Городок Милютин

Даниил Курсовский

Городок Милютин

1

Городок Милютин довольно мал. Живет в нем всего тысяч десять народу и расположен он в стороне от цивилизаций. Но жизнь в городке устроена очень даже неплохо – есть тут фабрика керамической посуды, есть теплицы, где выращивают розы удивительной красоты, есть школы - обыкновенные, музыкальные и художественные, есть и разные другие учреждения и заведения, необходимые настоящему городу.

Милютинские цветы и посуда пользуются повышенным спросом в близлежащих и отдаленных городах, дети учатся и постигают искусства, взрослые работают. Все идет, как следует.

И сейчас продолжает идти. Только еще лучше, чем раньше.

И все потому, что в городке Милютине живет Андрей Палыч Сосновский, великий ученый. Он доктор наук сразу в двух направлениях – по философии и по химии. До недавней поры Андрей Палыч трудился в крупном научном учреждении, но, разойдясь со своими коллегами по многим принципиальным вопросам, он из этого учреждения уволился, вернулся в родной Милютин и занялся тут самостоятельными научными исследованиями.

Его возвращению были очень рады две его дочери, Анна и Мария. Они двойняшки. Не близнецы! Анна Андреевна старше Марии Андреевны на двадцать минут, а их дети, Саша и Женя, родились не только в один день, но тоже с расхождением в двадцать минут!.. Сейчас им по десять лет. В паре Анна-Маша ведущей всегда была Анна, а в паре Саша-Женя – Саша. Папы Саши и Жени выполняют в принципе одну работу. Они – начальники отделов продаж. Только папа Саши – на фабрике посуды, а папа Жени – в тепличном хозяйстве. И обе эти семьи очень дружат между собой.

Правда, Анна Андреевна и Мария Андреевна с некоторой настороженностью воспринимают научную деятельность своего отца. Они нисколько не сомневаются в том, что он гений. И вот это-то их и беспокоит. Гении ведь на такое способны!..

Андрей Палыч, видите ли, исследует самые основы этого мира. Он пришел к выводу, что весь наш мир только тогда получает шанс к всестороннему и гармоничному развитию, когда в нем правильно сбалансированы мужское и женское начала. «Ян» и «инь», другими словами.

Но Андрей Палыч эти самые начала рассматривает еще и с точки зрения химических реакций! В своей лаборатории он пытался создать растворы «ян» и «инь», на основе чистейшей воды из Милютинского подземного источника.

И вот однажды ему это удалось. Правда, так уж случилось, что процесс создания растворов «ян» и «инь» вышел из-под контроля. Кое-что в лаборатории взорвалось, кое-что пролилось, перемешалось и ушло в окружающую среду.

Это было поздним вечером, в самом начале сентября.

Дом Андрей Палыча, где и размещена его лаборатория, находится на самой окраине городка, в густом сосновом бору, к тому же лаборатория хорошо звукоизолирована, и никто поэтому не слышал взрыва и не знал – до поры!.. – что же там произошло.

Но все жители Милютина видели, как над городком вдруг собралась гроза, не мрачная и не тяжелая, а бурная, яркая, даже восторженная какая-то, и тут же разразилась мощным теплым ливнем с удивительно свежим запахом.

Ливень омыл город, пропитал его некоей еще неизвестной даже Андрею Палычу энергией, и город сладко уснул в наступившей чистоте, даже и не подозревая, что ждет его на следующее утро…

2

Впрочем, кое-какие, пока незаметные окружающим изменения, начали происходить в Милютине еще поздним вечером и ночью.

К примеру, в тот день в одном из милютинских домов, в собственной постели тихо и мирно провожала последние часы своей жизни Федора Захаровна Травкина. Это было ясно и самой Федоре Захаровне, и ее ближайшей подруге, а сейчас добровольной сиделке Полине Васильевне Сазоновой.

Что вы хотите! Обеим подругам было давно за восемьдесят, и обе прожили свои жизни в честном труде. И Федора Захаровна и Полина Васильевна были чудесные портнихи женского и детского платья. Правда, в последние годы их услуги были мало кому нужны. Зачем шить на заказ, если можно купить? И подруги прозябали на очень скромные пенсии, почти забытые своими детьми и внуками, жившими далеко, в больших городах.

И вот, глядя на осунувшееся лицо Федоры Захаровны, слушая ее едва заметное дыхание, Полина Васильевна думала: «Как только Федорочку провожу – так и сама соберусь! Жаль только, некому будет сидеть у моей постели, вот как я сижу. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Так случилось! Ей – первой уходить. Мне – следом…»

А Федора Захаровна, закрыв глаза не спала. Она слушала свое тело, чувствуя, как с каждой новой секундой в нем остается все меньше жизни. Вот уже она не чувствует ног… Вот уже и руки ее не слушаются… Вот уже и губы мертвеют…

Но никакого страха в душе Федоры Захаровны не было, а было только сожаление.

Жаль ей было, что она уходит первой, и некому будет сидеть у постели Полины, вот как она сидит!..

В этот то самый момент и зашумела за окном та самая удивительная гроза.

Что-то ударило вдруг в сердце Федоры Захаровны.

И она, едва открыв рот, прошелестела:

- Полечка… Ты набери мне в кружечку дождевой водички… Захотелось мне попить дождика, как в детстве!..

И Полина Васильевна, приоткрыв окно, тут же исполнила просьбу подруги. Кружка в ее дрожащей слабой руке наполнилась в минуту – таким обильным был этот ливень. И такой свежестью повеяло из открытого окна! Полина Васильевна, впрочем, тут же плотно его затворила, чтобы не намочить шторы.

Федора Захаровна выпила чуть ли не половину полной кружки.

И сказала вдруг окрепшим голосом:

- Какая вкусная водичка! Поля, попробуй сама!

Полина Васильевна попробовала. Да и допила всю оставшуюся в кружке воду.

И после этого обеих подруг вдруг сморил сон. Федора Захаровна уснула в постели, а Полина Васильевна – в кресле рядом с постелью.

Проснулась Полина Васильевна внезапно, и тут же резво вскочила на ноги. Ей показалось, что Федорочка уже скончалась!

Но нет, ничего подобного!

Федора Захаровна не только не скончалась, но, наоборот, воспряла вновь! Она, забыв о недавней своей слабости, в длинной ночной рубашке с кружевами, стояла у окна, и с крайне заинтересованным видом глядела во двор.

- Федорочка! Ты, что ли, ожила?! – в изумлении вскричала Полина Васильевна.

Федора Захаровна с улыбкой обернулась к подруге.

- Полечка, я не только ожила, но решила, знаешь ли, пожить еще некоторое время! Проснулась, смотрю – ты спишь. Подошла я тихонько к окну, чтобы воздуху свежего впустить, а тут, смотрю, такая прелесть! Ну-ка, иди, глянь сама!

Полина Васильевна подошла к окну, выглянула… Да так и заулыбалась!…

- Какие лапочки! – воскликнула она.

В другом милютинском доме молодые супруги Власины после очередной безобразной ссоры проснулись ночью одновременно с одной и той же мыслью.

«Что же это я делаю?!» - подумал Олег Власин. – «Придираюсь к Лерке по мелочам, порчу настроение ей, себе, и лежу теперь как дурак, на диване один!»

И в теле и душе Олега возникло вдруг сладкое томление. Оно моментально усилилось, распространилось по всему его естеству, и ничего не оставалось Олегу, как встать, и направиться в спальню к жене.

Ему пришла в голову замечательная мысль поцеловать спящую молодую супругу, приласкаться к ней, а потом, может быть, и…

Однако почти одновременно с ним с теми же самыми мыслями проснулась и его жена Валерия.

«Дура я, дура!.. – подумала она. - Придираюсь к Олегу по мелочам, порчу настроение ему и себе, и лежу теперь как идиотка, в кровати одна!»

И в теле и душе Валерии тут же разлилось сладкое томление. Оно моментально усилилось, распространилось по всему ее естеству, и ничего не оставалось Валерии, как встать, и направиться в гостиную к мужу.

Ей пришла в голову замечательная мысль поцеловать спящего молодого супруга, приласкаться к нему, а потом, может быть, и…

В дверях гостиной оба супруга и встретились.

И без лишних слов принялись целоваться и обниматься, воспламеняясь таким жарким любовным огнем, какого уже давно не испытывали. Сладость их поцелуев и ласк была тем более проникновеннее, что никакой одежды по ночам супруги не носили.

И вот, продолжая обниматься и целоваться, они как-то ухитрились вернуться в свою спальню, и там, на своем супружеском ложе, позабыв о всех прежних спорах, разногласиях и расчетах, в сладчайшей любовной игре не только принесли друг другу целый океан радости, но и зачали своего первого ребенка. Всего детей у них будет пятеро. Впрочем, это выяснится несколько позже…

Еще в одном милютинском доме шестнадцатилетняя Лена Проскурина, она же Пинк, подошла поздним вечером – примерно через час после той грозы - к зеркалу и критически себя осмотрела, даже высовывая язык.

«Нет, не буду я делать пирсинг!» - решила она. – «Мама права! Это не просто глупо, а очень глупо!»

И тут же мысли Лены потекли и дальше в соответствующем направлении. Вспоминая свои последние стычки и споры с матерью и с отцом, Лена принялась краснеть от стыда, а потом вдруг так на себя рассердилась, что сказала своему отражению:

- Ты идиотка, ясно? И за всю свою глупость заслуживаешь самого жестокого наказания!

И Лена, немного подумав, вдруг сделала совершенно неожиданную даже для себя вещь: она скинула свои домашние шорты, сняла трусики, и, вытащив из своих джинсов ремень, отправилась в комнату к маме.

Мама, Эльвира Михайловна, почему-то стояла в комнате лицом к двери, как будто бы зная, что дочь сейчас войдет.

И, увидев Лену в одной маечке, она ничуть не удивилась, а только молча указала глазами на диван.

Лена отдала ремень маме, и, став у дивана на колени, легла на него животом, предоставив свою голую попу в полное мамино распоряжение.

Эльвира Михайловна, подняв маечку дочери повыше, сказала:

- Попу не напрягай! Будет больнее.

- Хорошо, мамочка! – послушным голосом отозвалась Лена.

И мамочка, взяв в руки ремень поухватистее, принялась пороть дочь без всякого снисхождения, но и без лишней жестокости. Это было наказание не ради боли, а ради острастки!

Вскоре вся Ленина попа сплошь покрылась красными полосами. При этом Эльвира Михайловна не чувствовала никакого исступления или гнева. Она просто делала то, что хотела сделать уже давным-давно, да все как-то руки не доходили!

Лена же, вцепившись руками в диван, терпела материнскую порку молча, только шумно дыша и чувствуя в душе неожиданное для себя умиротворение. А попа ее в это время уже вся горела огнем!

Наконец, Эльвира Михайловна опустила ремень и сказала:

- Ну вот, на сегодня хватит. Вставай, доча.

С некоторым трудом поднявшись на ноги – ах, как горела попа! – Лена повернулась к маме, и, обняв ее, сквозь слезы раскаяния прошептала:

- Мамочка, я больше не буду так себя вести!

- Так – это как? – спросила мама, обнимая дочь и поглаживая ее утешительно по спинке. Ленина попа сейчас была слишком чувствительной, чтобы ее поглаживать!

- Так, как вела! – пояснила Лена. – Теперь я буду себя вести хорошо.

- Я тебе верю. – просто сказала Эльвира Михайловна. – Но имей в виду, что в случае чего ремень тебя ждет!..

- Хорошо, мамочка. – прошептала Лена.

И обняла маму еще крепче.

Тем же вечером отведал маминой крепкой руки и тринадцатилетний Игорь Никитин. Правда, ни о чем подобном он маму не просил. Но не посмел сопротивляться, когда мама решительно сняла с него джинсы и трусы, и, уложив к себе на колени вниз животом, довольно чувствительно отшлепала.

Оба – и мама Игоря, Надежда Викторовна, и он сам – знали, что это наказание Игорь вполне заслужил. Уж очень много было за ним опасных шалостей и проказ, и в школе, и дома. Уж очень часто и его родители, и школьные учителя хватались за голову, не зная, что с ним делать.

Но зато и последовавшее за отшлепыванием примирение с мамой оказалось таким приятным! Игорь даже слегка всплакнул маме в плечо, но вовсе не из-за боли, а из-за того, что он всей душой ощутил сладость собственного чистосердечного раскаяния и встречную теплую волну маминого прощения.

И вновь такую ласковую мамину руку, которой она поглаживала его по горячей попе…

После этого мама выкупала его в ванной, как маленького, и уложила спать, нарядив почему-то не в пижаму, а в ночную рубашку. И это показалось им обоим настолько естественным, что даже и тени сомнения не мелькнуло ни у кого из них в голове.

Уложив Игоря в постель, Надежда Викторовна заботливо поправила кружева на его ночнушке, накрыла одеялом и поцеловала в щечку.

- Спокойной ночи, детка! – прошептала она.

- Спокойной ночи, мамочка! – улыбнувшись, ответил Игорь.

И тут же уснул.

3

Той ночью в городке Милютине произошло еще много самых разных событий, основа у которых была одна и та же – умиротворение, примирение, понимание...

А утром, войдя в комнату к сыну, младшая дочь Андрея Палыча Сосновского, Мария Андреевна, увидела, что ее Женя сидит на пуфике рядом с заправленной постелью совершенно голый, в классической позе мыслителя.

На постели лежали небрежно брошенные пижама, трусики, школьный костюм Жени и рубашка.

Вид сына голышом Марию Андреевну нисколько не удивил, поскольку Женя, как и его двоюродный брат, с раннего детства предпочитал обходиться дома без одежды. По правде говоря, в милютинских семьях вообще было не принято в семейной обстановке и во время летних купаний на речке Милютинке обременять детей какой-либо одеждой.

Милютинцы и вообще отличались тем, что многие вещи в жизни принимали как данность. «Что естественно – то не безобразно!» - это была любимая пословица местных жителей.

Хотя разные безобразия, к сожалению, происходили и в Милютине. Но все они не доходили тут до каких-то жутких крайностей, имевших место в других местах. Злостные хулиганства и, допустим, квартирные кражи в Милютине были чрезвычайно редки, а смертоубийств не бывало никогда.

В общем, Милютин всегда был не совсем обычным городом.

Так что все неслучайно в этой жизни. Не случайно в Милютине родился великий ученый Андрей Палыч Сосновский. Не случайно именно в Милютине находился тот подземный источник чистой воды. Не случайным был тот взрыв в лаборатории Андрея Палыча.

Но милютинцы были таки люди и ничто человеческое им было не чуждо.

Поэтому вид разбросанной одежды Марию Андреевну рассердил.

- Это что за новости? – строго сказала она. – Тебе через полчаса выходить, а ты сидишь голый. Быстро одевайся!

Женя посмотрел на маму растерянным взглядом, встал со стула и сказал:

- Мам, я пытался… У меня не получается!..

- Что не получается? – тоже растерялась слегка Мария Андреевна.

- Одеваться…

- Ну что мне теперь, самой тебя одевать? – всплеснула Мария Андреевна руками.

Неожиданно эта идея очень ей понравилась.

Подхватив с постели трусики сына, Мария Андреевна бодро скомандовала:

- Ну-ка, ножки сюда!…

И в тот же миг она ощутила, что руки ее не слушаются!..

Вот тут Мария Андреевна перепугалась. Она поняла, что руки не просто ее не слушаются – она их совершенно не чувствует! Пальцы ее разжались, трусики упали на пол, и тут же в руки Марии Андреевны вернулись все ощущения.

Она ошеломленно взглянула на сына.

- Вот, видишь? – сказал он. – У меня то же самое.

- Но что же это такое?.. – прошептала Мария Андреевна.

И тут из гостиной послышался звонок городского телефон. Мария Андреевна стремительно подбежала к нему и схватила трубку.

- Привет! – услышала она голос сестры. – Как дела?..

- Привет… Нормально. А что?

- Женьку одела в школу?..

- Нет еще…

- И неудивительно. И не получится! Скажи спасибо нашему папочке. Доэскпериментировался!

- Аня, я не понимаю… Ты о чем?..

- Ну, так сразу и не объяснишь… Я с папой целое утро сегодня разбиралась. В общем, я отправила к тебе Сашку, он заодно несет одежки для Женьки.

- Одежки? Для Женьки?..

- Да. Как нарядишь, отправляй в школу. Пусть хоть и с опозданием! Потом позвонишь, поговорим. Впрочем, ты сейчас и сама все поймешь!..

Анна Андреевна положила трубку. Мария Андреевна, в полном смятении, положила свою.

И тут раздался звонок в двери.

Мария Андреевна помчалась открывать.

За дверью стоял ее племянник Саша.

В нарядном платьице.

Коротеньком, намного выше колен, без воротника и с рукавчиками-крылышками.

Платье было сшито из ярко-оранжевой ткани, с красивыми разноцветными цветочками и на Саше смотрелось просто чудесно.

То есть, это Саша в платьице выглядел просто чудесно. Его вид дополняли два белоснежных банта в прическе, и белые короткие носочки с оборочками. Обут Саша был сегодня, правда, в свои обычные кроссовки.

Мария Андреевна машинально подумала, что какие-нибудь туфельки или мягкие полуботиночки к этому платьицу подошли бы гораздо лучше.

- Доброе утро, тетя Маша! - радостно сказал Саша.

- Доброе утро, Сашенька! – улыбнулась ему Мария Андреевна. – Входи.

Саша вошел, и только закрывая за ним двери, Мария Андреевна обратила внимание на то, что Саша держит в руках плечики, на которых, покрытое пленкой, висит точно такое же платье.

- Вот. – сказал он, протягивая пакет своей тете. – Это для Женьки. Вы одевайте его, а я тут подожду. А то мы опаздываем уже.

- Хорошо… - слабым голосом ответила Мария Андреевна, принимая пакет.

- Там трусики и ленты для бантиков. Смотрите, чтоб не выпали! – сказал ей в спину Саша.

- Ладно… - пролепетела Мария Андреевна. – Буду смотреть…

Но, идя к комнате сына с платьем для него в руках, Мария Андреевна вдруг почувствовала, что ее слабость проходит, и что платье – это именно то, что нужно сегодня ее Жене.

«В самом деле! – мысленно воскликнула она. – Как я сразу не догадалась!»

Впрочем, если бы она и догадалась сразу, то ничего не смогла бы сделать. Дома у них не было платьев. Пришлось бы бежать к соседям, у которых есть дочери подходящего возраста и размера, потому что магазины ранним утром были еще закрыты.

Кстати, как позже выяснилось, именно у своей соседки добыла эти два платья Анна Андреевна. У той были две дочери-близняшки, правда, на два года младше, чем Саша и Женя. Поэтому и платья их были слегка коротковаты для мальчиков, но, с другой стороны, это было как раз очень мило и удобно.

Именно об этом, благодаря свою удивленную соседку, подумала Анна Андреевна. Удивление у той, впрочем, быстро прошло.

Самые главные изменения дошли до милютинцев в тот день как-то без лишних слов и объяснений.

Войдя в комнату к сыну, Мария Андреевна сняла пленку с платья, и под ней обнаружился еще пакет, в котором были очаровательные оранжевые трусики с оборочками, в комплект к платью, белые носочки, тоже с оборочками, как на Саше, и аккуратно скрученные белые ленты для бантиков.

- Ну, давай одеваться! – воодушевленно сказала Жене Мария Андреевна. – Сегодня ты пойдешь в школу, одетый как маленькая девочка!

- Ура! – воскликнул Женя.

Теперь руки слушались Марию Андреевну беспрекословно.

Она быстро надела на Женю эти замечательные трусики, затем платье, затем усадила его на пуфик, причесала и с удивительной для самой себя ловкостью завязала два пышных белоснежных банта в прическу.

Женя, как и Саша, за лето отрастил довольно длинные волосы, которые мамы подстригли им в виде карэ.

Вот оно и пригодилось!

Надев сыну белые носочки, Мария Андреевна подняла его на ноги, оглядела, и с восторгом сказала:

- Вот какая ты у меня нарядная малышка получилась!

- Я посмотрю в зеркало! – заявил Женя, убегая к шкафу.

Перед зеркалом он немножко покрутился, поиграл платьем, поднимая его повыше, чтобы разглядеть свои трусики и вдруг воскликнул:

- Ой! Я же опоздаю в школу!

Мария Андреевна бросила взгляд на часы.

- Нет, еще успеешь, только беги быстрее!

- А где Сашка?

- Он тебя ждет в прихожей. Он же и принес для тебя платье!

- А он сам?..

- Ну разумеется, Саша сегодня тоже в платье!

4

Закрыв за Женей и Сашей двери, Мария Андреевна подбежала к окну, чтобы полюбоваться, как ее сын со своим двоюродным братом, оба в ярких цветастых платьицах, с бантиками, со школьными рюкзачками за спиной, дружно идут в школу.

Именно Женю и Сашу увидела Федора Захаровна из окна своей квартиры в соседнем доме. Полюбовавшись ими еще немного вместе с Полиной Васильевной, Федора Захаровна повернулась к подруге и сказала:

- Что-то подсказывает мне, Полечка, что нам с тобой в ближайшее время предстоит изрядно поработать!

- И поработаем! – сказала Полина Васильевна.

Так и случилось. Осознав последствия эксперимента Андрей Палыча, родители милютинских мальчиков и девочек кинулись в магазины, и вскоре все подходящие для детей платья были раскуплены. Девочки школьного возраста решительно отказались от штанов любого вида, а мальчики лет до двенадцати, а чуть позже и старше, просто не могли больше носить свои обычные костюмы.

Да и не хотели.

Но, увы, милютинские магазины не смогли сразу удовлетворить шквальный спрос. Далеко не все платья подходили для того, чтобы их носить в школу. А дома что надевать? А на выход, на прогулку, в гости? А в чем спать? Не в пижамах же.

С трусиками тоже возникли проблемы. Дети больше не хотели носить совсем простые, обычные трусики. Теперь им хотелось чего-то нарядного, пышного, с широкими резинками, с оборочками и кружевами. И мальчики ничуть не отставали в этом желании от девочек.

И поэтому те мамы, кто умели кроить и шить, были вынуждены сесть за свои швейные машинки, чтобы нашить своим дочерям и сыновьям трусиков, ночных рубашек и платьев – подходящих и для школы, и для повседневной носки, и на выход, когда родители и дети шли прогуляться в скверы и парки.

Те, кто кроить и шить не умели, обратились в ателье, и к тем мастерицам, кто работал дома.

Очень скоро милютинцы выяснили, что самые лучшие детские платья получаются у двух самых опытных мастериц – у Федоры Захаровны и Полины Васильевны.

Особенно хорошо у двух подруг выходили почему-то платья, которые они шили для мальчиков. И милютинские мальчики с особым удовольствием носили платья, сшитые для них именно Федорой Захаровной и Полиной Васильевной.

И это, надо сказать, были очень красивые и удобные платья. Длинные и короткие, на прямых, закругленных и фигурных кокетках, с отложными воротничками, вовсе без воротничков, с рукавами трубочкой, фонариком, крылышками, расшитые кружевом, оборками, разноцветной тесьмой… В общем, всякие разные, но всегда очень красивые.

Буквально в несколько дней город Милютин преобразился.

В квартирах, на улицах, в школах и детских садах, несмотря на осеннюю пору, как будто бы расцвели яркие цветы. Эти цветы были дети, девочки и мальчики, одетые заботливыми родителями в нарядные платья. И никому больше не приходило в голову, что ребенка младшего возраста можно одеть во что-то другое.

5

Но изменения коснулись ведь не только младших детей, но и подростков, и взрослых.

Например, в то же самое утро, когда все и началось, в своей кружевной ночнушке проснулся Игорь Никитин.

Он задумчиво поднялся с постели, машинально огладил ткань ночнушки руками, и открыл свой шкаф. Перебрав джинсы, строгий костюм, бриджи, он понял, что все это надевать сегодня в школу ему не хочется.

То есть он понимал, что может это надеть. Но желания не было.

Он, как был, в ночнушке, прошел на кухню. Там за утренним чаем сидели его мама и папа.

Они с улыбкой взглянули на сына.

- Доброе утро, мамочка и папочка! – очень по-детски приветствовал их Игорь.

- Доброе утро, сынуля! – ответили почти хором родители.

И Игорь, не думая, что делает, подошел к маме, а потом и к папе для утреннего поцелуя.

Папа Игоря даже и не подумал удивиться, что его сын одет в ночную рубашку, и что он так нежничает с ними.

- Ну все, ребята, я помчался! – только и сказал папа Игоря. И действительно умчался на работу.

- Ну что, пора одеваться? – мягко сказала мама Игоря. – Или в ночнушке пока побудешь?

- Надо… - как эхо, ответил Игорь, садясь за стол. – Побуду…

Мама посмотрела на него внимательно.

- Что, есть какая-то проблема? – спросила она.

- Да не знаю… - пробормотал Игорь, пытаясь уловить какую-то мысль.

И вдруг это ему удалось.

- Мам, - немного смущенно спросил он. – А как ты одевала меня раньше?

- Раньше?

- Ну да, раньше… Когда я был гораздо младше?

Надежда Викторовна улыбнулась.

- Ну, ты носил колготки. Короткие штанишки. В таком духе!

- Да, я помню… - мечтательно улыбнулся Игорь. – А сейчас мне можно так одеться?

- Ну почему бы и нет?.. – ответила Надежда Викторовна.

И задумалась.

- Ну, колготки я для тебя найду, а вот штанишки… Вспомнила! Есть! Ты завтракай пока, а я пойду все приготовлю.

После того, как Игорь закончил с завтраком, Надежда Викторовна одела его сама, полностью, как маленького.

Натянув на него белоснежные колготки, она помогла Игорю надеть короткие штанишки, рубашку с короткими рукавами, все как следует поправила, разгладила.

И вдруг замерла.

Она увидела, что и лицо Игоря как-то разгладилось. В него опять вернулось то младенческое обаяние и открытость, которые как будто бы ушли навсегда.

- Ты мое солнышко… - растроганно прошептала Надежда Викторовна, подаваясь к сыну и целуя его одними губами в щечки.

Игорь принял мамину ласку с откровенным удовольствием. Он обнял ее и потерся щекой о ее щеку.

Надежда Викторовна едва сдержала слезы радости. Как давно он этого не делал!..

- Ну ладно, малыш, беги в школу! – сказала она, мягко хлопнув своего мальчика по попке.

Вот так в то утро Игорь Никитин отправился в школу тоже в необычной для себя одежде. Впрочем, в то утро он вновь ощущал ее как вполне обычную.

И никто не удивился его виду в школе, потому что большинство его сверстников также явились на уроки в коротких штанишках, и многие – в колготках под штанишками. А большинство девочек пришли в платьях, и многие заплели банты в прически.

Ну а те, кто пришел в брюках и костюмах, сменили форму одежды на следующий день.

6

- Ну и что же это у нас получается, папа? – спросила Анна Андреевна. – Точнее, я хочу спросить, как это тебе удалось так все устроить?

- Что именно? – притворился непонимающим Андрей Палыч.

Они трое – он сам и обе его дочери, сидели в гостиной его дома, за столом с чаем, а Саша и Женя играли во дворе, в тени у большого клена, пламенеющего желто-багряными листьями. Погода, однако, была совершенно летняя. Поэтому и платья на мальчиках были летние, легкие и короткие. А играли они в куклы, как две примерные девочки. Их мамы и дедушка время от времени бросали на них нежные взгляды.

- Что именно? – переспросила Анна Андреевна. – А вот это самое! Своих внуков видишь?..

- Вижу! – улыбнулся Андрей Палыч. – И мне очень нравится, как они одеты. Что еще носить детям в их возрасте, как не платья?

- Да-да, носить платья, играть в куклы!..

- Ну, Аня, они же не только в куклы играют! – заметила Мария Андреевна. – Они в футбол гоняют, и на спортплощадке крутятся.

- Крутятся, конечно. Голышом причем!

Мария Андреевна развела руками.

- Ну, сейчас все дети так! Это удобно и гигиенично. И одежда не пачкается. Берешь чумазого ребенка после игры, споласкиваешь в ванной, и никаких проблем!

Мария Андреевна засмеялась.

Анна Андреевна вздохнула.

- И никто никого не стесняется, не так ли? И никто никого не боится!..

- А чего им боятся? Рядом с детьми всегда находится кто-то из близких взрослых. Посторонних и нежелательных людей сразу видно. Да и не бывает у нас в городе посторонних.

- И никто этому не удивляется почему-то! И все это происходит как бы само собой. – усмехнулась Анна Андреевна. – А когда дети одеваются, то исключительно в платья. Все будто бы позабыли, что на свете существуют штаны!

- Ну, не все же позабыли. Мальчики, которые постарше, штаны носят.

- Они носят не штаны, а короткие штанишки. И колготки. Мальчикам тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет, а родители одевают их как детсадовцев! И купают, как малышей. И укладывают спать исключительно в ночнушках. И только лет этак с шестнадцати юноши начинают чувствовать себя уже более-менее старшими.

- Тебе это не нравится? Ты в этом видишь что-то не то?..

- Мне это очень нравится! Очень! – с жаром сказала Анна Андреевна. – Мне нравится, что мы все буквально в один миг перенеслись в сказку. Маленькие мальчики и девочки больше не ссорятся, не дерутся, те и другие носят платьица, играют и купаются вовсе голышом, и ничего не боятся. А у более старших детей вдруг как будто бы протянулось детство…

- Протянулось?…

- Ну как мне еще выразиться?.. Дети всегда стремились стать как можно скорее взрослыми, а наши дети вдруг почувствовали, что им нравится быть малышами.

- Их родителям это тоже очень нравится, заметь.

- Ну, еще бы! Мне и самой очень нравится наряжать Сашку в платья. У него уже весь шкаф ими забит.

- У Женьки тоже!

- И нежничать с ним, играть, купать, укладывать его спать мне тоже очень, очень нравится!

- А мне – тем более!..

Сестры обменялись улыбками.

Анна Андреевна, впрочем, тут же нахмурилась и задумчиво произнесла:

- И во всем городе невозможно увидеть девочку-подростка или девушку в джинсах или брюках. Только в платьях. И даже старшеклассницы с удовольствием носят банты.

- Вот и замечательно. По-моему, это очень мило.

- По-моему тоже… А взрослые!..

- А что взрослые?..

- Живут как в раю. Как их дети! Никто больше не ссорится, не скандалит.

- Почему это не скандалит?.. Я сам тут недавно с Витюней слегка поссорилась. И даже, можно сказать, поскандалила.

- По какому поводу?

- Ну, по поводу того, что приготовить на ужин.

- И кто победил, в этом вашем споре?

- Оба. Мы вообще не стали ничего готовить! Разогрели по быстрому котлетки из магазина, и все дела.

- А потом что было?

- Потом?

- Да, потом. Ночью?..

Мария Андреевна жгуче покраснела.

- Ну, что было… - пробормотала она. – Мы отпраздновали нашу общую победу над собой!..

- Ага. И каждую ночь таких праздников у вас бывает несколько, да?..

- Можно подумать, у вас с Петенькой их не бывает! – возмутилась Мария Андреевна. - И ночью, и днем, между прочим. Вчера вот я пыталась к вам попасть, днем, между прочим!.. Полчаса ждала, пока вы двери открыли. И такие были запыхавшиеся, растрепанные… Не зря, в общем, Сашку мне сбагрили!..

На этот раз жгуче покраснела Анна Андреевна.

- Сбагрили, скажешь тоже… А кто три назад нам Женьку подкинул, до самого позднего вечера?..

Мария Андреевна посмотрела на сестру сердито, и открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут вмешался Андрей Палыч.

- Девочки! – погрозил он им пальцем. - Не смущайте друга друга! А то всыплю обеим! Будет вам идиллия…

В гостиную, как будто услышав свои имена, в развевающихся платьях вбежали Саша с Женей.

- Мама, мне жарко! – закричал Саша.

- Мне тоже! – подхватил Женя.

- Можно мы бассейн поставим?

- И надуем, и нальем воды. Мы знаем, как!

- Можно, можно. – разрешили им мамы, снимая с них платья и трусики.

Саша и Женя, сверкнув загорелыми попками, умчались на улицу.

Взрослые проводили их умиленными взглядами.

Голоса Жени и Саши зазвенели на улице. Женя раскладывал надувной бассейн, а Саша подсоединял к нему электронасос.

Анна Андреевна бросила взгляд в сторону коврика под деревом, на котором мальчики играли до этого. Все куклы были аккуратно усажены, игрушки сложены.

- Идиллия… - пробормотала она. – Кстати, Маша, ты давно смотрела на себя в зеркало?

- А что такое?

- Ты не спрашивай, ты посмотри.

Мария Андреевна протянула руку к сумочке, вынула зеркальце и принялась себя разглядывать.

- Вроде все в порядке… - пробормотала она.

- Конечно, в порядке! – усмехнулась Анна Андреевна. – Только все морщинки куда-то подевались!

- Вот еще, морщинки! Зачем они нужны?

- Да вроде бы не зачем. С такой кожей!..

- С какой – с такой?

- С такой, как свежий персик! Ты каким кремом пользуешься?..

- От персика слышу! Никаким кремом я не пользуюсь. Зачем он ну…

Мария Андреевна замолчала и уставилась на сестру.

- Вот-вот. – кивнула та. – Нам с тобой уже слегка за тридцать, а выглядим мы сейчас на двадцать два, не больше. И никаким волшебным кремом для этого не пользуемся, и энергии, той самой, в нас хоть отбавляй… И наши мужья опять как юноши, правда?.. И у всех в Милютине так. Наши дети – опять малыши, а взрослые как будто бы помолодели на несколько лет.

Мария Андреевна посмотрела на Анну Андреевну с досадой.

- Аня, зачем весь этот разговор? – сказала она. – Нравится деткам быть маленькими, ну и прекрасно! Они же не стали опять глупенькими!

- Не стали! Наоборот. Сплошные пятерки из школы таскают.

- Вот и чудесно. А то, что молодость к нам вернулась… Так это же и вообще великолепно! Все идет, как идет, и пусть идет так и дальше.

- Само по себе ничто не идет… - вдруг произнес Андрей Палыч.

Сестры тут же с тревогой повернули к нему головы.

- Папа, ты хочешь сказать, что… Скоро все закончится?.. – побледнев, спросила Мария Андреевна.

Андрей Палыч вздохнул.

- Я не знаю. Все последние дни я веду расчеты, но точный ответ найти не могу. Вижу только, что энергия первоначального потока…

Он замолчал.

- Что? Что такое?! – в унисон воскликнули сестры.

- Почти исчерпана. – закончил Андрей Палыч. – И требует подпитки.

- И как же ее подпитать?! – воскликнула Анна Андреевна. – Чем?!..

- Не знаю! – развел руками Андрей Палыч. – Я только подобрался к пониманию самой природы этой энергии, но как ею управлять, чем восполнять – даже не могу себе представить.

В гостиной повисло мрачное молчание.

Анна Андреевна поднялась и подошла к окну, с грустной улыбкой наблюдая за тем, как мальчики резвятся в бассейне.

- На дворе – начало октября… - пробормотала она. – В новостях передали сводку погоды по области. От пяти до десяти градусов выше нуля. Прохладненько! Везде, кроме Милютина. У нас – летняя жара!

Она повернулась к отцу и сестре.

- Значит, скоро все закончится? – тихо спросила она. – Опять вернется осень, и будет зима, и дети снова захотят быть взрослыми, и взрослые опять постареют, и все будет у нас идти как и везде. Как и должно быть...

Андрей Палыч неожиданно улыбнулся.

- Ну, поживем, увидим… - сказал он. – Не все же в машинах ответы искать. Кое-что можно найти и в себе. Иногда ответ на самый важный вопрос оказывается очень простым. Хотя и неожиданным.

- Значит, надежда есть? – встрепенулась Мария Андреевна.

- Она есть всегда.

7

Этот разговор и последние слова отца Мария Андреевна остро вспомнила через несколько дней, когда утром вошла в комнату сына, чтобы одеть его в школу.

Женя вновь сидел на пуфике голый, и на лице у него было очень странное выражение.

- Что такое? – встревожилась Мария Андреевна.

- Я сижу думаю… - серьезно посмотрел на нее Женя. И лицо его показалось Марии Андреевне неожиданно совсем взрослым.

Она даже головой встряхнула, чувствуя, как тоскливо заныло ее сердце.

За окном вдруг сгустились тучи, и в окно ударил порыв холодного ветра.

- Я сижу думаю… - повторил Женя. – Как-то странно у нас все сейчас…

- Странно?..

- Ну да. Разве пацаны носят платья?.. Разве можно при всех бегать голышом? И, это, ты представляешь, никто ни с кем не дерется! Старшие пацаны носят шортики и колготки, как маленькие, все девчонки в бантиках и платьях. Так же не бывает…

Слово «пацаны» как-то особенно резануло Марию Андреевну. А все вопросы Жени упали ей в душу, как куски льда, и сердце ее заныло еще сильнее.

- Я, наверное, сегодня в школу в джинсах пойду. – взрослым голосом сказал Женя. – Правда, мама?..

Вот этот последний вопрос Жени прозвучал очень многозначительно. Хотя всех его значений Женя и сам, скорее всего, не осознавал.

Мария Андреевна взволнованно посмотрела в лицо сыну, и отчетливо поняла, что от ее ответа зависит очень многое. Почему-то ей было совершенно ясно, что этот вопрос задают сейчас своим мамам многие дети в Милютине, но ключевой ответ на него должна дать именно она.

Но что могла ответить сыну Мария Андреевна? Что она могла противопоставить этим тучам? И этому холодному ветру? И всему тому, что является причиной непонимания, враждебности, смерти?..

Мария Андреевна закрыла глаза, чтобы не видеть ни этой заоконной серости, ни хмурой взрослости на лице своего сына.

И вдруг, в наступившей темноте, она увидела маленький светлый огонек. Он, оказывается, бился в ее сердце. И вместе с ним бился очень простой, очень ясный и неожиданный ответ.

Да, именно так она должна ответить! Именно от этого все зависит!..

Мария Андреевна улыбнулась, открыла глаза и твердо сказала:

- В джинсах? Зачем это? Ты еще слишком маленький, чтобы носить штаны.

- Правда? – спросил Женя уже другим голосом.

- Конечно, правда! – уверенно ответила Мария Андреевна. И повторила: - Ты еще маленький, и тебе положено носить платьица.

Женя радостно улыбнулся детской светлой улыбкой.

- И мне можно еще долго носить платья, правда, мамочка? – прозвенел он ясным голоском.

- Конечно, еще долго. – с воодушевлением ответила Мария Андреевна. - Вот будет тебе лет четырнадцать-пятнадцать, тогда и можно будет начинать носить короткие штанишки. А длинные брюки – еще попозже.

Женя задумался.

- По-моему, в четырнадцать лет еще тоже можно в платьях ходить. – сказал он.

- Ну, если ты так думаешь, значит, это так и есть!.. – сказала Мария Андреевна. – Ладно, давай-ка я тебе одену.

Мария Андреевна взяла в руки легкие Женины трусики и расправила их.

- Ножки сюда.. Раз-два. И платьице. Ручки вверх! Вот так!

- Вроде бы становилось холодно… - вдруг сказал Женя. – А я только в платье.

- Разве холодно? – спокойно сказала Мария Андреевна. – Посмотри в окно!

Женя повернул голову. Никаких туч не было и в помине. В небе сияло ослепительное летнее солнце.

8

Мария Андреевна не ошиблась. В это утро такие же вопросы своим родителям задавали многие дети. Родители, не зная, что им ответить, поначалу впали в глубочайшую растерянность.

Впрочем, надо отдать взрослым должное – большинство из них быстро справились с растерянностью, и поняли, как надо отвечать.

Но Мария Андреевна ответила самой первой! Именно ее ответ начал ту теплую и мощную волну, которая пронеслась по всему Милютину, прогоняя темные тучи, согревая атмосферу города, и подпитывая всех его жителей удивительной светлой энергией.

Они не знали, какова ее природа.

А может быть, и знали…

Теплая волна быстро пронеслась по всему городу, и супруги Власины, опять из-за чего-то хмурившиеся, вдруг повернулись друг к другу и одновременно сказали:

- Прости меня!

И оба засмеялись.

- Пошли быстрее! – предложил он.

- Куда? – спросила она.

- Туда!

Он показал глазами на двери спальни.

- Мы же на работу опоздаем!

- Ну подумаешь, немножко опоздаем. Сегодня можно.

- Почему это?

- Сегодня праздник!

- Кто так решил?

- Я так чувствую.

- Ну тогда пошли!..

Тем же утром Лена Проскурина стояла у зеркала в одной короткой рубашечке, поскольку теперь родители укладывали ее спать именно так, как совсем маленькую. Лене это очень нравилось, как и то, что перед сном мама и папа купали ее вместе, и позволяли ей долго играть в ванной с пластмассовыми утятами.

Но сейчас это все казалось Лене каким-то неправильным. Она решила подумать о чем-нибудь другом, более подходящим для девушки ее возраста.

Она задрала рубашку почти до груди, разглядывая в зеркале свой пуп, и представляя, как шикарно в нем будет смотреться розовая бусинка.

«У меня будет классный пирсинг!» - думала Лена. - «И все будут звать меня Пинк!»

Вдруг форточка хлопнула, щеку Лены погладил порыв теплого воздуха, и она тут же встряхнулась и подумала:

«Нет, ну что за глупости лезут в голову!..»

В комнату заглянул папа Лены, Роман Яковлевич.

- Это что такое? – строго спросил он. – Завтракать пора, а ты еще даже трусики не надела! И что ты, кстати, делаешь? На свой пуп любуешься?..

Папа попал в точку!

- Пап, я.. это… ну я просто думала тут… - забормотала Лена, опуская рубашку.

- О чем?..

Лена покраснела. Нет, она не могла сказать папе, по крайней мере, сейчас, о том, что взбрело ей в голову!..

- Так, о разных глупостях… - неловко пробормотала Лена.

- А за глупости положено получать по тому самому месту!..

Лена в ответ только вздохнула, робко глядя на папу.

- Ах, вот так? – кое-что понял Роман Яковлевич.

Быстро войдя в комнату, он взял дочь за руку, подвел ее к столу и уложил на него животом.

Задрав ее и без того короткую рубашку еще выше, только теперь с воспитательной стороны, Роман Яковлевич отвесил дочери четыре звучных шлепка, по два на каждую ягодицу и сказал:

- Вот тебе и наука, чтоб прогнать глупые мысли!

- Спасибо, папочка! – пробормотала Лена. – Можно подниматься?..

- Можно. И одевайся, быстро. А то еще и ремня добавлю!

- Не надо! – встрепенулась Лена, выпрямляясь. – Я мигом.

- И сразу бегом на кухню. Мы с мамой ждем тебя к завтраку. – сказал Роман Яковлевич и вышел, пряча улыбку.

Частенько, когда у них было время по утрам, кто-то из родителей, или они оба, помогали ей и одеться, но сегодня Лена знала, что провинилась, и поэтому не посмела попросить папу или маму об этой дополнительной родительской заботе.

«Так тебе и надо, дурочке!» - приговаривала она, одеваясь. – «Еще мало получила!..»

Под влиянием той же волны Игорь Никитин решился наконец спросить у мамы:

- Мам, а мне можно тоже платья носить?

- А почему ты спрашиваешь?

- Ну, мне же скоро четырнадцать… Наверно, я уже слишком большой для этого…

- Ничего не большой! – решительно заявила Надежда Викторовна. – Платья мальчикам можно носить и в пятнадцать, и в шестнадцать. Разве это возраст?.. Подожди немного…

Надежда Викторовна вышла и вернулась, держа в руках нарядное платье для маленькой девочки, но сшитое как раз в размер Игоря.

- Ой, мама, где ты его взяла?! – с восторгом спросил Игорь.

- Ну где… Где все берут! Почему-то захотелось сделать тебе такой подарок. Давай-ка, снимай рубашечку, я помогу тебе одеться…

Уже стоя у зеркала, разглядывая свое отражение, Игорь с удовольствием сказал:

- По-моему, очень симпатичное платье. Правда, мамуля?..

- Правда, детка! Но главное, что ты сам в нем выглядишь очень симпатично. Давай-ка я тебе банты завяжу… Присядь на стул. Вот так…

Чувствуя мягкие прикосновения маминых рук, пока она его расчесывала и завязывала банты, Игорь немного нерешительно спросил:

- Мам, я же могу еще долго в платьях ходить?

- Конечно, долго, что за вопрос! Еще год-два, а то и больше. А будет тебе лет шестнадцать-семнадцать, можно будет начинать носить короткие штанишки. А там, попозже, и длинные брюки. Не торопись взрослеть, побудь еще для мамы маленьким!..

- Я не тороплюсь… - сказал Игорь.

И улыбнулся.

В этой волне было столько энергии, что изображение на экране монитора вдруг заструилось, а потом раздался хлопок, запахло паленым, и электричество во всем доме отключилось.

Андрей Палыч хмыкнул и взглянул в окно.

Тучи на небе стремительно таяли, и через мгновение вся лаборатория наполнилась ярким солнечным светом.

- Ну вот, ответ они нашли. – задумчиво сказал он. – Но я все-таки буду держать ухо востро!..

Теплая волна быстро пронеслась по всему городу, и в своей квартире Федора Захаровна отняла руку от сердца, спокойно встретив тревожный взгляд Полины Васильевны.

- Что-то вдруг кольнуло. – сказала Федора Захаровна. – Но уже прошло. Бывает. Пустяки. Давай за работу! У нас с тобой еще куча заказов.

- Хорошо, хорошо, Федорочка! – обрадовалась Полина Васильевна. – Кстати, помнишь вчерашнее платьице?

- Да. А что такое?

- Какие у нас получились рюши! Какие оборочки! Мамочка была просто в восторге. Но мы ведь сшили его уже для большого мальчика…

- Ах, Поля, ну что ты говоришь? Что значит – для большого? Мальчик носит платья, значит, он еще маленький. Вот и замечательно. Пусть не торопится расти. Пусть у него детство протянется подольше! И молодость будет долгой. И жизнь!..

ЭПИЛОГ

Городок Милютин довольно мал. Живет в нем всего тысяч десять народу и расположен он как будто бы в стороне от цивилизаций. Но на самом деле жизнь в нем царит самая цивилизованная, хотя посторонним людям она может показаться необычной.

Впрочем, посторонние люди в Милютин не попадают. Они просто не находят сюда пути. И никто не знает, что царит в Милютине вечное лето. Что днем здесь всегда светит солнце, а дождь идет исключительно по ночам. Но бывает, что идет он и днем, когда детям хочется попрыгать под струями теплой воды с небес.

Сами милютинцы ездят куда хотят и когда хотят, и милютинские товары пользуются повышенным спросом в близлежащих и далеких городах.

Но милютинцы не очень часто покидают свой город. А когда покидают, их тут же неудержимо тянет назад.

Они ведь очень нужны друг другу, они зависят друг от друга, но в то же время каждый из них свободен жить своей собственной жизнью.

При этом Милютин вовсе не остается каким-то закрытым, таинственным городом. Он понемногу, исподволь, несет свою теплую волну и дальше, в другие города и веси.

Мария Андреевна поняла это, когда была в гостях у одной своей подруги, в недалеком соседнем городе.

Они сидели с этой молодой женщиной у нее на кухне, пили чай из чашек милютинского производства и беседовали о том, о сем.

И тут в кухню прибежал сын подруги, одиннадцатилетний Сеня.

Он был одет в красивое короткое платьице, и в прическе у него были два аккуратных бантика. В этом наряде Сеня выглядел очень, очень обаятельно.

Мария Андреевна им прямо залюбовалась. И еле удержалась, чтоб не приласкать его, как Женю. Прижать к себе, поцеловать в щечку, похлопать по попке…

А Сеня взглянул на Марию Андреевну без всякого смущения и сказал:

- Здрасьте! Мам, налей сока.

Наливая сок, подруга сказала Марии Андреевне:

- Удивительно! Обычно он не выходит из своей комнаты, когда у нас дома чужие.

- Ну, значит, он понимает, что я не чужая! – сказала Мария Андреевна.

Сеня еще раз улыбнулся ей и вышел.

- И часто он у тебя носит платья? – спросила Мария Андреевна.

- Дома – всегда. – несколько смущенно ответила подруга. – Месяца три назад мы с ним просто играли, я в шутку предложила его нарядить как девочку, у нас как раз платье его кузины было. Сеня согласился. И это нам так понравилось, что вот теперь у него полный шкафчик девчачьей одежды. И платья, и ночнушки, и..

Подруга слегка покраснела.

- ..И колготки, и нарядные трусики с кружавчиками и оборочками! – закончила за нее Мария Андреевна. – Правда?

- Откуда ты знаешь?.. – пробормотала подруга.

- Ну, мне бы и не знать!..

- Значит, ты своего тоже наряжаешь?.. – обрадовалась подруга.

- И не только я. Ты вот что, в первые же выходные собирайся, одевай Сеню покрасивее, и приезжай вместе с ним к нам в гости, в Милютин. Там вы все и увидите.

- Обязательно приедем!