Горький вкус предательства

Горький вкус предательства

Глава 1.

– Алиса, Никиту оправдали! Ты слышала? – звонит мне радостный Игнат.

– Как? Когда? – вскакиваю с кровати, начинаю взволнованно носиться по комнате.

– Сегодня утром. Он уже на свободе, прикинь!

– Игнат, ты ничего не путаешь? Слушание же назначено на завтра?

– Его перенесли. И Ник уже на свободе, понимаешь? Я его видел только что. Правда, тебе он почему-то просил не говорить. Но я не смог удержаться, – тараторит радостно друг.

Он прекрасно знает, как я переживала за Ника, как билась за его свободу.

– Боже, Игнатик, я поверить не могу! Это правда? – прижимаю руку к груди, потому что боюсь, сердце сейчас выпрыгнет от радости.

– Чистейшая! Мы победили, малая!

– Ура! Ура! – прыгаю по комнате от переизбытка эмоций.

Я не могу поверить. Ник на свободе и скоро я его увижу, обниму, поцелую. Нам больше не нужно будет скрываться от моей матери, мы сможем наконец быть вместе!

Никита – мой сводный брат, о котором ещё полгода назад никто не подозревал. Мой теперь уже покойный отчим случайно узнал, что у него есть взрослый внебрачный сын.

Так Никита появился в нашей жизни.

Моя мать, естественно, сразу возненавидела его лютой ненавистью. Эвелина Барская вообще способна любить только себя и деньги, а тут на неё свалился конкурент на наследство. А вот Григорий Алиевич отчаянно старался наладить отношения с единственным сыном и просил меня помочь ему в этом.

Но всё было совсем непросто. Никита оказался дерзким, несносным, наглым. Наши с ним отношения довольно долго напоминали баталии, мы изо всех сил ненавидели друг друга, пока … не полюбили.

Рассматриваю кольцо на пальце. Ник подарил мне его в ночь перед тем, как его задержали по ложному обвинению. Это моя мать всё организовала, тут не было никаких сомнений.

Но теперь, когда справедливость восторжествовала, всё будет хорошо, как мы и мечтали.

Набираю номер Никиты – недоступен. Наверное, он ещё не включил телефон. Господи, зачем я осталась ночевать у подруги? С Ликой мы до утра делали курсовую работу, и потом я не захотела возвращаться в пустой одинокий дом.

Смотрю на часы. Ого! Вот это я выспалась! Уже почти вечер.

Лики нигде не видно, но в мессенджере от неё светится сообщение: “Появились срочные дела, вернусь поздно. Меня не жди, просто захлопни дверь, когда будешь уходить”.

Мда, ждать подругу я точно не собираюсь, потому что мои дела ещё более срочные. Быстро привожу себя в порядок, вызываю такси, лечу домой. Уверена, Никита там! Наверняка хотел сделать мне сюрприз, поэтому ничего не сказал. Только бы не разминуться!

Выскакиваю из такси, перед домом машина Ника. Значит, он тут!

Сердце разгоняется в бешеном ритме от предвкушения встречи. Господи, как я скучала! Залетаю в дом наших родителей.

Торможу. Не поняла.

В гостиной на столике шампанское и два бокала. На одном из них отчётливый след помады…

Это ещё что такое?

Поднимаюсь на второй этаж, распахиваю дверь его спальни…

Застываю. Смотрю на омерзительное сплетение тел. Не понимаю, как эта картинка может быть реальна? Как? Мой Ник ведь не может сейчас делать это с моей подругой?

Всхлипываю жалобно. Ник поднимает голову, мы встречаемся взглядами. Мой поражённый, и его горящий, наглый, пьяный.

– О, малая, привет! – и не думает стесняться, оправдываться. – Присоединяйся! Лика не против, да?

– Алиса, отвернись, если не нравится, – смеётся подруга.

Они продолжают, а я срываюсь и бегу в ближайшую ванную комнату. Меня выворачивает. Мне тошно от всего увиденного, от разбитых надежд от растоптанной любви.

В голове одна мысль.

Ник, как ты мог? Как ты мог? Как? Ты же убил нас.

Дышу, как загнанная собака, рваные рыдания рвутся наружу.

За спиной шаги. Напрягаюсь, закрываю лицо полотенцем.

– Ну и что за драма? – слышу его насмешливый голос. – Ревёшь, что не удались ваши ублюдские планы с мамашей?

О чём он? Зачем? Какие планы?

– Правильно рыдаешь, – добивает меня мой сводный брат. – Я пока пойду, закончу с твоей подружкой. А ты собирай свои вещи и выметайся из этого дома! Ничего твоего здесь больше нет. Прикинь, нашлось завещание отца, которое вы так старались уничтожить! И теперь я единственный наследник, а ты больше не принцесса. Ты нищая! Во так жизнь может приколоться!

Его циничный смех становится последней каплей. Он уходит, а я сижу на полу, раздавленная, униженная, никому не нужная.

Но внутри меня загорается злость!

– Ты пожалеешь ещё об этом, Никита Барский! Однажды ты об этом очень сильно пожалеешь!

Глава 2.

Из спальни продолжает доноситься смех Лики, приглушённые голоса, охи-ахи. Я зажмуриваюсь. Господи, может, я ещё сплю, а всё это ужасный, кошмар? А может, они решили меня разыграть?

Нет, для розыгрыша всё слишком натурально, и оставаться здесь я больше не могу.

С трудом поднимаюсь и на негнущихся ногах, иду к выходу. Голова кружится, меня ещё подташнивает. Мне срочно нужно на воздух, срочно нужно вдохнуть глоток чистого кислорода, а здесь, мне кажется, всё наполнено отравленным газом…

Вылетаю на крыльцо, дышу, слёзы застилают глаза. Всё плывёт. Чтобы не упасть хватаюсь за колонну. С ног сбивает воспоминание. На этом месте мы познакомились с Никитой…

Тогда тоже был вечер, только летний. Родителей дома не было, и я позвала подружек поплескаться в бассейне.

Я прямо в купальнике побежала в дом за бутылкой мартини и фруктами. Назад шла с полными руками.

– Лика, Аня, помогите мне, я всё не донесу, – крикнула девчонкам в открытое окно и поспешила на выход.

На скользких от воды ступеньках я вдруг поскальзываюсь, нога моя едет вперёд, я неуклюже плюхаюсь на пятую точку, тарелка с фруктами переворачивается на меня.

– А, чёрт, м-м! – отряхиваюсь от липких фруктов, потираю ушибленное бедро.

– Живая? – вдруг слышу незнакомый голос сзади.

Оборачиваюсь, ко мне спешит парень. Смотрю на него снизу вверх. Красивый. Выгоревшие светлые волосы небрежно взъерошены, лёгкая небритость и пронзительный взгляд.

– Ну, чего зависла? Язык откусила? – сверкает ровными зубами.

– Я… нет…

Протягивает руку, я подаю свою, он помогает мне встать, но не торопится отойти. А я зависла и краснею, как девочка. Кто он вообще?

– А ты новый охранник? – предполагаю я.

– Не совсем, – усмехается незнакомец, и пока я туплю, этот наглец ловко подцепляет пальцами кусочек ананаса из выреза на моём купальнике и отправляет в рот.

– Ты чего делаешь? – возмущённо отступаю.

– Классные ананасы! – подмигивает он мне, на себе показывая размер моих “ананасов”.

Я вспыхиваю тут же, как мак. Обдаю его гневным взглядом.

– Что-то борзая охрана пошла! Скажу отцу, что здесь таким не место! Вали отсюда, пока я действующую охрану не позвала! – разворачиваюсь, ухожу.

Вслед летит смешок и:

– Ох, а принцесса, оказывается, с норовом. Кстати, сзади ты ещё лучше.

Иду к девчонкам, просто кипя от гнева. Это кого Григорий Алиевич в дом приволок?

– Алиса, а это кто? Тот самый “фрукт”, который ты нам обещала к мартини? – призывно улыбается мимо меня Лика.

– Понятия не имею! – фыркаю я.

– Красавчик, иди к нам, мы тебя не обидим.

– Сдурела? – смотрю на неё, как на идиотку.

Оглядываюсь, парень и не думает уходить, стоит с наглой улыбкой, подпирая колонну плечом, жадно рассматривает подругу.

– Не нравится, не бери, – шипит на меня Лика. – Стриптиз нам исполнишь? Мы заплатим! – повышает голос.

– О, за стриптиз мне ещё не платили, – усмехается. – Я, девочки, с удовольствием, только обоснуюсь сначала в своей комнате, а потом сразу к вам!

Только сейчас замечаю стоящую у порога дорожную сумку, которую этот наглец подхватывает и заходит по-хозяйски в дом. Это что ещё за номера?

Бегу за телефоном, чтобы позвонить матери. Чёрт, телефон на беззвучке, и куча пропущенных от родителей.

А в мессенджере голосовое и от мамы, и от отчима. Прослушиваю истеричные вопли матери, и чёткие распоряжения от Григория Алиевича. Сажусь поражённо в шезлонг, обтекаю…

Оказывается, этот борзый красавчик – мой сводный братец, и он теперь будет жить в нашем доме…

---

Потом между нами часто летели искры, мы троллили друг друга, делали гадости. Это продолжалось до определённого момента.

Мы вместе попали в одну передрягу. Ник тогда спас мне жизнь, а ещё тот случай сделал нас ближе, заставил посмотреть друг на друга новыми глазами… Влюблёнными.

Так мне казалось раньше… А сейчас? Что произошло сейчас? За что ты растоптал меня, Ник?

Размазывая слёзы по лицу, иду по дорожке к воротам, на ходу достаю телефон. Нужно вызвать такси и уехать? Куда? А какая разница. Лишь бы подальше отсюда.

Оборачиваюсь на горящие окна Ника, штора в окне вздрагивает, вижу его силуэт. Смотрит прямо на меня. От его взгляда мороз по коже. Что случилось с тобой, Ник? Кто-то меня оговорил? Но как ты мог поверить? Я же всё отдала за тебя.

Всхлипываю, телефон летит из рук на покрытую гравием дорожку. Поднимаю, экран треснул и потух. Всё, теперь я даже такси не вызову.

Но и здесь я не останусь. Не могу! Бегу к воротам, охранник открывает передо мной калитку.

– Алиса Юрьевна, вам нужно забрать ваши вещи. Никита Григорьевич распорядился больше не пускать вас, – смотрит на меня с жалостью охранник.

В груди что-то натягивается так, что кажется, сейчас порвётся.

– Мне ничего не нужно! Пусть подавится! – выплёвываю с ненавистью и выбегаю за ворота.

Иду в никуда, не чувствуя ни холода, ни ветра. Что мне мороз на улице, у меня всё застыло внутри. Только слёзы обжигают щёки. Воспоминания не отпускают. Ник смеётся, обнимает, целует… только не меня. Лику…

Как больно… тошнота подкатывает, слабость… хочется сесть в сугроб и отключиться.

И подруга… Как ты могла? Я же тебе доверяла…

Лика, ты же только вчера успокаивала меня, говорила, что всё будет хорошо, Никита скоро вернётся, и мы будем вместе.

Да, я знала, что поначалу Лика запала на Никиту. Были ситуации, когда мне сносило крышу от ревности. Но ведь те времена прошли?

Когда мы все выяснили, я стала доверять Нику. Мне казалось, что я единственная, кто знает его настоящего, без напускного пренебрежения, без наглых замашек, без пафоса, стёба, которыми он всегда прикрывался, как бронёй.

Я его пустила в сердце и считала, что он тоже открыл мне дорогу к своему. Значит, ошиблась…

Да и с Ликой мы все выяснили. Она сначала злилась, но потом мы помирились, она стала встречаться с другим парнем.

А теперь что получается? Все меня водили за нос? Я была слепой идиоткой? Что могло произойти за этот месяц? Мне ведь даже увидеться с Никитой не давали. Первое время мать посадила меня под домашний арест, а потом вообще как будто головой двинулась. Нашла мне жениха и стала активно с ним сводить.

Вспоминаю этого Артёма Волынского, и неприятные мурашки ползут по спине. Он намного старше меня и такой… скользкий. Вроде и красивый, но взгляд у него холодный, расчётливый и пошлый. Я ему отказала в итоге. Надеюсь, я этого человека больше никогда не увижу.

Я ненавижу их всех! Все продажные, всем только выгода важна!

Оглядываюсь, вокруг темно и холодно. Я вышла за предел коттеджного поселка. Зачем? Нужно попросить кого-то вызвать такси… Придется вернуться.

Но вместо этого я иду и иду в темноту. Мысли начинают путаться. Меня трясет, опять подкатывает тошнота и слабость, но я не останавливаюсь. Под ногами хрустит снег, я не очень понимаю, где я, руки заледенели, ног тоже почти не чувствую. Какая-то пустынная дорога, дальше поле, редкие деревца. Поднимаю голову к небу, звёзды такие красивые, кружатся, кружатся, кружатся…

И мне уже кажется, что я лечу куда-то в темноту, как тогда… с обрыва…

Удар… ещё один… голова взрывается болью…

Накатывает темнота…

Глава 3.

Что-то мокрое и тёплое касается моей щеки, носа, шумное дыхание раздаётся в самое ухо.

– Ник, уйди, – уворачиваюсь я от настырных поцелуев.

Опять он пробрался в мою комнату ночью и теперь не даёт мне спать.

Не отстаёт. Ещё более настойчиво лижет тёплым языком моё лицо, шею, руки.

Стоп! Это не может быть Никита… Он же вчера там … с Ликой…

И это странное пофыркивание, рычание.

Распахиваю глаза, застываю в ужасе.

На меня смотрит чёрная зубастая морда с высунутым набок длинным розовым языком, а с его клыков капает слюна…

– А-а-а! – завываю тихо, потому что полноценно заорать не получается, горло перехватывает спазмом.

В ужасе пытаюсь отползти, но руки и ноги не слушаются, я их вообще не чувствую.

– Принц, фу! – слышу громкий окрик. – Ко мне, паршивец, такой! Что ты там нашёл?

Вижу, как на меня надвигается тёмная фигура какого-то мужика. В свете луны это выглядит жутко. Мужчина подходит ближе, застывает передо мной, наклоняется, рассматривает. Чёрная борода, страшные глаза. В свете луны он похож на героя из фильма ужасов. Над моим лицом наклоняется собака, обнажив свои огромные клыки. Агрессивное рычание, грозный рык.

Из последних сил поднимаюсь на четвереньки, кое-как встаю, но тут же взмахиваю руками, ужас толкает бежать, делаю несколько неуклюжих шагов, но ноги подкашиваются, я падаю и подняться уже не могу, тело ватное. Резко накатывает слабость, перед глазами снова звёзды, голос незнакомого мужчины и лай его жуткого пса долетают как из трубы, меня затягивает чёрная воронка в свои объятия, проваливаюсь в неё, всё исчезает…

Прихожу в себя оттого, что болит всё тело. Мне жутко холодно, в голове туман. Ничего не соображаю… Что случилось?

Ах да, я упала с обрыва в горную реку… Никита меня спас. И сейчас, скорее всего, именно он прикладывает прохладную ткань к моему горящему лбу…

– Ник, ты в порядке? – шепчу тихо и хрипло. Голос совсем не слушается.

– Главное, чтобы ты была в порядке, горюшко, – слышу чужой грубый голос.

Распахиваю глаза, передо мной тот самый жуткий мужик.

Тот самый…

Воспоминания наваливаются потоком. Ник с Ликой, их сплетённые тела, его холодный смех, я убегаю, ночь, снег кругом, собака, капающая с её клыка слюна…

– Тихо, тихо, – приговаривает мужчина. – Всё хорошо, ты в безопасности.

Судорожно вздыхаю несколько раз, грудь обжигает болью. В панике осматриваюсь. Я лежу на большой кровати, рядом в кресле, похожем на трон, сидит тот самый мужчина.

Рассматриваю его внимательнее. Сейчас о его ночном жутком образе напоминает только борода, чёрная с проседью, и пронзительные, как пули, чёрные глаза.

– Кто вы? И как я здесь оказалась? – хриплю еле-еле.

– Чудом, – усмехается мужчина. – Вот кому ты жизнью обязана, – поглаживает по голове сидящего рядом чёрного добермана. – Это Принц тебя нашёл. Мы с ним гулять вечером пошли, и он учуял. Иначе, ещё бы немного, и замёрзла бы ты там совсем, девочка. Как тебя угораздило-то?

– Так получилось, – опускаю взгляд.

Виски взрываются болью, в горле сухо, как в пустыне. Морщусь, пытаюсь подтянуть одеяло, руки замотаны бинтами.

С ужасом смотрю на эти повязки.

– Да, обморозила ты свои пальчики, – грустно улыбается мужчина. – Но не переживай, доктор у нас уже был, осмотрел тебя. Сказал, при правильном лечении всё хорошо будет.

Встаёт, подходит к кровати.

– А вы кто?

– Сейчас это не так важно. Ты поправляйся быстрее и ни о чём не переживай. На вот, попей, – подаёт мне с тумбочки кружку с тёплым напитком. Что-то похожее на морс. Пытаюсь встать, но голова такая тяжёлая, что поднять я её не могу.

Мужчина подходит ко мне ближе, поднимает выше подушку, помогает принять полусидячее положение. Руки не слушаются, мужчина подносит кружку к моим губам. Жадно пью тёплую жидкость, откидываюсь на подушки.

– Поспи, красивая, поспи. Всё будет хорошо, – кладёт тёплую ладонь на мой лоб, и от этого мне становится хорошо и спокойно… Я засыпаю…

***

Не знаю, сколько я сплю, но мне плохо даже во сне. Снятся какие-то кошмары. Мне то дико холодно, то жарко, то душно. Во сне приходит Ник, он смеётся в лицо, и мать, она смеётся тоже. В голове звучат её ядовитые слова: “Дура ты, Алиса! Какая же ты дура! А ведь я предупреждала, что этот ублюдок тебя обманет! Он появился, чтобы присвоить деньги отца, а ты ему помогла в этом”. И мне хочется кричать, что Ник не такой, но все слова встают в горле комом, потому что Ник там, с Ликой в постели. И они смеются надо мной вместе.

Просыпаюсь снова от тёплого языка на лице. Нет, уже не пугаюсь. Я помню, это Принц, он спас мне жизнь и сейчас заботливо слизывает слёзы с моих щёк. Следом приходит и тот мужчина с бородой. Он меня опять поит тёплой жидкостью, а потом заводит женщину в белом халате. Она меряет мне температуру, ставит уколы, берёт кровь, видимо, на анализы.

Я всё хочу заговорить с мужчиной, узнать, кто он, и почему помогает, но сил у меня нет совсем. Я проваливаюсь в тревожные сны…

А когда просыпаюсь, хочу скорее заснуть снова, чтобы не вспоминать. Но настырные воспоминания всё равно лезут в голову…

***

После шокирующей новости, что у нас появился новый член семьи, моя мать учинила дикий скандал. Но Григорий Алиевич в этом вопросе взял жёсткую позицию. Он признал Никиту сыном, дал ему свою фамилию. Только Ник всем своим видом показывал, что все эти подачки от отца ему не нужны. Как он сам потом рассказывал, фамилию он взял только потому, что об этом его просила мать перед смертью. Но больше от отца брать ничего не хотел. Встречались с Никитой мы редко. Несмотря на то что ему выделили комнату в нашем доме, и он привёз туда кое-какие вещи, ночевал он здесь редко. Появлялся чаще только тогда, когда Григорий Алиевич лично его об этом просил.

Но при каждой даже короткой нашей встрече этот нахал умудрялся меня чем-то подцепить и всегда заставлял краснеть от откровенных взглядов. Уже тогда он рождал во мне очень противоречивые чувства, я его люто ненавидела, но от каждого его пошлого взгляда в животе табуном порхали бабочки, а тело наполнялось странными, неизведанными ощущениями.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​А вот Лика на моего братца сразу откровенно запала и не скрывала этого. Она часто спрашивала меня о Никите, просила его номер телефона, уговаривала познакомить их поближе. Видимо, поняв, что от меня помощи в этом вопросе не получит, она сама нашла Ника. И когда я шла к ней на день рождения, я понятия не имела, что встречу там своего сводного брата.

Лика обожала вечеринки, в их шикарном доме собралось в тот день много молодёжи. Рубила музыка, все веселились, коктейли текли рекой. Мы отрывались по полной.

Рядом со мной постоянно крутился брат Лики – Коля, но мы его называли чаще Николя. Хороший парень, уже пару раз он предлагал мне встречаться, но я всё сомневалась. Не вспыхивало у меня к нему ответных чувств, я его воспринимала как хорошего друга, но мне было неудобно отшить его окончательно. А сегодня я решила оторваться впервые за долгое время. Коктейли кружили голову, музыка разгоняла кровь, веселье было в самом разгаре, когда я заметила на себе наглый взгляд Никиты.

– Откуда он здесь? – зашипела подруге на ухо.

– Я позвала твоего сводного братца, – заулыбалась Лика. – И он пришёл меня поздравить.

Она бросилась приветствовать его, Ник поздравил её довольно сухо, а потом весь вечер не сводил с меня глаз. Это бесило, но одновременно взрывало что-то внутри. Особенно, когда Никита пригласил Лику на танец, уверена, назло мне!

Алкоголь подогрел тогда взрывоопасный коктейль внутри, заставив делать совершенно необдуманные поступки. Хотелось доказать братцу, что мне на него плевать, и вообще у меня есть другой парень. Тут очень удачно подвернулся под руку Николя.

Дальнейший вечер больше напоминал баталию. Я откровенно танцевала с Николаем, Никита зажимал мою подругу. Но мы продолжали сверлить друг друга гневными ревнивыми взглядами.

Под действием алкоголя и куража я даже не заметила, как Николя утащил меня под деревья, недалеко от бассейна. Он принялся жадно целовать меня в губы, шею, его руки начали наглеть. Мне было неприятно, я этого не хотела, но я понимала, что в происходящем моя вина. Я сама перешла грань дозволенного, только как теперь объяснить это другу?

Я попыталась остановить его, но Николя был настойчив.

– Алиса, малышка, не отталкивай, я не могу больше, ты мне нравишься уже давно, не отталкивай, – уговаривал Николя.

– Нет, Ник, не надо. Отпусти, – пыталась я его остановить.

Мне не хотелось поднимать скандал, я понимала, что друг просто пьян и не контролирует себя. – Пусти! – уворачивалась я от его поцелуев.

– Колясик, ты глухой или как? – раздался вдруг совсем рядом насмешливый голос. – Сестрёнка тебя не хочет, утри сопли и свали отсюда!

Рядом с нами в агрессивной позе стоял Никита.

– Тебя я не звала тоже, братец! – сразу взбесилась я. – Сама разберусь. Иди вон, своих девок облизывай.

– Да я уже всех облизал. Одна ты осталась.

Николя толкает меня за спину.

– Чувак, свали отсюда сам, пока зубы целы, – начинает бычить он.

Бросается на Никиту, но тот ловко уворачивается, ставит подножку и пьяненький Николя летит вперёд, сносит столик с напитками, переворачивает пару стульев, звон разбитой посуды, осколки, крики.

Я бросаюсь к Николя, тот неуклюже поднимается, дезориентировано трясёт головой, у него кровь течёт по лицу из пораненной брови. К нам подскакивают ещё несколько человек, Николя помогают подняться, усаживают его на шезлонг.

– Ты что наделал? – бросаюсь я с обвинениями на братца.

– Всего лишь защитил сестру от бездарного секса. Вкус у тебя, конечно, так себе, – пренебрежительно ухмыляется.

А меня вдруг берёт такая злость, что я бросаюсь на этого гада, чтобы выцарапать ему глаза. Но Никита в последний момент отходит на шаг в сторону, я резко торможу на самом краю бассейна, теряю равновесие, отчаянно взмахивая руками, но получаю предательский толчок в спину, и лечу в бассейн.

Погружаюсь в ледяную воду, нос и рот наполняются водой, я в панике выныриваю, начинаю отчаянно кашлять, отплёвываться от воды.

Вдруг слышу громкий хохот, а потом задорный крик:

– Не бойся, малая, я тебя спасу!

Этот гад обрушивается в бассейн прямо на меня, хватает за талию и нагло утаскивает под воду. Я снова барахтаюсь в панике, пытаясь выбраться на поверхность и вдохнуть глоток кислорода, но сильные руки тащат меня на дно, платье моё задирается вверх, я чувствую его ладони на бёдрах, и наглые губы на губах, а потом меня выталкивает на поверхность. Я совершенно дезориентирована, кашляю, размазываю поплывшую косметику по лицу. Между лопаток мне заботливо постукивает сильная ладонь.

– Ну всё, всё, малышка, – раздаётся горячий шёпот мне в ухо. – Я понял, как ты хочешь. Если ты меня не отпустишь сейчас, мы согрешим с тобой прямо в этом бассейне.

Замираю, понимая, что прижимаюсь всем телом к этому гаду, обнимая его за плечи, обвивая крепко ногами бедра. Тут же отскакиваю от него подальше. Он смеётся мне вслед, я же спешу к лестнице, неуклюже выбираюсь наверх.

Но тут понимаю, как пошло я выгляжу. Моё белое короткое платье облепило меня так, что я теперь практически голая.

– Боже, – вскрикиваю тихо.

Пытаюсь натянуть пониже юбку, рукой прикрывая просвечивающуюся ткань на груди.

Гад ловко выбирается из бассейна рядом со мной.

– Кстати, сейчас твой наряд – идеален! – выдаёт он и уходит, оставив меня краснеть перед остальными гостями…

Губы растягиваются в слабой улыбке, когда вспоминаю, как потом рыдала на утро. Мне было жутко стыдно за своё поведение. Особенно перед Николя. Я не могла смотреть ему в глаза, всё, на что меня хватило, это отправить ему несколько сообщений, где я просила простить меня и забыть.

А вот сама после той ночи я поняла, что нужно держаться от сводного брата как можно дальше, потому что рядом с ним у меня сносит крышу.

Конечно, в итоге всё вышло с точностью до наоборот.

Тогда я боялась, что эта запретная страсть меня погубит.

Усмехаюсь. Горько, но в итоге так и вышло…

Глава 4.

Утром я просыпаюсь с осознанием, что чувствую себя заметно лучше. Жара нет, тело не ломит, голова не болит. Первый раз осматриваюсь внимательно. В комнате сейчас я одна, лежу на огромной кровати с балдахином. Вообще, вся комната похожа на королевские покои.

Господи, куда меня занесло, и кто этот странный мужчина с бородой?

Откидываю одеяло, на мне длинная ночная рубашка. Самое страшное, что я совершенно не помню, кто меня переодевал. Надеюсь, это была та самая медсестра, которая приходила ко мне несколько раз за это время.

Осторожно спускаю ноги с кровати на пол. Встаю. Голова слегка кружится, слабость во всём теле, но лежать я больше не могу, да и в туалет очень хочется. Иду в ванную комнату, смотрю в зеркало. Господи, на кого я похожа. Провожу пальцами по облезшей коже на щеках и носу, здесь тоже есть следы обморожения, но не такие сильные, как на руках. Повязки с меня ещё не сняли, поэтому я почти беспомощна. Очень хочется в душ, но это пока только мечта.

Кое-как сделав все свои дела, возвращаюсь в спальню. Подхожу к окну, отодвигаю штору. Поражённо замираю…

Перед моими глазами как на ладони я вижу двор нашего дома. Как?

Хватаюсь за подоконник, сердце начинает колотиться. Это я где, получается?

Обессиленно падаю в кресло, обхватываю голову.

До меня доходит, кто это странный мужчина.

Сосед. Тот самый чокнутый сосед, которого уже давно никто не видел. Про этот дом и его хозяина ходило много слухов. Моя мать шутила, что здесь живёт Синяя Борода, у которого когда-то была молодая жена, но она умерла при странных обстоятельствах, и теперь он ищет новую. А ещё говорили, что здесь появляется только прислуга, а сам хозяин давно живёт за границей, но точно никто не знал, а ещё шептались, что это дом с привидениями.

Становится дико страшно. Вспоминаю, каким жутким показался мне мужчина в тот момент, когда он возник передо мной ночью в свете луны.

За дверью раздаётся шум, ручка поворачивается, в комнату заходит пёс.

Видя, что я не сплю, радостно подбегает ко мне, кладёт свою большую чёрную голову на мои колени, преданно заглядывая в глаза.

– Принц, – глажу его лоснящуюся чёрную шерсть. – Ты хороший? – спрашиваю так, как будто собака может ответить на мои вопросы.

Пёс облизывает мои пальцы мягким, тёплым языком. – Хороший, хороший.

Невольно улыбаюсь.

– А твой хозяин? Он добрый? Скажи?

Принц отбегает на пару шагов, оглядывается, а потом галопом выбегает из комнаты.

Через несколько минут возвращается вместе с хозяином.

– Ты проснулась, Алиса? – дружелюбно спрашивает мужчина.

Впервые рассматриваю этого человека внимательно. Он не молод, но и ещё не старик, высокий, крепкий. Седые волосы аккуратно зачёсаны назад, тёмные брови вразлёт, нос слегка с горбинкой, чёрные внимательные глаза. Есть что-то восточное в его внешности. Сколько ему? Пятьдесят пять? Шестьдесят? Не знаю. Но я не чувствую от него опасности, и сейчас это главное.

– Откуда вы знаете моё имя?

– Мы соседи, – улыбается он. – Я видел тебя несколько раз.

– А я вас не видела.

– Это неудивительно. Я живу в затворничестве.

– Как вас зовут?

– Марк Адамович Вайсман.

– Спасибо вам, Марк Адамович. Вы меня спасли.

– Не благодари. Это было угодно Богу, а значит, так должно было произойти.

– Мне уже лучше, я скоро смогу покинуть ваш дом. Не хочу злоупотреблять…

– Нет, Алиса, – перебивает меня. – Не думай об этом. Поправляйся. И скажи, ты бы хотела кому-то сообщить о том, где ты сейчас находишься?

От этого вопроса в груди чувствую болезненный укол.

– Нет. Никому не хочу, – опускаю глаза.

– Не расстраивайся. Если захочешь, расскажешь, что с тобой случилось, – смотрит пытливо. Я молчу. – Когда будешь готова, – добавляет он тактично.

– Спасибо вам.

– Тебе сейчас Людмила принесёт покушать.

– Хорошо. А потом уколы? – морщусь. С детства терпеть не могу уколы.

– Нет, – задумчиво рассматривает меня мужчина. – Доктор изменил твоё лечение. Антибиотики тебе нельзя, как выяснилось.

– Почему? – не понимаю я. – Аллергии у меня нет.

– Потому что ты беременна, Алиса, – выдаёт мужчина хмуро. – Ты не знала об этом?

– Этого не может быть, – хватаюсь за голову я. – Не может!

И тут же в голову бьёт мысль: а когда у меня были последние месячные? Я не помню. Но это точно было ещё до того, как Ника арестовали. Боже! И тошнило меня часто в последние дни, но я всё списывала на стресс.

– Тише, тише, красивая, не плачь, – гладит меня по голове мой спаситель. – Всё хорошо будет.

– Нет, теперь уже точно ничего хорошего не будет. Это конец!

Шок постепенно проходит, но от этого не становится легче. Я впадаю в какой-то ступор. Просто лежу на кровати и смотрю в потолок. Потому что не понимаю, как мне жить дальше, что делать.

Моя мать в розыске, а возможно, уже и арестована по обвинению в убийстве отчима, и это я виновата в том, что так получилось. Она меня не простит. Я это сразу понимала, но тогда я не задумываясь выбрала сторону Никиты, понимая, что Эвелина всё равно не даст нам жить спокойно и не перестанет давить на меня, диктуя свои правила. И всё же… Получается, я предала её ради человека, который теперь предал меня. Может, это такой бумеранг?

Не знаю, но теперь уже ничего не изменить…

Встаю, подхожу к окну, приоткрываю штору. Смотрю на освещённый двор соседнего дома, который ещё недавно был мне родным.

Григорий Алиевич просил, чтобы мы жили с Никитой здесь. Он знал о наших отношениях и завещал, чтобы этот дом остался нашим семейным гнездом, где будут расти наши дети. Он искренне верил, что нас ничто не разлучит. Тогда у меня тоже не возникало сомнений. Поэтому и в завещании он указал только Никиту, потому что боялся, что если какая-то часть будет принадлежать мне, то на эту часть наложит лапу моя мать. Отношения у них в последнее время совсем испортились, они собирались разводиться. Это была главная причина, почему моя мать извела отчима. Она не пережила бы потерю статуса и денег.

Впрочем, теперь я думаю, она поняла, что есть в жизни вещи более важные. Интересно, где она спряталась, и кто её предупредил?

Соседний двор вдруг вспыхивает светом. Значит, кто-то ходит, там датчики движения и свет включается от них. Вижу, как по дорожке к дому идёт Лика.

Сердце моё болезненно сжимается. Видимо, вот она, новая хозяйка этого дома. Только интересно, когда же ты предала меня, подруга? Или ты изначально была настолько гнилой? Почему же я не заметила этого?

Меня разбирает злость. Хочется выскочить и вцепиться этой стерве в волосы. Она заходит в дом, включается свет в гостиной. Шторы задёрнуты, видны лишь силуэты. Но Ника я легко могу узнать даже так. Его фигура, взмах руки… Боюсь, что сейчас увижу объятия, но по силуэтам теней больше похоже, что там напряжённый разговор. Женская фигура эмоционально доказывает что-то, мужская небрежно отмахивается.

Через несколько минут Лика выскакивает на порог, бежит по дорожке к выходу. Я распахиваю окно.

– Чтоб ты сдох, Барский! Ты грёбаный мудак! Урод! Будь ты проклят! – орёт она на весь двор.

На освещённом пороге вижу Ника. Сердце стазу заходится тахикардией, не получается у меня смотреть на него спокойно. Он пошатывается, как будто сильно пьян. Посылает Лике небрежный воздушный поцелуй. Что-то отвечает насмешливо, но слишком тихо, мне не слышно. Лика от этого окончательно звереет, бросается на Ника с кулаками. Он уворачивается.

– Ты за кого меня принимаешь, – орёт она. – Ты думаешь, я так со всеми? Я же для тебя… – начинает рыдать. – Я же хотела…

Ник снова говорит что-то тихо, а потом уже громче добавляет:

– Так что пошла вон! Знаю я, чего ты хотела!

Уходит, хлопнув дверью, а Лика сползает на ступеньки и рыдает в ладони.

Стою с совершенно взорванными чувствами. Мне с одной стороны приятно, что Ник прогнал Лику, и хочется позлорадствовать бывшей подруге, а с другой… Получается, для Ника все мы одинаковые? Использует нас пока ему удобно, пока мы помогаем достичь каких-то целей, а потом вышвыривает на улицу?

Что же ты за человек такой, Ник? И как тебе удавалось так идеально скрывать свою гнилую личину?

И что теперь делать мне? Беременность пугает до дрожи. Я даже начинаю думать о том, чтобы прервать её. А какой ещё выход? У меня ни работы, ни жилья, ни денег.

Если бы не Марк Адамович, меня бы уже вообще в живых не было. Конечно, он пока не гонит, но скоро ведь мне всё равно придётся уйти.

Всё чаще мне приходит в голову мысль, что просто замёрзнуть было бы намного проще, чем вот так… Сейчас мне было бы уже легко и не больно. И что самое ужасное, никто бы даже не расстроился. Я ведь никому по сути не нужна на этом свете.

Слёзы текут по щекам. Закрываю окно, сползаю на пол. Рядом Принц. Он не отходит от меня почти всё время и сейчас, жалобно поскуливая, слизывает мои слёзы.

– Принц, вот если не станет меня совсем, только ты один и расстроишься, – проговариваю грустно.

– Зря ты так, девонька, – вдруг раздаётся от дверей.

Поднимаю голову, на пороге Марк Адамович.

– Молодая ты ещё и глупенькая. Не понимаешь, какой дар – молодость и возможность что-то поменять в своей жизни.

– Да в том-то и дело, что поменять я ничего не могу, – всхлипываю в ладони.

– Это тебе так кажется. Богу там наверху виднее.

– Лучше бы я замёрзла в том сугробе.

– Если бы это было лучше, так и случилось бы, но судьба решила по-другому. Ещё не закончен твой жизненный путь и впереди много свершений. Вот увидишь.

– Мне так не кажется, – шепчу в отчаянии.

– Запомни, пока ты жив, всё возможно. Страшно, когда любимый человек уходит на небо. И этого ты изменить не сможешь никак, – с чувством произносит мужчина.

– А почему вы живете так. Отшельником? – вдруг вспыхивает во мне любопытство. – Про вас ходит много слухов. Даже, что это дом с привидениями.

Марк Адамович задорно улыбается.

– В этих словах есть доля правды.

– В смысле, – ползут у меня мурашки по спине.

– Этот дом полон воспоминаний. А они, порой, как привидения, – добавляет загадочно. – Но ты вернула к жизни этот дом.

– Почему? – смотрю на него растерянно.

Глаза мужчины загораются, он делает несколько шагов ко мне, поднимает меня за руки и не торопится отпускать.

– Потому что ты очень похожа на мою погибшую жену…

Глаза мужчины вспыхивают вдруг дьявольским пламенем. Он смотрит на меня так, как будто видит насквозь.

Мне становится страшно, по спине ползут мурашки. Вспоминаются слова матери о том, что здесь живёт Синяя Борода, и он ищет себе новую молодую жену.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю тихо.

– Только лишь то, что сказал. Думаю, наша встреча была предопределена, – добавляет загадочно.

Я пытаюсь забрать свои руки, мужчина нехотя отпускает.

– Отдыхай, Алиса, и ни о чём не переживай.

Уходит, а меня начинает трясти. Что-то мне подсказывает, я рано расслабилась. Я ведь ничего не знаю об этом человеке. Может, он реальный маньяк, или просто сумасшедший. Хотя это и так понятно. Нормальный ведь не станет скрываться от всего мира.

Спать теперь я не могу. Долго ворочаюсь, всё думаю, думаю, думаю. Надо попробовать хоть что-то узнать о хозяине этого дома. Встаю. На цыпочках подхожу к двери, открываю её, выглядываю в коридор. Слабый свет идёт только от лестницы. Выхожу, осматриваюсь.

Дальше по коридору ещё несколько дверей, напротив – всего одна. И почему-то манит меня именно эта дверь. Я сейчас ощущаю себя той самой женой Синей Бороды, которой было разрешено входить во все комнаты, кроме одной. Но мне ведь никто ничего не запрещал…

Но и не разрешал.

Иду к лестнице, смотрю вниз. Никого. Тихонько спускаюсь, осматриваюсь. Огромных размеров комната, у дальней стены камин из камня. Обстановка реально напоминает средневековье. Медвежьи шкуры на полу вместо ковров, тяжёлые шторы, дубовый стол у окна. Прохожу дальше, открываю первую попавшуюся дверь. Гардеробная. Отлично, осматриваю висящую на плечиках верхнюю одежду. Нахожу среди пальто и курток свой пуховик. Он явно выстиран и приведён в порядок. Интересно, а где остальные мои вещи? Оглядываюсь. На тумбочке стопкой сложены мои джинсы, свитер. Белья нет. От этой мысли становится не по себе. Зато рядом стоит моя сумочка, проверяю, всё на месте. Документы, деньги, карты.

Выхожу из комнаты, иду изучать дом дальше. На первом этаже ещё есть кухня, ванная, кабинет. Думаю, если что-то и есть здесь характеризующее хозяина, то кабинет – самое подходящее место. Страшно, но любопытство берёт верх. Осматриваю массивный стол из красного дерева. Здесь всё так стерильно чисто, что невольно возникают мысли, а живут ли здесь вообще люди?

На столе ничего примечательного кроме подставки с ручками нет. Ящики закрыты на ключ. Поднимаю голову, замираю. Прямо на меня смотрит молодая девушка. Она изображена на огромном портрете в полный рост, как живая. Портрет висит прямо напротив стола. Подхожу ближе. Это и есть погибшая жена Марка Адамовича?

Рассматриваю внимательнее. Светлые вьющиеся волосы, как у меня. В остальном я не очень-то и похожа. Хотя, это ведь даже не фотография, портрет явно нарисован художником много лет назад. Девушка стоит в белом длинном платье с букетом полевых цветов. На пальце заметно выделяется массивный перстень с изумрудом.

Читаю подпись на картине. Разобрать не могу. Написано на неизвестном мне языке.

– Это моя Элизабет, – вдруг раздаётся голос прямо за моей спиной.

Я подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваюсь. Сзади стоит Марк Адамович. Как он мог так тихо войти? Он что, реально призрак, холодеет у меня внутри.

– Ваша жена? – вздрагивает мой голос. Прижимаю руку к груди, в которой сердце стучит, как отбойный молоток.

– Да. Здесь ей примерно столько же, сколько тебе сейчас.

– Я не так уж на неё и похожа, – усмехаюсь нервно.

– Это не важно.

– От чего она умерла? – решаюсь на вопрос.

– Я её убил, – отвечает мужчина каким-то хриплым, потусторонним голосом. Во взгляде его просыпается бесконечная тоска, а меня охватывает ужас. Я пячусь спиной к двери. – Стой, – вдруг окрикивает меня, поднимая руку. – Не бойся, – оживает его лицо.

Я замираю. Марк Адамович проходит через всю комнату, устраивается в своём кресле за столом.

– Не придумывай глупости, – его губы трогает улыбка. – Здесь ты в безопасности. Ложись спать, Алиса. Мы поговорим, когда придёт время. Я тебе всё расскажу.

– Не стоит. Мне, наверное, пора. Спасибо, что приютили, помогли, но у меня есть дела… Там…, – взмахиваю рукой неопределённо.

– Завтра мне расскажешь о делах, и мы все решим, а сейчас иди спать, Алиса.

Бегу в свою комнату, закрываю дверь, сползаю на пол. Сердце колотится, как сумасшедшее.

Боже, куда я попала? Спать? Да я теперь вообще не смогу спать!

Жду, пока наступит глубокая ночь. Прислушиваюсь к каждому звуку и шороху. Через пару часов решаюсь выйти. Я не смогу больше оставаться здесь, и что-то мне подсказывает, что этот странный человек с дьявольским взглядом не отпустит меня, если я просто попрошу.

Крадусь к гардеробу, надеваю свои вещи. Белья очень не хватает, свитер колется, но сейчас это меня почти не смущает. Беру в руки пуховик, сумочку, крадусь к входной двери. Дёргаю ручку, массивная дверь не поддаётся.

Подхожу к окнам и вижу красивые витые решётки.

Боже, похоже, я в крепости?

Снова возвращаюсь к двери, пытаюсь найти ключ во всех пригодных для этого местах, осматриваю комод, полки над зеркалом.

Ничего.

В отчаянии бью кулаком по двери.

Вдруг за спиной раздаётся голос:

– И куда ты собралась, Алиса? Ты решила сбежать?

Тон мужчины мягкий, но мне кажется, это обман. А еще, в руках Марка Адамовича я замечаю бутылку, глаза его пьяно блестят.

– Мне просто не спалось, – начинаю я лепетать какие-то глупости. – Я п-пойду. В свою комнату, – заикаюсь от страха.

Несусь на всей скорости наверх, заскакиваю в свою комнату, меня трясет, я прислушиваюсь к каждому шороху.

Господи, господи, помоги!

Вдруг слышу глухие шаги за дверью. Паника накрывает с головой. Я судорожно осматриваю комнату на предмет того, чем можно обороняться. Хватаю с тумбочки металлическую статуэтку в виде слона, замираю рядом с дверью, готовя свое оружие к бою.

Шаги замирают, слышу тяжелое дыхание мужчины, глухой удар в дверь…

И тишина.

А потом снова шаги, но они удаляются в другую сторону.

От облегчения из меня как будто выходит весь воздух. Я сползаю бессильно по стене.

Понимаю, что расслабляться нельзя, я ни в какой не безопасности. Мне нужно выбраться отсюда. И сидеть на месте я просто не могу теперь.

Жду какое-то время, пока все стихнет. Потом снова на цыпочках выхожу. Замираю на верхней ступеньке лестницы, хозяин дома развалился в кресле у камина. Похоже, крепко спит, тихонько похрапывая. Рядом с ним валяется пустая бутылка виски.

Интересно, где он прячет ключи? Мало ведь выйти из дома, мне нужно еще преодолеть ворота. И Принц, куда он дел бедного пса? Мне его очень не хватает.

Так, Алиса, соберись.

На цыпочках подхожу к спящему мужчине. Возможно, ключи у него в кармане? Но если это так, то достать их просто нереально. Марк Адамович спит в такое позе, что до его карманов мне точно не добраться.

Вдруг замечаю за креслом валяющийся на полу пиджак. Поднимаю, обследую карманы. Ура! Нахожу ключ.

Бегу с ним к входной двери, и тут же понимаю, что это точно не от нее. Этот ключ никак не подходит под ту замочную скважину, которую я вижу.

Черт!

Что делать?

Вдруг со стороны кресла раздается протяжный стон. Мужчина взмахивает рукой, хмурится. Я замираю от страха, ожидая, что сейчас он проснется, и тогда мне точно несдобровать.

Не проснулся. Спит дальше, но ворочается во сне, что-то бормочет.

Пока он не проснулся окончательно, на цыпочках бегу к лестнице, поднимаюсь, скрываюсь за углом, прижимаюсь к стене, замираю, пытаясь привести дыхание в норму.

Взгляд мой падает на ту самую дверь. Смотрю на ключ в руке, потом на замочную скважину. Он? Похоже на то.

Тихонько подхожу к двери. Страшно. Невесело усмехаюсь про себя. Только ты, Алиса, могла попасть в такую историю. Расскажи кому, не поверят. Синяя Борода, ключ от тайной комнаты.

Хотя, рассказывать особенно мне некому. Я одна на этом свете.

Хотя нет, не одна все же. Кладу руку на свой пока плоский живот. Вот для кого и ради кого стоит жить. А значит, нужно попробовать спастись отсюда.

Вставляю ключ в замочную скважину, поворачиваю его два раза. Нажимаю ручку, дверь поддается. Вхожу, дрожащей рукой ищу выключатель. Надеюсь, я не увижу здесь высохшее тело Элизабет?

Загорается мягкий свет. Осматриваюсь. На первый взгляд обычная комната. Большая кровать в центре, тоже с балдахином, все в светлых тонах.

Прохожу в середину комнаты. На кровати лежит небрежно брошенное легкое платье, на туалетном столике разложены в легком беспорядке расчески, какие-то баночки с кремом, духами, пудра.

Поднимаю баночку, открываю крышку. Крем там давно засох, смотрю на этикетку. Написано на незнакомом мне языке, но бросается в глаза дата. О боже! Этот крем стоит тут двадцать лет? Кошмар.

Открываю шкатулку, тут лежат драгоценности. Сверху то самое кольцо, которое я видела на пальце девушки на портрете.

Жутко. Этот ненормальный старик явно поехал крышей. И он считает меня похожей на его погибшую жену.

– Что ты здесь делаешь! – вдруг раздается рев за моей спиной.

От испуга я роняю баночку с кремом, она с грохотом падает на столешницу, сбивая еще несколько пузырьков, один из них разбивается вдребезги.

– Как ты посмела сюда войти! – орет мужчина так, что у меня закладывает уши. – Что ты наделала!

Смотрит с ужасом на разбитые духи, а потом хватает меня за руку так, что мне кажется, у меня сейчас сломается запястье.

– Я не хотела ничего плохого, – пищу я, пока мужчина тянет меня из комнаты в коридор, а потом по лестнице. Я не успеваю за ним, от страха у меня подкашиваются ноги, я падаю, проезжаюсь коленями по полу, сдирая кожу. – Отпустите меня! – слезы брызжут из глаз.

– Отпустить?! Отпустить?! – громыхает его голос над моей головой. – Ты неблагодарная! Бестолковая дура! Я тебя не просто отпускаю. Я тебя выгоняю! Вали отсюда и больше никогда не появляйся!

Подлетает к входной двери, распахивает ее передо мной, тут же снова хватает за руку, и выталкивает за порог. Вслед мне летят мои вещи. Обувь, сумочка, пуховик.

Дверь тут же захлопывается, я слышу рев за дверью, как будто раненый зверь стонет. Что-то бьется, ломается. Вдруг на осколки разлетается ближайшее окно. Теперь рев становится громче, отчего ужас толкает меня бежать быстрее. Кое-как обуваюсь, подхватываю свои вещи и бегу прочь из этого ужасного дома. Ворота оказываются открытыми, чему я безумно рада.

Выскакиваю на дорогу, иду вперед. Прохожу мимо нашего дома. Оглядываюсь с тоской на ворота, а потом решительно прохожу мимо.

Вот, снова я ночью, одна на улице. И идти опять мне некуда.

Бреду по дороге. Вдруг слышу сзади:

– Алиса Юрьевна!

Оборачиваюсь. Меня догоняет охранник, тот самый, который открывал мне ворота, когда я убегала от Ника.

– А что вы здесь делаете?

– Гуляю, – вздёргиваю подбородок.

– Так холодно для прогулок. Если вы к Никите Григорьевичу, то его нет сейчас, – смотрит на меня со снисходительной улыбкой.

– Нет, я приходила в другой дом.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Да. Вызовите мне такси, пожалуйста. У меня телефон сел.

– Одну минуту, – вызывает такси. – Куда поедете?

– Э-э-э, – торможу я. – В центр, а дальше я определюсь.

– Хорошо, – общается с оператором. – Такси приедет через пятнадцать минут.

– Отлично, спасибо, – отворачиваюсь к дороге.

Охранник уходит, но через минуту возвращается.

– Алиса Юрьевна, холодно, зайдите к нам в комнату для охраны, – смотрит на меня по-доброму, хотя я уже никому не верю. Но мне и правда очень холодно, а ведь я ещё нездорова.

– Хорошо, Александр. Правильно?

– Да, запомнили, – улыбается.

Заводит меня в комнату, где сидит ещё один охранник, на мониторах виден двор и гостиная. Странно, я и не знала, что в доме тоже есть камеры. Но какая теперь уже разница.

Александр наливает мне кружку чаю, подвигает тарелочку с печеньем.

– Спасибо, – коротко киваю, присаживаюсь в уголочек.

Александр внимательно рассматривает меня, особенно лицо и руки. Я прячу их в карманы, закутываюсь плотнее в пуховик, как назло, на меня нападает кашель. Хлопает дверь.

– А что она здесь делает? – вдруг слышу возмущённый окрик.

Поднимаю глаза, застываю.

Никита. Смотрит на меня, как на мерзкое насекомое.

– Никита Григорьевич, – виновато мнётся Александр. – А я просто такси девушке вызвал. Жалко же. Холодно. А она болеет.

– Болеет? – выплёвывает Ник. Подходит ко мне ближе. – И с чего это ты вдруг решила болеть, а, Алиса? – сканирует меня злым взглядом.

Я решительно встаю.

– Дай пройти, такси я подожду на улице.

Пытаюсь протиснуться, но он не пропускает. Хватает вдруг меня за грудки и шипит прямо в лицо.

– Что ты здесь вообще делала, Алиса? Почему греешься здесь, а не в постели своего женишка? – ядовито. – Или плохо греет?

Вырываюсь.

– Пусти меня! Я твой бред слушать не хочу. Ты мне просто противен!

Делаю шаг к двери, но он ловит меня за руку. Явно хочет сказать что-то ехидное, но вдруг застывает.

– Что это? – рассматривает внимательно мои обмороженные руки.

– Пусти, – шиплю от боли.

– Стой, – задумчиво рассматривает моё лицо, потом опять руки. Останавливает взгляд на кольце, которое он дарил. – Почему не сняла? Артёмка твой жмот? Другое дарить не стал?

– Ах да, забыла! Подавись! – стягиваю кольцо, бросаю ему под ноги, выскакиваю на улицу.

Такси уже ждёт меня, отлично! Прыгаю в машину, глотая слёзы.

– Поехали! – командую водителю.

Машина трогается, а я закрываю лицо руками, безуспешно гася рыдания.

***

Таксист попался весьма тактичным, не лез ко мне с расспросами, только протянул пачку влажных салфеток и бутылочку воды. А потом отвёз в небольшую гостиницу, как я и просила.

В сумочке у меня оказалось не так много налички, но на такси и гостиницу мне хватило. А карты… Думаю, они заблокированы.

Сняв самый дешёвый номер, я спряталась от всего мира. Понятия не имела, что буду делать утром, но сейчас я чётко понимала – мне нужно хоть немного прийти в себя.

Легко сказать, но сложно сделать. За последнее время на меня столько всего навалилось, что психика этого уже не вывозила. Я забралась на кровать, укуталась одеялом с головой и просто отключилась.

Меня разбудили первые лучи солнца, пробившиеся в незашторенное окно. И вся ужасающая реальность навалилась тяжёлой махиной.

Я совершенно одна, без денег, без жилья, без надежды на будущее. Да ещё и беременная.

Но несмотря на моё бедственное положение, сейчас я даже мысли не допускаю об аборте. Это мой единственный близкий человечек, бесконечно родной. Ради него я буду бороться, карабкаться, жить. Хоть пока и не представляю как.

Двигаться совершенно не хочется, но я заставляю себя сходить в душ. Господи, у меня же даже белья нет.

Алиса, не думай об этом прямо сейчас! Решай маленькие проблемки, иначе на большие просто не хватит сил.

Забираюсь в душ, с удовольствием моюсь в горячей воде, намыливаю голову. Когда выбираюсь, заворачиваюсь в махровый халат, сушу волосы феном.

Рассматриваю в зеркало своё лицо. Ужас, Алиса, в кого ты превратилась?

Вспоминается вчерашнее злое лицо Ника. Это было больно, видеть его таким, но пора уже принять действительность. Тот влюблённый в меня мужчина, которого я знала раньше, оказался лишь хорошо сыгранным образом. По-другому я не могу объяснить такие резкие перемены.

Досушиваю волосы, выключаю фен. Выхожу из ванной, замираю.

На моей кровати вальяжно развалился Артём Волынский.

– Ну привет, невеста, – усмехается он, рассматривая меня с пренебрежением.

– Что вам нужно? – вздрагивает мой голос.

– Оу, мы снова на “вы”? – ядовито. – Ну как же так, Алиса? Ты ведь обещала мне столько всего интересного, а как же наша помолвка и скорая свадьба?

– Я передумала. И сказала тебе об этом при последней встрече, – стараюсь говорить твёрдо, но голос просаживается от нервов.

– Да, женщины непостоянные особы, знаю, – закатывает глаза Артём. – Именно поэтому ваше мнение в важных вопросах не стоит учитывать.

– Что вам нужно?

– Сейчас ты поедешь со мной, – отрезает жёстко, вставая с кровати.

– Я никуда не поеду, – пячусь назад, но понимаю, что бежать мне некуда.

– Алиса, Алиса, – снисходительно качает головой. – Я же ясно сказал, что твоё мнение уже никого не волнует. Собирайся.

– Нет.

– Ох, ну почему с вами всегда так сложно? – вздыхает со скучающим видом. – Ребята, войдите, – зовёт он.

В номер входят двое амбалов.

– Или ты идёшь сама, или тебе помогут вот эти милые мальчики.

– Я буду кричать!

– Не будешь. Смотри, что у меня есть, – показывает мне маленький шприц. – Один укольчик, и ты заснёшь на несколько часов. Хочешь? Тут, правда, побочка есть, – кривится. – Так что если не хочешь потом лежать сутки овощем, собирайся сама! У тебя пять минут.

Нет, уколов я точно не хочу. Мне страшно за моего малыша, поэтому сопротивляться чревато.

Что делать? Если я буду в сознании, хотя бы смогу попробовать сбежать, а вот если меня вырубят уколом, то буду совершенно беспомощна. Я прекрасно понимаю, что этот скользкий Волынский хочет меня забрать явно не для того, чтобы помочь. Но прямо сейчас силы не на моей стороне.

Я заскакиваю назад в ванную, закрываю дверь. Меня трясёт. Натягиваю назад свои вещи. Осматриваю комнату на предмет какого-то оружия. Нахожу только в углу шкафчика пилочку для ногтей. Прячу её в карман джинсов.

В дверь раздаётся громкий стук.

– Поторопись, Алиса! Твоё время вышло!

Тяжело вздохнув, я открываю дверь.

Волынский привозит меня в свой дом за городом. Я уже бывала здесь однажды. В ту ночь, когда рискнула всем ради Ника. Это был наш план с Игнатом – другом Никиты.

Я подслушала разговор матери и Волынского. Так я узнала, что существует запись с камер видеонаблюдения, где видно, как моя мать подсыпает отчиму яд в кофе. А ещё, у Волынского были доказательства невиновности Никиты, которого обвиняли в убийстве.

В ночном клубе в ту ночь действительно была драка, какой-то хмырь пристал ко мне, скорее всего не случайно. Конечно, Никита ударил его несколько раз. Но он его не убивал. А утром этого человека нашли мёртвым, Никиту сразу же арестовали, и все прогнозы были очень плохими. Нашлись подставные свидетели, на орудии преступления – кухонном ноже, нашли отпечатки пальцев Никиты. Моя мать всё подстроила так, что шансов у Ника не было, ему грозил большой срок. И помог Эвелине в этом Волынский, я была уверена.

Я не могла сидеть сложа руки. Моя мать давно намекала на наш союз с Волынским. Из их разговора я поняла, что они уже давно все решили за меня и планируют нашу свадьбу.

Я пошла на отчаянный шаг – сама позвонила Волынскому, намекнула, что не против встречи. Он пригласил меня в кафе, а потом привёз в свой дом.

Это была самая рискованная авантюра в моей жизни. Мне было очень страшно, но я смогла. Мне удалось подсыпать в виски Волынскому снотворное, и когда он вырубился, я залезла в его телефон. А дальше я сделала всё, как учил Игнат, скачала на телефон какую-то программу, и Игнат сумел удалённо подключиться к телефону. Он скачал оттуда много интересного.

Так мы получили запись, обвиняющую мою мать, а ещё зацепки, которые позволили адвокату Ника найти неоспоримые доказательства его невиновности.

Я надеялась, что мои проделки остались незамеченными. На следующий день Артём позвонил, извинился, что выпил лишнего, я же дала ему от ворот поворот. И вроде как он поверил. Или только сделал вид?

Сейчас я почти уверена, что Волынский узнал, откуда всплыла такая неудобная всем информация. Поэтому мне очень страшно.

– Прошу ко мне в гости, – мерзко улыбается Волынский, открывая дверь машины. – Помнится, в прошлый раз тебе здесь понравилось. Или сейчас ты тоже передумала? – ехидно спрашивает.

– Дом красивый, в отличие от его хозяина, – язвлю в ответ. Терять мне всё равно уже нечего.

– Ну что же, тебе тоже не пошли на пользу последние дни. Ты заметно подурнела.

– И зачем вам такая дурнушка?

– Это тебе пока не нужно знать. Проходи. Тебя там ждут.

Поднимаюсь по ступенькам, передо мной Волынский открывает дверь. Вхожу в гостиную и сталкиваюсь лицом к лицу со своей матерью.

Её глаза пылают ненавистью. Она подлетает ко мне, как фурия.

– Тварь! – отвешивает мне пощёчину, следом летит ещё одна, я уворачиваюсь, но Эвелина впала в ярость и явно жаждет крови. Хватает меня за волосы, губу отжигает болью, во рту появляется привкус крови, лечу на диван, отбиваюсь от матери, как могу.

Артём оттаскивает от меня взбесившуюся Эвелину. Та продолжает сыпать ругательствами и проклятьями.

– Ты поганая скотина! Променяла мать на этого вонючего выродка! Посадят меня, с кем ты останешься, дура набитая! Как ты могла? Да я всё это для тебя делала, чтобы ты на улице не осталась, а теперь, кому ты нужна?

Мне страшно и горько. Потому что в её словах есть правота. И пусть ещё недавно я искренне хотела, чтобы Эвелина попала за решётку, но делала я всё это ради человека, который оказался предателем. Который играл мною, а когда я стала не нужна, просто выбросил на улицу, променяв меня на другую игрушку.

И теперь я действительно никому не нужна.

Эвелина продолжает орать, а мне вдруг становится совершенно безразлично. Я так устала, что у меня просто нет сил.

Вскоре Артём отводит меня наверх и запирает в одной из спален. Ну вот, я снова в клетке, снова в опасности и надеяться мне не на кого.

Я просто ложусь на кровать, сворачиваюсь клубочком, обнимаю живот руками, и, глотая слёзы, начинаю тихонько разговаривать со своим единственным близким, пока ещё не родившимся человечком.

Глава 5.

Никита.

– Ник! Ник! – в сознание врывается голос друга. – Вставай, мать твою! – начинает терять терпение Игнат. – Я тебя сейчас снегом натру, засранец!

– Отвали, брат. Я хочу спать, – еле ворочаю языком.

Отстаньте от меня все. Я хочу уйти в коматоз, чтобы не думать, не чувствовать, не вспоминать.

Девочка-солнце. Предательница! Эти её глаза зелёные, эти губы, руки… Лгунья!

Но пятёрка тебе, Алиса, за актёрское мастерство. Вчера я почти поверил. Какой-то вид у неё и правда жалкий был. И эти отметины на руках… Гримм? Скорее всего. Кино было зачётным, я оценил.

Интересно только, какова была цель? Очередное задание от Эвелины?

А раз уж не получилось, значит, будут и другие попытки втереться ко мне в доверие. Моей мачехе ведь грозит теперь большой срок, наверняка это она заставила Алису что-то выведать.

Пошли в зад! Доверчивый Никита сдох в неволе!

Внутри опять сдавливает. Как будто сердце кто-то изо всех сил сжимает кулаком. Уже бы вырвали его на хрен, было бы значительно легче.

Конечно, хотелось вчера её не отпускать, сжать стройную шейку, придушить слегка и спросить: “За что ты так, Алиса? Как могла перечеркнуть всё, что было? Или грязно и безжалостно растоптать меня было твоей изначальной целью? Тогда браво твоей игре! Аплодирую стоя!”

Нет! Не хочу ничего спрашивать! Пусть катится к своему женишку-богатею. Пусть облизывает его, а я… Ты же сама пожелала мне счастья с другой, Алиса. Я чётко следую твоим напутствиям. Счастьем, правда, тут и не пахнет. Скорее, гнилью, продажностью и похотью.

Зачем только было устраивать спектакль? К чему были эти слёзы, эти глаза больные, взгляды?

На меня вдруг обрушивается что-то мерзкое, ледяное, мокрое. Чёрт! Обжигает лицо, шею, грудь.

– А-а-а! Мля… Игнат! Козлина ты! – отшвыриваю от себя куски снега.

– Тихо, не ори, – шикает на меня друг, широко улыбаясь. – Алиску разбудишь. Глянь, как сладко спит, – кивает на светлые волосы, разбросанные по соседней подушке. – Умотал девчонку после возвращения, засранец!

Смотрю на него, как на дебила.

А рядом начинает копошиться моя ночная гостья. Я её вчера в баре подцепил после того, как убежала эта предательница. Я потом заливал всё, что всколыхнулось, в итоге вот, нашёл какой-то дешёвый суррогат, слегка похожий на мою занозу.

Она откидывает одеяло, поднимает лохматую голову.

– И чего вы орёте так, а? Лучше бы водички принесли, – хрипит прокуренным голосом.

– Ник, это что за шмара? – замирает поражённо друг.

– А хрен её знает. Не помню, – отмахиваюсь, встаю с кровати, пытаюсь найти свои трусы.

– Э, за шмару ответишь! – возмущается девица. – Меня Олеся зовут.

– О, слышал? Олеся. Алисы вчера мне не попалось.

Кое-как натягиваю за задницу бельё, понимаю, что меня ещё штырит после вчерашнего. Выпрямляюсь и… сталкиваюсь с бешеным взглядом друга, тут же в мою челюсть врезается его кулак, раз, второй, третий.

Перед глазами звезды. Отъезжаю.

О, а вот и коматоз, спасибо, друг! Очень вовремя!

***

Открываю глаза, всё плывёт, считаю чёрные точки.

– Никита, вставай! – рявкает Игнат. – Или я тебе сейчас ещё втащу.

– А ты что, на турнире своём кулаками не намахался? – усмехаюсь разбитыми губами.

Игнат, насколько я понимаю, только что вернулся. В день, когда меня отпустили, он прямо перед поездом заскочил меня обнять. На турнир уезжал по рукопашке. Он у нас спортсмен. Я раньше тоже был, пока травму не словил. Сошёл с дистанции, а вот братан дальше прёт.

Кое-как поднимаюсь, двигаю ноющей челюстью, вытираю кровь из-под носа.

– Бля-я-я, – хнычу наигранно. – Вот только после тюряги фингалы сошли. Ну на хера ты мне опять фейс испортил?

– А тебя только твой фейс волнует? – рычит друг.

– Меня вообще ничего больше не волнует. Я теперь тупой богатый мажор, прикинь, – падаю на кровать, закидываю руки за голову. – Могу тупо просаживать папкины бабки до конца жизни.

– Ну супер, чо! – пинает раздражённо кроссовком ножку кровати. – То есть мы тебя вытащили с таким трудом для этого, да?

– Меня вытащили не вы, а бабки и связи моего сокамерника.

– Да ладно? – вытягивается лицо Игната. – Отлично. То есть, я так понимаю, Алиска уже пошла лесом, теперь моя очередь? – раздражённо дёргает головой.

– Ну почему, к тебе претензий вообще никаких, а вот про Алиску, – выплёвываю её имя, – прошу при мне вообще не вспоминать!

– Вы поругались?

– Нет, зачем так низко опускаться. У нас теперь исключительно высокие сестринско-братские отношения – мы люто ненавидим друг друга.

– Короче, задолбал! – опять пинает кровать так, что меня подкидывает. – Встань, мля, выключи этого заносчивого тупого ублюдка и объясни нормально, что случилось! – рявкает мне в лицо.

– Ой, Игнасио, со мной столько всего случилось, что если я сейчас выключу тупого ублюдка, то просто вздёрнусь! – закрываю предплечьем глаза.

– Где сейчас Алиса? – не отстаёт этот мудень.

– Да что ты пристал со своей Алисой! – психую, откидывая подушку. – Где-где? Не знаю, свадебное платье выбирает или причёску. А может, ногти пилит. Откуда мне знать, чем занимаются невесты топовых бизнесменов! – презрительно кривится моё лицо.

– Ник, ты в своём уме, какое платье, какая причёска? Она тебя ждала, идиота! Она столько за тебя…

– Тихо! – рявкаю я.

Потому что чувствую, сейчас меня бомбанёт так, что внутри опять будет взрыв. Я только-только кое-как собрал рваные края воронки от прошлого.

– Ты просто не понимаешь…

– Это ты не понимаешь. Она от меня отказалась. Сама. Понимаешь? Сама! Так что…, – развожу руками, голос обнажённо предательски дрожит. – Вот так! Прошла любовь, когда на кону встали бабки. А у меня теперь в меню никаких Алис, только Оли, Олеси, Али, Мани…, а пофиг, короче.

– Ник, этого не может быть, – присаживается на корточки Игнат. – Тебе наплели что-то не то.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Да. Мне наплели, – киваю. – До хрена чего наплели. Очернили бедную девочку. Короче! – вскакиваю, хватаю друга за грудки, впечатываю в стену. – Ещё раз произнесёшь при мне имя этой… сучки, я тебя перестану считать своим другом! Ясно?

– Нет, не ясно! – отталкивает меня Игнат. – И раз не хочешь объяснить нормально ты, придётся спросить у Алисы!

– Пойди, пойди! А может, ты теперь тоже в очереди? Она же тебе нравилась! – прищуриваюсь ревниво.

– Ты конченный, короче! Может, тебе последние мозги отбили, я не знаю, но пока ты несёшь всякий бред, я это слушать не буду. Адьёс!

Игнат уходит, а мы остаёмся вдвоём с моей сукой-тоской. Привет, родная. Иди обниму, ты у меня самая верная оказалась!

Игнат.

Выскакиваю из комнаты Ника, лечу к выходу. В доме бардак, бутылки валяются, тряпки какие-то. Понятно, братишка пошёл вразнос. Сорвало ему все планки, теперь пока не упьётся и не убьётся, не остановится. Знаю я его слишком хорошо, упёртый баран. Если вбил что-то в свою башку, уговаривать бесполезно. Поэтому даже не трачу на это время.

Знаю, когда он включает на полную катушку пофигизм и роль беспечного урода, значит, внутри у него фарш, и так он прячет от всех побитое нутро, но со мной ведь можно не выделываться, а он как будто забыл об этом. Сейчас что-то доказывать ему я не хочу. Есть проблемы более важные.

Алиса не отвечает, телефон у неё вне зоны доступа, а это очень плохой признак. Лика тоже не знает, где она, да и по тону похоже, что помощи оттуда ждать не стоит. Лика та ещё сучка, не удивлюсь, если к этому беспределу она имеет непосредственное отношение. Предупреждал я Алису, только она отмахнулась. Доверчивая дурочка. Где она теперь?

Иду через двор к домику охраны.

– Пацаны, привет!

Здороваемся, пожимаем друг другу руки. Здесь парень работает нормальный, он тоже рукопашник, мы с ним на турнирах пару раз пересекались.

– Саня, выйдем, подышим?

– Ну пошли, Игнасио. Костян, присмотришь? – бросает второму мужику на камеры. Тот кивает.

Выходим.

– Поздравляю! – жмёт мне руку. – Взять призовое в таком крутом турнире! Молоток! Я в инете смотрел.

– Спасибо. Жаль, что не первое.

– В следующий раз!

– Сань, скажи, ты Алиску когда в последний раз видел?

– Так, вчера она мимо проходила. Я её тормознул, такси ей вызвал.

– Такси? В смысле “мимо”?

– Ну так её же дружбан твой выгнал в тот же день, как вернулся. Алиска в слезах убежала. Потом её несколько дней не было видно. А вчера вот она появилась. Но молодой хозяин как раз вернулся, наехал на неё, и я потом от него выхватил, что пустил её. А я её просто погреться пустил, пока она такси ждала. Вид у неё был такой, – кривится. – Болезненный.

– Так Алиса на такси уехала?

– Да.

– Куда?

– Не знаю. В центр куда-то.

– Номер такси помнишь?

– Ну, можно по камерам глянуть, а зачем?

– Не могу Алису найти. Ты посмотри, на всякий случай, и если она опять объявится, сообщи мне. Сделаешь?

– Да не вопрос. Жалко девчонку. Чё за муха Никитоса укусила, не знаешь?

– Не знаю, – цежу сквозь зубы. – Похоже, у него башня окончательно потекла. Ладно, спасибо, поеду я.

Прыгаю в свою тачку, завожу мотор. Уже собираюсь отъезжать, но в окно раздаётся тихий стук. Поворачиваю голову, отпрыгиваю. Ну и рожа.

– Мужик, тебе чего, – открываю слегка окно. Не пойму, бомж какой-то?

– Ты Алису знаешь? – басит мужик. – Девочка, блондинка, жила здесь раньше.

– Та-а-ак, а тебе она зачем? – открываю окно полностью.

– Помочь хочу.

– Ты знаешь, где она?

– Сейчас - нет, но три дня назад я нашёл ее в сугробе почти замёрзшую.

– Как? – холодеет внутри.

Рассматриваю мужика внимательнее. Нет, не бомж, далеко не бомж, одет прилично.

– Короче, садись в машину, поговорим.

Глава 6.

Почти до самого вечера меня никто не трогал в моей темнице, я успела наплакаться, поспать и снова наплакаться. Но сейчас слёз уже не осталось, я очень постаралась взять себя в руки и начать думать, что делать дальше.

Вариант с побегом отметался сразу. Комната располагалась на втором этаже, и спуститься с окна было невозможно, да и смысла не имело. Там высокий забор и охрана. Отмыкать мою комнату тоже никто не торопился. Один раз только служанка принесла обед, и тут же снова заперла дверь. Разговаривать она не стала, притворилась слепой и глухой.

От еды я отказываться не стала, была очень голодна. Конечно, есть вероятность, что мне туда что-то подмешали, но смысла в этом я не видела. Думаю, цель у них какая-то другая, нежели моё бессознательное состояние.

Предположения мои вскоре подтвердились. Ближе к ночи в комнату вплыла Эвелина.

– Ну как тебе отдыхается, дочь? – последнее слово буквально выплёвывает.

– Не очень. А вот ты, я вижу, цветёшь и пахнешь? – тоже язвлю.

– Цвела и пахла я сейчас, если бы ты не подставила меня. И как скажи, стоило оно того? – смеряет меня презрительным взглядом. – Этот щенок ведь выкинул тебя, как я и предупреждала!

– А убить человека ради наследства, как стоило? Как тебе по ночам спится?

– Прекрасно, – усмехается. – Надо было это раньше делать. Ну, ничего, теперь мы имеем то, что имеем. И выбраться из этого дерьма поможешь мне ты! – уверенно указывает на меня пальцем.

– Интересно, каким образом?

– В детали посвящать тебя и не стану, но если кратко, сейчас ты готовишься к свадьбе с Артёмом Волынским, а дальше… Он помогает нам вернуть то, что по твоей дурости мы потеряли.

– Интересно, как он это теперь сделает? Завещание ведь вступило в силу.

– Это не твоё дело. Скажу только, что есть лазейки, в любом случае я не допущу, чтобы этот щенок получил всё, что причиталось нам по праву.

– А может, стоит оставить его в покое? Начать жить самостоятельно? Мне не нужны эти деньги! – категорично заявляю я.

– Ты молодая и глупая, – начинает заводиться мать. – Поэтому на твои мозги ставку никто и не делает.

– А ты не боишься, что в любую минуту сюда ворвутся полицейские и заберут тебя в тюрьму, ты ведь в розыске!

– Да, это усложняет многое, но в тюрьму я точно не собираюсь. Если будешь делать всё правильно, скоро мы с тобой будем загорать на лазурном побережье, – усмехается самодовольно.

– Мы или ты? – прищуриваюсь, глядя с презрением на неё.

– Ну, я-то точно, а где будешь загорать ты, будет решать твой муж. Радуйся, что Артём пока ещё не потерял к тебе интерес.

– Чему радоваться? Да мне блевать от него хочется?

– Дура! Замолчи! Ты будешь принимать с радостью своего жениха, и только попробуй взбрыкнуть, – шипит мне в лицо. – Иначе…

– Что? Подсыплешь мне в кофе яд? Убьёшь ещё и свою дочь?

– Нет, зачем же. Есть наказания и похуже смерти, поверь мне. А я хочу своей дочери только добра, хоть ты этого пока и не понимаешь.

Уходит, а я остаюсь одна в ещё большем отчаянии. Перспектива стать женой Волынского меня и раньше пугала, но сейчас я просто в панике. Этот Артём… Он всегда смотрит на меня так, что хочется прикрыться. Мерзкие мурашки начинают ползать по спине.

В тот вечер, когда я пошла с ним в ресторан, а потом он привёз меня в этот дом… Мне было крайне сложно перебороть себя, вытерпеть его прикосновения и поцелуи, а ещё я боялась, что мой план не удастся и он зайдёт слишком далеко. Я помню эти омерзительные ощущения его рук, языка. Он обнюхивал меня, как собака. Это было слишком противно.

Меня сжирало чувство вины, что я изменяю Никите, но передо мной была цель, и я её достигла. А ещё, похоже, тогда я распалила аппетит хищника и теперь мне от него не сбежать. Причём высоких чувств в Артёме Волынском точно не наблюдается, кажется, что у него на меня какие-то грязные, омерзительные планы и от этого внутри поднимается липкая паника.

Интересно, если они узнают о моей беременности, может быть отстанут от меня? Едва ли. Скорее, не спросив, решат судьбу моего малыша. Поэтому пока я буду молчать.

Утром, вместе с завтраком в комнату входит Волынский.

– Как чувствуешь себя, Алиса? – приторно улыбается он.

– Как узница в тюрьме, то есть отвратительно.

– Всё зависит от тебя. Будешь хорошей девочкой, перестанешь быть узницей.

– Что-то мне слабо в это верится.

– Да, мне тоже, потому что ты подорвала к себе доверие. Но ты можешь исправиться. И возможность у тебя будет прямо сейчас. Собирайся, мы едем выбирать тебе свадебное платье.

– У тебя полчаса на сборы, – сообщает Волынский и покидает мою комнату.

Служанка вносит несколько пакетов с вещами, и оставляет меня одну. Хочется выкинуть это всё вслед моему ненавистному жениху, но понимаю, что я не в том положении, чтобы разбрасываться вещами. В моём нынешнем виде никуда точно не стоит выходить.

Тяжело вздохнув, начинаю разбирать пакеты. Вещи все брендовые, узнаю вкус Эвелины. Сама себе я бы в жизни не набрала таких вульгарных тряпок. За одежду мы с самого детства воевали с матерью, в итоге у меня всегда было разделение, в одной части шкафа лежали мои любимые вещи, которые я носила каждый день, а в другой – то, что выбирала моя мать для всяких “особенных” случаев, чтобы я не выглядела “как простушка”.

Похоже, сегодня один из таких “особенных” случаев, и отвертеться у меня точно не получится.

Надеваю стильное вязаное платье синего цвета с открытыми плечами. Мда. Под него придётся надевать ещё и чулки. Кто придумал зимой носить чулки? Бред! Но выбора у меня нет.

В одном из пакетов нахожу набор косметики. Краситься я не люблю, но кожа на лице в плачевном состоянии, поэтому придётся потрудиться.

Рассматриваю себя в зеркале. Ужас. На лице все ещё видны пятна, а губа распухла от пощёчины матери.

Наношу макияж, кое-как скрывая всё это, волосы распускаю. Я готова.

Раздаётся стук в дверь. На пороге Волынский.

– Алиса, прошу, – галантно подаёт мне руку.

Я игнорирую, прохожу мимо, вздёрнув подбородок. Его лицо вдруг перестаёт быть милым, он грубо хватает меня за локоть.

– Ты должна быть приветливой и покорной! Или мне придётся тебя наказать, Алиса, – шипит мне в ухо. – Поверь, мне это очень понравится, а вот тебе едва ли.

– Пусти! – пытаюсь вырваться.

– Ты меня плохо поняла? – его пальцы сжимаются так, что на моей руке точно останутся синяки.

– Хорошо, – сдаюсь я.

От обиды и безысходности снова подступают слёзы, но я глотаю их, покорно беря под руку мужчину. Он удовлетворённо хмыкает, накрывает мою ладонь своей, нежно поглаживает пальцы, отчего меня прошивает омерзением. Как будто по руке ползёт змея, а я не могу её сбросить и вынуждена терпеть.

У подножия лестницы нас ожидает моя мать. Она приторно улыбается.

– Какая вы красивая пара, – с наигранным восхищением складывает руки перед собой. – Алиса, ты должна блистать на своей свадьбе! Как жаль, что я не смогу быть с тобой сейчас. Я ведь всегда мечтала, как мы вместе будем выбирать тебе платье.

– Мама, прекрати, – не могу слушать этот бред.

– Да, Эвелина, не стоит драматизировать. Алиса прекрасно справится с задачей, а я ей помогу. У меня будет самая очаровательная молодая жена.

Опять этот похотливый взгляд, и снова поглаживание руки. Фу. Внутри меня передёргивает, но внешне стараюсь не показать вида.

– Я постараюсь, – отвечаю покорно, потому что понимаю – спорить бесполезно.

– У меня для тебя ещё один подарок, Алиса. Смотри, – Артём достаёт белую песцовую шубу. – Как тебе?

– Спасибо, но меня устроил бы и мой старый пуховик.

– Для моей невесты всё самое лучшее.

– Спасибо, – принимаю и шубу. Я же обещала быть покорной девочкой.

Едем в центр, в один из самых крупных раскрученных свадебных салонов. В машине Артём постоянно пытается прикоснуться ко мне и это до ужаса напрягает. Мне хочется слиться с сиденьем или исчезнуть вовсе, но такой роскоши я лишена. Он видит прекрасно, что мне неприятны его поползновения, но похоже, его это только сильнее заводит.

Перед тем как выйти из машины, Артём вдруг ловит меня за подбородок, притягивает к себе и шепчет мне в губы:

– Скоро ты будешь моей игрушкой, Алиса. Ты же любишь играть? – глаза у него как-то странно блестят, он похож на слегка помешанного.

– Нет! Не люблю!

– Как хорошо, что у тебя никто не будет спрашивать! Главное, играть люблю я. И сейчас мы приоденем мою куколку. Пойдём!

От его последних слов становится по-настоящему жутко. Господи, почему в последнее время мне везёт на каких-то помешанных идиотов? За что мне всё это?

Идём в свадебный салон. Да, как и все девочки, когда-то я мечтала о свадьбе с любимым, о платье и цветах. Но даже в страшном сне я не могла представить, что всё это будет происходить вот так, что любимый предаст меня с моей лучшей подругой, а я окажусь в лапах настоящего чудовища, что платье меня будут заставлять выбирать силой, наряжая как бездушную куклу.

В салоне перед нами начинают суетиться сразу несколько консультантов. Они наперебой предлагают мне разные модели платьев, рассказывают о последних тенденциях моды, называют имена дизайнеров, бренды. Всё это мне неинтересно.

– Давайте начнём примерку, – требует Волынский. – Думаю, так мы быстрее определимся.

А дальше меня отводят в примерочную и начинают крутить, как реальную куклу. Первое платье Волынскому не нравится категорически, второе он отметает тоже. А вот над третьем он задумчиво замирает. Чувствую, как его похотливый взгляд ползёт по моим голым плечам, открытой спине, приподнятой тугим лифом груди.

– Да. Это то, что нужно! – кивает он.

В этот момент у него звонит телефон. Он отвечает раздражённо, хмурится.

– Хорошо, сейчас подойду, – бросает в трубку. – Заканчивайте. Подберите ещё аксессуары, обувь и всё, что нужно, я скоро подойду.

Уходит, а меня снова ведут в примерочную. Я одеваюсь и уже собираюсь выходить в основной зал, когда меня толкают назад в кабинку незнакомые руки.

– Алиса, не торопись! – шипит мне в ухо мужской голос.

Оборачиваюсь.

– Игнат? О боже, – колотится у меня от радости в груди. – Игнат!

Бросаюсь в объятия Игната, как к самому дорогому человеку, слёзы брызгают из глаз.

– Ну ты чего, Алиска? – успокаивает он меня, поглаживая по голове.

– Что ты здесь делаешь? – вдруг доходит до меня, что времени у нас, скорее всего, нет совсем.

– Долго объяснять. Короче, ближе к делу, – смотрит на меня внимательно. – Ты реально собралась замуж за этого упыря? – вздрагивают брезгливо его ноздри.

– Ты что! – отталкиваю его. – Волынский меня силой похитил и сюда приволок тоже против воли.

– Так я и думал! – кивает друг.

– Игнатик, милый, спаси меня, а? – складываю руки в молящем жесте.

Игнат нервно оглядывается.

– Так, слушай меня внимательно, – выглядывает за шторки примерочной, осматривается, возвращается. – Сейчас делаешь вид, что тебе очень плохо, только быстро. Сможешь?

Киваю. Меня бьют такие нервы, что мне и притворяться не нужно.

Выходим из примерочной, я закатываю глаза.

– О боже, почему у вас здесь так душно! – обмахиваюсь руками, устало падаю на диванчик. – Мне нужно воды, быстрее.

Консультант смотрит на нас с сомнением, но отправляет одну из девочек за водой.

– Боже, меня сейчас стошнит, где здесь туалет? – закрываю рот ладонью.

– Э-э, – испуганно смотрит на меня девушка. – Вот там, – показывает за дверь бутика, – по проходу и направо.

Срываемся с Игнатом туда. Забегаем в туалет.

– Что дальше и куда делись Волынский и его охрана? – тараторю, с паникой глядя на него.

– Их отвлекли, но ненадолго. Времени мало. Нам нужно переодеться.

Игнат открывает одну из кабинок, достаёт оттуда два огромных мешка.

– Что это?

– Меньше вопросов, скорее!

Вываливает на пол какую-то коричневую плюшевую гору, расправляет, достаёт чудную голову.

– Это костюм лошади? – округляю я глаза.

– Да. А это, – показывает на соседний пакет, – зебры из Мадагаскара. Выбирай.

– Зебра!

– Окей, вперёд.

– Боже, а как его надевают, – кручу с сомнением огромную полосатую голову.

– Смотри, сейчас покажу!

***

Через пять минут мы стоим полностью облачённые в эти шутовские наряды.

– Готова? – смотрит через защитную сетку на меня Игнат.

– Что? Приставать к прохожим и просить деньги за фото?

– Именно. Нам нужно выглядеть естественно, – улыбается Игнат и мне передаётся это веселье.

Нервы немного успокаиваются. Я теперь не одна, и только это придаёт мне сил. Я должна вырваться из лап этих манипуляторов.

– Готова! – азартно поднимаю руку, э..., точнее, копыто. Игнат отбивает своей, и мы выходим из нашего укрытия.

Сливаемся с проходящими мимо людьми, Игнат пристаёт к маленькой девочке, я подыгрываю, сама же краем глаза замечаю, как по коридору несутся охранники Волынского, влетают в туалет, откуда мы вышли всего несколько минут назад. Но там их ждёт только ненавистная шубка из песца, наброшенная прямо на унитаз. Надеюсь, они передадут моё послание несостоявшемуся жениху.

Игнат тоже замечает происходящее, ускоряет родителей девочки, мы делаем несколько забавных фото, а потом устремляемся дальше.

Впереди видим ещё одного охранника. Он внимательно вглядывается во всех, кто входит-выходит из здания.

– Не паникуй, веди себя естественно, – подбадривает меня Игнат. – Нам нужно добраться до стоянки. Парковочное место слева от входа, чёрная тонированная машина. Давай.

Игнат снова входит в роль, затрагивает прохожих, мы уже почти покидаем здание, когда нас окликает охранник.

– Э, конь! Стой! – ловит Игната за гриву.

– Вам фото с конём, или с зэбром? – выдает он с неожиданным кавказским акцентом. – С зэбром дороже!

– Вы парня с девушкой не видели? Девушка блондинка, красивая, в синем платье, и парень высокий, темноволосый.

– Парня нэ знаю, а дэвушку я бы нэ прапустыл. Блондынки, это же вах! – жжёт Игнат.

– Ладно, конь, иди, – отпускает его охранник.

Мы выскакиваем на улицу, Игнат тянет меня к огромному внедорожнику.

– Это твоя? – удивляюсь я.

– Почти, садись.

Открывает мне заднюю дверь, я снимаю эту жутко неудобную голову и ныряю в салон. Игнат садится рядом.

– Поехали, – командует он водителю.

Мотор оживает, машина трогается, я смотрю в зеркало заднего вида и застываю, встречаясь взглядом с водителем.

– Марк Адамович? – холодеет у меня внутри. – О боже! Остановите машину!

Глава 7.

Марк Адамович поворачивается ко мне.

– Успокойся, Алиса, я тебя не обижу.

– Я вам не верю! И в ваш жуткий дом не поеду! – начинаю паниковать. – Игнат, ты что, заодно с этим ненормальным?

– Алиса, успокойся, мы тебе всё объясним, – успокаивает Игнат.

Но мне от этого ненамного легче. Кончится это всё когда-нибудь или нет? Перестану я влипать в неприятности каждые пять минут, или меня кто-то проклял?

– Ты не понимаешь, он меня чуть не убил! Этот человек считает, что я похожа на его умершую жену, он…

– Алиса, – снова подаёт голос Марк Адамович. – Прости, что напугал тебя тогда. Я не хотел. И сейчас я просто хочу тебе помочь, – он говорит размеренно и спокойно.

Хочется поверить ему, но как? Бросаю взгляд в окно, мы несёмся по улицам города, и очень похоже, что как раз таки в направлении дома Марка Адамовича.

– Игнат, – дрожит мой голос. – Откуда ты знаешь этого человека?

– Алиса, успокойся. Верь мне, всё будет хорошо, – ловит меня за руку.

– Ты знаешь, Игнатик, меня в последнее время столько раз предали самые близкие люди, что верить я теперь точно никому не могу.

– Но сейчас тебе придётся, Алиса, – говорит Марк Адамович. – Постарайся успокоиться, в твоём положении нервы противопоказаны.

Несмотря на мои протесты, мы все же приезжаем в дом Марка Адамовича. Мне страшно. Я помню, в каком ужасе я убежала отсюда.

Беру за руку Игната, так спокойнее. В гостиной навстречу несётся Принц. Вот его я действительно рада видеть. Падаю на колени, обнимаю чёрное чудище. Принц тоже рад, он восторженно повизгивая, облизывает мои руки, щеки.

– Что, продался за ласки, засранец, – ворчит Марк Адамович.

Смотрю на него, сейчас он не кажется таким ужасным. Что же с ним было той ночью?

– Алиса, присядь, пожалуйста, – указывает он на диван.

– Мне здесь удобнее, – упрямо обнимаю Принца.

– Хорошо, – терпеливо вздыхает Марк Адамович. – Твой друг, – кивает он на Игната, – рассказал кое-что о тебе. Хотя и без этого мне было понятно, что ты в опасности.

– Да уж. Только я не знаю, где мне опаснее, у вас или у человека, который решил сделать меня своей игрушкой.

– Здесь ты в безопасности, – говорит он убеждённо. – Я знаю, что напугал тебя, я прошу за это прощения. Просто тогда был сложный для меня день, – сжимает переносицу, закрывая глаза. Голос его становится тише и печальнее. – Это была годовщина гибели Элизабет. Я вообще-то не пью, но в тот день позволил себе лишнего. И да, ты разозлила меня, потому что зашла в комнату моей погибшей жены. Ты права, если считаешь меня немного помешанным на прошлом. Я поклялся сохранить память об Элизабет до конца жизни. В её комнате всё осталось так, как в последний день её жизни. А ты нарушила этот порядок.

– Простите, я тоже не хотела этого. И да, вы меня напугали. И сейчас мне не менее страшно. Что вам от меня нужно?

– Я хочу помочь тебе.

– Почему?

– Это просто, ты правда похожа на Элизабет. И нет, не переживай, что я начну питать к тебе влечение как к женщине. Ты вызываешь во мне совсем другие чувства. Я, как и поклялся, останусь верен своей жене. Ты годишься мне в дочери и напоминаешь о другом. Элизабет, когда умерла, унесла с собой и жизнь нашей нерожденной дочери. Сейчас ей было бы примерно столько же, сколько тебе сейчас, – горечь сквозит в его словах. – Так что я хочу помочь тебе в память о моей нерожденной малышке.

– Это всё печально, конечно, но…, – пытаюсь я переварить его слова.

– Ты всё ещё боишься меня. Чтобы тебе было спокойнее, я предложил твоему другу пожить здесь тоже. Пока всё не наладится немного. Здесь тебя никто не найдёт, а даже если найдёт, я смогу тебя защитить.

– Я…

– Не говори ничего прямо сейчас. Отдохни, подумай. Твоя комната тебя ждёт. Игнат поживёт пока в соседней. И да, ты больше не пленница, но не выходи никуда, пожалуйста. Если у тебя есть вопросы, я готов ответить на них. Но думаю, это следует сделать позже.

– Игнат, ты правда останешься здесь со мной? – смотрю с надеждой на друга.

– Правда. Пойдём, нам нужно о многом поговорить.

Захожу в отведённую мне комнату. Здесь ничего не поменялось. Только на постели стоят несколько бумажных пакетов. Заглядываю внутрь – вещи. Спортивный костюм, джинсы, пара футболок.

Господи, ощущаю себя настоящей оборванкой. Конечно, надо было всё же забрать свои вещи из дома родителей. Но тогда я точно была не в состоянии, а потом… А том тоже.

С тоской выглядываю в окно. Наш двор пустой и безжизненный. В груди болезненно вздрагивает и начинает пульсировать. На глаза опять просятся слёзы. Господи, сколько можно реветь, Алиса? Хватит!

Раздается легкий стук, открывается дверь. Оглядываюсь – Игнат.

– Можно?

– Входи, конечно.

Он становится за моей спиной, тоже смотрит в окно.

– Забавно, – невесело усмехается, понимая, какой вид открывается из окна.

– Не то слово.

– Что у вас произошло с Никитой?

От этого имени прошивает особенно сильно.

– Если бы я знала.

– Ну что-то же он говорил? – пытает друг.

– Когда я пришла в день его освобождения, он был слишком занят, – цинично выдаю я. – Ему было не очень удобно разговаривать во время секса с моей подругой.

Игнат раздражённо отворачивается.

– Понятно. Лика? – брезгливо вздрагивает его лицо.

– А ты знал? – смотрю на него удивлённо.

– Лиса, только слепой не заметил бы, как она смотрела всегда на Ника.

– Я знаю, что раньше она была в него влюблена. Но потом ведь она остыла, у неё появился новый парень.

– Остыла, ага, – усмехается Игнат. – Но дело же не в ней?

– Не в ней. Никиту явно никто не принуждал, – опускаю взгляд. – Я не знаю, что с ним случилось, – горечь мешает говорить, голос просаживается. – Он меня выгнал, сказал на прощание, что наш план с завещанием не удался, и теперь он единственный наследник. А я могу убираться, потому что теперь никто.

Игнат обнимает меня, утыкаюсь ему в грудь, тихонько утираю слёзы.

– Этот бред я тоже слышал. Но я надеялся, что ты хоть что-то прояснишь. Ник считает, что ты выходишь замуж за Волынского по своей воле, а ещё он сказал, что ты от него отказалась сама.

– В смысле, сама? – поднимаю голову, ища взгляд Игната.

– Я ни хрена не понял, но это были его слова. А потом мы с ним разругались, и я ушёл.

– Странно очень, – сажусь на кровать. – Ну ты хоть мне веришь?

– Я-то верю, – вздыхает. – Иначе не стал бы рисковать и лезть поперёк быков Волынского.

– Спасибо тебе, что спас меня, – слёзы льются уже ручьём, продолжаю всхлипывать, подбородок дрожит. – Игнат, я… Мне было очень страшно.

Игнат подходит ближе, бережно вытирает мои слёзы.

– Не плачь, Алиска, – смотрит с тревогой на меня. – А что у тебя с губой? – хмурясь, рассматривает моё лицо.

– А, это? – отмахиваюсь. – Жаркая встреча с моей мамочкой. Она, кстати, скрывается в доме Волынского.

– Она тебя что? Ударила? – агрессивно вздрагивает лицо Игната.

– Она меня чуть не убила. Потом, правда, успокоилась. Они что-то мутят с этим Артёмом. Мать сказала, что не позволит, чтобы Никита получил наследство, и у них есть план. А моя задача — слушаться их. А ещё Волынский этот, конченый извращенец, такие намёки мне мерзкие кидал, что я буду его игрушкой и должна молчать и слушаться. Мне было очень страшно и противно рядом с ним. Если он меня найдёт…, – дрожит надорвано мой голос.

– Не найдёт, – отрезает Игнат. – То, как ты попала в дом к Марку Адамовичу, это правда?

– Если ты про то, что он нашёл меня в сугробе, то да, – болезненно усмехаюсь. – Иногда я думаю, что лучше бы замёрзла там. Легче бы всем было.

– Не мели ерунду! – обрывает меня.

Я киваю устало. Он прав, конечно, но от этого не намного легче.

– А про твоё положение? Это тоже правда? – смотрит на меня пытливо.

– Тебе Марк Адамович сказал?

– Да.

– Это правда.

– Это ребёнок Никиты?

– А ты в этом тоже сомневаешься? – вскидываю на него гневный взгляд.

– Нет. Я просто уточнил. В целом, всё и так понятно, – садится рядом со мной на кровать. – И что ты думаешь делать? Будешь рожать?

– Ты знаешь, Игнатик, на меня столько всего навалилось, что времени подумать у меня не было. Но аборт… нет. Я хочу этого ребёнка. У меня ведь никого, по сути, не осталось, понимаешь. Я хочу, чтобы он, – кладу руку на живот, – у меня был.

– Я тебя понял. А Никита – конченый идиот. Уверен, скоро до него дойдет, как он был не прав.

– Только это уже ничего не изменит…

Глава 8.

Никита.

Серые дни продолжают медленно тянуться. Я не помню точно, какое сегодня число, какой день недели. Я монотонно продолжаю себя уничтожать сигаретами, алкоголем и шлюхами…

После визита друга снова всё внутри всколыхнулось. Задела железобетонная уверенность Игната в безгрешности Алисы.

Нет, я его понимаю. Я и сам ещё совсем недавно глотку бы перегрыз за неё любому. И отрезвление было для меня болезненным.

Во-первых, она ни разу ко мне не пришла, пока я сидел за решёткой. Сначала понятно, ко мне никого не пускали, да и Алиску, скорее всего, Эвелина посадила под ключ, так я себя успокаивал. Потом узнал, что она свободно передвигалась по городу и встречи со мной ни разу не просила.

Конечно, надежды получить свободу у меня не было, но когда в дело вмешался Туманов – мой совсем непростой сосед по камере, всё приняло совсем другой оборот.

Сергей Туманов стал моим счастливым билетом на свободу. Оказывается, у него были свои счёты и с Эвелиной, и с Волынским. В тюрьму он угодил по их вине, и сценарий липовых обвинений был очень похож на мой.

Сергей, когда узнал кто я, сразу ухватился за идею потопить врагов через меня. И сейчас мы всё ещё упорно над этим работаем, но теперь уже, чтобы вытащить из тюрьмы Сергея.

А тогда, когда меня все уже фактически списали со счетов, Туманов подключил своих людей и адвокатов. Они добились поблажек, ко мне стали пускать посетителей. У меня даже появился телефон.

Я тут же попытался связаться с Алисой, уже мечтал, что услышу голос моей девочки, успокою её и немного успокоюсь сам.

Но на моё сообщение пришёл сухой ответ: "Не пиши мне больше."

И всё.

Потом сообщения мои не доходили до адресата, а сколько я ни старался до неё дозвониться, слышал всё время только короткие гудки. Такое ощущение, что она сразу отправила меня в чёрный список. Это был первый неприятный звонок.

А потом люди Туманова, которые следили за Волынским, рассказали мне, что готовится его свадьба с моей Алисой. И даже показали фотографии, где Алиса милуется в кафе с этим упырём, а потом они едут к нему домой. И видео, как он заводит Алису к себе в дом, обнимая за талию, что-то шепча ей на ухо. А она совсем не сопротивляется, улыбается ему ласково.

Вот тут нервы мои уже сдали. Но я ещё на что-то надеялся. Был уверен, что девочку мою заставили, запугали. Я метался как раненый зверь в камере, быковал, требовал, чтобы меня выпустили. Охрана не один раз успокаивала меня дубинками, а потом отправляла в ледяной карцер. Если бы не Серёга, меня там точно бы порешили.

Но добили меня не они, а моя нежная девочка. Правда, перед этим меня навестил Волынский собственной персоной. Снизошёл до такого ничтожества.

Как он объяснил цель своего визита – он выполнял просьбу своей невесты, которая переживает, оказывается, что у нас с ней остались незаконченные отношения, а сама боится посмотреть мне в глаза.

– Ты же понимаешь, – увещевал Волынский. – Она всего лишь девочка, ещё не совсем взрослая, знает твой крутой нрав. Она хотела сама прийти, но я ей не позволил. Она теперь моя, понимаешь?

Смотрит на меня с усмешкой. А я только зубы сжимаю и смотрю на урода через красную пелену бешенства.

Руки мои в наручниках, но я справляюсь и так. Бросаюсь на упыря, разбиваю ему нос головой. Тут же влетают два охранника, месят меня дубинками, сапогами, закрывают в клетку, пристёгивают наручниками к решётке.

Уходят, а вот Волынский не торопится. Утирая разбитое лицо, медленно подходит ко мне, мерзко ухмыляясь.

– Горячая девочка, я тебя понимаю. Такой темперамент, такая невинность, но при этом смелость. Да?

Смотрит с вызовом, понимая, что теперь я его точно не достану. Протягивает свой телефон с включённым экраном.

Вижу окно мессенджера, и их переписку.

Аватарка Алисы. Её я ни с кем другим не спутаю.

Там она посылает воздушный поцелуй. Сука! Мне посылает. Это я сделал ту фотку. Но все мысли гаснут, когда Волынский открывает отправленные ею фото.

В голове шумит, глаза опять наливаются красным. Знаю эту её моду, мне тоже раньше отправляла такие провокационные фото. Её точёный профиль, голые плечи, съезжающее полотенце, едва прикрывающее тело.

И ещё несколько, где Алиска такая тёплая, домашняя, в маечке и трусиках.

– Не переживай ты так, Никита. Найдёшь себе ещё сотню таких Алис, – издевается урод. – Радуйся, ты ведь и так сорвал этот невинный цветочек первым.

– Сука! – пытаюсь вырвать руки из наручников, но бесполезно. Только сдираю кожу на запястьях. Боли не чувствую, внутри горит сильнее.

– Да успокойся. Я тебе даже благодарен, – продолжает глумиться Волынский. – Ты многому научился девочку в постели. Я оценил. Я знаю, – переходит на шёпот. – Она любит сверху. У неё богическая фигура, грудь, талия. М-м-м!

Зажмуриваюсь. В голове невольно вспыхивают горячие кадры, от которых сейчас мне просто хочется сдохнуть. Да, Алиса любила сверху. Всегда укладывала меня на лопатки и становилась в такие моменты просто охрененно раскованной, несдержанной, моей.

Чёрт… Уже не моей? Как так, малышка? Как ты могла?

А Волынский снова водит пальцем по экрану, загоняя мне иголки под ногти дальше.

– Вот, покажу тебе ещё кипяточку. Чтобы было, о чём в камере вспомнить.

Поворачивает телефон. Передо мной фото обнажённой Алисы в душе. И сегодняшняя дата на фото.

– Да, поработал я сегодня фотографом, – усмехается. – Ну, всю коллекцию показывать не буду. Это самое скромное фото, девочка огонь просто.

Достаёт из кармана кружевное бельё, крутит в руках, добивает меня окончательно.

Знаю я эти трусики. Это ведь я покупал…

Встаёт такой яркий, убийственный кадр.

Мы с Алисой несёмся по торговому центру. Она убегает от меня. В руках у неё тающее мороженое.

Догоняю, ловлю её.

– Ай, Никита, я вся измазалась, – подхватываю её за талию, слизываю сладкое мороженое с ещё более сладких губ, млею, как последний идиот.

– М-м-м, охрененно вкусно.

Мы доедаем вместе остатки мороженого, а потом я вталкиваю её в бутик нижнего белья.

– Ой, а мы что здесь делаем? – распахивает глаза, щёки её заливает румянец смущения.

– Мы доводим до совершенства мою богическую девочку, – шепчу ей на ушко.

– Это какую, – прищуривается.

– Пойдём в примерочную, я её тебе покажу.

Сжимаю зубы, чтобы не заорать и не сорваться.

– Всё у тебя? – цежу, с ненавистью глядя на Волынского.

– У меня всё. Надеюсь, мы друг друга поняли. Алисе я передам, как ты был расстроен, но это уже ничего не изменит.

Уходит, а я остаюсь совершенно разбитым. Сейчас мне кажется, что сердце моё вытащили из груди, измазали самой гадкой грязью и вставили обратно. Алиса, неужели это всё правда?

Не верю, всё равно не верю!

И я хватался за призрачную надежду ещё сутки. Мне нужна была какая-то точка лично от неё. Даже если всё, что мне сказали и показали, правда, не могла она вот так трусливо остаться в стороне.

И я дождался. Её телефон неожиданно ожил. Ненадолго. Всего лишь для того, чтобы отправить мне послание, а потом я снова оказался в блоке.

Открываю телефон, чтобы ещё раз пройтись по нервам, вскрыть незаживающую рану. Каждый раз, когда во мне начинают шевелиться сомнения, и мне малодушно хочется простить эту предательницу, я открываю её голосовое сообщение и слушаю:

“Ник, прости, – трогательно дрожит её голос, который я не перепутаю ни с чьим другим. Мне от этой родной интонации хочется взвыть. Я ведь на каждую её ноту вздрагиваю, как грёбаный камертон. – Мне сложно говорить, но всё, что случилось между нами – большая ошибка. Знаю, я виновата, я позволила тебе поверить в то, чего нет. Я сама не сразу разобралась в своих чувствах, – театральная пауза, а мне хочется сдохнуть. Я ошибка? Серьёзно, Алиса? Вот как ты окрестила всё, что разорвало нас с тобой изнутри? Отравило и лишило разума? А теперь это лишь ошибка?! Мне хочется орать, но я молчу. Знаю каждую фразу, сказанную дальше, наизусть. – Ты мне дорог как брат, как друг. Но как мужчину я не люблю тебя, и не смогу полюбить. Прости меня, если сможешь, и забудь. Уверена, ты ещё будешь счастлив с другой, я тебе этого искренне желаю.”

Телефон взрывается трелью в моей руке. Смотрю на экран – Туманов.

– Да, Серёга, слушаю.

– Слышь, щенок, ты меня кинуть решил? – рычит он. – Я тебя вытащил из-за решётки для чего? Чтобы ты печень свою пропил?

Не спорю. Он во всём прав. Я из-за своих душевных качелей подзабил на наши общие дела.

– Прости, Серёга. Я всё помню. Сегодня займусь.

– Ты охренел? – орёт он. – Что, хорошо на воле, напомнить, как оно по ту сторону?

– Не надо! Я всё помню.

– Точно помнишь, или последние мозги уже пробухал? Это ты из-за девчонки своей? Ну хватит уже, что поделаешь, если она такой неразборчивой оказалась. Забудь. У меня вот жена проверенная временем и любимая. А я не знаю, где она! Ей, может, помощь нужна, а я здесь, а ты бухаешь!

– Я понял тебя, всё, не ори. Отзвонюсь, как только узнаю что-то.

Сбрасываю вызов. Понимаю я Серёгу, очень хорошо понимаю. Если бы не он, я бы свободы не увидел никогда, а уж завещания тем более. И надо помочь человеку, который меня спас, но так не хочется даже вспоминать про эту падаль по имени Артём Волынский. Но ради Серёги придётся.

Набираю человека, Дмитрия, который работает на Туманова. Обсуждаем с ним дальнейшие действия. Серёга кое-что нарыл на своего бывшего друга, но этого мало. Нужны более серьёзные доказательства.

– Есть информация, что сегодня Волынский встречается с очень опасным товарищем, через которого он мутит многие из своих серых схем, – сообщает мне Димон. – Нам надо встретиться.

– Хорошо, через час устроит?

Договариваемся, и я иду в душ, приводить в порядок свою раскалывающуюся голову.

Сидим в небольшом тихом баре, Димон рассказывает, что нарыл за это время.

– Короче, чувак, который был исполнителем по твоему случаю, по ходу он работает на Волынского не в первый раз. Есть предположение, что девушку, в убийстве которой обвиняют Серёгу, “исполнил” тот же самый персонаж. Он в розыске. И если мы его найдём живым, то есть шанс, что он расколется и сдаст Волынского.

– И как нам на него выйти? Он, скорее всего, уже либо мёртв, либо залёг куда-то.

– Да, но у меня появилась одна зацепка. Я её сейчас проверяю.

– Что ещё нового?

– Новости есть. Волынский зашевелился, чувствует, гнида, что под него копают. Сейчас он активно зачищает все хвосты. А ещё, что-то там у него произошло с невестой, дочкой Эвелины.

Так… Сердце пропускает удар…

– И что там?

– Девчонка пропала. Он её ищет по всему городу.

– В смысле пропала? – хмурюсь я.

– Там какая-то мутная история. У меня человек есть в охране Волынского, правда, он там недавно работает. Ему ещё не все доверяют. Но вот он рассказал, что Волынский нашёл девчонку два дня назад, притащил в дом, а через сутки она опять сбежала.

– В смысле притащил? – не врубаюсь я.

– Так сказал охранник. Девчонка явно не в восторге от скорого замужества, видимо, поэтому уже на следующий день она улизнула прямо из свадебного салона, Волынский рвал и метал после этого. А помог ей тот парень, который нарыл нам видео и документы из облака Волынского.

– Игнат? – спрашиваю ошарашенно.

Я, кстати, так и не выяснил, как он это провернул.

– Да. Он самый. Его теперь тоже ищут.

– Что-то я ни хрена не понимаю.

Что значит «девчонка не в восторге от замужества»? Как так?

– Вот найди друга и разберись, – требует Димон. – Возможно, он что-то ещё знает. И девчонка нам эта нужна.

– Нет, её я искать не буду, – от одной мысли об Алисе внутри всё сводит.

– А чего так? – усмехается Димон. – Она же тебе всё же сестра сводная.

– Это закрытая тема, – отрезаю.

– Хорошо. Но друга поищи.

– Поищу. А что там с тем, что у Волынского сегодня какая-то важная встреча?

– Да. Я прослежу за ними, расскажу. Смотри, может, ты его знаешь?

Показывает мне фото, где возле машины стоят двое мужчин. Волынский и ещё один тип, небольшого роста, лысый, скользкий ублюдок.

Но меня привлекает другое.

– Увеличь фото, – прошу я.

Приближает изображение. В машине вижу знакомый профиль.

– Это машина Волынского?

– Да.

– Мужика вижу первый раз. А вот её я знаю, – показываю на девушку в окне. – Это Лика, подруга Алисы.

– И что она делает в машине Волынского?

– Этот вопрос сейчас мучает и меня.

Причём, очень мучает. Настолько, что я готов задать парочку вопросов этой сучке.

Выхожу из кафе, еду домой. Мысли взрывают голову. В душе шевелятся какие-то паршивые сомнения-предчувствия. Идеально сложившийся пазл начинает рассыпаться.

Чего бы это Алисе сбегать от жениха, с которым у них, вроде как, всё было хорошо? Или это банальные женские психи? Алиска может быть ох какой темпераментной и принципиальной. Приревновала?

У нас бывало. Я и по роже выхватывал, было дело. Алиса, конечно, скромняшка, но если её раздраконить…

Вот вспомнил и опять внутри начинает корёжить. Поднимается чёрная тоска по ней, а заодно обида и злость.

– Чёрт! – бью с психом по рулю.

И хочется опять залиться каким-нибудь убойным пойлом, чтобы не чувствовать этого и не знать. Чтобы развидеть всё, что мне показал в тот день Волынский, чтобы забыть это её проклятое сообщение.

Но внутри дрожит теперь от другого. А что если…?

Если всё не совсем так, как мне показали?

Теперь от этого только страшнее. Вернуть-то уже ничего не получится. Я всё целенаправленно разрушил, причем очень старательно. Хотел Алисе сделать также больно, а ещё самому себе перекрыть все ходы и выходы. Боялся, что сорвусь, закрою глаза на все косяки этой предательницы и утащу её у Волынского.

Теперь уже ничего не изменить. Да я и не собираюсь. Если даже откинуть всё, что вывалил на меня этот ублюдок, в сообщении своём Алиса была вполне искренна. Я ведь знаю её слишком хорошо. Сначала подумал, может, заставили её это всё сказать? Переслушивал сообщение это раз сто.

И ничего. Ничего не заметил такого, что натолкнуло бы меня на мысли, что это подстава. Уверен полностью, Алиса говорила там искренне. А раз я не нужен, на хрен! Пусть катится к чёрту!

И всё же…

Набираю Игната. Недоступен.

Это не удивительно. Если его ищут люди Волынского, оставлять для связи свой номер равно самоубийству. И где же ты, друг?

Еду в спортзал, где Игнат зависает часто. Встречаю знакомых пацанов. Здороваемся.

– О, Никитос, привет! – жмём друг другу руки.

– Игната не видели, пацаны?

– Нет. Он как с сорев приехал, тут только раз показался.

– И куда это он пропал?

– Так ты ж его дружбан. Как это вы потерялись?

– Да мы немного повздорили. Но он мне срочно нужен.

– И зачем он тебе?

– Он забыл у меня кое-что важное. Нужно вернуть, – сочиняю на ходу. – Если знаете что-то, скажите, отблагодарю, – подмигиваю пацанам.

– Ну не знаю, – мнётся один.

– У меня есть пригласительный в закрытый клуб, – играю бровями. – Для любителей горяченького. Бухло включено, а дальше… смотреть можно бесплатно, трогать за бабки…

Вижу, глаза у пацана загораются.

– Ну! – подталкиваю его, достаю из кармана золотистую карточку входного билета.

– Я не уверен, но знаю, он с братаном моим хотел встретиться. Ща его наберу. Может он знает.

Отходит, звонит, тихо общается.

Возвращается.

– Короче, звонил он вот с этого номера. Больше ничем помочь не могу, – разводит руками.

– Ну что ж, проверим. Лови! – отдаю билет, сам иду к машине, по пути набирая полученные номер.

Трубку долго никто не берёт. Набираю ещё раз. Бесполезно.

Ладно, друг. Попробуем по-другому. Отправляю сообщение с просьбой встретиться, объясняю, что это очень важно.

Через минуту Игнат перезванивает сам.

– Привет, – отвечаю.

– Ну привет, братишка, – чувствую в его тоне неприкрытый сарказм. – Неужели ты выплыл из похмелья и решил вспомнить про друга?

– Который в прошлый раз разбил мне фейс.

– Ты опять про своё милое личико? – психует он. – Тогда до свидания, потому что я при встрече тебе разобью его опять.

– Стой! Не отключайся. Мне нужно поговорить. Лично. И если тебе так хочется, треснешь мне, я потерплю.

– Замётано. Где? Мне светиться-то нельзя, ты же в курсе.

– Твои предложения?

– Сегодня в “Нечисти” вечеринка. Будет маскарад “Кровавая ночь”.

– Не вопрос. Как я тебя узнаю?

– А не надо меня узнавать. Я тебя сам найду.

– Окей. Я буду вампиром. Хочу попить кровушки.

– О да, кровь невинных с некоторых пор, видимо, тебе в кайф, – недобро усмехается Игнат, отключается.

Ой, не нравится мне всё это. Но я очень жду нашей встречи, дорогой друг. А там посмотрим, кто чьей кровушки попьёт, но чувствую, добром этот вечер не кончится…

Глава 9.

Зная, что в соседней комнате спит Игнат, это была первая ночь за много дней, когда я спала почти спокойно.

Марк Адамович меня перестал пугать как раньше. Мы с ним поговорили по душам, он рассказал их с женой историю.

Это была очень красивая история любви, но на счастье им было отведено совсем мало времени. Трагическая случайность оборвала жизнь молодой женщины. Элизабет попала в аварию. Марк Адамович до сих пор винит себя в случившемся, хоть за рулём его не было. Он в тот день сам должен был везти жену в больницу, но задержался, и Лиза поехала на такси.

Сейчас я совсем другими глазами смотрю на этого человека. Он на самом деле оказался очень интересным собеседником, грамотным, интеллигентным и … грустным. Сейчас я не чувствую от него опасности, наоборот, мне хочется поддержать этого немолодого мужчину, отблагодарить его за спасение.

– И что, вы столько лет после смерти жены живете здесь затворником? – поражаюсь я.

– Не совсем. Несколько лет после случившегося я наоборот не мог зайти в этот дом. Здесь тогда жила женщина, которая ухаживала за всем. Я платил ей, чтобы она содержала дом в порядке и сохранила всё так, как было в последний день жизни моей Лизы. Я приезжал раз в год, на годовщину её гибели. Сам пытался жить дальше, ушёл полностью в бизнес, пытался даже найти себе другую женщину, но я не смог. Мне казалось, я предам Элизабет, если забуду. Потом я смирился, вернулся сюда насовсем, и вот уже лет десять живу так, как живу. Денег я заработал столько, что на две жизни вперёд хватит, только на кой они мне нужны? Счастья они не приносят.

– Тут я с вами согласна. Моя мать ради наследства убила отчима. А он был очень хорошим человеком.

– Да, я знал Григория. Хороший был мужик, жаль его. А ты совсем не похожа на мать, – смотрит на меня задумчиво.

– Я пошла в отца, после того как родители развелись, я осталась с ним и бабушкой. Мне тогда было всего пять лет. Отец умер, когда мне было пятнадцать, а через год и бабушки не стало, поэтому мне пришлось переехать к матери, – вспоминаю с грустью. Это было тяжёлое время, и мать была совсем не рада, что я свалилась ей на голову.

– Это многое объясняет. Ты не похожа на молодёжь, выросшую в роскоши.

– Мать меня всегда упрекала этим, – усмехаюсь невесело.

В комнату заходит Игнат.

– Алиса, можно тебя на минутку? – зовёт меня.

– Что такое? – выхожу к нему.

– Мне Никита звонил, – при упоминании этого имени внутри тревожно вздрагивает.

– И что? – холодеет мой голос.

– Он хочет поговорить. Но у меня есть идея, как это сделать так, чтобы ты тоже была рядом, только чтобы он не знал об этом.

– И зачем мне это? – вздёргиваю подбородок. – Он всё сказал, я ему не нужна, пусть развлекается со своими девками.

– Алиса, я Ника не оправдываю, но вся эта ситуация, она очень странная. Неужели тебе неинтересно, что же случилось?

– Какая теперь разница.

– Короче, дело твоё. Но если ты всё же решишься, то у нас совсем немного времени, чтобы выбрать для тебя подходящий наряд.

До вечера я ходила, сомневалась, нужно мне это или нет. Долго с тоской смотрела на наш двор в окно. Конечно, я тосковала. Несмотря ни на что, мне до ломоты хотелось забыть обо всём и броситься Нику в объятия. Мне так не хватает его.

Вспоминаю ту ночь, которая изменила нас.

Это было летом, у родителей Лики был дом в лесу в горах, её отец был рьяным охотником. И вот она собрала компанию парней и девчонок, и мы отправились туда на выходные.

С Никитой нас тогда уже штормило, неумолимо тянуло друг к другу, но мы упорно отрицали очевидное и делали назло.

Я согласилась поехать только после того, как Лика поклялась, что Никиты там не будет.

Его и не было сначала. Он появился на следующий день вместе с Игнатом. Я злилась, Лика же была счастлива и всеми силами старалась обратить на себя внимание моего сводного брата.

– Алиса, уговори их пойти на речку. Я хочу продемонстрировать мальчикам свой новый купальник.

– Лика, это далеко и дорога там плохая, да и речка холодная.

– И что теперь? Зато весело.

– Так утром надо было идти, а так мы не успеем вернуться до ночи.

Лика уговорила всех сама. Здесь были довольно опасные горные тропы, а не так давно прошёл дождь, но мы всё же пошли, надеялись успеть вернуться до темноты.

До горного озера мы добрались успешно. Было и правда весело, Никита с Игнатом шли позади всех. На месте мы искупались в кристально чистой ледяной воде и уже собирались идти назад, когда Лике приспичило залезть на высокий опасный выступ, чтобы сделать фото.

– Лика, ты с ума сошла, зачем ты туда полезла?

– Я хочу крутую фотку. Алиса, иди сюда, щёлкни меня на телефон.

– Лика, да я не доберусь до тебя.

– Может, тогда мальчики помогут? – стреляет она глазами в Никиту.

Но мой братец даже бровью не ведёт, Игнат всё ещё плещется в воде, приходится мне идти на помощь подруге. Дорожка здесь мокрая, ноги скользят, но я добираюсь до нужного места, делаю несколько фоток, возвращаю Лике телефон.

– Пойдём, спускаться сложнее, чем подниматься.

И это чистая правда. На скользкой дорожке ноги разъезжаются, а слева обрыв и бурная река. Лика поскальзывается, я её ловлю.

– Так, недоразумения женского пола, – идёт в нашу сторону Никита. – Не двигайтесь с места! Ещё не хватало, чтобы вы улетели.

Поднимается, подаёт руку Лике. Она только этого и ждёт, тут же виснет на его шее, меня это злит, хоть я и стараюсь не подавать вида. Никита подаёт руку и мне, но я гордо вздёргиваю подбородок.

– Я сама!

– Ну давай, самостоятельная какая, – психует он, разворачивается ко мне спиной, а уже в следующую секунду я поскальзываюсь, нога моя слетает вниз, а следом лечу и я, хватаюсь за ветку дерева, но она оказывается совсем не крепкой.

– Алиса, держись, – тут же спешит ко мне назад Никита с перепуганными глазами, тянет руку, я в ужасе визжу, понимая, что я не могу удержаться, тяну руку к Никите, но не могу достать, ветка обрывается совсем, и я лечу в ледяную бурную воду.

Поток тут же подхватывает меня и несёт вниз по течению, я выныриваю, меня больно мотает по камням, я пытаюсь зацепиться хоть за что-то, глотнуть воздуха, но у меня ничего не получается.

– А-ли-са, – слышу голос Ника.

О боже, он тоже в воде, плывёт ко мне, борясь с бешеным течением. А потом меня бьёт головой о камень, и я теряю сознание.

Честно сказать, тогда я думала, что жизнь моя закончена. Но когда через какое-то время я открыла глаза, то увидела перед собой Никиту. Было темно, нас освещало только пламя костра. Не знаю, как он сумел его развести.

Осматриваюсь, мы в палатке из каких-то веток или это камыш? Посредине тлеет костёр, я укрыта одеялом. Откуда Ник всё это взял?

Никита смотрит на меня внимательно.

– Алиса, ты очнулась? – в его тоне сейчас нет насмешки, пренебрежения и всего того, что так бесило меня раньше. – Ты как? – только беспокойство и ещё что-то такое…

– Нормально, – пробую подняться, плечо болит и голова. Морщусь.

– Лежи, тебя здорово приложило о камни.

– Ты меня спас?

– А что мне оставалось делать? – усмехается он. – Угораздило же вас.

– Спасибо, – шепчу растерянно. – А мы где?

– А хрен его знает. Нас отнесло довольно далеко, пока я сумел тебя выловить и добраться до берега. Вот, повезло напасть на деревню каких-то староверов.

– Староверов?

– Ну не знаю, как они правильно называются, но как я понял, это община людей, которым в кайф жить вдали от цивилизации.

– Они помогли нам?

– Да, вот, выделили до утра палатку и дали немного еды. Садись, я тебя напою чаем.

И такой вкусный был тогда этот чай. А между нами как будто рухнули барьеры, которые мы сами выстраивали. Мы впервые разговорились по душам с Ником. Он рассказал о своём детстве, а я о своём. У нас было много общего. Он рос без отца, а я фактически без матери. Я любовалась им в свете костра. Такой он был красивый, притягательный, харизматичный. От мальчишеской улыбки захватывало дух. А потом я заметила, что на меня он смотрит с не меньшим трепетом, и мы потянулись друг к другу сначала душами, а потом телами. Мы целовались до утра, смеялись, разговаривали и снова целовались.

Нет, наш первый секс случился немного позже. Всё же у меня тогда сильно болела рука и нога. Но в ту ночь между нами зародилось большее, чем секс. Мы открылись друг другу душами, а это намного интимнее и роднее…

Так мне казалось тогда.

После той ночи наши отношения уже никогда не были прежними. Вернувшись домой, Никита впервые за долгое время остался ночевать в родительском доме. А ночью он пробрался ко мне. И так делал потом почти каждую ночь.

И я не понимаю, что могло заставить его так измениться. Я знаю, как больно он может жалить, когда хочет защититься, но как он мог забыть, что от меня защищаться не нужно? Я не верю, что он притворялся всё это время, что со мной он только играл.

Что же случилось с ним? Игнат прав. Не знаю, поможет мне это или убьёт окончательно, но я хочу понять!

– Игнат, – зову я друга. – Я решила. Я пойду с тобой!

А потом были поиски самых жутких нарядов, какие я только видела. Мы с Игнатом перевернули несколько интернет-магазинов, с трудом нашли подходящие к тематике вечера.

– Как я выгляжу? – поворачиваюсь к другу.

– О господи! – хватается он за сердце. – Ужасно, Алиса. Но это то, что нужно.

Грустно улыбаюсь себе в зеркало. Образ у меня говорящий – мёртвая невеста. Белое платье, местами испачканное кровью, совершенно белое лицо, подведённые чёрным цветом стрелки, синяки под глазами, жуткие тени, парик.

Игнат сегодня изображает зомби, и вместе мы смотримся просто ужасающе.

– Там точно все будут такие? – уточняю я.

– Совершенно. Думаю, будут и похуже. Так, ты всё запомнила? От меня не отходишь, держишься всё время рядом.

– Да, я запомнила. Пошли.

Марк Адамович не в восторге от нашей затеи, точнее, он категорически против. Когда мы появляемся в гостиной, тоже хватается за сердце. Ему вообще сложно понять все эти молодёжные тренды, но он смиряется с неизбежным. Не позволяет нам ехать на такси. Сам везёт в ночной клуб и обещает ждать нас на парковке столько, сколько нужно.

– У меня тут икона в машине и крестик, надеюсь, они меня спасут, – умудряется даже пошутить он на прощание.

И вот мы на месте, тяжелая музыка отбивает бешеными басами, народ уже колбасится вовсю. Да уж, жуткая толпа мертвецов, вампиров, зомби.

– Игнат, – хватаю я друга за руку, – а как мы найдём здесь Никиту?

– Очень просто, – усмехается друг своим “окровавленным” ртом. – Вон он. За вип-столиками.

Давление моё резко подскакивает, сердце начинает учащённо биться. Вижу его. В белоснежной рубахе, расстёгнутой на груди, чёрном плаще, волосы зачёсаны назад. Бледная кожа и клыки вампира. Какой же он красивый, невольно проскакивает мысль. Тут же одёргиваю себя.

Красивый, а ещё он предал тебя с твоей лучшей подругой, выгнал из дома и вообще… Очнись, Алиса!

Вздёргиваю повыше подбородок, иду вперёд под руку с Игнатом. Он проводит меня в вип-зону.

– Всё, малая, я пошёл. Давай.

Мы с Игнатом расходимся, он идёт прямо к Никите, а я незаметно присаживаюсь за соседний столик. В вип-зоне музыка так не орёт, здесь территория для расслабления, поэтому мне прекрасно слышен весь разговор.

– Ну что, нашёл себе невинную жертву, – хлопает Игнат по плечу Ника. – Кровушки напился?

– Появился, зомбак недобитый! – улыбается Никита. – Кровушку всю тебе оставил. Что, бить будешь? – подставляет Игнату лицо.

– Да сдался ты мне. Ещё последние мозги выбью, совсем дурачком станешь.

– Здорово, раньше в нашей компании ты был сильный, а я умный.

– Да, мне тоже кажется странным, что ты так резко отупел, – подкалывает его Игнат.

– Слушай, Игнасио, не беси, хорошо? Давай к делу.

– Давай. Ты хотел поговорить? О чём? – усаживается за столик Игнат.

– Ты знаешь, где Алиса? – от этого вопроса сердце мое сбивается с ритма.

– Подожди. Как ты сказал? Алиса? – наклоняется немного вперёд Игнат. – Мне не послышалось? Не ты ли несколько дней назад просил при тебе не произносить имя этой сучки?

– Игнат, я задал вопрос, – рычит Никита.

– И зачем она тебе? – мне сейчас тоже очень интересно, зачем он вспомнил обо мне. «Сучка» я значит, да? Обиженно вздрагивает внутри.

– Да так. Есть парочка вопросов, – отвечает уклончиво Ник.

– Ну, после того, что ты устроил, она с тобой разговаривать не станет, – холодно улыбается друг.

– Хорошо, тогда ты мне объясни, что там за история была с побегом из свадебного салона?

– О, а ты откуда знаешь? – удивляется Игнат.

– Неважно. Так что? Поссорились они с Артёмкой, перестал он её удовлетворять или как? – ледяным тоном интересуется Ник, а меня аж подбрасывает от таких намёков. Это он что имеет ввиду?

– Ты, Никита, конченный долбозвон, – невесело усмехается Игнат. – И я не понимаю, как с тобой говорить при таком раскладе.

– Хорошо, не будем об Алисе, – переводит вдруг тему Никита. – Скажи мне лучше, как ты умудрился влезть в телефон Волынского? Я забыл тебя за это поблагодарить, кстати.

– Ну вот, я же говорю, долбозвон, – усмехается Игнат. – Благодарить за эти записи ты должен не меня, а ту, которую выгнал ночью на мороз, – режет он. А у меня всё сжимается внутри от воспоминаний той ночи, подступают слёзы.

– Мля, дружище. Прекрати, а? Ты можешь нормально сказать, – психует Никита. – И я не выгонял её на мороз. В смысле, мы же не в джунглях живём.

– Да знаешь, Ник, может, в джунглях было бы безопасней. Там хотя бы не холодно. А ты выгнал на мороз ночью девчонку в ужасном состоянии, зная, что ей некуда идти.

– У неё жених есть, – агрессивно вздрагивает лицо Никиты. – А я ей не нужен, как оказалось.

Интересно, с чего такие выводы? Мне хочется встряхнуть его, спросить за всё, залепить пару пощёчин, но я держусь. Зажмуриваюсь и слушаю тихо, стараясь не выдать своего присутствия.

– Это ты себе всё придумал, – убеждённо заявляет Игнат. – А запись ту для тебя Алиса достала. Рисковала она тогда очень многим, да, она позвала в кафе Волынского сама. Мы с ней на связи всё время были, но помочь, в случае чего, я бы ей едва ли смог. Да, ей пришлось запудрить ему мозги, но Алиска смогла ему подсыпать снотворное, стащить его телефон и запустить туда вирусную программу, которая мне и скачала всё. И только благодаря этому ты сейчас на свободе. И как ты её отблагодарил?

– Игнат, я не понимаю, – вздрагивает голос Никиты впервые за этот вечер неуверенно. – А как же свадьба их с Волынским? Мне фото их показывали вместе.

– Она его послала на следующий день. Всё, – уверенно отрезает Игнат.

– Всё? – бьёт кулаком по столу Никита. – А откуда тогда взялась вся та грязь, которую мне в лицо тыкал её женишок? Фотки её интимные, грязные постельные подробности? И почему она не пришла ко мне ни разу? Сначала ко мне не пускали, но потом ведь можно было?

– Ты точно дебил, – качает головой Игнат. – Я не знаю, что там тебе показывал этот урод, но я лично ходил с Алисой несколько раз в СИЗО, мы запрашивали свидание, но нам приходил отказ.

– Даже так? – выпрямляется Никита. – А какого хрена тогда твоя безгрешная Алиса не отвечала на мои звонки, и почему я у неё сразу оказался в блоке? И самое главное, вот это она мне зачем прислала?

Открывает телефон, кидает его на стол, включается запись. О боже! Это моё голосовое? Я слышу свой голос и не верю своим ушам. Голос мой, и слова мои, только…

Меня трясёт от всего происходящего. Не выдерживаю больше. Вскакиваю, подхожу к Никите, впиваюсь в него разбитым неверящим взглядом.

– И вот из-за этого ты всё устроил? – всхлипываю отчаянно, смотрю на этого предателя, тону в глазах его пораженных. Сейчас мне ещё более горько, чем раньше. Как он мог поверить кому-то?

– Алиса? – вытягивается лицо Никиты. – Откуда ты здесь?

– Какая теперь разница, – от горечи и обиды едва дышу, голос срывается. – Получается, ты поверил кому угодно, но не мне! А это, – киваю на телефон. – Действительно говорила я, только не тебе. Я не знаю, кто прислал эту дрянь, но это сообщение я отправляла давно, и адресовано оно было Николя, после той ночи, когда он меня поцеловал, и вы подрались!

Лицо Никиты вытягивается ещё больше, но мне уже не до него. Я разворачиваюсь, хочу бежать, но вдруг меня хватает чья-то жёсткая рука.

– Стоять, невестушка! – почти врезаюсь в грудь мужчины в маске. Он её тут же снимает, и я с ужасом узнаю … Артёма Волынского.

– О боже! – вздрагиваю от подступающей паники, беспомощно хватаюсь за шею, видя несколько охранников, которые спешат к нам. Понимаю – мы в ловушке.

А Волынский подходит ближе к столику с победным видом, демонстративно хлопает в ладоши.

– Отличный спектакль, – холодно улыбается он. – Актёры играли бесподобно! Я чуть не прослезился. И ты, Алиса, вижу, выбрала себе свадебный наряд по душе? Не могу сказать, что тебе идёт, но раз уж ты хочешь быть мёртвой невестой, я тебе это устрою. Ребята, забирайте её!

Меня хватают сзади два амбала, я вырываюсь, пытаюсь кричать, но меня стискивает один из них железной хваткой, зажимает рот ладонью и тянет к чёрному выходу…

Глава 10.

Внутри давно сгущались тучи, и я чувствовал, что будет взрыв, но не ожидал, что такой и так.

Слова Игната уже начала погружать в пучину, а появление Алисы выдернуло чеку из той мины, которая засела внутри. Я ещё не осознал до конца всё сказанное и сделанное, это будет потом. Сейчас разум только фиксировал вспышками, что меня обманули, а я повёлся. И этот раненый взгляд Алисы ввёл в ступор, от которого я не сразу отошёл.

А потом события закрутились слишком быстро. Волынский, его люди, крик Алиски. Мы с Игнатом синхронно бросаемся вперёд, он валит в челюсть одного из быков, я бросаюсь на второго. Начинается месиво, налетает ещё и охрана клуба. Игнат молотит здоровых амбалов, как чёртов ниндзя, мне тоже приходится вспомнить все приёмы из рукопашки, заваливаю одного, но тут же на его месте появляется второй, а потом ещё один. Получаю удар в челюсть, теряю на секунду ориентацию, поднимаю голову, Игнат вскрикивает, замечаю, как он дёргается и оседает, понимаю, что его вырубили шокером, и следом тоже получаю разряд, а потом ещё парочку ощутимых прилётов в живот… Меня отключает…

Назад сознание приходит тяжело и медленно. Почему-то видится Алиска, такая нежная красивая. Мы на пляже, она заразительно смеётся, засранка, убегает от меня, сверкая своей бесподобной задницей в купальнике. Бросаюсь за ней, мы бежим по кромке воды, Алиска разворачивается, запускает в меня тучу брызг.

Отплёвываюсь от воды. Открываю глаза. Мокро, холодно, противно. Меня кто-то поливает водой.

– Очнулся? – слышу знакомый насмешливый голос.

С трудом открываю глаза – Волынский, сука.

– Ну привет, Никита, – сидит вальяжно в кресле, а рядом со мной один из его прихвостней.

Дёргаю руками, чтобы разбить эту холеную рожу, но руки мои скованы наручниками, а сам я привязан к стулу. Дёргаюсь, проверяя крепость верёвок, понимаю, что вырваться быстро не получится.

– Тебе что нужно, гнида? – смотрю исподлобья на эту падаль.

– Ой, Никита, – картинно вздыхает Волынский. – Всего так быстро и не перечислишь. Но если кратко, всё просто. Бабки, власть, беззаботная жизнь. А вот ты мне писец сколько забот доставил и продолжаешь доставлять. А знаешь, что случается с теми, кто начинает меня напрягать? – опасно меняется его тон.

– Догадываюсь, – криво усмехаюсь.

Наслышан прекрасно о грязных методах этого упыря.

– Да-да. Я уже понял, что с Серёгой ты познакомился лично, и этот факт ускользнул от меня. Ну ничего, эту ошибку мы тоже скоро устраним.

– Где Алиса? – вспоминаю, как его люди утащили её, и как она сопротивлялась.

– Вы скоро встретитесь. А от тебя мне нужно всего лишь пара подписей на некоторых документах.

– Не дождёшься.

– Ну, это мы ещё посмотрим. Ты сам виноват, Никита, – со скучающим видом произносит он. – Я же хотел обойтись гуманными методами и почти законными, но как показывает практика, доброе слово и пистолет в нашей стране – это единственный рабочий метод. Я сейчас отлучусь на пару минут, мне нужно кое-что подготовить. А ты не скучай. Тебя твоя подружка обязательно развлечёт, да, Лика?

Поворачиваю голову и только сейчас замечаю сидящую на диване и довольно улыбающуюся Лику. А эта-то тварь что здесь делает.

– Привет, любимый, – выдаёт она насмешливо. – Соскучился?

Подходит ко мне, виляя бёдрами.

– Вообще нет, – отвечаю с презрением.

– Ох, вот вечно ты меня расстраиваешь, – наигранно вздыхает, подходит вплотную, садится ко мне на колени. Я пытаюсь сбросить эту тупую кобылу, но она только сильнее вцепляется в мои плечи, ещё и пытается меня поцеловать.

– Отвали от меня! – рычу я.

– А помнишь, Ник, что ты мне сказал при нашей последней встрече? – шепчет мне на ухо.

– Нет, – от запаха её приторно-сладких духов внутри поднимается волна омерзения.

– А я напомню, – продолжает она. – Ты сказал, что я тупая шлюха, и поимел ты меня только назло Алисе.

– И? – усмехаюсь. – Тебя так задела правда?

– Это как сказать, – хмыкает она. – Просто ты не понял, что это я поимела тебя, как последнего лоха, Никита! – заливается она смехом. – Тебя и эту святошу! Безгрешную и кристально чистую Алису! Здорово получилось, да?

– Сука! – дёргаюсь всем телом, удаётся сбросить эту тварь.

Теперь она встаёт за моей спиной и продолжает как змея шипеть мне в ухо.

– Сука, но умная. Ты оценил мои старания, любимый? Согласись, я прекрасный фотограф, – достаёт телефон, листает передо мной те самые фото, которые мне показывал Волынский, – и отправила их тоже я. Как вкусно тебя от них порвало, м-м-м! – облизывается тварь. – Эта дура так за тобой убивалась, пока ты был за решёткой, всё ревела, страдала, а я её утешала как могла, всё время была рядом, поддерживала. Из наших разговоров по душам я узнала много интересного, даже интимного, – доверительно шепчет мне на ухо, продолжая сдирать с меня кожу своими признаниями. – Ты же знаешь, у подруг секретов нет. Вот кто бы мог подумать, что эта бесхребетная овечка такой пожар в постели, да, любимый?

– Заткнись, сука, а?

Хочется сломать ей шею, но я понимаю, что эта дрянь во многом права. Меня действительно поимели, и сейчас каждое её слово погружает меня в пучину всё глубже. А она продолжает.

– Да, Никита, мне хотелось отомстить вам обоим, и у меня всё здорово получилось. Эта беспечная овца совсем не следила за своим телефоном. Она его практически забросила. Зачем он ей, если ты не звонишь. А как тебе моя главная бомба? Мой брат тогда так расстроился, когда Алиска его отшила. Что вы только все в ней находите? И какая я молодец, что сохранила то памятное сообщение, оно мне очень пригодилось.

– Это ты отправила всю эту хрень? – зажмуриваюсь болезненно, уже понимая весь расклад и ужасаясь от того, как я облажался.

– Вот до тебя и дошло, – смеётся она. – И как, Никита? Приятные ощущения? – глумится она. – А теперь, когда ты всё знаешь, можешь посмотреть в глаза своей ненаглядной Алисе. Что ты ей теперь скажешь?

От одной мысли об этом хочется взвыть.

Поворачиваюсь, а вот и расплата. На пороге стоит Алиска, смотрит на нас глазами, полными слёз.

И да, мне хочется сейчас сдохнуть. Хочется орать от разрывающих душу чувств, хочется броситься ей в ноги и умолять о прощении, только это всё бесполезно. Такое не прощают.

Я в тёмном то ли гараже, то ли подвале. Счёт времени потерян, но я здесь точно уже пару часов, и всё это время меня монотонно прессуют два чувака из охраны Волынского, пытаясь заставить подписать какие-то сраные бумажки.

Я толком так и не понял, что там, но суть ясна, подписав их, я откажусь от наследства отца, передам всё в дар Эвелине, Волынскому или благотворительной организации по спасению амурских тигров, принадлежащей им же.

Нахрен уже эти бабки, но я лучше сдохну, чем отдам всё этим сволочам. Да, меня переиграли, обставили, как пацана, показали место, и терять мне уже по сути нечего. Но я не хочу уступать!

Ловлю очередной удар в челюсть, потом в живот, сгибаюсь со стоном. Тело взрывается болью, дыхание перехватывает, рвано втягиваю воздух. Сам себе приговариваю мысленно: это тебе за Алиску, Никита, за твою слепоту и тупорылость. Ты сам всё разрушил, теперь вернуть ничего не получится. Получай за дело.

Ещё удар, слетаю со стула в очередной раз, бьюсь головой, сознание уплывает.

Опять ледяной душ, отплёвываюсь.

– Что ж ты такой упрямый, щенок? – поднимает мою безвольную голову этот мудак. – Подписывай, пока можешь. Иначе перейду на порчу конечностей, придурок.

– А мне, может, нравится, – усмехаюсь окровавленным ртом. – Такой ты симпатичный и бьёшь как баба!

– Как баба значит, да? – рычит он. – Ну что ж, щенок, ты сам напросился. Считай, до этого была разминка, – пинает меня остервенело ногой в ребро. – Давай, лысый, поднимай его, сейчас устроим пацану взрослые разборки. Ты с зубами ещё не попрощался?

– А ты запал на мою улыбку? Я так и понял, – продолжаю бесить урода. Не знаю, зачем я это делаю, но мне хочется, чтобы он сорвался и меня сорвал в пропасть, чтобы это всё закончилось поскорее.

У амбала звонит телефон.

– Да, Артём Павлович. Нет, упёртый уродец попался. Да. Нет. Хорошо.

Отключается.

– Ну что, говнюк, я ж тебе говорил, что лучше тебе не ерепенится. Не страшно тебе, говоришь, конечностей не жалко? А на девчонку тоже насрать?

Чего? Поднимаю тяжёлую голову, вглядываюсь в звериную усмешку этого мордоворота, пытаясь понять, он меня сейчас на понт берёт или серьёзно говорит?

– Нет у меня девчонки, так что тут ты снова мимо.

– А это мы сейчас проверим, мимо или не мимо, – говорит с усмешкой. – Смотри.

Набирает на видеосвязь Волынского. Появляется его мерзкая рожа.

– Что, Никита, так денег жалко, да?

– Для тебя, выродка, жалко, – скалюсь в экран.

– Я тебя понимаю, – вздыхает. – Видишь ли. Подписи твои я получу в любом случае, но хочется ускорить процесс. Поэтому я решил совместить приятное с полезным. Смотри, – переводит экран мне так, что я вижу кровать.

Внутри всё холодеет, потому что на кровати сидит перепуганная насмерть, зарёванная Алиска. Рот её заклеен скотчем, руки привязаны к кровати.

– Сука, отпусти её, ублюдок, – ору на него.

– Ну как же отпусти, Никита, – глумится этот отмор. – Не тебе же одному все прелести жизни. Я девочке предлагал по-хорошему, как и тебе, но вы такие упрямые, несговорчивые. А я привык так или иначе получать то, что хочу. Вот, поэтому придётся взять без спроса, – подходит к Алиске, гладит её шею, плечо, потом резко хватает щёки. Вижу, как её коробит, меня тоже.

– Не трогай её! – гаркаю из последних сил.

– Вот, кажется, мы нашли взаимопонимание, да, Никита? – снова смотрит на меня. – Я не трогаю Алису, а ты…?

– Я всё подпишу, но мне нужны гарантии, что ты её отпустишь и больше не полезешь к ней!

– Какой ты жадный всё же. Отпустить я её не могу, сам понимаешь, опасно это, пока мы все не оформим, но я могу привести её к тебе. Вместе вам веселее будет.

В моей больной голове я пытаюсь найти выход. Как выторговать свободу Алиске? Понятно, они нашли мою болевую точку, и теперь будут играть на этом.

– Подписывай, – торопит меня амбал.

– Я хочу гарантий, что Алиса в безопасности.

– Какой ты недоверчивый. Ладно, жди.

Через десять минут в подвал Волынский затягивает Алису. Она видит мою разбитую рожу, начинает всхлипывать чаще. Бросается ко мне, замирает в метре.

– Ник, – шепчет в ужасе, прикрывая ладонью рот.

Ну да, я красавчик, представляю.

– Нормально, малая, не реви, – утираю рукавом сочащуюся по лицу кровь.

Мне подсовывают документы. Кое-как беру со стола ручку.

– Где подписать?

Мордоворот тыкает пальцем в место подписи. Ставлю размашистый автограф, специально взмахиваю головой. Капли крови летят на титульный лист, красивым узором заляпывая документ.

– Сука! – бьёт он меня в затылок. – Артём Павлович, что делать?

Вырывает испорченные листы.

– Продолжаешь бесить, сучонышь? – ухмыляется Волынский. – Это ничего, я подготовился. Дай ему полотенце, – командует он.

Мне приносят мокрое полотенце, заставляют вытереть рожу и руки. Кладут на стол новый экземпляр документов.

– Имей в виду, если испортишь документы опять, отвечать будет Алиса, – Волынский грубо хватает её за волосы. – Я придумаю для неё что-нибудь интересное. У меня много идей, да, малышка? – шипит ей в лицо.

– Я понял, расслабься. Давай свои вонючие бумажки.

Отпускает девочку. Я подписываю в этот раз без выпендрежа везде, куда тыкает пальцем мордоворот.

– Доволен?

– Сойдёт, – вырывает документы.

Волынский просматривает все листы, удовлетворённо ухмыляется.

– Ну что ж, голубки, я пойду, займусь делами, а вы можете поворковать или поубивать друг друга.

Все уходят, мы остаёмся с Алисой вдвоём. И да, для меня это очередная пытка. Я не знаю, как смотреть ей в глаза, да и она забилась в угол и только всхлипывает, уткнув голову в колени.

Слов нет, да и не исправишь уже ничего словами. С трудом сползаю со стула, сажусь у стены, рядом с ней. Тело – месиво, всё болит, но это ерунда. Внутри горит сильнее.

– Алиса, – хриплю я.

– Нет! Не говори ничего, – вытирает она слёзы.

Оживает, встаёт, хватает полотенце, возвращается, тревожно рассматривает моё лицо. Внутри у меня всё дрожит от её близости, от её пронзительного взгляда. Хочется её обнять, поцеловать, знаю, что я больше этого недостоин, знаю, что потерял это право, поэтому позволяю себе только смотреть. И она не отводит своих ясных глаз.

Какой же ты мудак, Никита, как ты мог поверить этим мразям? Тупой, сука, идиот. И теперь ты просрал единственное светлое, что было в твоей никчёмной жизни.

Алиса прикладывает влажное полотенце к моей разбитой брови, всхлипывает, гладит по взъерошенным волосам. А я кайфую от этого забытого, непередаваемого чувства её прикосновений.

– Прости меня, – хриплю я.

Алиса начинает всхлипывать чаще, я сгребаю её в объятия, она отчаянно утыкается в мою грудь, я вдыхаю её запах, улетаю.

Да, моя девочка, дай подышать ещё минуту.

Нет, не даёт. Отталкивает меня, отодвигается. Я ловлю её руку, глажу нежные пальчики. На одном из них ещё остался след от кольца, которое я дарил. Вспоминаю тот день, когда она бросила его к моим ногам. Я тогда снова её обидел. Натыкаюсь пальцем на лёгкую шероховатость на ладони, вспоминаются её руки.

– Это что, малышка? – рассматриваю внимательно едва заметные следы.

– Это уже неважно, – забирает ладонь.

– А где ты была все те дни, – тяжело сглатываю, потому что вспоминаю слова Игната про мороз.

– Это неважно тоже, – окончательно холодеет её голос. – И не нужно было подписывать это всё ради меня.

– Нужно. Я тебя люблю, – обнажённо звучит мой голос. – Я хотел сделать тебе больно в тот день, и сделал, но это не помогло тебя забыть.

– Замолчи, – болезненно зажмуривается она.

– Я знаю, что не заслужил прощения, и оправдаться мне нечем. Я просто скажу, пока ещё могу. Ещё раз. Я тебя очень люблю.

– Нет, Никита, – усмехается она. – Ты любишь только себя. Ты просто всё ещё маленький недолюбленный мальчик, который бьёт в ответ всех, кто задевает его чувства.

Сказать на это мне нечего.

– Наверное, ты права, потому что слишком хорошо меня знаешь.

– Да. Поэтому я понимаю, почему ты всё это натворил, знаю, ты любишь всей душой и разрушаешь так же. Меня ты разрушил, от души. Сломал, так что можешь быть собой доволен.

Бьюсь беспомощно головой о стену.

– Но ты ведь сильная. Ты сможешь собраться и жить дальше.

– Смогу, Никита. Я смогу. Без сердца тоже можно жить. Просто я теперь буду знать, что любить очень больно, а значит, я больше не допущу в своей жизни такую ошибку.

И мы снова молчим. Потому что нет таких слов, чтобы вымолить её прощения. И я чувствую почти на физическом уровне, как между нами вырастает холодная бетонная стена.

Вдруг где-то далеко раздаются крики, выстрелы, шум. В наш подвал с грохотом распахивается дверь, влетают люди в масках с надписью на спине ОМОН.

– Заложники найдены, – сообщает один из них в рацию.

И я понимаю, мы спасены от лап Волынского. А вот от чувства вины меня теперь никому не спасти…

Слов нет, да и не исправишь уже ничего словами. С трудом сползаю со стула, сажусь у стены, рядом с ней. Тело – месиво, всё болит, но это ерунда. Внутри горит сильнее.

– Алиса, – хриплю я.

– Нет! Не говори ничего, – вытирает она слёзы.

Оживает, встаёт, хватает полотенце, возвращается, тревожно рассматривает моё лицо. Внутри у меня всё дрожит от её близости, от её пронзительного взгляда. Хочется её обнять, поцеловать, знаю, что я больше этого недостоин, знаю, что потерял это право, поэтому позволяю себе только смотреть. И она не отводит своих ясных глаз.

Какой же ты мудак, Никита, как ты мог поверить этим мразям? Тупой, сука, идиот. И теперь ты просрал единственное светлое, что было в твоей никчёмной жизни.

Алиса прикладывает влажное полотенце к моей разбитой брови, всхлипывает, гладит по взъерошенным волосам. А я кайфую от этого забытого, непередаваемого чувства её прикосновений.

– Прости меня, – хриплю я.

Алиса начинает всхлипывать чаще, я сгребаю её в объятия, она отчаянно утыкается в мою грудь, я вдыхаю её запах, улетаю.

Да, моя девочка, дай подышать ещё минуту.

Нет, не даёт. Отталкивает меня, отодвигается. Я ловлю её руку, глажу нежные пальчики. На одном из них ещё остался след от кольца, которое я дарил. Вспоминаю тот день, когда она бросила его к моим ногам. Я тогда снова её обидел. Натыкаюсь пальцем на лёгкую шероховатость на ладони, вспоминаются её руки.

– Это что, малышка? – рассматриваю внимательно едва заметные следы.

– Это уже неважно, – забирает ладонь.

– А где ты была все те дни, – тяжело сглатываю, потому что вспоминаю слова Игната про мороз.

– Это неважно тоже, – окончательно холодеет её голос. – И не нужно было подписывать это всё ради меня.

– Нужно. Я тебя люблю, – обнажённо звучит мой голос. – Я хотел сделать тебе больно в тот день, и сделал, но это не помогло тебя забыть.

– Замолчи, – болезненно зажмуривается она.

– Я знаю, что не заслужил прощения, и оправдаться мне нечем. Я просто скажу, пока ещё могу. Ещё раз. Я тебя очень люблю.

– Нет, Никита, – усмехается она. – Ты любишь только себя. Ты просто всё ещё маленький недолюбленный мальчик, который бьёт в ответ всех, кто задевает его чувства.

Сказать на это мне нечего.

– Наверное, ты права, потому что слишком хорошо меня знаешь.

– Да. Поэтому я понимаю, почему ты всё это натворил, знаю, ты любишь всей душой и разрушаешь так же. Меня ты разрушил, от души. Сломал, так что можешь быть собой доволен.

Бьюсь беспомощно головой о стену.

– Но ты ведь сильная. Ты сможешь собраться и жить дальше.

– Смогу, Никита. Я смогу. Без сердца тоже можно жить. Просто я теперь буду знать, что любить очень больно, а значит, я больше не допущу в своей жизни такую ошибку.

И мы снова молчим. Потому что нет таких слов, чтобы вымолить её прощения. И я чувствую почти на физическом уровне, как между нами вырастает холодная бетонная стена.

Вдруг где-то далеко раздаются крики, выстрелы, шум. В наш подвал с грохотом распахивается дверь, влетают люди в масках с надписью на спине ОМОН.

– Заложники найдены, – сообщает один из них в рацию.

И я понимаю, мы спасены от лап Волынского. А вот от чувства вины меня теперь никому не спасти…

Я никогда не вникала, на чём вообще сколотил состояние Марк Адамович, знала, что у него есть какие-то акции, недвижимость, что его состояние весьма прилично. Но ни сумм, ни каких-то ещё деталей я не знала, поэтому полностью доверяла в этом вопросе Игнату.

Возвращение на родину стало для меня тяжёлым испытанием. Всё здесь напоминало о тех событиях и людях в прошлом, от которых я так старалась убежать. И если раньше мне удавалось блокировать память и не вспоминать, то здесь всё навалилось разом.

Моя мать отбывала срок в колонии, как и Артём Волынский.

Где сейчас обитал Никита, я понятия не имела. Дом по соседству выглядел достаточно безжизненно, но одного взгляда в его сторону хватило, чтобы в душе всколыхнулась старая рана.

Нет, сейчас она уже не вызывала такую острую боль, как раньше, но тоска не унималась.

Вспыхнула она с новой силой, когда однажды утром в окно своей спальни я увидела в соседнем дворе одиноко бредущего мужчину. С трудом, но я его узнала. Это был Никита.

Никита очень изменился. Увидь я его в толпе, точно бы не узнала. Строгое тёмное пальто, классическая причёска, щетина на лице.

Но даже не это странно. На улице сегодня холодно, как будто на дворе не конец лета, а уже середина осени. Ветрено, дождливо. Что он делает здесь? Зачем одиноко бродит по неухоженному, неуютному двору?

Достаю телефон, ловлю его в объектив.

Зачем ты это делаешь, Алиса? Ответа нет, но и остановить себя не могу.

Увеличиваю изображение, чтобы рассмотреть Никиту лучше.

Грустный, хмурый, напряжённый. Повзрослел за это время настолько, что сейчас в нём трудно узнать того борзого мальчишку, каким он предстал передо мной в первый раз.

Что сказать, судьба изменила нас обоих. Я теперь тоже совсем не та беззаботная глупенькая девочка, которая бросалась в омут чувств, не думая о последствиях. Теперь у меня дочь, и, пусть и фиктивный, но муж.

Внутри сильнее захлёстывает тоской о несбывшемся.

Всё, Алиса! Прекрати!

Закрываю штору, решительно отхожу от окна.

Ты перевернула эту страницу. У Никиты своя жизнь, у тебя своя.

Иду в спальню к дочке. Прислушиваюсь, ага, проснулась моя крошка. Захожу, Ариша лежит в кроватке, теребит любимую игрушку, лопочет с ней на своём детском языке.

– Проснулась, моя зайка, – подхожу ближе.

– Ма-ма-ма, – садится, тянет ко мне ручки. – Иша ам-ам.

– Да, кушать пора, согласна. Пойдём, я тебя покормлю супчиком.

– Не-не-не, – кривится Ариша.

Да, не любит она суп, но и на одной каше далеко не уедешь.

– Если Ариша скушает супчик, мама потом даст ей тятю.

– Тя-тя? –заглядывает в глаза. – Иша тя-тя?

– Да, Ариша покушает супчик и будет тя-тя.

– Не-не, – кривится опять. – Ку-ка, зя, ми-ми, – перечисляет она своих любимых друзей, указывая пальчиком на куклу, зайку и мишку.

– Хорошо, командирша, я всё поняла. Они будут кушать с нами.

Обед наш затягивается, потому что вместе с Аришей мне приходится “кормить” супом и весь наш игрушечный взвод, который тоже сидит за столом. Иначе моя маленькая разбойница отказывается разжимать упрямые губёшки.

На кухню входит Игнат.

– Па-па Ига! – тут же оживает Ариша. Так она называет Игната.

– Привет, моя красавица! – целует он её пухлую ручку.

– Ига ам-ам! – распоряжается Ариша, чтобы в компанию на кормление добавить и его.

– Нет, – улыбаюсь я. – Игнат не будет кушать. Он большой, а это суп для деток.

– Не-не-не! – начинает капризничать, вылезать из своего детского столика. – Ига ам! – требует властно.

Характерец у нас тот ещё. Игнат поддаётся.

– Я готов! Давай! – подставляет рот, делает вид, что съедает ложку, но тут же возвращает её в рот Арише. Фокус прокатывает, так мы доедаем остатки супа.

Чищу Арише обещанный сладкий банан, отдаю кусочек в награду за съеденный суп, и пока она с удовольствием его смокчет, Игнат отвлекает меня.

– Алис, нам к нотариусу нужно съездить.

– Когда?

– Сегодня. А потом моя мама приезжает. Я тебе говорил. Нужно её встретить.

– Так она же завтра обещала, – начинаю беспокоиться я.

– Мама у меня такая, немного непредсказуемая. Позвонила только что, сообщила, что прилетает, – разводит он руками.

– Хорошо, соберусь тогда сейчас, – хмурюсь я.

Честно сказать, я очень нервничаю перед встречей со своей, получается, свекровью. Мы никогда не виделись раньше, она живёт да другом конце страны, и я понятия не имею, что эта женщина вообще думает по поводу несколько странной женитьбы сына. Игнат меня успокаивает, но мне всё равно нервно.

Следующие пару часов мы ездим по делам, потом едем в аэропорт, встречать Надежду Дмитриевну – маму Игната.

Самолёт прибывает по расписанию, и вот я вижу, как к нам спешит шустрая, полноватая женщина.

– Ну здравствуй, сынок, – обнимает она Игната. И тут же переводит любопытный взгляд на меня и Аришу. – Давай, сынок, знакомь меня с семьёй, партизаны вы этакие! – с лёгким укором смотрит на сына.

– Мама, познакомься, это моя жена, Алиса. И твоя внучка – Арина.

– Ой, какая сладкая булочка, – начинает вороковать женщина, тепло глядя на Аришу.

Но малышка не привыкла к такому вниманию, а потому сразу прячется у меня на шее.

– Ой, ну ладно, ладно. Какие мы скромные, – цокает женщина. – Меня Надежда Дмитриевна зовут, – смотрит на меня с улыбкой. – Но я надеюсь, что ты меня будешь называть мамой, – заключает меня в крепкие объятия.

– Я постараюсь, – смущаюсь немного от такого неожиданно горячего приёма.

По дороге домой Надежда Дмитриевна требует заехать в ближайший супермаркет.

– Я ж не просто так еду, – приговаривает она. – Мне нужно за эту неделю откормить вас всех! А то Игнат совсем худой стал, ты его не кормишь, дочка? – спрашивает строго.

– Мама! – обрывает её Игнат. – Отстань от Алисы, предупреждаю.

Я только улыбаюсь. На самом деле, мама Игната мне уже нравится, сразу видно, женщина бойкая, но простая и добрая. Чем-то напоминает мне бабушку. Надеюсь, мы поладим.

– Ладно, ладно. Но я всё равно буду готовить, – заявляет твёрдо. – Поэтому меня сейчас сразу в магазин.

– Мам, дома полно продуктов.

– Каких? Небось, с интернетов ваших? Мне такие не нужны. Я хочу сама всё выбрать, каждому помидору в глаза посмотреть, так что не спорь с матерью. Вези куда сказано.

Игнат паркуется у ближайшего к нашему дому супермаркета. Ариша никак не хочет сидеть в машине, тянет меня следом за всеми.

– Малая, терпи, – шепчет мне на ухо Игнат. – В вопросах еды с мамой проще согласиться, поверь мне, – усмехается он.

– Думаю, это я переживу.

Надежда Дмитриевна походкой полководца ведёт нас по рядам, Игнат терпеливо катит следом тележку, в которой восседает Ариша. Она периодически тянет ручки к каким-то ярким вещам.

– Так, внучка, – распоряжается новоиспечённая бабушка после того, как набивает тележку до отказа. – А сейчас мы идём выбирать тебе подарок.

Заводит нас в отдел с игрушками. Начинает предлагать малышке разные варианты.

А я вдруг застываю, как вкопанная. Потому что в конце ряда с куклами замечаю знакомую фигуру…

Глава 12.

Стою под дождём, порывы ледяного ветра бьют в лицо, но холода я не чувствую. Внутри всё давно превратилось в лёд.

Сегодня почему-то особенно тоскливо. В груди камень такой, что не вздохнуть.

Смотрю на заросший травой двор, пустой бассейн, разросшиеся в хаотичном порядке кустарники. Нет, я могу вызвать садовника, уборщицу и другой персонал, могу легко платить им, чтобы содержали дом в идеальном порядке. Но я не хочу. Потому что дом, он такой же, как и я. Брошенный, одинокий, никому не нужный.

Нет, я не виню никого. Главный виновник здесь один, это я.

Дом можно было бы продать, но я этого не делаю. Рационального объяснения нет. Просто держу его, чтобы можно было иногда вот так прийти, постоять здесь, как на кладбище несбывшихся надежд, выплеснуть тут свою тоску, повыть вдоволь в пустых, холодных стенах, чтобы потом опять вернуться в повседневный ритм дел, забот, чтобы корчить из себя успешного бизнесмена, удачливого дельца, хозяина жизни.

Но это только фасад. Внутри у меня холодно и пусто. Там живёт чёткий приговор: виновен, приговорён к высшей мере наказания – пожизненному безрадостному существованию, и обжалованию этот приговор не подлежит.

Дождь пускается сильнее, но я не тороплюсь укрыться от него. Смотрю на окна Алискиной спальни. Мы любили такую погоду. Она мерзлячка, я грел её своим телом, мы дурачились, это было так азартно, пробраться в её комнату, чтобы не увидели родители, а потом творить всякие горячие безобразия с моей девочкой, пожирать её смущённую улыбку, срывать с её пухлых губок пошлые стоны, ходить по краю.

Усмехаюсь, какие же мы были счастливые, дурковали, любили, ругались, мирились, всё из-за каких-то мелочей. И тогда это казалось таким важным, обиды такими серьёзными. Но всё это решалось, как правило, нежным поцелуем, парочкой признаний, и девочка моя снова таяла в моих руках.

Как много я бы отдал за то, чтобы вернуться в то время. Я бы ценил каждую такую минуту. И главное, я бы поступил совсем по-другому.

Но плёнку жизни назад не отмотать, сделанного не вернуть.

Есть вещи, которые не прощают. Я совершил по отношению к Алиске несколько из них. Я всё разрушил, и с этим мне предстоит жить. Тускло, безрадостно, но это и есть плата за то, что я сделал.

Я надеюсь, у Алисы сейчас всё хорошо. Нет, эгоистичная сволочь внутри меня хочет знать, что где-то там далеко ей так же плохо, как и мне, но я стараюсь заткнуть этот голос. Алиса не виновата, она достойна большего и лучшего, и я очень надеюсь, что сейчас она счастлива.

Я пытался её найти. Нет, не для того, чтобы просить вернуться. Я хотел восстановить справедливость и вернуть половину денег отца ей. Знаю, Григорий Алиевич любил Алису как родную дочь. Её невозможно было не любить. И мне он оставил всё только потому, что был уверен – я смогу позаботиться о девочке.

А я подвёл всех. Поэтому перед отцом я тоже очень виноват. Не оправдал его надежд, и сейчас сложно передать, насколько я ощущаю свою вину. Она давит на меня гранитной плитой и не даёт вздохнуть с того дня, как я узнал всю правду и отрезвел от той пелены, которая закрыла мне глаза.

Нет, я не ищу себе оправданий. Да, можно сказать, что после освобождения я был не в себе, как в дурмане, не понимал, что делаю. Но это ложь. Я понимал. Да, так я пытался заглушить свою боль от предательства, наказать ту, которая стала её причиной. Тогда мне казалось это охренительным оправданием. А сейчас…

Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, мне хочется взять самого себя за шкирку и долбануть об бетон, выколотить свои проклятые мозги, чтобы донести себе же идиоту, какой я тупой дебил. Безжалостно сломал самое ценное и дорогое, что подарила мне жизнь.

И вот теперь живу на осколках этих воспоминаний, снова и снова возвращаясь в те дни, ища варианты, как бы можно всё изменить.

Бесполезное занятие, но этот замкнутый круг единственное, что мне осталось.

Алиса начала новую жизнь, и я этому рад. От Игната узнал, что она уехала из страны, и сейчас живёт где-то у моря. Он иногда общается с ней, как я понял. Место её нахождения друг категорически отказался выдать. Я попросил его передать информацию про наследство, но Игнат только посмеялся в ответ. Он уверил меня, что Алиса прекрасно живёт и не нуждается в моих деньгах, потому что у неё есть человек, который о ней заботится. Это был больной удар, хоть и заслуженный. И сейчас я почти искренне надеюсь, что Игнат не соврал, что Алиса забыла меня, и всё то, что случилось здесь по моей вине.

Захожу в дом. Снимаю мокрое пальто, иду по лестнице в комнату Алисы.

Все её вещи на своих местах, ничего не тронуто, всё, как было в тот день, когда она была здесь в последний раз.

Я сюда даже уборщиц не пускал. И сейчас я сяду среди её вещей, и буду сдыхать дальше. Это уже стало ритуалом, который я не собираюсь нарушать. Это мой алтарь несбывшимся надеждам, разрушенным мечтам, обманутым ожиданиям.

Подхожу к окну, на подоконнике несколько горшков с цветами. Не знаю точно, как они называются, но помню, как Алиска их любила. И тогда они постоянно цвели. Я поливаю их регулярно, даже пробовал добавлять какие-то удобрения, но с тех пор, как Алиса покинула этот дом, эти упрямые растения отказываются выпускать бутоны. Зеленеют, растут, но больше не цветут.

Привычным уже жестом обираю сухие листья, поливаю, вытираю пыль, а потом ложусь на её кровать и предаюсь воспоминаниям. На тумбочке стоит большой портрет Алисы. Ласкаю взглядом каждую чёрточку моей красавицы, закрываю глаза, погружаюсь в сон.

Счастливый, красочный сон. Мы с Алиской вместе, смеёмся, целуемся, шутим. На её пальчике в ярких лучах солнца блестит моё колечко, и также ярко сияют влюблённые глаза. Съедаю её улыбку, тону в её запахе, наполняюсь сумасшедшими эндорфинами, которые обязательно разорвут меня в клочья после пробуждения…

Так и случается. Как только объятия сна отпускают, искрящиеся яркие эмоции исчезают, сменяясь дикой, голодной тоской. Она привычно вгрызается в мои внутренности, напоминая о несбывшемся и теперь уже невозможном счастье.

Смотрю на часы. Ох, поспал я прилично. Пора.

Мне сегодня нужно заехать к Тумановым, завезти Серёге документы. Но перед этим я должен обязательно купить что-то их принцессе.

С Серёгой мы сдружились после освобождения ещё более плотно. Общий враг очень объединяет. Туманову тоже многое пришлось пережить.

Совсем недавно мы с ним оба были тоскующими одинокими волчарами. Но Серёге повезло, он долго искал пропавшую жену, и когда нашёл, с трудом выгрыз своё счастье назад. Сейчас у них всё хорошо. Не так давно они вернулись в наш город, и так уж случилось, что я приглянулся их маленькой принцессе. Софа называет меня “Ника-Ника”, и стоит мне переступить порог их дома, она не слезает с моих рук, обожает кататься у меня на плечах, трепать за волосы, а я позволяю всё этой разбойнице. Серёга даже в шутку ревнует, потому что девчушка явно питает ко мне тёплые чувства. Впрочем, как и я к ней. И без подарка я просто не могу прийти к моей белокурой зазнобе.

Поэтому заезжаю в ближайший супермаркет, иду по рядам с игрушками, рассматриваю самых разных кукол. Вспоминаю Сонечку, прикидываю, что бы ей могло понравиться. Каждый раз, когда смотрю на эту егозу, думаю о том, какая была бы наша с Алисой дочь. Такой же непоседливой белокурой пышечкой? Теперь уже не узнать.

Кручу в руках пупса с алым бантом, а рядом пупс-мальчик в полосатой тельняшке. Не могу никак выбрать. Вдруг слышу громкий голос. Оборачиваюсь, ко мне приближается внушительная женская фигура, которая кажется мне знакомой.

Точно, это же мама Игната, когда-то она жила здесь, и я у них был частым гостем, потом она переехала к матери куда-то на север. А вот и сам друг рядом. Как неожиданно.

– Игнат, Надежда Дмитриевна, – улыбаюсь им.

– О, Никита, – подходит ближе ко мне женщина. – Какая встреча.

– Да, неожиданно, Игнат, не знал, что ты вернулся, – хлопаю друга по плечу.

Только странный он какой-то, хмурый, напряжённый, похоже, не рад меня видеть.

– Да, совсем недавно вернулся, – отвечает уклончиво, нервно оглядываясь за плечо.

Слежу за его взглядом и тут…

Замираю, как громом поражённый, встречаясь с такими же поражёнными глазами Алисы. Горячая волна бьёт в грудь, дыхание перехватывает.

А дальше словно сквозь сон слышу, что говорит Надежда Дмитриевна.

– А Игнатик у меня женился, я вот приехала на недельку, погостить у них, с внучкой познакомиться. Тебя Игнат с женой ещё не знакомил?

– Нет, – кое-как сглатываю я.

– Алиса, – поворачивается она.

ЧЕГО?

А Надежда Дмитриевна бойко продолжает:

– Познакомься, это вот друг Игнаткин, Никита, они с ним раньше не разлей вода были, вместе на борьбу ходили, вместе дрались, вечно в истории всякие влипали.

– Мы знакомы, – опускает глаза Алиса, а я дышу кое-как, сглатываю подскочившее в горло колотящееся сердце.

Информация в голове ещё не уложилась. Я пока просто кадрами фиксирую картинки. Игнат обнимает Алису за талию, она смущённо опускает глаза, но главное…

На руках у Алисы восседает маленькая белокурая девочка. Точно такая, как я себе представлял. Маленький ангелок с абсолютно белыми кудряшками.

– Ма-ма, ку-ку, зя-зя, – тянет она руки к ярким игрушкам.

– А это наша принцесса, Ариша, – улыбается женщина.

Я пытаюсь рассмотреть малышку, но она для меня как в тумане. Мне хочется проморгаться. Может это бред, навеянный моим сегодняшним сном, ну не может этого быть. Как так? Алиса, с дочкой на руках, точно как в моих самых смелых мечтах, только дочка не моя, и Алиса не моя.

– А ты, Никитка, как поживаешь? – возвращает меня в реальность Надежда Дмитриевна. – Тоже уже женился, али всё ещё по девкам гуляешь?

– Нет, не женился, – с трудом выговариваю. – За Игната рад. Поздравляю.

Мы с Алисой встречаемся взглядами, я боюсь увидеть там ненависть, презрение, но я вижу там другое… Боль, обиду, а потом… лёд. Да, это я заслужил.

Она тут же отводит взгляд, но поздно, девочка моя, я уже всё увидел…

Только как мне теперь с этим жить?

– Мама, нам пора, – обнимает Игнат за плечи Алису, – Никита наверняка спешит.

Игнат уводит мать и Алису, на прощание бросив на меня хмурый взгляд.

А я смотрю им вслед и не могу осознать. Это что, всё правда? Как так? Игнат, как ты мог? Ты же всегда говорил, что просто друг ей. Да, случались между нами и раньше ревнивые скандалы, но мы ведь разобрались ещё тогда, я ведь доверял тебе.

Но… главное даже не это…

А что?

Мысли мечутся в пустой черепной коробке, а внутри взрываются фейерверки боли.

Как же так? Как так?

Не помню, как я покинул этот чёртов торговый центр. К Тумановым я, естественно, не поехал. Я вообще не помню, куда я сорвался. Внутри горело от боли, предательства, обиды. И что самое поганое, разумом я понимал, что права на эти чувства у меня нет, но и выключить их в себе никак не получалось. Инстинкты требовали броситься вслед за Игнатом и Алисой, потребовать объяснений, съездить другу по морде, что-то предъявить.

Только что?

Хотя подождите-ка. Дочь у них, значит? Сколько малышке? На вид примерно столько же, сколько Соне. Около года, скорее всего. И что это получается? Они уже тогда с Алисой вместе были?

В голове включается счётчик. Мне нужно узнать точный возраст девочки. И вообще, всё узнать, как так случилось, что они теперь муж и жена? Это что ещё за убогая реальность?

А ещё получается, что друг в прошлую нашу встречу откровенно врал? Когда он сказал, что у Алисы есть человек, который о ней прекрасно заботится, это он что, себя имел в виду?

Нет, что-то не склеивается, и да, Алисе я предъявить ничего не могу, а вот Игнатику – вполне.

Только надо хоть немного успокоиться. Словить каплю адеквата. Сейчас мне очень хочется кого-нибудь убить, а права у меня такого нет. В прошлый раз на разрывающих душу эмоциях я уже наворотил неисправимых ошибок, сейчас сначала нужно всё обдумать.

Долго катаюсь по городу, потом выезжаю на трассу, разгоняю машину до бешеной скорости, гоняю так до тех пор, пока красная пелена немного отступает.

А дальше на автопилоте я приезжаю… Нет, не к своему дому, где теперь обитаю, а к дому родителей.

Зачем? Сам не знаю.

Стою перед воротами, слепо глядя в темноту. Вдруг внимание привлекает движение впереди. Из соседнего двора выезжает чёрный джип, но останавливается за воротами. Окно со стороны водителя открыто, чувак разговаривает по телефону. Он кажется мне знакомым…

Присматриваюсь, свет фонаря освещает слабо, но я его узнаю.

Игнат, чёрт побери!

И что он здесь делает?

Машина уезжает, а я ещё какое-то время смотрю ей вслед.

Что Игнат мог делать в этом доме? Там же вроде как уже много лет никто не живёт. Слышал, что владелец какой-то очень богатый старый еврей, живёт за границей. Какие дела у Игната могут здесь быть?

Нужно посмотреть, что там сейчас.

Заезжаю в ворота своего дома, вылезаю из машины, иду к забору, разделяющему наши участки. Он высоченный, конечно, но есть места, где кирпичи высыпались. А еще недалеко от бассейна около забора лежат кучей сваленные бетонные блоки. Я уже и не помню, откуда они здесь, но мне они сейчас очень даже кстати. Запрыгиваю на них, хватаюсь за край забора, подтягиваюсь, забираюсь наверх, перекидываю ногу, сажусь на край кирпичной кладки, как на коня. Осматриваю ухоженную территорию, дом. Окна горят огнями, значит, люди там точно есть.

Перепрыгиваю во двор. Надеюсь, тут нет собак, не очень-то хочется стать их ужином.

Обхожу дом с другой стороны, подбираюсь ближе к панорамным окнам первого этажа, дом на высоком фундаменте, поэтому с земли видно плохо. Забираюсь на старую яблоню, которая стоит рядом, устраиваюсь на толстой ветке. Вот здесь отличный обзор. Рассматриваю огромное помещение гостиной. Странный стиль, как в средневековой пещере. Грубая мебель, каменный камин, толстые колонны. Людей не видно, но свет горит.

Вдруг замечаю движение, свет загорается ярче. К окну подбегает чёрный массивный пёс. Ух, а вот и собаки. Он настороженно смотрит через стекло, пару раз громко гавкает.

Меня учуял? Хорошо, что он по ту сторону стены. Доберман выглядит устрашающе.

Вдруг пёс прижимает уши, усаживается на ковёр, и только сейчас я замечаю, что его за лапу дёргает маленькая девочка.

Я замираю. Крошка удивительно похожа на ту, которая сегодня сидела на руках у Алисы. Белокурый маленький ангелочек. Рассмотреть отсюда лучше у меня нет возможности, но сердце уже начинает взволнованно колотиться, и все сомнения отпадают, когда к ребёнку подходит знакомая тоненькая фигурка.

Всё забываю, поглощённый этой невероятной картинкой.

Алиса… Моя любимая девочка… Подхватывает на руки дочку, усаживается рядом с собакой на ковёр, треплет пса по массивной голове, тепло улыбается, что-то приговаривает ему ласковое.

И я безумно завидую этому псу, я сейчас бы всё отдал, чтобы оказаться на его месте, чтобы лежать у её ног, преданно смотреть в глаза, чувствовать её тепло и ласку…

От завораживающей картинки меня отвлекает звук открывающихся ворот и въезжающая машина. Игнат вернулся.

Итак, похоже, они теперь здесь живут. Откуда у друга такие бабки, я пока не знаю, но Игнатик явно не бедствует. Провожаю его взглядом, вижу, как он заходит в дом, а уже через пару минут в груди взрывается ревность. Потому что я наблюдаю, как на моих глазах, он подходит к Алисе, обнимает её, целует, подхватывает на руки малышку, что-то говорит им с улыбкой, крошка смеётся, он подбрасывает её к потолку, ловит. Вижу, как замирает от волнения на секунду лицо Алисы, а потом тоже озаряется улыбкой. Любуюсь.

Какая же ты красивая, моя девочка, я уже начал забывать эти живые, искрящиеся эмоции.

Не моя… Одёргиваю себя.

И дочка не моя…

Как больно видеть на месте, где так мечтал оказаться сам, лучшего друга.

У судьбы своеобразное чувство юмора. Изощрённое, я бы сказал. Очередная пытка для меня? Видимо, так и есть. Потому что это именно она – сидеть и смотреть на эту идеальную картинку. Мою ожившую мечту, только рядом с Алисой другой мужчина.

Он обнимает её за талию, меня пенит от мысли, что сейчас они пойдут в спальню, лягут в супружескую постель, и друг будет делать со своей женой всё, что захочет.

Неужели с ним ты такая же горячая, Алиса? Также мгновенно загораешься, стонешь, отдаёшься без остатка?

Перед глазами вспыхивают яркие кадры из прошлой жизни, где Алиса румяная, разгорячённая, плавно двигается в моих руках, закатывая глаза от возбуждения и страсти.

Стискиваю зубы от накатывающей волны ярости, злости, безысходности. Как пережить это? Как смотреть на них и глотать всё это? Я не знаю.

Хочется ворваться к ним, расхреначить кругом всё, предъявить свои ревнивые претензии, но другое воспоминание охлаждает пыл – Алиса на полу в ванной в слезах, смотрит на меня неверящим взглядом, а я её добиваю словами.

Ты помнишь, что она увидела тогда? Как ты с Ликой… её подругой. Представляешь, что почувствовала она?

А-а-а! Какой точный бумеранг! Хочется разбить голову об асфальт.

Думал, что представляю. Оказывается, нет. Внутри всё разрывается, но таблетки от этих страданий не предусмотрено.

Жри это сейчас, Никита! Жри! Смотри, как хорошо ей с другим и чувствуй!

Как тебе?

Словами такое не передать.

Спасибо, жизнь! Умеешь ты наказывать изощрённо. Я думал, что свою чашу помоев уже выхлебал. Оказывается, мало. Добавочка пришла.

Игнат уводит Алису с дочкой куда-то наверх, а я ещё какое-то время агонизирую, захлёбываюсь своими болючими чувствами.

Потом кое-как сползаю с дерева, тем же путём возвращаюсь в свой заросший, запущенный двор, иду в холодный дом и вот тут выпускаю своих чертей на волю.

Рычу, ломаю мебель, сбиваю в кровь кулаки о стены, чтобы хоть как-то заглушить то, что разрывает изнутри.

Только ничего не помогает, боль не становится меньше.

Когда выбиваюсь из сил, скатываюсь на пол, запрокидываю голову и вою, как раненый зверь.

Глава 13.

Наш стол, наверное, никогда не видел столько еды. Мама Игната фанат обильной жирной пищи. Она наготовила на роту солдат, как мне кажется, но я не спорю. Покорно помогаю нарезать третий по счёту салат, пока Надежда Дмитриевна замешивает фарш на котлеты.

– Мужика надо кормить и любить, – учит она меня мудрости жизни. – Чтобы был сытый во всех смыслах, – подмигивает мне. – Ты поняла, да, дочка? Сытый от стола отходил и из спальни.

– А-а-а, – распахиваю глаза шире, щёки мои покрываются румянцем, когда понимаю, что она имеет в виду.

– Ну ладно тебе краснеть, дочка. Я жизнь прожила, меня уж ничем не удивить. Мужики они все одинаковые. Если где-то недокормить, пойдут искать на стороне, нюх у них на такое отлично заточен. Поэтому вовремя нужно давать доступ к полному холодильнику и … телу.

Краснею ещё сильнее. Получается, я совершенно никудышная жена. Приготовить я ещё что-то могу, а вот со вторым – полный пролёт. И как эту проблему решает Игнат, я даже ни разу не задумывалась, если честно.

От разговоров меня отвлекает плач Ариши в радионяне.

– Проснулась, – вытираю я быстро руки и бегу в спальню к дочке.

Когда мы спускаемся, стол уже накрыт, Игнат вернулся и помогает матери.

Слышу их разговор:

– Девочка хорошая, сынок, только чего тянули так долго? Арише вон уже больше года. Почему сразу не поженились? – выговаривает ему.

– Мам, давай ты не будешь лезть не в своё дело, хорошо! – отрезает Игнат.

– Ой, ладно тебе. Всё, что касается моего сына, моё дело!

– Можно? – вхожу на кухню.

– Конечно, конечно. Так, дочка, расставляй тарелки, а мне дай-ка эту сладкую булочку, – тянет она руки к Арише, но та со сна не готова идти к посторонним, кривит губки, прячется у меня на шее.

– Ариша, это твоя бабушка, – уговариваю её.

– Ига, – тянет она руки к Игнату.

Тот хочет взять её, но Ариша не желает уходить с моих рук, вижу, хочет поиграть с ним в прятки. Эта игра нам знакома. Игнат обнимает меня со спины, закрывает глаза руками.

– А где Ариша? Я не вижу?

Малышка моя тоже закрывает глазки ладошками, потом открывает их.

– Ку-ку! – задорно кричит она.

– Ку-ку, Ариша!

В процессе игры Игнат прижимает меня сильнее, а когда он прячется от Аришы, я вдруг чувствую его губы на моей шее.

И это вроде бы игра, но раньше Игнат так не делал. А сегодня он особенно внимателен, постоянно пытается меня обнять, взять за руку или ещё как-то показать нашу близость. Я понимаю, что это спектакль для его матери, и всё же мне это крайне неприятно.

Я понимаю, что Игнату важно, чтобы его мать считала нас настоящей семьёй, но мне кажется, что он немного переигрывает.

После ужина Игнату кто-то звонит. Вижу, звонок заставляет его нервничать.

– Что-то случилось? – смотрю на него с беспокойством.

– Ничего страшного, но мне нужно отъехать ненадолго. Вы пока чай допивайте.

Игнат уезжает, мы убираем со стола. Под ногами крутится Принц.

– Ох, завели чудище! – ругается Надежда Дмитриевна. – И как вы только не боитесь его к ребёнку подпускать.

– Он с рождения Аришу знает и охраняет, – улыбаюсь я. – Он её очень любит, поэтому и не боимся.

Надежда Дмитриевна уходит в свою комнату, а мы с Аришей ждём Игната. Крошка моя играет на ковре в гостиной с Принцем. Тот всё ещё грустит за ушедшем на небеса хозяином, часто с тоской смотрит в тёмное окно, но если Ариша просит поиграть, он не может ей отказать.

Тоскливо не только Принцу, мне тоже не по себе. Никак не могу привыкнуть, но Марк Адамович завещал, чтобы в этом доме не прекращалась жизнь. Мы обещали.

Возвращается Игнат.

– Всё нормально? – смотрю на него внимательно.

– Да, – коротко отвечает он, а потом отвлекается на Аришу, подбрасывает её верх.

Малышка смеётся, я хмурюсь.

– Игнат, не нужно, ей спать скоро.

– Ничего! Сейчас уложим красавицу. Ариша хочет спать?

– Не-не-не, – крутит головой малышка так, что кудряшки разлетаются в стороны.

– А сказку пойдём читать?

– Моть, – требует дочка.

Это сказка про кота Обормотика. Она её просто обожает.

Я купаю дочку, потом читаю ей сказку, укладываю её спать. Когда малышка засыпает, возвращаюсь в свою комнату. Застываю.

В моей кровати лежит Игнат.

– Э-э, – теряюсь совершенно. – Ты почему не у себя?

– Алиса, ну как ты себе это представляешь? Мама же не поймёт.

– А, ты из-за мамы, – выдыхаю с облегчением, хоть мне всё это очень не нравится.

Особенно взгляд Игната, которым он сейчас просто прожигает меня.

– Не только из-за мамы, Алис. Иди ко мне, нам нужно поговорить и…

– Игнат, я… – пытаюсь подобрать какие-то слова.

Он встаёт с кровати, меня смущает его голый торс, я отступаю ещё на шаг к двери, но мужчина не обращает на это внимание. Он подходит ко мне, кладёт руки на мои плечи, ловит взгляд.

– Алиса, – вкрадчиво начинает он. – Я знаю, что у нас всё началось очень неправильно, и ты всегда видела во мне только друга, но …, – вижу, что ему тоже непросто подобрать слова. – Но я бы хотел, чтобы наш брак стал настоящим, понимаешь. Ты мне всегда нравилась, и я бы хотел…

Он не договаривает, просто тянется ко мне губами. Я понимаю, что он собирается меня поцеловать, а я не знаю, что делать. С одной стороны, я этого точно не хочу, а с другой… Игнат всё же мой муж. И да, наверное, нам нужно попробовать стать настоящей семьёй, хотя бы ради Ариши.

Пока я сомневаюсь, Игнат прижимает меня сильнее, его губы накрывают мои.

Господи, как давно я не целовалась. Я уже и забыла, что это такое.

Только…

Меня продолжают одолевать сомнения, мысли, а это ведь неправильно.

Хотя, когда нас снесло с Ником, это было в тысячу раз неправильнее, но подумать об этом не получалось. Нас как будто тянуло магнитом друг к другу, и силе этой мы противостоять не могли.

А сейчас мне хочется как можно скорее прекратить это… Мне мокро, неприятно. Уворачиваюсь.

– Прости, – выбираюсь из его объятий.

– Алиса, – смотрит он на меня расстроено.

– Ты прав, Игнат, прав во всём. Но я не могу так. Я… можно я попробую принять эту мысль? Мне нужно время, – говорю какую-то чушь.

– Хорошо, – вздыхает мой муж. – Я дам тебе время. Но с сегодняшнего дня я буду спать здесь, – говорит он твёрдо. – Пока просто спать. А когда будешь готова…

– Хорошо.

Сбегаю в ванную и ещё долго стою под струями тёплой воды.

Внутри всё встаёт дыбом против этих отношений. Особенно когда вспоминаю раненный, шокированный взгляд Ника в магазине.

По идее, мне должно быть приятно, что удалось причинить ему боль, отплатить той же монетой. Но я не чувствую триумфа, мне больно вместе с ним. За то, что не сбылось, за нашу разрушенную жизнь.

Какая же ты идиотка, Алиса! Никита уже, скорее всего, и думать о тебе забыл! Он сказал, что не женился, вспоминаю я.

Но разве это что-то значит? От недостатка женского внимания он никогда не страдал, а уж теперь, когда у него куча денег, и подавно.

Всё! Выброси его из головы, немедленно!

Рядом с тобой человек, который ни разу не подвёл тебя, который был с тобой в самые тяжёлые моменты, поддерживал, помогал. И он готов быть рядом до конца жизни, любить тебя и твою дочь, а ты…

Головой я понимаю, что нужно попробовать сделать нашу семью с Игнатом полноценной, но как принять это сердцем?

Надежда Михайловна гостит у нас уже неделю. Если честно, я очень устала от её чрезмерного энтузиазма, постоянных советов, которые я точно не смогу применить в нашей с Игнатом реальности, и дикого обилия еды.

Кроме того, я хожу постоянно невыспавшейся, потому что ночами Игнат продолжает спать в одной со мной кровати, и это меня ужасно напрягает. Нет, активных шагов он больше не предпринимал, терпеливо давая то самое время, которое пообещал, но от этого только хуже. Каждая такая ночь поднимает между нами градус напряжения, а мне хочется вернуть лёгкость, которая была между нами раньше.

Поэтому я уже не могу дождаться, когда моя свекровь уедет, чтобы расслабиться и больше не играть ни перед кем никакие роли.

– Дочка, теперь я жду вас в гости, – безапелляционно заявляет свекровь. – На Новый год приезжайте. У нас хоть и морозы, но красиво так, как здесь никогда не бывает. Баньку истопим, не дадим вам замёрзнуть.

Я не спорю, со всем соглашаюсь, помогаю Надежде Дмитриевне собрать сумки.

– И булочку мою корми хорошо! Я буду звонить по видеосвязи, проверять, не похудела ли моя малышка, – треплет она Аришу по пухлой щёчке. – И Игнатик тоже чтобы питался как следует.

– Хорошо, я постараюсь.

– Ты рецепт пирожков записала?

– Нет. Забыла. Но вы мне на почту пришлите или в мессенджер.

– “На почту”, – передразнивает меня свекровь. – Надо кулинарную книгу иметь, чтобы записывать туда всё самое важное. Вот её я тебе по почте и пришлю!

Я не спорю. Надежда Дмитриевна на самом деле не плохая, мы с ней хорошо общались всё это время, просто я чувствую перед ней вину, что не люблю её сына так, как должна любить жена. А мать это чувствует, я уверена, поэтому и выражает недовольство так, как умеет.

Когда подходит время, Игнат относит сумки в багажник, мы с Аришей не едем в аэропорт, прощаемся с Надеждой Дмитриевной у ворот.

Машина уезжает, а мне аж дышать становится легче. Наконец, мы можем погулять с Аришей без присмотра и советов, кушать то, что хочется, и делать то, что хочется.

Денёк сегодня тёплый, дожди прекратились. Мы гуляем с Принцем, Ариша в восторге оттого, как он преданно приносит её мячик, куда бы она его ни закинула. Заливисто смеётся, снова бросает мячик. Принц огромными прыжками бежит за ним. Но у забора настороженно останавливается, принюхивается, начинает гавкать на стену.

– Принц, что ты там увидел? Ко мне! – зову его.

Пёс слушается, но продолжает настороженно поглядывать в сторону. Я бы подумала, что там, за высокой стеной, кто-то есть, но соседский дом по-прежнему выглядит совершенно безжизненным и пустым. И только в душе у меня тоскливо вздрагивает каждый раз, когда проскакивает мысль, что Ариша могла бы сейчас смеяться не здесь, а за этим забором, и как здорово было, если бы на руках её держал тот, о ком я постоянно запрещаю себе думать, но он упрямо просачивается в мои мысли.

Вечером Игната долго нет. Я должна, наверное, переживать, где он и с кем. А мне хорошо одной с дочкой. Поэтому я не звоню и не интересуюсь, чем он занят. Укладываю малышку, принимаю душ, читаю любимую книгу. Уже собираюсь погасить свет, когда дверь в мою спальню открывается.

Входит Игнат, устало стягивает галстук, начинает раздеваться.

– Игнат, – вздрагивает мой голос нервно. – А ты разве не пойдёшь спать в свою комнату? Надежда Дмитриевна ведь уехала…

– Нет, не пойду, – отрезает он. – Я дома, пришёл к любимой жене, причём здесь моя мать? – выговаривает почти агрессивно.

Я вдруг понимаю, что он пьян.

– Игнат… – отодвигаюсь я на самый край кровати, а вот что сказать, не знаю.

А тем временем мой муж срывает с себя рубашку, брюки и решительно шагает в мою сторону, сдёргивает с меня одеяло.

– Что ты делаешь? – нервно сглатываю я.

– А ты не понимаешь, Алиса? Ты просила время, у тебя его было предостаточно. Я больше не могу ждать. Иди ко мне.

– Но…

– Давай без “но”, малышка моя, – он притягивает меня за плечи, начинает жадно целовать мою шею, щёки, губы, руки его начинают шарить по моему телу.

– Игнат, прекрати, пожалуйста, – пытаюсь образумить его по-хорошему.

Но он не останавливается, наоборот, его действия становятся более настойчивым, он тяжело дышит, шепчет мне на ухо нежности, пошлости, от которых у меня всё переворачивается внутри, оглушает осознанием, насколько это всё неправильно. Я не хочу, не могу, как себя заставить?

Потерпеть ради нашей семьи? Но какая это семья?

Игнат целует меня в губы, а я чувствую запах алкоголя, мне противно, начинает подташнивать, пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не получается. Он только агрессивно рычит мне в губы, усиливает напор, хватает мои запястья, прижимает их к матрасу, наваливается сверху всем телом. И вот тут меня накрывает настоящая паника. Я отчаянно пытаюсь выбраться, освободиться, но Игнат как будто не слышит меня. Раздвигает коленом мои ноги, задирает вверх короткую ночную рубашку.

– Пусти, пусти меня, я не хочу! – извиваюсь под ним. – Ты не имеешь права меня заставлять!

Мне удаётся освободить одну руку, я наотмашь луплю его по щеке. Игнат замирает, вытирает кровь с разбитой губы, смотрит на неё ошарашенно, потом поднимает на меня тяжёлый взгляд.

Охватывает ужас, кажется, он сейчас набросится на меня снова и выплеснет бешенство, которое играет в его глазах. Я вообще не узнаю этого человека. Но Игнат встряхивает головой, встаёт с кровати, а потом уходит из комнаты, громко хлопнув дверью.

Глава 14.

За эту неделю, мне кажется, я превратился в шизанутого призрака. Первые три дня для меня вообще стёрлись. Это была алкогольная агония, из которой меня кое-как вытащил Серёга. Он просто появился здесь в какой-то момент, засунул меня под холодный душ, а потом долго отпаивал сорбентами и вправлял мозги.

В целом я был согласен со всем, что он говорил, алкоголем ничего не решишь, после него только хуже, но чем ещё залепить дыру в душе я не знал.

А потом услышал в соседском дворе голос Алисы и малышки. Я нашёл место, откуда мог наблюдать за их прогулками, и теперь превратился в маньяка, который следил за каждым шагом обитателей соседнего дома.

Жаль, что окна спален были плотно задёрнуты шторами, но пару раз мне везло. Я заставал Алису стоящей у окна. Она тоскливо разглядывала наш двор. Мне даже казалось, что она смотрит прямо на меня и вспоминает то время, когда мы были так счастливы вместе.

Скорее всего, это всего лишь моя больная фантазия, но вид у неё точно был нерадостный. Глядя на её печальный облик, мне хотелось закричать: девочка моя, почему ты грустишь? У тебя ведь всё хорошо? Ты должна улыбаться!

Зато я теперь выучил время, когда Алиса с дочкой выходят на прогулку и каждый раз ждал этого момента. Я нашёл трещину в заборе, и позорно подглядывал за Алисой, наслаждался её образом, голосом, улыбками. Теперь я знаю, что чёрного пса зовут Принц, и завидую я ему с каждым днём всё больше.

Пару раз с девочками гулял Игнат. Вот тут меня накрывало необоснованной злостью, ревностью, безысходностью.

Но я заметил странную вещь. Когда появлялась мать Игната, он как будто нарочно тёрся рядом с Алисой, а вот без Надежды Дмитриевны Алиса старалась держаться от Игната подальше.

Конечно, быть может, мне померещилась такая напряжённая реакция Алисы, но я хорошо помню её в своих руках, счастливую, расслабленную, довольную. Сейчас она совсем другая. Да, возможно, она просто повзрослела, научилась контролировать эмоции, и всё же… на душе противно скребло.

А ещё я всё хотел найти момент, чтобы поговорить по душам с другом. Я ему даже звонил пару раз, но каждый раз Игнат ссылался на занятость.

Но мы всё же встретились с ним. И обстоятельства получились весьма странные и неприятные.

В тот вечер мы с Серёгой встречались с нашими партнёрами в ресторане. Ребята они были не местные, и после того как мы порешали все вопросы, парни попросили организовать им “культурный” отдых.

Серёга по таким заведениям больше не ходит, поэтому пришлось отдуваться мне. В стриптиз-баре я забронировал ребятам столик, отвёз их до места назначения, посидел с ними полчаса для приличия и уже хотел уходить, когда заметил за столиком прямо около сцены, где извивались полуголые тёлки того, кто сейчас по идее должен проводить счастливый вечер со своей женой.

Да-да, это был Игнат. У меня чуть челюсть не ускакала, когда я увидел его со стаканом чего-то крепкого, жадно поедающего глазами лоснящиеся тела стриптизерш. Одна из них только что соскочила с его колен и устремилась назад на сцену. Стало обидно за Алису. Получается, ей опять не повезло? Не всё гладко у них? И показать бы ей, чем занят её муж, но нет. Алисе опять будет больно, а она этого не заслужила.

Ну что же, друг, придётся мне тебя отвлечь.

– Зачётная задница, – сажусь за столик рядом с Игнатом.

Он поднимает голову, смотрит на меня исподлобья. Понимаю, что друг уже изрядно выпивши.

– Вон у той мулатки, лучше, – усмехается он.

– А чем тебя жена не устраивает? – впиваюсь в него взглядом.

– А это не твоё дело! – агрессивно шипит на меня.

– А чего ты такой злой, а, Игнасио? Бухаешь, лапаешь шалав. Разлад в семье?

– Ник, повторяю, твоё какое дело? Займись своими шлюхами. У тебя же в этом никогда недостатка не было.

– Да ты вроде как тоже раньше не жаловался. Только я помню твою святую уверенность, что разгульная жизнь длится, пока не найдётся та, кто затмит собой всех. И? Она ведь нашлась? Или я чего-то не понимаю?

– Ник, просто иди на хрен!

– Да я-то пойду. Но забавно, как жизнь поменяла нас местами, – усмехаюсь. – Я помню, как два года назад ты мне вправлял мозги, а я тебя посылал. Потом жалел очень, что не послушал. Но знаешь, на тебя мне уже плевать, а вот Алису жалко. Ей на хрена опять такое счастье?

– Не переживай за Алису. Это теперь не твоя проблема.

– Ошибаешься. Алиса всё ещё моя проблема.

– Только попробуй глянуть в её сторону! – агрессивно шипит он.

– Я бы попробовал, можешь не сомневаться. И муж рядом меня бы не смутил, но я знаю, что она меня не простит. Только поэтому не трогаю её, но я хочу, чтобы она была счастлива. И если это не так, держись, друг.

– И что ты сделаешь? Её до сих пор передёргивает при любом воспоминании о тебе.

– Не сомневаюсь, – усмехаюсь горько. – Но знаешь, что я тебе скажу. Если я увижу, что с тобой она несчастна, я снова войду в её периметр. И тогда мы проверим, что у неё ко мне осталось, любовь ли, ненависть ли, страсть.

– Она просто плюнет тебе в рожу!

– Отлично, если так. Тогда я буду полностью уверен, что она теперь любит тебя, горит тобой не меньше, чем когда-то горела мной.

– А ты решил поиграть в благородство? Поздно, не находишь?

– А ты решил про благородство забыть? Я вот смотрю на вашу дочку и понимаю, что вы с Алисой замутили сразу после? Я не верю, что Алиса бы бросилась в объятия другого мужика на тех болючих эмоциях. Значит, ты её так удачно утешал?

– Вижу, ты плохо знаешь Алису, – усмехается. – И да, в моих объятиях она быстро утешилась, так что расслабься.

– Я достаточно хорошо знаю Алису и скорее поверю, что она оказалась с тобой из благодарности, чем из-за страсти. Но это ваше уже дело. Просто не обижай её, иначе, я тебе шею сверну!

– Ты прав, я пойду к жене, она меня ждёт в тёплой кроватке, а ты оставайся со шлюхами.

Встаёт и покачиваясь идёт на выход. А у меня внутри появляется крайне поганое чувство, не за себя, за Алису. Что же тебе так не везёт, маленькая? И что стало с тобой, друг? В кого ты превратился?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Кинув на стол крупную купюру, ухожу из этого гадюшника следом за Игнатом. Вижу, как он садится в такси.

Еду за ними. Внутри рвётся всё от осознания, что Алиса дома ждёт его, как и сказал Игнат. И это пьяное чудо сейчас завалится к ней и будет её трогать после того, как только что лапал шлюх. Внутри встаёт всё дыбом от этих мыслей. Какого хрена, Игнат? Ты же не был таким? Что с тобой случилось?

По дороге заезжаю в круглосуточный магазин, мне нужно топливо, чтобы дожить до утра и не сойти с ума.

Домой не слишком тороплюсь, знаю, что там меня ждёт только чёрная тоска и одиночество.

Мне бы поехать в свою квартиру, подальше от Алисы, но я как привязанный, всё равно еду в свой одинокий дом.

Останавливаюсь возле двора, жду, когда откроются ворота. А в этот момент слышу визжащий звук тормозов. Оборачиваюсь, из соседних ворот выезжает машина Игната и на скорости, виляя по дороге, исчезает за поворотом.

Охренеть! Это что ещё за виражи? Это так ты пошёл к жене в тёплую постельку? Я не понял, вы поскандалили или как?

Перебираюсь в их двор, занимаю свой пост на яблоне.

В гостиной пусто, свет приглушён, пёс спит на большом диване.

Вдруг замечаю движение. Замираю.

Алиса. Идёт, завёрнутая в плед, садится рядом с собакой. Пёс поднимает голову, подбирается ближе к ней, начинает вылизывать её лицо. Алиса обнимает его. Какая-то она растрёпанная, трогательная, ранимая. Вижу, как вздрагивают её плечи. Плачет?

Сука, хана тебе, Игнат! Я же обещал тебе шею свернуть, если ты её обидишь?

А дальше включаются инстинкты. Внутри взрывается горячий вулкан, мозги отключаются. Я просто хочу её обнять и успокоить.

Иду к крыльцу, собираюсь постучать, но вижу, что дверь приоткрыта. Толкаю её, захожу внутрь, иду вперёд.

Прислушиваюсь, слышу сдавленные рыдания. Всё, прости меня, моя девочка, но я не могу спокойно на это смотреть.

Вхожу в комнату.

– Алиса! – зову её.

Она поднимает голову, шокированно смотрит на меня. Но тут в стойку встаёт пёс…

– Никита? – смотрит Алиса на меня как на привидение. – К-как ты попал с-сюда?

– Через дверь вошёл, – рычание пса становится всё агрессивнее, и поза тоже. – Убери собаку, пожалуйста, – выставляю руки вперёд в защитном жесте.

– Принц, фу! – командует она. – Нельзя.

Пёс сбавляет обороты, садится у её ног, но смотрит на меня всё ещё враждебно.

Алиса же кутается в плед, вытирает покрасневшие глаза.

– Я не знаю, как ты сюда попал, и что тебе нужно, тоже спрашивать не буду, просто уходи! – режет она.

А я смотрю на неё и не могу насмотреться. Такая она сейчас ранимая, беззащитная, красивая, такой я её и запомнил, такой она мне и запала в душу.

Только я чётко вижу, как эта мимолётная брешь стремительно закрывается, Алиса становится всё более холодной и отстранённой. Между нами как будто вырастает стена, делая её снова чужой.

И я ляпаю первое, что приходит в голову, чтобы это исправить.

– Ты безумно красивая. Я очень скучал.

– Барский, – усмехается она. – Мне твои признания не нужны. Я сейчас охрану вызову.

– У вас нет охраны. И твой муж куда-то рванул посреди ночи. Он тебя обидел, скажи? – делаю шаг вперёд, но пёс снова оскаливается, и я торможу.

– Это не твоё дело! И теперь я жалею, что мы не наняли охрану. Завтра же попрошу Игната исправить эту оплошность.

– Алиса…

– Что тебе нужно? – зло цедит она.

– Я увидел, что ты плачешь, и решил зайти.

– Как ты мог это увидеть? – смотрит на меня с недоверием.

– Очень просто. Мы ведь теперь соседи, – усмехаюсь. – Даже не знаю, как так получилось. Может, расскажешь?

– Это лишняя для тебя информация, – отворачивается, вздёрнув подбородок.

– Как бы там ни было, я случайно узнал об этом, и теперь, каюсь, иногда подглядываю за тобой.

– Как это, подглядываешь? – прищуривается она.

– Вот так. Я знаю, что пса зовут Принц, что в полдень каждый день вы с малышкой идёте гулять, что она любит кидать мячик собаке, что у неё выросли уже три зуба, что она любит бананы и ненавидит яблоки.

Алиса смотрит на меня поражённо, а я продолжаю.

– А ещё я знаю, что иногда ты с тоской смотришь на наш дом. Скажи, что ты вспоминаешь в такие моменты?

– Ты следишь за нами? – шокированно смотрит на меня.

Я покаянно развожу руками.

– Зачем?

– Не могу иначе, – отвечаю максимально честно, смотрю на неё прямо. Меня разрывает внутри и выворачивает мясом наружу от острого приступа чувств к ней.

Прочитай в моих глазах сама, малышка, ответы на все твои вопросы. Мне безумно хочется смять твои припухшие от слёз губы, зарыться в твои охренительно пахнущие волосы, нежно поцеловать пульсирующую венку на шее и улететь с тобой от близости и счастья.

Я знаю, что это невозможно, но не могу запретить себе этого безумно желать.

Зависаем с ней глаза в глаза, секунды летят, а мы молчим. Я делаю ещё пару шагов, тяжело опускаюсь на ковёр у её ног, с другой стороны от пса.

Я не спрашиваю разрешения, боясь разрушить эту волшебную тишину. Просто замираю, всё также открыто и ранено глядя на мою девочку. Вот, я у её ног, одно моё желание сбылось. Это уже очень много.

– Ты живёшь в нашем старом доме? – всё же решается она на вопрос.

– Сейчас да.

– Но он не похож на жилой, – хмурится Алиса.

– Он и не жилой. Но я там живу, – усмехаюсь безрадостно.

– Это странно…

– Согласен. Жизнь вообще странная штука. Но справедливая. Закон бумеранга срабатывает безотказно.

– Это ты к чему?

– К тому, что свой бумеранг я уже словил. Мне очень больно видеть тебя женой моего лучшего друга и осознавать, что на его месте мог бы быть я, если бы не…

– Я уже давно не твоя, – обрывает Алиса.

– Но это не мешает мне тебя продолжать любить.

– Никита, уходи, – вздрагивает её голос. – Мне нечего тебе сказать.

– Я знаю это. Я ничего и не прошу. Я помню, как виноват перед тобой. Но знаешь, единственное моё желание, чтобы ты была счастлива. Тогда я смогу жить вдали от тебя.

– Я счастлива, – заявляет она, вскидывая подбородок.

– Алиса, Алиса, – качаю головой. – Ты никогда не умела врать. Зачем ты вышла за Игната? Ты же его не любишь.

– Люблю! Я люблю своего мужа, – эмоционально начинает она, но как мне кажется, больше хочет убедить в этом себя. – Да, сейчас у нас возникло некоторое недопонимание. Такое случается. Но я точно знаю, что Игнат меня никогда не предаст, мы многое прошли с ним, он помогал мне в самых сложных ситуациях, и никогда не обманывал. Так что, Никита Барский, можешь быть спокоен. Я счастлива! У меня прекрасный муж и дочь. А теперь можешь уходить и жить спокойно!

– Хорошо, я уйду, Алиса, – вздыхаю. – И поверю, что ты любишь Игната. Только сначала кое-что проверю, – резко подаюсь к ней, запускаю руку в копну её шелковых волос, накрываю губами её нежный рот.

Это так охренительно остро, что мне тут же отрывает башку, оглушает от её близости, как будто я словил передоз от какого-то убойного пойла, и я тону, не в силах вынырнуть назад в адекват.

Алиса не отталкивает. Знаю, я застал её врасплох, но это не мешает мне почувствовать и осознать… Моя она. Всё ещё.

Ловлю её шокированные вздохи, усиливаю напор, не позволяя опомниться.

Кислород, смешанный с тонким запахом её парфюма, обжигает внутренности, зажигая в крови пожар. Никогда и ни с кем, ни до ни после, я не ловил таких приходов, и не захлёбывался от наплыва настолько пронизывающей эйфории.

Веду кончиками пальцев по нежной шее, чувствую мелкую дрожь. Да!

Вдруг в сознание, как выстрел врывается посторонний звук. Проходит пару секунд, прежде чем я осознаю, что это звук въезжающей во двор машины.

Алиса отрывается от меня с расширенными от ужаса глазами.

– Игнат вернулся, – шепчет она.

– Не бойся, я с ним поговорю!

– Нет! Ты не посмеешь!

– Проверим? – встаю с ковра, агрессивно глядя на дверь.

– Нет! Иди сюда! – толкает меня в какую-то темную комнату, я ловлю Алису и затаскиваю следом, прижимаю её к стене.

Мы слышим звук хлопнувшей входной двери, шаги. Алиса замирает в моих руках в темноте, рвано дышит, но не отталкивает. И я пьянею от нашей близости снова, ищу её губы, пытаюсь утянуть мою девочку в наше общее безумие, но она уже пришла в себя.

Шаги отдаляются и затихают, а Алиса резко отталкивает меня, щеку обжигает пощёчина.

– Немедленно уходи отсюда, Никита Барский и больше не приходи никогда! Забудь сюда дорогу!

Глава 15.

Никита ушёл. А я всё ещё стою в тёмной кухне, с мягкими коленями, дрожащая от его поцелуя.

Как так получилось? Откуда он взялся? Свалился на меня в момент, когда я была особенно уязвима, ранена тем, что произошло у нас с Игнатом, открыта, беззащитна.

В голове туман.

Никита Барский – это всегда сладкий дурман, за который потом приходится очень больно расплачиваться. И ты опять в него угодила! Дура, Алиса ты. Непроходимая дура!

Тихонечко поднимаюсь в свою спальню, прислушиваюсь, аккуратно открываю дверь, на моей постели пусто. Игната нет. Выдыхаю с облегчением.

Также тихо подхожу к комнате мужа, заглядываю. Спит. Прямо в одежде поперёк кровати. Это хорошо.

Возвращаюсь в свою комнату, иду в ванную, останавливаюсь около зеркала.

Кошмар, щёки горят, глаза блестят каким-то нездоровым блеском, тело покалывает.

Умываюсь холодной водой, ругаю себя. Я всё помню, как предал меня Никита, как выгнал, такое не стирается из памяти.

И это вселенская несправедливость.

Почему от поцелуев и прикосновений человека, который сделал столько хорошего, меня воротит, а от предателя, растоптавшего безжалостно душу и сердце, хочется вспорхнуть лёгкой бабочкой и таять от счастья.

Сдираю с себя пижаму. Мне кажется, я теперь насквозь пахну этим проклятым мужчиной. Тело горит и просит, за что я себя просто ненавижу.

Забираюсь в душ, долго стою под горячими струями воды, пытаясь согнать с себя дурман по имени Никита Барский.

Но как только закрываю глаза, снова тону в его раненом виноватом взгляде, шёпоте, запахе, прикосновениях.

Нет, я не простила его и не собираюсь прощать. И от этого ещё более горько, грудь сковывает безысходностью.

Ничего не исправить, твоей дочери, Алиса, нужна надёжность и уверенность в завтрашнем дне, а не виражи опасных эмоций, которые запросто снова приведут нас в пропасть.

Сны мои тоже горячи и наполнены наваждением, от которого нет спасения. Чёртов Барский! Отравил меня своим поцелуем, выпустил на волю чертей, которых я всё это время держала в клетке за семью замками. Но он сломал их разом.

Ломать он умеет прекрасно, я помню.

Господи, хоть бы он не догадался об Арише. Иногда некоторыми повадками, мимикой, она так напоминает Никиту, что у меня сердце замирает. Надеюсь, это замечаю только я.

Просыпаюсь разбитой. В окно лупит дождь. Вставать не хочется, но настойчивый зов дочери из радионяни не оставляет мне выбора.

Идём с Аришей вниз, занимаемся нашими обычными утренними делами. Выпускаем Принца погулять, кушаем, одеваемся, играем.

Ближе к обеду к нам спускается помятый, бледный Игнат. Я не знаю, как реагировать на него. Безусловно, я очень зла за его вчерашнее поведение, но то, что так неожиданно случилось после его ухода, выбивает почву из-под ног. Я чувствую себя виноватой.

Игнат внимательно изучает моё лицо.

– Алиса, нам нужно поговорить, – хмуро сообщает он.

– Говори, я слушаю, – прохладно отвечаю.

Он присаживается рядом на диван, Ариша как раз увлечённо собирает пирамидку.

– Алиса, я тебя вчера обидел?

– Да, ты меня вчера обидел.

– Как… Как далеко я зашёл? – просаживается его голос.

Отлично, получается, он ещё и не помнит?

– Достаточно далеко, чтобы мне захотелось сбежать от тебя подальше.

– Чёрт, – зажмуривается он болезненно. – Прости, – берёт меня за руку.

– Игнат, я всё понимаю, – выдёргиваю свою руку из его ладоней. – Я бы очень хотела дать тебе то, что ты просишь, но не могу. Это будет нечестно. Тебе нужна такая женщина? Которая пересиливает себя?

– Нет, – отворачивается он обречённо.

– Я понимаю, что тебе тоже сложно, что ты хочешь настоящую семью. Я тебя люблю как друга, и мне хотелось бы, чтобы ты был счастлив. Мне кажется, Марк Адамович ошибся. Не станет наш брак счастливым, – вздыхаю расстроено.

– Алиса, я вчера перегнул, не спорю, но… Ты и Ариша всё равно моя семья. Может…

– Нет, Игнат, не может, – обрываю решительно. – Я не хочу, чтобы ты надеялся и ждал, а я чувствовала себя виноватой, потому что не могу дать то, что ты просишь. Давай чётко определим границы.

– Хорошо. И как ты видишь эти границы? Жить соседями? А если я влюблюсь, мне свою женщину куда привести? В этот дом? Будем втроём жить? – раздражённо высказывает он.

– Игнат, я не претендую на твою свободу, и если тебе в тягость наш брак…

– Мне в тягость! – рубит он. – Но я обещал не тебе, а Марку Адамовичу. Он взял с меня слово, что я вас не брошу.

– Игнат, я не сильна в юридических вопросах и…

– Ладно. Я тебя понял, – недовольно поджимает он губы. – Признаюсь, в последние дни я выпустил на волю фантазии о том, что мы сможем быть вместе по-настоящему и меня занесло. Теперь жалею.

– Я не держу на тебя зла, и ты прости меня. Просто не делай так больше, – вздрагивает мой голос, я обнимаю себя за плечи, в голове всплывают неприятные воспоминания о вчерашнем вечере.

– Я исчезну на пару дней, – вдруг хмуро сообщает Игнат. – Не ищи меня. Мне нужно всё осмыслить и понять, как жить дальше.

Встаёт, уходит наверх, а уже через десять минут я слышу, как хлопает входная дверь, и его машина уезжает со двора.

Я остаюсь одна и впервые за последние дни чувствую от этого не привычное облегчение, а растерянность.

Игнат ушёл? В смысле, совсем ушёл? Бросил меня?

И если это так, то как я буду жить? Чувство неуверенности и страха перед будущим снова наполняет меня, как в те дни, когда первый раз попала в этот дом. Я вдруг осознаю, как на самом деле беспомощна.

Если от меня откажется муж, как мы с Аришей будем жить? Я ведь совершенно ничего не знаю о бизнесе, расходах, и во многих других вопросах не разбираюсь.

Мне становится досадно на саму себя. Я вдруг чётко осознаю, как беспечно было довериться полностью Марку Адамовичу. Да, я ему безмерно благодарна, он для меня стал защитой, опорой, надеждой, оградил от всех проблем, но сама-то я по какой причине расслабилась? Ушла в свои переживания, а о будущем думать перестала. А ведь у меня на руках дочь.

Вот даже вопрос охраны, о которой я вчера задумалась, я как теперь решу? Да я понятия не имею, кому нужно звонить, что выяснять.

Из невесёлых раздумий меня выводит Ариша, ей надоели игрушки, и она настойчиво требует моего внимания.

Уговариваю себя не паниковать, заниматься привычными делами, но решаю однозначно, как только Игнат вернётся, поднять вопрос о том, что хочу быть в курсе всех дел. Хватит охранять меня как хрустальную вазу, я тоже чего-то да стою и хочу научиться рассчитывать на собственные силы.

Спасибо дочке, она меня отлично отвлекает своим детским лепетом, лёгкими капризами.

– Ма-ма, пру-пру, – указывает малышка требовательно в окно.

– Малышка моя, там дождик кап-кап, не получится погулять, – объясняю ей.

– Кап-кап не, – капризно крутит головкой принцесса. – Пру-пру, – требует снова.

И вот губёшки уже капризно дуются, дочка начинает всхлипывать, на помощь приходит Принц. Он тут же подбегает, начинает слизывать с щёчек слезы, толкает малышку носом в бок, Ариша отвлекается. И вот не проходит и пары минут, как моя красавица снова смеётся и треплет Принца за уши.

Ближе к вечеру погода налаживается, выглядывает солнышко, и мы все же выходим во двор. Чувствую себя неуютно, вспоминая слова Никиты о том, что он следил за нами. Мне сложно описать свои чувства по этому поводу, но я точно не хочу, чтобы он делал так снова. Оглядываюсь, пытаясь понять, откуда он мог нас видеть. Сердце начинает привычно щемить при взгляде на наш дом.

Нет, не буду об этом! Сосредотачиваю всё внимание на Арише. Мы с ней за ручку гоняемся за Принцем, игра с мячиком в самом разгаре. Она недавно научилась ходить и делает это пока ещё не очень уверенно. Поэтому я её постоянно страхую.

– Ма-ма-ма, – кричит задорно дочка, – мять! – закидывает изо всех сил мячик, он летит по траве, Принц несётся за ним со всех ног.

В какой-то момент я забываюсь, отдаваясь полностью весёлой игре.

В кармане слышу вибрацию телефона. Достаю, смотрю на незнакомый номер. Странно, мне редко кто-то звонит, потому что новый номер мало кто знает. Может это Игнат?

Принимаю вызов.

– Алло, – тишина, – алло, – повторяю громче.

– Доченька, – вдруг слышу уже почти забытый голос.

– Мама? – опускается у меня всё внутри.

– Доченька, прости, – слышу всхлип.

Меня накрывает панической волной. Я отключаюсь, больше не говоря ни слова.

С Эвелиной я не виделась с того самого момента, как покинула Россию. Более того, я старалась даже не вспоминать о ней. Знала, что её осудили, она отбывает срок, и сидеть ей ещё долго.

Откуда у неё мой номер? Откуда у неё вообще телефон? Что ей от меня нужно?

Внутри тревожно стучит. И этот голос её, жалобный тон. Я такого от матери никогда не слышала. А может это вообще не она? Мало ли разных мошенников?

Телефон снова трезвонит, я вздрагиваю. Хочу сбросить вызов и заблокировать этот номер, но в последний момент всё же решаю ответить, чтобы убедиться, это действительно моя мать или кто-то меня так жёстко разыгрывает?

– Да! – стараюсь говорить уверенно.

– Доченька, не бросай трубку, – просит мать. Все же её голос.

– Что тебе от меня нужно? – спрашиваю жёстко.

– Доченька, я хочу тебя увидеть. Знаю, как виновата. Но я бы хотела рассказать тебе что-то важное. Ты в опасности, я хочу помочь. Пожалуйста, поверь мне, – уговаривает она.

– У меня для этого нет ни одной причины.

– Я знаю, но прошу не ради себя. Я не могу долго говорить, приходи на свидание, прошу. Я многое поняла здесь, у меня было время подумать. Я люблю тебя. И буду ждать. Пока.

Отключается, а я стою, как громом поражённая. Что это сейчас было?

Из ступора меня выводит резкий плач дочери.

– Ариша, – оглядываюсь, понимая, что потеряла ребёнка из вида.

Ариша лежит на дорожке, крик нарастает, но самое страшное, я с ужасом смотрю, как по её головке течёт струйка крови, Ариша размазывает её по лицу, продолжая надрывно кричать.

А дальше как в замедленной съёмке, я подскакиваю к ней, вижу около дорожки торчащий в траве штырь, на который, видимо, упала малышка. Меня трясёт, я хватаю её на руки, дрожащими руками достаю из кармана платок, прижимаю к ране.

В голове хаотично скачут мысли: что делать, куда бежать?

Вызывать скорую, или ехать самой в приёмный покой? Но мы ведь ещё не успели оформить все документы после приезда в Россию, Игнат говорил, что всё почти готово, но документов он мне не отдавал. Что делать? Снова это липкое чувство беспомощности подкатывает к горлу, а Ариша продолжает кричать.

Он просил не беспокоить, но ситуация критическая. Достаю телефон, набираю номер мужа. Слышу в ответ, что абонент сейчас недоступен. Вот и всё, Алиса, вот и пробуй решать сама свои проблемы.

– Сейчас, сейчас, моя малышка, – прижимаю дочку к груди, пытаясь хоть немного успокоить.

Вдруг сзади слышу торопливые шаги. Оборачиваюсь. О господи! Никита. Опять он.

Подскакивает к нам.

– Что случилось, Алиса? – с тревогой оглядывает нас.

И мне бы его прогнать, но сейчас не до обид и претензий.

– Ариша упала, – голос мой дрожит. – Она головкой ударилась о штырь, нам нужно в больницу, – всхлипываю всё же, не сдержав слёз.

– Тихо, тихо. Всё будет хорошо, – помогает он подняться нам. – Пойдём в дом, я посмотрю, что там у малышки, ты возьмёшь документы, и мы поедем в больницу, хорошо?

– У нас нет документов, – всхлипываю опять. – Вернее, может они и есть, но у Игната, а я не могу до него дозвониться, – в голосе моём звучит паника.

– Спокойно, всё решим, пойдём, – обнимает меня за плечи Никита, а я не в силах его оттолкнуть.

В доме он усаживает нас, сам находит аптечку. Ариша уже устала плакать и сейчас только хрипло всхлипывает, уткнувшись в мою грудь. А меня трясёт, я боюсь отнять руку с окровавленным платком от её лобика, чтобы посмотреть, что там.

– Алиса, всё хорошо, – уговаривает меня Никита. – Я просто посмотрю, дай сюда.

Убирает мою руку, у меня сердце начинает колотиться ещё сильнее, когда я вижу глубокий рваный порез, кровь уже не течёт, но тут и без специалистов понятно, что придётся зашивать. Господи, как это случилось? Как я могла отвлечься? Начинаю всхлипывать.

– Алиса, посмотри на меня, – так и делаю, потому что не справляюсь. Да, сейчас я понимаю, насколько я беспомощна, и ни на что не способна. – Сейчас я обработаю рану, а ты держи дочку, – командует Ник, а сам быстро вытирает антисептической салфеткой кровь с личика Ариши, прикладывает к ране стерильную салфетку, приклеивает пластырь.

Ариша начинает плакать сильнее, но почти сразу успокаивается, нервно теребя соску. Сонно моргает. Устала моя крошка кричать.

– Всё, сейчас мы поедем в больницу, собирайся.

– Но…

– Ни о чём не переживай, – говорит твёрдо Ник. – Я всё решу, хорошо?

Киваю. Сейчас мне отчаянно нужна помощь, сама я точно не справлюсь.

– Дай мне дочку, – просит Никита. – А сама пойди, возьми самые необходимые вещи, и поехали. Я жду.

Отдаю Никите Аришу на руки, она, видимо, от стресса, даже не начинает плакать сильнее, только сонно моргает, рвано всхлипывая.

Вижу, как Никита бережно принимает её из моих рук, начинает воровать.

– А кто тут такая красивая девочка, иди ко мне сладкая. Пойдёшь в гости к дяде Нику? У меня есть игрушки.

Внутри всё сжимается от этой картины. В самых тайных уголках души я мечтала об этом, иногда мне снились вот такие запретные сны, как мы счастливы втроём, как Никита подкидывает нашу дочь вверх, а она заливисто смеётся.

Всё, не время этим мыслям, срываюсь с места, скидываю в сумку самое необходимое для ребёнка, спускаюсь.

– Я готова, поехали.

В этот момент Никита поднимает на меня глаза. И я вижу в них столько смешанных чувств, восхищение, сожаление и любовь…

– Скажи, Алиса, – смотрит он на меня пронзительно. – Это моя дочь?

Глава 16.

Алиса замирает от моего вопроса как вкопанная. Мне кажется, или её рука сильнее сжимает детскую сумку, чтобы не выдать дрожь?

– Нет, – уверенно отвечает она. – Это не твоя дочь, – на последнем слове голос просаживается.

Смотрю на Алису пристально и понимаю, что не верю ей. Но спорить я не буду. Я всё выясню по-другому.

Сам не знаю, почему спросил именно сейчас. Эта мысль долбанула меня по голове, когда я рассматривал спящую на руках малышку. Я пытался найти в ней хоть какие-то черты Игната, и не смог. Девочка точно похожа на свою маму, а ещё, мне на секунду показалось, что на меня.

– Хорошо, – киваю, решая оставить сейчас этот скользкий вопрос. – Поехали.

Алиса хочет забрать у меня девочку, но я не позволяю. Не хочу отдавать эту куколку. Она такая красивая, трогательная, тёплая. Ангелок в чистом виде. Не думаю, что у малышки серьёзная травма, скорее всего, царапина хоть и глубокая, но всё равно страшно за неё.

А если всё же моя?

В груди предательски сжимается. Тяжело сглатываю от этой заманчивой, но бесконечно ранящей мысли. Лучше не думать в ту сторону, потому что если я поверю, а потом окажется, что нет… Такое разочарование ударит слишком больно в и без того развороченное сердце.

– Она спит, не буди, я отдам тебе её в машине, – прижимаю Аришу к себе чуть сильнее.

Идём по дорожке, выходим со двора, я открываю с брелока свои ворота.

– Как ты попал в наш двор? – вдруг спрашивает Алиса.

– Через забор, – усмехаюсь, глядя на неё.

– Ты опять следил за нами? – в голосе звучит явная претензия.

– В этот раз не специально. Вернулся как раз и услышал плач ребёнка.

Это почти правда. Не буду уточнять, что ждал, когда они выйдут гулять довольно долго и уже потерял надежду. Уехал по делам, а когда вернулся, услышал крик Ариши.

Доходим до моей машины, передаю девочку аккуратно Алисе, открываю перед ней заднюю дверь.

– У меня есть детское кресло, могу установить.

– У тебя? – смотрит удивлённо Алиса.

– Да, – улыбаюсь. – У меня тоже есть кого в нём возить.

– Понятно, – поджимает губы Алиса. Большего не спрашивает, но по лицу вижу, что уже придумала совершенно неверный ответ. – Не доставай, не надо. Пусть Ариша у меня на руках будет. Она же спит.

– Как скажешь.

Алиса отворачивается к окну. И взгляд этот… Неужели ты ревнуешь, детка? Или это мои больные фантазии?

Сажусь за руль, выезжаю со двора.

– У меня есть крестница, её зовут Соня. Ей примерно столько же, сколько твоей дочери. Они даже чем-то похожи, – рассказываю я, чтобы Алиса не придумывала себе того, чего нет.

– Понятно, – отвечает прохладно, глядя в окно. – Рада за тебя.

Усмехаюсь. Вижу я, как ты рада, детка.

Приезжаем в приёмный покой, там очередь такая, что страшно. Алиса смотрит на всё это растерянно. Понимаю, что если пойдём напрямую, то придётся долго ждать, а потом нас будут мурыжить из-за проблем с документами, и неизвестно, примут ли вообще. Игнату очень хочется всечь за то, что допустил такое, но с другой стороны, это мой шанс сблизиться хоть немного с Алисой и попытаться разрушить ту ледяную стену, которую она выстроила между нами.

– Так, пошли назад, – увожу девочек на улицу, усаживаю их в машину.

Сам звоню Серёге. У него ведь тоже дочь, должен же он знать толковых врачей.

Серёга не подводит, тут же сбрасывает номер телефона детского врача. Набираю, доктор отвечает быстро. Обрисовываю ему ситуацию, он понимает моментально, особенно после обещанного щедрого вознаграждения.

– Ждите на месте, никуда не уходите, я позвоню своему коллеге в приёмный покой, к вам выйдет медсестра.

Через пять минут на крыльце появляется миловидная молоденькая медсестричка.

– Барский кто? – спрашивает громко.

– Я! Очень вас ждём, милая барышня, – подскакиваю к ней, девушка хлопает ресницами, строит мне глазки.

– У вас лично что-то случилось? – уточняет она.

– Нет, у моей дочери, – ляпаю, прежде чем успеваю осознать свои слова. – Минутку.

Возвращаюсь за Алисой в машину, помогаю ей выбраться, придерживаю Аришу. Она начинает просыпаться, сонно оглядывается и явно снова собирается заплакать.

Улыбка медсестры гаснет, когда она видит Алису.

– Пройдёмте, – указывает нам направление.

Нас провожают прямо в смотровой кабинет, следом заходит седовласый врач.

– Что у нас случилось? – спрашивает громко.

Алиса начинает сбивчиво объяснять, что малышка упала.

– Плохо, мамочка, надо смотреть за ребёнком, – поджимает губки та самая медсестричка. Вот ещё, нашлась опытная мамаша.

– Я отвлеклась всего на минутку, – оправдывается Алиса, голос её начинает дрожать. – Мне позвонили, и…

– Дети есть дети, – вздыхает врач миролюбиво, – чего только не случается. Ладно, давайте смотреть.

Как только врач приближается к девочке, она начинает нервничать. Врач профессионально пытается её заболтать, и пока малышка отвлекается на яркую игрушку, он срывает пластырь, который я в спешке наложил дома, осматривает рану, попутно задаёт разные вопросы про аллергию на препараты и прочее.

– Ну, опасного здесь я ничего не вижу, но чтобы не осталось заметного шрама, и не случилось заражения, рану нужно зашить, – подытоживает он.

Алиса испуганно смотрит на железные инструменты, лежащие рядом. Меня самого от мысли, что в ребёнка будут тыкать иголками, начинает потряхивать.

– А можно это сделать как-то более щадяще. Есть же сейчас специальные пластыри? – вклиниваюсь в разговор.

– Конечно, но их придётся приобрести за отдельную плату.

– Не вопрос. Любая сумма.

– Хорошо, – кивает врач. – Сделаем всё в лучшем виде. Обезболим, малышка ничего даже не почувствует.

Несмотря на ободряющие слова врача, Алиса бледнеет ещё больше. Похоже, врач это замечает тоже.

– Так, мамочка, нам только обморока тут не хватало. Пройдите лучше с медсестрой, заполните пока документы, а ребёнка отдайте отцу.

– Не стоит, я справлюсь, – начинает она.

– Женщине не нужно справляться, когда муж рядом, – строго сообщает врач. – Вот любят наши русские жёны доказывать, какие они сильные. Но сейчас это лишнее.

Алиса бросает на меня строгий взгляд, вижу, собирается спорить.

– Никита не…

– Иди, всё нормально, – прерываю её, не позволяя разрушить иллюзию нашей “счастливой семьи”. – Крошка, пойдёшь ко мне на ручки, смотри, что у меня есть.

Расстёгиваю с руки свои дорогущие часы, отдаю малышке на растерзание.

Алиса не торопится выполнять распоряжение врача, но Ариша сама тянет ко мне ручки. Моя ж ты девочка. Неужели всё же моя?

– Давайте скорее, – торопит врач. – Меня другие пациенты ждут.

Алиса недовольна, но с врачом не спорит. Неохотно передаёт мне Аришу, и пока та увлечена моими часами, уходит из кабинета.

А дальше начинается самое неприятное.

Аришу укладывают на кушетку, она, как только понимает, что мамы нет, начинает плакать. Я, как могу, отвлекаю её, пока врач делает своё дело.

Буквально через десять минут мы уже выходим из кабинета. Ариша наплакалась, и теперь доверчиво утыкается мне в грудь, отчего хочется взлететь до небес.

Алиса тут же подлетает к нам, забирает девочку.

– Не нужно было так делать, Никита! – выговаривает она гневно.

– Как, Алис? Я просто хотел помочь.

– Ладно, – сжимает она переносицу нервно. Осматривает малышку. – Спасибо за помощь. Я правда благодарна, но… Вот это про жену и прочее было лишним.

– Так это доктор сказал, не я.

– Доктор неправильно понял, а ты ему в этом помог. Ладно, проехали. Отвези нас домой, пожалуйста.

– Конечно, пойдём в машину.

Усаживаю их в автомобиль, едем в полной тишине. Ариша снова засыпает. Я специально выбираю более длинную дорогу, чтобы подольше побыть с ними рядом, подышать тонким запахом Алисы, который щекочет внутри что-то такое, давно забытое, важное, ноющее.

Но дорога быстро заканчивается. Паркую машину у их дома, Алиса выходит, лицо напряжённое. Снова между нами стена.

– Сколько мы тебе должны? – спрашивает холодно.

– Алиса, прекрати! – отмахиваюсь.

– Нет, Никита. Просто назови сумму, пожалуйста. Я не хочу быть тебе обязанной чем-то, – от её последних слов в груди прошивает, это обидно, хоть я и могу её понять.

Но я не поведусь, наоборот, моя хорошая, я сделаю всё, чтобы разрушить эту стену между нами.

– Алиса, я помог от чистого сердца. Всё! А насчёт обязанностей… Я тебе должен намного больше. Я помню это, – пытаюсь поймать её руку, но она отшатывается от меня.

– Нет! – обрывает решительно. – Мы с тобой больше ничего не должны друг другу. У каждого теперь своя жизнь. Мы чужие люди. Я хочу, чтобы так и осталось.

Разворачивается, уходит.

А я остаюсь стоять, глядя ей вслед. Прости, малышка, но чужой ты мне никогда не станешь.

А возможно, скоро у нас с тобой появится ещё один огромный повод стать ближе.

Достаю из кармана окровавленную салфетку, которой я вытирал лобик Ариши. Этого же достаточно для анализа ДНК?

Глава 17.

Я сбегаю от этого пронизывающего открытого взгляда Никиты. Мне больно от него. Там столько несбывшихся и теперь уже невозможных надежд, там разбившиеся мечты и тоска.

Мне это знакомо, и да, я верю, что Ник искренне раскаивается за всё, что натворил тогда, но исправить раскаяниями ничего нельзя.

Я закрыла эту дверь и открывать не собираюсь.

Только как поставить барьер между нами?

Сейчас я думаю, какой чудовищной ошибкой было решение вернуться в Россию. Да, я не могла отказать Марку Адамовичу, мы выполнили его просьбу, но ведь сейчас нас здесь ничего не держит? Или я чего-то не знаю?

Этот вопрос будет первым, который я задам Игнату, как только он соизволит вернуться. Не могу я здесь, особенно теперь, когда знаю, что Никита рядом.

Если он догадается про Аришу… Я даже думать боюсь, что тогда будет. Увидеть дочку на его руках оказалось слишком больно.

Захожу в дом, замыкаю дверь. Едва ли меня это спасёт, но так спокойнее. Остаток дня мы проводим в доме. Хочется на свежий воздух, но мне постоянно кажется, что за нами наблюдает Никита.

Аришу же я теперь боюсь спускать с рук даже на минуту. Она постоянно пытается избавиться от пластыря на лобике, капризничает, от еды отказывается.

Скорее всего, её беспокоит рана, и я не знаю, что делать. Злюсь на себя ужасно за то, что позволила в больнице Никите перехватить инициативу. Врач ведь наверняка давал какие-то рекомендации, а я была в таком взорванном состоянии, что не спросила, и теперь обратиться к Никите уже не могу, а телефона доктора у меня нет.

За окном темно, Игнат так и не появился. Ариша снова начинает хныкать, качаю её, уговариваю успокоиться, руки и спина просто отваливаются. Дочка чувствует моё состояние и нервничает вместе со мной ещё больше.

Вдруг раздаётся стук в дверь. О, возможно, это Игнат. Я ведь замкнулась на внутренний замок, и ключом открыть он не сможет. Или… Это опять Барский.

Открываю дверь. Не Игнат. Никита, со своей неизменной кривой ухмылкой. Когда-то у меня от неё подкашивались ноги, неприятно признавать, но сейчас ничего не поменялось, но поддаваться на эти провокации собственного тела я не собираюсь.

– Что тебе нужно? – устало спрашиваю.

Ариша на моих руках снова начинает плакать.

– А я не к тебе, – сообщает Барский, делая шаг вперёд. – Я к принцессе.

Тянет к ней руки, но Ариша не в настроении, отворачивается, утыкаясь мне в шею. – Ариша, смотри, что у меня есть, – шуршит он упаковкой, достаёт яркую коробку. Дочка отвлекается, прекращая плакать, а Никита продолжает, – Я принёс весёлого кота-сказочника для самой красивой девочки. Смотри, что он умеет.

– Никита, зачем ты…, – пытаюсь я возмущаться, но если честно, я так устала, что сил спорить у меня просто нет.

– Алиса, ты так быстро убежала, я не успел вам отдать назначения врача. И лекарства я купил, которые он прописал, вот, – протягивает мне пакет. – Вечером нужно обработать рану, и сироп там какой-то.

– За лекарства спасибо, остальное было лишним.

– Мне лучше знать, не спорь. Игната, я так понимаю, всё ещё нет? Я могу пройти?

– Нет, лучше уходи.

– Алиса, не нужно меня бояться. Я просто хочу помочь, – и не думает отступать он.

– Дать-дать-дать, – требует Ариша вытащить ей игрушку.

– Вот, принцессе понравилось, – шагает он вперёд.

Проходит в комнату, усаживается на ковёр, раскрывает коробку с игрушкой, протягивает Арише яркого пластикового кота, у него на животе множество кнопок, глаза светятся. Ариша нажимает какую-то кнопку, и кот начинает петь, потом рассказывает сказку, загадывает загадки. Дочке нравится, она увлекается. Хоть какая-то мне передышка.

Раскрываю пакет, там помимо лекарств ещё и контейнер с чем-то съедобным. Достаю, рассматриваю.

– Это пудинг, – поясняет Никита, – домашний. Соня такой просто обожает.

– Соня?

– Моя крестница, я тебе рассказывал. Это Лиза вам передала. Мама Сони и жена моего друга, Сергея.

– Не помню у тебя такого друга, – хмурюсь.

– Да, ты с ним не знакома. Мы с ним сидели в одной камере тогда.

– Он что, уголовник?

– Ага, такой же, как и я. И враги у нас оказались общими. Его за решётку тоже Волынский упёк.

В душе шевелятся неприятные воспоминания о тех ужасных событиях.

– Мне мать звонила, – вырывается вдруг у меня. – Как раз когда Ариша упала.

– Что? Звонила? Зачем? – Никита смотрит на меня с беспокойством.

– Просила прощения, несла какую-то чушь, что хочет меня видеть, чтобы рассказать что-то важное, отчего-то там меня спасти. Ерунда, короче, – отмахиваюсь. – Не бери в голову, и вообще, уходи, тебе пора.

– Алиса, не гони меня, – вдруг ловит он меня за руку.

– Чего ты хочешь, Никита? – наши горящие взгляды скрещиваются. – Ты же сам всё понимаешь. Ты хочешь, чтобы я тебе напомнила, почему мы не вместе и никогда не будем?

–Я помню, – гаснет его голос. – Но не могу по-другому. Когда ты рядом…

– Так уезжай отсюда! – бросаю в сердцах. – Зачем тебе этот дом?

– А зачем вы купили дом по соседству? В чём был смысл?

– Мы его не покупали. Этот дом достался мне от очень дорого для меня человека.

– Здесь же жил какой-то полоумный старик? – смотрит с сомнением Никита. – Ты знала его?

– Знала. И он не был полоумным, просто одиноким и несчастным, как и я, – Никита опускает взгляд. – Уходи, Ник, и оставь попытки сблизиться. Я тебя очень прошу.

– Алиса, признайся всё же честно, – смотрит он на меня так, что у меня внутри всё дрожать начинает, – Ариша моя?

– Я сегодня уже отвечала на этот вопрос!

– Алиса, у меня остался платок с кровью малышки. Я уже отдал его на анализ ДНК. Через пару дней я буду точно знать ответ.

– Что? – в ужасе переспрашиваю.

В голове бьётся одна мысль.

Только не это! Только не это!

– Алиса, тебе плохо? – встряхивает он меня.

– Нет, мне хорошо, – вдруг нахожу в себе силы, отталкиваю его руки, внутри как будто взрывается что-то. – Убирайся немедленно и больше никогда не приходи! – срываюсь, толкая его в грудь. – Что бы там ни показал анализ, ты никакого права даже приближаться к нам не имеешь! Я дала слабину, дура потому что! Теперь жалею! Это дочка Игната, потому что он был всегда рядом, поддерживал, помогал, пока ты развлекался! Мы выжили только благодаря ему, и тому самому полоумному старику! Это он подобрал меня в сугробе практически замёрзшую в ту ночь, когда ты выкинул меня из дома, как бездомную собаку! Если бы не Марк Адамович, не было бы сейчас ни меня, ни Ариши. Убирайся, и больше не подходи к нам никогда! – ору на него изо всех сил.

Толкаю его снова и снова. Никита явно в шоке, но уходить не торопится.

– Алиса! – ловит меня за запястья.

– Пошёл вон отсюда!

Ариша пугается наших криков, начинает беспокойно хныкать, а потом и вовсе срывается в рёв, я плачу вместе с ней, зло вытираю слёзы, хватаю дочку на руки, не могу больше смотреть на Никиту. Убегаю к лестнице, а через минуту слышу, как хлопает дверь. Ушёл. Вот и хорошо.

Залетаю в нашу спальню, сползаю на пол. Меня трясёт.

Я выдала себя с потрохами? Он же всё понял уже, да? Ну и пусть. Если он не соврал про анализ, то скрыть уже ничего не получится.

И что теперь делать?

Мне отчаянно нужен совет. Но я совершенно одна. Нет рядом ни Марка Адамовича, ни Игната.

Как бы мне сейчас пригодился совет матери. Вспоминаю про её звонок. Нет, я не верю, что Эвелина Барская изменилась, я просто понимаю, что я осталась совершенно одна. Надеяться мне не на кого, а значит, надо взрослеть.

Никита ушёл, только это ничего не решает. Не будет нам жизни здесь, а значит, мы должны уехать. Немедленно!

Глава 18.

Вылетаю за дверь, пытаюсь отдышаться. Тело рвётся назад, к Алисе, но разум вопит, что надо уйти. Вспоминаю её потерянный взгляд, и как сорвало девочку от моих слов про анализ. Значит, всё же… моя?

Дышу, пытаясь переварить.

Не может быть. Ариша моя?

Всё это время у меня была дочь, а я не знал?

Хочется орать от восторга и одновременно убиться головой об стену от злости, бессилия и невозможности что-то изменить.

Разворачиваюсь к двери, в ярости поднимаю кулак. Хочется разнести к чертям эту дверь, вернуться к Алисе, сгрести её в объятия, долго целовать, обнимать, доказывать, что лучше, чем со мной, ей ни с кем не будет, что я люблю её до сих пор и готов весь мир положить к её ногам…

Но…

Я сам всё сломал…

И права что-то требовать у меня нет…

Роняю бессильно руку, бреду к выходу со двора, у самой калитки оглядываюсь на горящие окна большого дома…

Воспоминанием выстреливают последние обвинения Алисы. Получается, тогда, в ту жуткую ночь я мог её потерять?

Камень в груди становится ещё тяжелее, а шансы на прощение теперь и вовсе ничтожными.

Смотрю в тёмное, затянутое тучами небо. Нет тебе прощения, Никита. Нет, и не будет.

И что дальше? Зачем мне так жить?

Нет, мысли о суициде меня не посещают, это уж совсем для слабаков, да и не заслужил ты, Барский, такой лайтовый вариант избавления. Твоя участь теперь – до конца жизни гореть в огне сожалений.

Но что от этого толку?

Выдыхаю тяжело. Похрен на меня. Игнат у нас, значит, святой? Помогал он тебе, да, Алиса?

Эта мысль неприятна, но правдива.

Тогда была правдива. А сейчас? Где же этот безгрешный праведник, когда так нужен жене и ребёнку? Им помощь нужна, а от меня они её не принимают, значит, надо из-под земли достать этого загулявшего гада, чтобы вернуть его в семью. Не хочу, чтобы Алисе снова было так же больно, как тогда. Ей предательств в жизни хватило.

Усмехаюсь криво. Получается забавно. В который раз мне приходит в голову мысль, что судьба зачем-то поменяла нас с Игнатом местами. Когда-то он искал меня, чтобы вправить мозги, теперь моя очередь.

Еду в тот бар, в котором видел Игната в прошлый раз.

Здесь как раз начало шоу-программы, народ ещё не разогрелся.

Осматриваюсь по сторонам, Игната нет. Понимаю, что вероятности встретить его здесь немного. Злачных заведений у нас в городе хватает, оторваться можно в любом.

Раньше я почти наверняка смог бы выцепить Игната через общих знакомых, друзей, места тусовок, но сейчас всё кардинально поменялось, и чем дышит бывший друг, я не знаю.

Здравых идей не возникает. Подхожу к бармену, забираюсь на высокий стул, делаю заказ.

Бармен – бородатый татуированный паренёк, такой, весь на стиле-драйве-позитиве.

Осушаю стакан, толкаю назад к бармену.

– Повтори!

– Пять сек, – суетится парень.

– Вот этого человека здесь не видел? – нахожу на телефоне нашу старую фотку с Игнатом.

– Не, не видел, – отрицательно машет парень.

– Ты внимательно посмотри, он сейчас причёску изменил, и вообще, на деловой стиль перешёл.

Парень берёт в руки телефон, всматривается внимательнее.

– Сегодня точно не было, а вчера не моя смена была, – пожимает он плечами.

– Жаль, – забираю телефон.

– Ты у местных бабочек спроси, – кивает он на стоящих в сторонке девок. – Если он один был, они бы его не пропустили, – усмехается.

– Понял, – киваю в ответ.

Перевожу взгляд на этих хищниц. Одна из них подмигивает мне, я слегка улыбаюсь, она воспринимает это как приглашение, подходит ко мне, забирается на соседний высокий стул.

– Не угостите ли одинокую девушку коктейлем? – хлопает ресницами.

– Легко, – щёлкаю пальцами, подзывая бармена.

И пока тот мешает в высоком бокале клубничный мохито, перехожу к делу.

– Я ищу одного человека, если узнаешь его, я буду щедр не только на коктейли.

Девушка поджимает недовольно губы. Понимает, что сорвался клиент, но всё же заглядывает в экран телефона, смотрит задумчиво, потом выдаёт:

– С ним вчера Луиза разговаривала. Она же его в випку увела, – очень интересно.

– Умница, девочка, – вкладываю в её ладонь крупную купюру. – А где сегодня эта самая Луиза?

– А кто ж её знает, она у нас барышня “элитная”, работает только на особых заказах, – усмехается девица. – Но здесь обычно каждый вечер тусуется. Сегодня ещё не было.

– Как появится, маякни, в долгу не останусь.

– А может, пока отожжём? – подмигивает, призывно улыбаясь, закидывает ногу на ногу, профессионально принимая максимально выгодную позу, демонстрирующую её самые выдающиеся подробности.

Смотрю на неё и понимаю, что внутри ничего не шевелится. Ни азарта, ни желания, ни-че-го.

Давным-давно уже приелись эти шлюхи и одноразовый секс. После того как хапнул когда-то чистых, охренительных эмоций с любимой девочкой, все остальные стали безвкусными, неинтересными, бесящими.

– Воздержусь от предложения, подожду твою “элитную” подружку.

Девица отваливает, а я сижу, бесцельно глядя на ярких, полуголых девиц, отжигающих на сцене.

Снова задаюсь мучащим давно вопросом: чего же тебе не хватало, а Игнатик? Вот за такими одноразовыми бабочками ты сюда приходил? Зачем? Не греет тебя семейная жизнь? Почему? Из нас двоих я был заводилой и беспредельщиком, Игнат же меня всегда тормозил, гасил мои безбашенные порывы, больше придерживался консервативных взглядов. Нет, девчонок у него хватало, но мозги он им никогда не пудрил, всегда чётко давал понять свои намерения. Что изменилось сейчас?

За плечо меня трогает кто-то. Поворачиваюсь – та самая девица. А с ней рядом… Чего?

– Я привела тебе Луизу, – улыбается она, а я смотрю на девушку рядом с ней и не могу отойти от шока.

– Лика?! – отпадает моя челюсть. – Это ты?

Вижу, Лика поражена встречей не меньше, но быстро берёт себя в руки.

– Какие люди! Неожиданно, – натягивает наглую улыбку. – Но мне пора, – разворачивается на каблуках, чтобы сбежать, но я хватаю её за локоть.

– Стоять!

– Э-э, Барский, отвали! – вырывает руку. – Я охрану позову! – визжит она.

– И что ты ей скажешь? Что сбегаешь от перспективного клиента?

– Ты на что намекаешь! – возмущённо. – Я здесь просто тусуюсь!

– Да-да, я уже слышал, Луиза, что ты девочка “элитная”, только для избранных клиентов, – играю бровями. – Недавно работаешь, да? Ещё не истаскалась? Ну это ничего, года два-три в профессии, и будешь уже работать на массмаркет! – цинично хмыкаю.

– Пошёл ты! – психует, обиженно поджимает губы.

– Пойду, только парочку вопросов задам.

– На которые я не собираюсь отвечать! – вздёргивает высокомерно подбородок.

– Как хочешь, – усмехаюсь. – Но тогда о твоём “карьерном взлёте” узнаёт вся наша бывшая тусовка. Тебе ж нужны богатые клиенты, я подгоню, сделаю тебе бесплатную рекламу.

Тормозит, хмурится, зло сопит, но уже не торопится убегать.

– Ты как был уродом, Барский, так и остался! Что тебе нужно?

– Пойдём за столик, расскажу.

Усаживаемся за свободный столик в самом углу зала, там, где музыка не долбит так громко. Не тороплюсь говорить, рассматриваю ту, которая сыграла когда-то главную роль в нашей драме с Алисой. Своей вины я не умаляю, но эта тварь тогда умело сыграла на наших слабостях, разрушив всё до основания. Усмехаюсь, ещё раз убеждаясь, как справедлива жизнь. Всем раздала по заслугам.

Лика изменилась. Не в лучшую сторону. Из дерзкой, симпатичной девчонки превратилась в настоящую акулу, уже весьма переделанную, прожжённую, циничную. Некогда невинное кукольное личико теперь украшают перекачанные пошлые губы, яркий макияж, и холодный, расчётливый взгляд.

– Не смотри на меня так! – требует Лика.

– Как? – выгибаю вопросительно бровь.

– Как будто жалеешь, – усмехается. – У меня всё хорошо. Я здесь не от великой нужды, или что ты там себе придумал?

– Ну, в то, что ты зарабатываешь на операцию любимой собачке, я не поверю. Видимо, ты здесь по призванию?

– Можно и так сказать, – с вызовом улыбается. – Да, я пришла сюда осознанно, с условием, что сама выбираю клиентов. Я так налаживаю деловые связи.

– Оу, – выпадаю в осадок от этого бреда. – Я понял. Это такое «B to B», да? И как успехи? Как перспективы развития вашего бизнес-проекта? – откровенно стебусь.

– Ты в него не входишь, Барский! – заявляет уверенно, но я вижу, нервничает. Только мне плевать на её чувства.

– А как насчёт старых друзей? Им делаешь скидку или даёшь бесплатно?

– Тебе, Барский, точно ничего не обломится.

– Да боже упаси! – поднимаю руки. Передёргивает даже от мысли о Лике. – Меня интересует Игнатик. Ты же его видела здесь, и говорят, даже сопроводила в вип-комнату. Вы там, наверное, новые бизнес-идеи накидывали?

– Так спроси у него сам? – ехидно отвечает Лика.

– Я бы спросил, но он трубку не берёт, и дома его нет. А он мне срочно нужен.

– Ничем помочь не могу.

– Лика, ты же умная, бизнес-леди, как мы выяснили. Это всего лишь выгодная сделка. Я заплачу за информацию. Колись.

– Засунь свои деньги в задницу, – шипит она. – Где Игнат, я не знаю. И кстати, я его проводила в випку к другой девушке. Он её искал. Так что… отвали! – соскакивает.

– Стой! Назови имя девушки.

– Я не знаю её имени. Она из новеньких. И видимо, зашла Игнатику сильно, потому что он уволок её отсюда, и больше я их не видела.

Лика уходит, я же остаюсь в раздумьях. Это что же за девушка такая?

Подхожу снова к бару, цепляю свою первую информаторшу, узнаю её имя. Сара. Пытаю её насчёт новенькой девочки.

– В тот день была тут одна невинная овечка, – вспоминает она. – Такая, неотёсанная. Пришла к хозяину, он её увёл. Скорее всего, чтобы самому товар попробовать, он всегда так делает. А потом я её больше не видела.

– Имя её помнишь?

– Какое-то простое. То ли Нина, то ли Ника.

– Тогда последняя просьба. Устрой мне встречу с хозяином.

Сара хмурится.

– Хорошо подумал?

– Да, – уверенно киваю.

– Тогда иди за мной.

Не очень хочется общаться с этим муторным контингентом, но выбора у меня не остаётся.

Сара не подводит. Провожает меня на этаж ниже через охрану, как «своего». Здесь явно место не для всех. Карточные столы, полуголые официантки, шоу без цензуры. Ой, куда ж ты вляпался, Игнат? И чего тебе не жилось спокойно?

Сара заводит меня в одну из полутёмных комнат, указывает на дверь, перед которой дежурит бритоголовый амбал.

– Это кабинет хозяина, – показывает Сара. – Зовут его Марат. Дальше договаривайся сам.

Уходит. Мда, что-то нравится мне всё это меньше и меньше, но сворачивать я не привык.

Подхожу к охраннику, объясняю, что мне нужно.

– Хозяин занят. Через час приходи, – бесстрастно сообщает тот.

Вижу, спорить бесполезно. Ладно, подождём.

Выхожу назад в основной зал гадюшника. У стены замечаю хрупкую девчушку. Стоит, неуверенно оглядываясь, затравленно посматривая на дверь, откуда я только что вышел. Какая-то она…

– Нина? – срывается у меня непроизвольно.

Девушка оглядывается. Подхожу ближе.

– Вы кто? – смотрит настороженно.

– Нина, я ищу Игната, ты ведь знаешь его?

Девушка бледнеет ещё больше, ловит ртом воздух. Попалась, красавица!

– А ну-ка, пойдём отсюда, нам нужно поговорить, – цепляю её за локоть.

Девчонка какая-то взорванная, глаза перепуганные, идёт за мной, как будто не совсем соображает, что происходит. Вытаскиваю её наверх, отвожу в сторону туалетов. Заглядываю в глаза, пытаясь понять, вменяемая она или под кайфом.

– Вы кто? – спрашивает истерично. – Зачем вам Игнат?

– Я его друг. Помочь хочу. Где он?

– Я не знаю, – наливаются её глаза слезами. – Я… боюсь, что с ним что-то случилось. Из-за меня…

Вытаскиваю девчонку на парковку, веду к своей машине.

– К-куда вы меня тащите, – вдруг тормозит она, когда мы уже почти пришли.

– Не бойся. Поговорить просто хочу спокойно.

– Но…

– Поздновато ты, девочка, вспомнила, что нельзя садиться в машины к незнакомым дядькам, а ещё ходить одной по злачным заведениям. И предлагать себя за деньги тоже очень нехорошо.

– Я не…

– Вот, садись в машину, расскажешь мне, чего ты там “не…”, меня бояться не надо.

Усаживаю её на пассажирское сиденье.

– Вы правда друг Игната? – смотрит на меня круглым глазами.

– Правда. А теперь давай рассказывай, откуда ты его знаешь, и куда влип этот придурочный?

Девчонка нервно заламывает пальцы, но не торопится говорить.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Начнём по порядку. Вы познакомились с ним здесь, в этом клубе?

Отрицательно качает головой.

– Так, значит, были знакомы раньше?

– Да.

– А потом он увидел тебя здесь, так? – кивает. – И его вспенило, да?

– Да.

– А ты сюда как пришла, тоже по призванию? – хрен их знает, этих девок, что у них в головах вместо мозгов? Может, тоже нужные связи искала?

– Нет. Я не хотела вообще, – всхлипывает. – Меня брат…, – голос её совсем гаснет.

– Что брат? Заставил?

Кивает.

– А Игнтик тебя отсюда выдернул и поехал с братцем твоим разбираться?

– Д-да. Он обещал вернуться и пропал, – всхлипывает. – И брат пропал тоже. Трубку не берёт.

– Так, телефон брата давай, – смотрит на меня потерянно. – Нина, соберись, – гаркаю на неё. – Сколько я буду по слову из тебя тянуть!

– Д-да. Сейчас.

Диктует номер.

– Как брата зовут?

– Кирилл.

– Чем занимается?

– Машинами. Автосервис у них с другом.

– Адрес сервиса знаешь?

– Н-нет.

– Ладно. Попробуем узнать.

Набираю этого Кирилла. Гудки-гудки. Потом сонный голос отвечает:

– Алло.

– Алло, Кирюха, привет. Прости, что поздно, мне твой номер друг дал, говорит, ты в тачках шаришь. А у меня тут проблема специфическая, глянешь? Срочно надо. Я заплачу, не вопрос вообще, сколько скажешь.

– Завтра приезжай, – тянет сонно.

– Да мне срочно, братан. Утром ехать, а тачка греется как зараза последняя.

– Хорошо, приезжай сейчас. Там ребята мои, посмотрят.

– Напомни, как проехать?

Называет адрес, рассказывает, как найти. Понимаю, что это самая окраина города.

– Всё, еду к тебе. Надеюсь, моя колымага дотянет.

Поворачиваюсь к Нине.

– Ты где живёшь?

– Игнат мне квартиру снял, посуточно. Но аванс закончился, и… можно сказать, нигде теперь не живу, – краснеет, опуская глаза, глупая.

– Понятно. Ладно, не парься. Поехали, у меня пока побудешь.

– Нет! – твёрдо заявляет девчонка, с опаской глядя на меня.

– И куда ты предлагаешь мне тебя деть?

Рассматриваю её внимательнее. Господи, где её Игнат только откопал? Такая смущённая милашка. Она точно собиралась работать в эскорте? Девочка совсем не похожа на тех прожжённых бабочек, которых я встречал сегодня. Хотя слышал, что в некоторых кругах есть особенные любители вот таких “невинных” овечек, и ценник на них очень высокий. Интересно, что там за братец ублюдочный, что такую с виду невинную девочку отправил в этот клоповник?

– Я с вами поеду! – вдруг заявляет девчонка твёрдо.

– Это может быть опасно, ты же понимаешь?

– Ну и пусть. Главное, чтобы с Игнатом всё было хорошо, – закусывает пухлые губки.

– Ладно, спорить мне некогда. Поехали, на месте разберёмся.

Петляем по тёмным улицам города. Я решаю пока выспросить кое-какие подробности про братца. Девчонка отвечает неохотно, но даже по обрывочным деталям понимаю, почему друга так подбросило. Попала девочка не хило. Мать у неё умерла, родни не осталось, кроме брата. Он её к себе позвал, обещал поддержку, а сам уродом оказался. Если я правильно понял, продал девочку за свои долги этому самому Марату.

Подъезжаем ближе к указанному адресу. Места здесь глухие, редкие дома, гаражи. Вдалеке вижу большие ворота сервиса. Паркуюсь на обочине в кустах, так чтобы машину было не видно. Тянусь к бардачку, достаю ствол в кобуре.

– Ты сиди, а я пока осмотрюсь.

– А если… – со страхом смотрит девчонка на оружие.

– А “если”, то ты позвонишь по вот этому номеру, – диктую номер Димона. Это наш безопасник, пока не хочу его дёргать, но если что, он шороху быстро тут наведёт. – Скажешь, что звонишь от Никиты, скинешь ему адрес и объяснишь ситуацию. Это если я через час не вернусь, поняла?

Кивает.

Я вылезаю из машины, крадусь к воротам. Всё закрыто и на первый взгляд кажется, что здесь вообще никого нет. Притаиваюсь за углом, слышу, как со скрипом открывается железная дверь. Выглядываю, двое пацанов молодых, стоят, курят.

– Ну и где этот поздний клиент? – спрашивает один.

– А хрен его знает, Кир звонил, сказал ждать.

– А может, это засада? Может, это жмурика того ищут?

– Даже если так, мы тут не при делах. Здесь у нас всё чисто. Ты ж его надёжно спрятал?

– Ну как, в посадке выкинул и уехал. Я ж не нанимался трупаков хоронить.

– В смысле выкинул? – возмущается пацан, а у меня кровь стынет. Надеюсь, это не про Игната?

– А что я должен был сделать?

– Ты дебил? – продолжает сокрушаться пацан. – Его ж найдут. Начнут копать, кто его грохнул.

– Ну мы-то при чем? Пусть Кирюха разгребает.

– Да Кирюха наразгребает. Он вон, бухой спит, а нам опять может прилететь. Достало меня всё это. Если бы не долг, уже свалил бы я в закат.

– Ладно, не причитай, иди, а я отолью пока.

Пацан идёт прямо ко мне за угол. Отлично. Встречаю его неожиданным точным ударом по голове. Он теряется, хватаю его за шею, приставляю к башке оружие.

– Тихо! Пикнешь, пришью!

Пацан смотрит огромными перепуганными глазами.

– Ч-ч-то вам нужно?

– Ты про жмурика сейчас базарил, я слышал. О ком речь была?

– Да не знаю я, – трясётся пацан. – Это я так… шутил.

– Жить хочешь, шутник?

– Д-да.

– Поехали, покажешь, где его выбросил. Только тихо!

– А вы из полиции? – сипнет его голос.

– Нет.

– А вам это в-все зач-чем? – начинает сильнее заикаться.

– Друга ищу.

– А он вам точно друг?

– А что? – рассматриваю паренька внимательнее. Вроде не похож на бандюка, хотя, кто его знает.

– Просто…

– Говори, не бойся. Если поможешь мне друга найти, отблагодарю.

– Он живой был, и…

– Ну, где он, – встряхиваю его.

– Я его спрятал.

– Мля, так веди меня скорее, где ты его спрятал! Он ранен?

– Да. У него пулевое.

– Писец. Быстрее давай! – но внутри немного отпускает. Живой, это уже хорошо.

– Нет, я с вами не пойду. Меня сейчас здесь кинутся, начнут вопросы задавать. Я вам адрес дам, это рядом здесь. Там бабка моя жила раньше, а сейчас хата пустая стоит.

– А если ты мне врёшь?

– Да не вру я. Мне бы самому от этого мужика избавиться, но я ему помочь обещал. Он мне денег дал, да и вообще…

– А почему в больницу его не отвёз?

– Чтобы его там добили?

– Так, ладно. Это уже не твои проблемы. Давай адрес!

Диктует.

– Я пошёл? – порывается смыться.

– Стой! – ловлю его за шкирку, хлопаю по карманам куртки, нахожу во внутреннем паспорт, раскрываю. – Холодов Илья Станиславович, – читаю вслух.

Убираю паспорт себе в карман.

– А зачем вы…

– А это пока побудет у меня. Как гарантия. Если узнаю, что ты соврал, держись тогда, Холодов Илья.

Еду по указанному адресу. Нина рядом тихо рыдает. Я ей пока ничего толком не рассказал, но она, похоже, и так поняла, что всё плохо.

Подъезжаем к старому заросшему дому. Вроде здесь.

Нину уговариваю остаться в машине, сам иду к покосившейся калитке. Света нет нигде.

Захожу, поднимаюсь по скрипучим ступеням, дёргаю дверь. Закрыто изнутри. Толкаю несколько раз, хлипкая дверь поддаётся. Вхожу, освещаю дорогу впереди фонариком.

Никого не вижу внутри, только старая мебель, бардак на полу. Похоже, обманул меня этот уродец.

Вдруг сзади раздаётся щелчок. Замираю. До меня доносится чьё-то хриплое дыхание, а потом слабый голос:

– Стой! Руки подними и медленно повернись, или пристрелю.

Выдыхаю с облегчением.

– Ну привет, дружище, – поворачиваюсь я к еле живому Игнату.

Глава 19.

Ариша мирно спит в своей кроватке, а я всю ночь не нахожу себе места. Мне страшно, одиноко, больно. Этот дом снова кажется мне враждебным. Долго ворочаюсь в холодной постели, но не могу уснуть. Иду на кухню выпить молока, на обратном пути захожу в кабинет, замираю над портретом Элизабет. Он всё ещё вызывает у меня страх, хоть теперь я слишком хорошо знаю трагическую историю этой женщины и уверена, что она была очень светлым человеком.

Вспоминаю, с какой тоской и любовью на этот портрет смотрел Марк Адамович. Знаю, он до последних дней считал себя виновным в том, что случилось с его обожаемой женой и ещё не родившимся ребёнком, хотя на самом деле в их гибели виновато стечение обстоятельств.

Почему-то следом в памяти всплывает сегодняшний тоскливый взгляд Никиты. Марк Адамович когда-то говорил, что самое ценное, это жизнь. Пока мы живы, есть шанс изменить все, а вот смерть никак нельзя исправить.

Но мне кажется, что он был неправ. Как исправить то, что произошло тогда между нами с Никитой? Он ведь всё разрушил, старательно измазал наши светлые чувства в чёрный цвет, и на таких руинах уже точно ничего не построишь.

Жаль, что он вернулся сейчас и пытается делать шаги в нашу сторону, лучше бы он забыл обо мне, женился, завёл своих детей и не бередил прежние чувства.

Слёзы катятся по щекам. Я ощущаю себя сейчас настоящим привидением в этом огромном доме. Одиноким, никому не нужным.

Но я не имею права на жалость к себе. У меня всё не так уж и плохо. Спасибо Марку Адамовичу, он обеспечил меня всем необходимым, и ради дочери я не имею права на слабость. Пора взрослеть и принимать свои решения.

Иду к столу, открываю ящики, пытаюсь найти наши документы. Где-то же они должны быть? Я не верю, что Игнат их спрятал намеренно. Документов не нахожу, но зато в шкатулке на столе лежит приличная сумма денег. Кручу её в руках.

А что, если…

Просто исчезнуть на какое-то время?

Да, мне хочется позорно сбежать от всех. Никиты, Игната, проблем.

Просто побыть вдвоём с дочкой в спокойной обстановке.

Дверь в кабинет медленно открывается, заглядывает любопытная чёрная морда.

– Принц, иди ко мне, мой хороший.

Пёс тут же подскакивает, подставляет голову под мою ладонь, выпрашивая ласки.

Глажу его по голове и вдруг понимаю. Никуда я не поеду. Вот куда я потащу дочку? А Принца что, брошу тут? А с нами куда его?

Да и не в месте дело. Нужно наводить порядок в мыслях, чувствах, тогда везде будет комфортно.

Злюсь на Игната снова. Я всё понимаю, обиделся, поехал погулять, я ж не предъявляю. Но телефон ведь можно включить? Живы мы тут вообще, или ему всё равно?

Поднимаюсь в свою комнату, беру телефон, чтобы проверить время и замечаю два пропущенных от Игната.

Да неужели?

Только странно, что мой загулявший муж решил позвонить посреди ночи. Это ещё что такое?

Набираю его номер, но трубку никто не берёт.

Звоню опять.

– Алло, – отвечает вдруг незнакомый женский голос.

– Алло, это номер Игната? – переспрашиваю с сомнением. Может, он телефон потерял.

– Да, – неуверенно отвечает девушка.

– А почему его телефон у вас? С ним что-то случилось? – начинаю нервничать.

– Да. Он в больнице, – огорошивает меня её ответ.

– Что? – срываюсь с места. – Что с ним? Что случилось?

– У него пулевое ранение, – всхлипывает девушка. – Сейчас как раз идёт операция.

– О боже! – мне становится нехорошо. – Как это случилось?

– Я не знаю…

– А вы сотрудник больницы? – пытаюсь сообразить я.

– Я-я… да. А вы?

– Я его жена, – отвечаю растерянно.

– Жена? – удивлённо спрашивает девушка.

– Да. Скажите, куда мне подъехать?

Долгая пауза.

– Девушка! – тороплю её.

– В сороковую клиническую, – раздаётся еле слышно.

– Спасибо, я скоро буду.

Господи, ничего не понимаю! Как это случилось? Что произошло?

Меня трясёт, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

Пулевое? Я правильно поняла? Куда же ты влез, Игнат? Какого чёрта?

Но оставить его в беде я не могу, он мне всегда помогал.

Смотрю на спящую Аришу. И как я с ней? Не брошу же я её одну дома? Она может в любой момент проснуться.

Одеваюсь, Аришу закутываю в плед, перекладываю в переноску, вызываю такси.

Еду в больницу, внутри всё сжимается от нехороших предчувствий. Это я виновата. Если бы я не оттолкнула мужа, его бы не сорвало. Игнат, каким бы ни был, на сегодняшний день единственный родной мне человек. Если он погибнет, как я буду жить?

Машина останавливается, я бегу в сторону приёмного покоя. Заспанная дежурная медсестра открывает дверь.

Сбивчиво объясняю, что мне нужно, но женщина не торопится меня пускать.

– Утром приезжайте, – отвечает равнодушно.

– Но…

– Алиса, – вдруг слышу издалека знакомый голос.

Оборачиваюсь, по ступенькам ко мне торопится Барский.

– Никита, а ты что здесь делаешь? – застываю удивлённо.

– Тихо, потом объясню, пойдём.

Никита тихонько договаривается с дежурной медсестрой, чтобы она пропустила меня. Вижу, как он обезоруживает её своей фирменной улыбкой, подкреплённой несколькими купюрами, незаметно опущенными в карман. Пара минут, и мы уже поднимаемся по лестнице в хирургическое отделение.

– Что с Игнатом?

– Только что закончилась операция, прогнозы хорошие, успокойся. Он сейчас отходит от наркоза, – сообщает Барский.

– А ты тут как оказался?

– О, это долгая история, – усмехается Никита. – Но если коротко, то я пытался найти Игната, чтобы поговорить, а в итоге забрёл в неожиданные дали. И очень вовремя, потому что иначе всё могло закончиться совсем печально.

– Получается, ты спас его?

– Типа того.

– Никита, спасибо тебе, – наворачиваются у меня на глаза слезы.

– Всё будет хорошо, не плачь.

Никита усаживает меня на диванчик, в конце коридора мелькает мужчина в белом халате.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Подождите здесь, я поговорю с врачом и вернусь, – бросает на ходу Барский, спеша в сторону доктора.

Я ничего не понимаю, но взгляд мой останавливается на худенькой девушке, которая сидит на диване напротив и смотрит на нас странными глазами, особенно на начавшую возиться в люльке Аришу.

– Тише, тише, доченька, тише, – беру её на руки, качаю, пытаясь успокоить, а когда разворачиваюсь, девушки той уже нет.

Странно это…

Ариша капризничает, она хочет кушать, но я, кроме бутылочки с водичкой, ничего с собой не брала. Малышка недовольно вертится в моих руках, и её возгласы становятся все громче.

Сзади за плечо меня трогает Никита.

– Алиса, у неё что-то болит? – смотрит он с беспокойством на Аришу.

– Я не знаю. Скажи мне, что с Игнатом? – голос мой звучит с нотками подкатывающей паники от всей этой непонятной ситуации, а близость Никиты только усиливает эти чувства.

– В целом, я тебе уже всё сказал, операция прошла нормально, пуля не задела жизненно важных органов, хоть Игнат и потерял много крови, так что в больничке ему придётся пробыть какое-то время.

– Пуля? Какая пуля? Как это случилось? – мне даже страшно думать об этом.

– Тише, Алиса, тише, – успокаивает меня Никита. – Дай-ка мне сюда принцессу.

Забирает у меня Аришу, а я падаю на диван от усталости и нервного истощения. Роняю голову на ладони, дышу, пытаясь успокоиться. С удивлением замечаю, что Ариша перестаёт плакать.

Поднимаю голову, к горлу подкатывает ком. Никита так трепетно и нежно качает Аришу, воркует с ней, и она ему улыбается…

– А кто у нас самая сладкая, красивая девочка? – спрашивает он. – А пальчики у неё сладкие? – ловит губами маленький пальчик. – Ам!

– Неть, – Ариша забирает пальчики, но Ник ловит их опять.

– Ой, как сладко. Ам!

– Дать!

– Ам!

Малышка улыбается, ей нравится эта игра.

Но через несколько минут она снова начинает капризы.

– Она кушать хочет, – обречённо говорю я.

– Да? – поднимает голову Ник. – А что она кушает?

– Детскую смесь, но я её не брала.

– Алиса, я думаю, вам стоит поехать домой. Игнат всё равно будет спать до утра, и вы ему ничем пока не поможете. Давай, я вас отвезу.

– А можно я к нему зайду на минутку? – мне очень нужно его увидеть.

Никита хмурится, но указывает на нужную палату.

– Ты побудешь с Аришей?

– Конечно, – улыбается он дочке. – С удовольствием.

– Дай ей водички, это её немного успокоит, – протягиваю бутылочку.

Никита ловко укладывает Аришу на руку, покачивает её, даёт бутылочку. Я удивляюсь, как легко он справляется с ребёнком.

Но ничего не говорю, оставляю их одних, сама иду в палату к Игнату.

Тихонько захожу, прикрываю за собой дверь. Сердце колотится. Подхожу ближе, Игнат лежит на высокой кровати, опутанный какими-то проводами, капельницами. Очень бледный, щёки впали.

Это так страшно, видеть ещё вчера сильного цветущего мужчину в таком беспомощном состоянии.

На глаза невольно наворачиваются слёзы. У нас с Игнатом всё было неоднозначно в последние дни, но это не отменяет того факта, что он для меня очень близкий человек, которому я привыкла доверять все свои печали и радости. Он всегда был рядом, помогал, поддерживал.

Беру его безвольную руку, подношу к лицу.

– Игнат, поправляйся скорее, ты меня очень напугал. И ты нам очень нужен, – говорю тихонько.

Он сжимает слабо мою ладонь, глаза его слегка приоткрываются.

– Малышка моя, – шепчет он. – Ни-на-а, – совсем бессвязно. Едва могу разобрать.

– Игнат, это я, Алиса, ты слышишь меня?

Но он снова проваливается в беспамятство.

В палату входит медсестра, смотрит на меня недовольно.

– Так, а вы что здесь делаете? Кто пустил? – выговаривает строго.

– Я его жена.

– Жена? И что теперь? Устроили здесь проходной двор! То подруга, то друг, то жена. Быстро отсюда!

Выгоняет меня из палаты. Хочу поспорить с ней, но какой смысл? Я ведь, и правда, сейчас ничем не помогу Игнату.

Интересно, про подругу это она просто к слову сказала?

В коридоре в первую минуту не вижу Никиту с Аришей. Оглядываюсь, беспокойство вмиг подскакивает внутри, прохожу немного дальше, замечаю их у окна в конце коридора. Выдыхаю, подхожу ближе.

– Алиса, ты не видела здесь девушку светленькую такую, симпатичную? – спрашивает вдруг Никита.

– Да, – вспоминаю я. – Сидела на диване, когда мы пришли, потом ушла. Ты её знаешь? – неприятно сжимается у меня всё внутри.

Господи, я что, ревную? Алиса, очнись! Ты не имеешь на это права.

Но это не зависит от меня.

А Никита как-то странно смотрит, как будто раздумывает сказать или не сказать.

– Что такое? – хмурюсь я. – Если это твоя девушка, не стесняйся, так и скажи. В этом ничего страшного нет, – поджимаю губы.

Барский усмехается так, как будто полностью раскусил мои чувства.

– Нет, Алиса, это не моя девушка, – качает он головой. – Более того, девушки у меня никакой нет. Последняя была ещё до того, как меня чуть не упекли за решётку. Но с ней у нас всё печально сложилось, – смотрит виновато в глаза. – После того я больше никого к себе близко не подпускал.

– Давай без подробностей, куда и кого ты там подпускал! – взрывает меня. Вот зачем он всё это говорит? – Я всё прекрасно помню. Дай мне Аришу!

– Тихо, Алиса, тихо! – подходит он вплотную, вручает мне дочь, но при этом не отпускает, обнимает меня вместе дочкой, а я бы рада вырваться, но не хочу пугать малышку. – Не злись. Я всего лишь хотел, чтобы ты поняла, твоё место в моей душе так никто и не занял. Потому что это невозможно, – шепчет он.

– Прекрати! Не нужно это всё мне говорить. Это уже ничего не изменит, – рвано втягиваю воздух, в груди каменеет.

– Знаю, – вздыхает Никита. – Если бы ты только знала, как жалею об этом, – он на секунду зарывается носом в мои волосы, делает несколько вдохов, а потом резко отступает. – Пойдём, я вас отвезу, – звенит эмоциями его голос.

Идёт вперёд, я иду за ним следом как в тумане. Потому что внутри меня сейчас тоже всё взрывается от сожаления и больного, неправильного желания догнать Никиту, упасть в его объятия и попросить, чтобы он меня никогда не отпускал.

Глава 20.

Барский везет нас домой в напряжённой тишине. Ариша заснула, а я часто ловлю взгляды Никиты в зеркале заднего вида.

Он ничего не говорит, но я и так чувствую. Воздух между нами накалён, так бывало и раньше. Нас тянет друг к другу совершенно необъяснимая сила, мы сопротивляемся, но от этого притяжение только усиливается.

Мне хочется попросить Барского остановить машину, выскочить и бежать от него подальше, потому с каждой минутой бороться с собой становится всё сложнее. Я так делала раньше, часто убегала, а он догонял, но сейчас я уже не молоденькая бестолковая девчонка, чтобы играть в эти игры. У меня дочь и нужно учиться контролировать свои чувства.

Прикрываю глаза, тяжело дышу. Пытаюсь отвлечься, представляя море, песок, чаек. Тёплую воду, ласковые волны. Но помогает слабо. Потому что в сознание настырно врывается другая картинка. Вместе с ласковыми волнами вспоминаются наглые руки Барского, когда мы упали в бассейн когда-то. Его горячие губы, шёпот.

Резко открываю глаза, выпрямляюсь на сидении машины.

– Что такое? – спрашивает Ник оборачиваясь. – Я думал, ты заснула.

– Да. Задремала, но сейчас проснулась.

Мы как раз подъезжаем к нашему дому. Никита паркует машину, открывает дверь с моей стороны, помогает вытащить люльку со спящей Аришей.

– Спасибо тебе, дальше мы сами, – отступаю от него, но он и не думает слушаться.

Идёт за нами следом.

– Я провожу.

– Нет, Никита, не стоит, – отрезаю я.

– Алиса, – ловит он меня за руку, – не нужно убегать от меня. Я помню всё, что ты говорила. Я не буду нарушать твои границы, я просто хочу помочь.

– Спасибо, но…

– Алиса, – напирает он. – Если выяснится, что Ариша моя дочь… Нет, не так. КОГДА выяснится, что Ариша моя дочь…, – добавляет уверенно.

– Прекрати! – обрываю его.

Снова подкатывает ком. Я не знаю, что со всем этим делать.

– Короче, малышка, – берёт он меня за плечи, пытается поймать мой растерянный взгляд, – я хочу поддерживать с вами тёплые отношения. Я хочу заботиться о дочери. Я понимаю, что не могу рассчитывать на большее…, – тяжело вздыхает. – Но я хочу быть в вашей жизни. Смирись с этим. Так всем будет проще.

– Я уже не малышка! – вырываюсь, хмуро смотрю на него. – Не смей меня трогать и так называть. А дочь… Я сама не знаю, чья она, – смотрю на Барского в упор. Он недовольно поджимает губы. – Но даже если анализ покажет, что Ариша твоя, это мало что изменит!

Зажмуривается. Встряхивает головой. Теплота уходит из его взгляда.

– Нет, Алиса, это изменит всё! – режет он холодно. – Я предлагаю тебе мир ради дочери! Но если ты его не захочешь, значит, я буду добиваться общения с Аришей через суд. Поверь, никому из нас не нужны эти нервы.

– В любом случае, это мы будем решать после того, как придёт анализ. А пока… Пропусти меня.

Прохожу вперёд, закрываю калитку перед носом Барского, решительно иду по дорожке к дому.

Меня трясёт. Зачем он это делает? Как умудряется всего парой фраз вывести меня на такие эмоции?

Он всегда в этом был мастером. Но если Барский осуществит свою угрозу, как общаться с ним? Как пускать его в нашу жизнь? Это несправедливо!

И Игнат! Вот почему сейчас ты не рядом, ты ведь обещал защитить нас с Аришей от всего!

Знаю, что несправедливо требовать от друга что-то сейчас, когда он сам в опасности, но больше мне не на кого надеяться.

Только на себя. Повзрослей уже, Алиса! Хватит искать помощи в ненадёжных мужчинах!

Наверное, сейчас я начинаю понимать свою мать, которая всегда использовала мужской пол, но никого не пускала в душу. Когда-то она призналась мне, что в молодости очень больно обожглась и после этого перестала верить в любовь, но научилась извлекать из неё выгоду.

Нет, такой циничной тварью, как Эвелина, мне не стать, но занять у неё немного решительности, холодности и стойкости мне точно не помешает.

Вспоминаю о матери. Что она хотела от меня? Может, стоит к ней съездить?

Но сейчас точно не время. Сначала мне нужно разобраться со своей жизнью.

Вставляю ключ в дверную скважину, но он не поворачивается.

Не поняла. Я же точно помню, что закрывала дверь.

Толкаю… Она открыта.

Сердце сковывает льдом от нехороших предчувствий.

Захожу в гостиную, включаю свет.

Из горла вырывается непроизвольный крик, когда передо мной открывается кровавая картина…

Прямо на светлом ковре посреди гостиной в луже крови, тяжело хрипя, лежит Принц.

Меня парализует ужасом, на негнущихся ногах подхожу ближе, застываю на краю ковра.

Где-то краем сознания понимаю, что помочь Принцу уже нельзя, и всё же… Я падаю на колени рядом с мощным чёрным телом, приподнимаю его безвольную голову.

Он ещё живой, дышит хрипло, тихонько поскуливая. С трудом открывает глаза. Смотрит на меня так, как будто прощается. А я вижу рваную рану на боку, откуда мощными толчками вытекает алая кровь. Хватаю покрывало с дивана, прижимаю к ране. Тело пса вздрагивает от боли, и я вместе с ним, мне будто тоже воткнули нож в грудь и медленно прокручивают его. Я задыхаюсь от безысходности и боли вместе с моим самым родным и преданным существом.

Краем глаза вижу, как в дом влетает Никита, но мне сейчас не до него.

– Принц, хороший мой, не умирай только, пожалуйста. Пожалуйста, – отчаянно шепчу я, глажу его тёплую голову, пачкаясь в липкой крови. По щекам катятся слёзы, размазываю их. – Не бросай меня, пожалуйста, – заглядываю в его жалобные глаза. – Ты же всегда меня слушался! Защищал. Пожалуйста! – всхлипываю.

И столько безусловной любви в этих бездонных собачьих омутах.

Принц слабо поскуливает, пытается лизнуть тёплым языком мою руку, подставляю ему ладонь, он утыкается в неё горячим носом, медленно прикрывает глаза. Из-под чёрного века скатывается крупная слеза. Кажется, у меня что-то взрывается внутри.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Кто это сделал? Кто?

Какая теперь разница. Собакам не дано говорить, только любить безграничной любовью своих хозяев, защищать до последнего вздоха, что мой самый верный друг и сделал.

– Алиса, – трогает меня за плечо Никита.

– Не трогай меня! Сделай что-нибудь, – кричу в отчаянии.

Меня срывает в безудержные рыдания, потому что я понимаю, из собаки уходит жизнь, а я ничего не могу сделать.

– Ну пожалуйста, держись, мой хороший, не умирай, ты не можешь бросить меня. У меня же совсем никого не остаётся тогда, пожалуйста.

Глаза его закатываются, грудная клетка перестаёт ходить вверх-вниз, мощная лапа дёргается пару раз и он замирает.

Смотрю ещё несколько секунд не моргая, в надежде, что сейчас пёс подаст хоть какие-то признаки жизни. Но их нет. Он умер.

Умер! Я не хочу в это верить! Не хочу!

Хриплые рыдания рвутся наружу.

Никита пытается меня обнять, но я вырываюсь.

Накрывает настоящая истерика. Я падаю на колени перед псом, пытаюсь поднять тяжёлую тушу.

– Я тебя спасу! Спасу. Не закрывай глаза, не смей! – кричу я. – Что ты стоишь! – набрасываюсь на Никиту. – Помоги ему! Отвези его в больницу! Быстрее!

– Алиса, ему уже не помочь, – отводит обречённый взгляд в сторону Никита.

Я и сама это понимаю, но не могу смириться. И отпустить его не могу, обнимаю ещё тёплое собачье тело, и рыдаю, рыдаю, рыдаю…

Пока не теряю почти все силы. Чувствую, как чьи-то руки отрывают меня от собаки.

– Алиса, тише, тише, Алиса! – слышу голос Барского. Он пытается обнимать меня успокаивать. Но это бесполезно.

– Пусти! Не трогай меня! Не трогай! – окончательно скатываюсь в истерику. – Ты предатель! Ты проклятый предатель! Это ты всё разрушил! Ты меня бросил! Как собаку выгнал тогда, а Принц нашёл! Он меня тогда спас! А сейчас моя очередь! Я должна его спасти тоже!

Вырываюсь изо всех сил, луплю кулаками, куда достаю, пока меня не скручивают сильные руки, прижимают к мужской груди. Я рыдаю так, что мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. Рыдаю до тех пор, пока полностью не выбиваюсь из сил.

Замираю, рвано всхлипывая. Понимаю, что всё же утыкаюсь в грудь Никиты, а он продолжает поглаживать меня по голове, приговаривает ласковые слова. Накрывает опустошение, какое-то отупение.

Но уже в следующую секунду мне приходится встрепенуться, потому что слышу плач дочки.

Понимаю, что оставила люльку с малышкой прямо у входа. Господи!

Бросаюсь к дочери на чистом автомате. Хватаю её на руки. Прижимаю, рвано всхлипывая. Затравленно оглядываюсь. Только сейчас до меня доходит, что Принца кто-то убил. А значит, этот кто-то всё ещё может быть здесь, и может причинить вред Арише. Меня начинает трясти ещё сильнее.

– Алиса, успокойся, – встряхивает меня слегка Никита. – Нам нужно уйти отсюда.

– К-куда? – смотрю на него наверняка невменяемым взглядом.

– В безопасное место. Пойдём.

Обнимает меня за плечи, ведёт к выходу, потом резко останавливается.

– Что? – не понимаю я.

– Смесь для Ариши. Она же голодная. Где?

Я заторможено киваю на кухню. Никита срывается туда, осторожно переступая через лужу крови. Через минуту выходит с пакетом в руках.

– Всё, пойдём, – ведёт меня на улицу, постоянно оглядываясь по сторонам.

– Куда, – всё ещё не понимаю я.

– В наш дом. Там сейчас точно безопаснее.

– Я не хо-чу, – чуть нараспев отвечаю онемевшими губами, по-прежнему находясь в ступоре.

– Алиса, всё будет хорошо, пойдём, – настойчиво ведёт меня по дорожке к калитке.

Спорить у меня сил нет, да и Ариша начинает плакать сильнее. Я прижимаю её к себе, стараясь сосредоточиться на ребёнке, чтобы не впасть снова в истерику и не напугать окончательно дочку.

Двигаюсь на автомате, понимая, что Никита прав, и нужно унести Аришу в безопасное место, но перед глазами у меня кровь и бездонные собачьи глаза.

Никита заводит меня в дом, который когда-то я считала своим. Но я плохо разбираю, что происходит вокруг. Да и темно. В тусклом свете гостиной растерянно смотрю на бардак кругом. Разбитая мебель, осколки, перевёрнутое кресло.

Спрашивать, что здесь произошло, сил нет. Какая разница, что случилось с домом, если моя жизнь такая же разбитая.

Никита ведёт меня дальше по лестнице вверх, открывает дверь комнаты, которая когда-то принадлежала мне.

Включает свет.

– Проходите, здесь вам будет удобно.

– Сейчас мне всё равно, где быть, – качаю Аришу, но она начинает плакать всё громче.

– Дай мне её, Алиса, – тянет руки Никита к малышке.

– Нет! – прижимаю дочь сильнее, монотонно качая, слепо глядя перед собой.

– Хорошо. Тогда расскажи, как развести смесь?

Я объясняю кое-как. Наверное, Никита не очень понимает, читает инструкцию на упаковке. Уходит из комнаты, возвращается через несколько минут с тёплой бутылочкой смеси и кружкой чего-то горячего.

– Алиса, дай мне Аришу, а ты попей, – забирает у меня всё же ребёнка, даёт в руки чай.

Я пью, меня трясёт так, что зубы дробью стучат по краю чашки. Никита кормит дочку, она жадно сосёт долгожданную бутылочку, намучила я сегодня ребёнка.

Чай странный, с каким-то специфическим вкусом. Но мне сейчас всё равно. Никита набрасывает мне на плечи тёплый плед, я кутаюсь в него, но согреться у меня не получается.

Ариша засыпает, Никита укладывает её на середину кровати, обкладывает подушками.

Возвращается ко мне, садится рядом, пытается обнять, но я нервно веду плечами, показывая, что не хочу этого. Он не настаивает.

– Алиса, ляг, тебе нужно отдохнуть, – просит Никита.

– Я не могу, – хриплю сорванным голосом.

Это правда. Как только я закрываю глаза, снова вижу кровь.

– Алиса…

– Забери его оттуда, – всхлипываю опять. – Он не любил оставаться один. Он всегда скучал. И встречал меня.

– Заберу. Не плачь, пожалуйста, – Никита садится передо мной на колени, вытирает слёзы с моих щёк. – Я куплю тебе завтра новую собаку, обещаю.

– Новую собаку? Новую собаку?! – снова срывает меня. – Да, ты так и поступаешь! Что стоит поменять собаку или девушку? Заменил, и дело с концом.

– Алиса, – кривится болезненно его лицо, – это не так.

Понимаю, что мои слова жестоки, но сейчас мне самой так больно, что не вздохнуть. На жалость меня не хватает сил. Да и в целом, это правда. Пусть слушает, а не нравится, пусть оставит меня в покое. Но он не оставляет, смотрит покаянно в глаза.

– Если тебе так легче, можешь ранить меня, я потерплю, заслужил. Только не уходи, будь рядом, – опускает голову на мои колени, обнимает.

– У меня, к сожалению, нет выбора, – хриплю я.

Постепенно на меня накатывает дикая усталость и безразличие. Никита всё же укладывает меня на кровать, накрывает одеялом, долго сидит рядом, пока я не проваливаюсь в тяжёлый, тревожный сон…

И последняя моя мысль перед тем как заснуть: лучше бы в ту ночь я всё же замёрзла в сугробе… Всем было бы легче от этого…

Глава 21.

Алиса кое-как засыпает, дочка тоже спит, а меня бомбит так, что хочется расхреначить весь этот проклятый мир. Мне так больно за моих девочек, так страшно, так невыносимо.

Кому, чёрт возьми, понадобилось им вредить?

Смотрю на Алису. Она рвано всхлипывает даже во сне. Такая трогательная, ранимая, беззащитная.

И как она рыдала за этим псом. У меня сердце чуть не разорвалось. Да я в том момент сам бы сдох, чтобы вдохнуть жизнь в собаку, только бы Алиса перестала так убиваться.

Но мы не боги, нам не дано воскрешать. Зато мы можем беречь тех, кто ещё жив, и я в лепёшку разобьюсь, чтобы защитить моих самых родных девочек.

Глажу Алису по нежной щеке, не выдерживаю, почти невесомо прикасаюсь губами к её слегка приоткрытым трепетно вздрагивающим губкам.

Меня топит лавиной самых разных чувств. Мне больно от всего случившегося, но сладко, что Алиса рядом.

Я мог её потерять навсегда той проклятой холодной ночью…

Я так виноват…

Но я готов до конца своих дней искупать свою вину, стать её верным псом, да кем угодно, лишь бы только быть рядом.

В тот раз высшие силы вмешались, спасли мою девочку. Но лимит их возможностей не безграничен.

Прости, Алиса, но даже если ты будешь истерить и отталкивать меня, я сделаю всё, чтобы ты была в безопасности.

А дальше видно будет.

Встаю, поправляю одеяло, ещё раз целую Алису и тихонько покидаю комнату, спускаюсь.

Иду к дому по соседству. Сейчас уже раннее утро, солнце почти встало. В доме работает наряд полиции, и ребята из нашей службы безопасности. Пока ходил за смесью для Ариши, я успел позвонить Димону и рассказать о случившемся. Он обещал помочь и быстро задействовать все силы, вижу, не соврал.

Он и сам здесь.

– Что удалось узнать? – оттаскиваю его в сторону, чтобы расспросить.

– Пока ничего не понятно. Камер наблюдения в доме нет, охраны тоже. Как-то очень беспечно хозяева относились к безопасности. Может, банально воры забрались? Дверь открыли отмычкой. Что-то пропало?

– Я не знаю. У нас не было времени проверять. А где собака?

– Её увезли. Судмедэксперт извлечёт пулю, может, удастся её идентифицировать. Ну и отпечатки проверим.

– А когда пса можно будет забрать?

– Думаю, через несколько дней, не раньше.

Хмурюсь. Алиса ведь просила принести Принца к ней. Но так, наверное, даже лучше. Не нужно ей пока видеть пса, снова начнёт рыдать, а ей уже хватит.

– Что по Игнату? Может, это его проблемы нас догнали?

– Пока не ясно. Ему я охрану у палаты тоже выставил.

Только сейчас вспоминаю о Нине. Чёрт, я же её так и не нашёл. Куда она подевалась?

– Девушка там эта не появлялась? Нина, худенькая блондинка лет девятнадцати-двадцати.

– Нет, не видел.

– Её нужно найти, но это позже. Ладно, заканчивай тут, а я домой вернусь. У меня там бардак, надо всё привести в порядок.

– Что, решил у друга жену увести? – усмехается Дима.

– Не твоё это дело. Работай.

Ухожу назад, вызываю клининговую службу, накидываю им премию за срочность, оператор обещает прислать кого-нибудь в течение часа. Отлично.

Поднимаюсь в спальню. Алиса всё ещё крепко спит. Хорошо, что мне удалось засунуть в неё вместе с чаем снотворное. Ей нужно поспать и успокоиться.

А вот Ариша начинает ворочаться во сне. Вижу, она просыпается. И важно, чтобы малышка не разбудила мамочку.

Подхожу к дочке. Хм. Уже привык её так называть. Даже если Алиса не соврала, и Ариша не моя, я всё равно уже привязался к девочке. Наклоняюсь над крошкой, она открывает ясные голубые глазки, сонно моргает, рассматривая меня. Губки недовольно кривятся, только не это.

– Нет-нет-нет, плакать не надо, – ласково приговариваю с улыбкой. – Пойдёшь на ручки к папочке?

– Пап, – капризно тянет принцесса.

– Иди ко мне, – подхватываю её на руки. – Пойдём, погуляем, не будем будить мамочку, – вроде как обходимся без слёз. Уже хорошо.

Идём с малышкой вниз. Господи, а здесь дикий срач. Я же после своих буйств так и не навёл порядок, и в холодильнике у меня мышь повесилась.

– Так, придётся просить помощь друга, – вздыхаю я и набираю номер Серёги.

Он явно только проснулся, но внимательно выслушивает рассказ обо всех моих ночных происшествиях.

– Я понял, – сухо подытоживает он. – Чем могу помочь?

– Расскажи, чем мне ребёнка кормить? Смесью одной?

– Я попрошу Лизу. Она тебе поможет. Приедет с Соней, скучно вам точно не будет. И Алису твою развлечёт немного, и приготовит.

– Спасибо, друг.

Ариша капризничает, просится на пол, а пускать ребёнка тут просто опасно.

Приезжает клининг, запускаю двоих девчонок и парня в дом. Вижу, они слегка шокированы масштабами погрома, но без лишних вопросов принимаются за работу.

А мы с Аришей идем в ванную. Заглядываю в её штанишки, а там явно полный памперс. Слава богу, что за ночь принцесса выдала только маленькие проблемы, с крупными я бы едва ли справился. Помню, Серёга рассказывал, как впервые проходил крещение боем с Соней, и она ему подсунула очень вонючий сюрприз.

Стягиваю памперс с Ариши, настраиваю воду в ванной. Но пока я мою ей попку, она умудряется залезть под струю воды и вымочиться полностью. Ещё и меня намочить.

– Разбойница, – шутливо ругаю её, а она опять подставляет руку под струю воды, трясёт пальчиками, разбрызгивая воду. Смеётся.

Улыбаюсь вместе с ней. А пофиг. Чего уж теперь. Усаживаю её в ванную, наливаю немного тёплой воды, раздеваю полностью. Малышка с упоением плещется, играется с душевой лейкой. Я ей отдаю ещё и упаковку новых зубных щёток и пустой тюбик от шампуня. Малышка в восторге.

Нахожу в шкафу большое полотенце. Кое-как уговариваю её выбраться из ванной, укутываю в мягкую ткань.

– Так, и что же тебе надевать теперь, красавица? – задумчиво смотрю на дочку.

Можно, конечно, сходить в соседний дом и поискать её вещи, но Аришу тогда придётся тащить с собой, а там ещё посторонние люди ходят. Нет. Будет обходиться своими силами.

Идём наверх. Алиса всё ещё спит. Открываю шкаф. Здесь сохранились все вещи Алисы. Я ничего не трогал. Но малышке ведь всё большое.

Исследую люльку, в которой мы вчера принесли Аришу. На дне нахожу запасной памперс и штанишки.

– Так, это уже что-то.

Идём вниз, чтобы не разбудить Алису,

В гостиной уже появляются островки чистоты.

Звонит Серёга.

– Слушай, а привози ребёнка к нам, – предлагает он. – У нас и одежда, и еда, и игрушек полно.

– Да, но Алиса, если проснётся…

– Позвонит нам, и мы её успокоим. Пусть и сама потом приезжает, – убеждает друг.

– Слушай, а это и правда лучший вариант, – соглашаюсь я.

С трудом разбираюсь с памперсом и штанами. Это, оказывается, та ещё наука. Ариша не желает сидеть спокойно, дрыгается постоянно. Спасибо, девчонка из клининговой службы замечает мои потуги и предлагает помощь. Так, попа малышки одета, уже хорошо. Кофты нет, поэтому закутываю крошку в плед, даю указания девчонкам из клининга, ключ оставляю охране, которая дежурит в машине перед воротами.

Везу дочку к другу. На пороге нас встречает Лиза.

– Привет, – тепло приветствует она меня. – А что это у нас за сладкая булочка? – начинает она тут же ворковать с Аришей. – Никита, что за неприличный вид у барышни. Почему она без верха? – щекочет ей голое пузико. – Даме не пристало светить своими прелестями, – с улыбкой качает головой Лиза.

– Простите. Мы нашли в запасе только штанишки, и даже им были очень рады.

– Ладно, сейчас приоденем красавицу, – пытается взять Аришу на руки, но она испуганно оглядывается на меня и начинает хныкать. – Ой, – тормозит Лиза. – Малышка ко мне ещё не привыкла.

Ариша доверчиво прижимается ко мне, обнимает за шею, как родного ей человека. У меня внутри от такого будто лопается горячий шар, затапливая до краев трепетом и восторгом. Моя маленькая, любимая крошка. Моя! По-любому! Я чувствую.

– Тише, тише! – успокаиваю её под задумчивым взглядом Лизы.

– Это твоя дочь? – спрашивает вдруг она.

– С чего ты взяла?

– Она сейчас так хмурилась, точно как ты иногда. Похожа очень, – с хитрой улыбкой сообщает Лиза.

Я невольно улыбаюсь в ответ, на душе теплеет. Со стороны ведь виднее? Значит, точно моя.

– Я жду результатов анализа ДНК. И очень надеюсь, что он покажет нужный мне результат.

– А какой «нужный»? – выгибает жена друга бровь.

– А ты как думаешь?

– Ну, судя по тому, как ты носишься с малышкой, ты её уже записал в свои дочки. Так что, какая разница, какой результат?

– Для меня уже никакой, но разница есть для её матери. Она меня всё ещё не простила и не очень рада нашему общению, – вздыхаю тяжело.

– Ой, Никита, Никита, – качает головой Лиза. – Любите вы, мужики, наворотить всякой фигни, а нам потом расхлёбывать.

– Хотел бы с тобой поспорить, но аргументов нет, – покаянно развожу руками.

– Ладно, проходите. Попробуем подружиться с этой нахмуренной булочкой.

Уезжаю от Тумановых через полчаса, когда Ариша полностью успокаивается, начинает играть с Соней.

Тороплюсь к Алисе, но как только отъезжаю, мне звонит охранник из больницы.

– Что такое?

– У нас инцидент, – сообщает он.

– Что случилось? – резко останавливаюсь я.

– Пациент ваш решил сбежать из больницы, – докладывает мне охранник.

– Что? Игнат? Зачем? – пытаюсь врубиться, но получается плохо.

– Девушку какую-то ищет. А её здесь нет, и где она, мы не знаем, – сбивчиво объясняет парень. – А он искать её собрался. Чуть не сбежал. Мы его угомонили, конечно. Хоть он парню нашему челюсть выбил, ну и сам слёг. Швы у него разошлись, и его опять в операционную увезли.

– Чёрт! Держите этого буйного придурка. Я сейчас приеду.

Лечу в больницу. По дороге размышляю, куда могла запропаститься Нина. Мы с ней не успели толком ничего обсудить, она сначала только плакала всё время у раненого Игната на груди, пока мы его без сознания в больницу везли, и потом ревела. Я даже не помню точно, когда она исчезла. Я больше на Алисе сосредоточился, а потом вообще не до того было.

Поднимаюсь в палату к Игнату. Он бледный, лежит на кровати с перебинтованным плечом и грудной клеткой.

– Привет, дружище, – протягиваю ему руку.

Он смотрит на меня зверем.

– Где Нина. Куда ты её дел? – рыкает зло.

– Нормально так, – сажусь с ним рядом. – Нет бы сказать: “ Спасибо друг, что жизнь спас”. А тут сплошные предъявы.

– Спасибо я потом скажу, когда пойму, что Нина в безопасности.

– А про Алису ты спросить не хочешь? Я уже понял, что на жену тебе насрать, и всё же.

– А что Алиса? – напрягается он.

– А ты ещё помнишь, кто это, да?

– Не подкалывай! – рычит он. – С ней всё в порядке?

– Нет, Игнат. С ней всё очень не в порядке. И вполне возможно, что в этом виноваты твои ночные загулы, – наезжаю на него.

– Говори! – бледнеет он ещё сильнее.

Я рассказываю по порядку всю цепочку событий. Начиная с травмы Ариши, заканчивая гибелью Принца. Упоминаю и то, как Нину нашёл и самого Игната.

– Вот так вот, друг, – подвожу неутешительный итог. – Пока ты развлекался в барах с проститутками, я спасал твою дочь и ребёнка. Хотя дочь не твоя, ведь так? – смотрю внимательно за его реакцией.

Игнат болезненно зажмуривается.

– Чёрт, – бьёт кулаком по постели. Пытается встать.

– Куда собрался? – укладываю его обратно на подушку.

– Проблемы решать, – цедит сквозь зубы. – Пусти.

– Нарешал ты уже. Лежи, поправляйся и не создавай новых.

– Алиса как?

– Спит пока. Я ей вчера снотворного подсыпал, иначе она никак не могла успокоиться.

Игнат молчит, и я молчу.

– Она очень любила этого пса, – грустно произносит Игнат. – И он её очень любил. Даже больше, чем старого хозяина, Марка Адамовича.

– Это правда, что он ей жизнь спас, – спрашиваю то, что вчера резануло больнее всего.

– Да, – кивает Игнат. – Той ночью в снегу он её нашёл.

Зажмуриваюсь, растирая лицо. Это очень больно вспоминать.

– Игнат, – говорю, тяжело втянув воздух. – Спасибо тебе.

– За что? – хмыкает друг.

– За всё. За то, что ты был с ней рядом. Я помню, ты меня пытался образумить, а я дурак. Ты её больше достоин. Только я не пойму, что у вас не так?

– Да всё у нас не так, – тоже тяжело вздыхает Игнат. Долго смотрит мне в глаза. Кажется, решается на что-то. – А знаешь, Ник, – произносит задумчиво.

– Что?

– Она ведь до сих пор любит тебя.

Что-то обрывается внутри от этих слов.

– Но она меня никогда не простит.

– Может быть. А может быть и простит.

– Думаешь? – с надеждой смотрю на друга.

– Это зависит только от тебя. Но Алиса очень добрая и светлая девочка. И Ариша…

– Что Ариша? – замираю.

– Она твоя, – произносит Игнат слова, от которых радость взрывается внутри.

– Правда? – невольно начинаю улыбаться.

– Сто процентов, – уверенно кивает. – У Алисы других мужчин не было. Совсем.

– Это как? – не понимаю я.

– Вот так. Наш с ней брак – фикция.

– Не понял, – смотрю на него шокировано.

– Всё ты понял. Это Марк Адамович, старый еврей, уговорил нас заключить брак перед его смертью. Чтобы бизнес надёжно был пристроен, и Алиса с Аришей защищены. Он доверял мне и надеялся, что со временем, Алиса перестанет видеть во мне только друга, а увидит мужчину. Я тоже на это надеялся, но не так давно понял, что зря.

– И тогда ты начал тягаться по барам?

– А что мне ещё оставалось, – грустно усмехается.

– И встретил Нину?

– Не совсем так. Нину я знал с детства. Мы раньше жили рядом. А встретил я её в аэропорту, когда мать провожал. И братца я её знаю, урода.

– И ты узнал, что он решил заработать на девчонке?

– Да. Я её из борделя выдернул. Но нужно было разобраться с братом, чтобы не лез к ней больше. Но всё пошло не по плану, вмешались его дружки отмороженные.

– Понятно. Ты знаешь, мне кажется, Нина ушла, когда Алису увидела. Нина в курсе была, что ты женат?

– Нет, конечно.

– Вот тебе и ответ. И куда она могла пойти?

– В том-то и дело, что я не знаю, – психует Игнат. – И мне нужно её найти, – опять пытается встать. – Если она опять попадёт к этим упырям…

– Лежи. Я её найду. Обещаю.

Толкаю его обратно на кровать. Он болезненно морщится, потирая рану.

– Спасибо тебе, Ник, – выдаёт со вздохом.

– Я тебе должен. Вот, верну должок. А ты поправляйся! – хлопаю его по здоровому плечу, выхожу из палаты.

На душе… Да как это описать? Я сейчас готов взлететь до небес. Теперь я уверен, что Ариша моя дочь, и Алиса меня всё ещё любит. Да, сложностей у нас много, но я впервые вижу свет в конце этого длинного тёмного тоннеля. И я очень постараюсь сам дойти и девочек моих вывести к свету!

Глава 22.

Я сплю и не могу проснуться.

Мне снится сон.

Темно и холодно. Я бреду по тому жуткому снегу, белой равнине не видно ни конца, ни края. Я помню, что случилось только что. Никита там, с Ликой. Они занимаются любовью, а Никита смеётся, больно ранит словами.

– Уходи! Уходи! Ты мне не нужна, – летят в спину его слова, как пули.

Падаю. Замерзаю, замерзаю, замерзаю…

Знаю, сейчас я должна почувствовать тёплое дыхание и мокрый шершавый язык на лице, увидеть страшную зубастую морду, которая скоро станет для меня такой родной. Но чудище не торопится меня спасти.

От мороза сковывает конечности, я не чувствую ни ног, ни рук.

Ах, вот и он. Подставляю лицо под тёплый язык. Но почему он такой слабый? Приподнимаю голову и вижу кровь на снегу. Пёс ранен, лежит рядом со мной, скулит, смотрит на меня тоскливым взглядом. Я глажу его чёрную морду, уши, лапы. А он откидывает голову на снег и больше не шевелится.

Всхлипываю, ложусь на него сверху, чувствую, как остывает мощное тело подо мной, нас сковывает мороз, и мы замерзаем с ним вместе…

– Алиса, Алиса! – слышу настойчивый зов. – Всё хорошо, малышка моя, не плачь, тише.

Меня кто-то гладит по спине, обнимает. Открываю глаза, натыкаюсь на Никиту. Вскакиваю, но тут же заваливаюсь обратно. Голова просто раскалывается.

– Где я? – заторможено оглядываюсь.

– Ты дома. Всё хорошо. Тебе приснился кошмар. Ты плакала.

– Вся моя жизнь уже давно превратилась в кошмар, – невесело усмехаюсь, потирая виски.

– Всё изменится, я тебе обещаю, – смотрит Никита на меня как-то странно.

Но разгадывать головоломки мне некогда.

– Где Ариша? – вдруг вскакиваю, понимая, что дочери нет на кровати.

– Спокойно. С ней всё хорошо, – выставляет ладони Никита, успокаивая меня, только это не помогает.

– Где моя дочь, куда ты её дел? – в панике оглядываюсь.

– Тихо, – требует Никита. Достаёт телефон, кому-то звонит. – Смотри, – даёт мне руки телефон на видеосвязи. – Ариша, помаши маме!

Я вижу дочку. Но это не наш дом! Это незнакомая комната. И да, дочка увлечена игрой с другой малышкой, а рядом с ними незнакомая мне девушка.

– Где она?

– Тихо. Это Лиза, помнишь, я тебе о ней рассказывал.

– Алиса, привет, – к объективу ближе подходит та самая девушка с косой. Миловидная, улыбчивая. – Не переживай. С Аришей всё хорошо, они с Соней очень подружились. Мне даже легче стало, так здорово играются эти разбойницы. Ариша покушала супчик и съела банан. Никита сказал, что она их любит.

– Да, – киваю я. – Но…

– Алиса, отдохни. Никита рассказал, что у вас произошло. Но если решишь приехать, пожалуйста, мы будем рады тебя видеть.

Тревога отпускает. Мы ещё немного разговариваем с Лизой о том, что можно кушать дочке, и в какое время она спит.

Прощаемся.

– Вот видишь, всё хорошо, – улыбается Никита. – А тебе нужно поесть. Пойдём, Лиза передала и тебе домашнего супа.

– Я ничего не хочу, – снова подступают слёзы. – Ты… принёс Принца? Его нужно похоронить.

– Алиса, его увезли на экспертизу. Полиция ищет преступника. Нам нужно с тобой вернуться в ваш дом, чтобы ты посмотрела, не пропало ли что-то. Возможно, это были обычные грабители.

– Странно это…

– Согласен.

– А если… Эвелина хотела предупредить меня о чём-то, – вспоминается звонок матери.

– Хочешь, съездим к ней вместе, – Ник берёт меня за руку.

– Я не знаю, – сижу в растерянности.

– Не думай об этом сейчас, мы решим всё позже, – вытаскиваю руку из его тёплых ладоней.

Осматриваю себя и прихожу в ужас. Я вся в крови.

– О господи. Мне нужно помыться.

– Ванная в твоём распоряжении. И вещи твои старые всё на своих местах, – указывает Никита на шкаф.

– Что?

Оглядываюсь. Только сейчас понимаю, что комната моя совсем не изменилась. Встаю, подхожу к окну, отдёргиваю штору и замираю. На подоконнике бурная растительность. Рассматриваю цветы. Это же мои любимые…. В тех же горшках, только не цветут. А на тумбочке мой большой портрет. Его здесь не было раньше.

– Что это всё значит? – поворачиваюсь к Никите.

– Я не мог тебя забыть, – грустно улыбается и смотрит так открыто и нежно. – Так было легче предаваться воспоминаниям, – разводит он руками.

Иду по комнате, замечаю оставленные мной разные мелочи. Они так и лежат на своих местах, распахиваю шкаф, там и правда все мои вещи.

– Выйди, пожалуйста, из моей комнаты, – прошу хрипло. – Она же всё ещё моя?

– Твоя, – потерянно произносит Никита.

Уходит. А я сползаю по стене. Вытираю медленно текущие слёзы.

Мне очень больно и тоскливо. Эти стены хранят столько тёплых воспоминаний о нас с Ником. Здесь всё началось, здесь и закончилось…

Но одновременно эта комната напоминает мне другую спальню в соседнем доме. Комнату Элизабет, которую Марк Адамович превратил в музей погибшей женщины.

Но я ведь не погибла? Я ещё жива. И Никита жив. А значит, можно всё исправить?

Марк Адамович верил, что можно.

Так стоит ли цепляться за прошлые обиды? Стоит ли жить до конца своих дней в музее прошлых ошибок, сожалений и несбывшихся надежд?

Или стоит попробовать начать всё с чистого листа?

Я не знаю, и ответа у меня нет.

Ползу в душ, ощущая себя старой и больной. Сбрасываю грязные вещи, становлюсь под тёплые струи воды. Смываю с себя тяжесть последних дней. Становится немного легче, голова перестаёт болеть.

Медленно намыливаюсь любимым гелем для душа с запахом жасмина, закрываю глаза. И передо мной встают такие живые картинки воспоминаний того, что мы когда-то творили в этой самой ванной с Никитой. Сколько раз мы прятались здесь от родителей, сколько раз Никита доводил меня до полного исступления. Я кусала губы, он затыкал мне рот страстными поцелуями, чтобы мои крики не услышал весь дом.

Вода касается разгорячённого тела, делая его ещё более чувствительным. Ничего не могу поделать, слишком глубоко улетаю в свои горячие фантазии, начинаю медленно гладить себя, вспоминая прикосновения мужчины, который всегда сводил с ума.

А когда открываю глаза, дыхание сбивается окончательно, потому что встречаюсь с жадным взглядом Никиты. Он стоит рядом и смотрит на меня так, как будто готов сожрать.

Он делает шаг под воду прямо в одежде, а я не могу его оттолкнуть…

Его руки сминают меня, и вот я оказываюсь распята на кафельной стене сильным горячим телом.

Его прикосновения такие откровенные, но трепетные и нежные, “знающие”, чётко бьющие по самым волнующим точкам…

А тело моё, бесконечно изголодавшееся по ласкам, отвечает на каждое касание пронзительным током.

Я безвольно закатываю глаза, взлетаю почти на пик ощущений только от этих чутких касаний рук и губ.

А Никита не останавливается, доводит до грани. Гул в ушах нарастает, воздуха не хватает, ощущения снежным комом сбивают меня, заставляют биться в конвульсиях страсти в его умелых руках, сбрасывают в пропасть удовольствия.

Пока Ник шепчет мне на ухо нежности и пошлости, я бесстыдно дрожу в его руках, отходя от давно забытого сексуального потрясения. Ноги меня не держат, зажмуриваюсь, пытаясь прийти в себя.

Где-то на краю сознания слабый голос ругает меня за поспешность, за неправильность всего, что происходит сейчас.

Но его заглушает горячий шёпот мужчины, которому я и раньше не могла противостоять… Его губы, его совершенное тело, запах, его стоны сводят с ума.

Никита отстраняется лишь на минуту, чтобы скинуть с себя мокрую одежду.

Вдруг где-то за пределами душевой слышу слабый сигнал мобильного. Поднимаю голову, на раковине мигает его телефон.

Это вырывает меня из сладкого дурмана и заставляет включить мозги.

Что я делаю? Зачем? Да я замужем, в конце концов. Ник изменил мне, предал, и всё это мы не решили, не перешагнули. Нельзя на этих руинах строить счастье, а несчастья у нас и так хватает.

Барский снова ловит меня в объятия, но я решительно упираюсь ему в грудь рукой.

– Что такое, малышка? – исступленно шепчет он, исследуя губами мою мокрую шею.

Вижу, он заведён и практически невменяем. Но я не хочу продолжать это.

– Нет, пусти меня, – пытаюсь его оттолкнуть.

– Что? Нет, не-ет, – стонет он. – Ты не поступишь так жестоко со мной? Алиса…

– Знаешь, я могу вспомнить и более жестокие вещи. Так что пусти! – отрезвляю его.

Сжимает до хруста челюсти, но разжимает руки.

– Что случилось? – хрипит. – Я сделал что-то не так?

– Да. Два года назад ты трахнул мою подругу и выгнал меня из этого дома. Я не забыла.

Подныриваю под его рукой, вылетаю из кабинки.

– Алиса! – раздаётся мне вслед болезненный рык и глухой удар кулака по кафельной стене.

Но я не обращаю внимания. Я хватаю полотенце и вылетаю из ванной как пробка. Мне ужасно стыдно за всё, что произошло. Проклятый Барский, вот как он умудрился застать меня врасплох снова!

Распахиваю шкаф, нахожу свои вещи. Это так странно, столько времени прошло, а я помню, что где лежит. Пока Никита не вышел, быстро натягиваю трусики, джинсовые шорты и футболку.

Подсушиваю мокрые волосы полотенцем, бросаю мимолётный взгляд в зеркало.

Щёки мои просто горят. Да я вся готова сгореть от стыда за только что случившееся. Как теперь смотреть в глаза даже своему отражению, я не знаю.

Барский не торопится выходить из ванной. И это хорошо. Надо бежать от него подальше.

Выскакиваю из комнаты, иду по дому, вдруг слышу внизу посторонние голоса.

Подхожу к лестнице, внизу две девушки в фирменной одежде клининговой компании убирают гостиную.

Смутно вспоминаю, какой погром здесь был вчера.

Интересно, а что происходит в других спальнях?

Заглядываю в родительскую комнату, ещё в одну спальню, везде толстый слой пыли и запустение.

В гостиной был бардак. Значит, за порядком Никита следил только в моей комнате?

Это о многом говорит, наверное, но совсем не значит, что я брошусь в его объятия вот так сразу.

Мне многое пришлось пережить по вине Барского, и я не могу отпустить это всё так легко.

А вот и яркое напоминание. Комната Ника. Открываю её, застывая на пороге. Перед глазами проносятся самые болезненные воспоминания. Ник и Лика. Как стереть эту грязь из памяти?

Невозможно.

Из моей комнаты выходит Никита, мы встречаемся взглядами. У меня снова поднимается вся та муть внутри, которая не давала нормально жить всё это время.

Зажмуриваюсь, отгоняя воспоминания. Но в этих стенах бороться с ними слишком сложно.

Хочу уйти, только куда? Знаю, что в доме Марка Адамовича легче мне не станет.

Сбегаю по ступенькам, выхожу во двор. Есть здесь одно укромное, любимое мною когда-то место.

Обхожу дом, иду по дорожке к старой беседке, полностью спрятанной в зарослях дикого винограда. Теперь, когда за растительностью здесь никто не следит, это место стало ещё более неприметным.

Раздвигаю лозы винограда, заглядываю внутрь. Даже старые плетёные качели на месте.

Смахиваю с них сухие листья, забираюсь с ногами, принимая любимую позу.

Закрываю глаза, раскачиваюсь, пытаюсь успокоиться. Как назло, в голову снова лезут воспоминания, связанные с Никитой.

Здесь мы тоже прятались много раз.

Сердце сжимается от тревожных мыслей. Понимаю, что веду себя глупо, нелогично, неправильно. А как правильно я не знаю. У меня внутри раскачивается маятник, который бросает меня в крайности. Это ужасно, но как его остановить, я не понимаю.

Но самое страшное, я снова осталась одна и совета спросить мне не у кого.

Вдруг отодвигается зелёный занавес из лозы, внутрь моего укрытия заглядывает Никита.

Нашёл.

– Алиса…

– Я не хочу тебя видеть, – дрожит мой голос.

Тяжело вздыхает, но не уходит.

– Алиса, если тебе так легче, я уйду, но сначала скажу… Прости меня за случившееся. Я не имел права… Признаю, у меня снесло крышу. Но… Чёрт возьми! Ты ведь тоже этого хотела, не отрицай!

– Я не отрицаю, в постели нам всегда было хорошо вместе. Но поддаваться желаниям тела я не буду. У меня есть муж. Я не буду ему изменять, – заявляю твёрдо.

– Алиса, – проходит Никита внутрь беседки, присаживается передо мной на корточки, заглядывает в глаза. – Я знаю, что ваш брак с Игнатом фиктивный.

– Что?! – распахиваю глаза. – Я чего это ты взял? – смотрю на него шокировано.

Ответ меня убивает:

– Мне Игнат рассказал.

– Что?! – не верю я своим ушам. – И что же он рассказал тебе?

– Алиса, не нужно так реагировать. Игнат… он тебе желает добра. Он понимает, что с ним ты несчастна, и он с тобой тоже. Не просто же так он ушёл.

– Да, мы поругались. Но я не давала ему права обсуждать наши отношения с посторонним человеком. Тем более, с тобой! Он не стал бы говорить что-то такое просто так. Почему он сказал тебе это? – понимаю, что не улавливаю чего-то важного.

– Алиса…

– Я хочу ему позвонить! Дай мне телефон!

Никита недоволен моей реакцией, но протягивает мне разблокированный телефон.

– Уйди, пока я буду говорить с мужем! – указываю Никите на выход.

Гудки, гудки. Меня трясёт. Не мог же ещё и Игнат предать меня так! Не мог ведь?

Хотя я ведь не разобралась, что случилось с ним, в какой замес он попал? Почему?

– Алло, – отвечает Игнат. – Ник? Ты нашёл Нину? – звучит крайне обеспокоенно его голос.

– Нину? – шокированно повторяю я. – Это кто?

И тут память услужливо подбрасывает воспоминания о той странной девушке, которая сначала ответила мне на звонок вместо Игната, а потом сидела в больнице и смотрела странными глазами на нас с Аришей.

– Алиса? Это ты? – потерянно спрашивает Игнат.

А у меня выстрелами в голове складывается весь пазл.

– Значит, Нина! – ядовито произношу я. – Отлично, муж! Быстро ты нашёл замену несговорчивой жене! И теперь мне понятно, с чего вдруг ты так разоткровенничался с Никитой! Решил сдать меня и все проблемы с рук на руки, а сам утешиться в объятиях молоденькой блондинки? Благословил нас с ним, да? А меня ты спросил, хочу ли я этого? – срывает меня окончательно. – Получается, все вы одинаковые! Ненавижу!

Бросаю трубку, вылетаю из беседки, несусь в сторону своего дома.

– Алиса! Алиса, стой! Ты не так всё поняла, – спешит за мной Барский.

– Заткнись! Заткнись и не подходи ко мне больше! – рычу на него яростно.

Но кое-что вспоминаю.

Торможу, оборачиваюсь.

– Набери мне Лизу! – требую снова.

– Алиса…

– Быстро! – тычу в него телефоном как оружием.

А Никита смотрит на меня, как на опасную боеголовку. Правильно, бойся. Я точно сейчас взорвусь!

– Хорошо, – аккуратно забирает у меня из рук телефон, набирает номер Лизы, возвращает.

– Алло, – отвечает она. – Ариша спит, у нас всё хорошо.

– Отлично. Лиза, скажи ваш адрес, я скоро приеду, заберу Аришу.

– Адрес? Так Никита знает прекрасно, он тебя привезёт, – начинает растерянно Лиза.

– Нет. Я приеду сама, – отвечаю твёрдо. – Назови, пожалуйста, адрес, – прошу настойчиво.

– Хорошо, – с явным сомнением отвечает девушка, но диктует адрес.

Мы прощаемся, я возвращаю телефон Барскому и продолжаю путь к своему дому.

– Алиса…

– Не трогай меня! – рычу на него. – Лучше пойди проведай своего добренького дружка. Поделили между собой баб, да? Все порешали за нас, думали, так и надо? А вот хрен вы угадали! Катитесь с ним оба!

Хлопаю тяжёлой калиткой прямо перед носом Барского, иду домой.

Меня кроет. Хочется рвать и метать. Ненавижу всех! И даже Марка Адамовича, который загнал меня в этот убогий брак!

Залетаю в дом, не хочу здесь оставаться! Несусь в спальню, заталкиваю в небольшой чемодан самые необходимые нам с дочкой вещи, сбегаю по ступенькам вниз, иду в кабинет. Открываю шкатулку, ага, деньги на месте. Получается, тут точно было не ограбление. Значит, Игнат привёл эти проблемы в наш дом, больше неоткуда им взяться. Вот пусть сам с ними и разбирается!

Сгребаю всю наличку, захлопываю шкатулку, решительно выхожу из кабинета. Нахожу свой телефон. Он валяется в гостиной на диване. Стараюсь не обращать внимания на пятна крови на ковре, иначе я сейчас расклеюсь и ничего не решу. Я поплачу ещё за Принцем и не только, но сначала найду для этого подходящее место.

Зарядки на телефоне мало, поэтому подключаю шнур.

Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов.

И куда я теперь? Надо найти жильё, а потом забирать дочку. Носиться с ребёнком по городу в поисках подходящего варианта я не хочу.

Открываю интернет, ищу объявления о съёме квартиры. Нахожу парочку годных вариантов. Решаю снять квартиру пока посуточно на неделю, а дальше будет видно.

Начинаю обзванивать, но варианты, которые устраивают меня, оказываются либо заняты, либо слишком дороги. Продолжаю изучать объявления, когда на телефоне высвечивается входящий.

– Да, – отвечаю.

– Девушка, вы сейчас звонили, искали квартиру, не так ли? – спрашивает женский голос.

– Да.

– У нас есть хороший вариант, предлагаю посмотреть. На месте определимся по цене, хозяйка готова уступить.

Называет адрес. Хороший район, новостройка. В целом подходит.

Договариваемся встретиться через сорок минут на месте.

Вызываю такси.

Машина должна приехать быстро. Отлично. Выкатываю чемодан, закрываю дверь, выхожу со двора. Из соседних ворот выскакивает Никита.

– Алиса, ты куда собралась? – смотрит он поражённо на чемодан.

– Это не твоё дело! Я не хочу никого из вас видеть! Дайте мне успокоиться и не дёргайте меня! Может быть, потом я посмотрю на ситуацию по-другому, но сейчас мне вас обоих хочется убить! Так что уйди!

Подъезжает такси, водитель помогает загрузить чемодан, я сажусь на заднее сидение. Никита провожает нас хмурым взглядом, но не пытается меня остановить. Такси отъезжает.

Вот и свобода! – хочется закричать мне. Посмотрим, сможем ли мы с ней справиться!

Уже к концу дороги адреналин начинает отпускать, и в душу лезут сомнения. Возможно, я неправильно поступаю, и нужно было сначала спокойно разобраться в ситуации, но я так устала с чем-то разбираться, от кого-то зависеть. Хочу побыть сама, успокоиться и понять, как мне жить дальше.

Такси останавливается, я выхожу, осматриваюсь. Обычная многоквартирная высотка. Сверяю адрес. Всё верно. Квартира на первом этаже. Это единственный минус, но с другой стороны, мне с ребёнком так будет удобнее.

У подъезда стоит женщина. Увидев меня, направляется в мою сторону.

– Вы квартиру искали?

– Да.

– Отлично, это вы со мной разговаривали. Меня зовут Светлана. Пойдёмте, я вам всё покажу.

Провожает меня в подъезд, подходим к обычной неприметной двери справа. Светлана гремит ключами, отмыкая квартиру, распахивает дверь.

Вхожу. Сразу бросается в глаза не слишком чистый пол.

– Можно не разуваться? – спрашиваю, оглядываясь на женщину, идущую сзади.

– Можешь не разуваться, Алиса, – раздаётся вдруг грубый мужской голос из глубины квартиры. – Мы здесь не задержимся.

– Что?

Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с человеком, который до сих пор является мне в кошмарах.

– Ну, привет, Алиса, – смотрит на меня с мерзкой ухмылкой Артём Волынский. – Вот мы и встретились.

Глава 23.

И вот я снова в одном из моих ночных кошмаров, только теперь наяву. Меня везут неизвестные люди в неизвестном направлении, а рядом сидит тот, кого я люто ненавижу и боюсь.

– Ну и чего ты отворачиваешься, глупышка? – усмехается Волынский. – Не скучала?

Дёргает меня за руку к себе, хватает за волосы, насильно разворачивает и шипит прямо в лицо:

– А вот я беззумно скучал. Думал о вас всех каждую грёбаную минуту, пока сидел за решёткой! Пока вы тут развлекались, пили, жрали, гуляли, я там помнил о вас. И мечтал, как я выйду и отомщу каждому! – его глаза какие-то сумасшедшие, и вообще, я понимаю, что он или под какой-то дрянью, или у него реально крыша уехала.

– Ты больной ублюдок, – дрожит мой голос от страха.

– Ты даже не представляешь, насколько, – втягивает запах моих волос, как собака. Меня начинает подташнивать. А потом лижет языком мою щеку.

– Не трогай меня! – задыхаюсь от отвращения.

– Не трогать? Уверена? А ты знаешь, куда мы едем? – гадко усмехается, отчего у меня ледяные мурашки ползут по спине.

– Н-нет, – сглатываю с трудом.

– Так вот, мы едем в место, где ты либо принадлежишь одному, либо всем сразу. Сейчас ещё ты можешь выбрать, потом у тебя уже не будет такой возможности.

Меня начинает трясти так, что зубы стучат, а Волынский смеётся.

– Подумай до утра, а потом скажешь мне своё решение.

Машина останавливается.

– Парни, забирайте её, – командует Волынский. – Делайте всё, как договаривались. Марату я сам отзвонюсь.

Уходит, а эти огромные мужики с каменными лицами хватают меня под руки и тащат куда-то.

– Будешь вести себя тихо, останешься целой, – рычит один из них, в руках у него сверкает нож. – Поняла?

– Д-да.

Оглядываюсь в панике, похоже на какой-то бар, но вывески не видно, мы заходим явно с чёрного входа, спускаемся по ступеням вниз. Где-то бухает музыка, слышно голоса, смех, но звуки отдаляются по мере того, как мы спускаемся всё ниже. Потом какой-то длинный коридор с множеством дверей. Напротив одной из них мы останавливаемся, громила отмыкает дверь, толкает меня внутрь и запирает её тут же за моей спиной.

В комнате зловещее кроваво-красное освещение, огромная кровать, застеленная безвкусным пятнистым покрывалом.

В углу замечаю движение, вжимаюсь в дверь от страха.

Встречаюсь с такими же испуганными глазами девушки. Присматриваюсь внимательно, замираю с открытым ртом.

– Нина? – произношу шокированно.

***

Никита.

Алиса сбежала, и я не знаю, что теперь делать. Меня самого до сих пор трясёт от случившегося в душе. Мне хочется скулить от досады и безысходности. Это слишком несправедливо, дать прикоснуться к бесконечно желаемому и отобрать в последний момент, но не это самое страшное. Алиса не простит. Теперь я это отлично понимаю.

А я не смогу забыть. Пробовал её выжечь из души, ничего не вышло, а теперь, когда нас с ней связывает дочь, это вообще нереально.

Не думал я, что её так бомбанёт от моих слов. Лучше бы молчал про Игната. Но сказанного не вернёшь. И где искать теперь Алису?

Еду к Тумановым. За дочерью Алиса по-любому приедет, нужно постараться её не упустить.

У Тумановых – погром. Две разбойницы дали им жару. С трудом пробираюсь через кучу разбросанных игрушек на кухню.

А там картина маслом: Серёга кормит девочек кашей и получается у него плохо. Соня не столько ест, сколько размазывает всё по столу, а моя маленькая проказница ей помогает. А вот Лиза, как ни странно, не вмешивается, лишь с улыбкой наблюдает за этим беспределом.

– И что здесь происходит? – спрашиваю с интересом.

– Экзамен, – серьёзно заявляет Лиза. – Туманов очень хочет второго ребёнка. Точнее, хотел? Да, Серёжа? – ехидно интересуется у мужа.

– Да! – с психом бросает Серёга ложку. – Ты как всегда права, дорогая. Двое детей – это треш. Согласен.

– И? – выгибает многозначительно бровь.

– И всё будет, как ты хотела. Мы подождём ещё хотя бы пару лет, прежде чем думать о втором ребёнке. Довольна?

– Нет, – невозмутимо отвечает Лиза. – Сначала уберись после экзамена, который ты с треском провалил.

Уходит с гордо поднятой головой, а мы с другом остаёмся разбираться с детскими проблемами.

И всё бы ничего, несмотря на мелкие трудности, с дочкой мне нравится общаться, только тревога возрастает с каждой прошедшей минутой. Алисы нет. Почему она не едет за Аришей? Не могла же она забыть о ребёнке? Не верю! Значит… что-то случилось?

Набираю её номер – недоступен. Ещё лучше! Хорошо, что я запомнил номер такси, на котором Алиса уехала.

Через десять минут у меня уже есть адрес, где таксист её высадил. Еду туда, но это мало что даёт. Спальный район, дом с множеством подъездов. Где её искать?

А между тем тревога сжимает что-то за рёбрами слишком сильно. Куда же тебя понесло, глупая? Вспоминаю происшествие с собакой. Кто-то же её убил?

Поднимаю на ноги службу безопасности. Пока они начинают поиски, вспоминаю про Эвелину. Что же хотела эта змея от Алисы?

Ехать к ней далеко, да и видеть эту тварь нет никакого желания. Но я знаю, как с ней связаться.

Есть у меня свои люди в органах.

Вскоре меня набирает человек, который передаёт трубку заключённой Эвелине Барской.

Эвелина удивлена, но как ни странно, ядом не плюётся, сразу спрашивает о дочери.

– С Алисой всё в порядке? – в голосе её слышится беспокойство.

– Меня удивляет, что тебе вообще есть до неё дело.

– Есть, – нервно отвечает Эвелина. – Я не в самом приятном месте нахожусь, и у меня было время обдумать свою жизнь, – вздыхает она. – Я переживаю за дочь. Скажи, она в порядке? Я просила её приехать…

– Знаю. И хочу понять, для чего?

– Ей грозит опасность.

– Какая?

– Никита, я не могу сказать по телефону, – нервничает Эвелина. – Меня… ну…

– Так, – рявкаю в трубку. – Алиса пропала, и мы её ищем. Если ты и правда так переживаешь за дочь, говори!

Длинная пауза, за время которой у меня все волоски становятся дыбом. Чувствую, Эвелина знает что-то, что сейчас взорвёт нас всех.

– Я не могу сказать, – обречённо шепчет она. – Но вы знаете своего главного врага. Найдите его, иначе…

Связь обрывается или Эвелина вешает трубку, но это уже не важно. Я в шоке смотрю на Серёгу.

– Волынский… Он точно за решёткой?

– Ты шутишь? Естественно! За ним наблюдают! – уверенно сообщает Серёга.

– Надо проверить!

И ещё через час нас настигает новость, от которой все мы в полнейшем недоумении.

Димон раздобыл фото человека, который сидит на зоне под именем Артём Волынский. И мы тут же понимаем, что это другой человек. Похожий, но другой!

А где в таком случае настоящий?

Меня обдаёт ужасом! Если Алиса у него – это конец!

Глава 24.

Мы заперты уже несколько часов. Хотя понять, сколько прошло времени, трудно. Окон в этой жуткой комнате нет, а от напряжения каждая минута тянется бесконечно долго.

Нина рассказала, что это за место. Теперь я понимаю, что имел в виду Волынский, и мне ужасно страшно.

Пусть лучше убьют, только не насилуют…

Сижу, проклинаю себя за глупость. Единственное, что успокаивает – дочь в безопасности. Если бы в беду попала ещё и Ариша… Я даже не знаю.

Нина рассказала в общих чертах о том, как она попала в это место, и как её вытащил Игнат, но при этом сам же и пострадал.

Оказывается, они из одного города и знакомы были раньше. Возможно, я зря наехала на Игната. Хотя… как-то всё же виновато Нина отводит глаза.

– Ты любишь Игната? – спрашиваю прямо. А смысл ходить вокруг да около.

Девушка замирает, мне даже кажется, бледнеет ещё сильнее.

– Скажи честно, – прошу я. – Это важно.

– Да, – кивает девчонка. – Очень люблю. Он мне ещё в детстве нравился. Ну, это глупости все конечно были, но и потом… Он хороший очень. Ты на него не злись. Это я виновата, – тараторит она. – Втянула его в беду. Простите меня, – начинает всхлипывать.

– Ты в наших бедах не виновата, – успокаиваю её. – И я на Игната если и злюсь, то за другое.

– У нас ничего не было, – поднимает она на меня огромные глаза. – И я всё понимаю. У вас семья, дочь… Я не знала, конечно… А когда узнала, сразу ушла. Но меня поймали эти…, – кивает на дверь.

– Зря ушла, – вздыхаю. – Надо было с Игнатом поговорить.

– Нет. Что бы я ему сказала? Он мне ничего не обещал. Это я, глупая, надумала себе разного.

– Ты глупая, – киваю. – А я ещё глупее. Поэтому мы обе здесь. Если выберемся, я хочу, чтобы вы с Игнатом вместе были.

– Что? Как так? Ты не любишь его? – смотрит на меня поражённо.

– Люблю. Очень люблю. Но как друга. Брак у нас фиктивный.

Нина в шоке. Я её понимаю. Только помочь сейчас уже ничем не могу.

– А как же…

– Ариша Игнату не родная, – предугадываю её вопрос.

Молчим. Каждая варится в своих невесёлых мыслях.

– Как он там вообще? – подаёт голос Нина. – Я ведь даже не дождалась, что скажет врач. Услышала только, что угроза жизни миновала…

– Нормально. Я с ним тоже поговорить потом толком не успела.

– А теперь мы можем и не увидеться больше, – грустно вздыхает Нина.

Я тоже чувствую больной укол в сердце, что можем не увидеться… с Никитой… Все мои мысли о нём. Даже сейчас.

А ведь если бы я не вспылила, если бы поддалась зову чувств и тела, то не сидела здесь в темноте и неизвестности.

Конечно, я поступила правильно, что оттолкнула Никиту. Но кому сейчас легче от этой правильности?

В двери поворачивается ключ, мы вздрагиваем с Ниной, вжимаемся в стену.

В комнату входит Волынский.

– Так-так-так, – мерзко усмехается он. – Какая интересная у вас тут компания. Жена и любовница. Что, даже разборок не будет? Поделили мужиков миром? – смеётся. – Хотя какая разница. Главное, я сорвал почти джекпот. Ещё бы Тумановскую бабу сюда, и был бы полный комплект. Ну да ладно, для Туманова у меня припасён особый сюрприз. А сейчас пришло время поиграть…

Идёт к нам, заметно прихрамывая. Из-под штанины выглядывает грязноватый бинт.

Это он убил Принца, понимаю я. Ублюдок!

Волынский подходит ко мне вплотную, хватает за волосы.

– Не трогай, – пытаюсь вырваться, но он скручивает меня, заваливает на кровать лицом вниз.

– Не трогайте её, – вдруг бросается на него Нина, вцепляется в лицо ногтями, как кошка, Волынский слетает на пол, орёт.

Я бросаюсь на него тоже. Колочу, царапаю, рычу:

– Это тебе за Принца, урод! Чтоб ты сдох, тварь! Жаль, что он тебя не загрыз!

В комнату залетает охрана, оттаскивает нас от Волынского. Он скулит, матерится, вытирая кровь с расцарапанного лица, мы с Ниной дышим, как дикие кошки.

Пытаюсь вырваться, но громила выворачивает мне руку так, что приходится со стоном согнуться.

Волынский с перекошенной рожей подходит ко мне. Ноздри его раздуваются. Замахивается, отвешивает мне пощёчину, от которой голова отлетает в сторону. Во рту чувствую кровь. Но сейчас мне почему-то не страшно.

– Это всё, на что ты способен? – усмехаюсь ему в лицо. – Ты жалкий слизняк! – выплёвываю я.

– Вот так, да? – рычит он. – Ну что ж, я хотел по-хорошему, но теперь держись!

Хватает меня за волосы, достаёт нож. А вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Больной ублюдок, зачем я разозлила его? Но слова и поступки у меня слишком часто летят впереди разума.

А Волынский водит лезвием ножа над моим лицом. Ледяной ужас сковывает всё моё тело.

– Я должен послать подарок твоему муженьку и любовнику, – сообщает он. – Я хотел отрезать волосы, но теперь я думаю, что это будет слишком банально. Уверен, ему больше понравится какая-то более значимая часть тела. Палец или ухо. Выбирай!

Начинаю судорожно всхлипывать.

– Не надо! – шепчу в ужасе.

– Не надо? Ты уверена? А что ты готова отдать взамен, м? – шипит мне в лицо.

– Я не знаю.

– Не трогайте её, возьмите меня, – кричит вдруг Нина.

– О, тут у нас нарисовалась спасительница, да? – разворачивается Волынский к ней. – Готова пожертвовать собой ради жены своего возлюбленного? Сделаешь им такой подарок? Представь, тебя не станет, а они и дальше будут жить счастливо. Нормально?

– Нормально, – твёрдо смотрит на него Нина. – Отпустите её.

– Ага. Разбежался, – усмехается Волынский. – Я ещё хочу посмотреть, как ты, Алиса, будешь умолять меня взять тебя себе. Чтобы ты не досталась, например, этим милым ребятам, – указывает на охранников. – Там ещё несколько. Тебе понравится. А потом я всё же верну тебя Барскому. По частям. Обещаю, – шипит мне в лицо, обдавая смрадным дыханием. – А сейчас пойдём всё же по отработанному сценарию, – хватает за волосы, отрезает ножом почти под корень большую прядь, задев при этом ещё и шею. Обжигает боль, брызгает кровь, но Волынскому всё равно. Он смеётся, уходит со своим трофеем, следом за ним уходят и охранники, а я сползаю без сил на пол, меня душат рыдания.

Чувствую, как обнимают тёплые руки, прижимают что-то к ранке на шее.

Это Нина, она тоже плачет. Я приподнимаюсь, она обнимает меня, и мы вместе рыдаем от страха и безысходности.

Глава 25.

Прошла ночь и ещё один день. Алиса как в воду канула. И Нина, кстати, тоже.

Конечно, сейчас я могу думать только об Алисе, но Игнат весь извёлся вместе со мной, я его хорошо понимаю. Наши люди ищут обеих девушек, но пока безрезультатно.

Мы хотели тряхнуть Марата и все его премерзкое заведение, но этот урод улетел в Эмираты, а его ночной клуб, как оказалось, крышует кто-то очень серьёзный из органов, и нам намекнули, что если тронем этот гадюшник, то будут у нас большие проблемы.

Поэтому наши люди там сейчас работают по-тихому, но результата пока нет.

Насчёт Волынского тоже всё крайне интересно. Никто из органов не собирается его искать. Кто-то очень грамотно подчистил всё за этой гнидой, и по всем документам заключённый на месте, никуда не сбегал, даже пальчики в базе заменили. Вот так бывает.

Понятно идиоту, что такая махинация также не обошлась без очень высоких чинов.

Конечно, мы тоже не пальцем деланные, Серёга ищет ходы и выходы, но всё это не быстро. Если действовать по закону, то это вообще очень долго. Госмашина слишком неповоротлива, а времени у нас нет.

Утром через забор прилетел подарок, от которого у меня кровь заледенела.

Какой-то мальчишка перекинул обычную коробку из-под обуви. Охрана подняла кипишь, поймали пацана, тот перепугался, рассказал, что его попросил какой-то паренёк за тысячу рублей выполнить это задание. Короче, никаких зацепок.

Коробку открыл я сам. Чувствовал, там нечто такое, что заставит меня содрогнуться. Так и случилось. Волосы. Светлые, красивые. Понятно, кому они принадлежат. Алисе. И самое страшное, что волосы эти испачканы кровью.

И больше ничего. Ни требований, ни условий. Чего ждать, на что надеяться, что нужно ублюдку, ничего не понятно.

Деньги? Я готов отдать всё. Моя жизнь – да пожалуйста, только бы Алису вытащить.

Хочется перегрызть глотку Волынскому, но как его достать?

Если он тронет Алису… Ему не жить. Хотя ему и так не жить. Только бы успеть его найти раньше, чем он причинит Алисе вред.

– Серёга, почему мы не достали этого урода на зоне, м? – спрашиваю с досадой. – Были же такие мысли?

– Были, – вздыхает друг.– Но этот упырь слишком хитрый и изворотливый. Подстраховался. Нашёл себе и там покровителей. Не дали они пришить его по-тихому. А теперь и вовсе, видишь. Продался кому-то Артёмка. Иначе не вышел бы он и не вёл бы сейчас себя так борзо.

– Ты же понимаешь, что он и тебя не оставит в покое?

– Конечно, понимаю. Поэтому мы в любом случае должны прихлопнуть его на этот раз.

– Что делать, Серёг? – чёрное отчаяние уже готово проглотить меня с головой.

Не уберёг. Надо было не слушать эту злую кошку, не поддаваться её капризам, а сделать так, как я и собирался! Закинуть на плечо, посадить под замок, а потом решать все проблемы.

Но теперь уже поздно посыпать голову пеплом. Нужно искать, думать. Должны быть зацепки.

Но время идёт, а никакой новой информации не добавляется.

Я уже готов на стены лезть. Сижу, раскачиваясь как маятник. Меня душит от мысли, что прямо сейчас, в эту минуту с моей девочкой могут происходить любые ужасы, а я ничем не могу ей помочь.

Держись, Алиса, держись.

Кручу в руках телефон. Димон должен позвонить. Он проверяет кое-что важное, если всё сработает, возможно, у нас появится зацепка.

Но он не звонит. Почему? Опять не сработало? Господи, я так двинусь.

На ковре рядом со мной играет Ариша. Она часто капризничает, зовёт маму, и нам с Лизой всё труднее её успокаивать.

А самое страшное, что я не знаю, увидит ли Ариша маму ещё когда-нибудь. Я ведь прекрасно понимаю, насколько отмороженный этот Волынский, и что ждать от него, никто не знает.

Телефон вздрагивает входящим сообщением. Номер скрыт.

Страшно открывать, но я делаю это. Звуковой файл. Отхожу подальше от дочки, нажимаю на старт … и внутренне погибаю…

Слышу злобное рычание Волынского: “Палец или ухо. Выбирай!”

А дальше жалобные всхлипывания и полный страха голос моей девочки: “Не надо”.

Запись заканчивается, но следом приходит текстовое сообщение: “Хочешь знать, что она выбрала? Жди следующий подарок”.

– Сука! – ору я. – Что же тебе нужно, тварь! Позвони мне, сволочь! Давай!

Но телефон молчит, а я продолжаю сходить с ума от неизвестности и беспомощности.

От моего крика Ариша пугается и начинает рыдать. Подхватываю её на руки, но состояние такое, что и сам готов разрыдаться рядом с ней. Сердце рвётся.

Звонит телефон. Номер не знакомый.

Наконец-то! Отдаю Аришу Лизе и отвечаю тут же.

– Слушаю!

В трубке раздаётся женский голос.

– Никита, привет.

– Привет, – отвечаю на автомате, но совершенно не понимаю, кто это может быть.

– Не узнал? – девушка усмехается.

– Лика? – спрашиваю удивлённо, а внутри разгорается досада. – Слушай, мне сейчас вообще не до тебя, пока.

– Стой! – выкрикивает она. – Слышала, ты кое-что потерял? Возможно, я могу помочь.

– Что?

– Жду тебя через двадцать минут там, где мы когда-то отмечали мой день рождения.

Отключается. Неужели и правда знает что-то?

Срываюсь в указанное место. Этозагородный клуб. Осматриваю все столики, Лики нигде не видно.

Меня трясёт. Если эта тупая тёлка сейчас не расскажет ничего интересного, я просто сверну ей шею.

Ко мне подходит официант.

– Вы Никита Барский?

– Да.

– Пойдёмте за мной.

Он провожает меня в вип-комнату. Вхожу, на диване вальяжно развалилась Лика.

– Ты охренела, – набрасываюсь на неё с порога. – Мне твои тупые подкаты…

– Не горячись, – осаживает она меня. – А то передумаю и не буду помогать.

– Ты знаешь где А…

– Тише, – обрывает она меня. – Догадываюсь, – добавляет шёпотом. – Иди ко мне. Здесь есть камеры, не хочу, чтобы нас заподозрили в чём-то таком. По легенде ты мой клиент. Так что веди себя соответственно.

– Хорошо, – сажусь на диван. – Только не переигрывай. Рассказывай.

– Нет, котик, – принимает провокационную позу, начинает медленно расстёгивать пуговицы на блузке. Это бесит меня всё больше, но я слушаю. – Сначала я хочу получить гарантии.

– Что ты хочешь?

– Защиту, – мелькает в её глазах что-то такое… Страх?

– Защиту от кого?

– Ты знаешь. Я хочу уйти оттуда, где мы виделись с тобой в прошлый раз. Но это не просто.

– Я тебе обещаю, – наклоняюсь к ней ближе. – Если ты поможешь найти то, что я ищу, ты получишь всё, что попросишь.

– Прям всё? – улыбается Лика.

– Я не джин и не Золотая Рыбка. Но деньги и защиту я тебе гарантирую. Говори.

Глава 26.

Я совершенно потеряла счёт времени в этом жутком месте. Сколько мы уже здесь? Несколько часов, а может, несколько дней? По ощущениям – вечность.

Желудок сводит от голода, но мы с Ниной не притрагиваемся к еде, которую нам приносят. Мало ли что в ней?

Конечно, я понимаю, если они захотят чем-то нас опоить, то могут сделать это насильно, но в таком случае мы хотя бы поборемся сначала.

Всё это время к нам никто не приходил, кроме охранника, который приносил еду.

Мы с Ниной стараемся поддерживать друг друга. Хорошо, что она здесь, иначе я бы точно сошла с ума. За это время мы узнали друг о друге всё, что только можно узнать. Нина с интересом слушала про Игната, что он любит, чем увлекается. Ещё девочка рассказала подробнее свою невесёлую историю. Понимаю, что в жизни ей тоже досталось. Но несмотря на беды, сердце у неё доброе, я бы хотела, чтобы они с Игнатом были счастливы вместе. Мне ли не знать, сколько нерастраченной любви у мужчины, который только на бумаге считается моим мужем. Но теперь счастье под большим вопросом. С каждым прошедшем часом я понимаю, что мы в надёжной ловушке, и едва ли нас смогут отсюда вытащить до того, как Волынский осуществит свои больные планы.

Нина спит, а я не могу. Тревога съедает душу. Как там Ариша? Справляется ли с ней Ник? Если что-то случится, он ведь не бросит дочь?

Вдруг слышу шаги за дверью. Необычные шаги – стук каблуков. Это что-то новое.

Прислушиваюсь. За дверью женский голос с игривыми интонациями. Грубый - охранника. Похоже, они спорят о чём-то. Возня какая-то.

Бужу Нину. Она сонно моргает. В этот момент дверь медленно открывается. В комнату входит яркая, платиновая блондинка.

– Лика? – отпадает у меня челюсть. – Ты?

– Привет, подружка, – усмехается она. – Если хотите жить – идите за мной. Времени у нас мало.

– Как ты…

– Много вопросов! Вы идёте или остаётесь? – нервно оглядывается она на дверь.

– Конечно, идём, – встаю я на ноги.

Доверять Лике у меня нет оснований, но хуже уже всё равно не будет. Мы хотя бы попытаемся сбежать.

Выходим в коридор, в углу на полу сидит без сознания охранник. Не спрашиваю, что с ним, просто иду по коридору вслед за бывшей подругой. Заворачиваем за угол, поднимаемся выше на один уровень. Лика затаскивает нас в комнату, очень похожую на ту, в которой мы провели столько часов, но более дорогую по обстановке.

– Переодевайтесь, быстро! – командует она.

Кидает нам с Ниной какие-то развязные шмотки.

Мы переглядываемся. Понятно, что времени на споры нет, но…

– Как это надеть? – кручу в растерянности в руках какие-то блестящие обрывки.

– Господи! Вот как была ты тупой, Алиса, так и осталась! – психует Лика.

Пока она выворачивает платье, я не выдерживаю, огрызаюсь в ответ.

– Да, тупой как была, так и осталась. Поэтому не пойму, зачем тебе нам помогать? В прошлый раз ты была заодно с Волынским.

– За что потом и поплатилась. Не веришь, можешь возвращаться, – кивает на дверь. – А помогаю я, прежде всего, себе, понятно? И лучше молчи! Говорить, это не твоё!

– Согласна, а у тебя и раньше лучше всего получалось ноги раздвигать. Вижу, ты пошла вверх по карьерной лестнице?

Лика с психом натягивает на меня через голову это ужасное платье, при этом больно дёргает меня за волосы.

– Ты меня не беси, подруга. Это Барский меня уговорил помочь, но я могу и передумать. Что он только в тебе нашёл, до сих пор не могу понять, – кривит она губы презрительно.

– И не пытайся, в тебе этого точно нет.

Поправляю это блестящее безобразие. Платье совсем короткое, едва прикрывает бёдра, и спина голая. Лика придирчиво осматривает меня.

– Ужас, – закатывает она глаза. – Выпрямись! Господи, какая же ты страшная! Нас же спалят сейчас за пять секунд. Садись.

Вытряхивает она на кровать косметику, начинает меня красить.

– Нина, тоже берись за дело, ты-то в курсе, как это должно выглядеть, чтобы вас за своих приняли.

Нина кивает, принимается за макияж. Через пять минут на меня из зеркала смотрит незнакомая распутная девка с алыми губами и вызывающе размалёванными глазами.

– Надень ещё это, – кидает в меня Лика чёрный парик, Нине достаётся рыжий. – Всё, пора выходить. Легенда такая – я веду вас к клиентам на выезд. Если прокатит – нам повезло, если нет… об этом лучше не думать.

Выходим. По лабиринту коридоров идём за Ликой, попадаем в шумный зал какого-то бара. Кругом толпа, много подвыпивших мужчин, на сцене стриптизерши. Ужас. Лика уверенно лавирует в этом людском океане, кому-то кивает, с кем-то здоровается. Так мы добираемся до выхода из зала, но тут Лику тормозит какой-то мужик кавказской наружности. Уверенно ловит её в объятия.

– Ты куда, красавица?

– О, Мигель, ты вернулся? – целует его в щеку, но я замечаю, как дрожат её пальцы.

– А это что за крали? Не помню их, – такой липкий противный взгляд у этого мужика. – Марат не хвастался пока. Вот эту я бы попробовал, – подмигивает мне.

– Успеешь ещё, – отмахивается Лика. – На сегодня они заняты, а завтра будут обе твои!

– М-м-м, – хватает меня за талию, нюхает шею. Меня обдаёт волной паники, но я улыбаюсь изо всех сил. Лика показывает жестами, чтобы я подыграла. – А что ты умеешь, сладкая? – шепчет мне на ухо урод.

– В-всё, – отвечаю кое-как.

– Всё? – округляются его глаза. – Это прекрасно! Готовь попку, – ударяет меня по ягодице, я подскакиваю, но улыбаюсь из последних сил. – До завтра.

Уходит. Нас всех трясёт, даже Лику.

– Пошли быстро. Этот если запомнит, потом не отстанет. Жуткий мужик, брат хозяина.

Доходим до конца коридора, Лика толкает дверь в самом конце.

– Чёрт, закрыто, – в панике оглядывается она. – Как так? Всегда ведь открыто было.

– И что делать?

– Подожди, сейчас придумаю что-то. Мигель! – догоняет она того мужика. Он оборачивается.

Я не слышу, о чём они говорят, но вижу, как Лика флиртует с ним, затягивает его в пошлый поцелуй, он лапает её прямо в коридоре, задирает на ней и так короткое платье. Отрывается от Лики, переводит похотливый взгляд на нас с Ниной. Машет нам рукой.

Мы замираем испуганно. Лика что-то там шепчет ему на ухо, кое-как отлипает от него, идёт к нам.

– Через пятнадцать минут жду! – кричит ей вслед.

– Что ему нужно? – спрашиваю, когда Лика подходит к нам.

– Потрахаться. Вчетвером. Никогда не пробовала?

– Ты совсем уже?

– А что, когда три дамы и один мужик, нормально, тебе же меньше достанется. Вот когда наоборот, тогда треш, конечно, – закатывает глаза.

– Лика, ты что, серьёзно работаешь здесь? – только сейчас доходит до меня.

– Уже нет, я надеюсь, – подмигивает мне, показывает в руке ключи.

Идет всё к той же двери, перебирает несколько. – Чёрт, не подходит. Не может быть, чтобы не сработало.

Вдруг в конце коридора выбегает охрана.

– Стоять, – орёт один.

В этот момент щёлкает замок, дверь открывается.

– Беги! – кричит Лика, выталкивает меня и Нину на улицу.

Раздаются выстрелы, мы все выскакиваем, бежим по железной лестнице вниз. – Сюда! – подталкивает нас Лика к кустам.

Снова выстрелы, кажется, кто-то стреляет в ответ, откуда-то появляются люди в форме. Суета, нас заталкивают в какую-то машину, и она тут же срывается с места.

Тяжело дышу, адреналин рвёт вены. В ужасе оглядываюсь назад, но мы уже повернули, и я не вижу, что происходит сейчас там, откуда мы вырвались.

– Куда нас везут? – спрашиваю в истерике.

– В безопасное место, – как-то неестественно хрипло отвечает Лика. Только сейчас замечаю, что с ней что-то не так.

– Лика, что с тобой? – она бледная, дрожит.

– Кажется, всё, – заваливается она на сиденье.

– Ты ранена? Боже, у неё пулевое! – кричу я водителю. – Нужно в больницу!

– Сделаем, – отвечает водитель. Слышу, как он звонит кому-то. Объясняет, что у него в машине раненая девушка. – Скорая едет к нам навстречу, – сообщает он, прибавляя скорость.

– Лика, держись, – укладываю её на сиденье, беру её голову к себе на колени. Нина подаёт мне какое-то полотенце, я прижимаю к ране на боку, откуда мощными толчками идёт кровь.

– Поздно, Алиска, – усмехается Лика. Из уголка её губ течёт струйка крови.

– Ты слышала? Скорая уже едет, всё будет хорошо, – уговариваю её, но вижу, что мы можем не успеть. Лике всё хуже.

– Нет, Алиса, не будет, – обречённо улыбается подруга. – У меня уже никогда не будет, – вдруг сжимает мою руку. – Ты прости меня. Я всегда тебе завидовала. За это и поплатилась.

– Ты о чём, глупая? – глажу её по волосам, вытирая слёзы. Почему-то перед глазами проносится наша первая встреча, и всё хорошее, что было.

– Нет, Алиска, глупая ты. Добрая, но глупая, – усмехается. – Поэтому обмануть вас с Никитой тогда было легко. Но знаешь, – её голос становится ещё тише. – Я бы всё отдала, если бы он любил меня хоть чуть-чуть. Я бы всё ему простила, я бы…, – всхлипывает, из её глаз катятся слёзы. – Но он всегда видел только тебя. Даже когда я его убедила в том, что ты дрянь, не ждала его, изменяла. Он поверил, бесился, страдал, но любить тебя не перестал. Я тогда не могла понять, как так? Я ведь была уверена, что как только устраню тебя, он сразу станет моим. Дура, признаю… И ты дура! – переводит на меня мутный взгляд.

Я не знаю, что сказать. Так больно вспоминать всё это.

– Лика, не надо, – вытираю слёзы.

Но она не слушает, продолжает.

– А ведь ты его никогда не любила…, – шепчет она.

– Почему ты так думаешь?

– Если бы любила, простила бы давно. Любовь ведь всё прощает. Я бы простила, только чтобы он хоть раз посмотрел на меня так, как смотрит на тебя до сих пор. На меня так никто никогда не смотрел.

– Лика, это неправда.

– Правда! Это правда! И да, мне по заслугам досталось. Не жалей меня, не надо. И если сможешь, прости…, – совсем тухнет её голос.

– Лика! Лика! Не закрывай глаза! – трясу я. – Я тебя простила, слышишь? Простила!

Но она не отвечает, глаза её закатываются, она отключается.

– Лика! Лика! – рыдаю я.

Машина резко тормозит. Дверь открывается. Никита. Влетает внутрь, хватает меня.

– Алиса! Ты ранена! – бегает его испуганный взгляд по моему зарёванному лицу.

– Лика! Лика ранена! Спаси её, пожалуйста, – рыдаю я.

Никита переводит заторможенный взгляд на подругу. Прикладывает руку в её шее, мы все замираем на несколько секунд.

Никита расстроено качает головой.

– Ей уже не помочь, – сообщает помертвевшим голосом. – Мне очень жаль.

– Нет! Нет! Нет! – рыдаю я. – Я так больше не могу! Сколько ещё смертей должно случиться! Я проклята? Почему рядом со мной все умирают?

– Тише, тише, ты не виновата, пойдём, – вытаскивает меня из машины, к нам подбегают медики, они осматривают Лику, вытаскивают её тело, грузят на носилки. По обрывкам их фраз понимаю, что Никита был прав. Лике уже не помочь…

Сквозь слёзы вдалеке вижу Игната, он с трудом выбирается из машины. Нина, завидев его, летит к нему в объятия. Вижу, как он обнимает её, с каким теплом смотрит.

Внутри у меня сейчас столько чувств, они такие сложные, они бурлят, но

после слов, сказанных подругой, я вдруг понимаю, как мелки все мои обиды.

Жизнь одна и не стоит тратить её на них. Завтра может не случиться, а значит, сегодняшний день нужно прожить, как последний.

Прижимаюсь крепче к Никите, вдыхаю его запах. Он такой родной, такой нужный мне сейчас. Господи, неужели я выбралась. А ведь эта пуля могла убить и меня, тогда бы я больше никогда не увидела дочь, не сказала бы, как люблю её… и её отца.

Смотрю на Никиту, тону в его взгляде. И столько в нём любви, переживаний, страха за меня…

Вот тот самый взгляд, за который Лика готова была умереть. И да, это очень ценно. А главное, взаимно.

И понимаю, что больше не хочу жить во власти обид. Я хочу любить и быть любима. Не могу врать себе, не могу противиться чувствам… А обиды… Я хочу их отпустить… Навсегда…

Начать новую станицу без боли, без предательства, без измен…

– Алиса, я люблю тебя, – шепчет Никита.

– И я тебя, – шепчу еле слышно.

Хочу закричать об этом, но комок разрывающих эмоций не позволяет. Поэтому я просто беру в ладони его лицо, и дарю ему поцелуй, который лучше слов передаёт мои чувства…

Эпилог.

3 месяца спустя…

Сегодня чудесная погода, ночью выпал первый снег. Всё вокруг такое белое, чистое, искрящееся.

Я иду по аллейке парка, Ариша несётся впереди, пытается поймать снежинки, собирает их на варежку и несёт мне.

– Мам, мам, касиво?

– Красиво, моя сладкая, очень красиво.

Малышка уносится вперёд, а я стою в задумчивости.

Как хорошо вернуться домой. Пусть в холод, пусть в мороз, но главное – знать, что тебя здесь ждут и тебе здесь рады…

Вдруг сзади меня хватают чьи-то крепкие руки.

– Попалась, снегурочка!

– Никита! – смеюсь я. – Ну зачем же так пугать!

– Пугать? У меня вообще есть желание тебя покусать! Ты почему не сказала, что прилетаешь, я бы вас встретил!

– Я хотела сама. Я же теперь самостоятельная девушка, – делаю серьёзное лицо, хотя очень хочется обнять Ника покрепче. Я жутко соскучилась.

– Ах да, простите. Я не с того начал, поцелуй для храбрости и дубль два, – целует меня жадно в губы несколько раз, отрывается, отходит на пару шагов.

– Девушка, ваша улыбка поразила меня в самое сердце. Давайте знакомиться, – пафосно начинает речь.

Я смеюсь.

– Что вы, у меня жених есть, я не знакомлюсь с посторонними мужчинами.

– Скажите мне, кто он, и я его вызову на дуэль. Хотя нет, какая дуэль, я просто оторву ему голову!

– О, вы такой кровожадный, – закатываю глаза.

– Конечно, за свою женщину я порву всех. Поэтому, милая девушка, давайте не будем искушать судьбу, и вы сразу станете моей невестой.

– Вы такой быстрый!

– Нет, я ужасно терпеливый. Жду, жду свою даму сердца, а она всё не может решиться.

Да, Никита ждёт. Последние два месяца мы с Аришей провели в Израиле. После всех событий, которые тогда навалились снежным комом, мне было тяжело прийти в себя. Столько бед произошло, столько смертей.

Сразу после того, как нас с Ниной вырвали из лап Волынского и его бандитов, я была вообще не в себе. Мне тяжело дались похороны Лики, и Принца мы похоронили рядом с Марком Адамовичем. Никита всё время был рядом, поддерживал как мог, но я не чувствовала мира в душе.

Меня начали мучить кошмары, тревожные состояния, и даже панические атаки. Причин было достаточно, кроме того, Волынский оставался на свободе, и от него можно было ожидать любых ужасов.

В тот период мне очень помогла Лиза. Я жила в их с Сергеем доме. Там была надёжная охрана, и на тот момент это было самое безопасное место.

Мы много разговаривали с ней. Она рассказала их историю с Сергеем. Это был ещё один пример того, как одна ошибка может разрушить жизнь, и как сложно потом восстановить её буквально по кусочкам.

Но главное – это возможно, если есть любовь и желание быть вместе.

У нас с Никитой такое желание было, и любовь была, но отголоски прошлых обид всё равно отравляли жизнь. Во мне крепко укоренились страхи, комплексы, сомнения, которые периодически прорывались очередными эмоциональными всплесками.

Я поняла – так не может продолжаться. Для себя я чётко определила, что люблю Никиту и хочу быть только с ним, но чтобы выстроить здоровые отношения, нам нужно провести серьёзную работу над ошибками.

Для начала я решила разобраться в себе, привести мысли в порядок и проработать свои проблемы.

Этот момент совпал как раз с ещё одним событием – наш главный враг, до этого затаившийся и явно ожидавший подходящего момента для удара, совершил ошибку и был пойман.

Что с ним стало потом, нам с Лизой так и не рассказали, но судя по кровожадным взглядам наших мужчин, можно было понять, что досталось Волынскому за все его злодеяния сполна, и больше мы не услышим об этом человеке.

И жить бы дальше спокойно, ведь внешние враги были устранены, но я решила начать борьбу со своими внутренними демонами.

Я нашла в Израиле клинику психологического здоровья и решила отправиться туда.

Последние месяцы мы с Аришей провели вдали от России. Это было сложное время, но очень для меня ценное. Нами была проделана большая работа, без которой я бы сейчас не смогла уверенно и спокойно смотреть в будущее.

На многие мои прошлые порывистые, а зачастую просто глупые поступки, хочется сейчас закатить глаза. Но я знаю, что все испытания нам даются не просто так. И очень важно понять их смысл и принять. Не закрываться в своих обидах, злости, поисках виновных, а суметь проработать эти ошибки, найти в себе точку опоры, чтобы двигаться вперёд.

Отпустить обиды, как оказалось, совсем непросто. И здесь сидит не только предательство Никиты. Самые глубокие проблемы идут из детства, и с ними справиться сложнее всего.

Только с помощью хорошего психолога мне удалось простить мать. Нет, не оправдать, а дать ей право на собственные ошибки и заблуждения. Мне это было важно, ведь у меня тоже растёт дочь, и я хотела бы, чтобы она была счастлива.

Знаю, параллельно со мной Никита тоже работал со специалистом клиники по видеосвязи. Я рада, что он не отнёсся к этому, как к дурацкой причуде. Напротив, он активно помогал, поддерживал, терпеливо ждал. Этим Ник ещё раз доказал, что его чувства глубоки, что он дорожит нами, осознал свои ошибки, а значит, я могу ему доверять.

Да, в начале наших отношений мы были слишком юны, незрелы, порывисты. Это нас во многом и сгубило.

И теперь мы начинаем всё с чистого листа, оставив за скобками всё плохое. И этот первый белый снег мне кажется очень символичным.

– Так как вас зовут, красавица? Или мне называть вас Снегурочкой?

– Если ты меня срочно не согреешь, то я точно превращусь в Снегурочку, – ёжусь в своём не слишком тёплом пальто.

– О, это я с удовольствием, – обнимает меня за плечи. – Пойдёмте, напою вас горячим какао. Здесь рядом есть кафе.

– Пойдёмте. И думаю, нам пора перейти на “ты”.

– Мне нравится скорость развития наших отношений, – смеётся Никита. – Может, пока взяли разгон, перейдём сразу к следующему этапу? – выгибает он вопросительно бровь.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Какому?

– Алиса, выходи за меня замуж, – Никита падает на одно колено, достаёт коробочку с кольцом.

Я замираю, рассматриваю бесподобный голубой бриллиант. Да уж, со скоростями у Барского никогда проблем не было.

Пока я торможу от неожиданного поворота событий, к нам подлетает Ариша, снимает варежку и пытается пальчиками вытащить кольцо.

– Мама, касиво! – кричит в восторге.

– Ах ты, маленькая сорока, – убирает коробочку Никита, обнимает дочку.

– Дай-дай-дай! – требует Ариша свой трофей, надувая нижнюю губку.

– Это шантаж. Принцесса, я куплю тебе другое колечко, обещаю. А это, давай наденем маме на пальчик, – уговаривает он её на ушко.

– Давай, – соглашается Ариша, они вместе берут колечко и надевают мне на палец. Это так мило. У меня на глаза наворачиваются слёзы.

– Не реветь, – строго заявляет Никита. – А целовать мамочку будем? – шепчет на ушко Арише.

– Да! Будем, будем.

Ник поднимает дочку на руки, притягивает меня в объятия, находит мои губы.

Да, при Арише страстного поцелуя не получается, но я знаю, страсть у нас впереди. Мы истосковались друг по другу, и сегодня нас ждёт жаркая ночь.

– У меня есть ещё один сюрприз, – сообщает Никита. – Обойдёмся без кафе. Поехали.

Мы приезжаем в наш дом.

Сначала Никита хотел продать его, но потом мы всё же решили его сохранить.

Заходим во двор, идём по дорожке, Никита распахивает перед нами дверь. Мы входим с Аришей, и тут загорается яркий свет. На нас летят шарики, конфетти, а перед нами толпа гостей. Все кричат:

“Сюрприз!”

“С возвращением!”

Бросаются обнимать и целовать нас.

А мне так горячо внутри и немного неловко. Особенно, когда замечаю маму Игната. Знаю, Надежда Дмитриевна тяжело приняла новость о нашем разводе с её сыном, и то, что Ариша на самом деле ей не внучка. Но сейчас я вижу, что смотрит она на меня по-доброму.

Думаю, сейчас она полностью довольна невесткой. Нина с Игнатом поженились месяц назад.

Я не могу смотреть на них без улыбки. Игнат просто светится, обнимает Нину и её едва заметный животик.

Я же с интересом оглядываюсь по сторонам. Дом стал совершенно другим. Я знала, что Никита затеял здесь ремонт, но даже не ожидала, что произойдут настолько серьёзные перестройки.

Я как будто попала в совершенно новый, современный, светлый дом.

– Ну как тебе? – спрашивает Никита, обнимая меня со спины.

– Я в шоке, – рассматриваю современную прозрачную лестницу, камин, огромные окна.

– Ты ещё второй этаж не видела. Пойдём.

Утаскивает меня наверх.

Здесь тоже всё по-другому. Огромная детская, больше похожая на игровой центр, спортзал, кабинет.

– Круто.

– Нет, круто будет вот здесь, – заводит меня в спальню.

Но восхититься интерьером Никита мне не позволяет, прижимает к стене, набрасываясь с жадным поцелуем.

И мне бы возмутиться, но я сама так соскучилась по его рукам, ласкам, страсти, что отвечаю с неменьшим желанием.

Минут на сорок гости нас теряют, спасибо Лизе и Нине, которые профессионально забавляют Аришу.

Когда мы спускаемся, стол уже накрыт, вижу здесь хозяйственную руку Надежды Дмитриевны. Насколько я знаю, она сейчас живёт вместе с Игнатом и Ниной в соседнем доме.

Дом – это был мой им свадебный подарок. Марк Адамович хотел, чтобы в его доме бурлила счастливая жизнь, и были слышны детские голоса. Теперь его желание сбылось.

Бизнес Марка Адамовича так и ведёт Игнат, и при разводе юристы Туманова помогли оформить все так, что теперь половина акций будет принадлежать Арише после совершеннолетия, а половину получил Игнат. Мне кажется это решение очень справедливым, ведь Марк Адамович Игната любил, как сына.

Мою часть наследства Никита переоформил на меня. Для него это было важным, да и я теперь чувствую себя увереннее.

Ещё я восстановилась в университете, и заочно продолжаю обучение, которое когда-то прервала.

– Ну и, когда свадьба? – спрашивает Игнат.

– Да хоть завтра, – улыбается Никита.

– Никита, ну и скорости. А почему не сегодня? – смеюсь я.

– Малышка, сегодня загс уже закрыт. А вот завтра в самый раз.

– Чтобы подать заявление – да. И не думай, что ты оставишь меня без платья и праздника.

– Любой каприз. Только больше не сбегай никуда, хорошо? – прижимает меня крепче.

– Правильно, Никита, – улыбается Нина. – Вам нужно срочно нас догонять, – поглаживает животик.

Лиза вдруг резко бледнеет, закрывает рот рукой, выбегает из-за стола.

– Что случилось? – смотрю ей вслед с беспокойством.

– Кажется, Тумановы нас догонят гораздо раньше, чем планировали, – смеётся Игнат.

– Молчи, – хмурится Сергей. – А мне точно не жить.

Идёт за женой, а я смотрю на Никиту с вопросом.

– Они же не планировали второго ребёнка ещё как минимум года два.

– Не планировали, – усмехается Никита. – Он спланировался сам.

– Господи, бедная Лиза.

– Бедный Серёга. Лиза сразу сказала, что второй ребёнок будет полностью на папе.

– Я думаю, он справится.

– Я в этом уверен!

И потом мы ещё долго сидим за столом, шутим, смеёмся, общаемся.

И так тепло на душе, так спокойно. На ковре играются дети.

– Так, а теперь ещё один сюрприз, – объявляет Никита.

– Ещё один? – смотрю на него с сомнением.

– Да. А то, ты посмотри, всё тут, значит, хвастаются пополнением, а мы что?

– Никита, ты меня пугаешь. К пополнению я точно не готова.

– Спокойно! Уже поздно включать заднюю.

Выходит во двор и через пару минуту возвращается. Несёт большую коробку, ставит мне на колени.

– О боже! – замирает у меня всё внутри. – Щенок? Какой маленький.

– Маленький? Зато зубы у него уже очень острые. Он сегодня сгрыз мои туфли!

– И это только начало, – закатывает глаза Игнат. – Это доберман?

– Нет. Это лабрадор, – отвечает Никита. – Девочка. Как назовём?

Я достаю эту белую пушистую прелесть. К нам подбегают дети.

– Дай, дай, – требует Ариша.

– И мне! – тянет щенка на себя Соня.

– Нет, её нельзя так брать. Лучше погладьте её у меня на коленях.

Укладываю белоснежную милашку. Она, тихонько поскуливая, утыкается в мои колени, а девочки аккуратно гладят её.

– Белая, – приговаривает Ариша. – Мягкая. Хавошая.

– Как Сежинка, – изрекает Соня.

– Значит, так и назовём, – решаю я. – Будет Снежинкой.

Гости расходятся, Ариша спит, Снежинка тоже…

Я смотрю задумчиво в окно, на заснеженный двор. На душе впервые за долгое время у меня легко и спокойно.

Сзади обнимает Никита, мы смотрим во двор вместе.

У меня перед глазами проносится наша первая встреча, наши перепалки, наши первые поцелуи, ссоры и примирения.

И сейчас это не вызывает боли. Всё это нам важно было пережить, чтобы сейчас прийти в эту точку. Чтобы стоят сегодня здесь, в доме наших родителей, с открытым другу сердцем и душой.

– Я тебя люблю, – шепчет мне на ухо Ник.

– И я тебя.

– Ты – это лучшее, что случилось со мной, – зарывается лицом в мои волосы.

Разворачиваюсь в его руках, смотрю в его глаза.

– А ты, лучшее, что случится со мной в будущем. Мы ведь только сегодня познакомились, – усмехаюсь.

– Да, и я теперь знаю, как аккуратно нужно любить, чтобы всё не разрушить.

Мы сливаемся в поцелуе, из нежного он быстро переходит в страстный. Никита подхватывает меня под бёдра, прижимает к стене, зубами пытается расстегнуть пуговицы на моей блузке.

– Кто говорил про аккуратность? – смеюсь, при этом выгибаясь в его руках.

– О, речь шла точно не про секс, – рычит мне в ухо. – Раздевайся сама, малышка, иначе я разорву тебя вместе с одеждой!

– Звучит многообещающе.

– Я так долго тебя ждал, что теперь держись.

– Я хотя бы доживу до утра?

– Не могу гарантировать.

– Хорошо, но утром Ариша на тебе! – со смехом вырываюсь из его рук и бегу в спальню.

– Замётано! – догоняет меня Никита.

Дальше лестницы сбежать у меня не получается. Ну и пусть. Секса на прозрачной лестнице у нас ещё точно не было!

Конец