Господин директор

Константин

Идея привлечь Егора пришла в голову в субботу днём сразу после звонка из департамента образования. Свой человечек не зря получал денежные переводы от меня — он поспешил сообщить внезапную новость о том, что в понедельник придёт не просто комиссия, а во главе с самим Ипполитовичем. Так и сказал. А это значило как минимум две плохие новости.

До департамента уже дошли слухи об англичанке-стриптизерше, и Геннадий Ипполитович не применул воспользоваться шансом, чтобы самолично закрыть школу. Он давно уже зуб на меня точил. Во-первых, за то, что в школе учились дети-мажоры. Ипполитович считал, что все дети равны и все должны учиться в обычных школах. Все и впрямь равны, но если чьи-то родители готовы платить за частную школу, то почему бы ее не создать?

Ну, а во-вторых, Ипполитовича порядком раздражало, что частная школа не слишком подконтрольна государству, просто так её не закрыть и директора, то есть меня, не сместить. Только если найти грубейшее нарушение… такое, чтобы имело общественный резонанс, к примеру. Англичанка была словно подарок небес для Ипполитовича, а потому была моим самым слабым звеном.

Я надеялся, что фотосессия в стиле «ню» в студии Егора в воскресенье пойдёт ей на пользу. Может она оставит там часть своей накапливающейся сексуальности и хотя бы на этот один понедельник станет обычной учительницей без вызывающего поведения и одежды? Ипполитович уйдёт ни с чем ещё злее, чем был раньше, зато я останусь при своих.

Разумеется, риски у затеи были грандиозные. Мой брат не был джентельменом. Кажется, он трахнул почти всех своих клиенток не зависимо от их социального статуса. Трахнет ли он стриптизершу? Я знал ответ на этот вопрос, ведь я видел, каким взглядом осматривал Егор голую англичанку, спящую в моей постели.

Но что для меня важнее? Школа или стриптизерша? Разумеется, школа! Это моё детище, и я должен его защитить. Я не позволю какому-то козлу из департамента вставлять мне в колёса свои рога. Я их ему обломаю!

Но я платил за это стриптизершей. Ее телом. И она — сама квинтэссенция секса — в паре с моим братом может вообще до фотосессии даже не дойти…

Блять! Если Егор хоть пальцем тронет стриптизершу, я же убью обоих!

Я, кажется, даже зарычал. Патовая ситуация. Куда ни кинь — везде дерьмо.

Всё утро воскресенья я истязал себя на заднем дворе, качая пресс, делая выпады и поднимая гантели, пытаясь отвлечься. Холодный октябрьский воздух быстро остужал мышцы, не давая мне заметить их усталость. Я отжимался, бегал, подтягивался на турнике — и всё ради того, чтобы не думать о стриптизерше и Егоре. Он обещал сообщить, если она решится. Смс от брата пришло два часа назад. «Птичка клюнула» написал он, и от этой фразы меня накрыло ядерной ревностью.

Птичка! Он назвал мою стриптизершу птичкой?! Он уже присвоил ей особое название?! Будто уже сделал ее своей! Но она моя! Должна быть моей! Эта длинноногая соблазнительница! Эта дьяволица без трусов! Эта импульсивная и вздорная девица! Которая чуть что не так — сразу кидает гранату в лоб. Никаких лишних слов, одни только действия. То раздевается, то убегает. В тысячный раз вспомнив её голую в своём дворе, я бросился в дом. Натянул мотоэкипировку, схватил ключи, прыгнул на свой байк и помчался в студию Егора. Я не позволю брату облизываться на свою стриптизершу.

До места я долетел быстро. Нарушил половину правил дорожного движения, но мне было плевать. Какие, к чертям собачьим, 40 километров в час, когда моя стриптизерша уже, возможно, крутит задницей перед объективом Егора?!

Я ворвался в студию, как ураган. На ресепшн было пусто, что не удивительно, ведь воскресенье. Первая фотозона была пуста, вторая тоже. Я нарочито громко топал и хлопал дверьми, так что не удивился, когда одна из дверей приоткрылась и оттуда выглянул брат.

— Командос! Что ты тут делаешь? — он был крайне удивлён, но одет, и я перевёл дыхание.

— Она здесь?

— Да, готовится в гримерке. Но…

— Нахер вопросы, — перебил я Егора. — Вали.

— Что? — Егор наконец вышел из фотозоны и прикрыл за собой дверь. — Какого черта, командос? Это моя территория!

— Да мне похер, проваливай. Я сам всё сделаю.

Брат недовольно хмурился, а потом вдруг неожиданно рассмеялся:

— Она была права, отстойный ты босс.

Я не поверил своим ушам:

— Что? Она назвала меня отстойным боссом?

— Завуалированно, — усмехнулся Егор. — Ладно, пока, братиш!

Он хлопнул меня по плечу и ушёл. И ведь этот говнюк знал, что я ненавидел, когда он меня так называл. Но мне пришлось спустить это на тормозах, иначе он бы не ушёл. И это тоже Егор знал. Я ж говорю, говнюк! Я устало вздохнул и открыл дверь в фотозону.

Индустриальный интерьер — красные грубые кирпичи, железные балки и цепи, огромный металлический станок непонятного назначения и фотоаппарат на штативе. Освещение лилось через большое окно и наполовину прозрачную крышу. Я не успел рассмотреть всё до конца, как уловил движение боковым зрением.

Стриптизерша выскользнула из боковой двери и нерешительно замерла на месте. На ней был абсолютно прозрачный серебристый короткий комбинезон, а под ним — лишь серебристые трусики-полосочки. Она выглядела как сказочный мираж посреди заводского цеха. Я мог бы даже назвать её феечкой, если бы она в эту самую минуту не смотрела на меня так, как никогда не смотрят феечки. Должно быть, она мысленно сжигала меня в геенне огненной — столько ярости было в её взгляде. Я усмехнулся. Кажется, я соскучился.

— Привет, кукла, — я первым подал голос.

Вместо ответа стриптизерша с неожиданной лёгкостью подхватила железный лом, лежащий неподалёку, и с криком, достойным амазонки, понеслась на меня. Я, к счастью, смог вовремя перехватить орудие для убийства и отбросил его прочь. Лом с грохотом упал на пол, а дикая амазонка прыгнула на меня и подогнула ноги, целясь своими пятками мне в грудь. Выглядело эффектно, но, очевидно, стриптизерша ни разу в жизни подобного не делала, так что пятки пришлось вернуть на пол гораздо раньше, чем они коснулись меня. Однако она не унывала и пустила в ход кулаки. Кулачки. Кулачочки.

— Перестань! Щекотно! — я, смеясь, уворачивался от ударов.

— Как же я сразу не догадалась, что это западня! — она со всей силы двинула мне в печень. — Хотела отвлечься, но как же, как же! У господина директора другие планы! Он ещё не окончательно надо мной продоминировал!

Последний слова заставили меня резко прекратить смеяться. Я поймал её руки, грубо заломил их ей за спину и прижал напряженное тело стриптизерши к себе.

— Да я ещё даже не начинал доминировать, — тихо сказал я. — А ты уже испугалась? Уже сдалась?

Последнее было сказано ради красного словца, но возымело эффект разорвавшейся бомбы.

Она с рычанием начала вырываться из моих рук. Пинала своими голыми пятками, вывернувшись пыталась укусить плечи. Было похоже на то, что эта яростная фурия не успокоится пока не вырубит меня или пока сама не вырубится. Оба варианта мне не нравились. К тому же сопротивлялась она по-настоящему, не в шутку. Полоснула несколько раз удачно по моим рукам своими когтищами. В то время как я не мог выпустить ни капли своей силы, ведь сломал бы куклу ненароком!

Недолго думая, я толкнул стриптизершу к стене, где сверху так удачно свисала толстая железная цепь. Амазонка ударилась спиной о стену и заморгала, приходя в себя. Я воспользовался секундной паузой, завёл руки ей над головой и обмотал их цепью. Стриптизерша тут же зашипела и пнула меня, целясь между ног. Я едва успел отскочить.

— Ненавижу тебя! — выплюнула феечка.

Я осмотрел её — она выглядела горячо и дико. Босоногая и длинноногая, она стояла вытянувшись вверх. Ее тело не скрывал прозрачный комбинезон. Её тонкая талия требовала сжать её посильнее, а приподнявшаяся грудь просила ласки. Я на секунду представил, как срываю с неё этот комбинезон и трусики, как рукой проскальзываю между ног и как пальцы чувствуют её влагу… Сглотнув, я сунул руки в карманы и наконец сказал:

— Ну а теперь рассказывай, откуда столько ненависти в мою сторону.

— Освободи меня, извращенец, — прошипела стриптизерша и дернула руками.

Цепи звякнули, но остались на месте.

— Сначала расскажи, что случилось, — качнул головой я.

— Что случилось?! Ты! Ты случился!! — она зло щурила глаза и разве что не плевалась ядом в меня.

— Я случился 34 года назад.

Она презрительно фыркнула и, набрав воздуха в грудь, выдала тираду:

— Ненавижу, что ты все время командуешь, все время управляешь! — ну, а как иначе? — Всегда перекраиваешь ситуацию так, как надо тебе. Тебе плевать на других, на меня! — а вот и нет. — Ты возомнил себя царем или Богом? — бери выше, феечка. — И считаешь, что вправе распоряжаться, вправе брать больше, чем дают. — ну, предположим, с тобой это не так. — И от тебя даже отдохнуть негде! Ты все время рядом и все время делаешь так, как хочешь. Тебе плевать на мои намерения и планы. — да нет же! — Ты просто выворачиваешь меня и всех людей под себя. А самое паршивое в том, что когда ты реально нужен, нужна твоя помощь — тебя нет. Вместо тебя почему-то Егор. — что? — Или… или даже вообще никого!

Свою пламенную речь она закончила дрожа, как в лихорадке. Я заметил, что ее лицо стало слишком бледным. В ее глазах плескалась не ненависть. Там был чистой воды страх, который она пыталась прикрыть ненавистью, и ещё там заблестели слёзы. И целые дорожки слез блестели на щеках. Стриптизерша с силой закусила нижнюю губу так, что та потеряла всю свою яркость. Казалось, что нервы ее на пределе. По всему выходило, что стриптизерша в шаге от истерики. И цепи на руках — это худшее, что я мог придумать.

Блять.

Идиот.

Я шагнул к англичанке аккуратно и тихо спросил:

— Что с тобой?

Одновременно с этим я погладил её щеку, успокаивая. Второй рукой осторожно размотал цепь. Стриптизерша взглянула на меня, как, должно быть, смотрел капитан «Титаника» в последние минуты над водой, — с горьким отчаянием и с полнейшей безысходностью. Руки её безвольно упали вниз, и она просто повалилась назад на стену. Потом она всхлипнула, прикрыла лицо руками и разрыдалась, съезжая спиной по стене вниз. Я кинулся к ней — притянул к себе, обнял. Она всхлипывая, послала меня к черту, но я не ушёл. Так и прижимал ее к себе, а она плакала у меня на груди. Я гладил ей волосы, шептал успокаивающие слова и никак не мог понять, что же случилось. Ведь не на цепи же она так отреагировала! Что-то произошло. И судя по её словам, сначала ей помог Егор, а потом случилось ещё что-то, когда никто не помог. Что? Кто посмел обидеть мою стриптизершу? Мне хотелось скорее добраться до ответов, но она продолжала плакать, а я продолжал шептать ей совсем не вопросы из головы.

Когда она успокоилась и затихла, мы ещё какое-то время так и сидели, обнявшись на полу. Наконец она отстранилась и, размазывая остатки туши по щекам, сказала:

— Извини. Нервы ни к черту.

— Что случилось? — кажется, в тысячный раз спросил я.

Вместо ответа она отмахнулась:

— Дерьмо случилось. Не бери в голову.

Я вздохнул. Похоже, чтобы выведать хоть что-то придётся и самому раскрыться немного:

— Конец октября всегда такой.

— Что? — переспросила она.

— Впереди последняя неделя октября, — пояснил я. — Перед первыми каникулами почему-то всегда адская напряжёнка по всем вопросам. Всё идёт через задницу. Все каникулы потом приходится разгребать.

— Последняя неделя октября, — пробормотала стриптизерша.

Она вообще слушала, о чем я говорил, или пропустила всё мимо ушей?

— 31 октября выпадает на пятницу? — спросила она.

— Не знаю, — я пожал плечами и прикинул даты. — Вроде да.

— В школе раньше праздновали Хэллоуин? — в её глазах вдруг зажегся огонёк.

— Нет, а что? Хочешь переодеться во что-то страшное? — усмехнулся я.

— Посмотрим, — на ее лице заиграла несмелая улыбка.

Я с облегчением выдохнул. Кажется, стриптизерша пришла в себя. А то от её плача мне самому хотелось удавиться.

— Я бы поддержал тебя в плане страшного костюма, но, боюсь, тогда вся школа будет в ужасе, — усмехнулся я.

— Она и так в ужасе каждый раз, когда ты хмурый по коридорам идёшь.

— Верно. Все в ужасе, кроме тебя, — я поднял руками ее подбородок и заглянул в глаза. — Тебя пугает нечто другое. Что?

На секунду в глазах стриптизерши промелькнул страх, будто вырвавшийся из темницы. Но она быстро загнала его обратно и нацепила маску соблазнительницы — бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц и облизнула свои губки.

— Меня пугает, — проговорила она низким тихим голосом. — Когда господин директор превращается в заботливого друга.

Я молча смотрел на нее. Стриптизерша вновь взялась играть свою роль. Сделала вид, будто ничего не было, и принялась отвлекать меня от своих проблем. Почему она не хотела говорить? Как бы мне ни хотелось всё узнать, я понимал, что сейчас она не расколется. Возможно, оставь я её в цепях, она бы рассказала. Только я бы стал гребанным ублюдком в ее глазах после подобного. И в своих глазах тоже.

Мне не нравились тайны стриптизерши, но и вариантов у меня других не было. Я должен был подождать. Со временем она расскажет мне всё.

Ну, а пока…

— Давай-ка сделаем пару снимков, — сказал я.