Господин директор

Варвара

Я дошла до кабинета, по пути поздоровавшись с несколькими учениками. Как же приятно было идти по этим коридорам! Видеть лица детей, быть частью их взросления.

После заточения так обострилось восприятие мира. Когда думаешь, что уже всё потеряно, и когда неожиданно получаешь всё вновь — есть причины быть благодарной и видеть окружение в радужном свете. Я снова на своём месте и в своей роли, готова делать то, что люблю больше всего, — учить.

С этими мыслями я открыла дверь в кабинет и зашла внутрь. В ту же секунду я была оглушена криком:

— Сюрприз!!!

Ученики разных классов повскакивали со своих мест и начали забрасывать меня воздушными шарами. Кто-то хлопнул хлопушкой, кто-то засвистел, кто-то смеялся. Я ошарашенно смотрела на учеников, и в моей груди разливалось тепло, а глаза предательски защипало. На доске крупными буквами было написано «Welcome back!» (с англ. «С возвращением!», прим. автора). Я прижала руки груди и не могла вымолвить ни слова. Ученики были рады видеть меня и устроили этот сюрприз для меня! Пусть воздушные шары и конфети из хлопушек выглядели странно среди мрачных тыкв, кукол-висельников и скелета в шляпе, будто это была вечеринка нежити со странным чувством юмора, но мне было плевать.

— Милые мои! — у меня наконец прорезался дар речи. — Вот это встреча! Спасибо вам!

Ко мне подбежали девушки, те самые, которых я учила позировать в кадре, и наперебой стали спрашивать про мое самочувствие и состояние. Другие просили рассказать подробности моих приключений, и мне пришлось удовлетворить их любопытство, вкратце описав случившееся. Поохав, ученики стали рассказывать, как они скучали без меня и какими скучными были уроки. Потом они все дружно окружили меня и сделали несколько фотографий.

Я была чрезвычайно польщена и тронута таким вниманием. Мне хотелось сделать им что-то приятное в ответ, но не успела ничего придумать, как прозвенел звонок. Половина учеников умчались на свои уроки, а в кабинете остались те, у кого по расписанию был английский. Я предложила им посмотреть серию

любого сериала на выбор на английском языке, а потом немного обсудить ее. Ребята выбрали «Люцифер», и я запустила видео.

После окончания урока все неспеша покидали кабинет, продолжая обсуждать увиденную серию. Последним выходил Артём, и он задержался около моего стола.

— Рад видеть вас живой и здоровой, мисс Варвара, — сказал он, окинув меня взглядом.

Раньше мне не нравилось то, как он называл меня. Это звучало слишком лично. Но теперь я решила, что быть мисс Варварой не так уж и плохо.

— Благодарю, — в тон ему ответила я. — И спасибо за помощь. Если бы не ты, все сложилось бы гораздо хуже для меня.

Он кивнул и задумчиво побарабанил пальцами по моему столу. Потом наконец сказал:

— Видел вас с дириком, — я поморщилась от этого слова. — сегодня на парковке. Я так понимаю, что на благодарный минет мне теперь не расчитывать?

На лице Артема появилась привычная ухмылка, а я подавила желание закатить глаза. Кто о чем, а Самойлов как всегда о минете!

— Ни на благодарный минет, ни на благодарную пятерку, прости.

— Что, даже пятерку не поставите? — Артём от удивления округлил глаза.

— Нет, — с улыбкой покачала головой я.

— Эх, злая вы, мисс Варвара, — хмыкнул он. — Кстати, а что стало с тем бритоголовым типом, который вас похитил? Его посадили?

— Его убили во время моего освобождения.

Я не была в этом уверена, но мне казалось, что одно из тел, лежащих на полу в доме отца, принадлежало ему.

— Нихрена себе… — ухмылка исчезла с лица Артема, и он задумчиво прочесал затылок. — С вами опасно иметь дело, да, мисс Варвара?

— Ну, похищать точно не стоит, — усмехнулась я.

— Ладно, пойду отменю наш план с пацанами, — хохотнул Артём и вышел из кабинета.

Я проводила ученика глазами. Этот парень был не в меру болтлив, не знал ничего об уважении и, вероятно, думал почти исключительно о сексе, но тем не менее повёл себя правильно в критической ситуации. Конечно, было бы лучше, если бы он не ждал ночь, чтобы сообщить об увиденном на парковке, но и того, что он сделал, было вполне достаточно, чтобы мое мнение о нем значительно улучшилось.

Оставшиеся уроки я провела, будучи в приподнятом настроении. Я пошла на поводу у учеников — они выбирали сериал, мы с ними смотрели серию, а затем обсуждали увиденное, используя все знания английского. Ребята были рады такому стечению обстоятельств и с удовольствием болтали.

После уроков я засела за свой ноутбук, просматривая темы уроков и домашние задания за те дни, когда меня не было. Эта работа меня так увлекла, что я не заметила, как наступил вечер. В тишине кабинета раздался звонок телефона. На экране высветилась надпись «Господин директор», и я незамедлительно смахнула пальцем бегунок для ответа.

— Алло?

— Зайди ко мне, куколка, — в динамике раздался низкий голос директора.

Ни тебе «здравствуй», ни «пожалуйста». Как это для него типично!

— А если я занята? — с улыбкой поинтересовалась я, закрывая ноутбук.

— Я твой директор и я освобождаю тебя от всего, чем бы ты ни была занята.

Ну просто сам Наполеон Бонапарт во плоти!

— О мой повелитель, как вы великодушны, — воодушевленно пропела я.

— М-мда, — удовлетворённое протянул директор. — Запомни эту фразу, повторишь ее, когда я скажу.

— Мечтай, — со смехом фыркнула я и сбросила вызов.

Я встала, одернула юбку, подхватила сумочку и пошла к начальству. Куда же ещё!

В школе было тихо и пусто. Прямо как тогда, в понедельник, перед похищением — сразу подумалось мне. Я мотнула головой, выгоняя из головы тот день. Он не повторится, и сейчас — совсем не как тогда, хотя бы потому что я иду не домой, а в кабинет к директору.

Я спустилась на первый этаж с преувеличенной бодростью. В приёмной было пусто, но как-то чересчур. Никаких вещей Танечки не было, так что я с порога и спросила у директора:

— А что с Танечкой?

Он поморщился, поднимаясь мне на встречу.

— Не называй ты ее так. Она кто угодно, но не Танечка. Я ее уволил.

Мои брови изумленно взметнулись наверх, а вместе с ними радостно подскочило сердце.

— Почему? — спросила я, боясь услышать ответ.

— Потому что она мне больше не нужна, — ответил директор, пожав плечами.

— И я был бы невероятно счастлив видеть тебя в своей приёмной, — улыбнулся директор, притягивая меня к себе.

— Что? — игриво возмутилось я. — Ну уж нет! Лучше я буду там, этажом выше, а ты мне будешь звонить и просить своим важным голосом «Зайди ко мне».

— Ладно, только с маленькой поправочкой, — директор склонился к моему уху и прошептал. — Это не будет просьба.

Я закатила глаза. Конечно, он ведь господин директор! Какие уж тут просьбы.

Пока я придумывала хороший ответ, он прижал меня к себе и вдохнул воздух где-то около шеи.

— Как же умопомрачительно ты пахнешь!

Я зажмурилась от удовольствия. Как же хорошо было слушать его комплименты, находиться в его руках, быть прижатой к его крепкому телу! Я собиралась скользнуть руками вниз, чтобы забраться под его пиджак, но услышала голос со стороны приёмной:

— Вот наши голубки.

Я застыла, а директор резко обернулся. За его спиной стоял Эдвард и ещё один мужчина, которого я видела впервые. Он был пожилым, седая борода, седой ёжик волос и морщины на лице сразу выдавали возраст. Однако он как будто чувствовал себя хозяином положения — стоял в слегка расслабленной позе. Чего не скажешь о директоре — он весь подобрался, и я последовала его примеру.

— Чем обязан? — грубо спросил директор, глядя на седого мужчину.

— Пришло время освободить кресло директора, — ухмыльнулся Эдвард, обошёл нас и сел в вышеупомянутое кресло.

— Эд, что, блять, происходит? — голос директора стал тише и опаснее.

У меня от этого голоса мурашки по спине побежали. Эдвард же нагло улыбнулся в ответ:

— Мы с дядей решили, что пора тебя сократить.

Директор медленно перевёл взгляд на седого мужчину, и тот утвердительно кивнул и улыбнулся, как Эдвард.

— Константин Демидович, вы конкретно проштрафились.

— В чем, Геннадий Ипполитович?

Геннадий Ипполитович?! Тот самый Геннадий, который хотел забрать школу у директора и которому был должен мой отец?!

— Вижу, и ты всё поняла, — сказал Геннадий, очевидно заметив мои округлившиеся от изумления глаза. — Подставила своего папочку и нисколько не жалеешь? Все вы, подстилки, одинаковые. Выбираете кобеля и прогибаетесь под него.

Всё мое изумление вмиг смыло злостью. Этот мужик ничего обо мне не знает и почему-то позволяет себе слишком многое!

— Да как вы смеете! — прошипела я.

— Ещё слово в подобном ключе, и я вызову охрану, которая вас вышвырнет в два счета, — процедил директор.

— Охрана давно моя, — раздался голос Эдварда за нашими спинами, и мы повернулись к нему. — Давно уже подкупил почти всех. Так что когда ты, Костяныч, вместе с Варей украшал кабинет к Хэллоуину, мне отзвонился охранник и сообщил об этом. Я, как увидел происходящее, сразу понял, что идея с вызывающей одеждой Вари в комиссии не прокатит. Так что и дяде не зачем было тогда приходить. — он пожал плечами и продолжил. — Я уж думал, что снова придётся что-то придумывать, но тот же охранник подкинул мне чудесное видео из подсобки на первом этаже, — тут Эд вытащил телефон из кармана и включил видеозапись, а я похолодела от происходящего на экране. — И надо же, там Костяныч пальцами трахает Варю! Вот это прекрасно! После такого видео останется только сложить полномочия! Обоим, — Эд улыбнулся. — Но я добрый. Вы можете оставить школу добровольно. Сейчас. Ну, или я выложу видео, на вас спустят всех собак и уволят. Решать вам.

Меня будто загипнотизировали. Я не могла пошевелится и по-прежнему пялилась на экран телефона Эдварда. Он бросил его на стол, но мне было видно… Камера снимала нас сверху сбоку. Лицо директора было напряженным, а я подрагивала, находясь во власти его умелых рук. Да, если это увидят родители учеников, нам крышка. В большей степени, наверное, все-таки директору, но и мне будет не сладко.

Директор в это время вдруг улыбнулся и неспеша заговорил, обернувшись к седому мужчине:

— Правильно ли я вас понял? Вы, Геннадий Ипполитович, надавили на отца Варвары, чтобы он заставил ее одеться на уроки слишком откровенно, чтобы вы с комиссией это засвидетельствовали и смогли отстранить ее и меня от наших должностей?

Седой мужчина нахмурился, но все же ответил:

— Да.

— А ты, Эдвард, — директор повернулся к историку. — Увидел, что план срывается, и отменил его? А теперь шантажируешь нас этим нечетким видео, обещая выложить его в сеть, если мы не напишем заявление об увольнении по собственному желанию?

— Шантаж — громкое слово, — хмыкнул Эд. — Но суть ты уловил верно.

— Что ж, хорошо, — директор довольно кивнул. — Теперь выслушайте мой вам ответ. Можете идти ко всем чертям оба. Свою школу я вам не отдам. Ну, и в качестве весомого аргумента — наш разговор записывается на камеру, — тут Геннадий Илларионович побледнел, а Эдвард нахмурился. — Ты, Эд, мог бы и сообразить. Если уж в подсобке есть камера, то в моем кабинете и подавно.

Он знал про камеру в подсобке? И тем не менее залез мне под платье?! До чего же самоуверен господин директор.

— Да плевать, — отмахнулся Эд. — видео какого-то разговора против перепиха директора?

— Спроси своего дядю, Эд, — ухмыльнулся директор. — Так ли уж безобиден этот разговор для него?

Мы все посмотрели на Геннадия, и его бледное хмурое лицо говорило, что директор прав.

— В департаменте образования за подобные грязные игры твоего дядю сожрут с потрохами, Эд, — добавил директор, наслаждаясь эффектом своих слов.

— Вы, Константин Демидович, забываетесь, — Геннадий чуть прищурил глаза, глядя на директора. — Вы разве не знаете, какие люди стоят за моей спиной? Даже если вы обнародуете этот наш разговор, найдутся желающие всё подчистить. Запись разговора — просто маленький кирпичик против тайфуна. Его проглотят и не заметят. Я останусь, а вы со своей проституткой, — он смерил меня презрительным взглядом. — Потеряете все. Уж я позабочусь.

Он выплевывал эти слова так, будто ему было противно. Поразительно, как быстро он пришёл в себя, теперь уже ничто не говорило, что он был напуган возможностью записи разговора. Этому было только одно объяснение — Геннадий блефовал. Надеялся продавить директора и заставить его оставить школу, не развязывая войну.

Я взглянула на директора. Он стоял гордо, чуть приподняв подбородок и глядя на Геннадия сверху вниз. Его лицо искрошилось в ухмылке, и он ответил:

— Что ж, возможно одному кирпичику против тайфуна и не устоять, но что насчёт горы кирпичей? Вы же не думаете, что ваше желание взять под контроль все частные школы города пройдёт не замеченным? — директор подошёл к Геннадию вплотную. — Удивлены? Представьте, директора школ тесно общаются друг с другом. А ещё с главой департамента образования, и он не в восторге от вашей идеи. И от вас самого, что не удивительно, — усмехнулся директор.

Геннадий сжал челюсти и, не мигая, уставился колючим взглядом в директора. Я же затаила дыхание. Эти двое прожигали друг друга взглядами, излучая ненависть и создавая вокруг удушающую атмосферу напряженности. Я знала, что директор будет стоять за свою школу до конца. Но что же предпримет Геннадий? Сдастся или продолжит напор?

Ответа ждать долго не пришлось. Геннадий резко выдохнул и прошипел в лицо директору:

— Я все равно отберу у тебя школу, щенок.

— Буду ждать, — улыбнулся директор.

Геннадий резко развернулся и вышел из кабинета.

За нашими спинами чуть скрипнул стул — Эдвард, о котором все забыли, потрусил за своим дядей, старательно глядя в пол. Мне даже стало жаль его на секунду — он пытался строить из себя такого важного в начале разговора, но тем не менее сошёл с дистанции, когда дошло до главного. До уровня директора ему ещё расти и расти. Умение отстоять своё, защитить и сберечь не приходит в одночасье. Я посмотрела на широкую спину директора, его разворот плеч, и почувствовала вдруг невероятное чувство надежности и уверенности. Этот мужчина умел защищать то, что ему принадлежит. И эта принадлежность не делала меня уязвимой, нет.

Я облизнула пересохшие губы, взволнованная своими мыслями.

А директор в это время сказал Эдварду в догонку:

— В понедельник можешь не выходить на работу.

Историк вздрогнул всем телом и, не оборачиваясь, выскочил из кабинета.