Графиня Затерянных островов

Глава 15. Прощание

Ещё какое-то время раздавались крики, слышались удары, потом всё стихло. Нас с Катрин вытащили, и я увидела, что на земле лежит тот, кого я много раз винила в своих несчастьях, тот, кто благодаря моему плану лишился права на трон, и тот, кто не пожалел своей жизни, чтобы спасти меня и Катрину от пули.

Георга перевернули, когда нас с Катрин вытаскивали, и теперь он лежал на земле, широко раскинув большие руки, синие глаза были открыты и в них отражалось небо, крови почти не было, по какой-то роковой случайности пуля вошла прямо в сердце, видимо, Мордье целился мне в голову, но Георг закрыл меня, и пуля вошла ему в грудь. Подбежавший Фредерик застыл, не говоря ни слова, он долго смотрел на лежащего на земле Георга, потом поднял взгляд на меня — Изабелла, ты что, ты ранена?

Только сейчас я обратила внимание, что на правом плече у меня кровь, и я вспомнила, как меня что-то обожгло. Ко мне сразу же позвали лекаря и увели в дом, чтобы осмотреть рану.

Рана оказалась пустяковой, пуля лишь слегка оцарапала меня, и на плече была царапина. Лекарь пошутил: «Да вы в золотой чаше родились*» («родился в рубашке» — авторский аналог). Всё это время Катрина от меня не отходила, сидела рядом на скамеечке и следила, как лекарь накладывает мне повязку.

— Катя, — мне нравилось называть девочку на земной манер, — не переживай, на мне знаешь, как всё заживает, уже завтра и следа не останется. Но сестрёнка, мы с Кати решили, что я буду назвать её сестрой, ну какая из меня тётя…, всё равно продолжала сидеть рядом и глядеть на меня не по-детски серьёзными глазами.

Когда я вышла от лекаря, то увидела, что все собрались в столовой — барон, Фредерик, оба капитана, Скандр с Томом, экономка, а посередине на стуле сидит вся растрёпанная и в слезах Дульсинея.

— Что происходит? — спросила я, недоумевая, почему все стоят и смотрят на бедную девушку

— Да, вот, Изабелла, полюбуйся, вот она виновница происшествия — угрюмо произнёс барон

Оказалось, что Дульсинея давно была любовницей Мордье, который не скупился на подарки и даже, — Ой. Ну и дура! — обещал на ней жениться. А эта дурёха докладывала ему обо всём, что происходит у барона Туйского, и это от неё Мордье и узнал, что объявилась графиня Градиент. Но ладно бы просто докладывала, так она же пронесла ему пистоль, из которого он и сделал роковой выстрел, который убил Георга, да ещё и подрезала верёвки, которыми его связали перед тем, как выводить на улицу.

— Да, знал я, что девка «не самых строгих правил», но, чтобы так… — мрачно покачал головой барон

Выехали в столицу мы только на следующий день. Теперь в отдельном возке лежал не только сильно помятый при обезвреживании Мордье, но и его «возлюбленная» Дулька, которой во избежание повторения инцидента надели наручники и связали ноги. Да, Мордье выжил, но только потому, что живой он нам нужнее, чем мёртвый. Отдельный экипаж вёз временный саркофаг с телом Георга.

Пусть он и отрёкся от престола, но похоронен должен быть в усыпальнице Корцианских королей. Фредерик был молчалив, и вообще вся наша процессия представляла собой довольно грозное и печальное зрелище. Все были в чёрном, знамёна были приспущены, большое количество крытых чёрных возков и охраны, да ещё и подавленное настроение, которое отражалось на лицах у всех в караване.

Столица Корции Риза

В столице мы разъехались, меня сопроводили до замка герцогини Горевой, Фредерик повёз тело Георга во дворец. Преступников в сопровождении охраны отправили в инспекцию наказаний.

Похороны назначили на третий день и по традиции гроб с королём до похорон должен был находиться в королевском замке. Значит, сегодня Фредерик там — подумала я, — нельзя сейчас оставлять его одного. Всю дорогу он выглядел потерянным и молчал. Даже на прощание ограничился коротким — До встречи — и поцеловал мне руку.

Герцогиня и Иван были потрясены моим рассказом. Я не знаю, что их потрясло больше — нелепая гибель Георга или то, что у него есть законный наследник. Я заявила герцогине, что пусть Георг и отрёкся от престола, но если в мальчике сильна древняя королевская кровь, то мы должны его рассматривать в качестве наследника первой очереди. Для этого надо сохранить титул Георга, не доводить до конца то, что собирались, когда Георг был ещё жив. Не лишать Георга его титулов и имущества. И с моей стороны — это не было просьбой, я ставила местного «серого кардинала» перед фактом. Возможно, герцогиня вначале будет на меня обижаться, но немного подумает, ведь герцогиня — женщина умная, и поймёт, зачем мне это нужно.

Дел было много, надо было разобрать почту и подумать. Теперь, когда месть практически свершилась, все злодеи наказаны, справедливость восторжествовала, надо было решить, что делать дальше.

В принципе для себя я видела два варианта: первый — это побег, я могла бы уплыть в Панчалу и жить там, так как хочу, и я даже на мгновение прикрыла глаза и почувствовала пряный аромат специй, смешанный с ароматом цветущих магнолий. И второй вариант — остаться здесь, принять на себя бремя власти и нести её, пока наследник Георга не будет готов надеть корону Корции. Вариант с Панчалой казался мне очень привлекательным, но там бы не было Фредерика, а я была уверена, что он готов на всё для меня, кроме одного — бросить Корцию. Эта соперница мне не по зубам.

Ну, значит, как говорится — не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней. И если моё женское счастье идёт вместе с королевской властью, то «…решил я: что ж меня так просто не возьмёшь, — Держитесь, гады! Держитесь, гады!» *, я остаюсь в Корции.

*(Тот, кто раньше с нею был В. С. Высоцкий)

Во дворец я попала только к вечеру. Сначала я прошла в малый тронный зал, где лежало тело Георга и молились храмовники, но Фредерика там не было. Один из слуг провёл меня к бывшим покоям Георга, я отпустила слугу перед дверью. Дверь была приоткрыта, и я увидела Фредерика, сидевшего на большом диване с бокалом в руке.

— Фредерик…вы здесь?

— Изабелла…Я…Я не хочу больше видеть его мёртвым, здесь мы часто встречались и обсуждали всякое…Здесь его любимая комната, видите сколько оружия на стенах, сидя на этом диване, он любил выпить вина́, — Фредерик покрутил бокал в руках, поставил его на широкий низкий стол — Это его любимый бокал…Он же не всегда был таким, каким вы, Изабелла его возненавидели. Настоящего Георга мы все увидели, только когда с него сняли корону.

Я присела рядом — Видит бог, Фредерик, я не хотела такого для Георга. Да, когда я только освободилась, моя душа была полна боли и не только моей, но и боли Мары Лурье, и Георг представлялся мне этаким злодеем, но в последнее время я поняла, что месть не стоит жизни и надо жить само́й и дать шанс другим.

— Изабелла, так больно…У меня умер самый близкий друг, а я эгоистично радовался, что вы не пострадали — Фредерик вдруг склонил голову мне на плечо, и я начала поглаживать его по голове словно маленького, и душа у меня разрывалась, что я не могу забрать эту боль.

Потом мы сидели и пили вино, Фредерик говорил, вспоминал их с Георгом приключения, детские проказы, юношеские шалости, как они любили переодеваться в шевалье и ездить по стране и даже рассказал мне, как встретились с моим «братом», и он показал себя надёжным другом. И тогда я подумала, а почему бы и нет — расскажу ему всё, может, и не самый подходящий момент, а когда он будет подходящий?

— Фредерик, мне надо сказать вам что-то важное — осторожно начала я, останавливая его рассказы про Георга. Фредерик посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом и спросил — Это как-то связано с Георгом?

— Нет, Фредерик, дело в том, что нет никакого Альфреда Фоам

— Изабелла, как так может быть, я точно знаю, что в Алдонии есть банковский дом Фоам и сын

— Дом есть и банки совершенно настоящие, только принадлежат эти банки мне, и это я тогда была с вами на королевском тракте, переодетая в молодого алдонского юношу.

Фредерик, замолчал, и я подумала, что всё, вот и наступила возможность действовать по первому варианту. Потому что если сейчас он от меня откажется, то я уеду в Панчалу. Ничего, как-нибудь и без большой и чистой любви проживу.

Но Фредерик только горько рассмеялся и сказал, то, что я совершенно не ожидала услышать: вот, жалко Георг не узнал, а то бы он порадовался, что это не тощий алдонский банкир вызвал в нём неоднозначные мужские реакции, когда он ехал с вами на лошади… Ой, простите, Изабелла, это было грубо…

И мы потом ещё долго обсуждали мои приключения, когда я путешествовала с Рыжим по Корции. В какой момент и кто из нас начал первым, я не помню, в себя я пришла, только когда почувствовала на голой спине горячие руки Фредерика. И нет, до самого критического момента мы не дошли, чему я очень порадовалась, иначе это было бы ужасно, потерять девственность на любимом диване погибшего друга Фредерика.

Расстались мы под утро. Фредерик остался во дворце, я же уехала обратно в замок герцогини Горевой. Я надеялась, что все уже спят, но как только вошла в свои комнаты, то увидела осуждающий взгляд герцогини, которая сидела в кресле, и, видимо, уже давно ждала, когда я вернусь.

— Софи, вы не спите?

— Нет, Иза, а где ты провела ночь?

— Я была во дворце, прощалась с Георгом, всё же он спас мне жизнь

— Да? И это там, тебя так страстно целовали, что остались следы на шее? Да и причёска вся растрепалась? Так кто это был?

— Фредерик…

— И вы с ним прямо там??!

— Нет, Софи, что вы, Фредерик порядочный человек, да и как вы себе представляете, чтобы мы там…, конечно нет

— Ну ладно, прости — устало извинилась герцогиня и добавила — Отдыхай, я пришлю служанку, она тебе поможет.

Я легла спать, решив, что лучше несколько часов поспать, чем зевать на похоронах и во сне мне приснилась Мара. Она хохотала как безумная и кричала — Мой, теперь он навсегда мой…Я пыталась её догнать, но как это часто во сне бывает, движения мои были медленными, ноги вязли, и она уходила всё дальше и дальше, и вскоре я видела впереди туман и только отголосок эха… — мой…

Уставшая я остановилась и вдруг из тумана вышел Георг, он был в простой белой рубашке, почему-то босиком и, глядя на меня, сказал — Я ни о чём не жалею, я рад, что спас вас и девочку, Корции нужна такая королева. Я ухожу счастливым, что не оставляю моего друга одного, но прошу вас, Изабелла, позаботьтесь об Альберте, моём сыне. Пообещайте мне это, и я уйду спокойно.

Я молчала, но Георг никуда не исчезал, стоял и смотрел на меня и тогда я дала слово…и как только слова обещания сорвались с моих губ, Георг растаял, превратившись в золотистый туман. И я поняла, что он не с Марой, Мара никак не может переродиться, потому что не может простить, а его я отпустила…