Графъ

Глава 17

Глава 17

Повисшая пауза с каждой секундой седела и натягивалась звенящей струной высокого напряжения. Ещё немного - она затрещит, заискрится и лопнет. Обычно у более слабых игроков в такой ситуации сдавали нервы и они первыми скидывали карты. Девчонка предсказуемо не выдержала. Переварив последнюю реплику, сначала куснула себя за губу, потом надула хищные ноздри и заявила, резко поднимаясь с сидения:

- Я считаю это неудачной шуткой, ребята! Я лучше пойду, не буду вам мешать. - Лера сделала попытку шагнуть, но пошатнулась, споткнулась, видимо, на мысли, что идти ей некуда, по сути. А, скорее всего - и не хочется. Неуверенность в движениях, лихорадочный блеск в глазах, румянец во всю щеку сигнализировали о внутренней борьбе ее чёрного и белого, конфликта розы с собственными шипами. «Да» и «нет», «можно» и «нельзя» ломали нравственный компас, сбивали с привычных, понятных ориентиров. Одно удовольствие - видеть такую сознательную на коленях с полным ртом его выдержки, которую он сам от себя не ожидал.

Надо было задержать ее, не применяя физической силы или явного давления, дать разыграться ее любопытству. Чтобы решение остаться казалось ей самостоятельным выбором, нужна была всего одна фраза.

- Я считаю, что каждая девушка, на пути к своей женщине должна попробовать однополые отношения, - повторил он слово в слово Муркину мысль, которую она озвучила Глебу по дороге из кабинета в гостиную. Сам бы он до такого не додумался, конечно. Поэтому, особо тщательно следил за реакцией Леры на провокацию.

Победе «да» над «нет» нужна всего секунда.

И Лера остановилась. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела.

- Да, девочки ещё в раннем возрасте тренируются любить, играя в маму с папой, пробуют себя в разных гендерных ролях, - подтвердила собственные слова Мурка и поднялась со своего места, уступив его Глебу.

Она подошла к жертве со спины и сверкающими пальцами легко пробежалась по ее плечам. Лера послушно вернула попу на свой стул. Показалось даже, что она чуть наклонила голову назад и в строну, разрешая себе новые ощущения.

- Первый поцелуй чаще всего случается между близкими подругами, - низко, почти нараспев говорила Мария над ухом девчонки и Глеб заметил, что на неприкрытой халатом коже, пробиваются бисеринки озноба. Не показалось. Ее жестко лихорадило.

Всё походило на начало сцены эротического содержания. Только очень качественного. Декорации, свет, действующие лица и само действие. Глеб ощущал себя одновременно и зрителем, и участником, и режиссером. При том, что никому не нужно было исполнять роли. Лера пребывала в состоянии, которое не подделаешь. А Мурка вообще никогда не играла, она натурально тащилась от процесса, если ей нравится сценарий и партнеры.

И Лера ей нравилась. Собственно, как и Глебу.

- У тебя была такая подруга? - спросила Мурка.

- Нет, - поспешно ответила Лера, как под гипнозом и медленно моргнула.

- Хочешь я ею стану?

Понеслась.

Девчонка сидела с принуждённо прямой спиной, будто внутри неё колом встали все слова, что она могла бы сказать в своё оправдание. Но глаза были прикрыты, ресницы мелко подрагивали в ответ на нежные касания Муркиных пальцев. Дыхание стало поверхностным и рваным и, как бы не пыталась она им управлять, - все равно сбивалась.

- У Глеба определённые… пристрастия, - шептала Мария, задевая губами ее мочку.

Лера забыла, что должна держать себя в руках, вцепилась ногтями в края сидения, упустив контроль над сползающим с плеч шёлком. Ее потряхивало, но она ещё способна была делать вид, что по-прежнему владеет собой, только очень плохо.

- Пристрастия? - хмыкнула Новодворская, - Извращения!

Глаза она так и не открыла. Наверное не хотела смотреть в зрительный зал, позволяя Муркиному бормотанию проникать под кожу, скатываться от уха по шее и плечам в тепло плотно сжатых бёдер.

- Это не извращение. Это голод по бескорыстным эмоциям, - процитировала Мария Глеба, подмигнула ему и снова переключилась на Лерино ухо: - Ему просто нравится раскрывать и вытаскивать из женщин их сексуальность. Нравится неопытность потенциально страстных скромниц. Что в этом плохого? - она ногтями прошелестела по кромкам чёрной ткани, соскользнула подушечками пальцев под них. И легко, незаметно развела их, обнажая девочке грудь до сосков. Для Глеба.

- Когда ко мне приходит девочка, красивая, как ты, но зажатая, я знакомлю ее с Графом, если вижу, что сама не справлюсь. Правда, - вздохнула она и снова хитро глянула на Глеба из-за Леры, - после него многие больше ни с кем работать не хотят. Но с тобой ему будет сложно. Я даже готова поспорить?

Казалось, Мария доказывала набившую оскомину аксиому, что дорога во власть и под юбку пролегает через уши. Было только не совсем понятно, это она для Глеба ее словами протаптывает или для себя? Рыжая ламия коснулась губами ее шеи, слегка ущипнула кожу над артерией, будто пила ее, а девчонка не возражала. Молитвенно свела бровки, открыла губы, обмётанные жаждой, и спросила, как в бреду:

- Со мной? - сглотнула и уточнила, - Поспорить?

- Нет, с Глебом. Я бы поспорила, что у него с тобой ничего не получится, - продолжала Мария свой елей. - Но, он игрок. Пари только подстегнёт его, а проигрывать он не привык. Особенно нам - женщинам.

Поняв, видимо, что клиент уже тёпленький, Мурка крутанула стул с Лерой к себе.

Глеб не понимал (то есть понимал, но не видел), что там происходит, а главное - зачем он это позволяет, и почему Мурке можно ее целовать, а ему - нельзя?!

- Можешь не напрягаться, - услышал он, - Граф не видит. Мы ему не покажем ничего… этому буке. Это будет наш с тобой секрет…

А ещё он не припоминал, стоял ли так крепко прежде хуй на двух относительно одетых женщин, которые не показывали ему, как целуются. То есть, чисто на собственные фантазии относительно происходящего. Он не хотел углубляться в размышления. Всё, вплоть до физических ощущений, напоминало ему утреннюю дрему, когда давление в области паха любую мысль превращает в порно. В такие моменты особенно не хотелось просыпаться.

- Она пахнет карамелью, - сообщила Глебу рыжая пиявка.

«Не карамелью, а барбариской».

- Ты смотри, аккуратнее там, - он решил предупредить, а то мало ли чего… - Я за это уже дважды получал, даже Сталину досталось.

- Феминистки, те, которые за радикальную эмансипацию, почти всегда проигрывают женщинам. Потому что не видят в них посягательниц на свои права, - завораживала Мария. Она беспрепятственно стянула с плеч Леры халат и осторожно развернула ее стул так, чтобы Глебу был виден правый профиль девочки, ее упругая грудка с острой темной бусинкой, часть живота, полоску тонкой прозрачной ткани в сгибе бедра. - Их зубы заточены на мужчин и на их место в социальном рейтинге. Системная ошибка. Парадокс. Но знаки внимания, поцелуи женщин у них домогательствами, унижающими достоинство, не считаются.

Голова Леры откинулась назад, волосы волной стекли вслед за чёрным шёлком и разметались по спине. Она покорно разрешала Маше-Фаберже себя целовать и ласкать свою грудь, живот и бёдра, прогибаясь и вздрагивая. Но она не сопротивлялась и молчала.

Ащалеть !

Журналистка молчала даже когда Мурка оторвалась от ее губ, чтобы отвесить комплимент:

- Тебе очень идёт возбуждение.

«Идёт, идёт, твою мать… все идёт к тому, что график скоро перерастёт шкалу».

Нужно было изъять руль у опьяненной девчонкой Марии или покашлять хотя бы, потому что возникло ощущение, будто о нем все забыли. Что он лишний. А он - Граф тут, на минуточку, и режиссёр. И если захочет, станет основным действующим лицом.

- Слышал, что ни один мужчина не лижет так, как это делают женщины? Это правда? - вопрос этот прозвучал как бы со стороны, словно чужим голосом и показался Глебу в целом идиотским, но, в самом деле, не о фьючерсах и опционах их спрашивать в такой интимный момент!

Мария с удовольствием подхватила тему и томно заговорила, доверяя сакральную тайну Лериной щеке:

- Большинство мужчин не умеют обращаться с женской вагиной. Зато прекрасно знают, как нужно сосать, - рыжая оскалилась, ехидно глянув на Глеба и пальцами ласково очертила контур груди девочки. Глеб ощутил, как под рубашкой вдоль позвоночника прокатилась крупная капля пота и сгинула где-то в складках под поясом брюк. - Я их делю условно на два типа: комбайнеры - они прут по ней, как по пашне, и виолончелисты, которые пиликают там свою партию, иногда мимо всей оперы. А Глеб… - чертовка снова усмехнулась, и обхватив пальцами подбородок Новодворской, скользнула языком в приоткрытые губы, - Глеб делает это, как женщина и давно превзошёл своего мастера. Хочешь, покажу?

Хотела она или нет, было не совсем понятно. Почему-то, вдруг, самому Глебу перехотелось, чтобы Мурка показывала девочке то, в чём превзошёл её ученик. Ученик хотел сам показать. Первый.

Но если он прервёт игру, Мария Сергеевна сделает неправильные выводы. Она хоть и умная баба, хваткая, а мозг все равно женский, склонный все излишне романтизировать. Значит, нужна инициатива со стороны девочки. Это она должна остановить Муркины Фаберже. Не он. А самый лучший способ добиться от женщины желаемого - предложить ей на выбор два варианта событий, из которых она выберет тот, что даёт время на попытку отыграться. Цимес в том, что этот вариант - именно то, что тебе нужно.

- Решайся, девочка, - подначил Глеб, пока айсберг окончательно не растаял, - или Маша здесь и сейчас. Или я. Потом, когда ты захочешь.

Есть! Девчонка распахнула глаза как раз в тот момент, когда пальчики рыжей уже готовы были скользнуть за край ее трусов. Она взмахнула руками, набрасывая на плечи забытый под гипнозом халат, но задела фужеры с вином. Звон бьющегося стекла отрезвил всех окончательно. Никто не пострадал. Лера трясла рукавом, который она успела макнуть в разлитое вино при попытке удрать и, судя по перекошенному лицу, жалела, что не может испариться.

- Нет, Глеб, ей в лесбиянки рано. - Мария поправляла на себе платье и смотрела на взъерошенную, растерянную девочку, - она ещё в мужчинах разочароваться не успела. Вся надёжа на тебя, - она усмехнулась. - Но с ней у тебя сложности будут. Чувственная дикарка.

Дикарка куталась в халат и царапала полным отчаянной ненависти взглядом Глеба и его гостью. Наконец, не выдержала и, раздув ноздри, зашипела:

- Знаешь, что… Глеб? А не попробовать ли тебе однополые отношения по пути к моей женщине? Вдруг тебе понравится, глядишь, и потребность в ней сама собой отпадёт.

Она задрала подбородок, сильнее скомкала края халата в кулаках и ринулась к лестнице, сверкая розовыми пятками.

- Ты, вроде, за помощью приходила? - напомнил Глеб и встал со стула, поправив ремень над вздыбленной ширинкой.

- Спасибо, обойдусь!

- Да, погоди ты! Остынь! - он успел схватить ее за локоть уже на ступеньках.

Лера ощетинилась, дёрнулась, пытаясь вырвать свой сустав из его пальцев, но скорость сбросила. Подняла глаза, резанула голубыми льдами по его лицу, как бритвами.

- Пошли, - он потянул ее мокрый рукав за собой вверх по лестнице. И девочка пошла, нехотя переставляя ноги, как идут первый раз в камеру изолятора.

«Ненавидишь? Твоё право!» - думал Глеб, волоча ее по лестнице наверх. - Ненависть тонизирует. Но зачем презирать? Кто тебя тащил в «контракт»? Сама пошла. Могла книжки свои продать. Пожадничала? Жадность - худший финансовый советник в рискованных авантюрах. Скоро убедишься!»

Они остановились. Вернее, он остановился, а Лера начала выкручивать рукав из его клешни, когда поняла, что он втягивает ее в дверь своей спальни.

- Нет! - замотала она головой. - Я не буду…

«Будешь, будешь. Но не сейчас. Не сегодня».

- Это моя комната, - сообщил Глеб. В доме на первом этаже была ещё пара гостевых, но сигнал с их камер принимается дежурными охраны. А они и так уже сегодня свою порцию зрелищ получили. - До завтра меня не будет, можешь спать… спокойно.

Заходя, он щелкнул включателем, зажглись прикроватные светильники. Лера прекратила сражение за рукав. Дождался, пока буря окончательно стихнет и притянул ее к себе, занырнул в волну леденцового запаха. Она не отпрянула, вопреки его ожиданиям, а просто замерла, уперев в его грудь запястья. Сглотнула.

Сломать тебя, девочка, испортить, совратить. И попрощаться, избавиться и от тебя, и от наваждения, пока мираж не растаял. Пока не разрушились иллюзии чего-то чистого, светлого в его жизни. Пусть все останется предчувствием. Он получит ненадолго живой фейерверк дофамина. Она - свой гешефт. Глеб не обидит, но дать она должна бескорыстно. Тогда всё будет искренне, по-честному. И только от степени искренности эмоций будет зависеть размер его благодарности. А он умеет быть благодарным.

- Ты назвала меня по имени, - надо было остудить паузу. - Может повторишь? Не так много я прошу за свою чистую… - хотел сказать «игру», но вовремя осекся, - кровать.

Она не шевелилась, даже не моргала. Глеб тоже. Он делал острожные вдохи, черпал ее запах по чуть-чуть, смаковал, как сладость, прежде, чем аромат смешается в сознании со всеми остальными и превратится в одно из воспоминаний.

«Давай, отпускай, ну! Оттолкни. Укуси какой-нибудь фразой. Сделай что-нибудь, сука!»

Потому что, если он сейчас не завалит ее в постель, он завалит кого-то другого. И если он сегодня никому не вдует, отдуваться придётся Марии Сергеевне.

- А… если бы я решилась… там внизу, - она проглотила конец фразы и подняла глаза. В сумерках ночных ламп они казались чёрными, как море. - Ты бы правда отпустил? Глеб…

- Отпустил бы, - подтвердил он и счёл правильным добавить, - я предложил тебе выбор только потому, что знал, что ты спрыгнешь.

- Почему? То есть, откуда знал?

- Ты ни одно дело до конца довести не можешь. В последний момент соскакиваешь. Сама или обстоятельства вокруг себя для этого создаёшь, - море в глазах вспыхнуло, Глеб понял, что пора. Самое время разорвать почти болезненное притяжение. - Спокойной ночи, графоманка.

Отпустил. Отошёл. На сегодня хватит. Окинул взглядом свою комнату, коротко глянул на обесточенную девчонку и повернул к двери.

Сначала ноги еле шли, но чем дальше он был от неё, тем легче становилось. Последние ступеньки лестницы даже не заметил. Но воздуха глотнуть хотелось очень. И пить. Подцепив по дороге недопитую бутылку минералки с барной, пошёл к главному выходу. На крыльце, за стеклянными дверями, курила Мурка. Ночь была не по-августовски тёплой, однако, рыжая немного ёжилась, куталась в жакет, накинутый на плечи.

- Глеб… - сказала она, когда докурила. - Что это было?

- Ты о чем?

- Отлижи? Ты серьезно? Она же слов даже таких не знает.

- Теперь знает.

- Ты - монстр, - покачала головой Мурка и хихикнула.

- Я знаю.

Глеб опрокинул в себя залпом остатки минералки. Похлопал по карманам брюк, в поисках сигарет. Забыл.

- Возьми мой, - предложила подруга, протягивая ему красивый электронный мундштук.

- Убери от меня эту шляпу фраерскую. Я курю только сигареты или сигары. Лучше скажи, как ты это делаешь? - спросил Глеб, пока они шли к белому Макану, припаркованному у служебного входа в особняк.

- Что? - цокнула Мурка.

- Что ты им шепчешь, что они как комсомолки, готовые на все, ради родины?

- Правду! Правду, Глеб.

- Если бы я все время говорил женщинам правду, я бы остался без довольствия.

- Глеб, - Фаберже звонко закатилась. Потом промокнула от мнимых слез уголки глаз мизинцами, и сказала уже абсолютно серьезно: - Женщина обладает безошибочным чутьём и подсознательно вычисляет мужчину, у которого на неё стоит. Жестко стоит, постоянно.

- И?

- И начинает пить потихоньку его кровь.

- Тоже подсознательно?

- Нет, - усмехнулась рыжая. - Вполне сознательно.

- Зачем?

- У каждой своя цель. Кто-то ради собственного пропитания. А кто-то посасывает ради удовольствия, медленно, с оттяжкой ещё и своей даёт попить. Так вот я сразу распознала в ней ту, что отдаст даже больше, чем у неё есть. И это очень, очень привлекательно и очень затягивает.

Они дошли до машины. Остановились перед водительской дверью. Мурка повернулась к Глебу, посмотрела на него, прищурив цепкие глаза.

- Ее к тебе подослали, да? - тихо спросила она.

- Почему ты так решила?

- Потому что слишком много совпадений.

Да. Глеб уже думал об этом. Но ее проверили до седьмого колена. Безобидная ворона. Ни в каких связях, порочащих ее громкие ФИО не испачкана, при этом специализируется, в основном, по желтой и прочей анархистской прессе. Пару раз ее забирали в обезьянник с митингов. Это и настораживает. Могла там и попасть под наблюдение. Ее могли вести несколько месяцев, ждать удобного момента. Тогда выходит, что ее провал в «контракте» - и есть ее задание, с которым она неплохо справилась. Все это понятно. Вопрос лично у Глеба был в другом: она знала, чего на самом деле от неё ждут заказчики. Или она реально шла только за компроматом?

- Кто-то, кто очень хорошо тебя знает…

Глеб молча открыл перед дамой дверь ее автомобиля.

- На твоей поедем, - сообщил Глеб, огибая капот, на пути к передней пассажирской двери.

- Вертись, как хочешь, Фаберже, - продолжал он, забираясь в тесный для его конституции салон. - Но сегодня ты мне должна все самое лучшее, что у тебя есть.

Мурка хмыкнула, пристёгиваясь ремнём, одним лёгким касанием к сенсору оживила панель приборов.

- Боюсь, ваше сиятельство, все лучшее вы сегодня уже видели. Оно всегда происходит незапланированно и всегда чуть-чуть не до конца.