Графъ

Глава 27

Глава 27

Если в определённом месте автострады съехать в пролесок, затем, не сворачивая по узкой асфальтированной дороге петлять тёмным лабиринтом, будто вырубленном в лесном массиве, в конце концов упрешься в высокий каменный забор с тяжёлыми автоматическими воротами. Попасть сюда можно только через таможню с досмотром, проверкой документов и металлоискатели - всё, как полагается. Выехать без пропуска тоже не получится. Обычные меры обеспечения безопасности любого секретного объекта: охрана, видеонаблюдение, смена дежурных, обход. Графство отличалось от каземата роскошными интерьерами и обратным назначением. Крепость охраняла таких, как Граф от общества, а не наоборот. В остальном, режим, как в казённом учреждении, в котором он - признанный авторитет.

Это амплуа Глеба тяготило в последнее время. Он давно уже вырос из малинового пиджака. Из базарского пацана эволюционировал в серьёзного бизнесмена, мецената и спонсора госпроектов. Криминал, стрелки, разборки - в прошлом. А над последними конкурентами уже лет восемь по весне всходит трава. Сейчас он Сибирский купец первой гильдии, его Альянс постепенно поглощает все крупные торговые компании региона, он подбирается к приискам, и уже может позволить себе это на законных основаниях! Он передвигается по области с караваном вооружённой охраны, живет, обособленный от нужд и внешних угроз. Лафа. Однако, всё чаще стала посещать мысль, что лучше десятку отсидеть и откинуться на волю, чем пожизненный конвой и камеры.

Когда эта шальная мысль пришла к Глебу в первый раз, он за год соорудил себе убежище в горах, близко к границе с соседним государством. Деревянный сруб с удобствами, скрытый от Бога вечно-зелёной крышей тайги. Туда и сбегал периодически, когда накатывало.

А накатывало часто. Раз в месяц стабильно, иногда реже, иногда вне графика, как несколько часов назад, на выходе из спальни девчонки.

Вроде, взял, что хотел, даже с бонусом, прогулял своего Шевалье до оральных ласк. А чувствовал себя идиотом. Полным кретином с полупустыми яйцами.

Это только в сопливых мелодрамах абреки скачут, если дама им сразу не благоволит. В том мире, что выточил Графа из простого каталы, пляски с бубнами вокруг телок не канают. Там, как в мире животных, кто сильнее - тот и съел. Соплежуи по определению таких высот не добиваются. Так какого хера он до сих пор с нею возится, как с пекинской уткой? Почему уже две недели бегает перед ней на цирлах, с учётом факторов, которые нельзя игнорировать? Столько совпадений случайными не бывают. Лицо, тело, запах, даже голос! Стопроцентное попадание в образ. А ее язык? В деле это не только кнут, но и, мать его, такой сладкий пряник!

Сшили девочку, как на заказ. На этот раз всё учли. И эта вкусная наживка ещё ни разу не прокололась. Играет чисто, эмоционально, акценты расставляет как по нотам. Дерзкая, сопротивляется, но страха нет! Только ненависть плещется в голубых глазах ледяным пламенем. Смелая, строптивая, зубастая и непредсказуемая. Загадка, которую до спазма в горле хотелось разгадать.

Теперь абсолютно очевидно, что он дал втянуть себя в ловушку, когда вместо того, чтобы завалить ее там же, в клубе, проявил к шпионке несвойственный ему гуманизм.

И не лежала сиротка сейчас в какой-нибудь канаве только потому, что удачно сверкнула своей Эммануэль.

А раз не лежала, значит это кому-то нужно…

Значит, его отвлекают от охоты, в которой он - цель.

Глеб несколько раз пробовал прикинуть, кому из гиен приспичило рычать на руку, регулярно дающую мясо, да только мысли в определенный момент спотыкались, как на заезженной пленке, и стопорились на ее трусах у него в кармане.

Надо было с этим что-то делать. Ощущение возрастающей скорости в потерявшем управление болиде ему не нравилось. Но чтобы снова взяться за руль, требовалось вытащить руки из карманов хотя бы. Мозги в этих стенах совершенно отказывались шевелиться, и с большой долей вероятности не в стенах дело. То есть, не только в них.

Пока девчонка здесь, раскидать проблемы не получится. Отпустить? Пусть катится? Присмотреть за ней месяц-другой, с кем контактирует и тогда уже по ситуации… Это было бы самым правильным решением, если бы не дикая жажда трахнуть ее, так чтобы ошалела, выебать мозг камасутрой до потери памяти. Соотвественно, все остальные варианты не выдерживали конкуренции с этой одержимостью. Но здесь? Под камерами? Он, конечно, иногда баловал охрану пикантными подробностями своей личной жизни, но тут, мать его, Лерочка, совсем другой случай. Совсем.

Он ее хотел у огня… Да, у него в голове живут удивительно тронутые тараканы и им нравилось трахать баб у камина. Такой вот он псих-романтик, эстет перепробовавший все виды гетеросексуальных отношений в поисках эксклюзивного наслаждения. И вот именно ее отжарить на шкурах хотелось больше всего. Предчувствовал он удовольствие, которое суммирует и превзойдёт весь прежний опыт.

Глеб взвесил все за и против. Все риски. Уже почти убедил себя в том, что избушка в горах - это, по сути, и есть та информация, которую она должна была добыть. Если так, то девчонке не жить по любому. Даже если она не продаст важные сведения сразу же, то либо их выторгуют позже, либо из нее эту информацию вместе с кишками вытянут. Получается, ее надо отпустить, и чем скорее, тем лучше. Припугнуть, денег дать - молчать будет. А не будет… ну сама виновата.

- Да, блять, Глеб! Ты себя слышишь? - спросил он у идиота, сидящего в кресле его кабинета.

Ладно. Если ее миссия в том, чтобы он сдал ей свою берлогу, пусть топает с ним через сопку. Там, в атмосфере дикой природы, в интимных условиях камина он отдерет ее как следует, чтобы ныло неделю. Она ему всё споёт. Все свои арии. А фальшь он по глазам вычислит на раз - и не таких колол. Девчонка там что-то прячет под кроватью? Какую-то чёрную тетрадку. В которую она конспектирует что-то важное - иначе не прятала бы. Она ее возьмёт с собой, потому что до последнего не будет знать, куда едет. Пусть понервничает. Кончать будет слаще и в целом будет покладистее.

В отсутствие какого-либо плана действовал по наитию. Привезёт, вытрахает из неё правду, зубами выгрызет, а дальше видно будет…

Пока снаряжали технику, грузили багажник, Пушкин повёз горничную в ближайший охотничий магазин за амуницией. Шмотки и обувь, которыми снабдила девчонку Мурка, зная вкус Графа, совершенно не подходили для пеших прогулок. Что-то подсказывало, что сама Новодворская на шопинг не настроена. Оставалось уповать на то, что глазомер не подвёл и нога у горничной того же размера.

К полудню они вернулись. Времени оставалось в обрез, чтобы успеть до темна. Нужно было сообщить… гостье, чтобы собиралась. Лично уведомить, так сказать.

Нашёл ее в столовой. Новодворская пила кофе, уткнувшись в какой-то журнал, деловая и внешне спокойная, будто не в "плену" находилась, а в санатории. Или так ему только казалось. На женщину, которая вчера стояла перед тобой на коленях, смотришь уже совсем не так, как позавчера. Теперь она может называть Глеба, как хочет, хоть мразью последней, хоть подонком - из ее рта это будет звучать очень неразборчиво, даже забавно. Он видел, как она сосала подонку… с искренним интересом. Хорошие девочки себя так не ведут, если только они не притворяются.

Необъяснимая злость поднималась из низа живота, наливая жилы, стягивала кожу на загривке. Клокотало в нем что-то, когда он смотрел, как сокращается под тонкой кожей ее горло, совершая глотки.

Воздух встал в груди монолитом, шею разбарабанило, челюсти непроизвольно свело спазмом. Хрень какая-то творилась с реакциями, чрезмерно бурными и непривычными для сурового сибирского пацана.

Осознавала ли в каком дерьме оказалась девочка? Что не в ванильной мелодраме и Граф - тот, кого нежелательно разочаровывать? И что от него сейчас зависит ее дальнейшая судьба? И что, ко всему прочему, он тот, в ком эта Новодворская будила голодного зверя с обостренными основными инстинктами?

- А, ты тут, - хмуро бросил он через порог столовой, одной рукой в кармане комкая ее трусы. - Мадина вещи сейчас принесёт. Собирайся. Полчаса у тебя. Жду внизу.

Не дав ей возможности открыть свой красивый рот, широкими шагами продолжил шествие, а самого подмывало обернуться и посмотреть, как она кусает губы в растерянности.

Глеб переоделся тоже, спустился во двор со служебного входа, тщательно проверил всё загруженное в багажник внедорожника. Новодворская опаздывала на три минуты. По закону подлости, именно тогда, когда ещё была надежда незаметно свалить с девчонкой, в ворота вкатился Лексус сестры.

- Глеб, - с несвойственной ей ловкостью и скоростью, Вилка вывалилась из Авто и зашагала навстречу, даже не заглушив двигатель. - Поговорить надо!

Могучий корпус танка стремительно наезжал. По всему было видно, что Виолет взволнован.

- Я знаю, что рискую нарваться. Можешь лишить меня премии за инициативу, у нас проблемы… - начала она.

- Что опять? - с досадой выдохнул Глеб, ожидая услышать очередную бытовую муть, в которую сейчас вдаваться совершенно не хотелось.

- Вчера... я устроила твоей гостье смыться по-тихому…

- В смысле? - Глеб ещё раз прокрутил в голове новость и опешил. Сестре удалось его взбодрить, даже в пальцы адреналином отдало.

- Не закипай, - отрезала она и затараторила полушёпотом: - Она меня сама попросила помочь ей бежать. Загостилась, говорит…

Вилка хмыкнула, а у Глеба неприятно царапнуло за кадыком.

- Продолжай.

- Никто бы ей выехать, конечно, не дал, я охрану заранее предупредила, - колыхалась довольная Виолетта, - но она предложением не воспользовалась.

- И? - Глеб перестал въезжать в повествование. Предположение, что Вилка способна на такое вероломное, заведомо провальное мероприятие с предсказуемыми и очень неприятными последствиями, раньше даже не возникало. Он считал ее достаточно умной бабой для таких смертельных номеров. Видимо, у нее должно быть какое-то серьезное обоснование странному поступку.

- Я вас не узнаю, мужчина! Где Граф?

- Не ёрничай, - шикнул нервно, - говори, на что я должен обратить внимание и не задерживай меня.

- На своё зрение, Глеб! Ты ослеп! Она же явно что-то вынюхивает!

Вот оно как! Мадам включила родственницу? Чувствует что-то своей необъятной жопой или это банально бабские заскоки?

- Приглуши свою сестринскую заботу и найди, наконец, источник вони. У слабовидящих острое обоняние, а на первом этаже явно кто-то сдох... - Глеб заводился, чеканя слова. Он это чувствовал неприятно взмокшей спиной и жаром в солнечном сплетении. Надо было Вилке именно сейчас влезть, когда он уже почти убедил себя в том, что излишне параноит. Выбесила! Сестра хуже надоевшей любовницы. Ту хоть брендами заткнуть можно или пачками денег отбиться, а эта их в шкаф сложит аккуратно и продолжит черпать мозг чайной ложечкой.

Глеб шагнул к застывшей в метре от него мадам Кокошкиной, боднул ее буфера грудью и посмотрел так, что танк сжался до пикселя под его взглядом.

- Не была бы ты мне сестрой, - сообщил он интимно на ухо, - я бы тебе показал, почему она не повелась на твои дешевые провокации, - и отступил резко, глядя как Виолетта хлебает густо обведённым алым ртом воздух.

Он ещё раз окинул взглядом машину, окончательно удостоверился, что Пушкин все сделал, как надо.

- Это моя личная… - чуть не сказал «жизнь», но на ходу переобулся, - проблема. И мне ее решать, - Глеб кивнул на лопату в багажнике, провернулся к притихшей родственнице. Пышная грудь Мадам Кокошкиной, взбитая в декольте белой блузки, внезапно расцвела красными пятнами, но на Графа сестрица уже не смотрела, она внимательно изучала что-то за его спиной.

Обернувшись, Глеб сразу почувствовал затылком Вилкин ехидный взгляд. У крыльца застыла Новодворская в таком же точно камуфляже, как он сам. Очевидно, эта одежда была девчонке привычнее, чем Муркин шёлк, кружева и ленты, но шла ей недопустимо меньше. Ну, ничего, он эту зелёную шкурку с неё скоро снимет и сожжет. Или, по крайней мере, спрячет на ближайшие два дня.

- Садись! - Глеб указал ей на переднюю пассажирскую дверь. Девчонка поморщилась и неуверенно двинулась вперёд. Сделав шаг, поравнялась Виолеттой и покаянно опустила глаза, не изменив при этом своей гордой осанке. Новодворская, одним словом! Не готова девочка мириться с ролью жертвы, борется, сохраняя достоинство, а могла бы склеить лапки и идти на дно. Кто ты такая девочка, кто ты?

Он даже не заметил, когда и как в воздухе растворилась большая грозовая туча Виолетта Кокошкина. Смотрел, как проплывает мимо Лера, и внезапно решил что ему непременно нужна парусная яхта, которую он назовёт Эммануэль.

Тряхнул головой, сбрасывая идиотское наваждение. Дождался пока она заберётся в лифтованную Тундру, закрыл дверь, потом захлопнул багажник и сам сел за руль.

Она вжалась в сидение насупившись, сплетя на груди предплечья и глядела на панель перед собой. Вероятно, целый рой ее вопросов рвался атаковать Глеба, но девчонка молчала, покусывая нижнюю губу. Почему молчит, партизанка? Почему не спросит, куда он ее везёт?

- Распусти волосы, - тихо, но твёрдо велел Глеб.

Она подняла медленно голову и посмотрела на него, слегка прищурив глаза.

- Зачем? - сипло выдохнула и зарумянилась, отчего в штанах у него привычно потяжелело.

- Ты можешь просто делать, что я говорю? - прошипел Глеб, не пытаясь скрыть странное раздражение, граничащее с желанием взять ее в охапку и прижать к себе, вдавить в себя, поглотить. - Или мне надо занять чем-то весомым твой рот, чтобы ты не обсуждала мои слова?

Валерия уставилась на него, как на умалишенного, поморгала, облизала губы и резко стянула с волос резинку, собиравшую их в хвост. Мотнула гривой, с вызовом вскинув подбородок.

- Теперь сделай, как тебе нравится!

- Что? - свела брови.

- Ну, как тебе нравится больше? Слева? Справа? - уже намного тише произнес Глеб, изо всех сил стараясь совладать с желанием схватить ее за волосы и поцеловать.

- Чего?

Тупила она на самом деле или просто глумилась над теряющим терпение Графом? Гадать по глазам мешали ее губы, которые перетягивали на себя всё внимание Глеба.

- Чего, - эхом повторил он насмешливо, - ты как журналисткой работала, Новодворская? Ты же членораздельно говорить не умеешь.

Было похоже, что на диалог девчонка не настроена. Глеб оставил попытки заранее расположить ее к долгому интимному контакту. Перегнулся через неё, не упустив возможности зачерпнуть полные лёгкие ягодного дурмана, вытянул ремень безопасности и защелкнул в замке. Ещё раз посмотрел на плотно сжатые бёдра девочки, на сплетенные в узел руки, дёрнул рычаг переключения скорости и тронулся с места.

Позади осталось вооруженное танком графство с его камерами и казенной атмосферой. Ехали безмолвно, как чужие, в тишине, нарушаемой монотонным гулом мотора. А когда машина вырулила на автостраду, Лера вдруг встрепенулась, будто вынырнув из глубоких раздумий. Начала крутить головой, разглядывая пейзажи за окном в надежде определить своё местоположение. Несколько минут смотрела по сторонам, пока не наткнулась на внимательный взгляд Глеба. Вспыхнув, девчонка быстро притушила интерес к окрестностям и сама отгородилась от мужского внимания, перекинув волосы на левое плечо…

«Значит слева…» - заключил для себя Глеб и усмехнулся.