Графъ

Глава 5

Глава 5

Ксивы Глеб получил к обеду. Паспорт на имя Новодворской Валерии Ильиничны, содержимое кошелька с визитками и банковской картой были изучены им до точки, а все последние переписки в ее телефоне - вплоть до сдохшей батареи. Этого вполне хватило, чтобы любопытство Графа стало таким же осязаемым, как желание… выжать из этой писаки тягу к прогулкам по чужим «выгодным контрактам»…

Девяносто третьего года выпуска девочка. В самое волчье время родилась сирота, воспитывалась бабушкой. Поколение детей лихих девяностых. У них уже у всех была жвачка, пепси, толерантность и болезненное стремление к свободе самовыражения, но классовое неравенство выделялось контрастнее, потому что отпрыски вчерашних братух стали подрастать, занимая под солнцем места самые лучшие и во всех лакомых сферах - первые. Пробиться сквозь бюрократические препоны без денег тогда могли только по блату, натурой или авантюристы из азартного упрямства.

Загран чистый, как у монашки.

Граф был уже Графом, а шалопайка только школу закончила. Тогда бежал аттестованный молодняк в Москву или Питер, как голь интеллигентская из совка в капиталистические страны. Кто-то добегал до мечты, кто-то сгинул. А эта, стало быть, хорошо бегает.

Изучаемая Новодворская тоже оказалась довольно известной персоной в Сетевом Сообществе Сплетников Рунета. Журналистка, блогер, автор резких высказываний против всего, что активно продаётся. Ее читают люди с яйцами - сообщал статус ее блога. Агрессивно, провокационно, однако ее, действительно, читают и даже хейтят - а это двигатель рейтинга. Выскочку цитируют, но в плотном потоке изображений ее знаменитой тёзки едва ли кто обращает внимание на фото девчонки в надвинутой на брови бейсболке и с микрофоном в руке. Девчонки, что спала этой ночью рядом с Глебом голая. А потом проснулась и расписала ему обложку.

Шалтай при встрече не сказал ни слова про автограф и самого автора, оставил документы, озвучил кое-какие предположения касательно заказчика и мотива кампании. Глеб велел проверить все версии и снова погрузился в чтение.

То, что девчонке некуда тратить энергию, которая гудела и искрила между строк, стало понятно из первой же статьи про секс-абъюз и харрасмент.

«…но почему-то мужчины решили, что само наличие у них пениса даёт им право использовать его, как оружие в притязаниях к женщине и на ее личную территорию. Обратная ситуация представляется анекдотической, либо вовсе невозможна. Во-первых, по физиологическим причинам, во-вторых - по ним же. Самец сильнее - так уж эволюционно сложилось. Теоретически, мужчина даст отпор быстрей, чем женщина заподозрит его в половом бессилии, а, скорее всего, возникшую реакцию он использует по назначению и гарантировано не без собственного удовлетворения. Типичный абьюзер свято верит, что у женщины все работает по той же схеме. Анатомические отличия женщины от мужчины патриархальным обществом воспринимаются как признаки более уязвимого, зависимого звена человечества, нареченного слабым полом. Природа не учла возможных логических парадоксов развития цивилизации. Проникающий всегда выступает в роли доминанта, агрессора, даже находясь снизу. Принимающий, как правило, безоружен и эксплуатируется, будучи в заведомо подчиненном положении. Что мужчины, вы не согласны? Тогда попробуйте доебаться до ножа или не тычьте баллистической мощью в подбрюшья державы…»

Ересь полная, но залипательная. Твой бы огонь, девочка, да в мирное русло…

Глеб не заметил, как за чтением этой лабуды пролетело три часа. Он бы и дальше поражался уровню ебанутости графоманки, но авторская реклама у неё в блоге была удивительно эффективной. Он уже даже готов был заказать доставку эко-еды из столицы, посетить платформу по обучению эко-этике и эко-осознанности. Дело могло дойти ещё до какого-нибудь «эко», но в кабинет постучали.

- Да, - дверь открылась.

В проеме сначала появилась девчонка, а следом ее кукловод. Вольдемар - один из дежурных охранников смены, держал ее за шкирку, а она болталась, как Буратино на гвоздике в напрасных попытках обрести опору под босыми ногами.

- Вот, - тряхнул Вольдемар марионетку-Новодворскую, - бегала по первому этажу, как мышь, еле отловили. Ещё и кусается.

Глеб машинально тряхнул браслетом часов под следом от зубов этой бешеной, едва удержался от соблазна потрогать… ссадину под глазом.

- Может ты поставишь меня на место, бугай? Или у вас у всех здесь альтернативное мышление?

Вольдемар завис, вопросительно уставился на шефа, ожидая указаний.

- Отпусти, - разрешил Граф. - И снаружи подожди. Мы немного побеседуем.

Охранник выпустил из лапы загривок зверушки и скрылся за дверью. Девчонка дернулась, поправляя на себе одежду. Попыталась сдуть с лица облепившие его волосы, сложив красиво пухлые губы. Ну малолетка же совсем! А статьи будто ровесницей Графа написаны. Некоторые вообще наводили на мысль, что какой-то седой фраер так куражится и только единицы догадываются, что автор - искусный троль. Ну и Новодворская. Чей же это подгон такой дорогой? Глеб два раза щелкнул механизмом Паркера, отбросил ручку. Ещё раз оглядел авантюристку.

- Монте-Кристо четырнадцать лет деру дать планировал. А ты за два часа решила все организовать? Отчаянная.

Она проигнорировала и вопрос, и Глеба. Сосредоточенно переводила взгляд от одного предмета интерьера к другому, вглядывалась в стеллаж с коллекцией редких книг, которую он унаследовал от Барона и удвоил. Задержалась на портрете Иосифа Виссарионовича и только тогда удостоила своим вниманием хозяина кабинета. Губы ее невесомо, словно пером, задела косая усмешка. Нет, это она сама всё пишет. То есть, не она сама, а те неподкупные и жадные до правды и справедливости черти, что плясали в ее голубых глазах. Да ты ж огонь, детка, не только снаружи, но и внутри. А твой радужный популизм от недостатка качественного секса в жизни феминисток. И вполне излечим, хоть и сильно запущен.

- Ваше сиятельство, по какому такому неотложному вопросу ваши холопы притащили меня в ваши светлые покои. Я шла себе тихо, никого не тро… гала...

Фразу начала безупречно, но в финале захлебнулась и немного смазала эффект, на который рассчитывала, потому что заметила свой телефон в его левой руке.

- Ты спасибо скажи, что тебе не дали выйти из здания. Псов сегодня ещё не кормили.

- Спасибо, - буркнула девчонка и вынырнула из раздумий. Метнула молнию в Глеба, полоснула взглядом по стенам, вцепилась им в стрелки часов, нахмурилась, будто что-то считала.

- Присаживайтесь, сударыня, - он указал на пару кресел перед его рабочим столом.

- Мерси, Граф, - девчонка согнула босые ноги в книксене. - Я постою.

«Что ж мне с тобой делать?»

«Или, вернее, с чего начать?»

- Что ж мне с тобой делать, - озвучил Глеб первый вопрос и поскреб бороду, обдумывая второй.

- Отпустить? - подсказала Новодворская.

Он перестал дразнить ее телефоном. Просто положил его на стол, так, чтобы она видела.

- Не могу.

- Почему?

- Потому что заказали тебя для меня сверху, - объяснил Глеб.

Валерия перестала пытаться воздействовать на свой телефон силой мысли и подняла на хозяина ясные очи.

- В смысле … насколько сверху?

- Выше не бывает, - куражился Граф.

Взмахнула ресницами вверх и влево, уставилась в изображение отца нации.

- В правильном направлении мыслите, Валерия Ильинична, - подтвердил Глеб с сильным грузинским акцентом.

- Ну, хорошо… - дёрнула правым плечом и уголком рта. - Допустим. А я здесь причём?

- Тебе, как журналисту, должно быть понятно, что компромат - это инструмент управления.

- Ну и?

- Ну, и поскольку бюджет на его сбор в нашем отечестве разворован руководителями ведомств, простым исполнителям приходится вертеться, проявлять смекалку. Со смекалкой у них тоже все плохо, поэтому они наняли тебя. Использовали тебя, Новодворская. Развели, как лоха.

Девчонка замерла, рот свой хищный приоткрыла. Что, милая, обтекаешь? Это тебе за душ из виски и льда.

- Почитал я тут твой бложик. Так это у вас называется? - Глеб, наконец, вспомнил, что может позволить себе более расслабленную позу. Откинулся на спинку кресла почти горизонтально. Кресло под ним скрипнуло. Он даже задумался, не перебарщивает ли со спецэффектами. - Хлестко, местами остроумно. Но такое ощущение… - он все-таки решил встать, потому что захотел посмотреть на ее реакцию из положения «сверху». - Что у тебя мужика давно не было.

Ну и зачем он это сказал? Глеб, соберись!

Он не дал себе дойти до неё, остановился в двух шагах и присел на край своего стола. Занял руки: взял карандаш и прокрутил его в заднице одного известного политика. Говорят, только у трёх человек в стране есть такая сувенирная точилка. И Граф единственный, кто ею пользуется.

- Ты с кем-то консультировался или сам к такому гениальному выводу пришёл?

Вот борзая. Хамит.

- Более того, - Глеб подул на отточенный до холодного оружия грифель. Прицелился им в Новодворскую, как будто портрет с неё намерен писать. - Я убеждён, что ты его очень хочешь.

Он вернул карандаш на стол. Шагнул ближе. Теперь до неё руками подать. Но Глеб убрал их в карманы. Услышал, как девчонка сглотнула.

- А ты мне его предложить собираешься?

Не сложно догадаться, так-то… Смешная. Но пахнет… чем-то знакомым. От чего сводило желудок. Он поймал аромат ещё утром, но тогда его перебивал запах виски в ее волосах и на коже. Думал, показалось, и вот опять. Что же это за духи такие кисло-сладкие с чём-то острым. Вкусные с точки зрения питания. Не цветочные, чё он шмель что ли? Нет. А такие… как лакомство. Точно! Как десерт.

Он сделал ещё шаг совершенно рефлекторно. А она попятилась, набирая заднюю скорость, не глядя, снесла на пути дорогую антикварную арт-хрень, которую ему подарили на прошлый день рождения. Она бы ещё что-нибудь уронила, если бы не стена.

Вот и стой там, где стоишь.

И она стояла и дразнила глубокими вдохами. И губами... Он же их так и не попробовал.

- Мне нравится твоё внезапное жизнелюбие, - вытащил руки из карманов и упёрся ими в стену за ее плечами. Наклонился к уху и продолжил почти шепотом: - Вчера ты, помнится, просила казни, а сегодня крылышками бяк-бяк и на рот мой пялишься.

Кожа шеи на вид мягкая и нежная, голубая венка беснуется. Почему-то это завораживало и заставляло сжимать зубы от желания раздавить девчонку собой. Проехаться по ней мокрой и скользкой и заставить высосать у него его прощение.

Рациональный Граф пытался вразумить своего внутреннего графИна, который не знал, как нужно вести себя с барышнями, а руководствовался инстинктами Проникающего доминанта и агрессора.

Да, девочка, ты же этого хочешь?

- Оцениваю, - иронизировала Новодворская сквозь дрожь, которую он прекрасно ощущал. - Ты же мне на свою кандидатуру намекаешь, так?

Конечно, какая догадливая!

- Я не намекаю, я прямо говорю Лер-ра. Ты накосячила. Взять с тебя нечего. Отпустить я тебя не могу. Откровенно говоря, мне понравилось то, что скрывается за этими несимпатичными тряпками. И я это хочу.

Он прижался к ней потяжелевшим пахом. Девчонка зажмурилась и попыталась оттолкнуть Глеба от себя. Слабенько, неубедительно. Бойся ещё.

- С юности люблю брать то, что так призывно торчит из чужого кармана. Но статус. Приходится искать эрзацы, сублимировать. Поэтому очень у меня большое… желание дать твоему дерзкому рту возможность доставить мне удовольствие.

Новодворская перестала упираться ему в грудь ладонями, но с силой, почти до синевы поджала губы.

Не угадала, дорогая, графИна уже не остановить. Глеб обхватил пальцами нижнюю челюсть девчонки, сильно надавил - сопротивляется. Ещё надавил. Ну, давай, открывай рот!

Сдалась. Разжала губы, которые собрались капризно уточкой. Или рыбкой. Он уже готов был цапнуть зубами нежную, как вишня из компота, мякоть, но она зашевелила ими:

- Шлушай, ты же деловой человек. Давай, как деловые люди поговорим? Я могу жаплатить жа швою швободу. Миллион. Мне только мой телефон нужен…

- Нет никакого миллиона, дурочка, - перебил ее шипение Глеб и отметил странное тёплое удовольствие от ее вибраций. - Ты отыграла бесплатно. Я же сказал, тебя использовали. И непременно уберут, когда ты останешься без присмотра. Подкупом и устранением журналистов у нас в стране всегда занималась одна определенная структура. От той структуры ты скорее пулю в лоб получишь, чем миллион деревом за безрассудство. А я их грязную работу делать не собираюсь. Они знали, что живой тебе из «контракта» не выйти, кино смотрели в прямом эфире и записывали. А ты очень удобная жертва обстоятельств. Сделала дело и адьёс. Понимаешь?

Девчонка опять громко сглотнула, в уголке ее рта собралась слюна, а у Глеба в штанах член дёрнулся.

Что ж ты делаешь, сучка. Кожей своей чистой, пряной с ума сводишь. Какая же ты внутри? Горячая, тесная? А как поёшь, когда кончаешь? В какой октаве?

- Пока я решаю эту проблему, в твоих интересах быть здесь под моей охраной, а не в своей халупе, которую мои пацаны вскрыли, как хлебницу.

Глеб закрыл глаза, собрал ноздрями дурман с ее щеки. Выдохнул. Вдохнул снова. Чем же ты пахнешь, девочка? Когда снова поднял веки не сразу понял, что вышел в открытый космос ее радужки.

Нет, девочка. Я тебя сначала попробую. Сколько ты хочешь? Миллион?

- Давай так… ты же любишь писать, графоманка? Я дам тебе блокнот и ручку, а ты напишешь о том, как я тебя… как мы с тобой кувыркаемся. Я у тебя писульки твои потом куплю. За миллион…

Ну, что скажешь, акула пера? Цена устраивает или поторгуемся?