Гражданские манифесты-1-11 Май 2012

Saturday, May 19th, 2012

Гражданские манифесты-1-11 Май 2012

Гражданские манифесты

Филипп Бахтин, бывший главный редактор журнала Esquire

Фотография: Алексей Киселев

По поводу митингов и майских, по большей части комических, репрессий мои соображения следующие.

Во-первых, я бы не демонизировал власть. Дурных намерений там много, но они меркнут на фоне бесконечной тамошней глупости. Нынешнее всеобщее воодушевление спровоцировано действиями милиции во время майских протестов, но за этими действиями я не вижу ничего, кроме чьей-то набитой поролоном башки под фуражкой. Сложные конспирологические теории мне кажутся надуманными — я не верю в злой гений людей, которые даже не могут одеться так, чтобы все не обоссались со смеху.

Во-вторых, по поводу митингов, да вот, к слову, и по поводу многолетних упражнений моего любимого журнала Esquire в антипутинском зубоскальстве, есть прекрасная цитата из Салтыкова-Щедрина (у Гаспарова прочитал, не знаю, откуда она): «А местный священник даже всенародно однажды выразился, что душа ее всегда с благопоспешением стремится к благоутешению ближнего, а десница никогда не оскудевает благоготовностью к благоукрашению храмов Божьих. Но Марья Петровна и сама знает, что она хорошая женщина». Понимаете, все эти митинги, романтические поездки с песнями в автозаках — все здорово и правильно, только в этом много пустого — Марья Петровна сама знает, какая она женщина.

А по-настоящему печально то, что имеющиеся лидеры оппозиции ныряют в фонтаны и дерутся на дискотеках (что хорошо и поощряется), но больше ни черта не делают. Нет ни программы, ни лидера, ни плана к следующим выборам. И если сейчас этим не заняться, то следующие шесть лет будем дальше петь ментам «Катюшу» в околотках и развешивать по фейсбукам смешные подписи к фотографиям с Медведевым в фате. Есть ощущение, что это всех вполне устраивает. Эдуард Бояков, театральный режиссер

Фотография: РИА «Новости»

Для меня действия власти не новость. Все это привычно, включая насилие, хамство, цинизм и вранье. Мы что, чего-то другого от телевидения или милицейских начальников могли ожидать? Хотя кто-то расслабился, на митингах уже цветочки милиции дарили… На самом деле власть очень быстро перестроилась после декабря. Она испугалась и перестроилась. И обыграла зимой оппозицию враз, на пятачке. В декабре с Болотной была солидарна огромная часть населения России, народ, проще говоря. К весне мы для народа уже были уродами, которые в храме дебоши панковские устраивают да за однополые браки радеют.

После 6 мая ситуация может измениться. У нас есть новый шанс. Надо только определиться, чего мы хотим, мы, креативный класс, по идее — ядро оппозиции.

Пока же мы хотим тусоваться, огрызаться, фоткаться, но не делом заниматься. Не хотим разбираться со смыслами, определяться с лидерами, создавать партии, менять политическую систему. Мы очень инфантильны.

Нам легче проклинать Путина в фейсбуке, желать ему сдохнуть, чем строить программу действий лет на шесть минимум. Мы капризны. Ну не нравится Путин, и все… Дайте кого-нибудь другого… Кого-нибудь прикольного. Кого? Да все равно, лишь бы не Путина.

Так не пойдет. Нужен настоящий лидер оппозиции. Способный создать новую партию, новые лозунги и стиль. Способный объединить народ и креативный класс, в том числе читателей журнала «Афиша». Внимательный к деталям, к символическому ряду.

Вот Александр Баунов говорит на сайте slon.ru, что у Каспарова убогий сайт. Его не понимают: что за бред, мол, какой сайт, здесь людей избивают. Поэтому и избивают, что нет ответственных политиков. Посмотрите, сайт Прохорова не обновлялся месяц… Ребята, вы не поняли, за кого вы голосовали? Я понял раньше и не голосовал. Это же политическая культура, это важно и показательно. Так же как показательна черная, застегнутая до горла рубашечка Удальцова. Друзья, проснитесь! Вы хотите национализации промышленности? Удальцов хочет. Если представить (пофантазируем) ситуацию выбора из двух — Путина или Удальцова, — я не задумываясь проголосую за Путина, первый раз в жизни. Надеюсь, до такого не дойдет.

Сегодняшняя Россия — самая свободная за свою историю

Все очень просто. Нынешняя риторика антипутинская — это пустая риторика. У оппозиции был лозунг: свободные и честные выборы. Это был реальный лозунг. И то, что выборы президента были честнее, чем парламентские, — это результат и заслуга Болотной. Так же как и решение о выборах губернаторов. Надо идти дальше… Путин является избранным, легитимным президентом. Кому-то он нравится, кому-то нет. Но нам, оппозиции потенциальной, нельзя противопоставлять себя людям, которые голосовали за Путина. Это не быдло. Это наши сограждане. Я с ними не согласен, но уважаю их выбор. Надо с ними находить контакт, общую повестку. А не с Удальцовым. А чтобы их перетащить на свою сторону, надо дело делать, а не только митинговать. Митинги должны быть пиком политической работы. А ее пока не наблюдается. Легче, конечно, визжать, что Путин — пес, мы — красавчики в конверсах (правда, омоновцы, гады, испачкали чуть-чуть), а в Дагестане — ослы, а не избиратели…

В Дагестане — умные и мудрые люди. Они проголосуют, когда будет за кого…

И не надо кричать о репрессиях. Какие репрессии?! Мы не в Китае, здесь невозможна Тяньаньмэнь! Что за истерика?! События 6 мая и следующих дней и ночей — это обычная реакция слабой власти. Очевидно, что у них бардак. Смешно думать, что это им нравится. Уверен, что они ничего подобного не планировали. Они боялись провокаций перед инаугурацией… И проиграли в итоге этот гейм…

Надо осознать важность момента. Он, по-моему, таков.

Сегодняшняя Россия — самая свободная за свою историю. Мы — свободные и деятельные люди, мы патриоты своей страны. Болотная — это не только Удальцов и не только тусовщики из «Жан-Жака» и «Маяка». У России появляется шанс впервые в истории получить легальную оппозицию. Не сервильную, лизоблюдскую. И не народовольцев очередных, которые в царя будут стрелять, а нам — расхлебывать и кровью харкать. Нужен лидер этой оппозиции. Мы, креативный класс, должны его найти и предложить стране.

Леонид Бершидский, журналист

Фотография: ИТАР-ТАСС

московские моисеи

фланируют мимо «джон донна»,

никто из них не мессия,

но каждый — враг фараона

на горе немодным таксистам

теперь в зарешеченной тачке

катается храбрый хипстер

за счет трусливого мачо

а сам он забился в норку,

гребец затонувшей триремы,

чтоб там положить с прибором

на эти и прочие мемы

все так, но иной раз карма

бывает безжалостной сукой,

и можно обрушиться с камерой

навстречу неснятому луку

Михаил Айзенберг, литератор

Фотография: gallery.vavilon.ru/people/a/aizenberg

Все же главная удача — февральское стояние на Садовом кольце. Какой-то правильный символизм (а подлинная политика не существует помимо символического измерения) был в этой акции: кольцо людей, обращенное вовне — к другим людям. И само это кольцо словно бы обнимало руками Город. Ну пусть не весь город, но хотя бы его центр.

Это подспудное движение представляется мне едва ли не самым новым и значительным среди происходящих событий: завоевание города как форума, как «общего места». Оно делает только первые шаги, и на сегодняшний день этого «общего места» еще нет. Потому сейчас многое и проваливается, что полагает себя в том месте, которого не существует.

«Нужно занимать незанятое пространство, тесня власть, где только возможно»

Не я первый заметил, что настоящее время как-то рифмуется с семидесятыми годами (прошлого века): это вновь «темные времена», и мир снова готов повернуться на оси. Здесь и теперь происходит, как мне кажется, то, что в семидесятые годы происходило в художественном андеграунде, который тогда начал социализироваться: изобретать собственные институции и заполнять незанятые зоны. Только масштаб другой — не комнатный, а городской. Это еще далеко не масштаб страны, но и власть уже не та, у нее не хватает сил на полную оккупацию. Нужно занимать незанятое пространство, тесня власть, где только возможно. Именно это направление усилий представляется мне наиболее разумным. Но воспаленнность в таком (долгом) деле — вещь совершенно излишняя.

Какой-то новый — с неожиданной стороны — удар нужно держать, и от этого у всех некоторое сотрясение мозга: тошнота, апатия, депрессия. В декабре многим (не мне) показалось: вот мы вышли и победили. Оказалось — нет, не победили. А не победили, значит, проиграли. И тут, на мой взгляд, неверна сама позиция: или — или. Это было бы справедливо для военных конфликтов, а мирные разрешаются иначе.

Есть политика и политика: политика как борьба партий (не обязательно заявленных таковыми) и политика как «политическое пространство», где видны разные люди, заявляющие о своем видении мира. Сейчас первая политика пытается приватизировать вторую, и ей это не удается. Что, на мой взгляд, дает нам какой-то реальный шанс.

Олег Кашин, журналист

Фотография: ИТАР-ТАСС

Я русский человек. Я люблю свою страну и свой народ, не мыслю себя вне своей страны и своего народа. Я хочу прожить свою жизнь на своей родной русской земле и быть похороненным в своей родной русской земле. И мне не нравится, когда кто-то пытается разговаривать со мной от имени моей страны и моего народа. Я не хочу, чтобы от стен Кремля веяло мистическим холодом и чтобы страх был основным или даже единственным средством связи между властью и страной. Мне было девятнадцать лет, когда у власти в моей стране — во многом случайно — оказался Владимир Путин. Сейчас мне тридцать два года, и Владимир Путин хочет оставаться во главе моей страны еще шесть лет. Его очередной президентский срок истечет, когда мне будет тридцать восемь. Ровно половина жизни и вся взрослая жизнь — при Путине, который давно уже забыл, что он во многом случайно оказался во главе моей страны. Я слушаю Путина, я вижу, что он делает, и я понимаю, что он действительно верит, что Россия принадлежит ему и что его политические оппоненты — это враги самой России. Я не верю, что это может продолжаться долго. Я не верю в путинские шесть и тем более двенадцать лет. Я не знаю, чем это все закончится, но знаю точно, что однажды наступит момент, когда Путин исчезнет. Исчезнет не понарошку, а по-настоящему. Не знаю, куда, не знаю, как, но исчезнет. И я очень бы не хотел, чтобы на смену Путину пришел новый Путин. Чтобы в России без Путина кто-то разговаривал со мной от имени моего народа и моей страны. Чтобы от стен Кремля веяло мистическим холодом и чтобы страх и ненависть были тем языком, на котором власть обращалась бы к стране.

Россия без Путина — это не просто Россия, в которой программа «Время» начинается с новых приключений Владимира Владимировича. Россия без Путина — это Россия, в которой нет программы «Время». Россия, в которой можно жить, не обращая внимания на то, что сегодня думает власть и как она к тебе относится. Россия, в которой никто не станет разговаривать со мной или с кем угодно от имени страны и от имени народа. Если борьба за Россию без Путина обернется всего лишь борьбой за какого-то нового, правильного, хорошего Путина, то России без Путина не будет никогда. Это не вопрос политических взглядов. Я вообще не верю, что сейчас в России какие-то политические взгляды имеют смысл; тот же Путин, он кто — левый, правый, либерал, социалист, националист? Это не вопрос политических взглядов, это вопрос отношения к жизни и к себе. Я живу в России, люблю Россию и хочу, чтобы это была Россия без Путина

Анатолий Осмоловский, художник

Фотография: Иван Кайдаш

Задачи для нашего поколенияСделать систему выборов прозрачной сверху донизу. Особенно обратить внимание на формирование так называемых счетных комиссий.Сохранить и укрепить светский характер государства. Церковь не имеет права вмешиваться ни в политический процесс, ни в образование.Отделить судебную систему от государства.Создать систему музеев современного искусства. По меньшей мере во всех городах-миллионниках.

Ольга Романова, журналист, активист

Фотография: facebook.com

Нас объявили вне закона.

«Друзьям все, врагам закон» — обещали Муссолини и Франко. У диктатора Пу другая формула: «Друзьям — все, лояльным — закон и дышло, остальным — автозак и ОМОН».

Мы так не договаривались. Мы вообще никак не договаривались. Ты нас не спросил. А зря.

Ты лишил нас суда. Ты лишил нас защиты — от поборов и бандитов, от ментов с шампанским и пропагандистов с телеящиком, пытающих неокрепшие умы и разлагающих души. Ты лишил нас права избирать и быть избранными. Ты лишил нас свободы гулять по улицам городов и говорить все, что мы хотим и можем тебе сказать. Ты лишил нас церкви и веры в добро и справедливость, ты назвал черное белым, а розу — жабой. Ты знаешь, что ты — захватчик, ты привел с собой жадную и кичливую орду. В чужую вам страну, не родную и не интересную, дающую миру разве что черную вонючую жижу. Она, кстати, тоже принадлежит нам — не тебе.

Поэтому мы не будем договариваться.

С сексотами нельзя договориться, а бывших сексотов не бывает.

Уходи и уноси с собой все, что сможешь унести. Это самый большой компромисс, который еще можно нам предложить.

Юрий Шевчук, музыкант

Фотография: Анна Шиллер

Весна-2012.Человек тронулся, начал меняться,Оказался в пустоте.Пустота — часть сознания.Человек наступил на ногу сам себе. Михаил Идов, главный редактор журнала GQ

Фотография: Наталия Гафина

Что делать дальше?

Определиться с ролью журналиста в происходящем. Я думаю, мы все начинаем осознавать, что протестовать в качестве частного лица и тут же писать об этом в своих изданиях, бегать от ОМОНа и в последний момент доставать из кармана удостоверение — не вполне совместимые занятия. Все это неприятным образом напоминает мне поведение Fox News в 2010-м, когда этот телеканал практически создал движение Tea Party, давал в новостях расписания его митингов (спонсором некоторых из которых являлся), а затем выезжал их «честно и взвешенно» освещать. Или передвигал одних и тех же дикторов из «новостной» программы в 16.00 в ничем от нее не отличающуюся «полемическую» программу в 17.00, чтобы те могли свободно сказать в эфире, что Обама — коммунист и агент исламской закулисы (частное мнение!), а потом безнаказанно вернуться под зонтик пресловутой объективности. Тем временем, когда я работал на NBC News, нам было запрещено не только жертвовать деньги на политические кампании, но и на демонстрации против войны в Ираке ходить. Официально у нас не было взглядов вообще. Вопрос: что делать в стране, где такой фоновой нейтральной позиции нет — где новостная пресса работает либо на статус-кво, либо против него? Можно отказаться от репортерских привилегий, что в данном случае означает пару лишних часов в ОВД. Зато дальше хоть сам себя интервьюируй. Можно, наоборот, отказаться от даже видимости участия, как это блестяще делает, например, Юля Иоффе (корреспондент журнала The New Yorker. — Прим. ред.), 7 мая на Китай-городе на моих глазах заставившая притащившего воду добровольца эту воду ей продать (за рубль). И тот и другой вариант одинаково приемлемы. Что, по-моему, приемлемо гораздо меньше — это превращаться из журналиста в активиста и наоборот по мановению пресс-карты.

«Они выучат главное: нельзя врать и воровать. Это — стыдно»

Это наша страна. Это наше будущее и наше настоящее — а ты останешься в прошлом. У тебя здесь нет сторонников — есть подельники. Твои подельники — от мала до велика, от райотдела милиции и райсуда до министерств и палат парламента — останутся здесь. И будут подвергнуты люстрации. Их дети и внуки не будут гордиться подвигами отцов. Они выучат главное: нельзя врать и воровать. Это — стыдно.

Они не будут объявлены вне закона: мы — не ты. Но они больше никогда не будут воровать и обманывать страну. Они будут жить долго — в России, потому что в России нужно жить долго, и они узнают, как надо жить в новом ­мире, если твой отец был фашистским бонзой.

А ты живи как хочешь. Но без нас. Уходи.

Пока мы добрые.

Дмитрий Ольшанский, журналист

Фотография: facebook.com

Ждать.

Всем милым, хорошим, интеллигентным людям придется ждать.

Ждать, пока непременные члены дачного кооператива «Озеро» не впадут в маразм и не начнут ронять бумажки с речами, а на смену им не придут государственники-хозяйственники с более продвинутым оборудованием под кожей.

Ждать, пока грустные, но любимые сограждане наши не научатся убирать за собой мусор, ездить только на зеленый свет, пока не перестанут они слушать Михайлова с Лепсом и голосовать за морду, которая обещает «навести порядок».

Ждать, пока большинство новоприбывших в XXI веке москвичей не выяснят, чем Садовое кольцо отличается от Бульварного, а памятник Пушкину — от памятника Грибоедову.

Ждать, пока гости с разнообразного юга не освоят русский язык и здешние обычаи хотя бы на сносном уровне — и благодаря этому блатной национализм не перестанет быть самой привлекательной идеологией в ситуации «когда начальство ушло».

Ждать, пока у стремительно богатеющих полицейских, судей, прокуроров, жандармов-чекистов и просто чиновников не вырастет балованное Европой потомство, которое вдруг поймет, что гей — человек, старушку жалко, а красть как-то стыдно.

Ждать, пока хотя бы у половины взрослого населения России не появятся ну хоть какие-нибудь взгляды и мнения о происходящем — пусть даже неприятные, — которые население это будет способно обосновать связно и трезво.

Ждать, пока Провидение не пошлет нашей родине какой-нибудь другой способ заработка, кроме нынешнего — казенного дома с трубой.

Ждать естественной смерти телевизора.

Ждать Шенгена.

Ждать окончательного распада всех архаических, тяжелых, доставшихся нам в наследство от общинного крестьянства традиций.

Ждать медленного, постепенного, трудного, некрасивого превращения великого и страшного русского человека в среднего скучного европейца.

Ждать придется долго, но надо ждать.

Правда, можно и не дождаться, но что уж тут поделать.

У нас — милых, хороших, интеллигентных людей — судьба такая.

Вася Обломов, музыкант

Фотография: промо

Мы наконец дожили до того момента, когда в России зародилось гражданское общество.Людям стало небезразлично, как жить дальше, они знают свои права, требуют их соблюдения и цивилизованно пытаются вести с властью мирный диалог, но власть, вместо того чтобы адекватно реагировать на эти позитивные сдвиги, либо делает вид, что ничего не слышит и не видит, либо действует попросту агрессивно.Надеюсь, что у Путина и его окружения хватит здравого смысла не доводить ситуацию до той критической стадии, когда протестующие перестанут хотеть вести с властью какой-либо диалог.Точка невозврата есть в каждой ситуации, и, кажется, сейчас она стремительно приближается.

Sat, May 19th, 2012, via SendToReader