Группа крови на рукаве. Том 3

Глава 21

Думал, от тестя поеду домой, по дороге прочитаю письмо — хер там. В меня как клещ вцепился заместитель генерала — полковник Степанов. Он же парторг управления. Круглолицый, в модных очках, ямочки на щеках. Мягко стелет, да жестко спать. Про фотографию в газетах, награду, встречу с Гувером и Никсоном (правда без деталей) — уже знал, обо всем имел мнение. Цокал языком, качал головой. Заставил написать рапорты. Отдельно по каждому случаю. Копию Циневу во Второе главное управление. Ну оно обычно так и бывает. Больше бумаги — чище задница. Рапорты я писал у себя в кабинете на машинке, заодно прочитал письмо «жены». Оно было полно упреков и многозначительных философствований.

«…Я мало чему удивляюсь в этой жизни, но вот как два человека, которые вчера были друг для друга миром и всей жизнью, сегодня проходят мимо друг друга словно никогда не были знакомы — даже не глядя в глаза — меня удивляет».

Нормально у нее «вчера»! Полтора года, как Орлов расстался с Инной. Это минимум. А она все еще пережевывает в себе. Рассказывает, как мы «проходим мимо».

Или вот. «Словно щелкнули невидимые пальцы, и все то время, что вместе отмоталось назад словно не было ничего. Десяти лет….И можно было бы кричать: „Я потратила лучшие годы!!!“ Но я не потратила. Я провела. Лучшие годы из возможных я провела лучшим образом из мною мыслимых.» Нормально? То все ужас-ужас, то лучшие годы провела. Типичные эмоциональные качели неуравновешенной женщины.

Попытался вспомнить, что мне Ваня рассказывал про семью Орлова. Жена кажется, учительница русского (вот откуда слог!), бывший тесть какой-то военный в отставке. Про тещу ничего не вспомнил.

«…Самым теплым трогательным воспоминанием о тебе для меня было то как то ты меня спас однажды ночью. Было холодно, я заснула в теплых колготках с дыркой на большом пальце. За ночь палец вылез из этого отверстия и я проснулась от боли. Так как палец оказался пережат тканью, наверное посинел. Темно, дико больно, я спросонья ничего не соображаю и прошу тебя „муж, спаси меня, спаси! Мой пальчик! Колготки! Больно!“ и тыкаю ногой повыше чтоб ты мог понять что я хочу. Ты просто взял и разорвал их. Спаситель!..»

Я почувствовал даже некоторое неудобство. Нет, не стыд, что забрал жизнь Орлова. Он мертв, ему все-равно. А за то, что подглядываю за прошлым Орлова. С этими дурацкими колготками, с этой эмоциональной Инной.

В конверте была вложена фотография дочки Коли. Миловидная, лет семи девочка с большими белыми бантами на голове.

Мнда… И что же делать? Инна явно не отстанет, пришлет еще письма, потом приедет в Москву. Надо ее как-то стопануть.

Я вытащил из сейфа бланк Комитета. Напечатал на машинке стандартное письмо, мол ваш адресат — даже без фамилии — находится в длительной секретной командировке, цель разглашению не подлежит, тра-та-та, три рубля, подпись секретаря управления. Печатей благодаря Иво у меня было завались — поэтому тут тоже все прошло гладко. Облизал конверт, запечатал. Одна проблема решена.

Поднял трубку, набрал жене. Послушал длинные гудки. Наконец, на том конце ответили. Услышав родной голос, я произнес:

— Первый-первый я второй, как слышите, приём?!

— Орлов!!

— Подполковник Орлов!

— Коля, какая ты сволочь! Я места себе не нахожу. Мечусь тут одна по квартире. Если бы папа не сообщил… — кто-то почти заплакал в трубку.

— Янчик, ну ты же знаешь. Наша служба и опасна и трудна. И на первый взгляд, как будто не видна.

Последнюю фразу я пропел.

— Нее-ет, не знаю! Что за песня?

Я чертыхнулся про себя. Похоже «Следствие ведут знатоки» еще на сняли. А значит, и песню не записали.

— Да вот, слышал от коллег стихи.

Мне на память пришел только первый куплет. Его я и пересказал по телефону, офигивая. Про незримый бой и так назначено судьбой. Вроде успокоил. Переключи жену на другую волну — истерика отменяется.

— Красивые стихи — Яна опомнилась — Ты почему мне не звонил?!?

— А как? В Нью-Йорке нет советского консульства — радиосвязь только из Вашингтона.

Я вспомнил, что Алидин говорил про какое-то советское представительство при ООН. Надо изучить тему.

— В теории я бы мог тебе послать телеграмму, но пришлось бы оформлять пропуск на Главпочтамп.

— Папа бы оформил! Ладно, давай дуй домой, я уже ужин начала делать. Торжественный!

— Лечу на крыльях любви.

В кабинет зашел улыбающийся Иво в камуфляже, со шлемом подмышкой. Явно красуется перед сотрудниками Большого дома. Он бы еще помповое ружье взял.

Так… Взлет к жене пока откладывается.

— Товарищ подполковник! — Тоом шутливо вытянулся по стойке смирно. Я встал, мы обнялись.

— Для тебя я как был Николай, так и останусь. Молодцы, отлично в Саратова сработали.

Иво положил шлем на стол, сел. Я заглянул в сейф и там… ничего не было.

— Я пустой!

— Да я бы и не стал пить. Мне еще на доклад к Алидину.

— Он к Андропову ушел. Докладывай мне.

— Это штатовские медали? — капитан кивнул на коробку с наградой — Можно?

Я кивнул.

Заместитель достал медальку, начал ее рассматривать.

— Какой тут хищный орел… Прям по твоей фамилии.

Иво принялся мне рассказывать детали операции, как убалтывал пьяных зэков, как в водку им насыпали клофелина и они сомлели. Один из рецидивистов, так и вовсе в больничке дуба дал — не откачали.

— Вот этого я не знал.

— Сам не знал — пожал плечами Иво — Калиновская потом сказала, мол что же вы дураки в алкоголе давали? Клофелин в сочетании с ним дает сильное падение давления и часто сразу инсульт. А в чем давать? Сок они не пьют, Буратино тоже.

— А где она сама была во время операции?

Тоом начал долго и нудно мне рассказывать про то, какие препоны ему чинили ментовские начальники, как он был вынужден делать отдельный оперштаб, подчинять себе скорые. Этим и занималась Калиновская.

— Елена Станиславовна готовилась лично к реанимационным мероприятиям. Ей не до клофелина было.

— Надо к Щелокову ехать — я вздохнул — Такое распиздяйство дальше плохо может кончится.

Список, куда мне надо было срочно ехать сильно увеличился. Комитетская поликлиника — прикрыть задницу. ГРУ. Провести разведку насчет Полякова — поди меня там не забыли еще. Теперь к Щелокову в МВД…

Мы еще немного поболтали с Тоомом, я рассказал про Штаты, про Гувера. Но о предложении создать спецназ при Совбезе — молчок. Не известно, как там оно еще повернется. Чем выше взлетаешь — тем больнее падать.

Иво пообещал пробежаться по соседним управлениям, в первую очередь в ВГУ. «Разведать». На этом и распрощались.

Домой меня подвез водитель Алидина. Генерал подумал о своем зяте — мне даже помогли занести вещи в дом. Там я прямо в холле столкнулся с Кожедубом. Ваня был в штатском, похоже слегка подшофе.

Взял у меня один из чемоданов, спросил — Из командировки?

— Из нее — покивал я.

— А у нас воду горячую отключили.

— Я и под холодной помоюсь.

В детдоме и не с таким приходилось мириться. Однажды лопнули трубы в зиму и горячей воды не было целый месяц. Пиелонефрит, почки лечил в больничке, всего обкололи, обратно вернулся минус пять кило. Качало на воздухе. Ничего, справился. А тут просто плановое отключение воды. Смешно. Наш народ всю историю жил в экстремальных условиях. То одна мировая бойня, то другая. Закончилось все похоже совсем плохо — просто так шлюзы в метро не закрывают.

Мы зашли в лифт. Ваня начал рассказывать, что неподалеку есть краснопресненские бани, у него есть телефончик управляющего, если мне надо… Мы ехали в лифте, я просто млел от этого бытового разговора. Только сейчас понял, в каком напряжении постоянно был в Штатах. Да и возвращение с Саратовым добавило перца. Все это урки, клофелины…

— Не спасибо. Если что, жена вскипятит мне воды. А в баньку обязательно сходим. За мной — отдельный кабинет. Договор?

Кожедуб ударил по ладони, мы в 4 руки донесли чемоданы и сумки до квартиры. Ко мне пришло еще одно понимание. Это получается что? Я все собранные ветеранам подарки — всю эту хохлому, самовары и прочее привез обратно домой? Культурная программа накрылась медным тазом.

— Что-то ты совсем бледный — ас внимательно на меня посмотрел — Совсем тяжко было?

— Что ты! — испугался я — Херня по сравнению с тем, что ты пережил. Скольких однополчан схоронил?

— Много.

Теперь и лицо Ивана стало мрачным.

— В 43-м на Курской дуге ломали хребет немцам очень тяжко. Полк за месяц стачивался. Утром вылетаешь, а на хвосте у тебя уже какой-нибудь Ганс висит. Все знали — где у нас аэродромы, посадочные глиссады… Вечером — кого-нибудь обязательно хоронишь. Без ста грамм не засыпал. Но ничего, заломали зверя, загнали в логово.

— Сколько тебе было?

— Двадцать три. Молодой был, борзый. Смерти не боялся. А теперь вон, посмотри — летчик похлопал себя по животу.

— Да нормально у тебя там все. В 48 и я такой же буду. Может и поболе наберу.

— Считай работаю военным чиновником — пожаловался Кожедуб — Инспекции, документы… Разок в неделю слетаешь — уже хорошо.

— Как там Гагарин? Видел его на Чкаловском.

— Переобучился, экзамены сдал. Юрка молодец, не бросает пилотаж. А мог бы по загранкам дальше мотаться, лицом работать. Ладно, заболтался я, пойду. Заходи, как отмокнешь.

— Так воды же нет!

Мы посмеялись, потом попрощались с Кожедубом. Я тихонько открыл дверь своим ключом. Зашел. Пахло пирогами, на проигрывателе звучала «Герл» Битлов. Та самая, которую мы слышали возле Останкинской башне от мутного стиляги. Его потом еще попытались прогнать дружинники. А он им пластинку Мелодии. «Музыкальный калейдоскоп», кажется. Я шифруясь прошел в гостиную. Тут что-то поменялось. Новые шторы и кресло с подлокотниками. Кадка с раскидистой пальмой. Я посмотрел пласт, который лежал рядом с проигрывателем. Да, так и есть «Музыкальный калейдоскоп». Музыка и слова народный. Ага, ага…

Я на цыпочках, пробрался в кухню. Яна в коротком белом платьице, пританцовывая и покачивая бедрами, колдовала на кухне. Солила и перчила салат, мешала его.

Достал колье из кармана, тихо подошел ближе. Под «ой!» обнял жену, погладил выступающий живот. Увеличился? Немного вроде прибавил.

— Что так долго??

— Кожедуба встретил. Зацепились языками.

Я застегнул колье на шее жены.

— Это мне?!??

Яна побежала в прихожую смотреться в зеркало. Там раздалось еще несколько восторженных восклицаний.

А я сел за кухонный стол, откинулся к стене. Пахнет домом. А я то вот уже другой. Не домашний. И дело не в Синтии. У меня и до этого была любовная интрижка — с Леной Калиновской. Что теперь делать, если большинство мужчин полигамны?

Дело было в том, что я оценил «запах свободы» в Штатах. Там много плохого, неправильного. Но есть и большие плюсы. Свобода веры, передвижения, социальные лифты. Последние могут быть совсем внезапные. Вот попрет в следующем десятилетии хайтек — сколько народу на нем поднимется. А у нас? Была бы у меня такая квартира — я обвел взглядом кухню — если бы Яна не была дочкой большого гэбэшного генерала? Большой вопрос. За Гром может быть что-то и отсыпали. Но явно не в высотке авиаторов. А попробуй заработать на нее. Невозможно. Вот эта невозможность и сгубила Союз. То нельзя, сюда не ходи. Вот разрешили бы народу хотя бы мелкий бизнес — уже отдушина и «лифт». Хочешь уехать из страны? Вали на все четыре стороны. Сразу меньше всякой «пятой колонны», которая раскачивает… Ну и национализм на окраинах. Реши эти три проблемы — страна мощным дубом еще двести лет простоит. Так нет, до последнего будут упираться и запрещать.

Я вздохнул, растер лицо руками. Гнать, гнать эти мысли. В Штатах ему понравилось… Купился на витрину капитализма, в президентском номере пожил. Вот так и покупают элиту с потрохами. За десять сортов колбасы и джинсы. А потом ой, что случилось, дуб столетний рухнул от небольшого порыва ветра. Ладно, Спитак с Афганом и Чернобылем нихрена не небольшой порыв — натуральные ураганы были. Но ведь до этого Вторую мировую вывезли. А там больше двадцати миллионов потери, афганские — даже рядом не стояли. Что же случилось за 46 лет? Расслабились? Захотели сытой западной жизни? Ну так на золотой миллиард еще 4 работают ради этой сытости. А кто плохо работает или надумал «соскочить с этой лодки» — тому к берегу подгоняют пару-тройку авианосцев. Прям как сейчас во Вьетнаме. Нет, тут наши замполиты все правильно говорят на собраниях.

— Ты чего такой грустный? Устал?

Яна засуетилась вокруг, накрывая на стол.

— Колье очень дорогое? Это же бриллианты? Очень большие! Как провез такую дорогую вещь?

На меня посыпался ворох вопросов. Я окинул взглядом жену. Прибавили в весе — ну это понятно, беременность. Неудачно осветлила кончики волос. С ее полувосточной внешностью из брюнеток выходить не рекомендуется. Чревато. Схватил Яну за талию. Точнее за то место, где она была. Прижался к плоду.

— Шевелится?

— Так точно, товарищ подполковник, пацан будет.

— Почему так решила?

— Бабки во дворе сказали. По форме живота.

Яна уселась мне на колени.

Что же мне не хватает в жене, что я набросился сначала на Калиновскую, а потом на Синтию? С последней вообще получилось все через пень колоду.

— У тебя проблемы на службе? — жена нащупала правильную линию в разговоре.

— Да. Награду дали американскую. За одно… короче потом расскажу. Ну и когда давали, я там с Гувером общался, с Никсоном. Все несанкционированно.

— Тем самым Гувером!? Антикоммунистом?

— Так точно. И одна сука настучала.

— Что же делать??

— Снимать трусы и бегать.

Побегать с утра пришлось ого-ого. С самого раннего утра поехал в Балашиху на базу. Пробежал утренний кросс с Громом, потом на построении поздравил первое отделение и половину второго с удачной поездкой в Штаты, вручил «Пушкину» медаль перед строем. Теперь уже пан или пропал. Или Алидин с Андроповым вывезут нас или нет. Потом поблагодарил вторую часть отряда за штурмовку в Саратове. По уму главный красавчик тут Иво. Это же надо додуматься дать клофелин синим! В будущем это станет обычным делом, но сейчас? Ведь кто-то надоумил же…

Зажал Калиновскую перед врачебным кабинетом. Лена выглядела строгой, прямо учительница старших классов. Блузка, длинная юбка. Только белый халат выбивался из образа училки.

— Капитан, вы сегодня невыразимо очаровательны! — соврал я, глядя глядя в глаза Калиновской.

— Поздравляю с подполковником — Лена мне мило улыбнулась, приглашающе махнула рукой — Заходи, располагайся.

— Ни в чем себе не отказывай… — закончил я, подмигивая. Врач покраснела. Поди вспомнила, как у нас с ней было.

— Лен, дело на миллион. Ты про клофелин слышала?

— И даже ругалась с Тоомом! Нельзя так рисковать. А если бы доза не подействовала? Или как-то по-другому эти зэки отреагировали? Индивидуальную переносимость никто не отменял!

— Вот поэтому я к тебе и пришел. Нужна четкая инструкция. Какие препараты можно давать, в какой дозировке и форме.

— Форме??

— Наверняка, можно в вентиляцию закачать какой-нибудь седирующий препарат в газообразной форме.

Я вспомнил про фентонил, который спецназ распылил при теракте на Дубровке. Получилось все удачно, террористы не сумели взорвать огромный фугас в центре зала, отрубились и были ликвидированы. Впрочем, дальше все пошло наперекосяк. Антидотов у врачей скорой не было, как выводить заложников из фентониловой комы они тоже не знали. Задохнулось много людей.

Калиновская задумалась.

— Пожалуй, я бы могла пообщаться со знакомыми врачами и химиками.

— Тогда жду ответа, как соловей лета! — я изобразил воздушный поцелуй и побежал дальше. Меня ждало ГРУ с Поляковым. Благо и отличный повод был. От смежников нам спустили идею нового «пластикового» автомата для спецназа. И мне надо было кровь из носа от нее отбояриться.