Гусеница в стиральном порошке: повесть о любви и страсти

Танита Флайт

Гусеница в стиральном порошке

Всё кончено.

Я снова здесь? Снова в этой обшарпанной квартирке с ее убогими, покрытыми вековой пылью окнами в рассохшихся деревянных рамах. И словно старуха из пушкинской сказки, я вновь у разбитого корыта. Но в отличие от сказочной старухи я не знаю, куда мне идти и что делать, еще в большей степени, чем прежде.

Тогда у меня был выбор. А сейчас, похоже, выбираю не я. Сегодня все решает мой принц. Только он волен забрать свою Золушку из Москвы-мачехи или оставить ее там, где нашел. Эта ситуация длится уже три месяца. До этого у меня все было иначе. Впрочем, о чем это я? Пожалуй, только в сказках бывает хороший конец. В жизни не все так однозначно.

Еще вчера я была самым счастливым человеком. А сегодня стала самым несчастным. Еще вчера рядом было мужское плечо, было на кого опереться. А сегодня со мной только мое отчаяние и одиночество. До этого меня довели моя нерешительность и безумная любовь к Москве. И поэтому сейчас за моим окном назойливо гудит московская стройка, а в голове звенит только одно имя, плывут воспоминания об этом человеке. Воспоминания о полутора годах, проведенных вместе.

Это сейчас мой любимый не отвечает на звонки и его голос на автоответчике я слышу чаще, чем хотела бы. Но я сама в этом виновата. Я не смогла вовремя решиться. Не смогла бросить все и навсегда уехать из этой страны, потому что здесь мои друзья и родители, мои березки и мой русский язык, мои съемки, мои мечты о большой карьере, мои проекты. И все это держит, держит, держит и не отпускает. И вот он ; результат моей трусости: одиночество, молчащий телефон, абсолютно пустой холодильник, ноль в кошельке, смог за окном. Этим наполнена сейчас моя жизнь.

Сегодня я брела по многолюдным московским улицам, брела совсем одна и почему-то чувствовала, что нахожусь среди абсолютно чужих мне людей или даже на чужой планете. Это было то же самое чувство, что я испытывала во Франции. Наверное, это от ощущения своей ненужности.

А еще два года назад я была очень востребованной девушкой, причем востребованной во всех отношениях. Мой телефон никогда не замолкал. Не было отбоя ни от предложений по работе, ни от приглашений в рестораны, на выставки и тусовки. Что же со мной случилось? Почему нет ни того, ни другого, ни третьего? Я изменилась? Да нет, судя по фотографиям. Люди изменились? Страна изменилась? Едва ли... А что тогда? На этот вопрос у меня только один ответ. Все идет от Бога. Люди, работа, деньги, любовь. Он или посылает мне все это или нет.

Полтора года назад Господь послал мне настоящую любовь, а с ней и достаток, и красивую жизнь, и прекрасную еду, и чудесную погоду. А я этого даже не заметила, не оценила. Мне важна была карьера, перспективы которой искушали и манили. Но что такое карьера, если нет любви? Ничего. Тогда я этого не понимала. Поэтому и сижу сейчас одна, потерявшая все что имела в наказание за нерешительность. Только самые близкие друзья пока со мной.

Вчера я брела после просмотра фильма на московском фестивале и, не выдержав мучающей меня тоски, со слезами опустилась прямо на асфальт, даже не постеснявшись прохожих. Слишком тяжелым оказался груз одиночества и невостребованности. Но мне некого винить. До этого состояния я довела себя сама. Я ; на дне.

Одиночество. Я отвыкла от этого слова за последние полтора года, потому что была с ним. Рука об руку и под одним общим небом, под одними звездами. Мы часто вместе любовались на них, там, во Франции. Там, в его любимой Франции, где небо особенное, волшебное. Я надеялась, что никогда-никогда не вернусь в состояние пустоты, но горький вкус одиночества снова на моих губах, от него стоит ком в горле и готовность расплакаться в любой момент. Меня душат тоска и беспросветность, отсутствие веры в себя и в людей.

Много лет до встречи с моим героем я жила в таком же кошмаре. Поэтому я так не хотела и так боялась одиночества, но оно, видимо, желало меня и ждало подходящего момента, чтобы снова заключить в свои крепкие объятья и скрепить железными оковами, от которых практически невозможно освободиться. Тогда чудо или провидение выпустило меня из его жестких лап. И у этого чуда было имя… Эрик.

И поэтому сейчас мое счастье и моя жизнь находятся в руках одного бородатого человека с лысой головой и божественной улыбкой. От любви которого все это время я так настойчиво пыталась освободиться.

Несколько месяцев назад я взмолилась: «Господи, сделай так, чтобы он ушел сам». Ведь я этого сделать не могла. Не могла, потому что любила. Бойтесь своих желаний ; они могут сбыться. И мое сбылось. А когда это случилось, то мне открылось, что это абсолютно не то, чего мне хотелось. Оттого мне стало совсем невыносимо жить… без него…

Ну скажите, зачем человеку так нужен другой человек? Почему так устроено?

Из моей жизни исчезла радость. Меня ничто не радует. Не радует, потому что уже три дня, как он не звонит. Тот, который названивал по пять раз в день. И тогда я решила позвонить сама. Ни на один мой звонок ни по одному из четырех телефонов он не ответил. Я диктовала свои послания на его автоответчик, строчила бесконечные sms-ки. В каждом моем слове сквозило отчаяние и слышался крик измученной любовью души. Но он не перезвонил. Я сходила с ума, я умирала от боли. Надо было спасаться или хотя бы немного успокоиться. И тогда появилась моя спасительница и хорошая подруга Лариса.

Она подошла к вопросу с позиции профессионального психолога. Лариса сказала, что он ; не для меня, а я ; не для него. «Вспомни, сколько боли и непонимания было между вами, сколько ревности, недоверия». Это правда. Но ведь любовь, как и человек, не может быть идеальна.

Ну почему же он не выходит на связь?!

Почему нельзя по-человечески все объяснить? Зачем он со мной так жестоко? Значит, он мне не друг. Сколько я рыдала эти дни от тоски и обиды. Какие кошмары преследовали меня ночью. Я разрывалась. Я бегала по церквям, медитациям, кастингам и тренингам. Я искала ответы на свои вопросы.

И тогда я сама придумала самое главное успокоение.

Просто это мой Маленький принц. Он пришел в мою жизнь с далекой планеты, показал мне свой мир, открыл его для меня.

А сколько километров я налетала за время знакомства с ним! Прямо как мой любимый Экзюпери. Вот только не за штурвалом, а на пассажирском кресле. Я пока еще не стала пилотом.

Сколько всего я поняла благодаря моему Принцу! Увидела множество разных людей, познакомилась с разными культурами, странами. И даже жила в доме, где часто бывал сам Экзюпери.

А потом, когда за время этого путешествия я «починила» свою душу и мысли (почти как пилот из «Маленького принца»), пришло время улетать моему Принцу.

И если Эрик ; это Маленький принц в моей жизни, разве я могу на него обижаться и сердиться? А то, что он улетел даже не попрощавшись... У Экзюпери, впрочем, так же. Да и справедливость, как говорится, восторжествовала. Ведь ради Эрика я не стала встречаться с тем, другим. Я тоже не отвечала на его звонки. Я тоже, ничего не объяснив, исчезла, проявила малодушие. Испугалась.

А сегодня утром, после пяти дней переживаний, я открыла страничку в интернете. И первое, что я увидела, ; сегодня день рождения Антуана де Сент-Экзюпери.

В этот день случилось еще одно странное событие.

Я высыпала стиральный порошок в стиральную машинку. И вместе с порошком выпала настоящая зеленая гусеница. Гусеница жила в порошке. Она жила там давно. Она питалась порошком, она дышала порошком. И она в нем выжила.

Я опустила гусеницу на стол, не зная, что с ней делать. Я положила возле гусеницы зеленые листочки герани и капнула воды. И улетела ненадолго по делам. Когда я вернулась, на столе моей нежданной гостьи уже не оказалось. Я обошла стол со всех сторон. В общем, осмотрела все прилегающие территории. Гусеница исчезла. Мало того, что это была живущая в порошке гусеница, так она оказалась еще и летающей. Времени на поиски не было. Я опаздывала на маникюр. Прибежав в салон, в разговорах с мастером я на какое-то время забыла об этом маленьком происшествии.

Когда же пришло время расплачиваться, я открыла свою черную большую сумку и обнаружила гусеницу внутри, прямо возле молнии. Как она тут оказалась? Ведь сумка все это время была в другой комнате, а не на кухне.

Мастер по маникюру посоветовала отнести ее туда, где есть фруктовые деревья. Я долго «пристреливалась» к месту, где моей гусенице будет хорошо. В конце концов я остановила свой выбор на вишневом дереве. Когда я положила гусеницу на землю, она тут же принялась копать себе туннель. Я надеюсь, к лучшей жизни. И тут я поняла, что эта гусеница не случайна, что это мой двойник. Ведь и я последние два года находилась в «порошке» французской жизни. Ведь и я в этом «порошке» умудрилась выжить. Теперь я знала, что пришло время возвращаться с небес на землю, прорывая себе туннель к другой жизни, в которой мне, если повезет, еще предстоит стать бабочкой.

По крайней мере я на это очень надеюсь.

Эрик в Москве

Мое знакомство с ним произошло совершенно банально. Это случилось на съемках социальной рекламы.

Я играла нерадивую мать, которая заболталась с соседкой и забыла про своего ребенка, в результате чего мальчик попал под машину.

На кастинг для этой рекламы я отправилась в агентство «Даго». Там, как всегда, было ужасно много народа. Я совсем не хотела стоять в очереди и уже думала уходить, но кто-то из коллег остановил меня. И я осталась. Но я даже не подозревала, какой шанс мне представится.

На кастинге обычно бывает так: покажите руки, улыбку, повернитесь, покружитесь. Но на этот раз задание было по меньшей мере странное. Нужно было разыграть трагедию, представив себе, что ребенок попадает под колеса автомобиля. Я сыграла как смогла. Только про себя подумала: «Какая страшная история. Не хотелось бы в ней участвовать».

На следующий день я отправилась на площадку фильма, где снималась в роли журналистки, которая рассказывала в своих репортажах о французском путешественнике, затерявшемся во льдах Антарктиды, и о том, как наши самоотверженные летчики его спасли. Текста было листа на четыре. И его надо было вызубрить за два дня. Удалось мне это с трудом, хотя я и сбегала в аптеку, чтобы купить таблетки для улучшения памяти. Но они мне не очень-то помогли.

На съемках я все время забывала отдельные куски текста, отчего земля уходила из-под ног и начиналось легкое головокружение. Честно, намучилась я на этих съемках как никогда. Но зато поболтала с работником французского посольства, который снимался вместе со мной. А режиссер по имени Арсений попросил у меня номер телефона.

На следующий день Арсений мне позвонил, мы встретились. Но нашу с ним беседу прервал телефонный звонок из агентства. Меня срочно вызывали на примерку. Я была этому страшно рада. До студии меня довез Никас. Тогда он за мной ухаживал.

Обстановка на примерке была очень нервной. Все были в напряжении. Ко мне подошла ассистент режиссера Лена и сказала: «Режиссер – иностранец, француз. Зовут Эрик. Сложный ; ужасно, но снимает безумно красивые ролики». Затем подошла Юля, второй режиссер, и тоже сообщила, что режиссер очень сложный, что он все постоянно меняет и что у меня очень сложная роль. Но она в меня верит и знает, что я справлюсь. «Будь молодцом, меня не подведи, а то я тебя рекомендовала», ; завершила свой монолог Юля.

Мне становилось все страшнее и страшнее. Столько людей, и все его боятся. Что же со мной будет? И тут из толпы возникло что-то, а точнее - кто-то обворожительный. И этот кто-то был в ботинках цвета платины. Я подняла глаза и увидела лысого мужчину с бородой. В общем, таких на улице не часто встретишь. Брутальный, харизматичный, необычный мужчина. Это и оказался «сам сложный режиссер».

Я здороваюсь. Начинается примерка. Он выбирает для меня какую-то очень простенькую одежонку какого-то блеклого цвета. Меня фотографируют в этом хламе. Вдруг он резко требует, чтобы я прекратила улыбаться. Я от страха чуть язык не проглотила. Улыбка тут же пропала с моего лица. Через секунду он сказал, что это была шутка. Улыбаться можно.

Но мне уже не хотелось. И еще мне показалось странным, что он в то вреsмя, как я меняла одежду, присутствовал в комнате и комментировал. Мне это не понравилось. Хотя режиссера стесняться не следует. Ведь он ; как доктор.

И вот раннее утро. Новостройка в районе метро «Сокол». Все бригады съемочной группы в сборе. Юля подводит меня к режиссеру. Эрик, внимательно посмотрел на меня и бросил своё: «Красную кофточку оставляем. Никакого грима на лицо не наносим, волосы делаем грязными». Куда я попала? И этот человек, человек с таким подходом снимает рекламные ролики?!

В своей одежде я, конечно, снималась и раньше. Но без грима ; никогда. Ладно, остаюсь «бледной молью», раз этого требует режиссерский гений.

Начались съемки. Хорошо, что мою подругу играла моя настоящая приятельница Ольга, с которой мы были знакомы не один год. И нам, конечно, было о чем поговорить. Ну вот все наши разговоры закончились, так как настал ответственный момент. Мне надо очень правдиво зарыдать на глазах у многочисленных работников агентства, толпы людей, а также строителей, свешивающихся с балконов окружающих площадку недостроенных домов. Внимание, мотор…

По окончании съемок моего эпизода раздались аплодисменты. Я была на седьмом небе от счастья. Съемки еще не закончились, но у меня было время, чтобы расслабиться. Мы с Ольгой отошли в сторонку и разлеглись на травке. Зачем? Конечно, чтобы поговорить на злободневные девичьи темы. В конце разговора я заявила, что так рада, что ни в кого не влюблена, что мне очень нравится моя свобода. И в общем и целом мне никто не нужен.

Когда я вошла в следующий кадр, Эрик улыбнулся мне широченной улыбкой. Затем он подошел ближе и обнял. И тут меня как током ударило.

«Влюбилась…» ; промелькнуло в голове.

; Хочу вас пригласить на ужин, ; прошептал он, словно отвечая на мою мысль.

Я незамедлительно сказала «йес». Мы договорились после съемок встретиться у входа в отель «Арарат Парк Хаятт».

Я забыла обо всем, что недавно говорила Ольге. Забыла про свободу от любви, про желание независимости, про комфорт. Стрела Амура легко и непринужденно направила меня в облака легкой влюбленности. На телефонном проводе в это время меня добивали своими звонками совсем другие герои – режиссер Арсений и Никас.

Как только съемки закончились, я на своей шестерке помчалась домой принять душ и переодеться. Эрик позвонил мне, чтобы напомнить о совместном ужине. В «Арарат» я влетела ровно без пяти десять (дурацкая привычка приходить заранее).

И вот я жду в холле отеля. И тут появляется мой «сложный» режиссер. В моей голове этот момент прокручивается до сих пор, как в замедленной съемке. Я помню все до мелочей. Он идет навстречу мне расслабленной, но уверенной режиссерской походкой, широко улыбаясь нереальной улыбкой. Шлейф от его изысканного парфюма кружит мне голову. О, этот «сложный режиссер»! О, этот мужчина моей мечты!

Мы поднялись в ресторан. Заказали «мохито». И уже через полчаса после встречи, совершенно опьянев, я почему-то первая потянулась к нему целоваться. Такое со мной было впервые. А когда мы слились в поцелуе, то уже не смогли оторваться друг от друга. Это было как спуск курка. И мы, как в кино, моментально перенеслись в его номер. Он шептал мне что-то совсем непонятное на своем французском. И это было прекрасно.

То ли потому, что номер был со стеклянной крышей и с видом на Красную площадь, то ли из-за «мохито» на голодный желудок, то ли оттого, что рядом был брутальный мужчина, в совершенстве владеющий французским, то ли по всем этим причинам вместе, но я оказалась в этот момент в параллельной реальности. А вернее, внутри какого-то кинофильма. Под аккомпанемент странной, незнакомой мне музыки мы улетели в другой мир.

На бренную землю нас вернуло мороженое и тирамису, самое вкусное за всю мою жизнь.

И я влюбилась. Мгновенно и сразу. Мне не переставая звонил другой мужчина, не менее прекрасный, но не такой желанный. А в это время танец страсти и любви уносил меня от меня же самой в сказку с неизвестным концом. Эрик просил остаться, но я ушла. Я чувствовала себя виноватой перед тем, другим, кто в меня влюблен и заслуживает любви гораздо больше. Хотя мы друг другу пока и не были ничем обязаны. Ведь по большому счету между нами ничего не было. Я чуть не плакала, стыдясь своего счастья и своего безумия, стыдясь того безудержного влечения к этому «снежному человеку», которое пришло так внезапно.

Была уже не ночь, но еще и не утро. Предрассветные пять часов. На душе было светло, радостно и грустно одновременно. Хотелось спать и хотелось петь. Я остановила такси. Молоденький таксист почему-то сразу предложил выйти за него замуж. Он представился как «человек без материальных и жилищных проблем». Я еле-еле от него отвязалась. Что за жизнь... То пусто, то густо.

На следующий день я проснулась и, конечно, подумала о нем. Он.

Эрик позвонил мне, мы договорились о встрече. В десять вечера встретились и пошли гулять по Красной площади, что выглядело довольно банально. И вдруг совершенно неожиданно Эрик достал ключ от своего номера в отеле и протянул его мне со словами: «Ты можешь остаться со мной». Вот это мне показалось совсем не банальным. Такое в моей жизни было впервые. Чтобы ключи от квартиры, ну пусть всего лишь от номера в отеле, мне дали на второй день знакомства.

Ситуация осложнялась тем, что через несколько дней у меня была запланирована поездка на море. Я уже купила путевку, но в тот же день мне позвонила Марина из агентства «Даго» и сообщила, что я никуда ехать не могу, потому что в день моего отъезда должна состояться съемка с моим участием. Мне пришлось заплатить штраф и отказаться от поездки в Мармарис. А когда это произошло, выяснилось, что заказчики передумали меня снимать. Но я ничуть не расстроилась: Эрик стоил того, чтобы я осталась в Москве еще на неделю.

Эта неделя, которую мы провели вместе, была наполнена огромной радостью и впечатлениями. Я даже не смела мечтать о том, чтобы такой грандиозный человек заинтересовался моей скромной персоной. Мы расставались только на время съемок, которые у него еще продолжались. Все остальное время мы были вместе. Мы гуляли, катались на теплоходе, купались в бассейне нашего отеля и не могли оторваться друг от друга. Пожалуй, это был самый интересный мужчина в моей жизни. Я внимала каждому его слову. Его любимой присказкой было: «Love what you have» (люби то, что имеешь). Мы спорили, шутили. Возникало много забавных ситуаций.

Как-то в отеле после бассейна мы почему-то оказались в белых халатах. Чтобы подняться в номер, надо было пройти по этажу и подняться на лифте. Я пошутила: «Представь, что наши халаты ; белые кроличьи шубы». Но когда открылась дверь лифта, внутри оказался солидно одетый мужчина. Мы вошли в лифт, едва сдерживая смех: контраст между нашим банным стилем и его деловым был слишком велик.

А тот факт, что по Москве мы разъезжали на шестой модели «жигулей»! Мы важно подъезжали к «Арарату», где парковка была просто переполнена «мерседесами» и «бентли». Его это ничуть не смущало. Но бесконечные пробки приводили его в бешенство, отчего я очень дергалась, сидя за рулем своей бедненькой машинки. К тому же меня озадачивали его постоянные указания, как надо водить и куда надо ехать, чтобы объехать пробку. Ну откуда у человека со стажем пребывания в Москве «без году неделя» такая уверенность в знании московских дорог?

Зато когда мы не ехали в машине, он был полон нежности и благородства. Эрик любил называть меня «май Бьюти, моя Беличка». Для него я почему-то была на нее очень похожа. Что общего он нашел между мной и этим забавным животным? Я подарила ему диск с фильмом «Летят журавли», где главную героиню прозвали «Белкой». Фильм мы с моим режиссером посмотрели лишь спустя восемь месяцев у него в Грассе. На него он произвел огромное впечатление еще и потому, что главный герой Борис в исполнении Баталова оказался очень похож на Эрика в молодости.

Ну, вот и пришло время расставаться. У меня путевка в Турцию. И как он ни умолял меня не ехать, я все-таки рванула. На следующий же день после приезда я заболела гриппом. Причем серьезно. Видимо, не могла пережить расставания со своим французом. Лежать на пляже с гриппом, а не с любимым человеком – это верх закона подлости. Я ждала возвращения на родину, тем более что только там я с ним смогу вдоволь поговорить по телефону. Вернувшись, я принялась делать визу для поездки к Эрику. Наш роман даже на расстоянии был абсолютно полноценным ; с ревностью, со слезами, с обидами и с песнями, с историями, рассказанными на ночь, и с многочисленными звонками по поводу и без.

В следующий раз мой любимый приехал в Москву на неделю. Это произошло через два месяца после начала нашего знакомства и после того, как я уже побывала у него в Грассе. Встретить Эрика мне не удалось ; у меня была съемка в рекламе таблеток от кашля. Он приехал ко мне сам, на такси. В мою коммунальную съемную квартирку. После его замка «прекрасные» условия моего временного жилья, такие, как неработающая колонка, ободранные обои и прочие радости быта, Эрика очень напрягали, но делать было нечего. Так было значительно дешевле.

Мой изнеженный гость терпел и кряхтел, но все его возмущения по поводу квартиры были всего лишь цветочками. Повторю, что гораздо больше он ненавидел наши пробки, простаивать в которых, да еще в моей «роскошной шестерке» ему было совсем невмоготу. Единственным местом, где Эрику было комфортно, были рестораны, в которых проходили деловые встречи с различными рекламными агентствами. Ноэта зона комфорта не распространялась на меня. Так, его критика в мой адрес на одной из таких встреч из-за того, что я позволила себе высказать кое-какие мысли и идеи, которыми эти люди заинтересовались, меня насторожила. Эрик не позволял мне ни с кем общаться, а тем более улыбаться, особенно если это были мужчины.

Неделя, которую он пробыл со мной, показалась мне адом. Я думала, что после этой встречи мы уже никогда не увидимся. Но особенно мне не понравилась дорога в аэропорт. Я везла его по пустому Ленинградскому шоссе на большой скорости. А он в это время позволял себе довольно неприятные высказывания по поводу моей персоны только потому, что в подъезде я встретилась со своей знакомой и отдала ей ключи от квартиры. Его это так насторожило, что он всю дорогу потрясал меня своим разыгравшимся воображением. Кто она? Наверное, она хочет устроить у тебя притон? Или она агент? И все в таком роде. Эти беспочвенные обвинения продолжались всю дорогу вплоть до стойки регистрации. В итоге я завопила: «Прекрати, с меня хватит. Я так больше не могу! Не веришь мне? Не доверяешь? Не даешь свободно дышать? Так больше меня не увидишь!». На этой оптимистичной ноте я развернулась и ушла прочь.

Я дошла до туалета, умылась. Но тут раздался навязчивый долгий звонок. Это был Он. Я не поднимала трубку. Минуту. Вторую. Наконец ответила. «Где ты? ; раздался его голос. ; Я к тебе подойду. Где ты?» И вот я вижу его, бегущего с чемоданами в обеих руках. Он вцепляется в меня со словами:

; Прости. Прости, прости…

; Не могу, ; тихо шепчу я.

; Что я должен сделать?

; Ты должен доверять мне. И давать свободу. Не контролировать каждый мой вздох.

Он мне все это обещает. У нас у обоих льются слезы. Мы стоим, обнявшись, среди незнакомых людей. Это был один из самых красивых и волнующих моментов в моей жизни.

В третий раз приезд моего любимого в Москву был ознаменован его персональной фотовыставкой.

Еду в Шереметьево встречать Эрика. Вдруг вижу, что на въезде в Химки прямо на середине дороги стоит огромный джип с аварийными сигналами, а рядом с ним мужчина в кожаной куртке. Голосует. Что-то заставило меня остановиться и узнать, чем я могу ему помочь.

; В Шереметьево? ; хриплым голосом спрашивает он.

; Да, ; отвечаю я.

; Подвезешь детей? Правда, они не говорят по-русски.

; Без проблем.

Двое детей-подростков и женщина-няня прыгают в мою машину.

; Я – Хирург, ; услышала я напоследок. ; Приходи в мой клуб. «Секстон». Буду рад тебя видеть.

И тут до меня доходит, что это тот самый «Хирург» ; родоначальник байкерского движения в России.

Его очаровательные дети, к сожалению, ни слова не понимают по-русски. Они родились и выросли в Германии.

Так в дружной компании с немецкими детьми легендарного русского байкера я добралась до аэропорта.

А вот и мой милый. Он был обвешан огромными чемоданами, которые мы еле-еле затолкали в мою машину. В этот раз он потратился и снял номер в «Арарат Парк Хаятт». Там, где начались наши отношения.

Тот же номер 1112 под самой крышей со стеклянной стеной и потолком и с видом на Красную площадь. С отличным сервисом и вкусной едой по утрам, с восхитительным спа-салоном. Что может быть лучше?

На следующий день мы поехали смотреть галерею. Безумно интересное место. «Винзавод» ; это новый культурный центр, картины, магазины. Ему там все очень понравилось.

Вот только он совсем, ну совсем-совсем не выносит наши московские пробки. Езда на машине для него, и тем более для меня, превращается в ад.

Эрик извергает на меня целый словесный поток. Всё это многословие сводится к тому, что я не умею ездить, я не знаю дорог и еду не теми дорогами, поэтому нахожу пробки. Как будто только я одна в них и попадаю. И это я выслушиваю от человека, которого развожу туда и сюда, как личный шофер, человек, для которого это всего лишь третье посещение Москвы, но который при этом твердо уверен, что знает ее лучше меня.

Все эти перепалки заканчивались ссорами, а я после таких разговоров на «нервяке» даже стала нарушать правила дорожного движения, чего никогда раньше не делала.

Утро девятого апреля. У меня масса дел. Вечером открытие персональной выставки Эрика Мы не можем решить, где мне сделать укладку, все парикмахерские заняты. А как идти на выставку без укладки? Время около четырех, выставка в семь. Решила сделать ее в салоне «Арарата». Возвращаюсь в номер. Эрик недоволен: «Это что, укладка? Это ее полное отсутствие!».

Время пять ; мы уже должны быть на выставке. Он берет меня за руку и приводит обратно к мастеру: «Переделывайте все». Она послушно завивает мне волосы так, как он просит. Получилось действительно лучше. Смотрю в зеркало и понимаю, что я ; настоящая красотка! Теперь можно ехать хоть на выставку, хоть на конкурс красоты.

Садимся в мою машину. Она не заводится. Такси! Нет такси. Мы жутко опаздываем.

Снова прыгаем в мою машину. Я чувствую, что лучше бы мне не садиться за руль. Попадаем в пробку у самого вокзала. Время ; семь. Мне звонят, спрашивают, где мы? Все пришли вовремя, а нас нет. Я в панике.

Только Эрик спокоен. Я не понимаю, куда свернуть ; налево или направо. Дороги туда нет. В итоге мы нарушаем и объезжаем пробку. Я мчусь на всех парах. Уже близко, я вижу «Винзавод»…

Ну, где же разворот? И я еще раз нарушаю правила дорожного движения прямо перед носом гаишника. Нас останавливают. Я в панике прошу отпустить нас и помиловать. Ведь мой пассажир снимал социальные ролики именно для ГАИ. А сейчас он из-за ГАИ опаздывает на выставку. Гаишник непреклонен. Выписывает штраф. Мои стоны не помогают. Да, нечего было перед его носом правила нарушать. Мы опаздываем еще на пятнадцать минут.

Наконец «Винзавод». Народу ; не протолкнуться. Все в ожидании художника. У Эрика берут интервью. Всем все нравится. Девушки строят ему глазки, делают комплименты. Вечер проходит прекрасно. На выставке мои любимые друзья. Эрик, несмотря на всеобщую суету, успевает следить за каждым моим шагом: на кого я смотрю, с кем общаюсь, кому улыбаюсь.

Короче говоря, рядом со мной должны быть только особи женского пола.

Зоркий взгляд Эрика не пропускает ни мимолетных взглядов, ни жестов, ни нечаянно оброненных кем-то в мой адрес слов. Я ведь должна принадлежать только ему.

Выставка прошла успешно. И случай, который произошел на следующий день в спа-салоне в отеле, подтвердил это. Мы лежим на шезлонгах, отдыхаем. Тут я вижу, что очень заинтересованный взгляд Эрика направлен на какую-то брюнетку. Я, заметив эту стрельбу глазами, беру первую попавшуюся газету на столике рядом и сую ее ему под нос со словами: «Почитай лучше газетку, милый».

Первая же статья, которая бросается ему глаза, была о нем и о его выставке в Москве. Эрик от неожиданности чуть с шезлонга не свалился со словами: «Белочка, моя золотая ручка!». Так внимание с незнакомой брюнетки было успешно перенаправлено на знакомую и родную блондинку.

К концу пребывания Эрика в Москве мне в жесткой форме было поставлено условие: или я все бросаю и еду к нему, или, как говорится, «прости-прощай». Я сказала, что должна подумать. И добавила: для положительного решения желательно, чтобы мне были предоставлены какие-либо социальные гарантии и официальные бумаги для оснований на постоянное проживание. Еще я сказала ему, что не могу без работы и творчества, что мне невыносимо жить как растение, то есть, пить и ничего больше не делать.

На что мой милый ответил, что никаких гарантий он дать мне не может, работу предоставить тоже. Что он не работодатель. Не спонсор. И точка. Эрик заявил, что я или должна принять его стиль жизни, или остаться в своей Москве. Я призадумалась. Но тем не менее через неделю после его отъезда я снова полетела в Грасс. Зачем? Моя душа рвалась к нему. Опять.

Ах, Лазурный берег!

Моя первая поездка в Грасс состоялась через полмесяца после нашего знакомства.

Стою во французском посольстве и глазам своим не верю: долгожданная виза получена.

Большое достижение на тот момент, учитывая, скольким людям пришлось попотеть для того, чтобы этот блестящий штампик красовался в моем заграничном паспорте. «Спасибо» надо сказать подруге Лене Голубевой, заполнявшей анкету, ангелам моим, святой Матроне (которой я молилась), всем девочкам из «Фетишфильма», оформлявшим мне документы, Эрику, больше всех переживавшему за исход событий, и, наконец, мне, собиравшей все бумаги по несколько раз. Процесс оказался трудоемким и противным. Но, как говорится, игра стоила свеч.

До поездки во Францию я имела о ней смутное представление. В мыслях мне грезилось что-то теплое, радушное, усыпанное цветами и пахнущее сыром. Отчасти все так и оказалось. Кроме того, что я попала сюда не в совсем теплое время года ; осенью, да и относительно французского радушия я в своих мечтах немного перегнула палку.

Рейс «Москва ; Париж». На табло горит слово «Париж». Я смотрю на него не отрываясь минут десять. И пытаюсь осознать тот факт, что Я лечу в Париж. Я лечу. Я и Париж. Я в Париже. Париж во мне. Не успела я переварить у себя в голове это событие, как объявили посадку. А вот и Она. Эйфелева башня стоит и «машет мне рукой». Даже с высоты птичьего полета я ее узнаю. Но, к сожалению, в этот раз не смогу с ней ближе познакомиться. Я пересаживаюсь на рейс «Париж ; Ницца». Там меня ждет мой любимый Эрик.

Ницца встретила гостью из Москвы мелким дождиком. Мы едем в его «Мини Купере» и под стук дождя говорим, говорим, говорим.

Едем по автобану, затем по лесу. Наконец открываются железные ворота. Передо мной вырастает трехэтажный замок. Навстречу, радостно виляя хвостиками, выбегают два очаровательных бело-рыжих пса ; Тео и Скарлетт.

Трехэтажный дом, в котором все комнаты обставлены в разных стилях, показался мне более чем изысканным. Я в нем сразу почувствовала себя комфортно.

Чего там только не было! И огромная библиотека с красочными альбомами, и фортепиано, и настольный футбол, и теннис, и кресло-качели и две рыбки в маленьком аквариуме. Особенно мне понравилась марокканская комната с матрасами на полу. Она напомнила мне счастливое детство в Таджикистане. Во дворе расположились бассейн, качели и батут. На огромной территории можно даже играть в гольф. В общем, все тридцать три удовольствия. Но самое главное развлечение ; играть с собачками. Таких умных, красивых и веселых собак я нигде раньше не встречала.

Сам дом расположился неподалеку от замечательного городка под названием Грасс, что между Ниццей и Каннами. Грасс очень красочно описан П. Зюскиндом в его знаменитом «Парфюмере». Надо сказать, дух того времени в этом городе жив и поныне. Грасс считается мировой столицей парфюмерии. Доказательство тому ; Музей парфюмерии, который мы и посетили. Я, правда, из рассказа гида не поняла ни слова. Зато надышалась вдоволь разными ароматами. А вот свежим хлебом пахнет не только Грасс, но и вся Франция.

Ах, как поражает, говоря официальным языком, это огромное разнообразие «хлебобулочных изделий». Здесь царит настоящий культ хлеба. Французы просто жить не могут без свежей выпечки. Но почему тогда они не поправляются? А потому, что, во-первых, пьют вино, а во-вторых, солнечная погода помогает всегда быть в форме. Но с моей точки зрения, хлеб, приготовленный с душой, по определению не может навредить здоровью. Об этом фантастически вкусном хлебе я могу говорить часами.

Впрочем, значительно лучше его хотя бы раз в жизни попробовать.

Без чего еще не могут жить французы? Без вкусной еды. По крайней мере Эрик ; настоящий «гурмэ». Именно ГУРМЭ! На французском слово «гурман» ; ругательное, означает «обжора». Вот они, трудности перевода. Поэтому за все мое пребывание у него в гостях я почти не готовила. Не стала рисковать.

Канны. Звучит гордо. Но в реальности это обыкновенный французский городок, ничего такого особенного. Уютная пляжная зона, небольшой порт, свежие устрицы в ресторанчиках. Рестораны во Франции ; это отдельная тема. Всегда крошечные, практически все друг на друга похожие, в смысле ; без каких-либо дизайнерских излишеств, с очень плотно расположенными столиками. Сидишь, как птица на веточке. Вообще-то французы живут довольно разобщено, каждый в своем доме. Поэтому тесные рестораны ; это своего рода сближающий фактор, предоставляющий возможность заглянуть в тарелку рядом сидящего соседа.

Музыки практически ни в одном французском ресторане не услышишь. Только разговоры посетителей, звон бокалов и стук вилок, ножей и тарелок. Атмосфера советской столовки. Но зато… «Ням-ням!» Качественная, вкусная, полезная, свежая еда. Да, французы действительно знают толк в своей волшебной французской кухне.

Эрик рассказывал о всяких тонкостях в науке сочетания продуктов и напитков. Открывая мне неизведанный доселе мир «Гурмэ». Но мой любимый был гурмэ не только в том, что касается еды. В вопросах любви он был Гурмэ с большой буквы. Он знал что говорить, знал что делать. А самое главное ; знал как! В общем, мы сходили с ума друг от друга. И это касалось всех сторон наших отношений.

От пристани маленького каннского порта на пароме можно добраться до прелестного островка, на котором расположились монастырь и многочисленные виноградники. Взяв с собой снасти и удочку, мы отправились на рыбалку. Правда, в поисках подходящего места для рыбной ловли мы обошли весь остров и потратили половину дня. Зато наградой для нас троих ; Эрика, его семилетнего сына Айзака, красавца с огромными оленьими глазами и прекрасной душой, и меня ; стали восемь маленьких рыбешек. Увлекательное это занятие ; ловить рыбу в Каннах. Даже гораздо приятнее, чем ее есть.

Что еще можно сказать о Каннах? Кроме монастыря на острове, устриц и пляжа, а также портретов мировых знаменитостей, развешанных на автобусных остановках, в магазинах, на улице, мне не запомнилось ничего такого особенного. Хотя…

Я как-то оказалась там во время проведения Каннского кинофестиваля. Попасть на премьеру фильма оказалось не просто очень сложно, а прямо-таки невозможно. Однако лежа на маленьком уютном пляже и думая о вечном, я сквозь шум волн услышала голос Эрика:

; Сегодня мы едем на Каннский фестиваль, отметимся на красной дорожке.

Пауза.

; А что мне надеть? – завопила я.

; Что есть, то и надевайте, ; ответил Эрик мне и своей дочери Лорен. ; Только времени до начала у нас мало, а опаздывать нельзя.

До этого времени нам надо было: первое ; забрать пригласительные, второе ; перекусить где-нибудь, третье ; добраться до дома, четвертое ; собраться и, наконец, пятое ; доехать до места до двадцати двух часов и десяти минут.

Времени действительно было в обрез. Поэтому Эрик выполнял маневры на своем «Мини Купере» с большой скоростью, нарушая все правила дорожного движения. И недовольные, мягко говоря, возгласы французских автолюбителей сопровождали нас на всем пути. Несмотря на все старания Эрика, домой мы приехали ровно в девять. Это значило, что на сборы оставалось каких-нибудь тридцать минут. Кое-как одеться и накраситься я успела, а вот голову вымыть и уложиться времени не хватило. Пришлось идти на красную дорожку с растрепанными и солеными от купания в море волосами, с водорослями вместо укладки.

Но самое ужасное, что под моим, слава богу, длинным платьем, скрывались туфли, которым «далеко за…», стоимость которых не превышала двухсот пятидесяти рублей. Пожалуй, на мне были самые дешевые туфли за всю историю фестиваля. В туфлях за шесть евро на красную дорожку. Вперед! У-Р-Р-Р-А! С шутками-прибаутками, мы влетели в назначенное место ровно в двадцать два часа десять минут! Успели.

Не удивительно, что с такими «серьезными» сборами успехом у папарацци наша троица не пользовалась, скажу честно. Но зато компенсацией за все треволнения послужило огромное удовольствие от пренебрежения всеми условностями этого парада тщеславия, состоящего исключительно из мужчин в одинаковых черных бабочках (без них в Канны дорога закрыта) и дам в вечерних платьях с прическами, загораживающими весь экран. К моему большому сожалению, фильм про японскую киллершу и толстого уставшего испанского мачо оказался безобразно скучным. Больше всего меня удивили бурные овации после окончания этого бреда. С моей точки зрения, самого настоящего бреда с налетом экзотики. Чему аплодируете, господа?

Несмотря на роскошь обстановки и романтику, я почему-то снова рвалась в Москву. Я представляла себе ее улицы, жителей, киоски, московские фонтаны с воркующими любовными парочками и голубями вокруг, вечно спешащих москвичей, стоящие в пробках машины… Тогда эта московская сказка казалась мне далекой и недосягаемой. Я никогда и представить себе не могла, что буду сидеть на Каннском фестивале и мечтать о душной Москве.

В один из спокойных французских вечеров мы решили поехать на дискотеку в Монако. Там как раз проходила выставка яхт, где были представлены самые прекрасные яхты на свете. Но прекрасней всего был сам город.

Дорогие машины, богатые витрины, нарядная архитектура, праздничная атмосфера.

Я обожаю Монте-Карло. Говорят, что здесь живут все самые богатые люди мира, потому что в Монако нет налогов ни на квартиры, ни на машины.

Но при этом имеется очень отлаженная система безопасности. Камеры следят за всем и везде, поэтому нет преступности. В этот раз мы заехали в итальянский ресторан.

Во время ужина нам пришла в голову очередная идея: хорошо бы сделать передачу под названием «Ужин с Иисусом», в которой известные люди рассказывали бы о том, кто такой Иисус и о чем бы они с ним поговорили. Главный вопрос, на который им требовалось ответить, звучал так: «А если бы Иисус пришел сегодня, уверовали бы мы в него?». Меня всегда удивлял и радовал интерес Эрика к христианству, ведь он иудей.

Впрочем, я в свою очередь тоже задавала множество вопросов о его убеждениях и его вере. Мы были такие разные, но в то же время такие родные. Мы понимали друг друга по большому счету, вселенскому что ли. Это было одно, схожее видение и ощущение мира.

После ужина мы решили прогуляться по ночному Монте-Карло.

Идем мы с Эриком и рассуждаем о том, как же тут хорошо и безопасно. Даже детям здесь можно гулять, причем в любое время суток. Но не успели мы договорить, как к нам подбегает молодой парень, почему-то без футболки, и просит помочь вытащить из его телефона батарейку. Эрик поинтересовался, почему он сам не может этого сделать. На что тот ответил, что слишком пьян. Я благополучно выполнила его просьбу.

Тут же, через какие-нибудь десять секунд из-за угла выскакивает патрульная машина с тремя полицейскими. Она останавливается перед этим парнем. Полицейские выскакивают из машины и заламывают ему руки, предварительно поинтересовавшись у нас, не сделал ли он нам чего-нибудь плохого. Эрик ответил, что нет. А полицейский прислонил парня к стене со словами, которые мы с Эриком долго не могли забыть и которые рисовали в памяти жуткие криминальные картины. Слова были такими: «Мужчина, на твоих руках кровь. И эта кровь – не твоя».

Удивительно, что это случилось сразу после наших рассуждений о безопасности в Монако, чему мы тут же получили подтверждение. Возможно, эти полицейские спасли нам жизнь. Или безопасность в Монако превышает все допустимые границы и они арестовали ни в чем не повинного парня? Этого мы никогда не узнаем.

Но самое странное произошло на следующее утро. Эрику пришло приглашение на фотовыставку «Русские сезоны» в Монако, и приглашал нас, ни больше ни меньше, сам князь Монако Альбер II. Раньше Эрик таких приглашений не получал. Может, это потому, что мы приняли участие в задержании особо опасного преступника? Или князь, прослышав обо мне – такой замечательной и неповторимой ; захотел познакомиться со мной лично?

В Монако очень строго следят за дорожным движением. Поэтому там лучше не нарушать правила, а то тут же нарвешься на «монакского гаишника», с которым не договоришься ни за какие деньги. Поговаривают, что они самые строгие «гаишники» в мире.

На дискотеку «Джимис» мы приехали к двенадцати часам, но людей было еще не так много.

Это самый модный и дорогой ночной клуб на всей территории южной Франции. Танцевать не хотелось. И мы шатались по клубу, рассматривая публику.

Очень много моих соотечественниц окучивают местных налогонеоблагаемых граждан.

Я наблюдала следующую картину. Некий мужчина подошел к русской девице и что-то пролепетал на английском. На что наша девушка на чисто русском ответила: «Русский надо учить!» ; и гордо повернулась к нему спиной.

Эта брюнетка мелькала у нас перед глазами весь вечер. Она активно стреляла глазками и расхаживала по клубу в своем длинном платье с декольте, но так и осталась абсолютно одна, в своем «гордом» одиночестве.

Видимо, весть о ее недоступности для нерусскоговорящих кавалеров разлетелась по всему клубу.

Вот так! Знай наших. Русский надо учить, чтобы с нашими девушками знакомиться.

Несколькими днями позже я оказалась в Сан-Тропе. Маленький уютный городок. Он стал популярным после того, как в его окрестностях поселилась неподражаемая Бриджит Бардо.

Она сделала это место востребованным, потому что за ней в Сан-Тропе повалили звезды, а вслед за ними ; туристы. И благодарные «сантропичане» теперь ее боготворят, ее портреты красуются на всех ларьках и магазинах города. Джонни Депп и Ванесса Паради последовали ее примеру и поселились неподалеку. Звездное местечко. Но опять же ничего особенного я не успела в нем заметить, кроме того, что в центре города местные жители играют в какую-то игру, напоминающую крокет. Так обычно они проводят воскресный досуг. А еще этот город с громким названием запомнился одной «миленькой» ситуацией.

Мы решили пообедать в одном из местных ресторанчиков. Столиков пустых было много, и мы присели за столик на четверых. Но не успели опустить свои уставшие от прогулок мягкие места на стулья, как к нам подбежал официант и стал размахивать полотенцем и возмущаться, как будто мы нарушили суверенные границы Франции и вообще совершили дерзкое преступление века. Еще бы! Мы посмели покуситься на столик для четверых, а не для двоих. Эрик пытался вступить с ним в спор, но поняв, что это бесполезно и нас никто обслуживать все равно не станет, мы удалились, обруганные и расстроенные. Это подпортило нам настроение, а чувство голода куда-то испарилось.

В другой раз я оказалась в Сан-Тропе летом. Солнышко светило во всю свою мощь, и город казался гораздо гостеприимнее. Мы решили разведать местные достопримечательности и проехались по всем местным пляжам, коих оказалось огромное множество. В этот раз мы остановились на пляже под названием «Таити». За двадцать евро на человека мы могли воспользоваться лежаками и разместились рядом с компанией людей, которые почему-то все время рылись в песке. Как оказалось, мужчина потерял обручальное кольцо и был в отчаянии. Поэтому он подключил местных работников и своих друзей к поискам.

Эрик попытался успокоить его, сказав, что, возможно, это знак свыше. Он посоветовал ему смотреть на случившееся не как на потерю, а как на обретение… свободы. Мужчина шутки не понял и поиски не прекратил, а только усилил. А Эрик, прогуливаясь по длинному пляжу, продолжал философствовать на эту тему, приведя в пример слова его папы о том, что «маленькая дверь закрывается, большая открывается». Через некоторое время я отправилась заниматься любимым делом. Плавать. Я заплываю обычно довольно далеко. Этот раз не оказался исключением.

Плыву я, плыву и вдруг вижу: что-то странное и белое плывет мне навстречу. Я подплываю ближе и обнаруживаю белую дверь, скорее всего от яхты. На радостях я взгромождаюсь на нее и подплываю к Эрику похвастаться новым видом водного матраса. Эрик отбирает у меня мою находку со словами: «Это тебе не Украина, а Франция. Тут на дверях не принято плавать!». Я была расстроена. Во-первых, тем, что он не знает, что на Украине на дверях тоже не плавают, а во-вторых, такая хорошая была дверь. Но самое смешное, что только десять минут назад мы с ним говорили о маленьких и больших открытых дверях. К чему бы это?

Мне очень понравился ресторанчик на пляже. Мало того, что в нем звучала живая музыка, там еще и какая-то девица старательно демонстрировала одежду из соседнего пляжного бутика – «ланч плюс фешн шоу». Такой подход к пляжному бизнесу я увидела здесь впервые.

Надо сказать, что помимо чудесного хлеба на Лазурном берегу есть замечательный рыбный суп под названием «буйабес». В каждом городке мы его обязательно пробовали. В Сан-Тропе этот «буйабес» был ну очень вкусный! Такой вкусный, что мы решили остаться с ночевкой в одном дешевом, но прикольном отеле. Одна из черт Эрика ; спонтанность всегда очень импонировала мне! Ведь я тоже, как и он (по возможности) люблю сразу реализовывать неожиданные мысли, приходящие в голову. Поэтому, один из преподавателей философии охарактеризовал меня так: «Татьяна, вы великий импровизатор». Два импровизатора нашли друг друга.

Следующим утром мы отправились на пляж. Там было прекрасно. Очень красиво. Представьте себе скалы и множество маленьких пляжей, словно спрятавшиеся между ними. Мы довольно много времени проыели в поисках безлюдного пляжа и наконец нашли уютнейшее местечко. Но на песке неожиданно образовался абсолютно голый мужик. Сначала нас это остановило. А потом мы решили, что смотреть на него вовсе не обязательно. И раздевшись, но не догола, как некоторые, мы с Эриком забрались в воду. Когда, искупавшись, мы вернулись на наш обетованный берег, то вместо одного голого товарища обнаружили на песке словно с неба свалившуюся голую пожилую парочку, а также напрочь лишенного какой-либо одежды молодого человека.

С каждой минутой любителей позагорать обнаженными становилось больше и больше. И когда очередная компания пришла поискать себе пристанище на этом пляжике, мы быстренько свернулись и помчались прочь. Эрик объяснил, что во Франции это нормально: голых людей на пляжах много. Есть даже целый остров, где люди совершенно законно ходят абсолютно голые на работу, в рестораны, по улице, в банки. Это их образ жизни.

А мы тем временем отправились дальше, в город на горе под названием Раутвилль. Приятный городок с домиками на холмах. С очень узкими улочками, со старинными домами, с воздушной сказочной атмосферой. Ну а теперь пора домой, в Грасс. Мы мчимся вдоль берега: мелькают маленькие городки, пустынные пляжи, шикарные особняки. Да, хорош этот их Лазурный берег…

Странное внутреннее спокойствие посетило меня от созерцания этой части Франции. Все-таки неспроста Бриджит Бардо обратила внимание именно на эти места. И мне здесь, честно говоря, нравится больше, чем там, где живет Эрик.

Как-то Эрик по совету продавца купил музыкальный диск некоего Левона Миносяна, играющего на дудуке. Нам так понравилась его музыка, что мы не переставали слушать ее и днем, и ночью.

И настолько эта музыка была проникновенна и созвучна нам обоим, что мы, чтобы заснуть, ставили Левона, чтобы проснуться, ставили Левона, целовались и обнимались мы тоже под эту музыку. И даже Эрикино постоянное «май бьюти» звучало под аккомпанемент этой музыки совсем по-особенному. В общем, по любому поводу мы слушали Левона. И как-то раз Эрик набрал имя этого композитора в Фейсбуке. Как ни странно, он откликнулся и ответил ему прямо в день моего рождения. У них завязалась переписка. Оказалось, что музыкант живет неподалеку, в Марселе. Это около двух часов езды на машине. Он пригласил нас в гости. И вот после первого контакта в Фейсбуке прошло четыре месяца, после первого знакомства с его музыкой около шести, а мы уже собираемся в Марсель, к Левону Миносяну.

Время в пути пролетело незаметно. Как обычно, мы с Эриком философствуем, строим планы на будущее, рассказываем, что мы друг к другу испытываем. Я чувствую, что я не одна, меня как бы двое: Я и Эрик. Немного покружив, мы припарковались у дома. Нас встретила улыбка с большой буквы «У». У него она такая же светлая, как его музыка. Когда я ехала, я втайне надеялась встретить человека «из наших», который знает русский. Но нет, это оказался французский армянин. И по-русски, увы, «ни бум-бум».

По-английски Левон говорил тоже с трудом. Но тем не менее контакт состоялся, было действительно приятно пообщаться с таким талантливым человеком.

Он пригласил нас в следующий раз приехать к нему на репетицию с его пианистом и «мон ами» Ольгой. Меня немного подвело мое «глубочайшее» знание французского языка. Потому что я сначала подумала, что «мон ами» означает «моя герлфренд». Но после до меня дошло, что это подруга друга. И в процессе беседы я не понимала, почему он, находясь рядом со своей женой, все время говорит про русскую «мон ами». Да и вообще, может, тогда эта приятная женщина не жена, а сестра. Ситуацию прояснил Эрик. И тогда я подумала, что, слава богу, не успела назадавать ему кучу глупых вопросов.

На следующей неделе мы снова поехали к Левону. Перед началом репетиции у нас было время и мы добрались до самой знаменитой церкви в Марселе, которая располагалась на вершине горы.

«Бон Мари» в переводе означает «хорошая Мария», чья золотая скульптура с младенцем на руках уже много лет возвышается над Марселем. К ней с давних пор приходили и приходят поклониться моряки, прося защиты от агрессивного моря. И она успешно помогала им, о чем свидетельствуют небольшого размера кораблики, подвешенные к потолку церкви, и таблички на стенах с благодарственными надписями от мореплавателей.

Любуясь сногсшибательным видом на Марсель, Эрик признавался мне в любви, говорил, что я самая красивая женщина на планете. И что моя душа самая чистая и красивая во всей Вселенной. Эти слова он говорил по несколько раз в день. И каждый раз они звучали будто впервые. Недаром говорят, что французы знают подход к женщине. А может, дело не в подходе? Просто они говорят женщине правду. Ту правду, что мы хотим слышать.

Ну вот, наконец мы у Левона. Едем с ним к пианисту Сержу и «мон ами» Ольге. Ольга оказалась женой пианиста Сержа. Я с ней немного поболтала перед началом репетиции, что особенно приятно ; на русском. Они начали играть. Это было чудесно. Эрик вскользь упомянул, что я немного пою. Я решила напеть колыбельную Сергея Мудрова, и все пришли в восторг от этой мелодии. Так что мне довелось петь под аккомпанемент потрясающего музыканта, когда-то работавшего вместе с самим Мартином Скорсезе и Питером Габриэлем. И это - благодаря тебе, Эрик. Спасибо, любимый. Я навсегда запомню этот день.

Затем мы поехали в ресторан, всю дорогу шутили и смеялись. Морская кухня привела меня в полный восторг. Я много узнала от Ольги о жизни эмигрантов во Франции. Я же рассказывала о московской жизни. Ольга переводила всей компании мои истории о столице России. В конце вечера Левон попросил у меня автограф, а в ответ дал мне свой.

Вечер прошел прекрасно. Но всему наступает конец. «Ну что, звезда, пора домой», ; сказал Эрик. И я поняла, что даже без знания языка тебя могут понять, а самое главное – принять в любой незнакомой стране, если твои помыслы чисты, а отношение к людям искреннее.

Следующая поездка к нашим новым друзьям состоялась через некоторое время. Мы попытались записать песню все вместе, но идеального звучания так и не добились, поэтому решили сделать запись в студии.

Время было позднее, поэтому мы заночевали в Кассисе – маленьком городке рядом с Марселем. Было бы неплохо поужинать, но как назло все рестораны во Франции в одиннадцать закрываются. Единственное место, где нас приняли и сказали, что накормят, ; маленький ресторан, принадлежавший двум лесбиянкам. Место очень забавное: этакий закуток с двумя длинными столами и множеством сувениров и фотографий посетителей. Этот цыганский дизайн произвел на меня очень яркое впечатление, а вот пересоленный салат – нет.

Затем мы нашли отель, сняли номер с видом на море и огромной террасой, на которой стояли лежаки. Укутавшись в одеяла, любовались полной луной, нависшей прямо над горой. Эрикина лысая голова стала замерзать, и я аккуратно замотала ее пледом, отчего он стал похож на бородатую бабушку. Я и моя «бородатая бабушка» смотрели на звездное небо и были абсолютно счастливы, на глазах навернулись слезы. В тот момент я подумала, что никогда не оставлю этого «снежного человека», он открывает мне не только новый мир, но и новую меня. Под шепот Эрика: «май Бьюти, май Бьюти, моя Беличка» – я закрыла глаза и уснула, но ненадолго. Эрик разбудил меня и настоял, чтобы мы перебрались в кровать, потому что стало прохладно.

Проснувшись утром, мы пошли на встречу с Левоном и его женой Сильвой. Надо сказать, что Сильва, так же как и Левон, особенная женщина. Дело в том, что эта женщина, приятной наружности, средних лет и без вредных привычек, больна раком мозга. Она усиленно лечится в разных клиниках (благо, медицина во Франции для раковых больных абсолютно бесплатна) и, несмотря на этот ужасающий диагноз, никогда не подает виду, что больна. Она всегда в хорошем настроении, улыбается, шутит, следит за собой и, конечно же, за мужем. Сильва продолжает работать, помогает Левону, опекает его. Какой же надо обладать силой, любовью к жизни, к семье.

В Кассисе мы арендовали маленькую яхту с водителем-гидом и отправились полюбоваться на скалы, которые вырастают прямо посреди моря. Каким-то чудесным образом на этих скалах оказалось множество загорающих людей и еще больше деревьев и чаек.

Место одновременно величественное и мрачное. Было в нем что-то, что навело меня на мысль, что еще минута и на горизонте возникнет пиратский корабль.

Меня поразила одна картина. Скала. А внизу двое загорающих людей. Перед ними бескрайнее море, позади скалы. Как они сюда попали? Оказывается, чтобы оказаться на облюбованном ими месте, им потребовалось полтора часа достаточно экстремального спуска. И что интересно, таких людей-скалолазов очень и очень много.

А потом мы подъехали к местечку, где люди умудрились между скал расположить не только свои тела, но даже дома. Правда, здесь нет электричества и пресной воды. Но зато есть «вкуснейший ресторан» под названием «Шато», куда мы решили вернуться, но уже на машине, после путешествия на яхте. Дорога к нему оказалась узкой и петляющей. Этот ресторан посреди гор, а также симпатичный замок напротив, в котором явно никто не живет, произвели на меня огромное впечатление.

После ужина мы отправились на разведку: можно ли здесь арендовать комнату, чтобы в ней заночевать. Но местная женщина сказала, что это невозможно. Здесь никто ничего не сдает. А те, кто здесь живет, сами арендуют дома у богатого семейства Фукеров, которое владеет всей здешней недвижимостью. И дом, который нам приглянулся, это и есть их собственный дом, в котором они не хотят жить, потому что между собой не ладят.

; А вот там стоит наша маленькая яхта, – помечтала я вслух.

; Голубая? ; уточнил Эрик.

; Ага.

Через минуту я наткнулась на доску, где висело маленькое объявление: «Загадка гибели Антуана де Сент-Экзюпери». Нас с Эриком передернуло. Экзюпери.

Когда я в первый раз приехала в Грасс, то привезла с собой книжечку «Маленький принц» на русском и французском, чтобы по ней учить язык. Эрик тогда удивленно на меня посмотрел и сказал: «А ты знаешь, что Экзюпери часто бывал в этом доме вместе с Жераром Филиппом и, возможно, даже писал именно «Маленького принца» в этих стенах?» После этого случая или случайного совпадения Эрик решил, что я в его жизни не случайна и явно несу какую-то информацию. Мы решили, что это знак и что Эрику нужно писать детские сказки. С того времени прошло уже девять месяцев. Мы с Эриком по-прежнему вместе. И Экзюпери, случайно или нет, снова возник на нашем пути.

Да еще эта история...

История, которую поведала нам одна женщина, привела меня в замешательство. Дело в том, что именно владелец голубой лодки, которая нам так понравилась, нашел на этом пляже железный браслет с именем Антуана де Сент-Экзюпери. А самолет писателя потерпел крушение как раз на этих скалах. Это произошло всего в нескольких метрах от того дома, что нам так приглянулся.

После всего услышанного Эрик сказал, что, похоже, это именно то место у моря, где нам, возможно, предназначено когда-нибудь купить домик. Не знаю, как насчет домика, но в том, что я сейчас пишу эти строки, вероятно, есть доля ЕГО участия.

Мы покидали Марсель, переполненные чувствами и эмоциями. Вот к какому приключению нас привела музыка. Музыка Левона Миносяна.

Франция ; это множество дорог и множество маленьких городов. И никогда не знаешь, куда какая дорога тебя приведет.

Но я точно знаю, что во Франции есть одно место, которое понравится всем без исключения. Это отель «Еden-Roc», который расположен в сказочном месте в Антибе, прямо на берегу моря, с красивейшим парком и скульптурами, с розариями и стильными постройками, возвращающими нас в девятнадцатый век, с бассейном и теннисными кортами. А маленькие частные «кабаны» на камнях привлекают всех звезд мировой величины. Как ни странно, все это великолепие и роскошь принадлежит русским. Русские скупили все самое лучшее во Франции, отчего, честно говоря, французы не в восторге. Но зато я, прогуливаясь по саду и наслаждаясь запахом роз и жасмина, радовалась доносящимся отовсюду звукам родной речи.

В этом месте время будто бы остановилось, проблемы испарились, и понятие под названием «рай» обрело конкретные черты.

Местные работники рассказали мне об одном загадочном русском, который постоянно сюда приезжает с двадцатью девушками-моделями. В таком окружении он бывает везде ; в ресторане, в бассейне, на теннисном корте. Видимо, только в подобном обрамлении картина его личности может вызвать интерес. А рай может показаться еще более райским.

Еще два года назад в Москве я нашла картинку прекрасного отеля и повесила ее на карту желаний ; карту мест, где я хотела бы побывать. Недавно я обнаружила, что мой отель из карты желаний и «Еden-Roc» ; это одно и то же.

Окна в Париже

Первый раз я попала в Париж по необходимости. Сидя в Грассе, Эрик вдруг решил, что я могла бы просто и без проблем получить американскую визу во Франции. Он и не подозревал, насколько ошибался. Тем не менее всего за день он собрал все нужные документы. И мы, особенно я, воодушевленные этой идеей, отправились за желанной визой в Париж!

Для меня эта поездка была своего рода знаковой. Когда-то я сказала себе, что окажусь в Париже только с любимым мужчиной. И наша совместная поездка в этот город, о котором я так мечтала, означала, что Эрик и есть мой любимый мужчина.

Сидя в самолете, я настолько предалась мечтам о моем Париже, что не заметила, как быстро пролетело время. Мы арендовали «Мини Купер» в аэропорту и, веселые, направились в отель. Но сначала решили поужинать в кафе де Флор, самом популярном среди артистов и писателей парижского бомонда. Любимый заказал мне гороховый суп, который очень любят в Париже. Но я-то от него не в восторге. Правда, отказаться было как-то неудобно. Пришлось съесть целую тарелку, при этом еще и натужно улыбаться, делая вид, что суп мне очень нравится. Последствия не заставили себя долго ждать. Они-то и испортили первое впечатление от самого красивого города земли. Вывод: никогда нельзя есть то, что не любишь, и делать то, что не нравится.

В общем на следующий день рано утром мы направились к американскому посольству, как обычно опаздывая и подрезая все машины. Ровно в десять мы стояли у роскошного особняка. Но припарковаться оказалось совершенно негде и, высадив меня у ворот, Эрик поехал искать парковку. Как назло в это время у Эрика были боли в спине. Стоя в очереди в посольство, я наблюдала, как, самоотверженно преодолевая боль, прихрамывая, корчась и улыбаясь одновременно, Эрик спешил ко мне.

Мы попали внутрь, где скопление людей из разных стран напоминало вавилонское столпотворение. И тут, прямо в очереди, Эрик попросил меня помассировать его больную спину, что я и сделала, конечно. На что американец в огромной ковбойской шляпе сказал: «Ты – счастливчик». Эрик улыбнулся. Но про себя выругался и потрогал причинное место. Так всегда делают французы, если их называют счастливчиками. Забавно, но у них это считается плохой приметой.

Подошла моя очередь. Приятная женщина в очках, похожая на библиотекаря советского мединститута, приветливо улыбаясь, на ломаном русском начала задавать многочисленные вопросы. Вопросы носили как личный характер, так и философско-политический. Как-то незаметно наше общение стало похоже на дружескую беседу двух подруг. Она сообщила, что часто бывает в Москве, когда навещает свою подругу. Я предложила обменяться телефонами. Она, в свою очередь, попросила определиться, на какой срок я хочу визу: два или три года. Я отошла к Эрику посоветоваться. В это время к ней подошел какой-то мужик с ехидным выражением лица и начал что-то объяснять. И хотя я не слышала их разговора, но поняла, что у них состоялась словесная перепалка, которая длилась довольно долго. Затем эта милая женщина, потупив взор, произнесла свой вердикт: «Получайте визу в Москве». Разговаривать дальше было бесполезно. Мы ушли ни с чем. Такая приятная женщина… Если бы не этот некто, возникший из темноты, наш день не был бы так безнадежно испорчен.

После этого случая Эрик начал как-то странно на меня смотреть, стал задавать дурацкие вопросы типа: «А ты когда-нибудь занималась проституцией, имеешь ли ты связи с КГБ?». Как он еще не додумался спросить, убивала ли я кого-нибудь когда-нибудь и имею ли отношение к мафии. Ведь это вполне логично после того, как мне не дали визу.

В общем, от этих вопросов мне стало дурно. А виной всему ; банальный отказ в американской визе. У Эрика зародились чудовищные сомнения по поводу порядочности моей персоны. Беглого стереотипного взгляда какого-то американца оказалось достаточно, чтобы предположить, что я действительно могу быть плохой женщиной с криминальным прошлым, обманывающей бедных иностранных граждан. Правда, уже через день после происшествия Эрик сменил гнев на милость, а раздражение, направленное в мою сторону, перенаправил на этого отмороженного работника американского посольства. Теперь не я, а он был виноват во всех бедах, произошедших на нашей грешной земле. И это было обоснованно: ведь он не поставил в мой паспорт американскую визу.

Меня это немного успокоило, и все же первый день моего пребывания в Париже был безнадежно испорчен. Хотя одно очень приятное событие все-таки случилось. Оно называлось «знакомство с Эйфелевой башней». Да-да. И не надо смеяться. Это архитектурное сооружение произвело на меня завораживающее, магическое впечатление. Сам масштаб и соотношение огромного размера, красоты, оригинальности и гармонии напомнили мне ощущение, которое я испытывала только во время первомайского праздника в моем счастливом советском детстве.

Когда мы на лифте поднялись на довольно большую высоту и вышли на платформу, перед нами открылся город, наряженный в вечернее платье огней. Сильнейший ветер, правда, не дал полюбоваться подольше всей этой красотой. И мы вернулись в отель под названием «Куб». Очень странный отель, построенный в современном стиле хай-тек. Этакий монстр из стекла, металла и меха. И со странным обслуживающим персоналом. Лица большинства из них напомнили мне персонажей из фильма «Твин Пикс».

Это место славится своим баром. Холодным баром. Перед входом тебе выдают пуховик, перчатки и ушанку. Дело в том, что в этом баре температура как в холодильнике. Стены изо льда, холодные как лед коктейли из водки, скользкий ледяной пол. Только вместо добродушных пингвинов улыбчивые незамерзающие бармены.

Я, конечно, не стала сопротивляться и, пытаясь согреться, перепробовала все напитки. Поэтому совсем не помню, как добралась до номера. Но почему-то помню, что Эрик следил за мной, даже когда я выходила в туалет. Он думал, я делаю это исключительно для того, чтобы знакомиться с мужчинами или принимать наркотики. Вот так у моего любимого разыгралось воображение благодаря офицеру из американского посольства.

Поэтому на следующий день Эрик решил не оставаться в Париже, а ехать в Грасс. Сразу же по приезде в дом Эрика я почувствовала себя лучше и физически, и морально. Эх, Париж, Париж… Разочаровал ты меня. Вернее, не ты, а события, связанные с тобой. Но с другой стороны, не ты же отказал мне в визе. И почему мы порой склонны обвинять в своих неудачах или других людей, или обстоятельства, или города? Может, негативные события – это лишь следствие нашего выбора, нашей неведомой кармы.

В другой раз я попала в Париж уже зимой. У Эрика были съемки и он решил взять меня с собой, хотя я долго сопротивлялась. Мы остановились в отеле “Costes”. Это самый модный отель, где находится один из любимых ресторанов парижского бомонда. Многие актеры, писатели, политические деятели приходят сюда поужинать. Да что там говорить, я сама без ума от отеля “Costes”. Все в нем сделано под старину ; в красно-бордовом тоне, с обрамленными в золотые рамки картинами, с красными розами повсюду. Воздух пропитан запахом духов под одноименным названием. Весь обслуживающий персонал блистает в черных стильных костюмах. А девушки-официантки ; в вечерних платьях с сумочками. Концентрация роскоши и богатства зашкаливает. Не удивительно, что первое время я чувствовала себя неуютно в своих скромных джинсах и простеньком свитере совсем не от Christian Dior.

Мне казалось, что все в этом отеле, от консьержа до уборщицы, читают у меня на лбу надпись: "Нищинка". Поэтому я очень крепко держала руку Эрика. Пусть одежда не шикарная, зато мужчина хоть куда. Да и сама я все-таки «бьюти».

Я обожаю отель “Costes”. Он абсолютно нереальный. Расположен рядом с Лувром. Надо только перейти через парк необыкновенной красоты со скульптурами и фонтанами. И ты окажешься у входа знаменитого на весь мир сооружения.

Как-то раз, оказавшись в полном одиночестве, я, воспользовавшись моментом, решила посетить Лувр. Купила билет. И главное, что я обязательно хотела найти в бесконечном океане красоты живописи и скульптуры, ; это, конечно, «Джоконда». Следуя указателям и прорываясь сквозь толпу любителей живописи, я направилась к Ней. По дороге меня привлекла одна картина с длинноволосым юношей, указывающим перстом на что-то мне неведомое. Я не придала этому значения и пошла дальше. Завернула направо, увидела скопление людей возле полотна и увидела Ее.

Ничего необычного я от «Джоконды», если честно, не ожидала. А зря. Эта женщина, казалось, смотрела только на меня и видела мою душу. Она рассматривала меня. Ее взгляд приковывал и гипнотизировал. Я была словно на исповеди. Я не могла сдвинуться с места. Когда же я решила посмотреть на нее с другого ракурса, ее глаза продолжали не отрываясь следить за мной. И куда бы я ни двигалась, влево или вправо, она смотрела на меня немного свысока, словно глаз божий, наполненный огромной любовью и всепрощением.

Не думала я, что картиной можно не только восхититься, ее можно прочувствовать, с ней можно заговорить. Мастер Леонардо, если ты меня сейчас слышишь, благодарю тебя за твое удивительное творение.

Так, находясь под сильнейшим впечатлением, я побрела дальше по залам. В душе я недоумевала и задавала себе вопросы, на которые, увы, не знала ответа. Как можно нарисовать такую картину? Способен ли обыкновенный человек создать такое? А может, он был и не человек вовсе?

С этими вопросами я добрела до зала с древнерусскими иконами. И конечно, увидела много прекрасных икон с образами Иисуса, Иоанна Крестителя, Богоматери, Николая Угодника. Там была скамеечка и никого рядом. Я села. И вдруг моя молитва возникла сама собой. Я, наверное, даже произнесла свой вопрос вслух. Он возник прямо из моего сердца.

; Укажи мне мой путь, Господи, где мое место, куда мне идти?

Я перекрестилась.

Но, когда я вышла из этого зала, то почему-то забыла о своем вопросе. И решила еще раз взглянуть на покорившую мое сердце «Джоконду», а также на картину с юношей, потому что не успела ее толком разглядеть и узнать, кем она написана. И вот я стою перед шедевром великого Леонардо и разговариваю с ней - с Джокондой. И для этого разговора не нужны слова. Я говорю с ней не произнося ни слова. Странное ощущение. Я еще ни с кем так не разговаривала, и никто так не разговаривал со мной. Она меня не разочаровала. Я почувствовала еще больший восторг. Это было невероятно.

Где же картина с тем прекрасным юношей? А вот и он. Наслаждаюсь красотой, и вдруг меня пронзает словно током. Этот жест. Это же ответ! Не я ли десять минут назад просила: «Укажите мне путь!» Словно прозрев, я иду туда - влево. Я двигаюсь левее, еще левее. И вдруг вижу того же юношу, но его указательный палец направлен вверх, то есть в небо. Я в шоке. Кто этот юноша? Кто написал эти полотна?

Читаю: «Иоанн Креститель», автор ; Леонардо да Винчи. Я чуть не рухнула на пол.

Иоанн Креститель ведет меня по жизни уже много лет. И я точно знаю, всё это не просто так.

Звонит Эрик. Я не могу с ним толком разговаривать. У меня от удивления пропал голос. Как же понять этот знак? Я что, скоро умру и окажусь на небесах? Или стану совершеннее, а значит - ближе к небу? Вот тебе и Лувр. Это не просто искусство. Это искусство, которое вмешивается в жизнь, заставляет задуматься, меняет ход событий.

Но и это еще не все. На следующий день мы решили посетить музей Орсе, который расположен в бывшем здании вокзала. Красивейшая постройка, прекрасная экспозиция с множеством картин великих художников. Но меня почему-то привлекла скульптура ребенка с распущенными волосами и сложенными для молитвы руками. Я подбежала, чтобы узнать имя автора. Имя автора я, к сожалению, уже не помню, а скульптура называлась «Иоанн Креститель в детстве». Еще один знак.

Хотите знать конец этой истории? На следующий день мы садимся в самолет «Париж ; Ницца». И стюардесса, радостно приветствуя пассажиров, объявляет имя пилота. От услышанного у нас с Эриком раскрылись рты. Его зовут Жан-Батист (что в переводе на русский означает Иоанн Креститель).

В этот день Эрик стал смотреть на меня как-то по-другому. Вернувшись домой в Грасс, мы приготовили спагетти, разлили вино, сели у камина, стали мечтать и строить планы на будущее. В тот вечер мы думали, нет, мы знали, что вместе нам предстоит сделать что-то очень великое. Наше высокопарное настроение поддерживали четыре любящих глаза безотрывно смотрящие на нас. Тео и Скарлетт, мои любимые собачки, безмолвные свидетели всего того земного и возвышенного, животного и духовного, всего, что наполняло наши с Эриком взаимоотношения.

В очередной раз у Эрика съемки в Париже, и я снова лечу к нему. Самый разгар зимы.

Париж залит светом. И по традиции перед Рождеством витрины центрального магазина украшены инсталляциями различных дизайнеров. Перед Рождеством все парижане ходят смотреть на витрины. И мы пошли. Каких витрин тут только не было! Поющие, танцующие мышки, подвешенные к потолку манекены-женщины, поезда в игрушечном городе. Все это создавало просто сказочное настроение. Зашли внутрь. О-ля-ля. Париж бесконечно роскошен как внутри, так и снаружи.

Насмотревшись на все это великолепие, мы решили поужинать. Эрик предложил мне зайти в марокканский ресторан, где готовят самый вкусный кус-кус в Париже. Но хозяйка этого ресторана, странная и неприветливая женщина, запросто может обругать посетителя, если он ей не понравится. Поэтому, если она на тебя вдруг накричит или еще что-нибудь сделает, не стоит пугаться, потому что это нормально. Но если ты ей понравишься, она обязательно тебя накормит.

Первый раз я шла в ресторан как на экзамен. Не хотелось быть обруганной незнакомой женщиной. Мысленно я рисовала картинки ее неприятной внешности, представляя этакую французскую Бабу-Ягу. Я отпиралась, говорила, что нам вообще не стоит посещать это место, но Эрик соблазнил меня тем, что кус-кус того стоит и что я, попробовав его, никогда его не забуду. Он был прав: этот кус-кус мне действительно не забыть.

Ресторанчик оказался маленьким домашним, на десять столиков. Зальчик был декорирован старыми коврами и салфетками, старинной утварью и чайниками, в общем полный винтаж. Вышла хозяйка. Она была действительно с клюкой. Но совсем даже не противная. а очень приятная женщина, без бородавок и усов.

Я улыбнулась широко-широко, как только смогла. Я очень хотела ей понравиться и совсем не хотела получить клюкой по башке. Слава богу, этого не произошло. И через каких-нибудь десять секунд она улыбнулась мне в ответ. О небо! Эрик сказал, что я ей понравилась. И от такого счастья я весь вечер только и делала, что ела этот кус-кус. Для чего? Да чтобы она ничего плохого про меня не подумала.

Довольные, что нас никто не отругал, а даже накормил, мы отправились в номер, делиться хорошими впечатлениями о Бабе-Яге. Сытые и счастливые, мы легли спать.

И вот среди ночи я просыпаюсь и еле успеваю добежать до туалета. Потом я просыпаюсь еще раз, и еще раз, и еще раз. И еще раз. Этот знаменитый на весь Париж кус-кус стал для меня роковым. Эрик смеется. Мне не смешно. К утру я лежу практически без чувств, и проклинаю что есть мочи этот чертов кус-кус. Гора таблеток мне не помогает: я продолжаю совершать набеги на туалет, а после обниматься с подушкой в шикарном номере отеля “Costes”.

Двенадцать. Нам пора в аэропорт. Эрик пытается стащить меня с постели, а я не могу и пальцем пошевелить. Силы покинули меня. Удалось уговорить его остаться. Сказано ; сделано. Весь оставшийся день я не выхожу из номера. Периодически заедаю свое горе таблетками. Эрик перестает смеяться. Я думаю, что осознав наконец, что означают зеленый оттенок лица и мои очумевшие глаза, он понял, что надо вызывать врача. Но вместо этого мой творческий француз достает свой фотоаппарат и начинает фотографировать мое почти бездыханное тело с возгласами: «Бьюти! Бьюти!». Ну конечно… настоящий художник даже в безобразном может найти прекрасное.

Эврика! У меня появляется план спасения. И спасти меня может куриный суп с сухариками. «Что? Куриный суп в Париже? Это большая редкость. Его днем с огнем не сыщешь!» ; восклицает он. Но тем не менее звонит по телефону и просит сотрудника на ресепшн найти куриный суп. Уже через час я сижу в обнимку с настоящим куриным супом и с каждой ложкой чувствую, как силы возвращаются ко мне. Словно в чудесной сказке я постепенно превращаюсь в человека. Эрик на радостях зовет меня прогуляться возле отеля. Я не решаюсь, и он идет один. Возвращается через двадцать минут и заявляет, что потерял перчатку, только что купленную в галерее Лафайет. Он просит меня пойти с ним и поискать драгоценную перчатку.

Вот мы уже идем по площади, где, возможно, валяется одинокая потерянная перчатка. И действительно, что-то уютно устроилось на асфальте. Подходим и обнаруживаем женскую перчатку. Мы аккуратно кладем ее на видное место. Идем дальше и находим… детскую варежку. Становится забавно. Не проходит и пяти минут, как пропавшая перчатка Эрика находится прямо на витрине ювелирного магазина. Интересно, сколько перчаток люди потеряли за этот вечер, но так и не нашли? Эрику повезло больше всех. И это везение он приписал моему присутствию. При этом мой любимый замечает, что нашел не только свою перчатку, а также еще женскую и детскую. Интересный знак, не правда ли?

Мы гуляем по сказочно-светящемуся Парижу. Вдруг он останавливается и произносит фразу, которую я никогда не забуду. Он говорит, что любит меня сильно-сильно, даже больше своих детей. И я его люблю больше и больше с каждым днем. Как мне было хорошо в тот момент – я не жила, я творила жизнь.

На следующее утро, прогуливаясь в поисках подходящих нам на завтрак круассанов, мы с удивлением наблюдали, как много одиноких перчаток разбросано по всему Парижу. И только перчатка Эрика была не одинока. У нее была пара.

В этот раз я покидала Париж со светлыми мыслями. Интересно, задумалась я, почему в Париже, именно в Париже со мной за несколько дней может произойти столько событий, как ни в одном другом городе. Для кого-то Париж – город-романтика, город-мечта, город-загадка. А для меня это город-знак, город осмысления.

В очередную поездку в столицу Франции я готовилась с особой тщательностью. Я выбрала самую, на мой взгляд, хорошую одежду и взяла с собой вещи, что называется, на все случаи жизни. Но… Когда я стала распаковывать чемодан в номере отеля “Costes”и переодеваться с дороги, меня выбила из колеи пламенная речь Эрика по поводу моего гардероба.

– Почему ты меня позоришь, зачем ты притащила весь этот хлам вместо приличной одежды, что я тебе подарил? Где подаренные мной сапоги? Где моя куртка? Я тебе дарю, а ты ничего не носишь. Больше я тебе ничего покупать и дарить не буду!

На мои попытки оправдаться, что для тех курток и сапог уже не сезон и что я взяла то, что подходит для погоды, я услышала в свой адрес только новый шквал неприятных обидных слов.

Результат его речей не замедлил сказаться. Я потеряла уверенность в себе. Я стала сомневаться по поводу моей внешности, отчего на лице, по выражению Эрика, нарисовалось «данки-фэйс». Это значит, что мне только что с любовью объявили, что у меня "ослиное выражение лица". Настроение было так испорчено, что неудивительно, что мой бледный вид внушал жалость. Из-за неправильного гардероба (на взгляд Эрика) и ссор по этому поводу мы почти решили расстаться. Но тут он вдруг заявляет:

– Бери ручку, бумагу и пиши.

– Что писать? Завещание?

Неужели из-за того, что я не взяла правильные сапоги, я недостойна жить? Оказалось, что все не так страшно. И надо написать всего-то два письма.

Я начала писать под диктовку. Письмо первое звучало так:

«Бедная, несчастная русская девочка Таня умерла. Покойся с миром, больше никогда не возвращайся».

Второе письмо содержало следующее:

«Родилась новая, красивая, умная, богатая, уверенная в себе Танита, которая счастлива и всеми любима».

– Собирайся, – сказал он, – и возьми спички.

Мы дошли до парка, ближайшего к Лувру. Он нашел помойку. Взял мое первое письмо о бедной несчастной девочке и поджег, но письмо гореть не хотело, потому что пошел дождь.

В конце концов мы смогли его кое-как поджечь и бросить в урну. «Бедная девочка» сопротивлялась. Она никак не хотела гореть.

Затем мы отправились к Сене, попробовали поджечь второе письмо, но сильный ветер не позволил нам сделать это. И мы решили бросить его в воду так, не поджигая.

Этот ритуал по переделыванию меня и моего настроения был абсолютно спонтанным. Но после него я почему-то вновь прониклась безудержной симпатией и любовью к Парижу. Может быть, потому, что я отдала Сене самое дорогое – мои мечты. Теперь и я стала частичкой этого прекрасного города. И мое отношение к нему изменилось.

Поэтому теперь, когда я слышу слово «Париж», я улыбаюсь.

Я не очень-то баловала себя посещениями бутиков и уж тем более почти никогда ничего в них не покупала.

Но в этот раз мы зашли в бутик под громким названием «Кавалли». Золотые манекены и роскошь в квадрате, прекрасные наряды и доброжелательные продавцы. В этом бутике к нам отнеслись очень внимательно. Предложили чай, кофе, минеральную воду, дали каталоги, сопроводили и показали все самое интересное.

«Странно, – думала я про себя. – Ясно, что мы ничего покупать не собираемся, что мы зашли сюда как обыкновенные зеваки. Почему с нами носятся как курица с яйцом? Даже напоследок, чтобы мы о них помнили, дали огромный альбом и каталог в красивом фирменном пакете. Что это с ними? Ведь менеджеры на раз вычисляют своих покупателей». Но тут меня осенило. Я решила, что причиной стали солнцезащитные очки Эрика в золотой оправе.

Да-да. Он купил их буквально за час до посещения гостеприимного бутика. В одном классном магазине за бешеные деньги. Очки выпускались под маркой «Порше». Эрик в них выглядел на миллион долларов. Так очки могут оказаться прекрасной инвестицией. М-м-м-м, они могут пригодиться. Если вы собираетесь пойти в банк просить деньги или хотите произвести впечатление на закрытой вечеринке, не забудьте надеть очки марки «Порше». Они вам точно принесут удачу. А когда река Сена исполнит мои мечты, то первым бутиком, в котором я себе приобрету платье, туфли, сумочку, пиджак, очки, непременно будет «Кавалли».

Следующая моя поездка в Париж под девизом «Разобраться в дальнейших отношениях с Эриком» состоялась одним сентябрьским утром. Надо было срочно решать, что делать и как быть.

Ехала я туда, как всегда, раздираемая сомнениями. Надо ехать или не надо? Или лучше все закончить, пока не поздно, без лишних нервотрепок и обид.

Летела в самолете и недоумевала, что меня сподвигло на этот полет? Ведь и так уже столько сказано и сделано.

Но вот уже в который раз я в аэропорту Шарль де Голль. Эрик встречает меня. Как всегда спокойный, хладнокровно оценивающий мой внешний вид.

– У тебя сережки новые? А почему зеленые? Где мои бриллиантовые?

Я его оборвала:

– Мне надоело твое недовольство. То меня постригли не так, то покрасили, то юбка странная, то сапоги старые. Причем абсолютно при каждой нашей встрече я вынуждена выслушивать эти бесконечные замечания. А где твои слова о том, как ты соскучился, о том, как здорово, что я приехала. Всего этого я не слышу. И всегда, в любой из ста моих приездов и отъездов во мне что-то было не так. Хватит. Не хочу больше слушать претензии по поводу внешнего вида. В твоих силах все исправить, если что-то не нравится. Или я лечу обратно.

Но самой неожиданной в тот раз оказалась дорога в отель. Всю дорогу, от аэропорта до отеля “Costes”, мы ни на минуту не переставали целоваться. И это не сказав друг другу ни слова во время поездки. А как он при этом еще умудрялся вести машину? Немыслимо. До сих пор не понимаю, откуда на нас нахлынули эти полузабытые чувства. Может, его вдохновила моя пламенная речь при встрече?

Отель “Costes”, как всегда, порадовал своим совершенством и гламурностью. Вечером мы отправились в ресторан есть мои любимые устрицы. Из окон ресторана открывался вид на мою любимую, светящуюся желтыми огоньками Эйфелеву башню. Мы разговаривали о том, как наши судьбы схожи с судьбой Орфея и Эвридики. Эрик ставил в Бельгии спектакль о судьбе этих несчастных влюбленных. Он много думал и о них, и о нас. Я – Эвридика. Эрик – Орфей. Так и напрашивалось множество параллелей. Что Эйдос – это Москва, от привязанности к которой Эрик никак не может меня избавить. Что любовь наша победит обстоятельства, если я пойду на свет, а Эрик не будет оглядываться. Потому что, по сюжету мифа, Орфей оглянулся и Эвридика исчезла.

Позже в туалете я пересеклась с женщиной, которая сидела за соседним столиком. Она невольно подслушала наш разговор, поэтому спросила меня о нас с Эриком. Мы разговорились. Я ей кое-что рассказала. А когда мы вернулись за свои столики, эта женщина, по имени Марьям, сказала Эрику, что он должен поехать за мной в Москву, потому что женщина должна иметь чувство дома и родного ей окружения. Мужчина может скитаться, но у женщины должен быть дом. На что Эрик мгновенно взбунтовался. Выяснилось, что эта женщина – экстрасенс и психолог с большим опытом, она жила и работала в разных странах. Когда мы уходили, она пожелала нам всего самого хорошего. И сказала, что желает нам мудрости, чтобы перейти эту «реку». А Эрик по дороге в отель отчитал меня за то, что я с первой встречной делюсь своей жизнью, заметив, что дама из туалета, по определению, не может дать хорошего совета.

На другой день состоялась необычная поездка в Собор Парижской Богоматери. Мы пошли прогуляться на остров. Сели на лавочку прямо на берегу Сены. Но тут мужчина в индийском балахоне снял свои сланцы и остался в одних носках. Он надел наушники и начал что-то петь, не издавая ни звука, при этом совершая активные телодвижения, похожие на танец. И столько было пафоса и значения в каждом его жесте, что это было похоже на признание в любви этому фееричному городу. Может быть, этот импозантный мужчина совершает ритуал, значение которого ведомо только ему. А вместо церкви он приходит сюда, на берег Сены, совершая этот поэтично-наивный, но чрезвычайно трогательный обряд. Очень жалко, что Эрик не мне дал досмотреть концовку этого индо-католического танца (во время своего действа незнакомец крестился). А чуть поодаль его терпеливо ждала собака. Видно, только она и понимала важность всего происходящего на этой сцене перед Сеной.

Мы снова вернулись на это место. Уже вечером. Спустились к Сене по лестнице.

Но чтобы подняться по другой лестнице, находившейся напротив, нужно было перейти по тонкой перекладине, так как вся платформа была залита водой.

– А давай пойдем, – предложила я.

– Не-а, мы что, сумасшедшие? Глупость какая то, – ответил Эрик.

И все же мы потихоньку двинулись. Остановились посередине. Но тут волна – и мы оказались по колено в воде.

Оказавшись на лестнице, мы громко засмеялись, а какая-то ребятня сверху, видно, наблюдавшая за странными чудаками, громко захлопала в ладоши. Когда мы поднялись и поравнялись с ними, они пропели французскую шутливую песенку. Меня все это позабавило. А Эрик напрягся. Оказывается, они пели песню о том, что сегодня у нас будет секс. В общем, они не ошиблись, хотя сексом это назвать трудно. Мы просто целовались всю ночь напролет. Все-таки Париж действительно самый романтичный город.

Эта поездка вызвала во мне бурю эмоций. Я хотела запомнить каждое мгновение, каждое переживание, сохранить ощущение необыкновенного счастья. Почему? Да, наверное, потому что я думала, что эта поездка будет последней, так как наши отношения окончательно зашли в тупик.

Но судьба распорядилась иначе, и мы снова встретились. Тринадцатого октября 2009 года у Эрика должно было состояться открытие персональной выставки фотографии. И он пригласил меня. Я, конечно, согласилась. Хотелось встретиться с ним, с моей любимой французской кухней, с красивыми витринами, с Айзаком. Я так соскучилось по Эрику, по его «май Бьюти», по его всегда свежему запаху, по его манере восхищаться мной, по нашим философствованиям и, наконец, по Парижу, его красоте.

Эрик на этот раз почему-то встретил меня прохладно, без лишних слов и эмоций. И я сдерживала свои чувства. Перекусив в одном из ресторанов устрицами и запив их вином, мы отправились к месту нашего временного пребывания. Кораблик-дом расположился прямо на Сене. Спуск к нему был достаточно опасен: отсутствовали некоторые ступени, а оставшиеся были очень скользкими. Но зато, когда я вошла в этот дом на воде, я сразу в него влюбилась. Двести метров в длину и сто в ширину плавучего пространства с тремя спальнями, несколькими ванными комнатами, кухней, даже с камином и фортепьяно. В общем, настоящий дом, но только на воде.

Как там было уютно и мило. Цена этого счастья равнялась цене маленькой комнатки в гостинице. Дом на воде находился совсем недалеко от галереи, где должна была состояться выставка. На следующий день мы отправились туда, чтобы подправить кое-какие детали – перевесить картины, выставить свет, расположить плакаты. Надо сказать, что я дала ему немало дельных советов. Затем мы отправились забирать из аэропорта его маму и сына.

Мама Эрика, как всегда, была на высоте. Шикарно одетая, с прелестной улыбкой, роскошная ухоженная француженка. Айзак был в черной шляпе и в костюме, поэтому смахивал на своего кумира Чарли Чаплина. В его восемь у мальчика был совсем неординарный вкус: он отличался любовью к бабочкам и галстукам. Маленький денди оценивал на качество и цвет не только свою одежду, но и окружающий мир. «Это красивая машина. Это ужасно. Это красивый дом. Этот безобразный». Вопросы красоты у восьмилетнего мальчика стояли на первом месте. Видимо, это качество передалось по наследству: ведь Эрик считался специалистом в области красоты. С Айзаком я была очень дружна. Он чудесно ко мне относился. А его родственники даже нашли, что мы похожи.

Дом на воде даже этого маленького ценителя прекрасного привел в настоящий восторг. И Эрик получил сыновнее одобрение. На следующий день Айзак ни в какую не хотел выползать из этого райского местечка для детей и взрослых. Когда его оставили на мое попечение, вытащить Айзака на прогулку оказалось невозможно. Дом отвечал всем эстетическим и практическим целям. Мама Эрика была, конечно, милейшим созданием, но она, хоть убей, не могла запомнить мое имя. И все три дня, что мы находились вместе, упорно называла меня Мишель – именем мамы Айзака.

Наконец наступил день открытия выставки. Эрик попросил меня не надевать вечернее платье. Это у них не принято. На французской выставке народу оказалось больше, чем на московской. Фуршет был на высоте, присутствовали даже суши. Надо сказать, на этой выставке только одно обстоятельство приводило меня в замешательство: фотография его бывшей девушки Линды красовалась на центральной стене. За день до открытия я устроила по этому поводу скандал. Меня для выставки он тоже фотографировал, но моя фотография в эту серию не вошла. Может, она не очень получилась. Но во всяком случае она была гораздо интереснее некоторых из представленных, где, например, был изображен железный гараж. Я же лучше гаража!

Так вот, на открытии присутствовала вся семья Эрика во главе с сестрами и кузинами. Все они столпились возле фото Линды. Я стояла неподалеку. Все высказывали свои комментарии по этому поводу. Какие, я не знаю, мне оставалось только догадываться.

Зато на выставке я познакомилась с русской барышней, которая была замужем за французом. Она, кстати, вышла за него замуж всего через двадцать дней после знакомства. Моя новая знакомая рассказала мне о некоторых тонкостях эмигрантской жизни. Это немного меня успокоило и чуть уменьшило ком обиды, пожирающей меня изнутри.

Затем я увидела друзей Эрика, у которых мы гостили в Коста-Рике и на Корсике. Все они назавтра пришли к нам на ужин. За час до их прихода на корабле отключили свет и воду, потому что Доминик, сестра Эрика, включила блэндер. Мы зажгли все существующие в домике свечи и самоотверженно с Эриком и его мамой принялись разыскивать продукты и предметы в кромешной темноте. Такое невозможно было представить и в страшном сне.

Естественно, подготовиться к приходу гостей мы не успели.

Оказалось, что гостей тринадцать. Для части присутствующих французов это было очень плохой приметой. И сидеть за столом в количестве 13 человек не стали. Поэтому ужинали частями. Сначала восемь. Потом семь. Дом, как и предполагалось, удивил даже бывалых. Я крутилась как белка в колесе: тому подай, этому принеси. Так как я одна знала, что где лежит, основная забота о гостях легла на мои плечи. А еще я, конечно, немного попела под фортепиано свои любимые песенки. Многие сделали комплимент моему голосу.

Вскоре гости разошлись, оставив после себя гору посуды, сотовый телефон, детские носки и шарф. Эти предметы дожидались, когда память вернется к их хозяевам.

Телефон дождался. А вот носки и шарф и поныне лежат, покинутые и забытые. С Эриком в этот раз мы круто поругались, потому что я не сдержалась и накричала на него при всех. Сорвалась. Поэтому ушла спать в другую комнату. На следующий день, проснувшись, я попросила отвезти меня в аэропорт вместе с его родней. Там я и собиралась пробыть два оставшихся дня, поскольку в доме, где меня не любят и не ценят, а называют другим именем, я оставаться не хотела. Но он сказал, что сначала избавится от родственников, а когда вернется, займется мной. Вернувшись, он попросил прощения. И оставшиеся два дня мы провели в любви, в нежности, в наших сумасшествиях, импровизациях, мечтах, в танцах, во взаимном обожании.

Поэтому, когда в аэропорту я оказалась перед стойкой регистрации, мне очень захотелось не улетать, а сдать билет и вернуться к нему. Я позвонила, чтобы сказать ему об этом. Но его уже снимали для телепрограммы и он не мог со мной говорить. Я была готова остаться с ним навсегда и никуда больше не уезжать, но как назло обстоятельства препятствовали реализации моего решения.

Странные жизнь подкидывает головоломки, порой их невозможно разгадать. Именно в это время я получила информацию из Москвы от радио, где я работала Мне сообщили, что мою программу закрыли. Это было еще одно «за» то, чтобы остаться. И в голове вертелся вопрос-сожаление: «Ну почему он меня не проводил?» Ведь впервые в жизни я не хотела возвращаться в Москву.

Мои обиды

После маминого дня рождения я собралась в очередную поездку в Грасс. Всю эту неделю я думала и сомневалась, возвращаться ли мне к Эрику. Я советовалась со всеми, кто встречался на моем пути. Я задавала себе и людям, как знакомым, так и малознакомым, один вопрос – как мне поступить. С одной стороны, он очень близкий мне по духу мужчина, с которым я, находясь 24 часа в сутки, чувствовала себя комфортно, с которым было всегда интересно и при виде которого у меня поднималось настроение, но с другой стороны…

До моего отъезда в Москву у нас произошел неприятный разговор. Эрик заявил, что я ему слишком дорого обхожусь в связи с поездками в Москву и что мне лучше вообще никуда не ездить. А напоследок спросил о моем финансовом состоянии. Зачем спрашивать, когда он прекрасно все мое «состояние» видел в Москве.

Этим вопросом Эрик меня не на шутку разозлил! Ну откуда у девушки, не работающей почти год, да к тому же в незнакомой стране, могут быть деньги? Объясните, о мужчины, его логику. На чем она основана? Ведь все и так очевидно. Я живу с ним, во Франции практически постоянно. А мои возможные проекты и съемки – в Москве. Мне же никто не платит за то, что я живу с Эриком. Всю неделю я думала о перспективах отношений с этим человеком, у которого отсутствовал хоть какой-то намек на понимание ситуации. Ведь я от работы не отказываюсь. Но во Франции у меня нужных бумаг для этого нет.

Ночью состоялся долгий разговор, который меня подкосил окончательно. Я сказала Эрику, что моим родителям нужна помощь и я должна работать. На это он заявил, что моим родителям нужно переехать в Москву и платить за мою съемную квартиру. «Только чем?» – оборвала его я. Он предложил: «Пусть продают свою квартиру в Муроме и платят за съемную в Москве». Хорошенький план. Интересно, в чем в таком случае состоит моя помощь родителям? В том, что я лишу их собственного жилья?

Эрик ответил, что он не может брать на себя ответственность за моих родителей и даже за меня. Что он отвечает только за своих детей.

Прекрасно.

– Тогда помоги мне со статусом во Франции, и я сама с удовольствием буду работать и зарабатывать деньги, – попросила я.

– Я не банк, не визовый центр и тем более не спонсор, не работодатель, – проворчал Эрик.

– А как тогда мне жить? – спросила я.

Его совет оказался очень простым. Мне нужно отказаться от съемной квартиры в Москве и не летать к друзьям и родителям. Тем самым я сэкономлю его деньги на билетах.

В один из моих приездов в Москву Эрик позвонил из Ниццы и заявил, что пчела укусила его в глаз. И глаз ужасно распух. Психолог Лариса прокомментировала это происшествие так: его глаза – это его взгляд на жизнь и на меня. Так как его мнение обо мне несправедливо, жизнь показала ему его ошибку. Поэтому, по ее словам, мне необходимо лететь к нему, чтобы поговорить с глазу на глаз. Хотя я понимала, что никакие наши разговоры ни до чего хорошего нас не доводили. Тем не менее я полетела.

Если чему и научила меня жизнь в Грассе, так это тому, что ни в коем случае нельзя показывать, что тебе плохо или что у тебя плохое настроение. Иначе обязательно произойдет такой разбор полетов, что мало не покажется.

Зато жизнь в своеобразной изоляции, состоящей из общества двух собак, двух осликов и двух мужчин, привела меня к тому, что, если я оказывалась в местах, где было много людей, мне становилось несказанно хорошо. А слово «толпа» отзывалось во мне непередаваемой радостью. Чем больше людей вокруг, тем лучше! Оттого я с удовольствием наблюдала за гуляющими по набережной людьми: за дамой с двумя малюсенькими собачками, за двумя старичками на скамейке, тесно прижавшимися друг к другу, за несущимся на всех парах велосипедистом, за песней Битлз «Imagine», включенной на всю мощь в проезжающем мимо автомобиле.

«Представьте, что все люди живут в мире и согласии» – так, кажется, переводятся слова из песни “Imagine”. Здесь, в Ницце создается впечатление, что именно так люди и живут: в мире, гармонии и в любви.

Надо сказать, что жизнь моя была полна огромных контрастов. Приезжала я к Эрику и шиковала. Вернее, он шиковал, а я с ним – за компанию. А возвращаясь домой, я садилась в «жигули» девяносто восьмого года рождения и тряслась, что не хватит денег на бензин. Ведь у меня не могло быть постоянной работы из-за частых поездок во Францию.

Уезжая из Москвы, я лишала себя заработков. А приезжая во Францию, не могла работать, так как у меня не было разрешающих документов. Хотя, даже если бы были, он все равно бы не позволил. Замкнутый круг. Я так и не нашла ответа, как мне быть в этой ситуации. А он даже не пытался помочь. Непреодолимая разность менталитетов, семейных традиций, исторической действительности и породила наше непонимание и взаимные обиды. И даже такая большая любовь, как у нас с Эриком, не дала ответов на эти вопросы…

Корсика

Как-то друзья Эрика, известный музыкальный продюсер и его жена – менеджер другого французского продюсера, пригласили нас в гости на остров Корсика, что находится в нескольких часах плавания на пароме от Ниццы. Пригласили нас, во-первых, посмотреть на их новый дом, во-вторых, подумать, чем они могут помочь в нашем музыкальном проекте.

Надо сказать, что съездить туда мне очень хотелось, так как там родился великий Наполеон. Но ровно за день до отъезда мы с Эриком сильно поругались. Дело в том, что он забрал Айзака, которого давно не видел, к себе домой. И конечно, как примерный папа, не отходил от него ни на шаг весь день и весь вечер.

Мало того, он сделал рабом желаний Айзака не только себя, но и меня. Мне это, конечно, не понравилось, у меня испортилось настроение и, соответственно, выражение лица. А мое лицо, по его мнению, имело привычку превращаться, когда мне что-то не нравится, в «данки-фэйс». И это приводило его в бешенство. Так вот, он сказал, что я ответственна за Айзака и должна делать его счастливым, когда он у нас. Я же спросила:

– А кто сделает счастливой меня?

И получила ответ:

– Это твои проблемы.

– Но почему тогда Айзак – мои проблемы? Я его люблю, но не возможно же 24 часа быть на подхвате. Иногда мне хочется побыть одной, почитать, заняться спортом.

В итоге я попросила Эрика отправить меня в Москву, сказав, что он с Айзаком может ехать на Корсику без меня.

– Но ведь Корсика для тебя. И вообще, я не хочу выбирать между тобой и сыном. Хочу, чтобы вы существовали вместе, – объяснил он.

– Я тоже именно этого хочу.

Наш разговор закончился довольно поздно. И спать нам оставалось около трех часов, потому что вставать нужно было рано. На паром мы успели, но забыли распечатку билета. Пришлось предъявить компьютер с необходимой информацией. Охранник заметил, что впервые за его практику ему предъявляют компьютер. Это нам не помешало гордо заехать на нашем «Рендж Ровере» прямо на паром, уже до отказа забитый машинами и толпой людей. Мы уселись на палубу. С нашего парома, на расстоянии примерно одного километра был виден дом родителей Эрика. А так как у нас был с собой бинокль, мы позвонили его папе, чтобы он вышел на балкон. Эрик настроил бинокль, затем с возгласом: «Вижу папину пижаму!» – помахал ему рукой. Папа нам тоже помахал. Хотя и не видел нас. У него не было бинокля.

Паром отчалил. Морское путешествие в открытом море продлилось около семи часов. Паром, на удивление, оказался без каких бы то ни было удобств. Толпы народа в очереди за сэндвичами, затонувшие в воде туалеты. В общем, совсем не этого мы ожидали от большого парома. Поэтому, когда мы причалили к Корсике, счастью нашему не было предела. Но на этом переезд не окончился. До наших друзей надо было добираться на машине еще около двух часов.

С остановками на пляже и в бистро мы оказались на месте через два часа. Красивый современный дом с бассейном, украшенный великолепными картинами хозяина дома Жана.

Нас накормили и выделили уютную комнату. Утром меня разбудили звенящие голоса корсиканских птиц. Приветливые хозяева угостили нас завтраком и послушали песни, те, что мы сделали с Левоном. Они прекрасно отозвались о моем голосе. И пригласили меня записать другие песни в сентябре. Мы поехали на пляж через извилистую горную дорогу. Надо сказать, что здесь очень гористая местность, а пляжи вообще забавные. Прямо из моря растут огромные валуны различной высоты и формы в виде обезьян, медведей, овец, людей. Этим шедеврам природы позавидовал бы любой маститый современный скульптор. Эти монументальные скульптурные композиции находятся повсюду. Просто диву даешься, как художник по имени Природа украсил этот маленький, но удаленький остров. Впрочем, «удаленькими» оказались также знаменитые выходцы из этого края: Христофор Колумб, Наполеон, Летиция Каста, Паола Пасколини, Тина Росси.

Мы расположились на одном из прекрасных пляжей. Да, кстати, сама того не подозревая, я снова - в третий раз - оказалась в местах «боевой славы» Колумба.

Вечером мы отправились в ресторан, что расположен на вершине горы в окружении маленького поселения, начавшего свое существование еще тысячу лет назад. Сколько поколений и судеб пережили эти каменные стены…

Девушки, никогда не надевайте высокие каблуки, если идете гулять в старинный город. Вместо асфальта – каменное неровное покрытие, что заставляет тебя передвигаться с грацией подвыпившей девицы, вовсе не будучи ею. И вот две «пьяные» женщины и двое элегантных мужчин с не менее элегантным мальчиком наконец поднялись на гору. Вывеска ресторана «Скалини». И тут я опьянела еще больше, потому что ресторан, в прямом смысле, висел в облаках. Облака были рядом, до них можно было дотянуться рукой.

– Сфотографируй меня на облаке! – воскликнула я.

– Потом.

Как всегда, я услышала в ответ его «потом». Но это «потом» так и не наступило. Облака не стали надолго задерживаться, а отправились по своим делам. Правда, вкус ризотто снова вознес меня к небесам, но уже к небесам кулинарного искусства. Самое интересное, что одна из песен, которую перевел Эрик, на французском языке так и звучала: «Лечу над облаками…». Я ее пела, пела и вот прилетела. Сижу тут в облаках, в прямом смысле слова, и – более того – кушаю заоблачной вкусноты ризотто. Французская гитара и французский музыкант услаждают мой слух английскими песнями, в то время как облака молча проплывают подо мной. Затем резко похолодало, и мы отправились домой.

И смешная женщина Регина, и ее муж Жан много рассказывали нам об этих фантастических местах, где природа причудливо перемешала горы, скалы, деревья и море.

На следующий день мы отправились на пляж, расположившийся между скал. Необычайный нежно голубой цвет воды приковывал взгляд. Недалеко от места, где мы расположились, звучала музыка Майкла Джексона. Я начала пританцовывать.Эрик тут же упрекнул меня: значит, мне с ним не нравится, я хочу быть с теми, кто танцует на пляже.

Мне ничего не оставалось, как танцевать прямо в воде. Я заплыла подальше, чтобы с берега моих танцев не было видно, но музыка была по-прежнему слышна.

Протанцевав около получаса в воде, не касаясь ногами дна, я вдруг заметила рядом с собой маленький островок, на котором расположились, как мне показалось, два маленьких сереньких пингвина. Разум мне говорил: «Нет, этого не может быть». А глаза нисколечко не сомневались, что это они. И тогда я придумала историю, как сюда попали эти пингвины. Поэтому, в полной уверенности в их существовании, я подплыла к берегу с возгласом: «Два пингвина!». Эрик разразился громким смехом и опроверг все мои утверждения по поводу существования пингвинов в Средиземном море.

Я долго не сдавалась. Может, это были особенные пингвины, экспериментальные. Пингвины нового поколения.

Но он сказал, что это птицы, просто очень похожие на пингвинов, не более того. А я вот до сих пор сомневаюсь. Это были пингвины.

После пляжа мы решили побродить по небольшому городку под названием Кальви. Здесь родился Колумб, поэтому многие здешние отели и рестораны носят его имя. Очень-очень симпатичный миленький городок. Богат не только своей историей, но и сохранившимися постройками, созданными тысячи лет назад. Мы поднялись к цитадели. И вдруг, шагая по улице, мы услышали звуки органа, доносящиеся из старинной церкви. Мы вошли и присели напротив иконостаса.

Я подняла глаза и увидела прямо перед собой скульптуру Иоанна Крестителя. В его правой руке был крест, в левой – посох, рядом лежал барашек. Иоанн Креститель очень часто является на моем пути. Я к этому привыкла. Но тут меня осенило. Череда совпадений не случайна. Хозяина дома, в котором мы остановились, зовут Жан. Иоанн Креститель переводится на английский как Жан-Батист. Мы остановились у Жана-Иоанна. Для нас с Эриком Иоанн Креститель очень значимая фигура. Эрик снял фильм «Джонни 314». Это интерпретация истории Оскара Уайльда об Иоанне Крестителе и Саломее. Жена Жана, Регина ведет переговоры по поводу продажи этого фильма в кинотеатры. И первая успешная встреча у нее прошла через день после того, как мы посетили эту церковь. Знаки. Мир подавал мне знаки.

Кальви к вечеру оказался полон туристов, так как здесь сейчас проходит фестиваль электронной музыки. На сам фестиваль просто невозможно было попасть – слишком много желающих. Но тем не менее это событие не обошло нас стороной: какая-то съемочная группа остановила нашу троицу на улице и попросила попозировать для ТВ-заставки этого музыкального фестиваля.

Кальви. Кальви. Кальви. Я трогала камни его сооружений и представляла, как рука самого Христофора Колумба много лет назад прикасалась к этим же камням.

Ну вот, пора и честь знать. На следующее утро я настояла на отъезде. Неудобно было дольше оставаться в этой гостеприимной семье. Мы двинулись на юг острова. Мелькали находившиеся в окружении гор чудесные деревушки, чьи каменные постройки с рыжими черепичными крышами хорошо вписывались в природный ландшафт, горная речка, прорубившая себе путь среди белых скал. Каждые пять минут ландшафт видоизменялся и становился другим.

Мы сделали остановку в одном из таких маленьких горных поселений, чтобы пообедать. Вкуснейшая пицца и салат удивили даже видавшего виды Эрика. Но самое интересное, что, чем дальше мы продвигались к центру острова, тем скучнее становились пейзажи. Наконец мы добрались до гостиницы, которую рекомендовали ему друзья. Гостиница была так себе. До моря надо было добираться на машине. Пляж был битком забит людьми. И это был первый и единственный пляж на Корсике, где отдыхало так много народа. Все остальные пляжи, которые нам попадались, были почти пустыми.

Нам пришлось остаться в этой гостинице, но на следующий день мы совершили интереснейшую поездку. Эрик сказал мне, что недалеко имеется такое секретное местечко, которое просто обожают все звезды и политики и что красивее этого отеля вряд ли можно что-то отыскать. Мы подъехали в условленное место среди гор. Нас встретил молоденький парнишка на джипе. Мы двинулись вслед за ним по пыльной бугристой дороге с низкорастущими кустарниками. Нашу машину трясло. Все это удовольствие продлилось минут пятнадцать. Мы припарковались, вышли из машины – и тут перед нами открылось нечто особенное. Это был бескрайний пляж с белым песком, на котором не было ни одного человека.

Мы пошли дальше и увидели стильные кресла из дерева, стоящие прямо в воде. Возле самого берега деревянные столы, сервированные в стиле «эко», дожидались своих клиентов. Мы зашли в уютное помещение, в котором была расставлена деревянная мебель с эксклюзивными подушечками, бутылочками, занавесочками. За барной стойкой стоял и смотрел на нас исподлобья очень грозного вида и внушительных размеров лысый мужчина, похожий на мясника. Мы с Эриком переглянулись. Но тут со словами: «Не бойтесь его. Он - самый добрый человек на свете» – появилась очень высокая женщина, описать красоту которой словами мне будет сложно. До того она была хороша. Это оказалась хозяйка отеля-плантации размером в две тысячи пятьдесят гектаров.

Она предложила нам напитки. Мы присели за столик. Пока хозяйка рассказывала о достоинствах отеля, я рассматривала ее белоснежные зубы, ярко-бирюзового цвета огромные глаза и смуглую загорелую кожу. Было в ней что-то завораживающее. Таких женщин называют богинями. Ну все было при ней: собственный бизнес, красота, стиль, а еще – четверо детей и муж.

Что касается отеля, именуемого «Мартель», то его история такова. Дедушке мужа нашей хозяйки после войны посчастливилось купить этот огромный участок земли за сущие копейки, так как он был никому неинтересен: горы, камни, низкорослые деревья, дорога по буеракам. Но только вся эта «неприглядность» прилегала к самому морю.

Так, практически из ничего, и рождаются большие капиталы. Сейчас это стильное элитное место, куда простому смертному просто не попасть. Лысый человек, который так нас напугал вначале, повез меня и Эрика взглянуть на дома, которые сдаются за две тысячи евро за ночь. Такой дом из кирпича расположен на самом берегу, рядом с ним оборудована кухня под открытым небом, имеется здесь и домик для гостей, а главное – нереальная атмосфера. О, как мне понравился этот прекрасно обставленный дом с камином и несколькими спальнями. Дом из сказки. Мы насладились уже хотя бы тем, что краешком глаза прикоснулись к этой красоте. Затем мы вернулись в ресторан.