Харрисон Стэйт Парк – 68

Харрисон Стэйт Парк – 68

Перевод с английского: Николай Переяслов

I.

«Ну что, скажи, ты можешь меня трахнуть?» –

она спросила, исходя огнём.

И я подумал, как мы будем пахнуть

цветами, что собою изомнём.

«Ну что, скажи, ты можешь меня трахнуть?» –

и я в ответ… ведь я же – не кретин!..

Ну кто б на это стал в сомненьях чахнуть –

Роб Митчэм? Супи Сэйлз? Иль Джонни Дин?

Я просмотрел кинороманов – тонны,

они – словно тампоны на лугу

или на травах – белые гандоны

и шлюха, что бросает на бегу:

«Коль ты не можешь быть в любви атлантом –

ищи себе замену, дорогой!..»

…Луна, укрывшись тучкой, как халатом,

словно в ромашках – в звёздах спит нагой.

Я шёл на зов с заряженным мушкетом.

Я был готов для поединка. Но –

она ждала здесь встречи не с поэтом,

крутя в уме иных страстей кино.

Телеэкран – вот та святая дверца,

через какую мог бы я попасть

не только в спальню к ней, но даже в сердце,

чтоб утолить в нём неземную страсть!

Так Микки Руни, коротышка милый,

в последний фильм шагнув, как на помост,

явил с экрана всем такую силу,

что сам забыл про свой никчёмный рост…

II.

Не мы – убийцы. Но не в силах ахнуть,

в кровавой луже девочка лежит.

«Ну что, скажи, ты мог бы меня трахнуть?..»

Как тут ответишь, не исторгнув лжи?

А твои груди, как два жарких солнца,

колышутся, меня собой дразня,

как горсти, что полны плодов смоковниц,

созревших, да, увы – не для меня.

«Не по годам мне мордобой активный», –

сказал, оскалив жёлтые клыки

(рожает монстров мир радиактивный),

седой ковбой, сжимая кулаки.

И я припомнил, как минувшим летом,

коровий труп стащив на край шоссе,

он мне сказал, что скоро тут скелетам

уже и места не найдёшь в овсе.

Они уже таращатся с обочин

на тех, кто мчит по трассе, как мудак,

сквозь тонущие в смоге дни и ночи…

«Я – Измаил. Зовите меня так».

«Ну что, скажи, ты можешь меня трахнуть?» –

она спросила, заглянув в глаза

покойнику, что начал мерзко пахнуть…

И спермой в травы брызнула роса.

И – ни одной слезиночки упавшей,

глаза сухи, как высохший родник.

Единый признак есть у проигравших:

то – трупный запах, что их всех роднит.

Тот запах делит ночь на половины

и в дом, как в гроб, вбивает гвозди – бац-ц-ц!..

Уклон дороги. Мчат машины мимо.

И холодящий звук затвора: клац-ц-ц-ц!

(«Взгляни, как схожи персики и яйца:

те и другие, в общем-то – шары.

Сунь в кипяток – одним дано остаться

без скорлупы, другим – без кожуры».)

Ну так проснись. Коснись меня… Но страхом

объятый весь, я вдруг отпрянул – нет!

Передо мной – лежал во тьме скелет…

«Ну что, скажи, ты можешь меня трахнуть?»