Хобби гадкого утенка

Глава 1

Я видела, как он умер. Тяжелое тело с ужасающим уханьем рухнуло откуда-то сверху на капот моего несчастного «Вольво». Раздался жуткий звук. Онемев, я смотрела, как от удара голова несчастного развернулась на 180 градусов… Страшное лицо, без носа, глаз, рта, сплошь белое, словно подушка, оказалось прямо перед моими глазами.

Не в силах заорать, я тихо опустилась на землю. С самого раннего детства мне снится иногда один и тот же кошмар. Стою на длинной, тесно застроенной домами улице. Мимо, торопясь, пробегают прохожие. Вдруг один поворачивается, и становится понятно, что у него нет лица. Просто белое пространство, окаймленное волосами. В страхе я принимаюсь хватать других людей за руки, незнакомцы покорно тормозят, но они все, как близнецы, без глаз, носов, ртов… В холодном поту я просыпаюсь и потом долго курю, пытаясь успокоиться. Может, следует сходить к психотерапевту и попытаться узнать, какие монстры в моей душе вызывают сей кошмар. Останавливает только воспоминание про одну мою подругу, которая отвела сына лечиться от энуреза. Именитый психоаналитик занимался с юношей целый год, эффект так и не был достигнут. Петька продолжает мочиться в кровать по ночам, но теперь он этого не стесняется. Психотерапевт объяснил ему, что этой привычкой следует гордиться.

По счастью, ужасающий сон навещает меня не чаще двух раз в год, но я никогда не могла предположить, что увижу наяву человека без лица. А как хорошо начинался день! У моего сына Аркадия, постоянно занятого молодого человека, образовалось свободное время, и он согласился поехать вместе с матерью в магазин. Причем не сел в свой джип, а влез в мой «Вольво» и всю дорогу терпеливо молчал, ни разу не покритиковав мою манеру водить автомобиль. И вообще, он сегодня вел себя странно приветливо: когда его младшая сестра Маша, у которой начался период подросткового обжорства, слопала за завтраком четыре пирожка, тарелочку каши, йогурт, запила все двумя стаканами какао и ушла в школьный автобус с мороженым в руках, добрый брат не стал орать, как всегда, что-то типа:

– Положи немедленно эскимо, мы тебя через год на тачке возить будем.

Нет, он только вздохнул и, когда Маруська уехала, весьма ласково спросил:

– Мать, может, проверить ее на глисты? Вдруг у нее солитер завелся?

А когда его жена Ольга, или, как мы зовем ее дома, Зайка, спустилась к завтраку в полной боевой раскраске, муженек сделал вид, что занят поглощением кофе. Кстати, он терпеть не может «намакияженную» Ольгу, и никакие аргументы супруги типа: «Я же работаю на телевидении» – на него не действуют.

Вчера, например, Зайка «принесла» к завтраку напудренное личико с ярко намазанными губами и, сев за стол, весело сказала:

– Всем привет!

Добрый супруг буркнул:

– Здравствуйте.

– Ты зовешь Ольгу на «вы»? – удивилась я.

Кеша оторвался от чашки и противным голосом поинтересовался:

– А где здесь Оля?

– Вот, – ткнула я пальцем в Зайку.

– Кто? – идиотничал сын. – Это? Ну, мать, ты ошиблась, я с этой девицей незнаком. Здравствуйте, любезнейшая, впрочем, где-то я вас видел! А! Вспомнил, проезжал вчера у трех вокзалов, не вы там стояли на углу?..

Зайка вспыхнула, и разразился скандал.

Но сегодня Кешка не сказал ничего, и завтрак закончился самым мирным образом.

И вот, пожалуйста. Ну зачем мне захотелось пить? Ну почему я решила купить бутылочку минеральной воды в этом киоске? Отчего несчастный самоубийца выбрал именно этот момент, чтобы свести счеты с жизнью…

Сидя у переднего колеса и трясясь крупной дружью: все-таки первое марта на улице, – я тупо наблюдала за разворачивающимися событиями.

Вот Аркадий, выскочивший из машины, кричит что-то в трубку мобильного телефона, начинают останавливаться люди, подъезжает «Скорая помощь», следом, словно чертик из коробочки, возникает милиционер. Синяя форма и белый халат наклоняются над несчастным и… рывком сбрасывают тело на землю. Обозленный мент со всего размаха бьет труп ботинком по затылку, голова отрывается… Это было уж слишком. Последнее, что я помню, – Кеша, быстрым шагом двигающийся в мою сторону.

В нос ударил тошнотворный «букет» из запахов кошачьей мочи, кислых щей и плохо постиранного белья.

– Эй, мать, – донеслось до слуха, – ты как? Жива?

Я села, разлепила глаза и прошептала:

– Можно кофейку?

– Сейчас, сейчас, – послышался тоненький голосок.

Какая-то тень метнулась к порогу.

– Где я?

– Не знаю, – сообщил Кеша, сидевший на диване.

– Как?

– Так. Ты упала в обморок, а эта женщина предложила внести тебя в ее квартиру, кстати, под номером один, что я и проделал, – спокойно пояснил Аркадий.

Мои глаза оглядели комнату. Потертый диван, два кресла, комод, круглый стол и кровать, на которой лежу я. На полу – палас, на стене – ковер. Окно… Я вскрикнула.

– Какой ужас! Несчастный мужик, ну зачем он выбросился из окна!

Аркадий хмыкнул:

– Не расстраивайся.

– Ну ничего себе! Человек погиб…

– Все живы.

– Он жив? Упав на капот «Вольво»? Да у него голова оторвалась! Я видела, как милиционер пнул ногой труп! Какой ужас, я обязательно узнаю фамилию этого стража порядка и напишу жалобу! Разве можно так обходиться с мертвым телом?!

– Вот, – раздалось над ухом, и перед носом оказалась чашка с гадким растворимым кофе, – выпейте и в себя придете.

Я машинально глотнула пойло и чуть не выплюнула его назад. Терпеть не могу растворимый кофе, даже такой дорогой, как «Черная карта» или «Амбассадор», и уж совершенно неспособна употреблять его с сахаром. Сейчас же мне подсовывают самый дешевый индийский кофе, щедро сдобренный рафинадом.

– Вкусно? – спросил над ухом тот же голосок.

Я слегка повернула голову и увидела тощую, какую-то бестелесную бабульку. Абсолютно седые волосы старушки были сколоты гребнем, ярко-синие, совсем не блеклые глаза смотрели радостно и совершенно бесхитростно.

– Вкусно? – повторила она и, не дожидаясь ответа, сообщила: – Для гостей держу, сама-то не пью, дорогой очень. И посладила тебе больше, чтобы совсем хорошо стало. Пей, детка, представляю, как ты перепугалась.

Я мужественно опустошила чашечку и с чувством произнесла:

– Спасибо, просто замечательно, давно такой не пила!

Что было абсолютной правдой, лет пять как я употребляю только настоящую арабику.

– Хочешь еще? – оживилась бабушка.

– Нет, нет, – испугалась я.

Второй порции «амброзии» я могу не выдержать!

– Ну не стесняйся, – улыбалась бабулька, – ей-богу, кофе есть, мне в радость угостить.

– Ей нельзя много кофеина, – пришел на выручку Кеша, – доктор запретил из-за сердца.

– Вот жалость, – пригорюнилась старушка, – вот сволочь, так человека напугать! Виданное ли дело! Правда, говорят, она сумасшедшая. Михаила жаль, возится с бабой, будто с куриным яйцом. На днях Ленка выскочила и по лестнице побежала. Я-то как раз дверь запирала, гляжу, она несется, глазищи бешеные, в халате, босиком. Увидела меня и кричит:

– Бабушка, спасите, убьет сейчас!

А Михаил за ней прыжком, догнал и говорит:

– Уж извините, Алевтина Марковна, недоглядел за женой, а она…

– Ничего не понимаю, – затрясла я головой.

Аркадий глубоко вздохнул и пустился в объяснения:

– На седьмом этаже, в 105-й квартире проживает Михаил Каюров с больной женой Леной. У бабы какая-то болезнь психики, может, шизофрения, а может, маниакально-депрессивный психоз – точно никто не знает. Денег у Миши на сиделку нет, а в обычную психиатрическую лечебницу он супругу помещать не хочет. Да и правильно, там такие условия, что бедная тетка живо на тот свет отъедет. Вот он и запирает несчастную в квартире, когда уходит. Квартира у них двухкомнатная. Чтобы сумасшедшая не лишила себя жизни, Миша заложил окно в ее спальне кирпичом… Но сегодня Лена каким-то образом ухитрилась попасть на кухню в отсутствие супруга…

– Господи, – всплеснула я руками, – я думала, мужчина упал!

– Да никто не сигал! – быстро влезла Алевтина Марковна. – Никто!

– Но…

– Лена сумасшедшая, – терпеливо пояснял Аркадий, – и в голову ей приходят больные мысли.

Я слушала сына, разинув рот. Утром несчастная психопатка, оставшись одна дома, невесть как выбралась из своей комнаты и отправилась бродить по квартире. Зашла в спальню к мужу, вытащила из шкафа его костюм, свернула одеяло, вернее, несколькими пледами набила штанины, полотенцами – пиджак, сформировала куклу, вместо головы приспособила подушку, на которую нацепила шапку… Причем проявила редкое мастерство, сшив вместе все части «тела». Зачем она мастерила куклу, непонятно, потому что, завершив работу, женщина оттащила довольно тяжелого «мужчину» в кухню и столкнула вниз, как раз в тот момент, когда я, припарковав «Вольво», собралась купить бутылочку минеральной воды.

– Так это была кукла, – с облегчением выдохнула я.

– Ага, – подтвердил Аркадий.

– Вот почему милиционер пнул ногой «труп»!

– Конечно, мы, как подошли, сразу поняли, что на капоте лежит не человек, – сообщил Кеша, – честно говоря, я решил – дети балуются. Помнишь, как мы с Петькой Коростылевым арбуз вниз кинули?

Очень хорошо помню. Жили мы тогда в Медведкове, в «распашонке», на пятом этаже. Семилетний Кеша и его друг-одногодок вышли на балкон и обнаружили там надрезанный, скисший арбуз. Я собиралась выбросить испорченный плод в мусорный контейнер, да забыла, выставив его на воздух. Мальчишки затеяли спор, на сколько кусков разлетится арбуз, если швырнуть его вниз. Петька уверял, что он превратится в кашу, а Кеша утверждал, что треснет пополам. Поспорив минут десять, они подрались, а потом решили выяснить истину эмпирическим путем и швырнули арбузище на тротуар. Раздался звук, больше похожий на взрыв. Липкая, сладкая масса перемазала с головы до ног двух малышей, упоенно лепивших куличики. Их матери, гневно сверкая глазами, явились ко мне выяснять отношения.

– А если бы арбуз упал на голову нашим детям? – негодовали они. – Тогда что?

Я чуть не лишилась чувств, представив, какое несчастье могло бы произойти, и пообещала задать Аркадию хорошую порку. Впрочем, до ремня дело не дошло. Мне никогда не хватало духа довести до конца «воспитательные методы».

– И что теперь будет? – спросила я, чувствуя, как липкий ужас уходит из души.

Жуткая трагедия превратилась в дурной фарс.

Кеша пожал плечами.

– Скорей всего ничего. Пока милиция глазела на куклу, явился Михаил и сообщил, что жена больна психически.

– А «Вольво»?

– В жутком виде, – вздохнул Кешка, – считай, капота нет. Менты посоветовали на ущерб подать, только денег у этого парня, мужа бедняги, никаких нет, он из-за своей Лены на приличное место устроиться не может, боится ее дома одну оставить. Перебивается случайными заработками.

– Ладно, – вздохнула я, – поехали домой.

– Вернее, пошли, – хмыкнул Аркадий.

– Сейчас такси поймаем, – пробормотала я, вставая на ноги.

– Посидели бы еще, – сказала Алевтина Марковна.

Старушка явно жила одна, и ей было скучно.

– Спасибо, но нам пора, – ответила я и, вытащив из кошелька стодолларовую бумажку, положила ее на стол, – очень вам благодарна, это за кофе.

Бабуся вспыхнула огнем и резко ответила:

– Экая ты, деточка, гадкая. Я от чистого сердца угощала…

Мне стало стыдно. Быстро спрятав купюру, я постаралась загладить неловкость.

– Извините, и впрямь отвратительно вышло. Вы завтра никуда не уходите?

– Нет, – проронила Алевтина Марковна, – и куда мне ходить? Только в магазин или в поликлинику, на анализы. К чему интересуешься?

– Если около двух я заскочу к вам чайку попить?

– Давай, – повеселела бабуська, – я одна живу, никому не нужная. Спасибо, руки-ноги работают, сама себя обслужить могу, а иначе кранты, проси бабка жалости у государства!

На следующий день я, сев в «Жигули» нашего садовника Ивана, прикатила к Алевтине Марковне. После комфортабельного «Вольво» с антистрессовым креслом переход к отечественной марке оказался болезненным. Во-первых, от неудобного сиденья дико заломило спину, во-вторых, на педаль тормоза приходилось нажимать всем телом, в-третьих, растрясло из-за жутких амортизаторов.

Ругаясь сквозь зубы, я дорулила до магазина «Седьмой континент» и отправилась крушить прилавки. Так, купим такие продукты, которые по душе бабушкам. Геркулес, рис, гречка, масло, конфеты, торт, колбаса, йогурты, кефир, сахар… А еще овощи, фрукты и соки…

Словом, когда «Жигули» подкатили к нужному дому, они напоминали передвижной продмаг. Возле подъезда, выходящего прямо на проспект, неподалеку от ларьков, стояли несколько подростков. Я высунулась в окошко:

– Мальчики, на пиво заработать хотите?

– Не вопрос, – откликнулись они хором, – делать чего?

– Продукты в первую квартиру отнесите.

Ребята споро перетащили ящики и кульки. Алевтина Марковна всплескивала руками.

– Как же так, не надо, ой сколько! Зачем ты, детка, потратилась!

Я вошла в прихожую, скинула ботинки и заявила:

– Всегда мечтала иметь бабушку.

Старушка прослезилась и бросилась кипятить воду. Через минут пятнадцать мы сели к столу. Я глянула в кружку, где плескалась чуть желтоватая жидкость. Да, десяти пачек чая «Ахмад», купленных мной, хватит бабуське до скончания века. Похоже, она кладет по одной чаинке на стакан.

– Не крепко? – заботливо поинтересовалась Алевтина Марковна, занося длинный нож над беззащитным тортом «Птичье молоко».

Я подавила ухмылку.

– В самый раз.

– Хорошо, – удовлетворенно заметила бабуся и, шмякнув мне на тарелочку кусок нежного суфле, обмазанного шоколадом, пустилась в воспоминания. Память завела ее в тридцать пятый год.