Хоккей

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин

Хоккей

На игру я приехал загодя. Выпил кофе в буфете для участников, поговорил с товарищами из других газет, а потом, поколебавшись немного, подался в раздевалку "Гауи", хотя и понимал, что там не до меня.

В комнате было сумеречно и тихо. Игроки лежали неподвижно на скамьях и массажных столах. Второй программист команды, недавний выпускник Юрмалского университета Имант Круминь возился с вратарем. Массажист-механик обстукивал молоточком коленный сустав центрфорварда первой тройки, который, кстати, за весь сезон забросил всего четыре шайбы.

Возле контрольного стенда, пока еще выключенного, стоял старший тренер-программист Ян Отынь. Я подошел поближе.

- Привет, - сказал Ян. - Отойдем от стенда, пора работать.

И, обращаясь уже к Иманту, добавил:

- Выводи команду.

Неуклюжие на паркетном полу молодцы заковыляли гуськом к контрольному стенду, и каждый брался мощной лапой за медный электрод, после чего вспыхивала зеленая лампочка и стрелка готовности ползла вправо, впрочем, редко переходя за середину шкалы. Имант распахнул дверь.

С билетами у Дворца спорта, как это всегда бывает перед матчем "Ракетчиков" с "Гауей", творилось нечто невообразимое. Впрочем, если вы в тот вечер трибуне ледового дворца предпочли домашнее кресло, это не повод для расстройства. В общем-то все равно, сидеть где-нибудь на тридцатом ряду или в трех метрах от экрана. Ни то, ни другое не даст вам истинного представления о том, что же такое хоккей.

Единственно стоящее дело - попасть во второй ряд, на ту трибуну, что за спинами игроков. Надо слышать короткие реплики программистов на загадочном математическом языке, вдыхать запах смазки и нагретых проводов, кожей ощущать холод льда и вибрацию бортиков. Я считаю, что самое лучшее в моей журналистской профессии - не популярность, не частые поездки, даже не знакомства с гениями спорта, а эта вот возможность тихонько посидеть в двух шагах от ледяного поля.

Так я сидел в тот вечер, а мимо меня накатывалась на ворота "Гауи" лавина "Ракетчиков", взрезала коньками зеленоватый лед, громыхала доспехами, колотила локтями и клюшками по бортам и тащила, вкидывала, проталкивала вперед шайбу.

Я не любитель команды "Ракетчиков" с ее рациональностью, прямолинейностью, откровенно машинной непогрешимостью. И все же должен признать - играла она в тот вечер незаурядно.

Вратарь команды Яна походил на дождевой дворник, который в проливной дождь мечется по ветровому стеклу автомобиля. Дернется влево - справа вырастают крупные капли, сметет их - а с другой стороны через стекло уже ничего не видать. Вратарь без роздыха орудовал клюшкой, щитками, ловушкой, шарахался от штанги к штанге, выкатывался вперед, растягивался в немыслимых шпагатах и накрывал шайбу грузным телом.

Раньше говорили, что вратарь - половина команды. Пусть суровый Ян на меня не обижается, но в первые минуты игры никакой команды у него не было, был только один вратарь.

Лишь к концу периода заработали неведомые мне механизмы, и сжатая пружина "Гауи" начала потихоньку распрямляться. Ян великий тактик, это знают все специалисты: по его алгоритмам играют и в Швеции, и даже в Канаде. Рано или поздно "Гауя" должна была разойтись, голыми руками ее не возьмешь. Понимать-то я это понимал, но нервничал тем не менее ужасно.

Неожиданно Янова "семерка" перехватил шайбу в центре, разыграл ее накоротке с "восьмеркой" и от самой синей линии щелкнул так, что затрещал борт. Будто по сигналу фанфары, гауясцы очертя голову бросились вперед, и словно не было никогда у них скованности. Три смены подряд защитники "Ракетчиков" то и дело пятились к воротам, ощупывая лед клюшкой, как миноискателем. И грохот, и скрежет был такой... Я забыл даже делать пометки в блокноте и смотрел во все глаза, ждал гола. И тут за минуту до сирены произошло невероятное.

В который раз "семерка", с виду увалень увальнем, а в игре сущий дьявол, стряхнул с себя защитника и рванулся на пятачок. Там его встретили, он метнулся к дальней штанге, сделал ложный замах и укатил за ворота. Кто-то уже щелкал клюшкой в углу у борта, ожидая передачи, и "семерка" собрался бросить туда шайбу, но тут раздался треск, качнулся борт - его припечатали. И прежде чем судья засвистел к вбрасыванию, "семерка" выпрямился, поднял клюшку и угрожающе вскинул ее. Защитник попятился, и скрежет его коньков был ясно слышен в наступившей тишине. Все замерли: такого еще никто не видел.

Конечно, нарушения в хоккее изредка бывают. Случается, ошибутся при смене, или в панике сдвинут ворота, или сгоряча швырнут клюшку в летящую шайбу. Но чтобы замахнуться на соперника! Судья был настолько ошарашен, что не поднял вверх два пальца, а лишь укоризненно покачал головой, подобрал шайбу и покатился к кругу у ворот - вбрасывать.

В перерыве только и было разговоров, что об этом случае. Одни корили судью за попустительство, другие его оправдывали: редчайшее положение, сразу и не сориентируешься. И потом, наверное, это абсолютная случайность, стечение обстоятельств. Что-то разладилось, игроку окажут помощь, и все будет в порядке. Впрочем, большинство сходилось на том, что тренер "Ракетчиков" Лодынь, если только захочет, сможет опротестовать игру.

За этими спорами и толками я и не заметил, как начался второй период, и к началу опоздал. А когда уселся на свое место, то увидел, как "семерка" медленно подкатывается к скамейке штрафников.

Я поначалу решил, что это запоздалое наказание за тот замах клюшкой, и удивился, как можно судить за старые грехи. Но диктор ласковым голосом все объяснил: "За умышленный удар соперника на две минуты удален игрок команды "Гауя"...

Час от часу не легче! Умышленный удар - да ведь это вообще невероятно... Ладно, замахнуться - еще куда ни шло, но чтобы стукнуть игрока! Чепуха.

Ян сидел белый, как двуокись титана. Я перегнулся через ряд и дотронулся до его плеча. Он даже не обернулся.

"Гауя" выдержала эти две минуты. Но потом... Потом пошла чистейшая нелепица.

Едва "семерку" выпустили на свободу, как судья усадил на его место Янова защитника - за толчок руками. Затем за удар локтем получил штраф многообещающий новичок с восемнадцатым номером на спине, а спустя минуту на скамью вновь угодил рецидивист "семерка".

На Яна было жалко смотреть. Он ссутулился, наклонил голову и исподлобья смотрел на площадку. Даже приказаний не отдавал. Его прекрасная команда, пусть и потрепанная, но до сего дня стойкая и вполне надежная, превратилась в кучку неврастеников. Стоило кому-либо из противников только коснуться соперника, как кверху взлетали клюшки и сжатые кулаки. Судья поднимал два пальца, и мигом стихший нарушитель медленно ехал к открытой калиточке у дальней трибуны.

Публика понимает толк в честном хоккее, и немудрено, что свист стоял оглушительный. Все чувствовали: вот-вот должен быть гол. Тот самый гол, за который я так ратовал, а теперь мечтал, чтобы его не было! Мечтал отвратить неизбежное и взглядом завораживал шайбу, умолял ее не катиться в ворота...

Наверное, мое внимание было чрезмерно обострено, и только поэтому я смог заметить то, чего не увидели тогда ни зрители, ни судьи. Каким проницательным я себе казался! Но откуда мне было знать, что Ян тоже догадался, и наверное, еще раньше меня.

Я стал следить за силовыми приемами, за игрой у борта - благо сидел совсем рядом с площадкой. И перед очередным удалением все понял. До чего же это было просто! "Ракетчики" тонко, незаметно для судей провоцировали грубость. Вот так - они сами вызывали ответную реакцию. Локтями и клюшками они пережимали проводки и трубочки, соединяющие шлемы соперников с энергоблоками. Припечатывая гауясцев к бортам, они норовили задеть блоки памяти или хлопнуть по слуховому каналу. Конечно, правилами такое предусмотрено не было, но ведь и запрещения не было тоже! Никому и в голову не приходило, что кто-нибудь сможет пойти на это. Вот оно, секретное оружие Лодыня!

Сказать Яну сейчас же! Зачем, все равно до перерыва ничего уже не сделать. И я старался не смотреть на скамейку игроков, вдоль которой бегал вконец растерявшийся Имант Круминь, жалобно глядя на Яна - не поможет ли чем-нибудь? А Ян не обращал на него внимания, он, казалось, и на поле не смотрел...

Всего минута была до конца периода, когда "Гауя" осталась сразу без двух игроков. Никто не настраивал команду на такой безумный вариант, и тройка держалась перед воротами кучкой, не в силах уже защищаться. "Ракетчики" как по нотам разыграли лишних. Шайба проскочила возле шлема согнувшегося вратаря и всколыхнула сетку ворот.

Да, я ошибся в своем отчете, неделю назад опубликованном в газете, хоккею уже не грозила ничейная смерть.

Должен сделать важное признание: я ни черта не смыслю в хоккее. Только поймите меня правильно - саму игру я знаю превосходно и, как шахматный гроссмейстер, вижу на несколько ходов вперед все мало-мальски разумные варианты. А вот как эти, с позволения сказать, хоккеисты, эти искусно сделанные манекены с волевыми подбородками и русыми прядями синтетических волос, - как эти электронные куклы ищут путь к чужим воротам, как хитрят и выманивают противника, выделывают сложнейшие финты и, не глядя, играют в пас, всего этого я не понимаю и уже никогда не пойму.

Конечно, много раз я бывал на профилактических осмотрах, видел все эти трубки и проводки, катушки и магниты, слушал объяснения инженеров и следил за указкой, ползущей по схеме, но ничегошеньки так и не уразумел. В общем-то мое филологическое образование может служить мне некоторым оправданием. Если к этому добавить, что в школе на уроках технической кибернетики я обычно играл в морской бой, других объяснений, видимо, не потребуется.

Мне бы родиться немного пораньше... А так последний хоккейный матч, где играли нормальные живые люди, случился в тот год, когда я заканчивал школу. Матч был жесткий, как, впрочем, и многие встречи до него; но в этом дело дошло чуть ли не до потасовки, и хоккей, как вы знаете (я все-таки рассчитываю на тех, кто отличает клюшку от ракетки), окончательно запретили.

А потом умники - аспиранты из Юрмалского университета придумали для проверки своих программ машины, человекоподобные игрушки. И снова начался хоккей, игра моей жизни.

Возможно, именно из-за моего полного неведения в технике тренировки кажутся мне такими интересными: таинственность происходящего завораживает меня. Часами, не меняя позы, могу следить за работой Яна и его коллег. Вот только что раскопали неведомо где и неизвестно пока каким способом запасного вратаря. Стокилограммовую игрушку в полной вратарской амуниции вытаскивают из ящика, снимают стружку и разматывают промасленную бумагу. Ян, Имант и массажист ощупывают куклу, лезут ей в рот, поднимают веки и стучат по суставам. Все трое по очереди покачивают головами, щелкают пальцами, хмыкают и расплываются в улыбке. Чем они восторгаются и чему ужасаются - ума не приложу, потому что все эти машинки вроде бы совсем одинаковые.

Потом к кукле подключают энергию. Ян и Имант надевают коньки, берут клюшки и подталкивают своего вратаря к воротам. Единственное, что он умеет - это ехать на негнущихся ногах и при этом не падать.

Вратарь стоит в воротах, неуклюже и бессмысленно двигая клюшкой, а шайбы летят и летят мимо него. Кажется, единственное, что он делает вполне прилично - это моргает своими честными голубыми глазами. И тогда спецы все те же тренеры и массажист - оттаскивают его со льда и долго, потихоньку поругиваясь, ковыряются в нем отверткой и паяльником, что-то подливают и что-то измеряют, а потом вновь толкают его к воротам и берутся за клюшки. И вот первая отбитая, совсем легкая, но все же не пропущенная шайба...

Так на моих глазах свершается таинство рождения хоккеиста.

...Как бы мне поговорить с Яном, думал я. Не может быть, чтобы не было средства против лодыньского трюка. Отказаться от силовой борьбы? Запрограммировать ребят, чтобы они не соприкасались с противником? Нет, это верный способ получить еще одну шайбу. Но что-то ведь должно быть... Тут я заметил, что по проходу ко мне протискивается Имант Круминь со своим университетским значком на лацкане пиджака.

- Извини, ни секунды нет. Ты помнишь Положение?

Наивный вопрос - помню ли я Положение о чемпионате! Разбуди меня ночью, и я повторю его без запинки в любом порядке, с любого места. Я таблицу умножения так хорошо не знал...

- Что тебя интересует?

- Кто считается участником.

- Параграф шестой, - сказал я. - Участниками чемпионата считать игроков, чьи номера и фирменные названия указаны в заявочном списке команды, поданном не позднее, чем за два месяца до начала календарных игр, а также тренеров-программистов, массажистов-механиков и всех прочих лиц, ответственных за подготовку и состояние команды и уполномоченных на то правлениями соответствующих спортклубов в надлежащем... Слушай, а зачем тебе все это?

Ответа я не дождался: Имант уже несся к раздевалкам...

Я так ничего и не успел написать во время перерыва. Команды выехали на лед, игра началась вновь. Началась при редком в наши дни счете: место одного из привычных нулей занимала на табло противно яркая единица. К моему великому удивлению, ни Яна, ни Иманта, ни массажиста на скамейке не было. Это меня неприятно кольнуло: видимо, они поняли, что поражение неизбежно, и решили уйти от позора. Сменами руководил паренек из общественного совета клуба, кажется, студент, - я его иногда встречал на тренировках. Самостоятельных решений он не принимал, и лишь менял составы одновременно с Лодынем. А тренер "Ракетчиков" чувствовал себя если не богом, то полубогом уж наверное. Выпуская на лед игроков, он картинно похлопывал их по жестким пластмассовым спинам и косился то и дело в сторону телекамер.

У меня уже не было возможности разыскивать Яна - надо было думать и о своих читателях. Я смотрел на поле и делал кое-какие пометки в блокноте. Любопытно, что "Ракетчики" почти прекратили провокации: Лодынь уверовал в победу. В первую десятиминутку у "Гауи" было всего два удаления. Но соперники раскатывали шайбу довольно лениво, и счет не изменился.

...Завыла сирена, вратари, неловко скользя на своих ногах-тумбах, покатились навстречу друг другу: начиналась вторая половина последнего периода. Я дописывал свой отчет и на площадку пока не смотрел - ждал свистка судьи. Но свистка все не было, и я поднял глаза.

И увидел совершенно невероятное.

Судья, открыв рот, изумленно смотрел на игрока в форме "Гауи", который, пригнувшись и выставив вперед клюшку, приготовился к вбрасыванию. Наверное, и у меня отвалилась челюсть, и, если кто-нибудь в тот момент смотрел в мою сторону (в чем я сомневаюсь), то мог бы засвидетельствовать, что я ошалел не меньше судьи. Потому что в центре поля, перед нападающим "Ракетчиков" стоял не манекен, не электрическая кукла, а сам Ян. Грузный, неловкий Ян переминался на коньках, ожидая, когда же судья вбросит наконец шайбу. Справа от него, у края круга, застыл массажист, слева, смущенно опустив голову, стоял Имант.

Так вот зачем им понадобилось Положение!

Пауза была долгой. Судья подъехал к своему напарнику, вместе они направились к бортику и о чем-то шептались с начальством, потом нерешительно потоптались в углу площадки и наконец разъехались по своим местам. Раздался свисток, шайба упала на лед.

И вот когда сказалось то свойство памяти, о Котором я уже говорил... Не помню, как точно шла игра, кто какие делал передачи, сколько раз вступали в игру вратари. Знаю лишь, что игра была странная. Непривычная, что ли.

Ян и его помощники сменялись на несколько секунд, чтобы утереть пот и отдышаться, а потом вновь переваливались через борт и выскакивали на лед. Они играли безграмотно. Когда любой программист, даже из команды класса "Б", дал бы сигнал к глухой обороне, они лезли вперед. И наоборот, когда был повод прибавить скорость и уйти от защитника, тройка топталась на месте, неуверенно перебрасывая шайбу. Лодыньские парни были совершенно сбиты с толку. Они откатывались назад - но никто не врывался в их зону. Они пытались увернуться от силового приема, который был очевиден, который напрашивался сам собой, - но никто не прижимал их к борту.

Тройка Яна играла не по тем правилам, которые он задавал своим игрокам. Он просто не умел играть по этим правилам. Когда шайба попадала к его тройке, они катали ее, как бог на душу положит. Ну, если вам не нравится это выражение, то скажу иначе: по вдохновению.

Вы думаете, это неумение помогло "Гауе" сразу же забить гол? Как бы не так! Тройка с непривычки совсем уже выдохлась, а гола все не было. "Ракетчики" выкидывали шайбу подальше от своих ворот, и усталый Имант, который держался чуть сзади, снова и снова, пыхтя и отдуваясь, катился за ней, подбирал и вкидывал в зону...

Оставалось всего с полминуты, и вратарь легко отбил шайбу, брошенную издалека гауяским защитником; двое из "Ракетчиков" тут же прижали ее к борту. Судья на ходу поднял шайбу со льда и приготовился вбрасывать. И тогда Ян махнул рукой. На площадку вместо вратаря выехал шестой полевой игрок, тот самый, из общественного совета. Шайба отскочила к нему, он наспех отдал ее массажисту, тот назад, Иманту, который собрался было щелкнуть по воротам, но раздумал и тихо отбросил шайбу Яну, к самому пятачку. И Ян очертя голову полез с шайбой в ворота.

И влез, не могу сказать - как, но влез, вместе с шайбой.

Вот, наверное, и все.

Нет, простите, пожалуйста. Должен процитировать два весьма интересных объявления. Чтобы лишний раз не переписывать, я их просто подклею сюда. Первое я выстриг ножницами из газеты, второе сорвал у себя в парадном (что за отвратительная манера оклеивать стены бумажками!). "Вниманию специалистов по электронике и киберлюбителей! Спортклуб "Гауя" отпускает организациям и отдельным лицам электронные детали в ассортименте. Справки по видеофону 975426-ВС". "Районная детская спортивная школа объявляет прием в группу хоккея с шайбой. Принимаются мальчики 2022-2025 года рождения, имеющие хорошую успеваемость по всем предметам".