Холли внутри шторма

Глава 12

На кладбище было так тихо, что Веронике казалось, будто они с Малкольмом остались вдвоем во всем мире.

— Это ничего не значит, — упрямо сказала она, — Тэсса не имела никакого права нас разводить. Я все еще твоя жена, мы вместе навсегда.

Малкольм крепко держал ее за руку, и могильный холод поднимался от его ладони все выше и выше.

— Больше нет, — ответил он глухо. — Уж теперь-то я освободился от тебя.

— Глупости, — возмутилась Вероника. — Нас не разлучила даже смерть, и уж тем более не разлучит нелепая выходка Тэссы.

— Удачно, — невпопад произнес Малкольм, — что мы наконец остались одни.

— Я не знаю, как ты выбрался из могилы и обрел собственную волю, — продолжала Вероника, пытаясь унять дрожь в теле. Она начинала мерзнуть все сильнее. — Но я так рада, что у нас появился еще один шанс.

— Я выбрался из могилы и обрел собственную волю, — произнес Малкольм, и его голос совершенно ничего не выражал, — потому что ты приходила и тревожила меня каждую ночь. И еще меня гнала из-под земли память о том, что это ты убила меня, моя дорогая.

Вздрогнув, Вероника попыталась отпрянуть от него, но он и не думал отпускать ее, а леденящий холод сковывал ее движения.

— Я хотела умереть вместе с тобой, — воскликнула она беспомощно.

— Но ты не умерла. Разве это похоже на «вместе навсегда», Вероника?

В темноте было плохо видно его лицо, но казалось, будто с кожи осыпаются крохотные частички земли.

— Умирать страшно, — призналась Вероника, отчетливо вспомнив, как лилась у Малкольма кровь из носа и как страшно он кричал от резей в животе. Ее порция крысиного яда ждала в бокале шампанского, но невозможно было обречь себя на такие же муки, к которым она приговорила мужа.

И Веронике отчаянно захотелось жить тогда — и также отчаянно захотелось жить сейчас.

Страх липким потом проступил по позвоночнику, из которого будто вынули разом все позвонки, и Вероника едва не рухнула на колени, резко осознав, что находится среди ночи на кладбище с разгневанным мертвецом, а подмога так далеко!

Словно в насмешку уютно светились окна в замке на скале, и Веронике захотелось вернуться туда, где повсюду валялись эскизы Холли и вещи Тэссы.

— Умирать страшно, — подтвердил Малкольм, и из его ввалившихся глазниц просочилась кровь. — И очень больно. Тебе не понравится.

И тогда Вероника попыталась закричать, но от ужаса не смогла издать ни звука.

— Я не понимаю, — сказал Фрэнк, — что значит: границы Нью-Ньюлина закрыты?

— То и значит. Мне совершенно не нужны в моей деревне всякие зануды из управления кладбищами Утешения. Только представлю себе, как они будут бродить тут с важным видом…

Тэсса замолчала, и Холли поднял глаза от рисунка.

Она изменилась — в неуловимое мгновение превратившись в настороженного хищника. Казалось, она слышит или видит что-то, недоступное для других.

— Ты специально это придумала, чтобы не ехать со мной вдвоем в Ньюлин? — буркнул Фрэнк.

Тэсса не ответила — смазанным пятным она сорвалась с места и вылетела на улицу. Хлопнула входная дверь.

Наступила тишина.

— Что это было? — озадачился Фрэнк.

— Что-то инквизиторское, — поежился Холли. — Не хочу никаких подробностей. Жуть берет, как она из нормального человека превращается в этакий кошмар.

— Черт, — выругался Фрэнк и побежал следом.

Защищать наверняка. Бестолочь.

Хмыкнув, Холли вернулся к портрету контрастных близняшек. Его тревожило неприятное подозрение, что он просто нарисует еще один шедевр, который за большие деньги уйдет с аукциона.

— Где тут веселье? — пробормотал Холли себе под нос.

Отбросив карандаш, он раздраженно дернул с кресла свою куртку и тоже вышел из дома.

У старого замка была удивительная особенность: стоило остаться в нем одному, как ты тут же чувствовал невероятное одиночество.

Уж лучше бродить в потемках в этакую холодрыгу, чем сидеть в тепле без хорошей компании.

О том, где искать Тэссу, можно было не гадать — разумеется, на кладбище. Весь Нью-Ньюлин как будто вырос из могил, и его жизнь бурлила среди гранитных памятников.

Холли шел неторопливым прогулочным шагом, искренне надеясь, что Тэсса покончит со своими делами до того, как он к ней приблизится.

Не хотелось бы оказаться свидетелем чего-нибудь омерзительного. Например, как Тэсса голыми руками оторвет голову огромному кровожадному монстру. Такие сцены способны очень пагубно сказаться на вдохновении.

Он разглядел несколько силуэтов возле могилы Долли Фишер: массивную фигуру Фрэнка, мелкую — Тэссы, сломленную — Вероники.

Малкольма не было видно, и Холли заскучал.

Ну почему не могло быть чудесной истории о том, что любовь побеждает смерть?

Он так любил счастливые финалы и наивные сказки, он так ловко укрывался от жизненных трагедий, но в Нью-Ньюлине некуда было бежать и негде было укрыться. Здесь все было близко и безжалостно, все слишком откровенно, и это ломало Холли. Прежние картины казались теперь слишком плоскими, но он не понимал, как придать им объема.

Не понимал до того мгновения, пока не увидел лица Вероники.

Она была красива и безобразна одновременно — некогда правильные черты лица расплылись от пьянства. В широко распахнутых глазах застыли потрясение, горе, вина. Столько чувств — ярких и сильных, что это делало Веронику невыносимо прекрасной.

Холли застыл, покоренный мощью ее скорби, любви, сожалений, утраты, и вся его жизнь пестрым ворохом блестящих открыток пролетела перед мысленным взором в одно мгновение.

И он сам себе показался невесомым, как сухой осенний лист на ветру.

И все картины — блеклыми и однотонными.

Неужели нельзя прожить свою жизнь в беззаботной радости? Неужели нужно познать все грани бытия, чтобы стать кем-то выдающимся?

Холли всегда считал, что его гений заключен в свете и легкости, которые дарили его картины людям.

Но что если он просто ограничивал себя все это время?

Или — еще страшнее — что если он ограничивал своих поклонников?

— Ты в порядке? — спросил Фрэнк у Вероники. — Малко… Это существо не причинило тебе вреда?

— Не успело, — отрешенно ответила она, — Тэсса появилась как из-под земли. Я не поняла, чем она его испепелила.

— Он не вернется, — успокаивающе проговорила Тэсса. — Это насовсем, Вероника. Больше тебе некого навещать на этом кладбище.

— Умирать больно, — ответила та, не слушая и разговаривая сама с собой, — и страшно.

Холли ясно видел то, чего не видела Тэсса. Она привыкла иметь дело с монстрами, но не с людьми на самом краю отчаяния.

Тьма укутывала Веронику плащом, и смерть дышала ей в затылок, не собираясь размыкать костлявых объятий.

— Это я убила его, — сказала Вероника. — Убила своего мужа — из-за любви.

— И это очень плохо, — огорчилась Тэсса, — у меня тут даже каталажки нет, а отвезти тебя в полицию не получится — границы закрыты. Что мне прикажешь с тобой теперь делать?

— Ты же не думаешь, что она решит убежать, — удивился Фрэнк. — Впрочем, это все равно невозможно.

— Я шериф, а не мыслитель, — отрезала она сердито.

— Было бы куда справедливее, — пробормотала Вероника, — если бы Малкольм успел задушить меня. Око за око, жизнь за жизнь. И нас бы похоронили в одной могиле. Зря ты так поспешила.

— Действительно зря? — усмехнулся Фрэнк, глядя прямо в ее глаза.

— Боже, нет, — вырвалось у Вероники, стоило ей поднять взгляд. — Я рада, что выжила. И если никто не арестует меня прямо сейчас, то мне нужно выпить.

Она поднялась и медленно, по-старушечьи сгорбившись, побрела прочь, то и дело всхлипывая.

Холли видел, как смертельная тень за ее спиной стала гуще, больше, злее.

Эта женщина не доживет до утра, понял он и поспешно отвернулся, не зная, нужно ли сообщить об этом Тэссе.

Зачем взваливать на нее знания, которые все равно ничего не изменят?

Неосознанно он шагнул к Тэссе и прижался локтем к ее локтю, пытаясь согреть то ли ее, а то ли себя.

Она тут же привалилась к нему — натянутая, напряженная, не успевшая остыть после произошедшего с Малкольмом. Все эмоции, если они и были, оставались наглухо запертыми внутри. Функциональная машина, а не человек.

— Я отвезу ее в Бристоль позже, — пообещала себе-шерифу Тэсса, — после того как избавлюсь от зануд из Управления кладбищами. Просто напишу им подробный рапорт о том, как у нас тут разыгрываются все трагедии Шекспира разом. Ромео и Джульетту сменили Макбет и Гамлет. Зомби, покинувший свою могилу, чтобы отомстить убийце, — это так банально. Вы даже не представляете, сколько чудовищ появилось на свет из-за оскорбленного самолюбия. Ты годами приносишь жене боль и страдания, а потом искренне негодуешь из-за того, что в один прекрасный день она тебя укокошила.

Непостижимо.

— Хорошо, что ты сильнее Фрэнка, — хмыкнул Холли, обнимая ее за плечи. — И он никогда не сможет убить тебя из-за неразделенной любви.

— Но я всегда смогу добраться до тебя, — мрачно пригрозил Фрэнк.

— Я-то тут при чем? — искренне удивился Холли и потянул Тэссу к дому, в тепло. — Нет, моя ненаглядная дубинушка, от моей безвременной кончины, которая, безусловно, станет невосполнимой потерей для всего человечества, твоя жизнь приятнее не станет.

Он болтал без умолку, чтобы не вспоминать тень за спиной Вероники и то, как отвратительно прекрасна бывает скорбь.

Добро и зло, красота и уродство, радость и горе, гений и бездарность, Мэлоди и Лагуна — а есть ли между ними вообще хоть какая-то разница?

В эту ночь казалось: все, что имеет настоящее значение, это бескрайняя пропасть между жизнью и смертью.