Хонорейская эра

Игорь Борисенко

Хонорейская эра

Предисловие

Мало нынешние историки знают о прошлом. Неудивительно, ведь во время учебы они больше хлестали вино и лапали девок, чем постигали науки. Поэтому об этом прошлом известны грубые, тупые слухи, проявляющие силуэт истории, как пятно красного на рубахе, которое тщетно пытаешься оттереть в воде. Вроде бы жили тогда могучие цари, но как звали их страны? Одни говорят - Комодия, Веруя, Тула-Хуп, Гоннория, другие - сами вы дураки. Лучше не прислушиваться, ведь наверняка юные пьяницы просто не расслышали слова своих своих мудрых учителей. Часто упоминаются атланты, янки из-за океана, очень наглые, вечно жующие и закидывающие ноги на стол. Впрочем, их вместе с их землей вскоре утопили лемурийцы, которые ног никуда не закидывали и вообще были милы, если не считать толстого хвоста, блюдцеобразных глаз и тупых ухмылок. Их, впрочем, тоже кто-то утопил. Эти сгинувшие народы были цивилизованы, как и упомянутые царства. Последние увлекались гольфом и бадминтоном. Так как все они располагались на небольшой площади, мячи и воланы постоянно перелетали через границы и вызывали конфликты. В результате царства обезлюдели. С тех пор уцелели только пукты - дегенеративные существа с дубинами и слюнявыми толстыми губами. Они были слишком тупы, чтобы выродиться. Когда вновь установилась цивилизация, она первым делом накорню вырезала милых варваров, чтобы они не смели более переживать образованных людей. Их земли стали Пустошью Пуктов, до тех пор, пока великий завоеватель Та-Та, имевший проблемы с речью, не назвал их Пуктошью Пустов. Ему не смели перечить, и мы вынуждены до сих пор называть ее так.

Надо сказать, что следующая цивилизация оказалась более живучей. Думается, причина этого в перемене увлечений. Вместо гольфа и бадминтона они любили бокс, джиу-джитсу и секс. Последнее стало повальным увлечением, отчего дети плодились быстрее крысят. Люди этой цивилизации, рожденной в самом центре нынешнего пространства развитых стран, были светловолосые, бледнокожие гиганты с характерами нордическими, стойкими. Однако, продвигаясь к югу, они постоянно путались с недочеловеческими выродками, отчего рождались разные уроды - с горбатыми носами, черными волосами, обрезанной крайней плотью. Доказательством превосходства белых является то, что они образовали первое государство. Стибрия пытается доказать, что она образовалась задолго до того, но там живут одни воры и мошенники, им нужно не верить. Племена ринулись на юг, не желая подчиняться королям. С севера пришли низкорослые, чернявые, с опухшими рожами северные люди, неведомо с каких пор жившие в тундре и севернее, и завоевали первое государство. На лицах этих недоносков рода человеческого не росла борода. Они очень удивлялись, глядя, как цивилизованные люди бреются. В честь этого и назвали королевство - Борея (искаж. брею). Свободолюбивые белые люди не смирились с порабощением, создав южнее королевство с грозным названием Умора. Последовали четыре войны. Белые бились как звери, проявляя чудеса героизма, великие полководцы из их рядов блистали на полях сражений. Однако все четыре раза северные выродки их разграмливали, насиловали их женщин и даже их самих. В результате теперь в Уморе все сплошь чернявы, хотя и высоки. Тем временем возникали новые государства. С востока просочились потоки уцелевших лемурийцев, - их назвали гопканцами. Д'уран, Д'плутон, Д'нептун - их государства. Остальные расы - дикое смешение упомянутых, и различаются они так же, как и дворняжки. Теперь можно упомянуть о Троммелии, стране, находящейся в горах, рядом с Бореей. Гордые троммелийцы хвалятся тем, что никто не смог завоевать их. Естественно, ведь они сами - выродившиеся завоеватели-неудачники. Кэннон был из их числа. О нем наш рассказ.

Кэннон, варвар из Троммелии.

Кэннон и синие маленькие цветочки.

Пролог.

Ничего не проникало в этот мрачный покой - ни свет, ни свежий воздух; черные мокрые стены покрывала плесень, воняло мочой и блевотиной. Под потолком, богато украшенном скелетами, копошился голый потный человечек. Лишь черные шелковые нарукавники и росписи, сделанные черной конторской тушью, украшали его жилистое, костлявое тело. Его белесые волосы, натертые салом, были зачесаны на пробор. На носу сидели пенсне с золотой оправой, но без стекол. Человечек, которого звали Имхалай-Каламбуй-Бабанул-Мал-Ал-Балдай-Багалай, сжимал в маленьких холеных ручонках гроссбух, оплетенный человеческой кожей. Несколько свечек из жира, вытопленного из ни разу не жульничавшего бухгалтера, давали скудный свет.

- Бабама-рамаяма, дебит-кредит, шупа-чупа, - бормотал колдун, мерно качаясь. - О, великий, отложенный на депонент Гандурман-Ан-Доллорий, восстань из замороженного счета No35721456! Прийди и помоги верному твоему клерку, а он оплатит тебе чек сполна!

В экстазе Имхалай закатил глаза и тихонько заскулил. Расплавленный жир одной из свечек упал на его задницу и вывел из транса. С тихим всхлипом он взял счеты, вырезанные из слоновой кости, разломал их и выложил из костяшек большой круг. Обмакнув пальцы в чашу с кровью сборщика налогов, волшебник стряхнул ее в круг. Из пола повалил густой желтый дым. Он рассеивался, занимая все пространство магического круга. Вскоре появился источник дыма - длинная сигарета, находящаяся во рту тощего, абсолютно черного субъекта. На нем была манишка, манжеты, монокль и мокасины, более ничего. Редкие рыжие волосы, которые сторонились макушки, были сплетены в косичку и скреплены розовым газовым бантиком. Субъект открыл веки выпуклых глаз и нехорошо осклабился. Его верхние передние зубы, редкие и длинные, упирались в нижнюю губу и заставляли ее оттопыриваться.

- Ну? - сказал субъект, вынув сигарету когтястыми, унизанными оловянными печатками перстнями.

- Ты - Великий Повелитель Доллорий?

- Нет. Я его доверенное лицо, обер-демон. Чего надо?

- Мне нужен Он.

- Зачем?

- Пусть даст мне власть над миром, а я выполню его желания.

- Думаешь, он согласится?

- Я восстановил заклинание вызова, как ты догадался. А еще - заклинание страха, от которого в голове Великого начнет щелкать арифмометр.

Демон нахмурился и прислушался, а через некоторое время кивнул кому-то невидимому.

- Ты хорошо подготовился... Но мой хозяин не может работать без секретарши. Найди ее, и он поможет тебе.

- Как я ее найду? - простонал огорошенный Имхалай. Демон опять прислушался к неведомому собеседнику.

- Она должна быть длинноногой, с тяжелой грудью, красавицей, уметь печатать на машинке. Естественно, она должна быть девственна.

- О! Где я найду такую?! - возопил волшебник. Демон не стал подсказывать, а исчез с громким хлопком, оставив после себя запах марихуаны. С поникшей головой Имхалай поплелся прочь. Как во сне брел он по темным коридорам, наполненными отдаленными воплями, - это члены его спортивного клуба развлекались, ломая рабам пальцы дверцами сейфов и ящичками для денег кассовых аппаратов.

- Где я найду девственницу? - бормотал несчастный Имхалай.

Триумфальный въезд и первая драка.

По степи у южных отрогов Тарабарских гор, в санях, запряженных четверкой собак со свалявшейся шерстью и впалыми боками, ехал невысокий крепкий человек. Полозья противно скрипели о песчаник и попадавшуюся бурую траву. Сани и упряжь украшали свинцовые фигурки девиц в похотливых позах, - они заменяли на суровом севере порнографические открытки, а еще ими было удобно открывать пиво. Сам седок, чьи стоящие торчком волосы образовывали нимб вокруг лысины, был облачен весьма просто - драный пиджачок с протертыми локтями, мятые штаны с провисшими коленями, желтую от пота рубашку, которая еле сдерживала напор могучего брюшка. К поясу был прицеплен кинжал, чье острие изгибалось едва ли не к самой рукояти. Враги панически боялись его: считалось, что он предназначен для выкалывания глаз, отрезания носа и ушей. На самом же деле хозяева выковыривали кинжалами грязь из-под ногтей. Если вы еще не узнали этого человека - вот последняя деталь. За его спиной, в чехле из лошадиной кожи висел средних размеров барабан. Это был Кэннон, варвар из Троммелии, бродячий попрошайка из горной, дикой страны.

Шатающиеся от усталости собаки, роняя клочья розовой пены, подтащили сани к окраинам великого города Йогуры, столицы Кефира, куда занесла нелегкая молодого варвара. Далеко впереди, застилаемые пеленой дыма множества труб, высились шпили и башни центра. Там жили надменные тощие аристократы, поголовно извращенцы, подлецы, трусы и жадины, их жены с безумно горящими глазами - они любили переспать с первым встречным на кровати с кандалами, бичами и тому подобным, их дочери, затаскивающие в постель всех, начиная от нищих и кончая ослами и собаками, их сыновья, любившие обзывать прохожих, считать себя лучшими фехтовальщиками и подглядывать за сестрами. Там жили солдаты королевских войск, тупые, как сапоги, и никуда не годные в драке, ростовщики, все как братья похожие на крыс, толстые разодетые, разукрашенные купцы. Однако ехать в обиталище всех этих нехороших людей мудрый, хотя и молодой - всего-то пятнадцать зим - Кэннон не собирался. Он остановился на окраине, в районе, населенном куда более привлекательным людом - убийцами, грабителями, ворами, насильниками, шлюхами и наперсточниками.

Сказав собакам "Чох, чох!", Кэннон остановил их посреди грязной кривой улочки. Недалеко лежал полуразложившийся труп, дети пускали кораблики в помойных лужах. Прихватив свой тощий мешочек, молодой варвар в нерешительности замер. Напротив стояли два заведения: над одним на искусно выполненной вывеске множество рук тянулось к краюхе хлеба и кувшину вина. Для кретинов, умевших читать, было написано "Иди пожри". Напротив вывеска отличалась одним: вместо еды-питья в центре красовалась огромная румяная задница. Подпись была соответствующая. Скривившись, Кэннон вынул из кармана три медяка.

- Вот так всегда, - прогнусил он. - Приходится выбирать, когда хочется и того и другого. Поубпамо! - помянул он бога-покровителя нищих и поплелся в харчевню.

Там было еще грязнее: ноги с чавканьем выдирались из толстого слоя сгнивших, перемешанных с вином, землей и кровью объедков. В низком зале со стенами, единственным украшением которых были несколько похабств, выцарапанных каким-то убийцей-интеллигентом, стояли длинные деревянные столы. За ними сидело множество людей: бритые стибрийцы с бегающими глазами, заезжие спекулянты из Чуркистана, стройные, чернявые и горячие уморыши с бледными бескровными рожами, плечистые узколобые громилы из Шема и, наконец, розовощекие жирные местные жители.

Подойдя к стойке из прессованных опилок, Кэннон плюхнулся на колченогий табурет и посмотрел на хозяина. Тот заплыл жиром так, что из складок торчали лишь нос и два мутных глаза с поросячье-белесыми ресницами. Толстяк не мог двигаться - его возили в тележке сыновья, у которых из сала еще выглядывали руки и ноги.

- А ну-ка, накапай мне виски, - дружелюбно прорычал Кэннон.

- Нет, - задушенно просипел хозяин. Волны гнилостного запаха из его рта едва не свалили варвара на пол.

- Почему?

-Здесь пьют только кефир, йогурт, варенец или кумыс. Так решил король Габануй в целях повышения престижа названия королевства.

Вздохнув, Кэннон променял медяк на кусок хлеба и кувшин кефира. Полуобернувшись, он стал считать шлюх, но, сбившись на третьем десятке, бросил. Дверь из сгнившего ясеня раскрылась, впустив уличное зловоние пополам с низеньким старцем. Его плечи были сгорблены, будто в руках он нес две кошелки, наполненные своей жизнью. Он был одет в хламиду, подпоясанную веревкой, а седые волосенки свисали жидкими прядями с макушки и подбородка. Какая-то потаскуха, состоящая из головы, груди и задницы, распахнула рубаху и пихнула старичка в лицо своим выменем. Тот в ужасе отшатнулся. Кто-то кинул в него кожурой от брюквы, кто-то скорлупу яйца, а огромный как платяной шкаф аристократки шемит плюнул прямо на розовую макушку. Провожаемый свистом, смехом и улюлюканьем, старик прошел и сел у стойки рядом с Кэнноном. На секунду кефир ударил в голову молодого варвара, и тот ляпнул:

- Эй ты, здоровый! Надо уважать старость!

Он только-только прикусил язык, ужасаясь сказанному, а шемит уже стоял рядом, и в горле его клокотало. В ярости он поднял кулаки, которые, будучи сложенными, превзошли бы в размерах задницу самой толстой шлюхи. Троммелиец, чуя, что скоро может стать котлетой, понял - надо действовать. Одним движением он передвинул вперед свой барабан и сорвал чехол. В руках появились палочки. Оглушительная, гулкая, рокочущая дробь остановила кулаки на полпути до блестящей макушки Кэннона. Волны ритмической барабанной дроби наполнили харчевню снизу доверху.

Любой дурак знал, что связываться с троммелийцами и их барабанами опасно. Узколобый губастый шемит был как раз дурень, поэтому он, испуганно сморщившись, съежился. Прижав кулаки к щекам, он попятился к двери, снес ее своим задом и исчез. Настроение Кэннона резко сменилось. С победной ухмылкой он ловко покрутил в пальцах палочки и упрятал их в чехол вместе с барабаном. На волне успеха молодой варвар залпом, не поморщившись, допил свой кефир. Харчевня, затихнув на время, вернулась к обыденной жизни. Старик, уже отершийся, прошамкал сиплым от неумеренного употребления варенца голосом:

- Ты великий воин, сынок.

- Какой я тебе сынок?! - надменно заявил Кэннон, но старик показал ему серебряную монетку:

- Выпьем?

Троммелиец сменил надменность на радость:

- Выпьем, дедушка!

Страдающая одышкой дочь хозяина харчевни принесла им по кувшину кефира. Старик жадно присосался к пойлу, но после трех больших глотков выдохся и сделал перерыв.

- Как звать тебя, троммелиец?

- Кэннон, что значит, что я барабаню громко, как пушка!

- А кто такой Пушка?

- Что, а не кто, кусок старой говядины! Это такая штука, которая издает очень громкие звуки.

- А... А я - Пердолиус, один из самых уважаемых колдунов в Йогуре.

Кэннон громко захихикал. Обиженный старец сделал пас рукой. Из под обкусанных ногтей вылетели голубые искры, немедленно испепелившие бежавшего по стойке толстого таракана.

- Что же ты не сделал так с тем здоровяком, хотевшим пробить твой трухлявый череп плевком?

- Не хотелось связываться, - туманно заявил старец и окунул нос в кувшин.

Когда он вновь обратился к Кэннону, глаза его лихорадочно блестели.

- Ты великий воин! - тихо провыл старик. Вся его бороденка была залита каплями кефира. - Ты должен спасти мир!

- Да? - рассеянно ответил троммелиец. Он вполглаза смотрел, как широкоплечий гопканец лениво попинывает двух уморышей. Пердолиус впился тонкими пальцами в крепкое плечо варвара и зашептал, приблизив губы к самому уху:

- Далеко на границе Шема, Зашема и Наркомании, в черном замке, вросшем в пустыню, зловещий маг, член Клуба Черного Шарика для Пинг-Понга Имхалай-Каламбуй-Багалай вершит свои черные дела. Он оживил древние силы Гандурмана-Ан-Доллория. Он хочет наводнить мир кредитными карточками вместо денег, самому стать единоличным их повелителем и властелином мира.

- Ну и что?

- Как что?! Сколько людей пострадают! Ведь карточку не упрешь, не подделаешь, ей не подашь милостыню! Множество людей станут безработными.

Известие слегка обеспокоило Кэннона, но не более.

- И чего же ты хочешь?

- Охраняй то, без чего не совершится колдовство - девственницу, прочимую в секретарши богу.

Надменно выпятив губу, Кэннон отрицательно покачал головой.

- Моя профессиональная гордость не позволяет заниматься благотворительностью. Я, пожалуй, пойду. Прощай, старая половая тряпка.

- Стой! - взвыл Пердолиус. - Так и быть, я заплачу тебе своими скромными сбережениями, заплачу ради того, чтобы жил этот прекрасный мир! - он развел руками и опрокинул на пол кувшин.

- Вот это уже лучше. Где эта, как ее, девственница?

- Здесь.

Вонючий теплый воздух застрял в горле троммелийца.

- Она что, грудная дочь одной из шлюх?

- Нет. Вон она.

Дрожащий палец старика указал в сторону одной из шумных компаний. Разгоряченные йогуртом дуранцы мяли волосатыми ручищами телеса десятка девиц. Пердолиус указывал на одну из них, с полной тяжелой грудью и длинными ногами. Из одежды на ней было рваное полотенце, обернутое вокруг бедер, и толстый слой косметики. Какой-то остроносый дуранец удивленно ощупывал ее бюст, словно не веря, что эта штука может расти от подмышек почти до самого пупка. Девица пьяно хихикала.

- Пожалуй, ты допился до второго пришествия Политры, старый прокефиренный огурец. Я пойду.

- Стой! - старик впился в ее рукав. - У меня есть заверенная нотариусом справка коновала, подтверждающая девственность.

- Подделка.

- Посмотри! - старик вновь указывал пальцем. Дуранец повалил девицу на стол и порывался содрать с нее полотенце. Та вдруг издала хриплый истошный вопль, тело ее затряслось в безумных судорогах. Колено врезалось между ногами дружка, второе отбросило его прочь. Руки, немыслимо извиваясь, разбрасывали остатки еды и питья.

- Судороги девственности, - нравоучительно пробормотал Пердолиус. - Ее мама подарила ей эту предохранительную штуку на двенадцатилетие. На четырнадцатилетие она нанесла маме семнадцать ножевых ран и выбросила тело в канаву. Теперь мучается.

Первое поползновение Имхалая etc.

Ошарашенные дуранцы увели своих менее предохраненных девиц наверх, в комнаты. Кэннон и его новый наниматель подошли к неудачливой потаскушке, которая, сидя, приходила в себя.

- Здравствуй, Чиччочелла, - сказал старик сладеньким голоском.

Она взглянула на него мутными полубезумными глазами, но ответить не успела. В харчевню, с треском расшатывая косяки гигантскими плечами, ввалились семь громил. У одного не было уха, у второго - носа, у третьего - глаза, у четвертого - верхней губы, у пятого - волос, у двух были шрамы: у одного - от левого виска до правой скулы, у другого - от правого виска до левой скулы.

- Это она? - просипел безухий.

- Она, - ответил кривой.

Видно было, что говорят они с трудом: лбов у них почти не было - брови, потом сразу макушка. Все семеро дружно вынули разномастные мечи, отчего харчевня наполнилась скрежетом. В зловещей тишине, нарушаемой лишь слабыми стонами запинаных до полусмерти уморышей, громилы тяжело протопали к застывшей троице. Небрежно поведя мечом, кривой отодвинул прочь Пердолиуса, пробормотав при этом: "Подвинься, папаша." Безухий протянул изогнутый, тускло-синий меч дуранской ковки к Чиччочелле:

- Пойдешь с нами, а то зарежу!

Демонически рассмеявшись, Кэннон бросил ему:

- Не торопись, порождение хромой кобылы. Она - под моей защитой.

Безухий непонимающе нахмурился, пробуя рассмотреть источник звука, но огромное, покрытое бугристыми мускулами плечо помешало ему это сделать. Смелый молодой варвар доставал ему макушкой до подмышки. Однако это не смущало троммелийца. Железной, тренированной на многочисленных фестивалях барабанного боя, рукой он схватил противника за запястье. Элегантным движением кисти сломал руку противника, вырвал его меч и отбросил в сторону извивающееся от боли тело. Одноглазый, тяжело пыхтя, размахнулся своим клинком. Троммелиец, ловко передвинув свои толстые ляжки, пихнул его животом. Громила отшатнулся, наступил на валявшийся в грязи кусок сала, поскользнулся и намертво впечатался в слой дурно пахнущей жижи. Двое напали на Кэннона сзади. Они занесли огромные мечи над головами. Меч, подхваченный молодым варваром у противника, пропел в воздухе песню смерти. Как темная молния в серой ночи мелькнул он, нанося раны. Пока безгубый и безносый собирались опустить свое оружие, Кэннон вырезал на их животах по кругу, перечеркнутому скрещенными чертами - стилизованному изображению барабана. Мечи висельников с грохотом упали на столы, а трупы рухнули в грязь, обильно смоченную кровью и украшенную горками сизо-красных кишок. Лысый громила сделал шаг вперед, занес меч над правым плечом. Молодой варвар не колебался ни секунды. Он перебросил меч из руки в руку и обратно, сделал сальто вперед, три раза отсалютовал, зевнул, почесал под мышкой и пронзил врага в красивом выпаде. Длинный скос его меча пробил кольчугу толщиной в палец, дубленую кожаную куртку, перемолол ребра, разрезал кишки и печень, вышел наружу и застыл, весь перемазанный кровью. Кряхтя, Кэннон с трудом поднял ногу, чтобы упереться ею в труп. Тот, однако, упал на колени, чем значительно облегчил ему это дело. Уперевшись сапогом в бедро, молодой варвар вырвал меч из раны. При этом он не рассчитал и дернул слишком могуче, из-за чего уселся в грязь. Меч его отлетел прочь. Одновременно два негодяя двинулись в атаку.

- Вы что, братья? - насмешливо спросил их Кэннон. Те непонимающе переглянулись. Выверенными и точными движениями умелые руки троммелийца передвинули со спины на живот барабан. Он сорвал чехол и вынул палочки. Когда двое убийц были уже рядом и готовились нанести смертельные удары, их встретила завораживающая, пугающая своим ритмом дробь. Мясистые тела в ужасе затрепетали в такт гремящим ударам, а глаза висельников наполнились страхом.

- Троммелиец! Политра, спаси нас! - завыли они, сжали огромными ручищами крошечные головы и выбежали прочь.

Харчевня взорвалась громом аплодисментов. Жирная дочь хозяина выбежала из кухни, чтобы прицепить на грудь героя деревянную звезду чемпиона мира в тяжелом весе и чмокнуть в щеку измазанными бараньим салом губами. Потрясая сжатыми в победном жесте кулаками, Кэннон вырвался из ее удушающих, пропитанных запахом пота объятий на свежий зловонный воздух улицы. Пердолиус и Чиччочелла вышли следом. Поглядев на темнеющее вечернее небо, молодой варвар небрежно заметил:

- Нужно где-то переночевать.

- Да-да, я живу в таверне "Хрюкающая колбаса". Там сниму комнату и вам! радостно сказал старик, чересчур крепко прижимая к себе теплый мягкий бок девушки. Та тряслась от возбуждения.

- Кто были те люди? - хрипло спросила она. - Они хотели меня изнасиловать?

- Мм, почти что.

- И почему они не сделали это?

- Не знаю. Наш друг Кэннон пытался заставить их, но они сбежали.

- Ах, раздери их Разенхренц! Негодяи, что им стоило... - девица разразилась пьяными кефирными слезами. Кэннон быстро продал трупы сдохших собак на мясо хозяину харчевни (за два медяка), подобрал те фрагменты порнографической упряжи, которые не успели украсть, и побежал следом за обнявшейся парочкой.

Имхалай топает ногами, Сесе-пупе хлопает в ладоши.

В замке Гадда, вросшем в пустыню Шема, в темных подвалах, так глубоко спрятанных под землей, что вместо сухой пыльной жары в них царила влажная прохлада, бесновался Имхалай, он же Каламбуй, он же Багалай.

- О, забери их Хрем! Лучшие боевики Йогуры не смогли взять жалкую шлюху... то есть девственницу. Я не могу ждать, желание власти свербит у меня в заднице.

Он прошел несколько кривых коридоров, чьи стены были сложены из пожирающего всякий свет черного гранита. В комнате для колдовства, где столами служили пыльные сейфы из коллекции волшебника, Имхалай скинул плащ, сшитый из пропитанных специальным составом вышедших из употребления ассигнаций Синдии. Затем он надел черные нарукавники, взял кисть, сделанную из бороды председателя Зашемского банка, и, бормоча заклятия, разрисовал свое тело магическими узорами. Затем он повторил весь ритуал, результатом которого стало дымное появление флегматичного демона-секретаря.

- Ну? - без предисловий спросил тот. - Достал товар?

- Нет.

- Почему же ты посмел тревожить нашу контору?

- Потому что я устал ждать, Нурулай-Багадур! - четко, раздельно произнес Имхалай. Сигарета выпала из скривившихся в ужасе губ демона. Его тощее тело затряслось, а руки возделись в непроизвольном жесте защиты.

- Ты знаешь мое имя?!

- Да, я нашел его в справочнике коммерсанта за прошлый год. Но это не главное. Я знаю, что ты играешь на Зашушуйской бирже рабов. Думаешь, это понравится Великому и Кошмарному Доллорию?

Демон, сложившись пополам, упал на колени. Прижавшись лбом к невидимой стене магического круга, он смиренно прижал когтястые длинные пальцы к груди.

- Не надо говорить! Клянусь мамой, я тратил казенные деньги из лучших побуждений. Все деньги, нажитые нечестным путем, я хотел отдать в фонд потерявших работу и покалеченных демонов.

Повелительным взмахом руки, Имхалай прервал этот лживый лепет:

- Мне не интересны твои оправдания. Теперь я стану твоим вторым хозяином. Ступай и принеси девственницу Чиччочеллу из города Йогуры.

Облегченно вздохнув, демон исчез...

* * *

В алебастровом дворце, который стоял за высоченной стеной на главной улице Йогуры - улице Половых Извращений, - в светлой комнате с огромными, обрамленными розовыми шторами окнами, стояла высокая женщина с лицом объевшейся лимонов богини, косыми глазами и засыпанными перхотью волосами цвета прогорклого говяжьего жира. Мешковатое шелковое платье не позволяло разглядеть ее фигуру. Она стояла перед гигантским дубовым ложем, а на ложе среди синих и голубых пуховых подушек валялось распухшее от неумеренной жизни тело ее мужа, самого похожего на большую подушку.

- Я слышала, в городе появился великолепный барабанщик. Хочу его в свой оркестр, - сказала женщина визгливым, капризным голосом.

- Ну не знаю... - томно прошептал ее муж. - У тебя и так достаточно этих патлатых бездельников, Сесе-пупе.

- Я хочу! - она топнула ногой.

- Ну хорошо, хорошо... Эй, кто-нибудь, позовите начальника тайной полиции. И пусть он захватит мой ночной горшок.

Хищно улыбаясь, Сесе-пупе вышла из зала и направилась в свои покои. Никогда еще прихоти жены брата шурина двоюродного брата свекра племянника сводной сестры дяди короля Кефирии не оставались неудовлетворенными. Двадцать человек оркестрантов выполняли одно предназначение - удовлетворять неисчерпаемую похоть Сесе-пупе, которой достался муж-импотент. Они дренькали или дудели в свои инструменты, возбуждая хозяйку, а потом по-очереди пытались удовлетворить ее. Пока это не удалось ни разу. Теперь же при одной мысли о барабанной дроби Сесе дрожала от пожирающего ее желания...

В своих покоях она сбросила платье и принялась крутиться перед огромным бронзовым зеркалом. Ах, какая роскошная грудь - тяжелая до того, что она ходит сгорбившись. Какие полные бедра - не обхватят двое мужиков. Какие длинные ноги - захватывает дух! Закатывая глаза и тяжело дыша, Сесе бросилась в будуар. Нужно было готовиться к прибытию нового любовника.

А тем временем ничего не подозревающий Кэннон, грубо оттолкнув слащаво улыбающегося толстого хозяина харчевни "Хрюкающая колбаса", вошел в свою комнату. Молодой варвар прошел к окну. Каждый шаг сопровождался хлюпающим хрустом - это на полу под подошвами его сапог гибли отряды клопов и тараканов. Воздух наполнился отвратительной вонью. Кэннон отодвинул толстый дубовый брусок и раскрыл полусгнившие ставни. Страшно закашлявшись, он тут же запер окно снова: под окном располагалась помойка. Обстановка комнаты повергала в уныние. На гнилых досках стоял колченогий табурет с лампадой; четыре крысы размером с собаку рычали из соломенного тюфяка. Молодой варвар вынул барабанные палочки и сыграл на их черепах Марш разъяренных горных цыплят. Потом он сгреб подошвами трупы, куски костей и мозгов в угол и столкал их в самую большую дыру в полу. Снизу донесся истошный женский визг и мужское рычание. Удовлетворенный этим, троммелиец рухнул в приятно пахнущую плесенью и крысами мягкость тюфяка.

Он устал, так как ехал на своих собаках с самого утра, да и день сегодня был тяжелый, но несмотря на это, Кэннон спал чутким сном, слыша все шорохи, недоступные уху обычного человека. Поэтому, как только чей-то кулак погрузился в его живот и потревожил печень, он немедленно проснулся. Перед ним, серея во мраке ночи, колебалась чудовищно полная грудь. Она сильно мешала сосредоточиться. Наконец молодой варвар смог пойти наперекор разгорающемуся желанию и закрыть глаза. Когда он открыл их снова, то смотрел уже гораздо выше. Толстые губы, маленькие глаза, нос картошкой и твердые от грязи волосы. Чиччочелла.

- Эй! - мило проворковала она. - Кажется, в меня залезла крыса. Не мог бы ты убить ее?

Девушка кокетливо пожала плечами и потупилась. От жара ее такого близкого тела мысли молодого варвара спутались. Крыса? В нее? И куда же она зале... Его вдруг прошиб пот. Но ведь крыса величиной с собаку! Рывком прижавши грудь к его груди, Чиччочелла схватила троммелийца под мышки и поволокла в коридор. Задыхающийся, сбитый с толку Кэннон успел лишь заметить, что стальной крюк, которым он запер дверь, вырван из нее с корнем. Юная женщина отпустила его у двери своей комнаты. Обессиленный троммелиец прислонился спиной к стене. Они стояли и тяжело дышали, один в смятении, другая - от распирающего его желания.

- Она там! - страстно прошептала Чиччочелла, указывая пальцем с изящно обкусанным ногтем в дверь.

- Кто?

- Крыса...

- Ты же сказала, что она забралась В ТЕБЯ?!

- Да? Ну, я оговорилась. Я хотела сказать - ко мне в комнату. Но, если хочешь, можешь обыскать мое роскошное тело... Все-все!

Она задышала как кузнечные меха. Жар ее тела заставил троммелийца покрыться потом. Она стояла на фоне редких лучиков звездного света, пробивающегося сквозь ветхую крышу. Полная, тяжелая грудь и торчащие из-под нее длинные ноги... И все это полностью обнажено и зовет к себе. Желание разгорелось в Кэнноне как костер на самом сухом кизяке. Он уже почти не мог сдерживаться. О, эти шишковатые коленки! Он вспомнил, как они били дуранца в харчевне. Желание, наконец, достигло высших вершин, и сдерживаться дальше было невозможно. Это было желание убежать как можно дальше. С воплем "Я по нужде!" молодой варвар стремглав ринулся по коридору, спустился по лестнице, пробежал зал, открыл входную дверь и в кровь разбил нос о панцирь того, кто стоял за ней.

- Это он! - сдавленно прохрипел этот некто, царапая вдавившуюся глубоко в грудь бронзу. - Хватайте его!

Плохо соображающий Кэннон отмахнулся от бросившихся на него людей в доспехах и черных шерстяных плащах. Несколько их упало, умываясь кровью, наверное, пытались подобрать рассыпавшиеся по полу зубы. Но их было слишком много. Последнее, что запомнил потерявший сознание троммелиец, - это противный сопливый нос, который он откусил у одного из нападавших.

Имхалай хлопает в ладоши, Сесе-пупе топает ногами.

Когда молодой варвар наконец смог прийти в себя, то обнаружил, что лежит в роскошной кровати, на пуховой перине и подушке с нежнейшей хлопчатой наволочкой белоснежного цвета... вернее, когда-то белоснежного. После того, как немытая голова Кэннона пролежала на ней Хрем знает сколько времени, она стала трупно-серой. Как большая кошка троммелиец вскочил и спрыгнул на пол. У него появилось вдруг желание повернуться, но вместе с тем возник страх увидеть там нечто отвратительное, кошмарное, вселяющее ужас. Дрожа от страшных предчувствий и сжав зубы, Кэннон отер выступивший на высоком лбу пот и повернулся. То, что он увидел, заставляло кровь стыть в жилах. Ужасное, тошнотворно отвратительное зрелище: белая поверхность перины в соответствии с силуэтами человеческого тела была измазана грязью, отпечатавшейся в некоторых местах толстым засаленным слоем. Картина могла вызвать потерю всякой воли и сознания у любого, но не у троммелийца. Последний раз вздрогнув, он отвернулся, чтобы выйти из этой комнаты в другую. Это был огромный будуар, облик которого свидетельствовал о безумии хозяйки. У одной из стен стояла гигантская кровать, по краям украшенная массивно-золотыми столбами отвратительно-бесстыдной формы. Сверху кровать укрывали огромные, многократно сложенные пологи - один розовый, другой голубой, оба с золотой парчой по краям. Потолок и стены были выполнены в виде гигантских картин, вместо рамки которым служили окантовки незакрашенного калифорийского бука. Сцены, изображенные на этих "произведениях искусства", могли вызвать тошноту у слабого человека, ибо там неестественно краснокожие люди в похотливых позах погрязли в извращенных объятиях с себе подобными, животными и даже демонами. Последний подборейский насильник покраснел бы, увидев их, Кэннон же лишь слегка поморщился. У стен стояли статуи из голубовато-молочного нефрита женщины с полной, тяжелой грудью, широкобедрые и длинноногие, впечатляюще мужественные мужчины в столь развратных позах, что они затмевали изображенные на картинах. Кресла, которые занимали промежутки между статуями, были выполнены в виде сидящих на корточках женщин. Груди служили подлокотниками. Рядом с кроватью, на огромном зашемском длинноворсом ковре застыли изможденные люди с железными ошейниками и различными инструментами в руках. Там были флейтист, волынщик, бандурист, арфист и многие другие, даже один с губной гармошкой. Все они со звериным страхом, с каким-то рабским желанием угодить смотрели на женщину, сидящую на кровати. В первую очередь из всего облика ее в глаза бросалась впечатляюще полная грудь, притягивающая плечи хозяйки к низу. Желтая, испещренная родинками кожа отвратительно блестела, потому что на нее намазали целый горшок благоухающих масел. Лицо женщины покрывал слой косметики толщиной в палец: развратно-розовые румяна, кроваво-красная помада, черные, как сажа, брови и ресницы. Волосы, длинные и засыпанные перхотью, были расчесаны на пробор и щедро смазаны маслом. Золота и драгоценных камней на ней было столько, что самый горький пьяница пропивал бы их целый месяц. Голову охватывал платиновый обруч с огромным смарагдом во лбу, каждый палец унизывал безвкусный массивный золотой перстень с бриллиантом, запястья украшали золотые, платиновые и серебряные браслеты, усеянные мелкими бриллиантами, рубинами, сапфирами и александритами. На шее висела золотая цепь с массивными звеньями, а кулон, который утопал в необъятной груди, постыдилась бы надеть самая развязная шлюха. Женщина, неправильно истолковав широко раскрытые глаза Кэннона, раскрыла рот и высунула язык, как собака, увидевшая кость. Она пожирала глазами его коренастую, приземистую фигуру, толстые волосатые пальцы, блестящую лысину, грозящий порвать грязную рубаху живот, кривые, короткие ноги.

- Здравствуй, красавчик! - визгливо и заигрывающе сказала женщина. - Тебя зовут Кэннон. Ты варвар, я знаю. О, варвары должны быть так грубы! - она закатила глаза и вздрогнула от приступа сладострастия. - О! Смотри на меня и восхищайся этим телом, которое ты должен удовлетворить. Если это не удастся, ты будешь среди толпы этих жалких недомерков! - она ткнула длинным пальцем в сторону кучки грязных музыкантов. - Я - Сесе-пупе, самая красивая, самая страстная, самая богатая в Кефире. Ты в моей власти, и я приказываю: играй мне, потом возьми меня!

Ее блеклые глаза засверкали безумным огнем. Она хлопнула в ладоши. Вошла старая, морщинистая старуха с тяжелой, полной грудью и длинными ногами. Улыбнувшись всем гнилозубой улыбкой, положила у ног варвара его барабан. Это было страшной ошибкой!!

Едва первые звуки марша "Заткни уши" вылетели из-под палочек троммелийского виртуоза, вокруг началось твориться неладное. Мастера-варвары делали не простые инструменты: повернув в нужный момент рычаг на каркасе, можно было превратить барабан в оружие. Специальная акустическая архитектура его внутренностей усиливала звуковые колебания до ужасной силы. Уже через несколько мгновений изможденные музыканты с воплями катались по полу и зажимали уши руками, а с непристойных картин осыпалась краска. С лица Сесе-пупе слезла самодовольная ухмылка. С отвисшей челюстью извращенная аристократка прыгала на своей перине под аккомпанемент гремящих драгоценностей. Грохот барабана стал неимоверно силен. Из ушей всех, кто находился в будуаре, брызнула кровь, а роскошный бюст Сесе-пупе вдруг упал на пол, обнажив хилую грудь. Из форм вывалились круглые камни, которые с грохотом раскатились по всей комнате. Улыбающийся Кэннон неторопливо встал и пошел прочь. Его уши, тренированные с младенчества тысячью фестивалей, во время коих у гор раскалывались вершины, а от склонов откалывались огромные куски, без усилия выдерживали натиск барабанной дроби.

Кэннон вышел в коридор, спустился по лестнице в холл. Два воина, охранявших дверь, повернулись к нему лицом и загородили выход громадой сверкающих позолотой доспехов. На каждом из них были две пластины на груди и на спине, головы защищали неглубокие конические шлемы с шестью небольшими рогами каждый. Рыча, воины вынули широкие, слегка изогнутые двуручные мечи и, искусно вращая их цепкими пальцами сильных рук, медленно стали наступать. Это были искушенные во многих битвах уроженцы Хемурана, о чем говорили кривые носы, смуглая кожа и надпись, выжженная у каждого на лбу. Со спокойствием, подошедшим бы каменному изваянию, Кэннон встал в боевую стойку. С улыбкой на губах он приподнял руки и с искусством, не меньшим, чем хемуранцы, повертел в пальцах палочки. Еще раз зарычав, первый из воинов шагнул и нанес удар сверху, намереваясь рассечь молодого варвара пополам. Троммелиец тоже шагнул. Его скрещенные палочки оказались вверху, и меч, попав в место их соприкосновения, застрял. Железные мускулы на запястьях Кэннона напряглись, палочки сошлись, как лезвия режущих ножниц. Рукоять меча вырвалась из рук хемуранца, а лезвие завертелось, блестя в редких лучах солнца. Неуловимым движением троммелиец послал лезвие захваченного оружия в горло второго воина, который стоял, ошарашенный боевым умением противника, и не успел даже поднять руки. Тело поверженного хемуранца еще не коснулось мраморного пола, а молодой варвар атаковал второго, теперь безоружного. Он ударил его палочками по лбу, тот схватился руками за голову; Кэннон ударил его по бокам, в промежутки между грудной и спинной пластинами - воин прижал руки к бокам. И тогда троммелиец ударил в последний раз по основанию шеи, над ключицами. Хемуранец схватился за шею и так упал на спину.

- Твоя шейка поболит, приятель. А у твоего друга - нет! - добродушно сказал ему Кэннон.

Однако за спиной раздался страшный шум. Из дверей под лестницей выбегали воины, их было множество. Холодно и расчетливо варвар спрятал инструмент в чехол и, выскочив из дворца, пустился наутек. Желтые, узкоглазые кхитайцы, несшие большие носилки с шелковым красным пологом, угодили на его дорогу и были сметены с нее. Торговец фруктами, которого толкнуло плечо Кэннона, отлетел в грязную, кишащую крокодилами канаву, а его товар еще долго потом падал на головы ничего не подозревающих горожан. Даже маленькая девочка лет четырех, с тяжелой грудью и длинными ногами, попала под его горячую ногу. Не разбиравший дороги троммелиец порушил прекрасный замок с дивными шпилями, который девочка соорудила из банановой кожуры, куриных костей и конского навоза. Воины бежали следом, но только первое время. Потом их дорогу перешли четыре черных кошки, пять священников и тринадцать женщин с пустыми ведрами, из-за чего они безнадежно отстали.

Тяжело дышащий Кэннон вбежал на улицу, в конце которой располагалась "Хрюкающая колбаса", и увидел гигантскую толпу. Сбив напоследок сухонького старика-слепого, он растолкал зевак и увидел того, на кого все они глазели. То был демон, рыжеволосый и тощий, с кожей, покрасневшей так, что это можно было видеть, несмотря на ее черный цвет. Толпа, улюлюкая, указывала множеством пальцев прямо на его удивительную немужественность. Демон стеснялся и кусал ногти, а из носа его текла темно-сизая дурнопахнущая слизь. Кэннон, затерявшийся в толпе, мог не опасаться преследователей, поэтому решил постоять и отдохнуть. Тем временем демон смог преодолеть свою растерянность. Обмакнув руки и ноги в липкую слизь, он полез по стене таверны наверх, стремясь к окну с черно-желтыми гнилыми ставнями. Молодой варвар, нахмурившись, поглядел туда. Окно?! Но ведь это окно Чиччочеллы! Демон пришел за ней.

- Эй! - заорал троммелиец своим могучим голосом. - Куда лезешь, черномазый! Она под моей защитой, и никто не дотронется до нее!

- Ай! - взвизгнул демон. Испугавшись, он потерял ориентировку, зацепился за ставню и повис на ней, отчаянно болтая ногами.

Оттолкнув зевак, троммелиец ворвался в таверну и взбежал по лестнице на третий этаж к комнате, из которой он удрал прошлой ночью. Дверь не открывалась. Кэннон ткнул ее рукой, пнул ногой, толкнул плечом, но все было бесполезно. Варвар попятился, намереваясь разбежаться. Грозно вопя, он выставил вперед плечо и ринулся в атаку. В это время дверь открылась наружу, и из проема высунулась заспанная Чиччочелла.

- Кто там?..

Он врезался в ее мягкую грудь, после чего они вместе отлетели вглубь комнаты на соломенный тюфяк.

- Ххы-ы... - прохрипела юная женщина, забавно выпучив глаза и пуская пену изо рта. - Ты вернулся!

Она вцепилась пальцами в его уши и поцеловала. Задыхающийся Кэннон сучил руками. Он скосил глаза и увидел, как распахнулись ставни, и на подоконник заполз темно-зеленый Нурулай-Багадур.

- О, силы Ада! Как я боюсь высоты, кто бы знал. Пожалуй, страшнее ее только рыбий жир.

Демон устало плюхнулся на пол, а рукой, измазанной слизью, принялся вытирать пот со лба.

- Бу-бу у-бу бубу - промычал Кэннон. Он собрался встать и расправиться с демоном, но у юной женщины начались судороги. Она мощно двинула коленом в низ живота, да так, что варвара отбросило в угол. Он лежал там, скорчившись от дикой боли, и смотрел на ужасную сцену, которую нужно было прервать, но он не мог подняться. Демон встал и подошел к еще дергающейся Чиччочелле. Он вытер ладони о бедра и схватил ее за плечи. Она открыла глаза.

- А ты кто? У тебя насморк?

- Нет, - демон смущенно покачал головой. - Это у меня от страха. К тому же я всегда стеснялся женщин.

Чиччочелла слегка скривилась.

- Э, да ты воняешь. Однако, на тебе нет одежды. Неужели хочешь попробовать, несмотря на увиденное?

- Я демон...

- Демон? - юная девушка подпрыгнула, хлопнув в ладоши. - Тогда сбудется моя мечта, разрушится заклятие. Слава Лааху!

Она заключила демона в жаркие объятия. В этот момент Кэннон, преодолевающий боль, встал на ноги. Обнимающаяся парочка четко виднелась на фоне окна, из которого неслись визгливые вопли: "Объедки! Покупаю объедки!"

- Тебе конец, адов выродок!! - прохрипел молодой варвар. - Я Кэннон-троммелиец, и все мои враги лежат в могилах.

Он бросился вперед, однако, когда его вытянутые руки почти схватили демона, тот вместе с добычей растаял в воздухе. Кэннон промелькнул в оконном проеме и, сопровождаемый кисло-горьким запахом демона, рухнул вниз: "А-хм-бульк! Фу-у!" Собиратель объедков поставил свое четырехколесное корыто прямо под окном...

* * *

В алебастровом дворце, на роскошной постели содрогалась в оглушительных рыданиях Сесе-пупе. Крокодильи слезы смешались с косметикой, отчего щеки ее были перемазаны красно-черными разводами. Накладная грудь была криво приклеена на прежнее место. Похотливая владычица через равные промежутки прерывала стенания для того, чтобы заговорить и вырвать клок волос. Бедняга, с головы которого вырывали эти волосы, обливался слезами, но не кричал, ибо прервать слова хозяйки означало смерть.

- Найди его! - орала Сесе-пупе. - Поймай и прикажи подвергнуть самым садистским пыткам!

- Я все понимаю, дорогая, - томно отвечал ее рыхлый муж. На полу стояли носилки, все укутанные в лиловый бархат. - Вся моя тайная полиция уже послана на поиски... Эй ты, толстозадый, почеши мне за ухом... Я не могу дотянуться.

Когда мужа унесли, Сесе-пупе отбросила прочь растрепанного раба и встала.

- Ну, погоди! - прорычала она, грозя в никуда перепачканными румянами и волосами кулаками. - Я сама разделаюсь с тобой. Парочка слуг из ада - вот кто мне нужен. Благо моя тетя была ведьмой.

* * *

Имхалай-Багалай с торжеством размахивал руками. Столченные в порошок кости казначеев четырех самых богатых городов мира разлетаясь по черному подземелью, наполняли его силой, которую черпал потом волшебник при совершении своих обрядов. В это время магический круг из костяшек счет воссиял, выбрасывая вверх столб слабого свечения. Через мгновение в нем появился Нурулай-Багадур. Появившись, он согнулся и со звонким стуком воткнулся лбом в невидимую преграду. Его длинные тощие руки сходились в низу живота.

- Ну? - угрожающе проскрипел Имхалай. Демон лишь уставился на него выпученными красноватыми глазами и беззвучно разевал рот.

- Говори, ржавый арифмометр, или я превращу тебя в мешок глиняных черепков! - взвыл Имхалай. Зачерпнув волшебных чернил, он метнул их в демона. Сияние магического круга покрылось черной рябью.

- Я схватил ее, - простонал Нурулай хриплым тенором. - И поволок с собой. Я хотел пройти коротким путем через средний круг ада, там, где недалеко фито-бар, сауна и общежитие молодых демонов. Я держал ее этими руками и прижимал к себе, - он вытянул когтистые пальцы перед глазами. - Но будто молот сокрушил меня в самое больное для демона место... Я выпустил ее, и теперь с неделю мне придется ходить, согнувшись пополам...

- Это место самое больное не только у демонов... - рассеянно сказал Имхалай. - А где ты ее отпустил, бедняжка?

- Я же сказал... но я недееспособен!

- Ах да! Не волнуйся, грязная рваная ассигнация, ты больше не нужен. Кто-нибудь другой найдет ее.

Убийцы выстраиваются в очередь, или Страшная тайна Имхалая.

- Ну вот, теперь тебя будет искать еще и полиция Йогуры за убийство Собирателя Объедков, - гнусил Пердолиус, пытающийся угнаться за почти бегущим Кэнноном.

- Замолчи, или меня будут судить за два убийства!!

Зажимающие носы прохожие разбегались с их пути. Они прошли по узким загаженным улочкам и очутились в зловещем месте. Пятиэтажное, сложенное из коричневого лесса здание занимала таверна "Розовый лютик". Под вывеской в виде цветочка значилось: "Для отъявленных негодяев и скрывающихся убийц." Для удобства постояльцев огромный двор вокруг таверны был отдан под кладбище.

- Ага, - пробормотал Кэннон несколько успокоенно. - Здесь нас никто не найдет.

Они вошли внутрь и остановились, чтобы осмотреться, у ближайшего столика, за которым сидело трое мрачных личностей. Тот, что оказался рядом с Кэнноном, моментально закатил глаза и рухнул на пол. Его друг хрипло крикнул:

- Эй, толстячок, никуда не уходи. Сейчас я доем мясо и убью тебя.

Пердолиус, скорчив страшную рожу, поднял над головой руки с растопыренными пальцами, с которых сорвались голубые искры. Они впились в голову угрожавшего, и от этого его длинные волосы растопырились в разные стороны. Человек испуганно шарахнулся вбок, причем волос его ткнул в глаз третьего, сидящего за этим столом. Тот, не переставая флегматично пережевывать мясо, вытащил из-под столешницы огромную лапищу и вонзил под ухо пораженному Пердолиусом кривой нож. Волшебник, удовлетворенно кивнув, пошел дальше. Кэннон уже шагал к лестнице вслед за позеленевшим, зажимающим лицо жирным хозяином.

Комната, которую им предоставили, была получше прошлой: в ней было на две дырки в полу меньше, а из тюфяка, жалобно пища, выбежал всего один маленький крысенок. Они улеглись, намереваясь отдохнуть, хотя за окном светило полуденное солнце. Впрочем, спать никто не собирался.

- Кэннон, тот демон был прислан злодеем Имхалаем. Теперь он свершит свое темное дело! - вновь начал гнусить старый волшебник.

- Не вспоминай при мне об этой твари! - заорал варвар. - А на Имхалая мне плевать.

- Ты ведь обещал мне!

- Все, я увольняюсь. Теперь только одно заботит меня: где найти черномазого и выбить из него душу.

- Но Имхалай! Только он сможет помочь тебе найти его!

Молодой варвар недовольно засопел. Как видно, ему хотелось возразить, но возразить было нечего.

- И что же, тащиться в проклятую Хремом пустыню, в дурацкий замок и еще ко всему драться с волшебником? Я не люблю магии и не связываюсь с магами.

- Предоставь это мне. Вот только, чтобы тягаться с Имхалаем, мне нужна вещь, которая поможет сокрушить его. Это высушенный аппендикс Имхалая, который вырезали у него в младенчестве, поэтому он не смог позаботиться о нем. Его спрятали под обивку внутренностей шкатулки, служащей для хранения алмаза "Заря Чуркистана", камня размером с арбуз. Ты достанешь его.

- Откуда?

- Он в одном из дворцов, самом пышном и огромном из тех, что стоят на улице Половых Извращений. Там живет родственник короля Габануя Йама-йама-йама-ик.

Мертвенно побледнев, Кэннон вскочил на ноги.

- А как зовут его жену?

- Сесе-пупе...

Несчастный троммелиец схватился за голову.

А Сесе-пупе в это время исполняла магический ритуал вызывания демонов. Она жаждала самой кровавой расправы над молодым варваром, которого считала простым ловкачом, а потому она решила использовать двух молодых, изобретательных, кровожадных, мужественных демонов. Попрыгав по волшебным узорам на одной ножке, она плеснула на аккуратно размеченные смесью мозгов и рубленых червей места вызова кровью девственницы.

- Ухрлпр-Парклум и Пссуум-Быыыт, придите! - провыла похотливая женщина, тряся своим толстым задом. Комната наполнилась запахом серы, желтым дымом и скрюченными фигурами ярко-оранжевых демонов. Оба они лежали на боку, поджав колени к животу и спрятав в них руки.

- Вставайте и дрожите передо мной! - потребовала Сесе-пупе.

- Мы не можем! - пропищал один из порождений ада.

- Почему?

- Потому!.. Мы гуляли по адским кущам, когда откуда ни возьмись появилась девица. По-очереди мы пытались схватить ее, ведь по Аду нельзя шляться кому попало, особенно потаскухам, но эта тварь со страшной силой била прямо по... демон всхлипнул и пропал вместе с другим.

Сесе-пупе передумала. Она начала ритуал сызнова, только теперь ее целью стал менее резвый, пожилой и умудренный опытом демон. Она разумно решила, что он-то знает самые изощренные способы убийства.

* * *

Кэннон, кряхтя, залез на стену, ограждающую алебастровый дворец Йама-йама. Она возвышалась вверх на пять человеческих ростов, но любой троммелиец с детства умеет влезать на подобные препятствия, когда есть подходящая лестница. Верх стены тоже был препятствием, потому что для защиты от воров там насадили множество цветов. Молодой варвар ловко переступил их полосу и приготовился слезть по внутренней каменной лестнице, как вдруг в нос его попала пыльца. "Ах-х-х-щхщи!!!" - взревел троммелиец. От этого могучего рыка несколько цветков вместе с землей слетели со стены. По внутреннему карнизу к молодому варвару приблизилась тень, согбенная, с безвольно повисшими руками и шаркающей походкой. Когда тень подошла ближе, то оказалась мужчиной, и луна озарила его длинный нос, толстые губы и шлем, глубоко надвинутый на глаза. Кроме того на груди человека висела криво привязанная бронзовая пластина.

- Будь здоров! - сказал он.

- Кто ты? - спросил слегка испуганный Кэннон.

- Я хранитель горшка великого Йама-йама... Хотя теперь, когда вся тайная полиция брошена на поиски какого-то троммелийца, я - часовой. По-моему, я должен тебя либо схватить, либо убить.

"Хрем! - подумал Кэннон. - Кажется, я попался. Ведь дал себе слово больше не воровать." Понуро опустив голову, он поглядел на левую кисть, где отсутствовал мизинец, и, прищурившись, прикинул, до куда ему отсекут руку. Тем временем часовой безуспешно пытался достать свой меч. И тут, откуда ни возьмись, пришло спасение. Остатки пыльцы, бродившие в носоглотке Кэннона неведомыми траекториями, заставили его чихнуть еще раз. Молча взмахнув руками, часовой улетел на улицу. Спасен! - возликовал Кэннон. Он спустился во двор.

* * *

- Ююмахи-пах, явись! - завопила Сесе-пупе и выпила магическое снадобье. Опять появился дымок и запах серы, а через несколько мгновений возникла согнутая фигура демона.

- Опять!!! - завизжала Сесе-пупе и метнула в него кубок. - Пятый демон сжимает свои достоинства и хрипит-пищит!

Теперь явившийся полностью был виден. Он совсем не согнулся, а просто сидел в любимом кресле похотливой владычицы. Узкий кубок, пущенный ею, угодил ему прямо в левый глаз, выбил его и упал в руку Ююмахи. Тот флегматично поднес добычу к правому глазу, усмехнулся, увидев свое око, глядящее на него со дна, вытряхнул его в ладонь и резким движением вставил на место. Сесе-пупе с ужасом глядела, как обрывок красноватой жилы-нерва (демон вставил глаз задом наперед) повернулся и исчез внутри, а на его место выполз зрачок. Она смотрела широко раскрытыми глазами на бугры мышц, крючковатый нос, лысую макушку, острые клыки и ногти. Кожа демона была ярко-красной, зубы желтыми, глаза - ослепительно белыми с синими зрачками. Прозрачная слизь, пахнущая мужским одеколоном, сочилась из всех пор Ююмахи и пропитывала обивку кресла.

- Я тебя слушаю, дамочка, - сказал посланец ада глубоким, мягким баритоном. - Что тебе от меня надо?

- Я... я... хочу...

- Кстати, у тебя грудь отклеилась.

Лихорадочным движением Сесе-пупе поправила ее, потом, наконец, собралась и заговорила визгливо-повелительно:

- Я вызвала тебя, Ююмахи-пах, чтобы ты нашел мне Кэннона, варвара из Троммелии, и убил его самым жестоким способом из всех, какие знаешь!

Демон презрительно скривил губы.

- Это все? Может, заодно завоевать тебе Эскимотку?

- Нет, только варвар! И еще: ты возьмешь меня с собой. Я хочу видеть его смерть!

- Как будет угодно мадам. Где же мы будем искать его?

- Ты и найди!

- Э, нет. Я демон, а не частный детектив. Вы находите цель, я переношу вас туда, убиваю цель, возвращаю вас. Наводка - ваша работа.

Сесе-пупе принялась хрустко грызть ногти.

- Мне понадобится время, - наконец выдавила она.

- Я подожду, - мягко улыбнулся демон. - Я с удовольствием бы выпил.

- Чего же?

- Кровь пары девственниц. только не очень соленую и с маслинкой.

Сесе-пупе побрела прочь. Где же этот сын слепой шемской дворняги? В приоткрытую дверь донесся грохот падающей мебели. "Кто бы это ни был, я запорю его до смерти!" - гневно выкрикнула похотливая садистка.

Кэннон забрался в темный зал для семейных обедов и стал отодвигать от секретной двери в кладовую шкаф. Ножка его попала в выбоину на полу, отчего многопудовая махина, доверху набитая фарфором и хрусталем, рухнула и разлетелась в куски. Троммелиец пошарил по двери, но ручки не нашел. Тогда он нащупал край и потянул. Вздувшиеся мышцы едва не порвали одежду, а кровь, могуче прилившая к членам, разбарабанила вены. Будто молоты колотили по вискам, глазам и мозолистым ушам варвара. Уже когда он был готов от чудовищной боли разжать пальцы, дверь подалась. С оглушительным грохотом, скрежетом, тучей пыли путь открылся. Дрожащими руками Кэннон запалил факелы на стенах. Посреди комнатки с плесневелыми обоями как попало, кучей, были навалены сокровища. Нужный камень лежал сбоку, в раскрытой шкатулке. "Заря Чуркистана" имел размеры двух кулаков Кэннона, грани его играли даже на тусклых огнях факелов такими прекрасными цветами! Молодой варвар поднял его выше, но дрожащие пальцы выпустили ребристые бока. Камень упал на шкатулку. Варвар разворошил разбитые остатки, выудил нечто, похожее на высохшую пиявку, и сунул в свой кошелек. Обернувшись, он взглянул на дверной проем и похолодел. Холодно... К тому же, как оказалось, секретная дверь не имела запоров. Просто в темноте варвар ухватился не за тот ее край и вырвал вместе с косяком из стены. Устало улыбнувшись, он пустился наутек.

Сесе-пупе лихорадочно бросала в смешанное с кровью вино пучки травы и куски, похожие на полупереваренную пищу. Закончив смешивание, ведьма, разводя руки, прошептала заклятие, после чего плюнула на бурую, загаженную травой поверхность.

- Покажи мне Кэннона!!! - приказала владычица. Зелье осталось темным. В растерянности завертевшись, Сесе-пупе порылась в книге. Опустив руки, она вернулась к демону.

- Я не могу его найти.

- Ну, хорошо. Только ради вас, мадам.

Демон прижал к вискам пальцы и закрыл глаза. Несколько минут он сидел молча и неподвижно, все больше и больше хмурясь, а потом заговорил:

- Я тоже не могу его услышать, как ни странно. Однако я слышу кое-что другое, - сказал он своим прекрасным баритоном. Затем голоса стали меняться с неимоверными ловкостью и быстротой. - Где этот проклятый варвар? Все равно найду и убью его, отомщу за испорченные фрукты и откусанные крокодилами ягодицы! - это было сказано чуть хриплым, обиженным тенором. - Он пыл ф "Розофом лютике" этим фечером. Уше скоро я покашу ему, как носиться сломя колофу, - добавил рассерженный голос с явным кхитайским акцентом. - Старый шут, с которым ходил выскочка-троммелиец, сел на коня и уехал, ведя второго на поводу. Поеду за ним и убью варвара! - заявил напоследок бас, вероятно, принадлежащий какому-нибудь недоумку. Демон тряхнул головой, чтобы вернуться к действительности. - Слышала эти мысли? Похоже, не ты одна хочешь прикончить этого варвара. Нам нужно постараться.

Кэннон быстро шагал по темным улицам Йогуры. Черные тени грабителей одна за другой возникали из переулков, но они затевали между собой драки за право напасть на одинокого прохожего и отставали... Добравшись до Южных ворот, Кэннон увидел на фоне пылающих костров стражи двух коней и четкий силуэт ковыряющегося в носу Пердолиуса. Молодой варвар прибавил ходу, но внезапно из тени сторожевой будки выпрыгнул увешанный железом воин.

- Стой! - заорал он, схватив Кэннона за шиворот и приподнимая над землей. - А не ты ли тот убийца, замочивший почтенного собирателя объедков?

Троммелиец выпятил губы и скосил глаза к переносице.

- Ой! Не тот! - отшатнулся стражник.

Кэннон подбежал к коню и вскочил в седло.

- Едем!

Они поскакали прочь, на юг.

* * *

Имхалай, высоко задрав нос и выпучив глаза, стоял посреди подвала. Перед ним в угловатой пентаграмме стоял голубой в желтую полоску демон, державший на вытянутой руке извивающуюся девушку. Двумя пальцами он брезгливо сжимал ее жалкую одежонку.

- Вот, кра-асавчик! - томно проблеяло адское создание. - Вот твоя мерзкая бабенка. Ты больше ничего не хочешь от меня?? - демон сделал глазки.

- Нет, нет! - испуганно замахал руками волшебник. - Проваливай!

Девушка в клубах дыма упала на пол.

- А-ха-ха-ха! - торжествующе взревел Имхалай. - Теперь весь мир мой!!! Пора готовить великий ритуал!

- Ритуал? - устало спросила Чиччочелла. - Если там есть что-нибудь вроде случки с богами, то я тоже участвую!

Белое солнце пустыни, а под ним...

К вечеру следующего дня Кэннон и Пердолиус уже углубились в пустыню. Впрочем, она оказалась не такой уж пустой: частенько дюны пересекались оврагами, заросшими полусухими кустами. Иногда встречались группы огромных камней-скал, чаще - заброшенные дома, от которых остались только стены. В одном таком поселении, где на дне колодца еще оставалась вода, путники остановились на ночлег. Поужинав замечательными пирогами с перцем и бутылочкой забродившего кефира, оба уснули мертвецким сном. Напрасно... После полуночи из темноты на свет их костра вышел худой человек с вислыми рыжими усами и нехорошей ухмылкой. На боку его болталась кривая сабля. Оглядев спящих, он взмахнул рукой. Множество теней окружили ничего не подозревающих путников и в мгновение ока связали их.

Утро стало для Кэннона ужасным ударом. Ему страшно хотелось по нужде, но руки и ноги не двигались из-за туго стянутых пут. Судя по запаху, Пердолиуса одолевали те же проблемы... Из-за стены вышел бритоголовый человек с обезьяньей фигурой и лицом глупой доброй куклы.

- Ага! Продрали зенки! - просвистел он чрезвычайно сиплым голосом. - Как же вы вляпались, братцы!

- Ничего, - с оптимизмом ответил Пердолиус. - Свое дерьмо не пахнет!

Человек скривился.

- Я не то имел в виду... Вы в плену у банды... - он многозначительно замолчал и раскрыл рот в ожидании подсказки. - В плену у банды...

Пленники молчали.

- Рыжей Коровы! - обиженно окончил бритоголовый. - Вы что, не слыхали о нас?

- Не-а.

- Ну! - он в расстройстве шлепнул себя по ляжкам. - Мы ведь такая знаменитая шайка! Вот, всего два месяца назад мы ограбили на шемской дороге старика и отняли у него два медяка и пятнадцать - пятнадцать! - почти не откусанных корок хлеба! Король Кефира сказал, что даст тому, кто поймает нашего главаря, два пинка... я хотел сказать, два золотых. Ну что, теперь вам страшно?

- Нет, теперь уже нет, - грустно ответил Кэннон, глядя на пятно, расползающееся по штанам. - А вот скажи, судя по имени, ваш вожак - баба.

- Угу.

- Вы подчиняетесь бабе?!

- Да ты ее не знаешь! Это не женщина, а ужас. Только родившись, она отобрала у повитухи ножик, которым та обрезала пуповину, и зарезала бедную старушку! А потом, когда ей было два года, мы наткнулись на нее. Она убила нашего главаря своей саблей, висевшей на спине и волочившейся по песку. С тех пор она - наш вожак. И ни разу мы не знали неудач! - бритоголовый перевел дух и одобряющим тоном добавил. - Каждый день она упражняется со своей тяжеленной саблей, бьет кирпичи и разламывает доски. Всех пленных убивает лютой смертью.

Издалека послышались тяжелые шаги.

- А! Вот и она, - заявил бритоголовый.

Из-за полуразрушенной стены, пыхтя, вышла женщина-монстр. Упражнения с саблей не прошли для нее даром: тело было напрочь лишено талии; грудь - как два арбуза; плечи стали толстыми, руки - клешнеобразными, с кривыми пальцами. Ноги вследствие частой езды в седле стали скрюченными. Нос вожачки загибался кончиком вниз, а оттуда навстречу с ним торчала оттопыренная нижняя губа. Кустистые бурые брови замечательно скрывали ее маленькие поросячьи глазки. Волосы действительно имели темно-коричневый цвет, очевидно, от смешения природного рыжего с многолетней грязью. Они были туго стянуты в хвостик на затылке. Увидев пленников, Рыжая Корова свирепо заревела:

- Уот они!!! - выхватила свою саблю и принялась махать ей под носом у Кэннона. - А ну, песчаные крысы, признавайтесь, вы ведь ехали вырыть свой клад? Говорите, а не то прикажу пытать вас страшной пыткой, клянусь задницей Чучухи!!

- Уверяю вас, могучая воительница, у нас нет никаких кладов! - вежливо пропищал Пердолиус.

- Так я вам и поверила. Придется вас пытать. Абдурахман мастер на этот счет.

Бритоголовый закивал:

- Это точно. Еще в детстве у меня был набор "Юный палач". Такая, знаете ли, забавная штучка - маленькая дыба для птичек, крошечная гильотинка для кошек и собачек...

- Хватит! - рыкнула Рыжая Корова. - Может, будем пытать их полегче, чтобы потом получить выкуп?

Она принялась думать, отчего брови совсем закрыли глаза, а кончик носа и губа почти соприкоснулись.

- Например... заставим их жрать песок и камни, а от этого у них начнется кровавый понос.

- Нет! - закричал Кэннон. - За нас некому платить выкуп.

- Ну вот и хорошо, - мягко сказал Абдурахман, легонько дотронувшись до плеча Рыжей Коровы. - Ты иди, я начну. Если чего скажут, я тебе передам... Как раз опробую свежевательную машинку, которую я купил на наркоманской барахолке.

Главарь банды сделала два тяжелых шага, но обернулась и проурчала:

- Ты это... До смерти не пытай. Я сама.

- Мадам! - крикнул Пердолиус. - Пытками вы ничего не добьетесь. Нам нечего сказать. Но мы можем проводить вас туда, где золота больше чем песка в этом полуразрушенном доме!! - увидев заинтересованность на ее лице, Пердолиус продолжил уже тверже. - Это замок Гадда, в котором живет волшебник Имхалай, повелитель золота... У нас есть способ победить его!!!

- Не слушай их! - взмолился Абдурахман, почувствовавший, что свежевательная машинка останется неопробованной.

Рыжая Корова двинула ему в грудь, и он отлетел с глухим стуком.

- Докажи! - рявкнула она волшебнику. Тот попросил ее разрезать путы и достал из кошелька аппендикс.

- Это? - она недоверчиво скривилась. Пердолиус метнул молнии из кончиков пальцев - они окружили сморщенный комочек голубым ореолом.

- Ух ты! Вот это да! - восхитилась Рыжая Корова. - Теперь другое дело. Вставай, замечательный старичок, и сразу двинем на этого Гада!

- Имхалая, - поправил Пердолиус, вставая и отряхивая песок. - Развяжи, будь добра, и этого юношу.

Бандитка двумя ударами сабли, во время которых Кэннон сжимался от ужаса, разрубила стягивающие его веревки.

- Ух ты какой! - восхищенно прошептала она, когда молодой варвар встал на ноги. Она подарила ему многозначительный взгляд и добавила. - Вы можете звать меня Хлурха.

Она, еще раз взглянув на троммелийца, широкими шагами понеслась вперед. Путники последовали за ней, последним плелся несчастный Абдурахман.

- О, моя несчастная свежевательная машинка! - негромко стенал он. Придется пробовать ее на шакалах и змеях. Когда я наконец выйду из детского возраста и займусь людьми, как настоящий мужчина?

Менее чем через час поход на Гадду был продолжен. Вся банда Рыжей Коровы пятнадцать вооруженных оборванцев - с недовольным бурчанием согласилась ехать только после того, как Хлурха обнажила саблю. Самые занудные бандиты, возмущенные походом в выходной день, были отправлены в боковые, концевой и передовой дозоры. Одному, по имени Джафар, наряда не хватило. Он продолжал тащиться посреди отряда и плакать.

- Зачем ты тащишь нас на Восток? Там сроду не было добычи. А от волшебников нужно держаться подальше. Зачем эти хлыщи едут с нами? Теперь жди неприятностей! - он скулил и вжимал в узкие плечи свою маленькую голову. У него был острый нос, блеклые бегающие глазки и скошенный подбородок, а также маленькие уши и бугристый череп. Волосы цвета засохшего навоза росли пучками: пучок на подбородке, на верхней губе, на затылке, по пучку на каждой скуле и на каждом виске.

- Попридержи язык! - цыкнул на него Абдурахман. - Где твоя профессиональная этика?! Сомневаешься в начальстве в присутствии дружественной делегации!

Джафар сгорбился еще больше и умолк.

В это время в зловещем замке, в одном из громадных подвалов-залов Имхалай восседал на деревянном кресле в виде чернильницы. На нем был абсолютно черный балахон и дурацкая шапочка с кисточкой. В зале кроме нескольких колонн в виде стопок монет не было ничего. Посреди широкого прохода посередине стояли трое: Чиччочелла со связанными руками и две нечеловечески узкоплечих фигуры в шлемах, похожих на ночные горшки с двумя ручками. Из под широких раструбов торчали острые морды с черным носом и выпирающими над нижней губой резцами. Это были представители зловещего народа суи'дурра, предками которых являлись песчаные суслики.

- Ну? - самодовольно говорил Имхалай. - Ты будешь участвовать в ритуале?

Волшебник наклонился вперед и сморщил свое бесцветное лицо, отчего стал похож на дедушку, пытающегося развлечь внучка страшной рожей.

- Смотря каком, - жеманно ответила юная женщина и провела рукой по талии и бедру. Суи'дурра за ее спиной сдавленно присвистнули. Имхалай же никак не отреагировал на эти возбуждающие жесты.

- Ты должна будешь стучать по кнопкам магической машинки, когда я стану вызывать ужасного и могущественного Гандурмана-Ан-Доллория.

- А потом?

- Потом мы с ним покорим весь мир.

- А я?

- Ты... ну, постучишь еще по машинке.

- Нет! Если меня не будут насиловать, я не согласна!

Имхалай зычно рассмеялся.

- Тогда я отдам тебя Чвок-Чмоку!! - Он взмахнул рукой, и один из суи'дурра схватил юную женщину за плечи и прижал ее к себе.

- Может, хоть у этого чудища получится? - пробормотала Чиччочелла. Имхалай зловеще улыбался и довольно покряхтывал, но лишь до тех пор, пока нога пленницы сама по себе не нанесла поразительно сложный удар пяткой в пах Чвак-Чмоку. С жалобным свистом тот рухнул на пол и остался лежать, корчась в муках. Волшебник с жалостью поглядел на своего слугу и скривился:

- Я не могу работать в таких условиях! Чмак-Чвок, схвати ее за запястье и, держа как можно дальше от себя, волоки в зиндан. Несмотря ни на что, бог явится!

Во внезапной ярости Имхалай двинул кулаком по подлокотнику.

* * *

...Ююмахи-пах вел за собой испуганную Сесе-пупе. Проследив за жаждущими крови варвара разумами, они наконец обнаружили Кэннона. Теперь оставалось только настичь его - для этого они отправились короткой дорогой, через задворки ада. Вокруг на чистеньких улочках по плавящемуся от жары асфальту брели скрюченные, зажимающие низ живота фигуры. Патрули, состоящие из дюжих демонов в стальных юбках, прочесывали кварталы.

- Что такое? - удивилась Сесе-пупе. - В Пекле объявился Джек-Кастратор?

- Возможно, она была и Джекки, но она всего лишь прикидывалась шлюхой, а потом била парням промеж ног в самый важный момент.

Патрули, пытавшиеся оторвать голову несчастной похотливой аристократке, сильно задерживали парочку. Ююмахи, демон высшей категории, быстро убеждал их в том, что они заблуждаются, но сколько на это уходило времени! Сесе-пупе перешагивала разноцветные бездыханные тела, и они шли дальше.

* * *

Под нещадно палящим солнцем отряд двигался вперед. Рыжая Корова дрыхла в седле, Абдурахман, тяжело вздыхая, полировал бока своей свежевательной машинки. Пердолиус ковырялся в своем бездонном носу, Кэннон мысленно репетировал "Песнь голодного желудка"; разбойники играли в города.

- Ваавиллонн... Надую... - раздавались вялые крики. - Украль...

- Ага, неправильно! Надо было на Ю, а ты - на У. Давай мне четыре кусочка шакальего сала!

Вдруг Джафар испуганно вскрикнул:

- Саид-Бабай!! Наш дозорный справа!

Все разом встрепенулись и поглядели направо, только Хлурха, вращая ничего не понимающими глазами, выхватила саблю и стала махать ею туда-сюда, пока не вывалилась из седла. Абдурахман помог ей забраться обратно. За это время дозорный подскакал вплотную.

- Там!! Там!! - заорал он во всю глотку, хотя находился от Рыжей Коровы на расстоянии вытянутой руки. - Там скачет шемитская армия!

- Как?! - лицо Хлурхи посерело. - Откуда они взялись?

- Может, они видели, как я скакал по вершинам дюн и махал флагом с красной коровой на белом фоне? - ни к кому не обращаясь, спросил Саид-Бабай. Рыжая Корова подняла свою саблю и разрубила его от ключицы до паха. Все так же с муками раздумий на лице Саид упал в пыль. Они поехали дальше, а он остался недоумевать.

- Удерем? - нервно спросил Кэннон.

- Как же, - едко прошептал Джафар. - Конь не может нести эту тушу быстрее, чем легкой рысью.

Он указал на вожачку. В это время дюны вновь окутались пылью, на этот раз слева. Еще один дозорный подскакал к ним.

- Ой, плохо, ой, дурно! Целая тьма разъяренных суи'дурра, вооруженных чем попало, скачут быстрее, чем тушканчики!

Сабля Хлурхи свистнула еще раз, и дозорный остался огорчаться случившейся неприятности в пыли с вывалившимися кишками.

- Почему ты их убиваешь? - не выдержал Кэннон. Рыжая Корова пожала плечами:

- Закон пустыни. Гонца, принесшего дурную весть, нужно зарезать...

- Ай, ай!!! - прервали ее крики спереди. Это был еще один дозорный. Беда!! Совсем беда! Банда злобного Тарагана гонится за мной сзади!

Рыжая Корова тяжело вздохнула и беспомощно развела руками. Делать было нечего, кроме как отправить беднягу в пыль собирать рассыпавшиеся кишки.

- Ну вот! - взвыл Джафар. - С трех сторон нас окружили заклятые враги. Зачем мы полезли на чужую территорию!

- Молчать! - взвизгнул Абдурахман.

- Эй-эй! - крикнул Кэннон, увидев мечи. - Вы собираетесь перебить друг друга сами?

- Есть идеи получше? - живо осведомились разбойники.

- Есть. Вы все прячетесь, а мы с Пердолиусом покажемся Тарагану, потом суи'дурра и наведем их на шемитское войско!

- Ура! - завопили бандиты и, не медля, бросились в стороны - прятаться.

- Я с вами! - заявила Хлурха, пожирая молодого варвара взглядом влюбленных глаз.

- Ох.. Я тоже... - простонал Абдурахман.

Они пристукнули пятками по бокам коней. Первые две трети плана прошли великолепно. Увидев массивную тушу Хлурхи, грязный противный великан на верблюде со свалявшейся шерстью музыкально заулюлюкал. Они немного поглядели на его серые волосы, обрамлявшие лицо и торчавшие во все стороны, как лучи солнца, а потом поскакали к северо-востоку. Суи'дурра мчались плотной толпой, угрожающе свистели и поправляли шлемы, сползавшие на их злобные красные глаза. Показавшись им, четверо смельчаков со всей возможной скоростью направились к юго-западу. Смельчак Пердолиус дрожал так, что едва держался в седле, а смельчак Абдурахман выл от страха. Так они минули несколько барханов-дюн и наткнулись на плотную толпу всадников, покрытых металлом.

- Стоять!!! - заорал главный шемит, человек с огромными напомаженными усами и крючковатым носом. Солдаты дружно натянули поводья, лошади стали поднимать копытами тучи песка и пыли. Сзади донеслись отчаянные крики и скрежет: кто-то затормозил не так быстро, как передние воины. Кэннон и его спутники достигли отряда как раз тогда, когда пыль осела. Начальник, ставший серой статуей, грозно спросил:

- Кто такие? Откуда дробь куда едете? Предъявите аусвайс!! - при этом пыль отчаянно скрипела у него на зубах, а с серых усов, шевелящихся по-тараканьи, сыпалась серая пыльца.

- О, генералиссимус! Мы всего лишь выехали недолго прогуляться из славного города Йогуры, поэтому, увы, не захватили документов.

Польщенный усач смущенно пробормотал:

- Ну, скажете тоже... Я пока сержант... И должен вас задержать для выяснения личности, но мы торопимся, так как гонимся за отвратительной бандой уродливой поганки-потаскухи Рыжей Коровы, да поразит ее трижды понос!!

Глухо рыча от ярости, Хлурха потянула из ножен саблю, но Кэннон больно стукнул ее по болевой точке у локтя. Сержант насторожился и открыл рот, однако Кэннон затараторил вперед:

- О, наш Шубасуй - он королевский евнух, очень свирепый евнух, хотел бы поучаствовать в травле проклятой дочери паука и вонючей внучки прогнившего слизня, но наши лошади устали.

- Хорошо, - кивнул сержант. - Тогда вы поедете себе, а мы продолжим преследование этой мерзкой жирной свиноматки с протухшими мозгами!

Хлурха, повизгивая, вертелась в седле, вращала глазами и трясла жировыми прослойками, но железные пальцы молодого варвара сжимали ее локоть.

- ...пропахшей отбросами дочки прокаженного и крысы, живущей в сточных канавах! Но! Я проверю вас по списку разыскиваемых... У меня тут полнейший перечень примет всех, от Тарагана до Рыжей Коровы!

Сержант достал пергаментный свиток, а Кэннон похолодел. Вот и все! Шемит, шевеля губами, водил пальцем по свитку, а его солдаты пристально смотрели на них. Внезапно черты сержанта хищно обострились. Он медленно поднял лицо и торжествующе прошипел:

- Ага, так вы преступники! Хотели удрать!.. Ты! - его длинный палец молниеносно вытянулся, указав на... Пердолиуса. - Ты тот мерзкий старикашка, который распевал непристойные песни под окнами дома мэра великого города Ерзужалама, а потом помочился на его забор и смог сбежать! Ты и твои сообщники будут подвергнуты страшным карам!

Пердолиус ошеломленно разевал и закрывал рот. Солдаты вытащили мечи и собрались схватить их, но в это время из-за двух соседних дюн хлынули бандиты Тарагана и стая суи'дурра. Сержант, глянув в свой свиток, заорал:

- Ты, который весь в волосах, на верблюдах! Ты превысил скорость на 0.01 килошага в час и будешь оштрафован... Чьи зверьки в горшках? Я спрашиваю, чьи зверьки? Здесь запрещен выгул животных!..

Он долго вопил, пока три враждующих группы не смешались в кучу, и какой-то разбойник не сшиб его ударом дубины. Четыре личности, заварившие эту кашу, сумели сместиться в сторону, но шемитские воины все-таки напали на них. Кэннон, заметив ринувшегося к нему солдата, потянулся за своими палочками, но чехол был пуст! Значит, ему суждено умереть... С громким кличем: "Хрем, я иду!" - смелый молодой варвар гордо развернулся навстречу смерти и разорвал свои одежды, обнажая грудь:

- На, убивай!

- Ой, какая замечательная татуировочка! Что-то там написано... какие мелкие буквы, - шемит, занесший было меч, прищурился и приблизил лицо к груди Кэннона. Тот не мог не воспользоваться этим: как дятел он взмахнул головой и сокрушил переносицу врага своим могучим лбом. Обливаясь кровью, враг свалился с коня.

- Там написано "Быстрее бей, а то сдохнешь сам!" - прошипел троммелиец и оглянулся. От Пердолиуса убегали два суи'дурра, ставшие похожими на ежиков из-за вздыбившейся шерсти.

- Уходим! - крикнул старику Кэннон.

Абдурахман, похоже, уже удрал, скрывшись за могучей спиной Рыжей Коровы, которая, зажав в каждой руке по шевелюре шемита, болтала их безвольные тела в воздухе. Еще один солдат вместе с кирасой был пробит саблей, другой лежал в пыли со шлемом, надетым до рта.

- Идем, Хлурха! - рявкнул Кэннон. Она метнула тела в толпу дерущихся и последовала за ним. Их никто не задерживал и не преследовал.

Банда нашлась несколько дальше к востоку. Разбойники сидели вдоль дороги и изображали нищих: кто-то прилепил фальшивую деревянную ногу, кто-то завязал глаз черной полоской, кто-то спрятал руку в лохмотьях и выставил пустой рукав, а Джафар зарылся в песок и изображал живую голову. Рядом мирно паслись кони, замаскированные под пустынных козлов ветками сухого кустарника.

Увидев знакомые лица, псевдоубогие прекратили завывания и уселись в седла, едва не забыв выкопать Джафара. Когда он к огромному огорчению троммелийца был вытащен и сел на лошадь, они поскакали по дороге. Абдурахман захлебываясь рассказывал, как он разрубал шемитов и суи'дурра... Поздним вечером, не встретив ни одного разрушенного поселения, банда разбила лагерь у крутобокой дюны рядом с дорогой. Разведя три костра, они начали праздновать победу, причем каждый не слушая других и захлебываясь рассказывал о своих подвигах. Для Рыжей Коровы устроили большую палатку на вершине...

Пердолиус, засыпая, пробормотал:

- Завтра к обеду будем у Гадды...

- Они что, готовят нам обед?

- Я... имел... в виду... полдень... - старый волшебник не смог закрыть рот и пустил слюну, при этом оглушительно храпя. Вывшие рядом шакалы испуганно затявкали и разбежались.

Молодой варвар расслабленно улегся на свой барабан, любовно погладив чехол с палочками, которые он отобрал у одного из разбойников. На вершине холма, на ярко освещенном лампой боку палатки шевелилась четкая тень снимающей куртку Рыжей Коровы. Когда она осталась голой, зрелище многочисленных жировых складок стало непереносимым; Кэннон быстренько перевернулся на живот и решил заснуть. Через несколько минут его дрема прервалась из-за легких подрагиваний почвы. Он услышал над головой тяжелое сопение и с содроганием повернулся. Над ним возвышалась Хлурха в короткой кожаной юбке и кожаном, богато украшенном стальными заклепками и пластинками бюстенхальтере, удивительном изобретении хитроумных кхитайцев. Складки жира, свисавшие на коленки женщины, напомнили Кэннону смертельные оползни в родных горах. Поглотившее пояс юбки брюхо целилось в него бездонной черной дырой пупка.

- Кэннон! - томно пробасила толстуха. - Сегодня, когда ты дрался как лев, я не могла отвести от тебя глаз.

- Ну...

- Я поняла, ты должен стать моим, а я - твоей.

- Слушай, завтра трудный день...

- И вот я пришла сюда, отбросив гордость, и предлагаю свою единственную драгоценность, - она потупилась.

- Извини, но вот что-то сегодня у меня глаза слипаются... - троммелиец повернулся на живот и спрятал искаженное ужасом лицо в чехле. Что-то похожее на столярные тиски сжало его пятку и потянуло.

- Эй! - вскрикнул он. - Эй, эй, эй!

Попытавшись взглянуть на нее, он изогнулся. Без усилий Хлурха брела вверх по склону и волокла его за собой. Он вцепился в землю, но пальцы как грабли скребли мягкий песчаник и оставляли в нем борозды. Внезапно из тьмы вынырнула качающаяся тень.

- Проклятый варвар! - запричитала она пьяно-плаксивым голосом Абдурахмана. - Отстань от девушки, тварь! Не позволю покушаться на ее честь!

Выкрикивая нечленораздельные проклятия, он принялся пинать Кэннона в правую ляжку.

- Отстань от нее, насильник! - он промахнулся, потерял равновесие и упал.

- Почему-у-у?! - выл троммелиец. - Почему никто не заступается за мою честь?!.

Жестокая битва монстров колдовства.

Утром, как всегда, встало солнце. Болеющие с похмелья бандиты Рыжей Коровы проснулись гораздо позже, когда их предводительница, бегая по лагерю словно разъяренный носорог, пинала их по бокам. Кэннон непрестанно позевывал. Ночные приключения в палатке Хлурхи так расстроили его нервы, что он каждые десять минут повторял: "Мне нужно к психоаналитику!" Один лишь Пердолиус, умиротворенно щурясь, сидел в седле.

- Сегодня великий день, - сказал он. - Имхалай получит свое, собака подвальная!

Кэннон тяжело взобрался в седло. Разбойники пытались сделать то же самое: кто-то не мог попасть ногой в стремя, кто-то забыл затянуть подпругу и упал, а один пытался оседлать стоящего на четвереньках Джафара. Заставить их занять положенные места стоило Рыжей Корове еще полчаса беготни и тумаков. Только тогда они тронулись.

* * *

Ужасные приготовления начались в ужасных подвалах замка Гадда. Суи'дурра и сгорбленные люди шныряли туда-сюда, принося непонятные предметы, воздвигая деревянный подиум, залепляя стены сотнями свечек.

- Они точно вытоплены из жира честных ростовщиков? - сурово спрашивал Имхалай у толстозадого, толстоносого, толстощекого, толстогубого мажордома.

- Без сомнения.

- Я сомневался в том, что такие бывают вообще... Ты же нашел их столько!

- Все дело в подходе. Мы брали тех, кто уже сдал деньги в рост, но еще не успел заграбастать свои жульнические проценты и пени, - ухмыльнулся толстяк.

- Ты молодец, Жирка. Я прикажу выдавать тебе по тридцать пирожков с печенью в день вместо двадцати девяти с половиной.

- Большое спасибо.

Имхалай отпустил его и вышел к середине зала. В слабом свете редких факелов уже стоял длинный подиум, увенчанный столом для совещаний из черного дуба. Во главе его установили кресло с высокой спинкой и кожаной обивкой. Рядом с ним темнела ясеневая конторка с пишущей машинкой, рядом - табуретка, к которой скоро прикуют девственницу. Место Имхалая находилось ближе ко входу, рядом с подиумом. На полу, расчищенном от пыли, стояли банки с тушью и кровью, готовые к разломке счеты, священные ручки "Паркер" и волшебные гроссбухи. Колдун смотрел на это восхищенно и взволнованно.

- Отлично! - шептал он. - Скоро здесь появится огромный монстр, отвратительный и ужасный Доллорий. Как приятно будет он смотреться в этом темном подземельи!

Тут он поглядел на однообразно залепленные свечами стены и нахмурился.

- Эй, Жирка! Что-то мне напоминает дурацкое Рождество. Наверное ты переборщил со своим свечным изобилием. Ну ка, повесь на стены пару скелетов!

* * *

Дорога из Шема в Зашем старательно огибала каждую дюну, и банда, столь же старательно топча копытами коней ее пыльное тело, продвигалась по этому серому лабиринту со скоростью умирающей черепахи. Над их головами клубились тучи.

- Какие к Хрему облака над пустыней?! - возмущался Кэннон чтобы не заснуть и не упасть под копыта коням. - Еще и гром... если это гром, а не рычание женщины-чудовища, которое до сих пор гудит у меня в ушах.

- Ну, как же, - блаженно сощурился Пердолиус. - Ведь всегда, когда кто-нибудь вызывает Слугу Ада, или хороший бьется со злодеем, положены черные тучи, гром и молния, хоть в пустыне, хоть в тундре.

- А ты уверен, что мы победим?

- На сто процентов. Ведь у нас аппендикс,

Пердолиус нащупал кошелек на поясе и сжал его пальцами.

...В замке Гадда Имхалай с криками: "А! О! У! Ы!" - сжался пополам.

- Жирка! - прохрипел он. - Наверное ты варил тех пауков, что я съел на завтрак, в несвежей крови? Придется мне менять штаны... Ах, Фуфлохан, надо отложить наш ритуал...

Прошло около полутора часов, пока маленький отряд вырвался из дюн. Впереди расстилалась безбрежная унылая равнина, на которой росла лишь редкая и тощая серо-зеленая трава. Дорога пугливо убегала на юг, на северо-востоке, очень далеко виднелись неровные зубцы Тарабарских гор, а на их фоне, угрюмая и зловещая, возвышалась тонкая, как игла, башня замка Гадда. Все поглядели на нее и притихли.

- Как мы туда доберемся? Здесь нет дороги, - хрипло спросила Хлурха. Пердолиус растерянно пожевал бороду, но Кэннон пришел на помощь:

- Вот! - он показал на покосившийся столбик с деревянной стрелкой и надписью "К злому волшебнику Имхалаю. Два килошага." Все с натянутыми улыбками закивали головами. Никто не трогался, пока Пердолиус не направил коня по едва заметной тропинке.

- Ты едешь, любовь моя? - эта фраза стоила Кэннону больших усилий. Хлурха одарила его нежным взглядом и принялась пинать своих подчиненных. Кони, тихо повизгивая от боли, бросились вслед за варваром. Джафар, оказавшийся дальше всех от предводительницы, спрыгнул со своей лошади и заорал:

- Нельзя вот так скакать на этот неприступный замок! Тут ведь надо ползком!

Хлурха мрачно поглядела на него:

- Это идея!

Она ловко сняла с луки седла аркан, набросила его на растерявшегося Джафара и потащила его за собой. Джафар громко вопил, но скоро поперхнулся пылью.

Замок был похож на гигантский черный клык неведомого чудовища. Он вырывался прямо из сухой земли и указывал в небо своим острием; на матовой гладкой поверхности не было ни отверстий, ни выпуклостей, ни какого иного нарушения идеала. Впрочем нет, где-то вверху можно было заметить квадраты окон, закрытых занавесочками, с горшками герани на подоконниках, но уж слишком, слишком высоко. Ни одно движение не нарушало покоя в этом месте, пока отряд не достиг его. Пердолиус, а за ним и другие спрыгнули наземь и принялись озираться, что не придало им уверенности. Серая пустыня вокруг, клубы сизых туч над головой и черный пик, в них нацеленный.

- Что дальше? - сипло спросил один из разбойников.

- Эй, тут что-то написано! - воскликнул другой. Он указывал на плакат, укрепленный на шесте, который был вбит посреди заросшего изумрудной травкой и цветочками клочка земли. Все кинулись туда и принялись толкаться, чтобы прочитать мелкие буквы.

- Пэ-о, по, гэ-а, га, - гундосил кто-то.

- Заткнись, если не умеешь читать. Тут написано: "По газону не ходить."

Последовала гробовая тишина. Все начали испуганно глядеть под ноги, на загубленные цветочки и ринулись врассыпную. Кары, однако, не последовало, и они приободрились. В это время над замком блеснула молния, и ударил гром.

- Ой! Ох! - раздалось тут и там. Однако, все вновь остались живы-здоровы.

- Поглядите, тут дверь! - крикнул один из разбойников, прятавшийся у самого замка. Остальные подошли к нему и увидели тоненькие щели в черном камне.

- Но мы через нее не попадем внутрь! - мрачно добавил Саид, обнаруживший дверь. Он указал грязным пальцем на табличку "Посторонним вход запрещен!"

- Разве мы посторонние? Мы пришли убивать хозяина и грабить замок. Разве мы посторонние! - развеяла сомнения Хлурха. Своей бревнообразной рукой она раздвинула подчиненных и одним пинком выбила дверь. - Идем!

Из проема пахнуло ужасом и крысиными какашками. Джафар упал в обморок, и двум разбойником пришлось волочить его вслед за дрожащими и сгорбленными страхом товарищами.

* * *

- Да, да!!! - завывал Имхалай, раскачиваясь на своем помосте. Смешанные с кровью чернила брызгали из священного "Паркера" прямо на кресло натуральной кожи, которое установили посреди пентаграммы. Сложенные в замысловатые узоры костяшки разломанных счет дрожали и выбивали из сырого каменного пола звуки, схожие со щелканьем зубов. На длинном столе ошалело щелкал арифмометр, свечи неистово коптили, а скелеты раскачивались в струях текшего от них теплого воздуха. Подавленные слуги - люди и суи'дурра - жались к темным углам около двери-входа в колдовской зал. Измученная Чиччочелла с отвращением стукала по клавишам машинки и молила Политру, чтобы клятый Гандурман быстрее явился и исполнил ее желание. Только ожидание этого события заставило ее помогать Имхалаю и вносить свой вклад в его какофонический концерт.

- Ты... отложенный на депонент, скрытый до времени от ревизоров... о, великий... явись!!! - бормотал волшебник слова заклятия. В последний раз он покропил магической смесью, в последний раз прочитал из толстого гроссбуха, и, наконец, бросил монетку, символ платы Гандурману, заставлявший его являться. Далее, естественно, не обошлось без густого дыма, разлетающихся маленьких искр и зловещего рыка. Когда эта шумиха исчезла, оказалось, что на священном кресле лежит короткий, толстый, розовый предмет цилиндрической формы.

- Ы? - выдавил Имхалай.

- Ого! - восхитилась Чиччочелла и бросила нажимать клавиши. - А где же он сам?

Из-за спинки крадучись выбрался Нурулай-Багадур. Опасливо держась подальше от девушки, он важно промолвил:

- Это не то, что ты думаешь. Все, кто находится в этом зале, падите ниц, ибо сейчас придет великий и ужасный.

- А что же это? - спросила Чиччочелла с остатками надежды.

- Это - просто салями... В каждом уважающем себя фарсе, каковым является наше действо, она должна появиться хотя бы для проформы, - демон небрежно смахнул батон с кресла. - Прошу, ваше трепещущещест... тьфу, опять запутался. Ваше страшилище!

По воздуху над креслом побежали крошечные ярко-зеленые точки, описывающие неведомые силуэты. Они мелькали быстрее и быстрее, их становилось все больше. Появлялась мерцающая форма столь ужасных очертаний, что даже Имхалай застонал от страха. Но никто не успел понять и запомнить отвратительные очертания бога, как его сияющая фигура сжалась и превратилась в куриное яйцо.

* * *

Какие-то черные коридоры вели их в неведомое. Хлурха, слишком тупая, чтобы бояться, мерно шагала вперед, за ней семенил Кэннон, следом старческой припрыжкой следовал Пердолиус. Разбойники, сжавшись в дрожащую кучку, двигались последними. Внезапно в темноте раздался ледянящий душу звук, похожий на утробное рычание зверя. Бандиты скуля рухнули на пол и принялись шептать молитвы. Кэннон прижался к стене, но в это время Пердолиус слегка смущенно пробормотал:

- Все в порядке, господа. У меня слегка отошли газы.

Им пришлось подняться и идти дальше. Дальше был громадный зал с куполообразным потолком, доверху набитый полчищами суи'дурра. Они стояли плотной толпой и зловеще посвистывали.

- А! Ур-рр! - Хлурха выхватила саблю и размахнулась, чтобы снести головы ближайшим грызунам. При этом ее локоть заехал в ухо Кэннону и опрокинул его на пол. Молодой варвар рухнул, теряя сознание... Разбойники бросились обратно, но и там уже ждали их отвратительные монстры в глубоких шлемах.

* * *

- Печатай! Печатай!! - в злобе Имхалай пнул кресло Чиччочеллы. Та лениво стукнула по клавишам. - Что это? Где Гандурман? - истерично крикнул волшебник, обращаясь к рыжему демону. Тот нахмурившись поглядел на яйцо, поверхность которого расцветилась яркими пятнышками.

- Если ты будешь говорить так непочтительно в присутствии Великого, он тебя сварит вкрутую, - ответил Нурулай, многозначительно кося глазами на яйцо. Из острого конца его со звуками, подозрительно похожими на кудахтанье, вылетела молния, спалившая один из скелетов.

- Ахм. Хорошо, великий Ан-Доллорий. Я вызвал тебя из тьмы забвения, из покрытой плесенью темницы, чтобы завоевать мир. Ты хозяин всех монет и купюр, кредитных карточек и чековых книжек. Твоей властью пусть все они станут прокляты, а их хозяева станут рабами... меня. Делимся по-братски: души - тебе, тела - мне. Хорошо? - волшебник с трепетом воззрился на Гандурмана.

- По рукам! - перевел его молчание Нурулай.

- М-м, - Имхалай растерянно замычал. - Вот так запросто? Он не просит каких либо дополнительных условий, например, чтобы ему каждый день давали кровь десяти самых красивых девушек?

- А зачем?

- Ну, я не знаю... Можно было бы его в ней купать. Он разве хочет потерять свой зловещий имидж? Он должен потребовать и мою душу, в конце концов! А то просто теряется уважение.

- Курица, - сказал демон.

- Чего? Какая курица?

- Ему. Он любит тепло.

* * *

Кэннон очнулся, ударившись об угол. Кто-то, вонявший Пердолиусом, волочил его по коридору.

- Эй, где я?

- Все в порядке. Наши криминальные друзья разбираются с суи'дурра. Мы должны нанести главный удар.

Старый волшебник поднатужился и поднял троммелийца на ноги. Они сделали несколько шагов и оказались в зале Ритуала, прямо у его середины. В свете сотен свечей зловеще черный Имхалай пытался заставить яйцо потребовать чего-нибудь ужасного, рядом флегматично шлифовал ногти демон, с другой стороны апатично склонилась над машинкой Чиччочелла.

- Ага!!! - воскликнул Пердолиус. - Пришел мой час, Имхалай. Пришло время ответить за то зло, которое ты сотворил. Вспомни, как в школе для тупых детей ты отобрал у меня половинку пирожка с кишками! Вспоминай и дрожи, потому что в моих руках твой аппендикс и твоя смерть.

- Ай! - воскликнул Имхалай. Вжав голову в плечи и выставив впереди себя костлявые ладони, он отпрыгнул назад. - Слуги, убейте их!!!

- Э-хе! - хихикнул Пердолиус. - Ты думаешь, что я как герой дешевой сказочки буду сейчас болтать с тобой и вставать в гордые позы, тем самым давая тебе шанс расправиться? Нет, напротив, я сразу...

Кэннон ткнул его в бок:

- Тебе и впрямь пора заткнуться.

- Ахм, да.

Кончиками пальцев волшебник потянул кончики ссохшегося аппендикса и порвал его. Имхалай согнулся пополам и рухнул к подножию кресла великого Гандурмана. Однако слуги продолжали выполнять приказание хозяина. Зловеще скалясь и сжимая отнюдь не подносы с яствами, они подбирались к двум смельчакам.

- Ой, - пискнул Пердолиус. Молодой варвар, широко расставив ноги, поднял руки. В них он держал палочки, а на животе висел его великолепный барабан.

- Получите порцию плясовой "Я упала, земля задрожала"!

Оглушительные звуки громом разнеслись по залу. Все свечи тут же расползлись и стекли вниз, сковав всех врагов, которые тем временем хватались руками за уши. Кэннон повернулся к другому краю зала, но там были лишь растерянный демон, яйцо, умирающий Имхалай и слегка радостная Чиччочелла. Впрочем, народу тут же прибавилось. Из боковых дверей, издавая разнообразные звуки, вывалилась толпа сражающихся разбойников и суи'дурра, среди которых как скала возвышалась Рыжая Корова. Пердолиус вдруг взвизгнул: фитилек одной из свечей подпалил ему полу плаща. Как сумасшедший, он принялся скакать и хлопать одеждой. Кэннону показалось даже, что он услышал кудахтанье. Он рассмеялся и легко побежал в сторону сражающихся.

Абдурахман с выпученными глазами тянул к себе кривой меч, другой его конец отгрызал его противник. Хлурха действовала, как конвейер: суи'дурра кидались на нее то с одной, то с другой стороны, а она раскидывала их обратно. Джафар, вскочив на какой-то ящик, замахал руками и закричал:

- Угу-угу!! Я песчаная сова! Угу!!

Окружавшие его грызуны в ужасе и с писком разбежались.

- Ох, чуть не умер! - пожаловался разбойник. Он устало спрыгнул с ящика, сделал два шаркающих шага и упал в кресло.

- Нет!!! - воскликнул Нурулай, но было поздно.

- Что за дьявол! Стоит присесть после ратных подвигов - какой-то ублюдок подкладывает яйцо на стул!

Кэннон, подбежав, первым делом разрезал веревки, привязывавшие Чиччочеллу к пишущей машинке.

- Наконец-то, слава Политре! Эта машинка такая холодная, такая сухая!!

Молодая женщина, расставив руки, попыталась броситься на шею троммелийца, но тот присел, увертываясь от очередного летящего суи'дурра. Чиччочелла упала под ноги демону.

- А-а-а-а! - заверещал тот. - Не трогай меня, не трогай!

Этот крик оказался единственным звуком посреди наступившей вдруг тишины. Суи'дурра все до одного были повержены.

- Мы... победили! - выговорила Хлурха в перерывах между тяжелыми вздохами. Взяв могучей лапищей Пердолиуса за плечо, она тряхнула его что есть силы.

- Ты дрался как зверь! И хотя они сильно надавали тебе, победило добро! Рыжая Корова сострадающе поглядела на огромную дыру на заднице волшебника. Победа!

Толстая голубая молния ударила ее в могучую грудь и заставила застыть с выпученными глазами, перекошенным лицом и Пердолиусом в железной хватке.

- Вы поторопились! - зловещий голос Имхалая скрипел как несмазанная ось гигантской телеги. - Нельзя, нельзя было сбрасывать со счетов Гандурмана Ужасного.

- Мы такого не знаем, - важно заявил Кэннон и кивнул Пердолиусу. - Ты, наверное, оторвал слишком маленький кусочек. Теперь твое слово.

- Нам крышка! - скрюченный палец Пердолиуса, бившегося в руке Хлурхи, указывал на зажатый в руке Имхалая совершенно целый аппендикс.

- Вы нарушили мои планы... Доллорий погиб, и вы за это ответите, ох как ответите! Но перед смертью своей необычайной силой он вернул к жизни меня. Теперь я разберусь с тобой!!! - Имхалай совершил гигантский прыжок и схватил за руки молодого варвара. - Вы проникли сюда потому, что так хотел я. Теперь все до одного будут убиты!! Никто никогда не узнает, что станет с вами. Никто и никогда больше не проникнет за неприступные стены этого замка... А первым я убью тебя, троммелиец!!!

- Не торопись! - этот громкий окрик заставил Имхалая вздрогнуть и посмотреть за подиум. - Сначала я развлекусь с ним! - добавил стоящий там торговец фруктами из Йогуры. Два небольших крокодила, намертво вцепившихся в его ягодицы, висели, как фалды сюртука.

- Найн, мая ист первый! - из другой двери вышли три кхитайца, увешанных нунчаками и лентами от MG42.

- Кто эти люди? - плаксиво спросил Имхалай. - Как они проникли в мой неприступный замок?

- Пелвая буду я! - из третьей двери к подиуму уже семенила маленькая девочка, поигрывая длинной острой заколкой для волос. - Будет знать, как наступать на мои замки!!

- И все же первенство за нами, - глухо захохотала Сесе-пупе, внезапно появившись на столе.

Утробно рыча и явно ничего не соображая, Имхалай потянулся к ногам извращенной аристократки, но в это время рядом с ним возник Ююмахи-пах. Он зевнул и принялся лениво душить волшебника одной рукой. Это стало сигналом, по которому претенденты на Кэннона схватились друг с другом.

- Эй, привет!! - крикнул тем временем Ююмахи Нурулаю. - Ты чего здесь?

- Вместе с моим господином.

- Надеюсь не этот? - красный демон выразительно потряс занятой рукой, отчего изо рта волшебника пошла пена.

- Нет... - Нурулай печально показал на яичные потеки. - Мой, увы, покинул мир.

- А как жена, дети?

- Ой, не напоминай мне о детях. Я их, наверное, не смогу иметь больше! он опасливо покосился на Чиччочеллу, живо участвующую в драке. Потом добавил: - Пожалуй, мне пора. Увидимся в Аду.

- Ага, пока!

Нурулай-Багадур исчез.

Один из кхитайцев зажал нунчаками горло торговца фруктами. Тот из последних сил тыкал его в живот кривым ножом, пока желтолицый не умер. Однако хватка его не ослабла, и торговец вскоре лежал рядом, синещекий и страшный. Другой кхитаец дрался с маленькой девочкой: она вцепилась ему в ногу и протыкала коленную чашечку своей заколкой. Он ударил бедняжку спиной о край стола, она упала на пол и больше не двигалась. Торжествующий победитель сделал шаг и тут же умер в судорогах от яда, которым была смазана заколка.

Сесе-пупе достался главный кхитаец, толстый и лысый. Он протянул к ней свои пальцы-сардельки, но извращенная аристократка отстегнула свой бюст и била им кхитайца до тех пор, пока он не затих. Она повернулась к Кэннону.

Имхалай, извиваясь, пинал и кусал демона, но это, так же как и волшебство, не помогало. Судорожно скребя пальцами, он залез себе под полу. Из последних сил он размахнулся и вонзил в грудь Ююмахи что-то толстое, короткое и шипящее. Демон, вращая глазами, разжал пальцы.

- Что это? - спросила Сесе-пупе. - Что с тобой, Ююмахи?

- Патентованное средство от демонов, - хрипло заявил Имхалай. - Пятьсот грамм тринитротолуола!

Демон отчаянно схватился за грудь, но она взорвалась, разбросав его на части. Имхалай повращал рукой. Дергающиеся куски Ююмахи, ползшие друг к другу, были подхвачены вихрем сияющих искр. Они составили части как попало, а те немедленно срослись. Ноги Ююмахи теперь росли из подбородка и затылка, руки из пяток, остальная же плоть облепляла этот "каркас" как попало. Демон, почти плача, моргал и балансировал на нижней ноге. Немного погодя он исчез в облаке дыма.

- Это был мой демон!!! - завизжала Сесе-пупе и в ярости разбила о макушку Имхалая какой-то сосуд.

- Убирайся в Ад!!! - ответил ей волшебник. Извращенная аристократка немедленно исчезла. Имхалай устало опустил плечи.

- У-ф-ф... Вроде все мертвы. Теперь твоя очередь, троммелиец.

Медленно и картинно волшебник поднял руки. Кэннон сжался, отмахиваясь ногой.

- Умри!!! - прохрипел Имхалай.

- Я уже умер?! - жалобно спросил молодой варвар. Волшебник растерянно опустил руки.

- А почему ты должен умереть? И кто вы такие? И где я? И кто я? - Имхалай вдруг пошатнулся. - Ой, помогите! Я не помню, как дышать!! Ы-ы-у-ухххх... - он стоял, выпучивая глаза, потом упал... Скорее всего, умер.

Эпилог

(не путать с эпитафией, хотя это тоже могло быть уместно)

Обмякшая Хлурха упала прямо на Пердолиуса. Вокруг и без того хватало бездыханных тел. Кэннон все еще лежал на столе, нога его самопроизвольно брыкалась. Джафар подошел к лежащему Абдурахману.

- Ай, уйди! - простонал тот. - Я так люблю всяких хомячков. В детстве я их кидал в ведро с водой и ... Ну, короче, очень любил.

Стоило больших трудов убедить его в победе. Кэннон встал со стола, Хлурха и Пердолиус поднялись с пола. Все стояли и пялились друг на друга.

- Не такого конца я ожидал, - сокрушенно покачал головой Пердолиус.

- Какого же?

- Девушки должны обнимать героев. Герои - оттирать мечи от крови. И замок должен развалиться! - он стукнул по стене кулаком. Стена упала, за ней обвалился потолок в коридоре. Остальные стены задрожали, и их падения оставалось ждать недолго.

- Бежим!!! - заорал догадливый Джафар и первым бросился к выходу.

- Интересно, почему он вдруг стал разваливаться? - спросил Кэннон.

- Очевидно, раньше никто не стучал по стенам, - ответил Абдурахман. Они переглянулись и побежали. Оказалось, что остальные соображали быстрее. Варвар и помощник атаманши выскочили последними, когда камни уже падали на серую почву. Как оказалось, спасение из замка было легкой пробежкой. Им предстояло еще поймать своих лошадей, которые разбежались по всей округе. Они отложили это дело на потом и стали глазеть на суи'дурра, бестолково метавшихся под градом обломков.

- Они похожи на тараканов, - сказал Кэннон.

- Где ты видел тараканов с зубами длиной по пальцу каждый? - спросила Хлурха.

- Я не то имел в виду! - троммелиец стремительно потерял счастливый вид. Здесь стояли две отвратительные бабы, каждая по-своему досаждавшая ему. Как избавиться от них? Хлурха перестала глядеть на замок и принялась посылать недвусмысленные взгляды молодому варвару. Самым ужасным было то, что в руках она все еще держала обнаженную саблю.

В этот самый момент глупая Чиччочелла подошла к троммелийцу и обняла его за плечи.

- Колдовство теряет силу в этот час. Обними же меня, мой герой. Может, и мое проклятие исчезло!

- Эй!! - взревела Хлурха. - Ты тискаешься с какой-то потаскухой на глазах у всех!! Подлец!! Овладел мной, суля райские кущи, изнасиловал, обещая лучшую жизнь! Надругался над доверчивой девушкой!!!

Джафар, Абдурахман и Саид упали на землю и стали лихорадочно вдавливаться в серую пыль. Лошади, подошедшие было ближе, испуганно ржали. Рыжая Корова занесла саблю и оторвала Чиччочеллу от Кэннона.

- Вы умрете оба!

"Ну вот, - грустно подумал молодой варвар. - Все же сегодня день моей смерти. То, что не удалось полчищу врагов, удастся подружке... Как жаль, я попал на самую острую вершину любовного треугольника!"

Он стоял, понуро ожидая, когда сталь раскроит его блестящую макушку, но она оставалась целой. Кэннон открыл один из зажмуренных глаз.

- О, какая красивая девушка! - бормотала Хлурха, вертя в руке, как куклу, Чиччочеллу. - Как-то сразу я этого не заметила, - Рыжая Корова спрятала саблю и взяла молодую женщину за плечо второй рукой. - Давай бросим этих зануд и отправимся на пикничок? Клянусь, ты не ела шашлыков из шакала восхитительнее, чем их делаю я.

Чиччочелла с интересом глядела на гигантшу-разбойницу.

- Погоди. Она лапает меня, а у меня никаких судорог. Я спасена!!! - она подпрыгнула и уцепилась за шею Хлурхи. - О, любовь моя, мужественная атаманша. Как страстно я хочу... хочу... хочу шакальих шашлыков!

Косолапо ступая, Рыжая Корова побежала прочь. Так, с Чиччочеллой на шее, она вскочила на коня. Тот немедленно упал. Тогда Хлурха, подхватив свой мешок, побежала прочь своим ходом.

- Вот и все! - сказал Пердолиус, глядя, как черное пятнышко ее бесформенной фигуры расплывается в колеблющемся от жары воздухе. - Мир спасен, ты спасен, троммелиец. Мне пора в Йогуру... Страшно хочется кефирчику.

Пердолиус выпустил из мизинца голубую молнию, которая зацепила узду его коня и подволокла к хозяину. Кряхтя, старый волшебник забрался в седло.

- Прощай, Кэннон. Долгой жизни тебе и твоему барабану.

Молодой варвар долго смотрел на удаляющуюся задницу коня. Скуление за спиной заставило его обернуться. Джафар, щеря зубы, сжимал рукоять меча. Саид, пытаясь укрыться от гнева Хлурхи, ударился головой о камень и умер. Теперь он лежал с открытым ртом и красными волосами. Абдурахман раскачивался, сидя на корточках.

- Ай, ай! Кэннон, зачем убил моих людей? Зачем привел нас сюда? Зачем лишил меня обожаемой начальницы?

- Убьем его, - подытожил обвинения Джафар. Он достал меч и поднял его высоко над головой. Кэннон равнодушно покачал головой:

- Нет, ты не можешь меня убить. Я ведь главный герой... Может быть, мне уготована долгая жизнь в целом сериале романов? К тому же, обязательно нужен хэппи-энд. Так что забудь об убийстве.

Джафар напрягся, пытаясь опустить меч, но тот вдруг выпал из его рук и воткнулся в землю.

- Н-не могу! Не могу! - проплакал Джафар. Он тоже упал на корточки и начал раскачиваться в едином с Абдурахманом ритме. Кэннон хитро улыбнулся. Быстро достав из мешка таблички "Юродивый", он повесил их на шеи недругов. Затем он сел на коня.

- Ну что же, наверное, где-то ждут меня еще подвиги и длинноногие девушки с полными грудями. Или грудьми? А, плевать, лишь бы не пинались!!

Он расправил крылья и полетел, громовым голосом исполняя арию Зигфрида из "Кольца нибелунгов". Внизу разом распустились тысячи маленьких синих цветочков, которые слагались в буквы: "Слава великому Кэннону, варвару из Троммелии!!" Линкор "Миссури", сидевший на мели у берегов Шема, празднично салютовал залпами своих шестнадцатидюймовых орудий. Разноцветные взрывы его снарядов раскидывали дома портового городка, и каждый обломок, казалось, высвистывал в полете гимн в честь Великого Кэннона. Он поднимался все выше и выше, пока не стали видны хвосты китов, державших земную твердь. Тут варвар больно стукнулся затылком о небеса. Боги, хватаясь за свои толстые животы, потешались над ним и показывали зеленые языки.

- Ничего, - ответил Кэннон. - Доберусь и до вас, когда-нибудь.