Хороша была Танюша

Глава двадцать первая. Посиделки - рассуждалки.

Мягкий свет смазывает, приглушает позолоченную роскошь, великолепие окружающей обстановки. Мы сидим с герцогиней Златой Эндрианской за круглым чайным столиком. Сияет снежной белизной крахмальная скатерть, заварочный чайник в цетре стола бросает блики от своей золотой росписи крупными пионами на тарелочки со сладостями и выпечкой, на хрусталь тяжелой вазы с конфетами. Пахнет ромашкой, ванилью и свежим шоколадом.

Обычно откровенные разговоры ведутся за рюмкой чая, вернее за рюмкой совсем не этого напитка. Я сейчас была бы безмерно рада этой столь необходимой моей измученной и разбитой душе рюмке. Но интересное положение собеседницы не позволяло прием алкоголя. И мне приходилось за компанию с ней, морщась от отвращения прихлебывать чай с жирными сливками. Выбирая между ромашковым чаем который пила Злата и элитным, черным чаем я выбрала последний. Но не учла, что вечером его оказывается полагается пить с молоком или сливками.

Хозяйка огромного замка была одета очень просто. Она куталась в тонкую шаль густого, вишневого цвета, которая выгодно подчеркивала алебастровую белизну ее кожи, черные, ведьминские очи, темные и завивающиеся тугими колечками на висках волосы. Я мимо воли любовалась ее лицом и наслажалась атмосферой уюта и откровенной, дружеской беседой.

Вдруг меня пронзает внезапная и забавная мысль и я тихонько хихикаю.

Хозяйка настороженно смотрит на меня своими агатовыми глазищами и вопросительно поднимает соболиную бровь.

- Знаете Злата Львовна...

Меня мягко перебивают.

- Знаешь и просто Злата! Мы же договаривались! Ты Танюша, уже почти неделю у нас живешь, мы с тобой столько всего переговорили, столько секретов друг о друге узнали, что воспринимаю тебя младшей сестрой! - она улыбается мне и осторожно прихлебывает ромашковый чай из белой, фарфоровой чашки.

- Хорошо, хорошо! - поднимаю я руки сдаваясь. - Знаешь Злата, мне сейчас смешно вдруг стало. Вот сидим сейчас, чай пьем. Ты, бывшая жена Клима Сокола. Я, все еще его жена, которая сильно в этом сомневается в последнюю неделю... Мы с тобой так не похожи. У нас с тобой разный тип внешности. Ты, счастливая, многодетная мать. Я, пустоцвет вечный. Но есть у нас нечто общее, которое не вычеркнуть и не забыть. Мы любили... - на этом слове я спотыкаюсь, так как не уверенна, что лично для меня чувства к Климу уже в прошлом. Но сглатываю комок в горле и продолжаю.

- Мы любили одного и того же человека!

Злата задумчиво шуршит яркой оберткой конфеты, откусывает маленький кусочек и слизывает с пухлой, нижней губы шоколадную крошку.

- Нет Танюша! Я любила молоденького, сельского парнишку которого знала с детства. Синеглазого, худого и длинного. Искреннего и немного наивного. Ты же повстречала и полюбила совсем другого Клима Сокола. Заматеревшего, избалованного женским вниманием, славой и богатством. Честно признаться, я совсем не знаю теперешнего Клима Сокола, это наверное совсем уже другой человек...

Я тоже тянусь к вазе с конфетами и захватываю сразу горсть. В последнее время меня неудержимо тянет на сладкое, видимо так я пытаюсь подсластить свое разочарование и боль.

- Нет Злата, это ты не права! Вот вроде бы сельский паренек и маститый авиатор люди разные, а поступки совершают одинаковые! Лишний раз убеждаюсь, что сущность человека на все времена одна! - я бросаю в рот сразу две конфеты и вдруг опять замираю от мысли о том, что мне ли рассуждать о целостности человеческой личности. Я более десяти лет живу в этом мире и являюсь ярким примером раздвоения! Молодая, красивая оболочка и старая душа... Возможно Клим иногда это остро чувствовал. Вспомнились его иногда изумленные взгляды. Вспомнились упреки в моей периодической холодности, в том, что всегда ставила дело и свои заводы выше чем семейное гнездышко и постель. А ведь иногда он мне так и говорорил: " Танюша, ты иногда мне старушку напоминаешь." Я хмыкнула, успокаивая себя тем, что сочетание молодого тела и старой души наверное гораздо лучше, чем сочетание старой, морщинистой оболочки и пылкой наивности. Этот вариант намного безнадежней. Я фыркаю пытаясь удержать смех.

- Танюша? - голос Златы звучит встревоженно и я выныриваю из своих мыслей.

- Злата, как ты думаешь он меня сейчас ищет? - я с трудом размыкаю сладкие от конфет губы и спешу глотнуть горячего чая.

Женщина сидящая напротив меня кутается в вишневый шелк шали и нежно гладит выступающий под ней круглый живот.

- Ищет, еще как ищет! Но не найдет, ведь ты порталом ушла. Вчера с Лилей по переговорной птичке общалась. Клим Сокол с ума сошел от тревоги и страха за тебя. Ему сейчас не сладко. Жена пропала, от репортеров спасения нет. Еще и полиция подключилась. Хорошо, что ты письма и распоряжения оставила. Не то Клима Сокола собирались объявить виновным в исчезновении жены и арестовать! - Злата улыбнулась.

Я хотела спросить ее про Лизу, но вовремя опомнилась. Навряд ли Лилия Львовна о моей сестрице что-либо знает. Даже если Лизаветта и спит сейчас в нашей с Климом спальне, то все делается тайно. Вон какая шумиха вокруг нашего семейства поднялась.

Дверь безшумно отворилась и комнату наполнил приятный баритон герцога Эндрианского.

- Дорогая, уже поздно, может быть вам с дочкой пора отдыхать? А нам с Татьяной, надо обсудить последние штрихи по организации и отправке спасательной экспедиции.

Злата невзирая на внушительный живот поднимается со стула легко и даже изящно. Она с любовью смотрит на своего мужа и улыбается ему мягко, нежно. Я даже немного завидую. Женщина словно светится изнутри, ее лицом не возможно не любоваться, а ведь она дохаживает последние дни своей беременности.

- Ты прав, нам с ней, - она кивает на задрапированный шелком вишневых складок живот. - Действительно уже пора отдыхать.

Проходя мимо герцога Злата касается кончиками пальцев его плеча.

- Только не долго! - ворчит она нахмурив черные, красиво изогнутые брови.

Лицо мужчины светлеет от улыбки, неожиданные и милые ямочки делают его по мальчишески озорным и юным. Взгляд прозрачных, наглых глаз следит за женой, а тонкие губы глупо улыбаются и вдруг вытягиваются трубочкой целуя воздух.

Мне становится неловко, все же глупая улыбка, воздушный поцелуй и герцог - вещи не совсем совместимые. Я деликатно отворачиваюсь. Рука опять тянется к вазе с конфетами. Но развернуть обертку очередного шоколадного шедевра я не успеваю.

Дверь закрывается с мягким стуком за герцогиней Эндрианской и улыбка тухнет на лице мужчины. Он становится по деловому сосредоточенным и даже жестким. Присаживается за круглый столик и доливает чай в чашку Златы. Выпивает его залпом и морщится.

- Ох, не люблю я этот ромашковый!

Затем поднимает на меня прозрачные глаза. Теперь их взгляд блестит стальным блеском, они больше похожи на острые кинжалы.

- Татьяна, вам придется возглавить экспедицию. К сожалению я не смогу покинуть Злату в такой сложный период, я просто потом не прощу себе если что-то пойдет не так. Но время буквально наступает нам на пятки! - он с досадой хлопнул ладонью по белоснежной скатерти, заставляя покачнуться фарфоровые чашки и мелодично звякнуть серебряные ложечки.

Я сидела не шелохнувшись и сосредоточенно жевала ванильный кекс.

- Татьяна, я долго думал и считаю, что вы можете блестяще справиться и с организацией экспедиции по месту и с поиском Адама Петровича. Он пропал три года назад. Мы искали затерянную, легендарную страну Караруму с источником молодости и силы. Она по древнему преданию находится на расстоянии трех горных перевалов от столицы ланголии и открывается один раз в три года, озаряя путь аркой из трех радуг. Когда мы достигли цели, то в положенное время над горной вершиной Канчирана встали три огромные радуги, а сама гора сдвинулась с места и образовался узкий проход. Лошадь Адама Петровича от испуга понесла прямо в этот проход, следом успела проскочить верная, старая Хлоя. И все! Гора стала на место, радуги потухли, Адам Петрович исчез! Пошло три года, я не знаю жив ли Адам Петрович, я не представляю, что там вообще за этими тремя радугами! Но через месяц они опять появятся над вершиной Канчинара и можно будет пройти через проход. Но! Выйти от туда можно будет только через три года! Ведь надо будет найти Адама Петровича, я не думаю, что он сидит и ждет нас под горой с той стороны.

Герцог Эндрианский замолчал, машинально пригубил уже давно остывший чай в чашке и тут же его шумно выплюнул в накрахмаленную салфетку.

- Татьяна, я пойму вас если вы откажетесь. Эта экспедиция действительно опасна и непредсказуема...

Я доедала уже третий ванильный кекс и обдумывала то, что сейчас услышала от герцога. Три года срок конечно не малый, но с другой стороны Адам Петрович возможно нуждается в помощи. Я всю жизнь жила по принципу загребущей крысы. Копошилась, суетилась, пыталась заработать все деньги мира. А их оказывается нельзя все заработать! Да и особого счастья они мне не принесли. Я ведь прекрасно знаю, что за деньги не купишь блаженство и рай, деньги не смогли помочь мне испытать счастье материнства, не купили любовь. Так чем я собственно рискую? Три года, а сколько приключений они обещают!

Я аккуратно вытерла руки салфеткой и неторопливо сложила ее ровными, тугими квадратами. Краем глаза наблюдала за мужчиной сидящим напротив. Герцог явно нервничал. В случае моего отказа Эдрианский наверное все же возглавит экспедицию сам. Тогда он не возьмет на руки новорожденную дочь, Злата три года не увидит своего мужа, три года он будет вдали от семьи.

Вздохнула и отложила изрядно помятую сафетку в сторуну.

- Я согласна! Три года это не так уже и много... А сколько перспектив и возможностей открывается! Страна легендарная, богатая. Наверняка там есть, что умыкнуть! - я хлопнула в ладоши и поднялась из-за стола шумно отодвинув стул.