Хозяйка Тишины

Глава 39.

Конечно же, муж попытался уговорить меня остаться в лесу, под защитой обережного круга. Конечно же, я наотрез отказалась.

Зато пришлось вспомнить свои навыки оруженосца. Мы бы выиграли чемпионат по скоростному одеванию рыцарей.

Совёнок нетерпеливо перебирал лапами на низкой ветке ближайшего дерева, когда мы с Дунканом взбирались на Смерча.

«Вы скоро?! Ну давайте уже! Я Мэгги обещал вас привести. Её Берта в комнате заперла, я через окно улизнул».

Дункан не стал тратить время на ответ.

– Тэм! Помнишь, я тебе запрещал брать с собой свою дикую псину?

Я кивнула.

- Планы меняются. Бродячая идёт с нами.

Всю дорогу мы молчали.

Дункан держал руку на рукояти Чёрного меча Севера, который перестал быть ключом от портала, отпирающим границу Полуночного края… но не перестал быть мечом. Клинок словно дрожал и пел, готовясь покинуть ножны. Готовясь испить крови врагов, которые осмелились посягнуть на его дом. Чьей крови отведает он уже скоро? Я не знала, но сердце сжималось в бессильной тоске.

Я молчала ещё и потому, что сосредоточилась вся на том, чтобы «сворачивать» пути. Никогда ещё не делала это так быстро! Окружающее пространство смазывалось в одно цветастое пятно, ветер свистел в ушах, кожа будто покрывалась инеем, который тут же таял. И туманным плащом на наших плечах по пятам за нами следовала Бродячая.

Но в конце концов наступил момент, когда двигаться вперёд с той же скоростью уже было невозможно. Потому что на открытом поле у холма, на вершине которого стоял суровый и хмурый холд Нордвинг, подобно муравейнику бурлило огромное войско.

Себастиан явно хорошо подготовился к походу. И готовился давно. Запасной план на случай, если лорды откажутся добровольно сложить Мечи? Очевидно.

Смерч гарцевал на всхолмии, откуда было видно поле как на ладони. Вытоптанный вереск. Шум и гам. Запах костров. Палатки. И над всем этим суровый холд – словно воин в надвинутом на глаза шлеме. Мы успели! Холд не покорился наглецам. Себастиан взял столицу Полуночного Крыла в плотную осаду.

Дункан острым взглядом оглядывал ряды воинов-гвардейцев в белых плащах и кирасах и отряды солдат в вооружении попроще. Я заметила в центре – палатку роскошнее, настоящий шатёр, над которым реял королевский флаг. А чуть в стороне…

В лагере были колдуньи. Одна, другая, три, пять, десять… очень скоро я насчитала столько серых хламид, что сомнения больше не оставалось - король примирился с Орденом ради того, чтобы вместе обратиться против общего врага. То есть… нас. Не удивлюсь, если где-то здесь – и моя мать. Наверное, не самое глупое решение после того, как Бастиан видел моё ловкое обращение с Тишиной. Брат рассчитывает, что такое количество колдуний перевесит власть одной-единственной Хозяйки. Идёт на смелую авантюру… но разве не смелым сопутствует удача?

- Я не смогу «свернуть путь» через всю эту толпу, - пожаловалась я.

- Нам и не потребуется! – замогильным тоном бросил Дункан.

- Но ты же не собираешься один выходить против целого войска?! – встрепенулась я. Он покачал головой.

- Нет, конечно. Я похож на самоубийцу? Вот именно. И твой брат тоже не похож. Так что без сомнения, если я предложу ему поединок один на один, он откажется.

- Что же делать? Ты что-то задумал, вижу по глазам!

Он улыбнулся. Так, что если б те люди в долине увидели эту улыбку, бежали б уже без оглядки, побросав оружие.

– Сейчас проверим, действительно ли я теперь Хозяин Тишины, как ты говорила.

Это было… невероятно.

Повинуясь воле моего мужа, Бродячая окружила нас плотным кольцом, защитной бронёй. Рыча и шипя, выбрасывая во все стороны туманные протуберанцы, она возвестила о нашем прибытии. Очень скоро войско Себастиана пришло в движение, лавина звуков, что достигала нас сквозь белую пелену, доказывала, что наше присутствие более чем заметили.

Я боялась шелохнуться, боялась дышать. Как будто плывёшь через заводь, полную ядовитых змей – или плотоядных рыб. Так я ощущала это путешествие через всю долину до самого холма. Свист стрел и копий говорил о том, что нас пытались достать издали. Бродячая с сухим хрустом перемалывала всё на подлёте. Растительная диета явно пошла ей на пользу.

Под ногами Смерча скоро показался вытоптанный вереск, он ступал по едва остывшим углям солдатских костров, по обглоданным Тишиной остовам палаток, забытым сапогам и упавшим стягам.

И в конце концов, мы прошли сквозь войско Себастиана, как горячий нож сквозь масло. Очень скоро ворота холда Нордвинг распахнулись, чтобы пропустить хозяина. Но Дункан медлил, хотя Смерч вот-вот готов был сорваться в самовольный бросок до родной конюшни.

- Ты хочешь натравить Бродячую на войско моего брата? – догадалась я.

- Лучше так, чем тратить жизни моих людей, - отрезал Дункан.

Вот только, когда он попытался отправить её вниз с холма… она не пошла. То ли окончательно перешла на вегетарианскую диету, то ли устала, работая так долго, то ли почувствовала, как сильно мне не хочется, чтобы люди снова становились её жертвами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не важно, какая была причина. Бродячая просто отказалась шевелиться, махнула хвостом и утекла куда-то в основание холма, дремать в укромных лощинах.

Мы поскорее укрылись за высокими стенами холда, пока лучники внизу не вспомнили, что у них есть луки.

Нас немедленно обступили воины Дункана, которые приветствовали возвращение лорда приветственными криками. Им вторили простые жители холда. Весть о том, что повелитель обзавёлся женой, судя по всему, ни для кого уже не было секретом. И моё появление тоже восприняли с радостью – как будто мы несли им добрую весть. В победе теперь никто не сомневался.

Выяснилось, что предательницу Берту схватили ещё до нашего прибытия, она ожидает в старинной темнице в подземельях холда, пока лорд решит её судьбу. В комнате Мэгги день и ночь дежурят слуги и вооружённая охрана. Припасов после сбора урожая в холде хватит до самой весны. Но на этом хорошие новости заканчивались.

Берту схватили слишком поздно. Она успела сделать своё чёрное дело. Подлая гадина не просто отобрала медальон у девочки – а выбросила его в колодец. А ещё Берта… отравила все колодцы в холде. И убила почти всех почтовых голубей. Осталось всего две птицы, чудом уцелевшие.

- Что ж. Я знаю, куда отправлю этих вестников, - сказал мой муж, услышав новости. И в глазах его плясали отблески кровавого пламени.

Запасов воды в холде оставалось на неделю. Кольцо осады сжималось плотнее, к Себастиану всё подходили и подходили свежие силы.

На исходе этой недели затрубили горны на Западе. Им ответил рокот барабанов с Востока.

Павшая граница Полуночного края играла на руку не только захватчикам. К холду Нордвинг подошли союзники из Вествинга и Оствинга. Рыжебородый Финбар, горящий жаждой битвы – и Малена рука об руку с ним, на тонконогой белой кобылице. Даяна, закованная в доспехи с ног до головы, с тщательно спрятанными под изящный шлем волосами – которую можно было узнать только по сове, что сидела на её плече, да Алому мечу Востока на бедре.

Над долиной у подножия холма установилась мёртвая тишина. Реяли стяги, копья стеной высились и вонзались прямо в свинцовые небеса, люди по ту, по другую и по третью сторону готовились умирать.

Стоит ли говорить, что мой муж не мог усидеть в стенах своей крепости, когда союзники пришли ему на помощь?

И что на этот раз у меня не было ни единого шанса убедить его взять меня с собой.

Мне оставалось лишь смотреть со стены, обмирая от тревоги, как разворачивается битва – величайшая битва в Оуленде со времен Войны четырёх крыльев.

---

Со стены было плохо видно, что происходит в людском море на таком отдалении. Я всё больше нервничала, до боли вцепляясь в каменный край парапета.

Мне на плечо слетел Совёнок. Я просила его побыть с Мэгги – девочке на стену было нельзя, а оставлять её без кого-то из друзей рядом не хотелось. Малышка и так натерпелась – когда мы с Дунканом вошли в её комнату, она ничего не сказала, только заплакала, глядя на нас своими огромными глазами.

- Ты почему не с ней? – нервно спросила я.

«Она сама отправила. Ты не думай, Мэгги только с виду хрупкая. А на самом деле она сильная. Очень сильная! Между прочим, идею нам подкинула».

- Какую?

«Если магия позволяет слышать на расстоянии… что мешает изобрести заклинание, чтобы на расстоянии видеть?»

- Изобрести заклинание?

«Ну да. Ты же колдунья! Вот бери, и колдуй. А я полетел».

- Куда?!

Совёнок расправил крылья и сиганул с парапета.

«Хватит уже глупые вопросы задавать! Над полем боя полетаю. А ты… попробуй смотреть моими глазами. Я показывал Мэгги свои воспоминания, чтобы она могла путешествовать, не выходя из комнаты. Чем ты хуже?»

Сегодня действительно особенный день.

Сегодня весы истории качнутся в какую-то другую сторону, отмеряя время власти королей и лордов, простых воинов и оруженосцев. Вся история Оуленда пойдёт по другому пути – я это знала, я это чувствовала.

И колдовалось сегодня тоже особенно легко.

Заклинание, которому я сходу присвоила название «Птичий Глаз», получилось само собой.

Очень скоро я видела глазами Совёнка с высоты всё, что творилось внизу, в долине. В мельчайших подробностях.

Я думала когда-то, что битва – это когда строгие ряды воинов идут друг на друга приливной волной. Аккуратные шеренги, сложные рисунки построений – всё, как рисуют на миниатюрах в книгах.

В реальности… это было кипучее месиво. Людей, лошадей, всадников и пеших, благородных и простонародья, вооружённых разномастным оружием, дико кричащих устрашающие кличи, а потом – так же громко от боли, от смертельных ран, умирая и выпуская свою жизнь в землю, которая всё быстрее напитывалась алым.

Это было вовсе не красиво. В этом не было ничего величественного. Это было страшно. И больше всего поражало бессмысленностью.

Я не понимала, зачем всё это. Почему нельзя договориться. Зачем людям, которые ещё вчера торговали, пели общие песни, говорили на одном языке, пили за одним столом при встрече – а может, и женили детей – сегодня поднимать друг на друга оружие, остервенело вонзать клинки в плоть вчерашнего соседа.

Я не понимала.

Мне просто хотелось всё это остановить. Как угодно. Любой ценой. Но я понятия не имела, как. И могла только стирать слёзы, бегущие неудержимо. А ещё искать – напряжённо искать в этом столпотворении знакомые лица. И умирать от ужаса, что найду их среди лежащих на земле, белых как мел, с распахнутыми к небу глазами, на которые с неба падали крупинки первого снега.

Совёнок знал, кого я буду искать больше всего. Летал кругами, искал его для меня. Наконец, нашёл.

Чёрная молния Смерча врезалась в ряды сражающихся, все кто мог отскакивал прочь от острых копыт. Кто не мог, пропадал под ними. Я видела цель. Королевский шатёр. Он хочет крови Себастиана – хочет наказать моего брата за всё. И за то, что было на помосте в день нашей свадьбы. И за нападение на его дом исподтишка, пока хозяина нет. И за предательское уничтожение совы-хранительницы – обрушение границы, которая хранила Полуночное Крыло столько веков.

А Бастиан… не собирался отступать. Он просто стоял у своего шатра под королевским стягом, в окружении плотной толпы гвардейцев. И смотрел на то, как эта толпа стремительно редеет. Шлем, кольчуга, кираса с гербом Саутвинга. И в руке – Белый меч Юга.

Они с Дунканом вот-вот должны были схлестнуться. И любой исход этой битвы обернётся болью для меня. Я сцепила пальцы в замок и приготовилась не дышать. Но тут… фокус зрения Совёнка неожиданно сместился. Он увидел что-то ещё важное, что непременно хотел мне показать.

Белая кобылица, тонконогая, прекрасная. Всадница в чёрном платье и фиолетовом плаще. Тёмные волосы до плеч развеваются под серебряной тиарой. Малена с длинным кинжалом в руке прикрывает спину своего лорда.

Женщина в серой хламиде бросается почти под копыта лошади.

- Смерть предательнице! – я слышу вопль, который перекрывает шум битвы. Узнаю голос собственной матери.

Два коротких серебристых клинка летят прямо в грудь Малене. Вонзаются хищными птицами. На тёмной ткани не видно, как расцветают алые цветы. Но когда Финбар, почувствовав что-то, резко оборачивается, Малена улыбается ему извиняющейся улыбкой… и опадает с лошади, как подрубленный колос.

Рычание смертельно раненого зверя…

И меч бородача пронзает фигуру в серой хламиде.

Финбар падает на колени возле своей колдуньи, поднимает её голову, пытается делать перевязку… но я уже знаю, что всё бесполезно. Вижу по выражению её лица. По той бесконечной нежности, которая светится в её угасающем взгляде – и которую она никогда не позволяла себе показывать прежде.

Всхлипываю, вытираю лицо.

Кровь. Сколько крови! Когда уже это кончится…

И тут понимаю – что-то не так.

Низкий гул где-то за горизонтом. Привкус металла во рту. Закладывает уши. Вибрация словно охватывает всё тело, отдаётся в костах.

Тишина!

Моя лесная Тишина. Я не смогла её усыпить, как положено, - в этот раз. А она… напиталась за время моего отсутствия. Сожрала пол леса и не подавилась! И вот теперь… слишком много крови, чтобы она осталась в стороне от такого пира.

Королевство долгие века, со времен Войны четырёх крыльев удерживалось от кровопролития. Мы уже забыли, что такое братоубийственная война! Что кровь манит Тишину. А когда её столько…

Заворочалась и Бродячая у корней холма.

Краем сознания ловлю вторую картинку – Дункан добрался-таки до Себастиана. Они рубятся не на жизнь, а на смерть. У моего глупого младшего братишки нет никаких шансов. Счёт идёт на минуты.

А на горизонте уже взбухает сплошная серая стена тумана, высотой до неба.

Голодная, жадная до крови Тишина прорвала границу и выбралась за пределы Тихого леса – впервые за столько веков.

Плохая из меня вышла хранительница Тихолесья. Никудышная Хозяйка Тишины.

Караульные не хотели меня выпускать. Сказали – лорд строго-настрого сказал не слушаться, когда я попытаюсь прорваться.

Но я очень тихо велела им подняться на стену и посмотреть, что движется сейчас на Нордвинг. И если они не хотят, чтобы через час не осталось и костей от защитников холда, они должны немедленно выпустить меня.

Ворота с жалобным скрипом распахнулись – словно уже готовились оплакивать безумцев, которые забыли древний завет. Тот, что написан был на обожжённых камнях порталов, на рухнувших арках, на почерневших вестовых столбах.

Никаких войн в Оуленде – отныне и до скончания веков! Ни капли братской крови на землю Четырёхкрылого королевства!

Прошлое жестоко мстит тем, кто забывает его уроки.

Я спустилась с холма и беспрепятственно прошла в самое сердце поля брани. Передо мной расступались. Не знаю, почему. Может, потому что не решались заступить путь странной женщине с длинными распущенными волосами и в ярко-зелёном платье, одном из тех, что ещё хранились в сундуках Нордвинга.

А может, потому, что все до одного опустили оружие, и зачарованно смотрели в небо. Туда, где туманная лавина вздымала крутые пенные гребни, подобно океанической волне высотой с гору.

В такие моменты человек понимает, что он песчинка на ладони вечности. Которую сметёт первым же дуновением ветра.

Замерли окровавленные клинки. Какая-то лошадь, потерявшая всадника, понесла, обезумев. Даже небо потемнело. Снежные, тяжёлые тучи наползли на него, окончательно скрыв бледное северное солнце.

Я шла и шла, с упорством муравья, ползущего по древесному склону.

И остановилась как вкопанная. Когда мне под ноги упал человек. Упал на колени от толчка в спину.

Мой брат. Без шлема, без меча, с окровавленным лбом и диким выражением в упрямых чёрных глазах.

Позади него высился горой мой муж. Хищный чёрный клинок в его руке смотрел остриём в землю, но в любое мгновение мог взметнуться в последнем полёте.

- Не собираюсь умирать на коленях! – надменно бросил Себастиан и попытался встать. Дункан рукой в латной перчатке сдавил его плечо, не пустил.

Я подняла растерянный взгляд на мужа. Только теперь, только в эту минуту я вдруг поняла. Что это всё всерьёз. Взаправду. И не будет никакого будущего, если сорвётся в путь клинок. И ничего нельзя будет изменить.

- Нет! Хватит… хватит крови! Пожалуйста. Прошу тебя. Умоляю!

Думала, он рассердится. Но выражение его непроницаемых серых глаз, всё ещё пьяных горячкой боя, мне никак не удавалось прочесть.

А потом… вскричали люди. Те, с краю, которых первыми коснулась Тишина. И все мы резко обернулись. Даже Бастиан.

Тишина взяла нас в сплошное кольцо. Я должна была срочно что-то придумать… начать колдовать… но не могла. Всё расплывалось в потоке слёз. Магия не желала слушаться. Пальцы дрожали. Мысли разбегались. Я была растеряна, ощущала себя жалкой и слабой. Беспомощной, такой беспомощной пред лицом слепой стихии… самой страшной на свете стихии.

Людской ненависти.

Неба оставалось всё меньше. Туманный купол смыкался над нашими головами. Ветер стих, стало ещё темнее. Откуда-то сверху ко мне в руки спикировал Совёнок, прижался к груди перепуганным комком перьев. Он верил, что я придумаю что-нибудь. Они все в меня верят. А я… подведу в тот единственный момент, когда была по-настоящему нужна.

Стало трудно дышать.

Кожу на груди под платьем обожгло. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять – мне совсем не кажется. И жар по телу бежит колкими иглами самый настоящий. А потом… плотная зелёная ткань лифа осветилась изнутри.

Там, где я прятала одну вещь, которая казалась мне прежде чем-то вроде талисмана. Безделушка на память. Чтобы не забывать, что в мире ещё много непознанного. Что в мире ещё есть место чуду.

Я осторожно потянулась пальцами за вырез платья… и вытащила серебряное совиное перо.

«Тэми… она такая странная! Знаешь, каждое живое существо ощущается как водоём. И в нём текут жизненные токи. У цветов – словно капли росы крохотные, у деревьев – бурливые ручьи…»

- А у меня?

«У тебя – полноводная спокойная река».

- И эта сова…

«Океан, скованный льдом».

Она столько раз помогала нам! Эта непонятная молчаливая птица.

Вихрем перед моим внутренним взором промелькнули воспоминания. Её первое появление – в лесу, когда я нашла Дункана. Её довольный взгляд, когда мы с ним встретились. То, как она поджидала нас на крыше землянки Верды. Как помогла мне найти нужный путь в холд, сев на межевой знак, когда я чуть не заблудилась по дороге туда. Как мешала уйти из Нордвинга, сев на пути к воротам. И… оставила мне свое перо.

Нет. Белая сова не просто так помогала Хозяйке Тишины все это время. Значит, и сейчас должна помочь.

Я положила перо на ладонь, и неизвестно откуда взявшийся порыв холодного северного ветра взметнул его, понёс высоко в небо, где хмурилась и переливалась сизым Тишина.

Серебряные искры облетали в воздухе на лица людей, поднятые вверх.

Как заворожённая, я наблюдала за призрачным и невыносимо прекрасным полётом ослепительно сияющей в сумерках звезды.

Один за другим, такие простые, но такие важные вещи всплывали в моей памяти; новые и новые мазки ложились в общую картину.

Истина. Всегда такая очевидная. Как только посмотришь под правильным углом.

Наша страна не просто так называется Оуленд, Совиный Край! Деление земель на Крылья. Порталы – Око Совы. Заповедный ключ и Совиная башня, древняя традиция держать ручных сов, свадебные обряды и пожелания новобрачным «свить своё гнездо»… Межевые знаки в виде четырёхкрылых сов. Деревянная сова, что держала в своих когтистых лапах Чёрный меч Севера. И она же служила талисманом, уничтожив который, можно было навеки разрушить магическую пелену вокруг Полуночного Крыла. Обережные совиные узоры в холде – на камине, на двери… и ещё десятки и сотни деталей. Бесчисленных, подобно каплям росы. Подобно песку в море. Подобно листьям в лесу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Быть может, подставка была не просто красивым украшением? А она изображала буквально, как именно попали мечи к лордам-хранителям?

Серебряная звезда взорвалась искрами. И в ореоле мерцающего света над нашими головами появилась она.

Белая сова.

Тишина замерла при её появлении.

Медленно хлопая четырьмя крыльями, птица опускалась вниз. Или не птица вовсе.

Упала на землю и обратилась человеком.

Женщиной – с лицом и волосами столь белыми, что на них было больно смотреть. В переливающейся, как снег в лунном свете, длинной шубе из перьев. Алмазном венце на голове. С двумя молочно-белыми толстыми косами, что спускались до самой земли. Высотой незнакомка была в полтора человеческих роста.

Я не могла даже предположить, сколько ей лет. В бесконечно мудром взгляде золотых глаз клубилась вечность.

Один за другим воины на поле брани опускались на одно колено, преклонялись перед ней.

И в конце концов, только мы с Дунканом остались стоять. Да Себастиан, который сделал шаг назад, пользуясь тем, что до него больше никому нет дела. Ему всё равно отсюда некуда было бежать.

Муж подошёл ко мне и встал плечом к плечу, готовясь защищать от всего света, если потребуется.

Взгляд золотых глаз остановился на нас.

А я… неожиданно прорезавшимся звонким голосом воскликнула на всю долину:

- О Великая мать! Не оставь своих детей в беде! Защиты просим у тебя. И прощения.

На вопросительный взгляд мужа я ответила еле слышно, чувствуя, что ещё немного – и упаду на ослабевших ногах от давящего прикосновения этого взгляда цвета расплавленного золота.

- Если есть… Хозяйка Тишины, есть Дочери Тишины и Сёстры… То должна ведь где-то быть и Мать Тишины.

Женщина подняла руку. В ней она держала серебряную маску совы с тонким клювом. Ногти на руках оказались длинные, острые, они отливали сталью. Кожа алебастрово-белая, ни кровинки, точёные черты лица и улыбка нездешнего, бессмертного существа, для которого жизнь простого человека – лишь миг, капля в колодце вечности.

Маска исчезла. Просто растворилась в сереющем вечернем воздухе.

- Вы можете звать меня Амариен. Давно не звучало это имя над Оулендом.

Её идеально очерченные синеватые губы сложились с улыбку.

- Да. Я – Мать Тишины. И сегодня пришло время вам об этом вспомнить.

А дальше… её голос зазвучал прямо у меня в голове. По лицам людей вокруг я поняла, что они слышат то же самое.

И наконец, зрение померкло и перед моим внутренним взором развернулись величественные картины событий прошлого. Воспоминания. Такого сложного существа, что мозг почти отказывался переводить их в понятные образы и слова. Но понемногу истина открывалась – история событий, отделённых от нас веками, как морское дно толщей воды.

Давным-давно боги в облике волшебных зверей пришли из невидимых и бесконечных звёздных пределов и стали создавать себе земли по вкусу.

Амариен создала Оуленд. И людей, что были прекрасны лицом и чисты помыслами. Драгоценных детей своих, чтоб было кому оценить красоту созданного мира. Ибо красота живёт лишь в человеческих глазах. Хрупки были тела этих людей, и души их после смерти уходили в Запределье по тёмным дорогам без возврата. Оставшиеся лишь громче славили Мать всего живого, благословенную Амариен.

Радовалось сердце матери при виде счастья её детей. Новые и новые чудеса создавала она им на радость. Но даже бессмертное существо иногда устаёт. И Амариен уснула. Сон богов длится века и тысячелетия, которые для них – не дольше мига.

А когда Великая мать проснулась… Дети передрались за сокровища своей земли, за её чудеса. Многие захотели владеть ими в одиночку. На земли Оуленда пришла кровавая междоусобная война.

Сердце Амариен не могло выдержать этого зрелища. Злоба и ненависть возлюбленных чад убивали её, опустошали, жалили чёрным ядом. Она сама чуть не умерла. Притворные обряды и почитание совиного культа не радовали, когда она видела, как дети предали и забыли её заветы.

И тогда, на поле битвы, что вошла в историю как Битва четырёх крыльев, где земля была скользкой и не принимала больше крови, а реки текли алым три дня, из гнева Великой матери на свет явилась Тишина.

Из слов, сказанных в минуту ярости.

Из проклятий, которые Амариен не успела удержать, заражённая злобой собственных детей, как чёрной хворью.

Ненависть бывает оборотной стороной любви. Тишина стала оборотной стороной божественной защиты.

Тишину привлекала кровь, раны, болезни и смерть. Она диким зверем нападала на всякого, кто осмелился поднять меч на брата, - раньше, чем кровь в ранах успевала остыть.

И войны прекратились. Люди были вынуждены установить мир. Как и всегда, чтобы объединиться и забыть распри, им понадобился общий враг. Таким врагом и стала Тишина.

В ужасе от того, что натворила, Амариен попыталась отозвать проклятие. Но было поздно. Всё, что она могла – это попытаться как-то смягчить последствия.

Она создала границы между Крыльями. Установила порталы и вручила четыре Меча хранителям из четырёх славнейших родов Королевства, чтобы предотвратить войны в будущем. И это показалось правильным решением. Даже сейчас на дне золотистых глаз кипели отблески того гнева.

«Посмотрите на себя – что вы сделали первым делом, как только упала граница вокруг одного-единственного Крыла? Тут же начали новую братоубийственную войну».

И она была целиком и полностью права.

Когда прошло немного времени, Амариен даже обрадовалась появлению Тишины. Но быстро оказалось, что контролировать собственное творение она не в состоянии. Этот дикий зверь теперь кидался не только на тех, кто нарушал мир. Когда такого рода пища стала попадаться всё реже, Тишина стала нападать на больных, слабых, пожилых, на малышей – на всех, кто не мог оказать ей отпора.

Только теперь Мать по-настоящему поняла, что натворила. Но сделанного было уже не воротить.

«Пусть будет вам наука, дети – сказанное и сделанное в гневе не воротишь. Берегите друг друга… Хотя вы всё равно не прислушаетесь к материнским словам».

Ей пришлось создать колдуний Тишины. Женщины самой природой предназначены создавать жизнь,. Некоторые из них по воле Амариен получили способность изгонять Тишину – воплощение смерти.

Первое поколение колдуний сумело вытеснить Тишину в лес и запереть её там – но даже они не до конца справились, и обрывки Тишины остались бродить по королевству, собирая гибельную жатву и наполняя людские сердца страхом.

А сама же Амариен была слишком обессилена всем, что случилось – ей требовалось много веков сна, чтобы воспрять и очистить помутившееся оперение.

Она понадеялась, что на время её сна колдуньи сумеют управиться сами и станут надёжным оплотом для людей против чудовища. Но и здесь подстерегало горькое разочарование. Она дала этим женщинам магию, дала власть преодолевать большие пространства в мгновение ока, наконец, дала силу свободно проходить через границы меж Крыльями – и всё ради того, чтобы неутомимо охотиться на остатки Тишины!

Но они забыли свое призвание бескорыстно служить людям. Поддались алчности, жажде денег и власти, создав Орден.

В одно из пробуждений Амариен увидела это и снова разочаровалась в свои детях. Но предприняла ещё одну попытку всё исправить. Она устроила так, чтобы в каждом поколении рождалась колдунья – самая сильная из всех. Чтобы она жила в полной изоляции от мира и его соблазнов. И обновляла границу Тихого леса, что со временем начинала истончаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Амариен подарила ей два волшебных кольца – Ключ-кольцо и Печать-кольцо. Которые не создают силу Хозяйки, но лишь увеличивают то, что и так ей дано от рождения.

«Кстати, я не вижу этих колец на тебе, Тэмирен!»

Взгляд золотых глаз снова давящими оковами опустился на меня. Я вздрогнула.

«Говори, не бойся. Весь дальнейший разговор будет только для тебя и меня. И ещё – твоего избранника».

Я окончательно смутилась.

«Простите, Великая Мать. Я… Одно из колец разбилось об... неподдающегося мужчину. Другое упало в бездну и его уничтожила Тишина».

«Это моя вина!» - вмешался Дункан, решительно беря меня за руку. – «Она использовала чары на мне. Если захотите кого-то наказать, наказывайте меня».

Амариен снова улыбнулась – нездешней улыбкой, глядя будто сквозь нас.

«Что ж… я всегда знала, что мои дети не идеальны. Наверное, я и люблю вас так сильно именно за это. В бесконечной идеальности бессмертных созданий очень скоро устаёшь от жизни. Зато с вами… я никогда не могла соскучиться. Не успеешь оглянуться – приходится снова исправлять какие-нибудь... последствия».

Амариен продолжила рассказ. Я жадно ловила каждое слово.

То, что я знала, сплеталась с тем, о чём догадывалась и накладывалось на то, о чём понятия не имела.

В двенадцать лет просыпается сила Хозяйки Тишины. И с этого же возраста мужчины не могут её касаться, испытывают сильную боль.

Прежняя Хозяйка слышит зов силы и идёт искать свою замену. Приводит девочку в лес и обучает её. Делает хранительницей леса и новой тюремщицей Тишины.

«Я ждала много веков, когда появится такая, у которой огонь будет гореть особенно ярко. Чтобы усыпить Тишину насовсем! Собрать оставшиеся осколки. Прекратить бесчинства, которые творит она в мире людей. Окончательно исправить зло, которое я породила в порыве гнева. А для этого… нужен был апогей жизненных сил, торжества жизни. Таким апогеем является соединение женской животворной силы с оплодотворяющей силой мужчины. Связанные истинной любовью, они должны были зажечь внутри колдуньи особый, священный огонь. Соединение силы колдуньи, её избранника и ребенка, растущего в ней – и есть тот самый апогей».

Я сильнее сжала руку мужа.

«Но если так… если всё так… откуда же взялось пророчество?! То самое, которым меня пичкала Верда, сколько я себя помню? Которое так долго отравляло мне жизнь? О том, что Хозяйка Тишины не может касаться мужчины, потому что в тот же миг умрёт?»

Оставалось надеяться, что моя эмоциональность не рассердит Мать Тишины. Но говорить спокойно я не могла. Сколько бед я натерпелась из-за этого дурацкого пророчества! Сколько тревог. В конце концов, чуть не умерла, когда Дункан меня покидал… И ему тоже было больно!

«А пророчество… пророчество, дети мои, было нужно всего лишь для того, чтобы помочь жрице найти того самого, единственного».

«Как?!»

«Простите мне эту маленькую хитрость. Боги не всегда выбирают самый краткий путь достижения цели. Пророчество не проклинает – а защищает Хозяйку Тишины! При случайном касании к ней лишний, не тот мужчина будет испытывать боль. Насильном прикосновении – боль нестерпимую, и если она продолжится, то приведёт к его смерти. Но то же самое заклятие вызовет рождение чуда, когда...»

Голос Амариен в моей голове стал глубже, более гулким, словно звон колокола. Наполнялся силой и абсолютной властью.

«Когда избранник Хозяйки Тишины полюбит её так сильно с первого взгляда, что преодолеет незримую силу, которая отталкивает всех мужчин от колдуньи, заставляет бояться ее и не приближаться…

Когда Хозяйка Тишины полюбит мужчину так сильно с первого взгляда, что его единственного подпустит к себе столь близко, чтобы презреть угрозу собственной смерти, предсказанную ей в пророчестве…

Когда больше они не смогут быть вдали друг от друга…

Когда с каждым мгновением, с каждым прикосновением огонь между ними станет разгораться всё сильнее и сильнее, священным костром до самых молчаливых небес…

Когда семя жизни, посеянное в колдунье, даст всходы…

Тогда и только тогда будет окончательно подчинена Тишина».

Голос Амариен умолк. И лишь первый снег робкими звёздами осыпался с небес, кружил в потоках серебристого света.

Муж посмотрел на меня. Взглядом чистым и светлым, очищенным от злости и ненависти.

- Что ж, Сказка… по-моему, у нас с тобой всё получилось!

Я всхлипнула и бросилась ему на шею. И мне плевать было в тот момент и на Тишину, и на всех древних богов вместе взятых с их жестокими играми, в которые они играют судьбами людей.

Мне просто надо было, чтобы любимый меня поцеловал. И он не заставил долго ждать.

Дункан оторвался от меня с трудом, прижался лбом ко лбу. Мы слишком многое прошли. Мы заслужили это мгновение. Я вдруг увидела в его взгляде лукавые огни.

- Послушай, Сказка… а ты вообще поняла, что именно мы сейчас с тобой услышали? Какую новость? Единение, всходы жизни и все дела…

Я посмотрела на него удивлённо. Он улыбнулся – улыбкой усталой, но счастливой.

- Знаешь… я, наверное, первый в истории мужчина, который будет сообщать эту новость жене, а не наоборот. Родная, кажется… мы скоро станем мамой и папой.

И Тишина покорилась нам. Держась за руки, мы соединили свои силы – все трое. И она уползла обратно с Тихий лес. Уснула там. На этот раз, надолго. Мы надеялись, навсегда.

Амариен долго вслушивалась в что-то, ведомое ей одной – а потом объявила, что больше нет нужды караулить сон Тишины. Обновлять заклинания. Держать обережный круг вокруг леса. Больше нет необходимости, чтобы кто-то вечно был привязан к Тихому лесу и платил собственной жизнью и беспросветным одиночеством за безопасность других людей.

Больше не было необходимости в Хозяйке Тишины.

Я могла перестать быть Хозяйкой. И начать просто жить.

Амариен обвела золотыми глазами долину, полную коленопреклоненных людей, и велела всем подняться.

- Отныне жители Оуленда смогут больше не бояться Тишины и жить спокойно! Жить, любить, ненавидеть, ссориться, воевать, снова мириться, через кровь и грязь строить новый мир, строить что-то лучшее… чтобы снова это разрушать и пытаться заново… в общем, делать то, что делают обычно люди. Я, наконец, поняла, что дети вырастают для того, чтобы делать собственные ошибки и проживать собственную жизнь. Я не стану вам больше мешать.

А потом воздела руки, и меж её алебастрово-белых ладоней вспыхнуло три магических голубых огня.

- У меня осталось совсем не много лишних сил, прежде чем я отправлюсь в последний путь за Грань и оставлю Оуленд навсегда. Дункан Роверт и Тэмирен Роверт! Вы заслужили мою благодарность. За это я позволю вам высказать три просьбы. Если это будет в моих силах, я их исполню. Так что думайте! Думайте хорошенько, чего просить. Ибо я не всесильна.

Мы с Дунканом переглянулись.