Хром (ЛП)

Инка Лорин Минден

ХРОМ

(серия «Воин-любовник» #2)

Перевод: PerlenDame

Вычитка: Lily Gale

Дизайн обложки: Milena Lots

Объем: в книге 12 глав и эпилог

Возрастное ограничение: 18+

Переведено специально для группы https://vk.com/unreal_books и сайта http://nafretiri.ru

Обсудить книгу можно здесь: https://vk.com/topic-110120988_37057161 и здесь: http://nafretiri.ru/forum/379-7351-1

Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия Администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.

Глава 1. Мираджа

Какой самый быстрый способ положить конец своей жизни?

Этим вопросом я задаюсь уже двадцать восемь дней. С тех пор как Воин по имени Блэр избрал меня любимой жертвой. Четыре раза он выбирал меня своей рабыней, четыре раза я проходила через ад. Итак, что я могу сделать, чтобы этот кошмар прекратился? Перестать есть? Биться головой о бетонную стену, пока не расколется череп? У меня нет ни одного острого предмета, чтобы перерезать вены. Может быть, их можно перекусить?

Я неподвижно лежу на узкой койке, уставившись на голую стену. В моей камере нет ничего, кроме кровати, унитаза и камеры наблюдения. Ни окон, ни картин, ни видеоэкрана… и тут совершенно нечем заняться. Я живу наедине со своими мыслями и болью… и они сводят меня с ума.

Физическая боль — это не самое страшное, потому что рано или поздно она проходит. Душевная боль остаётся. Как только я закрываю глаза, меня настигают ужасные воспоминания. Я вижу этого ублюдка с волнистыми светлыми волосами — как он склоняется надо мной со зверской усмешкой и едва не раздавливает своим огромным телом. Мои руки и ноги привязаны; голая и раскинутая буквой «х», я лежу на жёстком столе, беззащитная и напуганная до смерти. Моё сердце бьётся так сильно, что я надеюсь, оно разорвётся, и это станет для меня избавлением… но этого не произойдёт никогда. На протяжении часов Блэр отрывается на мне: кусает за груди, плюёт в лицо и трётся об меня своим потным телом, в то время как я кричу, плачу и бьюсь в оковах, которые врезаются в мои суставы — так долго, пока не кончаются силы и я не лежу под ним безучастно. Каждый раз меня словно полосуют раскалённым ножом, и это длится бесконечно.

Мой желудок сжимается, кислота обжигает пищевод. Если бы я пообедала, меня бы вырвало, но поднос стоит на полу нетронутый.

Если я не буду есть, тюремный врач пригрозил кормить меня насильно, чтобы я могла оставаться в живых, пока Блэр того желает. Он может делать со мной всё, что хочет.

«Перестань думать об этом подонке», — повторяю я себе постоянно, съёжившись на койке. Я натягиваю ткань тюремной рубашки на голые колени. Помимо этого клочка ткани на нас, рабынях, ничего нет. Ткань тонкая, как бумага, чтобы мы не смогли при помощи неё удавиться. Три раза в день нам пихают в камеру еду, и покидать камеру разрешается лишь для шоу. Как только подразделение солдат возвращается со смены, им можно на одну ночь взять рабыню. Мы, рабыни — заключённые, бывшие граждане Уайт-Сити, которых обвинили в преступлении. Я почти ничего не знаю о других заключённых. Мы видимся только когда нас собирают для участия в шоу, но и тогда разговаривать нам запрещено.

В свои девятнадцать лет я одна из самых молодых участниц программы «Сервы», более юных преступников определяют в особое исправительное учреждение. Если это не даёт результата, их переводят тоже сюда.

Дрожа, я тру татуировку на левом плече — место, где тюремный врач набил мне цифру четыре величиной с кулак. Номер оказался свободным, потому что рабыня, которая носила его до меня, — как и многие другие, — накануне была замучена до смерти.

Четыре… ровно столько раз меня мучил Блэр. Теперь с этим покончено.

Я больше никто, у меня нет прав, я достаточно хороша только для того, чтобы какой-нибудь Воин мог дать волю своим извращённым желаниям.

Почему я? Что я сделала? Разве я была плохим человеком? Неужели я заслуживаю такую судьбу?

Невозможность выбраться из этой дерьмовой ситуации невероятно меня бесит. Раньше я не была беспомощной, я была телохранителем дочери сенатора Мурано, — примерно моего возраста, — Вероники. Уже в десять лет, по желанию сената, помимо школьного образования я получила жёсткую профессиональную подготовку. Поэтому могу иметь дело с любым видом оружия. И кто я теперь? Слабая и беспомощная… хотя я каждый раз ожесточённо боролась, если только меня не оглушали. Мои физические и духовные силы на исходе. Я просто хочу умереть, но каждая моя попытка заканчивается плачевно, потому что эта чёртова камера видит всё. Я ненавижу её, точно так же, как камеры в комнатах удовольствия. Весь Уайт-Сити может наблюдать, что делает со мной Блэр, включая моих родителей, которые от меня отвернулись. За всё время короткого процесса они не обменялись со мной ни словом и смотрели на меня, словно я мутант.

Сенат хотел убрать меня с пути, потому что я оказалась не в то время не в том месте и случайно услышала разговор, который не должна была услышать. Я не могла утаить эту информацию, она была слишком взрывоопасна. Когда я искала в городской сети нужный контакт, об этом прознали и заклеймили меня как одну из повстанцев.

Я ненавижу их всех!

У меня есть по крайней мере несколько дней оправиться после издевательств Блэра, не будучи переданной в употребление ни одному другому солдату, потому что этот подонок подкупил охранников, чтобы они показывали меня только на шоу, когда со смены возвращается его подразделение. Блэр хочет иметь единоличный абонемент на меня.

Нет, не долго осталось, я найду выход.

Когда дверь камеры вдруг открывается, я вздрагиваю. Вероятно, это охранник, который забирает еду, но вместо того чтобы забрать поднос, он орёт из коридора: «Номер 4, в душ!»

Мужчина высокий и широкоплечий, его коротко остриженные волосы седые. Скорее всего, он бывший Воин. Насколько мне известно, большинство Воинов несут службу на границе города максимум до сорока пяти лет, после этого они часто физически не способны это делать, и назначаются на другие должности.

Я обессиленно поднимаюсь, сердце замирает. Ещё не время, совершенно точно не время!

— Д-должно быть, это недоразумение, я только вчера была…

Он заходит в камеру и вытягивает дубинку из-за ремня. Избивать меня он не станет, потому что только один человек вправе оставлять видимые следы на моём теле: Блэр. А вот очень болезненный удар электричеством надсмотрщик влепить может.

Дрожа, я встаю на ноги.

— Я принадлежу Блэру. — Мне отвратительно, что приходится такое говорить.

— Так и есть, шлюха, тебе не повезло, иначе тебе было бы позволено раздвинуть ноги и для меня!

Он выталкивает меня из камеры в коридор с голыми стенами, где навстречу мне торопятся другие рабыни. Что случилось? Я что, потеряла всякое чувство времени? Может быть, прошло уже больше дней?

Пока иду, я рассматриваю ссадины на своих руках. Следы от верёвок чётко видны и не выглядят старыми. Что-то здесь не так!

Перед входом в душевую мы, женщины, должны снять рубашки и бросить их в корзину. Никто не произносит ни слова, некоторые беззвучно плачут. Я затравленно смотрю в их лица, пока нас запихивают в облицованное кафелем помещение. Здесь примерно тридцать молодых женщин, все симпатичные и соответствуют общепринятым стандартам красоты: худенькие, с маленькой грудью.

— Вымойте свои грязные дыры, и поторапливайтесь! — кричит надзиратель и захлопывает дверь. Мы оказываемся запертыми в узком помещении, из насадок над нашими головами идёт пар. Несколько секунд разбрызгивается лосьон. В Уайт-Сити воду экономят, поэтому нашу кожу увлажняет лишь пар. Я торопливо намыливаю себя, и несколько минут спустя нас обдаёт тёплым дождём.

— Нас поведут на шоу? — спрашиваю я у брюнетки с бросающимся в глаза родимым пятном на щеке, повернувшись спиной к двери. Охранники наблюдают за нами через окошко.

— Нет, второе подразделение проводит тематическую вечеринку.

Блэр состоит в этом подразделении!

— Что это за вечеринка? — Я о таком ещё не слышала.

— Время от времени Воины устраивают частные оргии при закрытых дверях. — Она сдержанно улыбается. — Надеюсь, Дин тоже там будет.

— Ты ждёшь встречи с ним? — Я не могу в это поверить.

— Да, с ним терпимо и заканчивается быстро. А потом он каждый раз хочет, чтобы я ему что-нибудь почитала. В некотором смысле он милый, и быть с ним вместе лучше, чем прозябать в камере.

Милый? Воин? Она сошла с ума, сидя в камере? К нам делает шаг женщина с другой стороны от меня. Её лицо белое как мел.

— Говорят, на вечеринках, где никто не наблюдает, Воины отрываются по-настоящему жёстко.

Неужели может быть хуже, чем на шоу? Я чувствую болезненный укол внизу живота. Вот почему я снова должна пойти: потому что меня хочет Блэр. Что он будет вытворять со мной на вечеринке? Мучительно убивать, как он постоянно обещает мне шёпотом на ухо, когда меня… Я тяжело сглатываю, мой пульс зашкаливает, перед глазами мелькают точки.

«Сначала я сломаю тебя, а потом убью…», — звучит его голос в моей голове. Только Блэр уже давно меня сломал, по крайней мере, очень на это похоже. Мне становится так плохо и начинает кружится голова, что я хватаюсь за свою соседку. Но из страха быть наказанной, она вырывается.

Вода иссякает, и на другой стороне душевой открывается следующая дверь. Мы снова переходим в отдельную комнату — мне знакома эта процедура. Здесь душно и жарко. Большие потолочные вентиляторы высушивают нас досуха. Ненавижу это, потому что мне не хватает воздуха. Другие женщины тоже с трудом могут вдохнуть и начинают кашлять, от жары горят наши лёгкие и болят глаза. Я постоянно думаю о том, что меня ожидает. Моё сердце колотится всё сильнее, кровяное давление повышается. Меня охватывает паника, и как только дверь в комнату для одевания открывается, я бросаюсь вперёд в поисках какого-нибудь острого предмета, который могла бы вонзить себе в горло. Но здесь нет ничего, кроме надзирателей и длинного стола, на котором разложена наша одежда. Теперь это не узкие полоски и стринги, а почти прозрачные белые одеяния. Они без рукавов, с глубоким вырезом и лишь слегка прикрывают нас между ног. Тем не менее, это больше ткани, чем мы носим на шоу, и я не чувствую себя полностью обнажённой. Хотя каждый может увидеть синяки у меня на бёдрах.

Мои раны ещё не зажили, поэтому сегодня будет хуже, чем когда-либо до этого. Я больше не могу, я недалека от нервного срыва, но здесь возможности покончить с собой у меня нет. Может, на вечеринке. Надеюсь, там подвернётся шанс. Если я смогу сделать это, стоя перед Блэром и глядя ему прямо в глаза, хоть я и умру, — это принесёт мне небольшое удовлетворение.

Единственное, что могло бы удержать меня от самоубийства, — это лучик надежды. Как часто я мечтала о том, что произойдёт чудо, и сенатор Мурано помилует меня…

Глава 2. Хром против Блэра

— Встать к стене, рабыни! — приказывают нам охранники. — Пошевеливайтесь!

Мы находимся в большом помещении, недалеко от зала, где обычно проводятся шоу. Нам нужно было пробежать лишь пару коридоров, и мы уже на месте. До сих пор я никогда не бывала в этом крыле здания. Стало быть, это место для вечеринок. Тихо играет музыка, успокаивающие звуки которой словно из какого-то другого времени. Комнату украшают белые колонны; позолоченные лампы и другие необычные светильники бросают рассеянный свет; на пушистом ковре расставлены скульптуры обнажённых людей. В середине мелкий бассейн, в котором плавают растения и светодиодные свечи, по краю бассейна стоят кушетки с мягкой обивкой.

К горлу подступает тошнота, потому что я знаю, для чего это всё. Всё здесь кричит об элитном борделе и напоминает мне Древний Рим. Я слышала о нём в школьные годы. Иногда Воинов сравнивают с гладиаторами, и одеты они точно так же. Вместо форменных брюк на них надето нечто вроде набедренных повязок и больше ничего, отчего их мускулы производят особенно устрашающее впечатление. Здесь как минимум двадцать Воинов, и от такой большой концентрации мужской силы мне становится ещё хуже. К сожалению, оружия у них с собой нет, нет ни мечей, ни каких-либо других острых предметов, которые я могла бы стащить, чтобы поубивать этих мерзавцев, — что мне никогда не удастся, — или покончить с собой.

Мужчины разговаривают, смеются и пьют что-то из кружек. При этом они посматривают на нас и ждут, пока мы выстроимся в линию; некоторые из них указывают на рабынь пальцами.

— Сегодня будешь отрабатывать! — Блэр злобно мне усмехается, как всегда делает непристойные жесты языком и без стеснения задирает свою набедренную повязку и потирает растущую эрекцию.

Я резко отвожу глаза и решительно сдерживаю рвотные позывы. Надо сделать глубокий вдох и ждать возможности.

— Эй, Хром, ты пересидел на солнце? — кричит Блэр внезапно одному из мужчин, который в этот момент входит в комнату. Он такой же высокий и мускулистый, как все остальные, но из-за волос заметно выделяется среди них. Его волосы огненно-рыжего цвета, короткие и торчат в разные стороны. Кроме того, его кожу украшают татуировки. Не цифры, как у рабов, а чёрные геометрический узоры, обвивающие плечи.

Ярко-зелёные глаза Хрома злобно сверкают в сторону Блэра, он демонстративно поворачивается к моему врагу спиной, и я вижу ещё один узор на лопатках. Он похож на своего рода крылья.

Я содрогаюсь. Этот Воин дьявольски красив, но кажется опаснее всех их вместе взятых. Рыжий цвет волос в сочетании с ярким цветом глаз, высокими скулами и щетиной делают его похожим на демона. Он ангел из ада.

— Сильный цвет, Хром. Белый был слишком скучным для тебя? — Другой Воин хлопает его по плечу, усмехаясь.

Хром пожимает плечами.

— Время от времени хочется чего-нибудь новенького, Дин.

Значит, это Дин — тот Воин, о котором рассказывала заключённая, с которой я перебросилась парой слов в душе. Он самый низкий из них, коренастый и волосатый, как медведь. И он любит, когда ему читают.

Я могла бы посмеяться над этим, если бы не испытывала смертельный страх. Блэр не спускает с меня глаз.

— Ты меняешь цвет своих волос так же, как цвет волос своих рабынь, — говорит Дин. Коренастый солдат, в противоположность рыжеволосому, выглядит настоящим плюшевым медвежонком. — Где Джекс? Он снова не придёт?

— Ты же знаешь, после того что случилось с его братом, у него пропало желание, — отвечает Хром, блуждая взглядом по нам, рабыням. — Кроме того, как раз сейчас он забавляется с врачихой, на чьей совести лежит смерть Седрика. Джекс получил специальное разрешение, она у него дома.

Дин поднимает брови.

— Может быть, он наконец вернётся в свою прежнюю форму.

— Пора бы уже.

Хром напряженно изучает меня, взгляд его ярких глаз прожигает мне кожу. Он знает, что меня может взять только один человек. Почему он смотрит на меня так пристально?

Я едва не подпрыгиваю, когда вдруг звучит гонг.

— Время делать выбор! — кричит охранник справа, который стоит в самом начале нашего ряда.

Каждый раз он делает знак одной из рабынь выйти вперёд, и Воин, который хочет, может её забрать. Иногда желающих двое, тогда они на руках бросают жребий. Это похоже на игру, которая знакома только Воинам, но она работает. Ухмыляясь, они берут женщин и исчезают с ними в примыкающих комнатах. Там Воины могут делать с нами всё, что захотят, как и на шоу, только в частной обстановке, без камер.

Хотя солдаты, похоже, не возражают против камер, потому что с рождения привыкли быть под наблюдением, но камерой больше или меньше… подозреваю, что когда они знают, что никто за ними не наблюдает, они более явно показывают своё истинное лицо.

Сегодня Блэр будет более жестоким, чем когда-либо прежде. Я просто знаю это, мне нет нужды ещё раз смотреть на него. Я чувствую, как его предвкушение накатывает на меня зловещими волнами.

Несколько Воинов развлекаются с девушками прямо здесь, а одну женщину с белокурой гривой волос даже берут сразу двое солдат и подталкивают её к кушетке. Пока один сосёт женщине грудь, второй лижет ей между ног. Женщина сопротивляется лишь для вида и придерживает Воина, который у неё между ног, за голову. Господи, ей что, это нравится? Она знакома с этими двоими? В этой троице чувствуется близость.

Раньше мне тоже нравился секс. Даже очень. Перед тем как меня арестовали, я год была в официальных отношениях с Райли. Неофициально — ещё дольше. Он был тренером по самообороне, почти на десять лет старше меня и очень опытным. Ещё во время учёбы на телохранителя между нами пробегали разряды, и когда мне исполнилось восемнадцать лет, мы стали парой. До того нам было строжайше это запрещено, поэтому у нас была тайная связь. В наших отношениях была страсть и горячая любовь, и длилась она до тех пор, пока меня не обвинили в повстанчестве. Райли бросил меня так же, как и все остальные. Все боялись режима, никто не хотел попасть в тюрьму или в программу «Сервы». Моя бы воля, я бы весь этот проклятый режим со всеми сенаторами и их карманными собачонками поставила на колени!

Когда надзиратель рычит: «Номер 4, шаг вперёд!» — я вздрагиваю. Я судорожно сжимаю кулаки, и мои короткие ногти давят мне в кожу, пальцы ног впиваются в ковёр. Я больше не пойду с Блэром, больше никогда! Я буду бороться до смерти, здесь, перед всеми присутствующими! Может быть, мне повезёт, и один из охранников пристрелит меня.

Я уже готовлюсь к борьбе, когда рыжеволосый Воин кричит: «Её возьму я!» — и направляется ко мне.

Что? У меня перехватывает дыхание.

— Эй! — Блэр хватает его за руку и шипит: — Ты совершенно точно знаешь, что это моё!

— В самом деле? — Хром чешет голову и делает вид, что удивлён, а затем выдёргивает руку из захвата.

— В самом деле, — рычит Блэр. Его глаза превращаются в щели, ноздри раздуваются.

Я могу лишь как парализованная смотреть на них обоих, пока моё сердце стучит по рёбрам.

— Давай бросим жребий. — Хром хитро усмехается, и сейчас на самом деле выглядит как демон. Дьявольски красивый и хитрый.

Блэр замахивается, но Хром умело уворачивается.

В комнате становится тихо, все взгляды направлены на этих двух Воинов, которые кружат друг напротив друга, словно хищники. Кажется, я даже слышу рычание.

— У тебя нет шансов против меня, муха! (прим.: в боксе про спортсменов лёгких весовых категорий говорят «вес мухи» и называют их мухами) — Блэр с рёвом бросается на своего брата по оружию и снова замахивается кулаком.

Хром, конечно, не «муха», но заметно более стройный и подвижный, чем Блэр. Он снова оказывается быстрее и отпрыгивает в сторону, но кулак Блэра задевает его нос.

Я задерживаю дыхание. Они борются за меня! И так или иначе, я надеюсь, что победит Хром. Если верить другим женщинам, не все Воины — извращенцы. Может быть, рыжеволосый дьявол не причинит мне большого вреда, и я смогу это пережить.

Нос Хрома кровоточит, но других повреждений нет, и его дыхание ещё даже не стало тяжёлым, в то время как Блэр постоянно вкладывает в атаки всю силу. Хром использует эту энергию в свою пользу — перекидывает противника через бедро и торжествующе улыбается.

Блэр всё время поднимается, и каждый раз всё более обозлённый. Если он победит, скопившуюся досаду выместит на мне. Он снова бросается на Хрома, который на этот раз реагирует не так быстро. Оба Воина падают на пол, Хром лежит снизу и отбивает жёсткие удары кулаков предплечьями. Ему удаётся развернуться, но Блэр больше не выпускает его из захвата и обхватывает даже ногами.

Меня трясёт от волнения, а остальные Воины подначивают их и, по-видимому, находят эту схватку забавной. Сейчас эти двое действительно выглядят как два борющихся гладиатора, и, кажется, Хрому становится всё тяжелее. Он только защищается, не нанося ударов в ответ, пока ему не удаётся схватить Блэра за лопатку. Хотя тот лежит сверху, и у Хрома, очевидно, нет шансов вырваться из захвата, внезапно Блэр валится на него, как мешок.

Хром освобождается, спихнув с себя своего товарища, и встаёт. При этом он стряхивает воображаемую пыль с набедренной повязки, его зелёные глаза мечут в Блэра убийственные молнии.

— Ну, вот мы всё и прояснили. Ты мог бы не усложнять, брат.

Хром действительно победил, я не могу в это поверить! Блэр лежит на полу без движения, двигаются только его глаза. Что с ним? Почему он больше не шевелится? Он что, пропустил тяжёлый удар? Или потратил слишком много сил? Надеюсь, он сдохнет!

Хром, в любом случае, боролся более искусно, и небольшое превосходство в мышечной массе Блэру не помогло. Рыжеволосый демон гораздо опаснее моего мучителя. И я действительно решила, что Хром — лучший вариант?

— Что ж, посмотрим, что есть в твоей рабыне такого замечательного, что ты не хочешь делить её с нами. — Злобно ухмыляясь, он смотрит на Блэра, глаза всех присутствующих направлены на них.

Это мой шанс! Я нахожу взглядом выход… и бросаюсь бежать.

Позади меня раздаётся выстрел, но я бегу дальше. Я ранена? Я не чувствую ничего, только слышу возбуждённые крики.

Я бросаю быстрый взгляд через плечо. Хром выдёргивает из рук охранника винтовку:

— Она принадлежит мне, ты, идиот! — рычит он, и его голос звучит невероятно взбешённым.

Боже, он хочет непременно заполучить меня! Один его взгляд — словно я его собственность! Ну почему охранник не мог быть порасторопнее? Тогда я была бы уже мертва. Свободна.

Я подбегаю к двери, но она заперта. Как всегда. А рыжеволосый демон уже рядом со мной и тянет меня за собой за руку.

«Дыши, Мираджа, ты должна мыслить ясно…» Я ищу взглядом предметы, которые могла бы использовать как оружие. К сожалению, в зоне досягаемости нет ничего, нет даже столовых приборов в буфете, мимо которого ведёт меня Хром. Хватка Воина жёсткая, я чувствую силу его пальцев.

Когда мы идём по тёмному коридору, к нам присоединяется Дин.

— Мужик, ты с ума сошёл? Блэр убьёт тебя! Тебе обязательно нужна была его рабыня? Малышка даже не в твоём вкусе.

Тыльной стороной руки Блэр вытирает кровь с носа.

— Я выбрал её только чтобы довести Блэра до белого каления.

Я не в его вкусе? Во мне оживает надежда. Так, может быть, он не тронет меня? Но если он хочет позлить Блэра, то совершенно точно не оставит меня в покое.

— Зачем ты вообще с ним связался? — интересуется Дин. — Он этого не стоит.

По-видимому, Блэр не особо популярен среди собратьев.

Мы останавливаемся перед дверью номер шестнадцать. Хром прикладывает к сканеру на стене большой палец, и дверь распахивается.

— Его высокомерие действует на нервы. Он считает себя лучше всех и думает, что ему всё позволено.

— Лишь бы ты не пожалел об этом, — говорит Дин и желает ему приятной ночи, затем мы исчезаем в комнате.

Хром запирает дверь, ещё раз сканируя большой палец, чтобы никто не мог ни войти сюда, ни выйти отсюда. Я здесь с ним в ловушке.

— Ты будешь стоять на этом самом месте, — приказывает он и отпускает меня.

Когда он уходит в ванную, я торопливо осматриваюсь. По крайней мере, эта комната не обставлена как камера пыток, но её роскошь вызывает у меня отвращение. Воины получают всё, что пожелают. Посредине стоит большая кровать с кованым каркасом. На ней лежит множество подушек и все они выдержаны в тёплых тонах: красный, оранжевый, желтоватый. Тёмный паркет имитирует дерево… потому что после взрыва бомбы дерево — большая редкость. Ковры с ландшафтными мотивами украшают стены, и, как на зло, будят во мне стремление к свободе. Но здесь свободы нет. После ядерной войны выжившие построили автономные города, которые гигантскими куполами — один в один колпаки для сыра — огорожены от Аутленда.

Даже по прошествии восьмидесяти лет после войны уровень радиации за пределами городских стен настолько высок, что ни один из нас не смог бы выжить. Кроме того, там живут аутлендеры — люди, более или менее адаптировавшиеся к экстремальным условиям жизни, но чьи гены из-за облучения мутировали.

Я слышу, как Хром возится в ванной. Вероятно, он смывает кровь с лица. Мне нужно спешить. Я тотчас иду к столу, что стоит у стены, на котором в стеклянных чашах и на золотых блюдах лежит еда. Фрукты, холодное мясо, хлеб, сладости. Рядом стоят бутылки с вином и другими напитками.

У этих парней есть всё самое лучшее — как же я их презираю!

Я хватаю пустой бокал для вина, заворачиваю его в свисающую со стола скатерть, чтобы Хром не услышал, и раздавливаю его. Затем выбираю осколок побольше. Я решительно втыкаю его себе в запястье, пока на коже не появляется кроваво-красная капля.

Я задерживаю дыхание и выдёргиваю стекло.

Всего лишь глубокий порез, и что с того?.. Я слишком труслива. Так мне, наверное, потребуется чересчур много времени, чтобы истечь кровью. Меня смогут спасти. Надо, чтобы было быстрее, мне нужно перерезать аорту. На шее или в паху. Я истеку кровью за несколько секунд.

«Ну давай, Мираджа, всего один быстрый, глубокий порез, и всё закончится».

Трясущимися руками я поднимаю платье и только собираюсь со всей силы ударить, как мою руку отбрасывает.

Хром! От страха у меня вырывается крик. Я не слышала, как он вернулся в комнату. Моё сердце бешено стучит, ноги слабеют, и я падаю на колени.

— Я не для того спас тебя от пули, чтобы ты сейчас себя убила! — Он выглядит таким разгневанным.

Проклятье, я слишком долго колебалась. От злости мои глаза наполняются слезами, когда он вытягивает из моих пальцев осколок и бросает его на стол.

Хром смотрит на меня сверху вниз, его глаза сужены до щелей, а голос звучит сердито:

— Почему ты хочешь убить себя?

— Почему?! — О, как же я сейчас зла на себя! Почему я ждала так долго? — Не задавай таких тупых вопросов!

Вероятно, Хром не ожидал, что я стану на него кричать, потому что он слегка отшатнулся и поднял брови. Это мой шанс. Я вскакиваю и с рёвом бросаюсь на него, чтобы ударить его кулаком по лицу, но он уклоняется, и я бегу в пустоту. Это злит меня ещё больше, и прежде всего потому, что напоминает, как с Хромом сражался Блэр.

— Я больше ни секунды не позволю вам использовать меня. Больше никогда! — В прошлый раз я не смогла защищаться от Блэра — он оглушил меня и связал, но сейчас я в сознании и мои руки свободны. Я буду бороться до последнего вздоха!

Я снова делаю попытку броситься на Хрома. Но в этот раз он не отступает, а ловит меня.

Он обхватывает меня руками за талию.

— Да ты просто дикая кошечка. Мне нравится это, а по тебе и не скажешь. — При этом он так хитро улыбается, что на щеках появляются ямочки.

«Сейчас я покажу тебе, на что способна твоя кошечка!» — думаю я, скрежеща зубами.

Вцепиться бы ему ногтями в глаза — тогда бы Воин меня отпустил. Но я могу лишь обхватить его ногами, чтобы не упасть. Пока он пытается справиться с моими руками, я что есть силы сдавливаю его ногами, чтобы придавить ему почки.

— Эй! — рычит Хром, бежит со мной через комнату, разрывает захват моих ног на себе и скидывает меня спиной на кровать. — Ты чертовски неблагодарная!

Впервые в мою голову проникает мысль, что он спас меня — от Блэра и от пули. Почему он это сделал? Рабыня типа меня не должна иметь для него никакой ценности. Он в любой момент может выбрать другую.

Не важно… я не доверяю ему.

— А ты хороша, — говорит он с усмешкой, потирая бока.

Это что, капли пота у него на лбу? «Сейчас тебе станет ещё жарче!»

— Да нет, я потеряла форму, — кричу я и бью его ногой.

Он хватает меня за ногу и переворачивает на живот. Я в панике ловлю ртом воздух, и разом теряю силы. Я почувствовала себя слишком уверенно, хотя понимала, что против Хрома у меня нет ни малейшего шанса.

Моё платье задирается, обнажая голую задницу. Я ожидаю, что Воин сорвёт его и изнасилует меня, но вместо этого он даёт мне пространство, чтобы дышать, и спрашивает:

— Почему он так тебя ненавидит?

— Что?! — с трудом перевожу дыхание я.

— Блэр. Я прочитал это по его взгляду — у него к тебе что-то личное.

Почему его это интересует?

— Я сбежала, а он меня поймал, — выплёвываю я сквозь зубы. — Я отбивалась руками и ногами, и при этом хорошенько двинула ему между ног. Я могла бы ускользнуть, но этот трус выстрелил мне в ногу.

Его хватка ослабевает.

— Покажи мне это место.

Хром отпускает меня, после чего я поспешно переворачиваюсь и прикрываю себя между ног платьем. Я отползаю как можно дальше к изголовью и показываю круглый шрам на правом бедре.

Уперев руки в бёдра, Хром остаётся стоять в изножье кровати.

— Ты действительно улизнула от него? — Зелёные глаза светятся весельем.

Моё сердце сбивается с ритма. Чёртов демон выглядит так хорошо, особенно когда улыбается. Но его внешности меня не обмануть. Сколько ему может быть лет? Кажется, он на несколько лет старше меня. В уголках глаз и рта залегли крошечные морщинки. У него много тревог? Нет, Воины не знают горя! Определённо, он много смеётся или это из-за жаркого климата Аутленда. Всё-таки солдатам приходится сражаться за городской стеной в суровых условиях.

Но его тело, напротив, практически безупречно. Кожа мерцает как бронза, только на плече под татуировкой у него светлый шрам.

Хром спокойно смотрит на меня, пока я изучаю его. Огненно-рыжий цвет волос идёт ему, подходит к угловатому лицу. Какого цвета его волосы на самом деле? Его брови тёмные — может быть, каштановые или чёрные.

Боже мой, о чём я только думаю! Я ненавижу в Хроме абсолютно всё.

Забавляясь, он качает головой:

— Это должно было порядком взбесить Блэра. Ты использовала на нём свои маленькие приёмчики? Где ты научилась так хорошо драться?

— В своей прошлой жизни я была телохранителем, — отвечаю я с гордостью в голосе, но сразу же прикусываю язык. «Ты с ума сошла, Мираджа? Ещё расскажи ему в точности, какими боевыми техниками обладаешь, чтобы его предупредить».

Хром заинтересованно поднимает брови.

— Значит, ты почти солдат.

— Лишь почти, — говорю я, спрыгиваю с кровати и устремляюсь к двери. Проклятье, было же ясно, что я не смогу её открыть!

Я разворачиваюсь, Хром стоит на том же месте у кровати и наблюдает за мной. И тут мой взгляд падает на осколки стекла на столе, но прежде, чем я успеваю до них добраться, Хром снова оказывается рядом и притягивает меня к своей груди. Она твёрдая как камень, хотя кожа на ощупь словно шёлк. Я сразу же начинаю колотить Хрома руками.

Пока он отбивается от моих ударов, моё платье разрывается на плече, обнажая одну грудь.

Хром бросает быстрый взгляд на следы от укусов, затем хватает меня за руки.

— Ты когда-нибудь перестанешь сопротивляться, кошечка?

— Не раньше, чем ты умрёшь! — Я пытаюсь ударить его головой в подбородок, но Хром слишком высокий. Поэтому я поднимаю колено, но Хрому всегда удаётся предугадать мои действия.

— Успокойся! Я не причиню тебе вреда, — говорит он постоянно, но я на это не куплюсь. Как только я перестану сопротивляться, он, как и Блэр, свяжет меня.

— Вы все одинаковые! — кричу я и пытаюсь его укусить.

И что он делает? Упирается ладонью мне в лоб и отталкивает мою голову на расстояние вытянутой руки, чтобы я не могла до него добраться.

О, как же он меня бесит! Мой пульс зашкаливает, равно как и дыхание. В то время как Хром почти не прилагает усилий, я уже почти выбилась из сил и чувствую себя ребёнком, который сражается с великаном. От разочарования я впиваюсь ногтями в его предплечье, но это едва ли производит на него впечатление.

Он преувеличенно вздыхает.

— Когда ты сравниваешь меня с Блэром, я чувствую себя оскорблённым. — Он убирает руку, и я падаю вперёд.

Он ловит меня и надавливает большими пальцами на точку у меня между лопаток. Что он там делает? Я тут же обвисаю у него в руках, постепенно теряя сознание. Тем не менее, я остаюсь в этом сумеречном состоянии (прим.: помрачение сознания с расстройством всех видов ориентировки и автоматизмом поступков и действий), а не проваливаюсь в забытьё полностью и воспринимаю всё, происходящее вокруг, но моё тело парализовано. «Караул, я больше не могу двигаться!»

Что он сделал? Я слышала про такое. Лишь немногим удавалось постичь искусство вызывать у противника паралич, надавливанием на определённые нервные точки. Вероятно, именно так Хром и отключил Блэра.

Господи, этому Воину даже не нужно меня связывать — он знает другие методы!

Хром добился своей цели и усмирил меня, и теперь может взять, не встречая сопротивления. Так же, как Блэр. Моя судьба повторяется.

Хром несёт меня на кровать, а я лихорадочно дышу. На большее я не способна, хотя внутренне кричу и пытаюсь бороться. Но всё это не помогает. Когда он кладёт меня на матрас, по моей щеке катится слеза.

— Успокойся, кошечка. Я не сделаю тебе больно. Поверь мне наконец. — Хром гладит меня по голове и выпрямляется. — Ты слишком худенькая. Ты должна есть, тебе нужна энергия. — Я слышу, как он делает что-то в ванной, затем возвращается с инъекционным пистолетом и тюбиком крема. О боже, что он собирается делать?

Хром прикладывает шприц к моей шее, вновь поглаживая меня по голове:

— Это инъекция-стимулятор для Воинов. Думаю, тебе она нужнее, чем мне. — Когда он выдавливает вещество, я лишь короткое время чувствую боль, пока жидкость проникает мне под кожу.

Хром откладывает шприц и смотрит на меня:

— Скоро ты почувствуешь себя лучше.

И правда, по моей шее разливается тепло и распространяется по всему телу. Голова становится лёгкой, всё вокруг кружится, мне кажется, что я парю. Мне хорошо, я почти счастлива. Низ живота пульсирует, соски напрягаются. Проклятье, что это была за ерунда? Он хочет заставить меня испытывать желание?

Хром держит перед моим лицом тюбик с кремом и откручивает крышку.

— Теперь я смогу спокойно тебя подлечить, не опасаясь, что ты откусишь мне ухо.

Он собирается меня… лечить? Воин? Это, должно быть, шутка!

Хром выдавливает себе на указательный палец крем и осторожно смазывает им одно место на ключице. Туда тоже укусил меня Блэр. Мазь приятно охлаждает, покалывая кожу. Затем он распределяет мазь по ссадинам на запястьях и лодыжках. Там охлаждающий эффект также приносит облегчение.

Затем он намазывает крем на мою обнажённую грудь.

Моё дыхание ускоряется, когда его слегка огрубевшие руки круговыми движениями массируют её. Большими пальцами он водит по соску, делая его ещё твёрже. Это так приятно, и даже возбуждает меня. Нет, я не хочу этого!

Хотя мой разум сопротивляется, тело реагирует совершенно иначе. Это всё чёртов стимулятор!

Похоже, Хром замечает моё возбуждение. Серьёзным тоном он говорит:

— Это побочный эффект, из-за него я тоже всегда становлюсь озабоченным. Он скоро пройдёт.

Его глаза искрятся? Он думает, это смешно? Как только я снова смогу ясно мыслить, и паралич пройдёт, я его… Между ног появляется восхитительное тянущее ощущение.

Посмотрим, что из этого всего выйдет. Возможно, другие рабыни правы, и есть Воины, которые обращаются с нами хорошо. Быть может, я смогу использовать это в своих целях.

Хром сдвигает уцелевшую бретельку с плеча, чтобы позаботиться и о второй груди, с которой Блэр обошёлся ещё более жестоко. При этом Хром выглядит сосредоточенным. Я не вижу в его взгляде ни намёка на возбуждение. Пожалуй, он и правда находит меня непривлекательной, потому что такое лечение не оставит ни одного мужчину равнодушным!

С одной стороны, я чувствую облегчение, с другой — меня берёт досада. Я хочу ему нравиться… что, опять же, происходит под влиянием этой проклятой инъекции, которая одурманивает мозг.

Пока Хром меня лечит, я разглядываю его. Внезапно он перестаёт казаться мне злым демоном. Огненно-рыжие волосы едва ли выглядят устрашающе, а щетина идеально подходит ему. И ещё эти ярко-зелёные глаза… На самом деле, он просто лакомый кусочек.

Чёртов укол!

Мои пальцы начинают подрагивать, в конечности возвращается жизнь.

Закончив с моей грудью, Хром спускается ниже, чтобы заняться синяками на бёдрах. Но когда он раздвигает мои ноги, я напрягаюсь. «Нет, я не хочу, чтобы он смотрел на меня! Там всё избито, всё болит».

Постепенно ко мне возвращается подвижность, и я с трудом откатываюсь в сторону.

— Твою мать, — бормочет Хром, проводит рукой по рту и кладёт крем рядом с моей головой. — Ты можешь сама в ванной её… ну… я… знаю, что он скотина, но…

Дрожа, я вздыхаю и закрываю глаза, потому что их жгут новые слёзы.

— Теперь ты знаешь, почему я хотела покончить с собой. Я больше этого не вынесу.

— Ты сильнее, чем думаешь. Он укрывает меня простынёй, и я чувствую, как он разваливается на кровати позади меня. — Этой ночью ты в безопасности. Я не причиню тебе вреда, кошечка.

Чем больше проходит паралич, чем сильнее меня снова охватывает гнев. Почему он постоянно называет меня кошечкой?

— Я не какое-нибудь мутировавшее животное, которые обитают под городом, — говорю я с вызовом.

— Ты ни разу не видела кошку, да? — спрашивает Хром, заправляя мне прядь волос за ухо.

Я качаю головой. Его прикосновение убаюкивает меня. Я чувствую бесконечную усталость, потому что уже несколько недель не спала нормально. И ещё я благодарна Хрому за крем. Позднее я воспользуюсь им, а сейчас хочу просто лежать.

— Это милые, маленькие комочки шерсти, очень ласковые и своенравные. — Уж не улыбается ли он, судя по голосу? У меня в груди становится тепло.

— Вот именно, — бормочу я. — Я совсем не такая.

— Своенравная уж точно.

Не милая, совершенно очевидно.

— Я не собираюсь это обсуждать, демон. Я хочу спать. — Хром отстаёт, слава богу.

Он фыркает:

— Демон?

Я распахиваю глаза. Проклятье, это слово само вырвалось. Внезапно с меня слетает весь сон.

Я поворачиваюсь к Хрому и собираюсь извиниться, но он просто лежит рядом со мной, подложив под голову согнутую руку, и лыбится.

— Должен добавить ещё два прилагательных: наглая и дерзкая.

Я собираюсь запротестовать, но прежде, чем мои губы открываются, он целует меня. Это осторожно-выжидательный поцелуй, и он длится лишь мгновение.

Моё сердце едва не выпрыгивает из груди, я резко отстраняюсь. Почему Хром это сделал?

— Ты так похожа на них. — Когда он проводит рукой по моему лицу, я задерживаю дыхание и вцепляюсь ногтями в простыню.

На кого я похожа?

— Ну, раз ты передумала спать, можешь что-нибудь поесть, — шепчет он.

Я в полнейшем недоумении. Этот мужчина всё во мне ставит с ног на голову. Я всё ещё чувствую его прикосновения ко мне, а на губах горит его нежный поцелуй.

— Зачем мне что-нибудь есть? — шепчу я. — Как только я окажусь в своей камере, я покончу с собой.

— Ты не сделаешь этого. — Теперь его голос звучит жёстко, хотя он не повышает голоса.

— Ты не сможешь меня остановить.

Он перекатывается на спину и скрещивает руки за головой.

— Жаль, я надеялся, что ты мне поможешь.

— В чём?

— В борьбе против Блэра.

Эти слова заставляют меня прислушаться.

— Ты ненавидишь его, я ненавижу его, — что может быть очевиднее, чем наше сотрудничество?

— Ага, так вот к чему был поцелуй! — Или неубедительная попытка поцеловать. — Хочешь меня задобрить? Тогда ты воспользовался не тем способом — я ненавижу, когда мужчина ко мне прикасается. — Раньше мне это нравилось, но Блэр всё разрушил. Он разрушил меня.

Хром смотрит на меня невинным взглядом. Только сейчас я замечаю, насколько длинные и густые у него ресницы.

Я глубоко вздыхаю и натягиваю простыню поверх груди.

— И в чём будет заключаться это сотрудничество? — Могу же я просто выслушать, что он скажет.

— На следующем шоу я выберу тебя. Это доведёт его до белого каления.

То есть, он хочет меня только, чтобы утереть нос Блэру. Ну и ладно, с этим я могу жить.

— Если ты обещаешь, что действительно выберешь меня, тогда… — Я кошусь на аппетитную еду на столе. — … я что-нибудь поем и не стану себя убивать.

Хром протягивает мне руку:

— Договорились.

Со вздохом я ударяю по ней:

— Договорились. — Это безумие. Я заключила договор с Воином.

Глава 3. Шоу должно продолжаться

Не проходит и недели, как я снова стою в первой линии. Все прожекторы и камеры направлены на нас, рабов, пока мы ждём, когда откроется дверь и войдут солдаты. Жители Уайт-Сити сидят позади нас в зрительном зале, размахивают баннерами и хлопают в ладоши.

Шум нервирует меня настолько, что я начинаю скрежетать зубами. Как же мне хочется скрестить руки на груди, чтобы прикрыться, потому что в стрингах и повязке на груди я чувствую себя практически голой. Тем не мене, я стою спокойно, как и другие рабыни, чтобы не провоцировать охранников.

Сдержит ли Хром слово? И что если Блэр первым взойдёт на сцену? Раньше я никогда не обращала внимания на то, в какой очерёдности Воины входят в зал.

У меня сводит желудок, вдоль позвоночника пробирается ледяной холод, хотя в зале тепло. Я не могу перестать думать о том, что произойдёт, если что-то пойдёт не так, и я окажусь в руках Блэра.

На больших экранах, висящих над сценой, показывают основные моменты предыдущего шоу. Я лишь одним глазком кошусь туда — не хочу видеть, как Блэр меня насилует. Это слишком унизительно, и тем не менее я не могу не смотреть совсем, и меня удивляет, что не всплывают кадры ни меня, ни него.

Ведущий объявляет о двух новых Воинах, которые занимают место Джекса и Блэра в команде: Нитро и Шторм.

Теперь я вздрагиваю. Новые Воины? Блэр больше не в этом подразделении?

Кадры перед моими глазами расплываются, всё вокруг кружится, в ушах шумит. Должно быть, я неправильно поняла. Или мне это снится?

Я тут же кусаю себя за щёку. «Ай, нет, не снится!»

Я сосредотачиваюсь на словах комментатора, но он не говорит ни слова о том, что случилось с Блэром. Может, его перевели в другое подразделение? Или он ранен?

Публика кричит и требует ответа, где Джекс и Блэр, но не получает его, вместо этого охранники выводят нарушителей порядка из зала. И хоть мне нельзя оборачиваться, я знаю это, поскольку могу наблюдать за зрителями через экраны.

Те, кто не соблюдает правила, будут удалены — так просто всё в Уайт-Сити. Начинает играть рок-музыка — одна потрясающая песня. У каждого Воина своя композиция. Уже открывается первая створка ворот, и на сцену входит молодой Воин, Нитро. Он едва ли старше меня и, вероятно, только что закончил обучение. Его светлые волосы коротко острижены, в ухе блестит серебряное кольцо. Нитро — высокий, стройный, мускулистый и кажется полным сил, как все Воины. Очевидно, он не только что с задания, потому что его брюки карго чистые, ботинки сияют, а защитный жилет выглядит совершенно новым. На нём закреплены метательный звёздочки, кинжалы и другое оружие, из кобуры торчит пистолет.

Сегодня Нитро только будет представлен публике, и не имеет права выбирать рабыню, как поясняет комментатор, потому что сначала должен проявить себя на задании. То же самое касается и второго Воина, который выходит на сцену вскоре после этого, Шторма. Он немного ниже и плотнее Нитро, но не менее натренирован. Его глаза карие, как песок пустыни, волосы черны как смоль и заплетены во множество косичек. Он тоже исчезает за сценой, после того как зрители приветствуют его криками и аплодисментами.

Я почти не обращаю внимания на шоу — мои мысли крутятся вокруг Хрома. Выберет ли он всё равно меня? Почему он должен это делать? Блэра здесь нет, к тому же, я не во вкусе Хрома. И всё равно, я хочу, чтобы он выбрал меня. С ним я чувствую себя в безопасности. Пока я во время вечеринки была заперта с ним в комнате, мы поели и потом ещё долго говорили, пока у меня не начали слипаться глаза. Хром казался очень заинтересованным тем, что раньше я была телохранителем, и хотел узнать, за что меня осудили, но я отмалчивалась. Мне ни с кем нельзя об этом говорить, или сенатор Мурано отрежет мне язык.

В последние дни, сидя в своей камере, я думала не только о том, чтобы покончить с собой или о том, что Блэр со мной сотворил. Всё чаще в мои мысли проникал Хром. Я действительно буду рада снова его видеть. Моё сердце бьётся быстро не от страха, а от предвкушения. Бороться вместе с ним против Блэра, оставить этого сукина сына в дураках — вдохнуло в меня жизнь.

Когда вдруг на сцену выходит Хром, мой пульс подскакивает, и я делаю судорожный вдох. Первым делом внимание привлекают его рыжие волосы. Они блестят в свете прожекторов, а его зелёные глаза прямо-таки горят. Он настоящий демон. Красивый и опасный.

Через плечо у него висит винтовка, торс обнажён. Должно быть, он снял свой жилет за сценой, его кожа блестит от пота. Он наслаждается вниманием толпы, поигрывая мускулами. Затем его взгляд скользит по ряду рабынь и останавливается на мне.

Моё сердце пропускает удар. «Пожалуйста, пожалуйста…» Я могу только смотреть на него и молча молиться, чтобы он выбрал меня. Я не хотела бы остаться ни с кем другим. Вдруг он окажется таким же, как Блэр?

Взгляд Хрома непроницаем, по выражению лица невозможно прочитать мысли. С поднятыми руками он поворачивается вокруг своей оси, давая себя поприветствовать, и подходит к пульту ввода.

Я напряжённо смотрю на табло — вот-вот появится кроваво-красная цифра. И это цифра четыре.

Я начинаю дрожать от облегчения. Хром выбрал меня.

Пока я пытаюсь это осознать, охранник хватает меня за руку и вытягивает из ряда. Мимоходом я слышу слова комментатора — он не может поверить, что Хром выбрал меня:

— Стоило только Блэру не появиться, его рабыню перехватил другой. Нам всем любопытно, чего ожидать!

Я тоже не могу этого понять. Хром выбрал меня, хотя Блэра здесь нет. Глубоко в душе я надеялась, что ублюдок мёртв. Но поскольку Хром взял меня, это, к сожалению, не так.

Знакомым путём мы выходим из зала, и перед стеклянным лифтом я сталкиваюсь с Хромом. Он едва заметно кивает мне, и отдаёт оружие дежурному. Затем мы в сопровождении охранника и репортёра едем наверх.

Журналист сразу же хочет знать, что случилось с Блэром. Хром отвечает коротко:

— Я не могу разглашать эту информацию.

Мужчина не перестаёт задавать вопросы, но большинство из них Хром игнорирует.

Когда мы заходим в одну из комнат удовольствия, я всё ещё не могу вздохнуть спокойно. Здесь тоже работают камеры. Жители города могут наблюдать, как Воины развлекаются с рабами, а это значит, что у меня не будет возможности расспросить Хрома.

Первым делом я кошусь, не стоит ли посреди комнаты оснащённый кандалами стол. Но здесь нет стола и нет даже кровати. Вместо этого повсюду разбросаны огромные подушки. Комната одновременно создаёт ощущение уютной норки и джунглей, потому что повсюду между подушек расставлены горшки с растениями. Пальмами, папоротниками, яркими цветами… Они, конечно, не настоящие, но всё равно выглядят сказочно! Свет приглушён, тихо играет музыка, раздаются успокаивающие звуки и… шум? Я иду между растениями и изумляюсь. На дальней стене расположена подвижная картинка джунглей с водопадом, впадающим в озеро. Это прекрасно! На гигантском экране летают маленькие пёстрые птички, и я даже слышу их щебетание. После монотонных, серых дней в камере, мои глаза разбегаются. Я попала в рай.

— Любишь всё необычное, да? — Я с улыбкой поворачиваюсь к Хрому, который стоит позади меня и, по-видимому, за мной наблюдает.

— Мне нравится пробовать что-то новое, — отвечает он с усмешкой. Проходя мимо меня, он шепчет: — Мне нужен душ. Если хочешь, я уступлю тебе ванну.

Ванну? Я иду за ним в ванную комнату, которая ещё больше похожа на джунгли. Нас окутывает влажный и тёплый пар; он пахнет цитрусовыми. В середине комнаты стоит гигантская ванна… даже скорее наполовину бассейн! Так много воды в одном месте. Стоя рядом со мной, Хром скидывает тяжёлые ботинки и походную форму. Я отхожу и настороженно наблюдаю. В прошлый раз он сказал, что не тронет меня. Как на этот раз?

Я судорожно сжимаюсь, когда вижу его мускулистые ягодицы и длинные ноги. Он везде полон сил.

Не оборачиваясь ко мне, Хром заходит в стеклянную душевую кабину. Стекло тут же запотевает, и я больше не могу его видеть.

Я лихорадочно думаю, не прыгнуть ли мне быстренько в ванну, пока он принимает душ. Я не грязная, в конце концов, мы — сервы, перед каждым шоу нас водят в душевую комнату, но такое большое количество воды выглядит слишком заманчиво. Не снимая стринги и повязку на груди, я перелезаю через высокий бортик и опускаюсь в бассейн.

Господи, это восхитительно!

Тепло расслабляет мои мышцы. У меня всё болит, потому что на протяжении часов я была напряжена. Я чувствую себя легко и в безопасности. Я опускаюсь в воду всё глубже, пока на поверхности не остаются только глаза и нос. Я закрываю глаза и просто лежу, представляя, что действительно нахожусь в джунглях. Атомное оружие не нанесло вреда этому месту, и я нахожусь в последнем раю на Земле. Вокруг меня с жужжанием носятся колибри, красочные рыбки гладят мою кожу.

Я набираю в лёгкие воздуха, и погружаюсь под воду, чтобы почувствовать себя ещё более невесомой. Когда вода окутывает меня полностью, и я опускаюсь на дно, я открываю глаза. Над ванной склоняется тёмная тень, ко мне стремительно движется рука.

Я пугаюсь настолько сильно, что пока меня дёргают наверх, проглатываю немного воды.

Мой пульс подскакивает, я смотрю в сердитое лицо Хрома.

— Тебя нельзя даже на пять минут оставить одну?

Я не понимаю, о чём он.

— Почему? Что я сделала? Ты же мне разрешил…

— Я подумал, ты опять собираешься покончить с собой, — шепчет он мне в губы.

Он пугает меня, потому что держит очень крепко, и одновременно я чувствую, что он беспокоится обо мне.

— Я всего лишь хотела расслабиться. Честно.

Моё сердце бешено бьётся о его обнажённую грудную клетку. Хром такой большой и такой сильный!

— Отпусти меня, пожалуйста! — Мягкий член прижимается к моему животу. Это меня смущает, потому что с одной стороны ощущение приятное, но с другой — будит нехорошие воспоминания.

Хром медленно отпускает меня и идёт к полке, с которой берёт толстое полотенце и бросает его мне. В его взгляде на меня нет похоти, только интерес. Сквозь мокрую ткань трусиков и повязки на груди Хром может видеть всё.

— Спасибо. — Я сразу заворачиваюсь в тёплую, мягкую ткань, чтобы скрыть своё тело от его взгляда.

Но я по-прежнему могу видеть всего его. Струйки воды сбегают по его жёсткому, тренированному телу среди впадин между мышцами и в конце концов запутываются в стриженных волосах на лобке. Хром не возбуждён, и, к счастью, в таком состоянии его пенис выглядит не очень пугающим.

— Достаточно посмотрела? — спрашивает Хром с усмешкой.

Я резко вскидываю взгляд к его глазам. Пусть ничего не воображает себе из-за моего разглядывания.

Хром повязывает себе вокруг бёдер полотенце и открывает небольшой ящичек на стене, в котором лежит лазер для ран и другие вещи. Он достаёт пистолет-инъектор и впрыскивает его содержимое себе в вену на шее, так же, как в прошлый раз сделал это мне.

С тихим стоном Хром закрывает глаза и, похоже, наслаждается инъекцией. Если он чувствует то же, что и я тогда… Нет, лучше не думать о том, что произойдёт, если я оказалась заперта с Воином, испытывающим похоть.

Я поспешно ухожу в спальню, заливая при этом пол каплями воды. Мои волосы совсем мокрые. Поскольку Хром за мной не пошёл, я быстренько вытираю их и снова оборачиваю полотенце вокруг себя. Так я чувствую себя в большей безопасности — словно в защитном коконе.

И тут Хром тоже входит в подушечные джунгли и подходит ко мне. Узкие бёдра всё ещё обёрнуты полотенцем, но теперь под ним явно что-то выделяется. Он возбуждён!

Лихорадочно хватая ртом воздух, я пячусь между растениями.

Хром остаётся стоять, оценивая меня, как хищник. Он меня пугает.

Когда внезапно гаснет всё освещение и даже огромный экран на стене становится чёрным, я слышу только как в ушах стучит мой учащённый пульс.

— Что случилось?

Мой голос дрожит. Я как парализованная остаюсь стоять и прислушиваюсь к темноте. Это что, его извращённая игра? Охота на перепуганную добычу в темноте?

— Предполагаю, что отключилось электричество.

Я вздрагиваю, потому что голос звучит прямо рядом со мной. Я не слышала, как Хром приблизился. Он может видеть в темноте? Неужели слухи не врут?

Обучаясь на телохранителей, мы часто брали пример с Воинов, восхищались ими. И нахватались разных историй о них.

Несколько секунд спустя экран скринера вспыхивает, и на нём появляется лицо молодого человека, который ведёт шоу.

— Граждане Уайт-Сити, — говорит он, — трансляция шоу откладывается на неопределённое время. Одной из рабынь программы «Серва» Саманте Уолкер удалось сбежать. Вероятно, она присоединилась к повстанцам. Также исчез без следа наш Воин Джекс. Мы предполагаем, что он самовольно отправился её искать, потому что был последним, кто её видел.

— Пф, — фыркает Хром рядом со мной. — Кто в это поверит.

Я испуганно оглядываюсь и говорю тихо:

— Они могут тебя слышать.

Хром наклоняет голову.

— Нет, трансляция действительно сдохла. Иначе я слышал бы тихое жужжание.

— Что за жужжание?

— Масштабирование камер и своего рода электромагнитные вибрации — не могу объяснить. Я совершенно точно знаю, что за нами не следят.

— То есть, ты не только можешь видеть в темноте, но ещё и чертовски хорошо слышать. Я так и знала!

— Попался, — говорит Хром с улыбкой, а затем мы снова обращаем всё внимание на ведущего.

— Шоу приостановлено до тех пор, пока не будет поймана сбежавшая мятежница, — говорит он.

— Многим это не понравится, — бормочу я. Тем самым режим даёт понять, что случится, если кто-нибудь взбрыкнёт. Это приводит меня в бешенство. Сначала разжечь аппетит, а потом жёстко показать, чего лишатся граждане, если не станут подчиняться. В конце концов, об исчезновении Саманты узнали ещё до начала шоу. — Кто-то один не подчинился правилам, а все остальные должны расплачиваться? — Настолько экстремально ещё не было.

— Не только народ. Это предупреждение ещё и для Воинов. Джекс помог врачихе сбежать, это совершенно ясно — сама она никогда не смогла бы. Конечно, никто не должен об этом узнать, ведь мы обеспечиваем безопасность города.

Воин, бежавший с рабыней? Широко открытыми глазами я смотрю на Хрома.

С усталой улыбкой он качает головой.

— Даже не думай об этом. Куда мы пойдём? В отравленный Аутленд? Или на всю жизнь останемся жить в канализации, вечно в бегах? Рано или поздно мы поймаем Джекса, и сенат накажет его в пример остальным.

— Ты cдашь своего брата по оружию?

Хром смотрит на пальцы своих ног и почёсывает голову.

— По правде говоря, я дал ему сбежать, когда встретил.

У меня открывается рот.

— Ты его видел?

— Хм. У него должна была быть веская причина пойти на такой риск.

— Ты не расспросил его?

— Всё произошло очень быстро, кроме того, я слышал, что другие приближаются, и не хотел, чтобы они его поймали.

Хром прикрыл Джекса. Хотела бы я, чтобы он сделал то же самое для меня.

— Однажды я перебросилась парой фраз с Самантой. Я была удивлена, что не встретила её сегодня. — Может быть, Воин в неё влюбился? И она воспользовалась этим, чтобы он её спас… — Сенат вроде как осудил её несправедливо. Меня же они тоже арестовали только потому, что… — Дерьмо, я едва не проболталась, за что сижу в тюрьме. А если кто-нибудь подслушивает? Этот режим способен на всё.

Хром поднимает брови.

— Потому что ты… что?

Внезапно на экране снова появляется шумящий водопад. Пару мгновений мы оба смотрим на него, затем Хром спрашивает в пустоту:

— Наш эпизод теперь тоже закончен? — Он оглядывается, затем наклоняет голову. — Всё умерло.

— Нас действительно не подслушают? — шепчу я.

Он мотает головой.

— Почему?

— Может быть, они просто забыли нажать нужную кнопку.

Я не хочу так скоро возвращаться в камеру. У меня осталось множество вопросов, кроме того, мне здесь нравится.

Хром подходит к двери и открывает её. Перед ним сразу появляются двое вооружённых мужчин.

— Что на счёт нас? — спрашивает Хром кисло. — Можно нам повеселиться или нет?

— Вы можете провести ночь с рабыней здесь. Что будет потом, мы пока тоже не знаем, — поясняет ему один из мужчин. — Однако ни один Воин не должен покидать это здание до завтрашнего утра. Указание сверху.

Хром бормочет что-то и захлопывает дверь.

— Похоже, сегодня ночью мы оба пленники. — Пока Хром расхаживает между растениями, он постоянно проводит пальцами сквозь волосы и матерится. — Есть здесь что-то очень подозрительное.

В этом городе-государстве всё подозрительное.

Пока Хром занят собой и своими мыслями, я решаю что-нибудь поесть. Поэтому я беру поднос, который стоит около двери и сажусь на большую подушку перед картиной джунглей. На подносе снова изысканные лакомства. Воины получают отличную еду, в то время как в тюрьме всё время одно и то же месиво. Я с наслаждением пробую вермишелевый салат, лакомлюсь кусочками фруктов и выпиваю глоток вина.

— Ну ладно, кое-что хорошее в этом есть, — говорит Хром, наконец останавливаясь передо мной. — Теперь мы можем спокойно поговорить.

Кивнув, я смотрю на него.

— Отлично, потому что у меня есть вопрос к тебе.

Он ставит руки на бёдра.

— Выкладывай.

Его возбуждение, к счастью, утихло. По крайней мере, я больше не вижу увеличенного бугра под тканью. Уф. Но почему бы Хрому не сесть? Я почти могу заглянуть ему под полотенце.

— Почему ты меня выбрал?

— Я хотел снова тебя увидеть, — отвечает он незамедлительно.

У меня тянет в груди. Неужели одна крошечная часть меня надеется, что я нравлюсь Хрому? Что он спасёт меня, как Джекс Саманту?

Невозможно. У этих солдат нет романтических чувств. Они боевые роботы, и делают то, что приказывает сенат.

— Ты просто хочешь оставить в дураках Блэра. Где он вообще? — кричу я, потому что Хром ушёл в ванную. Когда он возвращается, на нём надеты трусы-слипы. И больше ничего. Облегающая ткань прикрывает только пенис. Довольно узкие трусики для Воина.

— Он мёртв. — Хром присаживается рядом со мной и кладёт в рот кусочек яблока.

— Что? — Моё сердце пропускает удар, а затем неконтролируемо бросается вскачь, и я прижимаю руки к груди. Я, наверняка, ослышалась!

Хром просто сидит здесь и со спокойной душой ест, а на его губах покоится едва ли не умиротворённая улыбка.

— Э-этого не может быть! — Такое уже случалось, что Воины погибали на задании, но только не Блэр! Первыми уходят лучшие.

— Я видел это своими глазами. Джекс застрелил его.

— Джекс? — Если бы не сидела, от этой новости я бы точно упала. Голова идёт кругом — я не знаю, плакать мне или смеяться. — Он и в тебя стрелял?

— Нет, только угрожал мне винтовкой.

— И он не спустил курок?

— Если бы он нажал на курок, я бы тоже нажал. Это была тупиковая ситуация, поэтому я решил отпустить Джекса.

— Саманта была с ним?

— Угу.

— Почему ты отпустил её?

Хром морщит лоб.

— Я постоянно спрашиваю себя об этом. Может быть, потому что я увидел, как много врачиха значит для Джекса. Или хотел утереть нос Блэру ещё раз и после его смерти. Прежде чем Джекс его застрелил, он собирался мучить Саманту.

— Не думаю, что причина только в этом. Ты сомневаешься в режиме.

Хром едва заметно вздрагивает, глаза вспыхивают.

Ага, попался!

— У Джекса совершенно точно была веская причина отвернуться от вас, как ты и говорил. Сенат отмалчивается, значит, есть нечто такое, о чём мы узнать не должны.

— Я думал, ты телохранитель, а не психиатр или следователь. — Хром усмехается, но тут же снова становится серьёзным. — Но ты права. Он что-то узнал, я в этом уверен, потому что он никогда не исчез бы просто так. Правда, он стал странным, когда несколько месяцев назад умер его брат. Может быть, дело в этом. Возможно, он больше не мог выполнять свой долг и был слишком гордым, чтобы дать себя сместить. Для многих Воинов — это ужасно, когда они больше не могут защищать город и вынуждены охранять склады или работать в тюрьме. Но поскольку он бежал с врачихой, за этим стоит что-то ещё.

— Может быть, заговор, — бормочу я.

— Он говорил о том, что Блэр бросил гранату в него и его брата. К сожалению, мне не удалось подслушать всё. И он упоминал имя сенатора Фримена.

— Фримена? — По моему телу проходит озноб.

— Ты что-то знаешь?

Я поспешно мотаю головой. Не хочу расставаться со своим языком. Фримен и Мурано заодно.

— Сенат пустит в ход все средства. — Хром со вздохом проводит рукой сквозь волосы.

Это может привести к серьёзным беспорядкам. Мне страшно за себя, потому что если Хром будет смертельно ранен, меня, возможно, выберет другой Воин. Но я также боюсь и за Хрома. Я понемножку узнаю его и понимаю, что у этого мужчины больше чувств, чем я думала.

Абсолютно невозмутимый, он пихает в рот ещё один кусок яблока. Как Хром может оставаться спокойным? Меня едва не разрывает на части — так я взволнована. Блэр мёртв! Эта сволочь больше ни на кого не сможет поднять руку. Справедливость существует! Ну да, небольшая: на самом деле он заслужил медленную, мучительную смерть. А я вот не заслужила оказаться в тюрьме только потому, что случайно услышала разговор, который не был предназначен для моих ушей.

Я наклоняюсь к Хрому и понижаю голос:

— Мы могли бы сбежать, как Джекс и Саманта. Двух охранников перед дверью мы вырубим одной левой.

— Я ведь уже всё сказал тебе. Куда ты собираешься идти? В Аутленде долго мы не проживём, по крайней мере ты. У меня более сильные гены. Но что я забыл среди мутантов? — Он содрогается. — Лучше уж смириться с парочкой ограничений и жить комфортной жизнью.

Моя жизнь какая угодно, только не комфортная, но я не могу на самом деле требовать от Хрома, чтобы ради меня он отказался от всего.

— Неужели тебе приятно убивать других? — спрашиваю я немного с вызовом, за что получаю хмурый взгляд.

Проклятье, да что это со мной? Просто рядом с Хромом я чувствую себя слишком уверенно, только потому, что он не такой, как Блэр. И всё же, он Воин — я никогда не должна забывать об этом.

Хром спокойно отвечает:

— После того как я почти признался тебе, что во мне есть частичка мятежника, теперь твоя очередь говорить, прежде чем я продолжу отвечать на вопросы. Почему тебя арестовали?

Предполагается, что я попадусь на эту уловку?

— Тебе просто нужна информация, — говорю я обиженно. — Поэтому ты меня и выбрал. Ты ещё в прошлый раз пытался меня расспросить. — И поэтому он создал здесь эти джунгли. Камеры могли… едва ли могли бы заснять нас, а из-за звуков джунглей и шума водопада, вероятно, нас было бы сложно подслушать.

Почему меня жжёт разочарование, словно кислота? На что я вообще надеялась?

Хром прочищает горло.

— Да, признаю, я выбрал тебя и поэтому тоже, но первоначальной причиной было то, что я хотел тебя увидеть.

Внешне не похоже, что он врёт. Но что если он всё же по заданию сенатора Мурано или Фримена должен меня проверить — заговорю или нет?

— Почему я должна тебе доверять?

На его щеке дёргается мускул.

— Если я… доверю тебе мою самую большую тайну, тогда ты мне расскажешь?

— Зависит от твоей тайны, — отвечаю я. Что за тайны могут быть у Хрома, которые заставят меня заговорить?

— Я… — он почёсывает свой нос и смотрит на пёструю птицу, которая резво летает туда-сюда на экране. — Не знаю, с чего начать. Наверное, с самого начала. — Хром прочищает горло, его взгляд устремлён вдаль, а в уголках рта появляется улыбка. — Мне не было ещё и восемнадцати, я жил тренировками и вскоре должен был закончить обучение и перейти в программу «Воин». У нас была некоторая свобода: время от времени нам позволялось куда-нибудь ходить. Тогда в одном баре я познакомился с Авой. Она работала официанткой и была красивой молодой женщиной, и я с первого взгляда в неё влюбился. Казалось, что и она влюбилась в меня, и мы стали тайно встречаться. Так часто, как только могли.

Его глаза просто светятся. Он действительно любил её.

— Почему вы встречались тайно?

— Сенат не приветствует, когда Воины вступают в отношения с обычными гражданами. Мы должны принадлежать всему народу целиком, в конце концов, мы их кумиры. Нам надо быть в рабочем состоянии на шоу, но это станет невозможным, если у нас будут постоянные партнёры. Я боялся, что не смогу стать Воином, если о наших отношениях узнают, поэтому мы держали их в тайне.

Я вспоминаю о себе и Райли. У нас было нечто похожее.

Хром смотрит на меня, и на лицо его набегает тень, кажется, его зелёные глаза тускнеют.

— Затем случилось нечто ужасное. Я ещё и недели не пробыл в статусе Воина, когда Аву арестовали. Её обвинили в том, что она тайно поддерживает связь с одним из повстанцев, но она была невиновна! Меня едва не сожрало чувство вины. Может быть, наши зашифрованные послания перехватили и подумали о заговоре или… Мне до сих пор не известна причина! В любом случае, она стала рабыней.

— О боже, это, должно быть, было ужасно для тебя. — Моё сердце сжимается. Я осторожно кладу руку на предплечье Хрома.

Он опускает голову и плечи. Тихо, не глядя на меня, рассказывает дальше:

— Конечно, я приложил все усилия, чтобы выбрать Аву на шоу. Так мы, по крайней мере, смогли бы провести немного времени вместе, и никакой другой Воин не причинил бы ей вреда. К сожалению, я был самым младшим в подразделении и не имел прав. Место в очереди можно купить боевыми заслугами или за деньги. Устроители шоу такие же продажные, как почти все в Уайт-Сити. И Блэр любил тогда похвастаться своими успехами. Он всегда хотел первым выходить на сцену. Я попросил его поменяться местами или чтобы он, по крайней мере, не трогал Аву. Я знал, как жестоко он обращается с женщинами. Но он только посмеялся и сказал, что у молокососов нет прав, и я должен послушно стоять позади.

У меня перехватывает дыхание. Какая ужасная ситуация!

— Ты рассказал ему, что любишь Аву?

Хром качает головой и прочищает горло:

— В этом не было необходимости, когда я начал его упрашивать, он сразу всё понял.

Я могу совершенно точно себе представить, что произошло потом. Я нежно глажу Хрома по лицу. Я вдруг чувствую связь между нами.

— Можешь не рассказывать дальше.

— Хорошо наконец выплеснуть всё это. — Хром выглядит подавленным. — Блэр мучил её, и это почти растерзало меня. Я ничего не мог сделать. Она умерла от травм уже на третий раз.

Я прижимаю руки к животу и вижу, и практически ощущаю, как Блэр мучает меня. Истязал ли он Аву особенно жестоко, чтобы показать Хрому своё превосходство? Мне становится совсем плохо, и моё сердце сжимается ещё сильнее.

— С тех пор я ненавижу его лютой ненавистью, а он всегда пытался показать мне свою силу. Но я становился более опытным и вскоре стал его превосходить. Это злило его. Я долго ждал возможности отомстить ему, и когда увидел на вечеринке тебя, понял, что моё время пришло.

Я вздрагиваю. Я была всего лишь средством для достижения цели. Почему мне от этого больно?

Хром берёт мою руку.

— Мне сразу стало ясно, почему Блэр выбирал тебя.

— Он хотел отомстить, потому что я ударила его, — говорю я резко, но руку не забираю.

— Возможно, есть другая причина. — Его лицо всё больше приближается.

— Какая? — выдыхаю я.

— Ты чертовски похожа на Аву.

Что? Я тяжело сглатываю. Вот откуда его пристальный взгляд на вечеринке!

— Т-ты думаешь, Блэр мучил меня, потому что я напоминала ему Аву?

— Он вполне способен на такое. — Хром тяжело вздыхает. — Впервые я хорошенько рассмотрел тебя на вечеринке, обычно я избегал брать рабыню, которая хоть отдалённо напоминает Аву. Поэтому Дин и подумал, что ты не в моём вкусе. Когда я увидел твои травмы, в памяти снова всё ожило: вся ненависть к Блэру и режиму. Единственным желанием было отомстить. А сейчас, когда Блэр мёртв, я хочу быть с тобой, потому что… просто ты очень напоминаешь мне Аву.

Боже мой. Глубоко вздохнув, я закрываю глаза. Мне нужно время, чтобы переварить эту информацию. Целый месяц мне пришлось проходить через ад, четыре раза выносить жестокое обращение Блэра, потому что я напоминала ему Аву?

— Разве тогда Блэр не хвастался бы мною перед тобой? Я скорее поверю, что он презирал меня лично, иначе совершенно точно дал бы тебе понять.

— Может быть, ты права, и я просто придумал себе всё это, потому что так сильно его ненавижу.

И всё равно у нас с Хромом есть что-то общее — мы с ним две раненые души. Я бы никогда не догадалась. Он выглядит таким сильным. Но он только что открыл передо мной душу.

Когда он смотрит на меня, его веки дрожат, но он не плачет. Я сделаю это за него.

С рыданиями я бросаюсь ему на шею. Хром мягко прижимает меня к себе, а я глажу его по ещё влажным волосам. Он гладит меня по обнажённой спине, потому что моё полотенце немного сползло, и медленно притягивает меня к себе на колени. Или это я сама сажусь к нему? Я не знаю. Знаю только, что внезапно перестаю его бояться и хочу его утешить. Может быть, я сама хочу почувствовать себя в безопасности… не важно, что это, но от этого становится хорошо — получать от него поддержку и оказывать поддержку ему.

— Блэр больше не сможет нас мучить. Он мёртв, — шепчу я и целую Хрома в щёку, отчего он удивлённо смотрит на меня.

Это вызывает у меня улыбку, и я тут же целую его снова — на этот раз в другую щёку. И теперь он тоже улыбается.

Я обнимаю его крепче, и мы прижимаемся друг к другу щеками.

— У нас общий враг. — И у меня, и у него режим отобрал всё, что для нас было важно.

— Именно поэтому мы должны объединиться. — Хром поворачивает голову так, что наши губы почти соприкасаются. Он пристально смотрит мне в глаза. Он хочет поцеловать меня, я просто знаю это, и тоже этого хочу. Но я не позволяю себе, потому что боюсь подпустить его настолько близко.

— Какое твоё самое большое желание помимо свободы? — спрашивает Хром внезапно, словно хочет сменить тему. И я не против.

— Я с радостью стала бы воспитательницей или делала бы что-нибудь другое, связанное с детьми. В Уайт-Сити так мало детей.

Хром наклоняет голову и изучающе смотрит на меня.

— Ты любишь детей?

Когда я говорю: «И ещё как», мне кажется, что он слегка вздрагивает.

— А что?

— Ничего. Рассказывай дальше, — бормочет он, поглаживая меня по бедру.

— Теперь я использовала бы всё, чему научилась, — потому что этого хотел режим, — против них самих. — Как и многие горожане, я не выбирала себе профессию. Решение принял сенат. Он посчитал меня подходящей для этого, и мне оставалось только повиноваться.

— Мятежница насквозь, — говорит Хром, ухмыляясь, и сдавливает мои ягодицы через полотенце.

Я делаю вид, что убираю выпавшую ресничку у него под глазом — потому что просто хочу прикоснуться к его лицу — и спрашиваю:

— А у тебя какое самое большое желание?

Хром пожимает плечами.

— Оно в любом случае невыполнимо, поэтому о нём и говорить не стоит.

Он что, покраснел? Я ухмыляюсь.

— Ты его стыдишься?

— Хм, скажем так, оно довольно нетипично для Воина.

— И если ты расскажешь о нём, это сделает из тебя сладкого мальчика.

Он пихает в рот ещё кусок фрукта и бормочет:

— Я люблю сладкое.

Я удивлённо выгибаю бровь.

— Вообще-то я имела в виду слюнтяя.

— Это слово тебе придётся взять назад. — Хром щекочет меня подмышками, и мы начинаем бороться, отчего моё полотенце всё больше сползает. Поскольку я всё ещё сижу на Хроме, я не чувствую себя слабее него. Это даже весело.

Пока мне между ног не упирается эрекция.

Хром сразу поднимает руки над головой и откидывается на большую подушку.

— Извини. Я ничего не могу с этим поделать, это произошло само собой.

Вздохнув, я закрываю глаза и трусь об него.

— Мне приятно, но я всё ещё боюсь…

— Мы зайдём лишь так далеко, как ты позволишь, — шепчет он.

Между ног проходит лёгкая пульсация. Я не чувствовала этого уже целую вечность. Уголок рта Хрома поднимается, делая мужчину чертовски дерзким.

— Ты очень мне интересна, и я с удовольствием бы ещё больше… — он нахально улыбается, — …о тебе узнал.

Ага, интересна. Или просто я похожа на Аву?

Не важно. Возможно, я смогу использовать это в своих интересах. Сэм удалось настолько впечатлить Джекса, что он сбежал вместе с ней. Может быть, мне с Хромом тоже удастся провернуть такое? Если я заслужу его доверие или соблазню… влюбится ли он в меня тогда? Раз я напоминаю ему Аву, шансы неплохие.

«Я сильная, я борец. Блэр мёртв, снова есть надежда. Я справлюсь!»

Дрожа, я делаю вдох. Помимо прочего, я хочу снова чувствовать нежные прикосновения и наслаждаться близостью другого человека. В моей камере бесконечно одиноко, поэтому хотелось бы забрать с собой туда приятные воспоминания.

— Ладно, я попробую. — Я касаюсь груди Хрома и веду рукой по рельефным мышцам. Так много силы… Под моими пальцами его соски напрягаются. Он лежит подо мной такой беззащитный, закинув руки за голову. Эрекция дёргается у меня между ног. Хром быстро выпрямляется.

— Меня сильно возбуждает, когда ты сидишь на мне. Возможно, нам стоит попробовать что-нибудь другое.

— Что? — Мой пульс настолько частый, что Хром может видеть его по пульсации вены на шее.

— Ложись на спину. Я буду тебя ласкать.

— Звучит заманчиво, — говорю я дрожащим голосом и встаю с него.

Хром медленно снимает с меня полотенце, при этом постоянно глядя мне в лицо, словно ожидая какого-то знака, если ему надо будет прекратить. Но я на самом деле хочу это попробовать, только повязку на груди и стринги хочу оставить надетыми. Я закрываю глаза, чтобы расслабиться, но в памяти тут же всплывают ужасные воспоминания. Беспомощная, привязанная к столу…

Я распахиваю глаза. Здесь нет стола! Хром действительно подумал обо всём. И тем не менее, я чувствую себя не совсем хорошо.

Хром замечает мою неуверенность и немедленно отступает.

— Сколько раз Блэр…

— Четыре раза, — отвечаю я тут же. Казалось бы, не так много, но каждый раз я умирала тысячью смертей.

Кажется, Хром хочет что-то сказать, потому что его рот несколько раз открывается и закрывается, но не произносит не звука. Затем он чешет бровь и встаёт.

— Я кое-что придумал. Я не буду к тебе прикасаться, по крайней мере руками. Он поспешно уходит в ванную и возвращается оттуда с одним своим ботинком.

— Я должна его надеть? — спрашиваю я с улыбкой.

Хром мотает головой и вручает мне наручники.

— Где ты их взял?

— В шкафчике в ванной. Там много… игрушек.

Я бы не назвала это игрушкой. Но Воин, вероятно, да.

Он убирает руки за спину, чтобы я могла их сковать. Какая странная ситуация. Рабыня сковывает Воина.

Его предплечья слегка покрыты волосами, с внутренней стороны видны вены. Интересно, достаточно ли он силён, чтобы разорвать наручники?

Щёлк, щёлк — металл обхватывает запястья.

— А если ты всё ещё боишься, — говорит Хром, — возьми нож.

— Какой ещё нож?

— Торчит за голенищем ботинка.

Мои глаза округляются.

— У тебя здесь есть оружие? — Даже Воинам это строжайше запрещено.

Я вытаскиваю короткий нож и усмехаюсь:

— Плохой Воин.

— Никогда не знаешь, для чего он может понадобиться. — Хром встаёт рядом со мной на колени. — Я начал носить его с собой ещё юнцом.

— И теперь ты отдаёшь его мне? — Я благоговейно кручу нож из стороны в сторону. У него искусно выкованное лезвие со множеством завитков.

Хром глубоко заглядывает мне в глаза.

— Я тебе доверяю.

Я тяжело сглатываю, в груди разливается тепло. Он почти не знает меня. Я могла бы тотчас воткнуть нож ему в сердце. Конечно, мне это не удалось бы, потому что Хром, совершенно точно, и без рук борется лучше, чем я, но сейчас его шансы становятся гораздо ниже. Вероятно, теперь мы были бы равными противниками.

Кроме того, этим ножом я могла бы покончить с собой. Но я больше не хочу этого. Пока.

Я снова ложусь на спину и сую нож под подушку. Его нет, но он в пределах досягаемости.

— Попробую без него, — говорю я с усмешкой, хотя что-то в этом есть — раздавать приказы Воину, а если не послушается, помахать немножко ножичком у него перед носом.

— Почему ты усмехаешься? — спрашивает Хром с улыбкой. Он стоит на коленях передо мной в одних трусах. Какой сексуальный мужчина. Почти беззащитный, он нравится мне ещё больше. Оттого, что его руки скованы за спиной, грудные мышцы становятся ещё рельефнее.

— Это тайна, — отвечаю я.

Он низко наклоняется надо мной и шепчет мне на ухо:

— Значит, мне придётся проникнуть в каждую твою тайну.

Его тёплое дыхание щекочет мою шею, а затем её щекочет кончик его языка. От этого места распространяются приятные мурашки.

Хром сосёт мочку моего уха, проводит цепочку поцелуев по щеке и прижимается губами к моему рту.

Снова осторожно. Но на этот раз я хочу, чтобы меня поцеловали по-настоящему. Моё сердце бьётся как сумасшедшее, и я зарываюсь пальцами Хрому в волосы, чтобы притянуть его голову ближе. Его огненно-рыжие волосы такие же мягкие, как его губы. Хром позволяет мне исследовать его языком: обвести контуры губ и наконец проникнуть между ними. Меня немедленно встречает его язык. Хром толкает мой язык назад и исследует мой рот, дыхание мужчины тяжёлое.

Неужели его настолько возбудил один лишь этот поцелуй? Он не может меня трогать — только смотреть и ласкать ртом. Хром спускается ниже, ведя языком дорожку вдоль шеи, и покусывает ключицу.

На мгновение в памяти всплывает, как меня кусал Блэр, но я подавляю ужасные мысли, насколько это возможно. Я не связана, и могу защищаться. Кроме того, Хром совсем другой. Он делает всё, чтобы я чувствовала себя хорошо. Его нежные касания словно бальзам.

Когда он доходит до моих грудей, я замираю и вцепляюсь пальцами в его плечи. Завороженная, я задерживаю дыхание. Сдерёт ли он зубами повязку?

К моему успокоению, он лижет тонкую ткань, пока она не становится мокрой, и под ней не проступает сосок. Хром осторожно сосёт его, так что я начинаю извиваться. Я и не заметила, насколько сильной стала пульсация у меня между ног.

С другой стороны Хром проделывает то же самое, а затем скользит ниже. Он целует мой живот, бёдра, их внутреннюю строну.

В клиторе словно стучит молотком. Я раздвигаю ноги, желая, чтобы Хром коснулся меня и там, но вместо этого он, переводя дыхание, поднимается. Он дышит часто, эрекция оттягивает ткань трусов. Член настолько твёрдый, что над резинкой выглядывает часть головки.

Хотя Хром невероятно возбуждён, он сдерживается. Но он и не сможет ничего сделать — не позволят наручники. В таком состоянии он выглядит безумно сексуально.

Когда он внезапно бормочет: «Ты можешь ко мне прикоснуться», я пугаюсь и поднимаю взгляд к лицу. Хром заметил, куда я смотрела, и улыбается дерзко и одновременно вымученно. Он едва держится от желания. Я хочу дать ему освобождение. Поэтому встаю на колени напротив него и глажу его грудь, руки и плоский живот.

— Ты можешь трогать меня везде, — шепчет Воин, взглядом указав на член.

Я сглатываю. Он большой, но, к счастью, не такой огромный, как… «Не думать об этом мудаке!»

Я запускаю руку в трусы и трогаю член. Хром втягивает воздух и запрокидывает голову.

У меня есть над этим Воином власть. И мне это нравится.

Пульсация в клиторе усиливается, когда я обхватываю яички. Они крупные, тяжёлые и это самое чувствительное место мужчины. Незащищённые, предоставленные на милость врага.

Я могла бы сделать Хрому больно, ещё и поэтому я знаю, насколько он мне доверяет. Я так близка с ним… Не только к его телу, но и к его душе.

Нет, мы не враги. Мы союзники.

Он бросает на меня сияющий взгляд, наслаждаясь моими любопытными руками у себя между ног. Я достаю член из трусов, сдавливаю его и провожу по нему рукой вниз-вверх.

Мышцы на животе Хрома напрягаются. Похоже, он вот-вот кончит.

— Такого со мной ещё никогда не случалось, — выдавливает он, и я сжимаю член сильнее.

Хром стонет, член пульсирует в моей руке. По ощущениям, он как обтянутый бархатом стержень, а с головки капают жемчужины.

— Чего с тобой ещё никогда не случалось? — интересуюсь я как можно невиннее.

— Что я настолько возбудился оттого, что женщина немножко поиграла с моим членом.

— Может, дело в наручниках?

— Нет, на самом деле я ненавижу ощущение, что нахожусь в чьей-то власти.

Хром был во власти коварства Блэра и режима, он, несомненно, знает, как чувствую себя я. Это лишь ещё больше согревает моё сердце.

— Ты отдался в мою власть.

— Потому что ты мне нравишься, — шепчет он. Его зелёные глаза, похоже, светятся.

Я нравлюсь Хрому. Я верю ему, в этот момент он действительно хочет меня, а не зеркальное отражение Авы. Я словно парю в облаках. Мой план может сработать, но есть ещё кое-что… Может ли такое быть, что Воин делает меня счастливой? Я хотела бы обнять его, прижаться к нему и целовать сверху до низу. Но вместо этого я наклоняюсь и обхватываю напряжённую головку губами. Она солоноватая на вкус и шелковистая по ощущениям. Я знаю, что мне нужно делать, потому что Райли любил, когда я ублажала его ртом. Мне это тоже нравилось.

— Проклятье, Мираджа, я быстро кончу, если ты продолжишь.

— Тогда давай, — бормочу я и облизываю ствол сверху вниз.

Хром отстраняется.

— Нет, сначала ты.

— Не уверена, что смогу.

— Ты мне доверяешь? — спрашивает он мягко.

— Я-я-я… — Мне не нужно долго размышлять. — Да. — И это действительно так.

Член снова дёргается. Ткань узких трусов зажата под яичками. Похоже, это доставляет неудобство. Без колебаний я тяну трусы вверх, потому что снять их в коленопреклонной позиции невозможно.

— Можно я сниму наручники? — спрашивает Хром, и его уши при этом краснеют. Или мне это кажется?

— Как?

Он прочищает горло.

— Они ненастоящие. У них есть кнопка…

Я тут же переползаю ему за спину. Теперь, присмотревшись, я замечаю небольшой рычажок, при помощи которого в чрезвычайной ситуации наручники можно снять. Хром мог освободиться в любое время.

— Ты мне не доверял, — говорю я слегка обиженно и нажимаю на рычажок. Хром мог напасть на меня, но не сделал этого. Он держал себя под контролем, что меня в очередной раз впечатляет и смягчает разочарование.

— Я… — Не глядя мне в глаза, он растирает запястья.

— Ты не доверяешь никому. Теперь я это знаю. — И понимаю это.

— Мираджа, я… хочу тебе доверять. Так же, как ты можешь доверять мне. Я боялся, что ты навредишь себе, если я дам тебе нож, и…

— Всё в порядке. — Я кладу ладонь ему на щёку, и Хром крепко её к себе прижимает. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, а затем он склоняет голову ко мне ближе. Я позволяю ему поцеловать меня и уложить на подушки. Хотя от волнения мой пульс зашкаливает и моё тело дрожит, я наслаждаюсь прикосновениями его пальцев. Он нежно гладит мои плечи и продвигается к груди.

Хром сдвигает повязку вниз, освобождая соски. Как и перед этим, он лижет и посасывает их, но в этот раз ощущения намного ярче и приятнее.

В то время, как мои пальцы ерошат его волосы, он забирается одной рукой ниже, гладит внутреннюю поверхность бедра и осторожно прикладывает пальцы мне между ног. Я не возражаю, и Хром начинает тереть меня через ткань.

Тяжело дыша, я толкаюсь на его руку и наслаждаюсь мягким давлением. Когда Хром наконец запускает пальцы мне в трусы, я замираю. Его большая рука на моём самом уязвимом месте… клитор дико пульсирует. Меня удивляет реакция моего тела. Я не смела надеяться, что когда-нибудь снова испытаю возбуждение. Хотя страх всё ещё сидит во мне глубоко, я знаю, что с Хромом могу расслабиться.

Тяжело дыша от желания, Воин садится рядом со мной и пристально на меня смотрит. Судя по его восторженному взгляду, ему нравится то, что мы делаем, хотя до сих пор он не продвинулся очень уж далеко.

Я слегка киваю ему, но он остаётся неподвижным, пока я снова не начинаю двигаться. При этом я забираюсь рукой к нему в трусы, чтобы обхватить твёрдый ствол. Всё время, пока Хром сидит рядом со мной, я могу дышать и не боюсь, что он меня придавит, и я окажусь беззащитной. Кроме того, под подушкой всё ещё спрятан нож.

Хром пальцем размазывает мои соки между половыми губами. Когда он начинает тереть быстрее, движения моей руки тоже ускоряются. Хром ложится рядом со мной и целует мою щёку, но я хочу его рот. Я хочу вкушать его. Поэтому я поворачиваю голову, пока наши губы не встречаются.

Мы ласкаем друг друга руками, и Хром всё быстрее и быстрее ведёт меня к кульминации, но именно его поцелуи заставляют всё внутри меня пылать. Целовался ли Райли так же хорошо? Я не могу вспомнить. Поцелуи Хрома — это чистая страсть, и всё же я чувствую его сдержанность, которая только ещё сильнее притягивает меня к нему. Он уважает мои чувства.

Мышцы внизу живота напрягаются, я тяжело дышу ему в рот. Член становится ещё твёрже в моей руке и пульсирует.

Когда Хром говорит: «Кончи для меня, Мираджа», меня накрывает оргазм. Я лишь краем сознания отмечаю, что по моей руке стекает что-то тёплое, потому что всё вокруг меня кружится. Джунгли и белые стены смешиваются в один цвет, шум водопада и крики птиц я не замечаю. Я слышу только биение своего сердца.

Мои бёдра словно сами собой выгибаются Хрому навстречу, а моё тело изнемогает от того исступлённого чувства, которого ему так долго не хватало.

Тяжело дыша, я остаюсь лежать и вытираю пальцы о полотенце. Когда я снова могу ясно мыслить, из моей груди вырывается громкое рыдание. Ну почему мне нужно было заплакать именно сейчас, когда всё было так хорошо? Я поворачиваюсь к Хрому спиной, но он обнимает меня и прижимается сзади. Он крепко держит меня и гладит по волосам, не говоря ни слова. Я чувствую себя такой защищённой, что реву ещё сильнее и хватаюсь за его руку. Если бы время с ним могло никогда не кончаться. Я не хочу возвращаться в свою пустую камеру, хочу остаться с ним навсегда. Надеюсь, я смогу убедить его бежать со мной.

Сделав глубокий вдох, я разворачиваюсь к нему лицом и цепляюсь за него, словно утопающий. Мне наплевать, если он станет презирать меня за слабость — сейчас я хочу только, чтобы меня держали. Он гладит меня по спине и утыкается носом мне в волосы. Я тоже погладила бы его, но…

— У меня липкая рука, — говорю я наконец, и у меня появляется причина сбежать в ванную.

Хром отпускает меня и ложится на спину, положив руки под голову. У него в трусах тоже, должно быть, всё липкое, но это, похоже, его не беспокоит. Он выглядит довольным.

В ванной я глубоко вздыхаю и смотрю на себя в зеркало. Веки покраснели, губы опухли, волосы растрепались. В то время как Хром, как всегда, выглядит сексуально, я выгляжу ужасно. Я наспех моюсь и пытаюсь пальцами пригладить волосы. Затем заворачиваюсь в свежее полотенце, потому что внезапно снова чувствую себя обнажённой. В моей голове всё перемешалось. Я что, только что занималась сексом с Воином? Я хотела заполучить его лишь для того, чтобы осуществить свои планы, а вместо этого пылаю от страсти.

Глубоко внутри я боюсь, что Хром притворяется, чтобы получить от меня информацию. Или Воин на самом деле может быть таким нежным? Настолько полным сострадания. Что если он просто выдумал историю про Аву?

Проклятье, мне трудно доверять Хрому безоговорочно.

Он не идёт за мной, ждёт, пока я вернусь. Он сидит, всё ещё в одних трусах, на полу и хлопает рукой по подушке рядом с собой.

С дрожащими коленями я сажусь к нему.

— Не хочешь рассказать мне теперь, за что они упекли тебя в тюрьму? — спрашивает он сходу.

Ага, вот и начался вопрос-ответ.

— Камеры и микрофоны всё ещё выключены?

Хром кивает.

Я расскажу ему всё. Если он передаст информацию сенату, я всё равно не хочу больше жить — с таким разочарованием справиться я не смогу. Тогда снова больше не будет причины оставаться в этом дерьмовом мире.

Глубокий вдох и вперёд…

— Ты знаешь, откуда Уайт-Сити получает пластик?

Хром морщит лоб.

— Где-то должна быть плантация сахарного тростника и сахарорафинадный завод. Естественно, тоже накрытые куполом. Далеко отсюда. Город слишком мал для таких гигантских полей.

Я впиваюсь пальцами в подушку.

— Ты об этом знаешь?

— Это просто слух, который упорно распространяют среди Воинов. Граждане считают, что Уайт-Сити будет использовать старые нефтяные месторождения, которые находятся в секретном месте. Но среди нас поговаривают, что Воинов, которые проштрафились, отправляют туда, чтобы надзирать за рабочими на полях. Это, должно быть, неприятное место, и тренеры пугают этой историей кандидатов. Они рассказывают настоящие ужасы, хотя мы понимаем, что этих полей не существует. Или ты что-то об этом знаешь?

Я киваю.

— Эти поля существуют. Я невольно подслушала один разговор. Сенатор Мурано не знал, что я нахожусь в соседней комнате, когда разговаривал по видеосвязи с сенатором Фрименом. Тогда я узнала, что наш пластик производится из сахарного тростника. Запасы нефти уже давно израсходованы.

Хром качает головой.

— И из-за этой информации они тебя арестовали?

— Нет, не из-за неё, а потому что я услышала, что на этих полях происходит на самом деле. — Между нами повисает молчание. Должна ли я на самом деле рассказать Хрому всё? Я так долго держала это при себе, что не могу произнести ни слова.

Хром мягко кладёт руку мне на плечо.

— Что там происходит, Мираджа?

Я вздыхаю и пристально смотрю ему в глаза.

— Там работают повстанцы и рабы, которым якобы сделали смертельную инъекцию. Поскольку работников слишком мало, в ходе быстрых судебных разбирательств осуждают невиновных и отправляют на плантации. Сенат хочет сократить расходы, сохранив все этапы производства в одном месте: от управления полями сахарного тростника до конечной продукции полимеров. Но никто не хочет работать в суровых условиях; поля не защищены куполом. Сенатор Мурано говорил о том, что заключённые не могут продержаться долго, и поэтому людей не хватает. Вероятно, они умирают от радиации и истощения. Там, наверняка, ужасные условия.

— Чёрт, значит они действительно существуют. — Какое-то время Хром молчит, глядя мимо меня, а затем спрашивает: — Где находятся эти плантации?

— Далеко.

— Ты знаешь координаты?

Я качаю головой, хотя эти цифры выбиты у меня в мозгу. Точное местоположение я придержу пока для себя. Как только Хром узнает его, я стану для него бесполезна.

— Ты знаешь, я по глазам вижу…

Когда внезапно снова начинает работать экран, я вздрагиваю. У ведущего есть объявление только для Воинов:

— Мне очень жаль сообщать вам это, но сегодня вы наслаждаетесь в последний раз. Сенат только что принял решение остановить шоу на неопределённый срок.

— Что? — выкрикиваем мы с Хромом одновременно.

Я словно парализованная сижу рядом с ним, вцепившись пальцами ему в руку. Если шоу больше не будет, я никогда больше не встречусь с Хромом и навсегда останусь в своей камере. Или ещё хуже…

— Что если им теперь не нужны рабыни, и они отправят меня на поля?

Хром обнимает меня и притягивает к себе.

— Я этого не допущу, — говорит он серьёзно.

Но как он собирается это сделать? Я упираюсь руками ему в грудь, чтобы заглянуть в лицо.

— Почему ты это делаешь? Я всего лишь рабыня и ничего не стою. Ты можешь заполучить любую.

— Для меня ты стоишь больше, чем все женщины Уайт-Сити вместе взятые.

— Почему?

— Потому что ты единственная, кого я хочу, — шепчет Хром и крадёт моё дыхание глубоким поцелуем.

Глава 4. Новая надежда

Это было признание в любви? Он видит во мне свою Аву?

Куда бы я ни посмотрела в своей серой камере, везде вижу зелёные глаза Хрома. Зелёные радужки почти светятся и преследуют меня в моих путанных снах. Так же, как его жаждущий взгляд, приоткрытые губы, нахальная улыбка, каждый раз, когда Хром смотрит на меня. Тогда мы ещё немного пообнимались, и я не могу забыть ощущение его объятий. Его сдержанность, когда он был сильно возбуждён… Может быть, я всё это себе придумала, потому что хотела бы, чтобы он меня желал, чтобы он защитил меня. Нет, я не придумала его ласки, они была на самом деле! Но Хром хочет меня так сильно только потому, что я очень похожа на Аву.

Будет ли подло воспользоваться его симпатией? Могла бы я подвести его к тому, чтобы он по-настоящему в меня влюбился, а не просто желал физически? И если бы я действительно смогла привязать его к себе… смогла бы я ответить ему взаимностью, если бы мы стали жить вместе? Я даже не могу по-настоящему отдаться его ласкам, не сломавшись после этого. Блэр уничтожил частичку моего сердца. Я больше никогда не хочу открывать его для мужчины, который, возможно, уничтожит его полностью. И всё же, мне не хватает Хрома. Как… друга. Я не знаю, когда состоится следующее шоу, и мы сможем увидеться.

До этого момента часы тянутся бесконечно долго. Если бы в мою камеру три раза в день не пихали еду, я не знала бы, какое сейчас время суток. Я ненадолго засыпаю, а потом снова бесконечно долго бодрствую. Дни не хотят проходить, я просто лежу и смотрю в потолок. Я ем просто потому, что этого хочет Хром. Звучит так, будто я слушаюсь его, но это не так. У меня всего лишь появилась новая цель: побег. И для этого мне понадобятся все мои силы.

Прошла уже неделя, как ничего не происходит. Чтобы не сойти с ума в тесноте камеры, я пытаюсь развлечь себя приятными воспоминаниями о Хроме. И еще я начала делать отжимания и другие упражнения, чтобы тренировать свое заржавевшего тело. Я чувствую в своём будущем перемены. Хром что-то задумал, я прочитала это по его глазам. Вот только что?

Незадолго до того, как пришли надзиратели, чтобы вернуть меня в тюрьму, Хром захотел, чтобы я оставила отпечаток своего большого пальца на блестящем клинке, сделав жирный след на полированном металле. Для чего это Хрому? Это всё ещё большая загадка для меня.

Скрипят дверные петли, ставит на пол поднос с едой надсмотрщик, но я почти не обращаю на него внимания.

— Рабыня, как особый сервис, для тебя сегодня даже есть салфетка, — говорит он.

«Засунь себе эту салфетку куда подальше», — хочу я ответить, но прикусываю язык и жду, пока надсмотрщик уйдет.

И только потом приходит осознание: с каких пор этот тип разговаривает со мной, когда приносит еду? Обычно мне приходится выслушивать только глупые фразочки, когда меня выводят для участия в шоу. Может быть, Хром подкупил его, чтобы он стал со мной полюбезнее? В таком случае я воспользуюсь салфеткой.

Когда я ставлю поднос на кровать и разворачиваю скрученную салфетку, то сразу замечаю, что это не настоящая бумага. Она похожа на толстую пластиковую плёнку. Это электронная бумага, на которой можно записать сообщение! Чтобы активировать поверхность, надо приложить большой палец к маленькому полю справа внизу. Вот для чего Хрому был нужен отпечаток моего пальца!

Как можно более расслабленно я отодвигаю поднос к стене позади себя и поворачиваюсь спиной к камере. Я взволнована, что Хром написал мне, и внезапно чувствую себя маленькой девочкой, которая тайком под одеялом читает любовные письма.

«Мираджа…» — появляются чёрные буквы на поверхности. «Пока ты читаешь моё послание, другая программа перезаписывает данные, чтобы ты могла прочитать сообщение только один раз. Это для безопасности. Кроме того, текст можешь активировать только ты.».

Послание уничтожает само себя. Это же гениально! Затем бумага снова станет пустой.

Я поспешно читаю дальше. «Мне стало известно кое-что такое, что я обязательно должен тебе рассказать. Сенсационная новость. Я не мог спасти свою девушку, но, возможно, мне удастся спасти тебя. Держись, мы скоро увидимся. Твой демон».

Мой демон… Моё сердце едва не выпрыгивает из груди от радости. Это почти романтично! И Хром действительно хочет вытащить меня отсюда. Неужели я не сплю?

Дрожащими руками я прижимаю послание к груди. Могу ли я надеяться? Возможно ли это? Как он собирается это провернуть? Вопрос на вопросе.

Но это настоящее свинство: отправить мне такое послание и не раскрыть, что у него за новости. Теперь я умру не от скуки, а от любопытства! И как и когда он хочет увидеть меня? Хрому снова удаётся привести меня в полное смятение.

Глава 5. Особый посетитель

— К тебе посетитель! — кричит надсмотрщик мне в камеру и жестом подзывает меня к себе.

Посетитель?

Я спрыгиваю с койки и иду за ним. Прошло два дня с тех пор, как Хром мне написал. Неужели он наконец-то пришёл? Я сейчас рехнусь! Мне хочется бегать, прыгать или как-то иначе выпустить избыток энергии.

Пройдя бесчисленное количество дверей, которые выглядят одинаково, надзиратель даёт мне указание войти в одну светлую комнату.

— У вас три часа, — говорит он и замыкает дверь позади меня.

Комната гораздо больше, чем моя камера, и в ней есть настоящая кровать. Из окна с решёткой открывается вид на город. Перед окном стоит он. Он с улыбкой поворачивается ко мне.

— Кто вы? Вы не видели Воина, который хотел встретиться со мной? Его зовут Хром, — говорю я насмешливо, потому что он выглядит фантастически.

На нём низко сидящие на бёдрах джинсы и к ним белая футболка. Он выглядит таким обычным — совсем не как Воин, если бы не его могучее телосложение. Сквозь плотно облегающую ткань проглядывает каждый мускул.

— Хром? — Он проводит рукой сквозь огненно-рыжие волосы, приводя их в ещё больший беспорядок. — Никогда не слышал.

Я подбегаю к нему и оказываюсь у него в объятиях. Он держит меня крепко, и я прижимаюсь к его груди. М-м-м, как он пахнет. Благовониями и мужчиной.

— Я скучал по тебе, — шепчет он мне на ухо.

— Я по тебе тоже, — отвечаю я тихо. — Нас здесь подслушивают?

— Нет. Мне дорого стоило получить эту комнату. К счастью, в управлении работает мой бывший преподаватель.

Я упираюсь руками ему в грудь и немного отстраняюсь. Внезапно мне становится плохо, потому что из-за меня он потратился.

Он с улыбкой снова притягивает меня к себе

— Не смотри на меня так виновато, кошечка, ты стоишь каждого цента.

— Аву ты тоже всё время называл кошечкой? — спрашиваю я сама того не желая.

Его улыбка исчезает.

— Да.

Ему обязательно выглядеть таким несчастным? Это заставляет меня чувствовать себя виноватой. Кроме того, он выглядит уставшим. Под глазами тёмные круги, лицо кажется осунувшимся… но, может быть, мне это только кажется.

— Ты можешь называть меня так, я не против, — говорю я поспешно. Если Хрому удастся вытащить меня отсюда, он может называть меня как хочет.

Он наклоняет голову. О чём он думает? Может ли он видеть меня насквозь? У меня слегка сводит желудок оттого, что я использую его привязанность.

— Какие новости? — спрашиваю я. — Знаешь, ты устроил мне настоящую пытку. — Я только сейчас замечаю, что кроме кровати в комнате ничего нет. — Что это за комната?

— Это особая комната для посещений. Вообще-то, она не для рабынь, а для обычных заключённых.

Да, я понимаю, что Хром подразумевает под «особой». И это, вероятно, означает, что я снова должна сыграть на обольщении. Я же чувствую, как сильно он меня хочет, и если я не дам ему желаемое, он, вероятно, от меня откажется.

— Давай сядем? — Он выгибает бровь и взглядом указывает на кровать. На лбу у него блестит пот. Что с ним?

— Ты болен? — спрашиваю я и сажусь рядом с ним на матрас. Но ведь Воины никогда не болеют.

Хром мотает головой.

— Всего лишь небольшая слабость в ногах. Ничего драматичного, просто перестал делать уколы.

— При чём здесь уколы?

Он обнимает меня и понижает голос:

— Джекс рассказал мне, что в стимуляторах содержится вещество, которое вызывает зависимость.

— Ты снова видел Джекса?

— Да, под городом.

— А для чего в уколах нужно это вещество?

— Чтобы мы делали их регулярно. В состав входит возбуждающее средство, чтобы мы не стеснялись перед камерами и развлекали народ.

— Это ненормально, — шепчу я, сжимая руку Хрома. — Они больные на всю голову!

Его глаза сужаются:

— Я не хочу больше принимать ничего, что делает меня зависимым от режима. Отказаться от инъекций тяжело, и мне не хватает того чувства опьянения, но я выдержу.

Я слишком хорошо помню тот эффект. Я чувствовала себя словно на седьмом небе.

— Значит, у тебя своего рода наркотический абстинентный синдром. — Я вижу, что Хрому пришлось побороться и он преуменьшает значение этой борьбы. — Это было рискованно без медицинского наблюдения.

— Надо было отправиться в больницу? — спрашивает он с усмешкой.

Он прав, режиму об этом стало бы известно.

А может быть, это из-за меня Хром зашёл так далеко? Чтобы не наброситься на меня? Я же заметила, как сильно он сдерживал себя в прошлый раз.

Проклятье, я не хочу сейчас потерять его, я должна идти к своей цели. Мои шансы вырваться отсюда никогда не были выше, и если Саманте удалось… Когда Хром берёт меня за руку, мне хочется завернуться в мою тонкую рубашку с головой.

— Тебе не обязательно делать это, если ты не хочешь.

На мгновение я замираю и впиваюсь пальцами в ткань. Я с удовольствием обнималась бы с Хромом и разговаривала — не больше, но я не смею ему об этом сказать. После этого он уйдёт от меня и никогда больше не захочет видеть.

— Всё в порядке. — Я тяжело сглатываю. — Я хочу этого. Но сначала я хотела бы получить всю информацию. Я с трудом сдерживаю любопытство. Как ты догадался использовать электронную бумагу?

— Мы с Авой таким образом время от времени обменивались сообщениями.

Опять Ава, всегда только она. У меня в груди сжимается. Я что, ревную? К покойнице?

Хром укладывает меня на кровать, и теперь мы лежим на спине и держимся за руки.

— Там, снаружи начался настоящий ад: ищут Джекса и врачиху, повсюду развешены плакаты о поиске. Введён режим чрезвычайной ситуации. Они заклеймили Джекса государственным изменником, сочувствующим повстанцам. Кроме того, сенат распространяет слух, что повстанцы похитили Эндрю, сына сенатора Пирсона, но это не так.

— Это ты тоже узнал от Джекса?

— Да. Ты только представь себе, Эндрю — предводитель повстанцев. Можешь в это поверить? Сын сенатора!

— Ого, — выдыхаю я. Это ещё больше наполняет меня надеждой. Похоже, против режима восстало больше людей, чем казалось.

— Джекс повстречался тебе случайно?

— Нет, я ждал его. Ты же знаешь, что под городом есть водопровод, который идёт в Аутленд. Сенат каждую неделю жертвует немного воды, чтобы успокоить аутлендеров, но сейчас поставки заморожены. Я стоял на карауле около трубы. Этого поста было крайне сложно добиться, но я надеялся, что там появится кто-нибудь из повстанцев.

— Джекс.

Хром кивает.

— Да, и всё то, что он мне рассказал, едва не подкосило меня.

— Ну, говори же скорее! — Моё сердце вот-вот остановится.

Хром делает большие глаза и понижает голос, словно опасается, всё же, быть услышанным.

— Повстанцы уже давно вышли за пределы купола. Там есть настоящий город, называется Резур. В нём живёт много людей, нормальных людей, не мутантов.

— Но… — Это звучит невероятно. — Как на счёт радиации?

Хром берёт мою руку и прижимает её к своей груди.

— Она совсем низкая. В Аутленде снова можно жить!

Боже мой… Всё что я могу, — это с выпученными глазами смотреть на Хрома. Мы пленные под этим куполом, в то время как люди снаружи свободны. Это выводит меня из себя.

— Сенат нам лжёт.

— Да, постоянно. — Хром делает глубокий вдох. — На воздух взлетело строение, в котором, якобы, хранились продукты питания. Сенат утверждает, что его взорвали повстанцы. Это действительно были они, но я видел то место. То, что там валяется, никогда не было продуктами. Это похоже на самолёты и другие летательные аппараты.

— Военная авиация?

— Скорее всего. Очевидно, они собирались напасть на Резур. У людей там, снаружи, не было бы шансов. Джекс говорит, они не настолько развиты технологически, как мы.

К счастью, я лежу, потому что такие новости могли бы подкосить и меня. Джексу и Саманте нет нужды прятаться в канализации. Они начали новую жизнь.

— Джекс предложил мне сделку: я помогу ему, потом он поможет мне перейти к повстанцам. С их помощью я освобожу тебя, как-нибудь. Ты представляешь для них ценность, потому что обладаешь внутренней информацией и знаешь, где бывает сенатор… — Хром говорит взахлёб, его глаза сверкают.

А у меня в голове крутится только одна фраза: «Я освобожу тебя».

О боже, Хром действительно хочет это сделать! Я быстро смахиваю слезинку из уголка глаза и пытаюсь снова слушать его.

— Я переправляю контрабандой для них медикаменты по трубе, и у меня есть контактный человек. Его зовут Марк, он врач и программист.

Слишком много информации за раз. Я едва справляюсь с ней. Свобода, контрабанда… Хром рискует своей жизнью.

— Ты рассказал кому-нибудь об этом? — спрашиваю я дрожащим голосом

— Нет, это слишком деликатный вопрос. Я не доверяю никому. Не известно, кто обделывает дела вместе с режимом, как, например, Блэр. Ему было поручено отравить воду. Моя задача предотвратить дальнейшие покушения.

Они будут ещё жёстче! Однако, у меня свои тревоги:

— Итак, сначала ты хочешь попасть наружу, а потом освободить меня? — Зачем ему возвращаться сюда, когда он окажется в этом новом городе? Неужели его привязанность действительно настолько сильна? Внезапно мне становится страшно потерять его. — Джекс получил специальное разрешение взять Саманту к себе домой. С нами такое не сработает?

— Ни единого шанса, я уже спрашивал, но сенат не соглашается ни в какую.

Не удивительно…

— Какой вариант ещё остаётся? Что если никто из повстанцев не захочет тебе помочь? Это чертовски рискованно. Кто поставит на карту свою жизнь ради рабыни?

Он многозначительно смотрит на меня, словно хочет сказать: «Я».

— Вообще-то, я предпочёл бы другой план.

Я напрягаюсь:

— Какой?

— Похищение.

— Ты хочешь похитить меня из тюрьмы? — спрашиваю я тихо и озираюсь, будто за нами следят. Но мы одни.

— Нет, я собираюсь добиться твоего освобождения шантажом, похитив дочь сенатора Мурано. А как только ты окажешься на свободе, мы скроемся под землёй.

Что?

— Ты хочешь похитить Веронику?

Я работала её телохранителем. Она была мне симпатична. Может быть потому, что она одного со мной возраста и совсем не такая, как её отец: она, скорее, сорванец и у неё доброе сердце. Я не хочу, чтобы с ней что-то случилось. Я защищала её ценой своей жизни!

Хром тянет меня к себе, и я кладу голову ему на грудь

— Не бойся, я не причиню ей вреда.

— Это ни за что не получится, — шепчу я. Веронику хорошо охраняют.

— У тебя есть внутренняя информация, которая могла бы мне помочь. Ты знаешь её распорядок дня.

Я пытаюсь понять, насколько серьёзно он настроен. Хром мог бы уйти в Аутленд без меня, но он хочет взять меня с собой. Оттого что действительно в меня влюблён или думает, что влюблён, потому что я похожа на его Аву? Ох, я так запуталась. Знаю только, что я счастлива, что он на моей стороне.

— Ладно, я расскажу тебе всё, что знаю.

— Хорошая кошечка. — Хром почёсывает мне шею, и по телу расползаются мурашки. — Но давай поговорим позднее. Ты нужна мне сейчас.

Теперь всё будет по-серьёзному.

— Мне надо наконец узнать, могу ли я всё ещё.

Я резко поднимаю голову.

— Джекс сказал, что у вас теперь… не будет стоять? — На самом деле, я удивляюсь, почему он до сих пор не твёрдый.

Хром отворачивается и чешет голову.

— К сожалению, он ничего мне не сказал, да у нас и времени не было.

Моё сердце наполняется теплотой к этому большому, сильному Воину, который, очевидно, боится, что у него больше не встанет. С улыбкой я сдвигаюсь ниже и расстёгиваю его штаны.

— Давай посмотрим. — Как только я через ткань трусов прикасаюсь к члену, он набухает. — Думаю, здесь всё по-прежнему работает.

— Уверена? — Хром дерзко ухмыляется и, отодвинув меня, снимает ботинки и джинсы. — У меня реально паника по этому поводу.

— Как долго ты ставил себе уколы? — Я поглаживаю его длинные ноги, восхищаясь сильными бёдрами. Тонкие волоски на ярком свете отливают тёмной бронзой.

— Несколько лет. С тех пор, как состою в подразделении и должен принимать участие в шоу. — Я прослеживаю пальцем разветвление вен на пенисе, и он дёргается. Он всё ещё не полностью твёрдый.

Я не хочу думать о том, сколько раз Хром спал с другими женщинами. И не хочу его об этом спрашивать. Прошлое — это прошлое, я живу с Хромом здесь и сейчас. Я уверена, что он никогда не истязал рабынь, и мне этого достаточно.

Заложив руки за голову, он пристально следит за тем, как я запускаю руки под его футболку и задираю её. Показывается его пупок и твёрдые мускулы. Они галочкой сходятся внизу живота. Когда я целую Хрома в пах, обдавая кожу дыханием, член снова дёргается.

Мой рот наполняется слюной, внутри себя я ощущаю мягкую пульсацию. Я хочу попробовать его. Мне нравится, когда Хром лежит подо мной, и я могу исследовать его тело. Я провожу по его коже носом, вдыхаю смесь запаха геля для душа и мужчины и целую каждый сантиметр. Его кожа гораздо нежнее и мягче, чем моя. Трудно представить такое в отношении Воина. Тут и там на коже попадаются маленькие шрамы, и я щекочу их языком или повторяю языком завитки татуировок.

Наконец, я целую яички и вертикально стоящий ствол. На головке уже появились первые капли предсемени. Я слизываю их, наслаждаясь тем, как солоноватый вкус тает на языке. А затем снова возвращаюсь к яичкам.

Хром раздвигает ноги, чтобы облегчить мне доступ к ним. Я поднимаю мягкий кожаный мешочек и целую местечко снизу, где он особенно сильно пахнет мужчиной.

Бёдра Воина подрагивают, дыхание тяжёлое. Он закрыл глаза и повернул голову на бок. Я быстро скольжу вверх и целую его приоткрытые губы. Он хватает меня за голову и просовывает мне в рот язык.