Художник смерти

Глава 40

Гомункула пришлось вытащить. Он мог понадобиться для исследований. Лазарь Николаевич должен был понять, что пошло не так. Но он осознавал, что мощности его домашней лаборатории не хватит для дальнейшей лаборатории. Более того, у него просто не оставалось времени рассусоливать: вскоре его должна была постигнуть участь гомункула. Поэтому он, скрепя сердце, созвонился со своими сотрудниками. О секретности следовало позабыть. Отныне профессору предстояло действовать открыто. Но не сегодня. Сегодня у него был шанс успеть провести ещё один эксперимент — с использованием тех самых технологий, которые он откладывал на крайний случай. Кто мог подумать, что он настанет так скоро?

Не прошло и часа, как к дому подкатила машина Университета. Гомункула погрузили в саркофаг, который велел привезти Лазарь Николаевич. Туда же отправили гробы и часть оборудования. Профессор уселся на сиденье рядом с водителем. Другие сотрудники остались в фургоне. Предстояли непростые объяснения — и с ними, и с руководством. Но Лазарь Николаевич сейчас об этом почти не думал. Несколько часов — вот всё, что ему требовалось. А там хоть трава не расти.

Когда машина прибыла в Университет, и всё выгрузили, он оставил двоих лаборантов подключать оборудование. Действовать требовалось очень быстро. Пока собиралась установка по чертежам профессора, сам он обследовал гомункула. Как ни удивительно, создание оказалось живо! Правда, едва-едва. И всё же. В душе Лазаря Николаевича шевельнулась надежда. Но он понимал: в состоянии, в котором пребывал гомункул, никого воскрешать невозможно. Значит, и он скоро станет на это не способен.

Больше всего учёного интересовала фиолетовая субстанция, заполнившая кровеносную систему гомункула. Она представляла собой странную мутацию крови. И она воздействовала на организм монстра. Собственно, восстанавливала его, при этом перестраивая, беря за основу человеческое ДНК. Фактически — уродец превращался в хомо сапиенса. Открытие было поразительным, но Лазарь Николаевич интересовался другим. Он хотел понять, как сохранить свою жизнь, при этом не утратив способности воскрешать. Дело в том, что фиолетовая кровь постепенно уничтожала эту функцию — словно вирус, от которого организму следовало избавиться. И чем «живее» становился гомункул, тем меньше оставалось в нём от воскресителя. Очевидно, одно не сочеталось с другим. По крайней мере, не в случае гомункула.

Когда установка была готова, Лазарь Николаевич решительно вытолкал из лаборатории сотрудников, несмотря на активные протесты. Он приблизительно представлял, что будет делать, но хотел остаться один. Если выйдет, все и так узнают о том, что он сотворил. Победителей, как говорится, не судят.

Заперевшись, Лазарь Николаевич открыл сейф и достал два сосуда — один с чёрной, а другой с ядовито-зелёной жидкостью. Загрузив их в машину, он запустил процесс смешивания. «Вот содержимое ящика Пандора и вырвалось на волю», — подумалось ему, пока он наблюдал за тем, как создавался «дым» — так профессор называл своё изобретение. Рука потянулась к предплечью, пальцы содрали нарыв, и из него потекла бледно-лиловая густая жидкость. Лазарь Николаевич невольно вздрогнул. Пора! Сейчас или никогда.

Он поспешно покрыл саркофаг причудливыми символами, которые изучил по древним трудам. Затем ловко и аккуратно расчертил пол вокруг машины, стараясь ничего не забыть, не пропустить и не исказить. Когда с этим было покончено, Лазарь Николаевич забрался в прозрачный саркофаг, подключил датчики и вставил катетеры. Затем ввёл в компьютер через накопитель заранее подготовленную программу. Профессор понимал: если он выйдет из машины, то никогда не станет прежним. Всё изменится. Но он должен был сделать это. Ради любви.

Пуск!

Система активировалась, и процесс начался. Часть прозрачных трубок откачивала из тела учёного кровь и фиолетовую субстанцию, а другие закачивали в него «дым». Тот теперь сиял, словно люминофор. Лазарь Николаевич испытывал нарастающую боль. Рот его исказился от крика, не слышного снаружи саркофага. Его мышцы горели, перед глазами плавала багровая пелена. Уши заполняло смутное бормотание. Оно становилось всё громче, и вскоре профессор уже не ощущал ничего, кроме этих звуков, походивших на речь. Но прошло не меньше нескольких минут, прежде чем он смог разобрать слова. Как будто в его мозгу включился синхронный переводчик.

— Кто идёт навстречу тьме, тот ищет свет, — говорил кто-то. — Кто ищет свет, тот ненавидит тьму. Ненависть ведёт тебя ко мне. Придёшь ли ты?

Лазарь Николаевич понял, что должен ответить. Некто невидимый ждал.

— Я иду к тебе! — подумал профессор, и тотчас увидел нечто клубящееся.

Это походило на туман, заполнявший всё вокруг. И тем не менее, в нём угадывались очертания некоего существа. Галлюцинация или нет?

— Чего ты хочешь? — раздался в ушах Лазаря Николаевича голос.

— Воскрешать, — твёрдо ответил учёный.

Он не знал, должен ли он просить об этом даре или только отвечать на вопросы. Не был даже уверен, что всё это происходит на самом деле. И если да, то кто это существо?

— Тебе придётся умереть ради этого, — проговорил голос. — Готов ли ты?

— Я готов! — лишь мгновение помедлив, ответил профессор.

— Тело твоё станет мёртвой плотью, ты сохранишь разум, но я заберу твоё сердце. Справедливый обмен?

Лазарь Николаевич понятия не имел, справедливо ли предложение. Он вообще подозревал, что видит галлюцинацию или сон. Но что ему оставалось?

— Справедливый, — ответил он.

— Ты согласен?

— Согласен!

— Быть посему.

Никакой торжественности в голосе не звучало. Словно его обладатель совершал подобные сделки каждый день и давно к ним привык.

Когда из дыма вытянулась огромная рука, Лазарь Николаевич обмер от ужаса. Его тело сковал арктический холод.

— Дана тебе будет способность поднимать мёртвых из могил, — раздалось в ушах. — Не убьёт тебя ни сталь, ни огонь, ибо плоть твоя отныне и так мертва. Не будешь ты нуждаться в воздухе для дыхания. Отныне ты вечный скиталец бренного мира, и на лице твоём оставлю клеймо как свидетельство этого — каждый, кто встретит тебя, узнает, что ты иной. Будут тебя бояться и ненавидеть.

Рука проникла в грудь профессора, и невидимые пальцы сжали сердце Лазаря Николаевича. А затем существо вытащило кровоточащий орган и сжало так, что во все стороны брызнула алая жидкость.

— Иди же! — провозгласило оно, впервые слегка повысив голос.

Профессор открыл глаза. Резко, словно спал, и его вдруг окатили из ведра ледяной водой. Первым делом схватился за грудь. Ни крови, ни раны! Значит, привиделось. Лазарь Николаевич испытал облегчение, но позволил себе лишь мгновение радости. А затем сразу принялся проводить осомотр. К его удовлетворению, наростов больше не было. Кожа стала бледной, слегка глянцевой и походила на отполированную слоновую кость. Сосуды с «дымом» были пусты. Значит, их содержимое теперь находилось в профессоре. Отлично!

Выбравшись из саркофага, Лазарь Николаевич вытащил из диагностической капсулы гомункула и занял его место. Понадобилось всего десять минут, чтобы убедиться: учёный был мёртв! Не билось сердце, лёгкие не дышали. И всё же он не являлся трупом. Лазарь Николаевич стал особенным существом, подобного которому не существовало в мире. Он хотел было вылезти из диагностической капсулы, как вдруг его осенило. Схватив УЗИ, он прижал его к груди и развернул к себе монитор.

Если бы профессор ещё мог дышать, он бы перестал. Сердца не было! Оно исчезло, оставив лишь пустое место внутри тела.

Лазарь Николаевич выбрался из диагностической капсулы, не веря, что это случилось на самом деле. Значит, странный разговор состоялся? Он заключил сделку. Но с кем? И где его сердце?

Внимание профессора привлёк гомункул. Приподнявшись на руках, он уставился на учёного, а затем закричал. В его глазах читался страх.

Лазарь Николаевич отшатнулся. Тот, кого он создал, теперь больше всего походил на неуклюжего подростка. Как он не заметил этого, когда вытаскивал его из диагностической капсулы?! А может, трансформация закончилась только теперь?

— Кто я? — хрипло проговорил подросток, садясь.

Лазарь Николаевич медленно опустился на пол напротив него. -

— Понятия не имею, — честно признался он.