И лёд, и пламень...

Глава 24

По дороге из аэропорта прошу водителя свернуть к цветочному магазину за букетом для Ольги.

Больше месяца по возвращению девушки из ее личного ада Котёна живет со мной в доме моих родителей. Так случилось, что мать с отцом расстались через несколько дней после освобождения Ольги и Кэти. Каждый из них сделал свои выводы и принял свое решение. Я не вмешивался. У меня самого в жизни поселился бесконечный треш.

Мое решение перевезти девушку после госпиталя именно в дом, а не в городскую квартиру, принимаю, исходя из реалий. Израненную спину девушки залечили быстро, а вот для души и психики нужно время. По словам врача, для восстановления Оле необходима другая обстановка.

После выписки уколы, подавляющие нервную систему, рыжуле отменили. Настроил себя на позитив, который пока отсутствует.

Боясь, что она выйдет в окно, или, не дай Бог, что-нибудь ещё с собой сотворит, поселил Котёну на первом этаже, приставил дневную помощницу, ночную сиделку и охрану. Пригласил именитого психиатра. Он каждый день работал с девушкой, но свет в конце туннеля все еще не появлился...

Ольга наглухо закрыла себя от других. Молчала. Днями сидела раскачиваясь и уставившись в одну точку. Ночами практически не спала. Если и засыпала, то во сне кричала и металась так, что сиделка с ней не справлялась.

Я вынужден бежать в ее комнату, хватать в охапку, ложиться и прижимать девушку собой, заставляя дышать со мной. Иной раз, когда не могу справиться с ее агонией, встаю вместе с ней под холодный душ. Ольга только так затихает. Потом я растираю полотенцем ее израненное тело, жалею, что не могу вылечить и согреть ее душу. После таких приступов девушка впадает в транс и становится безвольной оболочкой. С ней можно было делать все, что душе угодно.

Если бы захочу вступить с ней в связь, то девушка даже не сможет оказать мне сопротивление.

Однажды, так я так увлекаюсь, растирая Ольгу, что ловлю себя на том, что ласкаю ее. Одной рукой нежничаю с розовыми сосками ее аппетитной полной груди, а другой глажу половые губки и отзывчивый бугорок. От своих действий я сам нахожусь на краю пропасти. Ольга течет, нежно рвано постанывает. Вдруг задрожит и бурно кончает. Через мгновение я и сам изливаюсь на свой живот.

Когда это осознаю, мне становится чертовски стыдно. Потому как то, что сделал, в принципе, равносильно насилию. Я не должен себе такого позволять.

- Ну вот и приплыли, - с горечью произношу я. - Так не долго и самому поехать крышей. Все, нужно организовать для себя командировку. Хоть какое-то время побыть в дали от этого безумного соблазна.

Решаю. Делаю. Звоню Хамдану, сообщаю, что приеду в Оман проверить филиал. Последние дни до моего отъезда глаза Оли становятся более осмысленными. А может мне так хочется об этом думать.

Уезжая, решаю по возвращению отправить девушку на дальнейшую реабилитацию в медицинское учреждение закрытого типа и вызвать ее родителей. Теперь уже, когда некоторая шумиха от похищения, утихла, им точно можно приехать. Родители бомбили Ника звонками. Семья хотела забрать девушку домой. Препятствовать ни Ник, ни я им не можем. Может и это и хорошо, что родные заберут Ольгу. Может с ними, в кругу родных людей, она быстрее придёт в себя.

Неожиданно после моего отъезда звонит Йосиф и сообщает, Ольга начала говорить. Пока одно слово "Саша". Но и это радует! Еще она сделала мой портретный набросок. Вчера выразила желание выйти на улицу. Во время прогулки заинтересовалась лошадьми у конюшни. Одного коня долго гладила и ласкала. Потом, увидев байк, проявила интерес к нему. Села на мотоцикл, выполнила совершенно осмысленные движения. По словам врача, дело сдвинулось с мертвой точки, психика стабилизируется и возвращаются прежние реакций.

Сегодня утром Татьяна прислала смс:"Ольга подошла к роялю. Произнесла слово "можно?"

По приземлению в Хитроу я звоню домой. Начбез докладывает: девушка уже почти 8 часов играет на рояле. Перерыв был сделан по принуждению Йосифа. Во время краткого отдыха психиатру удалось вывести ее на прогулку и покормить.

После услышанного я еду домой в состоянии странного смятения. Зайдя в холл, бросаю пиджак, спрашиваю про Олю.

- Гораздо лучше. Удалось на ужин оторвать от рояля. Потом она пошла в душ. Отказалась от помощи. Сказала: "Сама". Говорить стала больше, но односложно. Играет только, что сейчас, - поясняет Татьяна.

По всему дому разносится напряжённая музыка Бетховена. Не желая нарушать ее внутренний покой, я иду сначала к себе принять душ и переодеться. Все это время музыка звучит. У меня прямо горит, как хочется увидеть Котёну. Закончив свои дела, иду на террасу, где Ольга лечит свою душу. По дороге музыка неожиданно оборвалась. В груди у меня сжалось, я ускоряю шаг.