И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Глава 1 °C широко закрытыми глазами

Иван с Дамиром улеглись довольно поздно.

Беспалову очень хотелось отвезти утром Арину в лицей, раз уж он в эту субботу заделался домохозяином, но парень также понимал, что при встрече дорожная «жандармерия» благородства его порыва может не понять и оценить слишком предвзято. Эти точно не поверят на слово, что Иван Степанович практически не пьянеет, и состояние «нот кондишн» у всех разное. А вот права у него, к сожалению, только одни.

«Обязательно нужно её встретить, — решил опекун, проводив Дамира с Евгенией часов в десять утра. — Заодно заехать в Детский мир и этой прошмандовке тоже купить какого-нибудь собакена. А то ведь… ждёт».

По дороге с кладбища Арина рассказала ему, что Марго допытывалась, откуда у сестры новая игрушка.

— И как ты выкрутилась? — с предвкушением улыбнулся Иван.

— Я звонила дедушке и договорилась с ним. Сказала, что от него.

— А с тюльпанами? То же самое?

— Нет. С тюльпанами я сказала, что купила сама. Сделаю с ними сэлфи и отошлю Макарону. Скажу, что от тайного поклонника.

— Но ты же так не сделала, правда? — выгнул левую бровь опекун.

— Нет, конечно. Зачем лишний раз дразнить гусей, — молодо и заливисто засмеялась Арина.

Чтобы не навлекать излишней подозрительности своей скрытностью Иван в три часа дня припарковал машину прямо за железным забором лицея.

Девчушку узнал сразу по салатной шапке с меховым помпоном. Кстати, ему нравилось, как мать одевала девчат. Весьма.

Рядом с Ариной вышагивал Макарон, однако, к Ваниному глубочайшему сожалению и искренней скорби ничего крамольного не происходило — подростки просто шли рядом и даже не совсем близко. Проводив девушку до калитки ограждения, Гусев так и не приблизился к ней, а развернулся на месте и направился на парковку, где ему приветливо мигнула огнями чёрная Тойота Раф4.

«Т-т-твою мать, — скептически усмехнулся Ваня. — Да куд-д-да т-т-там».

В салоне Арина только улыбнулась, поздоровалась и, закинув рюкзак на заднее сидение, пристегнулась на переднем.

Иван тронулся с места, но лишь представил всю их дальнюю дорогу до дома, отъехал пару кварталов и, не долго думая, свернул в какой-то двор.

— Иди сюда, — остановившись, потянул девушку на себя. — Я до смерти соскучился.

И это была сущая правда.

Ничего вразумительного парень сказать не мог. Ни объяснить, ни описать. Им руководило и дёргало за ниточки властное, навязчивое желание. У него сложилось стойкое ощущение, что он распробовал, распознал, вкусил, пригубил, прикоснулся и пропал.

Охота — вторая неволя. Именно таковой она оставалась для парня до тех пор, пока вмешивались обстоятельства и болезненность ощущений у девчушки после её первого раза. Психология всё-таки тоже не лыком шита и в состоянии кое-что выставить против физиологии. Совесть, например. Сострадание.

Но только появилась надежда на благополучный исход периода, желание сделалось для Вани неволей первой. Первой и единственной. Его уже не пугали ни какие-то там статьи, ни угрызения совести, ни мать. С тем, что освободившись, она с него три шкуры спустит, он уже смирился и даже предвкушал. К тому же, ему было интересно взглянуть на поведение Арины в этом случае — встанет она на его защиту или нет.

Кстати, сейчас она целовалась с открытыми глазами.

— Почему… так? — улыбнулся он, отстранившись. — Тебе не… нравится?

Она даже задохнулась от желания возразить. Скорее всего, поэтому же и не подобрала слов, а только лишь объяснила:

— С закрытыми глазами я не вижу тебя. А я … я всё ещё не могу поверить. Ты всегда был моим сказочным Иваном Царевичем и… вот.

У него же складывалось обратное ощущение.

Когда он встречался со своим женщинами — ну, почти со всеми — то понимал, что они, даже при спонтанном сексе, всё-таки предполагали, что должно произойти и хотели этого. Знали на что шли, и их снедало нетерпение. Ване нравилось читать в их глазах отражение его желания «ол инклюзив», и тогда он верил, что именно это и есть большая ценность, это важно и продуктивно, и ничего лучшего на свете быть не может.

Тяга к Арине и чувства к этой девочке стёрли его опыт и убеждения, словно мокрой тряпкой — надписи мелом со школьной доски.

Девчушка понятия не имела, что её ждёт — рай или ад — каким образом это всё будет происходить, и что она сможет почувствовать. С завязанными глазами она шла за ним, а он просто вёл её за руку. Такое слепое доверие окрыляло и возбуждало неимоверно. Дарило подлинное, реальное счастье. То самое, которое пишется не мелом на доске, а любовью на каждом дне жизни, с занесением в каждый вздох, каждую улыбку совместного ребёнка, с заметками на полях мыслей о мимо проходящих красивых женщинах, и до безошибочного написания выучивается страшное слово «идиосинкразия», когда речь идёт о чужих прикосновениях.

Он не хотел её воспитывать или «лепить» под себя. Ему было приятней «поливать» её словно цветок и с интересом наблюдать, как тот растёт и раскрывается. А в том, что Арина чуть позже раскроется и сделает это довольно красиво, Иван не сомневался.

Они приехали, вошли в дом и возникла неловкость — у обоих в глазах стоял вопрос: «Что дальше? Что теперь?»

Арина ничего не могла с собой поделать, но очень хотела переехать к Ванечке в комнату. Учить уроки, окруженной Ванюшиными вещами, его запахами. Переложить свою одежку на соседние с ним полки в шкафу, перемешать с бесчисленными рубашками и брюками. Иногда гладить утюгом всё это. Чтобы ни единого пятнышка, ни единой складочки. И даже понимая, что никогда этого не сделает по собственно инициативе, очень хотелось разместиться в кровати Ивана. Просто спать у него под боком. Валяться вместе с ним. Мало того, что это делало её взрослой, она могла бы в любой момент почувствовать ЕГО рядом. Слышать дыхание, ощущать тепло тела, купаться в том, что тоже ему нравится.

— У меня в холодильнике есть лобио. Я тебя покормлю, — попыталась сгладить неудобство девушка.

Бабушка Леся всегда говорила, что не зря во всех русских народных сказках даже баба Яга первым делом кормит Ивана Царевича.

— Там, где я родилась, на Украине, только гость через порог — его сразу же спрашивают: «Ты кушал?»

Марго всё кривилась на эти поучения, а Арина — нет. Все эти нюансы хорошо ложились на её нутро, вызывая какое-то внутренне согласие.

А Иван, увидев её, стоявшую у рабочего стола с тёркой и Моццареллой, всю такую молоденькую и стройную, с пшеничной охапкой волос, подумал, что ему только всего и осталось что присоседиться сзади, нагнуть эту фигурную спинку над поверхностью, рывком сдёрнуть с себя «намордник» и «спустить с поводка» член.

Затем долго вдалбливаться им туда, где настолько узко и тесно, что кусочки мозгов из ушей вылетают, а потом выйти из неё и, наверное, жениться. Назвать её своею скво.

«Сидеть, животное, — радостно, так сказать, с огоньком работая челюстями за столом, приструнил себя Иван. — Команды «фас» не было». — Смотрел он на девчушку напротив, которая неуверенно ковырялась в тарелке.

Но только лишь почувствовал некую наполненность в желудке…

«Фас», — донеслось долгожданное откуда-то снизу.

«Есть, фас», — поднялся парень и, подойдя к Арине, опустился перед ней на корточки.

— Знаешь… — аккуратно, чтобы не испугать и — упаси бог! — не спугнуть, взял в тиски её ножки своими и спрятал в ладонях голые острые девичьи коленки, — мне почему-то хочется наговорить тебе уйму красивых слов.

Она улыбнулась.

— Говори.

— Д-да… но всё это будет звучать либо как обман, либо обольщение, а ни обольщать, ни обманывать тебя я не хочу.

— А чего… ты хочешь? — Арина покраснела так, что член Ивана принялся перебирать все знакомые и не очень призывы к действию. Начиная с «В атаку!» и заканчивая: «Да сделай ты уже хоть что-нибудь, идиот».

— Я хочу и дальше сходить с ума. — Он на мгновение опустил глаза. — От тебя. — Опять вскинул их на девчушку.

Казалось, Арина не могла покраснеть ещё больше, но она таки умудрилась это сделать!

— А чего хочешь ты? — попытался он заглушить голос своих гормонов, которые от вида её румянца, кажется, уже приступили к переплавке его костей.

— Я… — она оставила в покое лобио и, со смущенной улыбкой очень женственно, даже кокетливо закусив нижнюю губку, накрыла его ладони своими. — Я хочу быть с тобой недоступной и… такой… — девчушка вскинула голову и отвернулась к окну, где опять падал снег, — гордой. Знающей себе цену. Вести себя по правилам. — После этого заглянула Ивану в глаза очень серьёзно и решительно. — Но я не могу. — Её острые плечики поникли, и Арина как в прострации отрицательно покачала головой. — Не получается. — После этого ладошками надавила на его кисти и раздвинула себе ноги.

Он улыбнулся и довольно легко сомкнул её коленки обратно.

Перехватил девичьи руки, поднёс их к своему лицу и к наслаждением приложил к щекам. Как подорожники.

— Кнопка. — И устало опустил веки. Борьба с собой и искушение выматывали неожиданно сильно, а вернувшееся от её прикосновений ощущение родного дома придавало сил. Он заряжался от них, как телефон от розетки.

Воцарилось молчание.

Арина чувствовала себя будто в храме, куда ходила туда с мамой Жанной. Там в тишине раздавалось сильное эхо от стука каблуков мадам Темниковой, и пахло благовониями.

Сейчас вокруг них с Иваном воцарилась такая же камерная атмосфера. От зависшей в воздухе тонкости и уязвимости девушка боялась дышать и моргать, чтобы не разрушить, не спугнуть. Будто семенила на пуантах по паркету, как Марго.

Она несмело погладила его свежевыбритый подбородок подушечками больших пальцев, и парень разлепил веки. Арина высвободила свои ладошки и зарылась ему в волосы со лба.

— Ванечка. — Зачёсывая длинный, жесткий мужской чуб назад, попробовала ласкательный вариант имени на слух. — Ванюша.

Он опустил голову и поцеловал сначала одну её коленку потом другую. После чего упёрся в них лбом и взял в кольцо девчушку по поверхности стула, обняв сзади за попу.

— Ты свяжешь мне носки? — вдруг спросил тяжело и глухо.

Она задохнулась от нежности.

«Носки? Носочки? Всего-то?»

— Господи, да я тебе всю себя распущу по петельке и свяжу…

«Всё, что захочешь», — хотела закончить Арина, но такой ответ показался ей слишком банальным и блёклым, а хотелось чего-то всепоглощающего, уносящего за облака. Какого-нибудь вопроса жизни и смерти.

— Кольчугу? — с улыбкой поднял голову Ваня.

— Нет. Счастье.

Он потянулся вперёд и уткнулся лицом ей в живот. Прижал к себе ещё сильнее, вдыхая запах юной желанной женщины. Очень захотелось застонать от упоения, но Иван держался. Чего нельзя было сказать о его руках — они сами по себе стиснули попку Арины и с этого момента отрываться от этой мягкой, нежной, упругой плоти отказались наотрез.

— Вы, девчонки, такие романтичные, — проговорил он прямо в ткань её одежды. — Нет, ты свяжешь мне носки, а я сделаю тебя счастливой, — поцеловал в вышитую по центру переда халата розовую змейку с большими мультяшными глазами и огромными ресницами как у Наоми Кэмпбелл.

— Оу, Вань, щекотно, — дёрнулась девчушка и хихикнула.

— Иди сюда, — он отстранился, выпрямился и потянул её со стула вверх, взяв в подмышках как ребёнка. Принялся целовать, но довольно рассеянно, потому как отвлекали руки и два мягких, бесподобных на ощупь полупопия под ними.

Будто кто-то невидимый перевернул весь его мир в один миг как песочные часы, и потекли обратные процессы — всё, что было вверху, очутилось внизу, включая мозги. Они зацепились где-то в районе промежности. Иван на автомате прижал её попку к своему паху, потом немного подсадил вверх, и девчушка оплелась ножками вокруг его талии.

— Сколько ты весишь? — понёс в свою спальню, периодически касаясь губами её личика.

— Не скажу. Очень много, — тут же надула губки Арина. Она просто не смогла вот так, посреди такого интимного момента бабахнуть цифрой «пятьдесят один». Чувствовала себя слоном в посудной лавке.

— Не пугай меня, Кнопка. — Занёс свою ношу в спальню и аккуратно уложил на кровать Иван. — А то будешь со мной сжигать калории каждую ночь.

— Пятьдесят два! — поспешно выпалила девчушка.

— Бараний вес. — Навис над ней Иван, расставив руки по обе стороны. — Но я всё равно хочу тебя.

Зелень её глаз вспыхнула с новой силой. «Изумрудам» будто включили внутреннюю подсветку. Впрочем, так оно и было на самом деле.

— У меня уже не болит, — поёрзала она поверх покрывала.

Приклеившись взглядом к её рту, Ваня потянулся за поцелуем.

После касания губ влюблённых будто подхватило и закружило вальсом, и понесло по спирали туда, где внешний мир отступает, и ему на смену приходит тот, другой. Там, в той Вселенной нет силы земного притяжения, в ней притягиваются души, а тела плавятся от прикосновений, сливаются и перемешиваются.

Парень сначала полизывал и смаковал, но потом чуть отпустил себя и, забравшись ей в волосы ладонями, схватил сильно за голову, надавив большими пальцами на виски. Тяжело дыша, оторвался и, взглянув на её томное, опьяневшее личико с осоловевшими глазками, ринулся по новой. Присасывался к её рту довольно грубо, ворвался внутрь и властвовал там ошалевшим языком, пока не заметил какую-то висящую кожицу с краю нёба, возле верхних зубов с левой стороны.

— Что это? — оторвался Ваня и даже с горем пополам сумел нахмуриться.

И хоть до грозного вида ему было далеко, Арина всё равно смутилась.

— Ничего, — моргнула она. — Это я супом обожглась. Кожа облазит.

— А осторожней нельзя? Обжигаться обязательно?

Она забегала взглядом по контуру его квадратных плеч.

— Бывает, — неопределённо дёрнула подбородком.

Молния её халатика была длинной и звонкой, как след конькобежца по льду. Ивану казалось, что она вообще никогда не кончится и обязательно заставит его пару раз обогнуть вокруг Земного шара.

«Спокойно, спокойно, чувак», — как мог держал он себя в сознании, но трахаться всё равно хотелось очень сильно.

Однако, сколько верёвочке не виться… Закончилась и молния.

«Господи», — распахнул полы Беспалов, не зная, куда бежать и за что хвататься. Хотелось всего, сразу, много, жадно, до безумия, до полного умерщвления в себе человека, чтобы осталось только дикое, агрессивное животное. Свирепое и беспощадное.

И опять он оценил, что мать девчат приучила к хорошим вещам. Породистым. С «родословной».

Поэтому и застёжка бюстгальтера попалась умная и смекалистая, поняла, что лучше расстегнуться услужливо и быстро, иначе — смерть, смерть, смерть. Всем трём кнопочкам. Или крючочкам. Или замочкам — в этом Ваня уже разбирался плоховато. Не вникал.

Лисьи мордочки сейчас выглядели именно как полушария того самого Земного шара, вокруг которого вилась молния халатика. Впрочем, Иван об этом подумать не успел, как руки сами накрыли всю эту красоту и манкость.

Беспалов с каждой секундой соображал всё хуже и туже. Его обуяла какая-то детская радость. Как у ребёнка от новой игрушки, но этого мало. С каждым прикосновением он чувствовал, каково это, когда от близости получает удовольствие не только член, но и всё остальное. Включая сердце.

Парень знал, что этот мускульный мешок не имеет чувствительных окончаний и ничего ощущать не в состоянии — всё богатство красок собирает мозг, перерабатывает в палитру чувств и потом уже выдаёт счастье и несчастье в упаковке и со штрих-кодом. Но парню так и виделось, как его кроветолкающий орган с левой стороны под рёбрами растягивается в улыбке и нежится, словно кошечка, которой почёсывают пузико.

Он почувствовал, как на самом деле можно собирать сладость с женского тела кончиками пальцев точно так же, как и головкой члена. Ему даже сделалось несколько стыдно перед Евой — видимо, она знала, что бывает вот так, как у него сейчас с Ариной, и понимала, что по-другому вместе оставаться не стоит.

«А я не знал». — Это был какой-то грёбанный подарок судьбы.

Но Арине всё равно хотелось дать ему ещё больше. Попроси он её сейчас, она бы отдала ему всю кровь по капле, рассказала бы все свои секреты, прыгнула бы ради него с моста или съела бы паука.

— Что ты чувствуешь? — оторвался взмыленный и опьяневший Иван от её сосков. Сегодня перед ним стояла ещё одна задача — оргазм. Её оргазм.

«Пора», — пытался он примирить в себе тактика со стратегом. Причём то, что только десять процентов женщин испытывают вагинальный, его не смущало. Он вознамерился присоединить к ним Арину и точка.

У неё глаза тут же расширились от удивления и растерянности.

— Оу… описать? Ого… — взгляд ослеп, девушка набрала в лёгкие столько воздуха, что грудная клетка вздыбилась, и «лисьи мордочки-полушария» доверчиво подались к Ивану.

Он покрутил пальцами её соски, как ручки громкости на эквалайзерах или сабвуферах.

— Прислушайся, — впился в её личико пламенным взглядом. — Чувствуй! Ну, же!

— У меня… всё… — Арина забегала руками по его телу в сорочке, не зная, куда себя деть. — Я не понимаю… — она уже давно заподозрила что-то неладное или наоборот нечто очень правильное между ног. Такое случалось и при просмотре порно, но девушка никогда и ни с кем этого не обсуждала. Даже с сестрой. И уже тем более не знала, как признаться в ТАКОМ мужчине.

— Говори, — не то почувствовал, не то увидел её смятение Иван.

— Там… между ног… — положила она себе ладонь чуть пониже живота и тут же отдёрнула.

Ваня улыбнулся.

— Обязательно научу тебя ласкать себя. Меня бомбит с этого, — припав губами к одному из её сосков, он рукой потянулся ей в трусики.

Трусики-шортики. Беспалов такие обожал.

— А так? — поиграв немногого волосками на лобке, прикоснулся к её половым губкам и раздвинул их

«Пока её научу, сам обкончаюсь», — мысленно вздохнул парень.

— М-м-м… — тут же широко раздвинула ноги Арина. Но видимо испугалась своей распущенности или развязности и быстро попыталась их сомкнуть.

— Ш-ш-ш… тиш, тише, Кнопка. — Попридержал её локтем Иван. — Не вздумай меня стесняться. — Начиная натягивать себя как тетиву, уже вибрируя и подвывая, скользил он пальцами в её соках.

Но всё-таки будто магнитом остановился на нежном бугорке. Ему очень хотелось целовать девушку и прикасаться к ней всеми возможными способами, но проследить за тем, как она делает первые шаги, насладиться её неопытностью и неискушенностью — это просто огонь!

От его игры с её клитором, Арина закрыла глаза и тягуче-томно застонала. Увидел, как она будто отдаляется от него, погружается, остаётся со своим телом один на один, словно после укола наркотика, Иван почувствовал себя королём Мира. Кукловодом. Он пожирал глазами то, как она подчиняется ему, слушается свою природу, и что самое главное — ей это нравится, она довольно плавно и красиво «входит в секс».

— Поцелуй меня, — вдруг разлепила веки Арина и посмотрела на Ваню каким-то взрослым, требовательным взглядом.

«Ого! Вот это потенциал!», — послушно припал он к её губкам.

Арине же казалось, что в неё вселился кто-то другой. Её будто околдовали или заразили. Словно какой-то вирус проник внутрь, как в систему, парализовал волю и заставляет делать то, что нужно именно ему, а не ей. Он уже почти мучал, подчинял и командовал, но тут же дарил нечто непередаваемое, какой-то отдельный, доселе неведомый тип счастья. В ней зарождалось что-то странное, непонятное. Оно назревало и набухало, грозясь вот-вот выплеснуться самым неожиданным, стихийным образом.

Это действительно была не она. Не могла же она вот так максимально раздвинуть ноги, притянуть Ивана к себе за ворот рубашки и почти простонать:

— Я хочу, чтобы и ты был голый. Можно мне тебя раздеть?

«А-а-а-а-а-а…» — единственное, что смог сформулировать на это про себя Ваня, внешне оставаясь довольно сосредоточенным, хоть и возбуждённым.

Кажется, даже по её личику было заметно, что снимая с него сорочку, она уже думала о том, что ниже. Увидев бугор в штанах остановилась и с досадой прижала кулачки к груди. Хотела прикоснуться, но всё ещё не могла.

— Не бойся, — сам взял её ладошки и положил на свою ширинку Ваня. — Продолжай, пожалуйста, — мягко попросил он.

Подбодрённая таким тактичным образом, с ремнём и молнией девушка покончила довольно быстро, но вот приспустив брюки, когда его разгневанный ожиданием и пышущий гневом член опять вывалился на неё из штанов, снова отдёрнула руки и боязливо сделала шаг назад.

Иван снял остатки одежды сам и даже скинул с неё халат.

И прижал её обнаженное тело к своему.

Плавились оба.

Они будто попали в сказку. Кожа к коже, душа к душе. Мурашки бегали по телу и кажется роились вокруг в воздухе. Он кутал её в себя и обволакивал телом, оплетал руками, прижимал бережно и сильно, стискивал в ладонях её нежные, мягкие округлости. Пальцы купались в волосах друг друга в погоне за наслаждением, стремясь получать удовольствие и дарить его взамен.

Отстранившись, Иван потянулся в ящик тумбочки и достал презерватив. Учить надевать его Арину уже не хватало терпения.

Он быстро и умело раскатал изделие№ 1 по своему члену.

— Кнопка… — развернулся к девушке.

Она, доселе наблюдавшая за этим священнодействием, за таинством общения члена с хозяином, впитывая и запоминая каждое движение, попятилась и пустилась попой на кровать. Парень склонялся над ней, вынуждая откинуться на подушки, и только она улеглась, воткнув подбородок в грудь и не сводя глаз с Ивана, уже покрывал поцелуями её животик.

У Арины не имелось идеально плоского живота. Небольшой, еле заметный округлый холмик всё-таки обозначался ниже пупка, и девушку это страшно смущало. Ей так хотелось иметь фигуру всех подружек Тимати во главе с Настей Решетовой, но увы, не всем же так везёт.

Поэтому она опасалась, что Иван несколько побрезгует её небольшим жирком или даже отстранится, что-то скажет про этот изъян, ну или просто пропустит в поцелуях. Но, кажется, её пронесло — Ваня её жирка ниже пупка пока не заметил, потому как прошел по нему поцелуями, как Бегущая по волнам — по поверхности океана: легко и не спотыкаясь.

Затем, нежным, даже где-то заискивающим движением раздвинул ножки.

На этот раз входил в неё смелее, почти уже как к себе домой, только лишь для виду немного «потоптавшись на пороге».

— Мне не больно, — уверенно мотнула головой «хозяйка».

Войдя до упора, ему даже захотелось «закрыть» за собой «дверь» и поселиться здесь навечно, но он только лишь отблагодарил её горячим поцелуем в губки.

Почувствовав, как туго и сильно обхватывают её стеночки его член, прямо берут в тиски, словно хотят задушить, парень начал двигаться туда-сюда медленно, стараясь отвлечь её от возможного дискомфорта, а себя — от неминуемого состояния аффекта и последующего «прыжка с трамплина». А когда разогнался, и тело наполнилось вселенским удовольствием, вдруг обнаружил, что одному кайфовать скучно.

И тогда он сделал почти невозможное — притормозил на пятой скорости, сам себе напомнив воткнувшего передние копыта в песок быка на корриде — клубы пыли в воздухе, и разочарованный рёв толпы по арене.

Принялся поигрывать её клитором, потом сделал с десяток фрикций. И так несколько раз подряд.

— Что ты чувствуешь? — спросил, когда увидел, что она уже задыхается от удовольствия.

— Я не знаю… точно… Мне та-а-ак сладко и очень-очень хочется сказать тебе, что я тебя люблю.

— Забудь обо мне! — смалодушничал, струсил Беспалов. — Не распыляйся! Думай о себе! Прислушайся!

И когда она послушно эмоционально отстранилась, опять поиграл с её клитором и опять подвигался.

На этот раз остановиться было легче, но Иван начал разгоняться с твёрдым намерением не делать этого и не позволять себе кончать, пока не «взорвётся» она. Пусть коряво и нескладно, пусть хоть как-нибудь, но девушка должна распробовать, захотеть этого не только для него, но и для себя. Пусть и ради него. Она должна получить этот «укол героина», которого потом хочется ещё и ещё, и вплоть до бесконечности.

— А… вот… так? — еле вставлял он слова между толчками.

— Я… — зажмурившись, забралась себе пальчиками в волосы Арина, но потом опять схватилась за его каменные, натянутые бицепсы. — Мне хочется… А! А-а-а-а…

Иван не успел ни обрадоваться, ни возгордиться, как его тоже накрыло.

Он опустился на неё насколько смог, бережно и нежно, и они затихли почти одновременно, потому что первый оргазм у девчушки прошел, словно краткая демоверсия или тизер-трейлер — ярко, но быстро.

— Боже, что это было? — обвилась она своими тоненькими ручками вокруг его крепкого торса и доверчиво прижалась. Если Иван думал, что её глаза горели до этого, он ошибался — сейчас «изумруды» фонтанировали новогодним фейерверком. — Это оно, да? — покрыла она поцелуями его солнечное сплетение, не переставая улыбаться.

— Что… ты …. почувствовала? — любовно гладил её по волосам Ваня. Он понимал, что ведёт себя как эгоист, потому как попроси кто-нибудь его самого описать свои чувства при оргазме, он бы, наверное, долго и в подробностях описывал тому, куда ему идти и как надолго. Но очень уж хотелось услышать от Арины рассказ о том, что он с ней сотворил.

— Я… это будто… счастье только такое… — распахнула она слепой взгляд в потолок, — от того что я живу на свете, что я живая. — С чувством сжала кулачки. — Я никогда не испытывала такого.

— Это удовольствие, — поправил её Ваня.

— Нет. — Твёрдо посмотрела ему в глаза девушка. — Удовольствие — это когда забываешь о тебе, а когда с тобой — это счастье.

— Наверное, мама повесилась от того, что у неё не было любви и оргазмов. — Обессилившие и умиротворённые Иван с Ариной лежали в кровати, повернувшись друг к другу. — Разве можно добровольно отказаться от… такого… — будто вслух размышляла девчушка одними губами и ими же задумчиво поцеловала Ивана в ключицу. — Мне очень жаль, что Валя ни разу такого не испытала.

— Вы долго с ней дружили? — тихо спросил парень, поигрывая её пальчиками.

— С шестого класса. Мы с ней увлеклись Гарри Поттером, а больше в классе его никто не читал, вот и… А потом мы сами с ней начали писать сказки.

— Сказки? — замер Беспалов.

— Д-д-да. — Гордо и твёрдо кивнула девушка. — Я и сейчас пишу сказки. Просто интересно. Когда-нибудь прочитаю их своим детям.

— Бесенятам, — тут же улыбнулся парень.

— Что?

— Базин, говорит, что если я — Бес, то мои дети будут бесенятами.

Арина немного помолчала.

— Ну, да, — всё-таки согласилась она. — Бесенятам и Ромашкам.

Они засмеялись.

— Гарри Поттер, сказки, а чем ты ещё интересуешься? Что любишь?

— Люблю складывать пазлы. Ты, наверное, видел.

Иван действительно заметил на специальном картоне, висевшем на стене в комнате у девчат, начатую древнюю карту Мира из пазлов. С названиями и старинными очертаниями континентов, траекториями передвижения экспедиций и первооткрывателей.

— А ещё я теперь люблю готовить и заниматься сексом, — храбро выдавила из себя Арина. — А что любишь ты, Ванечка? — задрала голову на парня.

Беспалов ухмыльнулся.

— Бить морды.

— Фу, какое варварство! Дикость! Да и вообще, — высвободила свои пальчики и взяла его кисть в свою руку Арина, — как такими руками можно драться! У тебя очень красивые руки, Вань. — Она потянула их к своим губам и поцеловала подушечку указательного.

Это оказалось начало второго раунда, после которого они ещё немного поговорили, а потом прижались друг к другу и заснули.

— Хороший, хороший, пёс. Умница мой, молодец, — тормошила Марго Тайсона, а тот пытался мордой опрокинуть её в снег. — Ах, ты ж проказник. — Она легла ему на спину, и вот-вот уже должна была организоваться потасовка, но девушка спешила.

Иван что-то не отвечал на звонки, а она хотела отпроситься у него для похода с пятиклашками на концерт танца народов Кавказа. Её, Катю Агафонову и Бориса с Петей выбрал сопровождать «молодняк» Миша Сухарев — их балетмейстер из Кремлёвского дворца.

Девушка подёргала ручку входной двери, и когда та не открылась, полезла за ключом — Арина наверняка уже пришла со школы, но могла уснуть.

Войдя, очень удивилась, пуховику и пальто Ивана на вешалке — она была уверенна, что он либо уехал далеко, либо отключил телефон потому что занят.

Марго повесила свою парку на натуральном меху рядом с пуховиком сестры и сразу же направилась к ним в спальню, потому что холл и кухня пустовали.

Да и в их спальне из одушевлённых присутствовали только два клубка шерсти — Дрю и Арбуз. Однако, заметив рюкзак сестры, Рита уронила свою спортивную сумку с плеча на пол, вытащила из кармана айфон и набрала номер Арины. Знакомая мелодия полилась из недр рюкзака.

— Странно, — постучала указательным пальчиком по подбородку Марго.

Она развернулась и отправилась на кухню. Открыла один из ящиков стола — ключи от чердака и подвала на месте. На столе недоеденный обед на двоих.

— Ничего не понимаю, — девушка опять активировала айфон и снова набрала номер опекуна, направляясь к нему в комнату. Без стука она туда не входила, да и вообще почти не входила, но сейчас было не до церемоний.

«Спит, наверняка. И в ус не дует, что Аринка куда-то делась».

— Аппарат вызываемого аббонента… — Марго сбросила вызов и, постучав три раза, распахнула дверь спальни Ивана.

— Знаешь, — крикнула было она, но запнулась на полуслове. — Аришка… пропала… — закончила заторможенным, упавшим голосом.