Идеальное подчинение

Внимание!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Любое коммерческое и иное использование материала,

кроме предварительного ознакомления, запрещено.

Оригинальное название: Perfect Submission by Roxy Sloane

Название на русском: "Идеальное подчинение", Рокси Слоан

Перевод: Юлия Цветкова

Редактор: Kseny

Вычитка: Kseny

Оформитель: Юлия Цветкова

Обложка: Natali Morgan

Переведено специально для группы:

https://vk.com/romantic_books_translate

Любое копирование без ссылки

на переводчика ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

Я всю свою жизнь бежала от прошлого, но больше бежать некуда.

Он говорит, что может спасти меня, если я доверюсь ему.

Я хочу верить, но как могу быть уверена?

Мой выбор — погибнуть или сдаться.

И сейчас я должна принять решение.

Финальная горячая часть чувственной остросюжетной серии.

Глава 1

Изабелль

Я не сплю. Я измучена и разбита, а все тело кричит, моля об отдыхе, но не могу уснуть, даже если пытаюсь. Не после самой ужасной ночи в моей жизни.

Я в тюрьме.

Задержана, если быть точной. Вот что сказал мне полицейский, когда вел меня по длинному коридору, пока холодный металл наручников врезался в мою кожу.

— Утром Вас вызовут на допрос, — грубо говорит он. — Полагаю, кто-то решил преподать Вам урок, оставляя здесь на ночь.

Кэм надевал на меня наручники. Мои руки были за спиной, он сводил меня с ума удовольствием. Это было сексуально. Запретно. Но нет ничего сексуального в захватывающих меня страхе и панике от ощущения наручников, плотно обхватывающих мои запястья.

— Пожалуйста, — умоляю, — мне нужно позвонить. Это все ошибка.

— Вы сможете позвонить утром.

Он останавливается в конце коридора и дергает металлическую дверь.

— Ведите себя хорошо с другими девушками. — Он издает смешок, снимая наручники. — Они не кусаются.

Я заглядываю внутрь и чувствую себя неуютно в замкнутом пространстве. Это небольшая бетонная камера, возможно, полтора метра, с решеткой с трех сторон. В ней еще пять женщин, некоторые из них сидят на узкой скамье, другие передвигаются по небольшому пространству камеры. Судя по их одежде и волосам, они были арестованы не за финансовые махинации.

Одна из них приближается:

— Нет, если не попросишь, детка, — флиртует она с полицейским. — Но это за доплату.

Он закатывает глаза.

— Иди. — Он кивает, но я не двигаюсь.

«Это просто кошмар, — отчаянно говорю я себе. — Через минуту ты проснешься».

— Я сказал, шагай! — Моей спины касается рука и толкает меня. Я спотыкаюсь, почти падая внутрь камеры, но какая-то женщина ловит меня за руку.

— Полегче, солнышко.

Раздается смех.

— Как тебя зовут, дорогая? — Женщина, которая помогла мне, подходит ближе. Ее макияж кричащий и размазанный, она осматривает меня сверху донизу и присвистывает. — А ты ничего. Где работаешь? В жилой части города?

Я не могу с этим справиться. Я потрясена, мой кошмар словно превратился в реальность.

— Нет… — бормочу я, мое сердце быстро бьется. — Я не... не...

— Что ты говоришь? — Она приближается. — Говори громче.

Я пытаюсь дышать. Ощущение, как будто стены давят на меня, я не могу получить достаточно воздуха.

— Пожалуйста... — шепчу я.

— Ты слишком крута, чтобы говорить с такими суками, как мы, не так ли? — фыркает другая женщина.

— Уймись, Девонна, — отвечает другая женщина, зевая. — Ты знаешь, что эти пафосные девочки не понимают, с чем, блять, играют. Наверное, ударила копа или разбила что-то в отеле, знаешь, как они это делают. — Она сочувственно смотрит на меня. — Не волнуйся, тебя отпустят. Если это твое первое правонарушение, то, возможно, тебе назначат общественные работы.

Первая женщина, Девонна, смотрит на меня еще с минуту, пытаясь запугать. Внезапно, она бросается ко мне. Судя по ее стеклянным глазам и странному выражению лица, очевидно, что она под наркотиками. По крайней мере, другие женщины кажутся здравомыслящими. Я пячусь в углу, не поворачиваясь спиной к женщинам, чтобы можно было видеть, если ко мне кто-то подойдет.

Девонна смеется.

— Ебаная слабачка, — фыркает она. — Тебя съедят на завтрак на зоне.

Она возвращается на другую сторону камеры. Она может думать, что выиграла, на время, пока оставляет меня в покое.

Я глубоко вздыхаю. Мне требуются все силы, чтобы не заплакать.

Я откидываюсь назад на стену, сидя на скамье, и прижимаю колени к груди. Когда я была ребенком, я играла в игру, прячась от дилеров мамы или хулиганов в приютах, в которых жила. Я пряталась в самых маленьких местах, которые могла найти: шкаф или чулан, залезала под кровать. Я крепко зажмуривалась, считая до ста, и притворялась, что, если они не могут меня видеть, меня не существует. Все это не было реальным.

Сейчас я закрываю глаза и открываю их снова, но сцена не меняется. Это реально, слишком реально. Стук решеток и болтовня других заключенных. В коридоре кто-то кричит, а камера воняет мочой и блевотиной. В моей крови течет страх, все тело напряжено и измучено. Но мне нужно показать силу.

Ты принадлежишь этому месту.

Шепот обвинений прерывает мою попытку подбодрить себя.

Я стараюсь сохранять спокойствие. Это все ошибка, мне просто нужно провести ночь здесь, тогда все будет исправлено. Я вернусь домой и никогда больше не сяду в тюрьму. Но логика сейчас не моя подруга.

Ты этого заслуживаешь, убийца.

Я вздрагиваю от слов, но это правда, не так ли? Я все время бежала от своего прошлого, делая вид, что невиновна, но я не могу бегать вечно.

Я случайно оставила огонь, который убил моего жестокого приемного отца. Я оставила его гореть в огне. И я была рада, что он был мертв.

Это правда. Это все правда.

***

Время идет слишком медленно, каждая минута в этой камере кажется часом. Другие женщины, в конце концов, пытаются спать, сидя на скамейке или в углу, но я не могу расслабиться ни на секунду.

Я не могу ослабить бдительность, и в любом случае я слишком взвинчена, чтобы отдохнуть.

Я прокручиваю все, что произошло сегодня вечером, снова и снова. Я была так счастлива, идя на эту неожиданную вечеринку за руку с Кэмом. Мой день рождения. Я была окружена друзьями и атмосферой праздника впервые в жизни. Конечно, раньше у меня были вечеринки. Огромные и дорогостоящие, о которых писали во всех колонках, посвященных сплетням, но все они были напоказ. Способ доказать миру, что у меня было все, я играла роль испорченной светской львицы, потому что думала, что это все, чего бы я хотела.

Но на этот раз я была с Кэмом. С ним, изучая все, чему он меня учил, я чувствовала себя более уверенно и спокойно, чем когда-либо прежде. С ним за руку было все по-другому. Особенно.

Сокровенно.

И тут появился Брент. Я помню взгляд на его лице: такой самодовольный и наглый. Почему я вообще думала, что освобожусь от него? Он все еще избалованный ребенок, который хочет заполучить меня в рабство. Он провел годы, рассматривая меня в качестве личной игрушки, и теперь, когда я стала старше и сильнее, он отказывается отпускать меня. И то, что я ссейчас с таким настоящим мужчиной, как Кэм, оскорбляет Брента.

Теперь я собираюсь заплатить за это оскорбление своей жизнью.

Моя грудь напрягается. Боже, что все думают обо мне сейчас? Мой самый темный секрет раскрыт для всего мира. Кили, Джастин, Оливия… они отвернутся от меня, узнав правду. О том, кто я.

И Кэм...

Я заглушаю всхлип. Он выглядел таким злым, когда копы утащили меня. Я доверила ему свою тайну, но знаю, что теперь все по-другому. Он ненавидит мир, который знает о его личной жизни, и теперь мои грехи, конечно, попадут на первые полосы газет. Я разоблачила нас — разоблачила его — и не знаю, простит ли он меня когда-нибудь.

Возможно, его мнение о нас изменилось.

Мой страх растет, превращаясь в ледяной узел. Если я потеряю Кэма сейчас... Я не знаю, что буду делать. Он единственный мужчина, который когда-либо видел меня такой, какая я есть. Видел во мне хорошее. Наши отношения становились глубже с каждым днем. Речь идет не только о сексе, но и о том, что его доминирование означает для меня. Свобода. Освобождение. Безопасность. Я доверяю ему свою жизнь.

Но сможет ли он когда-нибудь снова мне доверять?

Охранник подходит к двери камеры и кричит:

— Эшкрофт! — Звук моей фамилии заставляет меня спрыгнуть со скамейки. Я встаю на ноги, держа голову ровно и сохраняя голос спокойным.

— Это я. — Мой живот сжимается. Что со мной будет дальше? Хуже уже не будет, верно?

Охранник машет мне рукой, ключи звенят, когда он отпирает дверь камеры.

— За тебя внесли залог. Идешь за мной.

Облегчение накатывает на меня приливной волной. О, слава Богу. Остальные женщины в камере едва зашевелились.

Я следую за ним по коридору, молясь, чтобы это был последний раз, когда моя нога ступила в тюремную камеру. Но я знаю, что это может быть неправдой. Если меня обвинят в убийстве, я могу провести остаток своей жизни в тюрьме. Я не могу смириться с этой мыслью и пытаюсь ее заглушить, но паника поглощает меня. Я не смогу так жить каждую минуту каждого дня. Я едва провела ночь в этой камере и уже чувствую, что схожу с ума.

Что бы я сделала через неделю? Месяц?

Двадцать пять лет?

К тому времени, когда мы добираемся до холла участка, я едва держусь. Лица размываются, полицейские и гражданские смотрят на меня. Интересно, что они видят: испорченную девчонку, получающую по заслугам, или, что еще хуже, убийцу, как назвал меня Брент.

— Изабелль!

Чей-то голос прорезает шум в моей голове. Я поворачиваюсь. Кэм шагает ко мне. Он выглядит взбешенным.

Я снова вздрагиваю от стыда, но Кэм кричит на полицейского:

— Снимите наручники!

Его голос резкий. Коп подходит, подчиняясь.

— Пойдем со мной, — говорит Кэм, беря меня за руку.

— Мои вещи… — начинаю я, но он меня обрывает.

— Они у меня. Поехали.

Мои эмоции — это вихрь, когда он выводит меня из холла и ведет по заднему коридору. Он злится, я знала, что так и будет. Он даже не может смотреть на меня.

— Куда мы идем? — шепчу я, ненавидя себя за то, что он прошел через это.

— Задний выход. Вокруг папарацци. Стервятники.

Газеты. У них сегодня отличный день для охоты. Так даже люди, которые не были на вечеринке, смогут узнать правду. После этого будет уже не скрыться, я не смогу убежать от проблем.

Может, нужно было сбежать, когда у меня была такая возможность. Я бы уберегла Кэма от унижения от того, что он ведет меня через участок в абсолютном беспорядке после ночи в тюрьме.

Он ведет меня по лестнице, и мы выходим через пожарный выход, оказываясь на стоянке. Его машина стоит перед нами, и Кэм открывает мне дверь.

Но я не могу войти. Я не могу сделать еще один шаг, видя такое напряжение на его лице.

— Прости, — говорю я, задыхаясь. — Мне так жаль. Я знаю, ты должен меня ненавидеть, но я никогда не собиралась втягивать тебя в это. Просто отвези меня в гостиницу.

Кэм поворачивается, нахмурившись.

— О чем ты говоришь?

Я сглатываю.

— Тебе не нужно ничего делать для меня. Ты уже и так много сделал.

— Это то, что ты обо мне думаешь? — Кэм кладет руку мне на щеку, заставляя посмотреть на него. Его глаза мрачно сверкают.

— Изабелль, я тебя не ненавижу!

— Но ты злишься...

— На Брента! — Он взрывается. — На себя! За то, что не защитил тебя! На бесполезного приемного отца, который начал все это. Но не на тебя. Боже, Изабелль, я никогда не сердился на тебя. Не из-за этого.

Напряжение уходит из груди.

— Значит, ты не хочешь ничего прекращать? — Я всхлипываю, наконец, поддаваясь слезам, которые сдерживала всю ночь.

Кэм нежно гладит мое лицо.

— Нет. Ты моя, Изабелль. Ты принадлежишь мне так же, как принадлежала до сегодняшнего дня. Это значит, что мы вместе. — Он притягивает меня ближе, позволяя прижаться к его груди. — Обещаю, я все исправлю.

Я привыкла полагаться только на себя, но теперь, когда я нашла Кэма, я наконец-то могу расслабиться. Я стала мягкой. Он мне нужен.

Я падаю в его объятия, облегчение разливается по моим венам.

— Я не смогу сделать это без тебя, — выдыхаю я, крепко обнимая его. — Я так напугана, Кэм.

— Знаю, милая, но я здесь. Чего бы это не стоило, я защищу тебя, — обещает он. — Клянусь, все будет в порядке.

— Но как? — Потому что правда в том, я не невинна.

— Я твой Мастер, не так ли? — спрашивает он, приподнимая мой подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я киваю, наслаждаясь звуком этих слов на его губах.

— Тогда доверься мне. Это приказ.

Глава 2

Кэм

Я стараюсь изо всех сил держать свой гнев под контролем. Ради Изабелль. Сейчас она боится и уязвима, и я даже не могу представить, что она пережила сегодня. Последнее, что ей нужно — это ярость.

Не на ее, а на Брента. Копов. На каждого, кто коснулся ее вчера вечером и привнес такой страх в ее глаза. Я хочу разорвать их всех на части.

Но больше всего я злюсь на себя.

Это я ее отпустил. Когда она рассказала свой темный секрет, я пообещал, что все будет в порядке. Но я стоял бессильный, когда вчера вечером ее вывели в наручниках с вечеринки. Ее унизили и разоблачили перед всеми. Мне пришлось позволить этому случиться. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя за то, что случилось.

Городские огни пролетают мимо окон автомобиля, когда мой водитель везет нас ко мне домой. Изабелль свернулась рядом, удерживая меня, будто боясь, что кто-то снова утащит ее.

Мне потребовалось все мое влияние и сила, чтобы освободить ее сегодня. Я следовал за полицейскими в участок и несколько часов яростно мерял шагами вестибюль, звоня всем, кто приходил на ум. Совместно с Кили и Эшем нам удалось вытащить судью из постели для экстренного слушания по делу об освобождении под залог. Был установлен залог в размере одного миллиона долларов, но я заплатил его без раздумий.

Я бы отдал все, чтобы обезопасить ее.

Но я не могу, не от этого. Завтра ей придется столкнуться с миром: пресса, общественность и полицейские допросы. Смерть ее приемного отца была несчастным случаем, ее никогда не должны были арестовывать, но если они обвинили ее в убийстве, то это значит, что в этой истории было что-то еще. Как-то Брент смог раскопать прошлое и воскресить все ее ужасные воспоминания.

Я крепче сжал Изабелль. Они больше не отнимут ее у меня. Я имел в виду именно то, что ей обещал. Я как-нибудь найду выход из этого.

Брент заплатит.

Когда мы возвращаемся в квартиру, Изабелль следует за мной, все еще крепко держа мою руку. Я отвожу ее в ванную и включаю душ, затем помогаю раздеться и забраться под горячую воду. После я заворачиваю ее в мягкое полотенце и отвожу в спальню. Она все еще дрожит, ее глаза нервно бегают, словно она ожидает, что полицейские снова ворвутся.

— Ты здесь в безопасности, — успокаиваю ее, но она качает головой.

— Мне нужно будет вернуться, не так ли? В полицейский участок, в суд. Они захотят допросить меня и... — Она пытается вдохнуть. — Я не могу, — она качает головой, кусая нижнюю губу, — я не могу этого сделать, Кэм! Я не могу попасть в тюрьму на всю оставшуюся жизнь!

— Этого не будет.

— Но ты не можешь мне это пообещать, — говорит Изабелль, и слезы текут по ее щекам. — Если они представят меня перед судом, если они докажут мою вину... И почему нет? Я убила его. Это правда! Я заслуживаю этого.

— Ш-ш. — Я снова обнимаю ее. Она дрожит, как осиновый лист на ветру. — Нет. Ты знаешь, это неправда. Это был несчастный случай.

— Правда? — Изабелль отпрянула. — Что если я действительно убила его, и просто забыла или что-то такое? Все размыто, это было так давно, и я была так напугана... Но я была рада, когда услышала, что он умер. Только страшный человек будет чувствовать радость!

Ее глаза снова сверкнули от слез.

— Ты была ребенком, — я пытаюсь ее успокоить, — ты испугалась, но не стала бы причинять ему боль целенаправленно, Изабелль. В тебе просто такого нет.

И вообще-то ублюдок заслужил это.

— Нет, — всхлипывает Изабелль. — Это неправда, я не могу... Я не могу… — Она задыхается, трясясь. У нее какая-то паническая атака на фоне пережитого страха.

— Изабелль! — Я подхожу и беру ее за руки. — Послушай меня.

Она пытается вырваться, согнувшись пополам и хрипя. Она не слушает, она слишком далеко ушла. Симпатия и понимание не сработает, не в ее паническом состоянии. Только одно вернет ее, прорвется в тот хаос, в котором она утонула.

Ее Мастер.

— Изабелль. — Я понижаю голос, позволяя ей слышать в нем сталь. — Прекрати это прямо сейчас. Это приказ.

Она неподвижна, но поднимает голову. Она все еще паникует, но в ее глазах есть надежда, она ожидает моих последующих слов.

— Хорошая девочка. — Я беру ее подбородок большим и указательным пальцами, поднимая его выше, смотрю ей в глаза. — Теперь дыши для меня. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Изабелль делает вдох, потом другой.

— Лучше.

Я держу ее в таком положении, пока ее дыхание не становится более равномерным. Ее голубые глаза широко раскрыты и полны слез, она висит на волоске.

Но она держится.

Опять я восхищаюсь ее инстинктами подчинения. Даже сквозь эмоции она хочет угодить мне. Она хочет подчиниться моей воле. Нет. Ей нужно.

Ее взгляд перебегает к кровати.

Я отступаю. Часть меня хочет свернуться с ней на кровати и уложить ее спать в моих руках, но я должен заглушить это желание. Это не то, что ей нужно от меня прямо сейчас.

Ей нужно, чтобы я управлял ею, полностью контролировал. Убрал ее страх и дал то, на чем можно сосредоточиться.

— Сними халат, — приказываю ей.

Изабелль смотрит на меня неуверенно.

— Тебе нужно забыть о том, что только что произошло, — говорю я. — Я обещаю, что в твоей хорошенькой головке не останется места для страха и сомнений, когда ты будешь стонать в экстазе. У меня есть сто способов сделать так, чтобы ты забыла свое собственное имя. Поэтому я прикажу тебе только один раз. Сними. Свой. Халат.

Облегчение вспыхивает на лице Изабелль. Как я и ожидал, она хочет уступить, чтобы не принимать никаких решений сегодня вечером. Забыться.

Она снимает халат и позволяет ему упасть на пол. Затем она распрямляет плечи и поднимает подбородок, но, как хорошая саба, она знает, что нужно опустить взгляд.

Черт, она такая красивая.

Кровь приливает к моему члену, когда я медленно окидываю взглядом открывшийся вид. Ее золотая кожа по-прежнему влажная после душа, идеальная грудь с уже торчащими сосками. Ее плоский живот переходит к вершине бедер и длинным, стройным ногам.

Я не тороплюсь, любуясь ею, зная, что ожидание уже пробегает по ее телу, прогоняя страх и боль. Я медленно обхожу ее, впитывая каждую деталь, когда ее дыхание ускоряется, но на этот раз не в панике, а в возбуждении.

Я останавливаюсь позади нее, любуясь ее твердым, словно персик, задом. Я скольжу одной рукой по изгибу ее попы, а затем шлепаю.

Изабелль стонет.

— Мне следовало бы тебя хорошенько отшлепать, — бормочу, наклонившись ближе. Я позволяю своим губам пройтись по ее шее, отмечая, как Изабелль задерживает дыхание, а ее соски становятся еще тверже. Все остальное исчезло. Все, что имеет значение — это ее отклик на мои слова и прикосновения. Я хочу испепелить ее потребностью, живущей во мне, подавить все чувства, пока она не будет слышать только мой голос, мои приказы и чувствовать боль собственной плоти.

Я зарываюсь рукой в шелковые волосы и откидываю их на одну сторону, обнажая бледную плоть.

Я облизываю ее горло. Она издает хриплый стон.

Руками двигаюсь к ее передней части, не касаясь ни одной части тела, пока не зажимаю розовый сосок между большим и указательным пальцами.

Стон превращается в хныканье.

— У меня есть зажимы, которые я хотел использовать, — говорю ей, сжимая сильнее. Ее тело дрожит в ответ, и я вижу, как ее обнаженные бедра сжимаются.

Она уже мокрая. Мокрая и готовая для меня.

— Хочешь этого, моя милая? Зажать эти жесткие соски холодной твердой сталью, заставить тебя почувствовать блаженство этой острой боли?

— Да, — шепчет она.

Я сжимаю сильнее, крутя нежную плоть между пальцами, пока Изабелль не начинает визжать. Но я не останавливаюсь, я все время поддерживаю давление. Зажимаю и отпускаю. Снова и снова, пока она не начинает задыхаться, а ноги не становятся неустойчивыми.

— Не двигайся, — строго предупреждаю я. — Оставайся на месте, пока я не скажу, если не хочешь, чтобы я тебя наказал.

Изабелль кивает, пытаясь сохранить равновесие, пока, наконец, я не отпускаю ее. Я поворачиваю ее и наклоняю голову, накрывая ее грудь губами, и мягко облизываю сосок.

На этот раз ее ноги не выдерживают. Она опускается на меня, вздохнув от удовольствия, хватая меня за волосы и прижимая к себе, и издает громкий стон, когда я уделяю внимание другой груди, полизывая и посасывая бугорок.

— Боже, так интенсивно! — вздыхает она. После боли от давления мягкая ласка должна быть восхитительным облегчением.

Я отхожу. Теперь ее лицо сверкает желанием: ее зрачки расширены, грудь вздымается, дыхание тяжелое от возбуждения.

— Я собираюсь трахнуть тебя, — рычу я.

Изабелль хнычет.

— Я хочу тебя, — отвечает она, приоткрыв губы. Черт, мужчина мог бы скользить своим членом между этими розовыми губами и затем умереть счастливым. Но это не про меня, не сегодня.

— Где? — требую я.

Она покраснела.

— Внутри.

— Будь конкретнее. — Я ухмыляюсь, почти удивляясь ее манерам хорошей девочки.

— В моей... киске, — шепчет она.

— Ты влажная там? — бормочу я, наблюдая за ней. — Ты хочешь, чтобы я скользил пальцами внутри тебя? Гладил клитор, пока ты не закричишь?

— Да, — стонет она, — пожалуйста, Мастер, — задыхается, — пожалуйста, прикоснись ко мне.

— Повернись и подойди к краю кровати. — Я инструктирую ее, закатывая рукава рубашки. — Теперь раздвинь ноги и наклоняйся, пока твои руки не коснутся края кровати. Хорошо, вот так.

Я довольно улыбаюсь. Передо мной небольшая милая картина: ее задница поднята кверху, тело наклонено, сладкая киска выставлена на показ. Я приближаюсь и раздвигаю ее ноги шире. Изабелль поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, но я осторожно подталкиваю ее так, чтобы её щека прижималась к мягкому льняному покрывалу.

— Сейчас, дорогая. Ты готова для меня.

Я опускаюсь на колени позади нее, раздвигая нежные половинки задницы и зарываю в нее язык.

Из Изабелль вырывается стон удивления, но я не останавливаюсь. Я провожу языком вдоль ее щелки, находя тугое кольцо мышц. Мой язык кружится и ласкает ее, пока она не начинает дрожать напротив меня.

— Боже, — вздыхает она. — Кэм! Что?..

Я пробую глубже, подталкивая кончик своего языка внутрь. Изабелль издает еще один стон, но я держу ее бедра, удерживая на месте, не сильно, но не позволяя избежать моих влажных ласк.

Ее стоны становятся криками удовольствия. Мой язык работает в быстром ритме, предназначенном для того, чтобы свести ее с ума. Она нетерпеливо прижимается к моему лицу, забыв о своем прежнием невинном смущении.

Это то, что доставляет удовольствие нам обоим. Делает из нас рабов. Заставляет умолять о том, о чем мы никогда не мечтали.

Но я здесь не раб. Я единственный, кто контролирует ее экстаз. Я могу подвести ее к краю или оставить задыхаться.

У меня есть сила, и, черт возьми, это ощущается так хорошо.

Мой член становится тверже, кровь пульсирует в моих венах. Я хочу ее. Хочу, чтобы эти стоны повторялись с каждым моим жестким толчком. Хочу, чтобы ее тело сжималось вокруг каждого дюйма моего толстого члена.

Я широко раскрыл складки и возобновил движения языком, сунув один палец во влажность ее киски достаточно далеко, чтобы он покрылся ее соками.

Затем я погружаю в нее палец вплоть до костяшки.

Изабелль стонет, сжимаясь вокруг меня.

— О мой Бог!

Я делаю паузу, не желая слишком сильно подталкивать ее сегодня. Я осторожно вытаскиваю палец из нее, но Изабелль протестующе хнычет.

— Тебе нравится, моя милая грязная девочка?

— Да, — вздыхает она. — Больше, пожалуйста. Мне нужно... Мне это нужно. Мне нужно чувствовать. Пожалуйста, Мастер, — просит она, вертясь в попытке снова взглянуть на меня. — Возьми меня. Трахни меня. Делай, что хочешь. Используй меня.

Похоть простреливает сквозь меня. Она хочет все. Она жаждет восхитительной боли подчинения, и, черт возьми, я собираюсь дать ей это.

— Не двигайся, — рычу я, направляясь к тумбочке. Я вытаскиваю бутылку со смазкой и возвращаюсь к ее выгнутому телу. Я снимаю ремень и штаны, наконец освобождая свой жесткий и голодный член.

Я поглаживаю себя, обмазывая член смазкой.

— Держи руки на кровати, — рычуи я, отбрасывая банку в сторону и скользя руками по этой прекрасной заднице. — Схватись за простыню, если нужно, но не смей менять позицию.

Изабелль дрожит. Она нетерпеливо стонет, когда я раздвигаю ее складки и занимаю позицию между ее ногами.

Я слегка царапаю ногтями ее спину, заставляя больше прогнуться и застонать. Затем я нахожу ее дырочку и подталкиваю член к ней.

Изабелль напряглась.

— Тебе нравится, не так ли? Ты хочешь, чтобы я наполнил тебя, обладал каждой твоей частью. — Я медленно проталкиваюсь внутрь нее, используя свой голос, чтобы убаюкать ее, отвлечь от боли, которую она жаждет и в то же время избегает. — Ты была создана, чтобы служить мне, милая. Твое тело существует, чтобы доставлять мне удовольствие, широко открываться и чувствовать движения моего жесткого члена, овладевающего каждым твоим дюймом. Ты чувствуешь это? — Я рычу, сжимая свою челюсть, чтобы сдержаться от слишком быстрого движения, но, черт возьми, это так хорошо, она такая чертовски тугая.

Я вхожу глубже. Дюйм за дюймом. Изабелль всхлипывает, сжимая в руках простыню. Слезы бегут по ее щекам, но она откидывается назад, задыхаясь.

— Пожалуйста, — хнычет она снова и снова, — пожалуйста, Мастер.

Мне нужна вся моя выдержка, чтобы полностью не ворваться в нее, не овладеть ею, но я сохраняю контроль. Я осторожно толкаюсь, пока, наконец, не оказываюсь в ней по самые яйца.

— Ты принадлежишь мне, — рычу я, цепляясь одной рукой за ее волосы. — Я беру каждую часть тебя. Твой сладкий рот, сочную киску и эту тугую задницу.

Я легко шлепаю по ее попе. Изабелль сжимается вокруг меня, и, черт возьми, я почти теряю рассудок.

— Ты поняла? — требую я. — Я обладаю тобой. Всегда, Изабелль. Каждым гребаным дюймом.

Я вытаскиваю член на несколько дюймов, и она вознаграждает меня стоном протеста. Я не могу слышать, что она говорит, потому что ее приглушают простыни, поэтому тяну ее за волосы, отрывая ее голову от кровати.

— Больше, — выдыхает она, — мне это нужно. Больше. Сильнее. Пожалуйста!

Я знаю, что выполнение этой потребности освободит ее разум от страданий, которые ей пришлось пережить. Но отчаянная потребность в ее голосе разрушает мою последнюю защиту. Я делаю это не только для нее, но и для себя.

Я снова врезаюсь в нее, подталкивая нас вперед на кровати с силой удара.

Изабелль кричит.

— Да!

Я хватаю ее за талию и снова вхожу. Глубже. Сильнее.

— О мой Бог! Да!

Я снова врываюсь в нее. Блять, в мире больше не осталось ничего, кроме тепла и силы, с которой ее задница сжимает мой член, требуя каждый дюйм меня. Трение сумасшедшее, каждый толчок заставляет меня отпустить весь контроль, забыть о разуме и логике, остается только дымка чистой животной похоти.

Изабелль всхлипывает и трясется, откидываясь назад, чтобы встретить мое жесткое погружение. Я удерживаю ее, моя эрекция сильнее, чем когда-либо, каждое новое погружение — гребаное чудо. Блять, это лавина, чертово цунами. Так близко к краю. Но я не могу отпустить, я не могу сдаться, пока...

Я рывком прижимаю тело Изабелль к себе, просовываю руку между ее ног и нахожу ее клитор. Он скользкий и влажный от ее возбуждения. Я осторожно надавливаю, дразня ее, а затем вставляю палец в ее жаждущую киску. Я возвращаюсь к ее клитору и надавливаю сильнее, когда в последний раз вхожу в нее, и, наконец, она кончает и стонет, когда ее тело бьется в конвульсиях, и мой собственный сильнейший оргазм вырывается из тела.

Я выхожу из нее, крича от оргазма, когда выплескиваю поток горячей спермы на ее обнаженную спину и задницу. Жемчужная жидкость оставляет следы на ее коже, словно веревки, путы.

Словно клеймо.

Глава 3

Изабелль

Я засыпаю в руках Кэма, надеясь, что все будет в порядке. Но реальный мир по-прежнему там, и от него надолго не скрыться, не с моим снимком на первой полосе светской хроники и обвинением в убийстве, висящим над моей головой.

Первое, что я сделала утром — вернулась в полицейский участок. На этот раз я нахожусь в комнате для допросов, а не в камере, а рядом со мной Кэм, а также юристы: наш друг Джастина и ее приятель по юридической школе Грант Уэст, специализирующийся в уголовных делах.

— Это просто информационная беседа, — объясняет мне Джастина с обнадеживающей улыбкой. — Мы разрешим детективам задать тебе несколько вопросов. Это дает тебе возможность рассказать всю историю с твоей позиции.

Грант кивает. На нем дорогой костюм и дизайнерский портфель, лежащий на металлическом столе. Надеюсь, все эти деньги он получил из-за своей непобедимости в суде.

— Отвечай коротко и ясно. Не позволяй запугать себя. Я дам знать, лучше отвечать или молчать.

Я нервничаю, просто слушая их, смотрю на Кэма.

— Ты можешь это сделать, — твердо говорит он. — Просто оставайся спокойной. Скажи им правду, и все будет хорошо.

Я киваю, пытаясь сохранить дыхание ровным. Последнее, что я хочу — это еще одну паническую атаку, как вчера ночью. Но Кэм берет меня за руку и крепко держит, и вот так мой страх уходит.

Он защитит меня. Он не позволит им забрать меня снова.

В коридоре раздался шум, затем дверь в комнату для допросов распахнулась. К нам входит коренастый мужчина в помятой одежде. Он кладет папку на стол и смотрит на нас.

— Это не вечеринка. Вы все должны быть здесь?

Джастина встает.

— Мы будем на улице, — говорит она мне, кивая Кэму.

Он тоже поднимается со своего места. Меня охватывает паника, и я чувствую, что дрожу, когда отпускаю его руку.

— Ты справишься, — говорит он, его глаза полны уверенности. — Я верю в тебя.

Я хочу доказать, что он прав, поэтому глубоко вздыхаю и стараюсь расслабиться, когда они с Джастиной выходят из комнаты. Сразу за ними появляется еще один человек. Это молодой детектив с козлиной бородкой и нервным тиком.

Мужчина постарше садится.

— Я детектив Бейтс, это офицер Руис.

Бейтс нажимает кнопку на старом диктофоне.

— Это беседа записывается. Готовы начать?

Я киваю, а в животе скручивается узел.

— Хорошо, тогда, — продолжает Бейтс, — это информационная беседа с подозреваемой Изабелль Эшкрофт, обвиняемой в убийстве Ричарда Клейтона.

Он говорит все это зевая и почесывая свою двухдневную щетину.

— Также присутствует адвокат подозреваемой...

— Грант Уэст, — говорит Грант.

— Хорошо, мисс Эшкрофт. — Бейтс смотрит на папку перед собой. — Как указано, Вы обвиняетесь в убийстве Ричарда Клейтона. Он умер 17 августа...

— Коронер установил, что смерть произошла в результате несчастного случая, — прерывает Грант. — Не говоря уже о полицейском управлении Хиллиуэй Шорс, полиции округа Алачуа, окружном прокуроре...

— Вы собираетесь все перечислять? — Бейтс выглядит не впечатлённым. — Потому что это может занять весь день, если Вы этого хотите. У нас не было больше ничего запланировано, не так ли?

Он поворачивается к своему партнеру. Тот качает головой.

— Нет, ничего.

— Грант. — Я смотрю на него. — Все нормально. Давайте просто сделаем это как можно быстрее.

— Умная девушка. — Бейтс кивает. Он переворачивает страницу. — Теперь, ночь пожара. Сколько Вам было лет?

— Тринадцать. — Мой голос дрожит.

— Вы много помните о случившемся?

Я смотрю на Гранта, и он кивает.

— Говорите, Изабелль.

Сначала воспоминания кажутся туманными. Я так старалась забыть все, что случилось той ночью. Это как выкапывать окаменелости из прошлого.

Грехи, которые должны быть похороненными.

Я глубоко вздыхаю.

— Я была в доме Клейтонов одна. Я приболела, поэтому вернулась со школы раньше, других детей не было. Миссис Клейтон ушла на работу, но Ричарда уволили из службы доставки пару месяцев назад, поэтому он всегда был дома.

Я останавливаюсь, возвращаясь в прошлое. Я так долго отгораживалась от этого, а теперь все возвращается.

— Он был пьяницей, — тихо говорю я. — Ухудшилось после того, как он потерял работу. Он не мог получить работу из-за записи о вождении в нетрезвом виде. Он всегда злился или высказывал недовольство. Или... — Я останавливаюсь.

Бейтс и Руис ждут, наблюдая за мной. Я ненавижу их взгляд на себе, поэтому пристально смотрю на царапину на столе и заставляю себя продолжать.

— Нас было четверо, — говорю я. — Двое мальчиков. Они были старше. Иногда Клейтон плохо обращался с ними. Если они переступали черту, он бил их ремнем. Миссис Клейтон смотрела на это сквозь пальцы. Она говорила, что мы должны научиться вести себя.

Я сглатываю. Мое горло пересохло, но здесь нет воды, поэтому я продолжаю говорить.

— Я делила комнату с другой девушкой, Бритни. Ну, это была небольшая комната. Прачечная, в которую они засунули пару кроватей. Мистер Клейтон всегда заходил, притворяясь, будто ему нужна одежда из корзины или для загрузки в машинку. — Я качаю головой, мою кожу покалывает просто от воспоминаний. — Бритни была моложе меня, но выглядела старше, думаю. У нее произошел скачок в развитии, она начала, ну, знаете, обретать формы. И мистер Клейтон... он заметил это. Он начал чаще заходить.

Я помню Бритни. Она была всего лишь ребенком. Она попала в систему только недавно после того, как умерла ее мама, так как ее отец служил за границей и у нее не было никакой другой семьи, которая могла бы забрать ее. Клейтоны были ее первой семьей, она не знала, как работает система. Я была той, кто научил ее, как прятать закуски под матрасом, чтобы мальчики не могли украсть их, и что можно засунуть стул под ручку двери в ванной, чтобы мистер Клейтон не мог «случайно» войти, когда она была в душе.

— Мисс Эшкрофт?

Я моргаю. Детективы ждут.

— Да. Где я остановилась?

— День пожара. Вы приболели и были дома.

Я киваю.

— Правильно. Я была в гостиной на диване, читала. Пришел мистер Клейтон. Время только-только перевалило заполдень, но он уже был пьян. Он споткнулся о стол, начал кричать и звать меня. Я пыталась уйти, но он последовал за мной обратно в спальню.

Я сглатываю.

— Он говорил всевозможные вещи. Как я должна быть благодарна за то, что он забрал меня. Что меня отправят в более ужасное место, если я буду плохо себя вести. Он сказал, что я должна быть с ним милой. Что я должна показать ему, насколько я его ценю.

Мое горло сжимается. Стены снова смыкаются вокруг меня, но я сражаюсь, чтобы оставаться сильной.

— Он пытался схватить меня, — продолжаю, чувствуя, как собираются слезы в уголках глаз. — Он бросил меня на кровать. Его руки... его руки были на мне, он хватал, пытаясь... заставить. — Я не говорила об этом ни с кем, кроме Кэма. И никогда в таких подробностях. Я не хочу вспоминать свой ужас, свою решимость защитить себя. — Я отбилась от него и побежала, пытаясь вырваться оттуда. Но он преследовал меня. Он снова споткнулся. Об игрушку или что-то в этом роде. Он упал и ударился головой. Я не осталась, — шепчу я, — побежала, пошла прямо в школу. Я никогда ничего не говорила. Я не знала о пожаре, пока не вернулась снова домой той же ночью и не увидела пожарные машины.

Я остановилась. Грант кивает. У меня все хорошо.

— Как начался пожар? — спрашивает Бейтс.

— Я не знаю, меня там не было. Я имею в виду, он курил... — Я останавливаюсь. — Я помню пепельницу на столе. Она всегда была полной. Может быть, я ее сбила?

— На данный момент этого достаточно, — затыкает меня Грант. — Моя клиентка заявила, что ее не было, когда начался пожар.

— Она сказала, что не уверена, — поправляет его Бейтс. — Но она также заявила, что оставила мистера Клейтона страдать от потенциально опасной для жизни травмы головы.

— После бегства от сексуального насилия, — парирует Грант.

Глаза Бейтса сузились.

— Да. Нападение. Обычно оно выводит человека на гнев, гнев достаточный, чтобы дать отпор. Может быть, достаточный даже на убийство. Боль мистера Клейтона заставила вас чувствовать себя лучше, не так ли? Вы бы хотели увидеть, как он горит, после того, что пытался сделать с Вами. Вы хотели отомстить.

Я даже не могу говорить. Мой ум работает, отчаянно пытаясь разобраться во всех воспоминаниях того дня. Бейтс заставляет меня сомневаться в себе. Я оставила его умереть намеренно? Могла ли я сделать что-то такое хладнокровное, такое жестокое?

— Итак, я снова Вас спрашиваю, мисс Эшкрофт. Это Ваш последний шанс спасти себя. Признаться перед тем, как Ваше дело передадут в суд. Скажите мне правду. Вы сознательно подожгли дом той ночью, чтобы навредить своему приемному отцу? — Бейтс наклоняется через стол, смотря на меня обвинительным взглядом.

— Нет! — протестую я. — Я этого не делала!

— У нас есть свидетель, который говорит иначе. — Бейтс откидывается назад. — Этот свидетель говорит, что Вы специально организовали поджог, пытаясь ранить или даже убить опекуна.

— Это не правда. Больше никого не было! — кричу я.

Или был? Я больше не доверяю своей собственной памяти. Все смешалось, лицо Клейтона расплывается в моем сознании.

Я больше не могу сдержать слез. Я не выдерживаю.

— Этого достаточно. — Грант встает. — Беседа окончена. — Он берет меня за руку и помогает выйти из комнаты. Дверь захлопывается за нами, но для меня это звучит так, будто дверь тюремной камеры закрывается навсегда.

У них есть свидетель. Это означает, что независимо от того, что я скажу, я могу провести остаток своей жизни в тюрьме.

Глава 4

Кэм

— У них есть свидетель? — Мой голос поднимается от гнева. Я оставил Изабелль с Кили после ее беседы в участке. Сейчас я встречаюсь в своем кабинете в «Эшкрофт Индастриз» с адвокатом Грантом и моим частным следователем Джейком. Нам нужно изучить ситуацию и разработать план, прежде чем я поговорю с Изабелль.

— Черт возьми, Грант, почему мы не знали об этом? За что я плачу?

Он смотрит на меня.

— С тех пор, как ее арестовали, прошло всего двадцать четыре часа. Теперь мы знаем, ппочему они снова открывают дело. Я считаю это победой.

— Это не будет победой, пока все обвинения против Изабелль не будут сняты и она не будет свободно и мирно жить своей жизнью без страха оказаться в тюрьме, — сердито возражаю я.

Я расхаживаю по кабинету как зверь в клетке, каждый мускул в моем теле чертовски напряжен.

Я тот, кто несет ответственность за ее благополучие. Я подвел ее и теперь не могу расслабиться, пока она не будет в безопасности.

— Давайте просто выдохнем, — говорит Джейк. Он ссутулился на своем месте и выглядит так, будто только что вернулся с ночной вечеринки. Он слишком расслаблен для этой ситуации.

— Ты знаешь, что поставлено на карту? — требую я, повернувшись к нему. — Убийство — серьезное обвинение. Она может провести остаток жизни за решеткой.

— Она была несовершеннолетней, — подчеркивает Грант. — Даже если ее будут судить как взрослого, чего не произойдет, они будут сумасшедшими, если осудят за убийство первой степени. Максимум непредумышленное убийство. — Он пожимает плечами. — Так, семь лет? Мы могли бы договориться о сделке, если она признает вину. Тогда пару лет, возможно. Через двенадцать месяцев она может выйти за примерное поведение.

Я смотрю на него с яростью, не веря в то, что он это говорит. Двенадцать месяцев жизни Изабелль, украденных вот так просто? Всего одна ночь в камере полностью разбила ее. Моя девочка сильная, но тюрьма уничтожит ее. Нет ни единого шанса, что я позволю ее арестовать.

Я обещал защищать ее.

— Мы не признаем вину, — говорю я сквозь зубы.

Грант прочищает горло.

— Ты говорил с ней об этом? — спрашивает он.

— Мне не нужно.

Грант делает паузу, будто что-то взвешивает.

— Скажи это, — нетерпеливо требую я.

— Слушай, она милая девушка, конечно. Но звучит так, будто это была довольно запутанная ситуация. — Грант пожимает плечами. — Ты действительно знаешь, на что она способна? Я ненавижу это говорить, но, возможно, полицейские правы. Может быть, она начала этот пожар, не подумав, пока не стало слишком поздно...

Я хватаю его, сжимая горло. Я толкаю его к стене, сильно душа.

— Изабелль этого не делала! — яростно рычу я.

— Полегче, — говорит Джейк, таща меня назад. Я не отпускаю его. Не могу. Передо мной красная пелена, весь мой гнев сосредоточен на Гранте, который краснеет и борется с моей хваткой.

— Кэм!

Джейк оттаскивает меня. Грант сгибается пополам, задыхаясь.

— Серьезно, блять, тебе нужно охладиться. — Джейк смотрит на меня. — Мы на твоей стороне. Мы не враги. И это ничто по сравнению с вопросами, с которыми Изабелль столкнется в суде. Что ты собираешься делать тогда? — добавляет он. — Схватишь прокурора за шею?

Реальность окутывает меня. Не могу поверить, что потерял контроль. Эта ситуация так напрягает меня, я едва ли веду себя как обычно.

— Извини, — грубо говорю Гранту. — Я знаю, что это не твоя вина. Я под сильным давлением. И этот случай личный. — Обычно я бы не сказал Гранту что-то подобное, но ему нужно знать, что это не просто обычная работа. Это моя жизнь.

— Я вижу. — Он выпрямляется, поправляя рубашку. — Тебе повезло, что ты так много платишь, — бормочет он.

— Считай, что удвоил, — говорю я в знак примирения.

Грант выглядит успокоенным.

— Я вернусь в участок и посмотрю, смогу ли поймать одного из детективов на перерыве. Выведать какую-либо информацию о свидетеле. Этот парень, Бейтс, выглядел так, будто познал все дерьмо мира, но, возможно, парнишка, который был с ним, расколется.

— Хорошо. — Киваю. По крайней мере, это какой-то план. — Позвони позже с любыми новостями.

Грант выходит, оставив меня с Джейком.

Он подходит к моему бару в углу и наливает себе виски.

— Не думаю, что когда-либо видел, как ты теряешь самообладание, — замечает он, бросая на меня понимающий взгляд. — Эта девушка много значит, а?

— Она значит все, — коротко говорю я. — Вот почему она не проведет еще одну ночь в тюрьме. Мне все равно, что я должен сделать.

Джейк кивает.

— Понял.

Я делаю еще пару вдохов, все еще пытаясь успокоиться.

— Не могу избавиться от чувства, что за этим стоит Брент. Он хочет отомстить ей за то, что она бросила его. Он был тем, кто вчера привел полицию.

— Думаешь, он мог бы выкопать этого свидетеля? — Джейк открывает свою записную книжку.

— Может быть. Не знаю. Но прошло время, все кончено. Какой свидетель будет ждать почти десять лет, прежде чем объявиться? Нам нужно выяснить, кто он. Грант работает над полицией, поэтому ты продолжай копать под Брента, — даю ему команду я. — Узнай, что он делал в последние недели, где был. Если нам повезет, он приведет нас к информации, которая нам нужна.

— Понял, — говорит Джейк. — Я буду на связи. И Кэм? — Он останавливается у двери. — Тебе нужно держать себя в руках. Подобные всплески не помогут Изабелль. Она зависит от тебя.

Он закрывает дверь, позади него раздается резкий щелчок.

Она зависит от тебя.

Он думает, что я этого не знаю? Я никогда не чувствовал себя таким бессильным, наблюдая за тем, как ее забирают в наручниках. Никогда не чувствовал себя таким неудачником, как тогда, когда она упала, трясясь в моих руках после ночи в тюрьме.

Я ее Мастер. Она под моей защитой. Но даже я должен признать, что это намного глубже. Я никогда никому не давал так много, никогда не хотел. И теперь мысль о том, чтобы не видеть ее каждый день... немыслима.

Наши отношения — это нечто большее чем то, что происходит в спальне. Она захватила все, каждую часть моей жизни. Мое сердце. Она значит для меня больше, чем я когда-либо себе представлял, и теперь нет ничего, что я не сделаю, чтобы спасти ее.

Никакой черты, которую я бы не пересек.

Я просто молюсь, чтобы этого не случилось.

Глава 5

Изабелль

Кили обедает со мной и остается достаточно долго, чтобы я смогла собраться после ужасного полицейского допроса. Но она не может торчать здесь весь день, у нее есть собственная жизнь и работа, к которой необходимо вернуться.

— Мне очень жаль, что я не могу отложить встречи на чуть позднее время, — говорит она, когда я провожаю ее к двери.

— Я в порядке! — говорю, пытаясь улыбнуться. — Мне не нужна няня, все хорошо, правда.

Кили не хочет уходить.

— Я имею в виду, — говорю ей, – что очень устала, думаю, лягу вздремнуть. Кэм скоро будет дома, а швейцар внизу. Я в полной безопасности.

— Хорошо, — соглашается она, затем обнимает меня. — Но звони, если тебе что-нибудь понадобится. Поговорить или позависать где-то. Я не могу представить, через что ты прошла, но я здесь, чтобы выслушать, если нужно.

— Спасибо. — Слова застревают у меня в горле. Кили такая милая и участливая, но на самом деле я еще не готова говорить об этом. — Я дам тебе знать.

Она уходит, и я снова одна в огромной квартире. Оливия пишет мне, проверяя в порядке ли я, как я, но даже ее доброта усиливает мое беспокойство, поэтому я выключаю телефон и блуждаю по коридорам, чувствуя себя не в своей тарелке. Это была идея Кэма — остаться дома и отдохнуть. Я знаю, он беспокоится, что у меня может начаться еще одна паническая атака или срыв, как в прошлый раз, но я больше не чувствую такой же слепой паники. Вместо этого я обеспокоена и стараюсь не думать о том, что произошло на интервью и, что еще хуже, про время с Клейтоном все эти прошлые годы.

Мне нужно отвлечься. Нужно что-то, что отвлечет меня от ужасных обвинений, нависших надо мной.

Кэм может отвлечь меня, с этим нет проблем...

Я дрожу, вспоминая прошлую ночь. Я едва держала себя в руках, но он точно знал, что делать, чтобы отвлечь меня. Только одно слово от него этим сексуальным доминирующим голосом, и все мое беспокойство, казалось, ушло.

И что произошло после...

Я чувствую, что мое тело начинает гореть от воспоминаний. Он просто знал, что мне нужно: боль, которая фокусирует мое желание и делает удовольствие настолько интенсивным. Я была полностью поглощена невероятными вещами, которые он делал с моим телом, все, что я могла делать — умолять о большем.

Я отдалась ему, пошла дальше, чем когда-либо раньше. Но я не чувствовала себя грязной или неправильной. Это было потрясающе, интимность доверия к нему ради исследования моих самых личных уголков, чтобы привести меня к краю экстаза и контролировать мое мучительное освобождение. Я никогда не чувствовала себя такой живой, наполненной или любимой.

Это заставило все мои заботы исчезнуть, но только на некоторое время. Сейчас я вспомнила о реальной ситуации. Помимо заботливых сообщений Оливии мой телефон переполнен сообщениями с притворно обеспокоенными голосовыми сообщениями от журналистов и старых так называемых друзей, которые хотят узнать эксклюзив о самых горячих сплетнях в городе. Я даже не заходила в интернет, потому что не могу заставить себя посмотреть, что говорят обо мне люди.

Но каждую минуту, что я заперта здесь одна, я искушаюсь. Я захожу в кабинет Кэма и двигаюсь к компьютеру. Всего лишь один быстрый взгляд…

Нет!

Я силой заставляю себя выйти из кабинета и иду вниз по коридору. Хватаю кошелек и надеваю большую пару очков, чтобы скрыть лицо. Я не могу остаться в ловушке здесь, мне нужно снова почувствовать себя человеком, поэтому я выхожу из квартиры (благодарная за то, что просьба Кэма оставаться дома не была приказом) и быстро набираю человека, который может заставить меня почувствовать себя снова в своей тарелке.

— Привет, Серж. У тебя будет время на стрижку в три?

* * *

Думаю, что некоторое время в салоне — это то, что мне нужно. Серж делает мне потрясающий массаж головы, я расслабляюсь, когда он приступает к укладке волос. Когда он одаривает меня взглядом в зеркале и спрашивает, как я, я говорю ему, что лучше бы послушала о том, как прошла его неделя, и, словно ангел, он успокаивающе сжимает мое плечо и радостно пересказывает свое свидание вслепую прошлой ночью.

Гул фенов и блестящие полированные зеркала дают мне временную передышку, помогая забыть обо всем. Я скрыта в кабинке в задней части салона и листаю журналы со сплетнями, лишь на миг делая вид, будто не я буду на первой странице следующего выпуска.

— Если хочешь, можем сделать тебе маникюр и педикюр, — говорит он, когда мои волосы рассыпаются глянцевой волной.

— Отлично.

Я следую за ним к стулу в передней части салона. Продолжаю читать свои журналы, но медленно я осознаю, что вокруг меня образовалась странная тишина.

Я оглядываюсь. Богатые идеальные клиенты пялятся на меня, их головы наклонены друг к другу, они перешептываются.

«... прошлой ночью они забрали ее в наручниках...»

«…скандал. Но вы знаете, ее усыновили из плохой семьи».

«Бывших беднячек не бывает».

«...Я слышала, что она хладнокровно убила его...».

К моим щекам приливает кровь. Я хочу убраться отсюда, но мои ноги погружены в теплую воду, и, кроме того, я не хочу удовлетворять их своим побегом.

«Действуй так, будто не слышишь их, — приказываю я себе. — Притворись, что тебе все равно».

Я переворачиваю страницу, делая вид, что читаю журнал, но шепот только становится громче. Я перемещаюсь на кресле, чувствуя тошноту. Хотела бы я сделать себя невидимой и скрыться от их обвиняющих взглядов.

Неужели теперь все будет именно так? Люди будут сплетничать, куда бы я ни пошла. Думая, что они меня знают, знают мою историю. Даже если мы будем бороться с обвинениями в суде, слухи будут следовать за мной всегда. Я не знаю, смогу ли это вынести.

— Изабелль? О, Господи, это ты?

Я поднимаю взгляд, чтобы увидеть Николь и Лулу в передней части салона. Их волосы блестят, а одеты они как обычно: дизайнерские джинсы с массивными драгоценностями, шелковые рубашки. Их каблуки громко стучат по мере приближения.

— Мы слышали, что случилось. — Николь выдыхает, широко раскрыв глаза, полные фальшивой заботы. — Ты в порядке?

— Я в порядке. — Я небрежно закрываю журнал и заставляю себя ярко улыбнуться. — Просто небольшое недоразумение. Совершенно раздутое.

— Значит, тебя не обвинили в убийстве? — громко заявляет Лулу.

Все молчат, наблюдая за моей реакцией.

— Это ошибка, — говорю беззаботно, натягивая мою проверенную маску уверенности. — Я имею в виду, подумай об этом. Это неправда.

Их глаза прожигают меня насквозь, и краем глаза я вижу, как люди утыкаются в свои телефоны. Все говорят обо мне. Все говорят, что я отброс, убийца, посмешище. И внезапно я чувствую, что моя защита падает.

— Я должна идти, — говорю, быстро вытаскивая ноги из чаши и засовывая их назад в туфли. — Приятно было увидеть вас обеих. — Я встаю, чтобы уйти, но они преграждают путь.

Николь пристально смотрит на меня.

— Не могу поверить, что ты вышла на публику. Мне было бы слишком стыдно.

Я не отвечаю, изо всех сил стараясь избавиться от жжения в глазах.

— Мы убрали твое имя из рабочей группы, организующей благотворительный вечер на следующий месяц, — добавляет Лулу. — Я уверена, ты понимаешь, что мы не можем быть связаны ни с одним из этих скандалов.

— И даже не думай о том, чтобы прийти на собрания, — усмехается Николь. — Мы говорили об этом и решили, что ты больше не... подходишь для нашей группы.

— Мы сделали одолжение, включив тебя, — усмехается Лулу. — Мы думали, что кто-то из твоего окружения принесет пользу под нашим руководством, но мы ошибались.

— Думаю, что это просто случай превосходства природы над воспитанием, — фыркает Николь. — А кем вообще была твоя мать? Разве она тоже не сидела в тюрьме?

Я стискиваю зубы, когда их жестокие слова пронзают меня насквозь. Я хотела бы придумать какой-нибудь умный ответ, но я знаю, если открою рот, то заплачу.

Мир, над которым я так много работала, который выстраивала для себя, обрушился вокруг меня в этот момент, когда я стою здесь, пока люди показывают на меня пальцами, смеются и шепчутся между собой.

Я хочу остаться и бороться, но вместо этого я хватаю свои вещи и слепо обхожу Николь, слезы собираются в уголках моих глаз.

— Мисс! Мисс! — окрикивает меня мастер по маникюру, но я не могу остановиться. Затем моя нога цепляется за что-то, и я падаю на пол.

Oу-у.

Мое колено сильно ударяется о полированные плитки, но хуже только унижение, когда я растягиваюсь на полу, а содержимое моей сумочки рассыпается по полу.

Лулу и Николь смеются.

Я пытаюсь встать, колено пульсирует.

— У тебя есть я. — Появляется рука, помогающая мне подняться. Я смотрю вверх, моргая сквозь слезы. Это Оливия.

— Давай, — говорит она, смотря на Николь и Лулу яростным взглядом, когда собирает мои вещи обратно в сумку. — Это место отвратительно, а клиенты никчемны.

Оливия подталкивает меня к выходу.

— Спасибо, — шепчу я. — Но тебе не обязательно это делать. Они могли бы…

— Пошли нахуй, — громко заявляет Оливия. — Надоедливая свора голодных сук.

Я не могу не улыбнуться сквозь слезы. Она такая прекрасная, сопровождает меня, хотя это социальное самоубийство. Оливия оставляет меня на тротуаре и ловит машину.

— Отвезем тебя домой, — говорит она, подталкивая меня внутрь и забираясь за мной. Она говорит водителю адрес Кэма, затем передает мне платок, чтобы я могла вытереть лицо, когда мы едем по пятой авеню.

— Не могу поверить, что когда-либо думала, будто они мои друзья, — говорю я.

— Обычные дуры, — успокаивает Оливия меня. — Они тебе не нужны.

— Я знаю, но все же… — Я содрогаюсь, вспоминая шепот. Я так много работала, чтобы сделать свой имидж идеальным. Теперь они все знают уродливую правду. — Ты слышала, что они говорили.

— А на следующей неделе они будут сплетничать о ком-то еще. Просто подожди, — заверяет меня Оливия. — Кто-то разведется или сделает плохую подтяжку лица, и ты станешь старой новостью. Но до тех пор, может, тебе стоит залечь на дно. Пусть новости утихнут.

Я не верю, что новости когда-нибудь утихнут, но все равно киваю.

— Я просто хотела выйти и сделать что-то обычное, — объясняю я. — Попытаться забыть, что происходит на самом деле. Вот почему я не отвечала на твои сообщения сегодня. Мне очень жаль, Оливия.

Оливия сжимает мою руку.

— Не извиняйся. Все будет хорошо. И тебе все равно не нужны эти суки, — добавляет она. — Ты знаешь, что они не способны иметь настоящие человеческие эмоции, даже если их жизнь зависит от этого. Не то что бы ботокс Лулу позволил ей показать это, даже если бы она могла.

Мне удается улыбнуться еще раз.

— Еще раз спасибо за спасение, — говорю ей. — Я у тебя в долгу.

— Как насчет кексов завтра? — предлагает она. — Ты могла бы прийти ко мне. Мы их закажем.

— Может быть, я посмотрю, как буду себя чувствовать, и позвоню. Но спасибо.

Ее приглашение много значит для меня. Несмотря на то, что женщины, подобные Николь и Лулу, показали свою дружбу поверхностной и бессмысленной, Оливия доказывает, что у меня все еще остались настоящие друзья.

Машина подъезжает к квартире Кэма. Я быстро обнимаю Оливию, а затем выбираюсь из салона и спешу внутрь на случай, если вокруг скрываются журналисты или фотографы.

В квартире тихо. Я бросаю свою сумочку у двери и оглядываюсь. Я вернулась туда, откуда начала этим утром. С мыслями о прошлом, витающими в моей голове, которые невозможно отогнать. Я чувствую себя такой слабой. У Кэма есть адвокаты и следователь, которые делают все возможное, но для меня нет никаких дел, кроме ожидания.

Ждать и думать обо всем, что я сделала неправильно.

Я поднимаюсь по лестнице. Личная игровая комната Кэма находится наверху над пентхаусом, стеклянные стены позволяют мне видеть город в сумерках. Комната настолько далека от всего, что я могу точно сказать, почему он называет ее своим убежищем. Есть что-то такое успокаивающее в пространстве, полное смысла, даже если не считать игрушки и приборы, аккуратно висящие на стенах. Здесь я могу дышать.

Я сижу на полу спиной к креслу и наблюдаю за городом. Раньше я мечтала о Нью-Йорке, когда была ребенком. Для кого-то из Таллахасси это казалось самым гламурным местом в мире. Я прочитала все глянцевые модные журналы, которые могла взять в руки, и представляла себя здесь. Не имело значения то, что журналы были устаревшими и потрепанными копиями, которые я просматривала в библиотеке или в залах ожидания. Сказочная жизнь, собственная шикарная квартира и шкаф, полный потрясающей одежды, еда в самых модных ресторанах и вечеринки на всю ночь в самых горячих клубах с множеством друзей, которых я могла иметь.

Мои мечты сбылись. Во всяком случае большинство из них. Я приехала сюда, прожила эту жизнь. Но, находясь на грани утраты всего, я поняла, насколько пуст этот образ жизни. Я потратила так много времени и энергии, пытаясь вписаться в общество Николь, Лулу и таких же сук, как они. Я подделывала улыбки и притворялась, что забочусь о глупостях, и все для чего?

Чтобы быть внутри? Чтобы сойти за кого-то другого, кем я не являюсь?

Я чувствую, как в груди поднимается грусть. После всего, через что мы прошли, они видят во мне только ребенка какой-то никчемной наркоманки.

Убийца.

— Изабелль?

Я оборачиваюсь. Кэм стоит в дверном проеме. Он приближается, беспокойство отражается на его красивом лице.

— Оливия позвонила мне, ты в порядке?

Я выдыхаю.

— У меня не было срыва, если это то, о чем ты беспокоишься. Ну, только маленький, — добавляю, вспоминая, как я растянулась на полу перед всеми. — Теперь я должна найти другого парикмахера. Хотя он мне может не понадобиться в тюрьме. — Я пытаюсь поднять себе настроение, но шутка не удается.

Кэм протягивает руки. Я берусь за них. Он поднимает меня на ноги.

— Изабелль… — Он подносит руку к моей щеке. — Этого не произойдет, я обещаю тебе.

— Может быть, так и должно быть. — Я пожимаю плечами, признавая поражение. — Возможно, они правы. Это в моей крови, не так ли?

— Это то, что сказали те девушки? — Кэм выглядит так, будто собирается ударить по стене.

— Это то, что все говорят. В интернете и в новостях. И они правы. — Я чувствую, что у меня в груди образовался узел, но я с трудом сдерживаю свои слезы. Я не буду плакать сегодня. — Я выросла в приемной семье, но всем плевать. Моя мама — наркоманка-преступница. Было глупо думать, что я могла убежать от прошлого.

— Ты ничем не похожа ни на кого-то, о ком они говорят, — настаивает Кэм. — Ты выше этого.

— Я?

— Да. Неважно, откуда ты, Изабелль, важно то, кем ты являешься.

Кэм подводит меня к креслу и садит к себе на колени, бережно обнимая меня. Я прижимаюсь к его твердой мускулистой груди. Его руки держат меня мягко, Кэм поглаживает мои волосы одной рукой.

— Ты не видишь, что вижу я, когда смотрю на тебя, — говорит он, его голос такой теплый и обнадеживающий. — Я вижу твою силу. Твою храбрость. Твою красоту. Не маску, которую ты носишь перед миром, — добавляет он, поворачивая мое лицо, чтобы посмотреть в глаза. — Настоящую тебя.

Я чувствую тепло внутри.

— Я не чувствую себя сильной, — шепчу. — Я чувствую, что разваливаюсь, всегда нуждаюсь в том, чтобы быть спасенной тобой или Оливией, или кем-то еще.

— Ты шутишь? — усмехается он. — Ты сильнее, чем думаешь. Ты та, кто убедил меня взять себя в сабы. Ты вошла в клуб и встала на колени. Ты бы не приняла «нет» в качестве ответа.

— Я испугалась, черт возьми, — признаюсь, вспоминая эту ночь. — Я думала, ты собираешься сказать мне выметаться. Что ты не хочешь меня.

Он сжимает меня крепче, и я чувствую его губы на ухе. Я подавляю дрожь.

— Я всегда хотел тебя, — клянется Кэм. Его рука скользит по моей шее, исследуя кожу.

Я таю рядом с ним.

— Я хотел тебя больше, чем кого-либо, — говорит он, целуя мое ухо, челюсть и горло. Его рука скользит, слегка поглаживая мою грудь.

Я задыхаюсь.

— Ты проникаешь в меня, Изабелль. Все в тебе. Я никогда не был так близок к потере контроля, как с тобой.

Кончики его пальцев касаются моих сосков болезненно легко. Я вздрагиваю, сидя на его коленях и чувствуя твердые очертания его члена, упирающегося в мою задницу. Жар приливает к низу живота. Я так сильно хочу его.

Одним стремительным движением Кэм поднимает меня за талию и тянет к себе, так что я скажусь на него, мои ноги по бокам от его бедер. Он пробегает руками по моему телу, заставляя меня стонать от его прикосновений даже через платье. Его глаза вспыхивают.

— Ты совершенна, — рычит он, и теперь его голос наполнен желанием. — Каждая часть тебя.

Он тянет мою юбку вверх, касаясь меня между разведенными бедрами. Я снова стону, чувствуя легкое давление на клитор.

— Кэм, — выдыхаю я, вцепившись ему в руку. — Ты мне нужен.

— Нет, пока ты не скажешь это, — командует Кэм. — Скажи, что ты совершенна.

Я останавливаюсь и качаю головой.

— Я не могу.

— Ты можешь. — Кэм снова меня поглаживает, оттягивает мои трусики в сторону и засовывает один палец в киску. — И скажешь.

Я сжимаю его палец. Боже, он чувствуется так хорошо.

— Скажи. Это приказ. — Его взгляд приобретает тот стальной блеск, от которого моя киска горит из-за желания.

— Я... я совершенна, — шепчу, покраснев. Слова чувствуются настолько чужими на моих губах. Я потратила всю свою жизнь, пытаясь изменить себя: быть милой, более стройной, энергичной, светловолосой. И все же я сижу здесь. Несовершенная и обнаженная. А Кэм не может отвести от меня глаз… или рук. Неужели он действительно думает, что я идеальна такая, какая есть?

Кэм расстегивает ремень и снимает штаны. Его член теперь свободен. Твердый и готовый. Он берет меня за бедра, направляя меня ттак, чтобы я была ровно над ним. Я чувствую сильное давление на вход моей киски. Я хочу его внутри, заполняющего меня, уничтожающего любые плохие мысли.

— Скажи это снова, — требует он, насаживая меня на свой член одним толчком.

Я стону, чувствуя его, скользящего глубоко внутри. Такой большой. Он ждет, и я знаю, что должна следовать его приказам, если хочу большего от него. И я делаю это.

— Я совершенна, — кричу я, когда Кэм поднимает меня, затем снова опускает, входя до последнего дюйма. — Да! — задыхаюсь я, когда он находит эту сладкую точку внутри меня. — О, Боже, да.

Кэм жестко врезается в меня.

— Объезди меня, — требует он, хватая мои волосы рукой. Он пристально смотрит на меня, находясь всего в нескольких дюймах. — Возьми, что тебе нужно.

Я нахожу ритм, поднимаясь и опускаясь назад, раскачиваясь, так что мой клитор трется об него с каждым толчком. Боже, это так хорошо. Он подходит мне, растягивает меня, посылая удовольствие рикошетом через мое тело.

— Мастер, — задыхаюсь я, находясь уже так близко к разрядке.

— Я здесь, — рычит он. — Твой Мастер прямо здесь.

Его губы обрушиваются на мои в яростном поцелуе, пока его член входит в меня. Его язык проникает глубоко, а член двигается сильнее. Я чувствую, как его пальцы играют с моей задницей, потирая меня, когда он притягивает меня к себе. Кэм везде, поглощает меня, каждую мою часть. Я теряю себя в чувствах к нему, падаю в ощущения, пока он не толкается снова, и я не кончаю.

Он отстраняется, его взгляд прикован ко мне, и я вижу, как он кончает вместе со мной. Я чувствую, как он содрогается внутри меня, вижу его взгляд, когда он шагает через край. И в этот момент я, наконец, чувствую, что это правда.

Для него я совершенна.

Глава 6

Кэм

Я отношу Изабелль в постель. Она засыпает почти сразу, но для меня это не так легко.

То, что я держал ее в руках, напомнило мне, насколько правильно это ощущается. Эта женщина — недостающая часть пазла моей жизни. Я нашел ее, и теперь я цел. Завершен. То, что я сказал ей сегодня вечером — правильно. Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше с другой женщиной.

Она все для меня.

Последние несколько недель доказали, насколько правильно то, что мы вместе. Все эти годы с моими сабами, другими женщинами, которых я встречал, я был осторожен, защищая себя. Отгородил эмоции глубоко внутри себя стенами дистанции и самозащиты. Но у меня нет защиты от Изабелль. Она разрушает все мои пределы, толкает меня мимо края моего самоконтроля.

Я люблю ее.

Это знание почти больше, чем я могу выдержать, потому что сейчас многое поставлено на карту. Если я не смогу ее защитить…

Но я не могу об этом думать сейчас.

Я смотрю на спящую Изабелль и откидываю ее волосы. Она улыбается во сне, и мне интересно, думает ли она обо мне.

Я всегда отчасти отвергал идею любви. Думал, что это может сделать меня слабым. Менее мужчиной. Менее доминантом. Но любовь Изабелль заставляет меня чувствовать себя сильнее, чем когда-либо. Она показывает мне, что значит быть по-настоящему ответственным за женщину, удерживать власть над ее удовольствием и болью в своих руках: не только над телом, но и над сердцем.

Поражает, как сильно она доверяет мне.

Эта любовь священна. Что-то драгоценное, что-то, чем нужно дорожить и что нужно защищать. Любой ценой.

Я притягиваю Изабелль ближе. Она лежит в моих объятиях, ее волосы на моем плече, а моя рука на изгибе ее бедра. Я не сплю, охраняя ее от кошмаров, пока она видит сны.

Глава 7

Изабелль

Просыпаюсь со знанием, что должна выяснить, кто является этим таинственным свидетелем, а это означает, что информацию я должна получить от Брента. Не знаю, как он это делает, но все во мне кричит, что за этим стоит он.

Он не может заполучить меня, поэтому теперь хочет уничтожить.

Дальше по коридору Кэм готовит идеальный капучино. Он одет для работы, выглядя альфа-самцом в этом великолепном костюме с галстуком, и мне снова приходит в голову мысль о том, как мне повезло, что он есть в моей жизни.

Он поднимает глаза и улыбается мне, но в его взгляде все еще присутствует беспокойство.

— Я могу отменить встречи, если хочешь, — говорит он. — Остаться здесь с тобой на весь день.

Как сильно бы мне не нравилась идея провести день в постели с Кэмом, но я знаю, что у него есть обязательства, которые он не должен нарушать. Не из-за меня. И он уже мне очень помог.

Я качаю головой.

— Я в порядке. По крайней мере я знаю, что мне нужно залечь на дно. Если я буду избегать прессу и сучек из общества, со мной все будет в порядке. Обещаю. Мне просто хочется хоть что-то сделать, — добавляю, двигаясь, чтобы сесть за кухонный островок. Я добираюсь до свежих бейглов на блюдце и, расстроенная из-за ощущения собственного бессилия, делаю укус.

Кэм целует меня в щеку.

— Я знаю, что сложно ждать, но дата твоего суда еще не назначена. Джейк ищет информацию о деле, а наш адвокат с юридической стороны делает все, что может. Обещаю, ты в надежных руках.

— Ты уверен, что я ничего не могу сделать? — спрашиваю я. — Может быть, если я попытаюсь поговорить с Брентом...

— Нет. — Кэм обрывает меня. На его лицо набегает тень. — Ты не можешь подходить к нему, слышишь меня, Изабелль? Он опасен и зол, ты не знаешь, что он будет делать. Лучше, если он подумает, что сейчас он выиграл, и ослабит защиту, так что мои люди смогут узнать, что он задумал.

Я неохотно киваю.

— Хорошая девочка, — бормочет Кэм, снова целуя меня. — Сегодня вечером я приду домой пораньше. Приготовлю тебе ужин, — добавляет он, проводя рукой по моему телу. Он медленно целует меня в губы, прежде чем взять портфель и уйти.

Дверь за ним закрывается. Я совсем одна.

В голове неразбериха. Кэм сказал мне не разговаривать с Брентом. Прямой приказ. Но никто не знает Брента так же, как я. Он опасен, конечно, но также он заносчив и туп. Мы застряли на два шага позади полиции с момента моего ареста, но я знаю, что если его подтолкну так, как надо, то Брент не сможет промолчать, просто чтобы показать, что он выше меня. Его жажда мести может уничтожить всю мою жизнь. Но я не позволю ему.

Я не могу ждать кого-то, кто уберет этот беспорядок. Я должна сделать это сама.

Я чувствую приступ вины. Нарушение приказа Кэма идет вразрез со всем в наших отношениях. Но как я могу сидеть сложа руки, когда они все так сильно беспокоятся обо мне?

Если я смогу это решить, если я получу необходимую информацию, тогда все закончится. Кэму не придется беспокоиться обо мне. Мне не придется скрываться от прессы и всех моих старых друзей. Ему не придется тратить все свое время и деньги на детективов и расходы на юридическое сопровождение.

И я смогу оставить прошлое навсегда позади.

Идти к Бренту сейчас — это риск, но я должна пойти на это ради всех нас.

Я делаю глубокий вдох и нахожу свой мобильный. Быстро набираю номер стойки регистрации в своем старом многоквартирном доме, где все еще живет Брент в квартире без арендной платы.

— Здравствуйте, это Дансмор.

— Андре, это ты? — спрашиваю, узнавая голос моего любимого швейцара. — Это Изабелль Эшкрофт.

Он молчит мгновение, и я задерживаю дыхание, надеясь, что он все еще мой союзник.

— Мисс Эшкрофт, Вы в порядке? У нас было много людей, ожидающих Вас здесь. — В его голосе нет ничего, кроме беспокойства, и я с облегчением выдыхаю.

— Да, я в порядке, — говорю, благодарная, что никто не знает, что я остаюсь с Кэмом. Думаю, вся пресса и внимание людей были сосредоточены на моем старом доме. — Слушай, мне нужна услуга. Брент сегодня дома?

— Сейчас нет, — отвечает Андре. У меня замирает сердце. — Но я думаю, что он вернется сегодня днем.

Хорошо. Я хотела поговорить с ним, но, поскольку он не дома, меня посетила новая идея.

— Не мог бы ты, пожалуйста, попросить грузчика и слесаря встретить меня у квартиры? Мне нужно забрать кое-что из дома.

— Конечно, — быстро соглашается Андре. — Я сейчас же попрошу их приехать.

Я вешаю трубку, чувствуя себя более решительно. Во-первых, мне нужно выбросить вещи Брента из квартиры, а затем у нас будет разговор, который назревал давно.

«Кэм поймет», — говорю я себе. Он должен. Это мою жизнь портит Брент, и я не могу позволить ему делать это и дальше.

* * *

Я использую задний вход, чтобы попасть в Дансмор, а затем все утро вместе с грузчиками упаковываю вещи Брента в моей старой квартире. Странно вернуться сюда. В место, которое я называла домом весь год, но все равно не чувствовала, что принадлежу ему.

Декор, стиль — все это эффектно и ультраженственно, много золота и люстр, элегантных деталей, которые я использовала, чтобы отметить пространство как свое собственное, даже если Брент использовал квартиру как свою личную ночлежку. Его вещи повсюду: дорогая одежда и гаджеты разбросаны, как будто они вообще ничего не значат.

Не в первый раз мне интересно, как он может быть таким пренебрежительным. Мы оба были из бедных приемных домов, оба выросли ничего не имея, но вместо того, чтобы ценить все, что дал нам Эшкрофт, Брент просто вел себя так, как будто имеет право на все, что захочет.

Я помню, как в первое Рождество, когда мы оба были с семьей, я не могла поверить, что все подарки, ожидающие нас под деревом, были для нас. Это было словно сон для меня. Чарльз Эшкрофт и его жена изо всех сил старались: игрушки, куклы, игры. Я разворачивала все так осторожно, желая наслаждаться каждой минутой, но Брент разорвал все упаковки всего за несколько минут, а затем закатил истерику, потому что не получил дорогую коллекционную машину, которую хотел.

Оглядываясь вокруг, понимаю, что ничего не изменилось.

— Это последняя, — говорит Андре, когда вещи Брента, наконец, упакованы в холле. — Замки тоже поменяли. Вот новые ключи.

— Спасибо, — говорю ему, беря ключи. — Ты был прекрасен, как всегда. — Я вижу, как улыбка Андре достигает его глаз, и он поправляет шапку, чтобы скрыть это.

— Нужно куда-то доставить коробки, мисс Эшкрофт?

— Нет. Мой брат придет, чтобы забрать их, — говорю я. Я уже написала ему, сказав, что нам нужно поговорить.

Вполне предсказуемо едва прошло пять минут после того, как Андре ушел, я услышала, как лифт со звуком «динь» отправляется из холла.

Я стараюсь взять себя в руки. Мысль о том, что я увижу Брента, заставляет меня чувствовать боль внутри, напоминая обо всех годах, когда я находилась под его контролем. Его манипуляции, его вспыльчивость. Я боготворила его, но только потому, что была такой отчаянной и нуждающейся в любви.

Больше нет.

Я слышу, как его шаги приближаются к квартире. Он останавливается за дверью, затем слышен звук его ключа в замке.

— Блять, — доносится до меня глухое проклятие Брента.

«Будь сильной, — напоминаю себе, — мне просто нужны подсказки о свидетеле».

Я встаю и иду открывать дверь. Брент бросает злой взгляд. Он уже красный от гнева.

— Какого черта? — требует он, толкая меня внутрь. — Почему мои ключи не подходят? И что, черт возьми, все мои вещи делают в холле?

— Ты съезжаешь, — говорю я спокойно.

Брент оглядывается. До него доходит.

— Ты что-то забыла? — Он поворачивается ко мне с жестокой усмешкой. — Я знаю твою маленькую тайну.

— Как и весь мир теперь, — отвечаю я, складывая руки на груди. — Это значит, что у тебя больше нет никакого рычага влияния на меня.

Брент выглядит таким разочарованным, что я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

— Не подумал, не так ли? Теперь, когда меня официально обвиняют в убийстве, ты больше не можешь вымогать у меня деньги. Это означает никакой квартиры, никакой оплаты автомобиля и никаких кредитных карт. Вот так. — И добавляю: — Я уже позвонила и все заблокировала.

Я не думала, что смогу найти положительную сторону в этом ужасном кошмаре, но взгляд на лице Брента, когда он понимает, как его поимели, заставляет меня чувствовать себя лучше. Но только на мгновение.

— Ты сука, — рычит он. — Ты не будешь улыбаться, когда будешь гнить в тюрьме.

— Если они смогут признать меня виновной. — Я изо всех сил стараюсь блефовать. — Но адвокаты говорят, что этого не произойдет. Они ждут, что обвинения вот-вот будут сняты.

— Мечтай, — снова улыбается Брент. — Ты сядешь в тюрьму. Они не отпустят убийцу просто так.

— Я его не убивала, — возражаю я, и мой голос становится громче от злости. — Я говорила тебе много лет назад, что это был несчастный случай. Я не знала о пожаре.

— Это не то, что говорит свидетель, — снова усмехается Брент, и в его голосе есть что-то настолько самодовольное, что подтверждает мои подозрения. Он что-то знает.

— Что ты об этом знаешь? — спрашиваю я.

Брент громко смеется.

— Достаточно, чтобы быть уверенным, что ты так легко не отделаешься. Скоро ты будешь в тюрьме. Наслаждаться групповыми душами.

Я проглотила свою ярость. Брент безумно подлый, но он также и высокомерный. Может быть, я могу сыграть на этом.

— Чего ты хочешь от меня? — Я понижаю голос до шепота, умоляя его: — Пожалуйста, Брент, я не понимаю. Хочешь больше денег? Потому что так ты их не получишь. Если я буду в тюрьме, все мои активы будут заморожены или вернутся в семейный трастовый фонд!

— Насрать на деньги. — Лицо Брента искажает гримаса ярости. — Ты хочешь знать, в чем дело? Это из-за тебя! Бросила меня ради этого шотландского ублюдка. Думаешь, ты намного лучше меня. — Брент приближается, заставляя мое сердце пропустить удар. — Ты просто обычная шлюха, все эти годы раздвигала для меня ноги, а теперь делаешь то же самое для него. Думаешь, я не знаю, что ты с ним делаешь? Я слышал все о том, как Кэмерону Маккалоу нравится делать это, грязная сука.

Я теряю дар речи, но, даже когда пытаюсь вновь говорить, ненавижу знать, что Брент увидел на моем лице шок и боль.

Он улыбается.

— Я знаю, что ты делаешь с ним. Все это извращенное дерьмо. Так что теперь моя очередь заставлять тебя страдать. Я собираюсь уничтожать тебя, пока у тебя ничего не останется в этом мире. Я хочу, чтобы ты стояла на коленях, умоляя меня о прощении, как просишь его. Потому что он не поддержит тебя, как только ты будешь осужденной убийцей. Ты останешься одна в этом мире, как и заслуживаешь.

Я с недоверием смотрю на него. Не могу поверить, что в нем кипит так много ненависти. Или что когда-то я сделала бы для него что угодно.

— Я не могу поверить, что когда-то любила тебя, — говорю ему с отвращением. — Что я никогда не видела, кто ты на самом деле.

Он снова ухмыляется.

— Тобой было легко манипулировать. Бедная маленькая Изабелль так отчаянно нуждалась в моем одобрении. Было весело заставлять тебя бегать за мной. И потом, когда ты стала совершеннолетней, это тоже было забавно. Моя личная игрушка, — вздыхает он.

Я чувствую себя плохо.

— Ты омерзителен. Я была всего лишь ребенком, я тебе доверяла.

— И я развивал это доверие, пока не осталось ничего, что бы ты не сделала для меня. — Брент жестоко смеется.

Ему это нравится. Он любит видеть, как я страдаю. Вот тогда я понимаю, что могу использовать его эго против него.

— Пожалуйста, — шепчу я, пытаясь выглядеть жалкой. — Я не понимаю. Пожар был несчастным случаем. Как у них может быть свидетель?

— Боже, ты так чертовски наивна. — Брент смотрит на меня. — Люди скажут что угодно за правильную цену. Десять кусков — и эта девушка скажет все, что я хочу.

— Какая девушка? — требую я.

Выражение лица Брента меняется. Он понимает, что слишком много сказал.

— Ты опоздала, — добавляет он. — Тебе не выбраться из этого. И я собираюсь насладиться тем, как ты страдаешь. К тому времени, когда все закончится, ты пожалеешь, что предала меня.

— Никогда. — Мой голос звучит четко. Я нахожу силы выпрямиться и посмотреть на него. — Меня не волнует, что ты сделаешь со мной, но я никогда не пожалею о том, что освободилась от твоего токсичного влияния. Я была всего лишь ребенком, когда ты вцепился в меня своими когтями. Я не знала ничего лучше, но сейчас знаю. Ты никчемный, Брент. У тебя были все возможности в мире, и ты их все упустил. Заговор против Кили, попытка украсть компанию. — Я отмечаю его преступления загнутыми пальцами. — А теперь это — твоя месть мне. Я больше не буду этого терпеть. Если ты думаешь, что я приду умолять тебя, то ты ошибаешься, — яростно клянусь я. — Теперь моя жизнь лучше. У меня есть друзья и люди, которые меня любят, и спутник, который знает, что значит быть настоящим мужчиной.

Я смотрю на него, чувствуя, как годы сдерживаемого гнева и предательства рвутся на поверхность.

— То, что у меня с Кэмом, реально. Ему не нужно манипулировать или шантажировать меня, чтобы я его любила. Он любит меня за мои сильные стороны, а не использует мою слабость. Ты никогда не узнаешь, что значит быть любимым так, как я его люблю, потому что ты этого не заслуживаешь. Может ты и отнял у меня юность, но ты не отнимешь еще один момент моей жизни. Мы будем бороться с этим и победим, а ты останешься ни с чем. У тебя нет никого, Брент, — добавляю в ярости. — Ни друзей, ни семьи, ни денег, никого, кто позаботился бы о тебе.

Он снова пытается ухмыльнуться мне, но теперь ухмылка выглядит натянутой, и я узнаю знакомую панику в его глазах. Он жалок.

Я смотрю на него с таким облегчением, что наконец-то свободна.

— Прощай, Брент. Теперь убирайся из моей квартиры.

Брент открывает рот, но голос позади меня прерывает его:

— Ты слышал леди.

Я поворачиваюсь.

— Кэм! — восклицаю я. Он стоит в дверном проеме, и несмотря на то, что он небрежно прислонился к косяку, я вижу, что его тело готово к бою.

Брент переводит взгляд между мной и Кэмом.

— Мне не нужно нянчиться с тобой, — усмехается он, все еще пытаясь сохранить лицо. — Наслаждайся тюрьмой.

— Уходи. Сейчас. — Тон Кэма убийственен. Брент быстро выбегает.

Я хватаю ртом воздух, трясясь. Я не понимала, что так напряжена, но теперь волнение наполняет мое тело.

— Изабелль? — Кэм шагает в квартиру.

— Я не могу поверить, что просто сделала это, — задыхаюсь я. — После всего этого времени я, наконец, сказала ему, куда идти. И я это и имела в виду! Все кончено, Кэм. Сейчас все в прошлом.

Он не улыбается. С замиранием сердца я понимаю, что сделала: не подчинилась ему. И говорила с Брентом, что может поставить под угрозу меня и мое дело еще больше.

— Прости, — быстро выпаливаю я. — Я знаю, что ты приказал мне не разговаривать с ним, но я должна была попробовать.

— Мы поговорим об этом позже, — говорит Кэм, но его лицо смягчается. — Ты действительно имела в виду то, что только что сказала?

— О том, как я чертовски влюблена в тебя? — Я встречаю его глаза и киваю. — Каждое слово.

Кэм усмехается, хотя я могу сказать, что он также все еще злится на меня.

— Я горжусь тобой, Изабелль, — говорит он, притягивая меня к себе. — Я знаю, что потребовалось много мужества, чтобы противостоять ему. Но почему ты не сказала мне? Я мог бы быть здесь для тебя.

— Мне нужно было прийти одной, — объясняю я с облегчением. — Брент любит показать себя. Я знала: если я его подтолкну, то он может пролить свет на то, что делает в тени всего этого.

— И? — спрашивает Кэм.

— И думаю, что я поняла. — Я смотрю на него, мое возбуждение растет. — Он сказал, что это была девушка. Свидетель, которой он платит, чтобы она лгала о том, что произошло.

Кэм вытаскивает свой телефон.

— Я скажу Джейку. Может быть, это сузит поиск.

— Тебе не нужно звонить ему, я уже знаю, кто это. Бритни. Моя приемная сестра. Она была единственной, кто мог еще быть в доме в тот день. Должно быть, это она лжет.

Глава 8

Кэм

После того, как Изабелль выяснила, что Брент платит ее бывшей приемной сестре, чтобы та говорила, что Изабелль специально убила Клейтона, нам нужно было действовать быстро. Я заставляю Джейка нарыть на этого предполагаемого свидетеля все, что он может. Он выслеживает ее по адресу во Флориде недалеко от того места, где выросла Изабелль.

— Мелкая кража, несколько обвинений, связанных с наркотиками, похоже, что она не совсем образцовая гражданка, — говорит Джейк во время нашей телефонной конференции. Я поставил телефон на громкую связь, так что Изабелль тоже могла слышать его.

— Разве это не поможет нам? — спрашивает она. — Я имею в виду в суде.

Грант прочищает горло, затем говорит на другом конце линии:

— Может быть. Но полагаться на характер свидетелей не самый надежный вариант. В конце концов обвинение тоже будет пытаться показать тебя как плохого человека. Они будут использовать фотографии вечериноки и другие всевозможные вещи, чтобы показать твой плохой моральный облик.

— Вот почему важно добраться до этой Бритни и убедить ее перестать лгать, — решил я. — Мы взлетаем через несколько минут, я позвоню тебе, когда мы приземлимся.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь к Изабелль, сидящей рядом со мной в салоне частного самолета. Он роскошный. С кожаными сиденьями и стюардессой, готовой по вызову принести все, что мы захотим, но Изабелль выглядит испуганной.

— Ты боишься летать? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Я боюсь того, что произойдет, когда мы приземлимся.

Я пододвигаю ее ближе, сжимая ее руку, когда пилот заводит двигатель и мы едем к частной взлетно-посадочной полосе. Мы взлетаем плавно, и вскоре маленький самолет совершает полет над страной.

— Очко в пользу состояния Эшкрофтов, — шутит Изабелль, пытаясь улыбнуться. Стюардесса возвращается, чтобы принять наши заказы.

— Принести вам что-нибудь?

Изабелль качает головой.

— Ты не ела весь день, а нам нужно держать тебя в хорошей форме, — напоминаю ей. — Мы будем фрукты и пару сэндвичей с мясом, помидорами, салатом и майонезом. Спасибо, — говорю я. Она возвращается в кабину экипажа, чтобы приготовить еду.

Изабелль смотрит в окно, с тревогой крутя браслет. Я ненавижу, что она застряла в этом кошмаре, хотя я делаю все, что в моих силах, чтобы вытащить ее. Она такая смелая. Встретилась с Брентом лицом к лицу и получила информацию о свидетеле. Но здесь я не вижу ни капли этой силы. Она выглядит как испуганный ребенок.

Я этого не понимаю. И тут меня осеняет. Она едет домой.

— Ты не возвращалась с тех пор, как Эшкрофт забрал тебя? — спрашиваю я, обеспокоенный.

— Нет. — Изабелль сглатывает. — Он предложил... сказал, что мы можем попытаться найти мою маму, если я захочу, или родственников. Знаешь, узнать прошлое. Но я этого не хотела. В тот день, когда я ушла, я поклялась, что больше никогда не вернусь.

Она смаргивает слезы, сжимая челюсть и заставляя себя смотреть в окно.

Я чувствую всплеск желания защитить ее.

— Это ненадолго, — успокаиваю я. — Я договорился о беседе с местной полицией, поэтому судья изменил процедуру выпуска под залог и отпустил тебя из штата, чтобы ты могла ответить на их вопросы. Надеюсь, мы сможем получить все, что нам нужно на Бритни, и будем дома к завтрашней ночи.

Изабелль кивает, но я могу сказать, что она мне не верит. Я не могу представить, что она должна чувствовать прямо сейчас, возвращаясь к тому месту, которое вызвало у нее столько боли и страха.

Я сажаю ее к себе на колени и укачиваю, прислонив ее голову к своей груди.

— Ты уже не та девушка, которой была, когда жила здесь, — напоминаю ей. — Ты построила совершенно новую жизнь.

— И посмотри, что случилось. Все рушится, — возражает Изабелль. — Я бежала так долго. Не думаю, что когда-нибудь смогу оставить свое прошлое позади. Я вернулась прямо туда, откуда начала.

— Нет, — исправлю ее. — Ты старше, смелее и сильнее, чем раньше. И на этот раз я с тобой. Я не позволю причинить тебе боль, — обещаю я. — Мы встретимся с твоими призраками прошлого. Вместе.

* * *

Когда самолет приземляется, нас уже ожидает арендованный автомобиль. Используя GPS, мы направляемся к маленькому городу в пятидесяти милях от Гейнсвилла, где все это началось. Изабелль смотрит в окно на пейзаж, который пролетает мимо. Я снова восхищаюсь ее храбростью и красотой.

Если бы это был кто-то другой, кто проигнорировал мой приказ, я был бы до сих пор в ярости, но я понимаю, что наши отношения сабмиссива и доминанта больше не черно-белые. Я уважаю выбор Изабелль. Она рискнула встретиться с Брентом, и я знаю, что она делала это для нас обоих, чтобы мы могли перейти к следующей главе в ее жизни.

— Мы можем отметиться в офисе шерифа позже, — говорю ей, сворачивая с шоссе. — Первоначально это дело было именно под их юрисдикцией. Тогда они признали это несчастным случаем, но им нужно поговорить с тобой из-за новых обвинений.

— Ты останешься со мной? — спрашивает Изабелль.

Я киваю.

— Конечно.

Ничто сейчас не сможет оторвать меня от нее.

Когда мы едем, пейзаж за окнами становится все более деревенским. Леса широко простираются, болотистая местность наполнена небольшими обветшалыми домиками и трейлерами, стоящими в стороне от дороги. Трудно представить, что Изабелль росла здесь. Женщина, которую я впервые встретил с Эшкрофтом, всегда была такой безупречной и совершенной, вела себя так, будто родилась с серебряной ложкой во рту и дизайнерскими туфлями на каблуке на ногах. Но это было всего лишь игрой.

— Это напоминает мне о том месте, где я вырос, — говорю ей. Изабелль удивленно оглядывается.

— В Шотландии?

Я киваю.

— Это тоже был бедный район. Сельский, в Хайленде. Но красивый. Добыча угля и судостроение были основными сферами, где были рабочие места. Когда запасы угля иссякли, может, двадцать, тридцать лет назад, многие люди погрузились в безработицу и так и не смогли выбраться. Мне повезло, — добавляю я, — мои родители много работали, папа переучился для работы с компьютерами. Это была скромная жизнь, но это было хоть что-то.

— Но ты все равно уехал, — говорит Изабелль.

— Я хотел большего, — отвечаю я просто. — Чувствовал себя в ловушке, задыхаясь из-за отсутствия возможностей. У меня были большие мечты, я хотел всего это.

— И ты это сделал, — говорит Изабелль с восхищением в голосе. — Ты заработал то, что у тебя есть. Не как я.

— Не говори так, — мягко ругаю ее я. — Нам обоим повезло. Эшкрофт выбрал нас обоих по какой-то причине. Думаю, он видел что-то в нас. Но все, что ты сделала после этого — это все ты сама.

— Я ничего не сделала, — голос Изабелль срывается. — Если не считать шоппинг и обеды.

— И сбор средств. Вся твоя благотворительная деятельность, — напомню ей. — Ты делаешь намного больше, чем большинство женщин в твоей ситуации.

— Может быть. Но возвращение сюда и картинка всего, что я оставила позади, заставляют меня чувствовать, что этого недостаточно. — Изабелль выдыхает. — Я имею в виду, что если бы Эшкрофт меня не удочерил? Была бы я такая, как Бритни? Как моя мать?

— Я не верю в это ни секунды, — честно говорю ей. — Не позволяй всем этим старым воспоминаниям отталкивать тебя назад. Мы здесь не просто так, не упускай это из виду.

Изабелль слегка кивает.

— Мы почти на месте. — Я сворачиваю на другую проселочную дорогу, машина подпрыгивает на неровной колее. Я задаюсь вопросом, не свернули ли мы не туда, но адрес, который нашел Джейк, ведет сюда. К маленькому одноэтажнмоу дому, который видал и лучшие дни. Сетка на крыльце порвана, а перила свисают с края.

— Полагаю, мы знаем, почему она взяла деньги Брента, — замечаю я.

— И то, на что она тратит их. — Изабелль кивает в сторону новой спутниковой тарелки на крыше и нового автомобиля на подъездной дорожке.

Мы выходим.

— Ты готова? — спрашиваю я.

Изабелль решительно кивает.

— Она была милым ребенком. Я уверена, что если я просто поговорю с ней, объясню, что ее ложь означает для меня, она заберет свои слова назад. Вероятно, она по уши в дерьме. Ты знаешь, каким может быть Брент.

Мы поднимаемся по ступенькам, и я стучу в дверь. Но когда Бритни открывает ее, нет никаких признаков того милого ребенка, о котором говорила Изабелль.

— Что? — требует Бритни, открывая дверь, затянутую сеткой. Она одета в обрезанные шорты и футболку без рукавов, обнажающую уродливую татуировку. Ее волосы обесцвеченные и неопрятные, уставшее лицо выглядит старше, чем у девушек ее возраста.

— Бритни? — голос Изабелль звучит шокировано. — Это я. Иззи Джонсон.

Бритни выглядит испуганной. Она пытается захлопнуть дверь, но я преграждаю путь ногой и открываю ее локтем.

— Не так быстро, — говорю я ей.

— Мне просто нужно поговорить с тобой, — просит Изабелль. — Пожалуйста, это займет минутку.

Глаза Бритни мечутся между нами.

— Хорошо, — говорит она, отступая от двери. — Но только минуту. Мне нужно идти.

— Спасибо, — благодарно говорит Изабелль. Она входит внутрь, и я следую за ней, внимательно оглядываясь. Это обветшалая комната с отходящими от стен обоями, но в соседней комнате я вижу кучу сумок для шоппинга и коробок от доставки.

Я убеждаюсь, что Бритни смотрит в другую сторону, затем вынимаю свой телефон и включаю диктофон.

— Приятно видеть тебя, — говорит Изабелль. Она улыбается девушке. — Как твои дела?

Бритни не предлагает нам что-нибудь выпить. Она садится на диван и складывает оборонительно руки.

— А как ты думаешь? — Бритни хмурится. — Не всех увезли в какой-нибудь шикарный дом в большом городе, чтобы жить в идеальной семье.

Выражение лица Изабелль становится несчастным.

— Прости, — шепчет она, хотя ей не за что извиняться.

Я смотрю на Бритни и вижу горечь в ее глазах. Я уже могу сказать, что она из того типа людей, которые винят за свою судьбу всех, кроме себя. Поэтому вместо того, чтобы пытаться исправить что-то в своей жизни, она срывается на Изабелль.

— Мы слышали, что ты разговаривала с полицией, — говорю, пытаясь скрыть свою злость.

Бритни не выглядит пристыженной.

— Может быть. — Она угрюмо пожимает плечами. — А тебе то какое дело?

— Твоя ложь меня очень беспокоит. — Я смотрю на нее. — Ты сказала, что Изабелль специально убила вашего приемного отца. Почему ты так поступила?

— Это то, что случилось. И ты не можешь сказать иначе, — ухмыляется Бритни. — Те прокуроры в Нью-Йорке говорят, что сейчас у тебя настоящие проблемы, Из. Больше не все так идеально.

Я сжимаю руку Изабелль.

— Я не понимаю, — говорит она Бритни. — Почему ты лжешь? Ты понимаешь, что они собираются сделать со мной? Я могу провести свою жизнь в тюрьме!

— Да, а я должна провести здесь свою жизнь, — хмурится Бритни. — Ты думаешь, что я не видела тебя все эти годы? Во всех журналах, развлекающуюся по полной программе. Что делает тебя такой особенной? — требует она. — Почему ты должна жить светской жизнью, пока мы застряли здесь?

— Я не могу ответить на это, — несчастно говорит Изабелль. — Но ты лжешь сейчас? Бритни, пожалуйста. В тот день тебя даже не было дома. Разве ты не помнишь? Ты была в школе.

— Я так и не добралась до школы, — категорично говорит Бритни. — Я прогуливала. Поэтому я могла быть где угодно в тот день. В том числе дома.

— Ты знаешь, что я никого не убивала, — шепчет Изабелль. — Это ложь. Пожалуйста. Не делай этого.

Я ненавижу смотреть на то, как она умоляет, но Бритни остается равнодушна.

— Я говорю правду. — Она ухмыляется. — Муки совести. Типа того. Я делаю свою работу примерного гражданина и говорю это сейчас, чтобы ты не отделалась.

— Кто сказал тебе говорить это? — требую я, еле сдерживаясь от ее лжи. — Звучит так, будто ты читаешь строки из сценария.

— Никто мне не говорил. — Бритни нервничает. — Это правда.

— Это все сплошная ложь, — заявляю я и встаю, нависая над ней.

— Я не обязана все это слушать. — Теперь у Бритни хватает здравого смысла испугаться. — Вам нужно уйти.

— Пожалуйста, Бритни, — умоляет Изабелль. — Не делай этого со мной. Я всегда заботилась о тебе, пыталась защитить от Клейтона, чтобы он не пошел за тобой. Пожалуйста, ты не можешь лгать. Мне нужно, чтобы ты сказала правду.

— А как насчет того, что нужно мне? — отвечает Бритни, она злобно скривилась. — Ты знаешь, что произошло после пожара? Я вернулась в систему. Один дом за другим. Долгие годы. В то время как у тебя была настоящая семья. Деньги, хорошая одежда и все, что ты хочешь. Почему ты должна жить хорошей жизнью, а? Сейчас моя очередь. Твоя прошла. Я получила хорошие деньги за это заявление, и Брент сказал, что он даст еще пятьдесят тысяч, когда ты будешь в тюрьме.

Изабелль потрясенно говорит:

— Значит, он тебе заплатил?

Бритни усмехается.

— И что, если он это сделал? Кто тебе поверит, убийца?

Изабелль цепляется за меня, у нее в глазах стоят слезы.

— Пожалуйста, — шепчет она. — Давай уедем.

— Не так быстро, — говорю я, поворачиваясь к Бритни. — Никто не поверит Изабелль, — говорю, вытаскивая свой телефон из-за спины. — Но они поверят тебе.

Я нажимаю пару кнопок и прокручиваю слова Бритни.

— Я получила хорошие деньги за это заявление, и Брент сказал, что он даст еще пятьдесят тысяч, когда ты будешь в тюрьме.

Изабелль изумленно ахает.

— Ты записал это? — Она моргает, глядя на меня.

— Каждое слово. — Я улыбаюсь.

Бритни паникует.

— Ты не можешь...

— Могу, — рычу я. — Лжесвидетельство, препятствование правосудию, трата времени полиции. Если ты хочешь поговорить о тюремном заключении, ты смотришь на него прямо сейчас.

Бритни сглатывает, ее глаза снова мечутся.

— Подожди. Пожалуйста.

— Дай мне хотя бы одну вескую причину, почему я должен дать тебе отсрочку? — рычу я в ярости. — Ты даже не знаешь, сколько причинила боли, ты могла разрушить ее жизнь.

Эта девушка отняла бы у меня Изабелль. Мою Изабелль.

— Я должен позвонить в полицию прямо сейчас! — кричу я, а затем чувствую руку на своей руке.

— Не надо, — говорит Изабелль. Она с сочувствием смотрит на Бритни. — Мы не будем звонить в полицию, — говорит она, — но при одном условии. Ты позвонишь им первая и откажешься от своих слов. Скажи им, что ошибалась, что тебя там не было, и ты ничего не помнишь. Скажи им правду, настоящую правду на этот раз, — говорит Изабелль. — И мы уйдем прямо сейчас и никогда не вернемся.

Бритни нетерпеливо кивает.

— Все что хотите. Извините, мне действительно жаль.

Изабелль не моргает.

— Мне тоже жаль, Бритни. Но ты не можешь винить меня во всем, что не так в твоей жизни. Тогда мы были просто детьми, но ты больше не ребенок.

Она оборачивается и выходит за дверь.

Я задерживаюсь еще на мгновение.

— Она, может, и в настроении прощать, но я не такой эмоциональный, — предупреждаю Бритни. — Я оставлю эту запись. Если ты снова выкинешь что-то подобное, я буду разговаривать с шерифом. Тогда ты узнаешь, каково быть внутри тюремной камеры.

Я ухожу, но когда добираюсь до машины, то нахожу Изабелль тихо плачущей. По ее лицу текут слезы.

— Что случилось? — спрашиваю, мое сердце застряло в глотке.

— Ничего, — выдыхает она. — Я просто чувствую такое облегчение. — Она поднимает лицо, и я вижу, как она улыбается сквозь слезы. — Это конец. Все кончено.

— Я ведь дал тебе обещание, не так ли? — Я улыбаюсь, крепко обнимая ее. — Теперь мы можем вернуться домой.

— Да, — кивает Изабелль. — Пора возвращаться домой.

Глава 9

Изабелль

Пейзаж за окнами автомобиля размывается моими слезами облегчения.

Все кончено. Я не могу в это поверить. Мой кошмар наконец-то закончился. Бремя секретов, которое я несла в течение многих лет, тает с каждой милей. Я чувствую себя легче, увереннее.

Свободной.

Кэм находит и сжимает мою руку.

— Готова вернуться в Нью-Йорк? — спрашивает он.

— Готова.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Сильная челюсть, эти темные глаза. Счастье переполняет меня. Я так благодарна, что он есть в моей жизни.

— Ты никогда не сомневался во мне, — понимаю я. — Даже когда полиция говорила эти ужасные вещи. Ты не осуждал меня из-за того, что случилось с Брентом...

— Ты не заслуживаешь осуждения. — Кэм прикладывает мою руку к своим губам и целует мою ладонь. — Ты меня удивляешь, Изабелль. Каждый день. Ты прошла через такие трудности и борьбу. Ты была достаточно сильна, чтобы выжить, и теперь, клянусь, я больше никому не позволю причинить тебе боль.

— Я не смогла бы сделать это без тебя, — мягко говорю я. — Ты был тем, кто дал мне силы бросить Брента, чтобы наконец освободиться от него. Мысль о тебе — это то, что поддерживало меня, когда я была заперта в тюрьме. Это все из-за тебя. Когда я думаю, что могло бы произойти, если бы ты не спас меня той ночью в клубе...

Я замолкаю. Мысль слишком ужасна, чтобы ее представлять. Находилась ли бы я по-прежнему под жестким контролем Брента, терпеливо и легкомысленно проводя пустые дни в попытках произвести впечатление на всех этих светских «друзей» своими обедами и днями в клубе?

Все еще спала бы ли я по ночам, чувствуя себя совершенно одинокой в мире, желая чего-то реального, чего-то, что я даже не знаю, как выразить словами? Я никогда не узнала бы того сильного удовольствия и невероятного освобождения, которое происходит от рук Кэма. Зная его так, как знаю теперь, делясь с ним собой полностью.

Без ограничений. Без правил.

Просто любя.

Я не могу дождаться, чтобы провести с ним остаток своей жизни.

— Подожди, — внезапно говорю я. — Можем ли мы сделать остановку до аэропорта?

— Конечно. — Кэм оглядывается. — Куда бы ты хотела пойти?

— Это недалеко отсюда. Обратно в город.

Я направляю его вниз по старому извилистому шоссе, чувствуя, как напряжение растет в моей груди по мере того, как мы приближаемся. Здания становятся все более и более знакомыми, пока, наконец, мы не спускаемся по улице в трейлерный парк, где я выросла.

Здесь разбитые трейлеры, старые машины и грязные дворы. Несколько детей бегают, и женщины подозрительно смотрят на модный автомобиль, пока мы медленно проезжаем мимо.

— Вот, — говорю я, когда мы достигаем конца ряда. — Остановись здесь.

Кэм выключает двигатель.

— Вот откуда я, — тихо говорю. — Здесь я жила, когда была маленькой.

Я смотрю на его лицо в ожидании осуждения, но, конечно, его нет, только понимание.

Я выхожу из машины. Участок, где жила моя мама, теперь пуст. Зарос сорняками и ежевикой.

Кэм стоит позади меня. Он обнимает меня за талию, и я прислоняюсь спиной к его твердой груди.

— Ты много помнишь? — спрашивает он.

— Кое-что. — Я пялюсь на клочок травы. — Мои воспоминания размыты, больше вспышки, чем что-либо конкретное. Стены были такими тонкими, что ночью я могла слышать, как люди дрались в соседнем трейлере и сирены, когда приезжали полицейские, чтобы разнять их. И мою маму, — тихо добавила я. — Я помню ее. По крайней мере как она выглядела. Она позволяла мне играть со своими украшениями. И когда случались грозы, мы ложились вместе под одеялами в постели, и она рассказывала мне истории о принцессе, которая жила в прекрасном доме с белым забором и розами во дворе.

Я чувствую, как снова наворачиваются слезы, но это не слезы печали, а слезы облегчения.

— Она пыталась, — говорю Кэму, прижимаясь к нему щекой. — Она пыталась быть моей мамой, но у нее не было никакой помощи и наркотики... Она просто не была достаточно сильной.

Он гладит мои волосы.

— Она любила тебя, я в этом уверен.

Я киваю. Странный покой укутывает меня. Прийти сюда и столкнуться с моим прошлым, я думаю, что это — то, что мне было нужно, чтобы наконец почувствовать себя свободной.

Оглядываясь вокруг, я больше не чувствую стыд. Я просто рада, что моя жизнь унесла меня так далеко от этого отчаянного и пугающего начала.

Я не могу больше позволить этой главе в моей жизни определять меня. Я наконец-то могу похоронить этих призраков.

— Пойдем, — говорю я Кэму. — Я готова двигаться дальше.

* * *

Мы возвращаемся на аэродром и садимся в ожидающий самолет. Кэму звонят прямо перед вылетом.

— Да... Ты уверен? Хорошо.

Он вешает трубку и поворачивается ко мне.

— Это был шериф. Бритни позвонила и отказалась от своего заявления. Они снимают все обвинения и закрывают дело.

Я хватаю ртом воздух.

— Все действительно кончено?

— Все в прошлом. — Но Кэм не выглядит счастливым.

— Что не так?

— Брент. — Он хмурится. — Не могу поверить, что ему это сойдет с рук.

— Нет, — уверенно говорю я. — Но прямо сейчас давай праздновать.

— Ты знаешь, что еще есть в этом самолете? — спрашивает Кэм, его взгляд становится темным и чувственным.

Мой желудок сжимается от возбуждения.

— Что?

— Спальня.

Кэм делает еще один глоток шампанского. Мой пульс учащается. Его глаза сверлят меня.

— Отстегни ремень безопасности, иди в заднюю часть самолета и сними с себя всю одежду. — Его тон командный. Так чертовски горячо.

Я вожусь с ремнем, желая повиноваться.

— И Изабелль? — Кэм останавливает меня. На его губах грязная ухмылка. — Начни без меня.

Я спешу к задней части салона и почти натыкаясь на стюардессу.

— Извините, — бормочу я. — Просто собираюсь... вздремнуть.

Я уверена, что она точно знает, что мы собираемся делать, но я не позволяю этому остановить себя. Я быстро вхожу в маленькую спальню и закрываю за собой дверь. Мое сердце колотится в предвкушении.

Это маленькая комната, в которой едва достаточно места для кровати, но она шикарно обшита глянцевыми деревянными панелями, а постель заправлена самым лучшим бельем. Я снимаю одежду и сажусь на кровать. Мое тело уже жаждет прикосновений Кэма. Прошло слишком много времени с того момента, когда он был внутри меня последний раз, но даже если бы он трахал меня десять минут назад, я бы все равно хотела его так же, как и сейчас.

Я никогда не могла им насытиться.

Начни без меня.

Его сексуальные слова эхом отдаются в моей голове. Я ложусь на спину, полностью обнаженная, и медленно провожу руками по своему телу. Последние двадцать четыре часа я провела погруженная в тревожные мысли и страхи, мой мозг переработал. Теперь поразительно просто позволить всему этому раствориться и сосредоточиться только на своем теле.

Как хорошо оно чувствуется под моими руками. Насколько лучше будет чувствоваться под его руками.

Дверь открывается. Я поглаживаю свой живот, зная, как это повлияет на Кэма. С низким стоном он входит внутрь и закрывает за собой дверь. Затем он прислоняется к стене, все еще горячо глядя на мое обнаженное тело.

Я тянусь к нему, демонстрируя себя. Выгибаю спину и позволяю бедрам раскрыться.

— Не останавливайся, — приказывает он. — Продолжай.

У меня перехватывает дыхание, а затем я снова начинаю трогать себя. На этот раз более интимно. Я обхватываю грудь, мягко сжимая соски.

Кэм одобрительно рычит.

— Больше, — говорит он.

Я смещаю руки ниже, проскальзываю мимо живота вниз к своей киске. Я медленно обвожу пальцем свой клитор и стону вслух, когда удовольствие сладко пульсирует во мне. Слава богу, двигатели ревут, потому что скоро здесь будет намного громче.

Кэм сжимает челюсть и быстро снимает рубашку и галстук.

— Как это ощущается? — спрашивает он, его голос срывается.

— Так хорошо, — бормочу я, погружая палец внутрь. — О, — я стону, — я такая мокрая. Кэм...

Кэм стягивает брюки и нижнее белье, и он уже голый. Его член гордо стоит, напряженный и готовый.

Я снова стону, двигая пальцы глубже внутрь, но представляю себе, что это он широко раскрывает меня.

Кэм становится на колени на кровати, оседлав меня.

— Иди сюда, — рычит он. — Сейчас соси меня.

Я сажусь, готовая подчиняться. Я облизываю языком головку, ощущая вкус соли и предэякулята. Я стону в знак признательности, а затем перемещаю руки, чтобы обхватить его задницу.

— Нет, — останавливает меня Кэм. — Не переставай трогать себя. Я хочу чувствовать, как эти сочные губы берут каждый дюйм меня, пока ты потираешь этот маленький сладкий клитор.

Влага стекает по моим пальцам. Блять, я уже так возбуждена, что не могу нормально думать.

Я возвращаю руку назад между ног, продолжая давить на клитор, когда Кэм толкает свой член к моему рту. Я широко раскрываю рот, облизывая его член по всей длине, и отстраняюсь, прежде чем, наконец, беру его настолько глубоко, что он почти достает до задней стенки глотки.

— Черт возьми, — ругается Кэм со стоном. Он сжимает мои волосы в одной руке, контролируя мое движение, когда он отстраняется, а затем снова толкается между моих губ сильнее. Глубже.

Да.

Я стону от удовольствия, жадно посасывая, облизываю головку, когда он отстраняется и снова толкается. Он дергает меня за волосы, полностью контролируя ритм и скорость, наращивая темп, когда трахает мой рот длинными и восхитительными толчками.

О, Боже, мне этого недостаточно.

Я хнычу, жадно посасывая. Мне нравится его вкус, запах, огромная нужда его члена, когда он погружается в меня, жестоко беря, но заставляя умолять о большем с каждым толчком. Я теряю всякую связь с миром, остается только его удовольствие. Я полностью отдаюсь его команде.

— Я сказал тебе касаться себя, — рычит Кэм. Внезапно его рука присоединяется к моей между моими ногами, поглаживая меня быстрее и сильнее. О, Боже, теперь я так близка к краю, его напряженные пальцы давят между моими глубоко внутри меня. Он потирает мой клитор большим пальцем, трахая меня пальцами в такт с толчками члена, так что я полностью теряюсь в диком безумии его члена, пальцев и глубокого доминирования.

Давление внутри меня нарастает так быстро, что я не могу сдерживаться. Кэм загибает пальцы кверху и толкает свой член глубоко в мое горло, а потом я кончаю. Мои крики приглушаются его толстым стволом. Я все еще задыхаюсь от оргазма, когда Кэм внезапно выходит из моего рта и толкает меня обратно на кровать.

Он обхватывает мои лодыжки руками и поднимает их вверх, заставляя меня обхватить его шею, откидывает меня назад, так что теперь моя сжимающаяся киска полностью обнажена и открыта для него. Одним быстрым толчком он входит внутрь меня.

— Ох!

Я стону от невероятного ощущения. Трах такой яркий, такой глубокий. Он сильно толкается, продлевая оргазм, доводя его до невероятной интенсивности. Я выгибаюсь под ним. Это ощущается слишком хорошо, и Кэм не останавливается. Он прижимает меня своим сильным телом, снова вбиваясь в меня, пока мои крики удовольствия не смешиваются с его жарким животным рычанием. Я хватаю его задницу, притягивая к себе, заставляя его войти еще глубже. Это лучше всего, что я когда-либо чувствовала прежде, и, судя по дикому выражению глаз Кэма, он тоже. Он отстраняется почти полностью, а затем врезается в меня глубоким толчком, который я чувствую всем телом.

— Да! — Я плачу. — Кэм! О, Боже!

Он снова толкается глубоко внутрь, заполняя меня своим напряженным и требовательным членом.

— Кончи для меня! — приказывает он с еще одним диким толчком, который заполняет меня полностью и заставляет мою кровь пылать. — Кончи прямо сейчас!

У меня нет выбора, кроме как подчиниться. Я снова кончаю, всхлипывая от удовольствия, а затем Кэм толкается в меня еще раз, кончая глубоко внутри меня. Его тело содрогается. Мы вместе доходим до кульминации и закрываем глаза.

Мы лежим, тяжело дыша, когда внезапно оживает громкая связь:

— Скоро мы приземлимся в Нью-Йорке. Пожалуйста, вернитесь на свои места и подготовьтесь к посадке.

Я смеюсь.

— Думаешь, нам нужно сначала одеться?

Кэм усмехается.

— Только сейчас. Обещаю, что, как только я привезу тебя домой, ты не покинешь кровать в течение нескольких дней. Недель. Месяцев!

— Для меня это звучит просто замечательно. — Я блаженно улыбаюсь. Горячий мужчина, отличный секс и полная свобода? Запишите меня.

Мое будущее начинается прямо сейчас.

Глава 10

Кэм

Когда мы возвращаемся в город, уже поздно. Изабелль выглядит сонной, но у меня есть еще один сюрприз для нее.

— Где мы? — Она зевает, оглядываясь, когда машина останавливается. — Мы уже дома?

— Не совсем. Во-первых, я подумал, что мы заедем поужинать, — говорю ей.

— Мы не можем заказать домой? — Она скользит рукой по моему бедру с игривой сексуальной улыбкой. — Одежда необязательна.

В любое другое время я бы привязал ее к кровати и измазал ее шикарную грудь шоколадом, но я знаю, что после всего, что она пережила, Изабелль нужно знать, что ее новая жизнь начинается прямо сейчас.

Я хочу показать ей, как она любима, и я буду делать это один.

— Обещаю, что сделаю так, чтобы это того стоило, но позже, — говорю ей, уже думая обо всем, что собираюсь сделать. — Начиная с нескольких новых игрушек, которые я подобрал...

Глаза Изабелль вспыхивают от возбуждения. Я люблю то, как она реагирует на меня: не только на мое тело, но и на слова. Видеть желание, написанное на ее лице, — это самое большое возбуждение в мире, и мне приходится остановиться, чтобы поправить штаны, прежде чем я последую за ней из машины.