Иду на свет

Глава 23

Плеснув в лицо холодной воды, Санта выпрямилась. Посмотрела на себя, улыбнулась, потому что невооруженным взглядом видно — безумно счастливая.

Безумно-безумно-безумно.

И немного пьяная — поэтому на щеках румянец, а глаза с характерным блеском.

Их с Данилой неделя в Барселоне — в самом разгаре. Через несколько дней домой, а Санте не хочется. Она не соскучилась по Киеву. Немного по маме и Данечке. В остальном же…

Осталась бы хоть на полгода.

Попав сюда в очередной раз убедилась, что Каталония — её мирок. Шумный. Хаотичный. Спаивающий сангрией и откармливающий наповал морепродуктами. Но на сей раз дело не столько в месте, сколько в человеке, который это место по-новому раскрыл.

По ушам Санты били басы. Вокруг легкая толкучка — женский туалет в ночном клубе не бывает другим. Справа, слева, сзади много девушек, щебечущих кто на каком языке.

Здесь душновато, пусть окошко и приоткрыто, а ещё пахнет табаком и алкоголем.

Это место — совсем не о безопасности, а Санте необъяснимо хорошо. Зная, что Данила рядом, она чувствует себя защищенной везде…

И немного так, будто ей позволено всё…

Это заставляет кровь бурлить, а улей, который всё так же живет в области солнечного сплетения, возбужденно гудеть, пытаясь поймать ритм музыки.

На дворе почти ночь.

Данила остался за одной из барных стоек, пока Санта побежала «припудрить носик».

То, что вообще согласился зайти, — чудо. Как сам признался, в клубах не был лет пять, наверное. И не то, чтобы скучал. Да и Санта тоже давно не была, но в этот ей необъяснимо сильно захотелось.

Её потянуло… И она потянула.

Данила немного сопротивлялся, но в итоге сдался. Не расслабился полностью. Прижимал к себе, пробираясь в сторону лестницы, а потом и приглянувшейся барной стойки, оглядывался…

А Санта плыла от счастья. Ей резко захотелось всего — танцевать, залпом коктейль. Целоваться на танцполе.

Милых малолетних глупостей, которые вряд ли возможны в Киеве. Там Данила слишком настроен на серьезность. Тут же его удалось расслабить.

Но, кажется, недостаточно.

Потому что из мужского взгляда не пропадала настороженность. Он её и в туалет отпускал будто с легкой опаской. На предложения спуститься и потанцевать уже дважды отвечал «нет».

И Санте его отчасти понятно… Когда ей надоест просто крутить головой, ловя взглядом чужой движ, она скажет: «устала, пошли в отель», Данила вздохнет облегченно и радостно потащит к выходу. Но ей пока не хочется…

Она получает случайный толчок в плечо. Довольно сильный — её даже в сторону относит. Но и это не портит настроение. Потому что после него следует череда извинений от улыбающейся девушки-испанки… Та протягивает к Санте руки, гладит по ушибленному месту и щебечет так искренне, что сомнений никаких — правда случайно задела.

И если в реальной жизни чужие прикосновения — не самая приятная вещь, здесь даже они будто радуют…

Санта шире улыбается, кивает, отмахивается, мол, всё хорошо…

А потом про себя же смеется… Хорошо, что Данилы здесь нет. Он мог бы начать предъявлять.

В голову стреляет совсем шальная… Санта обдумывает её, по-глупому улыбаясь настенному кафелю. Потом проезжается глазами по сплошь закрытым дверям туалетных кабинок. По очереди, выстроившейся к ним…

Если становиться в хвост — придется ждать. Если будет ждать — передумает.

И может лучше было бы передумать, но как-то…

Щеки краснеют сильнее, сильнее же дрожат губы, когда Санта делает несколько условно заметных движений, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание.

Слышит улюлюканье той же девушки, которая толкнула, ловит игривый взгляд, подмигивание. поднятый вверх палец…

Пожимает плечами, сначала сжимая кулак, а потом открывая ненадолго сумочку, чтобы забросить в неё.

Ей не очень принципиально, как это выглядит со стороны. Ей хочется танцевать и глупостей.

Бросив на себя ещё один взгляд напоследок, Санта вышла из уборной.

Здесь музыка громче. Душнее и запахов больше. Впрочем, как и людей.

Они мельтешат перед глазами.

Санта идет, держа курс на ровную спину. Самую лучшую. Любимую-любимую.

Даже по ней Санта делает вывод, что Чернов успел заскучать.

Игнорирует происходящее вокруг. Положил на стойку телефон, лазит в нём…

Улыбка на губах Санты становится лукавой, потому что в голове мысль: может там вообще таймер включен и когда задребезжит — её рыцарь направится в сторону женской уборной…

Это шутка с долей шутки, но вот сейчас легкий перегиб Данилы в вопросах контроля не выглядит таким уж критичным… Милым скорее.

Санте кажется, что она больше обычного виляет бедрами… Под платьем будто больше обычного залетает ветерок…

Чувствует себя необычно — как латентная стерва, Аля когда-то правильно обозначила.

Будто для всех она девочка-умница, а для Данилы…

Её рука едет по мужскому плечу, заставляя Чернова резко оглянуться.

Он сканирует взглядом лицо…

Румяное и счастливое…

Позволяет прижаться губами к губам…

Следит, как Санта садится на табурет, который он сторожил всё это время. Даже если охотницы подходили знакомиться — игнорил. Санта знает…

Это отзывается вибрацией в улье и теплотой в сердце…

Она делает серию быстрых, жадных глотков из покрытого испариной стакана. Сжимает свои колени сильнее, а ладонью едет по мужскому…

Приближается к Даниле, смотрит в глаза… Видит, что он нахмуренный…

— Давай спустимся и потанцуем… Чуть-чуть…

Санта говорит тихо, показывая то самое «чуть-чуть» большим и указательным пальцами, но по взгляду видит — Данила всё расслышал.

Мужчина держит паузу, а Санта гладит плотный джинс…

Улыбается, когда Данила сглатывает, глаза закрывает на секунду…

Если откажет сейчас — ей не станет обидно. Но приятно, что он рассматривает возможность сделать ей приятно. Знает, что она в долгу не останется.

— Ты танцуй, а я смотрю…

После минутного колебания Данила приказывает практически слово в слово так же, как обычно делает Данечка…

И это откровенно смешит, но Санта сдерживается.

Спрыгивает со стула, подходит к Даниле вплотную. Улыбается. Целует в губы, немного склонив голову, чувствуя, как мужская рука плотно прижимает её к бедру и боку. Он отвечает на приставания, пусть и не является большим фанатом публичных нежностей.

Но здесь — в Барсе — у них всё иначе.

Они будто с цепи сорвались и никак не могут друг другом наесться. Целуются. Трогают. Сексом занимаются ночами напролет. Заводятся моментально. Отлипают с трудом…

— Дай руку…

Санта просит в губы Данилы.

Дрожит немного, когда он, пусть с удивлением, по просьбу исполняет. Спустив вниз взгляд, Санта видит раскрытую ладонь.

Это не в её стиле, и может удивить, но ей очень хочется, чтобы он действительно смотрел. Чтобы глаз не отрывал. Чтобы знал — она там не сама танцует…

Отщелкивает замок на сумке, достает и быстро опускает в его ладонь то, что сняла в уборной.

Закрывает мужской кулак, который комкает кружево. Фиксируется взглядом на его глазах. Они серьезные. А она вся в узел…

Целует ещё раз, улыбается, начинает отступать, делая несколько первых движений под музыку.

Бедрами в одну сторону, потом в другую… Руки поднимаются вверх… Платье тоже едет вверх, щекоча бедра…

Санта закрывает глаза, крутится, оглядывается, описывает восьмерку…

Утопает в трепете и исходящем от Данилы жаре…

Он, наверное, и сам не знает пока, ему нравятся такие игры или нет. Он уже немного злится. Она рискует заполучить по жопе… Но она не то, чтобы против… Санте очень хочется попробовать.

Подмигнув так же, как ей недавно девушка из уборной, она отворачивается, кладет пальцы перилла и бежит по лестнице вниз на танцпол.

Пробирается практически в самый центр, смотрит вокруг, чувствует, что дыхание сбившееся, пытается выровнять, поймать темп, ритм, начинает двигаться…

Руки снова вверх, платье подскакивает, но не критично… На губах бесконечно глупая улыбка, из глаз будто свет лучится.

Она бросает взгляд наверх не сразу. Вроде как дает Даниле время…

А когда наконец-то… В промежность бьет жаром.

Он стоит сверху, облокотившись о те самые перила. И смотрит очень внимательно.

Ему этот клуб — до одного места. В жизни не завернул бы, не проси любимые глаза так искренне. Будто если откажет — Санта замертво рухнет, не натанцевавшись.

И само её желание — не странно. Данила никогда не думал, что его Санта — скромница.

Человек в себе скорее, но очевидно не зануда. Ей не чужды развлечения, любимые большинством в определенном возрасте.

В двадцать манят рейвы. Это нормально.

То, что не тянет его — его же проблемы.

А ей хочется — и они идут.

Данила готовится чуточку злиться, немного волноваться, в основном — пережидать, пока малыш наиграется.

А малыш просит заказать ему не детский коктейль и сбегает в туалет.

Вернувшийся припудренный носик предательски чешется. Щеки так же горят. Глаза блестят так ярко, что даже завидно. Она пьет залпом, умело ведет переговоры, поглаживая его ногу…

Добивается своего: «ты танцуй, а я смотрю»… Улыбается лукаво…

И ей бы тут же рвануть, пока Данила не передумал отпускать, а она тянется к нему. Целует. Гладит.

И он тоже…

А ещё думает о том, что до гостиницы — близко. И там он тоже найдет, как помочь её коже покрыться липким потом, дыханию сбиться, а ногам задрожать от усталости.

Но не успевает предложить. Потому что Санта просит «дай руку»… И он, как идеально выдрессированные щенок, протягивает лапу.

Которую царапает ткань узнаваемой текстуры. Санта не дает посмотреть, сжимает его кулак своим, краснея сильнее.

И только потом…

Шаг назад… Движения бедрами…

По мужскому телу расползается осознание. Медленно.

Кулак сжимается сильнее.

Взгляд становится серьезней…

Это плохие игры. Опасные. За такие по заднице положено. Он такие не любит. Ревность его не заводит. Он из тех, кто прется по верности.

Но сейчас зачем-то позволяет с собой вот так поиграть. Наверное, потому что своему малышу он позволяет практически всё.

Разжимает пальцы, когда Санта уже где-то внизу…

И без этого понимал, но не сдерживает улыбку — конечно, это те же, что она утром надевала. Запасные в сумку не сложила.

А он даже не знает, что его больше разозлило бы. Потому что… Ну коза ведь. Осмелевший чрезмерно ретивый жеребенок. Его будущая жена вообще-то…

Которая уже танцует, когда Данила, сделав пару глотков, чтобы не так сушило, подходит к ограждению.

Глаза закрыты. Отрывается в толпе.

Без трусов и совести.

Первые — уже жгут мужской карман, соседствуя с не двузначной теснотой в области ширинки.

Вторая… Её в Санту в принципе не встроили. Во всяком случае, по отношению к нему. Во всяком случае, сейчас кажется именно так.

Глаза прожигают дыры в извивающемся силуэте. Пальцы тоже жжет — от предчувствия прикосновений к её телу.

Данила думает только о том, как платье сдернет и со всей дури по заднице. Чтобы с её губ — вскрик, переходящий в стон.

Она слишком красивая, чтобы к ней не подошли.

И когда это происходит впервые — Данила каменеет.

Потому что посреди танцопола без трусов. Потому что дурочка пьяная и счастливая…

К ней пробирается какой-то парень.

Со спины. Пристраивается, подстраивается, танцует…

А Санта не замечает.

Малыш в своем личном моменте. Ловит ритм, бросает взгляды вверх. Вверх же тянет руки — к нему. Вспыхивает восторгом, когда видит в ответном именно то, на что надеялась…

Когда резко натыкается на преграду в виде того парня — оборачивается, начинает извиняться.

У Данилы вслед за пальцами — чешутся уже ладони. Потому что извиняться тут не надо. Нахер слать, и лучше, чтобы это сделал он.

Но Санта улыбается. Быстро понимает, что случайность не случайна. Парень всё норовит за талию взять, а она уворачивается… Давит на грудь. Взмахивает ручкой…

Перебирает пальцами в воздухе, чтобы его внимание привлечь. Второй указывает на случай, если подкативший — ну совсем тупой.

На колечко. Не просто так настолько заметное. Даниле было важно, чтобы видели.

Санта кивает с улыбкой наверх. Туда, где наливаются кровью глаза застолбившего.

Туда, где она не только стринги оставила.

И это в её исполнении — пиздец красивый жест.

Настолько, что даже злиться Даниле уже не хочется.

А смотреть — очень. Парниша отступает, но Санте, в принципе, дела больше нет. Она поворачивается к Даниле. Смотрит на него. Улыбается…

Она тоже больше в верность, чем в ревность. Умница.

Танцпол горит вспышками, а его не сбить.

У него свой личный прожектор. Источник света. Его генератор.

Который манит-манит-манит.

Который приглашает-приглашает-приглашает…

К которому снова подбираются сзади, а она снова же мотает головой и взмахивает кистью…

Ей нравится быть невестой.

А ему внезапно нравится её игра.