Игра

СЦЕНА 1

Шоссе близ большого курортного город на берегу Черного моря. Скромное кафе–бар у автозаправки. Ранняя весна, полдень, отсутствие клиентов. За стойкой толстый немолодой Бармен — Гарик. Помощник бармена Валька таскает ящики с бутылками на кухню. У окна стремянка, обвешанная частью ждущих своей очереди штор. Стройная девушка (Миледи) в платье официантки подвешивает полотно тюля.

Работает телевизор. Ведущий передачи радостно сообщает: «А теперь — для всех своих поклонников неподражаемый Кинг исполнит шлягер из новой роли в боевике «Трюкач»…

Миледи молнией спускается, включает звук на всю катушку. Садиться за столик в углу, где громоздятся стопки газет, журналов и брошен ею заряженный сливками миксер.

В ее воображении то, что было на экране, переносится на сцену.

Свет гаснет. Зажигается — супер–звезда Кинг исполняет свой номер в интерьере кафе:

КИНГ:

— Стекло в осколках, визжат тормоза,

губа разбита и кровь солона,

Башку окутал закатный туман:

Тебя подставили, парень — обман!

И ворон хрипло картавит: «Обман! Загнал Лихого в капан бандюган!»

Эх–ма!

Но скалю зубы, затравленный зверь,

Хоть беззащитен и жалок теперь.

С ухмылкой гнусной красавчик брюнет,

Ко мне шагнул и достал пистолет…

С дырой в груди я свалился на снег…. Закончен бег, эх, закончен мой бег!

Но мы ведь знаем, мы знаем -

что это — игра, да только игра, конечно, игра.

Вопросов нету — зачем нам она-

— дана так дана.

Мы грим небрежно стираем,

сыграв свою роль.

Но весь этот страх…

и вся эта боль… —

только игра, всего лишь игра….!?

Эх–ма!

Он рядом с детства, единственный друг,

Плечо подставит, разделит досуг.

Но что случилось, бодрее, старик!

Глаза отводишь и странно поник?

«— Сдавайся лучше без шума, братан.

У этих бритых широкий карман.

Сам понимаешь: такой уж расклад -

и друг не друг мне, и брат мне не брат»,

он говорит мне — предатель и гад!

Но мы ведь знаем, мы знаем -

что это — игра, да только игра, конечно, игра.

Вопросов нету — зачем нам она-

— дана так дана.

Мы грим небрежно стираем,

сыграв свою роль.

Но весь этот страх…

и вся эта боль… —

только игра, всего лишь игра….!?

Эх–ма!

(Кинг подсаживается к Мидели)

— Ты дышишь жарко, ты смотришь в глаза,

Над ветхим домом бушует гроза.

Вот оказались вдвоем мы с тобой

ОНА:

И нежность — хоть вой!

А радость — хоть пой!

ОН:

Но нам нельзя, нам быть вместе нельзя!

Пусть хлещет дождь и бушует гроза.

Пусть рыщет страсть словно алчущий зверь.

Ты шепчешь: «Твоя!», ты просишь: «Поверь!..»

ОНА:

Что будет теперь!? Как расстаться теперь?

ОБА:

Но мы ведь знаем, мы знаем -

что это — игра, да только игра, конечно, игра.

Вопросов нету — зачем нам она-

— дана так дана.

Мы грим устало стираем,

сыграв свою роль.

Но весь этот страх…

и вся эта боль…!?

Она: — А любовь?….

Он: — Прости, но только игра, всего лишь игра,

Вот так…

(видение исчезает, на сцене полный свет. На экране Кинг поет следующую песню — «Золотая девочка» — она прозвучит полностью в Действии втором, сцене 1. Миледи механически включает миксер, как завороженная смотрит на экран, не замечая, как летят вокруг хлопья крема.

Молодой парень — помощник бармен Валька, убавляет звук:

— Очнись, Миледи! Кто бы от меня так млел. Обрати внимание: для тебя у ГАИшников увел — по спец заказу.

Прикрепляет к стене рядом с входом афишу с изображением Кинга в обнимку с красоткой. Крупным шрифтом надпись: «Кинг и Энн Тарлтон в боевике «Трюкач»» Миледи разглядывает изображение со сдержанным стоном.

Звонок телефона. Миледи спохватывается, выключает миксер, фартуком утирает лицо, размазывая крем.

Бармен, берет трубку. Зовет размечтавшуюся девушку: — Эй, мисс Монро! Спилберг на проводе.

Миледи снова присаживается к столику, на котором лежит пачка прессы, берет трубку:

— Вас слушает Миледи. Мила Крайнева…

Бармен ей: — Я же просил не давать этот телефон!

Она, огрызается: — Спасибо, Гарри! Буду давать твой мобильник. (в трубку) — Да! Я! Это мое объявление. Разумеется!.. Верхом? Прекрасно держусь в седле. Фехтую отлично… Актерский стаж? Миледи… Да, большая роль. В школьном театре. Почему же только в школе? Я и в настоящем работала…. помощником гримера… Нет… Нет, не пробовала… нет. Но ведь я готова к прослушиванию… Подождите пожалуйста… — (Бросает трубку). — Змея с плохим дантистом — сплошной шипение!

Бармен: — Сорок нокаутов за этот месяц. Настырная ты, детка. Рвешься затмить Энн Тарлтон.

Миледи: — Хочешь сказать — Анюту Сушко? Вульгарная, наглая корова. Изображает принцессу Диану. Видите ли, она выросла в Америке, училась в Лос — Анджелесе! Звучит конечно — Тарлон! Но все остальное — силикон и раскрутка!..

Валька: — Одно слово пиар.

Миледи: — Два: — пи — ар. Паблик релайшенс. Вот тебе общественное мнение!

(Миледи так, что бы не заметил бармен, с отвращением протыкает ручкой глаза на фотопортрете кинодивы). Снова садиться за столик у двери в кухню, листает газеты, где некоторые объявления обведены фломастером. Зачеркивает обведенные агентства.

(Трио и танец): —

Миледи: — «Нет… Нет… Нет…

Не гожусь, не подхожу, не нужна…

Просмотры, кастинги и прочая мура -

Ответ один: — «Все занято. Вот если бы вчера…

Свободны… Не толпитесь…» Не нужна…

А как же: Карл, что у Клары украл кораллы…

На дворе трава и на траве дрова…

А как же голос мой, что покорить способен залы,

А смех волшебный той, что миру не нужна?..

Бармен:

Ну если, разумеется, не быть монашкой

И обзавестись солидненьким папашкой,

Таким как я…

То можно было бы улучшить положение,

и материальное обеспечение…

Миледи: (обматывается шторой, как шикарным шарфом, танцует с барменом, Валькой и миксером)

«Да! Да! Да!» — забудьте вы про «Но»!

Ах, вашими талантам жюри покорено!

Пожалуйста, мы ждем вас! Ах, право, ерунда!

Автомобиль подать в постель уже с утра!»

Кивок с презрением и легкая улыбка:

«Вас много — я одна! Немножечко усталая,

но вовсе не капризная — чрезвычайно милая -

прелестная, игривая, изящная, красивая

— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»

Бармен и Валька повторяют:

«… немножечко усталая,

но вовсе не капризная — чрезвычайно милая -

прелестная, игривая, изящная, красивая

— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»

Миледи: — И тут же Карл несет в зубах кораллы…

В газоне у бассейна в траве дрожит роса

от голоса, что ждут с волнение все залы,

и смеха той одной, что всем теперь нужна…

Бармен:

— Ах, милая, так не пойдет, уж ты поверь.

Где хватка? Кулаки? Где крепкая рука?

Где выучка толкаться, стучать в любую дверь,

и брать на абордаж, причем — наверняка?

Валька:

А наша крошка моет, драит тут в две смены,

усердьем фору даст любому черному рабу,

а бабки тратит на журналы, мемуары,

портфолио, танц–класс, уроки ля–ля–ля и прочую муру.

Миледи:

— Как мучит и ласкает бремя славы

Кругом поклонники, завистницы, цветы,

Подарки, обещания, круизы,

Ко дню рождения со всех сторон сюрпризы…

«Для вас…», «Молю…», «Без памяти люблю…»

А честный Карл несет в зубах кораллы…

В газоне у бассейна искрясь дрожит роса

от голоса, что ждут с волнение все залы,

и смеха той одной, что всем теперь нужна…

Бармен и Валька повторяют:

«… немножечко усталая,

но вовсе не капризная и чрезвычайно милая -

прелестная, игривая, изящная, красивая -

— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»

(Расходятся по местам)

Бармен:

— Ну что тут говорить — у крошки в голове — сплошная ерунда!

С таким воображением в министры либо бомжевать. А вот по делу… По делу, извините — никуда. Другим в Фоли Бержер придется гарцевать.

Валька: — Миледи ждет, что к нам на кофеек заглянет

Кинг Балуев! Я не ошибся, детка? Пора спасать беднягу. Ну видно ж сразу (взгляд на фото) — он совсем зачах без жарких поцелуев.

Миледи в гневе швыряет окутавшую ее занавеску, садится за столик читает объявление: «Агентству «Модел Фарбс» требуются уроды для участия в рекламном ролике….» Черт побери! Им нужна косая каракатица на костылях. И совершенно некуда деть красотку, смахивающую на Ким Бессингер.

(Дорисовывает портрету Энн на стене косоглазие и клыки).

Вальке: — А вот не сомневаюсь, что ОН непременно заглянет! Давай на спор?

В кафе вбегает подросток в комбинезоне автозаправки, кричит: — Шеф меняет покрышку самой американке! Той самой, что недавно приз по кино взяла. Она идет сюда! И с ней господин — такой шикарный! Бабки во взгляде так и шуршат..

Бармен: — Сбрендил, парень! Мое заведение не на голливудском бульваре. И даже не на Мосфильме.

Парень выскакивает, что бы почтительно распахнуть двери перед посетителями.

Миледи: — ОН!!!

Заходит унылая, супер–элегантная молодая дама с брезгливым лицом — та, что на афише (Энн Тарлтон) С ней полный, потный, представительный мужчин.

Бармен: — О…добрый день, госпожа Тарлтон! Знаем, преклоняемся… Какая радость для всех нас!(делает знаки, что бы ушла выпачканная в креме Миледи. Торопливо включает кофеварку, достает коробку с зернами): — — Настоящий бразильский кофе высшего класса. Лично приобрел в Рио–де–Жанейро. Исключительно для ВИП персон.

Миледи поправляет волосы, старается попасть на глаза прибывшим. Бармен показывает ей, что бы скрылась на кухне и убрала прессу. Она собирает газеты и журналы, но не в силах уйти, разглядывая знаменитость.

Спутник актрисе: — Не капризничай, радость моя. Тебе полезно взглянуть как все это выглядит на самом деле. У нас как и у вас. Ну, то есть, как в этом задрыганном Городе Ангелов. Мир жесток к маленьким людям. Скверное место, убожество, дикая вонь, жуткие лица,… Обрати внимание на эту особу… нечто подобное тебе предстоит изобразить в начале нашего нового фильма…

Помощник бармена угодливо протирает стул и пододвигает его звезде. (Гости садятся)

Бармен ставит чашечки кофе: — От меня лично — поклонника вашего цветущего таланта.

Актриса, небрежно кивнув в знак благодарности, прислушалась к пению по ТВ — там Кинг поет про «Золотую девочку». Говорит с акцентом: — Мой Бог, и здесь я слышать его голос!

Спутник: — Феномен глобальной популярности. Твоего мужа крутят по всей стране и президенты и всякая шваль. Пардон, народ.

Энн Тарлтон, (живо переходя на украинский говорок): — А моему такой народ до фени! Он без понтов по всему миру бабки сшибает. Гребет по высшему разряду! И совершенно не нуждается в дешевой популярности…

Спутник: — Увы, широкий пипл далек от настоящего искусства! Слушают великого актера, при этом принимают внутрь всякую дрянь, свински упиваются и бьют друг другу лица. Смотри, какие типажи — боров и его телочка. (показывает на Бармена и Миледи. Обращается к девушке:) — Иди сюда, детка. Он трахает тебя, эта скотина? (Берет у нее журнал). А что мы читаем? «Мир кино»! Недурно, для этой забегаловки. (Оглядывается, видит изуродованный портрет Энн на стене, меняется в лице. Энн тоже багровеет. Спутник, спешно вставая, обращается к ней:) — Вот именно то, о чем я говорю тебе, милая, — полная нравственная деградация в массе!

Миледи торопливо сдирает афишу, прячет за спиной. Бармен делает ей ужасные глаза. Гости в боевой готовности надвигаются на виновницу. Та изображает нервный тик.

Валька объясняет гостям: — Она инвалид с детства. От волнения пошли судороги.

Энн, снова изображая леди: — Это тяжело смотреть… И ее духи, святой Патрик! Воздух! Мне надо иметь свежий воздух! Я буду говорить президент! Пусть запрещайт слушать мой муж в грязных местах.

Спутник: — Именно! Я немедля сообщу в Санэпид станцию, что видел на продуктах питания энергичных, хорошо упитанных тараканов.

Уходят.

Бармен к Миледи с глубоким вздохом: — Ты уволена, детка. В третий и в последний раз. И никогда, никогда больше добренький Гарри не пустит даже на порог…

Миледи: — К чертям тебя и твое заведение! Развел тараканов, бразильский шпион!

Берет телефон, решительно набирает номер.

— Вы ищете уродов? Отлично! (гнусавя в трубку). У меня одна нога, врожденное косоглазие и хронические ринит. Еще…, но это между нами, болезнь Паркинсона в стадии обострения… Не хотелось бы афишировать. Я еще не замужем.

— Сколько мне лет? — М–м–м…Слегка за сорок. Если точнее для анкеты? Ну, скажем, — пятьдесят шесть. Люблю ли я громкую музыку? О, мивая! Как я танцевала в дансингах на Елисейских полях! Это было еще до войны — носили крепд–джорджетт и стрижку «гарсон». Сейчас я вам расскажу о своем дружке Жанне. Жанне Маре. Он же не всегда был э… голубоватым. Вы меня понимаете? Что? В среду с девяти до одиннадцати в двести тридцать пятую комнату… Записываю… Со всеми протезами… Своими или вообще? Поняла. Вы очень, очень любезны…

СЦЕНА 2

Холл рекламного агентства. У входа в помещение студии очередь инвалидов разной степени разрушения.

Миледи появляется в холле, грохоча костылем и скрипя протезом. Она вполне убедительна в образе инвалидки. (В носу тампоны, на деснах капы, дикая прическа, макияж. Кроме того — тик, косоглазие) Хорошенькая ассистентка, засияв от восхищения при виде расфуфыренной в пух и прах каракатицы: — О! Рада вас видеть, госпожа…

Мил.: — Госпожа… Виолетта Гарбо. Это псевдоним.

Ассистентка провожает ее сквозь ряды ожидающих просмотра инвалидов в помещении студию, где проходят съемки ролика. Докладывает режиссеру тихо: — Кажется, то что надо. Виолетта Гарбо.

Миледи усаживают в кресло, поставленное в свете софитов.

Режиссер (Феликс Черемухин) объясняет ей: — Мы снимаем рекламный ролик нового стерео проигрывателя. Идея такова — не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем–то ограниченные, не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Да, учтите — вы мексиканка! Знойная, страстная, горячая… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст (ассистентка дает инвалидке текст песни). Пойте как можете, мисс Гарбо… Ролик будет озвучиваться профессионалом. Если музыка взволнует — пританцовывайте! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! (оператору) Начали, Боб!

Миледи заслонилась руками от нацелившегося на нее объектива, — Сейчас же уберите камеру! Надеюсь, вы работаете по системе Станиславского? О каком перевоплощении может идти речь? Мексика — это бурная страсть, прежде всего. Страсть брюнетки. Я дам вам страсть брюнетки. А вы мне — черные кудри. (осматривается, видит большие муляжи микрофонов для караоки) Что это у вас здесь кругом торчит? С колючками? Простите, это нельзя показывать! Это эстетическая порнография!

Режиссер: — Это увеличенное изображение микрофонов той системы, которую мы рекламируем. Одновременно, по моему замыслу, они должны напоминать кактусы. Речь идет о продукции из латинской Америки. Понимаете — емкая метафора!

Мил.: — Ну, если емкая… Мне, в конце концов, все равно! Я не девушка. Но народ — народ будет против!

Режиссер: — Найдите даме парик и сделайте губы. Я сам ей подыграю!

(Пожелания выполняют) Миледи в смоляном парике модели «а ля Пугачева» заулыбалась камере, скосив глаза к переносице.

Фонограмма, Миледи поет по бумажке вначале робко, потом все более входя в раж, танцует с режиссером. Отбрасывает костыль, кокетничает с оператором, заглядывает в объектив. К ней присоединяется группа инвалидов, составляя кордебалет:

1. мотив «Беса ме… беса ме, муча…»

— Гордый мой, солнце недаром

плавит шафранный закат над цветущей землей.

Нежный мой, знаю, не пара

тот, кто танцует сейчас это танго со мной!

2.(Танго)

Но ты не взглянешь, ты не крикнешь, не захочешь

ворваться бурей, сметая прочих.

Ты скроешь ревность и сквозь зубы пробормочешь,

что слишком ветрено играю я в любовь!

Чуткий мой, разве не знаешь,

в сердце моем словно солнце царишь ты один.

Гордый мой, что же бросаешь

ты мексиканку, мой нежный и робкий блондин…

(Румба–самба)

За четыре моря, на седьмое небо,

в те края, где раньше не был

унесу тебя я, милый мой малыш… и снова,

да — да — да — все снова, да–да–да — все жарче

обниму другого. Чао, мачо! Чао мальчик!

Все–таки опять другого, да — да — да — другого,

распаляя в жгучем танго,

увлекая в вихре танца,

я начать игру, мой гордый,

древнюю игру, желанный,

под названием столь странным,

под названием «любовь»!

Аплодисменты съемочной группы.

Режиссер Феликс: — Стоп! Виолетта…гм…Риголеттовна, прошу вас на пару слов, дорогая. — Взяв Миледи под локоток, он отводит ее в сторону из освещенного круга и оттесняет в темный угол, кричит оператору: — Пробуйте следующую леди с параличом. Инвалидке:

— Эй, красотка, тебе, я вижу, покоя не дают лавры Дастина Хофмана? — он схватил ее за распухший нос, Миледи достала из ноздрей тампоны. — «Тутси» — отличный фильм. Но только в кинокомедии на пробах могут принять за даму переодетого мужика.

Миледи: — Я не мужчина. — (выплюнула пластиковую десну и сорвала накладные ресницы) «Орфей» мне не нужен, но вашу ублюдочную рекламу я сыграю лучше других. (лихо топнула «протезом»)

Режиссер Ф.: — Детка, мне нужна натуральная уродина. Пойми! Настоящая старая грымза. Ты слишком хороша, бэби. Заходи лет этак через сорок после участия в авторалли. Буду страшно рад.

СЦЕНА 3

Через пару месяцев. Комната режиссера Феликса Черемухина. Скромная обстановка и роскошный творческий беспорядок. На стене — портрет Феликса и Тарантино и увеличенное фото Миледи в образе уродины-Кармен.

В убогом кресле Феликс (халат, тапки) завален кучей сценариев. читает.

Миледи лежит на паласе среди журналов, грызет чипсы и тоже читает. Обращается к Феликсу:

— Смотри, а это неплохо — дама убивает всех своих мужей по очереди… Первый — депутат, второй — грузин. Третий…

Фел.: — Террористка?

Мил.: — Наша обычная современница. Ей скучно. Третий — зануда режиссер. (С рычанием набрасывается на Фелкса)

Фел, обиваясь, роняя рукописи, нервно: — Было! Было! «Черная вдова». Все уже было!

Миледи: — Ой, чтой–то мне тоже не весело! Хотя я, к счастью, не замужем. (берет гитару, начинает напевать с тоской):

«Вы не вейтеся буйные кудри

над моею шальной головой,

мне не нужно не счастья не воли,

я сегодня смертельно больной…

Вот настанется мрачное утро,

Будет дождик слепой моросить,

Ты услышишь протяжное пенье,

то меня понесут хоронить…»

Фел.: — Ша, крошка! Слишком бравурное оформление для скромного содержания наших банковских счетов…(берет гитару, поет на манер блатной песни)

«Когда я на свет появился,

Когда меня мать родила,

Наверное, рак удавился

А свистнула с горя коза.

Фортуна, скупая старуха

Ко мне развернулась кормой

По жизни — сплошная непруха.

А в творчестве — полный разбой.

Мозги мои мощным астралом,

Идеи транслируют в мир…

И вот в Голливуде снимают,

да, да — и в прокат выпускают

фильмец мой «Влюбленный Шекспир»!

Миледи:

— Еще умыкнул Тарантино

твой самый любимый сюжет.

И снял «Криминальное чтиво»,

а ты не вписался в бюджет.

Фел.:

— Лады — Тарантино — скотина.

Но Коля Бодров и сам Ник. Михалков -

свои мужики, и ведь тоже — туда же!

Вампирят и даже без слов.

Хотя бы «спасибо» сказали,

за мой эксклюзивный сюжет..

Миледи:

Все лучшие роли другие сыграли.

Уродка в рекламе — мой «звездный билет».

Последний. В последнем вагоне плацкартном.

А мне уже двадцать пять лет…

Фел.: — Есть мнение в помощь убогим и хилы.

Тебе оно близко, ей–ей,

что слава к отдельным персонам приходит…

Миледи: — На самом пороге могилы!

Но только, пардон, не моей!

(отшвыривает гитару) — Я буду жужжать и биться как муха об стекло до последних дней своей «золотой осени» и вовсе не тороплюсь на кладбище!

Фел., ногами расшвыривает сценарии, рвет портрет Тарантино, высыпает в рот все чипсы: — Флаг тебе в руки, детка… Я выхожу из игры. Мой приятель открыл отельчик у самого Черного моря в весьма интересном месте. Ему требуется хороший администратор и я вхожу в долю. Если надумаешь — могу составить протекцию в горничные.

Миледи: — Да иди ты! — (вскочив, сбрасывает халат, натягивает джинсы.) — Знаешь, почему у тебя ни хрена не получается? Рекламы у тебя идиотские, все «великие» замыслы — с чужого плеча, в студии ты умеешь только орать, а в постели лучше всего получается мычание. Как на приеме у дантиста. Сказать почему? Ты зануда — Фел. Скучный, плоский зануда! Задержавшись в дверях, посмотрела на свою фотографию. — Это тебе на память. И пусть тебе полюбит удача — вот такая же знойная, как эта красотка! Меня от тебя тошнит, неудачливый гений! (с шипением выплюнула вместо прощания и от души хлопнула дверью…)

СЦЕНА 4

Тот же бар. Разгар лета. Работает вентилятор. Жара. Миледи в коротеньком сарафанчике снимает занавески с окна, стоя на стремянке.

Бармен с тоской смотрит на ее ножки: — Опять в стирку? Три месяца прошло! Они ж как новенькие! Похоже и впрямь Кинга ждешь. Между прочим, с воскресенья начинаются его концерты в Большом зале. Аншлагами встретят своего кумира соотечественники!

Входит парочка пляжников — романтические влюбленные. Это Помощник бармена Валька, упорно изображающий, что привел девушку в незнакомое место. Видимо, подобный маневр он проделывает не в первый раз и все ему подыгрывают.

Валька подходит к бару:

— Шери–бренди. Два раза.

Бармен: — И сто грамм?

Валька: — В такую жару? Избави Бог! Нам, спортсменам надо держать форму.

Бармен: — Сочувствую, сочувствую…

Валька: — Жарковато у вас. А в Москве сейчас грибной дождик… Что поделаешь — тренировочные сборы.

Миледи, спустившись с лестницы: — Я вас манифик понимай! Сильно скучать домой. Я приехал из Парижа, работать каникулы, учит русский речь, русский народный жизнь. Хочем писать (Бармен поправляет: «Хочу писать») Хочу писать для университет про традишен релакс русский баня. Сорбонна — ву компроне? (Делает вид, что не замечает его девушку, нарочито заигрывает) — Может мсье мне показать баня? Мужчина и женщины прыгать в один снег? В России есть секс! Я хочу доказать для наука.

Бармен ей: — Баня зимой! И не здесь. Мадмуазель вас ждут на кухне.

Валька: — А мне Париж не нравится. Шумно. приносит своей девушке напитки, садиться.

Его девушка:

Ах, это лето, лето,

с любовью разогретой

на солнце, ах!..

Песок с морской волною,

почти как мы с тобою…

ОН:

Или Джеймс Бонд с «Береттой».

И вялые от зноя

туристы у прибоя

в тишотках и трусах… Ах.

ВМЕСТЕ (Вдохновенно, лирично, по опереточному)

Неразлучимые, неутомимые наши сердца…

Вместе стучать, вместе дышать им до конца…

Наша любовь — вечный огонь, вечный прибой,

В радуге лес и сиянье небес над головой…

ОН: — Но… Она: — Но???

ОН: Видишь ли, девочка, видишь ли, милая, вечность не наша стезя,

Вечно вздыхать, целовать, о любви говорить — ну нельзя!

ОНА: — Как нельзя? Отчего же нельзя?

ОН: — Я скажу тебе с последней прямотой,

Все лишь бренди, шери–бренди, Ангел мой.

ОНА:

О, бренди! Бренди–шери…

В кафе или в постели -

Вишневый сон в метели,

из наших грез…

ОН:

В бокале, полном слез…!

Мне глупых вздохов трели

Ей–богу надоели.

Пойми, всерьез.

Я говорю тебе с последней прямотой,

Все лишь бренди, шери–бренди, Ангел мой!

ВМЕСТЕ

Неразлучимые, неутомимые наши сердца…

Вместе стучать, вместе дышать им до конца…

Наша любовь — вечный огонь, вечный прибой,

В радуге лес и сиянье небес над головой…

ОН: — Но! ОНА: — Ах!.. (Валька уводит девушку)

Телефон. Бармен, сняв трубку, кричит на кухню: — Эй, Леди Уродство, на проводе Александр Домагаров.

Миледи берет трубку: — Миледи у аппарата.

Голос Феликса(громко): — Привет, киска. Как успехи?

Она: — Чудесно. У нас в меню новое блюдо «Трапеза инвалида». Десерт: «Протухшие идеи в желчи неудачника». Порционное «Экстази из морских ежей». Может, заскочишь?

Феликс с ангельской терпимостью: — Детка, ты вовсе не изменилась — все такая же прелесть. Я бы провел с тобой вечерок дегустации. Но, знаешь, дел выше крыши. Собственно, беспокою тебя по работе. Заскочила бы ко мне. Отель «Лазурные грезы». Парк Ривьера — до каменного грота и поворот к закрытому пляжу. Срочно. Лучше сегодня. Ровно к 22 часам. Спросишь Главного администратора. Скажешь — «от Исаи».

Миледи: — Это кто?

Ф.: — Это пароль.

СЦЕНА 5

Парк у морского побережья. Прямо здание отеля и светящийся вход. Портье в галунах. Выходят на воздух освежиться нарядные люди — пары из казино. Из ресторана доносится музыка. Миледи наблюдает из кустов олеандра.

Игрок:

Вы спросите, что мне по жизни надо,

Ну кроме гонок, лошадей и карт?

Вы спросите — что лучшая награда

Тому, чей звездный знак — сплошной азарт?

ХОР:

Рулетка, рулетка, рулетка казино!

Ты создана нам для развлеченья.

Бледнея, краснея, бросаем на сукно

Судьбу свою на радость и мученье.

Мы скаковые лошади азарта.

На нас еще не мало ставят карт.

И может быт, мы тяжко рухнем завтра,

Но это завтра. А сейчас — азарт!

Пара игроков:

Вы спросите, с кем жаждем страстной встречи

Над кем дрожим под гулкий стук сердец,

Кто наши вдохновляет речи,

Кто нам вторая мать, а может, и отец?

ХОР:

Рулетка, рулетка, рулетка казино!

Ты создана нам для развлеченья.

Бледнея, краснея, бросаем на сукно

Судьбу свою на радость и мученье.

Проигравшийся игрок:

Какой чертяка изобрел рулетку,

Узнать бы адресок и заглянуть к нему!

Уж я бы в глаз задвинул ему метко,

Спустив курс доллара к последнему рублю.

Проигравшая дама:

Зачем амур игры сразила меня, бедняжку,

Зачем я отдалась, не чувствуя вины?

Сняла с себя последнюю рубашку,

спустила, миль пардон, последние штаны…

ХОР:

Рулетка, рулетка, рулетка казино!

Ты создана нам для развлеченья.

Бледнея, краснея, бросаем на сукно

Судьбу свою на радость и мученье.

Мы скаковые лошади азарта.

На нас еще не мало ставят карт.

И может быт, мы тяжко рухнем завтра,

Но это завтра. А сейчас — азарт!

Миледи подходит к портье. Тот не пускает. Она изображает солидную даму:

— Мой теплоход в порту! И ждет меня круиз.

А в казино зашла бы, если б захотела.

Да только портмоне оставила в авто.

Здесь у меня неотлагательное дело.

Портье: — Портье не знает отдыха,

Но что не говори: — Работа–то на воздухе!

Работа–то — с людьми!

Без пропуска, милейшая, у нас, увы, запрет.

Вы скажите: «я оплачу волнения»,

А я скажу «принципиально нет!»

Миледи, вспомнив пароль, портье: — Я от Исая… К главному администратору.

Портье: — Так бы прямо и сказали, леди. Пожалте!

СЦЕНА 6

Миледи в кабинете Феликса.

Все основательно и солидно. В кресле за столом Фел. — респектабельный господин.

Фел: — Рад видеть вас, мисс Гарбо!

Миледи: — Вот это карьера! Я прошла по парку и осмотрела отель — поздравляю! Находка для Агаты Кристи! Бешенный комфорт! При этом полная сокрытость от постороннего взгляда — грабь, убивай сколько душе угодно…

Ф. терпеливо: — Мы не грабим. Мы даже не шумим. Мы бережем покой наших клиентов.

Оглядев вошедшую с ног до головы, Ф. небрежно указывает на кресло напротив..

— Садись и расслабься. Выглядишь отлично. Это весьма кстати.

Миледи: — Запускаешь фильм? Шарон Стоун занята, ты вспомнил обо мне.

Ф.: — К счастью, не о фильме речь. Провала ты от меня не дождешься. (Закуривает) Мне повезло, я не стал сереньким режиссером. Осталась уверенность, что мог бы потрясти, если бы появился настоящий шанс.

Миледи: — Не печалься, дорогой, пиши рекомендации по руководству отелем для ВИП персон. «Махинации в высшем эшелоне гостиничного дела». С руками оторвут. Верно ведь говорят: «слава иногда приходит на краю могилы».

Ф.: — Злопамятная стерва! А Феликс Черемухин — добренький папа Карло. Понимаю, что виноват — не смог сделать из тебя звезду…И вообще… Помнится, ты сочла мой секс несколько минорным. Душевно тонкий, чуткий Феликс Черемухин не стал мелко мстить. Он поступил по–дружески: присмотрел для тебя кое–кого повеселее.

Миледи: — Последнее время меня веселят только нули на зеленых купюрах. Вот такая нравственная деградация.

Ф.: — Ну–ну… Не все идеалы еще погребены. Не все мечты увяли. Как, например, насчет звездных мальчиков?

Миледи: — Ну?..

Ф. — Сосредоточься. Позавчера у нас остановился чрезвычайно загадочный господин. Имя явно вымышленное, черные очки, шляпа до бровей. Этакий провинциальный актер, изображающий гангстера. Образ жизни — ночной. Весь день спит, обед заказывает в номер, вечером выползает в казино и «оттягивается» до утра. И снова — в спячку.

Миледи: — Ваши детективы, конечно, уже все разнюхали?

Ф.: — Бог мой, Миледи! Приватная жизнь клиента неприкосновенна!.. А потом, — (он подмигнул). — Зачем детектив, если здесь работает чрезвычайно проницательный администратор? Я вычислил его сразу! Ошибиться трудно — весь город в афишах.

Миледи: — Не может быть… — (от удивления привстала) — Сам Кинг?! Шутишь… Он же сейчас в гастрольном турне где–то в Штатах. И зачем ему твой отель? Измерь температуру, Фел. Похоже, ты переутомился.

Ф.: — Возможно. Но вчера поздно вечером он сидел вот в этом самом кресле — изливал мне душу! Просил прикрыть его инкогнито, если журналисты разнюхают.

Миледи: — Да зачем ему это? Звезда мирового масштаба. Состоит в сказочном браке с суперзвездой Энн Торлон, имеет виллы на разных континентах, яхту, самолет и все–что–душе–угодно.

Ф.: — Ах, дорогая, вся эта мишура выглядит очень заманчиво на страницах светской хроники. А ты задумывалась, когда метила в «планетарий», что им, звездунам, приходится больше скрывать, чем выставлять напоказ? Лепить, так сказать, образ кумира собственными руками?

Миледи: — Ой–ой, сейчас заплачу, Ни шагу без фанатов и журналюк — жуть! Я бы спилась от тоски или «села на иглу», как это у них принято.

Ф. — Кинг не пьет и даже не курит. К тому же почти вегетарианец.

Миледи: — И девственник… — (мечтательно потянулась).

Ф.: — Увы, здесь у нашего героя «прокол» — достали его бабы — спасу нет. Они же так и сыплются к его ногам, как перезревшие сливы. А пошли он какую–нибудь пылкую куколку куда подальше, она тут же даст интервью, что Кинг, а попросту, — Рома Балуев изнасиловал ее в детстве. Или что он гомик. А то попросту — мол, импотент и скотоложец. Тьфу!

Миледи: — Поняла! Бедолага решил спрятаться от проблем в твоем тихом отельчике — мечте криминала.

Ф.: — Всего на три дня до начала гастролей в городе. Ведь у парня еще одна страстишка, которую он не хочет афишировать… — (сделал интригующую паузу) — Кинг — заядлый игрок. А с кем он станет играть в своем семейном особняке? Или в турне, зажатый по горло визжащей толпой?

Миледи: — Бедненький…

Фел: — Нервы у мужика на пределе — вкалывает как сумасшедший и еще изображает из себя паиньку. А ему хочется на мое место.

Миледи: — Как?!

Фел.: — «Ты счастливый парень, Феля, — сказал он мне. — Не понимаешь, какая роскошь быть обыкновенным.» И при этом едва не прослезился. Так и хотелось подставить ему жилетку. Это же равносильно собственному некрологу!

Миледи: — Хватит ужасов! Я вошла в положение «идола толпы», прониклась состраданием и желанием помочь. — (подняла на администратора ясный взгляд огромных глаз). — Кого следует изобразить — непорочную деву или рулетку?

Фел.: — А ты не забыла, как гремела протезом?

Миледи.: — Господи! Кинг Великолепный западает на уродок?!

Фел.: — Да не ори ты! Твои вопли слышны, наверное, даже на пляже. У тебя потрясающее сопрано, милая. Но речь идет об интимном деле. — Феликс поманил ее пальцем. — Сейчас мы разработаем операцию, детали которой ты будешь держать в тайне даже на дыбе!

Миледи с готовностью: — Даже в «испанских сапогах»!

СЦЕНА 7

На следующую ночь. Люкс отеля «Лазурный сон». Шикарная обстановка, распахнута дверь на террасу, за легкими шторами — южная ночь, запах магнолий, стрекот кузнечиков, черная гладь моря. Высокий, гибкий брюнет в черном смокинге и массивных темных очках возвращается в свой номер. Часы бьют два раза. Брюнет быстро раздевается, бросив смокинг на кровать, срывает жгут, туго стягивающий на затылке кудрявые темные волосы. Подтянув черные трусики с надписью «Пьер Карден» и налив в бокал белого вина, присаживается в кресло у открытой балконной двери.

ПОЕТ:

— «Сын мой, убойся карточной игры»

— скажу мальцу и выпорю с улыбкой.

Ну а потом всем штучкам обучу,

Во избежании будущих ошибок.

Как много надо знать сегодня молодцу,

Что бы по жизни, словно в масле сыр, катиться.

Что б фору дать и хитрецу, и наглецу -

Учиться, дорогой! Учиться и учиться.

Шарм, обаянье, эрудиции полет,

рентгеновский прицел всевидящего ока -

Вот качества того, кто посягнет

На званье рыцаря без страха и упрека.

Уж утро близится, закончена гастроль.

Забыты бурные тревоги и волненья.

На счете не один прибавлен ноль,

А впереди — сплошные, ох сплошные,

без продыху и отдыху,

без скуки и тревог -

— сплошные, ох сплошные, развлеченья…

Брюнет: — Неплохо… (Отхлебывает напиток. Похож на человека справившегося с приятным, но чертовски трудным делом. Глубоко вдыхает аромат ночи, удовлетворенно смакует холодное вино)

— Баста! Всему на свете приходит конец. Особым непостоянство отличаются смуглые темпераментные брюнетки и карточная фортуна. Нельзя злоупотреблять их симпатией.

Достал дорожную сумку, аккуратно разложил пластиковый пакет, сунул в него смокинг, снял с вешалки единственную оставшуюся в шкафу вещь — светлый, мешковатый костюм, приготовился надеть. Бросил на стол, чтобы не забыть, шляпу.

«Но мы ведь знаем, мы знаем -

что это — игра, да только игра, конечно, игра.

Вопросов нету — зачем нам она-

— дана так дана…»

— промурлыкал фразу известной песенки из репертуара Кинга натягивая брюки светлого костюма. В это мгновение приятную тишину южной ночи нарушает шум раздраженных голосов. Что–то грохочет, сыплется за стеной, на террасе падает деревянный шезлонг — и в комнате появляется незнакомка.

Миледи: — Умоляю! Не впускайте его сюда! Он убьет нас! — быстро закрывает за собой балконную дверь, запахивает шторы, прислоняется спиной к синему шелку. На ясноглазой красотке переливается лунным серебром тонкое платье.

Брюнет: — Убьет нас!? Но ведь я здесь вовсе не при чем, леди. — Не торопясь застегнул брюки, надел майку, кивнул на дверь: — В коридоре дежурная, она вызовет администратора или полицию.

Миледи: — Боже сохрани! — Сжала ладошки. Ее ноготки, в тон помаде, выглядели настоящими, как и бриллианты в ушах. — Мое имя очень известно в этом городе. Я боюсь скандала.

Брюнет: — Но я тоже не рвусь мелькать в уголовной хронике. — Набросив пиджак, протянул перед собой холеные руки. — Судите сами — я не Чак Норрис. Драка шезлонгами и перестрелка не мое хобби. К тому же — вас, кажется, никто уже не преследует.

Оба прислушиваются. За балконной дверью, ничем не обеспокоенные, продолжают концерт кузнечики.

Миледи: — Поверьте, этот мерзавец способен на любую подлость. Господи! Меня некому защитить.

Брюнет: — Мафия, мэм, братки? — вскользь поинтересовался, закрыв сумку и надев шляпу. — Прошу прощения — мне пора. Желаю приятного примирения. — распахнул дверь, не дожидаясь ответа дамы.

Миледи: — Умоляю! — она сделала два шага к нему и посмотрела прямо в глаза. В их прозрачной глубине светилась такая нежность и беззащитность, что рука мужчины, одевающая шляпу, на секунду замерла.

— Умоляю, проводите меня к машине. Я не отважусь пройти одна до стоянки через парк. Кожей ощущаю холодок на спине — пуля между лопаток… — зябко повела обнаженными лопатками, опустила ресницы и по щекам покатились блестящие алмазные слезы. Задерживаясь на круглом подбородке, капли падали в глубокое декольте. Вслед за ними скользнул и взгляд мужчины.

Девушка покачнулась. Чтобы не упасть, она цепляется слабеющими руками в лацканы пиджака. — Мне нельзя волноваться. Врожденный порок сердца… Слышите, какие частые удары…

Держа в объятиях незнакомку, Брюнет с тоской поглядывает на ждущую его сумку и лихорадочно соображает, как ему поступить.

Брюнет, вздыхая: — Увы, у меня — нежная душа. Я провожу вас. Только не заставляйте меня жалеть об этом. Постараемся прошмыгнуть через вестибюль незаметно. И распрощаемся у дверцы вашего авто. Обещаете?

Миледи, благодарно кивнула, уронив с очаровательного подбородка последнюю слезу и решительно взяла его под руку.

— Клянусь!

СЦЕНА 1

В машине Миледи.

Выехав на идущее вдоль моря шоссе, Миледи засмеялась:

— А нам удалось удрать! Ох, как же мне хочется оставить его в дураках! Наглый, самодовольный тип! Почему мне попадаются одни мерзавцы? — она благодарно посмотрела на своего спасителя и тихо сказала: — Вы единственный мужчина, которого хочется поцеловать. — по–дружески чмокнула его в щеку, обдав запахом волнующих духов. — Благодарю.

Брюнет: — Не стоит. Драться я бы все равно не стал. Стрелять — тем более.

Миледи: — Вы кришнаит или христианин?

Б.: — Хуже — я пленник иных страстей.

Миледи: — Но вы спасли беззащитную женщину! Могу быть чем–то полезной вам, пленник неведомых страстей? Куда прикажите доставить — на вокзал, в аэропорт?

Б. — М-м… Маленькая просьба — пару минут без всяких разговоров и мыслей. Езжайте вслед за луной. Такой дивный момент… — Откидывается в кресле, закрыв глаза.

Миледи: — Луна всегда притягивала меня… Мне бы хотелось усилить кайф… Не бойтесь — я не собираюсь хрустеть поп–корном или курить травку. Можно? — склонившись, она включила магнитофон. — Любимая музыка — лучший наркотик.

(Звучит шлягер Кинга «Игра», тот, что был в баре в эпизоде 1)

Брюнет: — Фу… — скривился, как от зубной боли. — А я‑то идиот, надеялся, что меня не узнали… Снял шляпу, спрятал в карман массивные очки. — Наивный маскарад.

Миледи: — Неужели вы надеялись остаться не узнанным, суперстар?

Кинг: — Два дня мне это удавалось. Я не плохо отдохнул. Правда — избегал женщин. Они фантастически проницательны.

Миледи: — Увы, я поняла, что рядом со мной знаменитость, лишь когда мы свернули к морю и страх немного отступил. И то поначалу решила, что у меня глюки…Луна и Кинг… Ведь я частенько мечтала о вас. Как, впрочем, все женщины на этом побережье.

Кинг: — И в Европе, дорогая. Но мы проскочили несколько мотелей. Завтра вечером я официально со всей своей свитой появлюсь в «Национале», дабы вечером выйти на концертную площадку. Б–р–р — новый виток блистательной биографии. Но это завтра! А сейчас — единственное желание — отоспаться в тихой норке. Очень, очень тихой. Мне позарез необходимо, что бы портье был здорово подслеповат и нем, как рыба, а комната запиралась на хороший замок.

Миледи, ударяя себя в грудь: — Вы нашли и портье и комнату! Не окажет ли честь Король провести остаток ночи под кровом Миледи?

СЦЕНА 2

Пустынный частный пляж, окруженный садом. Шелест волн — звезды в небе и на воде. Волшебная ночь.

Миледи и Кинг (после ночного купанья и любви, обернутые полотенцами, лежат у воды, бросая камешки)

Миледи:

— Я всегда буду помнить эту ночь. Я вообще верю во всякую мистическую чепуху — предначертания, предчувствия, судьбу. Но умерла бы от смеха, если бы кто–то сказал, что мне предстоит провести ночь с самим Кингом!

Кинг: — Не похоже, чтобы ты страдала от отсутствия поклонников. — склоняется к девушке, осыпая ее брызгами и поцелуями. Та вздрагивает. — Что же случилось, детка? От кого мы сбежали и кто сейчас целится в мой затылок?

Миледи, (выскользнув из объятий, села, закрыв его рот губами). — Сумасшедший! Здесь тихо, как в «Лазурном сне».

Кинг: — Но ты дрожишь, трусишка.

Миледи: — Это от твоих рук… Я совсем не трусиха, о, нет! Меня растили домашней дочкой–куколкой, а я мечтала стать Миледи! Дралась с мальчишками, лазала по крышам, мечтала о славе с пеленок. И знаешь — многому научилась — стреляю, объезжаю диких мустангов… Знаю как делают фальшивый кофе и фальшивые деньги, могу починить унитаз и работать с компьютером. А еще петь… Боже, как я люблю сцену! Я даже иногда воображаю, что стою на ней рядом с тобой! Не веришь? Смотри…

(Затемнение)

СЦЕНА 3

Миледи встает среди цветов, начинает петь, балет появляется, а после окончания номера исчезает. Кинг неохотно подыгрывает:

Миледи:

— Кораблики в разлуке, нежный мой,

Песчинки в океане, дальний мой,

Мы тянемся друг к другу над волной…

Мы просим звезды путь нам осветить

ладонь с ладонью вновь соединить!

ОН: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»?..

ОНА: — А грозный ветер рвет со стоном паруса,

уносит в тьму глухую наши голоса,

уносит в сны мечты и летний страстный зной…

Не предавай любовь!

И не забудь — ты мой!

Он: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…

ОНА: — Твой зов услышу я в кромешной тишине

и брошу перстень в дар бушующей волне…

лицо подставлю под холодный свет луны,

Сестрою назову, спрошу, где ты.

ОН: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…

ОНА: — Милый… Звезды дрожат и мерцают над бархатным морем.

Нежный… Как горячо под ладонью вздыхает волна.

Верный, в этой вселенной любви нас сейчас только двое.

Слышишь — чайки кричат «навсегда, навсегда, навсегда»…

ОБА: Что слезы — соль, — грешно!

А розы — боль, — смешно.

И очень нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать в любовь и кровь…

(Сцена вновь изображает пустынный пляж. Герои еще некоторое время стоят обнявшись)

Миледи: — Знаешь, Кинг, такие счастливицы, как твоя жена, заставляют умирать от зависти всех хорошеньких девчонок. — Выпятив грудь, Миледи изображает рекламную позу. — Ну чем я хуже, а?

Кинг: — Ничем. И даже очень похожа на нее десятилетней давности. Ну, когда у нас начинался сумасшедший роман.

Миледи: — А ведь я далеко не бездарь. «Не знаю, что сказать… Вообще, это так странно…Странно, что сидим вместе — вы и я. Одни… Никто ничего не видит… Знаете, даже обидно… Обидно, когда никто не видит…» — заговорила она голосом Ренаты Литвиновой. — «Признайтесь лучше без обиняков, — ваше хобби — политика! Вы коммуняка под маской плейбоя!» (голосом Новодворской)

Кинг: — Здорово! — Я тоже любил передразнивать. Еще в школе. У нас были такие колоритные учителя… Особенно англичанка: «Вы можете не заниматься математикой, вы можете не знать, как устроен ваш телефон, что такое электричество и не дочитать отдельные главы «Войны и мир». Но уметь объяснить первому встречному американцу, что вы — энциклопедист — просто обязаны!» Конечно же, я был солистом школьного ВИА под названием «Хочу все знать» и слава моя гремела.

Миледи: — А я в школьном театре играла Миледи! Какие у нас были мушкетеры! Сплошь мои поклонники. Впрочем, Кардинал и Король тоже… Эта кличка прилипла ко мне, наверно, на всю жизнь. Но мушкетеры обзавелись семьями, кардинал сделал карьеру в милиции, а Миледи не стала королевой экрана. Снялась лишь в одном совершенно омерзительном рекламном ролике. Знаешь, кого я изображала? Косую инвалидку, отплясывающую фламенко с костылем!

Кинг кивнув в сторону роскошной виллы, стоящей за деревьями магнолий. — Бедняжка… Только не пойму — шикарный дом, свой пляж, пижонское авто… Или это все превратится в тыкву, как карета Золушки?

Миледи: — Дары неудачного замужества. Мы давно развелись, но он продолжает вести себя как наглый собственник. Богатенький индюк. Преследует меня, грозит пристрелить, если застанет с другим. Сегодня я пришла в ресторан твоего отеля со своим приятелем…Так, деловая встреча… Ах, неохота рассказывать… Все это такие пустяки в сравнении с тем, что сейчас происходит со мной… (Кричит звездам и морю) Эй, море — я счастлива! Звезды, не свалитесь от зависти — со мной Кинг!

Кинг.: — Ш–ш–ш… Ты в самом деле легкомысленная девчонка. Твой бывший «богатенький индюк» выследил тебя в отеле, устроил сцену с битьем гостиничной мебели и, вероятно, скоро будет здесь, дабы отвести душу на своей бывшей территории… Я вижу у причала катерок… Поедем–ка лучше кататься! Подальше от этой земли… (хочет подняться)

Миледи: обняла его за шею и притянула к себе. — Разве Кинг может чего–то бояться? (смеется) Воображаю, как ты великолепен в бою! Увы! Злодея мы не дождемся. Этот скандалист здорово выпил и уже наверняка давно храпит в чьей–нибудь кроватке… Да ну его к черту! Я счастлива. Мы счастливы. И больше ничего. Ни–че–го! Никогда не было и не будет. Сплошное бесконечное счастье… (ее глаза наполняются слезами)

Кинг: — Детка! Какие слезы! Чем я тебя обидел?

Миледи: — Меня обидело время. Торопиться, торопиться, прихватывая крупицы моей радости… Все жду, что раздастся бой часов и строгий голос, как в старом фильме «Золушка» — помнишь? — «- Ваше время истекло…»

Миледи встала и пошла к дому. Кинг устремился к ней.

Обогнал, встал поперек дорожки — так, как обычно стоял на сцене: расставленные ноги, играющие на груди мышцы, пряди волос, разметанные по плечам. В темноте светились и дурманно пахли высокие белые цветы. Миледи упала в объятия своего кумира, но тут же отстранилась.

Миледи: — Я всегда что–нибудь придумываю, а потом потихоньку начинаю в это верить. Знаешь что я навоображала? Что Кинг сочинял свои песни про меня. Особенно «Золотую девочку»… Спой сейчас… Только для меня, милый… Тихо–тихо.

Кинг: — Детка, здесь сыро. Ты ж понимаешь — мой голос — это валютный фонд.

Миледи.: — Ты пой едва слышно, на «деревянные». А я воображу целую сказку! На миллион баксов!

(Затемнение)

(Номер «Золотая девочка» идет как отдельное представление — с эффектами волшебного королевства, Миледи в костре, танцы, народ…)

Кинг:

— В тридесятом королевстве — праздник хоть куда.

И на этом празднике появляюсь я.

Здесь фонтаны из Шампани, маги, ворожба,

Твист танцуют карлики с ночи до утра.

Здесь резвятся тени, жарок зыбкий свет

и всего полным–полно, чего на свете нет.

Сон, сон, сон, катит время вспять.

Сон, сон, сон — явись ко мне опять!

Не простое ж дело: как шальной хожу,

В кривое королевство приглашенья жду.

А на главной площади искры до небес

И меня толкает к костру какой–то бес…

Колдовство опасное — слепну, глохну я -

— Золотая девочка стоит среди огня…

Миледи:

Эй, — кричу, — узнай меня, я тебя ждала…

о тебе печалилась — вот и вся судьба.

Для тебя пылаю триста тысяч лет…

Ну, хотя бы, рыцарь мой, приготовь обед…

Он:

Сердце оборвалось и пустилось вскачь,

Над толпой пронесся скорбный вещий плачь,

Граждане в надежде смотрят на меня…

И в огонь бросаюсь… Брр… Просыпаюсь я…

Сон, сон, сон, катит время вспять.

Сон, сон, сон — явись ко мне опять!

Караулю призрак, и даже не вздремну,

Что же получается — я ЕЕ люблю?

Золота девочка, ты только в снах живешь,

Золотая девочка, оставь мне эту ложь.

Стал немного странен я и, может быть, смешон.

Не будь такою жадиной — верни мне этот сон!

Сон, сон, сон, катит время вспять.

Сон, сон, сон — явись ко мне опять!

На этот раз не упущу, на это раз спасу,

Из пламя смело выхвачу, с собою унесу.

Миледи:

Бредешь сквозь дождь неистовый

и как Колумб плывешь,

Ползешь в пустыне выжженной,

стынешь на снегу…

ОН: — Не вижу королев в упор,

красоток обхожу,

Ищу во сне тебя одну — я Тебя ищу…

Однажды утром, ну не спорь, мой звездный час придет,

И ветер, льдинками звеня, окошко распахнет.

От золотого света я тотчас же проснусь.

Не веря счастью своему твоих волос коснусь.

ВМЕСТЕ:

Пусть гаснет сна экран,

не нужен нам обман -

Мы весте и любовь — наш лучший талисман.

С ней праздник не кончается,

трепещет зыбкий свет

И даже то случается,

чего на свете нет.

ОН:

Сон, сон, сон, меняю сон на жизнь.

Сон, сон, сон — к другому привяжись.

Золотую девочку я вижу наяву,

А, значит, получается, что я тебя люблю!

Миледи: — Еще раз… Повтори еще раз! (Обнимаются).

В моей комнате со всех стен ты глядел на меня. А портреты Энн я отрезала ножницами и разрывала в клочья. Вот!

Кинг: — Перестань, малышка! Мы в райском саду. Ты — единственная женщина на свете. Мою следующую песню я посвящу тебе… Я уже сочиняю ее, Миледи… (он пробежал руками по ее телу). — В ней будет все: — и это, и это, и это… — подхватил девушку: — Отнести замерзшую девочку к камину?

Миледи испуганно: — Нет! Здесь не холодно!

Кинг: — Детка, мне надо беречь свое знаменитое горло. Хочешь, я приготовлю грог?

СЦЕНА 4

Они сидят на толстом ковре возле камина. В большой гостиной мерцает огненный полумрак — пламя в газовых горелках камина пылает мощно и ярко. В хрустальных бокалах играют алые отсветы, дьявольские искры мерцают в черных зрачках Кинга. Он пытается обнять Миледи, прижимая ее к ковру. Она вскакивает:

М. — Нет! Извини, мне что–то померещилось… Это вино… Какая–то тревога, или предвосхищение праздника… Твой концерт — праздник…

Кинг: — Ты обязательно придешь. Учти, я буду искать в зале твои глаза! Только твои!

М: — Среди тысяч глаз… Я снова растворюсь в этом море. В море чужих, ненужных лиц.

Кинг: — Ты особенная. Ты даришь мне силы.

Миледи: — Я всегда буду рядом, твоя Золотая девочка. Но об этом будем знать только мы… — (протягивает бокал Кингу и долго смотрит в его глаза): — Это лучшая ночь в моей жизни. Единственная, бесценная ночь… Не забывай ее…

В комнате бесшумно, как нинзя возникает господин в черном. Снимает шапку–маску — это Феликс.

Ф. — Бесценная ночь? Ха–ха–ха! Положим, в этом мире все можно оценить. И не все, к несчастью, забывается… Извините, что одет.

Бросает любовникам одежду, наливает у стойки бара коньяк и разваливается в кресле.

Кинг (Миледи): — Так этот тип и есть твой ревнивый муж, детка? — без суеты надевает брюки, застегивает «молнию» серебристого платья Миледи, задержав ладони на ее груди. — Если он сейчас будет стрелять, то убьет обоих. Прекрасная смерть, Миледи.

Ф. — Меньше всего рвусь убивать тебя, супер–пупер. Предлагаю решить все по–деловому. Ты славный малый, Балуев, и главное — чертовски богатый. На наш взгляд — даже слишком. У каждого свой бизнес. Прости. Кладет на стол видеокассету. — Во сколько ты оценишь этот шедевр? Я успел просмотреть материал. Сцены у моря — убойные. Видно, что работали профессионалы. В саду тоже впечатляет. Малость темновато вышло, но ху из ху разобрать можно. Думаю, твою супругу убедят отдельные высокохудожественные эпизоды.

Кинг: — Ага, подловили, значит, сукины дети, Кинга? Признаюсь, идея не дурна. Я получил удовольствие. Декорации, вино, исполнительница главной роли — все подобрано со вкусом. — (он поднял свой бокал и подмигнул Миледи). — Ты классная шлюха, Золотая моя.

Миледи стоит закрыв лицо руками. Феликсу: — Ты же говорил, что по доброй памяти устраиваешь мне свидание с кумиром… Ты сказал, что взамен попросишь меня о маленькой услуге…Я ведь умею подделывать подписи… Какая я дура!

Ф. — Ну я же знаю, что скромным девочкам доверять

нельзя. Не мог же я, в самом деле, сообщить тебе, что собираюсь заснять ваш интим на видео камеру? Думал, сама догадаешься… И зачем мне липовые подписи?

Миледи: — Мерзавец…

Ф.: — Но какой ловкий! Оказывается, во мне дремал документалист. Темень, условия жуткие… Пришлось найти спецпленку. Я же все–таки профи. А тебе, как я понял, не помешают деньги, честная труженица задрипанной кафешки. Кстати, сдай ключи от машины, виллы и бриллианты.

Миледи, бросая серьги и ключи Феликсу, обращается к Кингу: — Не верь! Он врет… Нет, я правда — официантка. Машина, украшения, дом — не мои. Но у него никогда ничего не получается! И эта пленка наверняка не вышла!

Ф. Кингу: — Можешь проверить сам — шедевр. Двести тысяч. Торговаться не стоит — это минимум, по–дружески. — Феликс подтолкнул кассету — она скользнула по столешнице прямо к Кингу. — Или завтра я подарю эту киношку журналистам. Просмотр состоится в здешнем кинотеатре. Подключится ТВ! Тебе могут дать спецприз за вклад в сексуальное искусство, Кинг. Признаюсь, ты мастер. Большой мастер — и на сцене, и в постели.

Миледи метнулась как стрела — схватив со стола кассету, подошла к камину и подняла ее над огнем: — Я выхожу из игры. Неудавшаяся актриса, неудавшаяся авантюристка, неудавшаяся влюбленная… Я не твоя «Золотая девочка», Кинг…

Ф.: — Эй, ты рехнулась?! Думаешь, он и в самом деле так осатанеет от твоего благородства, что станет сочинять о тебе серенады? Опомнись!

(обращается к Кингу): — Эта малышка давно на мели. Она берется за любую работу и будет кусать локти, если сделает эту глупость.

Кинг: поднялся, подошел к Миледи, взял кассету, поднес к губам ее руку, поцеловал. — Он прав, дорогая. Я не напишу тебе песню. И даже пол песни. Извини, я ни фига не смыслю в музыке. И денег у меня, к сожалению, не хватит на оплату твоих операторских услуг, администратор. Хотя ты бы мог рассчитывать на процент моего весьма солидного выигрыша в казино. Постарался как мог, растрезвонил важным птичкам, что в твоем отеле появился сам Кинг, пожелавший остаться инкогнито. О, как великодушны наши сограждане! Как их прельщает благотворительность! Глазом не моргнув, одалживали «незнакомому» парню крупные суммы. А какая деликатность при этом — называли меня «Толик» и делали вид, что не узнают. Каждый так хотел помочь Кингу отыграться. Каждый лез ему в дружки, расстегивал кошелек… Звездные минуты…

А скажите, господа, кто бы дал деньги Николаю Ласточкину? Да кто такой, спросит любой, этот Николай Ласточкин? Вы знаете такого, леди? Не слышали… А ведь только что провели с ним незабываемые и как выразились «бесценные» мгновения. Печально… — он глубоко вздохнул и продолжил: — На конкурсе двойников в Екатеринбурге я пел под фонограмму Кинга и получил первую премию — морской круиз на два лица. Разве не обидно — мне — умнице, таланту, эстету, судьба, прослезившись от собственной щедрости, отстегивает бесплатную морскую прогулка вторым классом, а Кингу — этому распухшему от подарков фортуны и самообожания индюку — все остальное?

Миледи, — закусив губу, едва сдерживает слезы. — Обидно! — Всего лишь полчаса назад я подумала: «тебе, наконец, повезло, девочка…» Я влюбилась в тебя, гад! Обидно, конечно, обидно! Я все шептала себе: «осторожно, детка, не свихнись от счастья — тебя обнимает ОН…» Если честно, я что–то подозревала… Чувствовала, что господин администратор не зря старается. Затевает подлянку. Но не хотела этому верить… Знала — у меня одна ночь! Одна ночь — и будь что будет! Господи, до чего же заразно невезение. Это от тебя, Феликс!

Ф: — Ну уж — дудки! Разгребай свою грязь сама. Кто кувыркался с ним на травке? Ха! Надеялась захомутать Короля эстрады? Поздравляю! — Фел демонически расхохотался. — Перед тобой — обыкновенный мелкий мошенник!

Николай: — О, нет, старина. Ошибаешься… Необыкновенный и вовсе не мелкий. Тем более — не мошенник. Я — романтический авантюрист. По иронии судьбы людей моей профессии не изображают на афишах. Их не забрасывают цветами после каждого удачного «номера». Но именно они — настоящие хозяева на празднике жизни. Я очень многое умею и, кажется не плохо. А главное — мне совсем не скучно жить — я люблю каждое причитающееся мне мгновение бытия… Дивное мгновение… Я мысленно заклинаю его «Остановись!», но с радость встречаю следующее. Сегодня была волшебная ночь. Скажи правду, Золотая! Разве тебе было плохо со мной?

Миледи: — Мне было хорошо с Кингом. Но ведь ты — Николай. Двойник, подделка.

Николай: — По крайней мере Николай Ласточкин должен радоваться тому, что ты предала не его! Не за ним охотился неудачник администратор. А значит — в проигрыше вы, господа! (Отдает кассету Феликсу) — Возьми кассету, старина. Завтра сюда нагрянет ваш любимый герой. Вы сможете содрать с него кое–что при умелом подходе. Энн Тарлтон вряд ли догадается о подмене.

Ф.: — Ага… Если ее муж не импотент. Хотя… (берет пленку) кого то эта киношка, несомненно заинтересует.

Николай надевая пиджак, Феликсу. — Ты скучный тип. В этом твой главный прокол, администратор. Это хуже СПИДа. Я покидаю вас, друзья. На прощанье примите совершенно бесплатно ценный совет: если уж жизнь — большая сцена, нельзя играть кое–как. Недопустимо, славные вы мои! Судьба закидает тухлыми яйцами. Не желаете скромно отсиживаться в зрительских рядах — играйте! Но играя — выигрывайте… Ваш трюк — провал, чистый провал… Сожалею, господа…

Церемонно откланявшись, уходит.

СЦЕНА 5

Зима. Кафе у шоссе с новой неоновой надписью «Миледи». В зале Елка. Приближается Новый год. Миледи возится с игрушками.

Валька очень нарядный несет ящик с вином на выход. Возвращается:

— Набил тачку дня на три. Как тебе мой подарок? Клевое название для кафе «У Миледи»…(показывает на новую неоновую надпись) Едва успел присандалить. Теперь клиент повалит валом. А тут мы поставим чучело Миледи в полном историческом прикиде. Мушкетерами будем я и Гарик. Чем Гарри не Портос?

Бармен Гарик: — В массовку на роль Атоса, так и быть, пригласим твоего Кинга, когда его попрут со сцены. Будет сидеть за столиком в углу, печально молчать над бокалом вина и вспоминать старый пруд, «где лилии цвету–у–ут…».

Валька, подкручивая усы: — Что скажете Д, Артаньяну, леди? Когда подогнать карету?

Миледи втягивается в игру: — «Невесте графа де ля Фер всего шестнадцать лет! Таких изысканных манер во всем Провансе нет…» (быстро прекращает игру) — Ты настоящий друг, Валь… Но…

Валька: — Заладила: «но, но…»! В чем дело, Миледи! Собралась классная копания. Будет даже один актер из Питера! Только уговор — ты со мной! Моя девушка! А я тебя в обиду не дам. Если, конечно, сама в загул не рванешь.

Миледи: — Спасибо, Валь… Но… У меня другие планы..

Валька: — Постой, постой… Глаза опускаешь… Елочку принарядила, сама — прелесть… Ха! Да у тебя в самом деле крыша поехала, невеста графа! (К Гарику) — Ты видел придурочную, Игорек!? Ждет своего Кинга!

Гарик: — Не верю! Она ж совсем нормальная стала.

Миледи: — Правда жду. Но не его… Очень жду. Только совершенно напрасно.

Валька: — Последний раз предлагаю: со мной или против меня? Классно или напрасно? (Миледи отрицательно качает головой) — Тогда с наступающим! И желаю непременно дождаться его хотя бы в следующем году. (Бармену) — Наилучшие пожелания, Гарик! До третьего января, дорогие коллеги!

(Уходит)

Бармен: — Пожалуй, я тоже отправлюсь домой под елочку. Семья заждалась. А это тебе (передает Миледи коробку с мобильником) Номер оплачен.

Миледи: — Телефон — класс! Погоди. (Достает с полки огромный торт): — Это тебе, сюрприз. Взбитые сливки с миндалем и клубничным кремом. Оказывается, ко всему прочему, я дивно готовлю.

Бармен: — В тех редких случаях, когда крем попадает не на одежду, а в торт.

Миледи: — А вместо тараканов — изюм…

Гарри берет торт:

— Катька и пацаны будут в восторге. Внучата. Дай я тебя поцелую от имени дирекции… обнимет ее, целует в щеку. — По поручению профсоюза и от себя лично. Слушай, сворачивай дела. Я подкину тебя до центра.

Миледи: — Кто меня там ждет… Шучу! Еще немного тут покручусь — и прямо на банкет в «Континенталь»! За мной заедут…

Бармен: — Не забудь ключи оставить в ящике. С наступающим, мечтательница.

Миледи: — Гарри… Я хотела сказать… Завтра я уезжаю. Насовсем. Спасибо за подарок. Как устроюсь, первый звонок будет тебе.

Бармен: — Не смеши — «насовсем»! Ты ж знаешь… Кафе «У Миледи» всегда ждет тебя.

(Уходит)

СЦЕНА 6

Миледи остается одна. Гасит свет. Приносит свечи, ставит на столике перед собой зеркало. На запотевшем оконном стекле пишет «Николай».

ПОЕТ:

— Я ворожила на стекле. Так много букв, но только эти

Морозный растопили лед, попав в узорчатые сети.

Я ворожила на огне, в ночной светелке,

Но искры стайкой унеслись к шарам на елке.

В сочельник светлый, ой–е–ей, как воют волки…

Но ваше имя я шепчу, шепчу безгласно и опасно.

Я счастье приманить хочу. Хочу поймать его напрасно.

Чужая радость — в сердце нож, ведь ваше имя не с моим

переплела зима в узор, в упор, без жалости убив…

Я вижу в зеркале двойном: к другой ведет ваш след упрямый

И словно ведьма хохочу, наколдовав под снегом ямы..

Не страшно ль в поле, мой дружок? Уж не шагать ли лучше прямо?

Я ворожила на крови, роняя капли в воск текучий

Я заклинала — изменись, закон судьбы слепой, могучей…

Я заклинала — не бывать нам на земле вовек чужими,

иные силы жизнь мою любовью вечной заклеймили.

Сковали цепью, не вздохнуть, младое деревце сгубили.

И снова имя я шепчу губами, алыми от жара.

У неба вымолить хочу, священное проклятье Дара.

Оконце ветер распахнул, задул растаявшие свечи,

нездешний хлад ко мне прильнул, обняв испуганные плечи.

И прозвучало с высоты решенье высшего собранья:

«Найдешь, что просишь, оплатив своею жизнью час свиданья!»

Зарделись щеки, сердце вскачь и я воскликнула: согласна!

Так не напрасно я жила и ворожила не напрасно!

Однажды, знаю, скрипнет дверь и ты шагнешь ко мне с метели,

к моим коленям уронив косую прядь и ветку ели.

Свой синий взор и тихий вздор невнятной речи.

С улыбкой гаснущей скажу: «Как долго шел ты к этой встречи».

СЦЕНА 7

С улицы заходит мужчина в каплях дождя. Садиться к стойке, заказывает: — Кофе двойной и… что–нибудь слегка перекусить… (достает мобильник, обращается к Миледи) Темновато у вас…(набирает номер)

Миледи, узнав Николая, говорит измененным голосом. — Простите, вырубили электричество. Может, принести еще свечи? Есть холодный цыпленок–гриль. И… И сыр вон залежался. Вонючий с плесенью. Какой–то «Блю».

Ник.(Миледи): — Тащите все. (в телефон): — Дорогая, это я. У «мерса» колесо полетело. Пока будут возиться… Нет, не опоздаю. Изучаю карту. Ты так непонятно начертила. Второй поворот? Нарисован третий на право… Успею к 12. Отлично себя чувствую. Только не выспался. Кажется пол дороги проехал во сне — серпантин жутко укачивает… Сейчас хлебну кофейку и по коням.

Облокотившись на стойку дремлет. Миледи отряхивает капли с его шляпы. Садиться напротив, подперев ладонями подбородок смотрит на спящего во все глаза. Воображает следующую сцену — дуэт.

(Затемнение, вновь свет, но другой, идет сцена объяснения)

ОНА:

— Вот и без тебя, лампа без огня,

засуха–вода — пусто.

Зябко в наготе, страшно в высоте,

лишь горят мечты — с хрустом.

Прощай! Не возвращай и не держи,

и лживых губ не разомкни -

Ведь нам с тобой не по пути -

Нет места рядом.

Мой лживый друг, мой злой недуг,

Не нарушай закон разлук.

И встречи боль не возвращай.

Не надо.

ОН:

В окне моем не гаснет свет

Он сторожит твой силуэт -

лёт тонких линий, золотой колос.

И теплой памятью храним,

согрет дыханием моим

твой ворожащий, твой живой голос.

ВМЕСТЕ:

(- Подожди, подожди и словам не верь

Не смотри, не смотри на дверь…

Все не так, все не так, пойми!

Подойди, прикоснись, обними…)

Ведь все не так!

Не те слова, не те глаза,

Не к тем богам моя мольба,

И капли не в окне бегут…

То в сердце ливень и гроза

От холода болит душа

и слезы по щекам текут…

То плачет на ветру любовь,

То плачет горько вновь и вновь

моя ненужная, заблудшая любовь…

ОН:

Есть горький зов, топь лживых снов,

Есть мед напрасных, жалких слов.

Объятья раненной любви липки.

Черна убитая любовь,

а в черноте рубином кровь.

Дурная кровь шальной и злой ошибки.

ВМЕСТЕ:

(- Подожди, подожди, не верь.

Не смотри, не смотри на дверь…

Все не так, все не так, пойми!

Подойди, прикоснись, обними..)

Ведь все не так!

Не те слова, не те глаза,

Не к тем богам моя мольба,

И капли не в окне бегут…

То в сердце ливень и гроза

От холода болит душа

и слезы по щекам текут…

То плачет на ветру любовь,

То плачет горько вновь и вновь

моя ненужная, заблудшая любовь…

ОНА:

Утром без тебя… Звездами роса,

по траве пройду — легкая, босая.

Мак вплетен в косе, кровь стучит в виске

— я любовь зову, я еще живая!

Прощай. Пусть стонут птицы в высоте,

и лес грустит в сквозном дожде,

но нет тоски: моя душа — живая…

Я в поле траву отыщу,

вдруг слово вспомню и прощу.

Прощу, забуду, улыбнусь.

Без зла я.

ОБА:

Ведь все не так!

Не те слова, не те глаза,

Не к тем богам моя мольба,

И капли не в окне бегут…

То в сердце ливень и гроза,

От холода болит душа

и слезы по щекам текут…

То плачет на ветру любовь,

То плачет горько вновь и вновь

моя ненужная, заблудшая любовь…

Затемнение. Николай у стойки бара. Миледи ставит перед ним чашку кофе, тарелки. Он встряхивается от сна.

Ник. (присматривается к ней): — Больше суток за рулем… Кофе покрепче… Остался пустяк — третий поворот за Кавказским аулом… Сумасшедшая дорога… Вы не подскажите, девушка…

(Узнает Миледи) — Ты?

Миледи независимо — Я. Как круиз на два лица, честно выигранный на конкурсе? Удался? Какие еще дурочки клюнули на неотразимого Кинга?

Николай: — А кого лоха вы еще облапошили с администратором? Хм… Круиз удался. Была очаровательная спутница. Сейчас она ждет меня на вилле в горах. Господи, помоги путнику в ночи! Я так устал, так хочу отдохнуть. Жажду блаженства — камин, тепло… Я мчался к ней 25 часов без остановок! Я гнал свой «мерс» по серпантину сквозь дождь… Прямо подо мной бились о камни вспененные волны. И только ветер завывал мне в след… (напевает мотив из фильма «Мужчина и женщина» — Ша–да — ба–да–бада ба дам…)

Миледи (глотая слезы): — Я буду встречать Новый год в ресторане. Потом поедем на дачу у моря. Режиссеры, артисты… Веселая копания.

Николай: — Поздравляю… Поосторожней с актерами. Смотри, что бы снова не нарваться на дублера.

Миледи: — Никогда! С тех пор у меня аллергия к подделкам.

Николай крепко схватил ее за руку. — Идиотка! Может этот хренов суперстар Кинг — двойник, подделка. Может быть, ты плевалась бы, отдавшись ему… — притянув к себе девушку, Николай с гневной насмешкой смотрит в ее глаза. — Ответь, ответь мне честно: тебе и в самом деле нравится эта дребедень про Золотую девочку? Ты мечтала петь с ним дуэты!? Ты развешивала над кроватью его фотографии?!

Миледи виновато склонив голову: — Я… Я часто все выдумываю… Нет, воображаю. И даже иногда путаю то, о чем мечтаю с тем, что на самом деле… Знаешь, это совсем не смешно — обманутые мечты… Это жестоко — украденный праздник. Это смешно — чужой сон. Нет, это очень, очень больно. Торопись, твоя очаровательная девушка ждет.

Николай: — И твой кавалер. Дивная все–таки штука — любовь! Удобна для эксплуатации в разных ситуациях. Универсальный диагноз! Убил — от любви. Свихнулся, растратился, надорвался, помер — опять же — любовь виновата!

Миледи: — У меня одна любовь — сцена!

Николай: — Неправда! Почему ты никогда не говоришь правду!? А я?! Я — не любовь? — медленно, преодолевая сопротивление, он притянул к себе девушку. Поцелуй затянулся.

Входит Феликс (хлопает в ладоши):

— Стоп! Стоп!!! Я без камеры. Противно смотреть…И почему надо все портить слащавыми поцелуйчиками? Ни капли стиля. Выстрелы, друзья мои, здесь нужна кровь! Уж если играть — то с огоньком, на всю катушку! Так меня учил один опытный человек. Ну что, кто тут говорил, что Фил зануда? (Достает и направляет на Николая пистолет. Миледи успевает заслонить его. Звучит выстрел. Николай красиво падает. Миледи падает рядом с пятно крови на груди. Свет гаснет).

СЦЕНА 7

ФЕЛИКС: — Поднимайтесь, голубки, дубль второй. — видит кровь на груди Миледи, заикается от страха. — Я… Я… не хотел. (Поднимающемуся Николаю) — — Сдаюсь! Вообще–то это газовый. (бросает пистолет)

Николай склоняется над Миледи.

Ник: — Господи, она же не дышит! «Скорую»!

Миледи, едва приходя в себя от пережитого: — Похоже, я вправду умерла… (видит пятно) Кровь… Боже, это от цыпленка… Я здесь немного… гадала. Новогодний ритуал одиноких дам. (снимает с шеи пакетик с остатками крови) Идиоты! Вы забыли какое у меня воображение! Вот! Сердце не бьется… Комма. (падает)

Ник. (к Феликсу): — Тебе бы неплохо проверить у нее пульс. Знаешь как это делается? Берешь запястье нежными перстами… Нет, лучше ухом приложиться к сердцу и замереть, бледнея лицом … А я, между прочим, струхнул. Спасибо, Феля, что дал мне ее адрес. Здорово разыграли. Ничья. Прощайте, шалуны! (берет шляпу, собирается уйти)

Миледи быстро поднимается, загораживает ему дорогу: — Мы ни о чем не сговаривались. Впервые вижу Черемухина… С того дня… Ты правда узнавал у него, где найти меня?

Ник: — А ты вправду заслонила меня от пули?…(стоят, взявшись за руки) Я не ездил в круиз. Я перенес поездку на май. Каюта первого класса. Собственно, ехал, что бы тебе это сообщить.

Мил.: — Счастливого пути!

Ник: — Постой! Каюта первого класса на двоих — ты и я! (бурно обнимаются)

Фил: — Противно! Надеялся застать мокруху… Или хотя бы полюбоваться, как она размазывает по твоей физиономии торт, самозванец! Фальшивый король! Ты тогда сбежал — лишил меня радости. Знаешь, что мне ужасно хотелось сделать? Съездить тебе по роже, двойник… Я нанял эту виллу, взял бриллианты напрокат, потел в шкафу, лежал над кустами, пока вы задыхались в истоме… И что же? «Оскар»? Фиг два! Сообщница меня предала. У героев «лав стори». А я — в дерьме. И что самое забавное — никому не нужен.

Миледи: — Ты можешь написать сценарий этой истории. Ты здорово все прочувствовал, пропустил через себя… Ты сумеешь быть искренним, волнующим…

Ф.: — Было. Знаете: все забавные истории уже когда–то с кем–то происходили. А не забавные — происходят постоянно, причем, со всеми подряд. И поэтому совершенно никого не колышут. (Напевая «Стренджерс ин ве найт», уходит в ночь)

Миледи: — А ты тоже поторопись — нечего притормаживать у придорожного кафе, одолев такой путь! На пороге романтической встречи!

Ник.: — Я уже приехал. Администратор не перепутал адрес, когда я звонил ему из Москвы. Неплохой, в сущности малый. Только влюблен в тебя и сильно бесится. Теперь напьется и проспит праздник. Я тоже — буду гнать в темноте пока… пока не усну за рулем… И не сорвусь в пропасть. Совершенно один. Устал я… Устал я греться у чужого огня….

Миледи: — Но где же сердце, что полюбит меня? Я одна встречу Новый год здесь… Пусть нападают грабители, бандиты. Даже защищаться не буду. В сущности, меня сегодня уже убили. Вот такая не забавная вышла у нас история…

Николай: — Да ничего еще у нас не вышло! Ты забыла, кто я? Николай Ласточкин — романтический авантюрист. Знаешь, как раньше называлась эта профессия — чудотворец! Необыкновенный волшебник. Запомни раз и навсегда: с волшебниками не происходят обыкновенные истории!

Надо сделать вот так: — загадать желание и крепко–крепко зажмурится…

Свет гаснет.

СЦЕНА 8

Сцена преображается в съемочный павильон большого ревю. Вначале видно лишь крышу дома, на которой сидит Николай. Ниже на балконе Миледи.

Николай поет:

«Закон тяготенья» — твердить всем не лень,

«По крышам может порхать только тень,

Ты жуй свой «Сникерс» толстей и смирись:

подошвами не шаркай, под ношами не гнись».

А я не спорю с физикой, но про себя смеюсь,

ведь с башен и обрывов шагать я не боюсь.

Подхватывает тело упругая волна:

то музыка, то музыка, о, музыка моя…! (Он взлетает)

И я летаю, я летаю, Бог ты мой!

Над синим морем, над кипящею рекой,

Над темной крышей, где гуляют лишь коты

И над балконом, где грустишь с Шопеном ты.

Ну что так смотришь, умница? Не веришь мне? Держись!

К моей груди спортивной, летучая, прижмись,

Запомни, коль уж ты со мной, всемирнейший закон:

Нет тягот тяготенья, раз веришь и влюблен.

(Она присоединяется к нему в воздухе. Нечто вроде полета Копперфльда)

И ты не споришь, храбрая, забыт ученый страх,

зрачки сверкнули звездами, вихрь солнца в волосах…

Нас подняла над крышами упругая волна -

то музыка, то музыка, о, музыка моя!

ОБА:

Нас поднимает вверх упругая волна -

то музыка, то музыка, о, музыка моя…

И мы взлетаем, мы взлетаем над землей,

над спящим городом, над шумной суетой.

На крыльях музыки по звездному пути…

Вдвоем сошли с ума

Мы крези — я и ты

Мы крези — я и ты.

Они взлетают над съемочной площадкой, за ними следят камеры. Бегает и дает распоряжения режиссер — Феликс. Внизу толпится массовка — все участники спектакля.

ВСЕ:

Но мы ведь знаем, мы знаем -

что это — игра, да только игра, конечно, игра.

Вопросов нету — зачем нам она-

— дана так дана.

ОН:

Мы грим устало стираем,

сыграв свою роль.

ОНА:

Но весь этот страх…..

и вся эта боль…..!?

ОН: — А любовь?….

ОНА: — Совсем не игра, отнюдь не игра,

Вот так…

Спускается огромная афиша — Николай в обнимку с Миледи. Надпись:

«(Фамилии главных исполнителей) в спектакле «Миледи»

К О Н Е Ц