Игра мистера Рипли

18

Утро для Джонатана выдалось трудным. Помогая Джорджу натянуть свитер с высоким воротником, Симона произнесла примирительным тоном:

– Не понимаю, сколько все это может продолжаться, Джон. А ты как считаешь?

Через пару минут Симона собиралась отвезти Джорджа в школу.

– Я тоже не понимаю. А что касается швейцарских денег… – Джонатан решил выложить все и немедленно. Он говорил быстро, надеясь, что Джордж не поймет. – Если тебе так уж нужно знать, они заключили пари. Оба поставили на меня. Так что…

– Кто?

Вид у нее был озадаченный и сердитый.

– Врачи, – ответил Джонатан. – Они испытывают новый препарат, вернее, один из врачей, а второй с ним поспорил. Я подумал, что тебе это покажется мрачноватым, поэтому и не хотел ничего говорить. Но это всего лишь означает, что около двухсот тысяч, теперь уже меньше, принадлежат нам. Эти люди из Гамбурга платят за то, что испытывают на мне свой препарат.

Джонатан видел, что она и хотела бы ему поверить, но не может.

– Столько денег, Джон! На спор? Джордж посмотрел на нее.

Джонатан взглянул на сына и облизнул губы.

– Знаешь, что я думаю? И мне все равно, слышит меня Джордж или нет! Я думаю, что ты хранишь… прячешь нечестно добытые деньги для этого бесчестного типа Тома Рипли. И конечно, он платит тебе немного, позволяет тебе брать из этой суммы за то, что ты оказываешь ему эту услугу!

Джонатан почувствовал, что дрожит всем телом. Он поставил чашку с cafe аи lait на кухонный стол и встал.

– А что, ты считаешь, Рипли не может сам спрятать свои деньги в Швейцарии?

У Джонатана возникло желание подойти к ней, взять за плечи и сказать, что она должна ему поверить. Но ему было отлично известно, что она его оттолкнет. Поэтому он просто выпрямился и произнес:

– Ничего не могу поделать, раз уж ты не веришь. Но дела обстоят именно так, как я тебе говорю.

В прошлый понедельник, когда Джонатан потерял сознание, ему сделали переливание крови. Симона ездила с ним в больницу, а потом он один отправился к доктору Перье, которому до этого позвонил и попросил, чтобы тот договорился насчет переливания. Но Симоне Джонатан сказал, что доктор Перье дал ему лекарства, присланные гамбургскими врачами. Венцель, врач из Гамбурга, не присылал таблеток, но те, что он рекомендовал, имелись во Франции, и Джонатан закупил их впрок. Он решил изобразить дело так, будто гамбургский врач ставит «за», а мюнхенский – «против», но Симоне этого еще не успел рассказать.

– Я не верю тебе, – сказала Симона тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Пойдем, Джордж, нам пора.

Прищурившись, Джонатан смотрел, как Симона и Джордж идут к двери. Джордж подхватил свой ранец с книгами. Напуганный бурным разговором родителей, он забыл сказать Джонатану «до свидания», да и Джонатан промолчал.

Как всегда в субботу, в магазине было много работы. Несколько раз звонил телефон. Часов в одиннадцать на другом конце провода послышался голос Тома Рипли.

– Хотел бы встретиться с вами сегодня. Это весьма важно, – сказал Том. – Вы можете сейчас говорить?

– Не совсем.

С другой стороны прилавка перед Джонатаном стоял клиент, дожидаясь, когда можно будет заплатить за картину, которая лежала на прилавке уже завернутая.

– Простите, что беспокою вас в субботу. Но мне бы хотелось знать, не могли бы вы ко мне приехать… и остаться на вечер?

Джонатана точно током ударило. Закрыть магазин. Сказать Симоне. Но что он ей скажет?

– Да-да, я слушаю вас.

– Когда вы закроетесь? Я за вами заеду. Скажем, в двенадцать? Или это слишком рано?

– Нет. Я успею.

– Тогда я заеду за вами в магазин. Или подожду на улице. Да, и вот еще что – захватите револьвер.

Том повесил трубку.

Джонатан занялся покупателями, и, хотя в магазине еще оставались посетители, повесил на двери табличку «Ferme». Интересно, что случилось у Тома Рипли со вчерашнего дня? По субботам Симона не работала, но утром почти не бывала дома – закупала продукты или занималась другими домашними делами – ездила в химчистку, например. Джонатан решил написать Симоне записку и опустить ее в почтовый ящик на входной двери. К одиннадцати сорока записка была готова, и он отправился самой короткой дорогой, по улице Паруас, где возможность повстречаться с Симоной была минимальной. К счастью, он ее не встретил. Джонатан просунул записку в щель, помеченную словом «Lettres»[98], и быстро вернулся тем же путем. В записке говорилось:

"Дорогая, не жди меня к обеду и ужину. Магазин закрыл. Представилась возможность получить хорошую работу недалеко отсюда. Меня отвезут туда на машине.

Дж."

Написано туманно, совсем не в его духе. Но хуже, чем утром, быть уже не может.

Джонатан снова открыл магазин, схватил свой старый плащ и засунул итальянский револьвер в карман. Когда он вышел на улицу, зеленый «рено» Тома как раз подъезжал к магазину. Том открыл дверцу, хотя машина еще не полностью остановилась, и Джонатан уселся на переднее сиденье.

– Доброе утро! – приветствовал его Том. – Как дела?

– Дома? – Джонатан невольно озирался в поисках Симоны, которая могла оказаться на любой из ближайших улиц. – Боюсь, не очень.

Том так и думал.

– Но чувствуете вы себя хорошо?

– Да, спасибо.

Том повернул направо возле магазина «Призюник» и выехал на улицу Гранд.

– Мне опять звонили, – сказал Том, – вернее, трубку взяла прислуга. Как и прежде, сказали, что ошиблись номером, она не назвала моего имени, но я занервничал. Кстати, я отослал прислугу, да и жену тоже. У меня предчувствие, будто что-то должно случиться. Поэтому я и обратился к вам с тем, чтобы вместе защищать крепость. Просить мне больше некого. Обращаться за помощью в полицию я боюсь. Если бы около моего дома обнаружилась парочка мафиози, то, разумеется, последовали бы неприятные вопросы на предмет, почему они здесь оказались.

Это Джонатану было ясно.

– Мы еще только на пути к моему дому, – продолжал Том. Они проехали мимо памятника и выехали на дорогу, которая вела в Вильперс. – Так что у вас есть время передумать.

Я с радостью отвезу вас назад, и вам нет нужды извиняться, если вы не захотите составить мне компанию. Может, что-то случится, а может, и нет. Но двоим легче вести наблюдение, чем одному.

– Да-да.

Джонатана точно парализовало.

– Все дело в том, что я не хочу оставлять свой дом. – Том ехал довольно быстро. – Я не хочу, чтобы его подожгли или взорвали, как квартиру Ривза. Между прочим, Ривз сейчас в Асконе. Его выследили в Амстердаме, и он вынужден был бежать.

– Вот как? – Джонатана охватила паника, и он ощутил приступ тошноты. Все рушилось. – Вы… ничего странного возле дома не видели?

– Да нет, – холодно ответил Том, не вынимая изо рта сигареты, небрежно зажатой в уголке губ.

Еще можно вырваться, думал Джонатан. И делать это надо сейчас. Нужно лишь сказать Тому, что он не настроен на такое дело, что вполне может потерять сознание, если начнется перестрелка. Можно отправиться домой, где он будет в безопасности. Джонатан глубоко вздохнул и опустил стекло пониже. Да он будет негодяем, если так поступит, трусом и дерьмом. Можно попробовать. Он ведь обязан Тому Рипли. И что он так печется о своей безопасности? Причем именно сейчас. Джонатан, почувствовав себя лучше, слабо улыбнулся.

– Я рассказал Симоне про пари на мою жизнь. Она не очень-то поверила.

– Что она сказала?

– Это и сказала. Она мне не верит. Еще хуже то, что она видела меня вчера с вами… где, не знаю. Теперь она думает, что я держу деньги для вас… что они положены на мое имя. Ясное дело – деньги добыты нечестно.

– Понятно.

Том хорошо представлял, как обстоят дела. Но все казалось неважным в сравнении с тем, что могло произойти с Бель-Омбр, с ним самим, а может, и с Джонатаном.

– Вы же знаете – я не герой, – неожиданно проговорил Том. – Если мафия достанет меня и попытается выбить какие-то сведения, я сомневаюсь, что буду таким же стойким, как Фриц.

Джонатан молчал. Он чувствовал, что Тому так же не по себе, как и ему.

День выдался на удивление хороший – воздух теплый, как летом, ярко светит солнце. Жаль, что приходится работать в такой день, или сидеть дома, как, например, Симоне. Ей, конечно, больше не нужно работать. Джонатан вот уже две недели как собирался ей это сказать.

Они въезжали в Вильперс – тихий пригород, из тех, в которых, наверное, только одна мясная лавка да булочная.

– Это Бель-Омбр, – сказал Том, кивнув в сторону куполообразной башни, возвышавшейся над тополями.

От деревни они отъехали, наверно, с полкилометра. Вдоль дороги стояли большие дома, находившиеся на значительном удалении друг от друга. Бель-Омбр был похож на небольшой замок со строгими, классическими очертаниями, смягченными четырьмя округлыми угловыми башнями, поднимавшимися от самой земли. Чтобы открыть железные ворота, Тому пришлось выйти из машины, при этом он воспользовался огромным ключом, который достал из «бардачка». После этого они подъехали к гаражу по посыпанной гравием дорожке.

– Какой прекрасный дом! – воскликнул Джонатан.

Том кивнул и улыбнулся.

– Свадебный подарок родителей моей жены. В последнее время, когда я приезжаю сюда, мне доставляет радость видеть, что он еще цел. Проходите, пожалуйста!

Том открыл ключом входную дверь.

– Не привык запираться, – пояснил он. – Обычно в доме прислуга.

Джонатан вошел в просторный холл, облицованный белым мрамором, потом проследовал в гостиную – два ковра, большой камин, диван, обитый желтым шелком. Возле высокого, от пола до потолка, окна с застекленной дверью, ведущей в сад, стоял клавесин. Красивая мебель, отметил Джонатан, и содержится в порядке.

– Снимайте свой плащ, – предложил Том.

Он почувствовал кратковременное облегчение – в Бель-Омбр тихо, и в деревне ничего необычного. Он подошел к столику в холле и достал из ящика «люгер». Джонатан наблюдал за ним. Том улыбнулся.

– Да, я намерен не расставаться с этой штукой целый день, поэтому и надел старые брюки. В них большие карманы. Теперь понимаю, почему предпочитают кобуру на ремнях.

Том засунул пистолет в карман.

– И вы сделайте то же самое, если не возражаете.

Джонатан последовал его совету.

Том подумал о ружье. Жаль, что приходится так быстро браться за дело, но это, наверное, и к лучшему, подумал он.

– Пойдемте наверх. Я хочу вам кое-что показать.

Они поднялись по лестнице, и Том привел Джонатана в свою комнату. Джонатан тотчас увидел commode de bateau и подошел к нему, чтобы рассмотреть получше.

– Жена недавно подарила… Вот, взгляните… – Том держал в руках ружье. – Еще и это есть. Для стрельбы на расстояние. Стреляет довольно точно, но, разумеется, это не боевая винтовка. Посмотрите в это окно.

Джонатан подошел к окну. На противоположной стороне дороги, на приличном расстоянии от нее, стоял, наполовину закрытый деревьями, трехэтажный дом девятнадцатого века. По обеим сторонам дороги хаотично росли деревья. Джонатан представил, как машина останавливается у ворот, а именно это и имел в виду Том: из ружья в таком случае можно выстрелить точнее, чем из пистолета.

– Конечно, все будет зависеть от того, что они предпримут, – сказал Том. – Допустим, захотят бросить зажигательную бомбу. Тут самое время воспользоваться ружьем. Есть еще окна с задней стороны, разумеется. И по бокам. Пойдемте.

Том привел Джонатана в комнату Элоизы. Ее окно выходило на лужайку за домом. За лужайкой деревья стояли более плотно, а справа тянулись тополя.

– Через этот лес идет грунтовая дорога. Слева, видите? А теперь пройдем в мою мастерскую… Том вышел в холл и открыл дверь слева. Окна этой комнаты выходили на Вильперс, но отсюда видны были лишь кипарисы, тополя и крытая черепицей крыша небольшого дома.

– Мы можем держать под наблюдением подходы к дому с обеих сторон. Это не значит, что мы не должны отходить от окон, но… Вот что еще важно. Мне бы хотелось, чтобы они думали, что я здесь один. Если вы…

Зазвонил телефон. Том подумал было, что не стоит отвечать, но потом решил, что если ответить, можно кое-что узнать. Он снял трубку в своей комнате.

– Oui?

– Мсье Рипли? – с ним говорила француженка. – Ici[99] мадам Треванни. Мой муж случайно не у вас?

Чувствовалось, что она сильно нервничает.

– Ваш муж? Mais non[100], мадам, – ответил Том с удивлением.

– Merci, мсье. Excusez-moi[101]. Она повесила трубку.

Том вздохнул. У Джонатана действительно куча неприятностей.

Джонатан стоял в дверях.

– Моя жена?

– Да, – ответил Том. – Извините. Я сказал, что вас здесь нет. Вы можете послать e-mail[102], если хотите. Или позвонить. Может, она у вас в магазине.

– Нет-нет, не думаю.

Но она могла позвонить из магазина, у нее ведь есть ключ. Еще только четверть второго.

Откуда Симона могла узнать номер этого телефона, подумал Том, как не из записей Джонатана в магазине.

– А хотите, я отвезу вас в Фонтенбло. Решайте сами, Джонатан.

– Нет, – сказал Джонатан. – Спасибо. Самоотречение, отметил про себя Джонатан.

Симона знает, что Том солгал.

– Прошу прощения, что мне пришлось солгать. Вы всегда можете свалить вину на меня. Думаю, впрочем, что ниже в глазах вашей жены я опуститься уже не смогу.

Тому в эту минуту было все равно, у него не было ни времени, ни желания сочувствовать Симоне. Джонатан молчал.

– Пойдемте вниз, посмотрим, как там на кухне.

Том почти вплотную задернул шторы в своей комнате, но оставил все-таки щелку, чтобы можно было выглянуть из окна, не трогая портьеру. То же самое он сделал в комнате Элоизы, а также внизу в гостиной. Комнату мадам Аннет он решил не трогать. Ее окна выходили на часть дороги и на лужайку за домом.

После вчерашнего ужина осталось вкусное рагу, приготовленное мадам Аннет. Окно над раковиной осталось незанавешенным, Том посадил Джонатана за кухонный стол так, чтобы того не было видно в окно, и поставил перед ним виски и воду.

– Жаль, в саду нельзя поработать, – заметил Том. Он мыл над раковиной листья салата.

Каждый раз, когда проезжал автомобиль, у него возникало желание выглянуть в окно. За последние десять минут мимо дома проехали только две машины.

Джонатан обратил внимание на то, что обе гаражные двери широко раскрыты. Машина Тома стояла на дорожке перед домом. Тихо так, что на гравии будет слышен каждый шаг, подумал Джонатан.

– Музыку не могу включить – не слышно будет других звуков. А жаль, – посетовал Том.

Они долго просидели за столом в столовой, хотя и тот, и другой ели мало. Том сварил кофе. Поскольку ничего существенного для ужина в холодильнике не оказалось, Том позвонил мяснику в Вильперс и заказал хороший стейк на двоих.

– Мадам Аннет взяла короткий отпуск, – ответил Том на вопрос мясника.

Рипли были такими хорошими покупателями, что Том не задумываясь попросил мясника прихватить из соседней зеленной лавки салат и какие-нибудь овощи.

Полчаса спустя отчетливо зашуршали шины на посыпанной гравием дорожке, а это означало, что подъехал фургон мясника. Том вскочил на ноги. Он расплатился с добродушным помощником мясника в забрызганном кровью фартуке и дал ему на чай. Джонатан просматривал книги о мебели, и вид у него был очень заинтересованный, поэтому Том поднялся наверх, чтобы скоротать время, прибираясь в мастерской, куда мадам Аннет никогда не заглядывала.

Около пяти раздался телефонный звонок, прозвучавший как крик в тишине. Тому звонок показался приглушенным, потому что он отважился выйти в сад, поработать секатором. Том побежал в дом, хотя и знал, что Джонатан к телефону не притронется. Джонатан сидел развалясь на диване в окружении книг.

Звонила Элоиза. Она была вне себя от счастья, потому что ей позвонила Ноэль и сказала, что ее знакомый, Жюль Грифо, художник-оформитель, купил домик в Швейцарии и приглашает Ноэль, а заодно и ее, съездить с ним туда на недельку и составить ему компанию, пока он будет наводить в доме порядок.

– Там такая красота вокруг, – говорила Элоиза. – Да мы и поможем ему…

Тому все это показалось ужасным, но уж если Элоизе что-то нравится, для нее только это и имеет значение. Он понял, что в круиз по Адриатике она не поедет.

– У тебя все в порядке, дорогой?.. Чем ты занимаешься?

– Да так… работаю в саду… Да, все совершенно спокойно…