Игра мистера Рипли

7

На следующее утро Ривз позвонил Джонатану в гостиницу вскоре после девяти. Карл заедет за ним в 10.40 и отвезет в больницу. Рудольф тоже поедет. В этом Джонатан не сомневался.

– Удачи, – сказал Ривз. – Увидимся позже.

Джонатан сидел внизу в холле и читал лондонскую «Тайме», когда на несколько минут раньше, чем полагалось, вошел Рудольф.

– Доброе утро, герр Треванни! – произнес он. Рудольф и Джонатан сели на заднее сиденье большой машины.

– Надеюсь, у вас будут хорошие результаты анализов! – любезно сказал Рудольф.

– Я и с врачом намерен поговорить, – не менее любезно отозвался Джонатан.

Он был уверен, что Рудольф его понял, но тот выглядел несколько озадаченным.

– Wir werden versuchen[45]… – пробормотал он. Джонатан вошел в больницу вместе с ним, хотя Рудольф до этого говорил, что один сходит за результатами, а заодно узнает, свободен ли доктор. Карл пришел на помощь в качестве переводчика, так что Джонатан все прекрасно понял. В общем, Карл, как казалось Джонатану, держался нейтрально, и наверное, так оно и было. Однако, по мнению Джонатана, выглядело все очень странно, будто каждый играет какую-то роль, притом плохо, да и сам он тоже играл. В вестибюле Рудольф подошел к столу, за которым сидела сестра, и спросил у нее результаты анализов господина Треванни.

Сестра тотчас стала перебирать запечатанные конверты различных размеров, сложенные в коробку, и извлекла оттуда конверт размером с деловое письмо с фамилией Джонатана.

– А нельзя ли мне повидать доктора Венце-ля? – спросил Джонатан у сестры.

– Доктора Венцеля?

Она заглянула в толстый алфавитный справочник, нажала на кнопку и сняла телефонную трубку. Поговорив с минуту по-немецки, она положила трубку и уже по-английски сказала Джонатану:

– Доктор Венцель сегодня весь день занят, как сказала его сестра. Хотите записаться к нему на прием завтра в десять тридцать утра?

– Да, хочу, – ответил Джонатан.

– Очень хорошо, я вас запишу. Но его сестра говорит, что в конверте информации более чем достаточно.

Джонатан и Рудольф направились к машине. Рудольф выглядит разочарованным, подумал Джонатан, или это ему кажется? Как бы там ни было, толстый конверт у него в руках, а в нем – заключение.

Сев в машину, Джонатан извинился перед Рудольфом и вскрыл конверт. В нем оказалось несколько страниц с отпечатанным на машинке текстом, и Джонатан тотчас обратил внимание на то, что многие слова схожи с французскими и английскими терминами, которые он знал. На последней странице, однако, два абзаца были на немецком. Там же он увидел длинное слово, обозначающее наличие желтых компонентов. У Джонатана екнуло сердце, когда он прочитал «210 000 лейкоцитов», а это было больше, чем в последнем французском отчете, и больше, чем когда-либо прежде. Джонатан даже не пытался разобрать, что написано на последней странице, и сложил листки. Рудольф что-то произнес вежливым тоном, протянул руку, и Джонатан отдал заключение, возненавидев документ, – а что еще ему оставалось делать, да и вообще, какое это теперь имело значение?

Рудольф велел Карлу трогаться.

Джонатан смотрел в окно. Он не требовал у Рудольфа объяснений. Лучше уж самому поработать со словарем или Ривза попросить. В ушах у Джонатана зазвенело, он откинулся на спинку сиденья и попытался глубоко дышать. Рудольф взглянул на него и тотчас опустил стекло.

Карл сказал, обращаясь к ним через плечо:

– Господа, герр Мино ждет вас обоих к обеду. Потом, возможно, поедем в зоопарк.

Рудольф хохотнул и ответил что-то по-немецки.

Джонатан хотел было попросить, чтобы его отвезли в гостиницу. Но что он там будет делать? Корпеть над заключением, ничего в нем не смысля? Рудольф пожелал, чтобы его где-нибудь высадили. Карл оставил его возле канала. Рудольф протянул Джонатану руку и обменялся с ним крепким рукопожатием. После этого Карл направился к дому Ривза Мино. Солнечные лучи скользили по водам Альстера. Маленькие лодочки весело покачивались на якорях, а две-три плавали по озеру, простенькие и чистые, как новые игрушки.

Дверь Джонатану открыла Габи. Ривз разговаривал по телефону, но скоро закончил.

– Привет, Джонатан! Какие новости?

– Не очень хорошие, – прищурившись, ответил Джонатан. Солнечные лучи, проникавшие в комнату, слепили глаза.

– А как заключение? Можно его посмотреть? Вы там все поняли?

– Нет, не все.

Джонатан протянул конверт Ривзу.

– С врачом тоже встречались?

– Он был занят.

– Садитесь, Джонатан. Выпьете что-нибудь? Ривз подошел к одной из книжных полок, на которой стояли бутылки.

Джонатан сел на диван и откинул голову. Он чувствовал себя опустошенным, обескураженным, но слабости, по крайней мере, не испытывал.

– Это заключение хуже, чем французское? Ривз подсел к нему с виски и водой.

– Примерно такое же, – ответил Джонатан. Ривз взглянул на последнюю страницу, содержащую рекомендации.

– Вы должны остерегаться даже незначительных ранок. Интересно.

И ничего нового, подумал Джонатан. У него даже пустяковая царапина подолгу кровоточит. Джонатан ждал не столько комментария Ривза, сколько перевода.

– Рудольф перевел вам это?

– Нет. Но я и не просил.

– «…не могу утверждать, что состояние ухудшилось, не видя предыдущего диагноза… достаточно опасное ввиду продолжительности… и так далее». Хотите, переведу слово в слово? – спросил Ривз. – Есть пара трудных терминов, и мне понадобится словарь, но в основном все ясно.

– Расскажите самое главное.

– Должен заметить, что они могли бы написать вам это и по-английски, – сказал Ривз и снова пробежал глазами страницу. – «…значительная грануляция клеток и… лейкоцитов. Поскольку лечение рентгеновскими лучами вы уже проходили, то в настоящий момент повторное лечение не рекомендуется, поскольку лейкозные клетки сделались невосприимчивы к…»

Ривз продолжал читать еще несколько минут. Джонатан обратил внимание, что нигде не говорилось, сколько ему осталось, ни намека на роковую черту.

– Раз уж вы сегодня не смогли увидеться с Венцелем, может, я попытаюсь записать вас на прием завтра, хотите?

Казалось, Ривз был искренне озабочен.

– Спасибо, но я записался на прием на завтра, на десять тридцать утра.

– Хорошо. И вы сказали, что кабинетная сестра говорит по-английски, значит, Рудольф вам не понадобится. Почему бы вам не прилечь на несколько минут?

Ривз положил подушку на край дивана.

Джонатан лег. Одна его нога осталась на полу, а другую он свесил с дивана. Его одолевали слабость и сонливость, ему казалось, что он сможет проспать несколько часов. Ривз подошел к окну, в которое светило солнце, и стал рассказывать о зоопарке. Он говорил о каком-то редком животном – его название выскочило из головы Джонатана сразу же после того, как он его услышал. Недавно зверька прислали из Южной Америки, да не одного, а пару. Ривз сказал, что они должны посмотреть на этих животных. Джонатан думал о Джордже, как он тащит тачку с камешками. Камешек-Джонатан знал, что не доживет до того времени, когда Джордж повзрослеет, ни при каких обстоятельствах не увидит, как он вытянется, не услышит, как будет ломаться его голос. Джонатан резко поднялся, сжал зубы и попытался взять себя в руки.

Вошла Габи с большим подносом.

– Я попросил Габи приготовить что-нибудь холодное, так что мы можем приступить, когда вам захочется, – сказал Ривз.

Они начали с холодного лосося под майонезом. Много Джонатан есть не мог, но черный хлеб с маслом и вино пришлись кстати.

Ривз говорил о Сальваторе Бьянке, о связи мафии с проституцией, об их обычае использовать проституток в игорных заведениях, после чего они забирали девяносто процентов того, что женщины зарабатывали.

– Вымогательство, – говорил Ривз. – Их цель – деньги, террор – их метод. Как в Лас-Вегасе! Но, допустим, гамбургским ребятам проститутки не нужны, – убежденно продолжал он. – Девочки есть, их немного, они помогают бармену, например. Может, они и доступны, но не в заведении, нет, только не там.

Джонатан почти не слушал и уж наверняка не думал о том, что говорил Ривз. Он лениво жевал, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и спокойно размышлял про себя. Он попробует выстрелить. И не потому, что знает, что умрет через несколько дней или недель, а просто потому, что нужны деньги, потому, что он хочет отдать их Симоне и Джорджу. Сорок тысяч фунтов, или девяносто шесть тысяч долларов, или – прикинул Джонатан – только половина этой суммы, если выстрелить больше не удастся или если его схватят после первых выстрелов.

– Думаю, вы все-таки это сделаете, а? – спросил Ривз, вытирая губы свежей белой салфеткой. Он имел в виду то, что вечером нужно будет стрелять из револьвера.

– Если со мной что-то случится, – сказал Джонатан, – вы позаботитесь о том, чтобы моя жена получила деньги?

– Но… – Ривз улыбнулся, при этом шрам на его лице дернулся. – Что может случиться? Да, я позабочусь о том, чтобы ваша жена получила деньги.

– Но если что-то все-таки случится… если я смогу убить только одного…

Ривз поджал губы, давая понять, что отвечать ему не хочется.

– Тогда только половину денег… Но, если по-честному, должно быть два. Вся сумма ваша после второго убийства. Но это же замечательно! – Он улыбнулся, и Джонатан впервые увидел настоящую улыбку на его лице. – Сегодня вечером вы убедитесь, как это легко. А потом мы это отметим – если будете в настроении.

Он хлопнул в ладоши над головой. Джонатан решил, что таким образом выражается восторг, но то был сигнал Габи.

Вошла Габи и собрала тарелки.

Двадцать тысяч фунтов, думал Джонатан. Не столь впечатляющая сумма, но все же лучше, чем покойник плюс расходы на похороны.

Кофе. Потом зоопарк. Зверьки, которых Ривз хотел ему показать, оказались похожими на медведей, только песочного цвета. Перед ними собралась небольшая толпа, и Джонатану так и не удалось разглядеть их толком. Да он и не стремился. Зато хорошенько рассмотрел львов, чувствовавших себя явно привольно. Ривза удивляло, что Джонатан не чувствует усталости. Нз зоопарка они вышли около четырех.

Когда они возвратились домой, Ривз настоял на том, чтобы Джонатан принял крошечную белую таблетку, которую Ривз назвал «легким успокаивающим средством».

– Но мне не нужно успокоительное, – возразил Джонатан.

Он не волновался и чувствовал себя даже, в общем, неплохо.

– Это лучшее, что есть. Поверьте мне. Джонатан проглотил таблетку. Ривз велел ему полежать несколько минут в гостиной. Джонатан так и не уснул. Ривз вошел к нему в пять часов и объявил, что скоро приедет Карл, чтобы отвезти его в гостиницу. Там осталось пальто. Ривз предложил ему чашку чая с сахаром. Вкус у чая был обычный, из чего Джонатан заключил, что ему туда ничего не добавили. Ривз дал ему револьвер, и еще раз показал, как пользоваться предохранителем. Джонатан положил револьвер в карман брюк.

– Увидимся вечером! – Голос у Ривза звучал бодро.

Карл отвез его в гостиницу и сказал, что подождет. Джонатан решил, что минут пять-десять у него есть. Он почистил зубы – с мылом, потому что зубную пасту оставил Симоне и Джорджу, а новую так и не купил, потом закурил «Житан». Подойдя к окну, Джонатан смотрел в него до тех пор, пока до него не дошло, что он ничего не видит и даже ни о чем не думает. Затем он подошел к шкафу и достал громоздкое поношенное пальто. Интересно, кто его носил раньше? Наряд подходящий, подумал Джонатан, словно собирался играть роль в пьесе, – чужая одежда, а револьвер ненастоящий. Но Джонатан точно знал, что будет делать. По отношению к мафиозо, которого собирался убить (надеясь, что все-таки убьет его), он не испытывал жалости. Да и к себе тоже. Смерть есть смерть. Жизнь Бьянки и его собственная в силу разных причин утратили ценность. Представляло интерес отчасти лишь то, что Джонатану должны заплатить за его участие в убийстве Бьянки. Джонатан положил револьвер в карман пиджака, а вместе с ним и нейлоновый чулок. Он попробовал обмотать чулком кисть не вынимая руку из кармана, и у него это получилось. Отпечатки на револьвере, как воображаемые, так и те, что действительно остались, он нервно стер обмотанными чулком пальцами. Во время выстрела пальто придется немного распахнуть, иначе в нем будет дырка от пули. Шляпы у него не было. Странно, что Ривз не позаботился о шляпе. Теперь об этом уже поздно думать.

Джонатан вышел из номера и плотно прикрыл за собой дверь.

Карл стоял на тротуаре возле своей машины. Он открыл дверцу для Джонатана. Интересно, подумал Джонатан, много ли Карл знает, а может, он знает все? Сев на заднее сиденье, Джонатан наклонился вперед, собираясь сказать Карлу, чтобы тот ехал к станции «Ратхаус», но Карл сказал через плечо:

– Вы должны встретиться с Фрицем на станции «Ратхаус», так ведь, сэр?

– Да, – с облегчением ответил Джонатан.

Он откинулся на заднем сиденье и принялся вертеть в руке маленький револьвер, щелкая предохранителем взад и вперед, помня, что револьвер готов к стрельбе, если предохранитель отведен вперед.

– Герр Мино предложил высадить вас здесь, сэр. Вход на той стороне улицы.

Карл открыл дверцу, но из машины не вышел, потому что на улице было полно автомобилей и людей.

– Герр Мино велел заехать за вами в гостиницу в семь тридцать, сэр, – сказал Карл.

– Спасибо.

Услышав, как захлопнулась дверца, Джонатан на какое-то мгновение растерялся. Он поискал глазами Фрица. Джонатан стоял на углу оживленного перекрестка, отмеченного табличками « Гроссе-Йоханнесштрассе» и «Ратхаус-штрассе». Как и в Лондоне, например на Пикадилли, в здешний у-бан вели по меньшей мере четыре входа, потому что сюда сходились многие улицы. Джонатан посмотрел, нет ли где коренастой фигуры Фрица в кепке. Несколько мужчин в пальто, точно футболисты одной команды, в едином порыве бросились вниз по ступенькам, ведущим в у-бан, и тут Джонатан увидел Фрица, который преспокойно стоял на лестнице, прислонившись к металлическим перилам. У Джонатана забилось сердце, точно он увидел свою возлюбленную, пришедшую на тайное свидание.

Джонатан не сводил глаз с кепки Фрица, хотя между ними теперь было человек пятнадцать, а то и больше. Фриц держался сбоку от толпы. Бьянка в поле зрения, очевидно, еще не появился, и им надо было его подождать. Вокруг Джонатана гудели голоса, звучала немецкая речь раздавался смех, кто-то крикнул кому-то: «Wiedersehen, Max!»[46]

Фриц стоял футах в двенадцати, прислонившись к стене. Джонатан переместился к нему поближе, стараясь при этом соблюдать безопасное расстояние, и не успел он подойти к стене, как Фриц кивнул и двинулся наискось, к турникету. Джонатан купил билет. Фриц медленно передвигался вместе с толпой. Они оба прокомпостировали свои билеты. Джонатан понял, что Фриц заметил Бьянку, но сам он его еще не видел.

Поезд стоял у платформы. Фриц устремился к одному из вагонов, и Джонатан бросился вслед за ним. В вагоне, не очень переполненном, Фриц стоял, держась за хромированный вертикальный поручень. Достав из кармана газету, Фриц кивнул, не глядя на Джонатана.

И тут Джонатан увидел итальянца, стоявшего ближе к нему, чем к Фрицу, – это был смуглый мужчина с квадратным подбородком, в модном сером пальто с коричневыми кожаными пуговицами, в серой фетровой шляпе. Он с довольно сердитым видом смотрел прямо перед собой, как будто погруженный в свои мысли. Джонатан еще раз взглянул на Фрица, который лишь делал вид, что читает газету, а когда их взгляды встретились, Фриц кивнул и в подтверждение слегка улыбнулся.

Фриц вышел на следующей остановке, «Мессберг». Джонатан снова посмотрел на итальянца, на сей раз коротко, хотя своим взглядом никак не мог нарушить сосредоточенности мафи-озо, уставившегося в пространство. Что, если Бьянка не выйдет на следующей остановке, а поедет дальше до последней станции, где почти никто не будет выходить?

Но Бьянка двинулся к двери, как только поезд замедлил ход. «Штайнштрассе». Джонатану приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы держаться за Бьянкой и не подталкивать шедших перед ним людей. Толпа, в которой было от восьмидесяти до ста человек, уплотнилась перед лестницей и медленно поползла вверх. Джонатан видел перед собой серое пальто Бьянки. До лестницы оставалось пройти еще пару ярдов. Джонатан мог разглядеть седые волоски среди темных волос на затылке мужчины и неровный шрам на шее, который, возможно, остался после удаления карбункула.

Достав правой рукой револьвер из кармана пиджака, Джонатан снял его с предохранителя. Потом откинул полу пальто и прицелился в спину мужчины, в самую середину.

Револьвер произвел глухой звук, будто что-то треснуло.

Джонатан бросил револьвер. Он замер было на месте, но тотчас подался назад и попятился куда-то влево вместе с толпой, среди которой раздались крики. Джонатан был, наверное, одним из немногих, кто не издал ни звука.

Бьянка между тем обмяк и повалился на пол. Вокруг него образовался неровный круг.

– …Pistole[47]…

– …erschossen[48]…

Револьвер лежал на бетонном полу. Кто-то хотел его подобрать, но человека три не дали этого сделать. Те, кого происшедшее не интересовало или кто спешил, поднимались по лестнице. Джонатан приблизился – с левой стороны к группе людей, окружавших Бьянку. Он уже был на лестнице. Кто-то стал звать: «Polizei!»[49], и Джонатан быстро пошел прочь, но не быстрее других людей, поднимавшихся к тротуару.

Джонатан вышел на улицу и спокойно двинулся вперед, никуда не сворачивая и не особенно задумываясь о том, куда идет. Он шел умеренным шагом, точно знал, куда держит путь, хотя на самом деле брел куда глаза глядят. Справа он увидел огромный железнодорожный вокзал. Ривз говорил ему об этом вокзале. Он не слышал позади шагов, никто его не преследовал. Пальцами правой руки он размотал чулок, но не стал его выбрасывать так близко от станции метро.

– Такси! – крикнул Джонатан, увидев свободную машину, направлявшуюся к вокзалу.

Такси остановилось, и он сел. Джонатан назвал улицу, где находилась его гостиница.

Джонатан откинулся на сиденье, но поймал себя на том, что посматривает то направо, то налево, точно ожидая, что какой-нибудь полицейский жестом велит водителю остановиться. Глупо! Он был абсолютно вне подозрений.

Однако то же ощущение возникло у него, когда он вошел в «Викторию», – будто полицейские каким-то образом узнали его адрес и теперь поджидают в вестибюле. Но нет. Джонатан тихо прошел в свой номер и закрыл за собой дверь. Он поискал в кармане пиджака обрывок чулка, но не нашел – наверное, выронил где-то по дороге.

Часы показывали 19.20. Джонатан снял пальто, бросил его на обитое тканью кресло и достал сигареты, которые забыл взять с собой. Он с удовольствием затянулся. Положив дымящуюся сигарету на краешек раковины в ванной, он вымыл руки и лицо, потом разделся до пояса, вымылся горячей водой и вытерся полотенцем для лица.

Когда он натягивал свитер, зазвонил телефон.

– К вам пришел герр Карл, сэр. Джонатан спустился вниз, перекинув пальто через руку. Он хотел отдать его Ривзу, чтобы никогда больше это пальто не видеть.

– Добрый вечер, сэр! – лучезарно улыбаясь, произнес Карл. Глядя на него, можно было подумать, что он услышал хорошие новости.

В машине Джонатан снова закурил. Сегодня среда. Он говорил Симоне, что, возможно, приедет домой в этот день вечером, но его письмо она, вероятно, получит только завтра утром. Он вспомнил о двух книгах, которые нужно сдать в Bibliotheque pour tous[50] при церкви в Фонтенбло.

Джонатан снова оказался в уютной квартире Ривза. Пальто он отдал лично ему, а не Габи. Джонатана не покидало ощущение неловкости.

– Как вы себя чувствуете, Джонатан? – спросил Ривз. Он выглядел нервным, озабоченным. – Как все прошло?

Габи удалилась. Джонатан и Ривз остались одни в гостиной.

– Хорошо, – сказал Джонатан. – Мне кажется, хорошо.

Ривз слабо улыбнулся, но даже когда он так улыбался, его лицо сияло.

– Очень хорошо. Прекрасно! Правда, я еще ничего не слышал. Могу я предложить вам шампанского, Джонатан? Или виски? Да садитесь же!

– Виски.

Ривз занялся бутылками.

– Сколько… сколько было выстрелов, Джонатан? – тихо спросил он.

– Один.

А что, если он не умер, подумал вдруг Джонатан. Такое ведь возможно? Он взял у Ривза стакан с виски.

Ривз налил шампанского в бокал и, подняв его за здоровье Джонатана, выпил.

– Проблем не было? Фриц сделал все как надо?

Джонатан кивнул и посмотрел на дверь, в которую в любую минуту могла войти Габи.

– Будем надеяться, что он мертв. Мне только что пришло в голову – а вдруг это не так?

– Ну, даже если он не умер, ничего страшного. Вы видели, как он упал?

– О да.

Джонатан вздохнул и вдруг понял, что почти не дышит уже несколько минут.

– Новость, наверное, уже успела добраться до Милана, – бодрым голосом произнес Ривз. – Итальянская пуля. Итальянцы не всегда используют итальянское оружие, но мне показалось, что в этом что-то есть. Он из семьи Ди Стефано. Тут в Гамбурге есть парочка представителей Дженотти, и мы надеемся, что обе семьи теперь начнут стрелять друг в друга.

Ривз уже говорил это. Джонатан сел на диван. Ривз, довольный, расхаживал по комнате.

– Если вы не против, мы проведем тихий вечер, – предложил Ривз. – Если кто-то позвонит, Габи скажет, что меня нет дома.

– А Карл или Габи… что им известно?

– Габи – ничего. Что касается Карла, то даже если он что-то и знает, это не имеет значения.

Его это просто-напросто не интересует. Он работает не только на меня, и ему хорошо платят. В его же интересах ничего не знать, если вы понимаете, о чем я говорю.

Джонатан понимал. Но от того, что сообщил Ривз, Джонатану легче не стало.

– Кстати… я бы хотел завтра вернуться во Францию.

Это означало две вещи – что Ривз заплатит или сделает так, чтобы ему заплатили сегодня вечером, и что сегодня же вечером ему предложат другое задание. Джонатан собирался сказать «нет», если последует еще какое-нибудь предложение, что бы ему за это ни сулили. Вместе с тем он считал, что вполне заслужил половину от сорока тысяч фунтов за то, что уже сделал.

– Почему бы и нет – если вы хотите, – сказал Ривз. – Не забывайте, что на завтра у вас назначена встреча.

Но Джонатан не хотел еще раз встречаться с доктором Венцелем. Он облизнул пересохшие губы. Заключение плохое, а состояние здоровья еще хуже. Но было и еще кое-что: доктор Венцель с его «моржовыми» усами был в некотором роде представителем «власти», и Джонатан чувствовал, что, встретившись с ним снова, поставит себя в опасное положение. Он понимал, что мыслит нелогично, но именно таковы были его чувства.

– Не вижу никакой надобности снова встречаться с ним, раз уж я не задержусь больше в Гамбурге. Завтра рано утром я отменю встречу. Счет он может отправить по моему адресу в Фонтенбло.

– Из Франции нельзя высылать франки, – с улыбкой произнес Ривз. – Пришлите мне этот счет, когда получите. Пусть это вас не волнует.

Джонатан оставил эту тему. Ему, однако, вовсе не хотелось, чтобы на чеке Венцеля стояла фамилия Ривза. Он решил вернуться к тому, о чем они только что говорили, а именно, к получению денег от Ривза. Но вместо этого Джонатан откинулся на диване и спросил довольно любезно:

– А чем вы здесь занимаетесь… то есть, где работаете?

– Работа… – Ривз задумался, но вопрос, похоже, его не озадачил. – Разными вещами занимаюсь. К примеру, работаю на нью-йоркских торговцев произведениями искусства. Все эти книги там… – Он указал на нижний ряд книг на полке. – Это книги по искусству, главным образом, немецкому, с фамилиями и адресами тех, у кого есть интересные вещи. В Нью-Йорке есть спрос на немецких художников. Потом, разумеется, я ищу здесь молодых художников и рекомендую их галереям и частным покупателям в Штатах. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько покупает Техас.

Джонатан был и без того удивлен. Ривз Мино – если то, что он говорит, правда – оценивает картины с невозмутимостью счетчика Гейгера. А может ли Ривз быть хорошим оценщиком? Джонатан догадался, что картина над камином – действительно подлинный Дерватт. На ней изображена сцена в розовых тонах – на кровати лежит старый человек (мужчина или женщина?), очевидно, умирающий. Она, должно быть, чрезвычайно ценная и принадлежит, вероятно, Ривзу.

– Недавнее приобретение, – заметил Ривз, увидев, что Джонатан рассматривает картину. – Подарок – можно сказать, от благодарного приятеля.

Он, казалось, хотел что-то добавить к сказанному, но счел за лучшее промолчать.

За ужином Джонатан снова хотел поднять вопрос о деньгах, но не смог, а Ривз говорил на другие темы. О катании на коньках по Альстеру, о буерах, которые летают по льду со скоростью ветра и иногда сталкиваются. Потом, почти час спустя, когда они сидели на диване и пили кофе, Ривз сказал:

– Сегодня вечером больше пяти тысяч франков я вам дать не смогу, хотя это смешная сумма. Карманные деньги.

Ривз подошел к письменному столу и открыл ящик.

– Но, по крайней мере, это франки.

Он вернулся к столу, держа в руке несколько пачек.

– Могу сегодня же дать вам такую же сумму в марках.

Джонатан не хотел брать деньги в марках, чтобы не менять их во Франции. Он увидел, что франки в сотенных купюрах, по десять штук в пачке, как их обычно выдают во французских банках. Ривз положил пять пачек на кофейный столик, но Джонатан не притронулся к ним.

– Видите ли, я не могу дать больше, пока не внесут свой вклад остальные. Человека четыре-пять, – пояснил Ривз. – Но можете не сомневаться, марки у меня будут.

Джонатан раздумывал, но как-то вяло, потому что меньше всего умел торговаться, да и Ривз оказался в неловком положении, поскольку вынужден просить у других деньги после того, как дело сделано. Разве не могли его друзья сначала собрать деньги или хотя бы наскрести большую сумму?

– Спасибо, в марках я не хочу, – сказал Джонатан.

– Конечно. Я понимаю. Вы не думаете, что деньги стоит поместить в Швейцарии на тайный счет? Вы ведь не хотите, чтобы они оказались на вашем счете во Франции, да и в чулке не собираетесь их держать, как это делают французы, правда?

– Нет, вряд ли. Когда вы сможете достать остальное? – спросил Джонатан, будто в полной уверенности, что деньги вот-вот будут.

– В течение недели. Не забывайте о том, что может быть еще одно дело, – чтобы доказать, что первое кое-чего стоит. Но пока об этом рано говорить.

Джонатан постарался скрыть раздражение.

– Когда вы об этом узнаете?

– Тоже в течение недели. Может, даже в течение четырех дней. Я свяжусь с вами.

– Но, откровенно говоря, я думаю, было бы справедливо, если бы сумма была больше, вам не кажется? Прямо сейчас.

Джонатан почувствовал, что у него пылает лицо.

– Я тоже так думаю. Поэтому и извинился за столь ничтожную сумму. Вот что я вам скажу. Я сделаю все от себя зависящее, и в следующий раз от меня – или через меня – вы услышите приятную новость о том, что в швейцарском банке открыт счет на приличную сумму на ваше имя.

Так-то лучше.

– Когда? – спросил Джонатан.

– В течение недели. Слово чести.

– Мы говорим о половине? – спросил Джонатан.

– Не уверен, что смогу за это время собрать половину. Я же объяснил вам, Джонатан, эта сделка преследует две цели. Парни, которые платят такие деньги, ждут определенного результата.

Ривз посмотрел ему в глаза.

Джонатан понимал, что Ривз молча спрашивает его, готов ли он пойти на второе убийство или не готов? Если не готов, так и нужно сказать, и сейчас же.

– Понимаю, – сказал Джонатан.

Еще немного, хотя бы треть суммы получить было бы недурно, думал Джонатан. Тысяч четырнадцать фунтов. Работа, которую он сделал, того стоит. Джонатан решил стоять на своем, но в этот вечер больше не спорил.

На следующий день дневным рейсом он улетел обратно в Париж. Ривз накануне сказал, что отменит его встречу с Венцелем, и Джонатан положился на него. Ривз обещал также позвонить ему послезавтра, в субботу, в магазин. Ривз проводил Джонатана до аэропорта и показал ему утреннюю газету с фотографией Бьянки, лежащего на платформе у-бана. У Ривза был торжествующий вид, хотя он старался этого не показывать: улик не было, если не считать итальянского револьвера, а в убийстве подозревали мафиози. Бьянку называли солдатом мафии или рядовым ее членом. Утром, выйдя купить сигарет, Джонатан увидел первые полосы газет, но покупать их у него не было желания. В самолете улыбающаяся стюардесса протянула ему газету. Джонатан положил ее на колени и закрыл глаза.

Сойдя с поезда, Джонатан взял такси. Домой он добрался вечером, около семи. Он вошел в дом, открыв дверь своим ключом.

– Джон! – Симона встретила его в прихожей. Он обнял ее.

– Привет, дорогая!

– Я так ждала тебя! – смеясь, говорила она. – Почему-то именно сейчас. Какие новости? Снимай пальто. Я получила твое письмо сегодня утром, а в нем ты пишешь, что мог бы приехать вчера вечером. Разве так делают?

Джонатан повесил пальто на вешалку и подхватил на руки налетевшего на него Джорджа.

– А как поживает мой маленький шалун? Как дела у моего Камешка?

Он поцеловал сына в щеку. Джонатан привез Джорджу игрушечный самосвал, а лежал он в пластиковом пакете вместе с виски. Джонатан, однако, решил, что грузовичок может подождать, и достал только бутылку.

– О, quel luxel[51] – воскликнула Симона. – Сейчас откроем?

– Непременно! – сказал Джонатан.

Они отправились на кухню, Симоне нравилось виски со льдом, а Джонатану было все равно как пить.

– Что сказали врачи?

Симона взяла формочку для льда и стала возиться с ней над раковиной.

– Да примерно то же, что и здесь. Но они хотят попробовать на мне какие-то лекарства. Мне сообщат об этом позже.

Еще в самолете Джонатан придумал это объяснение для Симоны. Тем самым он получает возможность еще раз слетать в Германию. И что изменится, если он скажет ей, что дела обстоят чуть хуже или что ему так кажется? Помочь она ничем не сможет, только расстроится. В самолете у Джонатана прибавилось оптимизма: если с ответом на первый вопрос все пройдет гладко, то можно попробовать пойти дальше.

– То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно будет еще раз там побывать? – спросила она.

– Возможно.

Джонатан следил за тем, как она щедро разливает виски.

– Но мне за это заплатят. И сообщат, когда нужно приехать.

– Правда? – с удивлением спросила Симона.

– Виски? А мне что? – произнес Джордж по-английски так чисто, что Джонатан рассмеялся.

– Хочешь немного? Попробуй, – предложил Джонатан, протягивая ему стакан.

Симона отвела его руку.

– А тебе, Джорджи, апельсиновый сок! Она налила ему апельсинового сока.

– Ты хочешь сказать, что на тебе собираются испробовать какой-то новый метод лечения?

Джонатан нахмурился, но ему по-прежнему казалось, что он владеет ситуацией.

– Дорогая, никакого нового метода нет. Просто… просто мне дадут новые лекарства. Больше я ничего не знаю. Твое здоровье!

Джонатан испытывал что-то вроде эйфории. Во внутреннем кармане пиджака лежали пять тысяч франков. В лоне семьи он чувствовал себя в безопасности. Если все пройдет гладко, то пять тысяч будут просто карманными деньгами, как выразился Ривз Мино.

Симона сидела, откинувшись на спинку стула.

– Они заплатят тебе за то, что ты снова туда съездишь? Значит, существует какая-то опасность?

– Нет. Думаю… тут есть некоторое неудобство. Опять ехать в Германию. Мне оплатят дорогу – вот и все, что я хотел сказать.

Джонатан не до конца все продумал: он мог бы добавить, что доктор Перье будет делать ему уколы, назначать таблетки. Но в ту минуту ему казалось, что он говорит то, что нужно.

– То есть тебя они рассматривают как особый случай?

– Да. Некоторым образом. Но это, конечно же, не так, – улыбаясь, ответил он.

Никакой он не особый случай, и Симона это знает.

– Они, возможно, проведут некоторые тесты. Пока я ничего не знаю, дорогая.

– Но выглядишь ты таким счастливым. Я рада, дорогой.

– Пойдем-ка сегодня куда-нибудь поужинаем. Тут на углу есть ресторанчик. И Джорджа с собой возьмем, – предложил он, повышая голос. – Пошли, мы можем себе это позволить.