Игрушка для босса

Эпилог

— Антон, может, перенесем встречу? Как-то я себя не очень хорошо чувствую, а беременным надо уступать, — приподнявшись на локтях в постели кричу мужу, который в ванной чистит зубы.

— Я тебе и так постоянно уступаю. Не бойся, ничего страшного не произойдет, я еду с тобой, — мой ненаглядный вытирает лицо полотенцем и выходит в спальню. Подтянутое загорелое мужское тело, узкие бедра, сильные руки ммм… Когда же я наконец-то рожу!

— Мне нельзя нервничать, про тонус помнишь, да еще ноги отекают, вдруг я там разволнуюсь и рожу раньше времени, — откидываюсь на подушки, притворяясь безумно больной. Хотя на самом деле чувствую себя бодро и расслабленно.

— Ага, «а здоровье мое не очень. То лапы ломят, то хвост отваливается. А на днях, я линять начал. Старая шерсть с меня сыплется, хоть в дом не заходи… Зато новая растет — чистая, шелковистая…», — передразнивает Антон, цитируя дядя Федора, а я не могу улыбку удержать. Нет с ним сладу. — Твой психиатр сказал, что встреча с отцом пойдет тебе на пользу. Сколько можно откладывать? — он опускается на кровать рядом со мной и задирает ночнушку вверх. Одарив большой круглый живот теплыми поцелуями, начинает рукой поглаживать по кругу. А я от удовольствия прикрываю глаза, обожаю, когда он так делает.

— Я боюсь встретиться с прошлым. Не хочу снова пережить то, что чувствовала тогда, — какой смысл ему врать, он все равно меня насквозь видит. С одной стороны, мне надо пообщаться с отцом, хотя бы для того, чтобы вернуть себе частичку детства, а с другой — страшно еще больше разочароваться.

— Я понимаю, что тебе не просто. Но как страус прятать голову в песок, тоже не вариант. Я буду рядом, не волнуйся. А сейчас мне пора на работу, а то последнее время я постоянно задерживаюсь, — подмигивает мне и поднимается. — Что ты хочешь на обед? — исчезает в гардеробной, а я подползаю к краю постели и беру стакан свежевыжатого яблочного сока, который недавно принесла Анна, наша домработница.

Когда я переехала к Антону, первое время чувствовала себя неловко от присутствия чужих людей в особняке. Но постепенно со всеми познакомилась и поняла, что ничего особенного в этом нет, наоборот, очень удобно. В таком огромном доме без чужой помощи просто не обойтись.

Люди, работающие тут, оказались очень приятными. Анна — женщина взрослая, активная, с юмором, хозяйство держит в ежовых рукавицах. Седовласый дворецкий по характеру сдержанный и серьезный, он помогает Антону в бизнесе и является личным секретарем. А еще у моего мужа свой повар и два водителя.

Поднимаюсь и накидываю на плечи длинный пеньюар. Мне больше не надо на работу, я в декрете, а спать совсем не хочется. Поэтому спускаюсь с Антоном в столовую, чтобы вместе позавтракать. Болтаем о своем, семейном. Кстати, нам вдвоем все так же комфортно и легко, как и раньше в моей квартире, ничего не изменилось.

— Я поехал, цветочек, — муж целует меня в губы, поглаживая ладонью животик. — Встретимся в обед, вместе поедим и отправимся к твоему отцу. И не накручивай себя, все будет, как будет. Люблю тебя, и нашу дочку тоже, — чмокнув в шею, скрывается за дверью. А я вздыхаю, мне мало его, всегда мало. Сколько бы времени мы не проводили вместе, мне все равно хочется больше. Да, я жадная.

А я отправляюсь в зимний сад, где сейчас обитает моя счастливая белка. Сначала Антон не хотел брать ее к себе, но под напором двух вредных женщин, которые пытались выклевать ему мозг, все же сдался. И теперь мой зверек живет, как в раю. Насыпаю в ладонь несколько орехов и зову Василису. Антон предлагает летом выпустить ее на свободу, говорит, что там ей будет лучше, но я пока с этим смириться не могу.

Мы подъезжаем к панельной девятиэтажке в районе МКАД и паруемся в тихом, безлюдном тенистом дворе. Я выбираюсь из машины и достаю с заднего сидения небольшой торт, в гости непринято ходить с пустыми руками. Сентябрь в этом году выдался на редкость ласковый и очень теплый. На мне босоножки на низком устойчивом каблуке и светлый расклешенный сарафан в пол, а волосы убраны в незамысловатый пучок. Легкий ветерок приятно обдувает лицо, а солнышко нежит кожу.

Антон весь в телефоне, ему звонят без остановки. Я, конечно, понимая, что сейчас будни, и он занят работой, но мне так хочется его внимания и поддержки, потому что от волнения у меня подкашиваются ноги и кружится голова. Я не видела отца тринадцать лет и очень боюсь разочароваться в нем еще сильнее.

Муж, словно подслушав мои мысли, закругляет беседу и берет меня за руку. Улыбаюсь ему в знак благодарности и набираю цифры на кодовом замке, которые пару дней назад смс-кой скинул мне отец.

Когда Антон рядом, мне намного спокойнее, даже не думала, что мужчина может стать настоящей опорой в жизни, дарить покой и делиться внутренней силой. Правильно народ говорит: «Как же быстро гаснет человек, в окружении не тех людей. Как же ярко светится человек, когда его принимают и любят таким, какой он есть».

Поднимаемся на четвертый этаж, и я звоню в простенькую дверь, оббитую дермантином. Сердце отчаянно бьется о ребра, словно пытается выйти наружу, а я тереблю в руке сумку, не зная, как совладать с расшалившимися нервами.

Нам отпирает дверь полная женщина в застиранном халате на пуговицах. Добродушно растягивает на лице щербатую улыбку и с интересом спрашивает, к кому мы пожаловали. Я называю фамилию отца, и пытаюсь заглянуть внутри. И почему он уехал из Воронежа и теперь вот так живет? Женщина положительно кивает в ответ и позволяет нам войти в неухоженную, темную коммунальную квартиру.

Комнат не так много, всего три, и женщина указывает на дверь рядом с кухней- Но не успеваю я сделать шаг, как дверь распахивается и на пороге появляется мужчина, так похожий на меня: высокий, худой, с густыми светлыми волосами и грустными глазами. Замираем на месте и несколько секунд неотрывно смотрим друг на друга. А Антон в знак поддержки крепче сжимает мою ладонь.

— Дочка, — выдыхает он, а в голосе столько разных эмоций, что мне трудно дышать.

— Ты все же пришла, я так рад, — суетливо предлагает зайти в комнату, и я подтолкнутая мужем, делаю вперед несколько шагов, осматриваюсь.

Жилье простое, но ухоженное. Вещей немного: односпальная кровать, двустворчатый современный шкаф, стол с ноутбуком и много книг на полках. Опускаюсь на стул, стоящий у окна и поднимаю на отца глаза. А он смотрит на мой округлившийся живот и улыбается.

— Тебе очень идет беременность, — отрывает взгляд, — может, ты что-то хочешь? Воды или…

— Нет, только поговорить, — перебив, отрицательно качаю головой. — Я в порядке.

— Хорошо, — он садится на край постели, и, сомкнув перед собой руки, несколько бесконечных секунд задумчивым взглядом, словно собираясь с мыслями, смотрит в пол. — Доченька, — все же решается начать, — ты прости меня, идиота, я так ошибся, — бороздит пальцами слегка вьющиеся волосы. — Отношения с твоей мамой не ладились, а молодость горяча, поэтому я поддался искушению, — вздохнув, от стыда отводит глаза. — Но потом сто раз об этом пожалел, ведь потерял самое главное, что у меня было — тебя! — заканчивает совсем тихо, а меня словно с цепи сорвало:

— Тогда почему ты не пришел, не попытался все объяснить? — повышаю я голос, выплескивая годами копившуюся обиду. — Ведь мы никуда не делись, не переехали в другую страну. Я ходила в прежнюю школу, кафе, кино…Почему? — сама не замечаю, как мой кулак соприкасается со столом, а в ответ лишь болезненное: «Прости».

Отворачиваюсь к окну, пытаясь втянуть обратно выступившие на глазах слезы, а Антон, обняв меня за плечи, нагибается и негромко спрашивает, хочу ли я уйти отсюда. Но я отрицательно качаю головой, раз уже решилась на разговор, надо довести его до логического конца.

— Прости, детка, наверное, это трусость, — снова заговаривает отец и, поднявшись на ноги, подходит чуть ближе. Но Антон жестом показывает, что сейчас не стоит меня касаться, и он отступает. — Я не знал, как все вернуть. Мне не хватало слов, чтобы объяснить свои поступок. Но я никогда с тобой не расставался. Помогал матери деньгами, договорился о твоем поступлении в университет, организовал переезд в Москву, — мои глаза от удивления округляются. Это еще что за новости?

— Я своими силами в институт поступила, и в Москву мы с девочками вместе перебрались, — оказывается, я все это произношу вслух, а отец грустно улыбается.

— Не важно, дорогая, не бери в голову, главное, у тебя все хорошо, — смутные сомнения терзают меня.

И правда, мы с подругами очень быстро нашли себе съемное жилье. А агенту заплатили не тройную сумму (за услуги, за первый и последний месяц), как это принято, а отдали только за месяц. Хотя, останавливаю себя, разве это равноценно тому, что я уже тринадцать лет страдаю от клептомании? Нет!

— Хорошо, мне надо все обдумать, — беру с колен сумку и поднимаюсь. Чувствую, что на сегодня слишком много эмоций, необходимо остановиться. Мой ребенок дороже всего на свете, и я никому не позволю ему навредить. А Антон следует за мной.

— Конечно, — отец тоже встает. — Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты позволишь мне вернуться в твою жизнь, — провожает нас до двери.

А я еще раз у выхода оглядываюсь и смотрю на постаревшего и печального мужчину. Может быть, я пока не могу его простить, но все же внутри меня что-то дрогнуло. Изменилось и стало легче дышать. Не знаю…Все же слово «прости» имеет магическую силу, исцелять душу. Как-то так, наверное…

Прошло 10 месяцев.

— Алина Антоновна, перестаньте выдираться, в папином офисе нельзя ползать по полу, это не гигиенично, — у Антона совещание, а потом мы едем к Грановским, они снова в Москве. Но наша мелкая бандитка ни в какую не хочет сидеть на руках, постоянно требует, чтобы ей дали свободу воли. — А кто это кусается? Безобразие,

— мне все же приходится опустить настырную малявку на пол, потому что она крутится так, что ненароком могу ее выронить. — Ну, и что ты будешь делать? — мое белобрысое кудрявое чудо с изумительными кофейными глазами, что-то брякнув белобрысое кудрявое чудо с изумительными кофейными глазами, что-то брякнув на своем детском, на четвереньках устремляется вперед, а у меня в сумки начинает петь телефон.

Отвлекаюсь на одну секундочку, чтобы достать мобильник, а когда поворачиваюсь, понимаю, что Алины нигде нет.

— Вот чертенок! — бросаю сумку на стол секретаря и стартую с места. Куда ее понесло? — выглядываю в коридор, где мелькают сотрудники офиса. — Вы ребенка не видели? — ловлю за руку, мимо идущую девушку, нагруженную папками, но она только плечами пожимает. Понятно. Возвращаюсь в приемную, мне кажется, Алинка далеко улизнуть не могла. И тут замечаю, что дверь в кабинет мужа слегка приоткрыта.

Со скоростью пули подлетаю к ней и, заглянув в образовавшуюся щель, наблюдаю прелестнейшую картину: наша дочь, гордо вздернув волевой подбородок и шустро перебирая лапками, настырно ползет к папе навстречу. Платье слегка задралось, колготы приспустилась, но разве для целеустремленной женщины это проблема.

Конечно, такое чудо света не остается замеченным, сотрудники начинают поглядывать в сторону странного шуршания на полу, а поняв, в чем дело, открыто улыбаться. Антон, удивленный поведением коллег, приподнимается в кресле, чтобы призвать к порядку, но увидев чинно ползущую дочь, отправляется к ней.

— Хочу представить вам мою будущую преемницу — Заречную Алину Антоновну, — поднимает девочку на руки, а та в знак любви и нежности пытается присосаться к папиной щеке. Соскучилась. Сотрудники начинают весело шушукаются между собой, а Антон продолжает: — Она решила сегодня поприсутствовать на совещании, так сказать, набраться опыта, — вместе с ребенком возвращается в кресло и, усадив малышку к себе на колени, просит менеджера по продажам продолжать свой доклад.

Пока светловолосый мужчина в зеленом костюме, со слегка дерганой мимикой, вещает о возможностях азиатского рынка, Алина Антоновна успешно шурудит на папином столе, хватая все подряд и пытаясь это облизать, а в лучше случае попробовать на зуб. А я в щель силюсь подать мужу знак, жестом зову его выйти.

— Давайте устроим пятиминутный перерыв, — наконец-то предлагает мой благоверный, поняв, что толка от совещания нет, все внимание сотрудников приклеено к розовощекой хитрющей малышке, которая теперь развлекается тем, что скидывает ручки, карандаши и другие канцелярские прелести на пол. И довольно хлопает в ладоши, наблюдая, как они раскатываются по кабинету. Он встает вместе с дочерью с кресла и выходит за дверь.

— Прости, зай, — протягиваю навстречу руки, чтобы забрать нашу проказницу, — я лишь на секунду отвлеклась, а она уползла, — мне неудобно, что я так его подвела.

Отец Афанасии, после того, как была расторгнута свадьба, не остался в долгу, как и обещал, отозвал часть предоставленных кредитов и вообще подпортил репутацию фирмы. И теперь Антону приходится работать в разы усерднее, чтобы удержать компанию наплаву. А тут еще я недосмотрела за ребенком и поставила мужа в неловкое положение перед коллегами, но Антон лишь отмахивается:

— Ничего страшного, что они детей никогда не видели, — целует меня в губы, оставляя дочку на своих руках. — Как ты себя чувствуешь? У врача сегодня была? — ладонью касается моего уже слегка выпуклого живота.

Вот кстати, никогда не слушайте подруг, которые со слюной у рта доказывают, что пока кормишь грудью, не залетишь. Ерунда все это, на мне проверено. Или просто у нас с Антоном все ни как у людей, кто его знает. Но Алине еще нет девяти месяцев, а мы уже ждем второго ребенка. Вот так в жизни бывает, девочки.

Конец.