Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

Глава 7. Cherchez la femme!

Девушка неспешно, с достоинством уважающего себя ценителя процесса умирания, встала с колен и взмахнула рукой. Вжжж-ж-ж-ик, и бандит, окрещенный мною «третьим» затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?

От вида людей с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах макароны, съеденные на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал лёгкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожжённая стерва Катюша, боевой офицер, от которой я знал, чего ждать, а зелёная девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

«Зелёная девчонка» тем временем медленно подошла к поверженному мною «первому», забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И всё это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.

Мне стало не просто плохо, меня затрясло. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы её с понятием «хладнокровный убийца» в глазах не было. Лишь теплота и поддержка.

Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, она накрыла магазин в течение каких-то двух минут, оттого реакция на неё оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. На меня же перемена подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.

В этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты. Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не глядя в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но судя по шевелениям, ещё живым парнем, на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.

— Я врач! — крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, всё это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода, видимо, за аптечкой, Катарина принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя её довольно профессиональные движения, я не сомневался, она сделает всё, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить?

— Пойдём, они справятся. — Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. — Не переживай, он выживет.

— А? — я поднял вопросительные глаза.

— С ним всё будет в порядке, — пояснила она. — Они сделают всё, что от них зависит. Всё, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.

— Но он же… А вы…

— Я понимаю, что ты чувствуешь. — Вздох. — Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нём позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.

— Почему вы не помешали выстрелить в него? — я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.

— Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! — в её голосе сквозило раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и, в отличие от Катарины, делать это не собиралась.

Это подействовало отрезвляюще. Что ж, мы ещё поговорим, но тон в разговоре с ней нужен совсем другой. Она всего лишь исполнитель, и её действия священны, поскольку это приказы сверху.

Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.

Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошёл следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двух зазевавшихся пожилых сеньоров, одновременно с интересом и омерзением рассматривающих трупы.

Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и лёгкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение, судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.

Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу это не успокоило. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с ещё большей скоростью, мы почти бежали.

— Их заперли, других охранников, — пояснила она на ходу. — Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвёртый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.

— И куда делся четвёртый? — не понял я.

— Ушёл. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрёт, можешь не переживать.

«В течение часа умрёт». Как у них всё просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.

— Почему? Почему четвёртый тоже должен умереть?

Кажется, я задал глупый вопрос. Но она ответила.

— Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про неё ничего. Они — бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого достаточно, чтоб закрыть дело.

— А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, — усмехнулся я. — Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.

Девушка кивнула.

— Мы не боимся гвардии. Но огласка ни к чему, нас и без того не любят.

Что тут добавить?

Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на всё более и более оживлённые подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Пошли уже очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, всё равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал, почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами, тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из дешёвого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Как же я был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства?! Как можно было не признать ангела В НЕЙ? Невероятно!

Две машины гвардии проехали мимо, с сиренами и мигалками, как и скорая, но темп мы всё равно не сбавили. Наконец, посчитав, согласно собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо.

— Всё, можно расслабиться. Мы вне зоны.

— Вне зоны чего?

Она не ответила.

— А откуда ты знаешь про четвёртого? — усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. — И откуда вообще…

— Весь магазин был под контролем, Хуан, — опередила она мой вопрос. — Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчёт о происходящем. Обо ВСЁМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. ПЯТЬ, Хуан! — выделила она. — Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!

— Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? — Я почувствовал злость. Действительно, если они такие крутые, как проморгали это?

Девушка понимающе кивнула.

— Он стрелял не в тебя. У нас один охраняемый объект, один единственный. Ты поймёшь это позже, когда будешь изучать тактику.

Я аж закашлялся.

— То есть ты уверена, что я… К вам?.. И буду изучать?

Она с истинным Восточным фатализмом пожала плечами.

— Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это, никуда ты не денешься.

— А если не суждено? — я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.

— Мы будем разочарованы. И немного опечалены. — Она ободряюще улыбнулась, не уточняя, кто именно эти «мы».

Что мне нравилось в её улыбке, она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у чёрненькой Оливии, например. Эта девочка, хотя и отдавала отчёт, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами. И это подкупало.

— Новое всегда интересно, — закончила она. — У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..

Она вздохнула и покачала головой. На это я так же не нашёлся, что сказать.

— Меня зовут не Пенелопа, — начала сеньорита назревший разговор. — Я придумала это имя, когда ты спросил.

Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного и ожидал. Но мне было всё равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:

— Это ложь, я выпустила её во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.

— Не бери в голову. Оно не стоит того. — Я пожал плечами.

— Знаю. Но я так воспитана. Знаю, что это плохо, и мне стыдно.

— Как же тебя зовут на самом деле?

Её губы сжались в две тонкие ниточки.

— Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать не имею права. Извини.

Я вновь усмехнулся, на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла данную особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?

— Тогда тебе должно быть стыдно не только за это, но и за всё, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь ложь, не правда ли?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не соврала. Кроме имени, мне не о чем сожалеть.

Пауза.

— Мой отец действительно вышел из общины. Он смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Полагал, мы сможем жить в гармонии с латинос, воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, — она почти перешла на шёпот, — если бы он был жив, позволил бы мне надевать такие юбки…

Мне стало неловко.

— Он умер, да?

— Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А также мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, «происшествие в Авроре» двенадцать лет назад.

— А ты?

— А я выжила. — Она опустила голову. — Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили… — Её голос дрогнул. — Лучше бы и я сгорела тогда. Они все погибли! ВСЕ, Хуан! Ты не представляешь, что это такое! — воскликнула она с болью в голосе.

Да, я не представлял. И мне стало стыдно. За ту ненависть, что испытывал и к ней, и к её… Сослуживицам, скажем так. Тем девчонкам в магазине. Они не такие, как Катюша, не все, стоит ввести эту поправку в моё уравнение представления о корпусе, как о целостной системе. Всё совсем не так просто, как казалось вначале, и, тем более, после пятой дорожки.

— Что-нибудь ещё рассказать о себе? — спросила она, приходя в норму.

Я пожал плечами.

— Если хочешь.

Она покрутила головой.

— Не хочу.

— Тогда не надо. Расскажи лучше о корпусе.

— Тоже не могу. Не правомочна.

Mierda! А на что она вообще правомочна?

— Тогда скажи, почему, когда ты врёшь, испытываешь неловкость за зло, которое выпускаешь во внешний мир, а когда убиваешь — нет? — нашёл я другую нестыковку в её философии.

Она улыбнулась, усмехнулась, задумалась.

— Это сложный вопрос, Хуан. Понимаешь, я не убиваю тех, кого не считаю этого достойным. Я не принадлежу к «очистителям» (7), убивать плохих — не моя цель. Просто… Просто…

— Просто ты всё равно судишь их. Сама, как и они. Кто плохой, кто грешник — достоин смерти. Кто нет — в того не стреляешь. Так?

Она вымученно кивнула.

— Знаю, это неправильно. Но посмотри с другой стороны. Эти ребята убили двоих на прошлых ограблениях. И это только те, о которых мы знаем, а копали мы неглубоко. Ты сам видел, как они нажимали на спуск, без сомнений, без страха, без эмоций. Они привыкли убивать, у них нет тормозов. Сколько ещё людей они убьют, прежде чем их поймают?

Да, я не бог, чтобы их судить. Но сужу, выливая это во внешний мир. Это зло, но это зло меньшее.

— «В конце концов, если боги сами не могут справиться со своими обязанностями, кто-то же должен помогать им», — перекривил я известную и весьма спорную цитату.

Она насупилась, но вступать в спор не стала.

— Думай что хочешь. Но когда я вижу подобного им, и мой палец жмет на спуск, я не чувствую ничего, кроме отдачи. Это зло, но это моё зло, и я отвечу за него на следующем витке собственного Круга Жизни.

Повисло молчание. Девочка озадачила меня, и это слабо сказано. Да, вопросов к ней скопилось море, но я банально не знал, с чего начать. Наконец, отчаявшись, задал тот, на который не ждал получить ответа, но тем не менее, получил.

— Как вам вообще удалось спланировать такую операцию? Это же сложно, подгадать столько факторов. Откуда вы знали, когда я пойду в магазин? Откуда знали, что они придут грабить его именно в это время? Откуда ОНИ знали, что в одной из касс есть золото?

Она мило улыбнулась, как улыбаются детям.

— Хуан, ты когда-нибудь видел фокусы? Настоящие, профессиональные?

Я покачал головой. Естественно, видел. И даже участвовал в одном из них, когда был ребёнком. Какая-то чушь с распиливанием, обман зрения, но очень красивый и эффектный обман.

— Когда ты смотришь неискушённым взглядом, — продолжила Маркиза, — кажется, это что-то сложноосуществимое, на грани волшебства. Но когда тебе объясняют детали, показывают подробности действа, ты понимаешь, как это просто. Настолько просто, что и сказать нельзя.

Здесь то же самое. Это просто, очень просто, нужно только знать, что за чем делать. Работа с людьми, дезинформация, обещания, угроза, шантаж, немного золота и два дня на подготовку — вот и весь секрет. Всё остальное спроси у Катарины, только она правомочна объяснять подробности.

Логичное объяснение. Доходчивое. И даже спрашивать что-то у Лока Идальги расхотелось. Действительно, фокусы, блин!

— А ты, как я понимаю, сейчас мой телохранитель?

Она кивнула.

— Пока. Пока там не разобрались со скорой и гвардией. Никто не знает, что может случиться с тобой, я должна быть рядом.

— Ты имеешь в виду месть Кампосов?

Она пожала плечами.

— В том числе. И, пожалуйста, пока наши заняты, не пытайся от меня отделаться? Я не буду тебе мешать, обещаю, а ты не подставляй меня. Договорились?

Я громко вслух фыркнул.

— А с чего ты взяла, что я постараюсь от тебя избавиться?

— Мне так сказали. Ты не любишь ангелов.

Я застыл, открыв рот.

А чего, собственно? Разве она не права? Конечно, права! Не люблю. И то, что лично она вызвала во мне симпатию, какую не смогло уничтожить даже её участие в операции по моему оболваниванию, скорее исключение из закономерности. Ту же Катюшу я с удовольствием удавлю.

Да, удавлю, несмотря на то, что она права. Даже так, вопреки этому! Вся сегодняшняя акция всего лишь толчок, пояснение, реализация предупреждения того, о чём она говорила возле памятника три дня назад. Топорное предупреждение, слишком явное, но оттого слишком действенное.

Она продемонстрировала мне мою беспомощность не только перед серьёзными людьми, но даже перед форс-мажором, перед жалкими уличными бандюками гопниками. Случайность, умело сгенерированная в нужный момент в нужное время, забредшие в магазин бандиты, огнестрел…

И взгляд бога на меня сквозь его дуло. Бога, смеющегося над моими жалкими попытками выжить и, тем более, стать кем-то в этой жизни.

Я и раньше понимал собственную никчёмность. Но всего лишь ПОНИМАЛ. Теперь же её УВИДЕЛ. Сквозь всё то же самое дуло. Как увидел ножи, летящие из невозможной для метания позиции, разящие «плохих парней» направо и налево. И прикрытие, то есть организацию, слаженный механизм, противостоящий превратностям судьбы, защищающий членов структуры и небезразличных ей людей.

Ребёнок проиграл, его истерики больше не играют для меня никакой роли. Катарина победила. Я ещё не готов разговаривать с ней, сказать «да» и броситься в объятия, во мне ещё говорит уязвленная гордость. Но я уже знал, что соглашусь. Несмотря ни на что.

И за это её стоило удавить.

— Хуан Карлос, — произнесла Пенелопа-Маркиза, глядя вдаль.

Мы брели вокруг памятников космонавтам в ожидании, что её заберут, а со мной проведут разъяснительную беседу по поводу произошедшего. Не могли же они просто так всё оставить, не для того устраивали спектакль. Разговор в любом случае должен состояться сегодня по горячим следам. Но не сразу, а когда эмоции утихнут, нервы успокоятся. Подозреваю, именно с этой целью они подсунули интересную и, что скрывать, симпатичную девочку в ожидании, когда накал внутри меня сойдёт на нет, потому не спешили. Глядя на Маркизу, я всё больше понимал, что это выигрышная тактика. Её не получалось ненавидеть, наоборот, вялая поначалу беседа постепенно захватывала.

— Что? — я обернулся, следя за её взглядом. Действительно, Хуан Карлос. Изобретатель активно жестикулировал перед лавочкой, на которой сидели две прелестные «феечки» лет по шестнадцать. По его мимике и взгляду я понял, эти «феечки» — очередные, его «просто друзья».

— Откуда ты знаешь Хуана Карлоса? — спросил я спутницу и усмехнулся. Нехорошо усмехнулся. Речь шла уже не о театральной постановке с моим участием, попахивало вмешательством в личную жизнь. А этого Катюше я не прощу.

Девушка не обратила на мои пыхтения никакого внимания. Невозмутимо пожав плечами, ответила:

— О нём написано в твоём личном деле. Он твой лучший друг.

— Ты читала моё личное дело?

— А что в этом такого? — не поняла она моего удивления.

Действительно, что такого? Чего это я? Её же не просто послали убить бандитов, угрожавших мне в магазине, её роль гораздо важнее. Воздействовать на меня морально, промывать мозги под видом охраны, постепенно меняя мировоззрение. А какое воздействие может быть, если ты не знаешь «клиента»? Чем он живёт, дышит? Не дура же Катарина, допускать подобные ошибки?

— Нет, ничего, — замял я тему и направился к изобретателю. На душе скребли кошки. Она пошла следом, чуть позади.

— О, а это мой друг! Здорово, Хуанито! — Хуан Карлос увидел меня первым, до того, как я его окликнул, и подскочил, похлопав по спине. — Как дела, дружище? Куда пропал? — И не давая вставить слово, повернул к своим спутницам.

— Хуан. Мой лучший друг. Тот самый Хуан, — добавил он, стрельнув глазами и перейдя на шёпот. Я понял, что в некоторых кругах моя личность известна до сих пор, вряд ли эта известность пройдёт быстро.

В глазах у девчонок заметил восторг, желание тут же подскочить и, как минимум, растащить на сувениры, но проявить эмоции бурно не позволила моя спутница, вклинившаяся с грозным видом собственницы-валькирии. В данный момент я был ей благодарен. В пику виденным ТАМ малолетним убийцам такого же возраста, эти девчушки смотрелись сущими детьми, а на детей меня не тянет.

«Зажрался, Шимановский», — вякнул внутренний голос. — Им где-то шестнадцать, тебе восемнадцать. Скажешь, раньше на подобных не смотрел?» /i>