Их ответ

— Ну вот мы и доигрались… — Капитан осторожно положил толстый черный том на ощетинившийся ручками пульт, повернулся к нему спиной и оперся на пульт понятно чем.

— В прошлом еще веке был такой писатель, Станислав Лем, и описал он цивилизацию мелких существ, при необходимости собирающихся в большие образования.

— Неживых существ, — уточнил Физик.

— Ну, до этого дело пока не дошло, — возразил капитан, — хватит нам того, что нашли.

— Не скажите, — подал голос Биолог, — я как-то не вполне уверен, что они живые. При таких размерах…

— Но про бактерию у вас сомнений не возникает? — быстро возразил капитан. Он был молод, моложе всех «главных» корабля, которые сидели перед ним полукругом. Впрочем, он стоял не поэтому, а потому, что вообще любил рассуждать и общаться стоя, а еще лучше — двигаясь. Но по рулевой рубке не очень-то побегаешь. Почему он не собрал «главных» в зале? Может быть, потому, что здесь чувствовал себя увереннее?

— Про бактерию у меня сомнений не возникает, — медленно произнес биолог, — насчет размеров я сказал, конечно, зря. Но даже вирусы относят к живому с некоторой натяжкой. А вирионы — с еще большей. С другой стороны молекулярные машины. Они могут делать репликацию и репарацию молекул, но не живые. Это только то, что сделано на Земле. Про то, что нашли на Лебеде-VIII и Альтаире-V, вы, конечно, знаете.

— Знаем, — буркнул Планетолог, — но дело, полагаю, не в том, живые они или нет, а, капитан? Планетолог был и старше всех, и дольше всех летал с капитаном.

— Дело пока не в этом. Дело в том, что мы их обнаружили, а они, если можно так выразиться, обнаружили нас. Агрессии пока нет, но технически, капитан посмотрел на Инженера, — она вполне возможна. Я перевел корабль в III режим, это, знаете ли, небольшое удовольствие.

— Знаем, — мрачно сказал Планетолог: его исследования страдали больше всех.

— Естественно, мы можем вести программу исследований дальше в этом режиме. Но, во-первых, нам придется сильно ее урезать, а во-вторых, мушки… я буду пока называть их так, как Лем, — капитан поправил том на пульте, мушки теперь один из самых интересных объектов.

— Ну, скажем просто, капитан, — мы пытались с ними договориться.

— Пытались. Они не реагируют ни на какие попытки сигнала. Лауда может нам сделать детальный обзор, — капитан посмотрел на биолога, — но я скажу одной фразой: никакие сигналы и никакой код не воспринимаются. Они реагируют только на попытку уничтожения и в целом — оборонительно. Нападению подверглись только два автомата и один человек, причем не вполне понятно, почему. Ну, после этого я и ввел режим.

— Скажите, капитан, они возникли как у Лема — эволюцией по пути измельчания?

— Этого мы не знаем, а почему это важно?

— По Лему. Если это эволюция к измельчанию, значит, был крупный враг, и мы для них — в их коллективной памяти — враг.

— Не обязательно… Капитан понимал, что начинается спор специалистов. Что никакого решения они не предложат и что в итоге, как и писал его любимый Лем (а они-то тоже его читали), придется убраться отсюда, так ничего и не поняв. Количество загадок, обнаруженных человеком в космосе, поражало. Тем не менее, добавлять к этому списку еще одну строку капитан не хотел.

В дверь осторожно постучали. Капитан поднял глаза от книги и, усмехнувшись про себя, сказал:

— Войдите. Стук в дверь — а не нажатие на кнопку — был довольно старомодной привычкой. Из «главных» — а маловероятно, чтобы кто-то кроме них заявился к нему вечером без предварительного разговора по интеркому — эту привычку имели лишь двое.

— Добрый вечер, Лауда… — капитан щелкнул выключателем кофейника, садись… что новенького? Биолог осторожно опустился на сиденье. Манера садиться, — подумал капитан, — индивидуальна. Как голос… Как способ мыслить.

— Что помешает нам договориться с мушками? Мне кажется, что то же, что мешает договариваться людям, — отсутствие общего опыта. Капитану было, что возразить, но разумнее было молчать. И он молчал (он был не так молод, как казалось).

— Если они изначально были примерно такие, как сейчас, ну, скажем, в несколько раз больше, то нам не договориться. Совершенно другой опыт, совершенно другое видение мира… — Лауда показал глазами на том, лежавший на столе.

— Лем, впрочем, думает иначе. В «Фиаско» насекомые поняли людей.

— Не уверен, что то, что они нашли, было насекомыми.

— Это не важно. Пиркса не спросишь. Парвиса — тем более. Важно вот что — если они эволюционировали «от большого», они могут нас понять. Если нет — то нет.

— Лауда, вы биолог. Как вы представляете себе эволюцию от двух метров до трех миллиметров?

— Никак. Но если это такое живое, как мхи Гарроты или айронстоуны Альтаира? Тогда может быть.

— Мхи Гарроты изначально имели распределенное сознание. Айры его не имеют.

— Согласен. Однако они могут выделять из себя специализированные микрообразования — например, дистантные органы чувств.

— Это то, что называют «глаза на ножках»? Лауда поморщился:

— Не только глаза, и не на ножках. Скорее, на крылышках…

— Но эти образования не разумны?

— Естественно. Они могут только выполнить свою функцию и вернуться. Но представьте себе далеко зашедшую эволюцию этого типа.

— Э, нет! Мозг, командный центр, все равно остается.

— Не факт. Можно передать часть функций, например, всю обработку сигнала.

— Ага, Лауда, я понял. На всякое мое возражение…?

— Конечно, капитан.

— А раз вы прибегаете к такому методу, значит, у вас есть и предложение.

— Есть. Надо попытаться им объяснить, что разделение на части для нас гибельно. Возможно, они прошли всю эту эволюцию и полагают, что то, что они видят — нас, — это лишь конгломераты частиц, собранные для выполнения функций, а к контакту мы способны только в разобранном состоянии, и ждут, когда мы разберемся и смешаемся с ними.

— Для лучшего взаимопонимания, — добавил капитан.

— Для лучшего взаимопонимания, — как эхо, повторил биолог. Они сняли фильм, объясняющий все, и проецировали его лазерами на облака — зачем что-то изобретать, когда все описано у пана Станислава. И они были поняты, и им был дан ответ. Ответ гласил: «Когда ваша эволюция догонит нашу и вы разделитесь, контакт будет приветствован».

Рохан аккуратно снял черный том с пульта, ощетинившегося ручками, и произнес, обращаясь как бы в пространство: «Вы знаете, я только сейчас понял — есть то, что мы не сможем понять. Никогда. Он, — капитан покачал толстым томом, который держал на весу, и сделал паузу, — он был прав. Начинайте стартовую процедуру».