Индейские сказки

От издателя

Эрнест Сетон-Томпсон (1860–1946) — писатель-учёный, художник, неутомимо изучавший дикие края Канады, во всех своих произведениях пытался рассказать читателям о роли природы в жизни человека. Уже став известным учёным и успешным писателем, чьи книги о птицах и животных расходились тысячными тиражами, Сетон-Томпсон понял, что так называемому цивилизованному человеку необходимо учиться у природы и коренных жителей Северной Америки. К тому времени он провёл среди индейцев немало времени и получил уважительное прозвище Вождь.

В своём поместье в Нью-Мексико писатель создал особую школу под названием «Лига Лесовиков». Туда принимали всех желающих жить в гармонии с природой. Её слушатели — взрослые и дети — познавали секреты и мудрость дикой природы. Индейцы настолько доверяли любознательному «бледнолицему», что разрешили посещать индейское святилище-кива, освящённое их старейшинами. Участников «Лиги» нужно было на чём-то воспитывать, и тут как нельзя кстати пригодились 107 небольших притч-сказок, на которые Сетон-Томпсона вдохновили индейские истории, рождённые в заповедных лесах. Часть из них, забавные и остроумные, представлены в этой книге юному читателю.

Предисловие для проводника

Эти сказы о Матушке Заботе писаны для детей всякого возраста, не растерявших наслаждения сказкой. Почти наверняка можно сказать, что написаны они в основном для себя, ибо мне доставляло радость не только рассказывать их детям, наслаждаясь их реакцией, но ещё больше — сочинять их и записывать.

Пока я пишу это, я любуюсь видом из окна, озирая милый сердцу пейзаж: и глаз замирает на чудной высокой сосне, много лет назад посаженной мною. Она стоит, убранная зелёной бахромою, кончики почек — словно самоцветы, вся в молодых шишках, изящных в своей красе. И если смотришь издали, то видишь зелёный шпиль, а если вблизи — драгоценные камни. Она прекрасна, хрупка и незначительна в глазах окружающего мира. Но в овеваемой ветром кроне можно уже провидеть то, что скрыто в основе, — презирающий бури остов, прочный, непокорный живой ствол мощного древа, своей благородной силой придающий смысл всему остальному. Надеюсь, это дерево — верный прообраз моих сказов. Знаю — моим юным друзьям полюбятся сосновые иглы и шишки-самоцветы, разглядят они и прочный ствол с его таинственной правдой — если хорошенько поищут. Если же нет — с меня довольно, если они порадуются шишкам…

Как Мышиная Птица посмеялась над Лесовичком

Жил-был однажды самоуверенный Лесовичок, который считал, что знает больше и делает всё лучше, чем кто-либо другой из его сородичей. Он пока и не сделал ничего в своей жизни, поскольку был ещё молодым, но всюду заявлял, что когда-нибудь он всем покажет!

Как-то утром хитрый старый лесовик задумал посмеяться над ним и сказал:

— Почему бы тебе не поймать вон ту Мухоловку? Это простое дело, если посыпать ей соли на хвост.

Отправился красавчик Лесовичок попытать свои силы. Но Мухоловка не желала сидеть спокойно, и вскоре он вернулся и пожаловался:

— Она всё время задирает хвост, так что соль на нём не удержится.

— Ну что ж, — ответил хитрый старый лесовик, — вот малышка птица-мышь — она никогда не задирает свой хвост. Тебе не составит труда поймать её, потому что, видишь, она даже не летает, а только ползает, как мышь, по дереву. — И он указал на маленького серого ползуна.

Тут молодой Лесовичок уже понял, что над ним смеются, и ответил довольно запальчиво:

— Ну, сейчас я вам покажу! Вы сейчас увидите!

Он взял шляпку жёлудя, полную соли, и отправился за Мышиной Птицей. Птичка сидела на стволе большого дерева и ползла по нему вверх кругами, словно по винтовой лестнице, и Лесовичок двинулся по её следам. Но то и дело нашему честолюбивому альпинисту приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, что производило довольно смешной эффект. Дело в том, что в стране лесовиков существует неписаный закон: где бы её маленький обитатель ни присел отдохнуть, на этом месте тут же вырастает поганка, чтобы ему было на что опуститься. И в результате весь путь Лесовичка по стволу превратился в одну сплошную лестницу со ступеньками из поганок — одни располагались совсем близко, другие чуть подальше друг от друга, отмечая места, где отдыхал Лесовичок. Ближе к вершине, когда Лесовичок уже устал, они росли совсем рядом друг с другом. Но и Лесовичок к этому времени подобрался к ползуну очень близко. Он приготовил свою щепотку соли, а снизу неслись крики и вопли: «Давай! Хватай!» Но только он приготовился броситься вперёд и насыпать соль Мышиной Птице на хвост, как та издала лёгкий смешок, что-то вроде «ти-ти-ти», расправила крылья — так как прекрасно умела летать — и спланировала к основанию другого дерева, чтобы снова начать взбираться по винтовой лестнице. А наш красавчик Лесовичок пришёл в такую ярость, что спрыгнул на землю и два дня не показывался на глаза своим приятелям. А когда снова появился, то уже не хвастался. Но до сих пор на стволах деревьев, по которым он взбирался за Мышиной Птицей, ты можешь видеть ступеньки из поганок.

Откуда взялись белые отметины на листьях красного клевера

Как-то раз Пчела, Жук и Корова отправились во дворец Матушки Заботы поведать ей о своих бедах и невзгодах. Они жаловались на то, что пища невкусная и её мало и они устали питаться тем, что растёт вдоль дорог. Матушка Забота терпеливо выслушала их, а затем промолвила:

— Да, у вас есть основания для жалоб, а потому я пошлю вам новую пищу, которая называется клевер. Его цветок будет полон мёда для Пчелы, листья сгодятся для Коровы, а в подполе будут храниться мешочки с кашицей, которой питается Жук и весь его маленький народец, живущий под землёй.

Наступило счастливое время для племени Пчёл, Жуков и Коров — новая еда росла повсюду.

Но, как тебе, наверное, известно, Коровы довольно глупый народ. Им так понравилась новая пища, что они принялись жевать подряд все растения с тремя круглыми листиками, принимая их за клевер, и очень скоро многие из них отравились, наевшись странных цветов, которые ни одна умная Корова в рот бы не взяла.

Тогда Матушка Забота позвала Лесовичка Хлопотуна и велела ему следить, чтобы Коровы по ошибке не ели ядовитые растения.

Сначала Лесовичку это занятие понравилось, потому что он чувствовал себя очень важным. Но скоро ему надоела его работа, и его охватило нестерпимое желание пойти поиграть в мячик.

С мрачным видом он опустился на поганку. Издали до него доносились возбуждённые крики играющих лесовичков, и от этого настроение у него становилось ещё хуже. А потом раздался страшный шум, и все заверещали:

— Штрафной удар! Штрафной удар!

И так расстроенный Лесовичок совсем разозлился. Всё это время он обстругивал ножом край поганки, а тут от ярости сразу отхватил огромный кусок шляпки — так он был зол.

Потом он встал и подошёл к Коровам.

— Слушайте, вы, глупые Коровы, — произнёс он, — я не могу сидеть здесь целую вечность и следить, чтобы вы не отравились. Но я сделаю вот что: я отмечу все съедобные листья, и вы будете знать, что надо есть.

Он вырезал печать из поганки, на которой сидел, и отметил все листья клевера на этом лугу, чтобы у Коров не было никаких сомнений, после чего вприпрыжку помчался играть в мяч.

Когда Матушка Забота узнала, что он бросил порученное ему дело, она страшно рассердилась.

— Ах ты, нехороший Лесовик! — сказала она. — Как тебе не стыдно! Впрочем, тебе в голову пришла неплохая мысль с этими белыми отметинами, так что, если ты поставишь этот знак на всех-всех листьях клевера, я прощу тебя.

Лесовичку ничего не оставалось делать, как приступить к этому делу, которое, казалось, не имело конца. И конечно, он один никогда бы с ним не справился, если бы к нему на помощь не пришли все лесовички, живущие на земле. Так что в конце концов дело было сделано. Вот почему на всех листьях клевера стоит белая отметина в форме стрелки, которая на языке лесовичков означает «съедобно».

С тех пор Коровы стали ориентироваться лучше, но остались всё такими же глупыми и продолжают жевать всё без разбора, поедая иногда и цветки, которые принадлежат Пчёлам. И Пчёлам приходится очень громко жужжать, а иногда и жалить Коров в нос, чтобы они не крали пчелиную еду. Лучше же всего живётся маленьким Жучкам под землёй, так как Коровы им там не мешают, да и Пчёлы туда не суются. Когда им хочется есть, они едят, когда хочется спать — спят и очень довольны своей жизнью. Так что, если не считать небольших стычек между Коровами и Пчёлами, все они с тех пор живут совсем неплохо.

Мерзкая Жаба и маленький Жёлтый Дракончик

Жил-был на высоком берегу журчащего ручья красивый Жёлтый Дракончик. Он жил счастливой жизнью, никому не принося вреда. Сам он не умел говорить, но очень любил слушать весёлый шум леса, а больше всего ему нравилось журчание воды. Иногда он поднимался вверх по течению, где вода бурлила и пенилась, иногда спускался вниз, где она текла тихо и спокойно, и нежился в мелких заводях. Там-то он и повстречался со своим первым врагом — бородавчатой Жабой с завидущими глазами. Эта Жаба считала, что все заводи принадлежат ей, так как она купалась в них каждую весну, и, хотя Дракончик был добрым, Жаба возненавидела его и начала строить козни против него.

— О, Жёлтый Дракончик! — воскликнула она. — Рада с тобой познакомиться. Ты, верно, очень умный. Но и у тебя, видно, нет всего, чего бы тебе хотелось, не правда ли?

Дракончик улыбнулся, покачал головой и беззвучно пошевелил губами.

— Ага, я вижу, ты не умеешь говорить, — догадалась Жаба. — Но ты счастлив?

Дракончик робко улыбнулся и кивнул, указав на ручей. Тут Жаба разозлилась ещё пуще, так как решила, что Дракончик хочет присвоить себе весь ручей.

— А знаешь, Дракончик, — тогда заявила она, — ведь есть такая чудесная пища, которую тебе никогда не доводилось пробовать, а называется она яичница.

Она прекрасно знала, что яичница — смертельный яд для Драконов, но душа её была полна вероломства.

Дракончик недоумённо взглянул на неё, а Жаба продолжила:

— Не правда ли?

Дракончик покачал головой.

— А это самая восхитительная пища, которую только можно найти в лесу. Подожди-ка, и сам увидишь.

Она — прыг-скок — отправилась вниз к песчаному бережку, где, как она видела утром, Черепаха отложила свои яйца. Одно из них она и выкопала. Закатив его на камень, она ударила по нему острой шпорой, которая была у неё на пятке, и расколола его. Потом подождала, когда оно поджарится на солнце, и сказала Дракончику:

— Кушай на здоровье, а я пока принесу для себя ещё одно.

Бедный безобидный Дракончик — он попытался проглотить яичницу, но она застряла у него в горле, и яд хлынул в его внутренности. Тут же ноги его погрузились в землю, тельце его позеленело, а головка превратилась в странный невиданный цветок. Так он и стоит на этом месте по сей день, безмолвно прислушиваясь к журчанию ручья. Тельце у него всё зелёное, голова жёлтая, рот широко открыт, и в горле виднеется застрявшая яичница.

Вот как всё это получилось. Одни называют его Льнянкой, другие — Львиным Зевом; а мы будем звать его Дракончиком с Яичницей, поскольку мы-то знаем, что произошло на самом деле.

Бедный Жёлтый Дракончик!

Почему синицы дважды в год сходят с ума

Давным-давно, когда в наших лесах круглый год стояло лето, синицы вели весёлую жизнь и резвились со своими братьями и сёстрами весь год напролёт. Но как-то раз Матушка Забота разослала всем пичугам предупреждение, что они должны лететь на юг, так как с деревьев падают листья, приближаются снег и холода, которые принесут с собой голод.

Узнав об этом, все братья и сёстры синиц принялись готовиться к отлёту; и лишь синицы, верховодившие во всём, продолжали выделывать сальто на веточках и лишь посмеивались.

— Лететь на юг? Ну, уж нет! Нам и здесь хорошо. А что касается мороза и снега — мы и не слыхивали о них, так что, скорее всего, их и вовсе не существует.

Вскоре все листья опали с деревьев, и все поползни и крапивники были так заняты сборами, что даже синицы бросили на время свои забавы и послали гонца узнать, что всё это значит. Ответ, который они получили, им совершенно не понравился, так как посланец сообщил, что все птицы отправляются в дальнее-дальнее путешествие, которое продлится много дней, а маленькие крапивники должны будут добраться до самого Мексиканского залива. Кроме того, им придётся лететь по ночам, чтобы не попасть в лапы врагов — ястребов, а в это время года нередко дуют ураганные ветры. Но синицы не стали тратить время на переживания, заявили, что всё это ерунда, и отправились восвояси, распевая и гоняясь друг за другом.

Впереди летел их предводитель Том-Тит, исполняя новую песню, в которой он потешался над путешественниками:

Мы, синицы, всех хитрее -

От зимы запрём мы двери.

Погреба у нас набиты,

Мы со стужей будем квиты!

Но остальные птицы и не думали шутить. Они выбирали мудрых вожаков и сбивались в стаи. Они договаривались следовать только за своим вожаком и щебетать, когда им придётся лететь по ночам, чтобы указывать дорогу летящим позади; они уже знали, что им нужно будет следовать вдоль берегов крупных рек, текущих к югу, и что перелёты им можно совершать лишь по ночам, и теперь они ждали полнолуния, чтобы отправиться в путь. Умные бесшабашные синицы продолжали потешаться над своими собратьями, видя, как те собираются в лесах у берегов рек. И вот наконец, когда луна стала большой, полной и яркой, все поднялись по призыву своих вожаков и исчезли в сумерках.

Синицы заявили, что все их собратья посходили с ума, придумали немало остроумных шуточек по поводу Мексиканского залива[1]. а потом отправились играть в свои любимые пятнашки в лес, который теперь, впрочем, казался довольно тихим, да и погода становилась какой-то неуютно прохладной.

Через некоторое время действительно ударил мороз и пошёл снег — тут уж синицам стало совсем плохо. От страха они потеряли всякое соображение и принялись метаться взад и вперёд в напрасных поисках кого-нибудь, кто мог бы указать им дорогу в тёплые страны. Они дико носились по лесу, пока действительно не лишились рассудка. Кажется, в окрестностях не осталось ни одной беличьей норы, ни одного дупла, куда бы не наведывалась какая-нибудь из синиц, чтобы поинтересоваться, не это ли Мексиканский залив. Но никто им ничего вразумительного сказать не мог, никто не собирался отправляться в том направлении, да и великая река теперь была спрятана подо льдом и снегом.

Приблизительно в это время они повстречали посланца Матушки Заботы, который летел с поручением к оленям карибу на Дальний Север; но единственное, что он сказал синицам, так это то, что не сможет быть их провожатым, поскольку у него есть свои обязанности.

— А кроме того, — добавил он, — вас так же предупреждали, как и ваших собратьев, которых вы называли безумными. И, насколько мне известно от Матушки Заботы, теперь вам придётся торчать здесь всю зиму, и не только эту, но и все последующие, так что советую вам не унывать.

Безрадостные вести принёс он синицам; но они были храбрыми пичугами и, сообразив, что уже ничего не исправишь, решили мужественно переносить невзгоды. Не прошло и недели, как к ним вернулось их обычное весёлое расположение духа, и они снова принялись кувыркаться на заснеженных веточках и гоняться друг за другом, как прежде.

Теперь они радовались, вспоминая слова Матушки Заботы о том, что зима кончится. Они начали сообщать друг другу это ещё в самом её начале, в разгар снежных буранов, весело замечая, что это «признак приближающейся весны».

То и дело кто-нибудь из стаи, возвысив голос, запевал нежную песенку, которую все мы так хорошо знаем:

Весна

И тут же ему кто-нибудь отвечал:

Весна идёт! Они повторяли её до тех пор, пока мёртвый лес не начинал звенеть от этого благовеста. Лесные жители полюбили храбрую маленькую птичку, которая так радостно умела переносить невзгоды.

Зима действительно кончилась. Наконец пришла весна. Треснул лёд на реке, на иве проклюнулись пушистики. Всё в воздухе говорило о её приходе. И синицы чувствовали, что все трудности позади. От радости они снова посходили с ума: носились друг за другом между деревьев и кричали без умолку: «Весна пришла! Весна пришла! Ура! Ура! Ура!» А уже через неделю они зажили как ни в чём не бывало.

Но по сей день, как только в опустевших лесах подует пронзительный ветер, синицы как будто сходят с ума на несколько дней и начинают соваться в самые странные места. Они могут оказаться в центре больших городов или в открытых прериях, на чердаках, в дымоходах, дуплах. Так что в следующий раз, когда тебе придётся застать кого-нибудь из них в неожиданном месте, вспомни, что синицы дважды в год сходят с ума — осенью и весной — и отправляются на поиски Мексиканского залива, за который они могут принять любую дырку.

Откуда взялась селёдка и где каштан взял свои колючки

Жил-был однажды в лесу Дикобраз, очень недовольный жизнью. Всё ему не нравилось, и он постоянно жаловался, что всё не так, пока не надоел всем до такой степени, что создатель мира и людей Великий Дух Ваконда, устав от его ворчания, не произнёс:

— Похоже, мир, устроенный мною, и ты не подходите друг к другу; что-то нужно изменить. Проще изменить тебя. Тебе не нравятся деревья, ты чувствуешь себя неуютно на земле, ты считаешь, что всё здесь шиворот-навыворот, а потому я тебя самого выверну наизнанку и отправлю в воду.

Сказано — сделано. Дикобраза превратили в новое существо — рыбу под названием Селёдка. Потому-то она такая костлявая.

Но когда старого Дикобраза превратили в рыбу, его дети начали очень беспокоиться из-за его исчезновения и бросились повсюду его искать. Наконец они влезли на высокий каштан, чтобы осмотреть окрестности. Случилось как раз в это время мимо проходить Ваконде, и маленькие дикобразы, считая, что они в полной безопасности, принялись дразнить Его и показывать Ему языки. Не то чтобы они были злыми, в глубине души они были добрыми и славными, просто их плохо воспитали, настолько плохо, что, когда Ваконда решил подойти поближе, они начали пыхтеть и болтать всякую ерунду в Его адрес. Но Ваконда сжалился над ними — ведь Он забрал у них отца — и промолвил:

— Похоже, вы хорошо здесь устроились, малыши, так что оставайтесь здесь навсегда. — И Он прикоснулся к каждому своим волшебным жезлом и превратил их в колючки, которые тут же плотно приросли к дереву. Вот как всё это получилось. Так они и висят теперь на веточке Каштана, как компания маленьких дикобразов, колючие, опасные, совершенно невоспитанные, но внутри у большинства из них доброе сердце.

Откуда взялась карликовая сова

После того как Великий Дух Ваконда завершил творение мира и создал всех живых существ, он сделал Гитчи Ококоху. Это создание было похоже на сову, только несравнимо больше — оно вообще оказалось больше всех, а голос у него был таким громким, словно грохот водопада, когда река переваливается через каменистый хребет. Он казался таким большим, что решил, будто это он сам всё сотворил на свете, и совсем раздулся от важности. Он позабыл о Великом Духе, и тогда тот решил его проучить.

Он позвал Синюю Сойку, известную лесную интриганку, научил её, что делать. Сойка тут же взлетела на вершину горы, на которой сидел Гитчи Ококоху и вопил во всё горло. Сойка подлетела к самому его уху и прощебетала:

— Бедняжка Гитчи Ококоху, и ты считаешь, что у тебя громкий голос? Ты бы послушал Ниагару, тогда бы постеснялся своего писка!

Гитчи Ококоху так рассвирепел, когда услышал, что его громкую великую песнь называют писком, что тут же закричал ещё громче:

— Ниагара! Ниагара! Я больше не могу слышать про Ниагару. Сейчас я пойду и заглушу её грохот своим голосом.

Полетел он к Ниагаре, а Синяя Сойка, посмеиваясь, последовала за ним, чтобы поразвлечься.

Теперь надо сказать, что, когда Великий Дух создал Ниагарский водопад, он произнёс следующие слова: «Теки вовеки!» И не успел он вымолвить последнее слово, как вода подхватила его и с грохотом обрушилась вниз, с тех пор она и рокочет не переставая: «Вовеки! Вовеки! Вовеки!»

Ну так вот, когда они добрались до Великой Ниагары, Сойка промолвила:

— Ну что ж, Гитчи, могу с тобой поспорить, что я права.

Гитчи Ококоху начал орать, чтобы заглушить шум водопада, но его голос даже не был слышен.

— Ва-ва-ва! — выкрикивал Гитчи Ококоху и умолкал, чтобы набрать воздух.

— Вовеки, вовеки, вовеки! — спокойно, уверенно и безостановочно ревела река.

— Ва-ва-ва!.. — изо всех сил выжимал из себя Гитчи Ококоху, но грохот воды заглушал его голос, так что он сам едва его слышал.

И тогда он почувствовал себя таким невзрачным и маленьким, а как только он почувствовал себя таким — странная вещь, он и в самом деле начал уменьшаться в размерах. Он становился всё невзрачнее, невзрачнее, пока не стал меньше воробья. И голосок у него теперь был тоненьким, словно звук капели: «Тинк-тэнк-тинк! Тинк-тэнк-тинк!»

Поэтому-то индейцы и прозвали самую маленькую из сов Плачущая Птица: звуки из её горла капают, как вода. Когда-то она была самым большим созданием, а теперь обречена быть самой маленькой совой из-за того, что её обуяла гордыня и она позабыла о Великом Духе.

Как появилось бабье лето

Правитель Мира, Великий Дух Ваконда, трудился всё лето, созидая горы, леса и озёра. А когда наступила осень, с деревьев облетели листья, Он опустился на землю и раскурил свою трубку, чтобы спокойно осмотреть всё, что было создано его руками.

Не успел Он это сделать, как подул северный ветер, ибо приближалось Холодное Время Года. Пепел и дым из трубки полетели Ваконде прямо в лицо. И тогда Ваконда сказал: «А ну, ветра, прекратите дуть, я ещё не докурил свою трубку». И тут же, конечно, наступило полное безветрие.

Правитель Мира, Великий Дух Ваконда курил десять дней, и за всё это время в небе не появилось ни облачка — ведь облака пригоняет ветер, а всё это время стояла тихая, солнечная погода. Но из-за того, что не было ни малейшего ветерка, дым, выходивший из трубки Ваконды, никуда не относило, и он повисал, словно дымок, поднимающийся над типи[2] на рассвете, и расползался по лесам и долинам голубоватой мглой.

Наконец Великий Дух завершил свои размышления, трубка его погасла. Он вытряхнул из неё пепел, и тут же, как по сигналу, подул северный ветер. Завывая и гоня перед собой опавшие листья, он обрушился с гор, подавая знак всему живому, что пора готовиться к зиме.

С тех пор так и повелось в царстве Матушки Заботы. Когда листья уже начинают опадать, но Ледяной Царь ещё не соизволил явиться, ненадолго наступает пора тихих и призрачных дней, когда Великий Дух курит свою трубку и дым из неё стелется по земле. Индейцы так и называют их — Дни Трубки, а мы зовём их Бабьим Летом.

История Белой Малиновки, или откуда взялся Дикий Калган

Заметил ли ты, что летом в наших лесах нет белых птиц? Матушка Забота давным-давно взяла за правило отправлять всех белых птиц на север весной, когда сходит снег. И они её примерно слушались и летели к южной границе тающего снега.

Но случилось так, что один из самых сладкозвучных певцов — белоснежная тундряная малиновка с золотым клювиком и рубиновыми ножками, — улетая к северу со своей невестой, вынужден был остановиться, так как его подружка повредила крыло и не могла лететь дальше.

Им ничего не оставалось делать, как остановиться в чаще и дожидаться, когда её крыло снова окрепнет. Все белые птицы продолжили свой путь, и лишь малиновки остались. Чтобы взбодрить свою невесту, он пел ей самые весёлые песни, приносил пищу, предупреждал, когда поблизости были враги.

Луна вставала и садилась. И вот невеста поправилась, крыло у неё окрепло. Её другу не терпелось поскорее добраться до их северного жилища. Уже дважды предупреждала Матушка Забота:

— Белые птицы, летите к северу.

Но жить в залитом солнцем лесу было так приятно, пищи было в изобилии, и маленькая белая красавица промолвила:

— Зачем нам лететь куда-то на север, когда здесь гораздо лучше?

Часто эту птицу зовут зарянкой.

Её друг думал то же самое и, когда последовало ещё одно предупреждение: «Белые птицы, летите к северу» — легкомысленно не обратил на него никакого внимания, и они весело зажили.

Им ничего не было известно о Желтоглазой Молнии. Они бы никогда ничего не узнали о ней, если бы вовремя улетели на север. И вот явилась Желтоглазая Молния. Она всегда появляется, когда в лесу оказывается что-нибудь белое, так как коричневый цвет она просто не различает.

Дружок Малиновка сидел на вершине дерева, вознося хвалу свету и распевая только что сложенную им торжественную песнь, и в это время, заприметив белизну его оперения, стремглав ринулась она вниз и пронзила его. Трепеща в предсмертных судорогах, упал он на землю. А когда с отчаянным криком к нему бросилась его невеста, злобная Желтоглазая Молния ударила и её. Воробьи покрыли листьями два белых тельца, и, кажется, даже Матушка Забота проронила над ними пару слезинок.

Так закончили свою жизнь Белая Малиновка и его невеста. Но каждый год, как только сходит снег, на этом самом месте прошлогодние листья раздвигаются и из-под них появляется красивый белый цветок. Его тычинки такого же жёлтого цвета, как клюв Малиновки, стебелёк такой же красный, как его лапки, а белоснежные лепестки такие же, как его пёрышки. Поднявшись, он оглядывается по сторонам и, обратив своё личико солнцу, возносит к нему свою песнь, мелодия которой превратилась в аромат и нежное благоухание. А если ты заглянешь в его чашечку, то увидишь маленькие золотистые мысли, из которых и слагает малиновка свою песню. Через некоторое время по соседству появляется ещё один цветок, и так они стоят рядышком, вознося свою хвалу свету. Но вскоре их отыскивает Засуха, которая преследует цветы так же, как Желтоглазая Молния преследует птиц; песнь их завершается, облетают их белые пёрышки, и они снова опускаются в могилку бок о бок. Если ты услышишь, как шуршат воробьи в опавшей листве, вспомни, что они закапывают тельце Белой Малиновки.

Ну и ты уж наверняка догадался, что цветок этот — Дикий Калган, а Молния — Когтистый Ястреб.

Откуда произошла варакушка

На огромном острове прямо над водопадом, который люди называют Ниагарой, спал своим зимним сном Нана-Бо-Джу. Одни говорят, что этим именем индейцы называют Эль Соля, другие считают, что они так именуют саму Матушку Заботу. Четыре луны состарились, а он всё ещё спал. Уже растаяли драпировки из инея на его лежанке, на белом снеговом одеяле проступили дыры. Повернулся он с боку на бок, и лёд затрещал на реке, как раскаты грома. Повернулся он ещё раз, и льдины начали обрушиваться через огромную плотину Ниагары. А он всё не просыпался. Великий Эр-Бобёр ударил своим хвостом по озеру, которое люди называют Эри, и огромные волны покатились к берегу, круша и ломая льдины, но Нана-Бо-Джу продолжал спать.

Тогда Духи Льда принялись стучать по берегу острова своими дубинками. Они повернули вспять воды реки, пока не обнажилось её русло, а потом снова отпустили воду, так что она хлынула, грозя затопить всё на свете.

— Нана-Бо-Джу! Нана-Бо-Джу! Проснись! — кричали они наперебой.

Но он продолжал спать как ни в чём не бывало. Вдруг откуда-то раздался тихий нежный голос. Он звучал повсюду и ниоткуда конкретно, он витал в деревьях, плескался в воде, забрался он и в Нана-Бо-Джу. Тот почувствовал это и проснулся: сел и огляделся по сторонам. Его белое одеяло исчезло; лишь несколько его обрывков ещё виднелось в тенистых местечках. А бисер, которым оно было украшено, пустил на солнечных прогалинах корни, расцвёл маленькими, словно бусины, цветами. Тоненький же голосок всё кричал и кричал:

— Проснись! Весна пришла!

— Ты чей, Тоненький Голосок? — спросил Нана-Бо-Джу. — Подойди ко мне.

Но Тоненький Голосок, будучи везде, был нигде и не мог прийти на зов великана.

— Ты нигде, Тоненький Голосок, потому что тебе негде жить, — сказал тогда великан. — Я сделаю для тебя дом.

Вот Нана-Бо-Джу взял завиток бересты, и сделал маленький вигвам, и, поскольку голосок доносился с небес, обмазал вигвам синей глиной, и нарисовал на нём красное солнышко, чтобы все видели, из чьих рук он вышел. Пол он устелил обрывками своего белого одеяла и, вдохнув в него жизнь, промолвил:

— Boт твой вигвам, Тоненький Голосок.

Тоненький Голосок вошёл в свои владения, и Нана-Бо-Джу вдохнул в него искру жизни. Дымовые клапаны захлопали, и весь крохотный вигвам превратился в птицу красным солнышком на грудке и в белой манишке. Она взмахнула крыльями и улетела. Но каждый год на исходе зимы она возвращается, чтобы возвестить приход весны. В ней живёт всё тот же Тоненький Голосок, ничуть не утративший своей силы, когда он кричит так же, как в те давние времена: «Вставай! Весна пришла!»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.