Инес Наварро, прекрасный демон

Случилось нечто совершенно необыкновенное, нечто неслыханное: Ник Картер, великий сыщик, позволил себе целый месяц отдыха.

Весь декабрь он провел в солнечной Флориде. Вдали от снега и льда многолюдного Нью-Йорка он по целым дням качался в гамаке, глядя на темно-голубое небо и упиваясь зеленью пальм, — там, где вечное море посылает мягкий ветерок на усеянные цветами берега, а солнечные лучи греют так же сильно, как в Нью-Йорке разве только в мае.

Весь этот месяц сыщик вел жизнь отшельника. Он не дотрагивался до газет, избегал всяких разговоров и вообще прекратил всякое общение с окружающим миром. А теперь с благословенного юга он возвращался опять в сверкающий зимним нарядом Нью-Йорк и слегка ежился от холода, сидя в открытом кебе, который вез его домой в его пустую квартиру.

Приезд его был сюрпризом даже для его ближайших помощников, потому что даже Дик, двоюродный брат великого сыщика, в продолжение этого месяца не знал его адреса, который Ник Картер тщательно скрывал, чтобы оградить себя от всяких докучливых писем и просьб.

Над громадным городом еще стояла ночная тьма; было всего семь часов утра, и тусклое январское утро, казалось, превратится в грустный короткий день.

Войдя в столовую, Ник Картер нашел ее приятно натопленной и освещенной; тонкий запах кофе смешивался с ароматом гаванской сигары: несмотря на ранний час, Дик уже успел позавтракать и сидел, покуривая любимую сигару.

— А вот и я! — сказал Ник, входя. — Ну, как поживаешь, братец?

Дик вскочил и бросился навстречу любимому брату и начальнику.

— Вот сюрприз! — воскликнул он, сияя от радости. — Хотя, честно говоря, я даже ждал тебя: ты уехал на месяц, а сегодня как раз последний день этого срока. А так как этой ночью мне вообще не пришлось ложиться, то я и сел завтракать прямо сейчас.

Ник между тем уже успел позвонить и поздороваться со своей хозяйкой. Теперь он сидел за столом и с аппетитом истреблял поданный ему завтрак. Но после первых кусков он вдруг положил нож и вилку и посмотрел на Дика.

— Что ж так, Дик? Ты говоришь, что не ложился сегодня!

— Где же тут ложиться! Опять шутки самого дьявола, Ник!

— Это любопытно! Что же, скажи на милость, опять переполошило наш дорогой миллионный город? — спросил сыщик. — Рассказывай, Дик, я весь обратился в слух.

— Ну, словом, Морис Каррутер опять сбежал!

— Остроумная шутка! — засмеялся Ник. — Нечего сказать, придумал! Или нет… — прервал он сам себя, видя серьезное лицо своего помощника. — Неужели правда? Этот король преступников, из-за которого я уже дважды рисковал собственной жизнью, этот мошенник, говоришь ты, опять сбежал? Из Томбс, надежнейшей тюрьмы во всем мире? — Он развел руками.

— К сожалению, это правда, — с огорчением на лице пробормотал Дик.

Великий сыщик от волнения вскочил и зашагал по комнате.

— Когда же это случилось? — спросил он наконец, остановившись перед своим двоюродным братом.

— Третьего дня!

— Но как же? Каким образом?

Дик нервно засмеялся.

— Если хочешь, самым простым, поразительно простым образом! — заметил он, пожимая плечами. — Во время судебного процесса, когда слушалось его дело, по которому его обвиняли в совершении трех убийств, он взял шляпу и беспрепятственно вышел из зала суда, как будто это самое естественное дело на свете.

Ника Картера нелегко было ошеломить. Но тут он так и остановился с открытым ртом и смотрел на Дика, вытаращив глаза, а потом вдруг принужденно расхохотался.

— Великолепно! — воскликнул он, бросаясь в кресло, так что оно затрещало. — Этот Каррутер — дьявол, согласен; он опаснее целой дюжины отъявленнейших мошенников, вместе взятых, но он гений, и я начинаю искренне удивляться ему. Так ли я понял тебя, Дик? — спросил он, кладя ногу на ногу и закуривая сигару из стоящей рядом с ним коробки. — Ты говоришь, что он просто взял шляпу и, по всей вероятности, не распростившись с судьями, пошел своей дорогой!

— Да, приблизительно так оно и было, Ник!

— Будь уж настолько любезен, и расскажи мне об этом со всеми подробностями. Впрочем, вот еще что, — перебил сам себя великий сыщик, — говорил ли ты уже с инспектором Мак-Глуски? Как же он отнесся к этому плачевному известию?

— Да знаешь ли, я прямо подумал, что с ним случится удар! Теперь он уже немного успокоился и только все плачется, как ребенок без матери, что великого Ника Картера нет!

— Ну, на этот счет он может утешиться! — сказал Ник, сверкая глазами. — Я считаю долгом чести позаботиться о том, чтобы этот Морис Каррутер снова попал туда, куда следует. Между прочим, я сам ни одного дня не могу почувствовать себя в безопасности, пока он гуляет на свободе. Ну валяй же рассказывай!

Он снова откинулся на спинку кресла, затянулся сигарой и внешне спокойно стал ожидать рассказа Дика.

— Ну вот, — начал тот, — этот Каррутер действовал по самому простому, самому избитому шаблону; срам один для нас, жителей Нью-Йорка, что это вообще смогло у него получиться!

— Слушай, Дик, я сижу, как на раскаленных углях. Не растягивай, пожалуйста; скажи мне наконец как же именно сбежал Каррутер.

Дик почесал затылок.

— Да видишь ли, Ник, как, собственно говоря, все это произошло, это тебе лучше всего расскажет сам Морис Каррутер, когда он опять будет в наших руках. Ты легко можешь себе представить, что он пригласил для своей защиты самых известных, то есть скорее всего, самых ушлых адвокатов. Само собой разумеется, что эти защитники прибегали к самым разнообразным уловкам. Благодаря этому целую неделю не могли даже набрать надлежащий состав присяжных заседателей! Ну наконец-то составили списки всех присяжных, нашли двенадцать неопороченных честных граждан, которые должны были произнести судебный приговор над этим негодяем! — продолжал рассказывать Дик Картер. — Прокурор произнес свою официальную обвинительную речь и только хотел вызвать первого свидетеля, когда судья объявил обычный обеденный перерыв. Зала почти наполовину опустела, но самые ярые любители судебных процессов, конечно, остались: они взяли с собой завтраки и решили не покидать своих с трудом завоеванных мест. Это было нечто невероятное, Ник: места брались в буквальном смысле этого слова с бою. Морис Каррутер — такой интересный преступник, к тому же та молодая женщина, которой судья позволил во время процесса сидеть рядом с обвиняемым, была так пикантна, так необыкновенно красива, что…

— А! Молодая прекрасная женщина получила разрешение сидеть рядом с ним? — спросил Ник Картер, чрезвычайно заинтересованный. — Кто же это был?

— Не знаю; очевидно, она сумела убедить судью в своих родственных отношениях с обвиняемым, иначе он едва ли дал бы ей такое послабление. Я полагаю, что это та самая женщина, которая — помнишь? — стреляла в тебя в ту самую ночь, когда ты арестовал Каррутера перед ее домом.

— А, эта Инес! Гм! Я и без того хотел немного заняться этой интересной личностью.

— Можешь себе представить, Ник, — продолжал Дик, — что присутствие этой необыкновенной красавицы представляло самую сильную приманку. Во всех газетах появились ее портреты, о ней писались целые столбцы. Нет ничего удивительного в том, что Нью-Йорк совершенно помешался: публика ежедневно толпилась у здания суда только для того, чтобы хоть одним глазом взглянуть на нее и не менее интересного короля преступников. Но рассказываю дальше: когда судья объявил перерыв, арестанта, как всегда, повели через «Мост вздохов» обратно в Томбс. Красавица Инес осталась на своем месте; как и во все предыдущие дни, пока длилось заседание, она приподнимала свою вуаль, как бы для того, чтобы дать всем налюбоваться на ее чарующую красоту. В четверть второго заседание должно было возобновиться. Около часа публика начала опять заполнять залу. Ну вот, привели арестанта; он занял свое место рядом и Инес, и та как будто горячо убеждала его в чем-то. Три полисмена стояли рядом. Двое из его защитников сидели с ним за одним столом. За столом рядом находились два помощника прокурора… И вот, в тот самый момент, когда судья под громкие крики приставов: «Долой шляпы! Долой шляпы!» — сел на свое место, сзади, у дверей в залу, громко и пронзительно закричала какая-то женщина.

— Ага! Я так и думал! — проворчал сыщик. — Так, значит, какая-то женщина закричала?

— Я сказал «закричала»? — спросил Дик. — С той же долей правды я мог бы сказать: завыла, завыла, как хищный зверь в клетке перед кормлением… Она просто наполнила всю залу своим невероятным, отвратительным ревом, который раздражал нервы присутствующих. При этом она обеими руками махала в воздухе и старалась как можно скорее выбраться из залы.

— В зале, разумеется, произошла ужаснейшая суматоха?

— Какая суматоха! Просто ад! Дикий крик этой бабы действовал заразительно. Произошел невероятный переполох: с одной стороны, кричащая женщина, ищущая выход, с другой — толпа, которая не поддавалась и не отступала из страха потерять с трудом завоеванное место… Кругом визг женщин, грубая ругань мужчин, а над всем этим крики полисменов, которые беспрестанно взывали к порядку и, наконец, затесавшись в публику, старались водворить спокойствие… Да и пора было: кое-где начинали вступать в рукопашную, и ругань переходила в драку.

— Словом, настоящая свалка! — пробормотал Ник Картер насмешливо. — И все, конечно, по специальному заказу — да-да, ты прав, Дик, до смешного избитое средство… Но ведь можно то же самое сказать и о медицине: все новые чудодейственные снадобья никуда не годятся, и вылечиваешься все-таки каким-нибудь средством из аптеки прабабушек. — Он коротко рассмеялся. — Но дальше, Дик, испытанный рецепт произвел желанное действие… Все загляделись на драку… А об арестанте совершенно забыли?

— Вот именно! — ответил Дик. — Ведь ты знаешь наших любопытных американцев; стоит упасть на улице старой извозчичьей кляче, и моментально вокруг нее собирается толпа праздных зевак, делающих свои замечания. Ну вот, то же самое было в зале суда; публика влезла на скамьи и образовала живую стену. Напрасно судья стучал серебряным молотком по столу — никто его не слушал, даже полисмены, потому что они-то были заняты как раз тем, что выпроваживали главных буянов… Словом, прошло, быть может, минут пять, прежде чем вспомнили об арестанте… Наконец, когда в зале снова водворился некоторый порядок, обвиняемый, по-видимому, все еще сидел рядом с Инес, наклонившись вперед и закрыв лицо руками, в той самой позе, в которой его видели и все предшествующие дни.

И костюм на нем был тот же, и цвет волос точь-в-точь такой же, как и у Каррутера.

— Но, конечно, это был не он.

— Нет, это был не он, — продолжат Дик, со злостью ударив рукой по столу, — можешь себе представить! Вдруг этот мнимый подсудимый вскакивает, дико озирается с выражением ужаса по поводу такого непривычного скандала в этих священных стенах, а подбежавшие полисмены, судья, прокурор, присяжные, защитники — ну словом, весь суд, видят, что на скамье подсудимых сидит вовсе не подсудимый, а совершенно незнакомый человек, который со всем процессом не имеет, конечно, ничего общего.

— Однако! — сухо заметил сыщик. — А Инес?

— А с нею получилось нечто уже совершенно нелепое! — нервно засмеялся Дик. — Она вскакивает, смотрит в лицо мнимому арестанту, испускает дикий крик, вскидывает руки вверх и падает без чувств.

— Ловко придумано! Чтобы дать беглецу больше времени! — заметил Ник Картер не без удивления. — С этой Инес надо непременно познакомиться поближе… Она, кажется, не уступает Морису Каррутеру. Скажи-ка, Дик, она в самом деле упала в обморок или только притворялась?

Дик пожал плечами.

— А кто ее разберет? Я сам хотел бы знать ответ на этот вопрос, — проворчал он. — Полисмены, разумеется, клянутся…

— Что это был настоящий обморок?

— Разумеется. Они говорят, что самая талантливая актриса не могла бы притворяться до такой степени… Когда наконец явился врач, Инес как раз очнулась, так что и он не мог установить, была ли это комедия или нет.

— Арестовали ли эту Инес?

— Конечно, — заметил Дик. Но пришлось ее сразу же опять отпустить, потому что нельзя было привести ни малейшего доказательства ее участия в побеге. Она клялась, что никогда раньше не видела того человека, который сел на место арестанта, а он, со своей стороны, тоже уверял, что никогда не видел ни Инес, ни Каррутера. Словом, пришлось ее выпустить!

— Но, надеюсь, за ней следят? — спросил Ник Картер.

— Дорогой Ник, это само собой разумеется. За ней следит и Центральное сыскное отделение, и мы. Но ни ему, ни нам не удалось получить никаких результатов.

— Об этом мы поговорим после. А что сталось с преемником, если можно так выразиться, Каррутера? — осведомился Ник.

— Он еще сидит. Но следствие и против него не может добиться ни одной улики. То, что сам он приводит в свое оправдание, звучит довольно правдоподобно: он утверждает, что никогда раньше не бывал в Нью-Йорке, и уж тем более в здании суда, что у себя в деревне читал о каком-то грандиозном процессе против короля преступников и решил совершить свою первую поездку в столицу, чтобы посмотреть на это чудовище. На два дня, мол, только хотел остаться здесь, а потом опять вернуться к себе на ферму. Так, по крайней мере, он утверждает.

— Значит, это, что называется, деревенский простофиля? — спросил Ник.

— Ну да, болван и простак, — подтвердил Дик с принужденным смехом. — Он родом с Род-Айленда, кажется, из Гринпорта… И вот что самое удивительное: его показания слово в слово подтверждаются. Он родился в той самой деревушке, всегда жил там, пользуется всеобщим уважением и любовью, и соседи его единогласно заявляют, что если Зилас Лендгров, так зовут молодца, бывал когда-нибудь в Нью-Йорке, то об этом, во всяком случае, никто из них никогда не знал.

Сыщик сидел задумавшись.

— Гм! Это странно! — пробормотал он. — История этого молодца должна быть верна, потому что в деревне каждый знает про своего соседа всякую мелочь… А с другой стороны, опять-таки она не может быть верна, потому что в такое счастливое для Каррутера стечение обстоятельств я не поверю никогда. Гм! Гм! Но как Зилас Лендгров объясняет свое присутствие на скамье подсудимых?

— Очень просто. Он говорит, что никогда до этого не бывал в зале суда, и думал, что все места там одинаковы. В тот момент, когда в зале началась драка, он, мол, как раз искал себе свободный стул. Его затолкали, он перепугался, а тут вдруг увидел свободное место, сел на него и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть; он, дескать, боялся, что произойдет убийство, и не хотел попасть в свидетели.

— Ей-Богу, все это чересчур просто, чтобы не показаться подозрительным, — заметил Ник Картер. — Но скажи, что же сталось с той женщиной, крики которой вызвали весь этот сумасшедший переполох?

— Вот в том-то и дело, что этого я не знаю! — с досадой ответил Дик. — Наша полиция, можно сказать, опять покрыла себя славой. Она совершенно потеряла голову. С женщиной, говорят, случился эпилептический припадок.

— Правда или комедия? — с иронией спросил сыщик.

— Если это была комедия, то и она была разыграна с удивительной виртуозностью. По крайней мере, она даже случайно присутствовавших докторов убедила в неподдельности припадка: синеватая пена выступила у нее на губах, она билась и корчилась с необыкновенной естественностью. Ее поспешили увезти на извозчике.

— Ну-с, а ее адрес?

— Вот это-то и есть идиотство! — опять злобно воскликнул Дик. — Из всех этих синих ослов ни один не догадался узнать ее адрес! Они все так обрадовались, что отделались от нее! Полисмены думали только о том, чтобы поскорее навести порядок. Буянов и крикунов выпроваживали, и дело с концом. Они настолько потеряли голову, что даже не посмотрели, какие такие врачи хлопочут в коридоре около припадочной.

— Это были, конечно, доктора из публики, любезно предоставившие свои услуги?

— Ну да, разумеется. Они скрылись вместе с той бабой. Вероятно, они уехали с ней на том же извозчике, другими словами, это были сообщники.

— У тебя хороший нюх, Дик! Черт возьми, недаром я дал Каррутеру прозвание короля преступников. Все дело было задумано и выполнено с гениальной ловкостью.

Сыщик задумчиво покачал головой.

— А эта прекрасная подруга короля преступников, кажется, не менее ловка! Скажи, Дик, считаешь ли ты ее сообщницей, то есть, попросту говоря, преступницей?

Дик ответил не сразу.

— Как тебе сказать? — заметил он наконец. — По наружности она ангел, но ведь и Каррутер красавец собой.

— Черт возьми, ангелом я все-таки никогда его не считал, — сказал Ник улыбаясь. — Но мужчины его типа нередко делаются опасными для женских сердец.

— Вот именно, — согласился Дик. — И мне кажется, что она безумно влюблена в этого короля преступников. Довольно тебе этого?

— До некоторой степени. Насколько я тебя понимаю, ты хочешь сказать, что женщина, когда она любит, не останавливается ни перед чем, если речь идет о любимом человеке. То же самое может иметь место и в данном, интересующем нас случае. А что еще ты знаешь об этой Инес?

— Только то, что она живет на 75-й улице, в том доме, перед которым ты поймал Каррутера. Патси следит за ней, но не успел еще заметить ничего подозрительного, — сообщил Дик.

— Вот что, Дик, ты должен присутствовать на заседании по делу Зиласа Лендгрова, и, в случае, если его оправдают, ты постараешься с ним познакомиться и даже отправиться с ним вместе на его ферму; как ты это устроишь, это уже твое дело. Нам необходимо принять все меры к тому, чтобы опять напасть на след моего смертельного врага, Мориса Каррутера, а я готов побиться об заклад, что этот деревенский простак так или иначе замешан в этом деле. Но будь осторожен! Судя по всему, что ты мне рассказал, это должен быть необыкновенно хитрый малый. Я сам останусь в Нью-Йорке и займусь этой Инес, прекрасной подругой моего врага, — задумчиво продолжал Ник Картер. — Вот еще что: если тебе понадобится какая-нибудь помощь, позвони или пошли телеграмму, я пошлю к тебе Патси или Тена Итси, кто мне будет менее нужен. А теперь отправляйся, заседание должно скоро начаться.

Как только Дик ушел, Ник Картер отправился к себе в гардеробную, чтобы переодеться; он хотел немедленно навестить своего друга, инспектора Мак-Глуски, начальника нью-йоркской полиции. Но для того чтобы не быть узнанным, на случай, если вдруг за ним следят шпионы бежавшего преступника, он решил замаскироваться таким образом, чтобы его не смогли узнать и самые лучшие друзья.

Когда Ник Картер вышел из дома, он был похож на разбогатевшего мясника, проведшего добрую половину жизни в упорном труде, а теперь решившего наверстать все то, от чего, скрепя сердце, должен был отказываться в молодости, но вместе с тем уже чересчур скупого для того, чтобы уметь тратить деньги на свою наружность. Он производил впечатление человека, покупающего подержанное «господское» платье и воображающего, что может играть барина, тогда как в своем немодном костюме он просто в высшей степени смешон.

Верный своей роли, Ник Картер, подойдя к белому зданию на Мельбери-стрит, вошел в него медленно и неуверенно, как человек, который здесь никому незнаком. У стоявшего на часах полисмена он робко спросил, где находится кабинет инспектора Мак-Глуски.

— В конце коридора, последняя дверь слева.

В передней дежурный сержант смерил Ника Картера насмешливым взглядом, но больше не обращал на него никакого внимания.

Ник Картер сунул сержанту карточку.

— Вы читать умеете? — вежливо спросил он.

Сержант так и остолбенел. Какая дерзость! Этот паяц спрашивает его, умеет ли он читать!

Ему так и хотелось швырнуть нахалу эту самую карточку, но лицо его приняло вдруг не то чтобы очень уж неосторожное выражение, когда он увидел, что это была карточка с подписью его начальника, на которой его же рукой было написано: «Предъявителя сего всегда допускать ко мне в любое время дня и ночи».

Сержант молча встал, и сам понес эту самую карточку в личный кабинет начальника, откуда вернулся уже совершенно другим, любезным и в высшей степени предупредительным.

Инспектор Мак-Глуски громко расхохотался при виде своего друга.

— Хорошо, что ты послал мне карточку! — сказал он, крепко пожимая сыщику руку. — У тебя, ей-Богу, самый идиотский вид. Я знаю, что это ты — и все-таки до сих пор еще не узнаю тебя… Но садись, Ник. Дик, наверное, уже рассказал тебе всю эту историю?

— Да, насколько он знал ее — то есть одни голые факты, — заметил Ник Картер и сел.

— Ну больше этого никто из нас не знает… Просто с ума сойти можно с этими Каррутерами!

— Правильно! — засмеялся сыщик. — Ну-с, что у вас? Готов ли уже какой-нибудь план действий?

— Оставь меня в покое! — застонал инспектор. — Я прямо заявляю, что отказываюсь. Мой план состоит только в том, чтобы передать все это дело в твои руки!

Тут сыщик невольно улыбнулся.

— Гм! — проговорил он. — Я уже, слава Богу, два раза брался за него, и смею тебя уверить, удовольствия в этом довольно мало!

— Бог Троицу любит! — пошутил Мак-Глуски.

— Ладно! Но если я и теперь, в третий раз, поймаю его, удержите ли вы его, по крайней мере? Ведь это, наконец, становится скучным!

— Право же, Ник, согласись: на этот раз я действительно ни при чем, и даже никто из моих людей не виноват. Ведь арестант находился в ведении судебной полиции.

— Все это прекрасно, Жорж, однако дело в том, что молодец опять сбежал. — Сыщик коротко засмеялся, а потом сменил тему. — В нашем случае, как и во многих других, надо сказать: cherchez la femme. Ну рассказывай же, Жорж, что тебе известно об этой женщине?

— Женщине? — переспросил инспектор с недоумением. — О какой такой женщине ты говоришь?

— Как же? О той красавице, которая во время заседания сидела рядом с Каррутером и так ловко упала в обморок, когда на стуле рядом с ней оказался совершенно другой человек!

— Ах, эта? Ты говоришь про эту молодую женщину? Да, ее имя мне известно.

— И то хлеб! — пошутил Ник Картер. — Как же зовут красавицу?

— Инес Наварро.

— Красивое имя… И эта прекрасная фея живет на 75-й улице, недалеко от Мэдисон-авеню, да?

— Совершенно верно! — подтвердил инспектор.

— Хорошо. А что же успела разузнать премудрая полиция? — осведомился сыщик; он сел верхом на стул, закурил сигару и, попыхивая ею, смотрел прямо в лицо инспектору.

— Все, что я могу вам сказать, — ответил тот, — это то, что она прелестнейшее, прекраснейшее создание.

— Царица Небесная! — со смехом прервал его сыщик, теперь и ты, старый грешник, запел эту песню… Вот погоди, я передам твоей супруге.

— Ник, ты неисправимый насмешник, — возразил инспектор Мак-Глуски, — но на этот раз ты, право, напрасно смеешься. Мисс Наварро действительно редкая, чарующая красавица, и ты сам согласишься с этим, как только ее увидишь.

— Очень возможно, — сухо возразил Ник. — Но ведь не об одной только красоте можно говорить, должны же у нее быть и другие качества?

— Ей двадцать лет.

— Скажите, какой фокус. Столько же и мне когда-то было, — опять засмеялся сыщик.

— Да слушай же. Она живет с отцом и мачехой. Отец ее — инвалид и не выходит из дома; мать же, по-видимому, чрезвычайно светская дама, которая большую часть года проводит в визитах у разных высокопоставленных друзей и почти не бывает в доме своего больного мужа… в данное время она, говорят, гостит в Европе у каких-то английских пэров.

— А девушка — Инес?

— Она вне всякого подозрения, по крайней мере, насколько я могу судить, — возразил инспектор. — Ее дружба с Каррутером является единственной тенью, которая может пасть на ее репутацию… Очевидно, она полюбила его. Я говорил с председателем суда Пулем. Ему она сказала, что она невеста Каррутера. Он хотел было отказать ей в ее просьбе сидеть рядом с ним во время заседания, но она просила его столь долго, столь настойчиво, что он не устоял против ее слез и согласился.

— Очень остроумно с его стороны! — проворчал Ник. — Хорошо, но ты все-таки велел следить за этим олицетворением красоты и добродетели?

— Разумеется, Ник!

— Ну что же ты успел узнать?

— Ничего! — сознался инспектор, пожимая плечами.

— Это довольно мало! — засмеялся Ник. — Ведь, очевидно, она выходила хоть куда-нибудь, или…

— Ничего подобного. Со времени своего освобождения она ни разу не покидала дома. То есть вот уже сорок часов, ее выпустили из-под ареста третьего дня вечером.

— Ты предполагаешь, что она причастна к организации побега этого Каррутера?

Инспектор покачал головой:

— Вначале я действительно предполагал, что это так, но теперь, откровенно говоря, я совсем иного мнения: мисс Наварро невиновна.

— За кого же ты ее принимаешь?

— За мечтательную, несколько романтичных взглядов девушку, которая в Морисе Каррутере видит своего «героя» и безнадежно влюблена в него… То что она непременно хотела сидеть рядом с ним на суде, лучше всего доказывает ее экзальтированность и прямо-таки трогательную веру в невинность любимого человека.

— Да, все эго кажется чрезвычайно понятным, жаль только, что я не могу этому верить! — сухо заметил Ник Картер, откладывая сигару в сторону.

— Но почему же нет, Ник? Ведь у меня тоже есть глаза, и уверяю тебя…

— Видишь ли, этот невинный агнец тогда очень уж быстро взялся за револьвер.

— Как так? — удивленно спросил инспектор. — О каком револьвере ты говоришь?

— Ах, разве я не рассказывал тебе тогда? — воскликнул сыщик смеясь. — Ведь ты знаешь, что я арестовал этого Каррутера перед тем самым домом, в котором живет Инес, и притом ровно в одиннадцать часов вечера. Мне пришлось угостить Каррутера левым кулаком в подбородок… И в тот же момент кто-то выстрелил через открытую дверь прямо в меня, так что пуля пролетела около моей головы. Я успел только разглядеть женскую фигуру. Я тогда не обратил на это никакого особого внимания; теперь же, когда эта самая женщина выказала свою трогательную верность Каррутеру, и когда этому последнему пришлось бежать, мое тогдашнее приключение является мне в новом, чрезвычайно подозрительном свете.

— Ужасно, как ошибаешься иногда в людях! — со вздохом сказал инспектор Мак-Глуски, в раздумье зашагав по комнате и снова остановившись перед своим другом. — В таком случае приходится, пожалуй, думать, что она все-таки причастна к побегу Каррутера?

— Еще бы! Я утверждаю даже, что это она изобрела весь план побега и что именно под ее руководством он был исполнен!

— В самом деле? — спросил инспектор, все еще сомневаясь.

Сыщик засмеялся.

— Слушай, дорогой Жорж, эта красавица своими прекрасными глазами, кажется, действительно вскружила тебе голову, — заметил он с насмешкой. — Мне кажется, факты сами говорят за себя. Человек, занявший место Каррутера, был — как он сумел доказать — простой фермер, никогда раньше не бывавший в Нью-Йорке. Увидев его, невинная Инес вскрикнула и лишилась чувств. Это произвело свое действие, вызвав новый переполох и дав Каррутеру еще несколько минут времени — но это была комедия. Далее: нашлись три доктора, поспешившие на помощь той женщине, с которой случился припадок, и возившиеся с ней до тех пор, пока все не перестали обращать внимание на их пациентку. После этого они скрылись, и больше их не видели. Значит, и это были сообщники, очень ловко справившиеся с возложенной на них задачей. Точно так же скрылись и все те буяны, которые первыми затеяли драку в здании суда. Когда их захотели арестовать, они оказались уже за горами. Словом, все эти факты доказывают, что тут не было случайного нарушения порядка, которым с необыкновенным присутствием духа воспользовался арестант, но что все это было заблаговременно подготовлено, тщательно разучено и блистательно приведено в исполнение!

Ник Картер встал и протянул инспектору руку.

— Что это ты? — спросил тот с удивлением. — Куда же ты торопишься?

— Тороплюсь, Жорж, увидеть прекрасную мисс Наварро. Она — никто, кроме нее, — виновница этой ловкой проделки; к тому же я вспомнил одно письмо, которое мне как-то удалось достать из портфеля Каррутера, — письмо было от него и предназначалось этой Инес Наварро. А содержание его было настолько интимно, в нем таким непринужденным тоном говорилось о совершенных Каррутером преступлениях, что я вполне прав, когда утверждаю: эта прекрасная девушка не есть то, за что она себя выдает, — она не только невеста, она сообщница этого Мориса Каррутера, помогающая ему в совершении его ужасных злодеяний.

— Хорошо, Ник, все, что я могу сказать тебе, это — смотри, не обожги себе пальцев, — проворчал инспектор. — Эта молодая женщина кажется мне не только чарующе прекрасной, но и в высшей степени опасной.

Но сыщик только засмеялся.

— Хороша ли, дурна ли, мужчина ли, женщина ли — для меня это безразлично. Для меня существует только два класса людей — преступники и порядочные люди. Если она действительно виновна, что я надеюсь узнать очень скоро, то никакая красота не спасет ее от судьбы быть арестованной и обличенной перед лицом всего света. Мне надоело возиться с этим Каррутером, я решил покончить с ним окончательно, раз и навсегда. До свидания, Жорж!

Выйдя от полицейского начальника, Ник Картер решил прежде всего пойти к зданию суда узнать о судьбе фермера Зиласа Лендгрова. У самого подъезда он столкнулся с Теном Итси, одним из помощников, которого он сейчас же узнал, несмотря на отличную маскировку.

Иное дело — Тен Итси. Он сердито посмотрел на мнимого деревенского франта, который с полуглупой, полудерзкой улыбкой фамильярно положил руку на плечо; он хотел уже довольно нелюбезно повернуться к нему спиной, когда Ник наконец дал ему себя узнать.

— Однако поздравляю! — сказал тогда Тен Итси. — Это самая лучшая маска, которую я когда-либо видел — просто поразительно удачная!

— Да, очевидно, братец! Недаром меня не узнал даже Мак-Глуски. Но это между прочим. Как дела с Зиласом Лендгровом?

— Его оправдали. Дик сидит с ним в трактире Рихарда Мюллера; они уже подружились.

— Прекрасно! — сказал сыщик. — Я отправляюсь в «Асторгоуз»[1], буду сидеть там в читальном зале около телефона. Ты, дорогой Тен Итси, пойди на 75-ю улицу и смени там Патси. Вся твоя задача состоит в том, чтобы не спускать глаз с того дома, в котором живет Инес, и так тщательно осмотреть все его входы и выходы, чтобы ты смог дать мне их самое подробное описание. Если эта женщина выйдет из дома, ты, разумеется, пойдешь за ней следом, все равно, куда бы она ни пошла, хотя бы в Сан-Франциско или на Луну. Понял?

— Понял, начальник!

— Далее, скажи Патси, чтобы он встал около здания Национального банка, там я поговорю с ним. Но пусть поторопится, потому что я сам тоже хочу отправиться на 75-ю улицу.

Едва только Ник Картер вошел в расположенный наискосок от Национального банка «Асторгоуз», как тут же услышал тот характерный телефонный звонок, который был условным сигналом, что это хотят говорить именно с ним. Он взял трубку. На другом конце провода действительно был Тен Итси.

— Я на одну секунду оставил наблюдение за домом, чтобы сообщить вам, начальник, что я нигде не нашел Патси. Его нигде нет. Я исчерпал все способы.

— Гм! Очень может быть. Инес, вероятно, вышла, и он пошел за ней.

— Если бы я не знал наверняка, что это не так, то я не стал бы вам звонить, — ответил Тен Итси. — Но дело в том, что Инес здесь; я еще десять минут тому назад видел ее у окна.

— Гм! — пробормотал сыщик. — И то хорошо. Пойди опять к дому и смотри в оба!

Сыщик в раздумье вышел из «Асторгоуза».

«Хитрая баба! — подумал он не то с досадой, не то с внутренним смехом. — Очевидно, она сумела провести как-нибудь моего Патси, и он следит сейчас за какой-нибудь совершенно безразличной для нас девицей. Надо будет посмотреть самому!»

Через четверть часа Ник Картер уже поворачивал на 75-ю улицу. Заметив Тена Итси, он, однако, не обратил на него никакого внимания, а направился прямо к подъезду интересующего его дома и позвонил.

Ждать ему пришлось недолго. Лакей-негр открыл дверь и лукавым взором оглядел незнакомца.

Ник Картер, верный своей роли, уставился на него с фамильярной улыбкой, которая так характерна для истинного деревенского жителя.

— Ну-с, молодой человек, — сказал он благосклонно, — по-английски говорить умеете?

— Умею, сэр!

— В таком случае передайте мисс Инес Наварро, что я желаю ее видеть, — с важностью заявил мнимый франт.

— Как же о вас доложить, сэр?

— Да так и доложите, что это я! — еще важнее ответил сыщик.

— Но мисс Наварро спросит ваше имя?

— Спросит? Неужели? Но, дорогой мой, разве я какой-нибудь Иван или Петр? Меня знают во всем Галло-Грине. Никто там не спрашивает моего имени, а все снимают передо мой шляпы! А в Нью-Йорке меня вдруг не будут знать только потому, что в этом городе на несколько домов больше! Впрочем, ладно, скажите вашей мисс, что я — Иосиф Юнипер. Не забудьте, молодой человек, скажите, что…

— Хорошо! А что вам нужно от барышни? — с невозмутимым спокойствием спросил негр.

— Это я скажу ей уже сам. Скажите ей, что мистер Иосиф Юнипер сам скажет ей, что ему от нее нужно.

— Кто там, Мануил? — раздался с лестницы мягкий грудной женский голос.

— Это я, мисс Наварро. Я — мистер Иосиф Юнипер! — воскликнул Ник Картер, сейчас же угадавший, что это сама молодая хозяйка дома. — Этот остроумный молодой человек непременно хочет узнать всю мою родословную, прежде чем впустить меня к вам.

— Что вам от меня нужно? — остановила молодая девушка болтуна, спускаясь с лестницы в переднюю.

— Мне хочется поговорить с вами несколько минут, красавица моя; меня послал начальник сыскной полиции и…

— Хорошо, хорошо! — прервала его Инес Наварро. — Пожалуйста, пройдите сюда, в библиотеку.

— Очень вам благодарен, мисс. Черт возьми… ах, простите, но это чудная комната, роскошь! Этакой прелести у нас, в Галло-Грин, нет, как ни нарядна гостиная миссис Гонникомб. Она — свояченица нашего пастора и пользуется большим влиянием; к тому же, знаете ли, она и того…

Он засмеялся и сделал движение пальцами, как будто считал деньги; при этом сыщик до мелочей запечатлел в своей памяти все детали обстановки, а вместе с тем успел, хотя и украдкой, но в то же время внимательно, разглядеть прекрасную хозяйку.

В самом деле, Ник Картер должен был сознаться, что никогда в жизни еще не встречал подобной красавицы.

— Ей-богу, милостивая государыня, я не поклонник комплиментов, — сказал он в той грубоватой манере, которая свойственна неинтеллигентным людям, когда они хотят разыграть сердцеедов, — но вы, так сказать, необыкновенная красавица — того и гляди, потеряешь свое сердце.

— Пожалуйста, не делайте этого; я не имею обыкновения поднимать вещи, которые не имеют ценности! — заносчиво ответила ему молодая девушка. — Вы — сыщик? — спросила она затем деловым тоном и пристально посмотрела на Ника Картера.

— Ну, этого я ведь не говорил, — поспешил ответить сыщик. — Я говорил вам, что меня послал начальник сыскного отделения. Он, видите ли, друг мне и уверяет, что вы, мисс, не имеете ничего общего с преступлением того мошенника Каррутера; ну а я утверждаю противоположное, и это ведь вполне естественно, не так ли, мисс? Ну вот мы и заключили пари на сто долларов, и я пришел сюда, чтобы спросить вас, как, собственно говоря, обстоит это дело, потому что вы, очевидно, лучше всех должны знать, помогали ли вы этому мошеннику бежать или нет? Не прав ли я?

— Не знаю, во всяком случае, вы пороха не изобрели.

— Да это я и не говорил совсем! — заикаясь ответил Иосиф Юнипер.

— Да, счастье только, что он и без вас уже изобретен! Но что же вам от меня нужно, Турнип Иосифер?

— Иосиф Юнипер, — поторопился поправить ее сыщик. — Я жду, что вы мне расскажете.

— Как? Что я расскажу? — с недоумением переспросила молодая женщина.

Ник Картер фамильярно подмигнул ей.

— Эх, не притворяйтесь, пожалуйста, — сказал он ухмыляясь. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали, каким образом устроили ту ловкую штуку с побегом. Я — старая лиса, мисс; никто меня не убедит в том, что такая красавица, как вы, ни с того ни с сего, на глазах всей публики сядет рядом с мошенником-убийцей, если вы не имеете какой-либо совершенно определенной причины.

— Но, видите ли, мистер Юнипер, когда я это сделала, я не знала, что мистер Каррутер — убийца.

Сыщик опять лукаво заморгал глазами.

— А теперь позвольте спросить, мнение ваше переменилось? — осведомился он.

Инес Наварро откинулась на спинку стула.

— Я сама теперь не знаю, за кого мне считать Мориса Каррутера, — сказала она, как бы говоря сама с собой, и тихий вздох вырвался из ее груди. — Я должна сознаться, что в тайне обручена с ним и что только вера в него да желание открыто показать эту веру всем побудили меня к этому взбалмошному и необдуманному поступку сесть рядом на скамью подсудимых.

— Хе-хе! Без сомнения, вы надеялись и на то, что ваша красота произведет впечатление на сердца присяжных заседателей, — не без лукавства заметил сыщик.

— Я не спорю, — созналась молодая хозяйка.

— Итак, вы всю неделю каждый день являлись в здание суда.

Инес Наварро только кивнула.

Мнимый деревенский простофиля опять добродушно и вместе с тем лукаво захихикал.

— А теперь, красавица, — сказал он ей, — теперь скажите-ка мне, положа руку на сердце, ведь я не такой болван, меня не проведете — неужели вы не знали о намерении Каррутера бежать, а?

Девушка посмотрела на него серьезными глазами и тихо ответила.

— Я скажу вам всю правду: да, я имела смутное представление о том, что Каррутер хочет рискнуть на побег. Но когда и при каких обстоятельствах — это мне было совершенно неизвестно.

— Гм… — промычал Ник Картер, задумчиво качая головой. — А скажите мне, мисс Наварро, вы теперь уже слышали что-нибудь о Каррутере? Не краснейте, — сказал он с нахальной улыбкой, — ведь влюбленные имеют обыкновение писать друг другу, особенно при таких обстоятельствах.

— Вы ставите довольно странные вопросы, милостивейший государь, и я имела бы полное право не отвечать на них, не правда ли? — возразила молодая девушка, и прелестная насмешливая улыбка заиграла на ее коралловых губах. — Но я буду откровенна. Да, я слышала о мистере Каррутере два раза со времени его побега; мало того, если хотите, я могу вам показать два послания, мистер Юпейди, или как там вас зовут.

Сыщик должен был собрать все свое присутствие духа, чтобы ввиду такого смелого шага прекрасной противницы сохранить свое спокойствие. Но он не моргнул и глазом, а только приятно улыбнулся.

— Конечно, хочу! Дайте же мне взглянуть на эти знаки любви!

Инес Наварро спокойно встала и вышла из комнаты, а через минуту вернулась с двумя письмами в руках.

Она просто передала их сыщику.

— Верхнее письмо я получила первым, — только и заметила она.

Ник Картер вынул письмо из конверта и начал читать:

Другое, более обстоятельное письмо имело следующее содержание:

Прежде чем вернуть письма, Ник Картер внимательно оглядел почтовые штемпели на конвертах; но они свидетельствовали только о том, что письма опущены около Главного почтового управления, и притом первое через несколько часов после побега, а второе вечером следующего дня, то есть накануне.

— Благодарю вас, мисс, — сухо сказал он, возвращая хозяйке оба письма, — чрезвычайно важные письма для вас лично… великолепное доказательство вашей ангельской невинности — точно по заказу написаны.

— Совершенно верно, мистер Аллилуя, или как вас там зовут, но я показала их вам не для того, чтобы убедить вас в своей невиновности.

— Не для этого? Так для чего же тогда?

— Очень просто. Если бы я сказала вам, что не получала от Каррутера никаких вестей, вы бы мне не поверили. Поэтому я и показала вам эти письма, вот и все.

Ник Картер встал. Спокойствие молодой женщины, как бы свидетельствовавшее о ее совершенной невиновности, тем не менее не обманывало его. В этих бездонных девичьих глазах была какая-то пропасть, а из этой пропасти до уха опытного сыщика доносились какие-то голоса, голоса, не имеющие ничего общего с невинными речами этого ангельского создания.

— Вы уходите? — спросила его Инес Наварро, также вставая с кресла.

— Что же мне еще остается. По-вашему, значит, выходит, что я проиграл сто долларов.

— Но ведь вы еще не провели обычной работы сыщика?

Ник Картер быстро обернулся и посмотрел ей прямо в лицо, с которого тут же сошла насмешливая улыбка, появившаяся у него за спиной. Теперь усмехнулся сыщик: это была первая крупная ошибка, которую сделала молодая женщина, до сих пор так мастерски игравшая свою роль; ошибка, вызванная ее горячим нетерпеливым темпераментом, но все же грубая ошибка, доказывавшая, что она вовсе не чувствовала себя такой невинной, какой хотела казаться.

— Нет, сударыня, — возразил он. — Я еще ничего такого не сделал, но, может быть, я восполню это как-нибудь в другой раз. В этом виноваты ваши прекрасные глаза, их жгучий огонь вскружил мне голову. Могу ли я надеяться на ласковый прием, если еще раз осмелюсь обеспокоить вас своим присутствием?

— Я с удовольствием приму вас в любое время. Вы, право, довольно забавны, — заявила девушка с иронией.

Ник Картер откланялся и у ближайшего угла нанял извозчика; через четверть часа он был уже в кабинете своего друга Мак-Глуски.

— Инспектор, — сказал он, усаживаясь напротив него в кресло, — мне кажется, что относительно Мориса Каррутера мы одного мнения; это, если можно так выразиться, идеальный негодяй.

— Да, именно, он — король преступников. Этим все сказано. Впрочем, едва ли, Ник, ты пришел единственно за тем, чтобы объявить мне эту новость?

— Нет. Я хочу только сказать, что сегодня нашел одну молодую женщину, которая еще гораздо хитрее и ловчее Мориса Каррутера; да, хитрее, пожалуй, и нас с тобой — женщина до такой степени лукавая, коварная, что при всей ее красоте она страшна!

— Ты говоришь об Инес Наварро?

— Вот именно. Я только что от нее, из того самого дома, в котором, по всей вероятности, скрывается теперь Морис Каррутер.

Инспектор Мак-Глуски вскочил, точно не зная, верно ли он расслышал.

— В котором скрывается Морис Каррутер? — переспросил он, качая головой.

Сыщик кивнул.

— Как я тебе говорю, Морис Каррутер сидит в этом доме, и это так же верно, как то, что ты сидишь здесь.

— Другими словами, ты думаешь, что надо будет приступить к обыску?

Ник Картер усиленно замахал руками.

— Кто об этом говорит! Это было бы величайшей глупостью; разве у меня есть какие-нибудь улики? Все, что у меня есть, — это выводы, в непреложности которых я лично не сомневаюсь ни одной минуты, но которые еще не доказательства.

— Значит, это пустые предположения, — сказал инспектор, пожимая плечами.

— Может быть, пустые, может быть, и очень содержательные — не знаю; до сих пор это, конечно, не больше, чем мыльные пузыри, которые, может быть, завтра уже сгустятся и сделаются пушечными ядрами. Но скажи, пожалуйста, Жорж, что известно тебе об ее больном отце?

— Что мне известно? Ничего, — с удивлением возразил инспектор. — Мои люди расспросили соседей, вот откуда все мои сведения.

— Ну, такими сведениями можешь не гордиться, дорогой Жорж, — не без иронии заметил сыщик. — Твои люди не очень-то умны, — дипломатично закончил он.

— Это что же опять значит? — с удивлением спросил инспектор. — Куда ты метишь, Ник?

— Да просто хочу сказать, что эта Инес Наварро вовсе не то, за что она себя выдает — и, во всяком случае, не невинная барышня из общества. Этот легендарный отец и вечно путешествующая мачеха — довольно удачные манекены, чтобы скрыть скелеты, а может быть, и целых два. Необыкновенно хитрая выдумка: жить в лучшем и самом дорогом квартале Нью-Йорка, то есть в среде такого соседства, где можно не бояться назойливых приставаний и где лицам, желающим бесследно исчезнуть, не трудно сделать это, не оставляя никакого адреса.

— Но ведь это еще не доказательство!

— Слушай дальше, — со своим обычным спокойствием продолжал сыщик. — Остроумие этой Инес прямо-таки поразительно, но все-таки она не вездесуща: она не может знать, что я читал одно адресованное ей письмо Каррутера, в котором он говорил с ней тоном, каким преступник говорит только со своим товарищем по ремеслу, с сообщником. Ну вот, видишь ли, с этим-то письмом совершенно не вяжется ее облик нежной мадонны. Она утверждает, что ничего не знала о преступной карьере Каррутера, я же знаю как раз противоположное. А из этого следует, что на суде она сидела рядом с преступником не в качестве мечтательной экзальтированной девушки, желавшей перед всем миром вступиться за любимого человека, а в качестве его сообщницы, помогавшей ему в подготовке бегства. Далее! Через несколько минут после того как Каррутер удалился из здания суда, телеграф уже разнес эту весть по всему свету: значит, он не имел времени избрать определенное убежище — он вышел из здания суда и направился прямо к своему нынешнему убежищу, и я готов побиться об заклад собственной головой, что убежище это находится именно в доме Инес Наварро. Заметьте, в том самом доме, куда Морис Каррутер хотел скрыться после того, как я счастливо разыскал его в кабаке Мак-Гоннигала.

Инспектор нервно шагал по комнате взад и вперед.

— Но ведь это предположения, которые…

— Не далее как завтра, превратятся в неоспоримые доказательства, если только я буду еще жив, — сухо докончил Ник Картер, встал и раскланялся. — Значит, до завтра, Жорж.

Напрасно инспектор просил его остаться. Ник только покачал головой и кратчайшим путем поторопился попасть к себе домой.

Там он встретился с Патси, который дожидался его уже довольно долго.

— Ну-с, Патси, в чем же дело? — спросил сыщик, увидев его.

— Дело? Черт в этом доме! — простонал его помощник, почесывая себе затылок. — А я знаю только то, что я самый глупый и смешной болван и что для дела я пригоден так же, как хромая прачка для хорошего английского бокса — вот и все, что случилось, начальник, больше ничего!

Сыщик невольно засмеялся, глядя на огорченное лицо своего молодого помощника, которого он считал одним из самых надежных и ловких сыщиков.

— Не печалься, друг мой, — шутливым тоном успокоил он его, — скажи мне в самом деле, что случилось?

— Случилось? — вне себя закричал бедный Патси. — Баба, да, именно баба, провела меня за нос — вот, что случилось!

— Ха-ха! — невольно засмеялся сыщик, сел в кресло и с улыбкой поглядел на разошедшегося юного сыщика.

— Я, как волчок, кружился за ней, — начал рассказывать Патси, захлебываясь от злобы, — то и дело — в один магазин, в другой. Дудки, думаю себе, меня не проведешь — здравствуйте! Вышло совсем не так, как я думал. Началась дикая скачка по магазинам, отелям, в пассажи, где за один пенни можно видеть все чудеса кинематографа… на метрополитене… по подземной железной дороге… оттуда опять на извозчике… наконец, на центральную станцию… и тут эта баба — шмыг в такое помещение, которое предназначено только для дам да в котором те остаются долее, чем это необходимо.

— Ага, понимаю, — смеясь, заметил сыщик, — и наша красавица осталась долее, чем необходимо?

— Черт возьми, я подумал, что она окончательно поселится там, — сердито буркнул Патси. — Битых два часа просидел я там, не спуская глаз с этой проклятой двери; она должна была выйти через эту дверь, другого выхода там нет. А знаете ли, что случилось, начальник? Вдруг я чувствую на своем плече чью-то мягкую руку, оборачиваюсь — она стоит за моей спиной и улыбается мне так мило, так сладко, что я готов был задушить ее. «Не скучно ли так долго ждать?» — говорит она нежным голоском. — «Еще бы, разумеется, страшно скучно!» — отвечаю я, решаясь схватить быка прямо за рога, но потом вижу, что она раскусила мое намерение. — «Где ж вы были все это время?» — «Я?» — говорит она мне опять так сладко, что я с удовольствием стал бы убийцей. — «Я сейчас же вышла опять и успела уже побывать дома, да вспомнила своего мальчика… бедняжка, подумала я, простудится еще, если так долго будет сидеть на свежем воздухе, — вот я и пришла сюда, чтобы по доброте душевной сказать тебе об этом, милый мальчик».

— Да, вот так она и сказала, — простонал Патси. — Лучше бы она поколотила меня, мне было бы легче; а то каждое ее слово было пропитано злорадством.

— А что она еще сказала? — спросил Ник Картер смеясь.

— А потом она сказала: «Ну иди домой, милый мой. Пока ты ждал здесь, я принимала у себя твоего начальника, мистера Картера… У него лицо тоже было не остроумнее твоего… А теперь иди себе к своей маме да смотри носик себе не заморозь… Надеюсь, ты найдешь дорогу домой? Или отдать тебя полисмену?» — и при этом она опять засмеялась. Так… так… так нагло, да, именно нагло, я иначе не сумею это назвать, — закончил Патси, полный глубокого возмущения.

— Черт возьми, она меня узнала — никто не узнал меня, только она… а она, сколько я знаю, видела меня в первый раз, — задумчиво проговорил сыщик. — Новое доказательство того, как она хитра и вместе с тем опасна. Не Морис Каррутер страшен, страшен этот демон в образе прекрасной женщины, и сам Каррутер, быть может, не что иное, как орудие в ее руках… Она имеет полное право на титул королевы преступников… Только самой своей ловкостью она уже выдала себя… Она боится нас, боится нас, — повторил он, вскакивая и ударяя кулаком по столу. — А отчего она так боится нас?.. Только оттого, что Морис Каррутер сидит у нее, — только поэтому боится она нашего проницательного взора; это — единственное ее уязвимое место… но ей-Богу, еще раньше утра я раскрою ее секрет!

Два пункта в рассказе Патси особенно обратили на себя внимание Ника Картера. Во-первых, то обстоятельство, что Инес Наварро вообще сумела перехитрить необыкновенно ловкого юного сыщика.

А во-вторых, то, что она узнала его, Ника Картера. Возможно, что это была просто уловка и что она сказала это наугад, но нет! Она не могла знать, что он уже в городе; она не могла знать и того, что он опять взялся за преследование Каррутера. Она просто узнала его — и узнала благодаря проницательности его смертельного врага. Если кто-нибудь сумел бы узнать великого сыщика под абсолютно любой маской, как собака чует след преследуемой дичи, так это был только один Морис Каррутер. Девушка на несколько секунд вышла из комнаты, чтобы принести письма; Когда она вернулась, в ее поведении произошла некоторая перемена: она стала делать намеки на то, что посетитель пришел с целями сыщика, даже прямо высказала это. Без сомнения, пока ее не было в комнате, кто-то открыл ей глаза на истинную личность и миссию посетителя… а это не мог сделать никто другой, кроме Мориса Каррутера. Следовательно, он должен был находиться в доме.

Теперь сыщик уже не сомневался более в правильности своих предположений. Он чем угодно поклялся бы, что Морис Каррутер находится в доме Инес Наварро.

— Хорошо, Патси, — сказал он. — Ты не огорчайся по поводу своей неудачи, признаюсь, мне и самому не очень повезло. Скажи мне лучше, не заметил ли ты где-нибудь поблизости Тен Итси, когда она вдруг положила руку тебе на плечо?

— Нет, я заметил только то, что я осел!

— Хочешь ли снова взяться за ее преследование?

— Еще бы не хотеть! — воскликнул Патси. — Но вы больше не можете мне доверять, начальник.

— Оставь, Патси! — возразил сыщик. — Напротив, мне хотелось бы дать тебе возможность отыграться! Я послал против нее и Тена Итси… Не думаю, чтобы хоть одному из вас не удалось бы остаться у нее «на хвосте», если бы она опять вышла из дома.

Когда Патси ушел, сыщик опять погрузился в глубокое раздумье.

Ему жаль было своего юного и верного помощника; он знал его, знал, что от его бдительности трудно было уберечься. То, что Инес Наварро все-таки обманула и провела его, не было следствием небрежности или недогадливости молодого человека — тут сыграл роль совершенно другой фактор, с которым приходилось считаться. Правда, Ник Картер сам не до конца знал, какие приемы были пущены в ход, чтобы надуть Патси. Он хорошо знал дамскую уборную на Центральном вокзале на 42-й улице и знал, что она имела только одну дверь. Немыслимо было, чтобы Патси пропустил ее выход из уборной. Ник сам поклялся бы, что преследуемая два часа просидела в уборной. Но нет! Это было невозможно, как же это смогла она тогда подойти к ожидавшему Патси сзади, более того — как же она могла тогда принять у себя на квартире мнимого мистера Иосифа Юнипера!

— Черт возьми, если бы я не знал Патси, не знал бы, что его не проведешь, я сказал бы, что эта хитрая баба нашла себе двойника, нарядила ее в собственное платье, и таким образом заставила Патси покинуть свой наблюдательный пост перед ее домом… Но этак Патси не надуешь… Хотя, конечно, Морис Каррутер мастер маскарадов. Может быть, он сам приодел эту подставную Инес, до полного сходства с ее прекрасным оригиналом — но нет, нет! — решил он, качая головой. — Всего этого недостаточно, чтобы надуть Патси.

В этот вечер великий сыщик ужинал один, так как все три его помощника были заняты вне дома. Впрочем, он даже не замечал их отсутствия, погруженный в самые напряженные думы, а думать было над чем: он твердо решил раскрыть загадку дома на 75-й улице — хотя бы ему пришлось поставить на карту собственную жизнь.

Покуривая короткую трубку, сыщик, после ужина, уселся в своем уютном кабинете, как вдруг раздался звонок телефона. Это был Дик Картер.

— Все спокойно, — послышалось из трубки. — Зилас сразу же отправился на нью-йоркский вокзал, дескать, с него довольно, он закаялся хоть одной ногой ступить в этот город снова.

— Значит, он и в самом деле живет на Лонг-Айленде? А где же сейчас ты, Дик? — спросил сыщик.

— Я в Заутгольде. Он живет приблизительно в пяти милях отсюда и имеет ферму на северном берегу, возле самого Зунда. Дом его построен еще во времена первых переселенцев и расположен на холме, откуда открывается прелестный вид на морской залив, леса и поля Лонг-Айленда.

— Отлично! Оставайся там и гляди в оба.

Сыщик повесил трубку и опять занялся своими мыслями и своей любимой трубкой. Но не прошло и четверти часа, как явился Тен Итси.

— Патси на посту! — заявил он. — А я поэтому поспешил сюда, сообщить вам то, что узнал. Вот: вскоре после вашего ухода мисс Наварро тоже вышла из дома. Я все время был в высшей степени осторожен, так что она, по-видимому, не заметила, что я за ней слежу. Она отправилась прямо на Центральный вокзал и, не оглядываясь, подошла к Патси, который — как он вам уже рассказывал — сидел там и караулил. Она дотронулась до его плеча; они поговорили несколько минут, потом расстались, и Патси с удрученной миной пошел своей дорогой. Женщина посмотрела ему вслед с насмешливой улыбкой, а потом вошла в ту самую комнату, около порога которой Патси караулил битых два часа. Минут десять она оставалась там, потом появилась снова и пошла прямо домой — и с тех пор больше уже не выходила.

Ник Картер встал и внимательно посмотрел своему помощнику в глаза.

— Надо выяснить, Тен Итси, та женщина, которую ты проводил от вокзала домой, была ли она той самой, которую ты преследовал от 75-й улицы до Центрального вокзала? Уверен ли ты в этом? — спросил он тихим, но настойчивым голосом.

Тот посмотрел на него, заметно пораженный.

— Вы думаете о двойнике? Нет, нет, это немыслимо! — сказал он, решительно качая головой. — Никогда! Я совершенно уверен. Это была та же самая женщина

— Хорошо, может быть, и так! Я поставил вопрос только для того, чтобы в следующий раз ты обратил на это особое внимание и всегда старался установить, действительно ли это тот же самый человек. Я уверен, видишь ли, что такая поддельная вторая Инес должна существовать, и надеюсь скоро узнать это совершенно достоверно. Но это только дело будущего. А теперь иди спать, Тен Итси. Когда пойдешь сменить Патси?

— На рассвете, начальник!

— Хорошо! Покойной ночи.

Ник Картер остался опять один со своей трубкой, напряженно размышляя, до тех пор, пока часы на камине не пробили полночь. Тогда он встал и пошел делать дело, которое наметил себе на эту ночь.

На этот раз Ник не счел нужным прибегнуть к какой-либо маскировке; он только одел самое грязное и рваное платье, которое нашлось в его разнообразном гардеробе. Неудивительно, что никто не мог принять его за джентльмена, когда он поспешными шагами направился к находящейся недалеко 75-й улице.

Когда сыщик приблизился к тому дому, в котором жила Инес Наварро, часы на башне пробили уже час. Ник Картер осторожно осмотрелся, не увидит ли где-нибудь Патси; целых четверть часа он искал его, но так и не мог найти.

Осторожно подкрался он к дому. Улица, к счастью, была слабо освещена; к тому же дом Инес Наварро стоял как раз в промежутке между двумя фонарями и поэтому находился в некоторой полутьме.

— Можно подумать, что шайка нарочно выбрала этот дом, чтобы иметь возможность входить и выходить из него как можно незаметнее, — пробормотал про себя сыщик.

Осторожно дойдя до парадной двери, сыщик достал отмычку и принялся возиться с верхним замком. Это был так называемый французский замок, и отпереть его было легко. В нижнем замке изнутри торчал ключ, который необходимо было повернуть для того, чтобы получить возможность открыть дверь. Однако это не представляло особых затруднений для ловкой и опытной руки сыщика; ланцетообразными концами своего инструмента ему скоро удалось захватить конец ключа и осторожно повернуть его. Но когда сыщик попытался открыть дверь, она только чуть-чуть поддалась, открыв совсем небольшую щель — верный признак того, что дверь закрыта еще и на цепочку.

Ник Картер спокойно достал длинные стальные ножницы; через несколько секунд цепочка была перерезана, и сыщик вошел в дом.

Пришлось еще открыть внутреннюю стеклянную дверь, и, наконец, Ник очутился внутри передней, тщательно прикрыв за собой обе двери. В глубине передней, там, где находилась лестница на верхний этаж, в красном фонаре тускло горел небольшой газовый рожок. Сыщик подкрался к фонарю и потушил огонь.

Так как великий сыщик всего за несколько часов перед этим был в этом самом помещении и хорошо запомнил его расположение, то ему нетрудно было разобраться, несмотря на окружающую темноту, и передвигаться, не производя при этом ни малейшего шума. Погасив рожок, Ник подошел к той двери, которая вела в библиотеку, и остановился там, затаив дыхание. Не услышав ни малейшего шума, он скользнул в гостиную и тоже прислушался, но кругом опять было тихо. Тогда он снова вернулся в коридор и только что собрался подняться по лестнице, как вдруг услышал за парадной дверью чьи-то шлепающие шаги, а вслед за этим кто-то сильно нажал на кнопку электрического звонка и разбудил спящих в доме людей.

Кто-то желал войти в дом. Сыщику показалось, что его облили ушатом холодной воды: с быстротой молнии мелькнула у него мысль, что тот, кто пойдет открывать дверь, сейчас же увидит концы перерезанной цепочки на обеих дверях и сейчас же должен будет понять, что в дом забрался непрошеный посетитель.

В эту минуту сыщик услышал, как на верхнем этаже открылась какая-то дверь.

Во время своего дневного визита к Инес Наварро сыщик успел заметить, что недалеко от лестницы находится ниша, в которой на вешалке, вместе с другой верхней одеждой, висел длинный мужской плащ с большим воротником.

Теперь, в момент самого критического положения, он вспомнил об этом обстоятельстве и быстро юркнул в нишу, чтобы встать за свисающим до самого пола плащом и таким образом скрыться от глаз преследователей. Но какое разочарование! Ник Картер, правда, нашел нишу, но плаща в ней не было. Пока еще трезвонил звонок, а с лестницы раздались чьи-то быстро спускающиеся шаги, Ник Картер успел укрыться за какой-то короткой жакеткой, чтобы, по крайней мере, скрыть за ней лицо и верхнюю часть тела.

В возможности тайно обыскать дом, что, собственно, и было целью его визита, он уже окончательно разуверился. Счастье изменило ему; надо бы радоваться, если просто удастся выбраться отсюда целым и невредимым. Чем больше обдумывал он свое положение, тем яснее становилось ему, что заметить его должны непременно: нижняя часть его туловища и ноги ничем скрыты не были. При всем этом и времени на какую-нибудь хитрость уже не оставалось: человек, спустившийся с лестницы, уже проходил через вестибюль к парадной двери.

Сейчас должен был наступить решительный момент: уже одного того обстоятельства, что цепочки на обеих дверях висели перерезанные, должно было быть достаточно для того, чтобы вызвать подозрение жильцов; они, разумеется, сейчас же приступят к обыску в передней, ну а остальное понятно само собой!

Открылась стеклянная дверь, за ней парадная, и кто-то вошел в дом. Сыщик ждал криков удивления и негодования. Но нет! Как ни прислушивался Ник, он не услышал ничего подозрительного, ни одного звука, доказывающего, что обитатели дома переполошились.

Никто не сказал ни единого слова, только дверь опять закрылась, а вслед за тем сыщик услышал какой-то шум, точно на ковер в передней опустили что-то тяжеловесное.

Эта неизвестность была в высшей степени мучительна для сыщика, но жакетка прикрывала его лицо и совершено лишала его возможности видеть что бы то ни было. Правда, если бы он мог посмотреть вокруг себя, то это мало способствовало бы его успокоению. Он увидел бы тогда двух мужчин, один из которых держал в руке зажженную спичку, и при ее свете со злорадной усмешкой указывал другому на выглядывающие из-под плаща ноги сыщика. Он увидел бы, как другой, только что пришедший, в ответ на это многозначительно кивнул головой, а вслед затем, сняв с себя длинный, отороченный мехом плащ, тот самый, который искал в нише Ник Картер, повесил его перед сыщиком так, что совершенно закрыл его им.

Но, к сожалению, Ник Картер решительно ничего не мог видеть. Он понял только одно, что оба, и вошедший, и открывший дверь, по какой-то причине не заметили разрезанных цепочек или, по крайней мере, притворялись, что не заметили ни этого, ни того, что потушен красный фонарь в передней.

То обстоятельство, что длинный плащ опять висел на своем месте, теперь защищало его от возможности быть замеченным, если только — вот именно, если только — его не успели заметить уже давно. Неизвестность по этому пункту делала положение сыщика до крайности щекотливым, причиняла ему прямо-таки физическую боль… А между тем надо было оставаться совершенно неподвижным, затаив дыхание, и терпеливо ждать, что будет в следующую секунду. Однако эта следующая секунда, казалось, не грозила ничем страшным. Слышно было только, как подняли тяжесть, и мужчина — судя по шагам, это мог быть только мужчина — тяжело ступая, поднялся вверх по застеленной коврами лестнице, а вслед за ним поплелся и тот человек, который открыл дверь, либо мужчина в мягких туфлях, либо женщина. После этого раздались шаги в верхнем коридоре. Опять открылась дверь и сразу громко хлопнула, закрываясь. В замке щелкнул повернувшийся ключ.

Впрочем, этого сыщик уже не дождался. Едва только неизвестные поднялись вверх по лестнице, он осторожно отодвинул плащ и выглянул наружу. Вокруг было темно, но на полу еще догорала брошенная спичка, а для сыщика это было верным доказательством того, что его заметили. Ведь надо было быть слепым, чтобы стоять перед ним и не видеть его, а они не только стояли перед ним: пришедший даже подошел к нему и повесил свой плащ на обычное место. Он чуть не наступил ему на ноги, потому что ниша была довольно узка и тесна.

Ник Картер вышел из своего укрытия как раз вовремя, чтобы при слабо пробивавшемся с верхнего этажа свете увидеть, что поднимавшиеся по лестнице были мужчинами или, по крайней мере, людьми в мужской одежде. Ник понял, что они затеяли что-то недоброе. То обстоятельство, что они преспокойно оставили его в засаде, как будто не замечая ни его, ни перерезанных цепочек и погашенного рожка, все это вызывало в нем определенные подозрения. Он чуял опасность, которая грозно собиралась над его головой, и решил встретить ее должным образом.

Когда шаги неизвестных послышались уже наверху, в верхнем коридоре, он быстро подбежал к обеим дверям и снова открыл их, как если бы после прихода неизвестного кто-нибудь вышел из дома. Но вместо того чтобы удалиться, он снова быстро вернулся и опять юркнул в вестибюль. С невероятной быстротой, пропуская по три, а то и четыре ступеньки, Ник Картер, несмотря на окружающую темноту — когда наверху закрылась дверь, свет опять исчез, — добрался до верхнего коридора.

Сыщик отлично понимал страшную опасность, в которую отправлялся но собственной воле. Если предположение его было верно, и если неизвестные действительно заметили его, то их исчезновение в одной из комнат было простой уловкой, чтобы тем вернее поймать его. Надо было считаться с тем, что они останутся в ней не более одной минуты, а затем опять выйдут в коридор, чтобы его подкараулить.

Но Ник Картер решил не допустить этого. Он надеялся, что неизвестные спустятся вниз, заметят открытые двери и решат, что он уже покинул этот чересчур опасный для него дом.

Таким образом, Ник Картер добрался до верхнего этажа, быть может, только тремя секундами позже того, как за неизвестными с шумом закрылась дверь комнаты. Однако здесь оставаться было нельзя. Сыщик решил взбежать еще выше, на самый верхний этаж, чтобы лучше скрыться от своих врагов.

Едва только прошел Ник Картер это опасное место и поставил ногу на нижнюю ступеньку ведущей на верхний этаж лестницы, как за дверью послышался какой-то легкий шум. Он немедленно остановился и присел на корточки.

Да, сомнений не было! Роковая дверь открылась. Щелкнул ключ, и кто-то нажал на ручку. И то и другое было сделано так бесшумно и осторожно, что Ник сейчас же уверился в своей безопасности. Неизвестные хотели подкрасться к нему совершенно незаметно: очевидно, что с этой целью они, чтобы не пропускать света из комнаты, должны были предварительно потушить в ней огонь.

Так оно и было на самом деле. Когда дверь открылась, Ник Картер мог только слышать неизвестных, видеть же их он не мог, а те, в свою очередь, тоже, конечно, не могли и подозревать, что преследуемый ими находится тут же, в нескольких шагах от них, на нижней ступеньке лестницы, и что им довольно протянуть руку, чтобы схватить его.

Сыщик затаил дыхание. Если он ошибся, и неизвестные попытаются подняться на третий этаж, то он может считать себя погибшим.

Но ничего подобного не случилось. Ник Картер, не смея шевельнуться, слышал, а может быть, просто чуял своими до крайности напряженными нервами, как кто-то с величайшей осторожностью стал спускаться вниз по лестнице… Так прошло минуты три-четыре, которые показались ему вечностью.

Наконец, Ник Картер услышал, что шаги тихо и осторожно возвращаются обратно.

«Должно быть, он почуял сквозняк через открытые двери и сделал вывод, что я ушел», — мелькнуло в голове сыщика.

Неизвестный опять подкрался к той самой двери, из которой только что вышел, и вернулся в комнату, не заперев за собой дверь.

Ник Картер все еще не смел шевельнуться. Но он наклонил голову и напряженно прислушался. Ему показалось, что он слышит какой-то сдержанный шепот; однако, он не был уверен: может быть, это была только игра его взволнованного воображения. Поэтому он осторожно подкрался к самой двери и стал прислушиваться.

Нет! Он не ошибся! В комнате действительно тихо шептались. Разговаривавшие, очевидно, стояли у одного из окон, расположенных напротив двери.

В эту минуту в голове сыщика мелькнула мысль решиться на самый смелый, отважный шаг, который был возможен в этой ситуации.

«В комнате, в которой они находятся сами, эти двое уже не будут меня искать! Вперед же, прямо в берлогу льва!»

При этом он уже исполнил свое намерение и совершенно бесшумно, под прикрытием окружающей темноты, юркнул в роковую комнату.

Там царил полный мрак. Однако глаза сыщика, которые не уступали кошачьим в способности видеть в темноте и, кроме того, уже привыкли к ней, разглядели две фигуры у окна, а также, хотя, конечно, смутно, и всю окружающую обстановку.

Ник Картер быстро осмотрелся в темном помещении, ища наиболее подходящего для себя места. Налево от двери, через которую он вошел, стоял довольно объемистый комод, а рядом с ним, в углу комнаты, на маленьком столике стояла металлическая ваза с цветами. У боковой стены, несколько поодаль от нее, стояла кушетка.

Как только сыщик разглядел все это, он тут же совершенно бесшумно пополз по полу за кушетку и так уместился между ней и стеной, что надо было уже специально заглянуть туда, чтобы увидеть его.

Счастливая звезда опять улыбнулась сыщику: не успел он расположиться в своем убежище, как одна из фигур уже подошла к люстре и, нажав кнопку, засветила электрические лампочки, которые залили всю комнату ярким светом.

К величайшему своему удивлению, Ник Картер услышал здесь голос Инес Наварро.

— Кто бы это ни был, во всяком случае, он уже ушел: обе двери были открыты.

— Если это Ник Картер, то вы не можете утверждать это прежде, чем обыщете весь дом от чердака до самого подвала, — возразил голос, который оказался сыщику знакомым.

— Неужели? — засмеялась Инес тем же ироническим смехом, который еще днем так взбесил Ника Картера. — В таком случае, конечно, лучше будет действительно приняться за это дело. Обыщи дом и, если найдешь кого-нибудь — все равно, будет ли это знаменитый сыщик или просто вор, — застрели его тут же, как бешеную собаку, понял? Не только стреляй, но убей его!

— Во мне можешь быть вполне уверена!.. А! Я желал бы, чтобы это был Ник Картер!.. С каким наслаждением всадил бы я ему пулю в череп! — сказал тот же низкий мужской голос.

Сыщик крайне удивился, услышав голос Инес Наварро, потому что думал, что в комнате находятся двое мужчин. Он тут же решил, что это она была тем человеком, который позвонил, когда вернулся откуда-то в дом.

Теперь он понимал и отсутствие Патси, которого ему не удалось застать на его посту.

«Однако во второй раз вся ее хитрость, наверное, не помогла ей надуть моего Патси: он, без сомнения, узнал ее, несмотря на ее мужской наряд, и последовал за ней». Сыщик осторожно оглянулся. Кушетка, за которой он скрывался, находилась рядом с мраморным камином. Этот камин, а также примыкавшая к нему часть стены с обеих сторон были задрапированы тяжелым белым сукном; драпировка придавала всей комнате какой-то странный вид и, во всяком случае, не прибавляла ей красоты. Скорее можно было подумать, что она служила каким-то особенным целям. Для сыщика она представляла то преимущество, что в ее складках он мог спрятать лицо и плечи и таким образом следить за происходящим в комнате, в то же время не рискуя быть замеченным самому.

«Можно подумать, что эта драпировка закрывает какую-то дверь, — подумал сыщик. — Правда, тогда эта дверь должна вести в соседний дом, потому что этот дом имеет в ширину только два окна, и оба окна находятся тут, в этой комнате. Гм! С этим Каррутером и его компанией можно ожидать каких угодно сюрпризов. Ну ничего, мы еще посмотрим!»

Что касается двух человек, находящихся в комнате, то сыщик видел из-под кушетки только их ноги; одна пара этих ног была маленькая и стройная, другая — была обута в плотные мужские сапоги и должна была принадлежать мужчине ростом не менее шести футов.

Маленькие и большие ноги направились к двери.

— Подождите! — опять послышался низкий мужской голос. — Оставайтесь здесь, я спущусь вниз и посмотрю!

— Глупости, — надменно отозвалась Инес. — Не воображаешь ли ты, что я боюсь этого Ника Картера или кого бы то ни было на свете? — Она звонко рассмеялась, вышла из комнаты и, должно быть, нажала где-нибудь на электрическую кнопку, потому что из своей засады Ник Картер ясно видел, как коридор и передняя мгновенно ярко осветились.

Прошло, быть может, минуты три; после этого Инес Наварро снова появилась в комнате.

— Я почти уверена, что кто бы ни забрался сюда, он все еще здесь, в доме, — сказала она, входя. — Он только приоткрыл двери, чтобы мы подумали, что он ушел. Ну а теперь я закрыла обе двери на секретный замок — теперь этим путем никто уже не удалится без нашего согласия, Панхо! — Она опять засмеялась.

— Вы увидите, это — Ник Картер: никто другой не имеет такой невероятной дерзости.

— Ты совершенно прав, Панхо, мало того, никакой другой сыщик не сумел бы догадаться, что его заметили, несмотря на то, что ты повесил свой плащ перед ним и таким образом совершенно закрыл его ноги.

«Ого, — подумал сыщик улыбаясь, — значит, с улицы вошел все-таки этот Панхо».

— Каррамба! — пробормотал мужчина. — Почему ни вы, ни я давеча не всадили ему пулю в лоб, когда он сидел там, под жакеткой. Я непременно сделал бы это, если бы вы не удержали бы меня за руку и не велели молчать!

— Оставь свою ненужную болтовню! — надменно прервала его Инес Наварро. — Теперь я сама жалею, что остановила тебя. Впрочем, я даже не думаю, что это был Картер. Меня пугала только мысль о шуме, который произвел бы выстрел: здесь, на этой улице, не так-то легко отделаться от трупа.

— А вы пустили электрический ток, Инес?

— Как же, Панхо, конечно — во всем доме!

Мужчина засмеялся.

— Смотри же! — шепнул прекрасный демон. — Я сейчас с шумом закрою дверь и погашу свет. Потом я неслышно открою ее, и мы будем ждать здесь в темноте. Шпион подумает, что мы снова легли спать; он подождет еще с четверть часа, а потом примется за свои розыски. Долго караулить не придется, потому что в темноте он не сможет долго возиться, не нарвавшись на один из электрических проводов.

Вслед за тем в комнате опять стало темно. Дверь закрылась, но только для того, чтобы через минуту открыться снова. Наступила мертвая тишина.

«А ведь они и в самом деле настоящие дьяволы! — со злостью подумал притаившийся Ник Картер. — Провели провода, очевидно, в перилах, ручках дверей и тому подобных металлических предметах, до которых легко дотронуться — а результат прикосновения, по всей вероятности, не очень приятный».

Минуты тянулись нескончаемо долго. Прошла, быть может, целая четверть часа без того, чтобы в доме послышался малейший намек на какой бы то ни было шум. Сидевшие в комнате негодяи тоже, очевидно, умели терпеливо ждать, как это умел Ник Картер.

Наконец, когда прошло еще минут пять, снизу, из передней, донесся вдруг сдавленный вскрик, а вслед за тем какой-то глухой звук, похожий на сдержанное проклятие и мучительный стон.

Ник Картер был до крайности поражен: он, разумеется, предполагал, что все приготовления преступной пары предназначались только ему одному — а тут вдруг нашелся еще какой-то второй ночной посетитель, попавший в расставленные негодяями сети.

Инес вскочила и в ту же секунду зажгла люстру, затем быстро скользнула в коридор. Через секунду и он, и передняя снова были залиты ослепительно ярким светом.

Нервы сыщика были крайне напряжены — он чувствовал, что ему необходимо посмотреть, что теперь будет дальше, хотя бы и рискуя быть замеченным. Он приподнял голову и из-за кушетки посмотрел на дверь.

Ему нечего было бояться, что его заметят: Панхо, с револьвером в руке, стоял и целился в какого-то противника внизу, в передней, но Инес вдруг изо всей силы с досадой выбила револьвер из его поднятой руки:

— Болван, разве ты не видишь, что это вовсе не Ник Картер, а только его юный помощник. Тот самый, который хотел за мной следить!

С этими словами она перегнулась через перила лестницы и крикнула со злорадным хихиканьем:

— Ах ты, мой бедный зайчик! Как мне жаль тебя! Надеюсь, тебе не очень больно, — или да? Бедный мальчик! Вот погоди, когда вернешься домой, расскажешь своей маме — она тебе подует и маслицем смажет!

— Черт бы вас взял! — со стоном ответил Патси. — Отключите ток!

— Тс! Тс! Мальчик мой, будь паинькой, не ругайся! — увещевал его прекрасный демон, и снова рассмеялся своим ехидным, бессердечным смехом. — Панхо, иди вниз! — сказала она, обращаясь к своему помощнику. — Схвати его и приведи сюда, мы здесь устроим ему маленький допрос. Я думаю, что это будет довольно забавно. Выключатель поверну, как только ты будешь достаточно близко, чтобы схватить его. Только смотри, насколько я успела с ним познакомиться, это — ядовитая змейка. Смотри, чтобы она тебя не ужалила.

— Уж я выдерну ему его ядовитое жало! — злобно прошипел Панхо, подходя к лестнице.

Неожиданный инцидент совершенно изменил положение сыщика, уже успевшего опять занять свою лежачую позу. Ник Картер сразу понял все. Очевидно, Патси, карауливший где-нибудь на улице и заметивший вдруг, что двери дома стоят открытыми, не устоял против искушения прокрасться в дом и на собственный страх и риск устроить в нем маленький обыск. Таким образом он и попал в ловушку, которая, собственно говоря, была устроена для его начальника.

Для Патси это кончилось, конечно, очень плачевно, но для Ника это было удачной случайностью. Теперь Инес и ее помощник, очевидно, должны были предположить, что человек, пробравшийся к ним в дом, был Патси и что Ник Картер даже и не думал нарушать спокойствие обитателей дома на 75-й улице.

Однако сыщику вскоре пришлось убедиться, что прекрасный демон в остроумии и ловкости нисколько не уступает ему самому. Как только Панхо, рослый сильный мужчина, привел своего арестанта и, отняв у него оружие, усадил в одно из кресел, Инес сейчас же подошла к юному сыщику и резким голосом спросила его:

— Где находится Ник Картер, ваш начальник и учитель?

— Откуда же мне знать? — насмешливо возразил Патси.

Инес удивленно посмотрела на своего помощника.

— Этот мальчишка вошел в дом только что и по глупости своей попался в ловушку — но это не тот, чьи ноги выглядывали из-под жакетки в нише! Ник Картер должен быть еще здесь! А впрочем, мне совершенно безразлично. Пускай себе он выходит из дома так же безнаказанно, как и вошел в него! Пускай себе идет ко всем чертям! Мне все равно! Мне интересно допросить вот этого юнца. А впрочем, — прибавила она, нарочно возвысив голос, так что он разнесся по всему дому, — я даже желала бы, чтобы Ник Картер стоял за дверью и слышал каждое наше слово. Тогда он поспешил бы заявить о своем присутствии и заключить с нами мировую — если только хочет спасти своего ученика. Потому что этого мальчугана я накажу за его нахальство: умрет он у меня, умрет мучительной, ужасной смертью, если его начальник не захочет заключить с нами мир.

Она подбоченилась и подошла к арестанту:

— Ну-с, мой мальчик, какого ты мнения на этот счет? — спросила она.

— Ба! Никакого! Я вообще ничего не думаю — это удобнее всего, — грубо ответил он ей. Обычное присутствие духа вполне вернулось к нему; он только посмеивался над угрозами прекрасного демона. — Или нет, — добавил он, — я думаю о том, как вы умудрились перехитрить меня, — вот это мне действительно очень интересно, а то оказаться в дураках, да еще перед какой-то бабой, — это уж действительно позор! Тьфу, черт, до сих пор стыдно вспомнить!

— Я вижу, ты очень любезен, мой милый мальчик!.. Этому вас тоже учит ваш обожаемый мистер Картер? — насмехалась над ним Инес. — Что же тебе хочется знать?

— Как вы нынче ночью опять умудрились улизнуть от меня — вот что мне интересно знать, потому что я был уже совершенно уверен в вас. Ого! Готов держать пари, что вы только сверху накинули тот красный домашний костюм, а потом вдруг это стали совсем не вы, а вот тот молодец. — Он указал головой на злобно усмехавшегося Панхо. Ну вот, я и хотел вознаградить себя за разочарование и посмотреть на дом изнутри. Когда я увидел, что дверь стоит открытая, я…

— Ты юркнул в нее, мой мальчик, — и вместо розог получил электрический удар! — сказала Инес и весело захохотала.

Ник Картер был так занят тем, что происходило в комнате, что даже не заметил, как странная белая драпировка на стене около него медленно раздвинулась. Тихо открылась прикрытая ею дверь, и сквозной ветер раздул портьеры. В следующую минуту Ник Картер, если бы только посмотрел наверх, должен был бы увидеть пальцы мужчины, который медленно и осторожно раздвинул портьеры. Но движение это было произведено так тихо, что даже Инес и Панхо, стоявшие на самой середине комнаты, не заметили его.

Все более раздвигалась драпировка, и, наконец, из-за нее выглянуло гордое, с благородными чертами лицо мужчины, в котором Ник Картер, без сомнения, тут же узнал бы своего смертельного врага Мориса Каррутера.

В течение целой минуты лицо неподвижно выглядывало из-за портьеры, следя за сценой между Патси и его двумя противниками. Морис Каррутер, конечно, так же мало думал о том, чтобы посмотреть вниз, как и Ник Картер — о том, чтобы посмотреть вверх… а между тем королю преступников стоило сделать только один шаг вперед, и он наступил бы на тело своего неумолимого врага.

Только через несколько минут Каррутер посмотрел вокруг себя, взор его случайно скользнул по красным подушкам кушетки, вот посмотрел еще ниже и увидел под кушеткой какую-то мужскую фигуру.

Узнал ли король преступников, кто был этот человек или только просто заметил случайно его присутствие — все равно: ни один мускул не дрогнул на его лице, и только взор выдавал охватившее его ужасное волнение.

Лицо его, а вслед за тем его рука, мгновенно скрылись за портьерой — Морис Каррутер исчез, и никто из присутствующих в комнате трех человек, по-видимому, не заметил его появления. Но вот взор прекрасной Инес нечаянно упал на стенную драпировку, которая вдруг опять зашевелилась. Однако это обстоятельство нисколько не поразило молодую хозяйку — верное доказательство того, что она отлично знала, что именно происходило за портьерой в данную минуту. Она только нарочно встала так, чтобы скрыть драпировку от Патси, который все еще находился под дулом грозно наведенного на него револьвера Панхо.

Опять между краями портьеры появились пальцы, и опять тихо-тихо начали ее раздвигать. Выглянула голова, затем туловище; Морис Каррутер приложил палец к губам и указал вниз.

Прекрасная молодая женщина, заметившая его, очевидно, обладала необыкновенным присутствием духа: она глазом не моргнула, хотя в этом немом движении короля преступников было что-то, вызывающее беспокойство. Она осторожно отступила на несколько шагов назад, чтобы получить возможность заглянуть за кушетку.

Она могла разглядеть только затаившуюся там мужскую фигуру, но сразу поняла, что это мог быть только Ник Картер.

Жестокая улыбка заиграла на губах прекрасного демона.

Морис Каррутер поднял вооруженную руку, замахнулся и нанес удар.

Если бы удар этот попал туда, куда метил преступник, то Ник Картер моментально испустил бы дух или, по крайней мере, впал бы в глубокое беспамятство, которое предоставило бы его безоружным в руки его заклятого врага — а чем это закончилось бы, легко себе представить!

Но небо хранило честного и отважного человека, который всегда ставил на карту собственную жизнь, когда дело шло о защите правды и справедливости.

Невольно, в последний момент, скорее инстинктивно, почуял он опасность и быстрым движением спрятал голову под кушетку.

Этим движением Ник Картер спас свою жизнь. Револьвер преступника, вместо того, чтобы размозжить череп великого сыщика, скользнул по нижней деревянной перекладине кушетки, только чуть-чуть задев голову Ника, и ударился о мраморную подставку камина.

Однако удар был все-таки достаточно чувствителен, чтобы на секунду оглушить сыщика.

Но он не лишился сознания, быстро повернулся и, сохраняя полное присутствие духа, в ту же секунду обеими руками обхватил ноги стоящего рядом с ним человека: он тут же понял, что они могут принадлежать только тому человеку, который только что нанес ему этот коварный удар, чуть было не лишившей его жизни.

Понять это и изо всей силы обхватить ноги неизвестного, лица которого он видеть не мог, для Ника Картера было делом одного мгновения. Напрягая все свои силы, в этот момент еще и удесятеренные инстинктом самосохранения, сыщик попытался опрокинуть своего противника. Он не узнавал его, но инстинктивно чувствовал, что это мог быть только Морис Каррутер, с которым ему придется теперь вступить в последнюю решительную схватку, и один из них непременно должен был погибнуть в этой борьбе.

Напрасно Каррутер, ожидавший от своего удара совершенно другого эффекта, силился высвободиться из объятий своего противника. Он не мог устоять против повисшей на его ногах ужасной тяжести — и в отчаянии искал опоры, уцепился за драпировку, но не удержался и в падении только сорвал ее со стены вместе с карнизом, на котором она была подвешена.

Каррутер, как подкошенный, свалился прямо на сыщика, и обоих их вместе с гвоздями, подхватами и карнизом покрыла сорвавшаяся со стены драпировка. Целое облако пыли поднялось из нее вверх, и под ней оба смертельных врага вцепились друг в друга и закопошились в такой бешеной схватке, что Инес, стоявшая рядом, только смотрела туда, не зная, как ей прийти на помощь своему преступному сообщнику. Под прикрытием драпировки ей не было видно, кто друг, а кто недруг.

Впрочем, сомнения ее скоро рассеялись.

Морис Каррутер лежал на сыщике всей ужасной тяжестью своего тела, к тому же несчастная драпировка так завернулась вокруг Ника, что почти лишила его возможности дышать; но сыщик, собрав все свое присутствие духа, вертелся до тех пор, пока не нащупал свободной рукой шею своего противника и тут же сдавил ее.

Это не преминуло произвести желаемое действие; король преступников невольно выпустил другую руку сыщика и, скатившись со своего противника, оказался спиной на полу.

Но не напрасно Морис Каррутер уже не раз оказывался достойным противником великого сыщика.

Он сделал быстрое неожиданное движение, стараясь высвободить свою шею из обхватившей ее руки врага, и изо всех сил толкнул кушетку на середину комнаты, чтобы получить больше места для решительной борьбы, а вместе с тем дать возможность своим сообщникам прийти к нему на помощь и обезвредить великого сыщика.

Такая борьба, конечно, не могла быть продолжительной.

Заметив опасность, в которой находился король преступников, Панхо сейчас же оставил юного Патси, сдернул с борцов покрывавшую их портьеру и изо всех сил навалился на Ника Картера, да и Инес тоже не осталась без дела.

Одним прыжком она подскочила к столу и схватила лежавший там револьвер, который, хотя и был меньше и легче револьвера Каррутера, тем не менее в ее решительной руке представлял собой чрезвычайно грозное оружие.

Несмотря на соединенные усилия двух своих противников, Нику Картеру все же удалось встать на ноги. Только что он собрался отшвырнуть от себя еще стоящих на коленях и вцепившихся в него негодяев, как Инес с демонической улыбкой и с крепко стиснутыми губами зашла ему за спину. Она подняла револьвер, но тут с быстротой молнии подскочил Патси и правой рукой вышиб у нее револьвер, а левой в то же время старался схватить ее за талию, но она с гибкостью змеи вывернулась из его объятий и вдруг скрылась за секретной дверью.

Тогда Патси набросился на негра и кулаком с такой силой ударил его прямо в висок, что тот тут же оставил Ника Картера и без чувств упал на землю.

Вслед за тем юный сыщик, как тигр, вскочил на спину короля преступников, но Ник крикнул ему:

— Предоставь его мне, я уже сумею с ним справиться, а лучше сбегай и приведи нескольких полисменов!

Патси, как вихрь, сбежал вниз.

В ту же минуту секретная дверь опять тихо открылась. В ней показалась Инес, которая одним взглядом охватила все изменения в положении дел. Быстрым движением подняла она лежавший на полу револьвер и в ту же секунду его рукояткой с необыкновенной, не свойственной женщинам силой ударила сыщика в правый висок.

Она дико захохотала, увидев последствие своего коварного поступка.

Невольный крик боли вырвался из груди сыщика; суставы вдруг ослабели, дрожь прошла по всему телу; глаза закрылись, как бы из-за охватившей их дремоты; глухой хрип — и несчастный упал, как пораженный громом.

Ник Картер лишился чувств.

Прекрасная преступница с кровожадной улыбкой указала на упавшего сыщика:

— Ах вы, мямли! — прошипела она насмешливо. — Что вы все стали бы делать без меня?.. Вот он, твой враг, Морис Каррутер… Свяжи его, пока еще есть время… Только свяжи покрепче, чтобы он не смог освободиться, потому что от этого Ника Картера можно ожидать всего, даже самого невероятного. Мне кажется чересчур рискованным тут же, на месте, отправить его на тот свет! — прибавила она и опять дико захохотала.

Морис Каррутер только кивнул, со злобной радостью наклоняясь над бесчувственным сыщиком и глядя ему прямо в неподвижное синеющее лицо.

Он обыскал его карманы и вытащил из них целую вереницу разных наручников для рук и ног.

— Этот Ник Картер всегда ведь снабжен целым арсеналом! — засмеялся он. — Ну пускай для разнообразия, попробует сам, как приятно носить эти блестящие браслетики!

При этом он уже заложил несчастному руки за спину и сковал их, точно так же, как и ноги; после этого он встал и с какой-то ненужной жестокостью еще пнул сыщика ногой.

Ему приятно было смеяться и издеваться над своей беззащитной жертвой; ему хотелось вдосталь насладиться видом ее беспомощностью, но крик ужаса, вырвавшийся вдруг из груди молодой женщины, заставил его встрепенуться.

— Чего тебе? Чего ты кричишь? — проговорил он, невольно бледнея и оглядываясь пугливым взором человека, у которого нечиста совесть.

Но Инес стояла, ломая руки, с выражением ужаса в глазах.

— Мальчишка! Его помощник!.. Он убежал… Убежал! — проговорила она дрожащими губами.

— Каррамба! — Панхо, только что очнувшийся от беспамятства, дико озирался налившимися кровью глазами.

— За ним! Он еще не может быть очень далеко отсюда! — в исступлении кричала Инес.

— За ним! — в свою очередь заревел Панхо и хотел было броситься за юным сыщиком.

— Стой! — закричал Морис Каррутер. — Ни с места! Слышите? Теперь я буду командовать! Прежде всего надо вынести Ника Картера через секретную дверь в соседний дом… Потом пускай придут его друзья, им не найти этого входа, за тысячу лет не найти… Пускай этот болван Патси бежит себе, пускай! Он нам не страшен!

При этом Морис Каррутер толкнул ногой кушетку, все еще стоявшую на дороге, и подозвал Панхо, чтобы тот помог ему поднять Ника и отнести в соседний дом.

Но в ту самую минуту, когда Каррутер нагнулся над своим ненавистным врагом и уже слегка приподнял его, он вдруг заметил, что тот уже пришел в себя. Он быстро опустил его обратно на ковер.

— Вы очнулись, Ник Картер! — сказал он уверенно. — Не притворяйтесь! С вами ничего не случится. Я готов вступить с вами в переговоры.

Ник Картер действительно открыл глаза, и взглядом, полным презрения, посмотрел на склонившегося над ним преступника.

— Никакие переговоры между нами невозможны! — возразил он слабым голосом: говорить ему было тяжело, от полученного ужасного удара голова еще горела, как в огне.

Жестокая улыбка появилась на губах короля преступников.

— Хорошо обдумайте то, что вы говорите, Ник Картер! — прошипел он. — Время шуток миновало. Либо мы заключим мировую… Либо я убью вас.

— Хорошо! Убивайте меня!

— Черт возьми! Вы еще убедитесь, что я не шучу со своей угрозой! — прошипел негодяй с искаженным от злобы лицом. При этом он полез в карман и достал оттуда другой тяжелый револьвер.

Но Ник Картер и глазом не моргнул, когда преступник приставил револьвер к его лбу. Острый взгляд его как бы вонзился в жгучие глаза его смертельного врага.

Одну секунду могло показаться, что славной карьере великого сыщика пришел конец. Но тут подоспела помощь оттуда, откуда сам сыщик ожидал ее менее всего.

Со сдавленным криком бешеной злобы Инес Наварро вдруг схватила поднятую руку короля преступников и вырвала у него револьвер.

— Ты с ума сошел! — прошипела она. — Сейчас, когда этот Патси каждую минуту может появиться с полисменами! Конечно, он должен умереть! Должен!.. Но не здесь, и не такой легкой смертью! — прибавила она с холодной жестокой усмешкой.

Морис Каррутер вздохнул. Ярость, минуту назад лишившая его холодной рассудительности, сразу улеглась.

— Хорошо! — сказал он. — Как хочешь, Инес.

— Благодарю вас, Инес Наварро! — ясным голосом сказал и Ник Картер, как будто дело шло об обмене любезностями. — Каковы бы ни были ваши намерения, во всяком случае, вы спасли мне жизнь, и я не забуду вам этого, когда колесо капризной фортуны повернется опять в мою сторону.

Морис Каррутер встал.

— Идем, Панхо, бери его, время проходит, — сказал он. — Этот Патси может сейчас вернуться, а с ним вместе, пожалуй, придет и вся нью-йоркская полиция.

— В этом вы, по всей вероятности, правы, Каррутер! — сердито буркнул Ник Картер.

Но король преступников только засмеялся в ответ.

— Ничего! — сказал он. — И вам лично это нисколько не поможет, дражайший мой! Вся эта полиция не найдет здесь, в доме, ровно ничего интересного.

С этими словами он наклонился, чтобы опять схватить своего пленника за плечи, в то время как Панхо должен был взять его за ноги.

Но в эту минуту случилось нечто совершенно неожиданное; случился самый роковой сюрприз для короля преступников, вместе с тем решивший его судьбу.

Связав своего смертельного врага, Каррутер воспользовался теми самыми наручниками, которые он нашел в кармане сыщика, а в этом-то и заключался ключ к объяснению всех дальнейших происшествий.

Не в первый раз Ник Картер был побежден в борьбе, и точно так же не в первый раз пришлось ему почувствовать на себе свои собственные наручники. Ведь так заманчиво было обезвредить страшного сыщика его же собственным оружием.

Поэтому Ник Картер, на случай нежелательного повторения такого положения, заранее принял соответствующие меры.

Каждая пара его ручных и ножных наручников была снабжена секретной пружиной, существование которой, конечно, было известно только ему одному и которая была приспособлена таким образом, что никакое случайное движение не могло заставить ее подействовать, а нужно было хорошо знать секрет, чтобы им воспользоваться.

В ту минуту, когда Морис Каррутер приподнял свою, по-видимому, совершенно беспомощную жертву, руки великого сыщика получили возможность произвести то движение, которое отомкнуло наручники. Он несколько раз потряс руками, как бы в бессильном желании освободить их, и руки освободились.

С быстротой молнии, прежде чем Каррутер успел заметить что-либо подозрительное, он занес правую руку и нанес страшный удар в подбородок. Удар был так силен, что Каррутер как подкошенный, без единого звука свалился на пол.

Почти в то же мгновение, во всяком случае, раньше, чем Панхо успел понять, в чем дело и приготовиться к защите, Ник Картер опять откинулся и изо всех сил ударил обеими ногами по лицу тоже наклонившегося над ним негодяя.

От этого ужасного и опасного удара и Панхо опрокинулся назад и без чувств упал на ковер.

В одно мгновение Ник вскочил на ноги и быстро нажал на сковывающие его ноги кандалы; они со звоном упали на пол.

Однако в ту же минуту он опять почувствовал себя в объятиях Мориса Каррутера. Этот великан, только на минуту оглушенный ударом сыщика, уже успел вскочить на ноги и в бешеной ярости, скрежеща зубами, пылая диким желанием мщения, снова набросился на своего смертельного врага, чтобы окончательно одолеть его и окончить борьбу навсегда.

Сознание, что он погибнет, если ему не удастся отделаться от своего страшного врага, удваивало силы короля преступников. Как железные обручи, обхватили его руки тело противника, а тот отлично понял, что снова должна была начаться борьба не на жизнь, а на смерть, борьба, исход которой, при содействии сообщника Каррутера, не мог не сделаться роковым для великого сыщика Ника Картера.

С необыкновенным присутствием духа сыщик немедленно оценил всю грозную опасность своего положения. Еще и Инес держала в руке револьвер, которым незадолго перед этим нанесла Нику ужасный удар. Глаза ее сверкали демоническим блеском; как кошка, она подкралась к борцам, чтобы ударить сыщика сзади и лишить его возможности продолжать борьбу, а это было равносильно верной смерти, тем более что и Панхо уже очнулся от охватившего его беспамятства и, с трудом вставая на ноги, дико озирался кругом, как бы только припоминая, что, собственно, случилось.

Ник Картер понял, что надо защищаться сразу на два фронта: тело противника должно было служить ему прикрытием. Поставив ему подножку, он вместе с ним бросился на пол.

Король преступников, отлично понявший намерение своего противника, оказался при этом наверху и захохотал, полный дьявольской радости, тогда как Инес невольно вскрикнула от досады, так как лежащий внизу сыщик был теперь для нее недосягаем.

Бог знает, кто остался бы победителем в этой неравной борьбе и спасли ли бы сыщика его отвага и мужество, если бы в доме вдруг не послышались дикие громкие крики.

— Патси! Патси! — закричал Ник Картер, узнавший голос своего юного помощника.

— Патси! Патси! — в свою очередь, завопила и Инес, но с совершенно иным, полным ужаса, выражением.

Девушка стояла, как бы окаменев в испуге, потерявшая все свое присутствие духа. Но Панхо схватил ее за руку и стал тащить ее.

— Неужели и нам пропадать? — простонал он.

Он дотащил Инес до самой двери. Тут, когда Панхо завозился около замка, она повернулась и посмотрела на катающихся по полу, крепко вцепившихся друг в друга врагов. Хриплый крик вырвался из ее груди. Глаза ее сверкали безумным блеском.

— Каррамба! Вы с ума сошли! — закричал тут Панхо, как тигр набросился на Инес, схватил ее и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, поволок к уже открытой им двери. Она закрылась за ними в тот самый момент, когда Патси, а с ним вместе и Дик Картер, ворвались в комнату. Они пришли слишком поздно для того, чтобы увидеть, как закрывалась секретная дверь, но как раз вовремя, чтобы подоспеть на помощь уже изнемогавшему Нику Картеру.

С криком ужаса и отчаяния Дик бросился к борцам на помощь своему обожаемому начальнику.

Но еще прежде чем он успел добежать до них, Нику Картеру уже удалось отцепить одну из душивших его рук противника. В ту же минуту он с отчаянным напряжением всей своей могучей силы схватил короля преступников за пояс и со всего размаху швырнул его об стену, точно это был двухлетний ребенок.

Тело негодяя ударилось о стену, отскочило от нее, как мячик, и покатилось по полу. Только чуть заметное дрожание мускулов да судорожное движение конечностей доказывали, что Морис Каррутер был еще жив.

Теперь уже Ник Картер, хотя сам дышал тяжело и прерывисто, опустился на колени рядом с обеспамятевшим преступником. На ковре еще лежали стальные кандалы, которые давеча скинул с себя великий сыщик. Через минуту они уже были на руках и ногах Каррутера.

— Ага! С этим нам, значит, уже нечего больше возиться! — смеясь заметил Дик. — Поздравляю тебя, Ник! Ну вот, преступник опять пойман. На этот раз, надеюсь, его уже не выпустят из тюрьмы.

— Будем надеяться, — возразил сыщик, с трудом приподнимаясь с колен. — Моим силам конец, — сознался он, тяжело дыша. — Могу сказать, это была самая тяжелая борьба в моей жизни, и если бы не помощь провидения, которое каким-то чудом даровало мне победу, я на этот раз не остался бы живым.

Братья молча попали друг другу руки. Дик обратился к Патси, который, как сумасшедший, колотил кулаками в массивную стену.

— Эй, Патси! Что ты там делаешь?

— Как же! Ведь они удрали через эту стену: та баба, а с ней какой-то мужчина! — в бешенстве закричал Патси. — Да и Каррутер, очевидно, вошел тем же путем: он вдруг появился из-за той драпировки, которая лежит теперь на полу — но где же это, где? — кричал он вне себя. — Я всюду чувствую только массивную стену, больше ничего нельзя открыть.

Ник Картер в изнеможении сделал отрицательный жест.

— Оставь это, Патси, теперь нам нечего терять на это время. Сбегай лучше за полицейским фургоном. Только скорее! Я хочу сам проводить этого Мориса Каррутера до самой его камеры и не успокоюсь до тех пор, пока собственноручно не прикую его к стене!

— Пст! Ник Картер! — тут же услышал он шепот очнувшегося негодяя.

Он обернулся и увидел не себе беспокойный блуждающий взгляд короля преступников.

— Миллион долларов наличными и половину всех моих будущих доходов предлагаю вам, если вы сжалитесь надо мной! — сказал Морис Каррутер.

Ник Картер был настолько изнеможен, что в первую минуту даже не понял, что это было за предложение; но потом ответил коротким сухим смехом.

— Я не продаюсь, Морис Каррутер! — строго сказал он. — Вы могли бы это знать. Мне кажется, впрочем, платить вы будете, только не мне. Вы в долгу перед законом, и этот долг вы заплатите своей жизнью, на этот раз бесповоротно.

Морис Каррутер ничего не ответил, только окинул сыщика взглядом, полным дьявольской злобы: он знал, что судьба его решена окончательно.

Ник Картер стоял, держась рукой за голову, которая у него безумно болела, и вопросительно смотрел на Дика; он, видимо, что-то хотел узнать у него, но никак не мог припомнить, что именно.

— Да, — сказал он наконец, — что привело тебя сюда, Дик? Как раз вовремя. Ведь ты был на Лонг-Айленде и следил за тем… за тем…

— Зиласом Лендгровом, — помог ему Дик, когда начальник его остановился, не в силах припомнить имени. — Этот молодец вдруг, среди ночи, сел и поехал в Нью-Йорк. Я, разумеется, поехал за ним, но так чтобы он этого не заметил. По-видимому, он направлялся прямо к этому дому, наш невинный деревенский простофиля! Однако, несмотря на всю мою осторожность, он все-таки, вероятно, заметил меня, потому что здесь, у самого угла, он вдруг вскочил в вагон электрического трамвая и уехал. Это произошло так быстро и неожиданно и вагон мчался полным ходом, что я не успел вскочить на заднюю площадку. Впрочем, это было к лучшему: потому что, пока я еще стоял, ища какого-нибудь возницу, вдруг подбегает Патси и в темноте налетает прямо на меня. Можешь себе представить, что я моментально поторопился сюда.

Ник Картер слабо улыбнулся; он вздохнул с облегчением, когда в эту минуту подоспел Патси в сопровождении нескольких дюжих полисменов и заявил, что фургон уже подан.

— Слушай, Дик, — решил сыщик, — оставайся здесь, пока я со своим приятелем Каррутером съезжу в Томбс. Когда я вернусь оттуда, мы с тобой устроим здесь маленький обыск; посмотрим, может быть, нам и удастся открыть секрет этого дома.

Через несколько часов, когда Морис Каррутер был уже водворен в камеру убийц, Ник Картер и Дик принялись обыскивать квартиру прекрасной Инес Наварро. Оказалось, что этот на вид один из роскошнейших домов лучшего квартала Нью-Йорка был целым складом всякого рода наворованных вещей. Тяжелый мешок, который еще прошлой ночью был принесен негром Панхо, тоже содержал золотые и серебряные драгоценности и сосуды, украденные в одном из соседних домов.

Благодаря остроумию Ника Картера удалось открыть и секретную дверь; но Инес Наварро и ее помощник исчезли бесследно.

Через несколько недель после этого Морис Каррутер опять стоял перед судом присяжных. Но на этот раз рядом с ним не было уже прекрасной Инес Наварро, очаровавшей судей своей блестящей красотой. На этот раз не было и всякого рода пронырливых адвокатов, незаконно затягивающих дело, — Морису Каррутеру пришлось удовлетвориться только назначенным от суда официальным защитником. Казалось, что с конфискацией всех наворованных богатств в доме по 75-й улице, разом иссякли все денежные источники короля преступников.

Вместо очаровательной Инес, в продолжение всего заседания рядом с преступником сидел не менее интересный великий сыщик Ник Картер, который поклялся больше не выпускать Каррутера из виду до тех пор, пока он не отправится в последний роковой путь к электрического стулу в тюрьме Зинг-Зинг.

Как и следовало ожидать, присяжные единогласно признали подсудимого виновным, и Морис Каррутер был приговорен к смертной казни, которая должна была состояться не неделе, начинавшейся 3-го марта.

После произнесения приговора Мориса Каррутера, связанного по рукам и ногам, опять отвели в камеру. Он бросил на Ника Картера пылающий взгляд.

— Я еще не сижу на электрическом стуле! — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

— Вы сядете на него, когда настанет назначенный судом день! — возразил сыщик, спокойным взглядом отвечая на его блуждающий взгляд. — Не беспокойтесь, я больше не спущу с вас глаз.

— Посмотрим еще, чья возьмет! — прошипел осужденный. — У меня такое предчувствие, что раньше этого от моей руки умрет еще один человек!

Ник Картер только гордо улыбнулся.

— Ваши угрозы не пугали меня тогда, когда вы были еще страшным королем преступников, еще менее страшны мне они теперь, Морис Каррутер! — сказал он, отворачиваясь. — Помиритесь с небом, Морис Каррутер, и не предавайтесь никаким тщетным надеждам: ваша жизнь окончена, я, Ник Картер, поклялся собственной честью, что в течение той недели, которая начинается с 3-го марта, вы умрете на электрическом стуле.