Клиффорд Саймак ИНСТРУМЕНТЫ





Венера сломила многих. Теперь она принялась за Харви Буна, и хуже всего было то, что Бун знал это, но поделать ничего не мог.

Впрочем, виновата тут была не только Венера. Немало поработал и Арчи — штуковина в говорящей банке. Пожалуй, не правильно называть Арчи просто штуковиной. Арчи следовало бы называть «оно» или «они». Несмотря на то что люди разговаривали с ним и изучали его почти сотню лет, в действительности никто толком ничего не знал о нем.

Харви Бун работал на Венере официальным наблюдателем от Института Солнца. Отчеты, которые он регулярно отправлял на Землю с ракетами, нагруженными радием, пополняли и без того огромный банк данных об Арчи. Данных, которые практически ни о чем не говорили.

Венера и сама по себе достаточно плоха. Люди гибнут от малейшей трещины на скафандре или неполадок радиевого щита. Но эта планета умеет убивать и иначе. У нее были способы получше, а точнее говоря, похуже.

На любой чужой планете трудно жить и оставаться в своем уме. Да и слово «чужой» мало что объясняет, пока человек не столкнется с этим лицом к лицу и не получит между глаз.

Венера — чужая вдвойне. Некоторым постоянно кажется, будто кто-то следит за ними, следит все время и ждет, только вот непонятно чего.

На Венере все время что-то крадется за тобой, оставаясь на самой границе тени. Тебя не покидает чувство, что ты здесь чужой, не к месту, незваный гость. Что-то постоянно давит на психику, и нередко люди начинают сами искать смерти или, еще того хуже, превращаются в живых мертвецов.

Харви Бун сидел, съежившись в кресле, в углу лаборатории и то и дело прикладывался к бутылке с виски, пока Арчи хихикал над ним.

— Что-то с нервишками? — осведомился он, — Совсем расшатались?

Бун запрокинул бутылку, рука его дрожала. Даже глотая виски, он не сводил горящих ненавистью глаз с банки из свинцового стекла.

Бун знал, что Арчи говорит правду. Даже в его затуманенный алкоголем мозг могла не проникнуть очевидная мысль — он сходит с ума. Он видел, что Джонни Гаррисон, начальник станции, наблюдает за ним. И доктор Стил. Док был психологом, а уж если он начинал следить за кем-то, это означало, что тому пора было браться за ум. Ведь слово доктора — закон, по крайней мере должно быть законом.

Раздался стук в дверь, и в комнату уверенной походкой вошел доктор Стил.

— Доброе утро, Бун, — сказал он. — Привет, Арчи.

Арчи откликнулся механическим, безжизненным голосом.

— Налей себе выпить, — предложил Бун.

Док отрицательно покачал головой, достал из кармана сигару, взял нож и аккуратно разрезал ее пополам. Одну половинку он положил назад в карман, а вторую сунул в рот.

— Ты что, никогда не закуриваешь? — раздраженно спросил Бун.

— Нет, — весело ответил док, — предпочитаю так. Как дела, Арчи? — продолжал он.

— Вечно ты задаешь мне этот вопрос, док. — Несмотря на механическое жужжание, в голосе Арчи слышались ворчливые нотки. — Что может со мной случиться? Я всегда в полном порядке.

— Почему-то я все время забываю, что ты особенный, — рассмеялся док. — Хотел бы я, чтобы и люди были такими же. Парни, как я, им были бы вообще не нужны.

— Молодец, что зашел, — проскрипел Арчи, — с тобой всегда приятно поболтать. С тобой у меня никогда не возникает ощущения, что ты что-то вынюхиваешь.

— Он говорит это нарочно, чтобы разозлить меня, — огрызнулся Бун.

— Не беспокойся, я ему не позволю, — успокоил док Буна. — Думаю, через сотню лет это действительно может поднадоесть, — снова обратился он к Арчи, — Только все это мартышкин труд. Похоже, так до сих пор никто ничего о тебе и не выяснил. Может, просто слишком глубоко копали, — проговорил он, и его сигара переместилась из одного угла рта в другой.

— Что ж, возможно, ты прав, — отозвался Арчи, — Ты напоминаешь мне Мастерсона — уж очень отличаешься от всех этих типов, которые сейчас меня изучают.

— Что, не любишь их? — Док подмигнул Буну, и тот сердито сверкнул на него глазами.

— А за что их любить? — спросил Арчи. — Я для них диковинный уродец, научный объект, над которым им велели ставить опыты. А Мастерсон, как и ты, относился ко мне словно к своему приятелю.

— Конечно, черт возьми, а как же иначе? — удивился док.

— Остальные лишь жалеют меня.

— От меня тебе жалости не дождаться, — сказал док. — Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу стать тобой. Мне пришлась бы по душе твоя философия.

— Человеческой расе моей философии не понять, — возразил Арчи. — Сомневаюсь, что я смог бы ее объяснить, ведь у вас в языке и слов-то таких нет. Мне тоже нелегко далась земная философия. Я освоил историю, экономику, политологию, слежу за текущими событиями, но иногда, и даже очень часто, никак не могу понять, в чем же суть. «Какая чушь!» — думаю я и тут же начинаю убеждать себя, что, наверное, чего-то не понял. Или упустил что-то: нестандартный поворот мысли либо же один из основополагающих факторов.

— Вряд ли ты что-то упустил, Арчи, — успокоил его док. — Многое из того, что мы делаем, действительно глупо. Даже по нашим стандартам. Чего нам не хватает — так это благоразумия.

Док поднял глаза на большой, написанный маслом портрет, висевший на стене над столом Буна, — про самого Буна он почти забыл. С портрета ему улыбались добрые серые глаза, лоб был покрыт морщинами, волнистые седые волосы выглядели как серебряная корона.

— Побольше бы таких ученых, — сказал док. — Как нам не хватает людей, способных заглянуть в будущее.

Это был портрет Мастерсона. Человек, который обнаружил разумную жизнь в огромных облаках радона, висевших над громадными залежами радиевой руды. Мастерсон был больше чем просто провидец. Он был гениальным ученым, страстно увлеченным своей работой.

Как только он случайно обнаружил нечто похожее на разумную жизнь, он принялся разрабатывать свою гипотезу. В этой самой лаборатории он осуществил дело всей своей жизни, и теперь здесь на столе стоял результат его работы: свинцовая банка — Арчи.

Мастерсон под высоким давлением поместил радон в экранирующую банку с чувствительной системой управления. Сколько неудач пришлось ему пережить! Но они его не сломили, и он упрямо продолжал учить радон распознавать специальные электрические импульсы, проводимые через банку. И наконец радон, распознав в этих импульсах сигналы, посылаемые другим разумом, научился работать с системой управления и производить с ее помощью звуки.

Можно лишь догадываться, насколько нелегко им это далось. Сколько лет изнурительного труда ушло! Ведь и Мастерсон, и Арчи буквально на ощупь пробирались в потемках друг к другу, ибо их опыт, образ жизни и способ мышления были бесконечно различны. Два чуждых друг другу разума…

— Давненько все это было, правда, Арчи? — спросил док.

— Трудно сказать, — прогудел микрофон, — время мало что значит для того, что бесконечно.

— Так ты бессмертен?

— Может, и не бессмертен.

— А ты сам-то знаешь? — встрепенулся док.

Последовавшая затем реакция Арчи не раз доводила до бешенства всех его исследователей. Он просто не ответил.

В комнате повисла тишина. Док слышал, как на станции то и дело щелкали раздвижные двери и тихо гудело оборудование.

— И так всегда, — взорвался Бун, — вечно он вытворяет такие штуки. Заткнется — и слова из него не вытянешь, будто онемел. Порой взял бы и…

— Брось, Арчи, — строго велел док, — со мной тебе не нужно играть в прятки. Я не буду тебя выспрашивать. Я просто зашел немного развеяться. Хочешь, что-нибудь сделаю для тебя?

— Почитай мне свежую газету, — сказал Арчи.

— О, для меня это истинное удовольствие, — заявил док.

— Только не комиксы, — предупредил Арчи, — не понимаю, что вы в них находите.

За окнами станции наступила ночь, которая на Венере длилась целую неделю. Снова пошел снег, порывы ветра гнали огромные белые заряды, но не настоящего снега, а параформальдегида. Из него состояли громадные гряды облаков, навечно закрывшие планету от космоса.

На гребне породы, возвышавшемся рядом с куполом станции, в защитном скафандре стоял Харви Бун и озирал окрестности.

Внизу виднелся один купол. То тут, то там на его поверхности вспыхивали пятна света от раскачиваемых ветром прожекторов над радиевыми шахтами.

В шахтах работали мощные машины, подключенные к «мозгу радона». В их устройстве применялись те же принципы, что и для контакта с Арчи, только по упрощенной схеме. Мозг, получив и распознав приказ, выполнял его посредством управляемых им механизмов. Но этот мозг не владел человеческими знаниями и не воспринимал их, в отличие от Арчи, который накапливал их вот уже сто лет.

Повсюду сновали люди. Все они были в блестящих кристаллических скафандрах, защищавших их от этого адского варева, которое называлось атмосферой Венеры. Один углекислый газ, а от кислорода и следа не осталось. Когда-то здесь было полно кислорода и водяного пара. Но кислород исчез, оставив вместо себя углекислый газ и формальдегид, а тот затвердел, соединившись с водяным паром.

Налетевший порыв горячего ветра взвил перед Буном облачко формальдегида, скрыв из вида станцию и людей, и его охватила дрожь. Он стоял, отделенный от всего мира вихрем белого облака, и ему никак было не отделаться от ощущения, что к нему кто-то подкрадывается сквозь эту пелену. То, что таилось в облаке снега, было страшнее самого страха, безудержнее паники, невыносимее ужаса.

Буну казалось, что еще секунда — и этот ужас навеки поглотит его, но наконец ветер унес снежное облако. Буря ухала и выла, словно желая загнать его обратно под купол. Танцующие вихри снега принимали жуткие призрачные образы. Пятна света внизу, над шахтами, фантастически переплетались с бешено мчавшимися белыми облаками.

Необъяснимая паника вновь охватила его. В порывах ветра ему слышались какие-то зловещие шорохи, кокой-то странный шепот. Разыгравшийся ветер злобно завыл и швырнул в него охапку снега.

Харви Бун вскрикнул и побежал. Невидимый ужас следовал за ним по пятам.

Он вбежал под купол станции и защелкнул дверь лаборатории на замок, но для дикого страха дверь не являлась препятствием. От него так просто не избавишься. Вылезая из скафандра, Бун заметил, как дрожат его руки.

— Нужно немедленно выпить, — проговорил он вслух.

Бун вынул из стола бутылку и отпил прямо из горлышка.

За его спиной раздался смех. Бун резко повернулся, его

нервы были натянуты как струны.

Из банки, стоявшей на столе, на него смотрело искаженное злобой лицо. Бун понимал, что ему это мерещится. Никакого лица там не было. В банке вообще не было ничего, что можно увидеть. Там был один только Арчи, а Арчи — это радон под давлением, который можно наблюдать только через спектроскоп.

Бун быстро провел рукой перед глазами и снова взглянул на банку. Лицо исчезло.

— Что? Попался? Скоро я тебя прикончу, — хихикнул Арчи. — Ты уже был на волоске. Еще немного, и ты совсем спятишь. Ну, чего ты ждешь? Неужели на что-то еще надеешься? Все равно тебе конец.

— Ошибаешься, — заорал Бун, задыхаясь от ярости. — Это ты попался.

Он изо всей силы треснул кулаком по стопке бумаг, лежавших на столе.

— Это я прикончу тебя. Я уничтожу тебя. Я расскажу всем, что ты такое на самом деле.

— Неужели! — прокаркал Арчи.

— Будь ты проклят! — глухо проговорил Бун, ставя бутылку на стол. — Пожалуй, и правда пора покончить с тобой раз и навсегда. Слишком долго ты мотал мне душу. Ты у меня сам сдохнешь.

— Это как? — с издевкой спросил Арчи.

— А очень просто, — проревел Бун. — Забуду насыпать в тебя радон, и через неделю ты умрешь как миленький. Превратишься в полониум и…

— Куда тебе, ты не посмеешь, — дразнил его Арчи, — Ты ведь знаешь, что с тобой за это сделают. Твое институтское начальство скальп с тебя снимет.

В банке снова появилось лицо. До чего же оно было омерзительное! Волна безудержного бешенства захлестнула ученого. С яростным криком Бун схватил бутылку со стола и яростно швырнул ее. Бутылка пролетела над Арчи и вдребезги разбилась о стену над ним, окатив банку спиртным.

Арчи захихикал. Теперь перед лицом материализовалась еще и рука и сделала непристойный жест.

С хриплым воплем Бун схватил тяжеленный стул. Комната наполнилась омерзительным смехом Арчи.

Совершенно потеряв голову от ярости, Бун заорал что-то бессвязное и с размаху обрушил стул на банку. Банка разлетелась на куски.

В комнате резко повысился уровень радиации. Замигали спектрографические детекторы. Зашелестели вентиляторы, набрали обороты и пронзительно взвыли, очищая воздух и выбрасывая радон наружу. За куполом станции в атмосфере раздались шипение и вой.

Но Харви Бун ничего об этом не узнал, потому что был мертв. Нестерпимая жгучая боль пронзила его, и через мгновение он упал замертво. Его лицо и руки обгорели и стали ярко-красного цвета, а там, где были глаза, теперь зияли две дыры.

В естественном состоянии радон в сто тысяч раз активнее радия.

— При чем тут Арчи! — протестовал Джонни Гаррисон, — Гипноз! Это невероятно. Не мог он загипнотизировать человека. У нас нет никаких подтверждений этому. Мы наблюдаем за Арчи сто лет…

— Не забудь, — перебил док, — что мы наблюдаем за разумом. Только нам так и не удалось выяснить, насколько высок его уровень интеллекта. Мы знаем одно: этот разум не похож, да и не может быть похож на человеческий. Ну хорошо, мы вступили с ним в контакт, мы общались с ним. Но это общение происходило на нашем уровне и доступными нам средствами. Понимаешь, что это значит? — Док переместил сигару из одного уголка рта в другой.

— Это мне никогда не приходило в голову. — Лицо командира станции побледнело, — Но это значит, что… это означало бы, что интеллект Арчи настолько высок, что он сумел освоить человеческий способ мышления.

Док кивнул головой:

— А разве человек способен на такое? Думаешь, человек может научиться мыслить, как Арчи? Вряд ли. Способ мышления Арчи, должно быть, настолько отличается от нашего, что нам к нему даже не подступиться. И Арчи это понял. Выходит, мы разработали механическую базу для контакта, а Арчи — интеллектуальную.

— Ты меня пугаешь! — воскликнул Гаррисон.

— Мне самому страшно, — вздохнул док.

— Хватит ходить вокруг да около, — Гаррисон поднялся со стула. — Мы оба думаем об одном и том же.

— Ты прав, — ответил док, — ни о чем другом думать не получается.

— Теперь все они знают, — сказал Гаррисон, — они или оно, или что там еще, находится снаружи — теперь это нечто знает столько же, сколько и Арчи.

— Ты, к сожалению, прав, — согласился док. — Арчи всегда оставался собой, хотя мы и досыпали каждые три дня радон в банку. Это был только Арчи. А вот опыты с радоновым мозгом показали, что этот интеллект так и не овладел человеческими знаниями. Удивительно, вещество одно и то же, но почему-то тот радон, которым мы пополняем Арчи, сам становится Арчи. Интеллект же остального радона не усваивает тех человеческих знаний, что есть в Арчи.

— А теперь, — добавил Гаррисон, — он весь превратился в Арчи. Я сказал Маку, что нужно выключить машины, как только радон в мозге подойдет к концу. Мы не можем рисковать. Это нам дорого обойдется. Корпорация «Радий» расшумится на весь космос. Мы и так уже отстаем от графика…

Лицо его осунулось, он повернулся к окну и застыл, глядя, как бушует снежная буря.

— Перестань, Джонни! — посоветовал док. — Опять тебя одолевают мысли о том, что скажут в центральном офисе. Ты нервничаешь, потому что отстаешь от графика. Наверное, сразу вспомнил, что случалось с теми, кто не смог толкать индустрию вперед и удержать на высоте знамя корпорации «Радий». Тебе лезут в голову всякие ужасные мысли о тайной полиции, обвинении в саботаже и бог знает о чем еще.

— Послушай, док, — с отчаянием в голосе проговорил Гаррисон, — ведь это мой главный и единственный шанс. Я уже не так молод и должен использовать этот свой шанс. Покажи я себя на Венере с хорошей стороны, и я обеспечен на всю жизнь. Больше никаких третьеразрядных постов на луне Юпитера, никаких мерзких поручений на Марсе. Меня будет ждать Земля, а на ней непыльная работенка.

— Понятно, — сказал док, — заработала старая система страха. Ты боишься «больших парней», Мак боится тебя, люди боятся Мака. А все мы боимся Венеры. Солнечная система с потрохами принадлежит корпорации «Радий». Радиевая монополия, холдинговые компании, централизованное правление — все это дает ей тайное господство, хотя, пожалуй, тайньм оно ни для кого больше не является. Наш хозяин — Р. С. Уэбстер. Он господствует над нами, опираясь на тайную полицию и своих шпионов. Власть в его руках потому, что радий — это сила, а он — хозяин радия. Мы в его власти, потому что стоит ему щелкнуть пальцами, как любое правительство со всех ног мчится выполнять его приказы. До него над нами были его отец и дед. Придет время, и нашими хозяевами станут его сын и внуки. — Он усмехнулся, — Что-то ты совсем раскис. Брось, Джонни. Никто этого не слышал, кроме тебя. А ты ведь не проговоришься. Главное, оба мы знаем, что это чистая правда. Радий — источник силы, поработившей Солнечную систему. Вся система зависит от добычи радия на Венере. Это та цена, которую земляне платят за освоение космоса, за свою солнечную империю. Страшно подумать, сколько стоит один межпланетный полет. Чтобы поддерживать эту солнечную империю, нужны огромные деньги. А никто просто так деньги давать не станет. Мы честно выполняли свой долг, и вот чем нам это обернулось.

Гаррисон дрожащей рукой налил себе бренди в стакан, пролив часть на стол.

— Что же делать, док?

— Хотел бы я знать, — отозвался док.

Зазвонил телефон, и Гаррисон снял трубку.

— Шеф, — раздался голос главного инженера, — пора или подпитывать мозг, или отключать его. Уровень радона падает.

— Разве я тебе не велел отключить его? — прорычал Гаррисон, — Мы не можем рисковать. Мы не можем отдать все машины во власть Арчи.

— Но ведь мы отстаем от графика, — с мукой в голосе простонал Мак, — если отключить, то…

— Я сказал отключить! — заревел Гаррисон. — Спаркс связывается с Землей. Я позвоню тебе позже.

Он повесил трубку, затем снова поднял ее и набрал номер службы связи.

— Как сообщение с Землей?

— Пытаюсь соединиться, — пролепетал Спаркс, — но, боюсь… мы приближаемся к Солнцу. Мы отрезаны от… Минуту… Связь появилась… Соединяю…

В телефонной трубке раздались треск и щелчки.

— Гаррисон? Привет, Гаррисон! — издалека послышался тонкий высокий голос.

Несмотря на помехи, Гаррисон мгновенно узнал, кому принадлежит голос, и его лицо перекосилось. Он так и видел, как президент «Радий Инкорпорэйшн» Р. С. Уэбстер подпрыгивает на стуле, взбешенный тем, что на Венере опять проблемы.

— Да, Р. С., это Гаррисон.

— Ну, — пропищал Р. С., — что случилось на этот раз? Говори же, приятель, что там еще произошло?

Гаррисон коротко пересказал суть дела. Дважды помехи прерывали разговор, и Спаркс из кожи вон лез, чтобы восстановить связь.

— Так чего ты боишься? — заорал человек на Земле.

— Ну, просто, — объяснил Гаррисон, с ужасом сознавая, насколько глупо это звучит, — Арчи сбежал. А значит, теперь весь радон знает то же, что и он. Если мы заправим мозг новым радоном, уже разумным… Понимаете, этот радон будет знать о нас все… то есть…

— Ну и чушь! — заорал Р. С. — Что за околесицу ты несешь? В жизни не слыхал ничего более нелепого.

— Но Р. С….

— Вот что, парень, — проговорил Р. С., еле сдерживая злость. — Разве мы не отстаем от графика? Разве ты находишься на Венере не для того, чтобы добывать радий?

— Да, — в отчаянии ответил Гаррисон.

— Ну так копай радий! Догоняй график. Заправляй мозг и принимайся за дело!

— Но вы не поняли…

— Я сказал, заполняй мозг и приступай к работе. Нечего сидеть сложа руки.

— Это приказ? — спросил Гаррисон.

— Это приказ! — отрезал Р. С.

В трубке зашуршали помехи, словно кто-то сдавленно хихикал над ними.

Гаррисон, не отрывая глаз, следил, как от поверхности Венеры с ревом отрывается корабль и исчезает в буре белоснежного формальдегида. Мак, стоявший рядом, довольно потер руки, скрытые защитным скафандром.

— Теперь мы почти догнали график, — довольно сообщил он.

Гаррисон молча кивнул, не отрывая мрачного взгляда от простиравшейся перед ним равнины. Снова наступила ночь, и вихри формальдегида извивались в какой-то дьявольской джиге. Ночь, буря — и температура сто сорок градусов по Фаренгейту. За день длиной в неделю на планете стало еще жарче.

До его слуха доносились гул мощных, управляемых мозгом машин, копающих в шахтах руду, завывание ветра, вольно гулявшего над куполом станции и между ребристыми остроконечными холмами, легкое пофыркивание системы охлаждения в скафандре.

— Когда сделают банку для Арчи? — спросил он. — Новому наблюдателю от института Солнца не терпится поскорее приняться за работу.

— Еще пара часов — и готово, — ответил Мак. — Много времени ушло на расчеты, но теперь с ними закончено, и за дело взялись роботы.

— Как только закончите, сразу сообщите. Мы пытались установить контакт с радоном в машинах, но без толку.

— Есть только одна загвоздка, — добавил Мак.

— Что еще? — Гаррисон резко повернулся к нему.

— Мы не совсем точно рассчитали углы в этой банке. Ты ведь знаешь, в ней есть чрезвычайно сложные компоненты. Но мы решили поторопиться, чтобы этот стукач из института сразу, как только приедет, принялся за дело. Но когда роботы…

— Ну?.. — поторопил его Гаррисон.

— Когда роботы добрались до того места, где мы запутались, они просто отбросили чертежи в сторону и продолжили работу. Подумать только, даже не замялись.

Гаррисон и Мак обменялись озадаченными взглядами.

— Не нравится мне это, — заявил Мак.

— Мне тоже, — мрачно вздохнул Гаррисон.

Он повернулся и медленно побрел к станции, а Мак отправился обратно к шахтам.

А в это время в кабинете Гаррисона док знакомился с Роджером Честером, новым наблюдателем от института.

— В институте скопились горы отчетов, — говорил Честер, — я изучал их перед отлетом на Венеру. Читал их дни и ночи напролет, с тех пор как мне сообщили, что я должен лететь на смену Буну.

Док аккуратно разрезал новую сигару, одну половину положил в карман, вторую сунул себе в рот.

— И что же ты искал? — спросил он.

— Ключ к разгадке. Дело в том, что я хорошо знал Буна. Мы дружили много лет. Он был не из тех, кого можно так просто сломать. Одной Венере с ним было бы не справиться. Но я ничего так и не обнаружил.

— Может, у Буна в бумагах что-нибудь осталось? — предположил док. — Ты читал его отчеты?

— Я их сто раз перечел, — признался Честер, — в них ничего нет. Некоторые отчеты вообще исчезли — те, что за последние дни…

— Последние дни можно в расчет не принимать, — сказал док. — Парень был уже явно не в себе. Я бы не удивился, если бы он вообще ничего не писал в те дни.

— На него это не похоже, — упрямо проговорил Честер.

— Так что-нибудь ты все-таки накопал? — Док беспокойно толкнул сигару в другой уголок рта.

— Мало. После Мастерсона мы почти не сдвинулись с места. Даже сейчас, спустя столько лет, не верится, что радон — разумный.

— Из всех газов радон лучше всего приспособлен для жизни. Это тяжелый газ. Вес молекулы — двести двадцать два. Он в сто одиннадцать раз тяжелее водорода и в пять раз — углекислого газа. Молекулярное строение у него довольно простое, а вот строение атома — одно из самых сложных. Настолько сложное, что в нем и вправду могла зародиться жизнь. А если говорить о неустойчивости — а для жизни это условие просто необходимо, — так это его радиоактивность. Химически он, пожалуй, инертен, но физически — это потрясающе неустойчивый, невероятно активный газ.

В кабинет вошел Гаррисон.

— Опять об Арчи треплетесь? — хмыкнул он.

Начальник станции подошел к своему столу и достал бутылку и стаканы.

— Уже две недели, как Арчи сбежал, — проворчал он, — И ничего! Мы сидим тут как на вулкане и ждем, когда он взорвется и пошлет всех нас в тартарары. Но все тихо. Что он задумал? Чего ждет?

— Это непростой вопрос, Гаррисон, — ответил Честер. — Представьте себе форму жизни, у которой нет никаких орудий труда, никаких инструментов, просто потому, что она не умеет их делать. Да и зачем они ей, если она все равно никогда не смогла бы ими воспользоваться. Не забывайте, что человек обязан своему развитию во многом, а может и исключительно, орудиям труда. Началось-то все с того, что однажды ему пришлось поработать собственными руками…

Вдруг пронзительно зазвенел телефон. Гаррисон схватил трубку и услышал голос Мака.

— Шеф, эти проклятые роботы разбегаются, — орал главный инженер, — а за ними и машины из шахт…

Лицо командира перекосилось, будто чья-то ледяная рука сжала его горло.

— Тут настоящий ад, — Мак почти рыдал. — Но банку Арчи они оставили. Забыл сразу сказать.

— Мак, — заорал Гаррисон, — быстро в трактор и поезжай за ними! Мы должны знать, куда они направились.

— Но, шеф…

— Быстро за ними! — рявкнул Гаррисон.

Он швырнул трубку, тут же снова поднял ее и набрал номер.

— Спаркс, свяжись-ка с Землей.

— Связи нет, — отрезал Спаркс.

— Черт побери, сделай же что-нибудь! Это вопрос жизни и смерти.

— Не могу я никак, — запричитал Спаркс, — мы с другой стороны Солнца. Как тут свяжешься?

— Тогда пошли корабль.

— Какой смысл? — удивился Спаркс, — Корабль все равно полетит вокруг Солнца. Сколько дней пройдет…

— Ладно, — вяло откликнулся Гаррисон, — оставим это.

Он положил трубку и посмотрел на Честера.

— Так что ты там говорил про инструменты? Теперь у Арчи их целая куча. Он просто взял и украл их прямо у нас из-под носа.

Несколько часов спустя в кабинет ввалился Мак.

— Ничего не нашел, — доложил он, — как сквозь землю провалились.

Гаррисон внимательно посмотрел на него мутными, полными тревоги глазами.

— Все ясно, Мак. Честно говоря, я и не надеялся. Удались от станции на пять миль — и ты черт знает куда попадешь.

— Что же делать, шеф?

— Не знаю, — Гаррисон покачал головой, — Спарксу все-таки удалось отправить сообщение. Он успел зацепить Меркурий, когда тот выходил из-за Солнца. Надеюсь, оттуда сообщение передадут на Марс, а с Марса — на Землю.

Честер вернулся из лаборатории и сел на стул.

Док пошевелил во рту свою сигару.

— Ну, что сказал Арчи? — поинтересовался он.

— Я наполнил банку радоном, — заговорил Честер, покраснев до ушей, — но ответа не получил. Если можно так сказать, он послал меня к черту.

Доктор усмехнулся, глядя, как смутился парень.

— Не обращай внимания на выходки Арчи. Так же он обращался и с Буном. Постоянно доставал, пока тот совсем с катушек не съехал. Понимаешь, Арчи нужно было как-то выбраться на свободу. Он не мог действовать, сидя взаперти в этой банке. Вот он и заставил Буна выпустить его. У Буна совсем крыша поехала, а Арчи, это жук еще тот, он свою линию держит твердо.

— Как думаешь, что у него теперь на уме? — не выдержал Гаррисон.

— Думаю, будет мотать нам нервы, пока мы не примем его условия, — ответил док. — Он хочет довести нас до состояния, когда мы будем готовы принять любые его условия.

— Какие условия? Что ему от нас надо?

Сигара дока проехала справа налево и вернулась назад.

— Откуда я знаю? Может, нам вообще никогда не понять, за что он воюет, а может, это просто борьба за существование. Его жизнь зависит от радия. Нет радия — конец радону, а значит, и Арчи.

— Чепуха, — вмешался Честер. — На Венере его столько, что хоть миллион лет копай, никто и не заметит.

— Кто знает, — возразил док, — может, для Арчи миллион лет — что пара минут для нас.

— Черт возьми, док, — рявкнул Гаррисон, — чему вы ухмыляетесь? Что здесь смешного?

— Просто забавно, — объяснил док. — Я частенько думал, что бы сделали земляне, если бы столкнулись с противником, который одной левой уложил бы их на обе лопатки.

— Он нас еще не уложил, — не согласился Мак, — по крайней мере пока.

— Все, что может помешать радию попасть на Землю, представляет для нас реальную угрозу, — заявил док. — И не забывайте, Арчи это вполне по зубам. Нечего себя обманывать.

— Но ведь он так развалит всю Солнечную систему, — возмутился Гаррисон, — Машины встанут. Шахты и фабрики закроются. Прекратятся космические полеты. Придется эвакуировать с планет людей…

— То есть ты хочешь сказать, — поправил его док, — что Арчи развалит корпорацию «Радий», но не Солнечную систему. Система может обойтись и без корпорации. И даже без радия. Ведь жили же мы без него тысячи лет. Единственная проблема в том, что система привязана к радию. Не будет радия, рухнет экономика, либо придется искать радию какую-то замену. А если замены не найдется, надо будет начинать с нуля и привыкать к новому образу жизни — кто знает, может, он окажется гораздо лучше…

— Это измена! — взвизгнул Честер, вскочив на ноги.

Гнетущая тишина повисла в комнате. Три пары глаз пристально уставились на Честера. Казалось, воздух так наэлектризовался, что еще немного, и произойдет разряд.

— Сядь, — резко приказал док.

Честер медленно опустился на стул. Руки Мака судорожно сжались, будто он сдавил чью-то глотку.

— Агент Р. С., — покачал головой док. — Мне сразу показалось, что он не похож на парня из института. Помните, он признался, что ему с трудом верится в разумность радона. Сотруднику института не нужно в это верить, он это знает.

— Ах ты подлый шпион, приехал вынюхивать! — гаркнул Мак, — Значит, тебя послали разузнать, что тут происходит у нас на Венере.

— Правда, как оказалось, никудышный шпион, — проговорил док, пристально глядя на Честера. — Все еще пылает энтузиазмом, все еще предан корпорации. Ну да, всех нас в школе пичкали этой туфтой. Только мы повзрослели и выросли из нее.

Честер облизал пересохшие губы.

— То, что корпорация сунулась в институт, — продолжал док, — означает одно из двух: либо Р. С. совсем зарвался, либо его загнали в угол. Институт был единственной организацией, которая могла дать ему отпор. Он никогда раньше не смел совать туда свой нос.

— Честер, надеюсь, ты понимаешь, что нам придется тебя уничтожить, — наконец заговорил молчавший до этого момента Гаррисон.

— Вы не посмеете, — прокаркал Честер внезапно охрипшим голосом.

— А какая разница? — спросил Гаррисон, — Если не мы, так кто-нибудь из людей Р. С. шлепнет тебя. Ты допустил промашку. А тебе ведь известно, что Р. С. не дает своим людям шанса промахнуться дважды.

— Но то, что вы тут сейчас говорили, — измена, — не унимался Честер.

— Можешь называть это изменой, если тебе так нравится, — огрызнулся Гаррисон. — Только в каком уголке Солнечной системы ты бы ни оказался, везде говорят одно и то же. Повсюду, где люди работают на износ и заглушают голос своей совести, везде, где питаются крохами, упавшими со стола корпорации, идут одни и те же разговоры.

Вдруг оглушительно зазвенел телефон. Гаррисон поднял трубку.

— Это Р. С., — прокричал в трубку Спаркс, — слышимость плохая, но, может, у вас получится поговорить. Связь идет через Марс и Меркурий.

— Приветствую тебя, Р. С., — прокричал Гаррисон.

В трубке жутко трещало, но Гаррисон с трудом различал едва слышные обрывки фраз:

— …ждите… посылаем людей… десять кораблей…

— Людей?! — заорал Гаррисон, — Не надо никаких людей!

— …и технику, — проскрипел голос Р. С. — Машины с ручным управлением… — Его слова утонули в треске и завываниях.

— Р. С., не нужно посылать людей, — взвыл Гаррисон, — Они все перемрут тут как мухи. Ты посылаешь их на верную смерть. Помнишь, как было вначале, еще до открытия Мастерсоном радонового мозга? Люди не могут работать в радиевых шахтах — работать и оставаться живыми.

— Заткнись! — взревел Р. С. — Будут работать… как миленькие…

— Да они взбунтуются! — крикнул Гаррисон.

— Пусть только попробуют. Я также посылаю полицейских.

— Полицейских! — взорвался Гаррисон. — Этих чертовых мясников Стритера?

— И самого Стритера тоже! И его головорезов! Уж они-то наведут у вас порядок.

— Вот что, Р. С., — с горечью в голосе проговорил Гаррисон, — в таком случае посылай и нового начальника станции. Будь я проклят, если стану работать со Стритером.

— Успокойся, Гаррисон. Ты прекрасный работник. Просто в последнее время тебе не везло. Но ты справишься.

— Я не буду заставлять людей работать, — отрезал Гаррисон, — По крайней мере так, как хочешь ты. Радий того не стоит.

— Будешь, куда ты денешься, — взвился Р. С. — Иначе я велю Стритеру самого тебя спустить в шахту. Нам нужны бесперебойные поступления радия. Добывать непрерывно, это приказ!

— Кстати, — сказал Гаррисон, внезапно успокоившись и посмотрев на Честера, — помнишь того парня из института, что приехал на место Буна?

— Да, кажется, припоминаю…

— Он куда-то пропал, — продолжал Гаррисон. — Потерялся где-то в холмах. Мы все прочесали, но и следов не нашли.

Честер сорвался со стула и бросился на Гаррисона, стараясь выхватить телефонную трубку у него из рук. Гаррисон от неожиданности пошатнулся, но кое-как отпихнул его.

— Ты что-то сказал, Р. С.? Ничего не слышно. Помехи.

— Я сказал, ну его к черту. Нечего тратить время на поиски. Есть вещи поважнее.

Тут Честер вновь кинулся на Гаррисона, пытаясь вырвать трубку у него из рук. Мак мгновенно подскочил к Честеру и поднял свой огромный кулак, после чего тот, описав дугу, угодил Честеру прямо в подбородок. Голова молодого человека резко откинулась назад, ноги оторвались от пола, он всем телом шмякнулся о стену и медленно сполз вниз, как какая-нибудь тряпичная кукла.

Док тут же подбежал к Честеру и склонился над беднягой.

— Похоже, ты перестарался, — буркнул он.

— А ты чего ожидал? — огрызнулся Мак.

— Он умер, — проговорил док, — ты сломал ему шею.

А снаружи бесконечная снежная буря заметала иззубренные холмы и освещенные светом шахты.

Док стоял у окна и наблюдал за суетой, которая царила возле шахт. Всюду сновали сотни людей в скафандрах и сотни машин. Возле складов стояли три космических корабля: шла погрузка. На всех сторожевых вышках были расставлены люди Стритера с автоматами на изготовку.

В комнату тяжелым шагом вошел Гаррисон.

— А в эту смену сколько? — спросил док.

— Семь, — хриплым голосом ответил он. — Экран взорвался.

— Так больше продолжаться не может, Джонни, — сказал док, покусывая сигару. — Это необходимо прекратить, или произойдет что-нибудь ужасное. Ведь отправлять сюда людей — все равно что подписать им смертный приговор. Последняя смена состоит из одних уголовников и бродяг, которых заманили на корабль лживыми обещаниями.

Гаррисон с сердитым видом плеснул в стакан спиртного.

— Что ты на меня так смотришь? — огрызнулся он. — Теперь это не моя забота. Я умываю руки. На мне одни административные обязанности. Всем остальным заправляет Стритер. Теперь он начальник. Это он заставляет людей работать. А только те пискнут, его ребятишки на вышках тут же начинают палить.

— Я все знаю, — тяжело вздохнул док, — и я не упрекаю тебя, Джонни. Но не нужно себя обманывать. Если будем сидеть сложа руки, Стритер примется и за нас.

— Сам вижу, — ответил Гаррисон и залпом осушил свой стакан, — Стритер понял, что с Честером что-то случилось. Похоже, байка про то, что Честер затерялся где-то среди холмов, не сработала.

— А мы на это и не рассчитывали, — напомнил док. — Но пока мы делаем свою работу, пока не возникаем, пока ведем себя тише воды ниже травы, будем жить.

Из лаборатории, дверь в которую оставалась приоткрытой, раздался голос Арчи:

— Доктор, зайди, пожалуйста, на минуту.

— Конечно, Арчи, с удовольствием. Чем могу служить?

— Я хочу поговорить с капитаном Стритером.

— Капитан Стритер, — предупредил док, — человек не из приятных. На твоем месте я бы держался от него подальше.

— И все же, — настаивал Арчи, — я хочу поговорить с ним. У меня есть для него любопытные новости. Будь добр, позови его.

— Ну ладно, — согласился док.

Он вернулся в кабинет и набрал номер.

— Стритер слушает, — раздался голос в телефонной трубке.

— Арчи хочет поговорить с тобой, — сказал док.

— Арчи, — взревел Стритер, — пусть этот жалкий клубок газа катится ко всем чертям!

— Стритер, — ответил док, — мне, конечно, наплевать на то, как ты поступишь, но на твоем месте я бы поговорил с Арчи. Честно говоря, я бы пулей помчался.

Док положил трубку, чем оборвал гневный рев, доносившийся с другого конца провода.

— Ну что? — спросил Гаррисон.

— Он придет.

Минут через десять заявился Стритер, злобно сверкая глазами.

— Попрошу вас, господа, впредь не беспокоить меня из-за всяких пустяков, — сурово проворчал он.

— Туда. — Док указал пальцем на дверь.

Стритер направился в лабораторию, сердито топая тяжелыми ботинками.

— В чем дело? — рявкнул он.

— Капитан Стритер, — заскрипел голос Арчи, — мне не нравится, что вы тут устроили. Мне не нравится все, что творит корпорация «Радий».

— Да что ты? — деланно удивился Стритер, и голос его стал подозрительно бархатистым.

— А поэтому, — продолжал Арчи, — убирайся отсюда. И чтобы через полчаса тебя и твоих людей здесь не было — ни в шахтах, ни на планете.

В ответ послышались какие-то хрипы. От бешенства капитан полиции никак не мог совладать со своим речевым аппаратом.

— А если мы не уйдем? — наконец проскрежетал он.

— А если вы не уйдете, придется вас заставить. Если через полчаса не освободите шахту, я начну бомбардировку.

— Бомбардировку?!

— Именно так. На ваши шахты со всех сторон нацелены пушки. Это, конечно, варварство, но ведь по-другому вы не понимаете. Я мог бы применить и другие способы воздействия, но, думаю, бомбардировка — самый лучший.

— Да ты просто пугаешь меня, — рявкнул Стритер. — Нет у тебя никаких пушек.

— Хорошо, — ответил Арчи. — Дело твое. Поступай как знаешь. Мне, в общем-то, наплевать. Но помни: у тебя осталось тридцать минут.

Стритер развернулся и шумно протопал обратно в кабинет.

— Вы слышали? — гаркнул он.

Док кивнул.

— На твоем месте, Стритер, я бы не рисковал, — сказал он, — Арчи не шутит.

— Пушки! — прорычал Стритер.

— Так оно и есть! — подтвердил Гаррисон, — Зря ты ему не веришь! Когда роботы сбежали, они прихватили с собой все наше оборудование.

Лицо Стритера окаменело.

— Допустим, у него действительно есть пушки. Но и у нас есть оружие. Мы будем сражаться.

— О чем это ты? — рассмеялся док. — Разве можно с ним воевать? Где он? В кого ты собираешься стрелять? Он нигде и везде. Он непобедим. Его невозможно уничтожить. Арчи будет существовать всегда, пока на Венере есть радий.

— Надо срочно связаться с Землей, — решительно сказал Стритер. — Тут требуется поддержка армии.

— Иди, зови свою армию, — хмыкнул док. — Только не забывай, что сражаться ты будешь лишь с оружием Арчи, а не с ним самим. Ты, может, и уничтожишь его пушки, но ему как с гуся вода. Он возьмет и наделает себе еще пушек. А воевать с его оружием нелегко. Ведь оно будет разумным. Его оружию не нужны генералы и приказы, потому что у него будут свои собственные мозги. Так что тебе придется сражаться с машинами, наделенными острым и чрезвычайно опасным интеллектом. Поверь, Стритер, у тебя нет ни малейшего шанса.

Стритер сурово посмотрел на Гаррисона.

— И ты тоже так считаешь? — спросил он. В голосе его слышалась угроза.

— Арчи говорит правду, — принялся его убеждать Гаррисон, — Он может делать оружие, танки, космические корабли… да что там говорить, все, что есть у нас, только лучше. Инструменты у него есть, знания тоже. И еще кое-что в придачу: свой собственный интеллект и свои знания, которыми он с нами не соизволил поделиться.

— Вы оба арестованы, — отрубил Стритер, — Чтоб сидели на станции и носа не высовывали, понятно? А если попробуете выйти…

— Убирайся! — заорал Гаррисон, — Пошел вон, пока я тебе голову не открутил!

Стритер пулей вылетел из кабинета, в ушах его еще долго звенел хохот Гаррисона.

Док взглянул на часы.

— Прошло пятнадцать минут. Интересно, что сделает Стритер.

— А ничего, — ответил Гаррисон, — Он ведь тупица. Позвонит на Землю, ему вышлют на подмогу целую армию. Он ведь все еще не верит, что угрозы Арчи — вполне реальны.

— А я верю. Позвони-ка лучше Маку. Скажи, чтобы поскорее шел сюда. Не хотелось бы, чтобы он угодил под этот фейерверк.

Гаррисон кивнул и потянулся к телефону, а док тем временем пошел в лабораторию.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Арчи?

— И чего ты всегда задаешь этот вопрос, доктор? — проворчал Арчи. — Ну, допустим, прекрасно. Впрочем, как и всегда. Что со мной может случиться?

— Просто думал, может, объявив войну, ты чувствуешь себя как-то по-другому.

— Для меня это не война, — ответил Арчи. — И даже не приключение. В любом случае оно не имеет ничего общего с тем, что вы, люди, вкладываете в это понятие. Однако мои действия есть часть тщательно разработанного плана.

— Но тебе-то это зачем, Арчи? Для чего ты все это затеваешь? Ведь человек для тебя не опасен. Почему бы тебе просто не забыть о нашем существовании?

— Мне кажется, ты мог бы меня понять.

— Уж по крайней мере попытаюсь, — пообещал док.

— Ты много знаешь обо мне, — начал Арчи, — Ты, наверное, можешь представить, как я жил раньше, до того как пришли земляне. Целую вечность я был сущностью без физической жизни. Все мое бытие заключалось в играх разума. И разум мой развивался. У меня не было тела, о котором нужно было беспокоиться, поэтому, ограниченный жесткими реалиями своего бытия, я в него же и углублялся. Я думал, размышлял и был доволен своей жизнью, ведь другой я не знал. Моя жизнь и вправду казалась мне хорошей — никаких тревог и неудобств физического существования. Порой мне даже хотелось, чтобы так оставалось всегда. Врагов у меня не было. У меня даже соседей не было, а потому и воевать было не с кем. Я мог представить себе, что я один, а мог вообразить, что я — это множество. Я был самодостаточен. Конечно, я знал о физическом существовании. Ведь я видел тех редких крошечных животных, которым удавалось выжить на Венере. Но это жалкое существование, конечно же, не может идти ни в какое сравнение с жизнью на Земле. Тем не менее это тоже своего рода физическое существование.

Я заинтересовался такой формой жизни и даже стал разрабатывать поведенческую модель для нее, как если бы она была наделена моим разумом. Я начал с отрывочных образов и постепенно нарисовал законченную картину гипотетической цивилизации, которая была в чем-то подобна земной, а в чем-то сильно от нее отличалась. Точно такой же она быть не могла, потому что, как ты знаешь, моя философия далека от вашего образа мышления.

Его дребезжащий голос на секунду затих, затем он продолжил:

— Сам я, конечно, не имел возможности опробовать свою теорию.

— Зато мог бы использовать для этой цели землян, — продолжил док, переместив сигару во рту.

— Ты прав, — откликнулся Арчи, — Использовать землян было хорошей идеей.

— Если бы ты сумел заставить их.

— Я никого не собираюсь принуждать, — проскрипел Арчи, — Это будет всего лишь эксперимент.

— Ты думаешь, твой эксперимент нужен Земле? А что, если твоя философия и эта твоя гипотетическая цивилизация обернутся для землян настоящей трагедией?

— Честно говоря, доктор, мне на это наплевать.

— Вот как, — протянул док.

— Но это еще не все, — сказал Арчи, — У вас с Гаррисоном и Маком проблемы.

— Проблемы? Да мы по уши в дерьме!

— Вас ждет корабль, — внезапно заявил Арчи. — Он стоит к северу от станции, между холмами. Это самый быстрый космический корабль во всей Вселенной.

— Корабль! — воскликнул док. — Откуда он взялся?

— Я его построил, — ответил Арчи.

— Ты?!

Слова доктора растворились в жутком грохоте, от которого содрогнулась вся станция.

— Началось! — крикнул Гаррисон.

Док вбежал в кабинет и бросился к окну. С неба сыпались обломки машин и куски руды.

Через пару минут светло-голубое пламя вновь осветило радиевые шахты. Оглушительный взрыв потряс станцию до основания. Две вышки, чудом устоявшие после первого взрыва, под напором ударной волны второго рассыпались и исчезли в кромешном хаосе.

— Фугасный заряд! — прокричал Гаррисон.

— А какой же еще! — отозвался потрясенный док. — Если б он применил ядерный, вся планета разлетелась бы на куски. Какой дурак станет использовать на Венере что-нибудь, кроме простых фугасов!

В кабинет, прихрамывая, вбежал Мак.

— Спасибо, что позвонили, — прохрипел он.

В окно было видно, как из шахт, словно испуганные муравьи, бегут люди — к единственному уцелевшему кораблю. На жалкие остатки радиевых разработок медленно оседала пыль. Не уцелело ни одного фонаря, и мир утонул во мраке. Вдруг, будто по чьей-то команде, взвыл ветер и накрыл низины и людей белой пеленой.

Когда снежная буря наконец стихла, нигде не было видно ни малейшего признака жизни — все замерло. Из пусковой ракеты уцелевшего корабля вырвалось пламя. Огромный корабль начал плавно подниматься с поверхности, купол станции завибрировал. Затем по небу чиркнул огненный хвост и мгновенно исчез в облаках. Густой сумрак и тишина окутали станцию.

— Вот и все. Мы остались одни. Нам придется теперь ждать, когда приедут военные и…

— Ошибаешься, — покачал головой док. — На севере между холмами стоит корабль. Его построил для вас Арчи. Возьмите с собой Спаркса. Он должен быть где-то здесь.

— Для нас? — переспросил Мак. — А как же ты?

— Я лететь не могу. Мне надо тут кое-что еще доделать.

— Плюнь на все, док, — принялся убеждать его Гаррисон, — Ведь Арчи построил его именно для тебя. Из всех нас он любит одного тебя.

— Нет, я уже все решил, — упрямо мотнул головой док. — Я не полечу. Кстати, Арчи сказал, что корабль сверхскоростной. Думаю, вам лучше всего направиться к астероидам и постараться там затеряться. Вам надо переждать какое-то время. Думаю, скоро все переменится.

— Ты боишься Р. С., боишься, что он тебя схватит? — усмехнулся Мак.

— Нет, этого я не боюсь, — возразил док. — Хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Так что теперь мне бояться нечего. И потом с Р. С. покончено навсегда. Он теперь — пустое место, хотя сам еще этого и не знает.

— Мак, — обратился к главному инженеру Гаррисон, — ну что мы его слушаем? Свяжем упрямого дурака, отнесем на корабль, да и дело с концом.

— Джонни, если ты так поступишь, я тебе этого никогда не прощу. Поверь, мне действительно нужно остаться.

— Ладно, — ответил Мак, — Если этот чокнутый втемяшил себе в голову, что ему нужно остаться, пусть остается, а нам надо поторапливаться. Пойду поищу Спаркса. А то еще додумается позвонить сволочи Стритеру, попросить, чтобы тот не забыл про нас, когда вернется.

Гаррисон молча кивнул и направился к двери.

— Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, док, — сказал он, взявшись за ручку и обернувшись к своему другу.

— Это точно. Жаль, что все так обернулось, Джонни. Грязная вышла история. А ведь еще чуть-чуть, и ты был бы на Земле, сидел бы себе в мягком кресле и в ус не дул.

— Да ну тебя, — ответил Гаррисон, — какие теперь к черту кресла?

Док стоял у окна и ждал, когда пламя взлетавшего корабля озарит холмы на севере. Вот вспыхнуло зарево, и маленькая огненная точка начала подниматься все выше и выше к солнцу. Док следил за ней, не отрывая глаз.

Все выше и выше к солнцу. Туда, где мерцают звезды. Это и есть путь человечества: стать властелином звезд. Человек проникнет в самые дальние уголки Вселенной, проложит новые пути между галактиками и построит свои аванпосты в самых недосягаемых солнечных системах.

Но чтобы человечество могло осуществить свое предназначение, ему нужен лидер, который избавит его от таких шакалов, как корпорация «Радий», порождаемых ненавистью, жадностью и завистью!

Возможно, человечество действительно ступило на неверный путь и философия его с самого начала была ущербна, а потому капелька инопланетной философии, пусть она и покажется странной на первый взгляд, пойдет ему на пользу.

Док вздохнул и отошел от окна.

В комнате повисла мрачная тишина. Лишь оборудование все еще гудело, да время от времени включались вентиляторы.

Док достал из кармана жилета новую сигару и аккуратно разрезал ее пополам. Одну половину он сунул себе в рот, а вторую положил обратно в карман. А затем не спеша направился в лабораторию.

— Как себя чувствуешь, Арчи? — спросил док.

— Ну и дурак же ты, — бросил Арчи.

— Это почему?

— Я дал тебе шанс, — проскрежетал Арчи, — а ты им не воспользовался. Теперь, что бы ни случилось, пеняй на себя.

— Мне нужно было поговорить с тобой кое о чем, — сказал док.

— Мог бы поговорить перед отлетом.

— Нет. Это разговор один на один, не для посторонних ушей.

— Хорошо. — В голосе Арчи слышалось нетерпение. — Давай выкладывай.

— Я просто хотел тебе сказать одну вещь, — начал док. — Думаю, мои слова смогут многое прояснить для тебя. На самом деле это я уничтожил те записи, что Бун сделал перед смертью.

— Что?

— Я уничтожил его записи. Мне не хотелось, чтобы ты оказался у них в руках. Дай только человечеству почувствовать свою власть над собой, и ты покойник. Поверь мне, уж это как дважды два.

— Почему же ты не сказал мне об этом раньше? — проворчал Арчи.

— Мне нужно было время, — ответил док. — Я должен был все как следует обдумать.

— Для раздумий времени у тебя было более чем достаточно.

Док переместил сигару из одного уголка рта в другой.

— Верно. И тем не менее я не мог принять окончательное решение. И пришел к нему совсем недавно.

— Что же тебе помогло?

— Корабль, — ответил док. — Корабль, который ты построил.

— Понятно, — буркнул Арчи.

— Не такой уж ты жестокий, как хочешь казаться, — усмехнулся док. — Может, раньше в тебе этого и не было, но за последние сто лет ты получил некоторое представление о человеческих эмоциях. И корабль явился тому подтверждением.

— Как же я люблю тебя, док. — Голос Арчи прозвучал почти нежно, — Ты так похож на Мастерсона.

— Я отдаю тебе человеческую цивилизацию, чтобы ты провел свой эксперимент, — продолжал док. — Это будет великий эксперимент. Ведь в руках у тебя прекрасный материал. Только правильно обращайся с ним. Направь человечество к звездам и не позволяй ему сбиваться с курса. А я прикрою тебя от корпорации «Радий». Думаю, с тобой человечество сможет добиться гораздо большего. Смотри, не разочаруй меня, Арчи.

— Об этом я никогда не думал, — пророкотал Арчи. — Может, человечество и в самом деле заслуживает лучшего.

— Не такие уж они плохие ребята. К тому же, — усмехнулся док, — если твой эксперимент им не понравится, они просто отвернутся от тебя. Ведь если радий им будет не нужен, у тебя не будет средства воздействия на них. Но если ты проиграешь и победит корпорация «Радий», человечество потеряет последний шанс и люди навсегда превратятся в рабов.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — осведомился Арчи, — В твоих руках были сведения, которые могли меня погубить. Но ты ими не воспользовался. И говоришь, что не собираешься. Почему бы на этом не остановиться?

— Будь ты мужчина, — заявил Док, — я бы врезал тебе за такие слова. Я вовсе не строю из себя героя. У меня на уме есть еще кое-что.

— Что именно?

— Послушай, один только Бун нашел ключ к разгадке. А может, даже и он до конца не разобрался во всем. Но он мог бы, будь у него побольше времени. Только ты его убил первым. Ты уже давно продумывал план побега, а его открытие заставило тебя поторопиться.

— Надо же мне было как-то защищаться, — вставил Арчи.

— Эти записи были очень опасны для тебя, — сказал док. — Достанься они людям, они бы знали, как тебя одолеть.

— Но ты ведь уничтожил записи. Так что теперь я в безопасности.

— Нет, — качнул головой док. — Нет, Арчи. Потому что теперь все это знаю я.

— Но ты ведь никому не расскажешь.

— Еще как расскажу, — ответил доктор, — я просто не смогу не рассказать. У полиции Р. С. есть множество способов развязать человеку язык. Мерзкие, жуткие приемчики. Я ведь психолог. Мне ли не знать. Они догадываются, что мне известно гораздо больше, чем я посчитал нужным им сообщить. Честер очень интересовался отчетами Буна…

— Но если бы ты сбежал вместе с остальными, то мог бы спрятаться…

— А меня в любой момент могли бы найти, — возразил док. — В нашем же с тобой деле даже малейший риск недопустим.

Он подошел к тяжелому стулу.

— Это единственный способ, Арчи. Лучше ничего не придумать. Только так мы обведем их вокруг пальца — ты и я.

— Есть и другие способы, доктор, — Голос Арчи вновь стал холодным и механическим.

— Тут главное психологический эффект, Арчи, — усмехнулся док. — Сначала Бун, теперь я. Это сделает из тебя настоящее пугало. После второго такого случая люди предпочтут держаться от тебя подальше, и вряд ли кому-нибудь захочется серьезно тебя изучать.

Он приподнял стул, прикидывая, насколько он тяжел.

Его сигара переместилась из одного уголка рта в другой. Док изо всех сил размахнулся и опустил стул на банку.

---

Clifford Donald Simak, "Tools", 1942.

Сб. "Мир красного солнца". М.: Эксмо, СПб.: Домино, 2006 г.

Перевод В.Яковлевой

Первая публикация: журнал "Astounding Science-Fiction", July 1942.[1]



Загрузка...