Интервью, данное журналу 'Плейбой' Джоном Ленноном и Йоко Оно

ИНТЕРВЬЮ, ДАННОЕ ЖУРНАОУ "ПЛЕЙБОЙ"

ДЖОНОМ ЛЕННОНОМ И ЙОКО ОНО.

Джон Леннон и Йоко Оно.

Откровенный разговор с затворнической

четой об их совместной жизни и их

удивительно искренние взгляды на жизнь

"внутри" и "вне" "Битлз"...

- 1

Описывать бурную историю Битлз или же музыкальные и культурные фазы, через которые проходил Джон Леннон, значило бы рассказать всем давно известное. Почти все знают, что Леннон был духовным лидером Битлз - группы, крайне популярной и оказавшей глубокое воздействие на 60-е годы, перед тем, как она распалась в 1970. Некоторые их поклонники видели причину их распада в Йоко Оно - японке, второй жене Леннона. Говорили,что она оказывает чересчур большое влияние на Леннона. На протяжении всех 70-х они работали рука об руку. В 1975 Ленноны стали неуловимы для прессы. Правда, с тех пор в печати появлялось много всяких догадок и предположений. Но вот, несколько месяцев назад, они вышли из подполья, чтобы опровергнуть слухи и выпустить новый альбом. Ленноны решили дать интервью "Плейбою" - длиннейшее из всех, которые они когда-либо давали. Взять это интервью у них было поручено независимому обозревателю Дэвиду Шеффу. Когда он и один из репортеров "Плейбоя" встретились с Йоко Оно, чтобы обсудить основные пункты предстоящей беседы, она поразила их своей безапеляционной манерой высказываться. На замечание о том, что "Плейбой" получал интервью от многих знаменитостей, Оно сказала: "Такие люди, как Картер, представляют только свою страну. Джон и я - мы представляем весь мир". Впрочем, спустя несколько недель, когда интервью было завершено, она с энтузиазмом отнеслась к идее напечатать его в "Плейбое". Вот отчет Дэвида Шеффа:

"У этого интервью были отличные шансы не состояться вообще. Когда я завязывал первые контакты с организацией Леннон-Оно, один из помошников Оно позвонил мне и серьезно спросил: "Под каким знаком вы родились?" Очевидно, интервью зависело от того, как Йоко интерпретирует мой гороскоп подобно тому, как, по слухам, многие деловые решения Ленноны принимают исходя из положения звезд. Я уже представил себе, как объясняю своему редактору: "Очень сожалею, но моя луна находится в созвездии Скорпиона, поэтому интервью отменяется." Делать было нечего, и я выдал требуемую информацию: "23 декабря, 3 часа после полудня, Бостон".

Спасибо моей счастливой звезде! Вскоре они мне позвонили, и мы договорились об интервью. А еще через некоторое время я уже был в Нью-Йорке и проходил через мрачные ворота и многочисленные КПП в штабе Леннонов, знаменитом здании "Дакота" на улице "Сенттрал Парк Уест". Здесь они живут, и каждое утро в 8.00 Йоко Оно открывает тут свои "заседания".

С точки зрения многих людей, Йоко - одна из самых загадочных женщин. Ее загадочный образ основан на точных и не очень точных изложениях ее философских взглядов, на ее высказываниях об искусстве, а также, на том факте, что она никогда не улыбается. Он, также, основан, возможно, без всяких оснований, на ненависти к ней, как к колдунье и гипнотической личности, вроде Свенгали, которая управляет самим существованием Джона Леннона. Такое представление о ней держится с тех самых пор, когда она встретилась с Джоном- прежде всего потому, что она никогда его не опровергала, а еще потому, что она никогда не пыталась улыбаться. Вот почему, сняв обувь, дабы не попрать ее тоненький ковер, (таковы были инструкции), я гадал, какое еще испытание мне предстоит.

Итак, Йоко стала меня внимательно разглядывать. Наконец, она объяснила, что звезды, в самом деле благоприитствуют - даже очень. Я не стал спорить. Кто я такой, чтобы спорить на эту тему?

А на другой день я уже сидел напротив Джона Леннона. Нас разделяло два стакана "капуччино" (кофе со сливками), пачка французских сигарет (он называет их "сашими" - "мертвая рыба") и плитки шоколада с миндалем.

- 2

Спустя час, после начала нашей беседы, Леннон не оставил и следа от моих предвзятых мнений о нем. Он был со мной более открытым, искренним и остроумным, чем я мог ожидать. Раз Йоко дала ему "добро" на встречу со мной, он был готов откровенно говорить со мной обо всем. Он раскрывал мне свою душу, как это он делал лет 10 назад, когда курс терапии "первобытного крика" эмоционально и интеллектуально раскрепостил его. За неделю наших разговоров - с ними вместе и с каждым в отдельности - между нами, как мне показалось, установилось взаимопонимание. Однажды рано утром я получил этому подтверждение.

"Джон хочет знать, сможете ли вы побыстрее приехать сегодня?" услышал я голос их сотрудника. Джон сам мне вкратце все объяснил:

"Один тип хочет всучить мне повестку в суд, а я не хочу сегодня этим заниматься. Ты не выручишь меня?" Мы сели в его лимузин и примчались на студию звукозаписи на 3 часа раньше, чем Леннон должен был там появиться. Когда мы подъехали к студии, Джон велел шоферу ехать очень медленно, а мне сказал, чтобы я выходил из машины первым. Убедившись, что все в порядке, он сказал мне: "Если кто-нибудь подойдет с бумагами - бей, не раздумывая". Когда я собирался вылезти из машины, он сказал, указывая на какого-то алкаша, который спал прислонившись к стене дома: "Может, это он и есть. Знаешь, они мастера маскироваться". Леннон быстро проскочил в лифт, увлекая меня за собой. Наконец, двери лифта закрылись, и он облегченно вздохнул. Вдруг до него дошел весь комизм ситуации, и он зашелся смехом: "Как-будто я снова в "Вечере трудного дня" или в "Хелпе", - сказал он.

В процессе интервью становилось все яснее, что больше всего Джона и Йоко волнует непонимание другими людьми их сложных отношений. "Почему нам не верят, когда мы говорим, что просто любим друг друга?" - с волнением восклицал Джон. Загадка Йоко Оно постепенно прояснялась по мере того, как под суровой оболочкой проступало человеческое нутро: например, когда однажды посреди серьезного разговора о капитализме, она вдруг икнула, то не смутилась, а прыснула со смеху. А с этим "прыском" она вдруг предстала совсем простой, ранимой, застенчивой и обоятельной ничуть не похожей на монстра, прибывшего с Востока, чтобы промывать мозги Леннону.

Она родилась в 1933 году в Токио. Ее родители были банкирами и принадлежали к высшему свету. В 1951 ее семья переехала в Скардейл, штат Нью-Йорк. Там она поступила в колледж Сары Лоуренс. В 1957 году она вышла замуж за музыканта Тоши Учиянаги. Они разошлись в 1964, и в том же году она вышла замуж за Тони Кокса. Кокс удочерил ее дочь от первого брака, Кьоко. С Коксом Йоко развелась в 1967 и через 2 года вышла замуж за Джона Леннона.

Биография Джона Леннона всем хорошо известна, и останавливаться на ней нет смысла. Переходим прямо к записи беседы.

Эта новость у всех на устах: Джон Леннон и Йоко Оно снова в студии, они записываются впервые с 1975, когда они внезапно исчезли из виду. Начнем с тебя, Джон. Чем ты занимался все это время?

Л: Я пек хлеб и присматривал за ребенком.

Вопрос: Ну, а какие тайные дела были еще в это время?

Л: Все, кто задавали мне этот вопрос за эти годы, все спрашивали: А что ты еще делал? На этот вопрос я отвечал: "Вы, что серьезно?" Потому что любая домохозяйка знает, что кухня и дети - эта работа занимает весь день. Когда я первый раз испек хлеб, я чувствовал себя как победитель. Но потом, когда я увидел, что этот хлеб поедают, я подумал: "Черт возьми, неужели мне за это не дадут золотого диска, не посветят в рыцари, ничего-ничего?"

- 3

В: Почему ты стал "домохозяином"?

Л: Причин много. С 22-х лет до 30-ти с лишним я был связан разными обязательствами и контрактами. Столько лет я угробил, а кроме этого ничего не знал. Не был свободен. Я находился в клетке, а мой контракт был как-бы материальным выражением этого. Настал момент, когда я почувствовал, что для меня важнее обратиться лицом к самому себе, к реальной жизни, чем продолжать рок-н-ролльную жизнь, взлетая и падая вместе с капризами собственного исполнения или мнения о тебе публики. Рок-н-ролл всегда был веселой забавой. Я отказался от обычной в нашем деле альтернативы: либо езжай в Лас-Вегас и пой там в кабаре свои хиты, либо отправляйся к чертям на тот свет, как это делал Элвис.

О: Джон был как художник, который мастерски рисует круги: он делает только это, и это становится его фирменным знаком. а для рекламы у него есть своя галерея. На следующий год он будет рисовать треугольники или что-нибудь еще. Но все это никак не отражает его настоящую жизнь. Когда делаешь одно и то же в течении 10 лет, тебя потом за это награждают.

Л: 10 лет рисуешь круги и треугольники, и, вот, получай большой приз: рак. Я превратился в ремесленника и мог бы продолжать оставаться им. Я уважаю ремесленников, но быть одним из них мне не интересно.

О: Только для того, чтобы доказать, что ты можешь продолжать "печь блины".

В: Вы имеете в виду, конечно, пластинки?

Л: Да, печь их, как блины, как это делают те, кто регулярно, раз в полгода выдает альбом только потому, что это требуется по контракту.

В: Ты намекаешь на Пола Маккартни?

Л: Не только. Я потерял самое главное для художника - свободу творчества, потому что дал закабалить себя навязанным представлениям о том, каким должен быть художник. Многие гибнут по этой причине спиваются, как Дилан Томас, сходят с ума, как Ван Гог или умирают от венерической болезни, как Гоген.

В: И все-таки большинство предпочитают продолжать "печь блины". Как тебе удалось найти выход?

Л: Большинство не живут с Йоко Оно.

В: То есть???

Л: У большинства людей нет верного друга, который будет говорить правду и откажется жить с человеком, который пудрит всем мозги.

Я, например, мастер на это дело. Я могу напудрить мозги себе и всем вокруг. Мой ответ: Йоко.

В: Что она сделала для тебя?

Л: Она показала мне возможность альтернативы. "Ты не обязан это делать" "Не обязан? Правда? Но ведь... Но-но-но..." Конечно, все было не так просто и не за одну ночь дошло до сознания. Потребовалось "постоянное подкрепление" с ее стороны. Уйти со сцены гораздо труднее, чем продолжать. Я делал и то, и другое. По контракту я регулярно, точно в срок, выдавал пластинки - с 1962 по 1975. Мой уход был похож на то, что происходит с человеком: когда ему стукнет 65: он вдруг как бы уже и не существует больше, его выгоняют с работы. (Стучит по столу 3 раза): "Ваша жизнь окончена. Ступайте играть в гольф".

В: Йоко, а как ты отнеслась к тому, что Джон стал домохозяйкой?

О: Когда мы выходили на улицу, к нам всегда кто-нибудь подходил и спрашивал: "Джон, чем ты сейчас занимаешься?" А меня никогда не спрашивали, потому что, раз я - женщина, то, значит, ничем не занимаюсь - люди так на это смотрят.

Л: Когда я убирал за кошкой или кормил Шона, она (Йоко) сидела в это время в прокуренных комнатах и разговаривала с жирными людьми, такими жирными, что у них даже не застегивались пиджаки7

- 4

О: Я занималась деловыми вопросами: старыми - "Эппл", "Маклен" и новыми.

Л: Нам пришлось заняться бизнесом. Перед нами был выбор: снова позвать какого-нибудь дядю или самим взяться за дело. Все эти адвокаты, которые были у нас раньше, получали четверть миллиона долларов в год и только за то, что сидели в "Плаце" и трескали семгу. Мало кто из них интересовался делами. У каждого дяди есть мальчик, делающий за него всю черную работу. У каждого битла было по 4, по 5 таких работников. Поэтому, мы и решили: займемся этим сами. Сначала сделаем все дела, скинем эту обузу, а потом начнем спокойную жизнь. Это взяла на себя Йоко, потому что из нас двоих только она способна заниматься делами на таком уровне.

В: Йоко, а у тебя был опыт ведения дел такого масштаба?

О: Я научилась. Всякие юридические тонкости болше не являются для меня тайной. Весь этот истэблишмент больше не пугает меня. Политики тоже перестали быть для меня тайной за семью печатями. Поначалу моему бухгалтеру и моему адвокату не нравилось, что я вникаю во все и указываю им, что надо делать.

Л: Здесь было немножко от таких рассуждений: мол, конечно, она жена Джона Леннона, но вряд ли она действительно выступает как его представитель.

О: Бывало, какой-нибудь адвокат присылал нам письмо, но вместо того, чтобы адресовать его мне, он адресовал его Джону или моему адвокату. Я снесла много оскорблений от них. Они говорили: "Но вы ничего не понимаете в юриспуденции, я не могу говорить с вами". Я отвечала: "Хорошо, говорите со мной так, чтобы мне было понятно. Я тоже директор".

Л: Они этого не выносят. Но им приходится терпеть, потому что, именно она представляет нас обоих (фыркает). Знаешь, они и все мужики толстые и жирные, жрущие водку, привыкшие нападать. Недавно она провернула такую сделку - выгодную и нам, и им, а они сопротивлялись, мешали ей заключить эту сделку - на том основании, что это она придумала, а кто она такая - всего лишь, женщина, да и не профессионал, к тому же. Потом, когда вся выгода стала им ясна, один из них сказал: "Ну это опять, благодаря Леннону". А Леннон тут был ни при чем.

В: Почему вы решили вернуться к записям на студии и к общечеловеческой жизни?

Л: Человек вдыхает и выдыхает. Нам так хочется. У нас есть, что сказать. Мы, вообще, и раньше пытались вместе делать музыку, но это было давно, когда все люди смотрели на Битлз, как на что-то священное, как на святых, которым не положено выходить из своего круга. В те времена нам трудно было работать. А сейчас, нам кажется, люди уже все забыли, или подросли, так что, мы можем сделать вторую вылазку в ту сферу, где мы оба - она и я, - делаем музыку, вот так просто. И я совершенно не какой-то там волшебный принц-мистик из рок-н-ролльного царства, который потехи ради занимается диковинной музыкой в компании с экзотической восточной женщиной-драконом, как это изображала раньше пресса.

В: Кто-то обвиняет тебя в заигрывании с масс-медиа. Сначала ты становишься затворником, когда у тебя выходит новый альбом, ты начинаешь давать новые выборочные интервью.

Л: Это просто абсурд. Нас всегда обвиняли в стремлении сделать себе рекламу, да пошумней. В той статье "Ньюсуика" (29 сентября 1980) говорится будто репортер нас спросила: "Почему вы ушли в подволье?" Во-первых, она спросила по-другому, а во-вторых я не уходил в подполье. Я просто перестал говорить с журналистами. Это было очень забавно. В тот

- 5

период я называл себя Гретой Хъюс или Говардом Гарбо. Но слухи все равно ходили. Мы никогда не исчезали из прессы, но интересное дело: когда мы не давали интервью, о нас писали больше, чем когда давали.

В: Как ты относишься к нападкам в прессе на Йоко, эту, как ты говоришь, женщину-дракона?

Л: Мы оба очень чувствительные люди, и эти нападки нас очень задевали. Мы не могли понять, зачем это делается? Когда ты влюблен и когда кто-то спрашивает тебя: "Как ты можешь быть с этой женщиной?", ты отвечаешь: "Что вы хотите этим сказать? Почему вы хотите бросить в нее камень или наказать меня за то, что я люблю ее?". Любовь помогла нам пережить все это, но были очень тяжелые моменты, когда мы были близки к полному отчаянию. Но мы выжили, и вот, мы здесь. (Запрокидывает голову): "Спасибо, спасибо, спасибо Тебе!"

В: А как насчет того обвинения, что Йоко - колдунья и околдавала Джона, что он под ее контролем?

Л: Ну, это чепуха. Никто меня не контролирует. Я не поддаюсь контролю. Единственный человек, который может меня контролировать - это я сам, но и это очень редко получается.

В: Тем не менее, многие верят в это.

Л: Послушай, если кто-то производит на меня большое впечатление, будь то Махариши или Йоко Оно, всегда наступает момент, когда оказывается, что король гол. Наступает прозрение. Итак, слушайте все, кто думает, что я позволяю себя одурачить: вы меня оскорбляете. Что вы думаете о Йоко - это ваше дело. Мне важно, что я о ней думаю. Потому что - fuck you brother and sister - вы ни черта не понимаете. Я живу не для вас. Я живу для себя, для нее и для ребенка!

О: А для меня это вообще жуткое оскорбление.

Л: Тебя всегда оскорбляют, моя дорогая жена. Это естественно.

О: Что, мне делать больше нечего, как контролировать кого-то?

Л: Я ей не нужен.

О: У меня своя жизнь.

Л: Ей не нужен битл. Кому нужен битл?

О: Почему меня считают какой-то злодейкой? С Махариши Джон выдержал два месяца. Я, наверное, самая злодейка из злодеек, раз он живет со мной уже 13 лет.

Л: Но люди, действительно, так про тебя говорят.

В: Так почему же все-таки?

Л: Во-первых, они цепляются за то, чего у них самих никогда не было. Всякий кто утверждает, что интересуется мной как индивидуальным артистом или даже частью Битлз: если он не понимает, почему я сейчас с Йоко, значит, он никогда не понимал того, что я говорил. А если он не понимает этого, значит, он вообще ничего не понимает. Он просто дрочит на... это может быть кто угодно - Мик Джеггер или еще кто-нибудь. Пусть они дрочат на Мика Джеггера. о'кей? Мне это не нужно.

В: Он это оценит!

Л: Мне это совершенно не нужно. Пусть они гоняются за "Уингз". Забудьте обо мне. Если хотите, гоняйтесь за Полом или Миком. Я не для этого живу. И если, это кому-то еще не ясно из моего прошлого, я снова заявляю об этом здесь, посреди этих жоп и титек: идите играть с другими мальчиками, отстаньте от меня, играйте с "Роллинг Стоунз", "Уингз".

В: Ты хочешь...

Л: Нет, погоди, я еще не договорил. (Вскакивает и влезает на холодильник). Никто и никогда почему-то не говорил, что Пол меня околдовал, или что я опутал его своими чарами. Тогда они не считали это ненормальным, когда два парня жили вместе. Почему они никогда не

- 6

задавались вопросом: "Почему это они всегда вместе? Интересно, а чем это они занимаются за кулисами? Что это значит: Джон и Пол? Как они могут так долго быть вместе?" В ранние годы мы больше пробыли вместе, чем Джон с Йоко: вчетвером спали в одной комнате, чуть ли не в одной постели, в одном грузовике, были вместе ночью и днем, ели, писали, и какали вместе!!! Понимаете - все делали вместе!!! И никто тогда не говорил ни слова про "чары". Говорили, правда, что мы под чарами Брайана или Мартина - но по той причине, что всегда есть кто-то, кто что-то для тебя делает.

Вот сейчас "Роллинг Строунз" поздравляют с тем, что они вместе уже 112 лет. Во дают! Хорошо, что у Чарли и Билла есть еще свои семьи. В 80-е годы люди будут говорить: "Почему эти парни все еще вместе? Разве они не могут вкалывать самостоятельно? Почему вокруг них всегда должна быть кодла друзей? Неужели лидер боится, что кто-то пырнет его ножом в спину?" Вот какие вопросы им будут задавать. Вот какие, черт возьми, вопросы!!! Битлз и Стоунз будут уже реликтами, когда о них будут вспоминать. А те времени, когда ансамбли состояли из одних мужчин, уйдут в прошлое - про это будут показывать кинохронику. Будут показывать, как парень с накрашенными губами вертит жопой, а остальные четвером, все с черным гримом, пытаются изображать из себя похотливых мужиков. Над этим будут смеяться в будущем, а не над супружеской парой, которые поют, живут и работают вместе. Иметь друзей и кумиров - мужчин - это нормально, когда тебе 16, 17, 18 лет. Но, если тебе - 40, а ты еще живешь той жизнью, это значит, что в голове у тебя все еще 16 лет.

В: Начнем сначала. Расскажи нам историю о том, как чудесный принц мистик встретил свою экзотичную восточную даму-дракона.

Л: Это было в 66-м году в Англии. Мне сказали, что одна японская художница-авангардистка, приехавшая из Америки, устраивает хеппиннинг. Я ходил по выставке и увидел лестницу, влез по ней к потолку, обнаружил там подвешенную трубу, посмотрел в нее - чувствуя себя идиотом - и прочитал одно слово "Да". А в те годы авангардом считалось, когда человек разбивал в дребезги пианино или скульптуру, в общем, все было анти-, анти-, анти-. Скучное отрицание. А тут я прочел это "да" и решил остаться на этой выставке среди гвоздей и яблок.

Там была одна надпись, которая возбудила мое любопытство: "Вбей гвоздь". Я спросил: "Можно я вобью гвоздь?" Йоко ответила: "Нет, потому что открытие назначено на завтра". Но тут к ней подошел владелец галереи и прошептал на ухо: "Пусть вобьет. Знаешь, он - миллионер. Может, он потом купит этот экспонат". Они начали шептаться-совещаться. Наконец, она говорит: "Ну, хорошо, можешь забить этот гвоздь, но сперва заплати за это 5 шиллингов". И вот я, хитрожопый такой, говорю: "Хорошо. Я дам тебе воображаемые 5 шиллингов и вобью воображаемый гвоздь". Вот так и произошла наша встреча, она что-то почувствовала, я что-то почувствовал, а остальное - это уже, как говорится, история.

В: Что было дальше?

Л: Конечно, я был тогда битлом, но кое-что уже начало меняться. В 1966, как раз перед тем, как мы познакомились, я поехал в Альмерию - это в Испании - на съемки фильма "Как я выиграл войну". Мне полезно удирать на некоторое время. Я пробыл там полгода. Там, я, кстати, написал "Земляничные поля". У меня было много свободного времени, я мог поразмышлять один, без других. С тех пор я стал искать, куда мне уйти (от остальных битлов), но у меня не хватало смелости шагнуть в лодку и оттолкнуться от берега. Но, когда я влюбился в Йоко, я понял: боже мой, это не похоже на все, что было у меня до этого! Это было что-то совсем другое. Это больше, чем хитовая пластинка, чем золотой диск, больше, чем что бы то ни было. Это невозможно описать словами.

- 7

В: Было ли желание оставить Битлз связано с тем, что ты полюбил Йоко?

Л: Как я уже говорил, мысль об уходе зародилась еще до встречи с Йоко, но, когда я познакомился с ней - это было так, как будто она - моя первая женщина. А, когда у тебя появляется женщина, ты оставляешь приятелей в баре, а сам уходишь. Ты уже больше не играешь с ними в футбол или, там, в бильярд. Некоторые, правда, продолжают играть - но только по пятницам, вечерами. Но когда я нашел свою единственную женщину, интерес к друзьям пропал, они стали просто школьными приятелями, не более. Как поется в песне: "эти свадебные колокола разбили нашу старую кодлу". Мы поженились спустя 3 года, в 1969. Это был конец нашей старой кодлы.

Просто так случилось, что ребята из этой старой кодлы были знаменитыми людьми, а не просто ребятами из местного бара. Все были страшно недовольны. В нас кидали кусками говна, образно говоря. Было много ненависти.

О: Даже вот совсем недавно я прочла, что Пол сказал: "Я могу понять, почему он хочет быть с ней, но я не могу понять, почему он хочет быть с ней все время".

Л: Йоко, ты все еще несешь этот крест? То было много лет назад.

О: Нет, нет, нет. Он сказал это совсем недавно. Получилось так, что я легла с парнем, которого полюбила, а проснулась утром и увидела, что рядом с нами 3 его родственника!

Л: Я всегда подозревал, что в Get Back есть шпилька в наш адрес. Когда мы записывали ее на студии, то всякий раз, когда Пол пел строчку "Возвращайся туда, откуда пришла!", он глядел на Йоко.

В: Ты шутишь?

Л: Нет, я не шучу. Но он, наверно, скажет, что я параноик.

(Следующий кусок интервью я провел с Джоном наедине).

В: Джон, я знаю, тебе тысячу раз задавали этот вопрос, и все же: почему ты считаешь, что Битлз не могут снова собраться все вместе, чтобы заниматься музыкой?

Л: Зачем возвращаться опять к школе? Почему я должен возвращаться на 10лет назад, чтобы поддержать иллюзию, которая, как всем известно, уже не существует? Она не может существовать.

В: Забудем про иллюзию. Но почему бы не делать иногда великую музыку вместе? Ты согласен, что Битлз делали великую музыку?

Л: Почему Битлз должны давать еще что-то? Разве они не дали все, что могли, за 10 лет? Разве они не отдали на это самих себя? Ты рассуждаешь, как типичный фэн, который безумно любит своего кумира, но завтра может его возненавидеть. Он говорит: "Спасибо вам за все, что вы для нас сделали в 60-е, но что вам стоит сделать мне еще одну инъекцию? Сотворить еще одно чудо?"

В: Мы не про чудеса говорили, а про хорошую музыку.

Л: Роджерс когда-то работал с Хартом, потом стал работать с Хаммерстайном. По-твоему, он был не прав? Обязан ли Дин Мартин выступать вместе с Джерри Льюисом только потому, что мне нравилось когда они были вместе? Что это за игра такая - делать что-то только потому, что это нравится другим? Вся битловская идея была делать то, что вы хотите, правильно?

Когда я был битлом, я считал, что мы - лучшая группа в мире. Мы все так считали, и именно вера в это сделала нас теми, кем мы были, называйте это лучшей рок-н-ролльной группой, поп-группой или чем угодно.

- 8

Но проиграй мне сегодня все эти записи, и я скажу: хочу переделать все до одной, черт возьми. Нет ни одной... Вот вчера я слышал по радио"Люси в бриллиантовых небесах". Это ужасно. Запись просто страшная. То есть песня-то отличная, но сделана плохо, понимаешь? Но таков художнический тип, не правда ли? Художник всегда собой недоволен, иначе он не может творить. Но, возвращаясь к тому вопросу о музыке Битлз, отвечу так: мы делали и хорошие вещи и плохие.

В: Многие полагают, что ни одна из песен Пола после распада не может сравниться с его песнями битловского периода. Если честно, то считаешь ли ты, что какие-то из твоих песен послебитловских времен будут помнить так же долго, как "Земляничные поля" или "Все, что нужно любовь"?

Л: "Представьте", "Любовь" и песни, сделанные с Пластик Оно Бэнд, можно поставить в один ряд с любой песней, которая сделана когда был битлом. Они ничуть не хуже.

В: Кажется, ты пытаешься сказать: "Мы были просто хорошей группой, которая делала хорошую музыку, тогда, как весь мир говорит: "Это была не просто хорошая музыка, это была самая лучшая музыка".

Л: Ну, а если самая лучшая, то что из этого?

В: Ну...

Л: Она не может повториться! Когда что-то хорошее кончается, об этом почему-то все так говорят, будто вся жизнь кончилась. Но, когда выйдет интервью, мне будет 40, Полу 38. Элтон Джон, Боб Дилан - все мы еще сравнительно молоды. Игра еще не окончена. Все говорят про последнюю пластинку или последний концерт Битлз, но даст бог, впереди еще 40 лет продуктивной жизни. Я не берусь судить, что лучше "Я - морж" млм "Представьте". Пусть судят другие. А я их делаю. Я не сужу, а делаю.

В: Ты говоришь, что не хочешь возвращаться на 10 лет назад, что слишком многое изменилось. Но, разве тебе не кажется, что было бы интересно снова собраться вместе, с вашим новым опытом и, так сказать, скрестить ваши таланты?

Л: Если Элвиса возвратить к периоду Sun Record, то будет ли это интересно? Не знаю. Лично я довольствуюсь тем, что слушаю его пластинки тех лет. Я не хочу выкапывать его из могилы. Битлз больше не существуют и никогда не будут вместе. Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр могут, конечно, дать один концерт, но они не могут снова быть битлами, которые поют "Земляничные поля" или "Я - морж", потому что нам не 20 лет. И нам уже никогда не будет 20 лет, как и тем, кто нас слушает.

В: По-моему, ты слишком серьезно к этому подходишь. А если это просто ностальгическая забава? Встреча одноклассников?

Л: Я никогда не ходил на встречи одноклассников. Мой девиз: с глаз долой - из сердца вон. Вот моя жизненная позиция. Поэтому, я без всякой романтики смотрю на свое прошлое. Прошлое я оцениваю только с двух точек зрения: что там было приятного и что помогло психическому росту. Это единственное, что меня интересует из прошлого. Я не верю во вчера (I don't believe in yestuday). Меня интересует только то, что я делаю сейчас.

В: Но многие люди твоего поколения считают, что когда битлз распались, умер определенный вид музыки... и духа.

Л: Если они тогда не понимали Битлз и 60-е, то чем, черт возьми, мы можем помочь им сейчас? Должны ли мы снова делить рыбу и хлеба для толпы? Чтобы нас снова распяли? Должны ли мы снова ходить по воде, потому что куча болванов не видела этого чуда тогда, в первый раз, а если и видела, то не уверовала? Знаешь, вот этого они и требуют: "Слезайте с кресла. Я не понял первого акта. Можете еще раз повторить?" Не можем. Нельзя вернуться домой - его больше нет.

- 9

В: Не кажется ли тебе, что шумные требования воссоединения Битлз простыли несколько?

Л: На днях я слышал по радио кое-какие песни Битлз. Например, Gren Onion, нет, Glass Onion- я не знаю своих песен, даже их!!! Я стал слушать ее, потому что это редкая запись...

В: Именно она подкрепила слухи о смерти Маккартни: там есть такая строчка: "Морж - это Пол".

Л: Да. Но эта строчка была шуткой. Я ее вставил частью от того, что знал, что скоро покину ребят. Я как-бы цинично говорил Полу: "На, возьми эту корку, эту иллюзию, эту финальную ласку, потому что я покидаю тебя". Во всяком случае, эту песню обычно не передают. Если радиостанция устраивает битловский уикенд, она играет одну и ту же подборку из 10 песен: A Hard Days Night, Help, Yestuday). При этом обилии материала (таком огромном количестве) мы слышим всего десяток песен. И вот я слышу, как диск-жокей говорит: "Я хочу сказать спасибо Джону, Полу, Джорджу и Ринго за то, что они не собрались снова и не испортили хорошую вещь". Я подумал, что это добрый знак, кажется люди начинают кое-что понимать.

В: Не будем говорить о тех миллионах, которые вам предложили за "воссоединительный концерт". Но вот несколько лет назад продюсер Лорн Майклз сделал вам щедрое предложение: 3200 долларов за совместное выступление на шоу "В субботу вечером". Как вы к этому отнеслись?

Л: Да, помню, было такое. Мы с Полом смотрели это шоу по ТВ. Он гостил у нас тогда в "Дакоте". И мы, действительно, чуть не поехали туда ради хохмы. Чуть не сели в такси даже. Но, в конце концов мы не поехали - устали чертовски.

В: Как случилось, что вы вместе с Полом смотрели телевизор?

Л: Было такое время, когда Пол заладил приходить к нам с гитарой. Сначала я его впускал, а потом не выдержал и сказал: "В следующий раз звони по телефону перед тем, как прийти. Сейчас не 1955 год и не стоит приходить вот так, внезапно. Он, конечно, обиделся, хотя я очень вежливо это сказал. Я просто имел в виду, что, когда ты весь день возишься с ребенком, а тут кто-то падает, как снег на голову... В общем, возвращась к тому вечеру, он пришел с Линдой и мы стали смотреть шоу. Глядели, глядели, а потом у нас возникла мысль: "А что, если взять и нагрянуть туда, а? То-то будет смеху!" Но мы не поехали.

В: И вы больше не видились с Полом?

Л: Нет. И мне жаль, что так получилось: я не хотел его обидеть.

В: Я спрашиваю потому, что всегда много разговоров: нынешние битлы - страшные враги или лучшие друзья?

Л: Ни то и ни другое. Я давно уже не видел никого из битлов. Кто-то спросил меня, что я думаю о последнем альбоме Пола, и я ответил, что, по-моему, Пол там грустный, в депрессии. Но потом я понял, что не слышал всего альбома, а только один трэк-хит Coming Up. Он мне показался добротной работой. Потом я слушал еще что-то и мне показалось, что Пол чем-то угнетен. Но я не слежу за работой "Уингз". Мне наплевать, что они там делают, или что Джордж делает на своем новом альбоме, или Ринго. Мне это неинтересно, также, как меня не интересует то, что делают Элтон Джон или Боб Дилан. И не потому, что я такой черствый. Нет, просто я слишком занят своей собственной жизнью и я не могу следить за тем, что делают другие, будь то Битлз или мои товарищи по колледжу, или те, с кем я был тесно связан до Битлз.

В: Оставляя Сoming Up в стороне, как ты оцениваешь роль Пола после того, как он ушел из Битлз?

- 10

Л: Я восхищаюсь тем, как Пол начал все с нуля, сколотил новую группу и стал играть в маленьких танцзалах. Именно это он хотел проделать с Битлз: он хотел, чтобы мы вернулись в танцзалы и опять делали то, что и раньше. А я не ... В этом была одна из серьезных проблем, наверное, в этом все и дело, не знаю... Но, вобщем, я восхищаюсь тем, как Пол сошел со своего пьедистала и сейчас он опять на нем. Он сделал то, что хотел сделать. Это хорошо, но это не то, что я хотел сделать.

В: А что ты думаешь о его музыке?

Л: The Long and Winding Road была его любимой песней. Хотя должен сознаться, что я мало следил за тем, что он делает.

В: Ты говоришь, что не слушал работ Пола и толком не говорил с ним с того вечера в вашей квартире...

Л: Да, толком не говорил - это подходящее слово. Я толком не говорил с ним целых 10 лет. Потому что мы не были вместе: он делал свое, а я свое. Да и некогда ему было разговоры разговаривать - ведь у него 25 детей и около 20 миллионов дисков. Он всегда в работе.

В: Тогда поговорим о вашей совместной работе. Какой вклад вносил каждый в сочинительную команду Леннон-Маккартни?

Л: Можно ответить так: он обеспечивал легкость, оптимизм, а я вносил грусть, диссонанс, блюзовые интонации. Было время, когда я думал, что не умею сочинять приятные мелодии, что это дело Пола, а я вхожу в прямой рок-н-ролл. Но, когда я думаю о некоторых своих песнях, например, In my life или из более ранних, This Boy, то прихожу к выводу, что они также мелодичны, как и лучшие песни Пола. Пол много учился, играл на многих инструментах. Он, бывало, говорил: "Почему бы тебе не изменить это место? Эту ноту ты уже 50 раз использовал". Потому что я хватал ноту, совал ее в песню и был доволен. И потом моя роль часто заключалась в том, что именно я решал, куда пойдет дальше моя песня, для которой у Пола было только начало. Во многих песнях средний квадрат, то есть мост, принадлежит мне.

В: Например?

Л: Возьмем Michelle. Мы с ним жили в какой-то гостинице, и вот однажды входит он, что-то напевая. Это были первые аккорды "Мишелл" (поет первый куплет). Он говорит: "Ну, а что дальше?" В то время я увлекался певицей блюзов Ниной Симонэ, много слушал ее, и вот вспомнил, как в одной песне она тянет: Это навело меня на мысль придумать что-нибудь в этом роде для среднего квадрата Мишелл (поет).

В: А какие различия были в смысле текстов?

Л: Мне всегда было легче писать тексты, хотя Пол тоже способный текстовик, только он не считает себя таковым. И поэтому не старается. Вместо того, чтобы принять на себя всю ответственность он старается уклониться от нее. Hey Jude - вот отличный текст. Здесь нет моего вклада. И в других его песнях есть отличные строчки, которые показывают его потенциальные возможности как текстовика. Только он редко доводит это до конца. Но в ранние годы мы не обращали внимания на текст, достаточно было, чтобы песня имела хоть какое-то подобие темы: она любит тебя, она любит его, они все любят друг друга. Нам было важно общее звучание и изюминка в песне. Да и сейчас я считаю это самым главным, хотя стараюсь, чтобы текст был осмысленным сам по себе, без мелодии, взятой вне песни.

В: Какой текст, например, вы с Полом написали вместе?

Л: Например, We Can Work It Out. Пол сделал первую часть, я средний квадрат. Если Пол пишет: "Мы можем все уладить" - очень оптимистично, то я нетерпеливо перебиваю его: "Жизнь слишком коротка, мой друг, чтобы тратить ее на ссоры по пустякам"...

- 11

В: Пол рассказывает, а Джон философствует.

Л: Именно. Но я всегда был таким до Битлов и после Битлз. Я всегда спрашивал, почему люди совершают те или иные поступки и почему общество такое, какое оно есть. Я не довольствуюсь тем, что лежит на поверхности, мне нужно копнуть глубоко.

В: Когда ты рассказываешь о том, как вы вместе работали над текстом одной песни, например, We Can Work It Out, то возникает мысль, что ты сотрудничал с Полом теснее, чем это раньше признавал. Разве ты не говорил, что большинство своих песен вы написали порознь, хотя и ставили на них ваши имена вместе?

Л: Да, но я говорил неправду (Смеется). Я это говорил, когда был зол и мне казалось, что мы все делали порознь. На самом деле многие песни мы сочиняли вместе.

В: Но многие все-таки написаны отдельно?

Л: Много и таких. Например, "Сержант Пеппер" - это идея Пола. Я вспоминаю, что он долго с ней носился, а потом вдруг позвал меня на студию и сказал, что пора написать несколько песен. Он дал срок всего 10 дней и за это время я написал "Lucy in the Sky with Diamond" и "Day in the life". Мы мало общались тогда, а потом стали еще меньше общаться. Вот почему меня все это раздражало. Но теперь я понимаю, что это было просто продолжение старой игры в соперничество.

В: Но эта игра была вам полезна, ведь так?

Л: Да, в ранние времена. Мы делали пластинку за 12 часов. Каждые 3 месяца от нас требовали сингл, и нам приходилось сочинять песни для него или в автобусе или в номере отеля. Поэтому, сотрудничество было не только музыкальное, но и вообще деловое.

В: Не кажется ли тебе, что именно этого делового сотрудничества, этой магии вам впоследствии так не хватало?

Л: Я никогда этого не ощущал. Не хочу, чтобы это было понято так, будто Пол был мне не нужен. Когда он был рядом, то все получалось. Но мне легче говорить о том, что я дал ему, чем о том, что он дал мне. И он бы сказал то же самое.

В: Позволь тебя перебить. Раз мы говорим о текстах и о твоем недовольстве Полом, то скажи, что побудило тебя написать "How do you Sleep", где есть такие слова: "Те чудики были правы, когда говорили, что ты умер" или "Единственное, что ты сделал, этовчера (Yesterday), а с тех пор, как ты ушел, ты всего лишь обычный денек (Anather Day).

Л: (Улыбается). Знаешь, на самом деле я не так уж и злился тогда. Но я использовал свое недовольство Полом, чтобы создать песню. Он понял, что она направлена прямо против него, да все вокруг жужжали ему при это. Но, знаешь, на его альбоме, еще до моего, были шпильки в мой адрес. Он так туманно выражается, а я всегда говорю прямо, режу правду-матку. Итак, он сделал по-своему, а я по-своему. А что касается моего высказывания, которое ты процитировал, то, действительно, я думал, что Пол умер в творческом отношении, в каком-то смысле.

В: Вот к этому мы и подходим: ты говоришь, что твои послебитловские работы не хуже старых, но если говорить об всех вас, то не имеем ли мы здесь случай, когда творческое целое превосходит отдельные свои компоненты?

Л: Не знаю, устроит ли тебя такой ответ: когда Битлз играли в Америке первый раз, они играли как чистые ремесленники, то есть все это исчезло уже давно. В этом же смысле творческие силы покинули нас еще в середине 60-х. Когда мы с Полом начали работать вместе, это было как начало тесных взаимоотношений между двумя людьми. Энергия переливала

- 12

через край. В период "Сержанта" наши отношения вызрели окончательно. Продолжай мы работать дальше вместе появилось бы, наверно, много интересных вещей, но они не были такими же.

В: Перейдем к Ринго. Как ты оцениваешь его как музыканта?

Л: Он сам по себе уже был звездой уже в Ливерпуле еще до встречи с нами. Он был профессиональным ударником, пел, выступал, имел большой успех. Он играл в одной из знаменитых групп в Англии, особенно в Ливерпуле. Так что, талант Ринго так или иначе, проявился бы в той или иной сфере. Не знаю в какой - в актерской ли игре, в пении или в игре на ударных, не знаю , но в нем всегда была какая-то творческая искра сразу и не определишь какая, - которая вселяла уверенность: да, этот не пропадет, с Битлз или без них, но не пропадет. Ринго чертовски отличный ударник. Технически он не очень силен, но я думаю, что его недооценивают как ударника, точно так же, как Пола недооценивают как басиста. Пол был одним из самых изобретательских басистов-новаторов, и половина того, что сейчас делается, создано с его битловских работ. Во всем, что касается его самого, он - эгоманьяк, но вот по отношению к своим талантам бас-гитариста он был всегда как-то очень робок. Я думаю, что Пол и Ринго лучше любого другого из рок-музыкантов. Технически они не лучше, как и все мы... Никто из нас не знает нот. Но как чистые музыканты, как люди вдохновения, они не хуже других.

В: Что ты думаешь о музыке Джорджа?

Л: Альбом All Things Must Pass, по-моему, был отличным. Просто он слишком длинный.

В: Как ты относишься к тому процессу, который Джордж проиграл, когда его обвинили, что от содрал My Sweet Lord с песни Ширлез?

Л: Он смело пошел на это. Он знал, что делал.

В: Ты хочешь сказать, что это был сознательный плагиат?

Л: Наверно. Он не такой дурак. А вообще это не имеет никакого значения, если только не брать денежный аспект. Он мог бы изменить пару аккордов, и никто его бы не тронул, но он этого не сделал и поплатился. Наверно, он думал, что бог простит ему этот грех. (Ко времени выхода в свет этого номера суд признал Харрисона виновным в "подсознательном плагиате", но еще не определил размер штрафа).

В: Вообще ты почти не упоминаешь Джорджа в этом интервью.

Л: Дело в том, что меня обидела его книга I Me Mine. Так что, и пусть послушает мою отповедь. Он издал частным образом книгу о своей жизни, и там есть вопиющий факт: он утверждает, что я не оказал ни малейшего влияния на его жизнь. В этой книге, где он описывает, какое видение посетило его и вызвало к жизни каждую новую песню, он вспоминает всех, даже вшивеньких гитаристов и саксофонистов, с которыми встречался в последующие года, а меня в книге почему-то нет.

В: Почему?

Л: Потому что мои отношения с ним были отношениями старшего товарища и юного последователя. Он моложе меня на 3 или на 4 года. Это были отношения любви и ненависти, и я думаю, Джордж до сих пор смотрит на меня осуждающе, как на папу, который ушел из дома, бросив семью. Вряд ли он согласится с этим, но так чувствую я. Я обиделся. Не хочу показаться эгоманьяком, но, когда мы начинали, он был моим учеником, последователем. Когда Пол и Джордж еще ходили в школу, я уже был студентом художественного колледжа. Между школьником и студентом огромная пропасть, а я уже был студентом, имел половые связи, уже пил и делал прочие нехорошие вещи. Когда Джордж был маленьким, он ходил за нами по пятам - за мной с Синтией, она потом стала моей женой. Мы выходили из колледжа - и он тут, как тут, вертится у входа, как сейчас эти ребята из "Дакоты".

- 13

Я помню тот день, когда он зашел и попросил помочь ему с Taxman. Это одна из его лучших песен. Я подкинул ему несколько строчек - этого он и просил. Он пришел ко мне, а ни к Полу, потому что Пол не стал бы помогать. Мне не хотелось делать этого. Мало, что ли, у меня своих забот - с моими песнями и с Половскими? Но я любил Джорджа и не хотел его обижать, и поэтому, когда он пришел ко мне в тот день и сказал :"Поможешь мне с этой песней?", я прикусил язык и сказал :"Ладно". Я пожалел его, до этого все время были Джон и Пол, а ему не было места, потому что раньше он мало писал сам. Как певцу, мы давали ему один трэк на каждом альбоме. Вы в этом легко убедитесь, прослушая первые альбомы Битлз в английских вариантах. Песни, которые принадлежали ему и Ринго, я отбирал из моего танцзального репертуара. Оттуда я их сам выбирал - те, что легче петь. В общем, я недоволен книгой Джорджа. Но не пойми меня неправильно. Я все еще люблю этих ребят. Битлов нет, но Джон, Пол, Джордж и Ринго продолжают делать свое дело.

В: Все четверо битлов участвовали в записи песни, которую ты написал для Ринго в 1973 году. Так?

Л: Да, это была моя I'm the Greatest. Разумеется, это знаменитая фраза Мухамеда Али. Она была идеальной для Ринго. Если бы ее произнес я ("я самый великий"), к этому бы отнеслись бы очень серьезно. А Ринго пусть поет - это только всех позабавит.

В: Тебе понравилось снова играть с Джорджем и Ринго?

Л: Да. Не понравилось только то, что Джордж и Били Престон стали все время приставать: "Давай создадим группу". Я чувствовал себя неловко. Джордж радовался, атмосфера в студии была очень хорошей, но ведь я был с Йоко, ты знаешь. Просто мы сделали перерыв в своей работе. И они полагали, что я могу быть в мужской группе без Йоко! Они все еще так думали...

В: Чтобы покончить с твоей любимой темой - как насчет того предложения, чтобы все четверо отложили в сторону личные чувства, собрались вместе и дали грандиозный благотворительный концерт?

Л: Я не хочу связываться ни с какой благотворительностью. Я уже и так наделал много благ.

В: Почему не хочешь связываться?

Л: Потому что это всегда обдираловка. В последний раз ради денег я играл в 66-м, на последнем концерте Битлз. Все остальные концерты, которые мы давали с Йоко, были благотворительные, кроме Торонто, где был фестиваль возрождения рок-н-ролла. Так вот, все эти концерты были либо фиаско, либо обдираловкой. Поэтому мы сейчас сами даем деньги тому, кому считаем нужным. Ты знаешь, что такое "десятина"?

В: Это, когда определенный процент дохода отчисляется на благотворительные цели.

Л: Правильно. Я делаю это честным образом. Я не хочу попасть в сети этого бизнеса и спасать мир со сцены. Такие шоу всегда оказываются неудачными и артист не может там блеснуть.

В: А как насчет того Бангладешского концерта, который давал Джордж и другие люди, такие как Дилан?

Л: Бангладеш - это кака.

В: Ты имеешь ввиду - из-за вопросов, которые он вызвал: куда ушли деньги?

Л: Да, из-за этого? Даже сейчас это еще не до конца ясно. Спросите у матери (Йоко), она знает всю подноготную этого дела, а все вы, кто читает это интервью, прошу вас не присылайте нам писем с просьбами вроде таких: "Приходите и спасите индейцев, спасите черных ветеранов войны".

- 14

Если я хочу кого-то спасти, я помогу ему посредством 10% отчисленных от наших доходов.

В: Но все равно это не может сравниться с тем, что предложил один антепренер, Сид Бернстайн. Он сказал, что если вы дадите хотя бы один концерт, который будет транслироваться по ТВ на весь мир - то за один только вечер можно было бы выручить 200 млн.долларов.

Л: Ну, это рекламный трюк Сида Бернстайна с шоубизнесевским размахом, еврейской слащавой сентиментальностью, со слезами и припаданием на одно колено. Это в духе Эла Джольсона. Я это не принимаю.

В: Однако, это факт: 200 миллионов для какой-то бедной южно-американской страны...

Л: Почему люди хотят, чтобы Битлз дали Южной Америке 200 млн? Знаешь, Америка отдала уже миллиарды в такие места. Но толку никакого. Ну, съедят они это блюдо, а что дальшей? Все это ходит по замкнутому кругу. 200 миллионов съедены - что дальше? Их хватит всего на один день. Деньги можно давать до бесконечности, но это значит сыпать их в бездонную бочку. Сначала Перу, затем Гарлем, потом Англия и т.д. В таком случае нам придется посвятить остаток своей жизни одному концертному турне по всему миру, а я к этому не готов. Во всяком случае, в этой жизни.

(Йоко Оно присоединяется к разговору)

В: О вашем состоянии. "Нью-Йорк Пост" недавно писала, что ваше состояние свыше 150 млн.долларов, и что вы признаете эту цифру верной.

Л: Мы никогда ничего не признавали.

В: Но "Пост" утверждает, что вы признавали.

Л: Что там она утверждает? Да, ладно, мы богаты, ну и что?

В: Вопрос такой: как это согласуется с вашими политическими взглядами? Ведь вы считаетесь социалистами?

Л: В Англии у вас есть только два выбора: или вы за рабочее движение, или вы за капитализм. Либо вы примкнете к правому крылу- если принадлежите к тому классу, к которому я сейчас принадлежу, - либо вы становитесь "инстинктивным" социалистом, которым я в свое время был. Это значит, что все, что вы за то, чтобы государство охраняло ваше здоровье, заботилось о ваших вставных зубах и все такое прочее. Но помимо этого, я еще работал за деньги и хотел быть богатым. Ну так что же? Если это парадокс тогда я - социалист. Но я - ни то, ни другое. Я всегда чувствовал свою вину за то, что я богат. Вот почему я терял деньги, раздавая их направо и налево или позволяя так называемым менеджерам одурачивать меня.

В: Каковы бы ни были твои политические взгляды, ты хорошо играешь роль капиталиста, вкладывая свои битловские гонорары в недвижимую собственность, в домашний скот...

О: Да, мы еще живем в капиталистическом мире, этого нельзя отрицать. Я считаю так: чтобы выжить в этом мире и переделать его, надо сначала о себе позаботиться. Надо самом выжить. Я, бывало, говорила себе: ты - единственная социалистка из всех жителей этого дома (Смеется). У меня нет ни гроша. Все это принадлежит Джону, так что, я, что назвается, чиста. Но я пользовалась его деньгами, поэтому лицемерие тут было, конечно. Раньше я думала, что деньги - это нечто неприличное, что власть денег внутри системы. В 60-е многие ушли в подполье, кидали бомбы и занимались другими актами насилия. Но это не верный путь. Чтобы изменить систему, нужны деньги. Даже, чтобы стать мэром города, и то нужны деньги.

- 15

В: В какой степени вы позволяете себе быть втянутыми в эту игру?

О: Есть предел. Он, вероятно, параллелен уровню нашей безопасности, Вы понимаете, о чем я говорю? Я имею в виду уверенность в будущем, которая включает в себя также эмоциональный уровень.

В: Этот уровень уже достигнут?

О: Еще нет. Я не знаю. Может быть.

В: Даже со 150 миллионами? Это точная цифра?

О: Я не знаю, сколько у нас денег. Все это настолько сложно, что требуется 10 бухгалтеров, они будут работать 2 года и, может быть, подсчитают, сколько у нас всего. Скажу так: сейчас мы чувствуем себя увереннее.

В: Каким образом вы выбирали, куда вкладывать деньги?

О: Чтобы делать деньги, нужно их тратить. Но, если вы собираетесь делать деньги, надо делать это с любовью. Я люблю древнеегипетское искусство, и стараюсь приобретать эти предметы не ради их стоимости, а ради их магической силы. Каждый такой предмет обладает определенной магической силой. Так и с домами. Я покупаю дома, которые любим, а не дома, про которые все говорят, что в них надо вкладывать капиталы.

В: Судя по газетам, вы скупаете все атлантические побережья.

О: Если бы вы увидели эти дома, вы бы все поняли. Да, это - объекты капиталовложений, но они становятся таковыми лишь когда вы их продаете. А мы не собираемся их продавать. Каждый такой дом исторический памятник. Они все великолепны.

В: Вы пользуетесь всей этой собственностью?

О: У людей есть возможность пойти в парк и бегать там. У нас с Джоном не было такой возможности. Поэтому, нам приходится создавать свои собственные парки.

В: Говорят у вас есть стадо молочных коров, которое оценивается в 60 млн.долларов. Может ли быть такое?

О: Не знаю. Я не счетовод. Для меня главное - это красота вещей, а не их стоимость.

Л: Я уехал с Шоном на уик-энд, а Йоко занялась делом: решила да продать одну корову. Мы не видели мать несколько дней. Вдруг я раскрываю газету и читаю, что она продала одну корову за четверть миллиона. Только Йоко могла продать корову так дорого. (Смех).

В: Для человека искусства ваша деловая хватка просто поразительна.

О: Я подхожу к таким вещам, как к шахматам. Обожаю шахматы. Я все стараюсь делать так, как будто я играю в шахматы. Не в "Монополию", а именно в шахматы. "Монополия" - игра более жизненная, шахматы - более концептуальная.

В: Джон, неужели тебе в самом деле нужны все эти дома по всей стране?

Л: Это хороший бизнес.

В: Объясни мне, зачем человеку 150 миллионов? Разве не хватило бы, скажем, 100 миллионов или даже одного?

Л: А что ты предлагаешь? Раздать все и ходить по улицам? Буддист говорит: "Избавьтесь от умственных владений". Уйдя от денег, от умственных владений не избавишься. Это как с Битлз: я не мог уйти от Битлз. Это владение все еще тащится следом за мной, правильно? Если я уйду от одного дома или от четырехсот домов, я все равно от этого не избавлюсь.

В: А каким же образом можно избавиться от этого?

Л: Чтобы избавиться от всего мусора, который был у меня в голове и влиял на образ моих мыслей и моей жизни, требуется время. Йоко много сделала в этом плане. Она показала мне, что я еще во власти этих "умственных владений". Я ушел физически, когда полюбил Йоко, а чтобы уйти также и умственно, понадобились последние 10 лет борьбы. Я всему научился у нее.

- 16

В: Ты говоришь, так, что можно подумать, будто ваши отношения - это отношения учителя и ученика.

Л: Так оно и есть. Это как раз то, чего люди не понимают. Она учитель, а я - ученик. Я знаменитый человек, про которого думают, что он все знает, но она - мой учитель, она научила меня всему, что я знаю. Она уже все знала, когда я ни черта не знал, когда я был человеком ниоткуда. Она мой Дон Хуан (ссылка на индейца, учителя Карлоса Кастанжды). А люди не понимают. Я женат на Доне Хуане, вот в чем беда. Дону Хуану не надо смеяться, не надо быть обворожительным. Дон Хуан просто есть. И ему безразлично, что вокруг него происходит.

В: Йоко, как тебе нравится роль учителя Джона?

О: До встречи со мной у него был свой жизненный опыт, которого у меня не было, так что, я тоже у него многому научилась. Это взаимный процесс: может быть все дело в том, что я сильный человек , во мне много женской силы. Женщины развивают в себе эту силу - в своих отношенях с мужчинами. В женщинах есть внутренняя мудрость, тогда как мужчины обладают мудростью другого рода: иметь дело с обществом - потому, что именно они его создали. Мужчины никогда не развивали в себе внутреннюю мудрость: у них просто не было времени. Поэтому, большинство мужчин опираются на женскую внутреннюю мудрость, хотят они в этом признаваться или нет.

В: Йоко - гуру Джона?

Л: Нет. У Дона Хуана нет последователей. Про него пишут в газетах, у него нет учеников-апостолов. Он никого не пытается обратить в свою верю.

В: Как она обучала тебя?

Л: Когда Дон Хуан говорил... когда Дон Оно говорил: "Убирайся прочь! Ты ничего не понимаешь!" - это было вроде ссылки в пустыню. А назад она меня не пускала, потому что я еще не был готов к этому. Я должен был сам с собой разобраться. А когда я был готов, она позволяла мне вернуться. Вот так я и живу.

В: Ты намекаешь на вашу размолвку?

Л: Да, в начале 70-х мы расстались. Она выгнала меня. Я вдруг оказался один на плоту посреди океана.

В: А что было дальше?

Л: Сначала я подумал: "Ура! Как это здорово!!! Опять заживу холостяцкой жизнью. Гип-гип ура!" Но однажды я проснулся и меня пронзила мысль: "Что такое со мной? Я хочу домой!" Но она не захотела принять меня обратно. Вот почему мы жили врозь полтора года, а не полгода. Мы часто разговаривали по телефону, и я, бывало, говорил: "Мне такая жизнь не нравится. Я все время нарываюсь на неприятности. Я хочу домой. Пожалуйста, прими меня обратно!" Но она отвечала: "Ты еще не готов к возвращению". Что мне оставалось делать? Возвращаться "назад к бутылке"?

В: Что она имела в виду, говоря, что ты еще не готов?

Л: У нее свои соображения - мистические ли, практические ли. Если она говорит, что еще не время - значит, еще не время.

В: А что значит "назад к бутылке"?

Л: Я пытался упрятать в бутылку то, что я чувствовал. Я был сам не свой. Это был потерянный уик-энд, длившийся полтора года. Никогда в жизни я столько не пил. Я хотел утопить себя в бутылке и проводил время со старшими пьяницами из нашего круга.

В: Такими как...?

Л: Такими как Гарри Нильсон, Бобби Кейс, Киф Мун. Нам было трудно остановиться. Мы губили себя. Наверно, Гарри все еще занимается тем же

- 17

самым, бедняга - благослави тебя Господь, Гарри, где бы ты ни был - но я, клянусь Богом, я не мог жить так дальше, я должен был выбраться, потому что рано или поздно кто-то из нас умрет, только не знали, кто умрет первым. Бедняга Киф умер первым.

В: Зачем же вы вредили себе?

Л: Я был в разлуке с Йоко, поэтому. Я не мог этого вынести. У других были другие причины, но всех нас объединяла одна мысль: давайте утопимся вместе, покончим с собой, но сделаем это так Эрол Флинн по-мужски. Сейчас мне неловко вспоминать об этом периоде, потому что я делал много глупостей, но, наверно, это было хорошим уроком.

В тот период я написал Nobody Loves You When You're Down(Никто тебя не любит, когда ты совсем опустился) - именно так я себя чувствовал тогда. Эта фраза отражает целый период моей жизни. Не знаю почему, но я всегда представляю себе, как эту вещь поет Фрэнк Синатра. Не знаю почему. Но в ней есть что-то синатровское. Фрэнк, ты слышишь меня? Хочешь хорошую песню? Вот она - бери! Там есть духовые и все остальное это как раз для тебя. Только не проси меня быть ее продюсером.

В: Должно быть, к тому же периоду относятся и газетные сообщения, что Леннон бегает по городу с "тампаксом" на голове? ("Тампакс" женский гигиенический тампон по названию фирмы).

Л: Все эти сообщения были невероятно преувеличены. А дело было так. Мы сидели в ресторане и, как обычно, ничего не ели, а только пили. Когда я пошел в туалет пописать, я увидел там кипы "котексов", а не "тампаксов" ("котекс" - гигиеническая салфетка). Знаешь, старый трюк, когда прикладываешь монету ко лбу и она приклеивается? Я был малость под кайфом, я просто взял "котекс" и налепил его на голову. Я вышел из туалета - все заржали, салфетка слетела, а пресса все это раздула.

В: Йоко, почему ты выгнала тогда Джона?

О: Было много всяких причин. Я из тех женщин, которых называют Morning of Kind ("Женщины, которые уходят"). На нашем новом альбоме есть песня про это I'm Moving On. Я предпочитаю идти на какой-нибудь крутой шаг, чем оставлять все так, как есть в моих взаимоотношениях с мужчиной, надеясь, что все само собой образуется. Вот почему я еще жива как женщина. Обычно женщины глубоко привязываются к своим мужчинам, а я ...

Л: Йоко рассматривает мужчин как помошников... разной степени интимности, но преимущественно как помошников. А сейчас один из ее помошников удаляется, чтобы пописать (уходит).

О: Не знаю, что сказать по поводу. Но я знаю, что когда я встретила Джона, женщины для него были просто служанками. Ему пришлось раскрыться и иметь дело с такой женщиной как я, а мне надо было разобраться, что у него в душе, что его мучит. Но... я решила опять пойти на крутой шаг, потому что я страдала, живя с Джоном.

В: Почему?

О: Из-за давления со стороны публики: ведь для нее я была виновницей распада Битлз и не давала им снова собраться вместе. Мое творчество тоже страдало. Мне захотелось освободиться от необходимости быть миссис Леннон и я решила: пусть он уедет в Эл-Эй и оставит меня одну на некоторое время. Я много лет терпела. Даже в ранние годы, когда Джон был еще битлом, случались такие вещи: мы снимали номер в гостинице, дверь была закрыта, но не на замок, и вот один из помошников Битлз вдруг входит без всякого стука и начинает говорить с Джоном, как будто меня там вообще нет. Я обалдела от неожиданности. Для них я не существовала. Люди, окружавшие Джона, видели во мне страшную угрозу. Я слышала даже, что меня собирались убить. Не Битлз, а люди из окружения.

- 18

В: И вы реагировали на это?

О: Общество не понимает, что женщину тоже можно кастрировать. Я почувствовала себя кастрированной. Раньше я жила не так уж плохо. Мои работы, правда, не очень хорошо продавались, я была беднее, но зато у меня была гордость. Самое унизительное - когда на тебя смотрят как на паразита. (Леннон возвращается и снова подключается к разговору).

Л: Когда мы с Йоко начали работать вместе, мы устроили пресс-конференцию и объявили все, что надо было о том, что будем выступать вместе в мешках и т.п. И вот перед одной из такой пресс-конференций один из помошников Битлз, точнее один из самых близких помошников, сказал ей: "Теперь тебе не нужно работать. У тебя теперь достаточно денег - ведь ты теперь миссис Леннон". Она пожаловалась мне, а я никак не мог понять на что она жалуется. "Но это - свой парень, говорю я, - старый друг". То же самое происходило в студии. Если она говорила операторам: "Я хочу немного больше дисканта, побольше басов" или "надо убавить то-то и то-то", они поворачивались в мою сторону и говорили: "Что ты сказал, Джон?" В те времена я сам этого не замечал. Теперь я знаю, что она имеет в виду. В Японии, когда я по-японски прошу официанта принести мне чашку чая, он смотрит на Йоко и спрашивает ее: "Он хочет чашку чая?" тоже по-японски.

О: Когда такое продолжается годами, это лишает мужества. Я говорю "мужества" потому что во мне всегда было больше от "мачо" (настоящего мужчины, самца), чем в большинстве тех мужчин, с которыми я жила. Я всегда была добытчицей, главой семьи, потому что хотела иметь свободу и управлять. И вдруг я с человеком, с которым никак не могу соперничать в смысле заработка. В конце концов, я не выдержала, не стерпела, вернее, решила больше не терпеть. Мне было бы так же трудно, даже, если бы я не связывалась с... а-а...

Л: С Джоном. Его зовут Джон.

О: С Джоном. Но Джон был не просто Джон. Джон - это также его группа и все его окружение. Когда я говорю "Джон", то это не просто Джон.

Л: Мы снова стали жить вместе, решили: вот так и будем жить, родим ребенка, это очень важно для нас, а остальное все второстепенно. Этот ребенок нам очень дорого достался. Мы прошли через то, что называется все круги ада - через выкидыш и прочие проблемы. Он воистину то, что называется "дитя любви". Врачи говорили, что у нас никогда не будет ребенка. И мы почти перестали надеяться. "Ну что ж, значит - судьба..." Нам сказали, что с моей спермой что-то не в порядке, потому что я слишком долго занимался онанизмом в юные годы. Шансов, мол, никаких. Йоко было 43 года, у нее было много выкидышей. В дни ее молодости никаких пилюль еще не было, поэтому делалось много абортов и случалось много выкидышей. В общем, никаких, мол, шансов. Тогда мы обратились к одному китайцу, иглоукалывателю из Сан-Франциско. Он сказал: "Ваша веди себя хорошо. Нет наркотик, кушай хорошо, нет пись. Через полтора года ваша иметь ребенка". Мы ему: "Но английские врачи сказали..." Он: "Забывай, что они сказали. Ваша имей ребенок." У нас родился Шон, и мы послали сделаную полароидом фотографию этому китайцу. Он вскоре умер, успокой, господи, душу его.

В: С возрастом Йоко тоже были проблемы?

Л: Проблемы были не из-за ее возраста, а из-за бестолковщины в этой больнице, а еще из-за дурацкого бремени славы. Кто-то перелил Йоке кровь не той группы. Я был там, когда это случилось и видел, как она вся напряглась, а потом ее затрясло в судорогах от боли и потрясения.

Я бегу к сестре и кричу: "Позовите доктора!" Когда этот тип пришел, я сидел очень близко к Йоко. Он входит, не обращает внимания на

- 19

конвульсии Йоко, идет прямо ко мне, улыбается, трясет мне руку и говорит: "Я всегда мечтал встретиться с Вами, мистер Леннон, мне очень нравится Ваша музыка". Я начинаю орать: "Моя жена умирает, а вы говорите о моей музыке, господи!!!"

В: Теперь, когда Шону почти 5 лет, сознает ли он, что его отец был битлом? Или ты оградил его от своей славы?

Л: Я ему ничего не говорил. Битлз при нем никогда не упоминались. Да и не было причин упоминать: мы никогда не играли дома пластинки Битлз, хотя, я знаю, что про меня ходили разговоры, будто последние 5 лет я только и занимаюсь, что сижу на кухне и слушаю записи Битлз, вновь переживая свое прошлое, как какой-нибудь Говард Хьюз. Правда, в доме своего друга Шон видел "Желтую субмарину", поэтому мне пришлось объяснить ему, что там делает мой рисованный двойник.

В: Значит, он все-таки знает про Битлз?

Л: Он не делает разницы между битлами и папой и мамой. Он думает, что Йоко тоже была битлом. В Джукбоксе, который он слушает, нет пластинок Битлз, там, в основном, ранние рок-н-роллы. Сейчас он торчит на Hound Dog. Он думает, что это про охотничью собаку! Кстати, он не ходит в детский сад. Мы считаем, что он выучится читать, писать и считать, когда ему это захочится или когда закон решит, что ему пора учиться. Я с этим бороться не буду. А пока я не вижу оснований, чтобы заставлять его сидеть смирно. У него много друзей среди сверстников, а это, как все говорят, очень важно. Но и во взрослой компании он часто бывает, так что он привык быть и с детьми и с взрослыми.

Дети становятся нормальными по той причине, что никто не хочет брать на себя ответственность за их воспитание. Люди боятся все время иметь дело с детьми, они их отвергают, отсылают прочь и мучают. Те, кто выживают, становятся конформистами - их тела кроят по размеру костюмов. Этих мы называем хорошими. А тех, кто не лезет в эти костюмы, запихивают в дурдом или же они становятся художниками (в широком смысле: людьми искусства).

В: Твой сын Джулиан от первого брака сейчас тинэйджер. Ты часто видел его за эти годы?

Л: Син получила на него права - или как это называется, - а мне разрешили встречаться с ним, когда у него каникулы. Конечно, это не лучший вид взаимоотношений отца и сына, но такова реальность. Ему сейчас 17. В будущем у нас будут определенные отношения. За эти годы он многое понял, разобрался в "имедже" Битлз и в том имедже, какой ему внушила мать - сознательно или подсознательно. Сейчас он увлекается девочками и мотоциклами. Я для него как некая фигура на небе, но он обязан общаться со мной, даже, когда ему может быть и не хочется.

В: Ты честен в своих чувствах по отношению к нему до такой степени, что считаешь Шона своим первенцем. Ты не боишься обидеть Джулиана?

Л: Я не собираюсь врать Джулиану. 90% людей на нашей планете, особенно на Западе, родилось благодаря бутылке виски, выпитой в субботу вечером. Их не хотели. Итак, 90% из нас появились на свет случайно. Я не знаю никого, кто был бы запланированным ребенком. Джулиан входит в число тех, которых большинство вместе со мной и со всеми остальными. А Шон запланированный ребенок, и в этом вся разница. Это не значит, что как ребенка я люблю Джулиана меньше. Он остается моим сыном независимо от того, родился ли он из-за бутылки виски, или потому что не было противозачаточных пилюль. Он здесь, он принадлежит мне и так будет всегда.

В: Йоко, твои отношения с дочерью, по-моему, более сложные?

- 20

О: Я потеряла Кьоко, когда ей не было еще и 5-ти лет. Я, конечно, была эксцентричной мамашей, но у нас было очень хорошее взаимопонимание. Я не особенно о ней заботилась, но она всегда была при мне - на сцене, на выставках, везде. Когда ей не было еще и годика, я брала ее с собой, как какой-нибудь инструмент, неуправляемый инструмент, скажем так. Мы с ней разговаривали, вместе делали всякие вещи - вот только на такой уровне происходило наше общение. Поэтому она была ближе к моему бывшуму мужу.

В: А что случилось, когда ей было 5 лет?

О: Я стала жить с Джоном и ушла от бывшего мужа, (Тони Кокса). Он забрал у меня Кьоко, то есть похитил. И мы стали добиваться, чтобы он вернул ее нам.

Л: Это был классический случай: "мачо": мы с Аленом Клейном давили на Тони Кокса и совершенно забыли о Йоко. Позиция Тони была такой: "Тебе досталась моя жена, но моего ребенка ты не получишь". В этой битве Йоко с ребенком были совершенно забыты. Потом, когда я это понял, я испытал чувство вины. В Корелле произошла "перестрелка". Кокс удрал в горы и укрылся там, а я вместе с шерифом пошел по следу и мы выследили его. Мы вытащили его в суд и выиграли опеку. Йоко не захотела подавать в суд, но мужчины, то есть я и Клейн, все равно сделали свое дело.

О: Однажды мне позвонил Клейн и сказал, что я выиграла дело. Потом он вручил мне какую-то бумагу. Я говорю: "Что это за бумажка? Так вот, что я выиграла? Но мне нужен ребенок, а не бумажка!" Я знала, что если подать в суд, они испугаются. Так оно и вышло. Тони исчез. Он чувствовал себя сильным: как же, его преследуют капиталисты, у которых деньги, адвокаты и частные детективы. Эта мысль придавала ему силы.

Л: Мы искали его по всему свету. Бог знает, куда он пропал. Итак, Тони, если ты читаешь это, позволь сказать тебе: пора нам всем повзрослеть. Забудем прошлое. Мы больше не хотим гоняться за тобой, потому что мы и так натворили много глупостей.

О: Мы наняли частных детективов, они тоже искали Кьоко, но все это было ужасно непрятно. Один детектив сообщал: "Все идет прекрасно, мы чуть было их не поймали! Мы были уже у них на хвосте, но они прибавили скорость и скрылись". Я забилась в истерике: "Что значит, чуть было их не поймали? Это же моя дочь!"

Л: Как будто мы ловили преступника, сбежавшего из тюрьмы.

В: Вы проявляли такую настойчивость, потому что считали, что Кьоко у вас будет лучше?

Л: Йоко казалось, что если она не прибегнет к помощи детективов, полиции и ФБР, значит, она - плохая мать, которая плохо ищет своего ребенка. Она довела себя до такого состояния, что постоянно чувствовала себя виноватой.

О: Для меня это было так, словно вместе с ними исчезла часть меня самой.

В: Сколько ей сейчас лет?

О: 17, как и сыну Джона.

В: Может быть, когда она станет старше, она сама разыщет вас?

О: Она жутко испугана. Однажды в Испании Джон с адвокатом решили даже похитить ее.

Л: (Вздыхает). Сперва я собирался сделать себе харакири.

О: И мы действительно похитили ее и сразу пошли в суд. Суд принял очень разумное решение: судья увел ее с собой в отдельную комнату и там спросил, с кем она хочет остаться. Разумеется, она ответила, что с Тони. Мы напугали ее до смерти. Потому, сейчас она, наверно, думает, что, если придет навестить меня, то больше уже никогда не увидит своего отца.

Л: Когда ей будет 28, она поймет, что мы были идиотами, а мы знаем, что были идиотами. Может, она простит нас.

- 21

О: Наверно, и без Джона я все равно потеряла бы Кьоко, развод с Тони вызвал бы много сложностей.

Л: Не могу себе простить...

О:(Джону): Почему все так обернулось? Отчасти, потому, что делом Кьоко занимался ты и Тони. Мужчины. С Джулианом были же женщины - между мной и Син было больше взаимопонимания.

В: Как это можно объяснить?

О: Например, нас обоих пригласили на день рождения Кьоко, но Джон не пошел - не захотел иметь дело с Тони. Но когда нас пригласили на день рождения Джулиана, мы пошли оба.

Л: О боже, она все раскрывает.

О: Или другие случаи. Когда меня одну пригласили к Тони и Кьоко, я не смогла себя заставить пойти, но когда Джона пригласили к Син и Джулиану, он пошел.

Л: Одно правило для мужчин, другое - для женщин.

О: Джулиану было легче, потому что я не противилась встречи его с отцом.

Л: Но я же произнес только "Аве Мария", что еще я могу сделать?

В: Йоко, после всех этих событий и переживаний, как ты могла доверить воспитание Шона Джону?

О: Здесь мои эмоции очень ясны. Я не чувствую за собой никакой вины. Я поступаю так, как считаю нужным. Может, я поступаю не так, как другие матери, но я поступаю так, как могу. Вообще, матери испытывают по отношению к своим детям недобрые чувства, несмотря на все эти восторженные разговоры о материнстве и любви к детям. Конечно, они их любят, но в нашем обществе женщине, просто по-человечески невозможно сохранять добрые эмоции по отношению к детям, настолько они затюканы. От них слишком много требуют. И я говорю Джону:...

Л: Я ее любимый муж.

О: Я ему говорю: "Я носила ребенка 9 месяцев, это не мало, теперь ты заботься о нем". Пусть это звучит жестоко, но я действительно считаю, что дети принадлежат обществу. Если мать носит ребенка, а отец воспитывает, они разделяют ответственность.

В: Джон, ты не противился необходимости брать на себя такую большую ответственность?

Л: Знаешь, иногда она приходит домой и говорит: "Я устала". А я отвечал, полушутя, но и полусерьезно: "А я? Думаешь я не устал? Тра-та-та! Я целые сутки с ребенком! Думаешь, это легко?" Иногда, я даже говорил: "Знаешь, мне кажется, ты могла бы больше интересоваться ребенком". Когда по ТВ бывает передача, которую я считаю Шону полезно посмотреть, я говорю ей: "Это очень важно. А об этой сделке на 20 миллионов, которую ты сегодня заключила, не хочу и слышать!" ( К Йоко) Я хочу, чтобы о детях заботились оба родителя, а как - это другой вопрос.

О: Общество должно проявлять больше понимания и оказывать семье больше поддержки.

Л: Это верно. Фраза: "Ты прогрессируешь, бэбби" больше подходит ко мне, чем к тебе. Как говорит Гарри Нильсон "каждая вещь противоположна тому, что она есть на самом деле". Мужчины прошли большой путь в смысле признания прав женщин. Прогресс, конечно, большой. Есть даже женское движение. Но все равно это еще не то. Обществу дали слабительное, и оно просто пернуло. Оно еще как-следует не высралось. Семя было посеяно еще где-то в конце 60-х, верно? Но настоящие изменения еще впереди. Лично я уже добился прогресса и большого. Я был свиньей. И как хорошо, когда перестаешь быть свиньей. Общество давит и заставляет быть свиньей (по отношению к женщине).

- 22

Я не стремлюсь к тому, чтобы на меня смотрели как на сексуальный объект, как на самца, как рок-н-роллиста-мачо. Я давно уже переболел этим, и сейчас меня это нисколько не интересует. И пусть все знают: да, я ухаживал за ребенком, пек хлеб, был хозяйкой в доме, и я горжусь этим. Это волна будущего, и я рад, что нахожусь на ее гребне.

О: Мы оба многое узнали о том, как страдают мужчины и женщины из-за несовершенства общества. Единственный путь изменить общество - это понять, что оно не совершенно. Это звучит просто, но то, что просто, всегда важно.

В: Джон, действительно ли надо поменяться ролями, чтобы понять все это?

Л: Во всяком случае, мне это было надо. Но не забывай, что от этой перестановки больше выиграл я. Теперь я могу сказать, что провел с Шоном первые 5 лет его жизни и горжусь этим. Скоро мне будет 40 лет - так говорят. И я верю в это. Я себя прекрасно чувствую, даже возбужден, как 20-летний юноша, предвкушающий радости жизни: "Ух, как здорово! То ли еще будет!" Только теперь нас двое.

О: Когда двое собираются вместе, им все по плечу.

В: Что означает название вашего альбома "Двойная фантазия"?

Л: Это название цветка, разновидность фрезии, но для нас оно значит, что два человека в одно и то же время рисуют (представляют) один и тот же образ, и в этом великое таинство. Можно быть вместе, но представлять 2 разных образа и тот, кто в этот момент сильнее реализует свою фантазию, или же получается беспорядочная смесь.

В: В новостях передавали, что вы выдаете ваши сексуальные фантазии в виде альбома?

Л: Что вы говорите? Тоже самое было, когда мы устроили "бед-ин" в Торонто в 1969 году. Журналисты толпой валили к нам в номер: они думали, что мы там будем при них сношаться. А оказалось, что мы просто сидим в постели и делаем знаки мира.

В: В чем был смысл этого знаменитого бед-ина?

Л: Наша жизнь - это наше искусство. Бед-ин - это то же самое. Когда мы поженились, мы знали, что все равно наш медовый месяц пройдет на глазах у публики, никуда не скроешься, поэтому мы решили воспользоваться этим для пропагады своих идей. Мы сидели в кровати 7 дней и говорили с репортерами. Было жутко весело. По сути дела, мы делали рекламу мира на первых полосах газет-мира, а не войны.

В: Вы сидели в кровати и говорили о мире?

Л: Да, мы отвечали на вопросы. Один репортер все приставал с вопросом про Гитлера: "А как вы поступите с фашистами? Разве будет мир, если страной правит Гитлер?" Йоко ответила: "Я бы с ним спала". Она сказала, что на него ей понадобилось всего 10 дней. Людям понравилась эта шутка.

О: Конечно, я говорила в шутку. Но смысл всего этого в том, что нельзя переделать мир путем войны. Наверно, я была наивна, говоря, что мне нужны всего 10 дней на Гитлера. Ведь для Джона Леннона мне понадобилось 13 лет. (Хихикает).

В: А как насчет сообщений о том, что вы занимались любовью в мешке?

Л: Мы никогда не занимались любовью в мешке. Это люди так себе представляли. Знаете, мы сидим в мешке, только формы этих мешков, разные у всех. Внутри может происходить очень многое, а может и ничего не происходить.

- 23

В: Вкратце, какова идея нового альбома?

Л: Если очень кратко, то он про самые обыкновенные вещи, про отношения между двумя людьми. Тексты песен прямые, простые и не двусмысленные. Давным-давно когда-то я писал такие песни, как I'm the Walrus. Это был мой дилановский период. Хитрость заключалась в том, чтобы никогда не раскрывать, что ты имеешь в виду, а создавать впечатление чего-то большого. Слушателю предоставлялось право находить в песне то, чего он хотел. Это хорошая игра.

В: Какой музыке ты отдаешь сейчас предпочтение?

Л: Я люблю всякую музыку, смотря по тому, в какое время дня я ее слушаю. Я не могу сказать, что люблю вот этот стиль или этого исполнителя. Например, я не могу сказать, что мне нравится Ractecders, но мне нравится их хитовая пластинка. Мне нравятся В-52, потому что я слышал как они подражают Йоко. Это здорово, если Йоко вдруг вернется к своему старому звуку, все будут говорить, что она копирует В-52.

О: Мы уже давно делали вещи в стиле "панк".

В: Леннон и Оно - первые панки.

О: Вы правы.

В: Джон, что ты думаешь о "новой волне"?

Л: Я люблю всю эту панковщину. Она чиста. Но я не схожу с ума, по тем, кто занимается саморазрушением.

В: Значит, ты не согласен с фразой Нила Янга из Hust '''''Sleep "Лучше сгореть, чем угаснуть"?

Л: Ненавижу эту фразу. По-моему лучше постепенно угасать, подобно старому солдату, чем сгореть сразу. Я не признаю почитателей умершего Сида Вишеса или умершего Джеймса Дина, или Джона Уэйна. Делать из Сида Вишеса или Джима Моррисона героев, по-моему, чушь собачья. Я почитаю тех, кто выжил: Глорию Свенсон, Грету Гарбо. Говорят, Джон Уэйн победил рак, боролся как мужчина и одолел его. Мне, конечно, жаль, что он умер и все такое, я сочувствую его семье, но это не он одолел рак, а рак одолел его.

Я не хочу, чтобы Шон поклонялся Сиду Вишесу, или Джону Уэйну. Чему они могут научить? Ничему. Только смерти. За что умер Сид Вишес? За то, чтобы мы могли делать рок? Это, знаете ли, чушь собачья. Если Нил Янг так обожает эту фразу, почему же он сам этого не делает? Потому что он уже 100 раз угасал и снова возвращался, как и все мы. Нет, благодарю вас. Я отдаю предпочтение людям живым и здоровым.

В: Ты слушаешь радио?

Л: Слушаю Music или классику. Пластинок не покупаю. Что мне нравится, так это слушать японскую народную музыку, или индийскую музыку. Мои вкусы очень широки. Когда я был домохозяйкой, я слушал только музыку для фона, потому, что она успокаивает.

В: А ты, Йоко?

О: Нет.

В: Я хотел спросить, покупаешь ли ты пластинки?

О: А также: читаешь ли газеты, журналы, смотришь ли телевизор? Нет.

В: Неизбежный вопрос: Джон, а свои пластинки ты слушаешь?

Л: А свои тем более не слушаю.

В: Даже свою классику?

Л: Ты шутишь? Для удовольствия я бы никогда не стал их слушать. Когда я их слышу, я сразу вспоминаю сеанс записи точно так же, как актер смотрит себя в старом фильме. Когда я слышу какую-нибудь песню Битлз, я сразу мысленно переношусь в студию на Эбби-роуд, вспоминаю сеанс записи, кто с кем ругался, где сидел я - в углу ли, с тамбурином или еще где...

О: Мы не очень любим слушать работы других артистов. Мы анализируем то, что слышим.

В: Йоко, ты была поклонницей Битлз?

- 24

О: Нет. Но сейчас я немножко знаю их песни, потому что, например, когда в ресторане что-то играют, Джон мне говорит: "А они играют Джорджа!" и т.п.

В: Джон, ты ходишь на концерты?

Л: Нет, мне это неинтересно. Я не фэн. Я могу с удовольствием слушать, например, как Джери Ли Льюис поет Whole Lotta Shakin на пластинке, но мне неинтересно, как он исполняет ее.

В: Ваши песни исполняют чаще, чем песни других авторов. Что ты чувствуешь по этому поводу?

Л: Когда кто-то делает мои песни, я всегда горд и доволен этим. Я рад уже потому, что кто-то пытается их исполнить, потому что многие мои песни не годятся для исполнения. Я прихожу в ресторан и слышу Yesterday. В Испании мне пришлось даже расписаться на скрипке музыканта после того, как он исполнил ее специально для нас. Он не мог понять, что не я написал эту песню. Но я подозреваю, что он просто не смог бы ходить от столика к столику, играя I'm the Walrus.

В: Вы оказали влияние на очень многих людей. Наверно, приятно это сознавать.

Л: Дело не во мне, и не в нас. Дело во временах. Это случилось когда я впервые услышал рок-н-ролл в 50-е. Пока рок не поразил меня, я и не думал, что музыка будет делом всей моей жизни.

В: Ты помнишь, что тебя особенно поразило?

Л: Наверно Rock Around the Clock. Билл Хейли мне нравился, но не потрясал. Только с Heartbreak Hotel я по-настоящему врубился в рок.

О: Я уверена, что есть люди, жизнь которых круто изменилась, когда они впервые услышали индийскую музыку или Моцарта, или Баха. Если взять Битлз, то большую роль сыграло время, когда они появились и место, где это произошло. Там происходило что-то необыкновенное. Какая-то алхимия. Как будто несколько человек собрались вокруг стола, и вдруг появился дух. Они были как медиумы, в каком-то смысле. Битлз - из тех явлений, которые нельзя навязать насильно. Они возникли благодаря самим себе, своему времени, своей молодости и своему энтузиазму.

В: Чтобы подбросить дровишек в камин спора, позвольте заметить, что ни один артист, ни одна группа артистов не повлияли на людей так глубоко, как это сделали Битлз.

Л: А кто повлиял на Битлз?

В: Это ты нам скажи.

Л: Хорошо. На Битлз повлияло все, что происходило в то время. Все ветры. дувшие тогда, двигали Битлз. Пусть мы были флагами на мачте корабля, но и все судно двигалось. Может быть. Может быть Битлз сидели в "вороньем гнезде" и кричали: "Земля"!, но мы все были на этом чертовском судне.

О: Битлз, будучи социальным явлением, сами не сознавали того. В каком-то смысле...

Л: (шепотом): Этот разговор про Битлз надоел мне до смерти. Смотрите стр.196 (обнаженные красотки).

О: Они были вроде медиумов, я уже говорила. Они не сознавали многого из того, что говорили. Это просто происходило через них помимо их воли.

Л: Мы настраивались на то, что происходило. Только и всего. Этим я не хочу принизить Битлз. Просто я не хочу раздувать их значение. Я хочу показать, что они не были оторваны от общества, а были их продуктом. Я и не думаю, что они имели значение больше, чем Гленн Миллер или Вуди Херма, или Бесси Смит. Это было наше поколение, вот и все. Это была музыка 60-х.

- 25

В: Что вы ответите тем, кто говрит, что весь рок после Битлз - это переделка Битлз?

Л: Вся музыка - это сплошные переделки. Есть всего несколько нот. Вариации на одну и ту же тему. Попробуйте сказать детям 70-х, которые вопят на концертах Bee Gees. попробуйте сказать им, что музыка Bee Gees - это переделка музыки Битлз! И в этом нет ничего дурного - Bee Gees делают очень ценное дело.

В: Но разве музыка Битлз не была хотя бы более умственной, что ли?

Л: Битлз были умнее, и этим, конечно, тоже привлекали к себе. Но главное, чем они привлекали - это не умом, а своей музыкой. Средние классы начали слушать Битлз только после того, как один критик в "Таймс" написал, что в... использованы эолийские каденции, то есть после того, как их музыке приклеили какой-то ярлык.

В: Вы специально включили в It Wont Be Long эти эолийские каденции?

Л: Клянусь богом, я до сих пор не представляю себе, что это за штуки такие. Эти слова похожи на названия экзотических птиц.

В: Как ты относился к неправильным толкованиям твоих песен?

Л: Например?

В: Ну, самый известный случай -люди решили, что ты поешь: "Пол мертв". Строчку ты уже объяснил. Но что ты скажешь о строчке I buried Paul (Я похоронил Пола) из I'm the Walrus?

Л: Я говорил не I buried Paul, а Cranberry sauce (клюквенный соус). Только и всего. Одним нравится играть в пинг-понг, другим - раскапывать могилы. Некоторые готовы идти на все, только бы найти что-нибудь не от мира сего.

В: В конце этой песни все время повторяется: Smoke put, smoke put, ... (Курите травку, все курите травку!).

Л: Нет, нет, нет! Я заставил хор петь Everybody's got one (У всех есть это). Но когда хор из 30 человек, мужские и женские голоса накладываются на 30 виолончелей, а они - на рок-н-ролльную ритм-секцию, то ничего не разберешь, что они там поют.

В: "У всех есть это". А что - "это"?

Л: Да все, что угодно: пенис, вагина, анус. Все, что хотите.

В: А тебя беспокоило, когда твои песни толковали, как призыв к насилию? Например, когда Чарлз Мэнсон заявил, что он понял твои песни как послания, обращенные к нему, Мэнсону?

Л: Нет, я тут ни при чем. Это вроде того парня sor sf San, который, якобы разговаривает с собаками: Мэнсон просто был крайним проявлением того психоза, когда люди слышат в песне будто я пою "Пол мертв" или думают, что Lucy In the Sky я пою про наркотики, раз из начальных букв складывается LSD.

В: Откуда пришла идея "Lucy In the Sky".

Л: Однажды мой сын Джулиан принес из детского сада рисунок. Он нарисовал свою подружку по имени Люси, звезды на небе и назвал все это "Люси в небе с алмазами". Все очень легко объясняется.

В: А разве другие образы в этой песне не были вдохновленны наркотиками?

Л: Все образы вдохновлены "Алисой в стране чудес". Алиса в лодке. Она покупает яйцо, и яйцо превращается в Хампти-Дампти. Женщина-продавщица превращается в овечку, и вот они уже в лодке, гребут, плывут, не знаю куда. Я все это себе представлял. Там еще был образ женщины, которая когда-нибудь придет ко мне спасет - "девушка с калейдоскопическими глазами", она должна прийти с неба. Ею оказалась Йоко, хотя тогда я еще не знал. Поэтому песню вернее будет назвать "Йоко в небе с алмазами".

- 26

В: Интересен ли тебе тот факт, что поп-историки исследуют Битлз как культурный феномен?

Л: До этого мне дела нет. Мое дело - писать песни, а регистрировать и анализировать - это дело других. Но все это ни к чему. Какая разница, сколько наркотиков было в теле Элвиса? Сексуальная жизнь Брайана Эпштейна когда-нибудь станет темой "Голливудовского Вавилона", но к делу это не относится.

В: Что положило начало слухам о твоей "связи с Эпштейном"?

Л: Я поехал вместе с Брайаном в Испанию. Отсюда и пошли слухи о нашей любовной связи. Да это почти так и было, только не совсем. До этого не дошло, но у нас были очень тесные отношения. Я знал, что он гомосексуалист - он сам мне в этом признался. Я поехал с ним потому, что Син была беременна. Там было много веселых историй. Когда мы сидели в кафе, Брайан смотрел на мальчика, а я его подзуживал: "Тебе нравится вот тот? А этот?" Таким образом, сочетание нашей близости и этой поездки породило все эти слухи.

В: Интересно слушать, как ты рассказываешь о твоих старых песнях. Может, ты расскажешь о своих старых песнях, любимых нами?

Л: Годится.

В: Начнем с In My Life.

Л: Это моя первая песня, где я сознательно пишу о своей жизни. (Поет первые строчки). До этого мы просто писали песни в стиле братьев Эверли или Бадди Холли - простые поп-песни без особого смысла. Словам, мы не придавали никакого значения. In My Life началась как путевые заметки в автобусе от моего дома, на Менлав-авеню 250, к центру города. Я там вспоминаю все места, какие только мог вспомнить. Я все это записал и потерял интерес, забросил. Потом я расслабился. И тут пришла вся эта лирика про друзей и любовниц прошлых лет. Пол помог со средним квадратом.

Л: Ну, про Yesterday все все знают. Меня так за нее хвалили! Это, конечно, песня Пола! Его детище. Хорошо сделана. Прекрасная песня - я никогда не жалел, что это не я ее написал.

В: With A Little Help From My Friends?

Л: Это Пол с небольшой помощью от меня. Я написал строчки: "Что ты видишь, когда включаешь свет? Не могу сказать, но это мое". Да, это мое.

В: I'm the Walrus?

Л: 1-ую строчку я написал во время одного ЛСД-трипа в выходные. 2-ую строчку я написал во время следующего ЛСД-трипа в следующий выходной. А дописал после встречи с Йоко. Часть ее направлена против Хари Кришны. В то время многие увлекались Хари Кришной, особенно Аллен Гинзберг все зудил про это. "Элементарный пингвин" - это намек на элементарное хождение по улицам с распеванием Хари Кришны и вообще на веру в одного какого-то идола. В те годы я писал туманно - а-ля Дилан.

В: Песня и в музыкальном плане очень сложна.

Л: В стерео-варианте она была фантастична, но не все в нее вошло, к сожалению. Микс получился хаотичный. На одном трэке был кусок передачи радио ВВС, кажется, Шекспир. Я совал туда что попало. Но все не смогло войти - слишком много было бы кайфа.

В: А откуда сам морж?

Л: Он - из стихотворения "Морж и плотник" из "Алисы". Для меня это были просто отличные стихи. Мне и в голову не приходило, что Льюис Кэролл говорил здесь про капитализм и социализм. Я никогда не пытался разобраться, какой смысл вложил в этот стих сам автор, как это сейчас делают, только с песнями Битлз. Потом, когда я перечитал эту книгу, я

- 27

понял, что в этой истории все наоборот - морж - злодей, а плотник хороший человек. И я подумал: "Ах, черт! Я выбрал не того, кого надо! Мне надо было сказать: "Я - плотник". Но это была бы уже другая песня, не так ли?.. (Поет) "Я - плотник".

В: Расскажи про She Came in Througn the Bathroom Windows?

Л: Ее написал Пол в Нью-Йорке. Мы ездили туда вместе организовывать "Эппл". Там он познакомился с Линдой. Может, это она влезла в ванную через окно. Наверно, она. Не знаю. Но кто-то влез в окно.

В: I Feel Fine?

Л: Это целиком я, в том числе, гитарный ход и фидбэк-первый! Попробуйте найти хоть одну запись до этого где был бы фидбэк. Ручаюсь, что не найдете, разве что, только на какой-нибудь старой блюзовой пластинке,20-х годов.

В: When I'm 64?

Л: Это целиком Пол. мне даже во сне не могла прийти мысль написать такую песню. Есть такие сферы, о которых я никогда не думаю, и это одна из них.

В: A Day In the Life?

Л: Все было так, как говорится в песне: однажды я читал газету и обратил внимание на 2 заметки. В одной сообщалось, что наследник Гинеса (пивоваренная фирма) угробил себя на своей машине. Он погиб в Лондоне. На другой странице была заметка о 4000 дыр в Блэкберне, Ланкшир. Дыры на улицах. И речь шла о том, чтобы эти дыры заделать. А вкладом Пола был этот чудесный маленький пассаж: I'd love to turn you on Основная часть песни была у меня готова - и слова, и музыка, но он добавил эту маленькую фразу, которая плавала где-то у него в голове и он не знал, куда ее сунуть. Это была чертовски хорошая работа.

В: Может поговорим о песнях, которые кажутся тебе личностными, и посмотрим, какие воспоминания они вызывают?

Л: Ну, начинай "вспоминать".

В: Без какой-то особой причины возьмем I Wanna Be your Man.

Л: Эту мы с Полом сварганили для Стоунз. Брайан привез нас на встречу с ними в клуб, где они играли, в Ричмонде. Им позарез нужна была песня, и мы поехали, чтобы посмотреть какие песни они играют. У Пола был готовый кусок песни, мы сыграли вчерне, по сути дела, гитарный ход, поэтому мы с Полом отошли в сторону, присели в уголке и доделали песню до конца, пока они сидели и разговаривали. Потом мы снова подошли к ним. И тогда Мик с Китом сказали: "Вот это да! Они прямо тут взяли и написали песню!" Да, мы написали ее там при них. Мы подарили им эту песню. Это бросовая песня. Ринго спел ее для нас, а Стоунз сделали свою версию. Это показывает, как мы к ним тогда относились: мы не собирались отдавать им какую-нибудь великую песню, ясно? Это была первая пластинка Стоунз. После этого Мик с Китом сказали: "Если они могут так легко писать песни, то и нам надо попробовать". Они говорят, что это вдохновило их на то, чтобы начать сочинять песни вместе.

В: Strawberry fields Forever?

Л: "Земляничные поляны" - такое место в действительности существует. Сначала я жил на Пенни-лейн, потом переехал к тетушке. Она жила на окраине, занимая половину двухквартирного дома, с отдельным входом. При доме был небольшой сад. В том квартале жили врачи, адвокаты - люди вот такого рода. В общем, ничего общего с трущобами, которые живописуются во всех историях про Битлз. Если говорить о классах, то дом тетушки был на пол-класса выше домов, в которых жили Пол, Джордж и Ринго. Их дома субсидировались правительством. А наш дом принадлежал нам и там был даже сад. У них ничего такого не было. Недалеко от нашего дома

- 28

находились "Земляничные поляны" - дом с небольшим садом около исправительного заведения для малолетних. Туда я ходил на праздники со своими приятелями Найджелом и Питом. Мы там шатались и продавали лимонадные бутылки за пени. На "Земляничных полянах" нам всегда было весело. Вот откуда я взял название. Но я использовал как обобщенный поэтический образ: земляничные поляны навсегда.

В: А текст, например (жить легко...)

Л: (поет) "С закрытыми глазами. Все, что мы видим, мы не так понимаем). Это и сейчас верно, правда? Разве не то же самое я говрю сейчас? Ощущение инстинктивного знания, наитие и попытка его выразить вот что это значит. В каком-то смысле я всегда ощущал присутствие интуитивного знания, я был "хип" еще в детстве. Я был не похож на других. Я всегда был другим. Во 2-ой строчке говорится ("Я был робок, я сомневался, поэтому не сказал прямо того, что имел ввиду. А имел я в виду то, что никто меня не понимает, ни у кого нет интуитивного знания. Значит, я или безумец, или гений" )("Или высоко, или - низко"), это в следующей строчке намек на эту мысль. Я думал: верно, со мной что-то не в порядке, раз я вижу то, чего не видят другие. Наверно, я безумец или эгоманьяк, думал я, раз я вижу то, чего не видят другие. Когда я был ребенком, я, бывало, говорил: "Но это действительно происходит!", а все смотрели на меня как на сумасшедшего. Я всегда был так "психичен", "интуитивен", "поэтичен" - называйте как хотите - что все, все видел как в галлюцинации..

В детстве мне было страшно, потому что не было человека, кто понимал бы меня. Ни тетушка, ни друзья, никто не понимал моих поступков. Было очень, очень страшно. Единственный отдушиной можно было - читать про Оскара Уайльда или Дилана Томаса, или Винсента Ван-Гога - все эти тетушкины книги, где рассказывалось, как эти люди страдали из-за своих видений или предощущений. Общество терзало их за то, что они пытались выразить свои видения. Я не только чувствовал одиночество - я видел его.

В: Ты не нашел тех, кто мог бы понять твои видения?

Л: Все они уже умерли. Таких людей я встречал только в книгах у Льюиса Кэролла и в некоторых картинах. Сюрреализм потряс меня в мозгу и в моем воображении, это не безумие. Я понял, что отношусь к некоторому товариществу людей, которые видят мир сюрреалистически. Для меня сюрреализм - реальность. Так было даже в детстве. Когда мне было 12 или 13 лет, я смотрел на себя в зеркало и буквально впадал в транс. Тогда я не знал, как это называется. Много позже я узнал, что для таких состояний есть свои названия - особые. Со мной происходили галлюцинации, я видел, как мое лицо трансформируется, приобретает космические черты. Такие вещи делали меня бунтарем, и я вел себя вызывающе. Но, с другой стороны, я хотел, чтобы меня любили и принимали. Какая-то часть моего "Я" хотела, чтобы меня признавали все сферы общества, а не только те, где ценится безумец-музыкант, крикун. Но я не могу быть тем, кем не являюсь.

Вот из-за всего этого родители других ребят, в том числе, и отец Пола, внушали своим детям: "Держитесь от него подальше". Родители инстинктивно понимали, кто я такой, то есть смутьян, Нон-конформист, который может влиять на их детей. Что я и делал. Я делал все, чтобы нарушить покой и порядок в доме у моих приятелей. Частично, наверно, из зависти, потому что у меня не было так называемого дома. И все же он у меня был: у меня была тетка, дядя и хороший пригородный домик. Большое спасибо. Ты слышишь, тетушка? Недавно Пол сказал, что я потому сижу сейчас с Шоном, что в детстве у меня не было нормальной семьи. Это очень обидело тетушку. И это действительно чепуха. Моя семья состояла из 5-ти

- 29

женщин, 5-ти сильных, умных женщин. Они сестры. Одна из низ - моя мать, она самая младшая. Она просто не смогла приспособиться к жизни. Ее муж удрал на корабле в море, шла война и она не могла справиться со мной, поэтому, когда мне исполнилось 4 с половиной года, она отдала меня своей старшей сестре. Это были замечательные женщины. Когда-нибудь я напишу про них что-нибудь вроде "Саги о форсайтах". Они дали мне первые уроки феминизма.

Во всяком случае, то, что я узнал от общения с ними, а также тот факт, что я рос без родителей - все это дало мне понять, что родители не боги. Именно это я и внушал своим приятелям. Родители Пола были от меня в ужасе, они боялись моего влияния просто потому, что я был свободен от родительских оков. Эта свобода была мне компенсацией за отсутствие родителей, это была пытка, но зато я очень рано стал понимать многие вещи. Впрочем, я не был сиротой: моя мать была жива, всю мою жизнь она была рядом, в 15 минутах ходьбы от меня. Я с ней иногда виделся. Просто мы не жили вместе.

В: Она жива?

Л: Нет. Ее задавил пьяный полисмен, когда она возвращалась от тетки, где я жил. Когда это случилось, меня не было дома. Она стояла на остановке автобуса. Ее смерть была 2-ой большой травмой. Я потерял ее дважды: первый раз, когда мне было 5 лет и я переехал к тетке, второй, когда она умерла. Я как раз только стал восстанавливать с ней отношения.

В: Ее зовут Джулия, не так ли? Не про нее ли говорится в одноименной песне "Белого альбома"?

Л: Эта песня посвящена и ей и Йоко.

В: Какие у тебя отношения с отцом, который, как ты говоришь, удрал на корабле в море? Он потом вернулся?

Л: Его долго не было. Он объявился только тогда, когда я заработал кучу денег.

В: Сколько тебе было тогда лет?

Л: 24 или 25. Однажды я раскрыл "Дейли Экспресс" и вижу: вот он моет посуду в каком-то маленьком отеле, где-то очень близко, недалеко от Лондона, в "маклеровском поясе". Он писал мне, пытался наладить контакт, но я не желал его видеть. Я не могу простить ему того, как он поступил с матерью и со мной. Меня возмущало, что он объявился только тогда, когда я стал знаменит и богат. В общем, я не желал его видеть, но он стал шантажировать меня через прессу: дескать, вот я - бедняк, мою тарелки, а мой сын живет в роскоши. Тогда я не выдержал, встретился с ним, у нас установились более или менее корректные отношения. Через несколько лет он умер от рака. Но незадолго до смерти, в 65 лет, он успел жениться на секретарше, которая работала на Битлз, ей было 22 года, и у них родился ребенок. Я даже думал, что теперь этот пьяница и бродяга наконец-то заживет нормально.

В: Да, теперь мы уже совсем по-другому будем слушать Strawberry Fields. Ну, а какие воспоминания наталкивает песня Help?

Л: В 65-ом, когда вышла Help, я в самом деле взывал о помощи. Обычно думают, что это просто быстрый рок-н-ролл. В то время я не задумывался обо всем этом. Я просто написал песню, заказанную для фильма. Это была моя фраза "жирного Элвиса". Вспомните: в фильме он, то есть я, очень толстый, очень неуверенный в себе, потерянный. И я пою о тех временах, когда был моложе, и т.п. вспоминая, как легко было раньше. Я могу быть очень уравновешенным, положительным. Да, да. Но бывают и периоды глубокой депрессии, когда хочется выпрыгнуть из окна. Когда становишься старше, с таким состоянием легче справляться. Не знаю, от того ли что приобретаешь навык контролировать себя, или от того что

- 30

становишься спокойнее. В общем, тогда я был жирный, находился в депрессии и действительно кричал: "На помощь!"

В те ранние годы, когда с Битлз случались припадки уныния, мы взбадривали себя такими куплетами: я, например, выкрикивал: "Куда мы идем, друзья?" А они хором отвечали "На самый верх, Джонни!", причем, с американским акцентом. "Куда, куда?" - "На самый топ топа!" Это была дурацкая фраза из одного дешевого фильма про Ливерпуль, что-то вроде "Школьных джунглей". Джонни был там вожаком банды.

В: Что было причиной депрессии в период "Help", а?

Л: В то время, у Битлз голова шла кругом от такой жизни. Мы курили марихуану за завтраком. Мы торчали на марихуане по-страшному, и никто не мог с нами общаться, потому что мы смотрели на всех остекленевшими глазами и все время хихикали. Мы были в нашем особом мире. Вот какой была песня Help! Я думаю, каждая песня даже нынешние песни Пола, которые вроде бы ни о чем, каждая песня что-то говорит о своем авторе.

В: I'm A Loser! тоже авторское заявление?

Л: Часть моего "Я" подразумевает, что я - неудачник, а другая часть полагает, что я - всемогущий бог.

В: Ну, а Cold Тurkey?

Л: Содержание говорит само за себя. Эту песню байкотировали, хотя она против наркотиков. Истэблишмент по-идиотски подходит к проблеме наркотиков. Он не смотрит в корень: почему люди обращаются к наркотикам? От чего они бегут? От ужасной жизни? Может быть, от того, что человеку страшно жить и он ничего не может сделать, не подкрепляя себя алкоголем, табаком, аспирином, снотворными таблетками, стимуляторами и т.п.?

В: А сейчас ты принимаешь наркотики?

Л: Не часто. Если мне предложат косячок, я его выкурю, но вообще не увлекаюсь марихуаной.

В: А кокаин?

Л: Когда-то я принимал его, но он мне не нравился. В свое время Битлз торчали на этом деле, но кокаин - дурацкий наркотик, потому что через 20 мин. тебе позарез нужна новая доза. Все твои мысли направлены на то, чтобы достать новую порцию и принять новую дозу. Я нахожу, что с кофеином легче иметь дело.

В: А как насчет "кислоты" (ЛСД)?

Л: Я уже много лет не принимал "кислоту". Какой-нибудь грибок или пейст ( мексиканский кактус) - это другое дело. Этим я могу побаловаться несколько раз в год. Сейчас что-то не говорят про это, но знаете, многие до сих пор посещают иные миры. Надо помнить, что за ЛСД мы должны благодарить ЦРУ и армию. Вот, о чем люди забывают. Все противоположно самому себе, не так ли, Гарри? Поэтому доставай бутылку, парень, и расслабляйся. ЛСД изобрели для того, чтобы держать людей в узде, а получилось противоположное: они дали нам свободу. ЛСД действует таинственным чудесным образом. Если вы посмотрите правительственные отчеты, касающиеся ЛСД, то найдете там не так уж много случаев, когда под ЛСД кто-то выбросился из окна, кто-то наложил на себя руки. Даже дочь Арта Линклеттера, она выбросилась в окно много лет спустя после того, как увлекалась ЛСД. Она не была под ЛСД, когда выбросилась. Вообще я не встречал людей, которые из-за ЛСД выбросились из окна. У меня тоже не было такого ощущения ни разу, хотя в 60-е годы я миллионы раз совершал ЛСД-трипы.

В: Что входило в вашу диету, кроме "сашими" и "суши", плиток Хорши и "капуччино"?

Л: Мы, в основном, едим макробиотическую пищу, но иногда я вывожу семью в пиццерию.

- 31

О: Интуиция подсказывает человеку, чем он должен питаться. Пытаться унифицировать все - опасно. У всех разные потребности. Мы были вегетарианцами, потом макробиотиками, а сейчас,работая в студии, едим всякую дрянь - приходится. Но вообще, мы стараемся придерживаться макробиотики: есть рыбу, рис, целые зерна. Продукты надо балансировать в зависимости от района, где живешь. В этом районе исконная пища - зерно.

В: Я вижу, вы оба много курите.

Л: Макробиотики не верят в то, что курение вызывает рак. Хотя, конечно, если мы умрем от рака, значит, мы оба не правы.

В: Давай вернемся к песням и связанным с ними ассоциациями. Что ты можешь сказать о песне Пола "Hey Jude"?

Л: Он говорил, что написал ее для Джулиана. Он знал, что мы с Син разводимся и я покидаю Джулиана. Он приезжал повидать Джулиана и попрощаться с ним. Он вел себя как добрый дядюшка. И написал Hey Jude. Но мне всегда слышалось в этой песне обращение ко мне. Вот видишь, я тоже рассуждаю как фан, стремящийся разгадать смысл песни и видящий в ней то, что хочет увидеть! Но подумай: Йоко как раз только что "вошла в кадр". Он говорит: "Эй, Джуд", то есть "Эй, Джон!". Подсознательно он говорит: "Что ж, уходи от меня!", а на уровне сознания не хотел, чтобы я ушел от него. Ангел в нем говорил: "Благославляю тебя", а дьявол в нем совсем этого не хотел, потому что он (Пол) не хотел терять своего товарища.

В: А Because?

Л: Я был дома, и лежа на диване, слушал, как Йоко играет на фортепьяно "Лунную сонату" Бетховена. Вдруг я сказал: "А ты можешь сыграть все эти аккорды задом наперед?" Она сыграла, и на этой основе я написал Because. Песня и в самом деле похожа на "Лунную сонату". Текст очень ясный, никакой аброкодабры, никаких туманных образов и намеков.

В: Give Peace A Chance?

Л: Все, что мы хотели сказать, это - дайте миру шанс.

В: Она действительно написана вместе с Полом?

Л: Нет. Я не знаю, почему он там стоит. Наверно, потому что я чувствовал себя виноватым перед ним, сделав отдельный сингл - самый первый, - я ведь сделал серьезный шаг в сторону разрыва Битлз.

В: Почему твои и Половские отдельные композиции числятся как композиции "Леннон-Маккартни"?

Л: Мы так договорились с Полом, когда нам было 15 лет. Неофициально, конечно, без юридического оформления. Просто мы тогда решили, что подо всем, что бы мы ни сочинили, будут стоять наши имена.

В: Do your want know a secret?

Л: Идея пришла от стишка, который мама напевала мне, когда мне было год или два. Тогда она еще жила со мной. Это был стишок из диснеевского мультфильма: "Хочешь, я скажу тебе один секрет? Обещай никому не рассказывать. Ты стоишь у колодца, исполняющего любые желания". Этот стишок застрял у меня в голове, я написал такую песню и отдал ее Джорджу, чтобы он спел ее. Я решил, что ему она подойдет: в ней было всего 3 ноты, а он не лучший в мире певец. С тех пор он заметно вырос, но в те годы его способности были не очень высокие. Я дал ему эту песню, чтобы он мог действовать. Вот еще одна причина, почему я обижен его книгой. Я даже настоял на том, чтобы эта вещь была выпущена на стороне "В" сингла Битлз, ведь до этого он не пел ни на одном сингле. Something Была на стороне "А", и это принесло ему много денег. Но он не помнит этих маленьких подробностей.

Я всегда переживал, что Джорджу и Ринго не достаются издательские гонорары. Поэтому когда предоставилась возможность дать каждому из них

- 32

по 5% от издательства "Маклен", я настоял на этом. Не Пол, не Клейн, а я сделал это для них. Когда я сказал: "Они должны получать по 5%", Пол не смог возражать. С другой стороны я не получал ни гроша за песни Джорджа. Не требовал даже признания этого вклада. Поэтому, когда они приняли обиженную позу,я, конечно, был очень недоволен, потому что это неправда.

В: Happiness Is A Warm Gun?

Л: Нет, это не про героин. Мне на глаза попался журнал про оружие с дымящимся револьвером на обложке и со статьей, которую я так и не прочел. Она называлась "Счастье в теплом стволе". Это страшное название я взял прямо оттуда, как будто кто-то только что убил живое существо.

В: А что ты скажешь о сексуальных каламбурах: "Когда я чувствую свой палец на твоем курке"?

Л: В то время связь с Йоко только начиналась, и я был страшно ориентирован на секс. Когда мы не были в студии, мы были в кровати.

В: А что за иллюзия: "Превосходная мать, прыгай на ствол"!?

Л: Я называю Йоко матерью или мадам просто так. Остальное ничего не значит. Это просто ее образы.

В: Across the Universe?

Д: Битлз не удалось сделать хорошую запись этой песни. Я думаю подсознательно мы... Пол подсознательно стремился испортить мои великие песни. Мы всегда играли в какие-то экспериментальные игры, когда их записывали. Эта тоже была плохо записана. Она получилась, но могла бы быть еще лучше. И я это допустил. Мы, бывало, часами отрабатывали какую-нибудь мелочь в песнях Пола, но когда дело доходило до моих песен, особенно удачных, таких как Strauberry Fields, Across the Universe, сразу устанавливалась атмосфера какой-то небрежности и эксперементаторства.

В: Саботаж?

Л: Подсознательный саботаж. Меня это очень задевало... Конечно, Пол будет отрицать это, он будет мило улыбаться и говорить: "Все это плоды твоей фантазии, Джон". Как раз об этом я и говорил раньше: я видел, что происходит, а другие нет, и тогда я думал: "Может, я параноик?" Но это не паранойя. Ее не удалось сделать как следует. К счастью, текст сохраняет свою силу.

В: Getting Better?

Л: Это дневник. "Я жестоко обращался со своей женщиной, избивал ее и держал ее подальше от того, что она любила" - все это про меня. Я был жесток с моей женщиной, и в физическом смысле, с любой женщиной. Я бил их. Не мог выразить себя иначе, чем через насилие. Дрался с мужиками и бил баб. Вот почему сейчас я все время говорю о мире. Понимаете? За любовь и мир выступают всегда люди, у которых наибольшая склонность к насилию. Но я искренне верю в мир и любовь. Я буйный тип, научившийся быть небуйным и сожалеющий о своем буйстве. Наверно только в старости я смогу честно рассказать людям, какой свиньей я был в молодости.

В: Revolution?

Л: Эту песню мы записали в 2-х вариантах. В то время в отношениях между нами росла напряженность. Я сделал медленную версию и хотел выпустить ее как сингл. Это было заявление о позиции Битлз во Вьетнамской войне и в вопросе революции. В течении многих лет Эпштейн запрещал нам высказываться о Вьетнаме и вообще о войне. И не позволял журналистам задавать нам такие вопросы. Но во время одного турне я сказал: "Я буду отвечать на вопросы о войне. Мы не можем игнорировать это". Я очень хотел, чтобы Битлз высказались по этому вопросу. 1-й вариант Джорджу и Полу не понравился. Они сказали, что темп очень медленный. Может быть, так оно было, если мыслить в терминах хита и

- 33

не-хита. Но Битлз могли себе позволить выпустить медленную, с разборчивыми словами версию в виде сингла, не думая о том, станет ли она золотым диском, или деревянным. Но они были раздражены моей связью с Йоко, а еще тем, что после нескольких лет спячки мой творческий потенциал снова вырос и я опять стал доминировать, как в ранние годы. Все это перевернуло тележку с яблоками. Я проснулся, и это им не понравилось.

В: Эта песня вдохновлена Йоко?

Л: Йоко вдохновляла все мое творчество. Она вдохновляла не песни, а меня самого. То, о чем я заявляю в Revolution - это мои мысли. Они и сейчас годятся. Я и сейчас о политике думаю то же самое. "Я хочу видеть план (революции)". Именно это я говорил Эдди Хофману и Джерри Рубину. Если это - насилие, исключайте меня из вашей игры. Не ждите, что я появлюсь на баррикадах - разве только с цветами.

В: Что ты думаешь о предательстве Хофмана? Ведь он примирился с истэблишментом.

Л: Он получил то, чего хотел: стал героем подполья для всех, кто все еще обожает любое проявление протеста. Сам я уже по-другому смотрю на эти вещи. Никсон, Хофман - это одно и тоже. Они все из той же эпохи. Конечно, я удивился, когда увидел Эдди на экране ТВ, но увидеть Никсона тоже было удивительно. Наверно, люди также удивляются, когда видят нас или меня. "Что они там делают? Что это - старая кинохроника?"

В: Новый альбом вы завершаете песней Hard Times are Over ("Трудные времена закончились на какое-то время"). Почему?

Л: Идея все та же "Дайте миру шанс". Мы здесь не призываем к неразумным действиям, просто мы говорим: "Дайте миру шанс". В Imagine мы говорим: "Вы можете представить мир без стран и религии?" Все та же идея, повторяющаяся все снова и снова. Но это позитивная идея.

В: Как ты относишься к тому, что люди ожидают от твоей пластинки, нового откровения, потому что для них ты вроде пророка?

Когда ты вернулся в студию, чтобы работать над "Двойной фантазией", твои фаны стали говорить: "Леннон был вождем в 60-е и в 70-е. Он и в 80-е будет вождем".

Л: Это очень грустно. Во всяком случае, ничего нового мы не говорили. Во-первых, мы это уже говорили. Во-вторых, это уже говорили 100 миллионов других людей.

В: Но в ваших песнях есть какие-то идеи, послания.

Л: Мы говорим одно: "Вот что сейчас с нами происходит". Мы рассылаем почтовые карточки. Я не хочу, чтобы это превратилось в такое: "Я Просветленный, а вы - овцы, которым я буду указывать путь". Опасно делать подобные вещи.

В: Особенно тебе.

Л: Вообще нет ничего дурного в желании следовать чьему-то примеру. У нас не могут быть знаменитые люди и люди, которыми восхищаемся, но нам не нужны лидеры. "Не идите за лидерами, не следите за счетчиками на стоянках".

В: Ты цитируешь другого лидера, Боба Дилана. Тебя не раздражает, что он снова вернулся в лоно христианства?

Л: Я не хочу комментировать это. Я не знаю причин, побудивших его сделать этот шаг, но в любом случае это его личное дело. Значит, ему это надо. Но вся эта религиозная телега страдает от лозунга: "Вперед, христианские борцы!" Слишком много разговора о борцах, о походах и новообращенных, но в буддизме есть одна черта, которой я восхищаюсь: в нем нет прозелетизма (стремления обратить всех в свою веру).

- 34

В: Ты был поклонником Дилана?

Л: Нет. Я перестал слушать Дилана обоими ушами после High..64 и Mond............., но даже и до этих альбомов я слушал его потому что Джордж заставлял меня сидеть и слушать.

В: Разве ты не искал, подобно Дилану, какого-то наставника, когда проходил курс "терапии первобытного крика" у Артура Янова?

О: Я думаю, Янов был Джону, как папаша. У Джона отцовский комплекс, он всегда искал отца.

Л: Был, дорогая. У меня был отцовский комплекс.

В: Как это понять?

О: У меня был отец, настоящий большой, сильный, вроде Билли Грейса, но когда я подросла, я увидела его слабые стороны. Я увидела лицемерие. Поэтому, теперь, когда я вижу что-нибудь такое, чем все восхищаются, нечто большое и удивительное - например, гуру или тот же первобытный крик - я к этому отношусь очень скептически.

Л: Она все время ссорилась с Яновым. Ему приходилось туго.

О: Я не ищу "большого папу". В мужчинах я ищу нечто другое. Я ценю в них нежность и слабость, так, чтобы мне захотелось им помочь.