Искупление

Глава 15

Элиза

Я солгала, когда сказала про встречу с Кэтрин. Просто чувствовать его так близко к своему телу, слышать его голос, который обращался ко мне, ощущать его запах, который наполнял мои ноздри, — ну, это было слишком для меня.

Могла ли судьба быть еще большей сукой?

Она преподнесла мне Пола в тот момент, когда я мысленно перечеркнула любую возможность на отношения. Какого, блять, черта?

Мое душевное состояние вызывало тревогу не только у Кэтрин, но и у меня самой.

Я каждый день кричала от кошмаров, которые проникали в мою голову с наступлением темноты.

Я не спала по ночам, везде включая свет в своей новой квартире. Каждый темный угол пугал меня до безумия, как и незнакомые шорохи в стенах дома. Но стоило солнцу начать подниматься над горизонтом, как мои веки тяжелели, утягивая мой разум в беспокойный сон.

И ничего из этого не было нормальным.

А теперь еще и Пол со своим предложением о дружбе.

Как это вообще понимать?

Я не смогу с ним дружить.

Не так, как с Уиллом, или любым другим. Однако, теперь я и с ним не могу говорить. После того случая в зале мы не виделись, хотя он несколько раз приходил к моему порогу. Я просто не знала, как теперь быть.

Его слова больно ранили меня.

Я доверяла ему, возможно, даже больше, чем остальным.

Словно отвечая на мои мысли, в дверь раздался негромкий стук.

— Элиза, я знаю, что ты внутри, — глухой голос Уилла вызвал тоску в моей душе. Я скучала по своему другу. Но теперь ситуация становилась все более запутанной. Я видела, как он сходит с ума по Полу, но ничего не могла поделать с собственными чувствами к нему. Это безумие сводило меня с ума и выливалось в пульсирующую головную боль.

Еще один стук оторвал меня от невеселых мыслей, и я тяжело вздохнула, направляясь к двери. Избегать друг друга в небольшом городе — такое себе решение.

Щелкнув замком, я приоткрыла дверь и уставилась на воспаленные глаза Уилла, который прислонился плечом к дверному косяку.

— Не прошло и двух сотен раз, как я оббивал твой порог.

— Не преувеличивай, — я шире распахнула дверь, пропуская его внутрь.

Уилл прошел вперед и немного повертел головой.

— Ты не пробовала сделать свой дом немного уютным?

Мои вещи громоздились высокой кучей на кресле, остальные стояли в коробках, все еще не распакованных после переезда. Родители принесли их, раз уж я обзавелась своей жилплощадью.

— Кого это волнует? — буркнула я, направляясь к дивану, на котором лежала ранее. Завернувшись в плед, я улеглась на высокую подушку и посмотрела на Уилла, который уселся у меня в ногах, несмотря на свободное кресло напротив. Его пальцы все еще оставались перебинтованы, очевидно, что они были сломаны, хотя он никак не показывал своего дискомфорта.

— Я уверен, ты тихо ненавидишь меня, но все же, попробую объясниться.

— Я не ненавижу тебя, — я покачала головой, чувствуя, как предательские слезы снова застилают мои глаза. — Но зачем ты сказал это, Уилл? — Мой голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

— Ты должна была это услышать. Влюбленность в него делает тебя слепой. — Разве? — грустно усмехнулась я, стирая ручейки слез, которые уже потоком стекали по моим щекам.

— Он хочет тебя, — в голосе Уилла отчетливо проскальзывали нотки уязвимости, — он смотрит на тебя совсем не так, как на остальных. Словно он хочет поглотить тебя целиком, впитать каждую клеточку твоего чертового тела. — Так ты просто решил обладать чем-то, чего не может получить он? Я для вас просто приз, за который вы боретесь?

— Все не так.

— Так объясни мне, мать твою, потому что я начинаю терять свое чертово терпение! — я подтянула ноги и села ровнее, вцепившись в покрывало на своих коленях.

— Я хотел понять, что заставляет его терять свой гребанный рассудок рядом с тобой. И теперь я вижу это. Ты удивительная, Элиза. Ты добрая, сильная, эмоциональная. И ты умеешь смеяться, а это огромный плюс, уж поверь мне. Я могу понять, почему он одержим тобой, потому что сам стал зависим от твоего голоса, от звука твоего смеха, от маленьких веснушек на твоей левой щеке, каждую из которых я пересчитал, пока ты спала. И меня разрывает на части от того, что ты не чувствуешь ко мне того же, что чувствуешь к нему. Но он не заслуживает тебя, Элиза. Он живет в ненависти к себе уже много лет, и рано или поздно это чувство, как яд, распространится с его кожи на твое тело. Ты должна жить в свете, в то время как он — порождение тьмы и самого худшего кошмара в твоей жизни.

— Поверь, я на собственной шкуре испытала худший кошмар в своей жизни, так что тебе придется потрудиться, чтобы напугать меня сильнее.

— Я просто не хочу, чтобы ты пострадала.

— В том то и дело, Уилл, что я уже пострадала. Я доверяла тебе, как никому другому. А ты просто решил использовать меня, назло ему.

— Я хотел быть счастливым, — тихо прошептал он, — это то, что ты делаешь для него. Почему я не могу хотеть того же?

— Потому что ты ошибаешься. Ты пытаешься заменить чувства к нему, используя меня, как якорь. Но это так не работает.

— Он не заслуживает тебя, — упрямо процедил Уилл.

— А ты заслуживаешь? — Мой голос превратился в едва слышный шепот.

— Мне хотелось так думать, — мрачно произнес Уилл.

— Ты бежишь от реальности. Пол никогда не будет с тобой. И я сейчас не хочу задеть твои чувства, поверь мне. Но тебе стоит начать двигаться дальше, строить свою жизнь без постоянной оглядки через плечо в поисках его одобрения.

— Тогда почему ты не двигаешься?

— Потому что в этом мире нет места, где я могла бы выжить без него.

— Прости меня, — он смотрел на меня взглядом, от которого мне хотелось плакать.

— Прости меня, — эхом повторила я, слизывая соленые слезы, которые стекали по моим губам.

Уилл склонил голову на мои колени и уткнулся в них лбом, пока я осторожно коснулась прядей волос на его голове, медленно перебирая их пальцами.

— Сегодня он предложил мне свою дружбу, — осторожно произнесла я и заметила, как Уилл затаил дыхание, после чего кивнул головой, поднимая ее вверх.

— Просто не теряй головы, — он взъерошил свои волосы и откинулся на спинку дивана.

— Ты думаешь, это какая-то уловка?

— Нет, — он покачал головой, — он не настолько жестокий. Все знают, с какими сложностями тебе пришлось столкнуться, и только конченный идиот захочет так шутить.

— Ты же понимаешь, что я влюблена в него?

Он молча кивнул головой, отводя взгляд в сторону.

— Тебя я тоже люблю.

— В том то и дело, что любишь, но не влюблена.

— Мы оба знаем, что и ты в меня не влюблен, Уилл. Но я не хочу соперничать с тобой.

— Конечно, потому что ты проиграешь, — он смахнул невидимую пылинку со своей футболки, — ты посмотри на это тело и на это лицо.

Он выразительно приподнял бровь, показывая на себя пальцем.

— Ты — придурок, — хмыкнула я, откидывая покрывало в сторону.

— Я знаю, детка, — грустно улыбнулся он.

— Ну хочешь, я не буду с ним дружить?

— Нам по пять лет, что ли? Дружить, не дружить. Забей, Элиза. Он сделал свой выбор. Мне остается только смириться.

Моя душа болела за Уилла, и я всем сердцем хотела, чтобы он был счастлив, но я не знала, как ему помочь.

— Так ты определился с тем, кто тебя привлекает больше? — неловко кашлянув, спросила я.

— У нас намечается разговор по душам или что?

— Уильям, — я склонила голову на бок.

— Мне стоит насторожиться, раз ты используешь мое полное имя?

— Я могу налить тебе бокал вина, если это сделает тебя более терпимым.

— Так с этого и надо было начать, — он махнул рукой, и я осторожно встала на больную ногу, направляясь в сторону кухонного шкафчика.

— Сядь, женщина, — он поморщился и обошел меня, двигаясь гораздо быстрее, — где твое пойло?

— В верхнем шкафу, — я покачала головой и села обратно на диван. Моя нога ныла и отчаянно чесалась, в остальном я чувствовала себя вполне комфортно.

— Так что? — переспросила я, вопросительно глядя на высокую фигуру Уилла, который уже вытащил бутылку вина и теперь разливал его в два бокала.

— Я не знаю, понятно? — он пожал плечами, избегая моего взгляда. — Я не испытываю такого к кому-то другому, так что можно с уверенностью сказать, что я не гей. Может, би, я не знаю. Мне все так же нравится трахать девушек, но я не могу выбросить из головы Пола. Возможно, что дело просто в нем, а не в том, что мне нравятся мужчины.

— Никто другой не вызывал у тебя подобных эмоций? — я взяла протянутый бокал и осторожно сделала глоток.

— Нет, — тяжело вздохнул Уилл, опускаясь на диван, — и это пиздец, как странно. Видимо, Пол просто умеет трахать мозг, и мне не встречался никто другой с такой же аурой, как у него.

Я немного поморщилась, снова сделав глоток красного вина. Насколько это может казаться странным?

— Ты тоже думаешь, что это звучит дико?

— Я уже ничего не знаю, — я сочувственно посмотрела на парня в своей комнате. Наши судьбы настолько переплелись, а эмоциональные качели то и дело давали нам хороший пинок под зад, что теперь этот разговор не казался чем-то из ряда вон выходящим. И это чертовски поражало меня, зацикленную на собственных переживаниях.

— Скажи лучше, как ты, — Уилл вызывающе приподнял бровь, — и оставь эту херню, по типу «все в порядке», для кого-то, с более нежной душой.

— Я правда в порядке. Не настолько, чтобы отмахнуться от всего, но я работаю над этим.

— Сеансы с мозгоправом действительно помогают?

— Не называй ее так, — я скривила лицо от этого прозвища, — она правда старается помочь.

— Ну, хорошо, если так.

Уилл подлил себе вино и вопросительно приподнял бутылку, на что я отрицательно покачала головой, В последнее время я слегка выпала из круга порядочных алкоголиков.

— Может, тебе тоже стоит к ней сходить?

— Для чего? — он недовольно покосился на меня. — Ты думаешь, она отобьет мою тягу к одному конкретному члену?

— Фу, блин, — меня слегка передернуло, — я еще не готова говорить об этих органах, поэтому попридержи язык.

— Прости, — он сочувственно посмотрел в мои глаза, на что я просто махнула рукой. Никто вокруг не обязан фильтровать свою речь просто потому, что у меня хреновые ассоциации с некоторыми частями тела.

— Ну, а если серьезно, возможно она поможет тебе взглянуть на ситуацию с другой стороны.

— Я так не думаю, детка, — печально отозвался Уилл, — сколько вы уже разговариваете по душам? Месяцев пять?

— Где-то так, — кивнула я головой, — хотя мне не кажется, что уже прошло столько времени.

— Время — хреновый лекарь, если хочешь знать мое мнение. Кстати, о времени.

Уилл посмотрел на часы и поднялся на ноги.

— Мне нужно немного поспать, завтра утром идем за стену.

— Будь осторожен, — я поднялась следом, чтобы проводить его к двери, не показывая вида, что мои внутренности буквально сжимались от страха остаться в одиночестве на всю ночь.

— Как всегда, — Уилл осторожно коснулся губами моего лба и вышел за дверь. Я заперла замок и прислонилась к двери спиной, начиная тяжело дышать. Ночь уже давно вступила в свои права, погрузив в темноту город за окном. Я прошла в спальню, по пути щелкая выключателем, чтобы каждая чертова лампа горела ярким светом, разгоняя мрачные тени.

Я невольно задавалась вопросом, сможет ли моя голова правильно реагировать на чужие касания, не посылая волну ужаса и тошноты по моему телу.

Мне не хотелось быть ущербной, признавая тот факт, что этим уродам удалось сломать меня.

Их грубые руки разрывали меня на части, наслаждаясь криками боли, которые вырывались из моего горла.

Их забавляли мои попытки бороться, когда они пинали меня по кругу, словно цирковое животное.

Я не уверена, что когда-то смогу перебороть свою память и подчинить свои страхи, потому что эти ощущения прочно въелись в мои кости, и мне не представлялось возможным отделить их от плоти, истекающей кровью.

Я знаю, что должна с этим бороться, но чертовы страхи были сильнее меня.

Зацепившись стопой за большую коробку у стены, я выругалась, ухватившись за поврежденную ногу. На пол посыпались кисти и тюбики с краской, которые я использовала, когда мне в голову приходила идея что-то изобразить. Удивительно, но меня не тянуло рисовать уже очень давно, хотя раньше я каждый день уделяла немного времени живописи, давая возможность уставшему мозгу передохнуть. Неловко опустившись на корточки, я подтянула к себе коробку и заглянула внутрь. Моя мама аккуратно упаковала краски, обернув каждую баночку грубой бумагой, а кисти перетянула резинкой, не давая им возможности затеряться. Несколько чистых листов свернуты рулоном, в то время, как остальные листы уже были исписаны. Развернув небольшую бумагу, я уставилась на лицо Пола, который набросала уже много лет назад. Конечно, линии были неровными, и тени падали не так, как нужно, но это был один из первых моих набросков, и единственный, который я сохранила. Все остальные листы представляли собой хаос красок и взрыв цвета. Мои эмоции долгое время были нестабильными, так что это явно отражалось в моем любительском творчестве.

Смахнув со стола какие-то безделушки, я выставила несколько баночек с краской, затем выровняла свой деревянный мольберт и закрепила чистый лист. Мои пальцы слегка дрожали, когда я сделала первый мазок на белой бумаге. Дыхание с шумом вырвалось из моей груди, пока сердце лихорадочно колотилось, отдаваясь звенящим гулом в моих ушах. Я опустила голову и тихо засмеялась, смахивая слезы со своих ресниц. Все это казалось таким далеким и чужим, что я не узнавала саму себя. Руки ощущались слишком грубыми, а кисти — непривычными, и пальцы с трудом сгибались, чтобы обхватить тонкие деревянные инструменты. Я окунула кисть в красную краску и сделала широкий мазок на белом полотне, затем перекрыла его желтым, снова красным, и так — по очереди. Яркий широкий туннель уводил вглубь картины, оставляя черноту по бокам. Вспышки желтого, красного и золотого притягивали внимание к маленькой темной фигуре, которая скрывалась в центре туннеля. Я не уверена, кем была эта фигура, но она прочно приковала мое внимание, затягивая в цветной водоворот.

Внезапно свет погас, оставляя меня в кромешной темноте. Я испугано вскрикнула, отшатнувшись от мольберта. Краски с грохотом выпали из моих ослабевших рук. Я попятилась назад, прижавшись спиной к стене и нервно таращилась по сторонам. Чертова темнота будила во мне не самые приятные воспоминания, которые я бы хотела никогда не помнить. Мне нужно подойти к окну и проверить, есть ли освещение в других зданиях, но я не могла заставить свои гребаные ноги шевелиться. Моя голова кружилась, и тошнота подступила к самому горлу, угрожая выплеснуть весь тот скудный ужин, который я впихнула в свое тело. Мебель отбрасывала мрачные тени, пугая меня до чертиков, и я медленно сползла по стене, зажимая рот кулаками. Тихое поскуливание перерастало в леденящий душу крик, и я зажала собственные уши, убегая как можно дальше из этого места. Но я все еще сидела на полу, скованная петлей страха и не могла выбраться из ловушки, в которую загнала себя сама. Несколько громких ударов в дверь снесли ее с петель, и кто-то вломился в квартиру, заполняя проем черной тенью. Мои крики стали громче, пока я отчаянно цеплялась за собственные волосы, оттягивая их в стороны. Мне казалось, что я ничего не могу сделать в темноте, она парализовала меня, оставляя беспомощной и слабой. Фигура двинулась вперед, и я уже готова была умолять ее остановиться, но вдруг кто-то присел на корточки и выставил ладони в верх.

— Элиза, — настойчивый голос звал меня по имени, и я закрыла рот, прислушиваясь к знакомой интонации, — делай медленные вдохи носом, и выдыхай ртом. Ты все еще в безопасности. Свет скоро появится. Наши генераторы сейчас пере подключаются, поэтому освещения нет во всем городе, но это ненадолго.

Сквозь пелену ужаса я уловила голос Пола, который продолжал говорить успокаивающим тоном, сидя на полу, на некотором расстоянии от меня. Его ноги были скрещены, а руки свободно свисали с колен, но его фигура все равно оставалась слишком массивной, слишком большой.

— Все в порядке. Дыши, — его голос спокойный и твердый, но я чувствую, как под ним скрывается нежность.

— Ты выломал мне дверь? — хрипло перебила я его длинный монолог.

— Слава, блять, богу, — он шумно выдохнул, — я никогда так много не говорил.

Я опустила руки от головы и вытянула ноги, опираясь спиной на стену.

— Отвечая на твой вопрос — да, я выломал тебе дверь, услышав, как ты кричишь.

— Я испугалась, когда погас свет. Я не слишком хорошо себя чувствую в темноте.

— Поэтому у тебя всегда ночью горит свет?

— Откуда ты знаешь?

— Я живу неподалеку, так что иногда прохожу мимо, — уклончиво ответил он, поднимаясь на ноги.

В темноте я видела, как он поднял дверь и поставил ее в проем, кое-как прикрыв проход.

— У тебя есть свечи и лампы?

— Не знаю, — пожала я плечами, — возможно где-то в коробках, но я не уверена.

В темноте Пол споткнулся о кресло и едва не свалился на кофейный столик.

— Если так пойдет дальше, кто-то может покалечиться. Ты уверена, что не помнишь, где запасные батареи и лампы?

— Они были в общежитии, но я не собирала вещи для переезда, так что понятия не имею, где они могут быть.

— Ладно, не беда, — Пол осторожно шагнул ко мне и протянул руку, — возьми меня за руку, я проведу тебя к дивану.

Я видела, как он вытянул правую руку, и немного помедлила, прежде чем вложить свои пальцы в его раскрытую ладонь. Он помог мне подняться и повел к дивану, осторожно передвигая ногами. Я чувствовала липкость на своих штанах, вероятно, от краски, которая пролилась в темноте.

— Подожди, — произнесла я, останавливаясь в шаге от дивана, — мои штаны заляпаны краской, и я не хочу портить свой диван.

— Хорошо, снимай штаны, — в темноте был заметен кивок его головы, и я уставилась на темное пятно, которое должно быть его лицом.

— В смысле?

— Элиза, я нихрена не вижу, и ты, я думаю, тоже. Мы убьемся, если пойдем к тебе в спальню, чтобы достать чистые вещи, поэтому самым разумным вариантом будет снять штаны здесь и укрыться на диване, на котором должно быть какое-то одеяло.

— Я должна снять перед тобой свои штаны? — повторила я, не веря собственным ушам.

— Ну, ты можешь сесть в них, тебе решать.

— Эм, ладно, — я нерешительно ухватилась за пояс своих штанов, — но тебе стоит отвернуться.

— Я едва могу различить твой силуэт, так что в этом нет необходимости.

Я настороженно сопела, не решаясь стянуть испорченную ткань по своим ногам.

— Боже, — он развернулся в темноте, неуклюже наткнувшись на ножку дивана.

— Почему мне кажется, что ты закатил глаза?

— Потому что я так и сделал, — весело ответил он, пока я неловко снимала штаны, вытирая липкие руки о сухой участок ткани.

— Готово, — я наткнулась ногами на диван и наклонилась, касаясь руками мягкой поверхности. Плед лежал там, где я его отбросила, так что я села и торопливо накинула на себя одеяло.

— Может, мне стоит поискать свечи или аккумулятор?

— Нет, — я помотала головой, не уверенная, что он заметил это в темноте, — не думаю, что ты их найдешь. Мне нужно подождать до утра, или пока не дадут свет, тогда я сама найду и буду держать под рукой, для таких случаев.

— Значит, подождем, — Пол тяжело опустился на диван, который жалобно скрипнул под его весом. Я подтянула ноги к груди и вцепилась в покрывало.

— Тебе не обязательно сидеть со мной.

— Я не оставлю тебя в темноте с выбитой дверью.

Я совсем забыла, что моя дверь уже не была дверью в том смысле, в котором она должна быть.

— Ты же понимаешь, что теперь должен ее починить?

— Ты можешь переехать в мой дом, пока ее не починят.

— Пол, — предостерегающим тоном произнесла я.

— Шучу я, — он провел ладонью по своему подбородку, — конечно, блять, я починю ее.

Его ботинок задел бутылку на полу, которую Уилл оставил перед уходом.

— Что это? — он поднял ее и поднес к своему носу. — Ты пьешь в одиночестве?

— Нет, — хмыкнула я, — но ты можешь допить, только я не найду бокалы.

— Кому нужны бокалы? — Пол запрокинул голову и сделал несколько глотков, протягивая мне бутылку.

— Нет, мне уже хватит.

— С тобой такое часто происходит?

— Ты имеешь в виду панику, которая навалилась на меня, как только погас свет? Ну, — я тяжело вздохнула, радуясь, что темнота скрывает мое покрасневшее лицо, — с некоторых пор я не переношу темноту.

— Ты спишь со светом?

— Я не сплю ночью, потому что мне снятся кошмары.

Он на некоторое время замолчал, склонив голову вниз, словно обдумывал мои слова.

— Знакомое состояние, — наконец произнес он, сделав очередной глоток из горлышка.

Мне было неловко уточнять, что он имел в виду, поэтому я просто молча сидела, теребя пальцами бахрому на покрывале. На мне осталась футболка и трусики, в остальном мое тело было практически голым и прикрыто только покрывалом, в то время, как Пол сидел в нескольких сантиметрах от меня. Нервная дрожь стала пробегать по моей коже, посылая волну мурашек по телу.

— Что случилось? — спросил он, повернув голову в мою сторону.

— Ничего, — сглотнула я.

— Твое дыхание изменилось, Элиза. Ты либо взволнована, либо напугана. И мне хотелось бы знать, что я не пугаю тебя.

— Ты не пугаешь меня, — тихо ответила я, пытаясь совладать со своим дыханием.

— Тогда что?

— Ничего, я просто взволнована отсутствием света.

Он молча смотрел на меня из темноты, в то время, как я неловко заерзала на диване.

— Знаешь, — в темноте показалось, что он поднял ладонь к своей голове, — я не так хорош в считывании чужих эмоций, как мой брат, поэтому давай просто договоримся, что если тебя что-то беспокоит, или тебе просто есть что сказать мне — скажи это.

— Хорошо.

— Ну вот и отлично, блять.

Пол поднялся на ноги и осторожно стал пробираться в сторону окна.

— Похоже, что нам придется еще немного посидеть без света.

— Я и забыла, что иногда это происходит.

В общежитии я всегда держала под рукой запасные батареи, фонари и свечи, потому что в городе регулярно происходило переключение систем энергоснабжения. Но отключение света никогда не пугало меня до чертовой икоты, я просто пользовалась моментов и моментально засыпала. Теперь же мне предстояло подружиться с темнотой и придумать себе ночные развлечения. Не думаю, что Пол захочет составить мне компанию на регулярной основе.

Я обхватила колени руками, подтянув их к груди, и уткнулась подбородком в свои ноги. Пол несколько минут постоял у окна, после чего осторожно двинулся обратно к дивану.

— Так что за краска была на твоих штанах?

— Обычная, — я слегка пожала плечами, — иногда я рисую для себя.

— Кристофер тоже раньше рисовал, но потом забросил это дело. Как давно ты рисуешь?

— Не то, чтобы я прям рисовала, — неловко кашлянув, ответила я, — скорее это способ выплеснуть эмоции или свои переживания. Знаешь, кто-то ищет драки, кто-то выпивает, я же предпочитаю переводить бумагу, это куда более безопаснее, чем все остальное.

— Разумно, — Пол опустился на свое место в изножии дивана и закинул ногу на ногу, ухватив ее за лодыжку, — но никак не вяжется с твоим образом жизни.

— А что с ним не так?

— Ты — охотник, Элиза, — он слегка цокнул языком. От того, как он произнес мое имя, мелкие мурашки побежали по моим голым ногам.

— И ты чертовски хороший стрелок. Так что ты по уши погрязла во всем этом дерьме, с которым нам приходится сталкиваться каждый день. Как так получилось?

— Получилось что? Что я выбрала работу охотника?

— Ага, — он немного сполз по дивану, занимая более удобное положение буквально в нескольких сантиметрах от моих ног.

— Ну, это сложно описать, — вздохнула я, стараясь не обращать того факта, что моя грудь наполнялась его запахом.

— Нам, вроде как, не куда спешить, так что не держи в себе, поделись с классом.

Я хмыкнула и покачала головой.

— Моя мама — учитель, так что фраза «поделись с классом» звучит весьма иронично.

— Ты могла бы пойти по ее стопам.

— Да, именно этого она и хотела. Но, я не думаю, что смогла бы учить кого-то, стоя у доски.

— Хм, — Пол неопределенно хмыкнул и слегка заерзал на диване.

— Что?

— Ничего, продолжай, — весело произнес он.

— Дай угадаю, ты что-то себе нафантазировал?

— Боюсь, что ты своими словами пополнила мою коллекцию порно фантазий.

— Тебе говорили, что ты извращенец?

— И не раз, — даже в темноте я расслышала улыбку в его голосе.

Мысль о том, что Пол будет фантазировать обо мне, одинаково будоражила и отталкивала меня.

— Мой папа — водопроводчик, и он так же научил меня чинить трубы, поэтому настаивал на том, что я могу пойти к нему в рабочую бригаду. Как ты понимаешь, ни один из этих вариантов меня совсем не привлекал.

— Чинить трубы? — Пол громко рассмеялся, слегка согнувшись на диване, отчего его лоб слегка задел мои ноги. Я вздрогнула и чуть сдвинула их в сторону, подталкивая плед под свое тело. — Извини, просто это звучит очень смешно.

— Ну, если вдруг тебе потребуется починить трубу, ты знаешь к кому обращаться, — хмыкнула я и слегка пожала плечами.

Смех Пола стал еще громче, так что думаю, в его голове я могла чинить совсем не водопроводные трубы. Кто бы сомневался.

— Прости, я слегка увлекся, — он вытер глаза пальцами, — я снова готов тебя слушать.

— Спасибо, — хмыкнула я, после чего вздохнула, облокотив голову на диванную подушку, — папа перевелся на границу в то время, когда город отстраивался, мама перевезла нас вместе с ним, потому что не знала, как долго он пробудет в пустыне. Я каждый день наблюдала за тем, как тренируются солдаты, пока не поняла, что это именно то, чем я хочу заниматься. Теперь уже они остаются в городе из-за меня.

— Они не были против твоего решения?

— Они и сейчас против, если сказать, по правде. Отец регулярно повторяет: «Эльза, когда я говорил, что ты должна уметь постоять за себя, это не означало, что теперь тебе следует лезть к тварям за стеной. Оставь бедолаг в покое». Они до сих пор уверены, что это гребаная ошибка природы, которая решится как-то сама собой.

— Почему твой отец зовет тебя Эльзой? — голос Пола звучал задумчиво. Я и не заметила, как назвала это имя.

— Папа хотел назвать меня Эльзой. А маме больше нравилось имя Лиза. Как ты можешь догадаться, они пошли на компромисс, и я получила имя Элиза.

В комнате повисла тишина, пока Пол молча наблюдал за мной из темноты.

— Это имеет смысл, Эльза, — наконец пробормотал он, словно перекатывая мое имя на своем языке, — как гребаная ожившая сказка. Белокурая принцесса в мире монстров.

По моим щекам разлился румянец. Он произнес это с легким оттенком нежности, и мое сердце защемило от нахлынувших эмоций.

— Думаю, я бы поладил с твоими родителями.

— Не уверена, — поморщилась я, — мама вывернет тебя на изнанку, пока папа молча откроет себе бутылку пива. Я привыкла к ним, но для неподготовленного человека это может оказаться пугающим.

— Меня трудно чем-то испугать, принцесса, так что я бы не был так категоричен. Но твоим родителям срочно стоит пересмотреть свои взгляды на уродов, которые хотят вокруг стены. Беспечности не место в нашем мире. Она может укусить за задницу в самый неподходящий момент.

— О, поверь, я знаю это. Но им сложно что-то объяснить.

— Так ты взбунтовалась и пошла служить, чтобы позлить их?

— Нет, я пошла, потому что мне это нравилось.

— Уже не нравится?

— Я не знаю, — слегка повысила я голос, чувствуя давление с его стороны, — я уже ничего не знаю, понятно? Мне казалось, что это то, для чего я нужна, где могу реально пригодиться. Не у гребаной доски в школе, не в яме, подключая чертовы трубы, а за стеной, убивая одну тварь за другой, чтобы когда-то люди могли спокойно выйти за свои стены, не опасаясь, что их внутренности окажутся у кого-то на обеденном столе. А теперь я боюсь выйти из собственной квартиры, не говоря уже о городе. Потому что не чувствую себя в безопасности. Нигде в этом мире я не чувствую себя в безопасности, и это пугает меня.

Мое сердце лихорадочно колотилось, пока я вытирала вспотевшие ладони о мягкий плед на диване. Возможно, что это темнота позволила мне быть откровенной с человеком, от которого мое дыхание перехватывало в горле просто потому, что я могла смотреть на него, я не знаю.

Пол сел ровнее и слегка наклонился в мою сторону.

— Послушай меня, Элиза. Тебе больше не нужно бояться, что они доберутся до тебя, потому что я убью каждую чертову тварь, которая может приблизиться к нашему городу. Я хочу, чтобы ты снова почувствовала себя защищенной, и я сделаю все, чтобы дать тебе это. Если мне придется залить этот мир кровью — я сделаю это, и тебе даже не нужно просить меня об этом. Потому что я не хороший человек, Элиза, я — монстр, который отнимает чужие жизни, и ради того, чтобы ты почувствовала хоть каплю ебаного спокойствия, я могу стать еще большим злом.

Никто никогда не говорил мне подобного.

Никто не выглядел настолько одержимым мной, чтобы вести себя так, будто готов приложить все усилия, чтобы защитить меня.

Я судорожно сглотнула, уставившись в темное пятно, где должна быть его голова. Мое горло ощущалось чертовски сухим и обезвоженным. В это время сердце продолжало отбивать лихорадочный ритм, который звоном отражался в моих ушах.

Или это звенела тишина, окутавшая комнату своими холодными объятиями? В любом случае, я слышала гул в своих ушах, и даже слегка потрясла головой, прогоняя надоедливый звон.

— Я не уверена, что мне это нужно, — наконец выдавила я из себя. Слова выходили с трудом и буквально царапали мое пересохшее горло, — я видела слишком много насилия в своей жизни. И я точно не хочу, чтобы ты погружался во все это.

— Я уже увяз в этом по самые яйца, так что мне уже поздно двигаться назад.

— Никогда не поздно начать все сначала.

— Но не для меня.

Пол протянул руку и слегка провел пальцами по моей холодной ладони. Жар от его кожи буквально опалял мою ледяную руку. Мои пальцы дрогнули, и слегка заскользили по руке, касаясь его в ответ. Прикосновение ощущалось чужеродным для моей кожи, и внутренний протест уже зарождался в глубине моего тела, пока я упорно цеплялась за теплоту, которая просачивалась мне под кожу, согревая холодные кости. Он не пытался приблизить свое огромное тело, или хоть как-то пошевелиться. Пол просто замер на одном месте, давая мне возможность чувствовать его своей кожей. Темнота вокруг нас отступила на второй план, пока я нерешительно обводила подушечками своих пальцев его мозолистую ладонь, которая не раз держала в своих объятиях холодный металл оружия. Реальность обрушилась на меня с новой силой.

— Я боюсь, что они сломали меня, Пол, — прошептала я едва слышно, — не думаю, что тебе нужно что-то, настолько испорченное.

— Я разрушен до основания, Элиза, — мрачно ответил Пол, — мои кошмары все еще сидят внутри моей головы и мешают мне спать по ночам, поэтому нет ничего удивительного, если два потерянных человека пытаются наладить свою ебаную жизнь.

— Отчего ты стал таким? — решилась спросить я. Но он не успел ответить, потому что яркий свет вспыхнул миллионами бликов от всех тех ламп, которые я успела включить.

— Блять, — пробурчал Пол, прикрывая свое лицо рукой.

Я уткнулась в плед и с силой зажмурилась. Мне казалось, что наш хрупкий мир раскололся пополам. Пока мы сидели в темноте, вокруг нас образовался пузырь, который не пропускал никого и ничего вокруг. А теперь пора вернуться в реальный мир и столкнуться с его жестокостью и агрессией.

— Что за херня? — руки Пола ухватились за мои ладони и потянули от лица. Я испуганно заморгала, когда мое тело внезапно напряглось от слишком агрессивного напора.

Я часто моргала, прогоняя слезы от слишком яркого света. Мои руки оказались заляпаны красной краской, и выглядели действительно пугающими, вызывая непрошенные ассоциации с кровью.

— Это краска, — хрипло ответила я, вытягивая свои руки из его теплых ладоней.

Пол шумно выдохнул и кивнул головой, поднимаясь на ноги. Только сейчас я огляделась вокруг, отметив залитый пол, пятна краски на мебели и опрокинутый мольберт, на котором все еще крепился мой рисунок.

Пол прошел к двери и снял ее с петель, проверяя целостность замка и петель. Я хотела подеяться следом, но вовремя вспомнила, что мои штаны теперь валяются на полу, и, учитывая мою искалеченную ногу, мне меньше всего хотелось демонстрировать Полу свою ущербность. Так что я просто обернула плед вокруг своей талии и шагнула в сторону мольберта, осторожно поднимая его на ножки. Очевидно, что мне предстоит не маленькая уборка, чтобы навести тут хоть какой-то порядок.

— Надо дождаться утра, — произнес Пол, — мне понадобятся инструменты, чтобы починить эту чертову дверь.

— Все настолько плохо?

— Она не будет держаться, даже если я поставлю ее на петли. Надо полностью менять.

Я тяжело вздохнула, мысленно перебирая варианты, где смогу переждать внеплановый ремонт.

— Как много это займет времени?

— Надеюсь, что не много.

Я шагнула в сторону спальни и протащила плед за собой, планируя найти чистые штаны. Быстро схватив одни из небольшой кучи чистых вещей, я закрылась в ванной и только после этого немного выдохнула. Мои волосы торчали в разные стороны, на лице виднелись цветные разводы, как и на моей, некогда белой, футболке. Открыв кран, я тщательно умыла лицо, затем схватила мочалку и потерла высохшую краску на своих руках, смывая кровавые потеки в канализацию. Волосы пришлось хорошенько расчесать, оставив их распущенными, только после этого я натянула обратно чистые штаны и надела майку без рукавов, которая висела в ванной на крючке, отправляя грязную футболку в корзину для белья.

Пол в это время снова прислонил дверь к зияющему проему и с силой толкнул ее, закрывая вход.

— До утра дотянет, — произнес он, обернувшись на звук шагов. Его глаза прошлись по моему телу, двигаясь от самой макушки до кончиков голых пальцев на моих ногах, прочерчивая огненную дорожку по моей коже, которая готова была воспламениться и вспыхнуть от малейшего касания. Он судорожно сглотнул, и его кадык дернулся в сторону.

Никто никогда не смотрел на меня таким нуждающимся взглядом.

— Как ты теперь выйдешь?

— Я не оставлю тебя в квартире с выбитой дверью, — еще раз повторил Пол, отводя свои глаза в сторону. Вена на его лбу стала отчаянно пульсировать.

— Я планирую заняться уборкой, так что ты можешь присоединиться ко мне, — я неопределенно махнула рукой, указывая на беспорядок, который натворила, пока топталась, как слон, в кромешной темноте.

Мне казалось неправильным продолжать разговор, который мы начали в темноте. При ярком свете все представлялось несколько иначе. Я хочу выключить этот чертов свет, чтобы вернуть этот момент близости, который мы разделили.

Пока я оттирала краску, Пол поднял мои рисунки и стал перебирать их, удивленно приподнимая брови.

— Это должно что-то означать? — он поднял в воздух один из ярких рисунков, демонстрируя оттенки зеленого.

— Наверное нет, — пожала я плечами, складывая баночки с краской обратно в коробку.

Пол отложил рисунок и перешел к следующему, и меня вдруг прошиб холодный пот, когда его руки наткнулись на его собственное изображение. Мои руки задрожали, и я крепче перехватила коробку, чтобы не дать й выпасть из ослабевших рук.

— Это я? — Пол с изумлением рассматривал свой рисунок, слегка повернув его к свету.

Я не могла сказать ему, что долгие годы сходила с ума, наблюдая за ним издалека.

Не могла рассказать о том, что один взгляд на его лицо делал мой день немного лучше, чем он мог быть.

Не могла признаться в том, что он давно укоренился в моем подсознании, вынуждая рыдать от отчаяния.

Я буду выглядеть жалко со всеми этими откровениями, так что я просто замерла на одном месте, чувствуя, как на лбу выступила испарина. Моя потребность в нем росла с каждым днем и сейчас, когда он находился от меня на расстоянии гребаной руки, я чувствовала сильную ярость на тех, кто смог разрушить мое тело и мой чертов разум.

На глазах выступили злые слезы.

Я заслужила немного счастья в своей жизни. Мне пришлось буквально отдать кусок своего тела, чтобы Пол оказался здесь, со мной. И они, блять, не смогут полностью контролировать мою голову. Я им не позволю, потому что я сама решаю, что мне делать.

Наконец все, чего пыталась добиться Кэтрин своими сеансами, стало обретать хоть какой-то смысл.

Я выронила чертову коробку и сделала шаг в сторону Пола, вырывая рисунок из его руки.

Постоянная боль, которой я дышу каждый чертов день, немного отступает, когда я ощущаю его запах, чувствую его прикосновения, которые не похожи на касания других, более осторожных. Я могу дышать рядом с ним, не испытывая тошноты или ужаса.

— Поцелуй меня, — тихо прошептала я, уставившись на его губы.

В одно мгновение он преодолел то небольшое расстояние, что отделяло нас и впился своими губами в мой рот, поглощая его, как чертов монстр. Его движения не были нежными или аккуратными. Он брал то, что хочет, вынуждая меня бороться за каждую крупицу воздуха.

Наши зубы сталкивались, в то время, как языки яростно боролись и переплетались внутри моего рта, пока он крепко удерживал мое лицо своими теплыми ладонями. Темнота и страх отошли на второй план, перекрытые его вкусом, его запахом, ощущением его рук на моем лице. Я безоговорочно отдалась этому поцелую, от которого мои внутренности сжимались и дрожали. И мне чертовски нравилось его целовать.

Но больше всего мне нравилось, как он целует меня. Жестко, властно, но в то же время с сумасшедшей страстью.

Его язык облизывал мои губы снова и снова, словно пытаясь что-то стереть, и я ухватилась за него, слегка посасывая и втягивая в свой рот. Рычание вырвалось из его груди, когда он склонил голову, углубляя поцелуй. Но неожиданно его руки опустились ниже, хватая меня за спину, и это стало ебаным катализатором, чтобы мое тело перешло в режим повышенной готовности и страха. Дыхание замерло и мои глаза испуганно распахнулись. Я отшатнулась от него и прижала руку к груди, в которой сердце отбивало лихорадочный ритм.

— Элиза, — хрипло пробормотал Пол. Его лицо выглядело красным, точка пульса на шее бешено пульсировала, и он словно пытался осознать, что сейчас произошло.

— Прости, — выдавила я, слегка отступая в сторону.

— Не убегай от меня, — он покачал головой, делая шаг в мою сторону, но я вскинула ладонь, призывая его остановиться.

— Если ты спросишь, что это было, то я не готова дать тебе ответ, потому что сама еще не разобралась. Я просто хотела что-то для себя. Хотела доказать, что мое тело все еще мое, и я могу это контролировать.

— Ладно, — его лицо выражало полную растерянность. Он шумно выдохнул и провел ладонями по своему лицу, после чего он кивнул головой, снова повторив, — ладно. Я нихуя не понял, но если тебе надо что-то проверить, я хочу, чтобы ты нашла меня, никого другого. Договорились?

— Договорились, — я слегка улыбнулась, прижимая пальцы к распухшим губам и, черт возьми, Пол проследил за этим жестом, как хищник, своими прищуренными глазами. Его язык высунулся и облизал нижнюю губу, подцепив ее зубами. Волнение внутри моей груди достигло своего пика, угрожая перелиться через край. Мне надо было срочно чем-то занять свои руки, пока они снова не вцепились в его тело.

Быстро развернувшись, я подхватила коробку, запихнула ее в дальний угол, вместе с чертовыми рисунками, затем подошла к окну, распахивая его настежь. Алый рассвет медленно просачивался через высокие стены города. Я чувствовала усталость каждой клеточкой своего тела, собственно, как и каждое утро, когда рассвет прогонял тьму, которая поселилась глубоко в моем сознании.

Пол ненадолго ушел, но быстро вернулся с инструментами и новым замком, в рекордные сроки починив выбитую дверь. Я сварила две кружки кофе и теперь наблюдала за тем, как его мышцы перекатываются под футболкой, пока он убирал инструменты обратно в ящик.

— Готово, — весело произнес он, защелкнув замком.

— Кофе? — я подвинула кружку по столешнице, сделав небольшой глоток горячего напитка.

Он подхватил чашку и поморщился:

— В твоем доме закончился сахар?

Я молча подвинула ему сахарницу, наблюдая, как сразу три ложки сахара растворяются в его кружке.

— У тебя будет сахарная кома.

— Я согласен, если она будет сахарной, — Пол подмигнул одним глазом, удовлетворенно вздыхая.

— Разве тебе не надо в центр или за стену?

— Наверное, надо, — он слегка пожал плечами, оставляя пустую кружку на столешнице, — чем планируешь заняться?

— Немного поспать, если получится.

Он сделал шаг вперед, но затем остановился в нескольких сантиметрах от моего стула.

— Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились? Ты не ищешь экспериментов на стороне, Элиза. Если у тебя есть желание что-то доказать самой себе, тебе стоит найти меня.

— Я подумаю, — неловко кашлянув, ответила я.

— Не забывай, мы теперь друзья, — он широко улыбнулся и склонил голову на бок, — привилегии дружбы и все такое.

— У меня есть друзья, готовые мне помочь, но спасибо, что предлагаешь свою кандидатуру.

— Я не хочу слышать о ком-то еще, — глаза Пола сделались колючими, а голос — напряженным. — Ты приходишь ко мне по любому поводу, Элиза, и если тебе кажется, что я шучу, советую подумать еще раз.

От его тела волнами исходило напряжение. Челюсть сжалась и желваки ходили ходуном, пока он буравил меня своим темным взглядом. Я чувствовала себя загнанной в ловушку, но из этой западни мне, почему-то, не хотелось выбираться.

— А если я этого не сделаю? — тихо прошептала я.

— Тогда тебе придется столкнуться с последствиями.

Он провел пальцами по моей щеке, заправляя волосы за ухо, затем неохотно направился к двери, махнув мне рукой, перед тем, как закрыть ее за собой. Мне хотелось раствориться в его сильных руках, потому что только рядом с ним я не испытывала тошнотворного страха и отвращения.