Исполнитель

Стенли ЭЛЛИН ИСПОЛНИТЕЛЬ

Они казались все на одно лицо — меблированные комнаты в пансионе, одинаково тусклые и запыленные, с их непременными медными кроватями, стоящими на покрытом линолеумом полу. Однако в тот день, когда мистер Крэбтри отправил ответ на объявление, помещенное в рубрике «требуется помощь», он уловил некоторое преимущество, выпавшее на долю его комнаты: общий для всех жильцов телефон находился в холле как раз напротив его двери, и, держа ухо востро, он мог очутиться возле аппарата как раз в тот момент, когда раздастся первое звяканье, предвещающее звонок.

Поэтому, заканчивая писать заявление о приеме на работу, он поставил не только свою подпись, но также указал номер этого телефона. Выводя цифры, рука его дрожала — указывая этот номер как личный, он чувствовал себя участником грандиозного мошенничества. Но зато таким способом он поднимал свою значимость, а следовательно, чаша весов могла склониться в его пользу. Вот какой конец постиг высокие принципы всей его жизни, и он сам, своими руками, принес их в жертву обстоятельствам. При этом, разумеется, все у него в душе переворачивалось.

Объявление уже само по себе было настоящим чудом. «Требуется мужчина, — гласило оно, — для выполнения тяжелой работы за умеренную плату. Здравомыслящий, честный, трудолюбивый, бывший клерк, предпочтительно 45—50 лет. Подробности присылать в письменной форме. Почтовый ящик №111». С недоверием вглядываясь сквозь очки в газетные строки, мистер Крэбтри прочитал объявление, вздрагивая от страха при мысли о том, что, может быть, именно в эти же минуты этот текст читают все его бывшие сослуживцы. А что, если они прочли его на несколько часов раньше?

Его ответ мог бы послужить образцом заявления о приеме на работу. Возраст — сорок восемь лет. Здоровье отличное. Не женат. Работая в течение тридцати лет в одной фирме, служил ей верой и правдой. Имел безупречную репутацию добросовестного и пунктуального работника. К несчастью, его фирму объединили с другой, более крупной, и многие способные служащие были освобождены от занимаемых должностей. Продолжительность рабочего дня не имеет значения. Главное для него — добросовестное выполнение своих обязанностей, вне зависимости от затраченного времени. Оклад — на усмотрение работодателя. На прежней работе он получал пятьдесят долларов в неделю, разумеется учитывая многолетнюю добросовестную службу на одном месте. Готов прийти на собеседование в любое время. Рекомендации прилагаются. Подпись. И номер телефона.

Все было написано и переписано с десяток раз, пока наконец мистер Крэбтри не остался доволен: каждое слово было на своем месте, ничего лишнего. Каллиграфическим почерком, благодаря которому его бухгалтерские книги превращались в произведения искусства, окончательный вариант заявления был исполнен на высококачественной бумаге для долговых обязательств, приобретенной специально для такого случая, и отправлен по почте.

После этого мистер Крэбтри предался размышлениям о том, как придет ответ: по почте, по телефону или же вовсе не придет. И так продолжалось две нескончаемые недели, в течение которых он то воспарял в небеса, то погружался в пучину отчаяния, пока наконец не очнулся около телефона, отвечая на звонок, и не услышал в трубке свое имя. Для мистера Крэбтри это был Трубный Глас, возвещающий о Страшном суде.

— Да, — визгливо крикнул он, — я Крэбтри! Это я послал письмо!

— Спокойнее, мистер Крэбтри, спокойнее, — сказали в трубке. Голос был отчетливый, высокий. Говоривший, казалось, долго смаковал каждый слог, прежде чем произнести его. Эффект, произведенный на мистера Крэбтри, был мгновенным — похолодев, он так стиснул телефонную трубку, словно надеялся выжать из нее сочувствие и жалость. — Я рассмотрел ваше заявление, — продолжал голос с тем же мучительным для мистера Крэбтри оттенком колебания. — Оно удовлетворило меня. Очень удовлетворило. Но, прежде чем считать дело улаженным, я хотел бы пролить свет на некоторые условия приема, которые я хотел бы предложить. Вы не возражаете, если мы обсудим их прямо сейчас?

Слово «прием» с головокружительным звоном пронеслось в сознании мистера Крэбтри.

— Конечно, — пролепетал он, — пожалуйста, продолжайте.

— Прекрасно. Прежде всего, как вы считаете, способны ли вы вести свое дело?

— Вести свое дело?

— Не пугайтесь, речь идет не о чем-то крупном или о большой ответственности, просто мне необходима некоторая секретная информация, которая должна поступать регулярно. У вас будет табличка с вашим именем — и, естественно, никакого надзора. Поэтому, как вы сами понимаете, я могу иметь дело только с исключительно надежным человеком.

— Да, но эта секретная информация…

— В вашей конторе вы найдете перечень интересующих меня крупных корпораций. Вы также будете получать всевозможные периодические издания деловой ориентации, в которых часто печатаются сведения об этих корпорациях. Вы будете выписывать эти сведения, по мере того как они будут поступать, а к концу дня оформите их в отчет и пошлете мне. Хочу добавить, что никакой теоретической работы или литературной обработки не нужно. От вас требуются три качества: точность, краткость и ясность. Я надеюсь, все понятно?

— Да, конечно! — с жаром воскликнул мистер Крэбтри.

— Великолепно, — сказал голос. — Ваш рабочий день начинается в десять часов, заканчивается в пять, шесть дней в неделю. С двенадцати до часу перерыв на обед. И подчеркиваю, обязательны постоянное присутствие и пунктуальность. Я настаиваю на этом и рассчитываю, что вы будете выполнять это требование так же добросовестно, как если бы вы каждую секунду находились под моим личным контролем. Надеюсь, я не обидел вас, подчеркнув этот пункт?

— О нет, что вы, сэр! — сказал мистер Крэбтри. — Я…

— Я продолжу, если позволите, — прервал голос. — Вот адрес, по которому вам нужно явиться через неделю, и номер вашей комнаты. — Мистер Крэбтри, не имея с собой ни карандаша, ни бумаги, судорожно пытался запечатлеть цифры в памяти. — Контора будет полностью приготовлена для вас. Дверь будет открыта, в ящике стола вы найдете два ключа: один от двери, другой от шкафа. В ящике будет также перечень, о котором я упоминал, и все необходимое для составления отчетов. В шкафу увидите пачку журналов, с которыми сразу же начнете работать.

— Прошу прощения, — сказал мистер Крэбтри, — но эти отчеты…

— В них должно входить все до мелочей, касающееся внесенных в список корпораций, начиная от заключаемых сделок и кончая изменениями в штатном расписании. И сразу же посылайте их мне — как только закроете дверь конторы. Это понятно?

— Один вопрос, — сказал мистер Крэбтри. — Кому, куда мне их посылать?

— Вопрос бессмысленный, — резко ответили в трубке, мистер Крэбтри затрепетал от страха, — номер почтового ящика вам, кажется, известен?

— Да, конечно, — поспешил ответить мистер Крэбтри.

— Ну а теперь, — заявил голос, вновь обретая приятные уху мистера Крэбтри неторопливые интонации, — вопрос оклада. Я долго думал над этим, поскольку, как вы понимаете, здесь все взаимосвязано. В конце концов я решился взять за образец старую истину: хороший работник заслуживает хорошего жалованья — знаете этот афоризм?

— Да, — сказал мистер Крэбтри.

— А без плохого работника, — продолжал голос, — можно прекрасно обойтись. Исходя из этого соображения, я готов предложить вам пятьдесят два доллара в неделю. Вас это устраивает?

Лишившись дара речи, мистер Крэбтри вперил взор в телефонный аппарат. Затем, вновь обретя голос, выдохнул:

— Очень! Очень устраивает! Должен признаться, я не…

Его резко оборвали:

— Но все будет зависеть от вас, поймите это. У вас будет, если можно так выразиться, испытательный срок, и вам придется проявить себя. Или вы доведете работу до совершенства, или потеряете место.

От одной мысли о таком мрачном исходе мистер Крэбтри готов был упасть на колени.

— Я сделаю все, что смогу, — заклинал он невидимого собеседника, я сделаю все, что только в моих силах, абсолютно все.

— И еще, — неумолимо продолжал голос, — я придаю большое значение соблюдению полной секретности вашей деятельности. Она не подлежит обсуждению ни с кем, и поскольку все вопросы по содержанию конторы находятся исключительно в моем ведении, то здесь не может быть никакого повода для нарушения служебной тайны. Телефон, как один из видов соблазна, я убрал, и вы не найдете его на своем столе. Надеюсь, вам не кажется несправедливым мое отвращение к этой весьма распространенной среди служащих привычке проводить время на работе в праздной болтовне?

После смерти сестры двадцать лет назад во всем мире не осталось ни единого человека, который мог бы мечтать о беседах по телефону с мистером Крэбтри; но в ответ он сказал только:

— Нет, сэр, нисколько.

— В таком случае я могу считать, что вы согласны со всеми условиями, которые мы обсудили?

— Да, сэр, — сказал мистер Крэбтри.

— Вопросы есть?

— Я хотел бы узнать, — сказал мистер Крэбтри, — насчет жалованья. Как я его…

— Будет приходить каждую неделю, по субботам, — сказали в трубке. Что-нибудь еще?

Голова мистера Крэбтри гудела от накопившихся в ней вопросов, но, прежде чем он смог что-то сообразить, голос энергично произнес:

— В таком случае желаю удачи, — а затем послышался щелчок: собеседник на другом конце провода повесил трубку. Когда же мистер Крэбтри хотел сделать то же самое, то обнаружил, что его пальцы вцепились в трубку с такой силой, что ему пришлось с болью отдирать их от нее.

Направляясь в первый раз по указанному адресу, мистер Крэбтри был вполне готов к тому, что нужного дома не существует в природе. Однако, к его удивлению, дом оказался на месте. Обнадеживая своими размерами, он кишел обитателями, которые плотно заполняли собой многочисленные лифты, а в коридорах проворно обегали мистера Крэбтри, глядя сквозь него с профессиональным безразличием.

Его контора тоже оказалась на месте, скрытая от посторонних глаз в дальнем конце извилистого коридора, расположенного отдельно на верхнем этаже — мистер Крэбтри не обратил бы внимания на этот факт, если бы не лестница, ведущая из холла наверх, где она заканчивалась открытой дверью. За дверью проглядывало нечто серое, и, приглядевшись, мистер Крэбтри обнаружил, что это небо.

На двери красовалась табличка с четко выгравированной надписью: «Филиал Крэбтри. Отчеты», и это было самым впечатляющим в конторе. Открыв дверь, можно было оказаться в невероятно маленькой узкой комнате, казавшейся еще меньше из-за внушительных размеров мебели, заполнявшей пространство. Направо, рядом с дверью, помещался гигантский канцелярский шкаф, рядом, плотно втиснутый в оставшееся у стены пространство, стоял такой же огромный стол. Вращающийся стул завершал картину.

Всю противоположную стену занимало окно. Оно было под стать мебели. Огромных размеров, как в ширину, так и в высоту, оно удивительно гармонировало с обстановкой комнаты. Подоконник едва доходил мистеру Крэбтри до колен. Он заглянул за него и почувствовал мгновенный приступ дурноты — внизу зияла пропасть, при виде которой кружилась голова. Жуткое впечатление усиливала слепая, без единого окна, стена здания напротив.

Одного взгляда оказалось достаточно: с этого момента мистер Крэбтри накрепко запер нижнюю секцию окна, пользуясь в случае необходимости только верхней.

Ключи лежали в ящике стола. В другом ящике он нашел ручки, чернила, коробку с перьями, пачку промокательной бумаги. Были там и другие канцелярские принадлежности, не столько полезные, сколько радующие глаз. Запас марок также был под рукой. Но приятнее всего было увидеть солидную пачку почтовой бумаги, причем на каждом листе наверху было вытиснено: «Филиал Крэбтри. Отчеты», номер конторы и адрес. В восторге от своего открытия мистер Крэбтри дерзким росчерком пера нанес несколько пробных линий и сразу же, испугавшись своей расточительности, разорвал листок на микроскопические кусочки и выбросил их в корзину для мусора, стоявшую тут же у его ног.

Покончив с развлечениями, мистер Крэбтри сосредоточился на делах, требующих немедленного исполнения. Пристального изучения требовала устрашающая кипа публикаций, низвергнувшаяся на него из шкафа. Мистер Крэбтри сидел над ними, вглядываясь в каждую строчку, и тем не менее, подходя к концу каждой страницы, начинал испытывать адские муки. Его терзал страх ненароком пропустить какое-нибудь название, из числа внесенных в список (который, как и было обещано, он нашел в столе), и снова и снова он возвращался к началу страницы. При этом его мучило сознание своей вины: да, он бездельничал на работе, тратил попусту драгоценное время, и тяжкий стон исторгался из его груди, когда, еще раз дойдя до конца, он не находил того, чего, собственно, и не хотел найти вообще.

Временами чудовищная гора периодики казалась ему неиссякаемой. Едва вздохнув с облегчением при виде продвижения вперед, он тут же погружался в мрачные раздумья, предвидя доставленную с утра новую пачку газет и журналов, которую придется, естественно, прибавить к имеющейся кипе.

Тем не менее в угнетающей атмосфере будней иногда случались и передышки. Таковой, например, была для него подготовка ежедневного отчета. К своему удивлению, мистер Крэбтри начал даже находить удовольствие в этом занятии. Счастливая пауза другого рода случалась каждый раз в конце недели, когда ему доставляли плотный конверт, в котором до последнего доллара содержалось все его недельное жалованье. Но и тут чистая и светлая радость от этого события омрачалась одним обстоятельством.

Мистер Крэбтри осторожно вскрывал конверт с одного края, вынимал деньги, пересчитывал их и бережно укладывал в старенький бумажник, после чего трясущимися пальцами долго шарил в конверте в поисках уведомления о том, что в его услугах больше не нуждаются. По прошлому опыту ему было известно, что уведомления эти приходят именно таким способом, и страшные воспоминания о пережитом преследовали его каждый раз, когда он получал конверт. Это были всегда самые тягостные минуты, после которых его долго била дрожь, и он чувствовал себя больным до тех пор, пока ему не удавалось вновь погрузиться в дела.

Скоро работа полностью захватила его. Ему уже не нужно было заглядывать в список с названиями фирм — каждое прочно отпечаталось в голове, а по ночам, когда ему не спалось, лучшим снотворным стало простое повторение списка несколько раз подряд. Но за одним названием скрывалось что-то непонятное, и оно безусловно заслуживало особого внимания. Фирма «Эффишиенси инструментс» явно переживала полосу бурь. Здесь было все: и радикальные перемены в составе служащих, и слухи о слиянии, и резкие колебания на рынке сбыта.

И по мере того, как неторопливо текли недели, складываясь в месяцы, мистер Крэбтри, к своему большому удовольствию, заметил, что мало-помалу отвлеченные названия из списка начинают обретать индивидуальные черты живых действующих лиц. «Амальгамейтед» стояла твердо, как скала, бесстрастно взирая на окружающих с высоты своего устойчивого процветания. «Юниверсал» верещала и суетилась, с жадностью заглатывая новую технику и технологию — и так до конца списка. Но любимицей мистера Крэбтри была «Эффишиенси инструментс», и не раз он с тревогой ловил себя на том, что уделяет ей капельку больше внимания, чем это оправдано обстоятельствами. В таких случаях он резко обрывал себя — беспристрастность прежде всего, иначе…

Это произошло безо всякого предупреждения. Он вернулся с обеда, как всегда, минута в минуту, открыл дверь и сразу же понял, кто перед ним.

— Заходите, мистер Крэбтри, — сказал ясный высокий голос, — заходите и закройте дверь.

Мистер Крэбтри закрыл дверь и застыл на месте, не в силах произнести ни единого слова.

— Как я, должно быть, привлекателен, — произнес посетитель с некоторым удовольствием, — раз произвел на вас такое сильное впечатление. Вы, конечно, догадались, кто я?

При виде круглых выпученных глаз, которые не мигая уставились на него, большого подвижного рта, короткого и круглого, как бочонок, туловища в оцепеневшем от ужаса мозгу мистера Крэбтри ярко вспыхнул образ лягушки, удобно устроившейся около пруда. Впечатление наводило тем больший ужас, что сам себе он представился в виде мухи, неосторожно подлетевшей слишком близко.

— Полагаю, — дрожащим голосом начал мистер Крэбтри, — вы — мой наниматель, мистер…

Толстый палец игриво ткнул мистера Крэбтри в ребра.

— Раз счета оплачены, имя необязательно, а, мистер Крэбтри? Однако, исходя из требований момента, пусть я буду для вас, ну, скажем, Джордж Спелвин. Не приходилось ли вам, мистер Крэбтри, сталкиваться с вездесущим мистером Спелвином в ваших странствованиях, скажите-ка?

— Боюсь, что не приходилось, — с убитым видом проговорил мистер Крэбтри.

— Стало быть, вы не заядлый театрал, и это к лучшему. Осмелюсь также предположить, что вы не относитесь и к числу тех, кто позволяет себе предаваться таким развлечениям, как чтение книг или просмотр фильмов?

— Я стараюсь каждый день читать газеты, — осмелел мистер Крэбтри. — Вы знаете, мистер Спелвин, в них можно прочитать много интересного, а принимая во внимание мою занятость на работе, не всегда можно найти время для развлечений. Я имею в виду, не всегда успеваешь следить за газетами.

Уголки большого рта поползли кверху. Мистер Крэбтри надеялся, что это означает улыбку.

— Вот то, что я ожидал услышать от вас! Факты, да-да, мистер Крэбтри, факты. Мне нужен был человек, преданный исключительно фактам, и ваши слова доказывают, что именно в вас я нашел такого человека. Мистер Крэбтри, я очень, очень доволен.

Мистер Крэбтри почувствовал, как кровь с новой силой устремилась по его сосудам.

— Спасибо. Еще раз спасибо, мистер Спелвин. Я очень старался, я знал это, но я не знал, хорошо ли я… Пожалуйста, садитесь.

Мистер Крэбтри попытался достать рукой до круглой спинки стула, чтобы повернуть его в нужное положение, но ему это не удалось.

— Комната маловата, но зато очень удобная, — поспешно пролепетал он.

— Я уверен, что она годится для дела, — заявил Спелвин. Он отступил на несколько шагов назад и спиной прижался к окну. Указав на стул, он сказал:

— А теперь сядьте, мистер Крэбтри, и сидите, пока я не объясню вам, почему я здесь.

Повинуясь гипнотической силе указующей руки, мистер Крэбтри опустился на стул, развернувшись так, чтобы сидеть лицом к окну и к приземистой фигуре, резко очерченной на фоне светлого неба.

— Если есть вопросы по сегодняшнему отчету, — начал он, — то боюсь, еще не все закончено. Тут есть еще кое-какие сведения об «Эффишиенси инструментс»…

Мистер Спелвин отмахнулся от его слов, как от чего-то крайне маловажного.

— Я не собираюсь обсуждать отчеты, — медленно произнес он. — Я здесь для того, чтобы найти решение проблемы, стоящей в данный момент передо мной. И я очень рассчитываю на вас, мистер Крэбтри, в надежде, что вы поможете мне найти это решение.

— Решить проблему? — Приятное ощущение собственной значимости разлилось в душе мистера Крэбтри. — Я сделаю все, чтобы помочь вам, мистер Спелвин, поверьте. Все, что только от меня зависит.

Выпученные глаза как будто ощупывали сидящего, выражая сомнение и озабоченность.

— Тогда скажите мне, мистер Крэбтри, как вы относитесь к тому, чтобы убить человека?

— Я? — сказал мистер Крэбтри. — Как я отношусь… Боюсь, что не совсем понимаю вас, мистер Спелвин.

— Я сказал, — повторил Спелвин, отчеканивая каждое слово, — как вы относитесь к тому, чтобы убить человека?

У несчастного отвисла челюсть.

— Но я бы не смог. Нет, не смог бы. Это же… это же убийство, — выговорил наконец он.

— Вот именно, — ответил Спелвин.

— Но вы шутите? — пробормотал мистер Крэбтри, пытаясь заставить себя засмеяться. Попытка успеха не имела: из горла вырвалось лишь сдавленное пыхтенье. Но даже это жалкое подобие смеха оборвалось при виде каменного лица напротив. — Простите меня, мистер Спелвин, я ужасно сожалею. Вы понимаете, это не совсем обычно… не тот случай, когда…

— Мистер Крэбтри, в финансовых журналах, которые вы так прилежно изучаете, вы найдете мое имя — я имею в виду мое настоящее имя — бесчисленное число раз. Куда бы я ни протянул свою руку — мои пальцы всегда хватают самые лакомые куски. Или, если употребить громкие слова, я настолько богат и власть моя так велика, как вам и не снилось в ваших самых фантастических снах — допустим, что таковые вам снятся. Человек никогда не достигнет такого высокого положения, если будет тратить время на бессмысленные шутки или на пустую болтовню с подчиненными. Мое время крайне ограничено, мистер Крэбтри. Если вы не в состоянии ответить на мой вопрос, так и скажите, и покончим на этом.

— Я думаю, что я не способен на это, — жалобно ответил мистер Крэбтри.

— Вам следовало сразу сказать, — заметил Спелвин, — и не возбуждать во мне чувство гнева. Откровенно говоря, я был уверен, что вы так и скажете, иначе мне пришлось бы пережить большое разочарование. Понимаете, мистер Крэбтри, я завидую, искренне завидую безмятежности вашего существования. Вам не приходится сталкиваться с подобными проблемами. Увы, со мной дело обстоит иначе. На одном из витков моей карьеры я допустил ошибку — одну-единственную ошибку, которой отмечено мое восхождение к богатству. И в определенный момент эта ошибка привлекла внимание человека, ум и жестокость которого сочетаются самым опасным образом. С тех пор я оказался в его власти. Он, попросту говоря, шантажист, обычный шантажист, и за свой товар он слишком дорого запросил, а значит, теперь платить придется ему самому.

— И вы намерены, — спросил мистер Крэбтри хриплым голосом, — убить его?

В знак протеста Спелвин выставил вперед пухлую руку.

— Если бы муха села на эту ладонь, — сурово начал он, — я и то не нашел бы в себе силы сомкнуть пальцы и тем самым погубить живое существо. Скажу вам прямо, мистер Крэбтри, я абсолютно не способен на акт насилия. Это прекрасное качество, но в данном случае оно становится помехой, поскольку этот человек подлежит обязательному уничтожению. — Он сделал паузу, затем продолжил: — К услугам наемного убийцы я обратиться не могу. Совершенно очевидно, что это означает сменить одного шантажиста на другого — бессмысленное занятие, как вы сами понимаете. — Еще одна пауза. — Так что напрашивается один-единственный вывод: уничтожение моего мучителя целиком ложится на вас.

— На меня! — крикнул несчастный мистер Крэбтри. — Но я не могу, нет-нет, не могу!

— Послушайте, мистер Крэбтри, — резко перебил его Спелвин, — вы ставите себя в опасное положение. И прежде чем вы зайдете слишком далеко, уясните себе следующее: ваш отказ выполнить мою просьбу означает, что, когда вы сегодня отсюда уйдете, вы уже больше не вернетесь сюда. Я не потерплю служащего, который не понимает своего положения.

— Не потерпите! — воскликнул мистер Крэбтри. — Но это несправедливо, совсем несправедливо, мистер Спелвин. Я много и упорно работал.

Его очки запотели от волнения. Он неловко стащил их, тщательно протер, затем снова водрузил на нос.

— А как же вы оставите меня с вашей тайной? Я не понимаю, совсем не понимаю. Ведь это, — продолжал он озабоченно, — это дело полиции.

К его ужасу, лицо Спелвина побагровело, и затем огромное туловище затряслось в припадке веселья, так что в комнате все громко задребезжало.

— Простите меня, — наконец выговорил Спелвин, — простите, мой дорогой коллега. Я просто представил себе эту сцену: как вы идете к властям и заявляете о том, какие невероятные требования вам предъявляет ваш шеф.

— Вы должны понять, — начал мистер Крэбтри, — я не угрожаю вам, мистер Спелвин, я только…

— Угрожаете мне? Скажите-ка, мистер Крэбтри, какая, по-вашему, связь существует между мной и вами в глазах окружающих?

— Связь? Но я работаю на вас, мистер Спелвин. Я здесь служу… Я…

Спелвин мягко улыбнулся.

— Какое забавное заблуждение, — заметил он, — ну кто бы мог подумать: какой-то ничтожный клерк в таком убогом заведеньице и вдруг понадобился мне.

— Но вы же сами наняли меня, мистер Спелвин. Я написал вам письмо — в ответ на объявление в газете.

— Написали, — подтвердил Спелвин, — но, к сожалению, место было уже занято, о чем я уведомил вас в очень вежливом разъяснительном письме. Я вижу, вы не верите мне, мистер Крэбтри, так позвольте сообщить вам, что и ваше письмо, и копия моего ответа хранятся у меня на тот случай, если возникнут вопросы.

— Но эта контора! Мебель! Мои журналы!

— Мистер Крэбтри, мистер Крэбтри, — тяжело покачал головой Спелвин, — а вы-то сами поинтересовались хоть раз, откуда берутся ваши еженедельные заработки? Нет. Так же и управляющий этого дома, поставщики мебели, издатели, доставлявшие вам журналы, — это точно так же не касалось их, как и вас. Допускаю, это и впрямь несколько необычно — иметь дело с наличными, посылая их по почте на ваше имя, но не беспокойтесь за меня, мистер Крэбтри. В конце концов, срочные платежи — это снотворное для бизнесмена.

— Но мои отчеты! — простонал мистер Крэбтри, всерьез засомневавшись в собственном существовании.

— Конечно, конечно! Полагаю, хитроумный мистер Крэбтри, получив отрицательный ответ на свое предложение, задумал открыть свое дело и на основании этого решения учредил службу финансовых отчетов. Он даже попытался сделать своим клиентом меня. Могу сказать, что я категорически отказался от его услуг (у меня есть его первый отчет, а также копия моего ответа), но он продолжает неразумно настаивать на своем. Я говорю неразумно, потому что его отчеты не представляют для меня решительно никакого интереса. Я не имею никаких деловых контактов с теми фирмами, которыми он занимается, и мне решительно непонятно, почему он вообразил, что они у меня должны быть. Откровенно говоря, я подозреваю, что этот человек относится к числу, мягко говоря, оригиналов, причем худшего типа, но поскольку я не раз имел дело с подобными людьми, то я просто не обращаю на него внимания, а его отчеты выбрасываю.

— Вы их выбрасываете? — прошептал совершенно потрясенный мистер Крэбтри.

— Надеюсь, у вас нет причин жаловаться, — с явным раздражением заметил Спелвин. — Чтобы найти человека вашего типа, мистер Крэбтри, мне необходимо было сделать в объявлении оговорку о том, что речь идет о «тяжелой работе». И, обеспечивая ее, я просто поступаю согласно условиям сделки и отказываюсь понять, с какой стати вас должна интересовать дальнейшая судьба ваших отчетов.

— Человек моего типа, — отозвался беспомощно мистер Крэбтри, — вы имеете в виду — способный совершить убийство?

— А почему нет? — Большой рот угрожающе сжался. — Придется просветить вас, мистер Крэбтри. В свое время я потратил немалую часть своей жизни на приятные и полезные наблюдения за разновидностями человеческой породы — примерно так, скажем, ученый наблюдает в лупу насекомых. И в результате я пришел к выводу, мистер Крэбтри, который, как и многие другие не менее полезные выводы, весьма помог мне в моем стремлении добиться успеха. Итак, я пришел к тому, что для подавляющего большинства из нас главное в жизни — выполнять определенные функции. Причины и следствия их не интересуют.

Необходимые качества, перечисленные в моем объявлении, были рассчитаны именно на данный тип людей, на наиболее ярких представителей этого типа. И с того момента, как вы отправили свое письмо, и вплоть до сегодняшнего дня вы полностью оправдали мои ожидания: безукоризненно исполняя свои обязанности, вы не думали ни о причинах, ни о следствиях.

Сейчас в ваши функции входит совершение убийства. Я снизошел до объяснения причин, по которым вам надлежит исполнить эту обязанность; следствия же вполне очевидны. Таким образом, перед вами встает выбор: или вы продолжаете быть исполнителем моей воли, или же, без лишних слов, вы уволены.

— Уволен! — отчаянно воскликнул мистер Крэбтри. — Что значит работа по сравнению с тюрьмой! Или с петлей на шее!

— Да перестаньте, — невозмутимо сказал Спелвин. — Неужели вы думаете, что я приготовил вам ловушку, в которую сам же и попаду вслед за вами? Мой дорогой, вы глупее, чем я предполагал. А если нет, то вам должно быть совершенно ясно, что моя собственная безопасность тесно связана с вашей. И гарантия моей безопасности ни много ни мало заключается в вашем постоянном присутствии здесь, в этой комнате, и в том неукротимом рвении, с которым вы всегда делаете вашу работу.

— Вам легко говорить, скрываясь под вымышленным именем, — сказал голосом выходца с того света мистер Крэбтри.

— Уверяю вас, мистер Крэбтри, положение мое в этом мире таково, что установить мою личность не составит ни малейшего труда. Но при этом должен вам напомнить, что, как только вы выполните мою просьбу, вы тем самым становитесь преступником, а следовательно, вам придется проявлять осмотрительность в поступках.

С другой стороны, если вы не выполните ее — а вам предоставляется полная свобода выбора, — любые обвинения в мой адрес опасны только для вас. Никто ничего не знает о наших с вами отношениях, мистер Крэбтри, равно как и о господине, избравшем меня своей жертвой и тем самым подписавшем себе приговор. Так что ни его смерть, ни ваши обвинения ни в коем случае меня не коснутся.

Как я сказал, установить мою личность нетрудно. Но если вы захотите этим воспользоваться для своих целей, ваши действия неминуемо приведут вас в тюрьму или же в психиатрическую лечебницу.

Чувствуя, что его последние силы иссякли, мистер Крэбтри выдавил из себя:

— Вы все продумали?

— Абсолютно все, мистер Крэбтри. К тому моменту, как я подключил вас к своему замыслу, вся операция уже была продумана до мелочей. Но разрабатывать ее я начал задолго до этого: взвешивал, измерял, оценивал каждый свой шаг. Взять, к примеру, эту комнату, да-да, вот эту самую комнату, в которой мы с вами находимся, — я выбрал ее после долгих и трудных поисков. Мне нужно было найти то, что в совершенстве подойдет для осуществления задуманного мной плана. Мебель я также выбирал, исходя из конечных целей моих действий. Как? Сейчас объясню.

Когда вы сидите за столом, посетитель может находиться только в одном месте: там, где сейчас стою я, то есть у окна. Под посетителем подразумевается, естественно, тот господин, о котором шла речь. Он входит и становится здесь. Окно позади него должно быть полностью открыто, я подчеркиваю, полностью. Он спросит у вас о конверте, который оставил у вас для него его друг. Вот он, — Спелвин небрежно бросил конверт на стол. — Конверт будет у вас в столе, вы достанете его и передадите ему. Затем, поскольку он человек весьма последовательный, я бы даже сказал, педантичный — я достаточно хорошо изучил его, — он положит конверт во внутренний карман своего пиджака. И в тот момент, когда он будет делать это, вы сильным ударом толкнете его в окно. Все дело займет меньше минуты. Сразу же после этого, — спокойно продолжал Спелвин, — вы закроете целиком окно и вернетесь к работе.

— А если кто-нибудь, — прошептал мистер Крэбтри, — полиция…

— Они найдут, — сказал Спелвин, — тело какого-то бедняги, который поднялся по лестнице из коридора и бросился с крыши, с той, что наверху, над вами. А узнают они об этом потому, что в том конверте, во внутреннем кармане пиджака, будет совсем не то, что этот господин надеялся найти. Там будет аккуратно напечатанное послание, где несчастный объясняет, почему он так поступил, извинения за причиненное неудобство — самоубийцы, мистер Крэбтри, мастерски сочиняют извинения — и очень трогательная мольба как можно быстрее и без лишних хлопот предать его тело земле. И не сомневаюсь, — добавил Спелвин, и руки его слегка соприкоснулись пальцами, — это будет сделано наилучшим образом.

— А если, — начал мистер Крэбтри, — если что-нибудь произойдет не так, как вы предполагаете? Если этот человек вскроет конверт сразу? Или… если случится еще что-нибудь?

Спелвин пожал плечами.

— В этом случае указанный господин спокойно выйдет из комнаты и направится за объяснениями прямо ко мне. Поймите, мистер Крэбтри, каждый, избравший подобный род деятельности, должен быть готов к случайностям вроде этой, и, хотя наш друг вряд ли находит их забавными, тем не менее едва ли решится на такой опрометчивый шаг, как зарезать курицу, несущую золотые яйца. Нет, мистер Крэбтри, если случайность, о которой вы говорите, и произойдет, это будет означать только одно: мне придется расставить другую, более хитроумную, ловушку.

Спелвин достал из кармана массивные часы, некоторое время смотрел на них, а затем бережно убрал обратно.

— Время истекает, мистер Крэбтри. Я никоим образом не нахожу ваше общество утомительным, но мой друг вот-вот появится здесь, и дальнейший ход событий в ваших руках. От вас требуется только одно: когда он придет, окно должно быть открыто.

Спелвин резким движением толкнул раму и постоял немного, глядя оценивающим взглядом на пропасть, уходящую вниз.

— Конверт в столе. — Он выдвинул ящик, бросил туда конверт и резким движением задвинул ящик обратно. — Когда наступит решающий момент, вы свободны выбирать, как вам поступить.

— Свободен? — воскликнул мистер Крэбтри. — Вы же сказали, что он спросит про конверт.

— Да, конечно, он спросит. Но вы можете дать ему понять, что ничего не знаете об этом, и тогда он просто попрощается и уйдет, а затем сообщит об этом мне. Естественно, это будет означать для вас увольнение.

Спелвин подошел к двери и, взявшись за ручку, добавил:

— Однако, если он не появится, это будет означать, что вы успешно прошли испытательный срок, и с этого момента я буду считать вас способным и преданным служащим.

— Но отчеты! — вскричал мистер Крэбтри. — Вы же выбрасываете их…

— Ну разумеется, — Спелвин слегка удивился, — но вы продолжите вашу работу и будете посылать мне свои отчеты, как и раньше. Поверьте, мистер Крэбтри, то, что они бесполезны для меня, не имеет никакого значения. Они — часть схемы, и ваша принадлежность к этой схеме, как я уже сказал, — лучшая гарантия моей безопасности.

Дверь открылась, затем бесшумно закрылась, и мистер Крэбтри понял, что остался один.

Густая тень, отбрасываемая зданием напротив, лежала на столе.

Мистер Крэбтри взглянул на часы, но в комнате уже было слишком темно, чтобы он смог что-нибудь увидеть, и тогда он, привстав, взялся за шнур, чтобы зажечь лампу, висевшую над головой. В этот момент раздался громкий стук в дверь.

— Войдите, — отозвался мистер Крэбтри.

В проеме двери показались две фигуры. Одна из них принадлежала вертлявому субъекту небольшого роста, другая — офицеру полиции, внушительно нависающему над своим спутником. Маленький человечек переступил порог конторы и жестом фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы, достал из кармана большой бумажник и с треском раскрыл его. Блеснула полицейская эмблема, бумажник тут же был закрыт и водворен обратно в карман.

— Полиция, — без лишних слов буркнул человечек, — зовут Шарп.

Мистер Крэбтри вежливо кивнул.

— Чем могу быть полезен? — спросил он.

— Надеюсь, вы не возражаете, — отрывисто продолжал Шарп, — если мы зададим несколько вопросов.

Как по команде, огромный полицейский приблизился к столу, держа в руках внушительных размеров блокнот и огрызок карандаша, и встал рядом с Шарпом в положении боевой готовности. Мистер Крэбтри поглядел поверх очков на блокнот, затем, уже через очки, на тщедушного Шарпа.

— Нисколько, — ответил он, — нисколько не возражаю.

— Вы Крэбтри, — сообщил Шарп. Мистер Крэбтри вздрогнул, но, вспомнив табличку на двери, подтвердил:

— Да.

Неприветливые глаза Шарпа, моргая, уставились на допрашиваемого, а затем, с выражением крайнего презрения, обозрели помещение.

— Это ваша контора?

— Да, — вновь подтвердил мистер Крэбтри.

— Днем здесь были?

— С часу дня, — ответил мистер Крэбтри. — В двенадцать я ухожу обедать и возвращаюсь точно к часу.

— Еще бы, — сказал Шарп, затем кивнул в сторону двери, — эта дверь была открыта целый день?

— Я всегда закрываю дверь, когда работаю, — сказал мистер Крэбтри.

— Тогда вы не могли видеть, как кто-то поднимается по той лестнице, через холл.

— Нет, — согласился мистер Крэбтри, — не мог.

Шарп осмотрел стол, затем в глубоком раздумье провел большим пальцем вдоль челюсти.

— Полагаю также, что со своего места вы не можете видеть, что происходит за окном.

— Нет, конечно, — подтвердил мистер Крэбтри, — я же работаю.

— Ну ладно, — сказал Шарп, — а не слышали вы, не доносилось ли до вас что-нибудь с улицы сегодня днем? Я имею в виду что-нибудь необычное?

— Что-нибудь необычное? — переспросил мистер Крэбтри.

— Вопли, например. Может, кто издавал вопли? Что-нибудь подобное.

Мистер Крэбтри нахмурил брови.

— Вообще-то слышал, — признался он, — да, слышал. Совсем недавно. Кто-то кричал, как будто его что-то сильно потрясло или напугало. Крик был довольно громкий. Здесь очень тихо, так что я не мог не слышать.

Шарп глянул через плечо и кивнул полицейскому. Тот медленно закрыл свой блокнот.

— Тут вот как завязано, — сказал Шарп. — Парень прыгнул и вроде как сразу же передумал. Орал всю дорогу, пока падал. — Затем, вдруг проникшись доверием к мистеру Крэбтри, повернулся и сказал: — Полагаю, вы имеете право знать, что тут произошло. Примерно с час назад какой-то тип прыгнул с крыши — той самой, что у вас над головой. Чистейшее самоубийство, в кармане записка и все такое прочее, но нам хотелось бы собрать все сведения, какие только можно.

— А вы узнали, — спросил мистер Крэбтри, — кто он?

Шарп пожал плечами.

— Еще один парень с большими затруднениями в жизни. Молодой, красивый, видно, франтил направо и налево. Вот чего никак не пойму. Позволял себе так одеваться и вдруг решил, что не может разобраться со своими проблемами.

Полицейский в форме первый раз подал голос.

— Это письмо, которое он оставил, — почтительно сказал полицейский, — так написано, как будто он был слегка спятивши.

— Конечно, будешь спятивши, если выбираешь такой выход, — сказал Шарп.

— Будто ты давно умер, — печально проговорил полицейский.

Секунду спустя Шарп уже держался за ручку двери.

— Сожалею, что побеспокоили, — сказал он мистеру Крэбтри. — Но вы понимаете. Во всяком случае, вам повезло. Девчонки внизу видели, как он поднимался наверх и прошел как раз здесь. — Он подмигнул мистеру Крэбтри и закрыл за собой дверь.

Мистер Крэбтри некоторое время стоял и смотрел на закрытую дверь, пока не стихли звуки тяжелых шагов. Затем сел на стул и придвинулся поближе к столу. Несколько журналов и листы бумаги в беспорядке валялись на столе. Он сложил журналы в аккуратную пачку, следя за тем, чтобы их уголки приходились точно один над другим. Взяв ручку, он окунул ее в чернила и, придерживая лист левой рукой, начал писать:

«„Эффишиенси инструментс“ переживает рост деловой активности…»