Исповедь начинающей разлучницы

Глава вторая

Сначала я, бегая и прыгая вокруг парней, которые барахтались в снегу, пыхтели и с остервенением лупили друг друга, пыталась их разнять своими силами, но куда там! Отчаявшись и плача, я уже приготовилась кричать и звать на помощь. Телефон у меня был с собой, но я боялась звонить в милицию.

Страх этот сначала был необъяснимым, и причину его я поняла позже. Поборов рыдания, я набрала в грудь побольше воздуха, как вдруг что-то случилось. Слава и Алик почему-то резко взлетели вверх. Во всяком случае, с перепугу мне показалось, что взлетели.

Я подняла глаза и увидела своего папу, который левой рукой держал за шиворот Славу, а правой — Алика. Я опять заплакала, теперь от облегчения и от радости, и тут ко мне подскочила мама, которая до этого закрывала машину. Мама обняла меня, погладила по голове. От страха я даже не заметила, как приехали мои родители.

Встряхнув парней, отец легко подтолкнул их к подъезду и приказал:

— Вперёд, бойцы!

Папа мой когда-то служил в воздушно-десантных войсках, и с ним до сих пор мало, кто решался вступать в принципиальные споры. Парни послушно зашагали к подъезду, молча стреляя друг в друга неприязненными и гневными взглядами.

Дома мама заставила всех умыться, а папа, тем временем, оценил "телесные повреждения" двух забияк и достал аптечку. У Алика были разбиты губы, а под глазом красовался синяк. У Славы была ссадина на одной из скул, и тоже подбит глаз.

Пока мама обрабатывала боевые ранения парней, папа позвонил родителям Славы, предупредив о том, что их сын провожал девочку до дома и остался на чашку чая. Пообещал, что сам проводит Славу до дома.

Я сервировала стол, ведь мы, действительно, решили все вместе выпить чаю.

— Придётся попросить прощения у твоих родителей, Вячеслав, — покачал головой папа, глядя на нежданных гостей. — Получается, ты за мою дочь пострадал. Только вот почему? Неужели Альберт представлял собой угрозу для Алисы?

— Ничего я не представлял собой… то есть, угрозу не представлял, — пробурчал Алик, поморщился и коснулся разбитых губ.

Чай Алик не пил, просто сидел за столом, испепеляя взглядом Славу.

— Из-за чего тогда сыр-бор? — удивилась мама.

— Я провожал Алису после праздника, потому что она одна из всего класса живёт в этой стороне. А тут этот, — Слава сделал презрительное движение подбородком в сторону Алика.

— Я сказал мальчику, чтобы шёл домой, пока родители не забеспокоились. Сказал, что провожу Алису сам, мы ведь живём в одном подъезде. А мальчик упёртым оказался. И слишком боевым, — Алик опять потрогал разбитые губы и покосился на Славу.

— Альберт, мне кажется, ты последний человек, которому следует привлекать к себе внимание милиции. Тем более, тебе давно не тринадцать лет. Сколько тебе?

— Скоро семнадцать, — мрачно ответил Алик. — Да я и не собирался драться, он первый на меня кинулся.

Вот тут я и поняла, почему боялась звонить в милицию. Выходит, я всё-таки в глубине души переживала и за соседа, у которого раньше были приводы. Стоило ли проявлять сочувствие и великодушие?

— Слава не выдержал, потому что Алик не пропускал нас в подъезд и грубил Славе, — я почувствовала себя обязанной восстановить справедливость.

— Да, Алиска, не ожидал я от тебя, — вздохнул отец и покачал головой.

— Чего не ожидал? — испугалась я.

— Тебе всего тринадцать, а из-за тебя уже проводятся кулачные бои. Что дальше будет? А?

Мама рассмеялась, а я почувствовала, что краснею. Лицу стало жарко.

— Мне Алиса всегда нравилась. И сейчас нравится, — заявил вдруг Алик.

Все уставились на него, а я поперхнулась чаем и закашлялась.

— Похвально, Альберт, что ты так вот прямо говоришь об этом, — кивнул отец. — Вот это по-настоящему мужской поступок, на который немногие способны, да почти никто, если говорить о вашем возрасте. Но Алисе всего тринадцать, Альберт. Давай будем исходить из этого. Вот когда Алиса окончит хотя бы школу, когда ей исполнится восемнадцать, если не передумаешь, если дочь наша не разонравится тебе, вернёмся к этому разговору. Договорились?

— Договорились, — просто согласился Алик.

Я мысленно негодовала, но спорить с отцом не хотела, тем более, при гостях. Надо же, всё решили! Вообще-то мне Слава нравится, и больше никто! Тем более, не Алик Вернер. Да не дай Бог! Алик — последний парень на свете, который мог бы мне понравиться. Он авантюрист, непредсказуемый тип. И вообще, я боюсь его.

— Ну если мы всё выяснили, — веско продолжил отец и посмотрел по очереди на Алика и на Славу. — То бывшие противники сейчас обменяются рукопожатием и дадут мне слово мужчины, что это была их первая и последняя драка.

Я видела по глазам Алика и Славы, как им не хочется подчиняться этому требованию, однако с моим отцом спорить парни не посмели. Обменялись рукопожатием, по очереди дали слово отцу. Потом Алик ушёл домой, а папа пошёл провожать Славу и просить прощения у его родителей.

С тех пор Алик мне не докучал, даже когда мы встречались с ним случайно. После каникул он вернулся в закрытую школу. А весной мы переехали в частный дом, и Алик опять надолго пропал из моей жизни.

К счастью (а может, и к несчастью), стычка с Аликом никак не повлияла на отношение ко мне Славы: мы по-прежнему относились друг к другу тепло и по-дружески. То есть, он ко мне относился тепло и по-дружески, а я была в него по уши влюблена, пряча под маской дружеского отношения взлёты и падения, бессонные ночи, горечь, ревность, приступы неожиданного счастья или горя. В общем, я поэтапно проходила свою влюблённость, не пропуская ни одного круга, ни одного нюанса.

В классе, да и во всей школе, нас с Лукиным считали парой, а на деле же наши отношения даже тогда, когда мы вплотную подошли к окончанию школы, оставались полностью платоническими и дружескими. Я тщетно ждала от Славы хоть каких-то решительных шагов. Сама я, в силу воспитания и природной скромности, проявить инициативу не могла.

Слава же, казалось, был полностью погружен только в учёбу и подготовку к выпускным экзаменам, за что и получил заслуженное вознаграждение. Набрав почти рекордное количество баллов по математике и физике, Слава был зачислен в один из самых престижных вузов Санкт-Петербурга.

Мне, с моими способностями и результатами, бюджетные места в самых престижных вузах даже не снились. Однако мне удалось поступить в местный университет, где я собиралась постигать экономические и околоэкономические науки.

Мысль о том, что в скором времени меня ждёт разлука со Славой, я прогоняла прочь до последнего момента. Однако время и обстоятельства нас не щадят, и вот прощальный ужин настал. Мы со Славой сидели в кафе.

За прошедшие четыре с половиной года Слава стал ещё симпатичнее, повзрослел и возмужал. Я знала, что в него влюблены очень многие девчонки. Видела также, как на него оглядываются незнакомые девушки на улице и в общественных местах, провожают заинтересованными взглядами. И только Слава, казалось, ничего не замечал. Всего себя отдавал учёбе, а любому другому обществу предпочитал моё. Правда, мне от этого по-прежнему было ни холодно, ни жарко. И никакая мало-мальская определённость не маячила даже на горизонте.

Но в тот день я, поборов смущение и стыд, всё же решилась на открытый и откровенный разговор со Славой.

* * * * * * * * * *

Мы сидели за столиком кафе, и я исподтишка изучала лицо Славы. В принципе, я могла бы особо и не таиться: кажется, мой собеседник ничего и никого вокруг не замечал. В том числе, и меня. Да-да, меня тоже, хоть и ужинал со мной. Ужин подходил к концу, а я так и оставалась незамеченной.

Причина была мне понятна. Слава мысленно уже был в Питере, в своей новой жизни. И кажется, в этой жизни для меня места нет. Сердце сжалось от тоски. Больше всего мне хотелось сейчас крикнуть ему: "Да взгляни ты на меня! И не просто взгляни, а так, чтобы увидеть! Ты хоть когда-нибудь видел меня?!"

Вместо этого, я изобразила на лице улыбку и подняла стакан с соком.

— За тебя, Славка! И за твоё большое будущее.

— Спасибо, — смутился Слава, будто очнувшись, и тоже взял стакан. — Прости, Алиса! Столько мыслей…

— Я всё понимаю. Тебе сейчас совсем не до меня. Прости, что настояла на этом ужине. Мне очень хотелось побыть с тобой, ведь кто знает, когда мы теперь увидимся?

— Всё нормально, Алиса. Всё правильно. Ведь мы друзья.

Именно это добродушное спокойствие Славы и вбило последний гвоздь в остатки моего спокойствия и самообладания.

— Это я твой друг, Слава, — заговорила я почти беззвучно, но очень эмоционально и отчаянно. Слёзы были слишком близко. — Я. Друг и соратник. Хотя нет, какой я соратник? Просто человек, которому больше нет места в твоей жизни. А я… Я люблю тебя, Слава! И не представляю, как теперь буду жить без тебя! Неужели ты за все эти годы так и не понял, что я люблю тебя? Не почувствовал?

По тому, как вспыхнуло лицо Славы, я поняла, что всё он прекрасно знал и чувствовал. Я поняла, что сейчас разревусь на глазах у изумлённой публики. Разрыдаюсь. Боль казалась невыносимой. Не думала я, что своими силами превращу наш со Славой прощальный ужин в бездарный фарс.

К счастью, мы расплатились сразу, на кассе, потому я просто бросила салфетку, подхватила свой рюкзачок, вскочила и очень быстро пошла к выходу. Прохладные сумерки почти ушедшего лета встретили меня гораздо приветливее, чем мой "друг".

Быстро повернув за угол, я побежала дворами, плача и совсем не думая о том, как выгляжу со стороны. Ещё никогда в жизни мне не было настолько плохо. А самым обидным казалось то, что в ситуации не было виноватых. Сердцу не прикажешь. Моему сердцу не прикажешь разлюбить Славу, а сердцу Славки — полюбить меня.

Слава догнал меня через две минуты. Уговаривал, пытался утешить. Вытирал мне, как маленькой, глаза и нос.

— Прости меня, Слава, я дура. Испортила всё, — выдавила я, наконец, почти успокоившись.

Потом мы медленно брели по вечерним улицам в сторону моего дома. Я держала Славу под руку.

— Всё будет хорошо, Алиса. Мы ведь расстаёмся не на веки вечные. Я буду приезжать. Зимой, на Новый год. А потом летом, на каникулы. А может, и ты когда-нибудь приедешь ко мне в гости. Ты была в Питере?

— Один раз, в детстве.

Неожиданно я испытала колоссальное облегчение: Слава сказал, что я могу приехать к нему!

— Ты правда хочешь, чтобы я когда-нибудь приехала?

— Конечно. Будем вместе гулять по городу целыми днями.

Мы ещё долго болтали со Славой ни о чём и обо всём, но я полностью успокоилась ещё тогда, когда Слава пригласил меня в гости. У меня будто камень свалился с души. А ещё у меня появилась цель. То, к чему я буду стремиться, ради чего буду жить. Я была уверена, что именно мой приезд в Питер изменит наши со Славой отношения, сделает их принципиально другими.

Когда мы дошли до моего дома, я решилась осуществить ещё одну свою мечту. Прощаясь, я поцеловала Славу. Конечно, это была, скорее, пародия на настоящий поцелуй, зато по накалу эмоций этот первый поцелуй превосходил на тот момент всё мыслимое и немыслимое. Во всяком случае, для меня.

Кажется, и Слава не остался равнодушным. Во всяком случае, глаза его странно потемнели, в них появилось какое-то новое выражение. И он, пусть ненадолго, обнял меня и прижал к себе.

Потом Слава ушёл, а я влетела домой практически на крыльях. Беспросветная тоска сменилась восторгом и ожиданием грядущего счастья.

… На следующий день Слава уехал, а через три дня и у него, и у меня началась учёба. Мы постоянно поддерживали связь со Славой, переписывались и созванивались. Я всё знала о том, как он привыкает к новой жизни и втягивается в учёбу, а Слава всё знал обо мне.

Так пролетели два месяца. Был хмурый ноябрьский день, причудливо соединявший в себе уходящую осень и наступающую зиму. Занятия закончились, я вышла из учебного корпуса и направилась к остановке, накинув капюшон и как следует намотав шарф.

Когда проходила мимо парковки, меня кто-то окликнул. Обернувшись, я увидела спешащего ко мне довольно высокого брюнета.

Сколько лет прошло, а я узнала его в первую же секунду.

— Привет, Алиса.

— Привет, Алик. Какими судьбами?

— Приехал специально, чтобы встретиться с тобой.

Тёмные глаза Алика смотрели весело и жадно. Так, словно он очень соскучился и рад меня видеть. Стоп. Что он сказал?!

— В смысле, Алик? А зачем? — удивилась я. — И откуда ты узнал, где меня можно найти?

— Я всё непременно объясню, Алиса! Только не здесь. Тут слишком холодно, ветрено и сыро. Давай поедем в какое-нибудь тёплое и уютное место? В кафе или в ресторан. А потом я провожу тебя до дома.

Я несколько секунд размышляла, кусая губу. В конце концов, ничего криминального Алик мне не предлагает. И он никогда не причинял мне зла. Был назойлив, спору нет, но сколько времени-то прошло?

Алик выглядел вполне миролюбиво, и я согласилась.

— Хорошо, Алик, раз уж у тебя ко мне дело. Только ненадолго. У меня завтра семинар, нужно готовиться.

— Договорились.

Кивнув, я направилась было к остановке, но Алик осторожно взял меня за локоть.

— Нам сюда, — он указал на стоянку.

Алик приехал на машине. Не на шикарной, но на приличной, а главное — надёжной. У моего отца такая же машина, а папе я доверяю, как никому другому. Папа, хоть и занимает руководящий пост уже не первый год, остаётся простым человеком, избегает наворотов, ценит надёжность и практичность.

Алик помог мне устроиться на переднем пассажирском сиденье и, прежде, чем сесть за руль, протянул мне очень красивый и явно дорогой букет.

— Это тебе.

— Зачем? — смутившись, я задала наиглупейший вопрос.

— Затем, что я рад тебя видеть, — улыбнулся Алик.

— Спасибо, — ещё сильнее смутилась я.

И подумала вдруг, что никогда и никто до сих пор не дарил мне цветы только потому, что рад меня видеть. Дарили только в день рождения или восьмого марта.

…- О чём ты хотел поговорить, Алик? — спросила я, когда официант, приняв заказ, отошёл от нашего столика.

Алик привёз меня в ресторан. Небольшой, но очень стильный ресторанчик, и явно недешёвый.

Не обращайте внимания на то, что я постоянно упираю то на дороговизну букета, то на уровень ресторана. Я вовсе не меркантильная особа, переводящая любую жизненную ситуацию в денежные знаки.

Это сейчас, когда мне исполнилось двадцать четыре, я вспоминаю то, что было в прошлом, и анализирую. Я прекрасно знаю о том, что порой один пакет лапши быстрого приготовления, съеденный на двоих, ценнее, чем ужин в самом дорогом ресторане. Полевые ромашки порой намного ценнее самого дорогого букета. Но! Всё зависит от отношения, возможностей и ситуации.

С милым может быть рай и в шалаше, если в данный момент шалаш — объективно единственное, что может предложить любимый. А когда: "А, ладно, и так сойдёт", либо человек вообще не задумывается о том, как и с чем к тебе прийти, — это уже совсем другое.

Надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю? Речь идёт об отношении ко мне. Алик Вернер не пытался произвести на меня впечатление и пустить пыль в глаза. Он выбирал для меня то, что, по его мнению, соответствовало случаю и ситуации. Он задумывался об этом. Заморачивался, так сказать.

— Помнишь, как мы подрались у подъезда с твоим одноклассником?

— Помню, конечно, Алик! Я до сих пор в шоке, хотя столько лет прошло.

— Значит, помнишь и остальное. Но давай вернёмся к этой теме чуть позже, когда поедим. А пока расскажи о себе. Всё-таки давно не виделись.

— Да в целом, всё очень неплохо, — пожала я плечами. — Учусь на первом курсе в университете, изучаю менеджмент. Живём с родителями и братом в своём доме. Родители работают, брат учится в школе. А у тебя как дела?

— А я окончил школу четыре года назад, вернулся сюда. Со специальностью определиться не мог, потому почти год отработал подсобным рабочим на стройке, а потом ушёл в армию. Вернулся два года назад, поступил заочно в технический университет. Живу отдельно от родителей, в небольшом ипотечном раю. Родители по-прежнему трудятся на заводе. А я работаю… В общем, занимаюсь тем, что у меня с детства получалось лучше всего.

Алик ненадолго замолчал, с улыбкой глядя на меня.

"Домушником что ли?" — так и подмывало спросить меня. Но мне вдруг стало стыдно за свою холодную язвительность, хоть и мысленную.

Потому я молчала, с интересом глядя на Алика.

— Вижу, версий нет?

Кажется, Алик сказал это с облегчением. Неужели для него настолько важен тот факт, что я не ставлю на нём клеймо?

— Могу только предположить, что твоя работа как-то связана с техникой или электроникой, поскольку ты учишься в техническом университете.

— Умница, — расцвёл мой собеседник. — Мы с приятелем организовали мастерскую по ремонту. Он специализируется на гаджетах и прочей электронике, а я больше по бытовой технике. Мне это очень нравится: понять, что и как устроено, разобраться, докопаться, найти причину неисправности.

— И как, дела идут?

— Ещё как идут. Без работы точно не сидим.

— Классно, теперь у меня есть знакомства в этой сфере, — улыбнулась я. — А то не знаешь, кому можно доверять, а кому — нет.

— Конечно. Обращайся. Для тебя всё и всегда, в любое время дня и ночи.

Я смотрела на него и думала о том, что если бы мне ещё сегодня утром кто-то сказал о предстоящем ужине с Аликом Вернером, я бы не поверила, рассмеялась бы в лицо "провидцу". Но ужин состоялся и проходил до некоторого времени очень даже неплохо. Алик оказался очень приятным собеседником, умным, насмешливым, тонким и тактичным.

Этот факт породил в моей голове новую волну мыслей. Я думала о том, как мало мы знаем о людях, которые годами живут рядом. О том, как мало интересуемся друг другом. О том, как мы предвзяты.

В восемнадцать лет я ещё не слишком пеклась о своей фигуре, потому с удовольствием уплетала довольно калорийный десерт, когда Алик решил поговорить об основной причине нашей встречи.

— Алиса, — начал он. — Ты сказала, что хорошо помнишь тот вечер, когда мы подрались с этим…

— Со Славой, — вставила я.

— Да. Значит, ты помнишь и то, о чём мы говорили с твоим папой.

Мне резко расхотелось доедать десерт. Я перестала делать вид перед самой собой, что до сих пор не понимала, зачем Алик приехал ко мне сегодня. Положив миниатюрную ложечку на блюдце, я выжидательно смотрела на Алика. В груди странно похолодело, а спираль тревоги и паники раскручивалась всё сильнее. Да что же я так разволновалась-то?

Конечно, я разволновалась. Потому что мне всего восемнадцать, и я до сих пор даже не целовалась, можно сказать. Один раз только, тогда, когда поцеловала Славу на прощание. Однако я крепко подозревала, что это мало чем напоминало настоящий поцелуй.

И вот передо мной сидит Алик, которому скоро двадцать два года. По сути, взрослый человек, мужчина. Наверняка давно в курсе всего, что бывает между мужчиной и женщиной, и далеко не понаслышке. И вот сейчас этот мужчина скажет, что хочет со мной отношений. Что видит меня своей женщиной.

Даже я, будучи неискушенной, понимала, что Алик рассчитывает не только на романтические прогулки под луной и разговоры о прочитанных книгах и просмотренных фильмах. Во рту у меня пересохло, и я схватила стакан с водой, неистово надеясь, что моя рука не дрожит.

— Алиса, ты мне по-прежнему очень нравишься. Теперь, когда мы увиделись и поговорили, ещё больше нравишься. Я дождался твоего совершеннолетия и того момента, кого ты закончишь школу. И я очень хочу встречаться с тобой, Алиса. Хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Вообще, я хочу гораздо бо́льшего, но для начала хотя бы просто встречаться. Я знаю, что у тебя нет парня, Алиса. Ты свободна.

Алик говорил очень серьёзно, и с каждым его словом мне становилось всё грустнее.

— Алик, — всё же решилась заговорить я. Невозможно же бесконечно молчать в подобной ситуации. — Я не знаю, почему ты так ко мне относишься, чем я заслужила… Вроде, я не давала повода, ничего такого не делала. И я не могу с тобой встречаться. Не могу и не хочу.

— Почему? — тихо спросил Алик, лицо которого побледнело и стало растерянным. — Ты меня по-прежнему боишься? Алиса, мы повзрослели, не забывай об этом. Поверь, я не самый плохой человек, я умею быть очень серьёзным. И я докажу тебе это, ты поймёшь, убедишься.

— Дело не в тебе, Алик, — проглотив комок в горле, я покачала головой. — Я прекрасно понимаю, какой ты человек, вижу, чувствую. Так что не переживай об этом.

Я знала, что никогда ничего не обещала Алику, даже повода не давала. Но я, как никто другой, знала, каково это: когда ты в роли просящего, когда ты умоляешь о чувствах, а тебя не любят. Потому на душе было очень, очень паршиво и тяжело. А ещё я поняла, в какое неудобное положение ставила Славу, демонстрируя ему свои чувства, на которые он не мог ответить.

— В ком тогда дело?

— Во мне, Алик. Я не люблю тебя, не хочу быть твоей девушкой. Я люблю другого человека, очень люблю. И мечтаю о том, что мы с ним будем вместе. Сейчас мы в разлуке, но это временно.

— Кто он? Тот самый? Слава?

— Да.

Алик молчал, только на лице ходили желваки.

— Жаль, мало я тогда наподдал ему, жалел его, он же мелкий был, — тихо и отчаянно проговорил Алик. — Это же он меня от души колотил, а я жалел. Я так-то тоже борьбой занимался, правда, в другой школе и в другом городе.

— Алик…

— Ненавижу его.

— Алик, перестань. Слава не виноват. Это я в него влюбилась, давно уже.

— Понятно, — усмехнулся Алик.

… Надо отдать должное Алику: ужин завершился спокойно и честь по чести, а потом Алик подвёз меня до дома. Настоял на том, чтобы мы обменялись номерами телефонов, оставил несколько визиток.

А когда помог мне выйти из машины, сказал:

— Не стесняйся обращаться за помощью, всё в силе. В любое время дня и ночи. И вот ещё что… Я буду надеяться. Что-то мне подсказывает: это не последний наш разговор. И встреча не последняя.

Пока я растерянно смотрела на Алика, из ворот вышел папа, закурил.

— Привет, Альберт. Я почему-то так и думал, что это ты Алиску привёз.

— Здравствуйте, Игорь Владимирович, — кивнул Алик и тоже достал пачку сигарет.

Папа с интересом рассмотрел машину Алика, одобрительно хмыкнул.

— Как жизнь молодая?

— Лучше всех, Игорь Владимирович, как обычно. Работаю, учусь заочно в техническом. Отслужил.

— Молодец, Альберт. Всегда знал, что из тебя толк будет. С работой как, нормально? Платят? А то приходи ко мне, придумаем что-нибудь.

— Спасибо за доверие, Игорь Владимирович. Но я уже привык: сам себе хозяин.

— Тоже неплохо. Но всё же никогда не говори "никогда".

— Я и не говорю. И как раз это пытался Алисе объяснить.

— Вижу, слово держишь, и упорный?

— Есть такое, — кивнул Алик. — Стараюсь, во всяком случае.

— А значит, всё будет, Альберт. Правда, не всегда результат бывает быстрым. И никто не знает, хорошо это или плохо.

— Да я уже привык ждать, Игорь Владимирович. Всё нормально.

Я медленно вскипала, испепеляя взглядом папу и Алика. Опять эти двое всё за всех пытались решать! И почему папа так чертовски расположен к Алику?! Вот в чём вопрос!

Вскоре Алик уехал, а папа задумчиво посмотрел на меня и тяжело вздохнул. Достал ещё одну сигарету.

— Папа, это что такое?! — напустилась я на него. — Ты совсем уже?!

— Во-первых, не говори так с отцом. Я ничего не сделал такого, чтобы на меня голос повышать.

— Прости, — буркнула я.

— А во-вторых, дура ты, Алиска. Но надеюсь, это пройдёт со временем. Пока ты всё-таки очень и очень молода. Лишь бы не поздно было, когда прозреешь.

И отец задумчиво посмотрел в ту сторону, в которую пару минут назад уехал Алик.