Ист-Линн

Глава I Леди Изабелла

В красивой просторной библиотеке своего городского дома, в мягком кресле, сидел граф Уильям Моунт-Сиверн, стараясь забыть о мучившей его подагре. Волосы его поседели, лоб покрылся преждевременными морщинами, а лицо, когда-то чрезвычайно привлекательное, было бледно. Одна из его ног, хорошо закутанная, лежала на мягкой бархатной подушке. Глядя на изможденную фигуру этого человека, можно было безошибочно сказать, что он состарился раньше времени, – и действительно, ему едва минуло сорок девять лет, а между тем он казался пожилым человеком. Не являясь по роду своей деятельности ни знаменитым политиком, ни великим полководцем, ни известным государственным мужем, ни даже членом верхней палаты, граф Моунт-Сиверн в свое время слыл выдающейся личностью. Он прославился неутомимым мотовством и неистовой страстью к карточной игре. При этом говорили, что, в сущности, этот человек наделен самой доброй душой.

До двадцати пяти лет он отличался самым примерным поведением и с утра до вечера сидел над книгами. Трудолюбие и усидчивость Уильяма Вэна вошли в пословицу в кругу его товарищей адвокатов; они безуспешно старались пробудить в нем лень и любовь к удовольствиям и в шутку прозвали его непреклонным судьей.Молодой Вэн был честолюбив и хорошо понимал, что успех в свете зависит от его собственных способностей и старания. Он происходил из знатной, но бедной семьи, представителем которой также являлся старый граф Моунт-Сиверн. Юноше никогда и в голову не приходило, что со временем он может унаследовать графский титул и извлечь из него какое-либо преимущество, потому как три жизни стояли между ним и этим титулом. Но вот они стали угасать одна за другой: старший из наследников умер от апоплексического удара, второй – от лихорадки в Африке, а третий утонул, плавая на лодке в Оксфорде.

Так молодой Уильям Вэн, студент, стал графом Моунт-Сиверном и законным обладателем шестидесяти тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода. Поначалу он не знал, что делать с такими деньгами, и думал, что шестьдесят тысяч невозможноистратить за год. Постепенно он превращался в важную особу. Кроме недавно приобретенного состояния и титула он имел чрезвычайно приятную внешность и очаровательные манеры. К несчастью, благоразумная сдержанность, которой отличался Уильям Вэн, бедный студент школы правоведения, навсегда покинула наследника громкого титула. Все рассудительные люди начали поговаривать, что он обанкротится. Как бы то ни было, пэр, имеющий шестьдесят тысяч годового дохода, разоряется не за один день.

Читателю уже известно, что граф сидит в своей библиотеке, что ему сорок с лишним лет и что он еще не совсем разорился. Что его заботит? Конечно, сложные денежные обстоятельства – долги, опутавшие его, разбившие его надежды, отравившие его существование. Многим было известно о его положении, но никто, кроме него самого, не знал о той мучительной боли, которую он носил в своем сердце день и ночь.

Было время, когда благодаря экономии и рассудительности он еще мог бы все поправить, но граф уже лишился прежнего самообладания и боялся смотреть в будущее; он отгонял от себя все заботы и увеличивал и без того огромный список долгов. Разорение приближалось семимильными шагами. Такие печальные мысли волновали графа в ту минуту, когда он молча смотрел на груду зловещих бумаг, разбросанных по столу.

Затем он задумался о своей прошлой жизни. Женился он по любви; графиня терпеливо сносила его недостатки, никогда не жаловалась на его беспечную светскую жизнь и была прекрасной матерью для их единственной дочери. Графиня умерла, когда ребенку минуло двенадцать лет, а граф до сих пор не переставал сокрушаться о том, что у него не было сына, – быть может, он нашел бы тогда средство выпутаться из затруднительных обстоятельств.

– Милорд, – прервал его размышления появившийся в эту минуту слуга, – вас желает видеть какой-то господин. Вот карточка, милорд.

– Мистер Карлайль из Вест-Линна! – простонал граф и почувствовал сильную боль в ноге. – Что ему нужно? Попросите его войти.

Слуга удалился и почти тотчас вернулся в сопровождении мистера Карлайля – темноволосого мужчины лет двадцати семи, статного и очень высокого. На бледном, с правильными чертами лице молодого человека особенно выделялись темно-серые глаза с длинными густыми ресницами. Несмотря на то что отец его был простым адвокатом, он сумел дать сыну хорошее образование. Окончив курс в Регби, молодой Карлайль перешел в Оксфорд. Итак, он без стеснения, с уверенностью человека, приехавшего по делу, подошел к графу.

– Очень рад, – поприветствовал граф гостя и любезно протянул ему руку. – Как видите, по милости моего злейшего врага – подагры – я не могу встать, не испытав страшной боли… Прошу вас, присаживайтесь. Вы давно в Лондоне?

– Я только что приехал из Вест-Линна с единственным намерением – встретиться с вами.

– Чем могу быть полезен? – осведомился граф с некоторым беспокойством, так как у него мгновенно мелькнуло подозрение, что Карлайль подослан кем-нибудь из его многочисленных кредиторов.

Придвинув стул поближе к графу, молодой человек сказал:

– Я слышал, что замок Ист-Линн продается.

– Позвольте, сэр! – воскликнул граф. – Давайте поговорим откровенно. Зачем вы пришли?

– Я вас не понимаю, – произнес Карлайль.

– Прошу извинить меня, но не явились ли вы сюда по наущению моих кредиторов? Не думаете ли выведать, как обстоят мои дела?

– Это было бы бесчестным поступком с моей стороны, милорд, – правда, многие юристы имеют своеобразные представления о чести, – тем не менее ваши подозрения для меня оскорбительны, таккак я к этим козням не имею никакого отношения. Я никогда не совершал таких низких поступков и, надеюсь, не сделаю ничего подобного в будущем.

– Прошу прощения, мистер Карлайль. Если бы вы знали, к каким хитростям прибегают мои враги, какие сети они мне расставляют, то не удивились бы тому, что я стал подозрительным. Итак, к делу.

– Ваш управляющий по секрету сообщил мне, что Ист-Линн продается. Если это правда, то я хотел бы его купить.

– Для кого? – поинтересовался граф.

– Для себя.

– Вы шутите? – воскликнул Моунт-Сиверн. – Для себя? То есть вы хотите сказать, что адвокатские дела приносят прибыль?

– Вы совершенно правы, – сказал мистер Карлайль, – у меня много богатых клиентов в провинции. Отмечу и то, что я унаследовал два довольно значительных состояния – одно от моего отца, другое от дяди.

– О да, мне это известно.

– Я давно хотел приобрести какое-нибудь имение и остановил свой выбор на Ист-Линне.

– Мистер Карлайль, – произнес лорд Моунт-Сиверн после долгого раздумья, – мои дела очень плохи, и мне необходимо достать где-нибудь денег. Ист-Линн в настоящее время заложен, и притом за меньшие деньги, чем он стоит в действительности. Продав Ист-Линн, я, разумеется, рассчитываю выручить несколько тысяч, чтобы поправить свои обстоятельства. Я готов уступить вам это имение за разумную цену, но прошу вас, эта сделка должна оставаться в секрете. Кредиторы могут облепить меня со всех сторон… Вы понимаете?

– Конечно, – ответил мистер Карлайль. – Мне остается только спросить, за какую сумму вы желаете продать это имение?

– Мои поверенные, Варбертон и Вэр, расскажут вам обо всех деталях, но я хотел бы получить за Ист-Линн не меньше семидесяти тысяч фунтов.

– Семьдесят тысяч фунтов! Это слишком много! – возразил молодой покупатель.

– Я отдаю вам его за бесценок, – стоял на своем граф.

– Я думал, что Ист-Линн закреплен за вашей дочерью, – прямодушно заметил Карлайль.

– За ней ничего не закреплено. А всему виной эти необдуманные браки. Я полюбил дочь генерала Конуэйя, но генерал рассчитывал на более выгодную партию для своей дочери и отказал мне. Тогда я прибегнул к единственному возможному средству: я решил ее похитить. Мы тайно отправились в соседний городок, и там Мэри стала графиней Моунт-Сиверн. Конечно, ни о каком приданом не могло быть и речи. Это одно из самых тягостных воспоминаний в моей жизни: генерал, узнав о бегстве единственной дочери, скоропостижно умер.

– Это ужасно, – прошептал Карлайль.

– Да, к несчастью, это известие убило его. После этого печального происшествия моя бедная жена никогда уже больше не улыбалась. Она беспрестанно винила себя в смерти отца и сама умерла преждевременно…

В этот момент вошел слуга и доложил, что обед подан. Графа вкатили в кресле в столовую, за ним следовал Карлайль. Как раз в эту минуту он увидел девушку, входившую в дверь с противоположной стороны комнаты. Адвокат мысленно спросил себя, земное существо стоит перед ним или это ангел. Она была олицетворением легкости и грации и отличилась той изумительной красотой, которую мы часто встречаем в мечтах или произведениях живописца, но очень редко в действительности. Черные блестящие локоны ниспадали на ее шею. На ней было белое кружевное платье, жемчужные браслеты украшали ее нежные руки. Взглянув на эту девушку, Карлайль принял ее за видение из лучшего мира и замер на месте.

– Леди Изабелла, моя дочь, будьте знакомы, – сказал граф.

Сели за стол. Граф Моунт-Сиверн разместился во главе, а девушка и мистер Карлайль – друг напротив друга. Адвокат не считал себя особым ценителем женской красоты, но эта девушка привела его в восхищение. Его поразили не столько ее изящные черты лица, нежный румянец и роскошные волосы, сколько кроткое выражение мягких черных глаз. Никогда женский взгляд не производил на него такого сильного впечатления.

– Я вижу, что ты уже приготовилась к балу, Изабелла, – заметил граф.

– Да, папа, я не хотела заставлять миссис Левисон ждать.

– Надеюсь, ты вернешься не очень поздно?

– Все зависит от мисс Вэн.

– О, теперь вошло в моду превращать ночь в день! Вот почему молодежь так быстро теряет свой цветущий вид.

Карлайль взглянул на румянец, пылавший на щеках молодой особы, и заметил, что они слишком свеж и ярок, чтобы скоро увянуть.

Когда обед закончился, вошла горничная. Она объявила, что карета подана.

– Веселись, мой ангел, – прошептал граф, когда дочь подошла поцеловать его. – Веселись, – повторил он, нежно прижимая ее к груди. – Пожалуйста, не забудь передать мисс Вэн, что я не желаю, чтобы она каждую ночь лишала тебя сна, который так необходим для здоровья. Мистер Карлайль, будьте добры, позвоните. Я не могу проводить дочь до кареты.

– Если вы позволите, граф, это сделаю я, – пробормотал Карлайль, немного сконфузившись.

Граф поблагодарил его, а девушка улыбнулась. Карлайль предложил ей руку, и они стали спускаться по широкой, ярко освещенной лестнице. Он помог леди Изабелле устроиться в карете, и она, протянув руку, искренне пожелала ему доброго вечера. Карета умчалась, и Карлайль вернулся к графу.

– Не правда ли, она хороша? – спросил лорд Моунт-Сиверн.

– Более чем хороша, – ответил Карлайль с жаром.

– Да, мне рассказывали, что на прошлой неделе она произвела фурор при дворе. Но важнее всего то, что она так же добра, как и прекрасна.

Граф говорил правду. Природа одарила Изабеллу не только красотой, но и нежной, возвышенной душой. Она нисколько не походила на высокомерных светских дам. Изабелла была робка и чувствительна, благородна и внимательна ко всем.

Глава II Сломанный крестик

Карета леди Изабеллы остановилась перед домом миссис Левисон. Это была почтенная особа лет восьмидесяти, очень строгая в обращении. Когда девушка вошла в гостиную, хозяйка дома вела оживленную беседу со своим внуком – капитаном Фрэнсисом Левисоном, двоюродным братом мисс Вэн. Мало кто мог соревноваться с ним в умении казаться искренним и очаровательным; мало кто был так эгоистичен и пуст в глубине души. Он считался наследником старого и богатого сэра Питера Левисона, и потому общество прощало ему все недостатки.

– Леди Изабелла Вэн, – громко произнесла старушка, заметив гостью, – позвольте представить вас капитану Левисону.

Раскланявшись, Изабелла, еще не привыкшая к светским обычаям, смутилась и покраснела под восхищенным взглядом молодого гвардейца.

– Какой хорошенький у вас крестик, дитя мое! – воскликнула миссис Левисон, когда Изабелла подошла к ней проститься, перед тем как ехать с мисс Вэн на вечер. – Эти семь изумрудов, оправленные в золото, очень красивы.

– Да, – согласилась девушка, – этот крестик мне очень дорог – мама подарила мне его перед смертью. Хотите взглянуть? – прибавила она, снимая с себя драгоценность. – Я надеваю его только по очень важным случаям.

В тот вечер Изабелла в первый раз ехала на бал к герцогу. Неопытной девушке это казалось очень важным событием.

– Я только сейчас заметила, что на вас ничего нет, кроме этого крестика и жемчужных браслетов! – воскликнула мисс Вэн. – Почему вы не надели бриллианты?

– Я надела, но потом сняла, – пролепетала Изабелла, улыбаясь и краснея.

– Почему же?

– Я подумала, что все решат, будто я их надела для того, чтобы произвести впечатление.

– Понимаю, – с насмешкой заметила мисс Вэн, – вы желаете причислить себя к тем, кто презирает наряды. Могу уверить вас, леди Изабелла, что это самый утонченный способ произвести эффект.

Эта колкость нисколько не оскорбила Изабеллу; она лишь подумала, что леди Вэн пребывает в дурном расположении духа. И это действительно было так: девушку, очевидно, возмущало внимание, которое капитан Левисон оказывал ее гостье.

– Возьмите свой крестик, дитя мое, – сказала старушка, – он очень хорошенький и идет вам гораздо больше, чем все бриллианты мира. С вашей внешностью вы не нуждаетесь в украшениях, что бы там ни говорила мисс Вэн.

Фрэнсис Левисон взял крестик из рук своей бабушки, но он выскользнул у него из рук. Наклонившись, чтобы поднять его, капитан нечаянно наступил на него, и тот разломился пополам.

– Какое несчастье! – воскликнула миссис Левисон. – Как же это случилось?!

Изабелла стояла с поникшей головой; ей казалось, что ее сердце также разбито. Она взяла сломанный крестик, прижала его к губам, и невольные слезы полились из ее глаз.

– Ну, стоит ли расстраиваться из-за такой безделицы? – с нетерпением сказала мисс Вэн.

– Его можно починить, милая, – вмешалась миссис Левисон.

Глотая слезы, Изабелла добродушно обратилась к капитану:

– Не упрекайте себя, к тому же миссис Левисон говорит, что его можно починить. – С этими словами она снова надела цепочку.

– Как, неужели вы отправитесь на бал в этой тонкой золотой цепочке? – воскликнула мисс Вэн.

– Если мне что-нибудь скажут, я объясню, что мой крестик сломался, – возразила Изабелла.

Будучи не в силах сдержать гнев, мисс Вэн расхохоталась, а потом язвительно проговорила:

– Все подумают, что у дочери лорда Моунт-Сиверна распроданы даже бриллианты.

Изабелла улыбнулась.

– Послушай, Эмма, – заволновалась старушка, – если вы хотите ехать на бал, то пора отправляться.

Фрэнсис Левисон подал Изабелле руку. Таким образом, в тот вечер ее во второй раз провожал до кареты незнакомец. Мисс Вэн, оставшись без кавалера, последовала за ними.

– Прощайте, – сказала она холодно капитану, когда они спустились по лестнице.

– Я с вами не прощаюсь, потому как надеюсь попасть на бал.

– Как? Но вы ведь говорили, что собираетесь провести этот вечер с друзьями?

– Да, но я передумал. До свидания, леди Изабелла.

Как только карета отъехала, мисс Вэн с досадой произнесла:

– Воображаю, как вы будете хороши с этой тоненькой цепочкой на шее!

– Что за беда! Сейчас меня больше всего занимает мысль о моем сломанном крестике. Мне кажется, это дурное предзнаменование.

– Дурное предзнаменование?

– Да, мама подарила мне этот крестик перед смертью. Она говорила, чтобы я берегла его, как талисман, и обращалась к нему в самые тяжелые минуты жизни, когда что-нибудь огорчит меня и я буду нуждаться в совете и утешении. И вот теперь он сломался…

– Опять слезы! – проворчала мисс Вэн. – Я не могу представить герцогине Дардфорд девушку с такими красными глазами. Если вы не перестанете плакать, я поеду на бал одна.

Изабелла вытерла слезы и постаралась успокоиться. Вскоре она вошла в огромный зал и почувствовала себя совсем иначе. Ослепительный блеск люстр, великолепное убранство – все восхищало ее неопытное сердце. Девушка с радостью предалась веселью, танцам, наслаждаясь общим оживлением и своим успехом.

– Что это с вами? – воскликнул один оксфордский студент. – Я думал, что вы перестали бывать на вечерах!

– И вы были правы! Я действительно терпеть не могу балов, – ответил тот, к кому студент обратился с этим вопросом.

– Почему же вы здесь?

– Подыскиваю себе невесту. Отец не дает мне ни шиллинга. Он поклялся, что больше не станет расплачиваться по моим долгам, пока я неостепенюсь. Он настаивает на том, чтобы я женился.

– В таком случае советую вам выбрать эту новую красавицу.

– Кто она?

– Леди Изабелла Вэн.

– Покорно благодарю за совет. Я также хотел бы иметь и богатого тестя, а мы с лордом Моунт-Сиверном слишком похожи.

– Вы очень многое теряете, потому что эта девушка поразительно красива. Ваш знакомый Фрэнсис Левисон уже ухаживает за ней и надеется одержать победу.

– Он вам не нравится?

– Да, я не выношу этого человека. Он мне противен. Поверьте, это самый бездушный человек на свете. А вот и он, легок на помине, – произнес студент, слегка понизив голос. – С ним дочь лорда Моунт-Сиверна!

Действительно, это был Левисон. Он шел рядом с девушкой и, склонившись над ее ушком, может быть, уже в двадцатый раз извинялся за свою неловкость. Левисон говорил так вкрадчиво, что нежное сердце леди Изабеллы растрогалось.

– Берегитесь, леди Изабелла, – прошептал оксфордский студент. – Ваш любезный кавалер настолько же фальшив, насколько красноречив и нежен.

Глава III Барбара Гэр

Вест-Линн некогда был значительным городом, особенно в глазах своих обитателей. Он имел право посылать двух депутатов в парламент и имел прекрасный крытый рынок. В нем располагалась большая зала, которая называлась «Залой ратуши». Там собирались городские власти и толковали о делах.

Не больше чем в миле от города находилось поместье Ист-Линн. С любого пригорка путешественник мог любоваться его зеленым парком, окруженным высокой стеной. Увитые зеленью ворота, находившиеся между двумя флигелями, велик замку.

Слева, в некотором отдалении от Ист-Линна, уединенно стоял кирпичный дом с флюгером на крыше. Перед ним расстилался луг, окруженный двумя рядами деревьев. Его пересекала небольшая песчаная дорожка, ведущая к железным воротам и далее к дому. По обеим сторонам широкого коридора располагались приемные кабинеты. Комната с левой стороны от входа служила общей гостиной, а соседняя с ней отворялась только в торжественных случаях. Это место, известное всем как «Рощи», принадлежало Ричарду Гэру – опытному судье.

У мистера и миссис Гэр было трое детей – сын и две дочери. Старшая Энн рано вышла замуж, а младшей, Барбаре, только исполнилось девятнадцать. Что касается сына, Ричарда, то… Нет, о нем мы расскажем чуть позже.

В начале мая, одним холодным вечером, в упомянутой гостиной сидела миссис Гэр – бледная, сильно исхудавшая женщина, закутанная шалями и обложенная подушками. Кресло ее было придвинуто к камину, хотя в нем не горел огонь. В той же комнате у окна сидела хорошенькая девушка – блондинка с утонченными чертами лица, голубыми глазами и ярким румянцем – и так небрежно листала книгу, что было понятно: она увлечена чем-то другим.

– Я вся озябла, – простонала больная женщина, – мне бы хотелось, чтобы затопили камин. Барбара, дитя мое, – прибавила она умоляющим голосом, – неужели мне будет отказано в этой милости?

Миссис Гэр почти всегда говорила таким тоном. Несмотря на то что она была замужем почти целых двадцать четыре года, она никогда не осмеливалась отдать какое-либо приказание. Всегда кроткая и покорная, любящая и нежная, она всем сердцем была предана своему суровому и высокомерному мужу и подчинялась ему беспрекословно; она также потворствовала капризам и причудам своих детей.

Трогательную просьбу миссис Гэр на этот раз немедленно исполнили. Служанка принесла дров, и через некоторое время бедная больная, вытянув ноги к каминной решетке, немного согрелась. Барбара оставила ее одну. Она сняла с вешалки шерстяную шаль, накинула ее на плечи и быстро выбежала в сад. Казалось, что-то сильно ее тревожило. Дойдя до ворот, выходивших на большую дорогу, она остановилась и стала прислушиваться. В этот тихий час Барбара чувствовала, что никто ей не помешает. Вокруг царила полнейшая тишина.

– Скоро ли он вернется? – прошептала она. – Как тяжела жизнь без него! Почему он так долго не возвращается? Корнелия сказала, что он уехал только на один день.

Слабый звук шагов, раздавшийся вдали, донесся до слуха Барбары; она спряталась за деревом. Вскоре шаги стали отчетливее; щеки девушки сразу вспыхнули и сердце забилось чаще. Да, это был он, тот, кого она любила. У нее мелькнула мысль пойти ему навстречу… Но нет, она не решилась. Истинная любовь всегда робка, а любовь Барбары Гэр была истинной и глубокой. Сердце Барбары замерло: он прошел мимо, не заметив ее за деревьями. И тут она невольно окликнула его:

– Арчибальд!

Мистер Карлайль – а это был он – быстро обернулся и, увидев Барбару, направился к ней.

– Как, это вы? Уж не караулите ли вы воров и разбойников?

Вместо ответа Барбара приоткрыла ворота и пожала протянутую ей руку. Затем, подавив волнение, спросила:

– Вы давно вернулись?

– Только что, с восьмичасовым поездом, – ответил Карлайль. – И еще не был дома.

– В самом деле? Что же скажет Корнелия?

– Я заходил минут на пять в контору. Мне нужно повидаться с Бошаном, я иду к нему. Жаль, что не могу сейчас заглянуть к вам.

– У Бошана вы встретитесь с моим отцом.

– Разве мистер Гэр отправился туда?

– Да, и, вероятно, вернется домой не раньше одиннадцати или двенадцати часов…

Мистер Карлайль на минуту задумался.

– В таком случае я отложу свое посещение, так как хотел поговорить с Бошаном один на один.

С этими словами Карлайль вошел в сад и предложил Барбаре свою руку.

– Отчего вы так внезапно уехали? – спросила она. – Даже не пришли к нам проститься.

– Да, мне пришлось поехать по очень важному делу…

– Корнелия говорила, что вас не будет только один день.

– Меня задержали в Лондоне. Я привез вам оттуда маленький подарок.

– Мне? – воскликнула Барбapa, и щеки ее мгновенно залились румянцем.

– Впрочем, его еще надо отыскать, – пробормотал себе под нос молодой человек, – уж не потерял ли я… Ах, вот же он! – произнес он весело, вынимая из бокового кармана футляр.

Раскрыв его, он достал оттуда золотую цепочку с медальоном и надел ее на шею Барбары. Девушка замерла, сердце ее забилось сильнее прежнего. Они вошли в дом. Миссис Гэр все еще сидела перед камином.

– Мама, – воскликнула Барбара, показывая только что полученный подарок, – посмотри, что мне подарил Арчибальд!

– Какая изящная вещица! – заметила та. – Послушайте, Карлайль, вы совсем ее избалуете.

– О, пустяки! – с улыбкой сказал Карлайль. – Я купил ее из-за медальона. Я подумал, что в нем можно хранить волосы, которыми вы так дорожите, Барбара…

– Чьи волосы? – спросила мисс Гэр.

Карлайль огляделся вокруг, опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал его, и затем прибавил чуть слышно:

– Волосы Ричарда.

Миссис Гэр, откинувшись на спинку кресла, закрыла лицо руками.

– Бедный, бедный мой сын! – прошептала она со стоном и дала волю слезам. – Несчастное дитя! Эта ужасная история убивает меня…

Карлайль от всего сердца пожалел несчастную женщину, но он был бессилен что-либо исправить. Желая положить конец этой тягостной сцене, Арчибальд стал прощаться. Барбара проводила его до двери.

– Ваша мать выглядит печальнее, чем когда-либо! – произнес Карлайль, уходя.

– Да, это правда, – не стала отрицать девушка. – Сегодня она видела дурной сон. Она все думает, что случится какое-нибудь несчастье… Это был ужасный сон. Ей пригрезилось убийство…

– Вы не должны позволять ей расстраиваться до такой степени. Постарайтесь ее утешить и берегите ее, Барбара, она так впечатлительна!

Они дошли до ворот, и девушка горячо пожала руку Карлайля.

– Арчибальд, – прошептала она с нежностью и указала ему на цепочку, – я еще не поблагодарила вас за это…

– Полно вам. Спокойной ночи, Барбара!

С этими словами он поцеловал молодую девушку в щеку. Барбара почувствовала, как ее сердце забилось от радости. Никогда еще Карлайль не был с ней так ласков и добр. Она вернулась домой в приподнятом настроении. Даже миссис Гэр удивилась.

– Позвони, чтобы подали лампу, Барбара! – попросила больная. – Только не задергивай шторы – я очень люблю смотреть на лунный свет.

Барбара исполнила поручение матери, но сама не переставала думать о прощании с Карлайлем.

– О, Арчибальд, Арчибальд! – шептала она. – Почему, надевая на меня эту цепочку, ты не сказал, что любишь меня?

Мистер Карлайль с юного возраста находился в очень хороших отношениях с семейством Гэр. На его глазах выросли обе сестры – Барбара и Энн, и он привык обращаться с ними как с детьми. Несмотря на то что он с нежностью относился к обеим, в душе он все же отдавал предпочтение Энн. Она была кроткой и покладистой девушкой, похожей на мать, между тем как Барбара любила отстаивать собственное мнение.

Когда на часах пробило десять, Барбара встала и прислонилась горячим лбом к оконному стеклу. О чем мечтала эта умная и энергичная девушка? Она уже видела себя женой Карлайля. «Он меня любит, – думала она. – Он был так ласков, подарил мне этот медальон и поцеловал меня. Но почему же он до сих пор не сказал мне этого? Почему?»

Непрошеная слеза скатилась с ресниц на нежную щеку: тягостное сомнение запало ей в душу. Вдруг она вздрогнула – чей-то силуэт мелькнул в темноте. Кто бы это мог быть? Ей показалось, что темная фигура сделала шаг вперед. Таинственный человек будто умолял ее выйти к нему. Она хотела вскрикнуть, позвать на помощь слуг, но не смогла.

Выбежав из комнаты, Барбара быстро спустилась по лестнице. Остановившись внизу у окна, она снова стала вглядываться в ночную тьму. Загадочное существо, очевидно, следило за девушкой, так как его умоляющие жесты повторились снова. Наконец она решилась. Вернувшись в гостиную, Барбара небрежно накинула на плечи шаль и сказала миссис Гэр, что отправляется в сад, чтобы там дождаться возвращения отца. Прежде чем выйти, она еще раз бросила быстрый взгляд в окно. Таинственная фигура оставалась на прежнем месте. С замирающим сердцем и смутным предчувствием Барбара Гэр направилась к неизвестному человеку.

Глава IV Свидание при лунном свете

Никогда еще луна не светила так ярко. Затаив дыхание, Барбара шла вперед.

– Кто вы такой? – спросила она. – Что вам нужно?

– Барбара, – прошептал незнакомец, – неужели ты не узнаешь меня?

Услышав голос брата, девушка вскрикнула от радости и припала к его груди. Несмотря на грубую крестьянскую одежду, накладные черные усы, несмотря на сильно изменившееся лицо Ричарда, Барбара не ошиблась.

– Мой милый брат! – воскликнула она. – Зачем ты пришел сюда? Если тебя узнают, то тебя ждет неминуемая смерть…

– На виселице, да, я знаю, – произнес Ричард Гэр.

– Так зачем ты рискуешь своей жизнью? Ведь если мама узнает, что ты здесь, это убьет ее!

– Жить так, как я живу сейчас, – с грустью ответил Ричард, – невозможно. После того как мы с тобой расстались, я отправился работать в Лондон…

– В Лондон? – переспросила Барбара.

– Да, и ни разу не выезжал оттуда. Но работа оказалась мне не по силам. Я смогу найти другую, более подходящую, только если мама даст мне немного денег.

– Чем же ты занимался в Лондоне?

– Я был конюхом.

– Как?

– Неужели ты ожидала, что я стану торговцем, банкиром или, быть может, секретарем в министерстве ее величества? – вспыхнул Ричард. – Я зарабатываю двенадцать шиллингов в неделю, Барбара, вот и весь мой доход.

– Мой милый, бедный Ричард! – воскликнула девушка, горячо сжимая руку брата и орошая ее слезами. – О, как ты должен раскаиваться теперь в том, что совершил!

– Я не совершал никакого преступления. Я не больше тебя знаю, кто убил того человека. Но с некоторых пор начинаю кое о чем догадываться…

– Неужели ты подозреваешь Бетеля?

– О нет, он просто браконьер.

– Мама говорит, что ее неотвязно преследует одна мысль. Она почему-то убеждена, что Бетель – соучастник в этом деле.

– Барбара! Клянусь честью, убийца – человек по имени Торн!

– Торн? – повторила молодая девушка, устремив на брата удивленный взгляд. – Кто это?

– Я его не знаю, но хотел бы его разыскать. Он был другом Эфи.

– Ричард, ты несправедлив! Произносить такие слова без каких бы то ни было оснований…

– Конечно, ты можешь иметь на этот счет свои убеждения, но я пришел сюда не за этим. Скажи, отец все еще настроен против меня?

– Он никогда не упоминает твоего имени, и мы не смеем при нем разговаривать о тебе. Кроме того, он присягнул. Ты, вероятно, слышал… После того как судьи вынесли приговор, он торжественно присягнул, что если где-нибудь встретит тебя, то сам лично выдаст правосудию. Можешь быть уверен, он сдержит свое обещание.

– Я знаю, – с горечью ответил Ричард. – Он никогда не обращался со мной как с сыном. Разве я виноват в том, что мое здоровье было всегда так слабо, что мать баловала и жалела меня больше других? Отец преследовал меня за это своими безжалостными насмешками. Если бы он любил меня, если бы я мог быть счастлив в своей семье, то разве бы я стал искать общества и развлечений в других местах? Барбара, ты должна помочь мне увидеться с матерью.

– Но я не знаю, как это устроить…

– Она что, больна и лежит в постели?

– Нет, просто отец может вернуться в любую минуту. Он отправился по делам к Бошану.

– Вот уже целых полтора года я не виделся с матерью, – произнес с грустью Ричард, – и мне было бы слишком тяжело уйти отсюда, не поговорив с ней. К тому же, Барбара, мне нужны сто фунтов стерлингов.

– Приходи сюда завтра в этот же час, я принесу деньги. Но, – прибавила она, – если ты утверждаешь, что невиновен, разве нельзя это доказать?

– Все улики против меня. А если я назову Торна, то это ничего не даст. Для всех он мифическое лицо. Никто ничего о нем не знает.

– Если так, то… – начала Барбара.

– Я вижу, – перебил ее Ричард, – что даже ты сомневаешься в моих словах!

– Не говори так. Ты же знаешь, что я всей душой желаю только одного – доказать твою невиновность. Почему бы тебе не рассказать обо всем Арчибальду Карлайлю? Он серьезный человек, который сумеет вникнуть в суть дела…

– Ты права, Карлайль – единственный, кому я могу поверить свою тайну. Что обо мне здесь говорят? Интересуются, что со мной сталось?

– Одни думают, что ты умер, другие уверяют, что ты уехал в Австралию.

В следующий миг на дороге вдруг послышались голоса судьи Гэра и Риннера. Они пожали друг другу руки, и мистер Гэр вошел в ворота. Брат и сестра притаились в тени деревьев. И когда отец, не заметив их, прошел мимо, Барбара обратилась к Ричарду со словами:

– Итак, до завтра, я больше не могу оставаться здесь ни минуты.

Она хотела уйти, но Ричард удержал ее.

– Теперь мы одни в эту безмолвную ночь, Барбара, и над нами Бог, – сказал он с волнением. – Я невиновен, поверь мне, Галлиджона убил Торн.

Барбара быстро убежала. Между тем мистер Гэр был уже в доме и запирал дверь.

– Отец, отворите мне, – сказала девушка громко.

Судья поспешил впустить ее, но, удивленный и слегка раздосадованный тем, что в этот час Барбара была еще не в постели, потребовал объяснений.

– Я хотела встретить вас у ворот, – опустив голову, тихо ответила она, – и пошла по другой дорожке. Вы меня не заметили…

В тот вечер впервые в жизни ей пришлось сказать неправду.

Глава V Контора мистера Карлайля

В центре Вест-Линна стояли два смежных дома: в том, что был побольше, Карлайль жил, а в маленьком принимал посетителей. Его имя пользовалось большой известностью в графстве, и основатели конторы «Карлайль и Дэвидсон» были хорошо образованными, опытными адвокатами.

Миссис Карлайль – вторая жена адвоката – умерла, когда родился Арчибальд, и ребенок был воспитан своей единокровной сестрой Корнелией. Она ни разу не отступилась от своих обязанностей в отношении мальчика, напротив, она хотела управлять им и теперь, когда он стал взрослым. Арчибальд в силу привычки очень часто покорялся ее требованиям. Ее главными страстями в жизни были любовь к брату и жадность до денег. Эти две вещи скрашивали ее одиночество, ведь она навсегда отказалась от замужества, несмотря на то, что, будучи дочерью богатого Карлайля, не имела недостатка в женихах.

На другое утро после возвращения из Лондона Арчибальд сидел в своей конторе. Возле него стоял управляющий его делами мистер Дилл. Это был маленький человек с плешивой головой, кротким видом и почтительными манерами. Он давно мог стать адвокатом, но должность управляющего конторой «Карлайль и Дэвидсон» вполне устраивала его. Он получал хорошее жалованье. Насмешники распустили слух, что он был неисправимым поклонником мисс Карлайль и, не получив намека на взаимность, решил навсегда остаться холостяком. В эту минуту он рассказывал хозяину о том, что случилось за время его отсутствия. Когда мистер Дилл закончил доклад, дверь отворилась, и секретарь Карлайля сообщил о визите полковника Бетеля.

– Попросите его подождать, – ответил Карлайль.

– Вот что, Дилл, – продолжал он, – вам будут присланы бумаги, закладные и векселя на поместье Ист-Линн. Пожалуйста, просмотрите их внимательно и никому ничего не говорите.

– Слушаюсь, мистер Арчибальд, – ответил управляющий. – Но могу я хотя бы узнать имя покупателя?

– Скоро узнаете, – ответил Карлайль, улыбнувшись. – Прошу вас, внимательно отнеситесь к этим бумагам, а теперь пришлите ко мне Бетеля.

Между кабинетом мистера Карлайля и комнатой, которую занимали секретари, находилось небольшое помещение. Из него через узкий коридор можно было попасть в маленький кабинет мистера Дилла. Сюда приходили клиенты, и здесь разбирались разные дела в отсутствие Карлайля или когда последний был очень занят. Крошечное окошечко выходило из этой комнаты в контору секретарей.

Итак, Дилл уединился в своем святилище и, усевшись за письменным столом, занялся делом. Вдруг дверь распахнулась, и показалось хорошенькое личико Барбары Гэр.

– Могу я увидеть мистера Карлайля? – спросила она застенчиво.

Дилл встал со стула. Она вышла в коридор, и он последовал за ней – не без удивления, так как мистеру Карлайлю весьма редко приходилось принимать юных особ женского пола.

– Мистер Карлайль сейчас занят, – произнес управляющий, – у него судьи.

– Судьи! – испуганно воскликнула Барбара. – Значит, и папа тоже здесь? Что же делать? Он не должен меня видеть!

Не успела она это произнести, как на лестнице послышались голоса. Мистер Дилл торопливо схватил Барбару за руку, провел в свою комнату через контору, чтобы избежать встречи с судьями, и запер ее там. Через несколько минут управляющий вернулся и сообщил девушке, что посетители разошлись и ей нечего больше опасаться.

– Я, право, не знаю, какого вы теперь обо мне мнения, мистер Дилл, – пробормотала она, – но скажу вам по секрету, что меня прислала сюда мама. Она не желает, чтобы папа узнал об этом…

– Дорогая моя, – ответил Дилл, – адвокат не имеет права удовлетворять свое любопытство различными предположениями.

С этими словами он проводил Барбару в кабинет мистера Карлайля, который не меньше своего помощника удивился ее появлению.

– Сегодня я – ваша клиентка, – начала она, стараясь улыбнуться, чтобы скрыть волнение. – Я пришла к вам с поручением от мамы, и в коридоре чуть было не столкнулась с отцом. Я так перепугалась, что до сих не могу успокоиться…

Арчибальд, предложив девушке сесть, занял свое прежнее место. Он уже не был ее знакомым – любезным и внимательным, – нет, теперь она видела перед собой строгого делового человека.

– Я должна сообщить вам нечто странное, – прошептала она чуть слышно и прибавила, озираясь: – Это очень важное дело. От него зависит жизнь человека.

Барбара встала и приблизилась к Арчибальду. Он также поспешил подняться.

– Ричард здесь, – прошептала она.

– Ричард! – повторил Карлайль. – Как?..

– Да, он приходил к нам вчера вечером. Я заметила его в саду и сначала не узнала его, так как он был переодет. Все это время он жил в Лондоне и работал конюхом, чтобы не умереть с голоду. Он поклялся, что невиновен в преступлении…

Карлайль ничего не ответил; он, по-видимому, не верил словам Ричарда.

– Присядьте, Барбара, – сказал он, придвигая девушке стул. – Не бойтесь, сюда никто не войдет. Продолжайте ваш рассказ.

– Ричард говорит, что его не было в коттедже в то время, когда произошло убийство, и что имя настоящего убийцы – Торн.

– Кто такой этот Торн? – спросил Карлайль, но в его тоне все еще слышалось недоверие.

– По словам Ричарда, это друг Эфи. Брат поклялся мне, что невиновен, и я верю ему. О, Арчибальд, вам нужно встретиться с ним сегодня вечером. Он опять придет на то же место. Быть может, он сам многое выяснит, и вы найдете средство доказать его непричастность. Вы так умны, вы все можете!

– Не совсем все, Барбара, – с улыбкой ответил мистер Карлайль. – И это единственная причина, заставившая Ричарда прийти сюда?

– Нет, Арчибальд. Потеряв всякую надежду доказать свою невиновность, он пришел попросить сто фунтов стерлингов. Если он достанет эту сумму, то сможет найти лучшее занятие. Мама послала меня к вам; у нее сейчас нет денег, а у отца она не смеет просить. Не будете ли вы так добры, не одолжите ли вы ей эти деньги сегодня? Она вернет их вам, как только сможет.

– Если вам нужны деньги прямо сейчас, – сказал мистер Карлайль, – то я должен послать за ними в банк, так как наша касса пока пуста.

– Они понадобятся вечером. Итак, вы постараетесь встретиться с Ричардом?

– Это для него небезопасно, – задумчиво произнес Карлайль, – совсем небезопасно. Тем не менее я постараюсь сделать все возможное.

– Я хотела спросить у вас совета, – продолжала Барбара. – Нужно ли говорить маме, что Ричард здесь?

Карлайль посмотрел на девушку с удивлением.

– О, я совсем забыла упомянуть об этом! – воскликнула она. – Мама не знает, что Ричард здесь. Я сказала ей, что он прислал за деньгами своего товарища. Говорить ли ей правду?

– Почему бы и нет?Мнекажется, вы должны это сделать.

– Хорошо, просто я боялась, что это ее встревожит.

– Но это же естественно. Я думаю, миссис Гэр будет счастлива, когда узнает, что ее сын жив и здоров.

– Но как нам сделать так, чтобы отца не было дома сегодня вечером? Помогите что-нибудь придумать, Арчибальд! Вы единственный человек, к которому я могу обратиться в этой затруднительной ситуации.

– Что ж, я подумаю об этом…

– Но мне не хотелось бы опять приходить сюда, – перебила его Барбара, – это может возбудить подозрения.

– В таком случае постарайтесь оказаться на улице в четыре часа. Впрочем, нет, выйдите из дома в три часа, ровно в три, и я вас встречу.

Карлайль встал и проводил Барбару до дверей. Девушка едва успела выйти, как увидела перед собой нечто огромное, несущееся, подобно кораблю, на всех парусах. Это оказалась мисс Карлайль.

– Как! – воскликнула она, обращаясь к Барбаре. – Так это вы были у Арчибальда?

Девушка пролепетала, что приходила по поручению от своей матери.

– По поручению! – повторила великанша. – За этим что-то кроется! Я два раза приходила к Арчибальду, и два раза мистер Дилл говорил мне, что он занят и что ему нельзя мешать. Я заставлю его со мной объясниться!

– Да от вас ничего не скрывают, – пояснила девушка, не без робости взглянув на величественную фигуру Корнелии. – Мама хотела посоветоваться с мистером Карлайлем по одному очень важному делу, но ей нездоровится, и потому она прислала меня.

– И по какому же это делу, позвольте спросить?

– Дело самое обыкновенное: мама просила одолжить ей небольшую сумму денег.

Мисс Карлайль громко высморкалась, что она всегда делала в тех случаях, когда с чем-нибудь не соглашалась. Она была убеждена, что здесь кроется какая-то тайна, и в надежде что-нибудь выяснить пошла за Барбарой по улице. Но ее старания не увенчались успехом.

Между тем Карлайль вернулся к себе в кабинет и после минутного раздумья позвонил в колокольчик. Вошел слуга. Арчибальд приказал ему отправиться в гостиницу «Оленья голова», где, как он предполагал, находились мистер Гэр и другие судьи, и попросил их прийти к нему.

– Я задержу вас всего на минуту, – начал мистер Карлайль, когда они явились. – Скажу несколько слов о нашем общем деле. Чем больше я думаю о том человеке, которого засадили за решетку, тем меньше это одобряю. Полагаю, что стоит еще раз заняться рассмотрением этого дела, и потому я приглашаю вас сегодня вечером в семь часов выкурить по трубке и распить бутылочку самого лучшего вина.

Все охотно приняли это приглашение. Когда они уходили, Карлайль остановил судью Гэра и шепнул ему:

– Вы непременно должны прийти, без вас не обойтись. Все эти господа, – прибавил он, кивнув на уходивших, – не стоят вас одного.

Польщенный судья Гэр дал слово присутствовать. Спустя несколько минут секретарь доложил мистеру Карлайлю:

– Мисс Карлайль желает вас видеть, они с полковником Бетелем пришли снова.

– Пригласите сначала мисс Карлайль, – распорядился Арчибальд. – Что тебе нужно, Корнелия?

– Как! И ты еще спрашиваешь? Ты ушел из дома, не сказав, когда вернешься к ужину…

– Мы будем ужинать немного раньше, Корнелия, часов в шесть. А сейчас я очень занят, полковник Бетель ждет. Поговорим за ужином.

Но мисс Карлайль преспокойно разместилась в кресле для клиентов.

– Позволь спросить, о каком таком важном деле ты беседовал с Барбарой Гэр?

– Ты знаешь, какая беда случилась у Гэров и других судей? Они засадили в тюрьму одного бедняка, который полол траву в своем саду в воскресенье, – ответил Карлайль после некоторого раздумья. – Миссис Гэр захотела узнать мое мнение по этому вопросу, ведь этот человек подал прошение министру. Вот почему приходила Барбара. Кстати, Корнелия, я пригласил на сегодняшний вечер гостей, покурить и…

– Чего ради я должна позволять травить себя?

– Корнелия, они придут ко мне по делу, понимаешь? Если ты не хочешь, чтобы я принимал их в гостиной, то я приглашу их к себе в спальню.

Слово «дело» всегда производило на мисс Корни какое-то магическое действие. Оно ассоциировалось у нее со словом «деньги». Страсть к деньгам у мисс Корнелии была так велика, что ради них она легко могла поступиться своим упрямством. Сам мистер Карлайль не был скупцом. Ему не раз удавалось с помощью простых и дельных советов примирить две враждующие стороны, вместо того чтобы воспользоваться заведенной тяжбой, которая могла бы принести ему немалую сумму.

– А теперь, пожалуйста, оставь меня, – спокойно произнес Арчибальд.

– Я не уйду, пока не узнаю, зачем к тебе приходила Барбара Гэр, – решительно возразила мисс Корни. – Ты очень умен, но тебе не удастся меня провести. Вы оба меня обманули. Нет, тут должна быть какая-то тайна, которую я непременно хочу узнать.

Мистер Карлайль хорошо знал свою сестру и ее решительный характер, а потому решил сказать ей правду. Она умела хранить тайны. Если же от нее что-нибудь скрывали, то она не успокаивалась, пока не докапывалась до истины.

– Если ты так хочешь знать, то я могу сообщить тебе новость, – проговорил Арчибальд. – Ричард Гэр вернулся.

– Ричард Гэр! – с трепетом воскликнула Корнелия. – Онсошел с ума!

– Конечно, он поступил не совсем благоразумно, но ему нужны деньги, за ними и приходила ко мне Барбара.

– Как! Неужели он вернулся домой?

– О нет, он не осмелился показаться на глаза отцу. Он тайно виделся с сестрой и сегодня вечером придет снова – за деньгами. Я пригласил к себе судей затем, чтобы выманить мистера Гэра из дома и дать возможность больной миссис Гэр повидаться с сыном.

Мисс Корни слегка нахмурилась.

– Теперь ты знаешь все, Корнелия, и я прошу тебя оставить меня одного.

Мисс Корни, не говоря ни слова, вышла из кабинета. Арчибальд взял со стола первое попавшееся ему под руку письмо и, запечатав его в конверт, адресовал на свое имя. Затем он позвал к себе мистера Дилла и вручил ему конверт.

– Сегодня ровно в восемь часов вечера принесите мне эту записку. Не посылайте ее ни с кем, а вызовите меня сами, понимаете?

Старый Дилл, удивившись этому приказанию, кивнул и опустил письмо в карман.

В три часа Карлайль встретился с Барбарой в назначенном месте.

– Все улажено, – сообщил он ей, – сегодня вечером судьи придут ко мне в гости, в том числе и мистер Гэр.

– Они придут к вам? – переспросила изумленная Барбара. – Значит, вы не поговорите с моим братом?

– Положитесь на меня, – ответил Карлайль и поспешил удалиться.

Глава VI Ричард Гэр-младший

Судьи явились в назначенное время; ровно в семь часов они вошли в гостиную мисс Карлайль, – этот дом был ее собственностью и достался ей по завещанию отца. Корнелия сама приняла гостей и вскоре погрузилась в судебные прения, несмотря на ненавистные ей курительные трубки. В городе поговаривали, что она такой же хороший адвокат, каким был ее отец, и действительно, мисс Карлайль выказывала блестящие познания в юридических науках. В восемь часов в гостиную вошел слуга и доложил мистеру Карлайлю, что мистер Дилл желает его видеть. Арчибальд вышел из комнаты и через минуту вернулся с распечатанным письмом.

– Очень жаль, господа, – произнес он, – но я вынужден вас покинуть. Я скоро вернусь, а пока оставляю с вами мистера Дилла. Он знает законы не хуже меня.

Сэтими словами Карлайль вышел из дома и быстрым шагом направился к роще, примыкавшей к дому Гэров. Лунный свет освещал извилистые тропинки. Карлайль невольно посмотрел налево, туда, где возвышался лес. Там находился небольшой домик, где произошло убийство, за которое Ричарда Гэра приговорили к смертной казни. С тех пор это жилище пустовало, потому что никто не хотел оставаться в его печальных стенах.

Мистер Карлайль отворил ворота и огляделся. Стоявшая возле окна Барбара заметила Арчибальда и, спустившись вниз, открыла дверь.

– Мама очень волнуется, – прошептала она.

– Он здесь?

– Думаю, да, но еще не подал знака.

Встревоженная миссис Гэр стояла возле кресла. На щеках у нее выступили красные пятна. Мистер Карлайль поспешил передать ей деньги, и она с чувством пожала ему руку.

– Арчибальд, – произнесла она, – я должна увидеть сына. Как это устроить? Не пойти ли мне к нему в сад?

– Вечерний воздух для вас слишком свеж, не лучше ли ему подняться сюда?

– Пойду взгляну, не пришел ли он, – сказала Барбара.

– Останьтесь здесь, я сам схожу, – возразил Карлайль. – А когда вы нас заметите, то просто откройте дверь.

Барбара вдруг вскрикнула и схватила мистера Карлайля за руку.

– Вон он! – воскликнула она. – Он вышел из-за деревьев, взгляните, прямо напротив окна!

Арчибальд вышел из дома и беззвучно прокрался к деревьям, где притаился Ричард. Это был стройный молодой человек чрезвычайно приятной наружности. Кротостью и уступчивым характером он напоминал мать, но, наделенный нежным и любящим сердцем, Ричард отличался легкомыслием и ветреностью.

– Скоро ли ко мне выйдет матушка? – спросил он, обменявшись несколькими фразами с Карлайлем.

– Я провожу вас к ней, – отозвался Арчибальд. – Вашего отца нет дома, следовательно, вы в безопасности.

– Так пойдемте же, я сам не свой и спешу поскорее уйти отсюда. Получу ли я деньги?

– Конечно. Но скажите мне, Ричард, нет ли у вас каких-нибудь новых сведений об этом ужасном преступлении?

– Моя сестра хотела, чтобы я переговорил с вами, но думаю, что это совершенно бесполезно. Если бы даже я сказал правду перед целым светом, то и тогда из этого ничего бы не вышло; и вы тоже не поверили бы мне, Арчибальд.

– Не бойтесь, Ричард, говорите со мной откровенно.

– Да, действительно, я давно хотел излить душу. Дома меня постоянно упрекали за то, что я часто хожу к Галлиджонам. Отец и мать думали, что я бываю у них, потому что мне нравится Эфи… Галлиджон просил меня дать ему ружье, и в тот вечер, когда я отправился к… Ну да все равно к кому…

– Ричард, – перебил его мистер Карлайль, – если вы хотите, чтобы я хоть чем-нибудь вам помог, говорите со мной откровенно. Клянусь, я не обману вашего доверия.

– Если так, то я скажу, что искренне любил эту девушку. Я готов был ждать целую вечность, лишь бы она стала моей женой. Вы знаете, мой отец сильно противился этому…

– Вы хотели жениться на Эфи? – уточнил Арчибальд.

– Да, таково было мое тайное намерение.

– А она отвечала вам взаимностью?

– Иногда мне казалось, что она меня любит, а иногда – что нет. Она постоянно отшучивалась и прибегала ко всевозможным уловкам. Я думал, что она просто капризничает, когда говорит мне, что я не должен приходить к ней… Впоследствии я узнал, что она привязалась к нему, а я был забыт.

– Я не понимаю вас, Ричард, – сказал Карлайль. – Я даже не знаю, о ком вы говорите.

– Это все он, ненавистный Торн.

Мистер Карлайль вспомнил, что это имя называла Барбара.

– Но кто он? Я никогда не слышал о нем.

– Никто его не знает в Вест-Линне. Он тщательно скрывался, – ответил Ричард, нахмурившись. – Он встречался с Эфи в лесу; откладывал знакомство с ее отцом, говоря, что у него есть тайна, которую он ей как-нибудь откроет.

– Расскажите о том вечере…

– У Галлиджона сломалось ружье, и он попросил меня дать ему мое на время. Я условился с Эфи, что приду к ним в тот вечер, и вышел из дома после ужина, захватив с собой ружье. В дверях меня остановил отец и спросил, куда это я направляюсь. Я ответил, что иду к Бошану, и впоследствии это послужило уликой против меня. Когда я дошел до Галлиджона, меня встретила Эфи и холодным тоном попросила, чтобы я вернулся к себе. Мы поговорили несколько минут, и в это время мимо нас прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руках. Я поспешил извиниться, хотя ни в чем не был виноват, и уступил Эфи, потому что любил ее. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено. Эфи отнесла его домой и заперла за собой дверь, но я не ушел. Мне пришло в голову, что, быть может, в этот вечер Торн пожелал познакомиться с ее семейством, и она хотела скрыть это от меня. Я спрятался за деревьями около дома. Локсли в это время еще раз прошел мимо и, заметив меня, поинтересовался, почему я прячусь. Я ответил молчанием на его вопрос. На судебном следствии это послужило еще одним доказательством моей вины. Спустя минут двадцать до меня донесся ружейный выстрел со стороны коттеджа. «Кто-то стреляет куропаток», – подумал я. В то же мгновение я увидел, как Бетель выскочил из-за деревьев и пустился бегом к коттеджу. Этим выстрелом убили Галлиджона… Не прошло и минуты, как я увидел другого человека, мчавшегося со всех ног к опушке леса. Это был Торн. Я никогда не забуду его мертвенно-бледного лица, вытаращенных глаз и разинутого рта. Если бы я был физически силен, то, наверно, остановил бы его, ведь мое предположение насчет свидания Эфи и Торна оправдалось.

– Вы говорили, что Торн появлялся в Вест-Линне только по вечерам. Это действительно так? – уточнил мистер Карлайль.

– Да, – продолжал Ричард, – но я могу поклясться, что в тот день он пришел раньше, чем обычно. Итак, он убежал… Я потерял его из виду, и вскоре до моих ушей донесся топот лошадиных копыт… Он во весь опор мчался из леса. У меня зародились страшные подозрения, и я поспешил к коттеджу. В дверях я наткнулся на безжизненное тело Галлиджона. Он лежал мертвый в кухне на полу, весь в крови, а мое разряженное ружье валялось около него. Пуля засела у него в боку…

Ричард остановился, чтобы перевести дух.

– Я стал звать Эфи, но не получил ответа, – продолжал молодой человек. – Все словно замерло. На меня напал такой страх, что я, схватив ружье, решил бежать…

– Зачем же вы схватили ружье? – перебил его Карлайль.

– Я и сам не знаю, – ответил Ричард, – мне почему-то показалось, что мое ружье не должны обнаружить возле убитого Галлиджона… Когда я выбегал из кухни, меня опять увидел Локсли – он возвращался из леса домой. Не могу описать, что я испытал в ту минуту; окончательно сбитый с толку, я понял, что меня могут обвинить в преступлении. Я бросил ружье и убежал, не слушая Локсли, который пытался меня остановить.

– Это ваш самый безрассудный поступок! – заметил Карлайль.

– Да, – отозвался Ричард. – Все из-за моей проклятой трусости. Но позвольте мне продолжить. По пути к дому, в лесу, в том месте, где вырублены деревья, я столкнулся с Бетелем. Я подумал, что он поможет мне разобраться. «Вы видели эту собаку?» – крикнул ему я еще издали. «Какую собаку?» – переспросил он. «Этого презренного Торна, который был в гостях у Галлиджона!» – «Я не понимаю, о чем вы говорите». – «Вы не слышали выстрела?» – продолжал я. «Слышал, – ответил он. – Я подумал, что выстрелил Локсли». – «Разве вы не видели Торна, бежавшего со всех ног из коттеджа?» – «Нет, я видел только вас и Локсли». Подобный ответ окончательно смутил меня.

– И вы решились убежать в ту же ночь? – спросил Карлайль. – Вы сами себя погубили!

– Да, это было безумием с моей стороны. Спустя три или четыре часа я вернулся в коттедж и увиделся с Эфи. Никогда этого не забуду. Едва только она меня увидела, как разразилась жесточайшими упреками, называя меня убийцей. На шум сбежалась прислуга, и весь дом наполнился людьми. «Если она считает меня виновным, – подумал я, – то все тоже так сочтут». Я решил, что разумнее всего удалиться. Предчувствие меня не обмануло: все улики были против меня. Судебный следователь, допросив свидетелей, признал меня виновным. Чем больше я пытался оправдаться, тем больше запутывался. Эфи, которую я так искренне любил, была моим главным противником. Она утверждала, что у нее никого не было в тот вечер, что она сидела дома одна, а потом вышла через заднюю дверь, желая прогуляться, что раздавшийся выстрел заставил ее вернуться и что она увидела Локсли, который стоял над ее мертвым отцом.

Арчибальд заметил:

– Вы говорите, что были в ту минуту в лесу. Бетель также не мог…

– Это не Бетель, – перебил его Ричард, – повторяю, я видел его в то мгновение, когда раздался выстрел.

– Но где был Локсли?

– В лесу. Я убежден, что выстрелил Торн. Он и есть убийца!..

– Ваша история невероятна, – произнес мистер Карлайль, – тем не менее я должен над ней хорошенько поразмыслить. Больше всего меня удивляет, что вы не догнали Торна, не донесли на него, хотя видели, как он выбегал из коттеджа.

– Я слабый человек. Это роковое стечение обстоятельств подавило во мне волю! Да и к чему слова, когда мое собственное ружье послужило доказательством против меня?

– Позвольте задать вам еще один вопрос. Как могло случиться, что никто не знал о существовании этого таинственного Торна? Неужели никто не видел, как Эфи встречалась с ним в лесу?

– Как она мне однажды сказала, он приезжал к ней в сумерках и на очень короткое время. Мне кажется, вы не верите моим словам. Я и не ждал ничего другого…

– Теперь вас могут оправдать только неопровержимые доказательства, – заключил Арчибальд. – Но все равно я над этим подумаю. Какой он, этот Торн? Опишите его.

– Аристократическая внешность, высокий, стройный. Ему не больше двадцати пяти.

– Не знаете ли вы, откуда он и кто его родители?

– Не знаю, но Эфи не раз хвасталась мне, что ее будущий жених приезжал из Суассона – за три мили отсюда, – чтобы увидеться с ней.

– Из Суассона? Так вы думаете, что это кто-нибудь из суассонских Торнов?

– О нет, этот человек совсем не похож на них. Быть может, он и аристократ, но не могу сказать, что он отличается изящным вкусом.

Арчибальд не мог не улыбнуться последнему замечанию молодого человека.

– Как вы это заметили, Ричард?

– Он носил бриллиантовые запонки в манишке, бриллиантовые перстни, бриллиантовые булавки… По всей вероятности, Торн надевал все это, чтобы ослепить Эфи, – по крайней мере, мне так показалось.

– Где же она теперь, Ричард?

Ричард поднял изумленные глаза на Карлайля:

– Откуда мне знать? Я вас хотел об этом спросить.

Арчибальд снова погрузился в размышления. Он, по-видимому, не доверял юноше.

– Ричард, – наконец обратился он к молодому человеку, – после похорон Галлиджона Эфи исчезла, и здесь все говорили, что она пожалела о своих жестоких обвинениях и отправилась к вам.

– С того вечера я ни разу не виделся с ней.

На этом молодые люди закончили разговор: было уже довольно поздно, и Ричард торопился к матери. Они пошли по дорожке, ведущей к дому. Ричард чувствовал, что ноги у него подкашиваются, он боялся, как бы его не узнали слуги. Наконец он упал в объятия плачущей матери, которая с нежностью прижала его к груди. Мистер Карлайль, не желая мешать их свиданию, направился в Вест-Линн.

До этого дня Арчибальд ни на минуту не сомневался в том, что преступление совершено Ричардом Гэром, но, как и другие судьи, не допускал, что оно было умышленным. Добрый и кроткий Ричард, по его мнению, не мог совершить это преступление хладнокровно. Мистер Карлайль предполагал, что между Галлиджоном и Ричардом произошла ссора и что последний, случайно спустив курок, убил Галлиджона, не всегда довольного посещениями молодого человека. Признание, сделанное младшим Гэром, сбивало юриста с толку. Он не думал, что Ричард сочинил всю эту историю ради собственного оправдания, но еще более странным ему казался тот факт, что никто не знал Торна.

Судьи провели приятный вечер; вкусный ужин и вино сделали их разговорчивыми. Когда Арчибальд вернулся, мисс Корни немедленно удалилась в свою комнату, жалуясь на сильнейшую головную боль из-за дыма. В одиннадцать часов гости разошлись по домам, и только мистер Дилл остался по знаку своего хозяина.

– Присядьте на минутку, мистер Дилл. Вы, кажется, близко знакомы с суассонскими Торнами. Нет ли у них какого-нибудь родственника, племянника или кузена, красивого молодого человека, большого щеголя?

– Вы имеете в виду молодого Джейкоба? – предположил управляющий. – Я был у него в прошлое воскресенье.

– У молодого Джейкоба, – повторил Карлайль с улыбкой. – Да ему, должно быть, лет под сорок!

– Около того, но, по-моему, Джейкоб еще молод. Что касается юных родственников, то у Торнов нет ни племянников, ни кузенов.

Арчибальд задумался. Затем, резко подняв голову, произнес:

– Сегодня мне удалось узнать нечто, что заставляет меня сомневаться в виновности Ричарда Гэра.

– Неужели вы забыли о его бегстве? – пробормотал удивленный мистер Дилл.

– Да, это свидетельствует против него, – согласился мистер Карлайль. – Но в то время, когда было совершено преступление, какой-то щеголь ухаживал за Эфи Галлиджон; его звали Торн, и он приезжал из Суассона. Нет ли такого человека в семействе Торнов?

– Мистер Карлайль! – воскликнул Дилл. – Мои знакомые – почтенные люди, к тому же они женаты, имеют детей…

– Вы не поняли. Я не их подозреваю. Жениху Эфи не больше двадцати пяти лет от роду. Я могу только предполагать, что это их родственник.

– Я не раз слышал от них, что они последние из рода Торнов.

– Не буду больше распространяться об этом деле. Но я имею достаточно причин сомневаться в виновности Ричарда Гэра. Я намерен попытаться что-нибудь выяснить и прошу вас помочь мне.

– С радостью! – отозвался управляющий. – Но я убежден, что убийца именно Ричард.

– Тем не менее, когда вы отправитесь в Суассон, постарайтесь разузнать, не жил ли там молодой человек по имени Торн в то время, когда было совершено преступление.

– Хорошо, постараюсь, – ответил мистер Дилл, и они пожали друг другу руки.

Вошел слуга.

– Джойс уже легла? – обратился к нему мистер Карлайль.

– Еще нет, сэр.

– Тогда пришли ее ко мне.

Джойс незамедлительно явилась. Она была горничной Корнелии и молочной сестрой Эфи Галлиджон.

– Заприте дверь, Джойс, – приказал Арчибальд.

Джойс исполнила приказание хозяина и остановилась около стола.

– Давно вы не получали известий от вашей сестры, Джойс?

– Я о ней ничего не знаю, сэр, – ответила та, вздохнув.

– А кто был тот знатный джентльмен, который за ней ухаживал?

На бледных щеках Джойс выступил яркий румянец.

– Как? Разве вы о нем слышали, сэр? – спросила она, понизив голос.

– Да, недавно. Он, кажется, приезжал из Суассона?

– Я точно не знаю, сэр. Сестра редко говорила о нем.

– А какого звания был этот человек?

– Вероятно, знатный лорд, – продолжала служанка, – я видела его всего один раз. Мы с Эфи гуляли по лесу, и он подъехал верхом. На его белых руках блестели кольца, а вместо пуговиц на манишке были драгоценные камни.

– И больше вы не видели его?

– Никогда. Мне кажется, что я и не узнала бы его. Как только он меня заметил, то раскланялся с Эфи и быстро исчез. Это был очень красивый мужчина. Военные держатся так прямо…

– Значит, он был военным? – уточнил мистер Карлайль.

– Да, Эфи называла его капитаном, но однажды призналась, что он еще не имеет этого звания.

– Может, поручик? – подсказал Арчибальд.

– Да, – подхватила служанка, – поручик Торн. Когда он спешил уехать, в тот самый вечер, то выронил носовой платок из тончайшего батиста. Я подняла его, но Эфи вырвала его у меня из рук и закричала: «Капитан Торн, вы потеряли носовой платок». Он вернулся и забрал его. В тот же самый вечер я видела в лесу молодого Гэра – он бродил возле коттеджа, а через неделю после этого убили Галлиджона.

Карлайль, не считая нужным продолжать расспросы, отпустил Джойс.

Встреча Ричарда с матерью скоро закончилась. Несчастный молодой человек снова покинул родной дом. Миссис Гэр и Барбара долго смотрели ему вслед, пока он наконец не вышел на дорогу, освещенную лунным светом.

Глава VII Мисс Карлайль дома

Одним прекрасным июльским утром, когда на церковных часах в Вест-Линне пробило восемь, колокольный звон возвестил о том, что наступило воскресенье. Мисс Карлайль выбежала из спальни, прошла через коридор к двери, располагавшейся напротив ее комнаты, и громко постучалась:

– Вставай, Арчибальд.

– Вставать? – послышался в ответ сонный голос. – Зачем? Ведь сейчас только восемь.

– Может быть, но ты должен встать, так надо, – продолжала мисс Карлайль повелительно.

Корнелия спустилась в столовую, окна которой выходили на улицу. На столе блестела серебряная посуда. Но хозяйка дома в одно мгновение заметила, что комната была недостаточно чисто выметена, и набросилась с упреками на Джойс.

– Почему мы завтракаем сегодня в восемь часов? – спросил мистер Карлайль, садясь к столу.

– Потому что у меня накопилось много дел, – ответила Корнелия, – если мы не позавтракаем раньше, то я ничего не успею. Наша кухарка ушла. Я сделала ей выговор, а она ответила мне дерзостью. Тогда я сказала, что она может искать другое место, и она предпочла уйти немедленно.

– Не может ли тебе помочь Джойс? – спросил мистер Карлайль.

– Джойс? Разве она что-нибудь в этом понимает? – возразила мисс Корни с презрением. – Сегодня Барбара Гэр придет сюда на целый день.

– В самом деле?

– Да, она приходила ко мне вчера и, по-видимому, была очень взволнована. Она поссорилась с отцом и хотела, чтобы я пригласила ее погостить. Она накупила себе каких-то нарядов, а судье это очень не понравилось. Послушай, как звонят в колокола! – произнесла вдруг Корнелия.

Мистер Карлайль прислушался. Действительно, колокола в церкви Святого Иуды звонили так, словно там проходила пышная свадьба или какое-нибудь другое торжество.

– Что бы это могло значить? – удивился Арчибальд.

– Какой ты недогадливый! – произнесла мисс Корни. – Звонят по случаю приезда графа Моунт-Сиверна.

– Да, действительно. В церкви Святого Иуды есть особая скамья для графа Моунт-Сиверна и его семейства.

Надо заметить, что в это время Ист-Линн уже принадлежал мистеру Карлайлю. Он купил это поместье и замок со всей мебелью и серебром, но никто об этом даже не подозревал. Графу же вздумалось приехать в Ист-Линн на две недели. Арчибальд охотно согласился на это.

Весь Вест-Линн был в восторге. Многие жители надеялись, что граф снова поселится в замке. Наряды, приготовленные для его приема, были изумительны. Не повезло только Барбаре Гэр, подвергнувшейся за это родительскому гневу.

Покончив с делами, мисс Корни в сопровождении брата также отправилась в церковь. Когда они выходили из дома, навстречу им устремилась какая-то юная леди в бледно-розовой шляпке и с зонтиком такого же цвета. Это была Барбара. Она подбежала к Корнелии и Арчибальду, чтобы поздороваться.

– Поздравляю вас, Барбара, – произнесла мисс Корни, – вы прекраснее самого солнечного луча, и теперь я отлично понимаю, почему вам досталось от отца.

– Я вовсе не так нарядна, как сегодня будут многие, – ответила Барбара, застенчиво поднимая свои голубые глаза в ответ на приветствие мистера Карлайля.

Все трое направились в церковь. Арчибальд шел между сестрой и Барбарой.

– Вы знаете, что граф с дочерью будут сегодня в церкви? – спросила девушка.

– Да. Но что, если они не приедут? – рассмеялся он. – Красивые шляпки и перья – и все напрасно! Какое разочарование!

Едва они вошли в церковь, как заметили пробиравшегося поближе к алтарю хромого господина с седыми волосами и с глубокими морщинами на лбу, опиравшегося на руку девушки. Все повернули головы и с любопытством начали рассматривать новых посетителей. Барбара также оглянулась, но, по ее мнению, это не могли быть Моунт-Сиверны. Девушка для знатной леди была одета слишком просто: в светлое кисейное платье с соломенной шляпкой. Между тем церковный служитель, шествовавший впереди, проводил представителей знати к их месту, пустовавшему уже много лет.

– Кто это? – чуть слышно спросила Барбара.

– Это сам граф и леди Изабелла, – ответила мисс Корни.

– Неужели? – удивилась мисс Гэр. – Она одета гораздо проще, чем я думала.

– Я сразу узнала ее. Она как две капли воды похожа на свою покойную мать.

После службы горожане окружили коляску графа. Усадив в нее леди Изабеллу, лорд Моунт-Сиверн уже хотел последовать за ней, как вдруг заметил мистера Карлайля и тотчас подозвал его к себе.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал он, пожимая его руку. – И если вы не заняты, то я хотел бы, чтобы вы поехали вместе с нами. Будьте нашим гостем на весь день.

Арчибальд не мог отказаться от такого приглашения и, попрощавшись с Барбарой и сестрой, сел в коляску, которая вскоре скрылась от любопытных глаз. Солнце ярко светило в этот чудный теплый день, и только сердце Барбары Гэр было холодно как лед. Она с трудом скрывала волновавшее ее чувство.

– Почему мистер Карлайль так близко знаком с графом? – размышляла она вслух. – Откуда он знает леди Изабеллу?

– Арчибальд знает очень многих, – ответила мисс Корни. – Он не раз виделся с графом в Лондоне и, разумеется, познакомился также с его дочерью. Не правда ли, она хороша собой?

Барбара промолчала. Задумчивая и безмолвная, она равнодушно слушала мисс Корни и вскоре отправилась к ней в гости. Что касается мистера Карлайля, то в это время он также садился за стол, великолепно сервированный, сиявший хрустальной и серебряной посудой и уставленный дорогими винами, роскошными блюдами, которые разносили чопорные слуги в богатых ливреях. Несмотря на неминуемую близость разорения, граф продолжал жить на широкую ногу. Грустно было видеть весь этот блеск, зная истинное положение дел, а между тем эта роскошь и изящество, за которыми, быть может, скрывалась неминуемая нищета, имели свое обаяние.

Когда подали десерт, леди Изабелла, оставив мужчин, удалилась в свой будуар. Оставшись одна, она предалась размышлениям: вспоминала о матери, о счастливом детстве, об отце и его болезни, о своем первом выезде в свет, о балах в лондонском высшем обществе. Перед ней мелькал образ Фрэнсиса Левисона. Леди Изабелла встала и, как бы желая отогнать от себя занимавшие ее мысли, села за фортепьяно, ожидая появления в гостиной отца и мистера Карлайля.

Но лорд Моунт-Сиверн не торопился выходить из-за стола. Он никогда не торопился расставаться с вином и, хотя каждая лишняя рюмка была ядом для него, не отказывал себе в этом удовольствии. Он продолжал разговаривать с гостем, когда за стеной вдруг раздалась тихая музыка. Арчибальд, не закончив фразы, стал прислушиваться. Нежный и чистый голос разливался под аккомпанемент фортепьяно.

– Это поет Изабелла! – сказал граф. – Не правда ли, ее голос имеет какое-то особенное очарование? Она и не подозревает, что доставляет нам удовольствие…

И это действительно было так. Девушка играла для себя. Наслаждаясь этой восхитительной музыкой, мистер Карлайль не заметил, как наступила ночь.

Глава VIII Концерт мистера Кэна

Не прошло еще двух недель, которые лорд Моунт-Сиверн намеревался провести в Ист-Линне, как подагра снова начала мучить его, а значит, он не мог покинуть поместье. Мистер Карлайль, в свою очередь, сказал, что хочет видеть лорда своим гостем как можно дольше. Граф с признательностью принял это предложение. Его болезнь продлилась до октября, затем он почувствовал некоторое облегчение. Его навещали друзья и знакомые из самых знатных семейств, живших по соседству с Ист-Линном. Но самыми приятными для него были посещения Арчибальда. Он заметно привязался к нему и очень огорчался, когда мистер Карлайль проводил вечер не у него.

– Я не могу долго разговаривать с гостями, это меня очень утомляет, – однажды признался граф дочери, – но присутствие мистера Карлайля стало для меня необходимостью. Он так внимателен, я дорожу его расположением.

– Да, он действительно добр, – согласилась Изабелла, – он мне очень нравится, отец.

В этот вечер мистер Карлайль, как обычно, приехал навестить графа. Изабеллу попросили что-нибудь спеть.

– Я бы с удовольствием, – ответила девушка, – но фортепьяно нужно настроить. Нельзя ли найти настройщика в Вест-Линне, мистер Карлайль?

– Конечно, можно. Хотите, я завтра же пришлю к вам мистера Кэна?

– Буду очень рада. Конечно, настройщик не принесет большой пользы моему инструменту, потому что он очень старый. Если бы мы чаще бывали в Ист-Линне, я попросила бы отца купить новое фортепьяно.

Бедная девушка! Она даже не подозревала, что старое фортепьяно теперь принадлежало мистеру Карлайлю, а не ей. Граф закашлялся, желая скрыть волнение, и переглянулся с Арчибальдом.

Мистер Кэн был органистом в церкви Святого Иуды и жил в крайней бедности. Когда на следующий день он пришел в замок, леди Изабелла ласково и приветливо заговорила с ним, как привыкла общаться со всеми. Бедный учитель музыки, приободрившись, даже рассказал ей о своих затруднениях. В конце концов он обратился к ней с просьбой, чтобы она вместе с графом Моунт-Сиверном почтила его своим присутствием на концерте, который он намеревался дать на следующей неделе.

– Это мой единственный заработок, – признался он, краснея, – и если концерт удастся, то я буду спасен. Хозяин грозит выгнать меня из квартиры и продать мебель за долги, а у меня семеро детей!

Растроганная Изабелла немедленно побежала к графу.

– Папа, – сказала она, – я хочу попросить вас о большой милости. Мне хочется, чтобы вы поехали со мной на концерт.

– В Вест-Линн? – воскликнул граф и громко рассмеялся. – Слушать, как какой-нибудь провинциал будет играть на тромбоне?

Тогда леди Изабелла рассказала графу о тягостном положении, в котором находилась семья музыканта.

– Я сам беден, – сказал граф, – но, если ты хочешь, я возьму четыре билета, и ты раздашь их слугам.

– О, отец, вы не поняли, о чем я хотела вас попросить. Если мы с вами отправимся на деревенский концерт, то все последуют нашему примеру, и концертный зал будет полон. Что нам за дело до музыки, которую мы услышим? Мы пробудем там не больше часа… а мнебыло бы так приятно помочь им…

– Так и быть, я сдаюсь. Передай своему музыканту, что мы приедем послушать его концерт.

Вечером, когда приехал мистер Карлайль, Изабелла поспешила сообщить ему о предстоящем концерте.

– Вы не поможете мне раздать билеты? – спросила девушка.

– Конечно, обещаю вам.

И он сдержал слово. На следующий же день он принялся распространять повсюду новость о том, что лорд Моунт-Сиверн и его дочь намерены удостоить концерт Кэна своим присутствием. Это известие наделало много шуму, и мистер Кэн имел удовольствие видеть, как его скромное жилище подвергается настоящей осаде со стороны желающих попасть на концерт.

Вернувшись домой, Карлайль положил два билета перед мисс Корни.

– Что это такое? Билеты на концерт? – воскликнула мисс Карлайль. – Неужели ты купил их, Арчибальд?

– Не стоит и говорить о такой ничтожной сумме, – ответил Карлайль. – У бедного Кэна семеро детей.

– Зачем же он женился, если не может прокормить семью? – рассердилась мисс Корни.

– Ну, теперь делать нечего, билеты уже куплены.

– Будем сидеть, как два дурака, на пустых скамейках и считать свечи. Нечего сказать, приятное занятие!

– Могу тебя утешить: в концертном зале не будет пустых скамеек, потому что Моунт-Сиверны также взяли билеты.

Как тут переполошилась мисс Карлайль!

Затем Арчибальд отправился в свою контору. По дороге ему встретился Отуэй Бетель, племянник полковника Бетеля. Отуэй шел с ружьем в руке, без которого его редко видели в окрестностях, так как он был страстным охотником. Если верить слухам, ходившим в Вест-Линне, то Отуэй Бетель не пренебрегал браконьерством, но последние полгода его совсем не было видно.

– Не верю своим глазам! – воскликнул Карлайль. – Где вы пропадали?

– Как вам сказать… Был везде понемногу. Исколесил всю Францию, а сейчас возвращаюсь из Германии.

– Бетель, – продолжал Карлайль, понизив голос, – я рад, что встретился с вами, и хочу кое о чем вас спросить. Постарайтесь припомнить ту ночь, когда был убит Галлиджон.

– О, это довольно трудно. Я стараюсь изгладить из памяти это неприятное воспоминание.

– Тем не менее прошу вас сосредоточиться. Я точно знаю, хотя об этом и не было упомянуто на следствии, что Ричард Гэр разговаривал с вами в лесу через несколько минут после того, как совершилось преступление.

– От кого вы это узнали? – спросил Бетель.

– Не важно.

– Да, я разговаривал с Ричардом и если не упомянул об этом, то лишь потому, что не хотел еще худшей участи бедняге. Он действительно догнал меня в лесу и казался чрезвычайно взволнованным.

– И он спросил, не видели ли вы человека, заходившего к Эфи и выбежавшего из коттеджа.

– Да, он спрашивал меня о каком-то Торне. Я подумал, что он сошел с ума или ломает комедию.

– Послушайте, Бетель, – продолжал мистер Карлайль, – скажите откровенно, видели ли вы на самом деле этого Торна?

– Я видел только Ричарда Гэра.

– Вы слышали выстрел?

– Разумеется, но, зная о том, что Локсли в лесу, я решил, что это он выстрелил.

– Каково же ваше собственное мнение об этом происшествии?

– Вы напрасно меня расспрашиваете. Я никому не хочу вредить, а тем более Ричарду Гэру.

– Вы не понимаете, Бетель. Напротив, я стараюсь защитить его.

– Я уже сообщил вам все, что мне известно. Больше я ничего не знаю. Но, – прибавил он, – одного я не могу понять: как вы узнали о моей встрече с Ричардом, если я нислова не говорил обэтом?

– Не все ли равно, – ответил мистер Карлайль. – Очень жаль, что вы не заметили, как Торн выбежал из коттеджа.

– На вашем месте, – сказал Бетель, покачав головой, – я бы не очень верил тому, что в лесу был некий Торн. Быть может, это не что иное, как плод расстроенного воображения Ричарда Гэра.

Глава IX Летучие мыши бьются в окно

Концерт должен был состояться в четверг, а в субботу граф Моунт-Сиверн собирался покинуть Ист-Линн. Однако очередной приступ подагры разрушил все планы лорда: ему пришлось лечь в постель и вновь воспользоваться любезным гостеприимством мистера Карлайля.

– Придется остаться здесь еще на неделю, – пожаловался дочери раздраженный граф, – а может, и на месяц.

– Не огорчайтесь так! Разве вам скучно в Ист-Линне?

– Не в этом дело. Совершенно другие причины заставляют меня покинуть поместье. И теперь ты не сможешь поехать на концерт, – прибавил он.

– Но почему?

– С кем же ты поедешь? Ведь я не могу встать с постели.

– О, папа, я же обещала приехать. Дучи собирались туда – не могу ли я присоединиться к ним?

– Конечно, можешь, – согласился больной.

Через несколько часов графу стало еще хуже. Изабелла, которой не позволяли долго оставаться в комнате отца, не подозревала о грозившей ему опасности; стоны и жалобы больного не доходили до ее ушей. Она весело собиралась, внутренне радуясь предоставленной ей свободе, и когда была готова, то вошла в комнату отца.

– Как я выгляжу? – спросила она с улыбкой.

Лорд Моунт-Сиверн поднял на дочь утомленные глаза с распухшими веками. Очаровательное видение представилось его изумленному взору. На Изабелле было белое кружевное платье, ее изящную шейку и волосы украшали бриллианты. Этот наряд и величественная осанка придавали ей вид ослепительно красивой феи.

– Изабелла… Ох! – простонал граф, приподнимаясь на постели.

– Что с вами? – спросила девушка, испугавшись.

– Я вдруг почувствовал страшную боль. Проклятая подагра! – прошептал граф. – Дитя мое, иди к себе.

– Позвольте мне остаться с вами! Я с радостью откажусь от концерта.

– Нет, – прошептал больной, корчась от боли, – мне будет лучше, если ты пойдешь. Ты ничем не можешь мне помочь. Прощай, мой ангел! Если ты увидишь мистера Карлайля, скажи ему, что я надеюсь встретиться с ним завтра.

Для проведения концерта выбрали здание крытого рынка в ратуше. Многие более важные города, чем Вест-Линн, не могли бы похвастаться таким прекрасным в акустическом отношении залом.

Барбара Гэр также мечтала попасть на концерт, но миссис Гэр чувствовала себя слишком слабой для того, чтобы сопровождать ее, и потому было решено, что девушка отправится туда вместе с судьей Гэром, а по дороге они зайдут за Арчибальдом и Корнелией. Хотели нанять карету, но Корнелия воспротивилась этому. Вечер выдался чудесный, и Барбара была не прочь идти рядом с мистером Карлайлем.

– Почему вы теперь так редко у нас бываете? – спросила она Арчибальда.

– В последнее время я был занят. Граф очень болен и страшно скучает по вечерам, я навещал его. Впрочем, в субботу они уезжают…

– Вчера вечером, – заметила Барбара, стараясь подавить волнение, – говорили, что если бы Изабелла Вэн не принадлежала к такому знатному роду, то можно было бы подумать, будто вы за ней ухаживаете.

– Вот как! – отозвался мистер Карлайль. – Меня удивляет только одно, Барбара: что вы повторяете такой вздор.

– Это говорят другие, а не я…

Едва она договорила эту фразу, как они уже очутились перед залом ратуши. У входа собралась целая толпа. На некотором расстоянии от других экипажей стояла аристократическая карета лорда Моунт-Сиверна.

– Леди Изабелла сидит в карете! – воскликнула Барбара, проходя мимо.

Мистер Карлайль не мог понять, почему девушка в карете совершенно одна. Извинившись перед Барбарой, он покинул ее на несколько минут и отправился к экипажу Изабеллы. Заметив его, она выглянула из окна кареты и объяснила, что дожидается миссис Дучи.

– Но где же граф? – спросил Арчибальд.

– Разве вы не знаете, что он болен? – удивилась Изабелла.

– Болен?

– Да, сегодня в пять часов утра мы посылали за доктором, и он не покидал его ни на минуту. Отец просил меня передать вам, что желает вас видеть.

Пожав руку Изабеллы, Арчибальд поспешил к Барбаре, с нетерпением дожидавшейся его, и они оба поднялись по лестнице. В эту минуту раздался стук кареты. Толпа отхлынула, и Барбара, оглянувшись назад, увидела достопочтенную миссис Дучи с двумя дочерьми и Изабеллой. Мистер Кэн проводил их к местам в первом ряду возле оркестра.

То же чудесное видение, показавшееся ослепительным лорду Моунт-Сиверну, поразило своим блеском и красотой всех зрителей. И только дочери миссис Дучи, отличавшиеся самой заурядной внешностью, одетые в темные шелковые платья, вытянули свои и без того длинные носы, а их достопочтенная мамаша тяжело вздохнула:

– Нужно пожалеть бедную сироту. Некому объяснить ей, как следует одеваться.

Этот концерт, как, впрочем, все провинциальные концерты, тянулся очень долго. Прошло уже довольно много времени, когда напудренный лакей лорда Моунт-Сиверна в ливрее и шелковых чулках поднялся по лестнице и, раскланявшись, попросил у стоявших возле дверей джентльменов позволения пройти. Остановившись при входе, он долго блуждал беспокойным взглядом по зале, прежде чем заметил мистера Карлайля.

– Позвольте вас спросить, сэр, – обратился он вежливо к Арчибальду, – не знаете ли вы, где сидит моя леди?

– На другом конце залы, возле оркестра.

– Я, право, не знаю, как мне пробраться к ней через эту толпу, – посетовал слуга. – А мне необходимо предупредить миледи, что милорду стало гораздо хуже.

– Я сам позову ее, – сказал мистер Карлайль.

Недовольный шепот послышался среди зрителей, когда Арчибальд, не обращая ни на что внимания, начал пробираться к леди Изабелле.

– А я уж думала, что вы не придете поговорить сомной, – сказала ему девушка. – Какой славный зал! Мне так весело!

– Зал прекрасный! – согласился Карлайль, размышляя о том, как сообщить девушке грустное известие. – Лорд Моунт-Сиверн чувствует себя не очень хорошо, – прошептал он, наклонившись к ней, – он прислал за вами карету.

Изабелла сразу же встала и, объяснившись с миссис Дучи, взяла мистера Карлайля под руку. Присутствовавшие с удивлением посмотрели на удаляющуюся пару. Вскоре Изабелла в сопровождении Арчибальда уже спускалась по лестнице. Карета подъехала к подъезду, и лакей тотчас отворил дверцу. Садясь в экипаж, Изабелла обратилась к мистеру Карлайлю с вопросом:

– Отцу совсем плохо?

– Да, миледи, но думают, что он доживет до утра.

Пронзительный крик вырвался из груди девушки. Боясь упасть, она невольно ухватилась за руку мистера Карлайля.

– Умоляю вас, успокойтесь. Быть может, все закончится благополучно.

– Не могли бы вы поехать со мной? – спросила Изабелла.

– Конечно, я не позволю вам ехать одной.

С этими словами он затворил дверцу кареты и сел рядом с кучером.

– Ну, теперь гони, не жалей лошадей, – приказал мистер Карлайль кучеру. – Иначе леди Изабелле станет совсем плохо от беспокойства.

– А завтра ей, бедняжке, будет еще хуже, – отозвался кучер. – Я служу у них уже пятнадцать лет, сэр, она на моих глазах выросла. Бедный граф!

– Такие приступы случались с ним уже не раз, – заметил Карлайль. – Возможно, все еще кончится хорошо.

– Да, сэр, но этот приступ не такой, как все другие. И потом эти летучие мыши, – прибавил кучер таинственным голосом, – не предвещают ничего хорошего. Это верный знак, что в доме будет покойник.

– Какие еще летучие мыши? – спросил Карлайль.

– После того как мы отвезли леди Изабеллу на концерт и вернулись назад, меня сразу же вызвала наша ключница миссис Мейсон. Когда я вошел в библиотеку, она сидела в кресле, облокотившись на подоконник. «Что это вам вздумалось открыть окно? – удивился я. – На улице мороз». – «Подойдите сюда и посмотрите сами», – ответила она мне резко. Я подошел к окну. Никогда за всю свою жизнь, сэр, я не видел ничего подобного. Летучие мыши носились тучами. Все они хлопали крыльями, бились о стекла и подлетали так близко, что задели бы нас, если бы мы не захлопнули окно. Вскоре после этого, сэр, в доме начался переполох. Милорд почувствовал себя очень дурно, и доктор сказал, что подагра дошла до желудка и угрожает сердцу.

– Но может случиться так, – настаивал мистер Карлайль, – что, несмотря на подагру и летучих мышей, граф все-таки оправится.

Кучер только покачал головой и, круто повернув лошадей, въехал в ворота замка. Через несколько секунд карета остановилась у подъезда, и миссис Мейсон вышла навстречу леди Изабелле. Мистер Карлайль помог девушке выйти из кареты. Она побежала в комнату отца, а Карлайль отвел ключницу в сторону и спросил:

– Есть ли какая-нибудь надежда?

– Ни малейшей, сэр, он умирает.

Граф лежал без памяти и никого не узнавал. Смерть уже наложила на его лицо свою печать. Леди Изабелла не проронила ни одной слезы, но внутренне содрогалась при одной мысли о смерти отца.

– Неужели ему не станет лучше? – шепнула она на ухо доктору.

– Надежды мало, – признал доктор.

В эту минуту в комнату вошел мистер Карлайль. Ему также бросилось в глаза мертвенное лицо лорда Моунт-Сиверна, и он решил расспросить доктора об истинном положении дел. Заметив, что оба хотят удалиться, леди Изабелла приблизилась к Арчибальду.

– Не уходите! Когда он проснется, ему будет очень приятно увидеть вас. Он ведь так вас любит!

– Я вовсе не собирался уходить, леди Изабелла.

Грум, посланный за докторами, вернулся и привез еще троих. Когда осмотр был закончен, Изабелла спросила, есть ли хоть какая-нибудь надежда помочь ее отцу. Врачи переглянулись, но никто из них не решался ответить.

– Не молчите же! – воскликнула девушка. – Скажите мне правду! Я его единственная дочь!

Доктора решили удалить девушку из комнаты графа, так как приближалась страшная агония. После долгих уговоров Изабелла ушла в библиотеку. Она подошла к огромному камину, в котором горел яркий огонь, и прислонилась горячим лбом к мраморной доске.

– Мистер Карлайль, – позвала она, не поднимая головы.

– Я здесь, – отозвался молодой человек, последовавший за ней в библиотеку, – что я могу для вас сделать?

– Вы видите, что я покорилась вашим увещеваниям, покинула комнату отца, но теперь вы должны приходить сюда и сообщать мне, в каком он состоянии.

– Ваше желание будет исполнено, – ответил Карлайль, поспешно выходя из библиотеки и оставляя леди Изабеллу вдвоем с еегорничной.

К утру девушка встревожилась еще сильнее. Арчибальд приносил ей известия из комнаты больного, но он, разумеется, смягчал факты. Изабелла не могла понять, почему ее не пускают к отцу, и, потеряв терпение, чуть было не поссорилась с мистером Карлайлем.

– Что я вам сделала? – восклицала она с горечью, стараясь сдержать душившие ее рыдания. – Почему вы так жестоко поступаете со мной? Я сижу здесь, словно в заключении. По вашей милости эта томительная ночь показалась мне в десять раз длиннее. Послушайте, когда умирал ваш отец, вас разве не пускали в его комнату?

– Простите меня, милая леди Изабелла, я не могу пустить вас к больному.

Видя, что все усилия бесполезны, она залилась слезами и снова отошла к камину.

– О, мой бедный, милый отец! Ведь у меня никого нет, кроме тебя… – прошептала она.

– Ваши чувства мне понятны, и, быть может, уже в сотый раз за эту ночь я желаю – простите мне эту мысль, – чтобы вы были моей сестрой, тогда я смог бы лучше выразить вам свое сочувствие и утешить вас.

– В таком случае скажите мне правду. Скажите, почему меня не пускают?

– Я боюсь, я полагаю… – пробормотал мистер Карлайль.

– Вы меня обманываете! Мой отец умер! – воскликнула она.

– Нет, леди Изабелла, клянусь вам, я вас не обманываю: он еще жив, но конец уже близок.

Девушка упала на диван и уткнулась лицом в подушки.

– Он покидает меня, покидает навеки! О, мистер Карлайль, умоляю вас, дайте мне взглянуть на него, дайте мне с ним проститься!

– Я пойду узнаю, возможно ли это.

Она кивнула, и Карлайль вышел из библиотеки. Он пробыл в комнате графа всего несколько минут.

– Ну что?.. – спросила леди Изабелла, когда Арчибальд вернулся. – Могу я пойти к нему?

Мистер Карлайль сел возле нее, взял за руку и с грустью посмотрел ей в лицо.

– Как бы мне хотелось вас утешить, – проговорил он.

При этих словах Изабелла смертельно побледнела.

– Скажите мне все.

– Мне нечего сказать вам. Бог подкрепит вас, дорогая леди Изабелла.

Бедная девушка замерла, и холодный пот выступил у нее на висках. Вдруг, испустив отчаянный крик, она упала без чувств. Утренние лучи загорались на небе, возвещая миру о наступлении нового дня, но Уильям Вэн, граф Моунт-Сиверн, уже не видел их.

Глава X Караульные у трупа

Граф умер в пятницу на рассвете. Дурные вести распространяются с быстротой молнии, так что к вечеру весь Лондон знал об этом происшествии, а на следующий день, в субботу утром, Ист-Линн заполнили кредиторы покойного лорда. Одни из них были вежливы, другие нетерпеливы, третьи грубы и сердиты; одни предъявляли свои права на мебель, другие грозили арестовать тело.Это намерение с удивительной ловкостью претворили в жизнь два человека с мрачными лицами и орлиными носами. Отделившись от толпы, они незаметно приблизились к дверям. Один из них позвонил в колокольчик, и к ним вышла служанка.

– Гроб привезли? – спросил ее незнакомец.

– Гроб? Нет еще! – ответила служанка. – Мистер Джон обещал прислать его к девяти часам, а сейчас нет еще и восьми.

– В таком случае мы подождем, – сказали странные господа. – Проводите нас в комнату его сиятельства, мы приготовим все, что нужно.

Служанка обратилась к дворецкому:

– Гробовщик прислал двух помощников, они хотят дождаться его в покоях графа.

– Мы можем остаться здесь одни, – сказали господа, когда дворецкий вошел вслед за ними, – вам нечего беспокоиться.

Слуга, ничего не подозревая, удалился, а «помощники» разместились по обеим сторонам от тела, намереваясь таким образом караулить его до тех пор, пока не будут удовлетворены их требования. Так они просидели около часа, когда дверь вдруг отворилась дверь и перед ними появилась леди Изабелла.

– Что вам нужно? – спокойно спросила она.

– Ничего, нам здесь хорошо, – ответили они, не двигаясь с места.

Во внешности незнакомцев было что-то таинственное и отталкивающее, так что леди Изабеллу охватила дрожь.

– Но что вы здесь делаете? – повторила она в ужасе.

– Что ж, если вам угодно знать, – начал один из них, – то я скажу вам. Кажется, вы его дочь, – продолжал он, указывая пальцем на лорда Моунт-Сиверна. – Видите ли, мисс, мы выполняем пренеприятную миссию – караулим тело.

Изабелла устремила на них изумленный взгляд.

– Ваш отец, – поспешил объясниться тот же человек, – как вам, вероятно, известно, оставил очень много долгов. Наши хозяева, узнав о его смерти, прислали нас сюда и приказали нам караулить его тело, что мы и сделали.

Эти странные слова ошеломили девушку. Караулить мертвое тело! Побледнев, она вышла из комнаты. Ноги у нее подкашивались; боясь упасть, она оперлась о балюстраду лестницы; бедняжка до такой степени ослабела, что не могла пошевелиться. Снизу доносился зловещий шум – это громко ругались и спорили кредиторы. Затаив дыхание, Изабелла прислушалась.

– Зачем вам нужно видеть юную леди? – кричал дворецкий.

– Нам говорят, что, кроме нее, здесь никого нет, но беспокоить леди, видите ли, нельзя. Это уже слишком! Ведь она же помогала отцу тратить наши деньги! Она будет недостойна звания благородной леди, если не выслушает нас…

Бедная девушка едва сдерживала свой гнев и волнение. Она спустилась на несколько ступенек, все еще придерживаясь за балюстраду, а затем окликнула дворецкого.

– Миледи! – начал умоляющим голосом старый слуга. – Пожалуйста, не ходите к этим грубиянам! Я послал за мистером Карлайлем и ожидаю его с минуты на минуту.

– Разве отец действительно всем им должен? – с трепетом спросила бедная девушка.

– Боюсь, миледи, это именно так.

Леди Изабелла сразу выпрямилась, и мужество снова вернулось к ней. Она быстрым шагом прошла в столовую, где собрались кредиторы. В своем простом кисейном платьице она казалась до того невинной, юной и не способной понять их дела, что вместо того, чтобы накинуться на нее с громкими жалобами, эти люди невольно умолкли.

– Я слышала, что вы хотели меня видеть, – начала девушка взволнованным и дрожащим голосом. – Я здесь. Что вам от меня нужно?

Кредиторы повторили свои просьбы, но уже спокойным и почтительным тоном.

– Дело вот в чем, – объяснил один из них, – мы не посмели бы беспокоить вас в такую минуту, но адвокаты его сиятельства, Варбертон и Вэр, к которым многие из нас обратились вчера вечером, сообщили нам, что никто из нас не получит ни шиллинга, кроме того, что удастся выручить от продажи мебели. В подобных случаях больше всех получает тот, кто является раньше других.

– К несчастью, вы опоздали, любезнейший, – вмешался другой кредитор. – Предположим, что деньги, вырученные за мебель, разделят между всеми нами, но ведь это все равно, что вылить в Темзу ведро воды.

– Что же я могу сделать? – в отчаянии воскликнула леди Изабелла. – Чего вы хотите от меня? У меня нет денег…

– Ваш отец был негодяем! – раздался чей-то запальчивый голос. – Он всех обманывал и разорил тысячи честных людей.

Эти слова заглушил неодобрительный ропот. Многих тронуло признание беззащитной девушки, которую некому было защитить.

– Я возвращаюсь к тому же вопросу, – еще раз проговорил раздражительный господин, не обращая внимания на укоризненный ропот соседей, – и спрашиваю вас, мисс, не осталось ли наличных денег, которые могли бы…

При появлении мистера Карлайля говоривший умолк. Увидев бледное лицо и дрожащие руки леди Изабеллы, Арчибальд сразу понял, в чем дело, и без церемоний перебил бестактного кредитора.

– Что это значит? – грозно спросил он. – Что вам нужно?

– Вам ли этого не знать, – язвительно заметил неугомонный оратор. – Если вы друг покойного лорда, то, конечно, вам известно, что мы требуем уплаты долгов.

– Очень может быть, – произнес мистер Карлайль, – но, во всяком случае, здесь не место для этого. Вы должны обратиться к Варбертону и Вэру, тем более что замок больше не принадлежит лорду Моунт-Сиверну.

– Какой вздор! – послышалось со всех сторон.

– Послушайте, господа! – продолжал мистер Карлайль просто и с достоинством. – Даю вам честное слово, что несколько месяцев назад это поместье вместе с домом и со всем, что в нем находится, законным образом перешло от лорда Моунт-Сиверна к другому человеку. Новый владелец пригласил к себе графа погостить, а болезнь задержала его в этих стенах до последней горестной минуты. Если вы все еще сомневаетесь в правдивости моих слов, то спросите об этом его адвокатов.

– Позвольте узнать, кто же купил это поместье?

– Мистер Карлайль из Вест-Линна. Быть может, некоторым из вас это имя небезызвестно?

– Как же, он очень многим известен как опытный адвокат, достойный сын своего отца.

– Мистер Карлайль – это я, – произнес молодой человек.

– И вы выплатили графу весь капитал?

– Разумеется, я заплатил ему наличными деньгами, в июне.

– Что же сделал с этими деньгами лорд Моунт-Сиверн?

– Я не знаю, – ответил мистер Карлайль, – и это меня не касается.

В столовой снова поднялся ропот.

– Странно, что граф оставался три месяца в чужом доме, – возразили некоторые.

– Вам это может казаться странным, потому что вам неизвестно, как его мучила подагра.

– И вы говорите, что купили мебель?

– Да, и все, что находится в замке, принадлежит мне; я могу представить вам доказательства. Это мой дом, я вам ровно ничего не должен, так что покорнейше прошу вас удалиться.

Затем Карлайль предложил руку девушке и увел ее изстоловой. Сам он намеревался вернуться и закончить это дело. Едва он затворил дверь, как леди Изабелла расплакалась.

– О, если бы вы знали, как я сожалею о том, что все так получилось, – сказал ей Карлайль. – Если бы я мог предвидеть всю эту сцену, то, без сомнения, избавил бы вас от нее. Позвать к вам миссис Мейсон или вы сможете подняться наверх без ее помощи?

– О да, я смогу… Я так боюсь, наверху еще двое… они караулят отца…

– Позвольте мне сначала выпроводить всех этих людей, дорогая леди Изабелла, – сказал Карлайль.

– Какие-то негодяи, сэр, завладели телом графа, – шепнул ему дворецкий, когда Изабелла удалилась. – Они обманом пробрались наверх, в спальню, сказав, что их прислал гробовщик, а теперь признались, что не позволят похоронить покойного, пока им не заплатят долг. Это так поразило всех нас, что мы до сих пор не можем прийти в себя.

Мистер Карлайль кивнул и вернулся в столовую, где по-прежнему бушевали нетерпеливые кредиторы, обманутые графом и не щадившие теперь его памяти. Но в конце концов они смолкли перед разумными увещеваниями Арчибальда и больше не посмели оставаться в его доме.

Но этим все не кончилось: мистер Карлайль прекрасно понимал, что отделаться от людей, карауливших труп, будет не так просто. Расспросив их о цели столь дерзкого поступка, осведомившись о правах, которые они имели на личность покойного графа, он так и не смог ничего сделать. Прежде чем приступить к дальнейшему расследованию этого печального случая, необходимо было дождаться приезда мистера Вэна, унаследовавшего от покойного титул графа Моунт-Сиверна и жившего в замке Марлинг.

На следующий день, в воскресенье, мистер Карлайль отправился в Ист-Линн, надеясь встретить там мистера Вэна. Но последний еще не приезжал, а Изабелла весь день просидела одна в столовой на низеньком диване возле камина. Арчибальд не мог не заметить ее болезненного вида и поинтересовался, как она провела ночь.

– Я очень озябла и целую ночь не могла сомкнуть глаз, – ответила она. – Странно, что мистер Вэн не едет.

– А почта пришла?

– Не знаю. По крайней мере, мне не приносили никаких писем.

Едва она произнесла эти слова, как вошел дворецкий с серебряным подносом, на котором лежало несколько писем. Изабелла взяла пакет с печатью замка Марлинг и распечатала его.

– Это почерк миссис Вэн!

В письме говорилось следующее:

«Замок Марлинг. Суббота.

Моя милая Изабелла, я позволила себе распечатать письмо мистера Карлайля к моему мужу, который крейсирует на яхте. Не нахожу слов, чтобы выразить вам, как меня огорчило известие о смерти графа. Мой муж писал, что вернется домой в воскресенье. Не беспокойтесь, он сразу же поспешит в Ист-Линн. Я слишком расстроена, поэтому отказываю себе в удовольствии написать вам больше. Постарайтесь не унывать и не забывайте искренне преданную вам Эмму Моунт-Сиверн».

Бледные щеки Изабеллы вспыхнули, когда она прочла подпись своей родственницы. Эмма Вэн поспешила присвоить себетитул графини Моунт-Сиверн. Тяжело вздохнув, девушка передала письмо мистеру Карлайлю. Тот быстро пробежал его глазами и, взглянув на подпись миссис Вэн, нахмурился, как будто его посетила та же мысль, что и Изабеллу.

– Миссис Вэн могла бы сама приехать и утешить вас, – заметил он.

Изабелла задумалась. Мрачные предчувствия не переставали волновать ее.

– Мистер Карлайль, – спросила она наконец, – как давно этот дом принадлежит вам?

– Он был куплен в июне. Разве лорд Моунт-Сиверн никогда не говорил вам об этом?

– Никогда. И все эти вещи тоже ваши? – прибавила Изабелла, окидывая комнату взглядом.

– Мебель продана вместе с домом, но все это, – прибавил он, указывая на серебряную посуду, стоявшую на столике (Изабелла не притрагивалась к завтраку, хотя столик был сервирован с самого утра), – не продано, как и белье.

– Белье и серебряные вещи! – повторила молодая девушка. – В таком случае эти люди, которые были здесь вчера, могут воспользоваться ими?

– Не думаю. Кажется, серебро переходит вместе с майоратом, точно так же, как и бриллианты. Белье же не представляет особой ценности.

– А мои платья принадлежат мне?

Мистер Карлайль грустно улыбнулся. Этот простой и наивный вопрос растрогал его до глубины души.

– Без сомнения, эти платья не могут принадлежать никому другому.

– Отец остался вам должен? – спросила она робко.

– Нет, – ответил Арчибальд. – Лорд Моунт-Сиверн никогда не был мне должен.

– Однако вы купили Ист-Линн!

– Как мог бы купить любой другой, – ответил он, догадавшись об истинном смысле ее вопроса. – Мне хотелось выгодно вложить капитал, и я решил, что лучше всего купить имение. В то время как раз продавался Ист-Линн, и я стал его владельцем.

– Я вполне осознаю свое незавидное положение, мистер Карлайль, – продолжала Изабелла, и слезы невольно покатились по ее щекам, – мне совестно оставаться в вашем доме. Но что же мне делать? Ведь это случилось не по моей вине!

– Поверьте, что мне очень приятно видеть вас гостьей в этом доме. Вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете.

– Вы так добры ко мне, – пролепетала Изабелла, – да, я пробуду здесь еще несколько дней, до тех пор… пока… что-нибудь не придумаю… О! Неужели дела отца были действительно так плохи, что у меня ничего не осталось?

– Да, насколько я могу судить, – откровенно ответил Карлайль. – Впрочем, может быть, за вами закреплено что-нибудь. Варбертон и Вэр…

– Нет, – перебила его Изабелла, – я никогда не слышала, чтобы за мной было что-нибудь закреплено. У меня нет ничего – ни крова, ни денег. Этот дом ваш, а лондонский дом и замок Моунт-Сиверн переходят мистеру Вэну.

– Но мистер Вэн будет рад видеть вас в вашем же доме!

– Мне?! Поселиться в одном доме с миссис Вэн?! – воскликнула Изабелла так, будто эти слова уязвили ее. – О чем вы говорите, мистер Карлайль?

– Извините, леди Изабелла, я не осмелился бы сам заговорить об этом…

– Нет, это я должна просить у вас прощения, – возразила девушка уже спокойнее. – Я чувствую ваше участие и благодарю вас за доброту.

Мистер Карлайль встал, чтобы проститься. Ему казалось, что дальнейшее его присутствие здесь бесполезно; кроме того, он не хотел беспокоить Изабеллу. Когда Арчибальд уже выходил из дома, в дверях его догнала ключница:

– Говорят, есть известия из замка Марлинг. Юная леди получила письмо? Когда же будет мистер Вэн?

– Мистер Вэн отсутствует, – ответил мистер Карлайль. – Миссис Вэн, получив мое письмо, написала ему обо всем. Будем надеяться, что он приедет сегодня.

– Что же мы будем делать, если он не приедет? – произнесла таинственным голосом миссис Мейсон. – Свинцовый гроб следовало бы заколотить… Вы же знаете, сэр, как умер наш бедный господин.

– Честное слово, я пока ничего не могу вам сказать. Подобные случаи настолько редки, что я не знаю, насколько все это законно. Когда приедет мистер Вэн, немедленно пришлите за мной.

Глава XI Новый пэр и банковский билет

В тот же день после полудня почтовый экипаж вместе с новым пэром лордом Моунт-Сиверном уже мчался по аллее. Он высадился на железнодорожной станции, находящейся в пяти милях от Вест-Линна. Мистер Карлайль немедленно явился к нему, и почти в одно время с ним приехал из Лондона Варбертон. Дела помешали ему приехать раньше и застать графа в живых. Новый граф не рассчитывал на блестящее положение дел своего родственника, но он никак не думал, что все настолько плохо.

– Лорд Моунт-Сиверн был самым сумасбродным кутилой, о котором мне когда-либо приходилось слышать! – воскликнул он.

– Да, он поступил непростительно по отношению к своей дочери, – согласились мистер Карлайль и мистер Варбертон.

– Этопросто безумие, – не унимался граф. – Ни один человек, находясь в здравом уме, не бросил бы дочь на произвол судьбы. У нее же нет за душой ни шиллинга.

– Вы совершенно правы, милорд, – сказал мистер Варбертон. – Поместья переходят к вам, а если останется какое-нибудь движимое имущество, то его заберут кредиторы.

– Я слышал от Изабеллы, что Ист-Линн принадлежит вам? – обратился граф к мистеру Карлайлю.

– Да, мне, – ответил он, – я купил его еще в июне. Кажется, лорд старался держать это в тайне.

– Иначе и быть не могло, – вмешался мистер Варбертон. – Если бы он сообщил о продаже Ист-Лина, то кредиторы не оставили бы в его руках ни пенни. Кроме нас и поверенных мистера Карлайля, об этом деле никто не знал.

– Позвольте заметить, сэр, – произнес граф не без упрека, – я нахожу весьма странным, что, зная положение дел графа, вы не заступились за права его дочери!

– Да, мы знали о положении его дел, но вместе с тем понимали, что уговаривать его совершенно бесполезно, – возразил мистер Варбертон. – Он давно упустил то время, когда мог обеспечить леди Изабеллу. Раза два я пробовал вмешаться, но, по-видимому, это была болезненная струна, и он избегал разговоров на эту тему.

– Не говорите мне этого, сэр! Он мог бы застраховать свою жизнь за несколько тысяч. А теперь у бедной девушки нет ничего. Разве это не доказывает его бессердечие?

– Все это я очень хорошо понимаю, милорд, – ответил адвокат. – Но вы имеете весьма приблизительные сведения о долгах покойного графа. Одни проценты, которые он должен был ежегодно выплачивать, равнялись невероятной цифре. Он всю жизнь только и делал, что подписывал векселя!

– Какая отвратительная непредусмотрительность! Какое постыдное мотовство! – горячился граф. – Бессердечный, малодушный человек! Он жил разбойником, умер нищим и оставил дочь на милость чужих людей!

– Она больше всех достойна сожаления, – сказал Карлайль. – Где она будет жить?

– Разумеется, у меня, – ответил граф. – И я надеюсь, что ей не придется сожалеть о том доме, где говорили только о долгах.

– Насколько мне известно, леди Изабелла ничего не знала о положении дел графа. Отец скрывал от нее все неприятности, – заметил мистер Карлайль.

– Чушь! – воскликнул недовольный граф.

– Прошу прощения, милорд, – возразил мистер Варбертон, – но то, что сказал мистер Карлайль, сущая правда. Благодаря деньгам, вырученным за продажу Ист-Линна, лорд мог еще некоторое время пожить по-старому, на широкую ногу. Как бы то ни было, теперь расточительность покойного уже никого не возмутит.

– Нет, возмутит, – перебил лорд Моунт-Сиверн. – Разве могут подобные вещи не иметь последствий? Я слышал, что вчера утром здесь происходила чудовищная сцена: несчастные обманутые люди во весь голос требовали справедливости. Изабелла говорит, что вам, мистер Карлайль, удалось заставить их удалиться.

– Да, я убедил их, что оставаться здесь бесполезно, так как Ист-Линн со всей мебелью принадлежит мне. Но наверху до сих пор сидят два человека, которые завладели телом покойного. Со вчерашнего утра эти двое ни на минуту не отходят от трупа. Кажется, к ним приходит еще и третий, который сменяет каждого из них поочередно.

– Но возможно ли, чтобы подобные вещи допускались английскими законами! – волновался граф. – Караулить мертвеца! Но ведь это ужасно! У меня кровь стынет в жилах при одной мысли об этом… Что же нам теперь делать? Как нам похоронить его?

– Да, это затруднительно. Ключница говорит, что эти люди не позволяют даже заколотить свинцовый гроб, а между тем это следует сделать как можно скорее.

– А кто эти люди, вы знаете? – поинтересовался мистер Варбертон.

– Они присланы неким Энсти, – пояснил Арчибальд. – В связи с отсутствием членов семьи я решился сам войти в комнату покойного и расспросить этих людей. Долг составляет почти три тысячи фунтов стерлингов.

Пока джентльмены обдумывают, как им быть, оставим их и вернемся к Изабелле. Она сидела одна в своей комнате, подавленная страхом и тягостными предчувствиями. Лорд Моунт-Сиверн сказал ей, что она будет жить с ним и его женой. Он предложил ей это совершенно искренне, и леди Изабелла, склонив голову, прошептала: «Благодарю вас!» Но как только граф вышел, слезы отчаяния брызнули из ее глаз.

– Жить под одной крышей с миссис Вэн! – убивалась бедная девушка. – Нет, ни за что на свете! Лучше умереть! Лучше трудиться, не имея ни минуты покоя, и есть черствый хлеб, чем подвергаться такому унижению.

Но в действительности у Изабеллы не оставалось другого выхода, кроме как поселиться у леди Моунт-Сиверн. Лорд пожелал немедленно отправить девушку в замок Марлинг, но она воспротивилась этому, и решено было, что она поедет туда на следующий день после похорон.

Мистер Варбертон, побеседовав по поручению графа с людьми, караулившими тело покойного лорда, и выплатив им три тысячи фунтов, сказал, что они могут удалиться не раньше чем после похорон. Если бы они ушли сразу, этот трюк могли повторить и другие кредиторы.

В пятницу утром графа похоронили в церкви Святого Иуды в Вест-Линне. Изабеллу это сильно возмутило: она надеялась, что отца похоронят в Моунт-Сиверне. Но граф, благородно исполнив свой долг по отношению к умершему родственнику, не счел нужным тратить больше, чем следовало. Гроб провожали только граф и мистер Карлайль. Хотя последний и не был родственником покойного лорда, но граф пригласил его, вероятно, потому, что не хотел один шествовать во главе процессии. Несколько аристократов графства держали покров гроба, за которым следовала длинная вереница экипажей.

На следующее утро в доме поднялась суматоха: граф и Изабелла уезжали, но не вместе. Прислуга также расходилась. Граф торопился в Лондон. Экипаж, в котором он отправлялся на станцию железной дороги, уже стоял у подъезда, когда пришел мистер Карлайль.

– Позвольте мне выразить вам свою признательность, – обратился к нему граф. – Я не знаю, что бы я без вас делал. Мне кажется, что без вас я никогда не вышел бы из этого неприятного положения. Вы дали слово нанести мне визит; надеюсь, вы не замедлите исполнить ваше обещание.

– Непременно, если буду неподалеку, – проговорил мистер Карлайль с улыбкой.

В эту минуту вошла Изабелла, одетая в дорожный костюм, так как она уезжала сразу же после графа. Лицо ее скрывалось за траурной вуалью, которую она приподняла и откинула на шляпку.

– Мне давно пора проститься с вами, Изабелла, – сказал граф. – Не нужно ли вам чего?

Девушка хотела что-то сказать, но взглянула на мистера Карлайля, стоявшего у окна, и передумала.

– Ну что же, моя милая? – продолжал граф, торопясь уехать. – Вам не придется ни о чем беспокоиться. Не забудьте только взять с собой что-нибудь на завтрак, потому что вы попадете в замок Марлинг не раньше обеда. Передайте миссис Вэн, то есть леди Моунт-Сиверн, что я не успел написать ей, но, как только буду в Лондоне, обязательно ей телеграфирую.

Взволнованная Изабелла молча стояла перед ним, беспрестанно меняясь в лице.

– Что с вами? – спросил граф. – Кажется, вы хотите мне что-то сказать.

Она не знала, как начать. Ей было совестно высказать свое желание, а присутствие мистера Карлайля еще больше стесняло девушку.

– Мне… мне не хотелось бы беспокоить вас, граф, – пробормотала она, и краска невольно выступила у нее на лице, – но… у меня нет денег!

– Ах, извините меня, пожалуйста, Изабелла, – произнес тот с живостью, – мне так досадно, что я не подумал об этом раньше…

Он расстегнул сюртук, вынул бумажник и задумался.

– Сейчас я не могу дать вам больше трех фунтов, дорогая, – произнес он. – Но, полагаю, этого будет достаточно. Впрочем, у дворецкого Поунда есть деньги на дорогу, а когда вы приедете в замок, то вам стоит только сказать леди Моунт-Сиверн, и она, конечно, выделит вам необходимую сумму.

С этими словами он выложилна стол несколько соверенов и простился с леди Изабеллой, пожелав ей счастливого пути. Проводив графа до кареты, Арчибальд снова вернулся к Изабелле, которая все еще находилась в столовой и собирала со стола золотые монеты; лицо ее было смертельно-бледным.

– У меня есть к вам просьба, мистер Карлайль, – обратилась к нему девушка.

– Я готов сделать для вас все, что смогу, – ответил тот.

– Пожалуйста, передайте это мистеру Кэну, – произнесла она, протягивая молодому человеку деньги. – Я просила горничную заплатить ему, но она уже истратила то, что я дала ей. Передайте же их ему, вы сделаете мне большое одолжение.

– Но этого слишком много, – осмелился заметить мистер Карлайль.

– Нет, я должна ему за билеты и за то, что он настраивал фортепьяно. Кроме того, он нуждается в деньгах гораздо сильнее, чем я, – прибавила она, стараясь улыбнуться. – Если бы это было не для него, я никогда не собралась бы с духом обратиться с просьбой к лорду Моунт-Сиверну. Знаете, что бы я тогда сделала?

– Что же?

Она хотела ответить, но в эту минуту их внимание привлек неожиданный шум. Они быстро подошли к окну и увидели, что перед крыльцом остановилась карета, в которой леди Изабелла должна была ехать до станции железной дороги.

– Мне пора! – прошептала девушка. – Мистер Карлайль, позвольте мне оставить вам кое-что на память – золотых и серебряных рыбок, которых я купила несколько недель назад.

– Почему же вы не хотите взять их с собой?

– Чтобы их увидела леди Моунт-Сиверн? Нет! Я предпочитаю оставить их у вас. Бросайте им иногда хлебные крошки… – Она произнесла эти слова с сильным волнением, и слезы градом покатились по ее лицу.

– Успокойтесь, присядьте на минуту.

– Нет-нет, я лучше поеду.

Изабелла села в карету, и Арчибальд, отворив дверцу и наклонившись к девушке, протянул ей руку.

– Простите меня, мистер Карлайль, – прошептала бедная девушка, – я до сих пор ни разу не поблагодарила вас за вашу доброту. Но я не могла… вы, конечно, поняли?

– Я хотел бы сделать для вас гораздо больше, – ответил молодой человек, – я хотел бы избавить вас от всех тревог, которые вас мучили, но наши дороги расходятся… Прощайте, дорогая леди Изабелла, и да хранит вас Бог!

Кучер ударил кнутом, и лошади побежали крупной рысью. Изабелла вжалась в угол кареты и расплакалась. Немного успокоившись, она заметила какую-то бумажку, лежавшую между складками ее платья. Развернув ее, девушка увидела, что перед ней банковский билет на сто фунтов стерлингов. «Но откуда ему было взяться? От кого он?» – недоумевала Изабелла. Тут внезапная мысль озарила ее, щеки вспыхнули, а руки задрожали от гнева. Только мистер Карлайль мог оставить ей этот билет.

Прежде всего она почувствовала себя оскорбленной. Немного успокоившись, она вспомнила о своем безвыходном положении, и гнев ее исчез, а благодарность снова наполнила сердце. Она мысленно удивлялась его великодушию. Но что же ей делать с этим билетом? Отослать обратно? Но это значило бы оскорбить благородное сердце. И за что же? За его преданность и внимание? Нет, она оставит эти деньги у себя и дождется случая вернуть их ему лично.

В это самое время, опершись о садовую ограду, в густой тени деревьев стояла Барбара Гэр. Она знала, что леди Изабелла уезжает из Ист-Линна, и, увлеченная любопытством, свойственным всем женщинам, а также чувством ревности к сопернице,она дожидалась, когда мимо проедет карета, чтобы взглянуть на Изабеллу. Но ожидание обмануло ее: шторы были опущены. Экипаж давно скрылся извиду, a Барбара все стояла на прежнем месте и, быть может, простояла бы еще дольше, если бы перед ней не появился ее отец, только что вернувшийся из Вест-Линна.

– Барбара, – обратился он к ней, – ты не видела мистера Карлайля?

– Нет, отец.

– Я заходил к нему в контору и узнал, что он в замке Ист-Линн. По всей вероятности, он пройдет мимо нас, и я задержу его на минуту.

Судья облокотился о ворота, Барбара стояла рядом с ним.

– Ты слышала новость, Барбара? – сказал мистер Гэр. – Все толкуют о том, что мистер Карлайль…

Судья замолк и вышел на дорогу, желая посмотреть, не идет ли Арчибальд. Барбара сгорала от нетерпения, желая услышать окончание фразы.

– Посмотри-ка, ведь это мистер Карлайль, – воскликнул судья. – Говорят, что он купил Ист-Линн.

– Неужели? – изумилась девушка.

– Почему бы и нет? Как у него, так и у его сестры денег куры не клюют. Я хотел разговорить старого Дилла, но он, как обычно, молчит, и я от него ничего не добился.

– А! Вот и вы! Здравствуйте, мой любезный, – мистер Гэр еще издали поприветствовал мистера Карлайля. – Я ждал вас с нетерпением, чтобы узнать, нет ли у вас новостей от начальства благотворительного общества… Наш комитет желает передать на его попечение бедняков.

– Да, – ответил молодой человек, – новости есть. Общество решило принять их, отправляйте хоть сейчас.

– Это решение меня очень радует, – продолжал судья. – Кстати, мистер Карлайль, скажите, пожалуйста, правда ли то, что вы купили Ист-Линн?

– Да, Ист-Линн теперь принадлежит мне.

– Вот как! Ну, адвокаты умеют отлично улаживать свои дела, без всяких проволочек. Не прошло и недели, как умер граф, а Ист-Линн уже в ваших руках, сэр.

– Ист-Линн принадлежал мне еще за несколько месяцев до смерти графа.

– Да ведь граф жил там! Ну, думаю, он щедро заплатил вам за свое пребывание в замке!

– Я не взял с него ничего, – ответил Арчибальд, улыбнувшись. – Он жил у меня как почетный гость.

– Тем хуже для вас! – воскликнул судья. – Извините меня, мистер Карлайль, – сказал он, спохватившись. – Говорят, граф невероятно запутал свои дела.

– Очень запутал, – подтвердила Барбара, – я слышала вчера, что у леди Изабеллы ничего не осталось, что ей даже не на что было купить траурное платье… Неужели это правда, Арчибальд?

Карлайль не мог не улыбнуться.

– Удивляюсь, как еще не говорят о том, что леди Изабелла вовсе не носит траура, потому что у нее нет денег… Однако нам пора проститься, мистер Гэр. До свидания, Барбара!

Когда лорд Моунт-Сиверн прибыл в Лондон и остановился в гостинице, где останавливались Вэны, первой, кого он встретил, была его собственная жена. Граф очень удивился, так как рассчитывал, что она останется в замке Марлинг. Леди Моунт-Сиверн объяснила все весьма просто: она пожелала сама заказать траур в Лондоне. С ней был и их сын Уильям.

– Очень жаль, что ты приехала в Лондон, – сказал граф, – потому что Изабелла отправилась сегодня в замок Марлинг.

– Что это значит? С какой целью она туда отправилась? – спросила леди Моунт-Сиверн, гордо подняв голову.

– Пожалуйста, не расспрашивай меня, это очень печальная история! Лорд Моунт-Сиверн умер почти нищим, не оставив Изабелле ни шиллинга.

– В этом нет ничего удивительного. Но что же она будет делать? Где она будет жить?

– Как это где? Она будет жить у нас. Вероятно…

– У нас? – закричала леди Моунт-Сиверн. – Этого не будет! Послушай, Раймунд, я не хочу, чтобы Изабелла Вэн жила в моем доме. Я ненавижу ее. Как ты мог быть до такой степени малодушным, что одобрил ее желание поехать к нам?

– Я ничего не одобрял, – холодно заметил граф, – я сам предложил ей поселиться у нас. Не мог же я бросить беззащитную сироту. Разве ты этого не понимаешь?

– Нет, нет! – воскликнула графиня. – Не огорчай меня, Раймунд.

– Изабелла теперь уже в замке Марлинг, – продолжал новый пэр, – и она там останется. Когда ты вернешься туда, то не посмеешь ее выгнать, потому что я этого не желаю. Неужели ты смогла бы отослать ее в рабочий дом? Нет, ты не посмеешь! Что о нас скажут в свете? Признаюсь, я думал, что ты будешь добрее, Эмма.

Леди Моунт-Сиверн ничего не ответила. Злоба продолжала бушевать в ее сердце.

– Не понимаю, что тебя так встревожило, – продолжал граф со своим обычным хладнокровием. – Изабелла не обременит тебя надолго. Такая хорошенькая девушка, как она, скоро выйдет замуж.

– А я постараюсь сделать так, чтобы она вышла за первого, кто за нее посватается, – сердито сказала леди Моунт-Сиверн. – Можешь быть в этом уверен.

Глава XV Жизнь в замке Марлинг

Изабелла прожила уже около десяти дней в своем новом жилище, когда лорд и леди Моунт-Сиверн приехали наконец в замок Марлинг. В сущности, это был не замок, а самое незатейливое здание. Граф встретил Изабеллу по-дружески, но графиня обращалась с ней до такой степени небрежно и покровительственно, что щеки девушки не раз вспыхивали от негодования. Леди Моунт-Сиверн была тщеславна. Она окружала себя только теми поверхностными людьми, которые курили ей фимиам.

В понедельник миссис Левисон – бабушка леди Моунт-Сиверн – приехала в замок Марлинг вместе с Фрэнсисом Левисоном. Все шло своим чередом до пятницы, но затем в сердце графини снова пробудилось чувство зависти, так как Фрэнсис Левисон не переставал уделять внимание Изабелле.

В пятницу утром девушка отправилась погулять с маленьким Уильямом – сыном графини. Фрэнсис Левисон присоединился к ним, и все трое вернулись домой только к обеду. Все это время леди Моунт-Сиверн не переставала волноваться, так как миссис Левисон постоянно удерживала ее возле себя. Чем медленнее тянулось время, тем сильнее в ней разгоралась ненависть к Изабелле. Перед обедом девушка вошла в свою комнату и попросила горничную причесать ее. Марвель встала позади стула, а маленький Уильям играл неподалеку. Вдруг дверь с шумом отворилась, и вошла графиня.

– Где вы были? – спросила она, задыхаясь от гнева.

– Мы гуляли в парке, – ответила девушка.

– Как вы смеете это делать?

– Я вас не понимаю, – произнесла Изабелла, и сердце ее болезненно сжалось.

– Вам недостаточно того, что я приютила вас в своем доме! Вам нужно устраивать мне всевозможные неприятности. Вы целых три часа гуляли с Фрэнсисом Левисоном… Вы только и делаете, что кокетничаете с ним с самого его приезда…

Высвободив волосы из рук горничной, Изабелла выпрямилась во весь рост и, посмотрев на графиню, произнесла сдержанным, но твердым голосом:

– Я нисколько не кокетничаю и никогда этого не делала. Я предоставляю это, – в голосе Изабеллы помимо ее воли послышалось презрение, – замужним женщинам, хотя мне кажется, что для них это совершенно непростительно. В этом доме кокетничает только одна особа, и это вы, леди Моунт-Сиверн!

Услышав эту истину из уст Изабеллы, графиня вся побелела от ярости и, не помня себя от гнева, ударила ее по лицу. Испуганная и униженная, девушка едва удержалась на ногах, и не успела она выговорить слова, как миледи снова ее ударила. Изабелла задрожала, пронзительно вскрикнула и, закрыв лицо руками, опустилась на стул. Пораженная Марвель подняла глаза к небу, а Уильям заревел так громко, как будто ударили его самого.

Изабелла не спала всю ночь; горькие, жгучие слезы лились из ее глаз. Она не хотела больше оставаться в замке Марлинг. Сотню раз за эту ночь она пожалела о том, что не лежит возле своего отца. После этой бессонной ночи она встала слабая и больная. Марвель принесла ей завтрак, Уильям также пробрался к ней в комнату – он уже успел горячо привязаться к девушке.

– Мама уезжает, – пролепетал он, – посмотрите, Изабелла.

Она подошла к окну и увидела, что леди Моунт-Сиверн сидела в коляске, а Фрэнсис Левисон был верхом.

– Теперь мы можем спуститься вниз, там никого нет, – сказал ребенок.

Изабелла согласилась. Не успели они войти в столовую, как их с карточкой на подносе встретил слуга.

– Какой-то джентльмен желает вас видеть, миледи, – произнес он.

– Ах, это мистер Карлайль! – прочитав карточку, прошептала Изабелла. – Пожалуйста, пригласите его войти.

Один из клиентов Арчибальда, путешествуя по Англии, неожиданно заболел, и ему пришлось остановиться в городе Марлинге, по соседству с которым и находилось поместье графа Моунт-Сиверна. Больной немедленно послал телеграмму Карлайлю, так как пожелал написать завещание. Это незапланированное путешествие было чистой случайностью для Карлайля, а между тем оно сыграло в его жизни огромную роль.

– Какая неожиданная встреча! – поприветствовала гостя Изабелла. – Как я рада вас видеть!

– Я был в Марлинге по делам, но не мог уехать, не повидавшись с вами.

– Видите, как быстро сбылось то, о чем я говорила, мистер Карлайль. Вот мы с вами и встретились… Вы…

Изабелла замолчала. Она вспомнила о билете в сто фунтов и сконфузилась, потому что – увы! – разменяла билет и даже истратила часть денег! Могла ли она поступить иначе? У нее недостало бы мужества попросить денег у леди Моунт-Сиверн, а граф почти всегда отсутствовал.

– Я, право, не знаю, что сказать, – пробормотала она, – я хотела поблагодарить, вас. Мне так совестно было тратить… но я…

– Ну что вы! – перебил ее Арчибальд, смеясь. – Не нужно говорить об этом.

Мистер Карлайль не мог не заметить Изабелле, что она очень изменилась.

– Я не могу быть в замке Марлинг такой, какой я была в Ист-Линне.

– Надеюсь, что вам здесь все-таки неплохо живется, – сказал мистер Карлайль.

Она устремила на него взгляд, который так никогда и не изгладился из его памяти; в нем выразилось самое глубокое отчаяние.

– Нет, – произнесла молодая девушка, качая головой, – я не могу оставаться в этом доме, я здесь слишком несчастна! Я не спала целую ночь – все гадала, куда мне уехать. И ничего не придумала. У меня нет друга в целом мире.

Маленький лорд Вэн подошел к Карлайлю.

– Изабелла сказала мне сегодня утром, что она не может остаться у нас, – начал ребенок, – и знаете почему? Потому что мама вчера рассердилась и ударила ее…

– Молчи, Уильям, – перебила его Изабелла, вспыхнув, и позвонила в колокольчик.

Пришел слуга и увел маленького лорда в детскую.

– Неужели это правда? – спросил ее вполголоса Арчибальд, когда она подошла к нему ближе. – Да, вы действительно нуждаетесь в друге.

– Я веду здесь самое безотрадное существование, – призналась бедная девушка, и прошлая жизнь прошла перед ее мысленным взором, как очаровательное видение. – О, почему я не в силах воскресить моего милого отца? Почему я не могу вернуть нашей тихой и радостной жизни? Да, Ист-Линн показался бы мне теперь раем!

Что мог возразить на это мистер Карлайль? Почему от волнения у него перехватило дыхание, а лицо залилось краской?

– Если мои слова покажутся вам оскорбительными, то не придавайте им значения и простите меня. Не захотите ли вы… когда-нибудь… вернуться в Ист-Линн в качестве его законной владелицы?

– Вернуться в Ист-Линн в качестве его законной владелицы? – изумилась она.

– И моей жены.

Эти слова поразили ее. Она так доверчиво беседовала с мистером Карлайлем, так свободно открывала ему свои чувства! Она считала его своим самым искренним другом, искала в его словах опору, наконец, любила его как брата, но стать его женой! Эта мысль еще ни разу не приходила ей в голову, и поначалу она воспротивилась ей. Изабелла попыталась высвободить свою руку и отступить назад, но мистер Карлайль не допустил этого. Он не только удержал эту руку, но и взял другую, признаваясь ей в горячей любви. Он говорил Изабелле не пустые заученные фразы, а серьезные и глубокие слова нежности. И если бы другой образне занимал воображения девушки, то, вероятно, она ответила бы «да».

Разговор их был неожиданно прерван появлением леди Моунт-Сиверн. Она замерла в величественной позе и своим ястребиным взглядом потребовала объяснений. Желая избавить леди Изабеллу от замешательства, Карлайль сам представился графине.

– Я слышала о вас, – проговорила миледи, любуясь приятной внешностью молодого человека. – Но я не знала, что вы и Изабелла Вэн находитесь в таких близких отношениях, что…

– Миледи, – возразил Карлайль, предлагая стул графине Моунт-Сиверн, – мы никогда не были в близких отношениях, но сегодня я попросил леди Изабеллу стать моей женой.

Лицо графини просветлело. Наконец-то ей представилась возможность отделаться от ненавистной Изабеллы.

– Как она должна быть вам благодарна! – сказала леди Моунт-Сиверн. – Я говорю с вами откровенно, мистер Карлайль, потому что вы знаете, как граф был непредусмотрителен по отношению к дочери. Он не оставил ей ни шиллинга. Ты согласилась, Изабелла?