История государства Российского от Аракчеева до Путина

Худый смиренный инок,

Прозванием Толстой,

Составил от былинок

Рассказ немудрый свой;

Преодолевши робость,

Со свитков сдуем пыль,

Чрез вековую пропасть

Продолжим эту быль,

От графа Алексия

Воспринявши перо,

Как дальше шла Россия,

Расскажем немудро.

Сей граф оставил троны —

Мол, чем не шутит черт —

Когда Наполеона

Услали на курорт.

Француз, обижен сильно,

Усоп во цвете лет,

Земля опять обильна,

Порядка нет, как нет.

Явился Аракчеев,

Пожаловал к царю:

«Разгоним книгочеев —

Порядок водворю.

Мы счастье всем устроим,

Усилья вместе слив:

Народ не ходит строем,

Затем и несчастлив.»

И царь сказал: «Сей лучший

Прожект нам будет впрок!»

А сам на всякий случай

Уехал в Таганрог.

Там помер ли, отрекся ль —

Все летописи врут,

Ну, словом, йоксель-моксель,

Порядка нет и тут!

Дальнейшая картина:

Обильна вновь земля,

Позвали Константина —

Явился Nicolas.

На лесть не слишком падок,

Любитель эполет,

Он наводил порядок

Аж три десятка лет.

Уж всё, казалось, узы

Надежно оплели,

Но вновь пришли французы,

Британцев привели,

Лишили нас леченья —

Погнали с теплых вод,

И Коля с огорченья

Скончамши свой живот.

Его наследник Саша,

Раскинув по уму,

Решил, что эту кашу

Расхлебывать ему.

И он свою работу

Достойно смог начать:

Народу дал свободу,

Присяжных и печать.

Народ же, за заботу

Его благодаря,

Немедленно охоту

Затеял на царя.

В конце концов взорвали,

Поставив на своем —

Порядком мы едва ли

Такое назовем.

Второго Александра

Недаром я воспел —

Он много (что досадно)

Доделать не успел.

Его узнали хватку

Кавказ и Туркестан,

Однако же порядку

Он не нашел и там.

Под сенью бранной славы

Народы гнал в семью,

Но изо всей державы

Он лишь в одном краю

Воспользовался шансом

Порядок водворить —

Сиречь американцам

Аляску подарить.

За ним, о други, встретим

Мы нового царя,

Он Александром Третьим

Звался, должно быть, зря —

На прежних не похожий,

Силен не по годам,

Он относился строже

К смутьянам и жидам.

Едва-едва на стену

Влезал его портрет,

Любую перемену

Он почитал за вред.

Сидеть бы мы, как в грядке,

Довольные, могли,

Но тотчас беспорядки

На фабриках пошли.

Сражен внезапной болью,

Монарх сошел во гроб,

Оставив сына Колю,

Возглавить царство чтоб.

В святой, сиречь безгрешный,

Пожалован он чин,

Затем, что был прилежный,

Примерный семьянин.

Амурился с женою,

И пять детей зачал,

Что было со страною —

Вообще не замечал.

А там — то снег, то солнце,

То тиф, то недород,

То лупят нас японцы,

То буйствует народ.

Мужик, чуть что, за вилы,

Студенты — за тротил,

Пенькою их насилу

Столыпин укротил.

Сей муж еще не так ли

России б послужил,

Но скверного спектакля

Увы, не пережил.

А тут еще французов

Приносит, как всегда:

«Сердечных, мол, союзов

Не надо ль, господа?

Мы вас обучим танцу

И в долг дадим пока,

А вы, чуть что, германцу

Намылите бока.»

Подорвались на мине,

Хоть знали этих шельм,

И, легок на помине,

Пожаловал Вильгельм.

Тут все пришло в упадок,

Хоть был обилен край —

Какой уж тут порядок!

Отрекся Николай.

Тут мимо шел Керенский,

Присяжный балабол

(Его за это женский

Любил изрядно пол)

И видит: власть бесхозна,

Дай, думает, возьму.

И общество серьезно

Поверило ему.

Сулил он нам порядок

Построить на пари,

Но срок его был краток,

И он утек в Paris.

Промеж враждебных станов,

Нехитрый, как кирпич,

Протиснулся Ульянов,

По прозвищу Ильич.

Не князь, хотя Владимир,

Зело на дело спор,

И как народ не вымер —

Неясно до сих пор.

Таких при нем мы мигом

Наделали делов —

Татары с ихним игом

Не стоят пары слов.

И все ж не зря ночами

Роптали на судьбу,

И вскоре Ильича мы

Увидели в гробу.

У ленинского гроба

Однако в тот же миг

Настал нам полный Коба —

Прилежный ученик.

Он речью был негладок,

Манерами — нахал,

Такой навел порядок,

Что Грозный отдыхал.

И хоть минули драки

Гражданской уж войны —

В тюрьму идут за злаки,

В расход идут за враки,

Казаки и поляки,

Поляки и казаки

Сидят в одном бараке,

И с ними — полстраны.

Тут даже иноземцы

Свихнули сплошь умы

(У нас их звали «немцы»,

Хоть были не немы).

Особо говорливый

Меж ними был один

Излишне суетливый

Усатый господин.

Хотел порядок новый

Он даровать Руси,

Но до того хреновый,

Что боже упаси.

От этаких нападок

Не в такт былым словам

Весь сталинский порядок

Пошел трещать по швам.

Казалось бы, что ныне

Уж точно нам капут,

Ан глядь — уж мы в Берлине

Свершаем правый суд.

Но — волей ль некой силы,

Оплошностью ль врача —

Объемлет мрак могилы

И Кобу-усача.

Из тех, что пережили

И Кобу, и войну,

Представьте, вновь сложили

Обильную страну.

И вроде без посадок

Жить стали привыкать,

Да только вот порядок

Не знали, где сыскать.

Пришел царить Никита,

Он Кобу осудил,

И поле вместо жита

Попкорном засадил.

Неробкого десятка

Он был, скажу не в лесть,

Однако же порядка

Никак не мог завесть.

Спихнув его, на троне

Воссел другой герой —

То был бровастый Леня,

Генсек Ильич Второй.

Увешанный звездами,

Как марочный коньяк,

Немолод был годами,

Умом не здоровяк.

Народ душой хмельною

Любил сего вождя,

Что управлял страною,

В себя не приходя.

При нем все брали взятки,

Творился криминал —

Ну, словом, о порядке

Никто не вспоминал.

Так жили мы до срока,

Но с некоторых пор

По лютой воле рока

В Кремле начался мор.

С утра, восприняв вожжи,

Генсек взойдет на пост,

А вечером его же

Спровадят на погост.

Остаться б нам без крыши,

Зря оную напасть,

Но Горбачеву Мише

Приспел черед во власть.

Он молвил: «Я с колхоза.

Порядок я введу,

Как только, братцы, лозы

Мы вырубим в саду.

Все зло — от винограда,

О нем, народ, забудь,

И кстати, срочно надо

Ускорить что-нибудь».

С утра глаза продрамши,

Покинул он кровать

И всех, что были раньше,

Велел критиковать.

Он всех нас приголубил,

На прежних не похож:

И начал, и углубил,

И перестроил тож.

Он правил очень стильно,

Но ясно стало всем:

Земля пока обильна,

Порядка ж нет совсем.

Лишь он, себе на горе,

Сего не разглядел,

Поехавши на море,

Вернулся не у дел.

За ним стал править Боря,

И, что и говорить,

И он сулил нам вскоре

Порядок водворить.

Мол, будем жить стабильно,

Хотя начнем с нуля

(Уже не столь обильна

При нем была земля).

Он голосом басистым

Переменил нам строй,

Был смелым теннисистом

И трезв бывал порой.

Его ругали все мы,

Хотя во многом зря,

И я пишу поэму

Ему благодаря.

Но и на этом фоне

Я тему не забыл:

В сравненье с ним — при Лене

И то порядок был.

Став многим неугодным

И чувствуя разброд,

Подарком новогодним

Задобрил он народ:

Явившись на экране,

Он рек не так, как встарь:

«Покеда, россияне,

И вот вам новый царь.»

Народ дивился: «Новый?»

И напрягал умы.

Лишь то, что звали Вовой,

О нем и знали мы.

Не князь, хотя и Вова,

Не родич Ильичу,

Но ведомства такого,

Что лучше промолчу.

Меж тем в горах Кавказа

Вверху, да и внизу,

Какая-то зараза

Устроила бузу,

Но Вова бил, как в тире,

Мостя ко власти гать:

«Замочим их в сортире!

Валите присягать.»

Мы дружно, без оглядки,

Отдали голоса,

Мечтая о порядке

И веря в чудеса.

«Ну что же, — молвил Вова,

Сим удовлетворен, —

Отныне, вот вам слово,

Порядок водворен!»

Покуда он на троне

Об этом говорит,

То кто-нибудь утонет,

То что-нибудь сгорит.

И горцы, вот обуза,

Никак не смирят нрав,

А нас еще французы

Хватают за рукав.

Но есть важней забота —

Не лыком Вова шит:

То запретит кого-то,

То снова разрешит.

Воздал он равной честью

Одним, да и другим:

Орлу для равновесья

Приделал Кобин гимн.

И всяк при нем при деле,

И свой всему черед:

То даст кому портфели,

То снова отберет.

То новую проблему

Придумает с утра…

Однако же поэму

Заканчивать пора.

Тут вновь сойдет цитата

Давно минувших лет:

«Земля у нас богата,

Порядка в ней лишь нет.»

А будет ли когда-то —

Представить мудрено,

Пока ж поставим дату

И подпись заодно:

Писал сию нетленку

Компьютерным пером

Я, Юрий Нестеренко,

В две тысячи втором.