Научные и научно-популярные произведения. Том 3. История разведки и контрразведки Российской империи

Щупальца спрута

На протяжении всей мировой истории агентурная разведка и тесно связанная с ней контрразведка играли огромную роль при подготовке и ведении войны. Во все времена политики и военачальники стремились получать наиболее полные сведения о потенциальном и реальном противнике, принимая одновременно меры к предотвращению утечки подобной информации о себе. Не являлись исключением и правители Древней Руси. Известно, например, что Великий князь московский Дмитрий Донской, готовясь к решительному сражению с татарами, активно использовал данные о противнике, добытые разведчиками. Летописи донесли до нас текст агентурного донесения от его посла Захария Тютчева, полученного князем накануне Куликовской битвы: «Татары несомненно наступают на Русь со всей ордой. Ягайло (Великий князь литовский.) и Олег (Великий князь рязанский.) действительно с ними в союзе. Мамай, видимо, не спешит, выжидает соединения с союзниками, имея в виду окончание уборки хлеба».

На заре истории Русского государства еще не существовало специальных разведывательных органов. Добытая различными путями информация поступала непосредственно в руки высших военачальников. Они лично или через доверенных людей руководили работой своих немногочисленных агентов, количество которых было прямо пропорционально небольшим, по современным понятиям, армиям.

С течением времени военная разведка претерпевала эволюцию и, в зависимости от роста вооруженных сил, развития технических средств и расширения масштабов военных действий, приобретала все большее значение. Увеличивалось число разведчиков, возрастала специализация, четче разграничивались функции. Структура разведки становилась все более сложной и разветвленной. Расширялись масштабы разведки, проводимой в мирное время. Постепенно начали создаваться кадры резидентов. В первую очередь ими стали аккредитованные за рубежом дипломаты. Вращаясь при иностранных дворах, они заводили знакомства среди придворных и чиновников государственного аппарата, от которых в частных беседах получали порой интересные в военном отношении сведения. Кроме того, действуя различными средствами, и в первую очередь путем подкупа, они вербовали из числа иностранных подданных тайных агентов, или, как их называли, «конфидентов», которые за определенную мзду добывали для русского правительства секретную информацию.

В XVIII веке для разведки в тылу врага во время войны начали использовать офицеров квартирмейстерской части, которые впоследствии стали называться офицерами Генерального штаба.

Так, в период Семилетней войны с Пруссией в 1756-1762 годов в тылу у немцев помимо конфидентов активно действовали русские офицеры-разведчики, отлично владевшие немецким языком (например, поручик Далегорский, майор Романиус и другие). Для прикрытия они шли на всевозможные хитрости. Например, один офицер-разведчик проехал через всю Пруссию под видом лакея светской дамы.

Постепенно офицеры становились разведчиками и в мирное время. Дело в том, что по мере развития военного искусства добываемые дипломатами сведения все менее устраивали военных, поскольку поступали не систематически и, как правило, являлись результатом деятельности людей, мало разбирающихся в военном деле. Конфиденты же испокон веков считались агентами второго сорта, и командование им мало доверяло. Получаемая от них информация требовала тщательной проверки и сравнения с данными из более надежных источников.

В 1810 году, когда уже не оставалось сомнений в том, что ослепленный успехами в Европе Наполеон не остановится перед вторжением в Россию, русский военный министр Барклай-де-Толли отправил в европейские страны для помощи дипломатам офицеров, которые были временно назначены на различные дипломатические должности. «Добывайте сведения во что бы то ни стало и какой угодно ценой», – наставлял их Барклай-де-Толли. Результаты не замедлили сказаться, и благодаря этим офицерам русская разведка в Европе заработала гораздо эффективнее. Особенно отличился полковник граф А. И. Чернышев, командированный в Париж. Под видом легкомысленного светского гуляки и дамского угодника он развил бурную разведывательную деятельность и незадолго до начала войны доставил в Петербург подробный план вторжения наполеоновских войск в Россию!

После разгрома Наполеона в Европе наступило политическое затишье. Постепенно ослабел интерес к военным приготовлениям западных соседей России. Центр тяжести тайной войны переместился на азиатские границы империи.

Прекрасная идея Барклая-де-Толли – прикомандировывать к дипломатическим миссиям квалифицированных военных специалистов была временно забыта, и русская разведка вернулась к более простым и привычным методам. Тем не менее определенный прогресс все-таки имел место.

В мирное время, помимо вербовки осведомителей среди местных жителей, командование стало засылать в тыл к потенциальному противнику агентов-ходоков, набираемых из числа русских офицеров (раньше же офицеры-разведчики, за исключением тех, которых командировал Барклай-де-Толли, использовались лишь в период войны).

Эти люди, хотя и находились во вражеском тылу сравнительно недолго, приносили большую пользу! Движимые чувством долга и патриотизма, они шли на все, чтобы выполнить задание. Так, чудеса храбрости при выполнении приказа наместника на Кавказе графа И. Ф. Паскевича проявил поручик артиллерии Г. В. Новицкий. Переодетый горцем, он в течение месяца путешествовал по Кавказу. Благополучно избежав множества опасностей, поручик доставил своему начальству немало ценных сведений.

Поистине героической и удачной оказалась командировка прапорщика Виткевича, проехавшего в 1837 году под видом хивинского купца через Персию и Афганистан. Ему было поручено проникнуть в Кабул и Тегеран, с тем чтобы выяснить, как будут вести себя местные правители в случае похода русских войск на Хиву. Выиграв опасную игру со смертью, Виткевич блестяще выполнил задание. Подобных примеров можно привести бесчисленное множество.

Конец первой половины XIX века ознаменовался очередным осложнением политической обстановки в Европе.

К тому времени Россия постепенно утратила здесь то влияние, которым пользовалась после разгрома «непобедимой» армии Наполеона. Долгие годы европейские государства послушно шли в кильватере международной политики Александра I и Николая I, а посему русское правительство не считало необходимым расширять и модернизировать разведывательную сеть в Европе. В середине столетия положение кардинально изменилось. Но, как говорится, нет худа без добра! Ухудшение политического положения Российской империи в данном случае послужило стимулом для усовершенствования и укрепления системы русской разведки. Граф А. И. Чернышев, ставший за эти годы военным министром (Граф А. И. Чернышев занимал пост военного министра с 1832 по 1852 год. Кроме того, в 1848 году его назначили еще и Председателем Государственного Совета.), вспомнил свой опыт разведчика и прикрепил к дипломатическим миссиям офицеров Генерального штаба. Формально они считались официальными представителями армии за рубежом.

Подобный способ ведения разведки оказался настолько эффективен, что его незамедлительно взяли на вооружение почти все европейские державы! Естественно, ни для кого не являлось секретом, что «офицеры-представители», коих со временем стали называть военными агентами или военными атташе, занимаются главным образом разведкой. Вместе с тем главы государств и руководители военных ведомств хорошо понимали – если они выдворят за пределы страны иностранных военных агентов, то и их собственных агентов незамедлительно постигнет та же учесть. В результате правительства были вынуждены пойти на компромисс, и в 1864 году со всеобщего согласия военные агенты получили официальный статус. Отныне они числились в составе дипломатического корпуса и пользовались всеми его правами: экстерриториальностью, дипломатической неприкосновенностью и т. д.

Военный агент внимательно изучал армию страны, где находился, наблюдая за маневрами, учениями, парадами и общаясь с отдельными ее представителями.

Кроме того, он следил за военной литературой, прессой и, по возможности, пользовался услугами тайных агентов-осведомителей. Однако, согласно установившимся международным обычаям, военный атташе, уличенный в контактах с тайной агентурой, немедленно изгонялся за пределы страны. Все это требовало от военных агентов живого ума, такта, наблюдательности, всестороннего образования, отличного знания военного дела и, конечно же, иностранных языков. Одним из наших лучших военных атташе был полковник П. П. Альбединский, работавший во Франции в конце 50-х годов XIX века и обладавший всеми вышеуказанными качествами. Умный и образованный человек, П. П. Альбединский, пользуясь большим успехом в местном обществе, сблизился с высшими военными чинами, из которых искусно выуживал сведения об организации войск и их вооружении. В марте 1857 году он сумел завербовать одного из ординарцев французского императора и с этого момента получил доступ к самым сокровенным тайнам французской армии.

Существовали еще так называемые негласные военные агенты. Их направляли в те пункты, куда нельзя было назначить официальных военных атташе. При этом прибегали к помощи Министерства иностранных дел, которое назначало фиктивно выходящих в отставку офицеров на должности консулов и вице-консулов. Главные и негласные военные агенты стали костяком военной разведки. Вместе с тем дипломатическая разведка не утратила полностью своего значения и продолжала в меру сил собирать информацию, которую Министерство иностранных дел передавало потом в распоряжение военного ведомства.

Кроме того, разведкой занималось морское министерство при помощи морских атташе (появившихся примерно в то же время, что и военные агенты) и даже Министерство финансов через посредство своих представителей за рубежом. Так же как и МИД, они работали в тесном контакте с военным ведомством и делились с ним добываемой информацией.

В течение XIX века общее руководство военной разведкой постепенно переходило из рук армейского командования в генерал-квартирмейстерскую часть военного министерства, которая выполняла функции современного Генерального штаба. Ко второй половине столетия окончательно сложилась система организации русской агентурной разведки. Ее схематическое изображение чем-то напоминало осьминога. Во главе – мозговой центр в лице генерал-квартирмейстера. От него расходились щупальца к штабам военных округов и к военным агентам за рубежом, от которых, в свою очередь, тянулись нити тайной агентуры.

Кроме использования военных агентов, по-прежнему широко применялись официальные и секретные командировки офицеров за границу. В первом случае офицеры официально отправлялись на маневры иностранных армий, в различные международные комиссии, делегации, для изучения иностранных языков и тому подобное. Им рекомендовалось вести работу легальными способами и, во избежание международных скандалов, не пользоваться услугами тайных агентов. Поэтому всегда оставались области, куда могли заглянуть лишь тайным образом – командируемые с секретными поручениями офицеры и тайные агенты.

Накануне русско-турецкой войны 1877-1878 годов в Болгарию были посланы полковники Артамонов и Бобриков, перед которыми стояла задача изучить переправы через Дунай и возможные маршруты движения войск на Тырново – Габрово – Адрианополь.

В начале 80-х годов XIX века, накануне окончательного присоединения Средней Азии к России, офицеры Генерального штаба под видом путешественников досконально исследовали пути из Ашхабада в Афганистан, Хоросан, Мерв, Хиву и Бухару.

Работа офицеров, отправлявшихся в секретные командировки, была сопряжена с огромным риском. В отличие от военных агентов они не пользовались правом дипломатической неприкосновенности, и в случае разоблачения их ожидало суровое наказание.

Таким образом, сотрудников тайной военной разведки в XIX веке можно условно разделить на следующие категории: генерал-квартирмейстеры и офицеры генерал-квартирмейстерской части (Генерального штаба) военного министерства, генерал-квартирмейстеры и находящиеся в их распоряжении офицеры военных округов, гласные и негласные военные агенты за рубежом, конфиденты, агенты-ходоки. К последним следует отнести офицеров Генерального штаба, отправляемых с секретной миссией за границу, и лазутчиков, засылаемых в тыл противнику во время войны. (В XIX веке, ввиду роста культуры и уровня образования, лазутчиками уже могли быть не обязательно офицеры.)

В конце XIX – начале XX века серьезно обострилась политическая обстановка, резкий качественный скачок произошел в вооруженных силах соперничающих с Россией государств. В новых условиях стали необходимы более четкая и надежная организация работы органов военной разведки, лучшее их финансирование и тщательный подбор кадров. Однако ничего подобного в России не произошло! Формально главным координационным центром органов военной разведки до 1903 года являлся Военно-ученый комитет, а затем 7-е отделение управления 2-го генерал-квартирмейстера Главного штаба. Теоретически они осуществляли общее руководство и направляли по единому руслу деятельность всех разведывательных органов. На практике же разведка велась бессистемно, при отсутствии общей программы. В штабах военных округов наблюдался определенный сепаратизм, и они не всегда считали необходимым делиться с Главным штабом добытой информацией. Помимо этого, в мирное время военные округа вообще не имели специальных разведывательных органов. Разведывательные отделения формировались только на время войны из личного состава отчетных отделений. Крайне отрицательно сказывался на состоянии разведслужбы недостаток финансовых ассигнований. (Как известно, с 90-х годов XIX века по инициативе министра финансов С. Ю. Витте, были резко сокращены все военные расходы.) Необычайно остро стояла кадровая проблема. Офицеры, занимавшиеся организацией агентурной разведки, не получали никакой специальной подготовки в данной области. Результаты не замедлили сказаться. В 1904 году началась война с Японией, ставшая настоящей катастрофой для русских спецслужб! В ней, как в зеркале, отразились все недостатки военной разведки Российской империи, тем более что в дальневосточном регионе они имели наиболее тяжелый характер.

Дело в том, что японцев, которых еще Александр III называл «обезьянами, играющими в европейцев», не считали серьезным противником. Поэтому военное ведомство не желало тратить большие средства на разведку в Японии и вообще не придавало ей здесь особого значения.

Наши военные агенты не знали японского языка, не имели своих надежных переводчиков, а их начальство не выделяло никаких средств для создания в Японии сети тайной агентуры. В результате в 1904 году Россия оказалась полностью дезориентированной в отношении сил и планов противника, что роковым образом отразилось на подготовке к войне.

Более того, в мирное время Генеральный штаб не разработал никакой системы организации тайной агентуры в специфических условиях Дальневосточного региона. (Лишь к концу войны русское командование, по примеру японцев, предприняло попытку создания спецшкол для подготовки разведчиков из числа местных жителей, однако особого успеха не добилось.) А в начале боевых действий недостаток финансирования вынудил русское командование отказаться от массовой вербовки агентов из представителей китайской буржуазии и крупных чиновников, которые зачастую сами навязывались со своими услугами.

Подавляющее большинство лазутчиков набирались из простых китайских крестьян, которые по причине низкого культурного уровня мало подходили для выполнения разведывательных заданий. В конечном счете наспех подобранная и неподготовленная агентура не принесла существенной отдачи. Один из современников писал по данному поводу: «… все походило на то, как будто мы, зная, что серьезные люди без тайной разведки войны не ведут, завели ее у себя больше для очистки совести, чем для надобности дела, вследствие этого она играла у нас роль той же «приличной обстановки», какую играет роскошный рояль, поставленный в квартире человека, не имеющего понятия о клавишах».

Война с Японией стала жестоким уроком для руководства военного ведомства России и поворотным пунктом в истории русской разведки и контрразведки. Развернувшаяся вскоре после войны военная реформа не обошла их стороной. В 1905 году вербовкой агентуры и контролем за ее работой начало заниматься особое (или разведывательное) делопроизводство Главного управления Генерального штаба. Обработкой же и систематизацией получаемой информации ведало специальное статистическое делопроизводство.

В 1906 году при штабах военных округов создаются разведывательные отделения, независимые от отчетных. «Деятельность разведывательных отделений должна заключаться в сборе и обработке сведений о вероятном противнике, а также в выборе и подготовке лиц, не принадлежащих к составу армии, которые могли бы во время военных действий быть разведчиками как на неприятельской территории, так и в наших пределах», – инструктировал командующих военными округами начальник Главного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Ф. Ф. Палицын.

Наметились определенные улучшения в подготовке агентуры, причем в первую очередь на Дальнем Востоке. В начале 1906 года в Приамурском военном округе была организована школа разведчиков, готовящая кадры тайных агентов из числа китайцев. В Николаевской академии Генерального штаба введен курс лекций по истории и теории военного шпионажа, который читал генерал-майор В. Н. Клембовский.

В Главном управлении Генерального штаба разработали единую программу развития разведывательной службы в стране. В ней четко определялись задачи разведывательных отделений военных округов, в функции которых входило детальное изучение конкретных иностранных государств. Главное управление объединяло их деятельность и дополняло ее сведениями своей агентуры, разбросанной по различным странам.

В 1909 году сферы деятельности разведотделений военных округов распределялись следующим образом: Петербургский военный округ вел разведку в Швеции, Норвегии, Дании, Англии и Финляндии; Виленский – в Восточной Германии и Англии, Варшавский – в Германии и части Австро-Венгрии, прилегающей к границам округа; Киевский – в Австро-Венгрии; Одесский – в Румынии, Балканских странах и Европейской Турции; Кавказский – в Азиатской Турции и Персии, к западу от меридиана Ашур-Ада; Туркестанский – в Афганистане, Индии, Западном Китае, Кашгарии, Белуджистане и восточной части Персии; Омский – в Западной Монголии и частично в Китае; Иркутский – в Восточной Монголии, Маньчжурии и Северном Китае; Приамурский – в Японии, Корее и части Маньчжурии, прилегающей к границам округа.

В 1908 и 1910 годах созывались съезды старших адъютантов разведывательных отделений штабов военных округов, где обсуждались методологические и организационные принципы работы разведывательных органов. Но, несмотря на все изменения к лучшему, серьезным тормозом в работе разведки оставалось ее недостаточное финансирование.

Общая картина состояния военной разведки Российской империи в указанное время хорошо видна из краткого отчета, составленного полковником Н. А. Монкевичем 16 января 1909 года: «… политические события минувшего года предъявили ко всем органам Главного Управления Генерального штаба особенно большие требования, потому что напряженные отношения с Турцией в начале года, а затем события на Ближнем Востоке требовали с нашей стороны особенной бдительности с целью быть в любую минуту вполне осведомленными о всех военных мероприятиях наших соседей на том фронте, где возможно было ожидать вооруженного столкновения… Начиная с весны 1908 г. Главным Управлением Генерального штаба были предприняты меры по значительному усилению негласной разведки сначала только в Азиатской Турции, а затем и во всей Турции, в прочих Балканских государствах и особенно в Австро-Венгрии… Это усиление удалось осуществить исключительно лишь благодаря экстренному ассигнованию Советом Министров дополнительных 70 тыс. рублей, так как в противном случае скромный бюджет Главного Управления на разведку не позволил бы принять тех мер, которые были необходимы.