История третья. Так не бывает

Глава 4. Середина недели

Утром вино выветрилось из организма достаточно для того, чтобы прочувствовать все негативные эмоции вчерашнего вечера.

Накатил стыд, смешанный с раздражением, видеть своих соседей не хотелось вообще. Ни его, ни ее. Прикосновения языка и горячее дыхание еще пульсировали в тех местах, которых он касался. Он. Я позволила коснуться себя, даже не зная имени.

Винить во всем вино — глупо. Да, оно расслабило и притупило сознание. Только от себя не скроешься, не соврешь. Приходится признаться — он мне понравился сразу. И гадская ухмылка и экзотическая внешность и вызов в глазах, и красивые, сильные руки. Мне, блин, даже нравится как он курит.

Душ взбодрил, а завтрак придал сил и настроил на более позитивное мышление. Перед выходом прислушалась и принюхалась, но на площадке точно никого не было, быстро вышла из подъезда и только там, во дворе, вздохнула свободно.

Пора идти к подопечным. Возможно, на этой неделе мне пришлют кого-то для знакомства и обучения.

В глубине сумки затренькал телефон.

— Привет, подруга. — Голос Ирины, как и всегда, звучал бодро. — Извини, вчера совсем замоталась, но хочу тебя поздравить с тем, что ты понравилась нашему монументальному бухгалтеру. Ты даже не представляешь, сколько мы уже людей завернули — ни один не подходил.

— Мне она не показалось настолько требовательной… — Я даже немного растерялась.

— О! Ты даже не представляешь насколько. Но если ты ей пришлась по душе, то будет с тобой как курица с яйцом носиться. Так что готовься к грядущим испытаниям. — Ирина засмеялась.

— В общем, жди вечером в гости. С меня выпивка, с тебя ужин. Пока, целую.

Порывистая Ирина даже не дождалась пока я попрощаюсь и сбросила вызов. Ужин? Ужин будет.

— И ты думаешь, он хотя бы извинился? Нет! Еще и попытался выставить виноватой ее… — Ирина практически в лицах описывала очередной скандал между нашей общей знакомой — Мариной и ее последним парнем. Я слушала совсем не забавную, скорее, грустную историю всю дорогу пока мы шли от магазина к моему дому и думала о том, чтобы никого не застать на лестничной площадке.

Поняла, что мне крупно не повезло, когда мы с Ирой уже зашли в подъезд. В нем нестерпимо воняло табаком.

"Может уже докурил и скрылся с глаз?" — Продолжала надеяться я, пока мы поднимались на второй этаж. Я шла сзади и о присутствии кого-то на лестничной площадке догадалась только по тому как Ирина резко остановилась и перестала возмущаться эгоизмом Маринкиного молодого человека.

Пауза продлилась недолго.

— Привет, — наконец произнесла подруга. И по голосу стало сразу понятно — очаровал. Вот так, сразу. Я бы и здороваться не стала, но Ирина всегда отличалась чересчур открытой и общительной натурой, с легкостью шла на контакт.

— Привет, красавица, — произнес знакомый, чуть хрипловатый голос. — Я смотрю, мне повезло с подъездом, столько девушек и все как на подбор.

Я хмыкнула, тоже мне, подкат. Ирина словно только теперь вспомнила обо мне и прошла вперед, огибая коляску, стоявшую ровно посередине площадки.

— Привет, — это уже мне. Даже не глядя на него, кивнула и прошла мимо.

Ирина с любопытством переводила взгляд с меня на молодого человека, но она всегда была умничкой и знала, когда стоит открывать рот, а когда надо помолчать.

Руки дрожали и ключом в замок попала не с первого раза. Взгляд, бурящий спину, не доставлял удовольствия, еще и заставляя больше нервничать.

— Саша. — Раздалось так неожиданно, что я застыла на несколько секунд. Са-ша. Имя этому хмырю шло необычайно. Александр, сцуко. Козел замороченный.

Ирина не стала меньжеваться и, сделав шаг вперед, протянула руку.

— Ирина, — представилась она в свою очередь. В ее голосе проскользнула игривость. Видимо, то, что он инвалид, подругу совершенно не беспокоило. Еще один плюс в копилку ее достоинств. Но почему-то именно сейчас ее идеальность начала несколько подбешивать.

Стоят сейчас сзади меня. Переглядываются. Возможно даже хитро улыбаются. Я просто видела эту гнусную ухмылку на его роже.

Чертова дверь!

С легким щелчком замок, наконец, поддался и я, облегченно вздохнув, закинула пакет с продуктами в прихожую, обернулась к Ирине, по-прежнему не обращая никакого внимания на мужчину.

— Ты идешь? — Грубо прозвучало. От чего у подруги возникло удивленно-виноватое выражение лица.

— Да, конечно, — не стала она вдаваться в конфликт, — Саша, мне приятно было с тобой познакомиться.

— Взаимно, — промурчал козлина, затем взял Иру за руку и поднес к своим губам, целуя кончики пальцев.

Так и хотелось крикнуть “фу!”, она же не мытая после общественного транспорта. А ты ее в рот.

Ирина раскраснелась, вытянула кисть из ловких пальцев и зашла в квартиру, закрывая за собой дверь.

Она молча разулась и прошла за мной на кухню.

— И что это было? — В голосе не было осуждения, хоть на этом спасибо.

— Да как-то не заладились отношения с соседями сразу. Он на площадке курит, а ты же сама знаешь как я отношусь к табачному дыму. — В списке причин “почему я не люблю соседей” данная стояла на самом последнем месте. Но Ирине знать об этом не обязательно. Пока что я не готова была поделиться с ней тем, что вчера сосед трахал меня пальцами той руки, которой сегодня хватал ее и целовал губами, которые вчера были у меня в тех местах, о которых не принято говорить в приличном обществе.

От воспоминаний о вчерашних ласках внутри стало горячо…

— Лен, но ты же сама видишь, как он спуститься хотя бы на улицу, у вас же подъезд не оборудован совершенно. — Пыталась донести она до меня прописные истины. Спасибо, кэп.

— Пусть курит на балконе! — Раздраженно вырвалось у меня. Я помнила про порог, но в конце концов, остальные не должны травиться тем же, чем травит себя мой сосед.

— Ну, вдруг ему там неудобно… — Продолжала гнуть свое идеальная подруга.

— Тогда в окно. Ир, напомни мне, зачем мы тут собрались?

Ирина скривила рожицу:

— Да, ты права, давай что ли ужин готовить, — предложила она.

Но ни совместный ужин, ни бутылка вина не помогли расслабиться до конца. Ирине не понравилось мое предубежденное отношение к "милому парню", как она вообще определила что он милый?

А я так и не решилась ей рассказать почему недолюбливаю соседей. Не хотелось портить свой и без того не идеальный образ.

Позже, когда она вышла из квартиры, сосед опять был на лестничной площадке, захлопывая дверь, я услышала разговор и ушла. Мне совершенно не хотелось думать о чем они разговаривают, не хотелось слышать этого разговора. И уж точно не хотелось потом додумывать о его лице между ее широко разведенных бедер.

Спустя три дня девушка Саши съехала вместе со всеми своими вещами.

Это произошло ближе к середине недели, вечер выдался тихим и скучным. Я вяло жевала кусок вареной курицы и помидорку. Ветерок лениво проникал из раскрытого окна, но свежести особо не приносил. Какая свежесть, если за окном — духовка?

Бесцельно клацая пультом с канала на канал и понимая, что тот трэш, который предлагает современное телевидение, за вечер просмотра сделает из моего мозга желе. Причем без возможности восстановления.

Наконец, на каком-то из каналов, нашла очередную серию экстрасенсов. Шоу не любила, а вот мистику — обожала до писка. Лучше уж смотреть на всяких “потомственных и не очень”, чем на очередной низкопробный, но жутко рейтинговый высер.

Расследование злополучных случайностей, происходящих вроде как из-за призрака, давно поселившегося в доме, как ни странно, увлекло с головой.

В один из моментов, когда жильцы начали рассказывать о том, что "вот тут вот на этом самом месте кто-то ходит", я уже начала подумывать "а не включить ли, блин, мне свет в комнате", ибо по углам уже начинало мерещиться всякое.

И совсем закономерно, когда за стеной раздался резкий и очень громкий “баммм”, я не только подпрыгнула на диване, а скатилась с него и распласталась по полу, замирая и не обращая внимание на то, что под животом, неприятно холодя кожу, по ковру расплывается красным пятном недоеденная помидорка.

Наконец, дотянувшись до пульта, догадалась выключить звук и опять прислушалась, все также лежа на полу.

Резкий звук раздался еще раз, на этот раз со звоном разлетающейся тарелки. Определив источник звука, выдохнула и вголос покрывая беспокойных соседей трехэтажными словесными конструкциями, пошла за тряпкой на кухню, заодно на всякий случай включая во всех помещениях свет. А то мало ли, вдруг призраки, а у меня тут темно и негостеприимно.

Как ни странно, скандал стал слышим только после второго удара тарелки о стену. Девушка кричала так, что слышно было все до последнего слова. Из ее монолога я выяснила следующее: Саша ей надоел до чертиков, а поскольку она на этого урода потратила кучу времени, и пришлось из-за его идиотских принципов жить в таком клоповнике, и видеть каждый день наши мерзкие рожи — это соседей, включая рожу самого парня. Она даже на его игрища согласилась, а он. и дальше сплошное пи-пи-пи.

Крики продолжались еще около часа, перекрывая даже громко включенный телевизор. Я все-таки решила досмотреть серию очередных попыток очистить мир от незримого зла и с упорством маньяка начала искать остальные выпуски уже на компе — лучше это, чем крики за стеной. А еще мне когда-то нравился псевдо-исторический выпуск, типа расследование ведет… В общем, ночь обещала быть насыщенной всякой жутью и криминалом.

Но спустя два часа крики смолкли, а в дверь напротив позвонили. Крадучись, прошла к двери и прильнула к ней ухом. Нет, ошибки ничему не учат. Открыла дверь, видимо уже бывшая, девушка соседа, именно ее голос услышала:

— Быстро вы. Забирайте вот эти два чемодана и сумки.

В ответ услышала чуть нагловатое:

— Мусь, может ты пока спустишься вниз, а мы с твоим парнем поговорим немного по-мужски?

В ответ прозвучало злорадное:

— Да делайте с ним все, что хотите. Хоть трахните! — И звонкие цокот каблучков в низ.

Я выглянула в глазок, в соседскую дверь входили трое громил. Отличались друг от друга ростом, телосложением и длинной волос. Длинноволосый брюнет, лысый с татуировками по черепу и короткостриженный блондин. Наверное, Саша был таким же, до того как инвалидом стал. Сплошные мускулы и ни капли мозгов.

— Вот черт! — Сандалии никак не хотели застегиваться. — Черти бы тебя побрали, хрен волосатый. Вот оно мне надо, посреди ночи тебя от всяких пидоров спасать?

Я была зла и понимала, что оставлять его одного нельзя, мало того, что изобьют, так еще и дверь захлопнут — не попадешь в квартиру, так и загнется там. Костеря себя за доброту душевную и откровенно труся при этом, зашла в квартиру. Ну конечно, картина маслом.

Саша лежит навзничь на полу, ноги беспомощно раскиданы, на точеной скуле расплывается синяк. Коляска рядом валяется, колеса все еще крутятся.

— Муся говорила, что ты игрушки любишь. Где лежат? Поиграем немного. — Говорил тот самый, который предлагал “Мусе” свалить ненадолго.

Саша перевел на лысого амбала взгляд полный дикого веселья. Вот больной, хочет, чтобы его убили?

Ответить сосед не успел, я была быстрее.

— Кхм… — Громко откашлялась, привлекая к себе внимание.

— О, а это что за фифа? — Отмер волосатый шкаф. а голосок то… Плохо, да, когда стероиды в голосовые связки не закачивают. Мышцы — во, а пищит…

Саша метнул на меня взгляд полный досады и. страха?

— Я из социальной службы, Саша под моим патронажем. — Тихо, но твердо сказала я.

— Та ладно?! Санек, ты че, до стариковских заморочек докатился? — Расхохотался тот, который с "мусей".

— Да уж, мужик… Кто бы мог подумать, что ты из-за своей инвалидности не только от всего откажешься, но и в полного лоха превратишься. Даже руки марать не хочется…

Он с пренебрежением не сильно, так, для острастки, пнул соседа под ребра.

Тот только выдохнул сквозь зубы, не сводя глаз с меня.

Амбал тоже посмотрел на меня:

— А твоя баба ничего так, с огоньком…

— Не трогай ее, это не она… — В глазах соседа все больше страха, и мне это совершенно не нравится.

— Что, у тебя еще одна есть? — Подал голос третий. А вот у него он оказался просто шикарным. Но насколько низким и красивым, настолько и ледяным. Аж до дрожи. Сразу стало понятно, кто из них троих самый опасный. — Как был кобелем, так и остался. Вот мне интересно, чтоб ты делал, если бы хрен не стоял? — Короткостриженный блондин, со шрамом через всю правую щеку и с переломанным носом, вышел из глубины комнаты, являя себя во всей красе.

Он остановился напротив меня, внимательно изучая, как букашку — раздавить — не раздавить. Я стояла ни жива, ни мертва, глядя в глаза и стараясь не показывать, насколько мне страшно. Ноги уже не держали.

— Подержите ее. — Когда пухлые губы отдали приказ, сердце упало в пятки. А за ним посыпались и все остальные органы.

Несколько секунд и я уже стою прижатая к стенке двумя парами рук.

— И что ты собираешься делать? — Прошептала, едва шевеля губами.

— А то не заметно? — Мужчина издевательски улыбаясь и смотря мне прям в глаза, расстегивал ремень на джинсах. Я опустила взгляд вниз, следя за его руками и громко сглотнула. Там было на что посмотреть: длинные, мускулистые ноги, облепленные тонкой джинсовой тканью, как второй кожей. На громадной пряжке ремня какой-то кельтский символ.

Мужчина расстегнул джинсы и подошел вплотную ко мне.

— Сука, не трогай ее… Говорю же, это не она. Это, мать ее, соседка, сука… Белый, не делай того, о чем потом жалеть будешь! — Саша извивался на полу, наконец, сумев подтянуться на руках и сесть, облокотившись спиной к дивану.

— Она не она… Какая разница. — Негромко проговорил мужчина, наклоняясь к моему лицу и обдавая запахом табака и мятной жвачки. — Она за тебя беспокоится, ты за нее. вон как ужиком извиваешься. Что выбираешь, красавица, — спросил он уже меня, поглаживая кончиками пальцев правой руки мое лицо, очерчивая скулу, щеку и губы, на которых его пальцы задержались, чуть оттянув вниз нижнюю. — Мы трахаем его. всеми теми игрушками, что он применял к моей сестре или тебя. но без извращений?

Я бросила взгляд поверх руки, глаза Саша были мертвыми, а взгляд застывшим.

— Меня, — голос звучал тихо и не совсем уверенно, но и выбора я не видела.

— Какая правильная девочка, заботливая… — Удар пришелся неожиданно, живот скрутило болью, попыталась согнуться и закрыться, заглатывая ртом воздух, но руки по-прежнему крепко удерживали, прижимая к стене.

— Любишь его? Любишь? — Он все продолжала гладить лицо, опускаясь вниз по шее и к ключицам.

— Ненавижу, — выдохнула сквозь сжатые зубы.

— О, как! Вы это слышали? — Обращаясь к свои дружкам, но продолжая рассматривать меня. — А ты слышал, инвалид, девочка то тебя ненавидит? А как прибежала, так и не скажешь…

Я напряглась, ожидая второго удара, но его не последовало.

Этот больной ублюдок задрал тунику и поцеловал туда, куда до этого бил, нежно прикасаясь губами и языком.

По прежнему сжатая и напряженная, откинулась на стену и закрыла глаза. Надо просто переждать, пыталась успокоить сама себя, просто переждать.

— Ты где живешь, лапочка? — Лицо блондина опять оказалось напротив моего.

— Рядом, — смысла врать тоже не было. По домашней тунике сразу было понятно, что бежала явно не за три квартала.

— Нет, — ответил он каким-то своим мыслям, — не хочу никуда ходить.

Вслед за этим раздался треск разрываемого белья, а я оказалась в воздухе. Миг — и я уже вишу на блондине. При этом руки растягивает в стороны железной хваткой его сообщников.

— Пусть они меня отпустят… — Все, что происходило и так унизительно, проще сделать вид, что я тут по собственному желанию. Закрыть глаза и не смотреть. Закрыть и не смотреть.

— Отпустите. — Опять короткий приказ. Но расслабиться я не успела, рывок — и вот во мне уже бьется и пульсирует чужая плоть. Принять ее я еще не была готова и внутри все отозвалось болью от резкого проникновения. Зажмурилась и обхватила насильника за шею руками — перетерпеть, просто перетерпеть.

Но его это не устраивало. За проникновением движения не последовало.

— Смотри на меня, — таким тоном, что не подчиниться нельзя.

И я смотрю в лицо, в глаза цвета растопленного горького шоколада. Странное сочетание с выгоревшей блондинистой шевелюрой.

А он облизывает губы и начинает целовать, все также не двигаясь внизу, поцелуи получаются медленные и нежные. Горячий язык порхает, нигде не останавливаясь, завлекая. И вот я уже начинаю отвечать, все больше увлекаясь, ладони не просто лежат на его шее, а гладят коротко стриженный затылок, перебираясь к более длинным прядям на макушке.

Блондин прижимает к стене все сильнее, расплющивая и толкается, с сильно.

Стон. За него стало стыдно. Он взял меня насильно, а я начинаю отвечать, как последняя шлюха, плавясь под его руками и поцелуями. А ведь он ничего не делал. Это сочетание грубости, силы, страсти и опасности просто сносит крышу. Толчки становятся все яростнее, мужчина отрывается от моих губ и уткнувшись в шею лбом, с рычанием входит еще и еще, пока не изливается в меня, даже не пытаясь выйти. Больше не закрываю глаза. Они смотрят в никуда, видя и не видя. Мозг выхватывает случайные детали, но не верит в происходящее. Отрешенный. Не анализирует. Пережидает.

Еще несколько секунд передышки и он отпускает, ставя на ноги. Краем моей же туники вытирает свой пах и застегивается, смотря мне в лицо. В его глазах нет издевки, глумления, злорадства. Он расслабленный и взгляд еще замутнен полученным удовольствием и в то же время напряженный. Наверное, этот мужик просто не умеет расслабляться.

А я дура, совсем не о том думаю. И не отвожу глаз. Просто смотрю, как и он.

Сперма, смешавшись с моими соками, вязкой массой стекает вдоль бедер. Прижимая обеими руками тунику внизу, я переводила взгляд с блондина на лысого, потом на волосатого, кто следующий? На Сашу старалась не смотреть. Ни к чему сейчас это. В голове ни одной связной мысли, кроме навязчивого "кто следующий и когда это закончится".

Лысый двинулся в мою сторону и я уже почти смирилась, когда последовал окрик:

— Не трогай, все равно сейчас Мусю закинем и к бабам, там оторвешься.

Блондин развернулся и не обращая внимание ни на кого из нас, вышел, на пороге подхватив один из чемоданов и сумку.

— Жаль, — длинноволосый с явной неохотой оторвал взгляд от моей груди и тоже вышел, не забыв про чемодан.

Лысый просто свалил второпях, видимо член его уже подгонял на подвиги.

Я тихо, со вздохом облегчения, сползла на пол по стенке.

— Только сопли не надо разводить, — донеслось от кровати злое. — Тебя сюда никто не звал.

Я вскинулась.

— И не собиралась. Спокойной ночи. — Встала и, чуть покачиваясь и держась за стенку, пошла на выход. И только, практически сдирая с себя кожу жесткой мочалкой, в ванной дала волю слезам.