История, записанная на лепестках лотоса

Сита, дочь Джанаки, царя Митхилы, в возрасте восемнадцати лет была выдана замуж за Раму из рода Дашаратхи, царя Косалы. Двенадцать лет они прожили в столице Косалы — городе Айодхья. На тринадцатом году их совместной жизни, вследствие интриг при дворе Дашаратхи, Рама, Сита и брат Рамы Лакшмана вынуждены были уйти в изгнание. Более десяти лет они странствовали по лесам, а на одиннадцатом году этих странствий Ситу похищает царь ракшасов Равана, брат Царя царей Куберы. Рама с Лакшманой отправляются на поиски Ситы.

Равана, царь демонов, похитил Ситу, чтобы отомстить Раме за смерть братьев и увечье сестры — ракшаси Шурпанакхи. Сита живет у Раваны в городе Ланка. Равана не может сделать Ситу женой или наложницей в силу проклятия Налакубары, сына Куберы. Согласно этому проклятию у Раваны разлетится на десять частей голова, если он попытается овладеть Ситой. После того, как Рама захватил Ланку и убил Равану, Сита, живая и невредимая, возвращается к Раме, но Рама не принимает ее и отправляет ее на все четыре стороны, упрекая ее в том, что своим пребыванием у Раваны она опозорила род Дашаратхи.

Потрясенная словами Рамы Сита упрекает его в том, что он не сказал ей об этом раньше, ведь тогда она бы умерла от горя, и Раме не пришлось бы воевать с Раваной и осаждать Ланку. Затем Сита просит приготовить ей погребальный костер. Но происходит чудо, и Ситу из огня невредимой выносит сам бог Агни.

Агни утверждает, что Сита чиста перед Рамой, и повелевает сыну Дашаратхи взять ее обратно. Сам Брахма уверяет Раму в чистоте Ситы и вместе с другими богами уговаривает Раму принять ее. Рама подчинился решению Брахмы. Мирно и спокойно супруги живут в Айодхье чуть больше года. У Ситы появляются первые признаки беременности, но Рама, услышав сплетни городских простолюдинов о Сите, отправляет ее в лес к отшельнику Вальмике. В это же время Айодхье угрожает демон Лавана, племянник Раваны. Брат Рамы Шатругхна с войском выступает против него.

В лесу Сита родила двоих сыновей — Кушу и Лаву. Через тринадцать лет Рама устраивает жертвоприношение коня. Отшельник Вальмики, Сита, Куша и Лава приходят в Айодхью на этот праздник. В течение нескольких дней Куша и Лава рассказывают Раме и народу созданное Вальмики «Сказание о Раме».

После исполнения сказания Рама признает Кушу и Лаву своими сыновьями. Вальмики клянется, что Сита чиста и непорочна.

Дает клятву и сама Сита: «Если я сказала правду, пусть раскроет мне Мать — Земля свои объятия!». После этих слов Ситы Земля поглощает несчастную мать.

На этом заканчивается печальная история Ситы, к которой судьба оказалась столь несправедливой и немилостивой.

История любви Ситы и Рамы может быть и менее знакома европейским и российским читателям, чем истории любви Ромео и Джульетты, Тристана и Изольды, Лейлы и Меджнуна, но на всем азиатском востоке: в Индии и на Цейлоне, в Тибете и Непале, в Индонезии, в Бирме, Таиланде и Малайзии она по своей известности и популярности в наше время превосходит всех их вместе взятых. Но во всех этих историях есть одна общая сюжетная особенность: трагическая участь, настигающая влюбленных в конце сказания. Неужели счастье столь призрачно, любовь эфемерна, а время побеждает все? Кажется, что все эти истории о большой и чистой любви и на Западе, и на Востоке сочиняют одни и те же люди, по одним и тем же канонам. Но, если видимый итог один и тот же, это не значит, что скрытые пружины описываемых событий тоже совпадают. Совсем нет! Более того, Сита и Рама историей своих отношений в их подлинном виде иллюстрируют неповторимость человеческих судеб. Реальное изложение их жизни, скрытое за массой выдуманных сказочных подробностей, по своей интриге, напряжению и фатальности превосходит всю видимую сказочную романтику отношений между Рамой и Ситой и, в конечном счете, не оставляет никаких следов от представлений о великой любви Ситы и Рамы. Судите сами.

Став супругами, Сита и Рама двенадцать лет живут в Айодхье, а детей у них нет. Причем никто этому как будто не удивляется, никто не задает вопросов по этому поводу. Затем Сита с Рамой живут в лесах свыше десяти лет, а в плену у Раваны Сита живет около четырех лет, а детей все еще нет. Только через год после возвращения в Айодхью Сита, наконец, забеременела. Но если люди вступают в брак и живут вместе, то дети, как правило, у них появляются через год-два, максимум, в течение пяти лет. Загадка столь позднего появления детей у Ситы представляется совершенно необъяснимой, ведь в момент рождения детей Сите около сорока пяти лет, а Раме и вообще не меньше пятидесяти. Почему же Сита не родила детей в молодости, как всякая нормальная женщина? Тем более это выглядит аномально, когда речь идет об индийской женщине.

Для восточной женщины такой возраст при рождении первого ребенка можно назвать абсолютно невероятным. Как считает современная медицина, первые роды у женщины в возрасте сорока лет невозможны без кесарева сечения.

Для Рамы, царевича в изгнании, эта проблема должна быть еще более важной, даже первоочередной, ведь ему нужен наследник, продолжатель рода Рагху. А что будут думать подданные? Не имея сына, он становится наиболее вероятной мишенью для заговоров. Что сделал бы любой восточный правитель в этой ситуации? Ответ очевиден: взял бы вторую жену. Вспомним, что у отца Рамы Дашаратхи было три жены: Каусалья, Кайкейи и Сумитра. Но Рама этого не делает, а когда узнает, что Сита все-таки забеременела, ведет себя не как любящий мужчина и не как отец, так долго ждавший ребенка, и не как герой, победивший похитителя его жены. Городские сплетни простолюдинов оказываются выше любви, значительнее желания иметь долгожданного и, скорее всего, единственного наследника. Безжалостно он обрекает беременную жену на жизнь в лесу, полную лишений. Сделав так, он поступил более жестоко, чем Кайкейи, которая отправила в изгнание его самого, ради счастья своего сына Бхараты. Всего лишь страх перед людской молвой толкает его на этот страшный поступок, по сути, на преступление — выгнать и жену, и ее будущего ребенка (его ребенка!) из дома. Как изменило его время! Когда-то в молодости он сам должен был отправиться в изгнание. И тогда Раме было присуще милосердие, ведь он долго уговаривал Ситу остаться в Айодхье, ссылаясь на тяготы лесной жизни. Теперь же он сам обрекает любимую женщину, ждущую ребенка, на эти самые тяготы. В чем дело, да любил ли он Ситу вообще?

В день похищения Ситы Раваной азарт охотника, преследующего оленя, заставляет Раму забыть об обязанности защищать жену, и он передает эту обязанность брату. Утратив Ситу, Рама рыдает и причитает как женщина.

По его собственным словам, он воевал с Раваной исключительно с целью вернуть Ситу, но, вернув ее, прогоняет, ссылаясь на распространившиеся среди его воинов сплетни. При этом он предлагает ей выйти замуж за ракшаса, обезьяну или другого человека. Муж сватает свою жену! Ситуация просто невероятная. Когда ему самому делает предложение влюбленная в него ракшаси Шурпанакха, он и Лакшмана отрезают ей нос и губы. Почему же Сита должна сама от живого мужа идти к первому же ракшасу, какой согласится ее взять?

Прогоняя Ситу, Рама, в сущности, отказывается от главного результата своей победы в войне с Раваной. Если война действительно велась из-за Ситы, то все труды Рамы, его воинов и союзников, все жертвы этой войны пропали даром — он сам от них отказался. А его воины и союзники, как они должны относиться к тому, что их раны и гибель товарищей в итоге оказались напрасными? Разве не должны были они высказать Раме свое возмущение его решением? Он повел себя как человек, не имеющий права распоряжаться плодами общей победы.

Рама относится к Сите не как к любимой супруге, а, скорее, как к посторонней женщине, даже хуже — как к рабыне, трофею войны. Ни в одной из рассмотренных нами ситуаций эпоса он не только не защищает ее, но, фактически, стремится избавиться от нее.

Поведение Ситы в качестве любимой и любящей женщины, жены и матери не менее противоречиво. Двенадцать лет она живет с Рамой в Айодхье и десять лет в лесах — всего двадцать два года — и у них нет детей. Надо ли говорить, что любимая и любящая женщина будет стремиться иметь ребенка от любимого мужчины как можно быстрее? В момент похищения ее Раваной она словно бы спешит быть украденной. Сначала она отправляет Раму на охоту, а затем практически обвиняет Лакшману в желании овладеть женой брата и посылает его вслед за Рамой. Тем самым она вообще лишает себя защиты. Затем, будучи охраняемой запретной чертой, сама нарушает ее, выходя за ее пределы навстречу будущему похитителю. Такое поведение в лучшем случае свидетельствует о легкомыслии, а в худшем — о сговоре с похитителем!

После возвращения из леса вместе с детьми — Кушей и Лавой — Сита произносит странную клятву. Когда человек хочет, чтобы ему поверили, он скажет: «Провалиться мне сквозь землю, если я лгу!». А Сита, напротив, говорит: «Провалиться мне сквозь землю, если я говорю правду!». Эта клятва не дает ей ни единого шанса на жизнь. Если она не провалится сквозь землю, то ее будут считать лживой женщиной. Судьба ее в этом случае незавидна. А если провалится, то никак не будет вознаграждена за правду. Зачем тогда такая клятва? В сущности, в любом случае она обрекает себя на смерть. То есть, даже если Рама ей поверит, она не сможет к нему вернуться. Фактически, она готова лучше умереть, чем вернуться к Раме! Слова клятвы свидетельствуют: или пусть меня накажут люди, или я накажу себя сама. Это решение человека, оказавшегося в тупике, не согласного с судом людей. Это вызов! Сита выбирает последнее — самоубийство!

Как мать, Сита обрекла своим поступком Кушу и Лаву на сиротство. Вернувшись вместе с тринадцатилетними детьми в Айодхью, она не рассчитывает даже на позднее материнское счастье. Из сорока лет семнадцать она провела без Рамы. А возвращение после долгой разлуки превратилось в окончательный уход из жизни. Не выстраданное и долгожданное счастье, а трагическая участь становится венцом ее жизни.

А что же остальные персонажи, имеющие отношение к Сите? Во время пребывания ее в плену у Раваны дочь Джанаки охраняет «проклятие Налакубары». Налакубара — сын Куберы, любимого внука Брахмы, то есть сам Брахма защищает ее этим проклятием. В силу «проклятия Налакубары» у Раваны разлетится голова на сто частей, если он овладеет Ситой. Какая странная форма защиты! Почему жену Рамы охраняет проклятие совершенно постороннего человека, не имеющего никакого отношения ни к роду Рагху, ни к роду Дашаратхи, ни к роду Джанаки?

Вообще, охранять женщину — обязанность мужа, а до замужества ее охраняет отец. Поэтому «проклятие Налакубары» становится логичным только если предположить, что он — муж Ситы.

Почему Равана похитил Ситу? Вспомним, как происходили события. После разгрома войск Кхары и нанесения увечий Шурпанакхи Равана советуется с приближенными. Но вместо того, чтобы, собрав войска, выйти навстречу Раме, он поступает более чем странно для царя и воина. Вместо мщения за военное поражение — похищение жены врага. Способ этот неадекватен нанесенной обиде. За разгромом войск и гибелью братьев должно было бы последовать военное нападение. Но Равана поступил иначе. Похищение Ситы имело бы смысл, если бы Равана в ответ на увечья, нанесенные Шурпанакхе, искалечил бы Ситу и отправил бы ее в таком виде обратно к Раме. Именно так поступил бы любой восточный правитель того времени. Но свою пленницу в Ланке Равана поставил в привилегированное положение. Отдельно от всех женщин гарема она живет в ашоковой роще и за четыре года Равана так и не сделал ее одной из них. Демон милосерднее человека! То есть, Равана даже и не пытается сделать ее женой или наложницей. Не забудем, что на момент похищения по легенде Сите около сорока лет. Скорее всего, Равана и не помышлял овладеть ею как женщиной. Тогда зачем он похищает ее? И в самом ли деле Сита жила с Рамой в лесу? Как она в действительности оказалась в Ланке, где, как мы теперь понимаем, она была в большей безопасности, чем рядом с Рамой.

В седьмой книге Рамаяны сообщается, что, отобрав Ланку у Куберы, Равана захватил в плен огромное количество женщин: жен небожителей, ракшасов, гандхарвов... Именно из этих пленниц он и образовал свой гарем. И что же, все они добровольно пошли на измену своим мужьям? Как же небожители выбирали себе жен, что те так легко и быстро изменили им с демоном? Почему же «проклятие Налакубары» охраняет не жен небожителей, что было бы естественно, а исключительно одну только Ситу? У Раваны нет даже мысли прикоснуться к Сите. Это можно объяснить только если предположить, что Налакубара — муж Ситы, а Равана — ее отец!И действительно, в некоторых версиях Рамаяны (джайнской, тибетской, хотанской, камбоджийской, малайской) Равана является отцом Ситы!

Поскольку Равана (а точнее, Шравана — букву Ш отбросили в целях демонизации этого персонажа) — брат Вайшраваны (Вай-шраваны), то Сита — двоюродная сестра Налакубары. Такое родство никогда не было серьезным препятствием для заключения брака. Но брак или просто любовные отношения между отцом и дочерью осуждались у всех народов и во все времена! От мысли о возможности такой связи у любого нормального отца и в самом деле может «разлететься» голова.

Сита погибла, оказавшись между молотом и наковальней, между отцом Шраваной и мужем Налакубарой. Но какова же подлинная история Ситы и при чем здесь Рама Дашаратха? Прочтем «Версию исторических событий».

Историческая картина событий Рамаяны может быть представлена только как вероятностная, то есть излагающая действительную историю с некоторой степенью вероятности, ведь все данные получены исключительно из легендарных источников. Анализ этих данных привел нас к следующим выводам.

Сита — дочь Раваны и жена Налакубары, сына Куберы. Равана — внук Брахмы и сводный брат Куберы — действует в описанных событиях как военачальник и, несомненно, принимал участие в боевых действиях против пришельцев с Севера — кочевников шаков или ариев, как их чаще называют и в легендарных, и в исторических источниках. Эта война шла в годы его молодости и Равана (тогда еще Шравана), будучи внуком верховного правителя, не мог уклониться от участия в ней, даже если бы хотел. Но, судя по тексту Рамаяны, Равана был храбрым воином и хорошим военачальником и поэтому можно предположить, что он стал одним из самых активных участников войны. На каком-то этапе своей бурной жизни он выдал свою дочь Ситу замуж за своего племянника Налакубару, сына Куберы и правнука Брахмы. В это время между братьями — Шраваной и Вайшраваной еще были действительно братские, доверительные отношения. Возможно, Шравана рассчитывал на поддержку расчетливого и дальновидного Куберы, а тот, в свою очередь, делал ставку на сильного и влиятельного брата, обладавшего реальной силой — подчинявшейся только ему армией. Но после ряда военных неудач, когда шаки захватили равнинную часть страны и Брахма со всей семьей и придворными ушел в горы на Гандхамадану, альянс дал трещину. В это время Брахма уже понял, что силовыми методами с захватчиками не справиться, и составил план мирного решения проблемы: сначала породниться с вождями шаков, а затем постепенно ассимилировать всех, в общем-то немногочисленных по сравнению с местным населением, пришельцев. Передача Кубере Ланки и назначение его хранителем казны стало материальным, понятным всем воплощением этого резкого поворота политики Верховного Правителя. Вернувшись с проигранной войны, Шравана понял, что остался не у дел, что его воинские и полководческие таланты никому уже не нужны, а его воинов ждет утомительная и бесперспективная сторожевая служба. А кто в этом виноват? Конечно же, этот хитрый, льстивый и вероломный Кубера, это он внушил впадающему в детство старому маразматику совершенно нереальный, гибельный для страны план мирного сосуществования с оккупантами! Его надо убить, захватить Ланку и казну, собрать новые войска, хорошо заплатить солдатам и, продолжая войну, вышибить дух из этих северных варваров. Так, или почти так думал Шравана и его мучило чувство обиды за себя и за своих воинов, проливавших кровь, когда тыловые крысы, пошушукавшись в укромных уголках старого дворца, договорились захватить власть, отодвинув самое достойное этой власти воинское сословие. Решение принято, надо действовать! С небольшим отрядом преданных ему профессиональных воинов Шравана внезапно захватывает Ланку, где его восторженно встречает население, состоявшее в основном из воинов гарнизона и городской стражи — ракшасов и их семей. Но захватить или убить Куберу не удалось. Он, вместе с Налакубарой и небольшим отрядом оставшихся верными ему слуг и охранников, бежал, захватив небольшую — сколько смогли унести — часть казны.

В это время Сита была беременной, рождение ребенка ожидалось скоро и, видимо, она попросту не была в состоянии перенести такое внезапное бегство. Ее оставили, полагая, что ей ничто не угрожало: Шравана — ее отец и убивать не будет в любом случае. Решение этой проблемы отложили на будущее. Скорее всего, по обычаям того времени, Сита вышла замуж в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Мы знаем, что ее первым ребенком был Куша. Таким образом, Куша ?сын Налакубары и праправнук Брахмы. Что же касается второго сына — Лавы, то о нем речь пойдет позже. По легенде, на момент возвращения Ситы в Айодхью возраст ее сыновей — тринадцать лет — очень близок к четырнадцатилетнему сроку пребывания в лесах. По нашей версии Сита все это время жила у отца в Ланке, то есть время, в течение которого Шравана владел Ланкой — четырнадцать лет. Таким образом, Сита родила первого ребенка не в возрасте сорока пяти лет, как утверждается в тексте Рамаяны, а когда ей было семнадцать — двадцать лет. Это реально, хотя и не столь романтично, как в легенде, ведь даже при современных возможностях медицины рождение первого ребенка, когда женщине сорок пять лет — случай уникальный, а в то время это было просто невозможно.

Вынужденный бежать на Гандхамадану, Кубера был в отчаянии. Все пропало! Встретившись с Прародителем, он рассказал ему обо всем, не скрывая свой пессимизм по поводу возможности вернуть Ланку и оставленную там большую часть казны. Брахма успокоил его и стал составлять план конкретных действий. Прежде всего, еще будучи пораженным такими известиями и сильно разгневанным на внука, он лишил Шравану статуса наследника. В наказание Прародитель приказал звать своего воинственного внука не Шраваной (Славным), а Раваной (Ревущим). Мятежника превратили в демона. Немного поостыв, Сваямбху взялся составлять такой план, который позволил бы медленно, но верно перехватить инициативу, найти союзников, обложить Равану со всех сторон, а затем разгромить его войска и возвратить Ланку. А что же в это время делал сам Равана?

Захватом Ланки и казны завершился только первый этап его плана. Затем, используя захваченное золото, Равана укрепил Ланку, собрал, вооружил и обучил новое войско и, оставив в Ланке сильный гарнизон под командой надежного человека, отправился воевать с шаками. Узнав об этом, Брахма, конечно, только обрадовался: может, сломает себе шею на этой войне и тогда легче будет вернуть Ланку; жаль, конечно, что часть золота ушла безвозвратно, но ведь и осталось немало, да и рудники на Гандхамадане работают по-прежнему, их-то Равана не отобрал, и отобрать никогда не сможет. Короче говоря, все не так уж и плохо, и теперь можно спокойно готовиться к реваншу.

О войнах Раваны в эпосе всего семь сказаний, обширных и многословных, как и другие описания войн в Махабхарате и Рамаяне.

В первом из них — в сказании «Нашествие ракшасов на север» — говорится, что Равана поместил своего брата Кумбхакарну в пещере возле города Ланки, а после нападения на владения Куберы и Индры вернулся в город Ланку. Следовательно, перед нападением Равана уже владел Ланкой. Затем Равана напал на Шиву. В сказании говорится, что Шива прищемил ему руки горой. Получив отпор, Равана вынужден был просить пощады, и все дело закончилось соглашением между ним и Шивой.

Повелитель Ланки воевал с кшатриями на севере, вторгался в царство Ямы, похищал женщин, сражался с царем хайхаев Арджуной Картавирьей. В ходе войны с Индрой царя богов пленяет сын Раваны Мегханада, получивший с тех пор прозвище Индраджит (Победитель Индры). Только вмешательство Брахмы помогло Индре.

Из всех этих сказаний фактически следует только то, что после захвата Ланки Равана долго воевал с самыми разными противниками и вернулся в Ланку ни с чем, то есть, в сущности, он эти войны проиграл.

Брахме, конечно, сразу же доложили о возвращении непутевого внука. Но он был уже готов к этому. За время отсутствия Раваны Брахма наладил отношения с «другом Индры» — Дашаратхой. Было принято решение: использовать его сына Раму в качестве предводителя наемного войска, да так, чтобы ни у кого из современников, не посвященных в тайную подоплеку событий, даже мысли не возникло связать эти события с великим Предком и его многочисленным семейством. Вся подготовка похода Рамы: организация конфликта в семье Дашаратхи, набор войск в горных районах, подвластных царю горцев Шиве, убийство Валина и предательская деятельность Вибхишаны — все это было организовано Сваямбху еще во время войн Раваны. Оставалось лишь дождаться возвращения Раваны, окружить Ланку — и ловушка захлопнется. Паршивая овца будет брошена на пищу волкам! Спокойствие и порядок вернется в дом Брахмы.

Взятие Ланки было невероятным! Находившаяся в неприступном месте, хорошо охраняемая воинами Раваны, она, казалось, могла быть защищаема бесконечно долго. Но исход дела, как всегда в таких случаях, решила «пятая колонна» — люди Куберы в Ланке (Авиндхья, Триджата и другие) и предательство Вибхишаны с советниками. Именно Вибхишана организовал совершенно открытый, беспрепятственный переход войск Рамы через «океан» (воздушный океан — «Сагару»!), то есть, иначе говоря, через ущелье, отделявшее ворота Ланки от окружающих гор. Чудес не бывает! Это правило лежит в основе здравого смысла. После победы изменник получил в управление захваченную Ланку.

За время своего правления в Ланке Равана выдал свою дочь Ситу за ее другого двоюродного брата — Лавану. От него она родила второго сына — Лаву. Когда Ланка была захвачена войсками Рамы Дашаратхи, встал вопрос, а что делать с Ситой? Налакубара, по-видимому, не настолько любил ее, чтобы принять обратно после ее второго замужества. Лаваны не было в захваченном городе. Тогда через Авиндхью, доверенного человека Куберы, было предложено отдать ее Раме.

Но Рама не смог оценить это предложение. Хуже того, он нанес бедной женщине новое оскорбление, сказав, что для него не имеет значения, добродетельна она или грешна. Наслаждаться ею для него все равно, что употреблять пищу, которой уже коснулся язык собаки.

Для Рамы этот дар — унижение, а для Брахмы за этим отказом Рамы скрыты презрение наемника и его претензии. Дело приняло неожиданный оборот. Наемник отказался от награды за свою работу, он пренебрег возможностью породниться с Брахмой. Милость Брахмы остается милостью, даже если человека лишают жизни. Брахма не наказывает, он оказывает величайшую милость! Рама предложил выдать замуж Ситу за ракшаса, обезьяну или какого-нибудь человека. Теперь уже Брахме нанесли величайшее оскорбление! От дара Брахмы нельзя отказаться!!! Это решило судьбу и Рамы, и Лакшманы. На следующий день они были убиты... (Мы рассматривали этот вариант по Калидасе —« Род Рагху»).

Долго, в пространной речи, Брахма убеждал Раму, что в таком браке нет ничего необычного. Так поступают и соблюдающие дхарму мудрые цари, и даже праведники. А Рама, совершив свой подвиг во имя богов, стал подобен самим бессмертным. Брахма пустился в такие откровения, которых от него не слышали другие боги. Он готов дать этому наемнику статус бессмертного, то есть объявить его богом!

Араньякапарва. Глава 275. Шлоки 29 — 34.

«Брахма сказал:

...Ты, о герой, уничтожил недруга богов, гандхарвов, (демонов)-змеев, а также якшей, данавов и великих святых мудрецов. Прежде благодаря моей милости с ним не могло справиться ни одно живое существо. Была причина тому, что я какое-то время терпел этого нечестивца...Ты, о подобный бессмертному, совершил великий подвиг во имя богов».

Равана создал небожителям столько проблем, что они оказались в величайшем затруднении. Равана — враг столь разнородной коалиции, что стал неугоден всем. Брахма вынужден признаться, что есть обстоятельства, которые выше его власти. Фактически он сознается в том, что совершил ошибку. Он может позволить себе подобное признание только в самом узком кругу. Смертные не должны ничего знать! Редчайшее признание, хотя и выражено очень тонко, намеком. Формально ведь, с теологической точки зрения, бог (Брахма) и есть единственная причина мира. Брахма воспользовался эзоповым языком, чтобы сказать, что есть причины и обстоятельства, с которыми должен считаться и он сам. Хуже того, он, Брахма, должен терпеть и выжидать удобный момент для устранения препятствия. Какой удар по самолюбию бессмертных!

Бессилие богов столь очевидно, и Брахма в этом признается, что они вынуждены обращаться за помощью к людям. Но и люди должны понимать и ценить дар Властелина богов. Рама выполнил поставленную перед ним задачу и должен был оценить открывающиеся перед ним возможности. Породниться с самим Брахмой, что может быть выше! Трудно понять, почему он решил отказаться от того, что предложено самим бессмертным Брахмой ему, простому смертному, слишком смертному... Очень жаль. Участь Рамы была решена.

У Ситы не осталось выбора. Ее отец, любивший и защищавший дочь, погиб. У нее были два мужа: Налакубара и Лавана, но первый от нее отказался, а второй был неизвестно где и являлся врагом Куберы и Брахмы. Наступит момент, когда Лавана ценой своей жизни предпримет попытку спасти своего сына Лаву, но защитить Ситу он не может и даже не пытается. Прадед Ситы Брахма сделал все, что он мог, чтобы устроить ее жизнь, но и это не помогло. Теперь только смерть могла принести ей облегчение. Она покончила с собой, бросившись в пропасть. Земля сомкнула свои объятия над страдающей женщиной. Невинная жертва интриг и поспешных политических решений нашла свой последний приют.

Прошли долгие годы. Отдельные частные эпизоды стерлись из памяти потомков, вместо них были выдуманы и вставлены в повествование другие, оценка каких-то фактов была изменена, другие — неудобные для сочинителей

благостной повести — были отброшены. Передавая историю тех событий, рассказчики в угоду слушателям сильно романтизировали взаимоотношения персонажей. Из не сложившейся личной жизни Рамы и Ситы, из надежд и чаяний слушателей была слеплена мозаика о великой, чистой и прекрасной любви межу Ситой и Рамой, о похищении Ситы демоном-ракшасом, о самоотверженном стремлении Рамы вернуть ее, о препятствиях на его пути, о великой войне с демонами, о призрачности и мимолетности счастья.

В эпосах многих народов мира присутствует сюжет, в котором причиной войны является похищение женщины, достаточно вспомнить «Илиаду». Но всегда, наряду с похищением женщины, присутствуют и другие, более реальные причины: конфликт экономических интересов, жажда наживы, споры из-за границ и тому подобное. В конфликте троянцев и ахейцев настоящей причиной войны было то, что Троя, в силу географического положения, контролировала морской путь через проливы из Эгейского моря в Мраморное и далее в Черное море. Жена спартанского царя Менелая тут совершенно ни при чем и уж точно ее похищение (если оно и было) не явилось причиной этой самой известной войны античного мира. Авторы эпических сказаний широко использовали этот сюжет для привлечения «романтически настроенной» части публики (главным образом, женщин) к вполне серьезному изложению политической и военной истории. Вкусы публики явились своего рода заказчиком, диктующим создателям эпоса необходимость облекать историю в авантюрные и романтические формы и тем самым поддерживать интерес слушателей к серьезному изложению древней истории. Таким приемом широко пользуются и в наше время. Достаточно серьезно и точно излагающие основные факты реальной истории приключенческие романы Вальтера Скотта и Александра Дюма непременно содержат в качестве основной сюжетной линии историю романтической любви. Успех авторов у слушателей, читателей и зрителей в таких случаях предрешен.

Все, что сказано в Рамаяне о Сите, дает основания утверждать, что легенда о похищении Ситы Раваной — это просто литературный прием, введенный отчасти для привлечения определенного типа публики, отчасти для создания иллюзии легкости постижения истории. До сих пор захват прекрасной женщины в плен бандитами и террористами — излюбленный сюжетный ход в мировом кинематографе.

Рама Дашаратха — наследник в царстве Кошала и в своих действиях должен был бы исходить из государственных интересов. Но, допустим, мы ошибаемся и Рама не наемник, идущий в бой из-за денег, а романтический и пылкий влюбленный, жертвующий всем ради любимой Ситы, как это сложилось в сознании большинства слушателей и читателей Рамаяны. Чем это должно было бы закончиться? Да ничем хорошим!

В истории есть примеры, когда влюбленный монарх именно ради любимой женщины вводит страну в состояние глубокого кризиса. Самый яркий пример такого развития событий — это знаменитая история о мавзолее Тадж-Махал в Агре.

В 1612 году могольский принц Кхуррам, сын Джахангира, влюбился в прекрасную Арджуманад Бану, дочь первого визиря. Влюбленные поженились, их браку никто не препятствовал. Невесте было тогда девятнадцать лет. В 1627 году Кхуррам стал падишахом под именем Шах Джахан. Он обожал свою супругу, без нее не начиналась ни одна важная церемония, не принимался ни один государственный акт. Она была участником государственного совета, никто не смел оспаривать ее мнение. За семнадцать лет совместной жизни Бану родила ему тринадцать детей, но при родах четырнадцатого в 1630 году умерла.

По словам самого Шаха Джахана, последним желанием ее было, чтобы он создал для нее непревзойденный мавзолей.

Желание горячо любимой умершей жены стало для ее мужа желанием бога. Шах Джахан это желание выполнил. Посмертный подарок Бану должен был стать венцом их любви.

В голубых водах Ямуны отражается, словно жемчужина в зеркале, величественное и легкое, совершенное во всех пропорциях сооружение — гимн любви. Меняется цвет здания: небесно-голубой, причудливо розовый, восхитительно оранжевый. Ночью при лунном свете он становится снежно-белым. Время словно не оставляет своих следов на камнях мавзолея, красотой которого восхищаются люди разных стран. Тысячи туристов, посещающих Индию каждый год, сохраняют на всю жизнь незабываемые впечатления.

Но чего это стоило стране и самому Шаху Джахану! Строительство продолжалось двадцать два года, было потрачено тридцать миллионов рупий, во время проведения работ погибли тысячи людей. Голландский купец Ван Твист пишет:

«... целые семьи топились в реке, и людоедство совершалось открыто. По берегам грабили банды отчаявшихся людей. Многих выживших скосила чума... Главной причиной бедствия был чрезмерный налог и жадность чиновников, не оставлявших крестьянам запасов».

На другом берегу Ямуны должен был быть построен второй мавзолей из черного мрамора — для самого Шаха Джахана, но он не был построен. Урон государству и его жителям был такой огромный, что страну поразил обширный экономический кризис. Великая любовь принесла стране великие беды. Смерть одной прекрасной женщины стала причиной смерти тысяч жителей страны. Сын Шаха Джахана Аурангзеб при поддержке духовенства совершил переворот и заключил отца в башню дворца, где тот последние девять лет жизни, находясь по сути дела под домашним арестом, любовался через окно башни Тадж-Махалом, самым великим деянием своей жизни.

Восхищаясь красотой Тадж-Махала, вряд ли современные туристы захотели бы жить в Индии того времени. Задумывались ли вы над правотой фразы, что красота спасет мир? Приведите, пожалуйста, примеры! А вот тысячи жизней красота губила. Зададимся вопросом: а нуждается ли мир в спасении? Обычно подобный вопрос не обсуждается, ответ ясен всем — нуждается. Обсуждению подлежит лишь выбор конкретных форм спасения. Такими обсуждениями занимаются религиозные люди с эсхатологическими ожиданиями. Конец мира им нужен для собственного возвышения, поскольку именно они и выступают в роли спасителей, предлагая свои пути решения проблем, а проще — нагнетанием страха, подчиняя себе людей. Тезис о том, что красота спасет мир, выдвинули литераторы, художники, то есть люди творческого труда. Но разве созерцание памятников, картин, чтение книг остановили хоть одну войну? Разве они усовершенствовали человечество? Совершенным человека делает не созерцание рукотворных образцов красоты, а их созидание, то есть красота совершенствует и «спасает» только своего создателя. Красота всегда элитарна. Лишь единицы из тысяч способны создавать прекрасные и величественные изделия. С другой стороны, любой предмет искусства, как ни приземленно это звучит, всегда имеет свою рыночную стоимость. Рукотворные образцы искусства становятся товаром и очень многие из них быстро переходят в собственность состоятельных людей, которые в погоне за все новыми и новыми образцами для своих коллекций, сами того не замечая, становятся их рабами. Красота, как и боги, требует жертв от тех, кто ей и им поклоняются. Красота прекрасных созданий — это либо средство обогащения, либо средство управления поклоняющимися ей людьми. Это верно и в отношении людей древности и в отношении наших современников.

Другое дело — красота природы. Прекрасны виды ее: равнины, леса, горы, ущелья, реки, восходы и закаты Солнца, южное небо в безлунную ночь, полярное сияние, водопады, созданные рукой неведомого творца, не унесли ни одной человеческой жизни, их сотворение не пролило ни одной капли крови! Ни один богач не купил себе исключительное право любоваться ими. Красота природы, в отличие от рукотворной, естественна и не продажна. Она сохраняется миллионы лет. Сравните с человеческими изделиями, возраст которых максимум три-четыре тысячи лет. Она возвышает, не порабощая.

Но вернемся к событиям Рамаяны. Миллионы людей в Индии поклоняются Раме, а Рама поклонялся Сите. Как видим, картина, написанная нами, совершенно не соответствует мифическим представлениям. В чем тут дело, ведь подобное произошло и с другими персонажами древнеиндийского эпоса — и с Индрой, и с Кришной, и с братьями-пандавами из Махабхараты? Ответ прост: все они оказались в лагере победителей. Победителей не судят, потому что их некому судить, потому что у побежденных не осталось потомства. Потомки же победителей восхищаются «славными деяниями» своих предков. Индру брахманы использовали до определенного момента, а затем присвоили ему статус бессмертного божества. Рама тоже заслужил их благодарность, и если бы принял предложение Брахмы, то, несомненно, ему нашлось бы место во властной пирамиде. По сути своей Рама Дашаратха — авантюрист и безнравственный человек, мало обращавший внимание на такие вещи, как честь, совесть, порядочность. Вспомним, как подло он убил Валина. А как коварно и жестоко он и его брат Лакшмана обошлись с Шурпанакхой и Айомукхи, которые, кстати, признались им в любви. Если он не дорожит любовью другого существа, а даже издевается над ней, то способен ли он сам на любовь и самопожертвование? И если пример с ракшаси ( на самом деле, просто женщины, родившейся в семье стражника) покажется кому-то неубедительным, то возьмем для примера его «жену» — Ситу. Рама прогнал из дома беременную и якобы горячо любимую им женщину только из-за сплетен городской черни. Любящий человек, способный пожертвовать своей жизнью ради любимой, конечно уж не побоится пересудов толпы.

Рама ведет себя как типичный наемник, «солдат удачи», а с Ситой обращается как с военной добычей, поэтому и предлагает ее ракшасам, обезьянам и другим людям. Такой человек не станет жертвовать ради любви даже горстью мелких монет, не то что жизнью и царством.

Скажем еще раз. Не любовь к прекрасной Сите была причиной войны Рамы Дашаратхи с Раваной, а семейный конфликт между Куберой и Раваной. Несчастная Сита — жена Налакубары и дочь Раваны — стала невинной жертвой политических интриг в семействе Брахмы.

Почти все конфликтные ситуации в Махабхарате сопровождаются рассуждениями мудрецов и героев о дхарме. Но из этих бесед не просто сделать вывод, что она собой представляет даже при самом тщательном знакомстве с ними. Ясно одно — это центральное понятие индийской философии, мистики, образа жизни индуса. В нем содержатся и космогонический аспект, и юридический, и статусный, и психологический, и нравственный. Встречаются и такие определения, что дхарма — это высший религиозный долг и даже универсальный космический закон. В самом широком смысле это круг повседневных обязанностей индуса, добродетель, справедливость и образец, которому следует подражать, как норме. Казалось бы, если это нечто твердое, несомненное и авторитетное, признаваемое всеми как высшая нравственная ценность, то почему столько споров вокруг дхармы? С другой стороны, если столь сложное и глубокое понятие существовало в то время, когда человек был окружен простыми и немногочисленными вещами, то как могло возникнуть такое понятие в те далекие от нас времена? Действительно, спорить есть о чем.

Наша задача — выделить первоначальное представление о дхарме из бесконечных дискуссий, отделить историческое от философского и космогонического, определить практику жизни от теоретических представлений о ней, показать реальное содержание в отличие от идеалистических рассуждений. Куда бы ни уводили бесконечные размышления мудрецов, о чем бы они ни мечтали, кого бы они ни пугали, но в каждом конкретном случае кто-то из них получал вполне определенную выгоду. Все-таки участники дискуссии были абсолютно живыми людьми и помимо теоретических изысканий в сфере их интересов часто находились и чисто человеческие вещи, и материальные ценности, и чувства. Не чужды они были и многим человеческим недостаткам, в том числе и желанию кого-то обмануть, или выглядеть лучше, чем они были на самом деле, или даже полностью погрузиться в какую-то иллюзию, выдавая ее за абсолютную истину. Смотреть на них завороженными глазами и считать их совершенством возможно только при самом наивном взгляде на жизнь. Или при полном отсутствии собственной точки зрения.

Спор ведется между знатоками дхармы. Это наиболее употребляемый эпитет. Иногда участника дискуссии называют знатоком всех дхарм, иногда лучшим из блюстителей дхармы. Обычно в этих ролях выступают брахманы, реже раджи, совсем уж редко шудры и женщины. Большой неожиданностью для читателей является то, что сведущими в дхарме однажды объявляются вдруг … ракшасы.

В Экачакре мать пандавов Кунти подслушала разговор хозяев дома, где жила она со своими пятью сыновьями, — брахмана и его жены. Они являются родителями дочки и сына. Наступила их очередь отвозить пищу ракшасу. Жена говорит мужу о дхарме.

Адипарва. Глава 146. Шлоки 22 — 35.

«Брахманка сказала:

...В установлениях закона знатоки закона говорят, что женщин не должно убивать, и они же говорят, что ракшасы сведущи в законе... Ведь даже отпустив меня, о благородный, ты обретешь другую супругу и тогда закон твой снова будет восстановлен. Ибо для мужчин, о прекрасный, многоженство не есть беззаконие, для женщин же будет великим беззаконием переступить первого супруга...»

Из этих рассуждений становится понятным, что дхарма не тождественна нынешнему представлению о законе. Во-первых, это не писаный свод — «знатоки закона говорят». Во-вторых, дхарма включает в себя и понятия о справедливости, и закон, и обычай. Причем то, что освящено традицией, находится вовсе не на последнем месте. В этом примере мы сталкиваемся сразу с тремя «законами»: женщин не должно убивать, мужчина может иметь несколько жен, женщина — только одного супруга. То, что женщин не следует убивать, известно даже ракшасам. Впрочем, тут не следует удивляться, ведь это стражники того времени, в нынешнем понимании — полицейские. Кому как не им знать законы? Брахман, утративший свою жену, теряет в своем статусе, и только, обретя новую супругу, он восстановит свою дхарму. И тут все понятно. Оставшись один, брахман будет вынужден выполнять чисто женские обязанности. Кто из женатых брахманов будет относиться к нему, как к равному? Адхармой — великим нарушением закона будет считаться, если женщина второй раз выйдет замуж, или будет иметь несколько мужей. Фактически, такая женщина утратила инстинкт материнства. Жизнь женщины заключается в ребенке. Это очевидно и не требует доказательств. После смерти первого мужа она должна жить ради ребенка. А если появляется второй муж и ребенок от него, то она не сможет уделить должного внимания первому ребенку. Подобная женщина общественным мнением того времени считалась нечестной, то есть проституткой. Инстинктом («законом природы») установлено, что лучше воспитывать именно своего сына, а не чужого ребенка. Передавать свои знания, опыт, мастерство и материальные ценности наследнику своего рода гораздо естественнее, чем потомку другого мужчины. Например, в морских глубинах именно самцы морских коньков воспитывают своих детей. Подобный инстинкт заложен самой природой. В древней Индии мужчина, по закону, мог иметь несколько жен. Образцом для древних законодателей мог быть мир дикой природы: прайд львов или стадо обезьян.

Мы рассмотрели положения закона «для всех». Но в обществе всегда были, есть и будут люди, не желающие жить, как все. Их стремление обойти закон — стать преступниками — вызвано или стремлением к богатству, или жаждой чувственных наслаждений, или местью, или жаждой власти, а иногда просто презрением к людям. Поговорим об исключениях из закона.

Пандавам предстоит жениться. Этот важный вопрос для них решает их учитель Вьяса. Он проводит беседы с Юдхиштхирой, Кунти, Друпадой (наедине без свидетелей), Драупади (эта встреча осталась за кадром, но ведь должна была невеста узнать заранее о своем фантастическом счастье). И все они, не без колебаний конечно, полностью поменяют свое представление о дхарме! Многомужество становится не только возможным, но и единственно необходимым. Оно объявляется волей богов. От их лица говорит сам великий знаток дхармы Вьяса — Предок. С этого времени общественное мнение, традиция, справедливость отступают у братьев на вторую роль. Главное — выполнить волю своего наставника Вьясы. Таким образом, при необходимости закон можно изменить самым радикальным образом. Но этим правом может пользоваться не каждый. И даже не каждый брахман. Например, Вьяса может. Может и Кришна.

Казалось бы, положение закона о том, что женщин не должно убивать, не подлежит сомнению. Жена брахмана в Экачакре говорит о том, что даже ракшас, руководствуясь дхармой, не станет убивать женщину. Но вот мудрец Вишвамитра в Рамаяне внушает Раме Дашаратхе совершенно другие мысли. Речь идет об якшине Тараке, которую риши Агастья проклял и превратил в рак­шаси.

Рамаяна. Книга о детстве. 25 песнь. Шлоки 15 — 22.

«Эту негодную якшини,

Во зло обратившую свою силу,

Ее, жестокую, убей, Рагхава,

На благо коров и брахманов!

Ибо во всех трех мирах,

Кроме тебя, о потомок Рагху,

Ни один человек не способен

Убить эту злобную якшини.

И сделай так, не пугаясь

Того, что убьешь женщину,

Ведь благо четырех варн —

Это долг царевича, о Рагхава.

Для защиты людей должно действовать

И жестко, и мягко, и безжалостно

И ради них всегда быть готовым

Брать на себя любую вину!

А для тех, кто несет бремя власти,

Это и непреложный долг.

Так убей ее, потомок Какустхи,

Ибо ей неведома добродетель.

Известно всем, о царевич,

О том, как некогда Шакра

Убил Мантхару, дочь Вирочаны,

Когда та хотела сгубить землю;

Или о том, как убил Вишну

Мать Кавьи, верную жену Бхригу,

Однажды пожелавшую

Оставить мир без Индры.

И многими, многими мужами,

Лучшими из людей, благородными,

Великими духом, были убиты

Жены, изменившие добродетели.

Потому по моему приказу, Рама,

Без колебаний убей Тараку!»

Итак, гарантии безопасности не распространяются на женщин-ракшаси, или якшини. Чтобы убедить в этом Раму Дашаратху, мудрец Вишвамитра приводит примеры из древних легенд. Но они удивляют в еще большей степени, чем случай с якшини Таракой. Следуя логике мудреца, исключением из правил становится и случай с убийством дочери дайтьи, и даже с женой брахмана (!) и множество других случаев, о которых он только напоминает, как о широко известных его слушателям. Фактически, это означает, что таким «исключением» может быть объявлено любое решение брахмана. Жертвой может быть назначена любая женщина, не понравившаяся брахману. Чувства женщины могут быть полностью проигнорированы. Но убийство мужчиной-

воином беззащитного существа (женщины, ребенка, старика) всегда аморально.

Так Рама и Лакшмана в Рамаяне убивают женщин-ракшаси Шурпанакху и Айомукхи просто зверским образом, несмотря на то, что последние объясняются им в любви. Нарушение дхармы в этих случаях никто не регистрирует. Это же «демоны»... Двойные стандарты становятся правилом: не важно, как ты относишься ко мне, важно то, что мне ты не нравишься и жить не достоин.

Современное понимание закона называет убийством даже лишение жизни насильника, бандита, мародера. Только независимый суд устанавливает степень вины человека, совершившего преступление. Несомненно, это более справедливое понимание и оценка действий нежели убийство Рамой и Лакшманой женщин в лесу, готовых видеть в них любимых. Фактически, называя их ракшасами (демонами), братья пытаются оправдать собственные действия. Логика проста: убить женщин в лесу — подлость, убить ракшасов — подвиг. Эти примеры ясно показывают, что дхарма не является законом в современном понимании этого слова. Убийство своих врагов не может быть законом. Во все времена это всегда называлось местью. Более того, это выглядит просто вероломно, ведь эти женщины объясняются им в любви. Жен брахманов нельзя убивать, а жен ракшасов или других врагов брахманов нужно. Этот пример — яркая иллюстрация двойных стандартов понимания дхармы в зависимости от ситуации.

Если взять современное положение, то отношение к закону и морали будет разным у государства и чиновников, гражданина и обывателя, жертвы и преступника. Никакого универсализма в этом вопросе быть не может. Людей разделяют и различные права, и мировосприятие, и цели, и искушения, и обязанности. Быть законопослушным, жить по совести, когда в мире столько несправедливости,— труднейшая задача жизни. Нарушая закон, каждая из сторон будет уверять всех, что ее действия лишь строгое исполнение закона и восстановление справедливости. Но разве в древнем обществе это было иначе? Конфликты с властью у людей были всегда, но далеко не всегда они разрешались законным образом, уж не говоря о соблюдении морали и обычаев.

Верность супругов друг другу лежит в основе брака. Это закреплено в брачных кодексах, а когда-то было широко распространено в обычаях большинства народов. Рождение ребенка повышает самооценку и статус в обществе молодых родителей. Отец становится полноценным членом общества именно после рождения сына, а мать наконец-то чувствует себя счастливой. Для многих членов общества рождение детей едва ли не основной смысл жизни. Но как жить тому, у кого детей нет?

У Панду с Кунти детей нет. Но есть большое желание иметь потомство. Он очень надеется на помощь лесных отшельников и отправляется жить в лес вместе с женой. Как же молодой муж решает эту проблему? Убедившись в том, что он не может произвести детей, Панду решается на откровенный разговор со своей женой. Он предлагает ей, ссылаясь на обычай, завести детей от какого-либо брахмана. Кунти указывает на еще более оригинальный способ: зачать детей от трупа (она рассказывает о случае с женой Вьюшиташвы). Озадаченный Панду сообщает о еще одном необычном установлении древних времен.

Адипарва. Глава 113. Шлоки 2 — 8.

«Вайшампаяна сказал:

...Но я расскажу тебе о древнем законе, увиденном благородными мудрецами, знающими закон; внемли же мне. В старину женщины не были ограничены (в своих поступках), о прекрасноликая. И когда они с самой юности изменяли своим мужьям, о красивобедрая, это не считалось беззаконием, ибо таков был закон для тех времен. Этому древнему закону следуют и теперь существа из породы животных, свободные от любви и ненависти. Закон этот, предусмотренный пуранами, почитается великими мудрецами, он действует также и среди северных кауравов, о округлобедрая! Ведь тот закон, благоприятный для женщин, весьма древний».

Большинство людей ждет рождения именно своих детей. Родительские чувства во многом основаны на инстинктах. То, что для многих и многих людей естественный итог супружества, для Панду становится неразрешимой проблемой. Он обращается к таким методам зачатия, которые неприемлемы для большинства. Эти исключения из правил он предлагает считать нормой, дхармой. Из его последнего примера видно, что он не считает измену молодой жены беззаконием. И хотя Панду ссылается на авторитет пуран и мудрецов, приводит в пример и северных кауравов, и животных, на самом деле он цепляется за прецедент. Его логика проста и понятна, хотя и выглядит витиеватой: мы не нарушаем законов, это уже было до нас. Но трудно представить, что такой обычай в древнем обществе мог считаться нормальным. Несомненно, что подобная свобода нравов вряд ли имела место в действительности. Она обессмысливает супружество. Попутно Панду не стесняется очернить обычаи северных кауравов, уподобив их поведению животных. Безысходность искажала его мысли, измена жены казалась выходом из тупика. Воображение мужчины, страдающего бесплодием, подсказывало самые фантастические варианты, как стать отцом любой ценой. Этим вариантам он пытается дать законное обоснование. Чтобы быть уважаемым человеком в обществе, он должен иметь детей. Несчастный мужчина, желающий иметь детей, не допускает даже мысли, что это может закончиться трагически для него. И он приобретет статус отцовства посмертно. Наедине с женой он поучает Кунти.

Адипарва. Глава 113. Шлоки 21 — 30.

«Вайшампаяна сказал:

...Поэтому, приняв во внимание все эти доводы, ты должна исполнить это мое законное требование, о безупречная! Всякий раз после месячных очищений, о царевна, соблюдающая обет, супруг не должен быть обойден женой — таков закон, который ведают знатоки закона. Но в остальное время женщина заслуживает свободы. Благочестивые люди называют это древним законом. Что ни скажет муж жене — законное или незаконное, о царская дочь, то и должно исполняться ,— так возглашают знатоки закона. В особенности же (когда просит муж), жаждущий сыновей, как я, который сам лишен возможности произвести потомство, о безупречносложенная, но имеет желание видеть сыновей».

Теперь грань между дхармой и адхармой совсем зыбка. Она настолько прозрачна и почти невидима, что ее легко перейти и не заметить этого. И первым это делает сам Панду. Ведь что он говорит? Во-первых, требование к своей жене зачать от какого-либо брахмана он называет законным. Во-вторых, сам Панду из-за проклятия мудреца «обходит» свою жену после месячных очищений и, следовательно, нарушает закон. В-третьих, он предлагает считать любую женщину свободной в остальное время, то есть, фактически, толкает ее на путь проституции. И самое главное, любое слово мужа нужно исполнять. Противоречит ли оно закону, обычаю, морали, общественному мнению, репутации, справедливости или не противоречит — все это не важно. Ничто от этого не меняется. Мнение женщины никого из установителей дхармы не интересует. Ее права вообще не имеют значения. Все средства хороши, чтобы завести детей и, благодаря им, приобрести статус в обществе. Дхармой жены является, таким образом, исполнение любой воли мужа. Даже если эта воля толкает ее на нарушение дхармы в ее традиционном понимании.

Теперь посмотрим, что же является главным отличием дхармы для Юдхиштхиры, царя справедливости, как его называет текст. Главный критерий тут прост — слово наставника, брахмана. Или матери. То есть, для принятия решения ему всегда нужен какой-то посторонний авторитет. И совсем не страшно, если это слово расходится с традицией, справедливостью или законом. На каком же основании Юдхиштхиру называют царем справедливости? Справедливым решение царя может быть названым только в том случае, когда оно основано не только на законе, но и на совести. Но как мы видим, совесть у Юдхиштхиры дремлет. Логика политической борьбы требует иногда пойти и против мнения большинства, и против закона, и против справедливости.

Адипарва. Глава 188. Шлоки 13 — 16.

«Юдхиштхира сказал:

Язык мой не произносит неправды, а моя мысль не направляется к беззаконию. Ведь раз мое сердце склоняется к этому, то здесь никак не может быть беззакония. Ибо известно еще в пуране, что девушка из рода Готамы, по имени Джатила, вышла замуж за семерых мудрецов, о лучший среди блюстителей закона! Говорят, что слово наставника есть закон, о наилучший из знатоков закона! А среди всех наставников мать есть наивысший наставник. Она же сказала такие слова: «Наслаждайтесь ею как милостыней». Поэтому я считаю это вполне законным, о лучший из дваждырожденных!»

Юдхиштхира уверяет всех, что он никогда не врет. И что у него нет никакого намерения поступать противозаконно. И действует он согласно решению наставника. Но его слова, что Драупади должна быть женой пяти братьев, противоречат всем нормам того времени. Не вдаваясь ни в какие коллизии, не мучаясь совестью, не утруждая себя работой мысли, он решил для себя раз и навсегда, что прикажет Вьяса, то и есть дхарма, то и следует исполнять немедленно. Скажет Вьяса, чтобы Драупади стала одной женой для пяти пандавов, и Юдхиштхира первый из братьев вдруг вспомнит, что девушка из рода Готамы когда-то вышла замуж за семерых мудрецов. (Вот он прецедент!) А если бы число братьев-пандавов составляло десять человек, то и, наверное, число мудрецов увеличилось бы до пятнадцати...

Кунти слышит слова Юдхиштхиры и полностью одобряет их. Но давайте напомним ей ее собственные когда-то в молодости сказанные своему мужу Панду слова после того, как от трех «богов» она родила трех сыновей: Юдхиштхиру, Бхиму и Арджуну. А ему хотелось больше...

Адипарва. Глава 114. Шлоки 63 — 66.

«...но Кунти ему сказала тогда: «Не говорят ведь о четвертом рождении, даже при бедствиях. Поэтому если (женщина сойдется) еще с одним мужчиной, то она будет признана распутной, а если с пятым — то она будет считаться развратной. Как же ты, зная этот закон, постигаемый умом, говоришь мне так ради потомства, нарушив его будто в опьянении?».

Все зависит от обстоятельств. Трех мужей для Кунти было вполне достаточно. Но Драупади «повезло» еще больше. Кунти ей не завидует, но прошло около двадцати лет, и память ее стала подводить. Драупади перешагнула через этот барьер, у нее именно пять мужей. Кем же сейчас считает свою невестку ее свекровь Кунти?

Но Юдхиштхире не знакомо чувство стыда, для него дхармой является авторитет учителя. Собственное мнение у него отсутствует, совесть тоже... Не надо обманываться его эпитетом, считать, что он одержим справедливостью. В конце концов вовсе не всегда эпитет, закрепившийся за правителем, отражает суть вещей. Только наивные будут верить, что Ярослав — мудрый, Иоанн — грозный, Людовик — святой, Филипп — красивый и тому подобное.

Многомужество Драупади обсуждается в присутствии Кунти. У последней было три мужа, имена которых скрыты для большинства. Официально пандавы считаются детьми одного Панду. Для Драупади именно законными провозглашены целых пять мужей! Какой это вызов общественному мнению того времени! А ведь такое положение, по словам Кунти, делает Драупади развратной женщиной. И мать согласна на такой брак своих детей? И это считать дхармой?

То, что считает дхармой Вьяса в разговоре с Друпадой, нельзя называть при всех. И с каких же это пор тайной становится закон, справедливость, долг? Ведь обычно скрывают от всех нечто незаконное, аморальное или бесчестное. И именно такое слово наставника Вьясы становится законом для всех присутствующих...

А что думает о дхарме отец невесты Друпада? Для него неважно законно или незаконно, если решение уже предопределено (ранее принято) Шанкарой. Его мнение о степени законности любого решения фактически совпадает с мнением Панду. Словно под копирку они заявляют, что юридические и нравственные соображения вторичны, если решение уже ранее состоялось или принято человеком более высокого ранга. Это не цари, а, скорее, марионетки. Они не имеют собственной точки зрения и полностью зависимы от брахманов и «богов». В таком случае дхарма людей, стоящих ниже на властной пирамиде, только исполнение. А ведь официально ни Друпада, ни Панду никому не подчиняются. Значит, речь идет о тайном влиянии.

Решение принято Шанкарой. Ему подчиняются все: и Друпада, и Кунти, и пандавы, и Драупади. Но никто из них не встречается с Шанкарой. От его имени распоряжается Вьяса. Тут уместным было бы спросить: а был ли Шанкара? А ведь это решение радикально изменило их судьбу. Такое положение чрезвычайно удобно для злоупотреблений. И было бы очень глупо им не воспользоваться, ведь оно и было создано для этого Вьясой. Что же в итоге?

В истории со сваямварой Драупади все пять братьев, их мать Кунти, Друпада и его дочь Драупади ведут себя абсолютно беспринципно, не имеют своей точки зрения на события и полностью соглашаются с решением Вьясы. Решение своей судьбы они доверяют постороннему человеку. Они называют дхармой для себя повиновение Вьясе. «Чудесное» воскрешение и многомужество Драупади для него только средство, чтобы привлечь внимание к пандавам, пиар-компания.

Что говорят и думают о дхарме другие герои Махабхараты? Надо сказать, что отношение к дхарме (закону) у людей меняется в зависимости от ситуации. Оказавшись в беде, пандавы, когда их дело рассматривается в суде, взывают к «нравственному закону» (дхарме). Дхарма для них превращается в жажду милосердия. Отчаянно им пытается помочь Видура.

Судебное заседание в Хастинапуре рассматривает дело о клевете. После сожжения смоляного домика в Варанавате, в котором жили пандавы, и оружейного склада слухи в народе обвиняли в этом Дурьйодхану. Но вот пандавы чудесным образом воскресли, а вопросы с поджогом остались: кто погиб на пожаре, кто поджигал, кто распространял слухи? Дурьйодхана хотел услышать из первых уст: как же они спаслись? Спасению и воскресению братьев, как и ложному обвинению Дурьйодханы следовало дать всем понятное объяснение.

Видура опасается, как бы суд, поддерживая Дурьйодхану, не стал мстить пандавам. Он приводит любопытный пример, когда верность дхарме стоит выше любви отца к сыну. Именно так относятся к дхарме конкуренты и враги богов дайтьи. Это рекомендации «для всех». Но «избранные» придерживаются другой шкалы ценностей. Мы скоро столкнемся с таким случаем, когда любовь сына к отцу стоит выше преданности дхармы. Но сначала первый случай. Вот что говорит Видура.

Жил некогда владыка дайтьев Прахлада. И был у него сын Вирочана. Из-за одной девушки он поссорился с Судханваном, сыном Ангираса, кто из них старше. С этим вопросом они обратились к Прахладе. Испытывая сомнение, Прахлада сам спросил «могущественного» Кашьяпу, знатока нравственного закона, как нужно отвечать и что бывает с тем, кто не отвечает на вопрос или же показывает ложно. Мы приводим речь Кашьяпы полностью.

Сабхапарва. Глава 61. Шлоки 67 — 76, 77 — 78, 79.

«Кашьяпа сказал:

Знающий, но не отвечающий на (поставленный вопрос) из страсти, гнева или страха, бросает на себя самого тысячу сетей Варуны. По истечении полного года одна такая сеть спадает с него. Поэтому знающий правду должен говорить сущую правду. Ведь когда добродетель, пронзенная пороком, является в собрание (за помощью), тогда присутствующие в собрании сами бывают пронзены, если они не извлекут из нее жала. Половину (вины) приемлет главенствующий (в собрании), четвертая часть падает на тех, кто выступает (неправедно), и четвертая часть — на (остальных) участников собрания, если они не осуждают поступков, достойных осуждения. (С другой стороны), главенствующий (в собрании) становится свободным от всех грехов, а также освобождаются (от них) и все участники собрания, когда осуждается тот, кто заслуживает осуждения, — грех падает лишь на того, кто его совершает. Те, кто говорят неправду, о Прахлада, когда их спрашивают о нравственном законе, — губят (свои) благочестивые деяния, а также семь (своих) поколений, предыдущих и последующих. Горе того, у кого отнято все состояние, и того, чей сын убит, горе, испытываемое должником, или горе того, кто обездолен царем, горе жены, лишившейся своего мужа, и того, кто отпал от своих сотоварищей, горе той, у мужа которой есть вторая жена, а также горе того, кто разорен (ложными показаниями) свидетелей, — все эти горести владыки тридцати (богов) считают равными. Все эти горести обретает тот, кто говорит неправду. Свидетелем (кто-либо) становится от виденного воочию, от слышанного и от усвоения (самой вещи). Поэтому свидетель, говорящий правду, никогда не лишается религиозных заслуг и мирских выгод.

Видура сказал:

Услышав слова Кашьяпы, Прахлада сказал сыну: «Судханван старше тебя, точно так же как Ангирас (его отец) старше меня. Также и мать Судханвана старше твоей матери. Поэтому, о Вирочана, этот Судханван отныне владыка твоей жизни».

Судханван сказал:

Поскольку ты пренебрег любовью к своему сыну и остался верен закону, я повелеваю твоему сыну: пусть он живет сотню лет».

Кто же такие дайтьи? Сведений о них очень мало, постоянного участия в событиях нет, а есть только разрозненные легенды, но, не выяснив кто они, трудно разобраться и с остальными персонажами исторической драмы. Существует целая династия дайтьев, сначала конкурентов, а потом и врагов богов: Хираньякашипу, Прахлада, Вирочана, Бали. Конфликт этот — одна из загадок индийской мифологии. «Тридцатка»— собрание тридцати бессмертных мудрецов представляет «партию» богов, другая коалиция — партию дайтьев. Спор ведется из-за девушки, но это не обычная распря молодых людей из-за невесты. Кто «старше», тот и в иерархии выше, а, следовательно, имеет больше прав на девушку — возможность еще больше повысить свой статус. Так могут ставить вопрос люди одного поколения, родственники. Оба молодых человека принадлежат к местным знатным родам. Каждый из них признает авторитет и осведомленность в этом вопросе знатока всех законов Кашьяпы. Он напоминает присутствующим о том, как человек должен вести себя во время суда. Эти законы устанавливает собрание тридцати бессмертных мудрецов, от имени которых и говорит Кашьяпа. Что интересно, дайтьи также признают эти законы. Так мы добрались до одной замалчиваемой темы. У Брахмы шесть сыновей, так почему у него не могло быть братьев и сестер? Можно предположить, что эта ветвь рода существовала и конкурировала с богами, но в конце концов идеологически проиграла. В поздней мифологии ее сблизили с асурами — военачальниками завоевателей и ракшасами — стражниками. Но если асуры и дайтьи соперники богов, то ракшасы — враги брахманов по преимуществу.

Решение может принять царь — отец Вирочаны. Но подсказать правильное решение должен «могущественный Кашьяпа», признаваемый и дайтьями и богами в качестве авторитета и выступающий в роли наставника. Прахлада спрашивает Кашьяпу, что будет с тем, кто отвечает ложно или, являясь свидетелем, умалчивает о виденном. В своем расширенном ответе Кашьяпа излагает поведение участников судебного процесса, их права и обязанности, ответственность, гарантии сторон: истца, ответчика, свидетелей, судей и «главенствующего» — председателя суда. Свидетель должен говорить только правду и не поддаваться чувствам: страсти, гневу, мести или страху. Судья и другие участники процесса должны оправдать ложно обвиненного. Если же обвиняемый осужден справедливо, то в этом нет вины ни председателя суда, ни свидетелей, ни судей. Если же свидетели лгут, то наказание ждет их потомков, а предки достойны поругания. По решению совета тридцати мудрецов (богов) равно пострадавшими следует считать: того, у кого отняли все состояние; того, чей сын убит; должника; того, кто обездолен царем; жену, лишившуюся мужа; ту, у мужа которой есть вторая жена; того, кто разорен ложными показаниями свидетелей. Кто говорит неправду, тот обретает все эти горести вместе. Свидетелем следует считать того, кто видел само происшествие, или слышал о нем от других. Свидетель, говорящий правду, исполняет свой религиозный долг (дхарму) и приобретает уважение в обществе.

Кашьяпа ответил не только на вопрос об ответственности свидетелей за дачу ложных показаний, но и осветил различные стороны судебного процесса. После его слов дайтья Прахлада признал старшинство Судханвана над своим сыном Вирочаной, а заодно и Ангираса над собой. Довольный Судханван подвел итог: раз для Прахлады верность дхарме значит больше, чем его любовь к сыну, то он сохраняет жизнь Вирочане и прощает его. Формула «владыка твоей жизни» очевидно имеет значение признания прав старшего, старшего в роде.

Вывод Судханвана показателен: внук Брахмы утверждает, что дайтья Прахлада соблюдает дхарму, он живет по правилам, предписанным для большинства. Рекомендации «для всех», правда, хороши не только для сохранения норм законности в обществе, но и в тех случаях, когда, провозглашая их на словах, «избранные» и не собираются их выполнять. Пусть по общим правилам живут наши враги: дайтьи, данавы, асуры и так далее...

Видура в своей речи напомнил участникам судебного процесса в Хастинапуре о поведении сторон в зале суда (сабхе). Основной ее урок должен усвоить Дхритараштра: верность дхарме должна стоять выше его любви к сыну. Именно в таком контексте она выглядит чрезвычайно уместной, поражает стройностью и внутренней логикой.

В процессе судебного разбирательства в зал, после неоднократных напоминаний, Духшасана силой приводит Драупади. Практически с порога она тут же ставит вопрос о нарушении дхармы. Не сразу становится понятным, о чем идет речь. Ей не может помочь даже самый старший из присутствующих в зале Бхишма, заявляя, что закон очень тонок, а Юдхиштхира сам не считает происходящее бесчестием. Попытку прояснить суть вопроса делает Карна. Он говорит, что только один супруг определен для женщин богами, а Драупади исполняет желания пяти мужей, следовательно, она рассматривается как нечестная женщина. Иначе говоря: женщина, по обычаю, может иметь только одного мужа, если у нее пять мужей — то это незаконно. Драупади вспоминает древний закон, по которому замужних женщин раньше не приводили в суд. За нее в этом случае отвечал муж. И здесь Бхишма дает свое определение закона.

Сабхапарва. Глава 62. Шлоки 14 — 21.

«Бхишма сказал:

Я уже говорил, о счастливая, что путь закона гибок. Даже благородные мудрецы не в состоянии следовать ему в мире. Каким сильный умом человек представляет себе в мире закон, — то и признается другими за закон, хотя ( в действительности) и бывают нарушения закона».

Происходящее в зале суда, волшебным образом превращенное авторами в игру в кости, несет в себе все признаки театра абсурда. О каком нарушении дхармы говорит Драупади, не ясно. Если это то, что ее силой в зал привел Духшасана, так она не хотела придти добровольно. Если раньше за жену в суде отвечал муж, то сейчас она сама может свидетельствовать. Таким образом, ее статус повысили, а права увеличили. Что здесь незаконного?

Обычно рассуждения о дхарме — это монополия брахманов. Редкий случай, когда кто-то из кауравов ссылается на обычай, как, например, Карна напоминает: у женщины должен быть только один муж. В противном случае он будет считаться нечестной женщиной, фактически, проституткой.

Драупади не может помочь и старший в роде Бхишма, ведь и Юдхиштхира не считает происходящее бесчестием. Бхишма подводит черту: даже мудрецы не в состоянии следовать дхарме, настолько она сложна. Законом следует считать то, что признают за закон самые умные. Логика здесь очевидна: умный всегда прав. А самые умные у нас, конечно, брахманы. Беда пандавов в том, что они прижаты силой аргументов к стене. А в этом положении им не могут помочь самые умные. Если будут помогать слишком явно, то подозрения падут и на них.

Жизнь в лесах знакомит пандавов с множеством брахманов. Один из них, Бака Далбхья, советует Юдхиштхире всегда пользоваться услугами брахманов. Ведь иначе все может окончиться еще хуже. Он приводит в качестве примера жизнь Бали, сына Вирочаны.

Араньякапарва. Глава 27. Шлоки 5 — 8, 9 — 20.

«Вайшампаяна сказал:

Однажды вечером к Царю справедливости, Юдхиштхире Каунтее, восседавшему в окружении святых мудрецов, обратился (брахман по имени) Бака Далбхья...

«...(Царь) Бали ступал по ведущей к блаженству стезе дхармы, обеспечивая тем самым безопасность своих подданных, и ни у кого на свете не искал он доброго совета, за исключением брахманов. Не было отказа ни одному из желаний того асуры, сына Вирочаны, неиссякаема была его удача; но, обретши (власть) над землей с помощью брахманов, он погиб, как только стал дурно поступать с ними...».

Мы видим, что Бали, сын Вирочаны, признает принципы дхармы и слушает советы брахманов. Благодаря им он стал повелителем. Брахманы прославляли его. Но как только поссорился с брахманами, удача сразу же отвернулась от него. Он погиб... Последний из дайтьев всем был хорош, но когда стал жить своим умом и поссорился с брахманами, то потерял и власть, и жизнь. Скорее всего не без помощи прежних советников. Надо думать, до ссоры с брахманами ни асурой, ни дайтьей его никто ни считал.

По мнению Баки Далбхьи, дхарма — это жизнь по подсказке брахманов. Идя таким путем, любой становится благочестивым. Все желания его выполняются (или все-таки брахманов?). А поссорившись с ними, каждый может превратиться и в асуру, и в дайтью, и в ракшаса, и в крокодила.

Теперь посмотрим, что думают о дхарме другие брахманы, живущие в лесу Камьяка. Отшельник Шаунака говорит, каким должен быть образ жизни разумных, приверженных дхарме и благочестию, добивающихся счастья через освобождение.

Араньякапарва. Глава 2. Шлоки 70 — 79.

«Шаунака сказал:

Как гласит речение Вед: действуй, но отрешись от плодов деяния! Только тогда соблюдешь ты все эти дхармы бескорыстно, а не из себялюбия. Принесение жертв, учение, дарения, подвижничество, правдивость, всепрощение, смирение, нестяжательство — таков, говорят, восьмеричный путь дхармы... Допуская только благие помыслы; обуздав должным образом чувства; угождая, как положено, наставникам; строго соблюдая правила питания; преуспевая, как подобает, в учении; отрешившись полностью от плодов деяний; навсегда пресекши ( деятельность) мысли — только так должен жить тот, кто желает превозмочь сансару! Избавившись от страстей и злобы, боги обрели владычество над миром...».

Перед нами моральный кодекс праведного образа жизни. Подобная практика вроде бы должна способствовать прежде всего совершенствованию нравственности. Но. как мы убедились много раз, менее всего брахманам свойственны смирение, нестяжательство, всепрощение и правдивость. Как раз наоборот, чаще всего можно встретить гневливого, мстительного, завистливого, жадного брахмана. Вот, например, первое правило — действовать бескорыстно. Почему бы брахманам не применить его при свершении жертвоприношений? Нет, ведь тезис о бескорыстии имеет своим адресатом прежде всего других — кшатриев, вайшьев и шудр. В качестве идеального человека Шаунака описывает определенный социальный тип: трудящийся бескорыстно, не заинтересованный в результатах своего труда, всегда угождающий брахманам, пресекший все мысли о вознаграждении за труд. Идеальный раб. Что принесет такой образ жизни человеку? Жизнь потеряет всякий смысл... Но вот боги совершили невозможное: они избавились от страстей и злобы и обрели власть над миром. Как видим, здесь результат противоположен условию: зачем тогда стремиться к власти? Но если действительно избавляешься от страстей, то нужна ли тебе власть над миром? В таком случае условие противоречит результату. Все, что мы знаем о богах, заставляет сомневаться, что они избавились от страстей и злобы. Индра убивает отца и насилует жену брахмана, Кубера конфликтует с Раваной. Шива сжигает взглядом бога любви Каму... Список можно продолжить. Все это происходит потому, что восьмерка обязанностей разделена не пропорционально: принесение жертв и учение — это привилегия брахманов, дарение — кшатриев и вайшьев. А вот правдивость, всепрощение, смирение и нестяжательство — духовные качества, должны практиковать, как ни странно, прежде всего простые люди — вайшьи и шудры. Главный вывод Шаунаки: суть дхармы заключается в том, чтобы, исполняя свои обязанности, граждане трех низших варн не рассчитывали получить вознаграждения за свои труды. Бескорыстие как принцип религиозной доктрины. Надо ли сомневаться, что в таких условиях всегда найдется тот, кто воспользуется их трудами? Риторический вопрос.

В лесу Двайтавана Драупади подвергла жесткой критике Юдхиштхиру за его приверженность дхарме. Она выговаривает ему, что именно по этой причине они и оказались в бедственном положении, у них нет царства, власти, богатства. Люди, по мнению жены пандавов, не свободны в своих поступках, они лишь орудие в руках Ишвары. Драупади говорит, что Самосущий Владыка, окутав людей обманом, истребляет их руками друг друга. Каков же результат этой несправедливости, если счастливым становится преступивший все законы арьев Дурьйодхана? Если несправедливость царит в мире, то это пятнает Ишвару, а если наказание не ждет преступника, то горе тем, кто слаб.

В своем ответе ей Юдхиштхира сказал, что Драупади излагает учение настиков, отвергает дхарму и обвиняет Установителя.

Араньякапарва. Глава 32.Шлоки 2 — 4, 5 — 9, 10 — 13,14 — 19, 22 — 28,

29 — 32, 33 — 36, 37 — 40.

«Юдхиштхира сказал:

Никогда, о царская дочь, не совершаю я действий с надеждой быть вознагражденным за свое благочестие; но что должно отдать — отдаю, что следует принести в жертву — жертвую...

Не обретет плод благочестия тот, кто хочет доить дхарму, (как корову), а также тот дурномыслящий, кто совершает действие, но сомневается (в существовании у него плода), будучи настиком. В безумии, в увлечении хулою не дерзни усомниться в (самой) дхарме, ибо человеку, усомнившемуся в дхарме, не миновать возрождения в зверином лоне... Тот же слабый умом (человек), который сомневается в дхарме и преступает (заповеди) шастр, тот, поистине, хуже шудры, грешнее даже разбойника.

...Вьяса, Васиштха, Майтрея, Нарада, Ломаша, Шука и прочие благомыслящие святые мудрецы, (следуя) дхарме, стали «совершенными». Ты сама воочию можешь видеть их, погруженных в волшебную йогу; в их власти проклясть (человека) или дать ему благословение; они выше даже самих богов...

Не к лицу тебе, почтенная, чтобы ум твой помрачался лютостью; не пристало тебе подвергать сомнению, а также отрицать дхарму и самого Установителя...

...Если бы дхарма, коей следуют ревнители благочестия, не приносила кармического плода, то весь этот мир, о беспорочная, погряз бы во мраке заблуждения... Если бы труды подвижников, брахмачарья, жертвоприношения, возглашения Вед, даяния и честность не приносили своего плода, то зачем (мудрецы) древних и наидревнейших времен стали бы следовать благочестию?.. Они следуют дхарме потому, что постигли: Установитель в этом мире наделяет плодами достойнейших и верных — такова вечная дхарма, о Кришна!

Дхарма всегда приносит свой плод, она не бывает бесплодной... «Всякое деяние приносит свой плод», — (размышляя) так, (человек) сильный духом (в этой жизни) довольствуется и самым малым. А невежественные глупцы не довольствуются и многим. Зато после смерти не будет у них никакого (плода), взращенного дхармой: ни (доброй) кармы, ни блаженства (в небесных мирах).

Как вызревают (кармические) плоды дурных и добрых деяний, как они проявляются, как исчезают — все это тайны богов, о красавица! Нет никого , кто бы их постиг, род человеческий пребывает в заблуждении; богам подобает хранить свои тайны, а ведь боги владеют (могуществом) майи, (суть коей) сокровенна. И только дваждырожденные, исполнители дивных обетов, жаром подвижничества иссушившие тело, испепелившие грехи, обретши ясность разумения, прозревают эти (тайны). Нельзя лишь потому, что плод тебе незрим, сомневаться в дхарме или в (существовании) Божества. (Чтобы обрести плод), следует только совершать жертвоприношения без малейших упущений и даяния без пристрастия.

«Всякое деяние приносит свой плод!», а также: «Эта дхарма вечна!»— вот что изрек Брахма своим сыновьям и прозрел святой мудрец Кашьяпа. Итак, рассей же , как туман, сомнения свои, о Кришна, признай: «Все (это) существует!» — и отвергни воззрения настиков! Не отвращайся от Установителя, Владыки всех существ, познавай его, поклоняйся ему; не (допускай впредь) подобных мыслей! Никогда не порицай, о Кришна, Верховное Божество, по чьей милости возлюбившие его смертные обретают бессмертие!».

Драупади не терпится вернуться к власти. То, что она с пандавами будут жить в лесу, несправедливо. Виновными в этом она считает и Юдхиштхиру, потому что он слушается советников, и всех пандавов, потому что они слабы, и Установителя (Ишвару, Сваямбху), потому что он обманом истребляет одних людей руками других. Допуская такую несправедливость, какого же результата добьется Установитель, если счастлив преступивший все законы арьев Дурьйодхана — вот итог ее возмущенной речи. Во всем виноват Ишвара! Она направляет свое недовольство против формально признаваемого пандавами и сочувствующими им брахманам правительства в изгнании.

Юдхиштхира говорит, что не умеющая выжидать и возмущенная таким ходом событий Драупади, тем самым, отвергает дхарму и сближается с настиками — скептиками и неверующими. По его мысли, без дхармы люди превратятся в зверей. Отрицать дхарму и самого Установителя — это означает стать хуже шудры и пасть ниже разбойника (он почти сравнил с ними Драупади). Юдхиштхира уверяет жену, что соблюдение дхармы обязательно принесет свой результат. Он перечисляет имена тех брахманов, которые всегда рядом с ними, помогают и сочувствуют им. По его представлению, они выше многих богов. Он упрекает ее в нетерпении и злости. С его точки зрения, надо довольствоваться пока тем немногим, что есть. Невидимые большинству созревают плоды всех дел. Ведь это тайны богов, которые знают только брахманы. В его словах слышится намек, что не во все свои планы «боги» посвящают пандавов. Другое дело брахманы. Но любое действие заканчивается результатом. Этот принцип исповедует сам Брахма и советует своим сыновьям руководствоваться им. Юдхиштхира дважды цитирует понравившиеся ему слова Брахмы, первый раз без указания источника. Наша задача, увещевает жену старший муж, не отвращаться от сказанного Брахмой, поклоняться ему, не порицать прочих богов, одарять брахманов. Юдхиштхира умеет терпеть, выжидать, он учится у брахманов показному смирению, постигает скрытый для большинства расклад сил: кто против кого играет и кто за кого. Он уже усвоил, что еще рано бросать прямой вызов Брахме...

Его позиция отличается от мнения Шаунаки. Если мудрец говорил: действуй, но не жди вознаграждения, то Юдхиштхира говорит: действуй, но не жди быстрых результатов. А вот Драупади не может сдержать эмоции: не могу терпеть и ждать, не хочу действовать, не хочу жить в лесах, хочу власти, хочу мести, хочу жить во дворце. Но после слов Юдхиштхиры она заняла более сдержанную позицию, хотя совсем от мести отказаться не может.

Араньякапарва. Глава 33. Шлоки 48 — 54.

«Драупади сказала:

...Кто неустанно занят выискиванием слабых мест у своих недругов, тот человек избавляется от долга перед самим собой и другими...».

Месть освобождает от долга! Именно эту науку она усвоила в доме своего отца от одного брахмана, имя которого она предпочла утаить.

Вдохновленный ее последними словами, разговор в том же ключе продолжил Бхимасена. Чтобы вернуть царство, все средства хороши. Мудрые не пренебрегают ни дхармой, ни артхой, ни камой. Цель царя — завладеть всей «(царской ) коровой», то есть покорить землю, чтобы потом он мог одарять брахманов.

Араньякапарва. Глава 34. Шлоки 56 — 59, 63 — 68, 75 — 79.

«...Бхимасена... сказал:

...Асуры были старшими братьями богов и достигли во всем невиданного благополучия; но хитростью, о бык-Пандава, все же одолели их боги. Знай, о владыка земли: все (достается) тому, за кем сила; истребляй же врагов своих, о мощнодланный, прибегая к ловкому обману.

...Мудрым почитают того человека, который, пожертвовав малой долею дхармы, обретает, о Индра людей, дхарму великую...

Какой бы грех ни совершил царь при овладении землей — он искупит это впоследствии, совершая жертвоприношения с обильными дарениями. Даруя брахманам тысячами коров и деревни, он избавляется от всех прегрешений, как месяц — от мрака затмения...».

По словам Бхимы, цель царя — власть, царство можно добыть только хитростью. Он приводит в пример противостояние богов и асуров, тогда боги смогли победить асуров с помощью обмана. Его логика проста — нужно быть подобными богам! Ни у кого из слушателей так и не возник вопрос, думали ли боги тогда, как соблюсти дхарму? Или, как обман сочетается с дхармой? И кстати, почему в противостоянии с асурами им не помогло благочестие, которое является их фирменным знаком отличия? А может быть, у богов нравственно все то, что приносит победу над врагами?

Бхима предлагает пожертвовать малой долей дхармы для обретения великой. То есть, для захвата власти можно нарушить какие-то законы во имя других , более важных. Словно бы заранее оправдывая брата, он говорит, что любой грех можно искупить жертвоприношениями. Иными словами он предлагает ему совершить все ради обретения царства. Даже если эти действия противоречат общепринятой морали. Он уверен, что дары и брахманы устранят любой грех. По сути дела, для Бхимасены власть выше и дхармы, и морали, и вообще всего. Никакие муки совести его не угнетают.

Драупади не высокого мнения о верховной власти. По ее словам, Сваямбху манипулирует людьми с помощью хитрости. Бхимасена точно так же восхищается богами, которым хитрость принесла победу над асурами. Для него они в этом смысле просто образец. Надо истреблять своих врагов, прибегая к обману. Это очень интересно, ведь наряду с этим он яростно агитирует и за силовые действия. Но причем здесь тогда длинные и благостные рассуждения о дхарме как законе?

С развернутым учением о дхарме мы встречаемся в тот момент, когда пандавы путешествуют по Гималаям. Бхимасена поднимается на Гандхамадану. Ему преграждает путь Хануман. В беседе с пандавой он объяснил ему, что этим путем следуют только боги и, чтобы Бхиму никто не обидел или не проклял, он укажет ему безопасный путь к лесу Саугандхика, к саду Дарителя богатств. Долго и пространно рассуждает Хануман о различных превращениях дхармы, об обязанностях варн, об отношениях между людьми.

Араньякапарва. Глава 148. Шлоки 10 — 16, 17 — 22, 23 — 32, 33 — 39.

«Хануман сказал:

Критой, о брат мой, зовется юга, когда нерушима дхарма... Во время Критаюги нет ни богов, ни данавов, ни гандхарвов, ни якшей, ни ракшасов, ни демонов-змеев, о брат мой, нет и купли-продажи. Не было тогда ни Сама-, ни Яджур-, ни Риг(веды), не было варн и человеческой деятельности: стоило лишь помыслить (о чем-либо), и результат — вот он; дхармой (считалась) отрешенность от всего мирского...

Брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры во времена Критаюги были строго разграничены, люди ревностно придерживались своей кармы. Тогда варны, единые в отношении кармы, соблюдали дхармы, проходя через одни и те же ашрамы, ведя сходный образ жизни, равные между собой в знаниях, мудрости, силе. Связанные одной Ведой, ...они следовали единой же дхарме... Во время Критаюги дхарма союза четырех варн, подкрепляемая единением с Атманом, точно определена и стоит на всех четырех ногах. Такова юга под названием Крита, она лишена совокупности трех гун. Услышь же о Третаюге, когда появляется сатра.

Дхарма тогда ущербна на четверть, и Ачьюта становится красным. Преданные истине, люди видят свою дхарму в соблюдении жертвенного обряда... Во время же Двапараюги дхарма сокращается наполовину... Из-за незнания единой Веды создаются несколько Вед, и как следствие падения истины лишь немногие остаются верными ей... В Калиюгу же, о Каунтея, от дхармы остается одна четверть.

Вступив в югу тамаса, Кешава становится черным, изучение Вед, дхарма, жертвы, обряды — (все ) исчезает. Наступает черед «шести напастей», болезней, лени, грехов... С ходом юг дхарма оскудевает, а с оскудением дхармы мир также скудеет... Вскоре наступит эта юга под названием Кали, и долгоживущие следуют этому изменению юг...».

Бхима попросил Ханумана принять свой настоящий облик. А после того, как Хануман исполнил его желание, восхвалил его подвиги при взятии Ланки едва ли не выше подвигов Рамы Дашаратхи. По окончании этих речей слово снова взял Хануман.

Араньякапарва. Глава 149. Шлоки 17 — 26, 27 — 36.

«Так сказал Бхима, обращаясь к Хануману, а тот бык среди обезьян ответил ему мягким глубоким голосом: «(Все) это так, как ты говоришь, мощнорукий бхарата! Самый низкий из ракшасов, он не устоял бы против меня, о Бхимасена!.. Не поступай опрометчиво, брат мой, блюди свою дхарму. Следуя собственной дхарме, ты (сможешь) познать сам и передать (другому) знание высшей дхармы. Ибо, пренебрегая своей дхармой и не выказывая почтения старшим, постичь (высшую) дхарму не в силах и те, что в мудрости подобны Брихаспати.

Следует четко распознавать, где нарушение, называемое дхармой, а где дхарма, которая кажется нарушением дхармы; (это те случаи), когда лишенные мудрости теряются. Дхарма определяет образ жизни, на дхарме основываются Веды, в Ведах истоки жертвоприношений, жертвоприношениями живут боги. Боги существуют за счет жертвоприношений, во время которых произносятся правила, предписанные Ведами. Люди же основываются на установлениях, изреченных Брихаспати и Ушанасом. Все держится на (определенных) занятиях: (производстве) товара, (работе) на рудниках, торговле, земледелии, взращивании урожая; это дхармы ради дваждырожденных. Три (Веды), земледелие и политика — вот три науки сведущих. С помощью них, используемы должным образом, вершатся мирские дела. Если не будет соблюдаться дхарма, то на земле, лишенной дхармы трех (Вед), не знающей законности, наступит хаос. Если люди не занимаются тем, что предписано дхармой, они приходят к погибели. Верным соблюдением этих трех дхарм люди продолжают свой род. Бессмертие дваждырожденных — единая дхарма, объединяющая варны. Известны три средства: принесение жертв, изучение Вед и раздача даров. Содействие принесению жертв и обучение Ведам — две эти обязанности и еще принятие даров — (дхарма) брахманов, защита (людей) — кшатриев, забота о пропитании — дхарма вайшьев. Услужение же дваждырожденным считается дхармой шудр, которые не могут собирать подаяние, совершать жертвенные возлияние огню и блюсти обеты, а живут при своих покровителях».

Затем Хануман перешел к описанию дхармы кшатрия. Он особо отметил, что кшатрия обязан держать совет с брахманами, содержать своих соглядатаев, стараться выведать секреты чужих царств через поимку их соглядатаев. Поставленных целей следует добиваться через подкуп, сеяние раздора, используя все средства.

В двух своих лекциях Хануман выступает с совершенно разной программой. Одна из них носит характер несколько теоретический, а другая, наоборот, напоминает собой практическую инструкцию. В первой из них он предстает метафизиком. Дхарма, по Хануману, изменяется в зависимости от юги. Какова юга, такова дхарма. Продолжительность юг колеблется. Самая длинная из юг — Критаюга, самая короткая — Калиюга. Разные учителя определяют разные сроки продолжительности юги. Но характеристики юг у всех учителей совпадают. Мы ранее показали, что реальная длительность каждой юги — шесть лет. Фактически, речь идет о двадцатичетырехлетнем календарном цикле. Не приводя здесь всех доказательств, просто напомним, что в тех редких случаях, когда авторы упоминали о югах, они не забыли сказать, что Маркандея жил во всех югах, а Рама Джамадагни жил между Третаюгой и Двапараюгой. Да и сам Хануман обращал внимание Бхимасены на то, что скоро уже наступит Калиюга.

Ничто не мешает Хануману сотворить противоречие уже в самом начале своей лекции. Описывая Критаюгу, он говорит, что в то время не было варн, богов, ракшасов, якшей, а дхармой считалась отрешенность от всего мирского. Но уже в следующем абзаце, продолжая свою речь о Критаюге, Хануман утверждает, что деятельность брахманов, кшатриев и шудр была строго разграничена. Теперь судите сами, или с возрастом память стала подводить Ханумана, или он сам не знает, о чем говорит. Если дхармой в Критаюгу считалась отрешенность от всего мирского, то кто тогда сеял зерна, шил и стирал одежду, готовил пищу, мыл посуду? Если все варны вели схожий образ жизни, то чем же они отличались друг от друга? Если дхарма для них была одна, то как и почему она потом разделилась? Если уже в то время люди были равны между собой в знаниях и мудрости, то откуда потом взялось невежество среди людей? Чем большими масштабами оперируют авторы, тем больше у них ошибки. Метафизический взгляд на вещи придает дхарме вселенский масштаб и вневременный характер. Таким образом, речь идет о космическом законе. Но до сих пор ни одно из открытий древности современная наука не признала в качестве подобного закона. В учении о югах прослеживаются воспоминания о золотом веке брахманов (эпохе доарийского завоевания), ностальгия по нему, стенания при взгляде на современные события и ужас перед будущими временами. Регулятор (дхарма) этих эпох ведет себя соответственно: чем короче юга, чем менее почитаются брахманы, чем ниже их статус, тем больше проблем с дхармой. Она становится подобием инвалида и преступника. О золотом веке правления брахманов следует только мечтать. Почему в последующих югах дхарма становится увечной? Она изменяет людей или люди ее? Метаморфозы, происходящие с дхармой, не отвечают на вопросы мироустройства, а множат их.

Хануман излагает видение мира, каким он предстает взгляду наивного мыслителя того времени из сословия брахманов. Принцип позитива прост: в мире хорошо тогда, когда вокруг все угождают брахманам. Отсюда легко сделать вывод: чем больше нагнетать страхи о будущих временах, тем лучше будут относиться к ныне живущим жрецам. Выгода очевидна.

Вторая лекция Ханумана оказалась совсем другой направленности. В ней он выступает в качестве социолога. Его интересуют принципы сосуществования, сотрудничества и подчинения варн. Конфликты, возникающие время от времени между общественными группами, приходится решать таким образом, чтобы и сохранить мир между тремя варнами (три Веды здесь ни при чем), и подчинить нижестоящие варны вышестоящим. Здесь дхарма — основополагающий принцип социального устройства древней Индии. «Бессмертие дваждырожденных» — их привилегии и особый статус держится на производстве товаров, земледелии, торговле, животноводстве. Рано или поздно, но труженикам и производителям придет в голову простая мысль, что нет смысла содержать паразитов и тунеядцев. Брахманы понимали; если не удастся сохранить свой особый статус, их легкой жизни придет конец. Перед ними стояли две задачи: убрать недовольство низших варн и оставить в неприкосновенности свои права. Эта миссия и была решена с помощью дхармы. Она становится своеобразным наркотиком, поддерживающим иллюзию мира между различными социальными группами. Любая попытка снизу поменять структуру общества, по мысли авторов этой концепции, должна привести его к краху. Дхарма позволяет сохранить высокий статус и привилегии брахманов и снизить уровень претензий остальных групп населения. На наш взгляд, это и есть основная функция дхармы. Здесь реализм не изменяет авторам этой концепции, хотя справедливость их и не на высоте. Но самокритика Хануману-социологу совершенно не свойственна. Обязанности варн распределены просто: принимать дары, совершать обряды и сводить все происходящее в мире к религиозному культу — занятия брахманов, охранять их права и привилегии — задача кшатриев, кормить всех — дело вайшьев. Статус шудр едва ли можно назвать человеческим. По сути дела, это рабы.

Компенсацией за появляющиеся мысли о несправедливости для низших варн является теория сансары — идея следующего перерождения для новой более счастливой жизни. Все шудры должны усвоить простейшую мысль: они не дваждырожденные! Лучшая доля этих обреченных ждать другого рождения может постичь только благодаря стремлению угодить всем дваждырожденным в этой жизни. Людей, вызвавших гнев жрецов, ждут их проклятия уже в этой жизни и последующее рождение чандалой. Их образ жизни почти не отличается от животных. Современный аналог им — бездомные у всех народов. Это странная пирамида власти, у подножия которой неприкасаемые, а на вершине — неприкосновенные. Она до боли напоминает тот водораздел, который пролег между современными нищими и миллионерами.

Но самая интересная часть лекции Ханумана уже в самом конце приобретает характер практической инструкции. Она переполнена знаковыми намеками и содержит скрытый смысл. Хануман остановил Бхиму на дороге, ведущей к резиденции Куберы, и которую контролируют слуги Владыки богатств — ракшасы и якши. Здесь Бхиму действительно могут сильно обидеть и совсем некстати проклясть, в результате чего он совсем неожиданно для себя упадет, например, в пропасть. После славословий Бхимы в адрес Ханумана, после напоминаний о том, что Хануман сам мог уничтожить Равану, тот показал ему тайную тропу к жилищу внука Брахмы. Он рекомендовал ему строго соблюдать инструкцию («свою дхарму») и не отступать от разработанного плана. Благодаря этому, Бхима может «познать сам и передать (другому) знание высшей дхармы» — убить Куберу и передать «дхарму» — Юдхиштхире, то есть полномочия законной власти. Если с помощью Ханумана был убит один внук Брахмы, то кто мешает Бхиме убить второго — Куберу? Именно поэтому Хануман подробно и тщательно вбивает в голову Бхиме, что дхарма не догма (она такая только для профанов). Есть случаи, когда можно и нужно ее нарушить. Следует исходить из советов Брихаспати и Ушанаса — политиков нового типа. Из трех ценностей жизни (дхармы, артхи, камы) на первое место они ставили артху — политику, пользу, выгоду. Именно поэтому Хануман, мастер тайных операций, рассказывает о шпионах своих и чужих. Цель легче достигнуть, застав врага врасплох, или через подкуп, раздор, смуту. Победитель Ланки давал советы Бхиме, исходя из своего опыта подрывной работы (вспомним его вояж в Ланку еще до нападения Рамы Дашаратхи). Эти методы диверсионной работы говорят о том, что обе лекции Ханумана были частью обширного плана, включавшего в себя и психологическую обработку, и передачу личного опыта, и последний инструктаж. Обращает особое внимание и желание Ханумана скрыть факт его встречи с Бхимой. Ведь цель Бхимы — захватить Гандхамадану — озвучила еще Драупади (мы помним, что поставил ее Вьяса). Вот почему Бхима двигается на вершину Гандхамаданы в обход, тайной тропой. Он выполняет задачу, которую ему тайно поставил его наставник: разогнать охранников Куберы, убить самого внука Брахмы.

Напомним, что к тому времени Бхима наслушался наставлений по дхарме Баки Далбхьи и Шаунаки, принял активное участие в полемике Юдхиштхиры и Драупади о дхарме, впитал в себя материал двух лекций Ханумана. Но не забудем, что был и тайный приказ Вьясы, озвученный Драупади, и инструкции Ханумана. Что возьмет верх в душе Бхимасены перед последним броском на вершину Гандхамаданы: уроки мудрецов или приказ Драупади (Вьясы)?

Поднимаясь на гору, Бхима увидел возле озера обнаженных жен Куберы. Страсти захлестнули его, он бросился к ним. Охранявшие их ракшасы устроили с ним потасовку. Поход Бхимы закончился неудачей. К счастью для пандавов Кубера не догадался о истинной цели предприятия. Но драка с охранниками, устроенная Бхимой по соседству с жильем внука Брахмы, не понравилась Кубере. Он срочно вызвал к себе Юдхиштхиру. Добравшись прямой дорогой к месту потасовки, Юдхиштхира устроил разнос Бхиме.

Араньякапарва. Глава 158. Шлоки 10 — 13.

«Вайшампаяна сказал:

Видя (вдали) чертоги Куберы, а рядом — повергнутых ракшасов, (старший) брат сказал своему брату Пандаве, присевшему (отдохнуть): «Из дерзости или же в ослеплении совершил ты, о Бхима, этот греховный поступок? Непохоже такое на тебя, о герой, как непохоже, чтобы мудрец (изрекал) ложь. «Не следует делать того, что прогневит царя», — так считают знатоки закона. А то, что сделал ты, Бхимасена, вызовет гнев Тридцати (богов). Когда кто-нибудь, не считаясь ни с пользой, ни с долгом, впадает во грех, то впоследствии он неизбежно пожинает плоды своих нечестивых деяний, о Партха! Впредь никогда не следует так делать, если ты хочешь мне блага».

Выполняя поручение Драупади, Бхимасена вызвал недовольство Юдхиштхиры. А все потому, что не выполнил приказание Вьясы. Если бы Кубера был убит, Юдхиштхире не пришлось бы устраивать спектакль с нарочитым выговором брата. Для Бхимы кама выше и артхи и дхармы. Один и тот же поступок, но освещенный под разными углами зрения, может быть назван и греховным, и благочестивым, совершенным в соответствии с дхармой. Избиение ракшасов — слуг Куберы — грех. А ведь всегда ранее убийство ракшасов считалось одним из самых благочестивых дел. Но здесь особый случай — погибли слуги самого Куберы. Такое деяние Бхимы оставить без внимания Владыка богатств не может. Старший из братьев очень напуган. По мнению Юдхиштхиры и знатоков дхармы царь всегда прав и ему нужно только угождать, чтобы не вызвать его гнев. Из слов Юдхиштхиры можно сделать вывод, что Кубера возглавляет совет Тридцати богов. Не лишним будет обратить внимание и на то, что здесь Царь справедливости поставил артху выше дхармы. Все-таки расчет и выгода ему не чужды. И еще: очень похоже что у Юдхиштхиры была тайная встреча с Хануманом.

Все тайные переживания, сомнения и страхи Юдхиштхиры после встречи с Бхимой усилил Кубера. Когда пострадали слуги царя, может ли он быть равнодушным? Кубера устроил настоящий разнос Царю справедливости. Царь царей был страшно раздражен, что не приглашенные им люди приблизились к его жилищу.

Араньякапарва. Глава 159. Шлоки 9 — 16.

«Вайшравана сказал:

Бхимасена не знает дхармы, он горд, несдержан и безрассуден, и разум его незрел. Ты должен его наставлять, о бык среди мужей! Возвращайся в обитель царя-мудреца Арштишены и живи там, не зная ни печали, ни страха, всю первую, темную, половину лунного месяца... А Врикодару, который дерзостью обосновался здесь на горе, ты должен крепко держать в руках, о царь, лучший из хранителей дхармы!».

Вот он — итог! Все уроки мудрецов, знатоков дхармы не пошли на пользу Бхиме. Не в коня корм! Диагноз поставлен точно, зачет не сдан. Родной брат Дхармараджи (Царя закона) не знает дхармы. Что может быть более удивительным? Ученик получил «неуд». Научиться правильно поступать («по дхарме»), послушав только лекции о дхарме, задача для Бхимы непосильная. Ведь, оказавшись в экстремальной ситуации, когда он должен сам делать выбор в зависимости от меняющейся обстановки, родной брат Царя справедливости совершает ошибку за ошибкой. Кубера требует от Юдхиштхиры послушания Бхимы. К великому счастью братьев Владыка богатств ничего не знает об инструкциях Ханумана, иначе им не сносить бы голов. А экзаменатор стал бы экзекутором.

Совет Тридцати богов во главе с Куберой и группа брахманов, стоящая за пандавами (Вьяса, Нарада, Маркандея, Бака Далбхья, Дхаумья, Шаунака, Ломаша) имеют по многим пунктам разные представления о дхарме. И это неудивительно! Ведь Тридцатка пытается сохранить остатки былого влияния и власти, опираясь на старые представления о законе. А группа бродячих брахманов во главе с Вьясой стремится захватить власть, и им часто мешают эти самые старые представления о законе. Но сам принцип дхармы остается неприкосновенным. Дхарма — это средство управления народом. Весь вопрос только в чьих руках будет это средство. Пока Вьяса признает собственную уязвимость и не бросает открытый вызов потомкам Брахмы. Но его усилия не пропадут напрасно, время работает на него.

Следующий раз пандавам уже всем вместе целый курс лекций прочтет профессор метафизики доктор теологических наук Маркандея. Тема все та же: юги, дхарма, варны, сансара. По Маркандее общая продолжительность всех четырех юг — 12 000 лет. Особое внимание он уделяет переходным точкам: концу всех юг, Калиюге и Критаюге.

На исходе юг наступает многолетняя жара. На землю обрушивается пламя и сжигает весь мир. Затем в небе появляются тучи, и на землю проливается ливень. Двенадцать лет идут дожди. Вода покрывает всю землю. Исчезает все живое, не остается ни богов, ни ракшасов, ни зверей, ни растений. Мудрец Маркандея один странствует по безбрежным водам огромного океана. Наконец, посреди водных просторов он обнаруживает огромный баньян, а на его ветках младенца Кришну. Мудрец беседует с ним, а потом неожиданно против своей воли оказывается внутри Кришны. Там он видит и солнце, и луну, и землю, и брахманов, и горы, и леса, и реки, и людей. Более ста лет он странствует внутри младенца и, наконец, после его просьбы бог извергает его. Мудрец спросил Кришну, почему, проглотив целый мир, он принял обличье младенца? Почему весь мир находится внутри его?

Кришна сказал, что он вмещает всех богов, поэтому бессмертные не знают его. Младенец поведал Маркандее, что, когда отступает справедливость и торжествует беззаконие, он сам воссоздает себя. Прародитель вселенной — только половина его тела. Когда Прародитель проснется, Кришна сам из себя сотворит и небо, и землю, и свет, и ветер, и воду. Открывшись Маркандее, Кришна поведал ему, что ни боги, ни демоны не способны познать его.

Маркандея рассказал пандавам о том, что будет с дхармой во время Калиюги. Все ужасы и самые немыслимые преступления будут совершаться в это время. Люди станут торговать дхармой, смешаются между собой все варны, жены станут врагами мужей, брахманы будут хулить Веды, исчезнут храмы богов. В мире воцарится разлад, разбой и разврат.

Когда Солнце, Луна, Тишья и Брихаспати соберутся под одним знаком зодиака, начнется Критаюга. В деревне Самбхала родится брахман по имени Калки Вишнуяшас, который восстановит мир, благоденствие и процветание.

Араньякапарва. Глава 189. Шлоки 1 — 10, 11 — 18.

«Маркандея сказал:

...С началом Критаюги исчезнет беззаконие, восторжествует дхарма и люди, о бхарата, вернутся к своим делам...

Брахманы, полные благих устремлений, с радостью предадутся молитвам и жертвоприношениям, и цари будут править землей в согласии с дхармой...».

В описании юг Маркандея фактически повторяет все тезисы первой лекции Ханумана. Если в Критаюгу дхарма властвует над людьми без хитростей и обмана, то в Калиюгу с ней происходит странная метаморфоза: обман властвует над дхармой. Но почему? Что заставило ее так измениться? Нет ответа. Высший закон сам не обладает закономерностью. Не описаны процессы, меняющие его на свою противоположность. Но еще более неожиданным и феноменальным становится переход от Калиюги к Критаюге. После всех ужасов и мучений, преступлений и страданий нежданно и негаданно восторжествует добро, порядок и благоденствие. Преступники вдруг становятся святыми в массовом количестве! Адхарма превращается в дхарму! Не верится. Как природные явления, так и процессы, происходящие в человеческом обществе избегают крайностей, резких перемен. Зима не превращается резко в лето, младенец не становится вдруг стариком, невежды все сразу не могут стать мудрецами. Чудес не бывает! Выводов Маркандея вроде бы и не делает, но они напрашиваются сами: без брахманов всем в мире будет плохо, без жертвоприношений мир пропадет, смешение варн погубит людей.

Маркандея вещает из чрева Вишну. Надо думать, и мысли принадлежат не мудрецу, а божеству, стремящемуся убедить всех в своем величии. Все рассуждения Маркандеи подчинены одной цели: превознести Кришну-Вишну-

Нараяну и умалить Брахму. Именно он явится Спасителем мира. Он вмещает в себя и миры, и богов, и людей, и дайтьев! В реальном историческом смысле пандавы должны забыть о своих надеждах на законное правительство Брахмы и признать Кришну своим руководителем.

Араньякапарва. Глава 187. Шлоки 26 — 38.

«Бог сказал:

Всякий раз, когда отступает справедливость и торжествует беззаконие, о достойнейший, я воссоздаю сам себя. Когда в этом мире появляются страшные ракшасы и (злобные) дайтьи, приверженные насилию, те, с которыми не в силах расправиться могущественнейшие из богов, тогда в человеческом облике я рождаюсь в (одной) из благочестивых семей и всех усмиряю. Я созидаю богов, людей, гандхарвов, демонов-змеев, ракшасов и весь неживой мир, я же и уничтожаю (их) тайною силою. Когда наступает время действовать, я выбираю форму (для воплощения) и, приняв человеческий облик, приступаю к созиданию, чтоб (возродить) узы закона...».

Скромно и со вкусом сказано ясно для всех: миссию Спасителя мира я оставляю для себя. С одной стороны ракшасы и дайтьи, носители зла, появляются сами по себе, с другой стороны их создает Кришна. Творец, однако. Сам создает зло, чтобы потом активно с ним бороться. Для нежелающих думать — в этом и состоит высшая мудрость. Многие поколения различных мудрецов усовершенствовали текст, дополняли его новыми красками, чтобы показать своим слушателям и читателям путь становления молодого бога (младенца) Вишну и угасание прежнего (старика) Брахмы. Дхарма здесь только средство обосновать законность этих претензий.

Рассмотрим такой редкий случай, когда в роли знатока дхармы выступает шудра. Этот пример характерен еще и тем, что его учеником выступает брахман, а притчу излагает Маркандея.

Брахман Каушика находит своего будущего учителя на рынке среди торговцев мясом. Он представляется вначале охотником, потом шудрой, но имени своего так и не называет. По ходу изложения притчи Маркандея называет его Дхармавьядхой. Брахман Каушика спрашивает его, почему он занимается таким ремеслом? Вот какой ответ дает человек, торгующий мясом на рынке.

Араньякапарва. Глава 198. Шлоки 19 — 30, 57 — 62.

«Охотник сказал:

Это занятие нашего рода, идущее от отцов и дедов. Не осуждай меня, о дваждырожденный: я соблюдаю свою дхарму...Я говорю только правду и не вынашиваю зла, одаряю (брахманов) чем могу, а себе оставляю то, что остается после подношений богам, гостям и слугам... Земледелие, скотоводство и торговля — вот чем живет этот мир. Наука политики и три Веды — на этом стоит мир. Шудра предназначен для ремесла, вайшья — для земледелия, кшатрий — для битвы, а извечный удел брахмана — это обет воздержания, подвижничество, заклинания и истина. Там, где царь правит согласно дхарме, подданные заняты своими делами, а тех, которые отступают от своего долга, (царь) возвращает к нему снова. Подданные должны всегда испытывать страх перед царями: ведь властители губят того, кто отступает от своего долга, подобно тому как охотник (убивает) стрелами антилопу. Здесь у Джанаки, о мудрец-брахман, не найдешь отступника. Каждая из четырех варн занята своим делом, о высочайший из дваждырожденных! Царь Джанака накажет неправого, будь он даже его сыном, но никогда не причинит ущерба праведнику. Царь, окружив себя надежными соглядатаями, на все взирает с высоты дхармы...

Принесение жертв, раздача даров, покаяние, (изучение) Вед и (верность) истине — вот пять очистительных средств, которые всегда к услугам благочестивых, о лучший из дваждырожденных! Дхарма — в подавлении страсти и гнева, гордыни, соблазна и лживости; в этом счастье достойных, поддерживаемых достойными же. Те, кто живут принесением жертв и чтением Вед, не знают греха...».

Излагая беседу брахмана Каушики и шудры, Маркандея, не будучи очевидцем этой встречи, несомненно, многое что изменяет и добавляет. Он не объективный независимый свидетель этой беседы, а заинтересованный в конечном результате рассказчик: пандавы должны усвоить ряд уроков и сделать определенные выводы. Так в чем же суть откровений охотника-шудры? Каковы его уроки? На кого он охотится? Каков скрытый смысл его речей, которые должны усвоить пандавы?

Дхарма, по мнению охотника, в умении управлять собой, праведном поведении в рамках своей дхармы. Временами его слова вызывают ассоциацию со второй лекцией Ханумана. Охотник словно ведет скрытую полемику с Хануманом, иногда уточняет многие положения его лекции, хотя в основном их идеи совпадают. Но почему шудра обсуждает методы правления царя Джанаки? Не выходит ли он за рамки своей дхармы? Ведь его дело исполнять свою дхарму, а не оценивать исполнение дхармы правителя. Ох не прост этот шудра, или тот, кто выдает себя за него... С одной стороны он описывает идеального правителя древности. А с другой — он не просто дает советы правителю, а, фактически, устанавливает нормы правления для царя, то есть пишет законы. Как же правит этот благочестивый царь с помощью дхармы? Подданные должны всегда испытывать страх перед царем. Справедливо? Нет! Зато согласно дхарме. И даже лишает жизни ослушника. Ведь дхарме нужны послушники. (Он уподобил действия царя охотнику, убивающему зверей, то есть самому себе. Таким образом, мелькает намек, что охотник-рассказчик равен царю, или даже является для царя образцом.). Царь правит согласно дхарме и опирается на мнение шпионов. Возникает впечатление, что дхарма — официальные нормы и требования государственной и частной жизни, далеко не всем по нраву. Зачем тогда мнения шпионов? Получается, что есть и недовольные. Сколько же здесь возможностей оклеветать неугодного! Мнение соглядатая может не совпасть с общественным. Чью точку зрения тогда примет царь: официально продекларированную или добытую тайным осведомителем? Сомнения здесь кажутся риторическими. Разве была бы нужда содержать надежных соглядатаев при царе, правящем благочестивыми методами?

Низшим варнам предписаны правдивость, искренность, принесение даров. И лишь жрецы, читающие Веды, не знают греха. Как будто заранее всем уже известно, что они вообще не способны на преступления. Распределение повседневных обязанностей таково, что, фактически, дхарма — это средство держать в подчинении низшие варны ради блага брахманов. Да, конечно, много слов посвящено этике. Но все это на усмотрение брахманов. Их права вообще не ограничены. Свой статус безгрешности они обретают чтением Вед, а не трудом для общества. Как будто всем заранее известно, что они ни в мыслях, ни в словах, ни в делах никогда не ошибаются.

В описании Дхармавьядхой благочестивого поведения варн основной упор сделан на низших варнах. Вайшьи и шудры должны честно трудиться. Каждый шудра должен узнавать в этом описании себя. Они обязаны работать согласно дхарме, ни в коем случае не обнаруживая недовольство, что многие члены общества живут, вообще не работая. Подробно перечислен целый список положительных качеств, которые они должны проявлять повседневно. Это и миролюбие, и скромность, и терпение, и смирение. Каждый шудра и вайшья могут быть такими. Неоценимую помощь в этом им окажет благочестивый царь вместе с соглядатаями.

Постепенно интонация рассказчика меняется. Дхармавьядха приводит много примеров, как добрым делам сопутствуют злые: земледелец пашет землю и убивает множество животных в ней, одни рыбы поедают других, при ходьбе погибают живые существа. И вот он незаметно переходит к тому, что иногда ложь или зло впоследствии оборачиваются своей противоположностью — правдой или добром.

Араньякапарва. Глава 200. Шлоки 1 — 11.

«Маркандея сказал:

Дхармавьядха, первый среди блюстителей всех дхарм, продолжал, о Юдхиштхира, свою поучительную беседу с быком среди брахманов: — «Дхармой является то, что подтверждается Ведами», — говорят старцы. Сложен, извилист и бесконечен путь дхармы. Если речь идет о смерти или о браке, ложь допустима: неправда здесь может обернуться правдой, а истина — ложью. Вывод таков: то, что служит вечному благу сущего,— истинно, иное деяние — зло. Посмотри, как сложна дхарма... (Но ведь) часто люди смиренные, способные, разумные не вкушают плодов, лишены (результата) своих прежних деяний; зато тот, кто всегда ищет вреда всему живому, обманывает людей, живет, глядишь, в свое удовольствие...».

Рассуждая о противоречиях окружающего мира, сложности и запутанности человеческих отношений, тонкости дхармы, Дхармавьядха приходит к необходимости лжи в таких случаях, как смерть и брак. Сюда он мог бы добавить болезни, отношения между супругами, иногда между взрослыми и детьми. В принципе таких явлений в жизни достаточно много. Но понятно и другое. Подобным образом можно всегда оправдать свое поведение какими-то высшими соображениями. Оправдание лжи и зла проводится не ради корысти, тут очевидно всем: они не могут быть оправданы. Но ложь совсем не выглядит адхармой, если она совершена ради спасения жизни человека (благая цель), в брачном деле (надежды на будущее счастье) и прочих неоднозначных случаях. Вот почему нужны знатоки дхармы. Они должны доказать справедливость формулы: совершая зло — творю добро! А ведь обладатель такого звания при желании всегда может найти лазейку в законе, а, будучи хорошим психологом, попытается манипулировать людьми. Здесь искус столь велик, что можно и добро представить злом.

Дхармавьядха развивает и конкретизирует ту часть речи Ханумана к Бхиме, где он предлагал считать дхармой то, что другим казалось нарушением дхармы.

Дхарма не могла объяснить множество различных противоречий бытия, в том числе и такое, что поведение добрых и смиренных людей, преданных дхарме, оказывалось очень часто не вознагражденным, а вот творящему зло, наоборот сопутствовала удача в делах. Пытаясь объяснить подобное отступление от божественной справедливости, Дхармавьядха, как и многие другие мудрецы и философы древней Индии, предлагает видеть причины этого в предыдущих воплощениях. Для доверчивых наивных людей, возможно, это и хороший аргумент. Но, к сожалению, его никак нельзя проверить. Зато им хорошо пользоваться для управления уже сейчас: формировать будущее можно, управляя настоящим, а управлять настоящим будет гораздо лучше, давая нужное объяснение прошлому. Блестящие и оригинальные индийские мифологемы, такие как дхарма и сансара, мокша и бхакти, аватара и карма не столько отвечали на философские вопросы о цели жизни людей на Земле, сколько являлись средством манипуляции ими в умелых руках знатоков закона и проповедников любви, отражали представления об устройстве Вселенной запутавшихся мистиков или были причудливым сплавом философских, естественнонаучных, социальных и утопических взглядов на жизнь различных идеологов и мыслителей, поэтов и влюбленных, реформаторов и ортодоксов.

Заканчивая свои поучения, охотник поведал брахману Каушике, как он добился совершенства. Он превращается в добропорядочного семьянина, грихастху, носителя сыновнего долга.

Араньякапарва. Глава 204. Шлока 3 — 4, 16 — 27.

«Охотник сказал:

Посмотри, о лучший из дваждырожденных, бык среди брахманов, в чем состоит моя непосредственная дхарм, соблюдая которую я приблизился к совершенству...

...Отец и мать для меня, о владыка, высочайшие божества. Что следует делать для богов, то я делаю для них. Как должны быть почитаемы миром все Тридцать три бога во главе с Шакрой, так я (почитаю) этих старцев. Дваждырожденные приносят дары божествам, а я неустанно одариваю (родителей). Нет для меня, о брахман, божества выше, чем отец с матерью. Я всегда стараюсь порадовать их цветами, фруктами и дорогими каменьями, о дваждырожденный! (Родители) для меня — те самые жертвенные огни, о которых говорят премудрые. Жертва и четыре Веды — все для меня они, о дваждырожденный! Они мне дороже жизни, дороже жены, сыновей и друзей. Вместе с женой и сыновьями я всегда ублажаю их. Сам я их мою, омываю им стопы и сам приношу еду, о лучший из дваждырожденных! Я рассказываю им подходящие к случаю истории, избегая неприятного, и доставляю им удовольствие, даже если для этого приходится идти против дхармы. Я делаю так, почитая дхарму наставником, о лучший из дваждырожденных! Во всякое время, о брахман, я неустанно (им) угождаю. У человека, о брахман, есть пять наставников: отец, мать, жертвенный огонь, Атман и учитель, о достойнейший из дваждырожденных! Кто относится к ним как должно, о первый из дваждырожденных, у того всегда зажжены жертвенные огни. Это извечная дхарма каждого домохозяина».

Охотник становится домохозяином. На примере семьи он хочет показать, как должна быть выстроена новая иерархия власти. Образцом для него является в этом смысле отношение сына к своим родителям. Эта метаморфоза вносит коррективы в его мысли. Продолжается скрытая полемика с Хануманом (вместо трех Вед авторитетными следует считать четыре) и с Кашьяпой (совет Тридцати становится советом Тридцати трех). Равными им он считает Шакру и, по всей видимости, Кришну и Шиву. Заслуги этих троих в уничтожении дайтьев, данавов и асуров невозможно преуменьшить и нельзя далее скрывать. Но основное жало его критики обращено к дайтье Прахладе, который внушал своему сыну Вирочане, что преданность дхарме должна стоять выше любви отца к сыну. Так могут вести себя только глупцы и профаны. Домохозяин устами Маркандеи, устанавливает новый культ и новую иерархию ценностей: не старшие должны опекать младших, а «младшие» должны служить «старшим», «сыновья» — «родителям». Фактор личной преданности обеспечивает лучшую управляемость людьми, чем забота старших о младших или догматическое следование доктрине. Это обнаруживает человека, который в корне хочет поколебать старые патриархальные отношения, выстроить новую иерархию власти, оставаясь до определенного времени в тени.

Домохозяин служит собственным родителям, как божествам. Его трепетное отношение к ним уподобляется совершению обрядов жрецами. Теперь намек охотника-домохозяина был адресован уже брахманам. Сам скромный рассказчик был явлен в качестве образца. Старшие оказываются предметом любви и обожания младших. Расхождение со взглядами дайтьи Прахлады кардинальное: не забота старших о младших, а служение младших вышестоящим — вот что должно быть основой властной пирамиды. Создателю нового культа требуются поклонники. Для них должны быть определены такие ценности, ради которых младшие могут пожертвовать своей жизнью, угождая старшим — наставникам. Слушателям нужно показать пример истинного служения и преданности.

Совершенства можно добиться только исполняя как следует свою дхарму. Нужно любой ценой угождать пяти наставникам... даже если для этого приходится нарушать официально признанные установления дхармы. Доставлять удовольствие этим пяти наставникам — вот что является дхармой!

Живой носитель закона выше любого закона! На самом деле их список гораздо короче. Брахман, жертвенные огни и Атман — реально это один жрец, признаваемый наставником. Ритуальные действия брахмана во время жертвоприношения, его мистические переживания во время этих действий, выдаваемые за голос бога — все это один человек, до конца жизни каждого семьянина являющийся его советником. Для охотника любовь к пяти наставникам значит больше, чем верность дхарме. ( У дайтьи Прахлады было совсем иначе: верность дхарме стояла выше, чем любовь отца к сыну. Объективный фактор выше эмоций!). По представлению Дхармавьядхи чувства имеют приоритет перед реальностью, законом и здравым смыслом. Любовь здесь не наивное идеалистическое чувство, а голый прагматизм. Любишь — значит не будешь искать недостатки в объекте любви, добровольно исполнишь все свои желания, которые, в действительности, только требования наставника. Он внушает любовь, потому что это самая надежная форма управления людьми через инстинкты. В этом секрет бхакти.

В то время как для огромного большинства населения древней Индии — шудр, вайшьев, кшатриев, раджей, дайтьев и асуров — преданность дхарме должна быть выше любых ценностей в мире, для преподающего уроки мудрости и преданности своим ученикам Дхармавьядхи любовь к наставнику — бхакти выше дхармы! По приказу наставника или из желания ему угодить посвященный ученик должен пойти на любое нарушение дхармы. Стать палачом дхармы, ее убийцей — дхармавьядхой! Охотник устанавливает двойной стандарт дхармы. На профаническом уровне кшатрии, вайшьи, шудры, дайтьи и асуры должны следовать всем предписаниям дхармы, совершать жертвоприношения, быть смиренными, честными, добрыми. Одновременно посвященные жрецы, живущие принесением жертв и чтением Вед, и ученики Дхармавьядхи не знают греха. Они — совершенные, им позволено все.

Если чандалы живут за пределами закона, за пределами варновой системы, вне дхармы, то брахманы (Вьяса, Нарада, Маркандея, Дхаумья и другие) и охотник живут над дхармой, любое их слово следует считать дхармой. Само слово «дхармавьядха» не является именем собственным и его можно перевести и как «убивающий во имя дхармы» (палач, прокурор) и «убийца дхармы, преступник, поправший все законы». Статус официального защитника дхармы позволяет расправиться с любыми людьми, неугодными этим ревнителям дхармы. Убивая своих врагов, следует объяснять всем, что они были нарушителями дхармы, даже если они и вели праведный образ жизни. Такого принципа во всей Махабхарате последовательно придерживается только Кришна. Именно рупором его идей является Маркандея, изложивший взгляды Кришны под псевдонимом Дхармавьядхи. Как и Вьяса, открыто бросить вызов Кубере и Кашьяпе Кришна пока еще не рискует.

А теперь подведем итоги. Вспомним, что думают о дхарме наши герои:

Вьяса признает многомужество нормой для пяти братьев.

Для Панду законом является любое слово мужа к жене, как законное, так и незаконное.

Для Кунти сожительство с тремя мужчинами еще законно, с четырьмя распутство, а вот с пятью уже разврат.

Для Драупади все пять мужей законны, а месть становится воплощением дхармы.

Для Юдхиштхиры любое слово наставника закон, а сожительство женщины даже с семью мудрецами не является беззаконным.

(Напомним обычай того времени. Совершенно некстати для этого хора сторонников неограниченного многомужества диссонансом звучат слова безымянной брахманки из Экачакры: для мужчин многоженство не является беззаконием, для женщин повторное замужество — великое беззаконие).

Для Бхишмы законом является мнение умного человека.

Для Бхимы желание (кама) выше дхармы. Дхарма — это то, чем можно легко пожертвовать и ради выгоды, и ради чувственных удовольствий. Законным будет все, что позволяет уничтожать врагов (желание Драупади — тоже закон), а грех можно искупить жертвоприношением, одарив брахманов.

Для Баки Далбхьи дхарма — это жизнь по подсказке брахманов.

Для Шаунаки суть дхармы в бескорыстном труде для блага брахманов.

Для Ханумана дхарма — инструмент сохранения социального устройства. В зависимости от задачи она может меняться, как хамелеон, поддерживать мир и иллюзию согласия в обществе, как наркотики, или даже стать олицетворением самой власти.

Для Маркандеи уменьшение дхармы с течением юг только повод для прихода спасителя Кришны.

Для Дхармавьядхи дхармой следует считать исполнение воли наставника, средством чего является бхакти — преданное служение учителю. Любой ценой доставить ему удовольствие — и есть цель жизни ученика, его дхарма.

Подобные представления о дхарме либо создают все условия для нарушения традиционного понимания дхармы, либо уже являются ее нарушением.

Для большинства населения древней Индии дхарма совмещает закон, порядок, долг, справедливость, нравственность, обычай, праведное поведение в общественной и частной жизни. Для брахманов, окружающих Вьясу и Кришну, дхарма — лучший способ получить желаемое, добиться своей цели, использовать закрепленные варновой системой свои права в корыстных целях. Но если возможностей дхармы не хватает, следует пойти на нарушение дхармы, объясняя это проявлением высшей дхармы. В крайнем случае не надо бояться истреблять своих врагов. Знатоки дхармы объяснят потом, что они были нарушителями дхармы, зверями и демонами (асурами, ракшасами, обезьянами и тому подобное).

А теперь рассмотрим факты. В конце концов не столь важно, что люди говорят о дхарме. Главное, что говорят за них поступки.

Эпос часто и красочно рассказывает о распре между пандавами и кауравами. Этот конфликт носит открытый характер, хотя часто приобретает скрытые формы. Кауравов обвиняют во многих прегрешениях против пандавов. Но, по большей части, вина их просто измышлена.

В эпизоде «Сожжение смоляного домика» Юдхиштхира предлагает поджечь дом, где жили пандавы целый год. Ночью Бхима поджигает его. В огне погибают невинные люди: пять братьев нишадов, их мать и Пурочана, доверенное лицо Дурьйодханы. В городе люди думают, что это Дурьйодхана расправился с братьями. Пандавам на этот момент 18 — 20 лет. Понятно, что этот план составили не они, а их куратор Вьяса. Акция разработана чрезвычайно тщательно: в убийстве пандавов и сожжении их обвиняют Дурьйодхану. Здесь все признаки адхармы со стороны Вьясы, Видуры, Кунти, пандавов. Погибают невинные и непричастные к трагедии люди. Вину через умело распущенные слухи возлагают на Дурьйодхану — совершенно непричастного к этим событиям. А ведь требование дхармы иное: следует рассказать царю о истинном ходе событий. Но это невыгодно настоящим исполнителям и организатором преступления. Поэтому ответственность пытаются возложить на Дурьйодхану. А это уже клевета! Но никакой оценки со стороны авторов: ни юридической, ни нравственной. Наоборот, якобы целый год выносимое желание поджечь дом Дурьйодханой, (но так и не осуществленное!), выдается за истинную причину поджога. Это ярко выраженные двойные стандарты оценки события: то, что выгодно брахману Вьясе и пандавам, — то дхарма, все, что противостоит им, — то адхарма. Вот в чем корень «злокозненности» Дурьйодханы.

В Адипарве изложена история учителя богов сына Ангираса Брихаспати. Когда жена его старшего брата Утатхьи Мамата была беременной, Брихаспати силой овладел ей. А после этого еще и проклял своего еще не родившегося племянника. Этот поступок — величайшая адхарма с общепринятых норм и того времени да и ныне действующих у всех народов. Изнасилование беременной преступление! А ведь это учитель богов! Но ни слова осуждения Брихаспати от рассказчиков мы не слышим. «Quod licet Jovi non licet bovi». (Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку). К тому же учитель богов еще и бык среди брахманов! Заслуги мудрого Брихаспати столь значимы перед богами и брахманами, что назвать изнасилование адхармой ни у кого из них не достало мужества и честности. Свобода действий у богов превращается в произвол. Представим, что подобный поступок совершил кто-то из кауравов. Как гневно авторы эпоса обличали бы этот бесчестный поступок.

Убийство Шишупалы — следующий факт в нашем хронологическом ряду. Если смотреть с позиции традиционного представления о дхарме — и закона, и обычая, и нравственности, и чести, то убийство гостя за обеденным столом другим гостем при полном одобрении хозяина — ярчайшее нарушение дхармы. Но кто осуждается? Жертва! Кто прославляется? Убийца! Дремлет закон дхармы. Как бы ни рассуждали потом авторы о справедливости, как бы ни философствовали о демонической сущности Шишупалы и божественной его убийцы Кришны, но факты говорят против них. Рассуждающие о необходимости законов совсем не хотят их исполнять, если им они мешают. И, наоборот, легко нарушают законы, лицемерно прикрываясь благородными целями. Благая цель освящает любое преступление. Демонизация жертвы становится необходимостью для оправдания преступления.

Хидимба в лесу возле Варанаваты, Бака в Экачакре, Кирмира возле Хастинапура, ниватакавачи в Качском ране — все они жертвы ночных преступлений. Во всех случаях инициатива была на стороне пандавов. А ведь именно ночью совершаются грабежи и разбои, которые должны пресекать ночные стражники — ракшасы. Но именно их осуждают авторы эпоса. Все эти убийства прямо или косвенно направлены против Дурьйодханы. Гибель ниватакавачей выгодна их соседу Кришне. Поэтому он — истинный заказчик этого преступления.

Но каков ответ Дурьйодханы? Эпос умалчивает о том, что его мучила тайна гибели людей в Варанавате и поджога оружейного склада. Но последовавшие за этим убийства Хидимбы, Баки, сожжение Кхандавы, «воскресение» пандавов, строительство Индрапрастхи — все эти факты ясно указывали на неслучайность такого ряда событий. Подозрение пало на пандавов. Но Дурьйодхана не считает возможным тайное устранение врага. Сыну Дхритараштры нужен именно суд, чтобы в присутствии царей доказать факт клеветы. И вот представился удобный случай — его враги захвачены в плен. Связанными «узами закона» их доставляют в Хастинапур. Суд в Хастинапуре, превращенный в «игру в кости» авторами эпоса, тщательно разбирается в истинной подоплеке последних событий. В глазах людей перед лицом закона Дурьйодхана знает, что его дело правое. Вопрос о поджоге в Варанавате должен решить только суд! Так бы поступил любой правитель, если бы был убежден, что правота на его стороне. И только побег спасает пандавов от неотвратимости наказания.

Теперь обратимся к другому противостоянию: пандавы против партии Куберы и Кашьяпы. Внешне все выглядит вполне пристойно, но иногда из подводного вулкана вырываются языки пламени. Этот конфликт скрытый.

Бхима отправляется за лотосами на вершину Гандхамаданы. Здесь находится ставка Куберы. А ведь он формально пандавам не враг, ничего плохого им не сделал. Но вот Драупади обращается к Бхиме с приказом очистить вожделенную Гандхамадану от ракшасов. Бхима встречается с Хануманом, который не только погружает его в тонкости рассуждений о дхарме, но и показывает тайную тропу к резиденции Куберы. Теперь уже пандавы стремятся уничтожить наследников Брахмы — конкурентов Вьясы и Кришны в борьбе за власть. Неудавшаяся попытка заставила задуматься Куберу.

Как же представители бывшей власти Кубера и Кашьяпа отнеслись к конфликту Бхимы с охранниками Куберы? Казалось бы, сумятица вокруг Гандхамаданы могла породить самые тяжелые подозрения у Куберы и привести к скоропалительным выводам. Восточные правители довольно часто отличаются жестокостью. Но эпизоды с удавом и якшей Бакой (Дхармой) свидетельствуют, что правительство в изгнании решает этот вопрос в рамках закона. Пока не получены веские доказательства вины пандавов, никто не собирается их убивать. Разрозненные факты не позволяют сделать окончательный вывод. Сомнения разума, смятения чувств — все это плохой советник правителя, его распоряжения и приказы должны основываться на соблюдении законов. Кубера как и Кашьяпа и их окружение придерживаются традиционного отношения к дхарме. В противном случае, какой пример он подаст своим подданным? Вайшравана «по-отцовски» относится к ним. Царь царей решается только удалить пандавов в город Вираты под надзор своих людей. Понимание дхармы Куберой не приводит его к конфликту со своей совестью.

Поступки пандавов демонстрируют совершенно другие мотивы поведения. Вступая в противостояние с окружающим миром, пандавы, Двайпаяна и Кришна единственным способом разрешения его видят убийство своих оппонентов. Законным образом подкрепить свои претензии на власть они не в состоянии. Именно поэтому претенденты на власть Вьяса, Кришна и их орудие пандавы не боятся идти на любые нарушения закона, морали, обычаев, долга, то есть дхармы. Они ведут свою игру без правил. В битве за власть достаточно часто побеждает самый беспринципный. Победители напишут потом свой вариант истории — мифы о борьбе с ракшасами, в которых представят себя носителями дхармы и героями, защитниками добра, а своих жертв — демонами.