IX

Оглядев внутренности перевернувшегося паровагона сверзившегося с высоты в семь метров всего пятнадцать минут назад, и изувеченных, испуганных солдат из своего взвода, лейтенант Август Хайдер прихрамывая из-за разбитого колена остановился напротив вахмистра Керна. Медик туго перевязывал разбитую голову молоденького рядового имени которого офицер ещё не запомнил.

- Как он Карл?

- Точно не скажу, господин лейтенант. Вмятина в черепе, повреждён ли мозг не знаю. Надо бы в госпиталь его и побыстрее.

Вздохнув Хайдер подумал, что в госпиталь тут нужно как минимум половине присутствующих. Вон у фельдфебеля Шустера открытый перелом руки. Кто ж знал, что фрунки действуют в тылах королевской гвардии и смогут повредить монорельс протянувшийся от Крейберской трясины до Халленборга.

Оправив на себе тёмно-серый мундир (ещё утром выглядевший по щегольски, а теперь залитый кровью погибшего фенрика Виммера (бедняга размозжил себе голову об угол лавки пока паравагон катился по земле), лейтенант откашлялся и громко прокричал на весь вагон:

- Сержанты! Слушать мою команду! Доложить о состоянии личного состава! Сколько погибших, раненых…

Договорить Хайдер не успел, ибо снаружи раздался всем хорошо знакомый свист пара и гвардейцы прикрыв ладонями рты раненым будто по команде присели, замерли на месте стараясь даже не дышать.

- Ефрейтор Хуфнагл! Что видишь? – уже громким шёпотом обратился к худощавому солдату с ссадиной на лбу офицер, остановившись за его спиной.

Хуфнагл по прозвищу Креветка, носивший на мундире значок наблюдателя, смотря через приоткрытую бронеставню наружу начал описывать всё что видит.

- Вижу болото, туман вижу, чьё-то разорванное пополам, раздавленное вагоном тело… судя по сапогам это рядовой Мур, ещё вижу ефрейтора Тишлера с раздробленной грудной клеткой. Вон под кустом лежит…

- Хватит нам про болота и туман рассказывать! – ворча от боли перебил Креветку штабсфельдфебель Винклер. – Мы в Передней Помирании тут везде болота идиот! Фрунков видишь! Мы же все слышали звук вырывающегося из ранца пара!

Пока Креветка нахмурив брови и сощурив глаза пытался рассмотреть что-либо в вонючем липком тумане снаружи, сержанты наконец провели перекличку. Подпрапорщик Бухбергер после смерти фенрика ставший заместителем Хайдера, стараясь не ступать на вывихнутую левую ногу приложив указательный и средний палец к помятому пикельхельму шёпотом доложил:

- Господин лейтенант, во вверенном вам взводе погибших девять, раненных двенадцать, трое пропавших без вести.

- Ясно. Но двое нашлись. Тела Мура и Тишлера снаружи. А кто отсутствует ещё?

Шмыгнув курносым, покрытым веснушками носом, из ноздрей которого внезапно пошла кровь, Бухбергер пояснил:

- Так этот… новенький придурок, ну который просил у штабных лист гербовой бумаги. Капрал Морошка. Как же его фамилия-то? Дай господь памяти…

Прижав протянутый лейтенантом носовой платок к лицу Бухбергер вдруг расцвёл в улыбке и продолжил:

- Вспомнил! Вспомнил! Беликофф! Николас Беликофф!

- И никакой он не придурок, - на правах ветерана жёстко осадил подпрапорщика, который был выше его по званию, Шустер (во рту фельдфебель держал дымящуюся папиросу). – Он между прочим стреляет лучше всех в нашей роте. Значок снайпера имеет. Капрала получил в первом же бою вытащив командира с минного поля.

- А почему вы его капрал Морошка зовёте? – удивился лейтенант, вспоминая новенького – жилистого русоволосого парнишку лет двадцати трёх родившегося где-то на севере.

- Простите, господин лейтенант, я забыл, что вы в штабе армии были и этого не видели. Просто, когда в часть курфюрст в сопровождении генерала Вальнера прибыл все на плацу выстроились, как положено, а он в шлем набрал ягод с болота. Морошку! Все честь отдают, а он ягоды высыпать не захотел. И честь не отдал!

- Так к пустой голове руку не прикладывают, - улыбнулся лейтенант пожалев, что не видел плевавшегося искрами и ядом Вальнера паркетного генерала притворявшегося боевым (это именно из-за него Хайдера разжаловали обратно в лейтенанты). – И что наказали капрала?

- Нет, курфюрст посмеялся похлопал его по плечу и дальше пошёл, - пояснил Бухбергер зачем-то возвращая офицеру замаранный кровью платок.

- Между прочим морошку капрал для раненых в госпитале насобирал, - выпустив в воздух струйку плотного дыма добавил Шустер баюкая кое-как перевязанную руку. – Она на вкус приятная и полезная. Правда у медиков он тоже зачем-то лист гербовой бумаги просил...

- А зачем ему гербовая бумага? – спросил кто-то из гвардейцев. – На ней же донесения только пишут…

- Может перед девушкой похвастаться решил? – предположил другой.

- Да какая разница теперь! – сказал с досадой третий. – Жаль парня.

Тшшшшшшшш! – раздалось снаружи и все внутри паровагона снова замолчали. Шустер тут же потушил недокуренную папиросу. На этот раз пронзительный звук раздался почти рядом.

- Ефрейтор Хуфнагл, что вы видите? – прошептал лейтенант, скривившись от боли в колене.

- Вижу двух фрунков на ходулях, господин лейтенант.

От услышанного все гвардейцы заскрежетали зубами. Ходули – хитрые приспособления позволявшие противнику не увязать и быстро передвигаться по болотистой почве, а также удерживающие ранцы с дополнительным боезапасом для паровых пулемётов «Максимилиан» всегда плохая новость.

Однако через пару секунд Креветка огорчил всех выживших при падении с монорельса ещё сильнее:

- Вижу «Скарабея»!

Даже по спине лейтенанта Августа Хайдера – человека во всех отношениях опытного и чего только не повидавшего, от услышанного пробежали мурашки. Четырёхметровый пароход - это приговор для гвардейцев. Теперь понятно как фрунки повредили монорельс. Пушки боевой машины способны и королевский танк в гору мусора превратить.

- Кажется уходят! – с лёгкой радостью сообщил Креветка и все внутри паровагона с облегчением выдохнули.

Все кроме лейтенанта понимавшего, что положение их печально. Взвод его был вооружён штурмовыми винтовками MannlicherM5 «Слепень» и лёгкими наступательными «Zylindergranate». Ни тем ни другим «Скарабея» не подбить.

Тук! Тук-тук! Тук! – раздалось снаружи и в щель бронеставни испугав Креветку заглянул серый глаз и половина улыбающегося лица.

- Капрал! Беликофф!? – бросился к наружной стене Хайдер чуть не рухнув в проходе запнувшись о чьё-то мёртвое тело.

- Приветствую вас, господин лейтенант, - как-то слишком беззаботно произнёс солдат пальцами чуть расширив щель в бронеставнях. – Как ребята?

- Херово! - ответил за всех со своего места у дальней стены докуривавший папиросу Шустер, который кажется тоже был рад видеть мальчишку. – А мы думали тебе конец…

- Да неее. Меня во время падения выкинуло наружу, но я сгруппировался и сумел зацепится за ольху. Она мне жизнь и спасла…

- Капрал, снаружи враг. Забирайся к нам! – прервал несвоевременно разболтавшегося Беликоффа Хайдер.

- К вам не полезу, господин лейтенант. – снова чему-то улыбнувшись помотал головой солдат. – Во-первых, бронеставню так легко не отжать. Её переклинило, взрывать придётся. А во-вторых, этих я не боюсь…

Все гвардейцы внутри помятого, погнутого паровагона удивлённо переглянулись. У некоторых даже возникло впечатление, что капрал сбрендил. Такое бывает. «Скарабей» же от него мокрого места не оставит.

- Ч-Что значит не боишься? – вылупил глаза на солдата лейтенант чувствуя как на висках его прибавилось седины. – Да он же тебя…

- Господин лейтенант, а у вас есть листок гербовой бумаги? - бесцеремонно прервал офицера Беликофф. – Мне только один! Очень нужно! Очень!

- Ну точно сбрендил! – возник за спиной Хайдера Бухбергер из ноздрей которого снова засочилась кровь. – Залезай внутрь убогий, пересадим тут. Может и смилостивится над нами господь и оставит нас в живых!

Капрал издал звук похожий на смешок и со словами: «Э нет, погибать мне нельзя. Я ещё письмо не написал…» исчез в тумане.

* * *

Оттолкнув в сторону Креветку, лейтенант бросился за капралом, но смог просунуть наружу только голову и плечо.

- Дьявол! Вернись! Вернись, я тебе приказываю! – громкий шёпот офицера тем не менее капралом услышан не был, а может и был услышан, но тот его (о ужас, разве такое возможно!) проигнорировал.

Налетевший откуда-то на болото ветерок сдул пелену дурнопахнущего тумана и Августу Хайдеру и его солдатам открылась следующая картина.

Спиной к ним стоял капрал Беликофф. Штурмовая винтовка за спиной, штык в ножнах, фляжка с водой, сумки и подсумки, ранец с нацарапанной чем-то острым римской цифрой IX (странно, но Хайдер никогда не видел, чтобы римскими маркировали выданные солдатам вещи). Однако молодец! Ничего не потерял.

Только вот в руках у капрала был фрункский «Максимилиан». Вещь! То ли нашёл где, то ли у противника забрал.

В ста метрах от Беликоффа замерли два противника на ходулях. Пулемёт стреляющий тяжёлыми металлическими шариками попыхивая паром заворчал, и длинная очередь с ювелирной точностью разнесла голову в шлеме ближайшего фрунка. Только кровавое облачко голову окутало.

Второй противник, увидев гибель товарища открыл бешенный огонь по капралу, но тот ловко перепрыгивая с кочки на кочку (будто всю жизнь на болотах прожил) ушёл в сторону от разносящих мох и редкие кусты пуль. Пулемёт в руках Беликоффа опять задрожал и одна из ходуль под фрунком подломилась из-за чего он рухнул на спину в грязь.

Не приближаюсь к поверженному противнику капрал всадил в него длинную очередь из «Максимилиана» после чего отбросил в сторону бесполезный пулемёт.

Прильнувшие к щелям в паровагоне гвардейцы вопили от восторга ровно до того момента пока из вновь возвращавшегося на болото тумана не появился громоздкий силуэт «Скарабея».

БАБАХ! – выстрел из пушки закреплённой в груди машины в щепки разнёс группку чахлых деревьев вместе с холмиком на котором они росли и вроде бы должен был разорвать в клочья капрала, но тот словно кошка сумел ловко метнуться под ноги пускающего во все стороны тугие струйки пара робота.

Что произошло дальше, никто не понял. За спиной парахода что-то лопнуло, полыхнул огонь и стальной гигант зашатавшись упал на колени. Воспользовавшийся этим капрал молнией взлетел по колену и плечу «Скарабея», разнёс длинной очередью бронестекло кабины и выхватив из-за пояса «Zylindergranate» затолкал её внутрь.

- Вот оно чё! – икнул замерший под плечом лейтенанта Бухбергер щурясь от яркой вспышки разнёсшей к чертям кабину парохода.

* * *

- Что прямо вот так и справился в одиночку с тремя фрунками на ходулях и целым «Скарабеем»? – почесал в затылке штабс-капитан Маурер склонившись над лежащим на койке походного госпиталя Августом Хайдером.

Дюжина солдат из взвода лейтенанта находившаяся тут же, дружно закивала подтверждая слова своего командира.

- Ты же меня знаешь сто лет Мартин! – откинулся на подушку Хайдер озорно подмигнув старому товарищу и сослуживцу. – Так всё и было.

- Ну значит герой, - развёл руками штабс-капитан. – Заработал королевский крест и повышение в звании. А на меня он произвёл впечатление чудака.

- Почему? – Хайдер от любопытства забыл про боль в ноге, которая после инъекции обезболивающего немного гудела, и сел на койке.

- Он попросил у меня листок гербовой бумаги.

Раненые гвардейцы снова дружно переглянулись.

- Вот скажи мне друг зачем капралу листок гербовой бумаги? – не унимался Маурер. Он даже снял очки и протёр их чистым носовым платком.

На этом месте внутрь госпиталя влетел надушенный как девчонка духами вестовой в выглаженном безупречном мундире и щёлкнув каблуками натёртых до блеска сапог обратился к сидящему на стуле рядом с лейтенантом Мауреру:

- Господин штабс-капитан, разрешите обратиться к господину лейтенанту?!

- Разрешаю вахмистр.

- Господин лейтенант. Господин полковник приказал привести к нему капрала Беликоффа. Хочет услышат ьег историю. Он случайно не здесь?

Покрутив головой по сторонам Август Хайдер поискал взглядом героя.

- Был где-то здесь. Он у койки Шустера сидел.

Фельдфебель как раз размышлявший о том как бы ему просочится мимо медсестры на улицу и покурить, услышав свою фамилию повернулся к командиру:

- Нет, он со своим листочком куда-то побежал. Сказал срочное дело.

- Точно-точно! – закивал возникший из ниоткуда подпрапорщик Бухбергер. Господин штабс-капитан, господин лейтенант, Беликофф в своей палатке. Письмо пишет на гербовой бумаге, которую ему господин штабс-капитан дал. Старательно так буковки выводит, аж язык высунул.

- Кому хоть письмо-то? – несколько успокоился лейтенант снова откидываясь на подушку.

- Говорит, что маме…