Из Ро́ссии с любовью

Глава 5. Новые знакомства и лесть как метод избавления от порки

«Лестные слова часто вынуждают людей действовать». Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес». Главное, чтобы они действовали по моему плану.

Следуя по направлению дорожки, мы обогнули густой кустарник, густо покрытый пока ещё мелкими листочками, и я ахнула.

Перед нами открылся вид на прекрасный замок, казавшийся продолжением скалы, над которой он возвышался. Именно такой я представляла в своих фантазиях: светло-серые стены с голубоватым оттенком, на всех башнях и строениях яркие черепичные крыши и разнообразие окон от узких бойниц до высоких витражных на балконах.

К замку можно было пройти по длинному мосту, переброшенному через каньон, на дне которого бурлила река. С того места, где мы стояли, сооружение казалось лёгким, почти воздушным, и очень ненадёжным.

— Нравится? — спросил юный виконт. В его вопросе был и оттенок родовой амбиции, и лёгкая тревога, что новому человеку может не понравиться предмет его гордости, и что-то ещё… Боль? А в чём причина?

Но раздумывать было некогда. Гильом ждал ответа.

— Он великолепен! — искренне ответила я.

— Знаешь, Мари, наше графство небольшое, но очень-очень древнее. Первое упоминание о Венессент найдено в документах конца четвёртого века. И уже тогда Драгиньян существовал. Это сердце нашего графства, — мальчик говорил на франкском, и мне показалось, что даже голос его изменился. В глазах, которые он не сводил с замка, блестели слёзы. А потом он сказал едва слышно, но я услышала: ¬— Сердце дракона…

Эти слова заставили меня затаить дыхание. Мамочка дорогая, у них тут что, и драконы водятся?

Но вот виконт словно из транса вышел, тряхнул головой, улыбнулся по-детски светло и сказал совершенно другим голосом:

— Я рад, Мария, что вам понравился дом, в котором будете жить. Пойдёмте?

И мы пошли. Сначала вдоль обрыва, потом ступили на мост. И не был он невесомо-легким, как мне показалось издали. Кажется, на нем свободно могли разъехаться две кареты. И вполне себе надёжен. Камни даже нигде не потрескались..

На мой вопрос о крепости моста Гильом хитро улыбнулся и шепнул:

— Родовая магия, но, — он приложил палец к губам, — тс-с-с, это секрет.

Я с нарочитой таинственностью осмотрелась по сторонам, кивнула и шепнула:

— Могила!

— Где? — не понял мальчик и вытаращил на меня глаза.

А цвет какой у глазок необычный. Зелёный с золотыми искрами. Не жёлтыми, а золотыми. Хотя… может, это солнце так бликует?

— В Ро́ссии так говорят, когда обещают сохранить тайну. Имеется в виду: «Нем, как могила!», или что сохраню тайну до гробовой доски.

— О! — только и смог ответить виконт.

— А что, ворота замка всегда открыты? — крутя головой во все стороны и рассматривая мощную арку с торчащими из неё зубьями опускающейся решётки, под которой мы проходили, спросила я.

— На ночь закрывают, а днём-то зачем? Времена спокойные, разбойников нет, охрана надёжная.

Узкий — на одну повозку — полутёмный длинный проезд, в котором между стен гулким эхом метался цокот копыт Леона.

— Это место для того так сделали, чтобы врагов, прорвавшихся в замок, запереть в ловушке. Там, впереди, — виконт махнул рукой, — ещё одна тяжёлая решётка, а за ней усиленная магией дверь.

— Не позавидую я тем, кто вздумает атаковать замок, — поделилась впечатлениями, продолжая с любопытством рассматривать стены, бойницы и держатели для факелов.

Мамочка дорогая, ведь это не музей, где половина вещей восстановлена, а остальная собрана с миру по нитке. Здесь люди живут и работают каждый день.

И я тоже буду здесь жить.

Крытый проезд закончился, дорога, ведущая в глубь замка, расширилась и продолжилась вдоль крепостной стены. Ослик, шедший знакомым путём, свернул между двух башен, и мы попали на небольшую площадь, окружённую разномастными постройками.

Откуда-то выскочил мальчишка и, коротко поклонившись мне, громко, без всякого почтения, зашептал:

— Слышь, светлость, ты где шляешься? Я уже не знал, как отбрехиваться. Тебя ищут, а я прячу твои башмаки, куртку и берет. Хочешь, чтобы и меня заодно взгрели?

— Не взгреют! — демонстративно храбрясь, фыркнул мой провожатый, но губы стянулись в куриную гузку. — Жан, принеси мою одежду. Маскарад не удался.

— Да ладно! — мальчишка покосился на меня. — Видела твои портреты?

— Увидела, что я ряженый. Неси одежду, говорю! — виконт стянул с головы драный картуз, встряхнул золотыми локонами, вздохнул.

— Бабушка? — спросила я, видя, что перспектива ближайшего будущего мальчика не радует.

— Бабушка… — согласился Гильом, покраснев, добавил, — и розги.

— Да ладно! — повторила я восклицание дворового мальчишки.

Виконт объяснил:

— Дело в том, что сегодня я нарушил три правила. Первое, ушёл из замка, никого не предупредив. Второе, опоздал к обеду. И третье, общаюсь с чернью. Согласно уложению о воспитании, составленного вдовствующей графиней…

— Вот, держи! — без всякого почтения перебил сюзерена запыхавшийся хранитель куртки и башмаков, ткнув свёртком в грудь виконта.

Тот взял одежду, учтиво мне поклонился: — Простите, баронесса! — обошёл повозку и стал переодеваться. Я, чтобы не смущать юного дворянина, повернулась к нему спиной.

Через несколько минут услышала:

— Мария Павловна, я готов представить вас моей бабушке — вдовствующей графине Мелани де Венессент и моим сёстрам. — Сделав было шаг, я вспомнила о саквояжах и сундуке с тканями и оглянулась на тележку. Но Гильом меня успокоил: — Не переживайте. Багаж доставят в ваши покои. Думаю, они уже готовы.

После того, как мальчик переоделся, он словно снял с себя лёгкость общения и расслабленность. Бархатная куртка, берет с элегантной складкой, заколотой блестящей брошью, и башмаки из хорошей кожи с серебряными пряжками изгнали из глаз озорство, заставили губы поджаться, спину гордо выпрямиться, плечи расправиться, а подбородок приподняться. Каникулы закончились. Виконт вернулся в свои владения.

«Интересно, когда он настоящий?» — глядя на такое радикальное преображение, задала я себе вопрос. Мне стало чуточку жаль Гильома: какой бы титул ни носил, но он ещё ребёнок. Шалить в его возрасте нормально и даже нужно. А то держат себя в рамках, держат, а потом срываются с цепи обязанностей и обязательств, уплывая в светлую даль на корабле под белыми парусами. Бросив малолетних детей и престарелую мать.

«От такой матушки и я бы, наверное, сбежала» — подумала я, приседая в низком приветственном реверансе перед вдовствующей графиней. Спасибо памяти тела — не надо задумываться, куда руки деть и как ноги подогнуть.

Подумала, а потом одёрнула себя. Никуда бы я, всю жизнь тоскующая по маме с папой, не побежала.

Я совсем не помнила своих родителей. Бабушка расспросы и разговоры на эту тему не одобряла, заслонясь кратким:

— Погибли они.

После этих слов лицо её каменело. Не плакала, не билась в горе, но было видно, как велика её печаль по дочери и зятю.

Всего лишь раз она позволила себе заговорить, да и то… Этот рассказ был не для меня. Похоже, бабуле необходимо было выговориться. Её бедное сердце так долго и много страдало. Наверное, через слова надеялась выпустить скопившуюся боль…

— А чего это баронессу в гувернантки понесло, да ещё в такую даль? Что, в Ро́ссии женихи закончились или учить некого? Должно быть, такая слава, что только во Франкское королевство бежать осталось.

— Бабушка… — ахнул виконт от слов таких.

— Ты вообще молчи! Разговор с тобой позже будет, — графиня стукнула в пол богато изукрашенной тростью.

Голос старухи был под стать фигуре. Сухой, скрипучий. Конечно же, не было слышно скрипа при движениях графини, но мимика подтверждала, что нет больше проворства в теле и каждый жест, каждый поворот головы, каждый шаг даётся через боль. Подагра, что ли? Ну да… вон как суставы на пальцах изогнуло.

И не помогает ей ни тепло камина, возле которого восседает графиня в большом мягком кресле, ни пушистый ковёр в ногах, ни шаль, в которую кутает она измученное болезнью тело.

Но всё равно, не дело это делать больно другим, когда самой плохо.

— Ваша Сиятельство? — решилась заговорить я.

— Что тебе? — не дав себе труда быть вежливой, откликнулась бабушка виконта.

Я открыла было рот, но тут в комнату в сопровождении женщины в тёмном чепце и в таком же тёмном платье — монашка или вдова? — вошли две очаровательные девочки.

Золотые кудри как у брата, аристократичные черты лица, любопытные глазки. Держась за руки, виконтессы подошли к креслу бабушки, присели в книксене.

— Вот, баронесса, — старуха категорически не желала называть меня по имени, да и титул выговаривала с какими-то издевательскими нотками. — Познакомьтесь со своими воспитанницами: старшая — Инес, ей восемь лет, младшая — Авелин, три года. Надеюсь, вы сможете привить девочкам всё то, что сделает их в последующем достойными жёнами и матерями.

Не стала заверять графиню в любви, преданности и в том, что полностью оправдаю её надежды. Спасибо, не стала при воспитанницах рассуждать на тему, почему я из Ро́ссии сбежала.

— Ступайте, устала я… — отмахнулась от присутствующих старуха и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза, но тут же, вспомнив о неоконченном деле, открыла. — Гильом, останься!

И я останусь. Куда идти, если не всё сказала.

— Позвольте, Ваше Сиятельство… — ещё раз делаю глубокий реверанс.

— Что?! — губы поджаты, глаза прищурены. Ну чисто змея. Ох, нарываешься ты, Машка! Не любит старуха неслухов. Но не могу не попробовать избавить мальчишку, которого уже приятелем своим считаю, от порки. — Ступайте, баронес-с-с-са!

Вот и шипит, как змея…

— Миледи, я только хотела поблагодарить вас за прекрасное воспитание господина виконта. Учтивый молодой человек — самолично встретил и проводил в замок, рачительный хозяин — не стал отрывать работников от дел, любит и ценит графство и сам замок — рассказал мне подробную историю образования ваших земель. Понимаю, что только под столь чутким руководством, как ваше, юные души могут закалиться и окрепнуть.

Льстила, как лиса, возжелавшая сыру, ну и пусть. Я не облезу, в отличии от кожи поротой задницы.

— А? — бабка Мелани, похоже, никак не ожидала подобное от меня услышать, поэтому растерялась. — Ну да… а как же. Воспитываю. По старым канонам и уложениям.

— Я была бы счастлива, если вы, Ваше Сиятельство, нашли бы толику времени поделиться со мной мудростью своей, — ещё раз голову склоняю. Не отвалится.

— Хм… а ты не так глупа… как там тебя? Мария? Совсем не глупа. — Взгляд графини изменился. Она смотрела на меня уже не как на таракана, нагло в дом залезшего. Во взгляде любопытство добавилась. Должно быть, мой статус повысился до уровня стрекозы. Всё ещё насекомое, но не такое мерзкое. — Гильом, проводи госпожу гувернантку. Покажи ваши комнаты, классы, библиотеку. И да… пусть вас покормят.

Поклонившись, мы вышли.

В коридоре виконт протянул мне раскрытую ладонь:

— Мария, я ваш должник.

Шлёпнула по ладошке и свою подставила:

— Виконт, в Ро́ссии своих не бросают.