Избавьтесь от страданий

Я уже упоминал, что наша редакция была счастливейшим сосредоточением знаний по спортивной медицине. Кто хотел, тот приходил к нам. Электропунктура этот поток удесятерила. Люди всех возрастов и всех профессий несли свою звезду в ладонях, которую поймали в темном водоеме и по дороге боялись выплеснуть с водой.

Эммануил Львович Абрамзон — инженер, ученый — электронщик, любитель горнолыжник изготовил два приборчика «Эледиа» и один принес в редакцию в подарок. С этого прибора и началась моя лечебная работа, углубление в новую стихию.

Роман Яковлевич Слуцкий и Евгений Викторович Юдин. Два пенсионера, любители электропунктуры. На протяжении семи — восьми лет приходили в редакцию точно на работу: рассортировывали письма, от которых я буквально погибал, следили за публикацией новичок, помогали во время консультаций.

Виктор Иванович Гончаров — неутомимый путешественник из Петропавловска-Камчатского, специалист — любитель по аппликатору Кузнецова. Электропунктуру знал, но ею не занимался, приходил в Москву пешком с Дальнего Востока и агитировал за метод Кузнецова, расширял наш кругозор.

Эрих Федорович Пивоваров — инженер — бурильщик. Знал испанский и английский. Присылал целые тома конспекты работ Фоля и других специалистов по электропунктуре.

Михаил Савельевич Шендеров, тренер по плаванию из Сургута. Провернул невероятное. Не только сам (по публикациям в журнале) «прошел всю ледневскую школу», но и «заразил» ею врачей: сначала обучал их работе с приборчиком «Эледиа», а потом они вместе начали учить самолечению бурильщиков, которые улетали из Сургута в тундру и тайгу на вахты, где приступы остеохондроза «косят», а помощи «проси у волка»!

— Сначала я «прозваниваю» точки, а потом «минусом» ликвидирую асимметрию, — рассказывал Шендеров.

«Прозваниваю» — это его термин. Он же пришел к выводу (впрочем, вместе с сургутскими врачами); при грыже диска наилучший вариант лечения в сочетании двух методов — мануальной терапии и электропунктуры («Сначала расслабить мышцы электропунктурой и вправить диск, потом долечивать «Эледиа»), Михаил Савельевич сам профессионально лечит. Помогают ему, несомненно, тренерский опыт и высшее физкультурное образование — знание анатомии, физиологии, лечебной физкультуры, «Нет выше и светлее радости, чем поднять с постели безнадежного больного!» — говорил он мне при встречах, знал, что я его пойму. Его мечта была — попасть в Москву на курсы рефлексотерапии, чтобы легализоваться и получить моральное право на лечение. Сургутские медучреждения обращались с этой просьбой в Минздрав России. Просили «в порядке исключения» взять Шендерова на курсы. Но ничего не вышло. Песнь Минздрава хорошо знакома: «Шендеров — не врач!»

Михаил Савельевич теперь на пенсии. Переехал в Екатеринбург. Пыл и дар свой не растерял. С мечтой попасть на курсы не расстался. Ждет!

Запомните, пожалуйста, еще одну фамилию — Державинский Николай Васильевич. В то время, когда я писал вот эту самую главу для книги, Николай Васильевич начал проводить <корабль» — наш маленький прибор «Эледиа» сквозь министерские нагромождения и рифы.

По образованию Державинский — инженер — конструктор, кандидат технических наук, живет и работает в Перми старшим научным сотрудником НИИ полимерных материалов, подлежащего конверсии. В эту щелочку Николай Васильевич и протиснул прибор «Эледиа». Зачем? Да он же нужен людям! На него же спрос!

Почти пятнадцать лет назад Державинский на себе испытал волшебное действие приборчика. История банальная: страдал остеохондрозом, прочитал об «Эледиа», сделал, вылечился, стал лечить родных, близких и знакомых. А круг знакомых у него широк, он — воднолыжник, горнолыжник… Перед Ледневым и Усачевым преклоняется, журнал «ФиС» считает вторым учителем по электропунктуре. Хотя с самим Николаем.

Васильевичем поговоришь минуты две и начинаешь у него учиться. К примеру, при печении очень стойких форм остеохондроза он вдобавок к точкам, расположенным на теле (корпоральным), успешно использует обработку точек ушной раковины (аурикулярных), без которых я прежде обходился.

Совсем курьезный случай с Державинским произошел недавно. От перегрузок, нервных хлопот при разгребании «завалов» обострилась на желудке язва. Лег в терапию, быстро подлечился: к тому, что ему предписали в отделении, прибавил лечение по точкам приборчиком «Эледиа». Но дело-то не в этом… В соседнем урологическом отделении ведущего хирурга свалил остеохондроз. Как? На ночном дежурстве. Делал полостную операцию с другим хирургом маленького роста. Четыре часа стоял согнувшись. Сам он — тощий и длинный, как фитиль, а тот хирург, как шарик; операционный стол под двоих не подгонишь! Вот длинного и прострелило. А ему у себя в отделении надо делать урологические плановые операции. Больные ждут его. Они и прибежали: «Васильевич, выручай!» Слухи, как известно, проходят и сквозь стены.

Державинский в тапочках, в халате для больных — линялом, полудраном — пришел и пролечил хирурга по точкам приборчиком. Поднял! На лицах у персонала удивление. Лишь заведующий неврологическим отделением не сдается. Когда Державинский лечил, тот вошел, увидел, гневно бросил: «А вы что тут делаете, больной? Марш отсюда!» Но хирургу, распластанному на кушетке, было очень больно: «Не трогайте его. Он здесь по моей просьбе».

Больной поднял хирурга в стенах медицинского учреждения. Тот приступил к своей работе — нс курьез ли?

Так вот, когда пошла конверсия на предприятии, где работал Николай Васильевич, он мигом предложил «Эледиа» для массового выпуска. Мигом разработал все, что надо: техническую документацию, обоснование, инструкцию. Мигом достал и нужные детали. Изготовил, добился апробации и одобрения в медицинских учреждениях Перми.

Приведу выдержки лишь из двух заключений, «Прибор удобен в работе, безопасен, компактен, может быть использован пациентами без специальных медицинских знаний для самолечения». — Зав. кафедрой госпитальной хирургии, академик, профессор Е. Вагнер, ассистент кафедры, к. м.н.. А. Матвеев, врач — анестезиолог Ю. Колмогоров. «В городской клинической больнице № 6 в течение 4 лет используется электропунктура по методу И.А.. Леднева. Установлена высокая эффективность при лечении осложненных форм остеохондроза, заболеваний органов дыхания, желудочно-кишечного тракта, сердечно-сосудистой системы, травм периферической нервной системы». — Главный врач А. Подоплелов, зав. отделением Е. Варламов.

Для неискушенного, небитого могло бы показаться: «Чего же боле?» На самом деле все это было ни к чему. Нужна была бумага из Министерства здравоохранения СССР, даже из Минздрава РСФСР бумага не годилась.

Быстрый, и все еще чуточку провинциальный Державинский — туда, в Минздрав СССР. И там увяз! Два с лишним года он мотался беспрерывно между Пермью и Москвой: исправлял текст заявки, перепечатывал, заново собирал и ставил подписи, печати, привозил и снова увозил доделывать и переделывать. После каждого очередного посещения или заседания он — веселый, энергичный человек — возвращался посеревшим, усталым и недоуменным: «Чего они хотят?» Не стану описывать все его мытарства, приведу лишь некоторые выдержки из былых сражений, наставлений, не называя полностью фамилий участников (по просьбе Державинского, который считает, что виновата система, а не люди).

— Клинические испытания приборчика у вас уже проведены? — спрашивала во время приема документов Д — ва, секретарь Комиссии, созданной при Комитете новой медицинской техники Минздрава. — Тогда чего же вы тянете, странный человек. Везите их сюда скорее!

А Державинский, между прочим, не тянул, в первый же приезд показывал Д — вой акты экспертизы, четкую инструкцию, но она тогда на них внимания не обратила.

— По какому праву ваши пермские медучреждения взялись за испытания «Эледиа»? Мы же такого разрешения не давали! Пять лет тюрьмы захотели получить? — говорит та же Д — ва в следующий раз, разглядывая акты и, видимо, позабыв о прошлом разговоре.

— Если не хотите дело загубить, на Комиссии о Ледневе ни слова! Ваш личный опыт работы с приборчиком «Эледиа»? Не смешите! Вы — не врач! Вообще делайте вид, что в руках приборчик не держали и что прибор «Эледиа», мол, до сегодняшнего дня никому на свете неизвестен! Скромных у нас любят! (Из наставления перед заседанием Комиссии вдруг потеплевшей Д — вой. — В.П..)

Но когда Николай Васильевич стал говорить на Комиссии, что считал нужным, со всех сторон на него зашикали, стали перебивать и обрывать (секретарь Д — ва, видимо, лучше знала обстановку и, по-своему, была права).

— Леднев? Опять этот Леднев, надоело! Нельзя ли обойтись без Леднева? — говорит один почтенный член Комиссии.

А как «без Леднева», если слово-то «Эледиа» в первозданном варианте расшифровывается: «Электропунктурный Леднева Ивана Андреевича»?

— Лечение «минусом»? Архаизм. Переделайте прибор на переменный ток и автоматику, тогда и выносите па Комиссию! — Это говорит зам. председателя Комиссии Г — к. А его слово тут — закон. Он специалист по иглорефлексотерапии, профессор, доктор, руководитель отделения рефлексотерапии Всесоюзного научного центра медицинской реабилитации Минздрава СССР.

— Помилуйте, — срывается Державинский, — да после такой переделки будет не «Эледиа», а совсем другой прибор!

Отчаяние Державинского смущает председателя Комиссии Е — ва.

— Ты специалист, — говорит он с налетом раздражения своему заму Г — ку, передавая документы, — ты и разбирайся!

Кстати, председатель Е — ов — симпатичный человек, тоже профессор, доктор, сочувствующий прогрессу и «Эледиаг «Но если для него заместитель Г — к - непререкаемый специалист в электропунктуре и рефлексотерапии, то кто же тогда по профилю и весу сам председатель и другие члены Комиссии? Неужели, как и тридцать лет назад, «специальные» комиссии составляются по принципу ученых званий, а не знаний в данной области? И стоит ли тогда скликать и собирать эти комиссии?

Когда мой друг, блестящий хирург — эндокринолог Константин Николаевич Казеев защищал докторскую по маленькой коварной опухоли феохромоцитоме (во всем мире их было удалено несколько десятков, а у него — за сотню с лишним!), о ней слыхал лишь один член уважаемой комиссии. Остальные сидели и молчали.

— Увы, великие мужи науки, — смеясь, тогда сказал мой друг, — определяли свои «за» и «против» по моим начищенным ботинкам; чересчур блестят — не скромен, тусклы — недостоин нас!

Со второго захода в марте девяносто первого, с кукишем в кармана (введя, чтобы отстали, в приборчик «Эледиа» автоматическую обработку точек «прерывистым минусом по Ледневу», которая в портативном приборе не нужна, лишь быстрее разряжает батарейки, и расшифровав «Эледиа» — с подсказки Леднева — «Электропунктурный лечебно — диагностический аппарат») Державинский все-таки провел «Эледиа» сквозь министерские рифы и завалы. Приборчик, вроде, утвердили. Наконец-то!.. Но когда Николай Васильевич вытер пот со лба и разглядел на следующее утро врученный протокол, ему стало опять нехорошо. Радость была явно преждевременной.

Что же «застолбила» в марте девяносто первого «великая» Комиссия? Признание метода? Выпуск приборчика в широкую продажу? Ничего подобного: всего лишь «разрешение на испытания», в том числе у того же академика Е. Вагнера в Перми! И снова начались мытарства.

Несчастный аппарат «Эледиа», бедняга Леднев. Сколько же за это время (с семьдесят шестого года!) было выпущено в мире всевозможнейших приборов, и в частности в СССР, — приборов — близнецов, явно уступающих или бездумно исказивших главную идею? Например, «Аксон» завода имени Масленникова — лечит в полуслепую (в том числе и «плюсом») без регулятора силы тока, или «Миус», предназначенный для снятия болей при менструации, или «Свет», «Импульс»…

— Наша Комиссия, не удивляйтесь, — сказал в кулуарах один из ее членов, профессор У — ов, нс потерявший чувства юмора, — занимается пришиванием пуговиц к карманам: решает, сколько их пришить — две или одну? И каждый раз весь пиджак направляет на клиническую апробацию!

Тогда же я выяснил у Державинского еще один характерный штрих.

Ну а при благополучном варианте, если приборчик утвердят и ваш НИИ его будет выпускать: что получит изобретатель Леднев? Какие отчисления в процентах?

— Боюсь, что при наших умопомрачительных законах, которые почти что не меняются, автор практически останется ни с чем. Приборчик по затратам очень дешев.

Изобретатель останется ни с чем? При той невероятной популярности и эффективности метода, при том добре, которое он сделал? Да за одно избавление от болей при остеохондрозе, — как писали в редакцию больные люди, — Ивану Андреевичу Ледневу и Льву Николаевичу Усачеву надо ставить памятник при жизни!»

Да кто же будет при таком нашенском «внимании» и таких нашенских «щедротах» что — нибудь изобретать, внедрять? Разве только чудаки, которые не изобретать и не внедрять не могут. Но далеко ли мы на чудаках уедем в общечеловеческом техническом прогрессе?