Избранная пламенем

Глава 34

Мы подлетали к светящемуся изумрудным цветом городу. От его волшебного сияния, у меня перехватило дух. Город даже издалека казался огромным. Он раскинулся между величественными горами, что как крепость окружали его со всех сторон.

Перед величавым градом Игмеральд, раскинулись сочные луга и пышные деревья. Я уже отсюда ощущала, какой чудесный аромат жизни они источают. В центре городища, стоял высокий дворец. Его высокие вычурные башни украшали мерцающие драгоценные камни. Они буквально гипнотизировали своей красотой, что я непроизвольно открыла рот, засмотревшись на них.

— Нравится? — спросил Гелиодор, вырвав меня из задумчивости.

У меня всё никак не укладывалось в голове, как тут может быть что-то красивое и настолько живое. Ведь мне говорили перед путешествием, что тут всё плохо, что Орголиус всё уничтожил. Как-то странно.

— Очень красиво, — ответила я.

— Это моя родина, — с гордостью ответил Гелиодор, когда мы приземлились на поляну с сочной травой, усыпанной светлячками.

Леберы довольно заржали.

— Угощайтесь крылатые! Такого деликатеса вы нигде не встретите, — рассмеялся Гелиодор, а леберы, причмокивая губами, высасывали тех самых светлячков.

— Скажи мне, почему здесь так красиво? — спрыгнув с лебера, спросила я.

— А как должно быть? — изогнул бровь Гелиодор.

— Не знаю, но это не похоже на Мрачные земли, — пожала я плечами.

— Раньше здесь было гораздо красивее, волшебнее и ярче, — вздохнул он. — Но даже в тёмные времена, это место сияет.

— А где Июль? — заметив, что не видела его, когда я очнулась.

Братья-месяцы напряжённо переглянулись между собой, и уставились на Гелиодора.

— Он нас покинул, — ответил тот.

— Это как? Что с ним?

— Не переживай, он жив, — заметив мою нешуточную тревогу, заверил Гелиодор. — Июль принял решение нас временно покинуть.

— Почему? — недоумевая, спросила я.

— Давай обсудим это позже, ведь это серьезный разговор, — пристально глядя мне в глаза, ответил он.

— Вы снова что-то не поделили, да? — обернувшись к Октябрю, спросила я.

Брюнет сверкнул янтарными глазами, а в них такой коктейль эмоций вихрем пролетел. Всё и сразу, боль и радость, печаль и надежда, что я непроизвольно напряглась. Но сильнее всего в них виднелась вина. Значит, я права. Они что-то натворили, пока меня не было.

— Это из-за меня, да? — всё же выдавила вслух из себя догадку, и мой живот громко подтвердил волнение, завыв нечеловеческим звуком.

— Нет, — ответил Октябрь, а все остальные молча наблюдали за нами.

— Нет, ну кто на голодный желудок устраивает допросы? — вмешался Гелиодор, и подхватил меня под руку.

Зубы заговаривает. Что-то тут не так.

— Мне не терпится тебе здесь всё показать, ведь второго такого шанса может и не быть. А пока мы будем идти, я тебе немного освежу память, — заговорщики сказал он.

— Ладно, — не стала упираться на своём, хотя хотелось скорее понять, что тут случилось в моё отсутствие.

— Что ты помнишь из путешествия в нижний мир? — спросил он.

— Я там встретила маму. Она помогла мне выбраться из вод морока, — взволнованно ответила я, вспоминая её светлый образ.

— Интересно, — задумчиво приложил к губам палец, сказал Гелиодор.

— Это так странно, ведь я думала, что она должна быть в раю, — вздохнула я, ощущая, как защипало нос.

— Так и есть, моя милая. У светлых есть способность проникать сквозь грани миров. Она следила за тобой, чтобы подать руку помощи в нужный момент. Но, долго находиться в таких местах они не могут, иначе их может затянуть, и они забудут о своём предназначении, — ответил Гелиодор, поглаживая мою руку.

— Предназначении? — шмыгнув носом, подняла на него глаза.

— Да, именно предназначение. Они получают его сразу же после перехода в иной мир из человеческого. Такой шанс достаётся не всем, а только самым лучшим. Способность проникать сквозь грани миров, имеют только светлые и, по-видимому, твоя мама задержалась в дверях. Она не решается переступить порог предназначения, пока не будет спокойна о твоей судьбе.

— Получается, я держу её? Лишаю будущего? — вот теперь мне было трудно сдержать слёзы.

— Нет, — просто ответил он, глядя вперёд. — Невозможно удержать сущность, душу или человека, если он сам того не желает. Перед нами всегда стоит выбор, и мы делаем его, даже если кажется, что он не верный, внутри мы знаем истинную правду, которой следуем. Если она так решила, значит, на то были тысячи причин, хотя порой достаточно и одной, — повернувшись ко мне лицом, он подмигнул бровями.

— А какое может быть предназначение? — продолжила я, желая узнать как можно больше информации о жизни после смерти.

— Ну, оно у всех индивидуальное. Чаще всего, душа получает шанс вернуться на землю и прожить новую жизнь. Кто-то остаётся в эфире, работает с энергиями, что не подвластны, таким как мы, — он указал на себя. — Новая жизнь души, это всегда испытание. Но, внутренний компас всегда указывает верный путь. Возможно, ты даже когда-нибудь встретишься со своей мамой, даже не подозревая, что это она. Почувствуешь родственную душу, не в силах объяснить самой себе это странное притяжение, от которого светлеет внутри.

— Это называется реинкарнация, — вздохнула я.

— Жизнь души бесконечна, пока она сама себя не начнёт разрушать. Я знаю нескольких людей, которые возвращаются на землю на протяжении нескольких тысяч лет. Интересно наблюдать за их трансформацией, за тем, как они используют накопленный опыт прошлых жизней. Ведь в новой жизни они не помнят о нём, а только чувствуют на уровне подсознания. Вы называете это интуицией, талантом, везением, но на самом деле, это опыт прошлых жизней.

— Кто же ты, Гелиодор? — задумчиво посмотрев на него, спросила я.

— А говоришь, что всё помнишь, — усмехнулся он, сверкнув желто-зелеными глазами. — Лучше ответь мне, почему не использовала мой дар?

— Ну, как же не использовала, — хмыкнула я, посмотрев на свои руки. — Очень даже использовала, вон, например, чудище лесное отогнала.

— Ну, да, — вновь усмехнулся он. — Морфоксы так визжали, что я едва не оглох, — скривился Гелиодор. — Ты ведь могла легко отбиться от него и при необходимости открыть портал. Я же говорил тебе накануне отправления в Мрачные земли об огненной магии, а ты всё забыла.

— Не забыла я ничегошеньки. Просто не понимаю, как правильно использовать её, — пожала плечами я. — Несколько раз до этого пыталась, и ничего не вышло, только в том лесу от страха получилось выпустить красную магию.

— От страха… — он покачал головой, — ты не должна бояться, моя дорогая. Ты здесь самая сильная.

— Подождите, а как вы с морфоксами оказались в нижнем мире? — до меня дошёл смысл его ответа, где он сказал про то, что чуть не оглох от их писка.

— Отвечу честно, что следил за тобой. А вот, что они там делали, понятия не имею. Эти существа шатаются везде, где им вздумается.

— Они такими страшными могут становиться, что никогда бы не признала в них маленьких пушистиков, — вспоминая волосатые зубастые шары, сказала я, и поймала заинтересованный взгляд Гелиодора.

— Тебя ждёт много неожиданностей, и ты должна быть готова их принять. Главное, оставаться сильной и не позволять сущностям отбирать твою энергию. Твой страх открывает им возможности. Поэтому я и появился сейчас, чтобы ты не иссякла.

— Почему ты так не любишь морфоксов? — решила спросить, пока мы так душевно ведём беседу. Меня изначально мучал этот вопрос.

— Х-м. Я не имею к ним отрицательных эмоций, но и на положительные перед ними не богат. Эти существа не признают меня, творят, что им вздумается, не считаясь с последствиями. А я люблю правила. А они не любят. Мы с ними немного похожи только в одном, что независимы, но в остальном абсолютно разные. Морфоксы по своей природе самые жуткие эгоисты. Но, всё же я удивлён их привязанностью к тебе, ведь они пришли на помощь, — улыбнулся он.

— Да, они так напали на то чудище, — вспоминала я. — Кстати, а что это было?

— Это злой король, проклятый матерями девиц, которых он отнимал из семей. Однажды, он заключил сделку с черным магом, который наделил его силой перевоплощения, чтобы тот мог наведываться в селения, но не учел, один момент.

— Какой?

— Всё чёрное вылезет боком. Колдун обманул его, и сам занял престол, наслав на обнаглевшего глупца сотни проклятий матерей.

— В кого же он перевоплощался, если и так был королём? Зачем?

— Он принимал облик возлюбленных мужей, и заманивал девиц в лесную чащу, а там похищал их во дворец. Хотел скрыть свои деяния, потому что опасался гнева людского. Но, когда люди прознали про тот лес, выследили его и утопили в болоте. А матери прокляли его. Поэтому, когда ты попала в заколдованную лесную чащу, то он и воспользовался твоими чувствами. Примерил на себя образ, что лежит у тебя на сердце. Хотел использовать его, чтобы заманить в ловушку, и у него это почти получилось. Я не имею права вмешиваться, но уже был готов на это, — сказал Гелиодор.

Неужели так явно, что у меня на сердце? Я сама-то ещё толком не знаю что чувствую, а кто-то уже это использует это против меня.

— Поэтому и накрыли куполом это место. Даже в нижнем мире, никто не желает соприкасаться с мерзкой сущностью, — Гелиодор вновь скривился.

— А морфоксы его прогрызли, — задумчиво подметила я.

— Они что угодно прогрызть могут. Им лишь бы творить что-нибудь, — фыркнул он.

— Я помню, что деревья там были странные, и будто чувствовала, что им больно, они плачут. И сферы были разноцветные, — продолжила я рассказ о своих воспоминаниях. Они действительно, стали какими-то странными, как сон.

— Конечно, им больно. А кто захочет быть наказанным без вины? Этот лес больше не существует в людском мире. Он заперт. И деревья вместе с ним. Теперь у них другая миссия, быть клеткой этому чудовищу, лабиринтом, из которого никогда не выбраться. Ну, а сферы, это, к сожалению, оставшиеся души девиц, что не смогли уйти. Они привязаны к этому месту, ведь потеряли там своих любимых, — грустно вздохнул Гелиодор. — Но ты не печалься. Однажды они покинут то место. Всему своё время.

Получается, сферы, то есть души, хотели помочь мне. Увести от чудища.

— Про волков каменных, что скажешь? — спросила я.

— Это стражи нижнего мира. Любимцы властелина Пекла. Их лучше не будить.

— Это я уже поняла. А ещё там были Выгода, Корысть и Авантаж. Мать и дети, которых я спасала.

— Тебе несказанно повезло, что она просто ушла. Я ждал, что она что-нибудь выкинет, и готов вмешаться, но, всё решилось в твою пользу.

— А что могло быть?

— Ну, это же Выгода, — с усмешкой ответил он, посмотрев на меня как на глупую. — Думаешь, что ей ничего от тебя не нужно было? Я сомневаюсь, будь другая ситуация, что она бы не отняла что-нибудь у тебя.

— А что с меня можно взять? — удивилась я.

— Много чего. Силу, голос, зрение, слух, мысли, любовь… продолжать?

— Не надо. Я поняла, — тихо ответила я. — И дети её такие же?

— И дети. У каждого своё предназначение, — согласно кивнул он.

— Они такими милыми мне показались, — мне стало грустно, что у них судьба быть представителями такого рода.

— Так и есть, — кивнул он. — Когда вырастут, изменятся.

— Как Орголиус? — спросила я, и глаза Гелиодора вспыхнули недовольством.

— Можно и так сказать. До сих пор доподлинно не известно, какое у него предназначение, — неохотно ответил он, будто для него это был неприятный вопрос.

— А мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь, — воспроизвела вслух свои мысли, и по его глазам, готова поклясться, что была права.

— Всему своё время, моя дорогая. Наступит время, и ты сама всё узнаешь, — загадочно сказал он, что у меня пересохло в горле.

— Может ты мне всё же расскажешь, что тут произошло, и почему Июль ушёл? — оглянувшись назад на следующих за нами братьев-месяцев, тихо спросила я.

— Какая ты нетерпеливая, — он цокнул языком и многозначительно посмотрел на меня.

— И так? — я настойчиво взглянула на него.

— Ты неправильно приняла волшебный напиток возвращения, моя дорогая.

— Но я же здесь, — смекнула я.

— Не без помощи других, — ответил он.

— Я тебе очень благодарна за спасение, — искренне сказала я. Ведь и вправду, даже не поблагодарила за помощь. Но Гелиодор прищурился и как-то странно усмехнулся.

— Это не моё дело, но раз ты так хочешь ответов, то получишь их, — вкрадчиво сказал он. — Вытащить-то я тебя вытащил, но разбудить тебя мне не под силу, потому что не люблю.

— Ох, — стало как-то не по себе от его ответа. Это прозвучало даже как-то обидно, хоть я и не рассчитывала ни на что с его стороны от слова совсем. Дурацкая ситуация.

— О, ты не правильно поняла, — рассмеялся он.

— Уж поясни, а то, как-то неловко, — пожала плечами я, глядя себе под ноги.

— Твой сон мог нарушить только поцелуй любви. Если бы тебя не разбудили, то с каждым мгновением, ты погружалась бы всё глубже в забвение. От такого сна вообще сложно пробудить, и других рецептов, кроме как любовь, не существует, — ответил он.

— И кто мой спаситель? — хрипло спросила я, чувствуя, как горят щёки.

— А сама как думаешь? Есть предположения? — его глаза озорно сверкнули.

— Они-то есть, но что толку, если мне ясно дали понять, что тут любить нельзя, — ответила я, дёрнув плечами. Нехорошо отвечать вопросом на вопрос. Чувствую себя глупо.

— Да, чувства стали запретным плодом в нашем мире. Но что поделать, они уже есть, и с ними придётся жить. Или ты считаешь иначе?

— Скажи мне, четко и ясно, почему вам нельзя любить? Что в этом страшного? Мне кажется, что именно из-за запретов, случаются беды.

— Хороший вопрос, — обворожительно улыбнулся он, оценив мой вопрос. — Любовь не живёт в одиночестве. Она порождает много других чувств, которые и вылезают боком неподготовленным сердцам. А как можно быть готовым к тому, чего никогда не испытывал? Правильно, никак. Вот тебе простой пример: Феникс, Орголиус и Великие матери. Феникса любили все, а он был занят только Орголиусом. Если раньше любовь поровну рассеивалась для всех, то потом стала перенаправляться в единое русло, любимому ребёнку. Любовь может ослепить, заставить страдать, ревновать, желать смерти, — он понизил голос, внимательно считывая эмоции на моём лице. — Настоящая, искренняя, чистая любовь — это большая редкость. Она практически мифический зверь, о котором все говорят, но никто никогда не видел. Она предполагает самопожертвование, в котором рождается искра. Это не значит, что нужно специально что-то отдать, надеясь получить взамен. Нет, это так не работает. Всё происходит само собой, как с Фениксом, понимаешь?

— Почти, — ответила я.

— Он любил всех, а они не понимали этого. Начали обижаться, ревновать, тянуть на себя одеяло, а в итоге, холодно теперь всем. Он пожертвовал собой, желая защитить обе стороны, что в итоге все теперь несчастны без него. И не разрешают себе любить, потому что не освободились от прошлого. В них сидит злость на себя, на него, на других, кого они считали не достойными. Любовь их ослепила. В этом проблема, моя дорогая.

— Это похоже на правду. Жаль, что они не поняли этого как ты, — ответила я, задумавшись над его словами, которые пролили больше света на ситуацию.

— Правда в том, что ты владеешь сердцем молодого человека, который доказал, что искренне любит тебя и готов жертвовать. Он выбрал молчание, но если ты спрашиваешь, то получаешь ответ. Итак, ты ещё хочешь узнать, почему исчез Июль?

Почему он говорит о нём? Естественно, я хочу узнать, куда он исчез, но я думала, что он имеет в виду Октября. Что-то я совсем запуталась.

— Хочу, — тихонько оглянувшись назад, ответила я.

— Он любит Миру, и ему больно. Он всё это время считал, что горит душей к тебе, но обманулся. Июль первым вызвался целовать тебя, когда я прибыл из нижнего мира. Действие не принесло успеха. Ты не очнулась, — высыпал на меня информацию Гелиодор.

— А уходить зачем было?

— Он потерял смысл. Растворился в себе. Это невозможно контролировать. Это как у вас на земле, когда вы впадаете в депрессию. По щелчку пальцев из нее не выйти, и даже насильно улыбнуться невозможно.

— Понимаю, — тихо сказала я, сочувствуя Июлю.

— А тот, о ком ты думаешь, оказался тем, кто тебя спас, — загадочно сказал он. — Он не скажет тебе об этом, потому что решил, что так будет лучше для тебя. Но, я считаю, что ты сама решишь, как тебе лучше. Мужчины в нашем мире очень нерешительные, — усмехнулся он.

— Это всё так странно.

— Что именно? — удивлённо спросил он.

— Кажется, я знаю, как помочь Июлю, — достав письмо из внутреннего кармана плаща, поймала заинтересованный взгляд Гелиодора.

— Что это?

— Послание для Миры. Если мы вернём её, то и Июль вернётся. И всё будет хорошо.

— Случайности не случайны, — сверкнув глазами, сказал он. — Вот мы и пришли! — объявил Гелиодор, когда мы упёрлись в гору.

Волшебник трижды стукнул по земле своей тростью, и на её рукоятке засиял камень, свет от которого, переливаясь разными оттенкам синего и зелёного, разлился узорами по скале.

— Встречай родимая, твой сын вернулся! — радостно прозвучал голос Гелиодора, и скала начала рассеиваться, как мираж.

Перед нами открылся путь на широкую площадь из белоснежного камня, в центре которой стоял огромный драгоценный камень, что переливался цветами сочной осени. Играя оттенками янтарного и изумрудного цветов, с солнечными переливами. От него исходила сильная энергия, от которой у меня по телу пробежали мурашки. Стало радостно, будто и я очутилась дома.

— Здравствуй, мой милый Игмеральд, — прошептал Гелиодор, и мне показалось, что у него выступили слёзы на глазах, но он их быстро смахнул, широко улыбнувшись.

Ступив на белый камень, я оглянулась назад, и спокойно выдохнула. Все были на месте, и братья, и леберы. В разговорах с Гелиодором я забывалась, он действовал на меня гипнотически. Всё время я ощущала, будто мы с ним говорим наедине. Это так странно.

Как только мы вошли, то проход сразу же закрылся. Но, не успела я полюбоваться белокаменной площадью, как вдруг, под ногами вырос красный магическая круг, который разрастался энергетическим куполом над нами.

Мы все упали на землю от нестерпимой боли, только Гелиодор остался стоять, глядя вперёд.