Избранная волками

Пролог

Аннотация:

Во время выступления на новогоднем празднике Лиза знакомится с невероятно сексуальным мужчиной, и тут же подвергается нападению оборотня. Забытое прошлое, от которого она бежала, встанет перед ней в виде сумасшедшего альфы стаи волков, а настоящее заставит выбрать между двумя невероятно горячими, притягательными парнями.

В тексте будут: любовный треугольник, много зимы, приключения, любовь, волки-оборотни, хэппи энд.

ИЗБРАННАЯ ВОЛКАМИ 

Пролог

Лиза скорее почувствовала, чем увидела его присутствие. Из-за мужчины, что буквально навис над ней в темноте, по всему телу побежали мурашки. Он молчал, будто боясь нарушить торжественную порочность момента, и девушка тоже не проронила ни слова.

Неторопливым движением он обхватил лодыжки теплыми руками и притянул ее к себе. Скользнул ладонями по ногам, а после вдруг наклонился и поцеловал горячими губами бедро, будто таким образом поставив клеймо.

- Все это время я мечтал попробовать тебя на вкус, - прошептал он еле слышно, и от его бархатного тихого голоса все внутри свернулось узлом. От того, что все происходило в кромешной тьме, чувства становились острее.

Он провел языком по ее нижней губе и чуть прикусил. Она застонала. Он впустил в свой рот ее юркий язык и заставил его танцевать, так, как ему нравится, как ему хотелось все это время, так, что изнутри спиралью закрутилось возбуждение.

От поцелуев горячих губ не оторваться. Лиза чувствовала, что хочется еще и еще, и от взятого темпа закружилась голова.

Он проложил дорожку поцелуев по горлу и, не удержавшись, прикусил кожу. От этого движения в низ живота скользнула молния.

Нырнув пальцами под трусики, резко стянул их вниз. Остановился на мгновение, будто давая ей возможность передумать, и тут же поцеловал пупок, от чего у девушки от предвкушения сжались все мышцы. Раздвинул ее ноги и, облизнув палец, вставил его в сочащееся лоно, застонав от этого движения вместе с ней. А после – спустился губами с живота ниже.

- Как сладко! – скорее вздохнул, чем сказал после первого удара языком.

Пульс стучал в висках все то время, когда он ласкал ее губами и языком, присоединяя пальцы, и от темноты, нереальности происходящего, совокупности всех этих факторов девушку сразу же прострелил оргазм.

Все тело пульсировало от пережитого, сердце бухало в груди как сумасшедшее, а в голове роились вопросы: кто же это, кто из них?...

1

За неделю до описываемых событий.

Новогодний корпоратив охранного агентства в большом коттедже прямо в лесу шел полным ходом. Лиза подошла ближе и увидела, как открылась дверь, выпустив на морозный воздух звуки веселья: чьи-то разгоряченные алкоголем голоса, искаженный перепев модной попсовой песенки, звон бьющегося стекла и удивленное аханье следом.

На крыльцо вышел молодой мужчина в черных брюках и водолазке, подчеркивающей спортивную фигуру. Соболева поправила свободной рукой спадающую вязаную шапку с помпоном и сглотнула. 

«Мама дорогая, вот это экземпляр», — пронеслось у нее в голове. 

Высокий, подтянутый, смуглый мужчина с отросшими смоляными волосами прищурился, оглядывая ее сверху вниз.

Лиза застеснялась своей дутой курточки и огромного оранжевого баула с реквизитом. 

«А ну и фиг!» — подумала она и шагнула навстречу.

— Опаздываете, — невозмутимо протянул он, и от его голоса у Лизы по спине пробежали мурашки.

Глубокий, гортанный, он будто бы огладил ее всю с ног до головы, окутал и резко бросил из тепла в мороз.

Лиза поежилась от этого ощущения, приятного, забытого.

Она приблизилась к двери, которую загораживал незнакомец, и вздернула голову:

— Я приехала вовремя! Как раз темнеет. Мне раньше не нужно!

Мужчина втянул воздух прямо над ее головой и на секунду зажмурился, а потом расплылся в улыбке. Прямо с закрытыми глазами.

- Вы что меня, нюхаете? – хотела спросить Лиза, но только сощурилась, глядя на него.

— Пропустите! Мы так и будем тут стоять? — от неловкости Лизин голос сорвался на последнем слове, отчего ее «стоять» прозвучало почти неслышно.

Он спустился на две ступени, оказавшись почти на одном уровне с ней, и кривовато улыбнулся:

— Стоять не будем, принцесса!

Лиза чуть не задохнулась от волнения, которое пронзило ее с головы до ног. И от двусмысленности сказанного.

Понятное дело – с таким сильным, крупным, брутальным мужчиной, от которого тестостероном несет за версту, ни одна девушка долго стоять не будет. Только лежать. Или принимать какие-то другие позы…

Мужчина тихо рассмеялся приятным, грудным смехом, и Лиза снова ощутила, как кровь приливает к щекам, решив, что он прочел ее мысли.

Он раскрыл перед ней двери, забрал мешок с реквизитом и шутливо склонил голову, приглашая. Лиза фыркнула, задрала нос и шагнула в прихожую. Но тут на нее налетел Володька — старый знакомый, благодаря которому Соболева выступала на мероприятиях разного калибра. 

— Соболева! Где ты ходишь, блин?! Давай переодевайся скорее, ты после тоста управляющего выходишь!

Лиза чуть поморщилась: Володя был уже навеселе. 

— Алле! Я вовремя приехала!

Сзади закрылась дверь, и Вова сразу принял позу успешного конферансье: ни дать ни взять — король инстаграмма.

— Ничего страшного, Владимир, я скажу тост чуть позже. Дадим возможность прекрасной девушке привести себя в порядок, - ответили позади нее.

«Прекрасная девушка» зыркнула на мужчину немигающими глазами, шмыгнула носом и протянула руку:

— Отдайте вещи. Дальше я сама.

Мужчина снова довольно рассмеялся, а Володька развел руками: мол, вот такие они, современные артистки!

Дорогие читатели! Надеюсь, вы поддержите меня на старте :)

На улице наконец, зима и мне так захотелось зимней истории, что не смогла удержаться.. :)

2

В то время, пока Лиза раскладывала свой реквизит для выступления, она чувствовала, что кончики ее пальцев покалывает, будто от предчувствия. Хорошего или нет – не понятно…

- А ну-ка, Соболева, соберись! – громко сказала она сама себе, глядя в свое отражение в зеркале, подводя глаза темными тенями, от чего они становились глубже, больше, загадочнее. – Что, мужиков давно не видела?

Она бросила взгляд в сторону, на большое окно от потолка до пола, и залюбовалась на морозные узоры, которые начали вырисовываться в уголках стекла.

Этот декабрь обещал стать особенным…

Зима метелила, вьюжила всю неделю, и казалось, что конца и края этому злому холоду не будет. Город застилало снегом, словно отрубая пути отступления: ни доехать, ни дойти до соседних поселков. Сквозь снег, бьющийся в окно, было невозможно разглядеть, что же творится на улице. Есть ли еще в этом городе люди? Обычные, улыбающиеся, а не закутанные в шерстяные шарфы снеговики? Горит ли вечерами на проспектах новогодняя иллюминация, что делает праздник не просто долгожданным и радостным, а дарит веру в чудо?

Но вдруг все переменилось — неожиданно, за день, погода наладилась. Будто бы зима, исчерпав всю свою злость, растеряв ярость, устало откинулась на спинку ледяного трона, чтобы посмотреть на плоды своих трудов.

За окном стояла настоящая русская зима. Именно такая, какую показывают по телевизору, — снежная, морозная и немного сказочная.

И сразу же во двор высыпала гомонящая ребятня, улицы заполнились взрослыми с озабоченными лицами, в парки на прогулку вышли старики с палочками. В тот же день все взялись за отложенные дела, и город снова зажил обычной суетливой жизнью, оживленной подготовкой к празднику.

Поэтому и Лиза Соболева подъехала к этому коттеджу вовремя. Несмотря на то, что дорогу за городом основательно занесло, таксист выполнил свое обещание и доставил пассажирку ровно к назначенному часу.

Всю дорогу Лиза глядела из окна машины на зимние улицы. За окном в мутном, затянутом морозной дымкой, опускающемся вечернем сумраке проплывали обледеневшие деревья, высокие сугробы и припорошенные снегом совсем новогодние ели. В туманной морозной дымке, сквозь которую лениво пробиралось холодное зимнее солнце, деревья казались живыми.

Лиза, разморенная в тепле автомобильного салона, уснула, пока глядела в окно. Таксисту пришлось несколько раз ее окликнуть и даже потрепать по плечу, чтобы девушка, наконец, очнулась.

Сначала она непонимающими глазами уставилась на мужчину, а потом, опамятовавшись, расплатилась, торопливо вытащила сумку с заднего сиденья и вышла. Подойдя к высокой кованой двери, нажала на звонок, украшенный красной колючей мишурой.

Ворота автоматически открылись внутрь, и Лиза прошмыгнула во двор. Здесь снег был убран. Площадь перед домом была пуста, вычищена и утоптана. Соболева оценила заботливость хозяина: это место было приготовлено специально для нее. 

Она шла медленно, оглядывая все вокруг. Дом ей сразу понравился: светлый, двухэтажный, расположенный практически в лесу, вокруг огромная территория с деревьями и небольшими полянками, а других строений поблизости даже не видно.

И только потом увидела ЕГО – большого, стройного, спортивного, невероятно красивого. Наверняка у такого мужчины, больше похожего на морского пирата, флибустьера, демона, отца всех пороков, повелителя всех соблазнов полным-полно дам, которые готовы скрасить его одиночество во время праздника и не только.

Лиза воссоздала в памяти его невозмутимое и бесстрастное лицо.

Высокие скулы, тень синевы на щеках. На красивых губах - жестокая и ехидная усмешка.Волевой подбородок, высокий лоб, крупный, орлиный, но не массивный и не крючковатый нос. Черные густые брови вразлет, внешние концы чуть приподняты, что придает пирату еще больше сходства с дьяволом.

Густые черные волосы коротко подстрижены, и на висках и концах будто чуть выгорели на солнце, что пирата необыкновенно украшало. Но самое главное — глаза. Холодные сапфировые глаза, в глубине зрачков которых тлеют адские уголья. Насмешливые и равнодушные глаза демона, которому легко можно погубить бессмертную душу.

Как он ей сказал? «Стоять не будем, принцесса!?». Боже. Что он имел в виду?

3

Через сорок минут Лиза смотрела сквозь стеклянную дверь, которая вела прямо на поляну перед домом на свою аудиторию.

По периметру очищенного круга снег был посыпан песком — чтобы она не поскользнулась в своих восточных туфлях на тонкой подошве. Гостей оказалось действительно много, как и предупреждал Вован. Немногочисленные женщины стояли впереди, в накинутых поверх длинных нарядных платьев шалях и пуховиках, а мужчины — чуть позади, в костюмах и рубашках. Почти все держали фужеры с шампанским, приготовившись к шоу.

В глазах гостей горел огонь предвкушения, отраженный от четырех факелов, зажженных по периметру поляны. От них в стремительно темнеющее небо шел сизый дым.

Соболева вздохнула, подтянула обтягивающие узорчатые лосины, взяла в руки по вееру и обернулась к Володьке:

— Зажигай!

Она почувствовала, как его взгляд скользнул по впадинке пупка, огладил полуоткрытые бедра в маленьких кокетливых разрезах штанов, нырнул в глубину лифа и замер на открытых полукружиях груди. Такие вещи она всегда чувствовала, с того самого дня, когда оказалась маленькой девочкой на перроне незнакомого города.

Соболева нетерпеливо присвистнула. Вова отмер и зажег пики вееров. Лиза расправила руки, улыбнулась — широко, как на сцене, — и выскользнула в мороз.

Впорхнула прямо на середину поляны и, дождавшись от публики восторженного «ах», совпавшего с моментом начала музыкальной композиции, начала фаер-шоу. 

Огонь слушался, подчинялся музыке, словно ручной зверек, мягко скользил по поверхностям, облизывал воздух, рассыпал снопы искр по белоснежной поляне. От того, что на нее смотрит такое количество глаз, в которых горит неприкрытое восхищение, желание, преклонение, Соболева чувствовала привычное возбуждение.

Но было в сегодняшнем выступлении кое-что еще. Со всех сторон, как бы она ни повернулась, тонкой иглой ее точечно колол чей-то жгучий взгляд. Лиза, привыкшая купаться в восхищении во время выполнения самых сложных элементов с пои, тут чуть не сбилась.

А когда затушила один фаер с правой руки и скинула с себя прозрачную блестящую футболку, оставшись в концертном лифчике, расшитом стразами, то и вовсе чуть не задохнулась от жара. Всем своим существом, средоточием женственности, она ликовала. Такого успеха, почти животного вожделения, ее танец с огнем еще ни у кого не вызывал. 

Но Лиза не оглядывалась на людей. Миллисекунда отвлечения могла стоить очень дорого, кому, как не ей, об этом знать!

Музыка взвилась на последней ноте и рассыпалась в снег тишиной вместе с огнем из огромного веера. Последний боевой фаер погас, Лиза поклонилась и сразу подняла глаза в поисках обладателя обжигающего взгляда.

И в этот крохотный миг — между тишиной, когда ослепленный внезапной темнотой зритель осознает, что все закончилось, и громоподобными аплодисментами — она нашла его взгляд. Еще недавно насмешливый, сейчас мужчина смотрел на нее прямо, не потеряв в обрушившейся на поляну ночи ее фигуру, восторженным, особенным взглядом, таким, какого Лиза еще не видела за всю свою насыщенную концертную жизнь.

Девушке сразу стало холодно, она сникла, и, поклонившись, убежала в дом, в открытую предусмотрительным Вовой дверь.

Такое бывало прежде – после успешного выступления ей казалось, что она опустошена, потому что на это короткое время напрягались все рецепторы, все функции, была натянута душа.

И потому она особенно сильно растерялась от того, что произошло.

В полутьме комнаты на нее упало, едва не придавив, огромное одеяло. Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:

— Королева, наконец-то ты нашлась.

4

Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:

— Королева, наконец-то ты нашлась.

Лиза, оглушенная теплом с мороза, открыла рот, чтобы что-то сказать, протестовать, возразить, но промолчала.

Ее волной окатил удивительный и притягательный запах теплого мужского тела, и открытый было рот закрылся сам собой.

Обладатель покоряющего запаха развернул ее лицом к себе, провел рукой по уложенным в прическу волосам, создавая беспорядок, и приблизился.

Лиза с удивлением увидела, насколько это было возможно в темноте комнаты, что заботливым незнакомцем оказался хозяин дома. Тот, кто только что жарко опалял ее взглядом бездонных черных глаз.

Она вздохнула, отчего грудь поднялась и опустилась, на секунду прижалась к мужчине. И почувствовала, как нежной, холодной с улицы кожи коснулась приятная теплая ткань его мягкого пиджака. 

Лиза снова приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела. Мужчина прижал ее к себе и поцеловал. Жарко, страстно, не оставляя возможности отдалиться.  Она сразу же ответила со всей страстью, что копилась в ней во время выступления, отзываясь на его сокровенные мысли, которые удалось прочесть на поляне.

Метания его губ оказались такой сокрушительной силы, что Лиза, с трудом освободив руки из-под теплой накидки, ухватилась за отворот пиджака, чтобы не упасть под накалом страсти. Она всегда была сильна, ненамного, но сильнее, чем все остальные девчонки, но тут…

Его язык жалил, обжигал, и изнутри ее тела поднималась волна жара. Колени подогнулись от силы желания, которое демонстрировал мужчина, и Лиза впервые в жизни ощутила, как сильно напряглись ее соски, голову заволокло туманом, а перед глазами встала молочная пелена желания.

Вдруг мужчина отстранился, да так резко, что Лиза еще тянулась к нему  губами, словно виноградная лоза, цепляющаяся усиками за забор.

— Мы не одни! — он сверкнул глазами, в которых отразилась открывающаяся дверь, и резко развернулся, бросаясь прочь.

Лиза обернулась, но никого не увидела. Человек, с которым она только что так горячо целовалась, словно испарился. 

Девушка, ничего не понимая, моргала, пытаясь стряхнуть чувственный морок, уставилась на Вовку. Тот появился откуда ни возьмись, улыбался во весь рот и подмигивал.

— Ну ты, мать, даешь! Навела шороху! Блин, да они тут кипятком все писали, как ты здорово выступила! Особенно, конечно, главный. Тимофей чуть из штанов не выпрыгнул, когда ты закончила. 

Соболева, наконец, пришла в себя.

Похоже, и Вован не заметил никого, не ощутил присутствия этого сексуального мужчины здесь, в комнате. Но… не привиделось же это ей?

— Давай, Вовчик, деньги — и пока. Мне еще на один корпорат ехать. Причем в городе, а не в этой глуши! – Лиза резко взяла себя в руки.

— Ничего себе глушь! Да в этом поселке, если хочешь знать, один дом стоит столько, сколько тебе и не снилось! – обиделся за свой заказ старый знакомый.

— Ладно, ладно! Свободен! Такси мне вызови!

Вовка тактично удалился, давая возможность спокойно переодеться. Лиза провела подрагивающими пальцами по губам. 

Ну не привиделся же ей этот волшебный поцелуй, правда?

5

Соболева прыгала возле высокого кованого забора, стараясь стряхнуть с ветки ели снег. Оранжевый баул со снаряжением танцовщицы сигнальным огнем выделялся на дороге. Было темно и тихо. Только иногда из дома за забором, окруженного сумрачными гигантами-деревьями, доносились веселые голоса и смех, было слышно, как открывалась и закрывалась входная дверь, выпуская на мороз курильщиков. 

Холод не сильно пугал. Даже в самые сильные морозы она чувствовала себя хорошо. Врач в хореографическом объяснял это хорошим обменом веществ, а девчонке было все равно – ну обмен и обмен…

Лиза потрогала в кармане пачку денег, перевязанную резинкой. Новогодние корпоративы — это, конечно, золотая жила. Она за неделю со своим уникальным музыкальным фаер-шоу зарабатывала столько, что хватало на всю весну — в это время почему-то заказов было мало. 

Вот зря ее Инесса Ивановна, хореограф из училища, принижала.  Лиза вспомнила ее скрипучий голос: «Ничего вы, Соболева, не добьетесь с такими ногами! А ведь у вас уже возраст! Ваш гранд жете — это детский сад! Вы как зверь! Как медведь! Как раненная волчица!».

И тогда Лиза подумала, что Инесса эта Ивановна категорически не права. Да балерина может танцевать и в сорок! Не то, что в двадцать! Выкусите, Инесса Ивановна! 

Да на эти деньги она, Лиза, может позволить себе столько всего, сколько не могут позволить многие балерины после выпуска…

Тут Соболева по привычке потерла ноющую коленку. После нагрузки — танца с тяжёлым кубом, по периметру которого горел огонь, — старая травма давала о себе знать. 

На самом деле, это была не простая травма.

Однажды, во время выступления во дворце культуры, где девушки отрабатывали свои выступления, произошел несчастный случай: Лиза зацепилась ногой за подгнившую доску и провалилась в яму. Иногда ночью ей снилось увиденное: кусок кости, торчащий из ноги. Страшная, жуткая рваная рана, алая и бордовая кровь, белеющая кость, жуткая боль, которая раздвоила тело пополам, разбила на множество осколков, крик, застывший внутри…

Многие потом говорили, что после такого можно остаться инвалидом на всю жизнь, передвигаясь в коляске, движимой только руками, но Соболева отделалась только травмой ноги…

После того, как она две недели честно отлежала в местной больнице, Соболева поняла: эта травма и поставила отчетливый крест на ее призрачной карьере.

Пусть все и зажило с потрясающей скоростью, заросло, пропали обнаженные участки мяса, покрывшись новой бархатной кожей, нога сгибалась – разгибалась так, как и должна была работать, было понятно: нога уже не та, что была прежде.

Болела, зудела рана, иногда чесалась, будто изнутри, в непогоду ныло и ломило колено, а после поднятия тяжестей и исполнения сложных элементов просто болело.

Но да, Большой ей не уже светит, да и вообще никакие подмостки не грозят... но зато она намного устроенней сейчас, чем многие девчата-сокурсницы, получившие распределение в провинциальные города большой России. 

Лиза, услышав шум мотора, нетерпеливо оглянулась на дорогу. 

Однако это оказалось не такси. К ней, моргая теплым светом фар, приближался хищный черный мерседес. Лиза вздохнула. Совсем у Вовки крышу, что ли, снесло — вызывать такси премиум-класса?

Только она решилась дать водителю категорический отказ, как окно с пассажирской стороны медленно опустилось. Из нутра авто вырвался плененный горячий воздух. А за ним, перегнувшись через руль, выглянул хозяин вечеринки.

— Лиза, садитесь, я вас подвезу!

Девушка задумчиво оглянулась на большой дом, где праздник шел своим чередом. 

— Садитесь, — с нажимом произнес мужчина, сверкнув глазами, и Соболева подчинилась. Закинула свой баул на заднее сиденье, а сама села впереди. 

6

Тимофей Каплунов закрыл окно автомобиля, посмотрел в зеркало дальнего вида, вдавил педаль газа в пол и рванул с места.

Он уже понял, что предложение подвезти Лизавету до города было плохой идеей, особенно после того, как рассмотрел во время ее невероятно чувственного выступления, что скрывается под потертыми джинсами и голубой курткой.

В тепле машины она почувствовала себя комфортнее и стянула с головы смешную, не по возрасту, шапку с помпоном, и Тим усилием воли заставил себя не отрывать взгляд от дороги. Он вцепился в руль машины до боли в суставах, иначе чувствовал — мог вцепиться в девчонку.

Ее дурманящий запах брал в плен сразу и безоговорочно, покорял, отзывался томительным напряжением в паху. Спустя пять минут пути Тимофей едва не завыл. Ему срочно нужно было разорвать на ней всю ее одежду и вонзиться нетерпеливыми клыками, губами, пальцами в нежную девичью плоть.

Когда уже город? 

Он чувствовал, что еще минута-другая, и не выдержит, дернет ручник, остановит машину, отстегнет ненужный ремень безопасности и вопьется в нее. Покроет поцелуями скулы, веки, запустит руки в ежик волос, царапнув от нетерпения проступающими когтями, оттянет назад, чтобы получить доступ к горлу, проведет по нему носом, а потом языком по ее тонкой дрожащей шее. От этой картины потемнело в глазах.

— Осторожнее!

Лиза с криком ухватила его за рукав, и Тимофей моргнул, прогоняя туман перед глазами. Навстречу на скорости, не допустимой на трассе, несся большегруз. 

Каплунов вывернул руль — и авто повиновалось, перестроившись на свою полосу.

Лиза тяжело дышала и смотрела на него своими огромными, голубыми, цвета льда на реке, глазами. 

— Остановите машину! Вы что, псих? 

Тимофей послушно припарковался у обочины, и мимо них с ревом, надрывно сигналя, пронеслись подрезанные им авто. Разноцветные огни отразились на лице девушки.

Соболева тяжело дышала, выдавая страх и зачатки возбуждения. Ее грудь ходила ходуном, девушка казалась настолько недовольной, что это было бы смешно, если бы не было так возбуждающе.

Лиза выставила в его сторону пальчик с коротко подстриженным ногтем и начала:

— Вы!! Вы вообще водить умее…

Тимофей не стал ждать окончания фразы. Тормоза снесло напрочь, и он выпустил свое альтер эго на волю. Волк внутри торжествующе завыл. Наконец-то! Добыча! Мое!

Мужчина проигнорировал ее жест и в одно мгновение сделал то, о чем мечтал весь вечер: одной рукой разорвал на себе ремень безопасности, другой притянул девушку к себе и поцеловал. 

О, какая это была прекрасная пытка! Сначала он не спеша прижался к ее приоткрытым губам, потом провел по ним горячим языком, проникая внутрь, задел зубы и только потом отпустил себя на волю. Он брал, подчинял и властвовал, получая удовольствие от ее мягкости и податливости.

Ее ярость сразу сменилась покорностью в его умелых руках. Но вдруг она решила перехватить инициативу и прижалась к нему всем телом, притягивая за плечи. 

Тимофей понял, что может не остановиться, и с трудом оторвался от подарка судьбы. Вокруг девушки разливалось мягкое голубоватое свечение, видное только ему, и он вздохнул.

Удивляться тут нечему, еще там, на пороге дома, он подумал, что девчонка неспроста будоражит что-то внутри него, будто он долго спал и только сейчас начинает просыпаться.

Девушка была создана для него. Духи смилостивились и послали ему самый настоящий подарок. Тимофей сдержался, чтобы не завыть от удовольствия.

Он вздохнул, отпрянул от девушки, словно шальной, отпустил ручник и повел машину вперед.

Голод внутри него немного угас, но этого  было мало — мало!

7

Тимофей довез Лизу до кафе, где планировалось следующее выступление. 

— Я тебя подожду.

— Не надо, спасибо, здесь я уж как-нибудь сама разберусь.

Лиза, пыхтя, взвалила на себя свою уродливую оранжевую сумку. Как и ожидалось, снег, насыпавшийся с ее баула, превратился в лужицу на заднем сиденье. Тимофей досадливо поморщился, но тут же натянул на себя привычную маску безразличного ко всему бизнесмена.

— Жду тебя здесь час. Не появишься — зайду внутрь.

Соболева открыла рот, явно для того, чтобы возразить, но Тимофей предупредительно добавил:

— Помогу вынести твой реквизит.

Лиза фыркнула и исчезла в дверях заведения. Оттуда сразу донеслось растерянное:

— Соболева, ну екарный бабай! Сколько можно ждать? 

— Не боись, Матрен, все успеем.

Тимофей усмехнулся. Отпускать найденную добычу он не собирался. Сначала подумал о том, что нужно зайти вместе с ней, но потом представил последствия своего поступка... и передумал. Еще не хватало испортить девушке вечер дракой со всеми, кто смотрит ее выступление. 

Все это будет, будет..потом. Он найдет слова, чтобы переубедить ее, чтобы она отказалась от выступления прилюдно в таком виде.

В таком, что заставляет волноваться, биться внутри волка, и таком, что пробуждает мужскую силу у всех.

Вместо этого Тимофей сел в машину, достал сотовый, зарегистрировался в инстаграме и занялся поисками страницы «Лизы Соболевой». Просмотрев сотни одинаковых инста-блогерш, демонстрирующих пухлые губы и накачанные ягодицы, и супермамаш, занятых вместе с детьми йогой, он, наконец, увидел и ее.

Маленький курносый носик, глаза цвета весеннего тающего льда на реке — точно, это была она. Тимофей пролистал ленту. Фото с хореографического училища, потом несколько постов из больницы, а после — закаты, рассветы. И самые последние — его город. Тимофей улыбнулся. Лиза была одинока, красива, романтична, и это значило, что она целиком и полностью будет принадлежать ему.

От этой мысли ему снова захотелось высунуться в окно, чтобы завыть, сообщая всем вокруг, что нашел свою пару, но одернул себя: в городе такие шутки не пройдут.

Лиза вышла из заведения через час. Она несла на себе разные запахи: тепла, мороза, денег, сдобы, шампанского, огня. Последний немного напрягал Тимофея — естественно, что волки боятся огня, его животная ипостась реагировала на него негативно. Но все перевешивал собственный Лизин аромат: мягкий, ненавязчивый, он раскрывался пряной нотой гвоздики и чуть горькой — апельсина и становился таким мощным, неожиданным и вкусным.

«Очень новогодний запах», — усмехнулся сам себе Тимофей. Он представил себе, как им двоим будет хорошо в машине, в его доме, в ее квартире, или где там она живет и чуть не завыл.

Когда Лиза вышла из тёплого помещения в морозную ночь, она первым делом плотнее натянула шапку на уши. Поправила на спине сумку с реквизитом и огляделась по сторонам.

Выступление прошло прекрасно. Если не считать одного: когда она танцевала с огромным горящим веером, поймала себя на мысли, что всеми фибрами души жаждет почувствовать тот самый горящий взгляд, что обжигал её совсем недавно сильнее фаеров на репетициях. 

Она боялась и желала этого внимания. Боялась – потому что знала: ничего хорошего от таких невероятно красивых парней ждать нечего, одни только проблемы. Они созданы только для одного: иметь по нескольку моделей в день и относиться ко всем остальным женщинам с пренебрежением, потому что знают одну большую тайну. Ты смотришь на него. Нервничаешь и одновременно возбуждаешься. Никаких причин для этого нет, но похоть постепенно расцветает в тебе огромным бутоном, ты дрожишь мелкой дрожью, внутри все реально сжимается, становится жарко и невыносимо обидно после: девушки ему нужны только для обеспечения первоначального сексуального голода. Дальше – все.

Тимофей предупредительно открыл перед ней дверь автомобиля. 

— Я отвезу тебя домой. — От хрипотцы в его голосе Лиза почувствовала, что ее колени готовы подогнуться.

— Не нужно, я смогу добраться и сама! — она отпрянула от машины, испугавшись своей реакции на мужчину. — Правда, мне лестно ваше внимание, но это немного чересчур. До дома я могу доехать и сама, спасибо вам. 

Тимофей хищно улыбнулся. Развёл руки, как бы показывая, что сдается, сделал шаг назад. 

— Лиза, я думаю, что мы не с того начали, давайте сначала. Меня зовут Тимофей, и мне очень нравится ваше выступление. 

Лиза хихикнула. 

— Меня зовут Лиза, и мне нравится, что вам нравится моё выступление.

— Еще не поздно, и я предлагаю отпраздновать наше знакомство в каком-нибудь милом заведении, — он вопросительно приподнял бровь.

Лиза подумала минуту-другую для проформы и решительно отказалась. Поцелуй в машине не шел у нее из головы, но если быть честной самой с собой, то сейчас, после выступления на корпоративе, после небольших волнений о том, как пройдет представление, эмоции от него немного смазались.

8

«Какого черта, кого я обманываю!» — мысленно воскликнула Соболева и подалась навстречу Тимофею.

Тот словно этого и ждал. Молниеносно притянул ее к себе и почти раздавил своими губами ее. Шапка слетела на пол, и его пальцы запутались в волосах девушки. Казалось, что наконец сложились половинки целого. Будто это давным-давно должно было произойти, и словно его губы уже знакомы ей.

Ему нравился контроль — Лиза ощущала, как он пил ее беззащитность, с настоящей животной чувственностью ловя каждое ее движение, давая миллисекунды на то, чтобы поймать обжигающе горячий воздух. Он начал нежно целовать ее шею, начиная от ключиц, переходя уху, добравшись до которого, ласково провел по мочке языком.

В ней же поднималось настоящее цунами чувств. Ноги едва не свело от той животной чувственности, с которой он ласкал ее тело. Девушка жаждущими руками пробежала вниз по его груди, обтянутой водолазкой, и задохнулась от ощущения полной власти: хочет, еще как хочет!

Ее ладонь пробралась под одежду, пальцы коснулись гладкой теплой кожи, задели твердые соски. Он вздрогнул и застонал, уткнувшись в ее шею, оттянув зубами и чуть прикусив мочку уха. Ее словно ударило молнией:, такое острое, неконтролируемое возбуждение пронзило и закрутилось спиралью в низу живота.

Мужчина рывком расстегнул ее куртку, сжал грудь, но вдруг остановился.

— Лиза. По-моему, тебе нужно идти домой, иначе... иначе я за себя не ручаюсь.

Она со вздохом откинулась на спинку пассажирского кресла. В ушах шумело, кровь прилила к голове и она ничего не видела перед собой.

— Ч-что?

— Я приеду к тебе утром, и мы поговорим. Спокойно.

Лиза закатила глаза. Как она и предполагала, как только увидела его у дома, вечер будет непростым, и вот оно — доказательство.

Она молча вышла из машины. Увидела, как Тим ударил по рулю и сразу рванул с места, будто за ним гналась стая собак.

Лиза постаралась выровнять дыхание, достала из кармана ключи от дома и поняла, что вместе с ее спокойствием он увез и ее огромную сумку. И захохотала.

— Похоже, это истерическое, — решила она и зашла в темный подъезд.

Исписанный разноцветными маркерами громыхающий лифт довез ее до третьего этажа.

За это время она несколько раз поморгала, глядя в стену лифта, чтобы прийти в себя, приложила ладони к щекам, чтобы их остудить и посмеяться над собой.

Эти его поцелуи… они как будто возвращали с того света, пробуждали ее ото сна и вообще дарили ей саму себя.

За свою жизнь, переполненную танцами и репетициями, она не успевала встречаться с парнями из города, но опыт поцелуев, все же, имела. Партнеры по танцам, созревшие раньше, склоняли к дальнейшему, но Лиза не могла себя заставить переступить этот порог.

Как будто бы все, чем она занималась с парнями в хореографическому училище, было обычной репетицией перед чем-то, или кем-то, кого она ждала очень долго. О ком думала, представляла себе, но никак не могла рассмотреть образ, будто бы он был нарисован серой дымкой на стекле.

Такое же чувство она испытывала, когда пыталась вспомнить все то, что было с ней до того, как она оказалась в незнакомом городе, одетая только в одно зимнее пальто.

Лиза поежилась. Как это часто бывает, воспоминания нахлынули на нее после сильного эмоционального переживания.

А поцелуй с таким удивительным мужчиной, который источает тестостерон галлонами, несомненно, является самым огромным эмоциональным приключением за долгий период.  

Лиза шагнула из кабинки лифта и тут же была прижата к стене теплым, упругим, большим телом.

— Ч-что за-а-а… — начала она, но не успела среагировать как должно. Мужчина прижал ее к стене возле двери и под натиском его рук и губ она замерла.

Но как? Как Тим вернулся за такое короткое время, да еще и обогнал ее, пока она поднималась на лифте?

9.

Лиза ахнула, приоткрыв рот, но он заставил ее замолчать, ворвавшись в нее своим горячим языком, целуя жарко, сладко. И поцелуи эти были совсем другими, не похожими на те, что он только одарил ее в машине.

И это было немного странно, и если бы Соболева могла взять себя в руки, то подумала бы, что Каплунов обладает просто нереальным либидо - целовался с ней он как будто в первый раз.

Кровь бешено пульсировала в ушах, и Лиза едва нашла в себе силы оттолкнуть мужчину.

— Что за шутки?

Тяжело дыша, он удивленно смотрел на нее.

Лиза не опускала руку, уперевшись в ходившую ходуном грудь ладошкой, удерживая его на расстоянии.

—  Повторяю, что за шутки?

Он откинул голову и рассмеялся. Тихий, гортанный смех огнем опалил ее, пробежал по венам. Вдруг мужчина резко перевел на нее взгляд и проникновенно прошептал:

— Никаких шуток, Лиза. Наоборот, я серьёзен, как никогда!

Возбуждение, только что струившееся по венам, схлынуло. Лиза опустила руку, вытащила из кармана ключи, распахнула дверь и, закрывая ее за собой, прямо перед его носом, нашла в себе силы сказать:

— Завтра верни мой реквизит.

Перед тем, как запереться, она увидела его растерянный и недоумевающий взгляд.

Сделав несколько шагов по коридору, девушка прижалась спиной к стене. Вот это накал! Вот это эмоции... а кто-то говорил, что будет скучно жить одной в этом городе… не успела приехать, как сдалась на милость мужчины, причем какого!

Уже стоя под душем, Лиза думала о том, что завтра, конечно же, с ним не встретится. У такого холеного, маскулинного, удивительного мужика наверняка один-единственный подход к девушкам вроде нее. А ей сейчас такие проблемы не нужны. Он поиграет и бросит, а ей что потом делать? Собирать свое сердце по кусочкам? Нет уж, ей и без того досталось в жизни.

Лиза вздохнула. Травма колена перечеркнула все ее планы, смяла, как художник неудавшийся рисунок. Всю свою сознательную жизнь, с тех самых пор, как очнулась в распределителе детского дома, куда ее доставили с вокзала,  она стремилась к одной цели — стать настоящей балериной: жила в училище, променяв реальность на лакированную мечту, а сейчас… оказалось, что и жизни у нее нет.

Спасибо Вовану, бывшему однокласснику, которого за лишний вес выгнали еще в самом начале обучения. Это он предложил приехать в его родной город и перепрофилироваться на танец живота. Лиза подумала, что этим уже никого не удивить, а вот огненным шоу... выучившись по роликам из интернета, она поставила сначала самое простое. И только потом отточила более сложные элементы. На отложенные со стипендии деньги накупила реквизита, кое-что придумала и заказала сама.

И теперь, когда только-только начала налаживаться ее новая, «огненная», жизнь, новых проблем в лице ужасно красивого, сексуального мужчины она не хотела.

Но боже… как он горяч!!!

10

Всю жизнь Лизу сопровождали короткие сны, в которых она видела лес, снег и животных.

Но сегодня, казалось, этот сон впервые сложился в один –единственный паззл. Лиза будто бы попала в кино – настолько все казалось настоящим и верным, будто бы все это происходило на самом деле…

Тогда снега не было почти всю зиму, и стая оборотней-волков мучилась: из-за странной погоды терзался головными болями вожак. И без того нервный, дерганый, в такое время он становился просто невыносимым.

Усталые волки не спешили прогуливаться без дела по поселку, понимая, что можно нарваться на беспочвенные придирки. Вожак находил претензии к каждому встречному, и от того каждый день то тут, то там вспыхивали драки: волки не терпели такого отношения. Впрочем, бунт вожаком гасился легко. Никто не хотел становиться на пути слепой силы. 

Старые волчицы перешептывались между собой, шамкая беззубыми ртами, будто эти зимние мигрени у вожака от того, что его прабабка путалась с котом. Так же был унаследован и необычный окрас шкуры, отдававшей рыжиной. Но никто не слушал сплетни опальных старух, никому не были нужны проблемы, ведь давно известно: скажешь что-нибудь про вожака — он обязательно узнает, и одной луне ведомо, какую кару придумает его изощренный мозг.

Взять даже старую историю одноглазого  оборотня, прямо сказавшего, что отпрыски вожака стаи никогда не будут оборачиваться волками, мол, гены порченые.

Одноглазого за руки и за ноги привязали к четырем столбам, а на живот поставили чугунный кувшин, под который запустили голодных крыс. Те рыли подкоп на волю долго, даже дольше, чем  сознание старика выдержало такую жуткую боль. 

Вся стая молчала, но видела: маленькая дочь вожака никогда не бегает с волчатами в лесу, а про второго отпрыска и говорить нечего — он с рождения был хилым и злым. С каждым годом его глаза становились все прозрачнее, а часто словно покрывались дымкой — верный признак затаившегося безумия. На своей пятой весне он начал кусать всех без разбора, пока неожиданно не пропал, отчего волчицы, имевшие детей, вздохнули с облегчением. 

За неделю до Нового года неожиданно выпал снег. Всю ночь мело, а поутру перед уставшими оборотнями предстала прекрасная картина: искрящиеся на солнце, переливающиеся мириадами разноцветных огней  сугробы. Все дороги замело, но это было только в радость тем, кто легко обращался в волка с густой шерстью и толстым подшерстком. 

Два нескладных подростка, ослепленные таким подарком погоды, вскочили с кроватей, радостно галдя. 

— Ну же, ребята, давайте спокойнее! — осадила смеющихся сыновей мать, погладив одинаковые вихры.

Разлила в кружки молоко, положила перед каждым ароматный ломоть свежеиспеченного хлеба. 

— Какие планы на сегодня? — она села за стол, подперев мясистым кулаком подбородок.

— Мы пойдем наряжать елку! — радостно ответил один. И сразу закашлялся: под столом его предупреждающе пнул холодной ступней брат. 

— Похвально, — заулыбалась женщина. — Одни?

— Ошни, мам! — откусив кусок побольше, прошепелявил первый и послал выразительный взгляд второму.

Женщина вздохнула и посмотрела в окно. За баней, дуя на озябшие руки и переминаясь с ноги на ногу, стояла рыжая девчонка. Если бы она могла обернуться волком, не пришлось бы так мёрзнуть в засаде... 

— Ну, одни так одни,— задумчиво протянула мать.

Мальчишки, потолкавшись в сенях, оделись и шумно вывалились за порог. Пробежали, не оглядываясь, до огромной ели посреди поселка, а увидев бредущую навстречу фигуру рыжеволосой девочки, приосанились и пошли медленным шагом, всем своим видом демонстрируя, что оказались тут в этот час случайно.

Девочка же не стала форсить:

— Ребята, как хорошо, что вы пришли! 

Она подбежала к братьям,  заглянула  каждому в глаза, и от этой неприкрытой радости мальчишки сбросили весь свой показной лоск.

— А я принесла елочные игрушки, смотрите! — девочка достала из-под раскидистой ветки разваливающуюся коробку, доверху набитую мишурой. — Я и для вас приготовила — особые.

Достала из кармана три игрушки, протянула по одной парням.

— Балерина — мне. Однажды, когда вырасту, буду танцевать на сцене! А нет, так просто буду плясать лучше всех! А вам вот эти. Загадывайте желания, все-все исполняются, если первым игрушку на елку повесить. А мы с вами повесим одновременно!

Она счастливо рассмеялась, будто ручеек зажурчал, и мальчишки переглянулись, послав друг другу непонятные взгляды, которые скрестились на девчонке.

И тут за их спинами раздался скрипучий голос самого противного жителя деревни.

— Ты ш-што здес-с-сь делаеш-ш-шь? — От звука его голоса все съежились, и троица, вздрогнув, медленно обернулась. В глазах девчонки промелькнул испуг, она даже сжала пальцы, чтобы удержать в руках елочные игрушки, которые купила на свои с трудом сохраненные сбережения.

11

- Что..что делать? – беспомощно воскликнула девочка. – Он убьет его! Убьет!

В ее глазах заблестели слезы, и она практически нырнула в этот водоворот из двух тел.

Но второй не дал ей этого сделать. Мигом оценив ситуацию, он понял: живыми им из деревни теперь не уйти: брат поднял руку на вожака, а для его дочери сейчас будет самым лучшим моментом сбежать и больше не видеть, какими взглядами рыжий мужчина провожает ее хрупкую фигуру.

Мальчишка подхватил ничего не понимающую девочку на руки и побежал со своей ношей вперед. Она доверилась ему, прильнула всем своим тельцем, утирая сочащуюся кровью губу, и всхлипывала.

Достигнув кромки леса, он опустил девочку на снег, взял за руку, и они снова побежали, будто за ними неслась стая волков.

Ныряя между деревьями, он вел ее по запаху других жителей деревни: только пробежав несколько километров можно было выйти в цивилизацию. Оборотни могли покинуть поселение только с помощью железной дороги.

Обоим казалось, что время тянулось бесконечно, хотя  до того, как они оказались на перроне, прошло несколько часов.

Все это время подросток опасливо прислушивался: нет ли за ними погони? Он сам бежал и боялся того, что будет, поймай их сейчас вожак.

Но момент для спасения девчонки из лап мужчины показался самым удачным, и он понимал, что им нельзя не воспользоваться.

Выбежав из леса, они сбавили шаг, хотя было понятно: бежали долго и трудно.

Перрон был пустым: остановка поезда занимала едва ли пару минут.

И в этот раз удача оказалась у них на пути: приближался поезд. Рыча, словно зверь, он стремительно приближался, чтобы резко остановиться, обдав ожидающих паром.

Мальчишка погладил девочку по щеке, в последний раз взглянул ей в глаза, подсадил, помогая залезть в открытое окно, чтобы избежать встречи с проводником.

- А ты? - протянула она руки к нему.

- Не беспокойся за меня, за нас! – весело крикнул он, хотя и было понятно, это веселье – всего лишь блеф.

Он резко оглянулся – на лес, боясь, что оттуда выскочит оборотень, и в на нос поезда – опасаясь, что новую пассажирку кто-то заметит. Но все было спокойно и тихо.

Вдруг он протер глаза: показалось, что вокруг девчонки разлилось голубоватое свечение. Он потряс головой, но тонкая голубая аура вокруг нее не исчезла.

— Ты добьешься всего! Станешь балериной! Будешь танцевать! Главное – помни: ты должна пробиться вперед!

Она в ответ улыбнулась мило и просто.

- Не бойся, мы с братом тебя разыщем!— прошептал он ей очень тихо, но та услышала, потому что волчьи клетки тоже делились в ее крови, хоть и не так быстро.

Лиза проснулась резко, открыв глаза, уставившись в сумрачно-серый потолок. «Мы тебя разыщем». Впервые в своих снах она увидела так много, будто бы что-то извне спровоцировало память раскрыть свои карты.

Кто они? Как они - ОНИ - собираются ее найти?

И…

Кто ОНА?

12

Луна растворилась вместе с темным небом, стала прозрачна, как долька лимона в чае. Снег блестел сугробами на земле, зеленых елках, словно подарочная упаковка в магазине. Лес был тих и свеж. Пахло хвоей. Белка, похожая на мышь, прыгнула с одной ветки на другую, скрылась в кронах дерева, и на землю, словно конфетти, посыпался белый снежок. 

Тимофей проснулся от чириканья. Птицы нарушили тишину леса, и волк потянулся, махнул хвостом, глянул на синиц, и те разлетелись, будто смеясь. Тим осмотрелся. Вчера, чтобы не спугнуть Елизавету, он не вломился к ней в дом — сбежал. В образе волка было легче переносить это невероятное, мощное притяжение. И проведя ночь под небом, он уснул беспокойным сном под лапами раскидистой ели.

Ему снился дом, деревня оборотней, мать с отцом, и маленькая девчонка с рыжими волосами, которая ну ничего, абсолютно ничего не умеет из того, что подвластно ему…

Не чувствует запахов леса, не может отследить по следу дичь и постоянно мерзнет…Но зато она всегда очень радовалась ему, весело и задорно смеялась, от чего казалось, что по снегу рассыпалось серебро, и все становилось светлее…

С чего бы это ему приснилась та девочка? Все прошло, забыто, поросло быльем.

Он понес действительно большую кару за то, что вступился за нее перед вожаком. Одиночество – вот его плата. И девочка та давно мертва, мертва…

Тим вскочил, выгнулся и, не чувствуя холода, перебирая лапами по сугробам, добежал до коттеджа, пробрался с заднего хода во двор и в дом вошел уже человеком.

Было раннее утро, но ему не терпелось снова увидеть Лизу. Вчера она млела в его руках, и он понял, что тянуть с объяснениями не хочет. Надо поговорить сегодня, расставить все точки над «i», прояснить ситуацию и каким-то образом предложить, вернее, настоять, чтобы она переехала к нему.

Он даже не хотел думать о том, что это будет выглядеть немного странным – они знакомы всего несколько часов.

Но то, что Лиза вчера спокойно отнеслась к тому, что он подвез ее до места, где она выступала, дождался и доставил до дома, он воспринял как хороший знак. Да что там! Это была полная капитуляция девушки – значит, она в принципе, настроена на какие-то взаимоотношения с ним.

Мучиться в неведении о том, чем она занимается, как проводит время, он не хотел. Он должен быть рядом, вкушать ее прекрасный запах, дурманящий, сладостный и такой домашний...

Ровно до тех пор, пока не выпьет все эти отношения до дна.

Как все волки, Тимофей был лишен дома как такового. А после того, как перешел дорогу рыжему вожаку и был изгнан из стаи, он строил свою жизнь вдали ото всех. И все эти годы, проведенные в холоде и одиночестве, ему было просто необходимо кому-то довериться, сблизиться, разделить с кем-то жизнь.

Однажды он прочитал где-то: каждый нуждается в свидетеле своей жизни. Пришло его время: встретив вчера эту невероятную девушку с синеватым свечением, заметным только ему, Тимофей понял это изречение. Теперь он не хотел жить в тени. Он нуждался в партнере.

Мужчина налил себе кофе, спеша, обжигая небо, допил его и только после этого принял душ. 

Выуживая из декоративной вазы в коридоре ключи от машины, он подумал, что, возможно, это последний раз, когда он так свободно гуляет голышом по собственному дому. Лиза не производит впечатление девушки, которая готова оценить такое поведение. От этих мыслей он рассмеялся.

Он нажал на кнопку брелока — и авто завелось от одной кнопки.

Подъехав к ее дому, Тимофей несколько раз порывался подняться, но каждый раз одергивал себя. Помучившись несколько минут, мужчина набрал ее номер.

— Алло? — голос в трубке принадлежал явно еще не до конца проснувшейся девушке.

— Лиза, я жду тебя внизу. Даю десять минут, — щедро отмерил время Тимофей.

— Этого мало, — трубка решила вступить в торг.

— Или я поднимаюсь, и ты можешь вообще не покидать постель. Как минимум неделю.

В ответ на его нешуточное предложение раздался смешок и гудки.

13

Тимофей скривился. Он привык, что в конторе его указания выполняются беспрекословно и без обсуждений. Но тут совсем другая песня. Девушки…

Время он решил не засекать.

Оттого и удивился так сильно, когда спустя пятнадцать минут в проеме подъездной двери показалась Лиза собственной персоной. На этот раз она явно подготовилась к свиданию: каблучки, приталенное пальто, минимум косметики.

Тимофей напрягся, когда она подошла танцующей походкой. И не знал, как поступить: то ли подхватить, затолкать в машину и увезти к себе в дом, то ли обнять и стоять так, скрывая этот хрупкий цветок от всех напастей, то ли целовать до умопомрачения, да так, чтобы небо и земля поменялись местами.

Лиза решила все за него: легко дотронулась до его руки, подняла и опустила опахала ресниц и кольнула игривым взглядом.

И он, словно возведенный курок, выстрелил: одной рукой притянул ее к себе за пояс пальто, а другой тронул шею девушки.

— Ну, здравствуй, — улыбнулся он.

— Да... вчера ты был намного уверенней, — дерзко ответила она перед тем, как он поцеловал ее.

Прикосновение вышло легким и коротким: Тимофей не планировал потрясать ее напором, как вчера. Ему не хотелось спугнуть Лизу, как робкую птичку с ветки, а потому он принял твёрдое решение быть обходительным и спокойным.

Но даже такой короткий поцелуй снова зажег в нем все. Воспламенил кровь, и зверь внутри зарычал, требуя продолжения.

В полупустом кафе мужчина помог девушке снять пальто, сделал комплимент, похвалив ее красивое приталенное платье, умолчав, что больше всего хотел бы увидеть его на спинке стула. Они с удовольствием пообедали выбранными Тимофеем блюдами и к десерту подходили едва ли не лучшими друзьями.

Он жонглировал интересными фактами из своей биографии, много и с увлечением рассказывал о путешествии по городам России, ближнему и дальнему зарубежью, а Лиза слушала и удивлялась: надо же, сколько всего интересного он уже успел повидать. В свою очередь, Соболева мило улыбалась и по большей части давала ему выговориться, а вернее, очаровать себя.

В ответ она могла рассказать только о бесконечных изнурительных тренировках в хореографическом училище, о том, как гудят все ноги после занятий, как трудно снимается мокрый от пота купальник, или как все в ней преображалось, стоило выйти на сцену. Но теперь после травмы колена танцы стали суррогатными — жонглирование горящими предметами отвлекало от неестественности передвижений, от статичной позы. Свою сегодняшнюю работу Лиза считала глупой и ненастоящей. От того ей часто казалось смешным то, как люди восхищались ее танцами.

 «Да это не танцы, так, ерунда», — хотелось ей говорить всем и каждому. Но, конечно же, она молчала. Хочется им думать, что это искусство, пусть думают. С таким же настроением она слушала отзывы Тимофея о своем выступлении и почти ничего не рассказывала о себе.

После обеда он довез ее до дома, легко прикоснулся губами к губам и сообщил, что с удовольствием подбросит ее на вечернее выступление. Лиза согласилась и с неохотой дошла до подъезда в одиночестве.

Она знала, что сидя в машине он смотрит на нее – взгляд прожигал лопатки, и отзывался покалыванием в низу живота.

 В лифте она несколько раз поменяла свое решение.

Сначала хотелось выйти, позвать его, впиться губами, запрыгнуть на этого статного парня, обвив ногами талию. Потом — забежать домой, собрать вещи и сбежать в другой город, на конец планеты, на другой континент, поставив его номер в черный список.

Она вышла из лифта и онемела. Он стоял у двери, прислонившись к стене.

Лиза сделала несколько шагов навстречу.

Мужчина тут же обхватил ее с такой страстью, будто и не видел только что у себя в машине.

Лизе стало жарко, она ответила на поцелуй, и от этого мужчина словно загорелся еще больше. Его руки, казалось, были везде.

Каким-то невероятным образом он расстегнул ее пальто, и оглаживал грудь, бедра, скрытые тонким материалом так страстно, что, казалось, в его силах расплавить эту небольшую и ужасно тонкую преграду.

Сопротивляться такому напору было невозможно.

Все метания, какие были в ее голове (да что говорить!) какие едва успевали зарождаться, были сметены его пылом.

Девушка, с трудом оторвавшись от его губ, затуманенным взглядом показала на дверь — он без слов кивнул понимающе.

Лиза дрожащими руками вытащила из кармана ключи и не смогла попасть в скважину. Тогда он выхватил ключи из ее рук и щелкнул замком.

Мужчина открыл дверь нараспашку, притянул к себе девушку и снова приник поцелуем.

Лиза, шагнув вслед за ним в квартиру, сквозь марево возбуждения ощутила странный укол предчувствия — в прихожей что-то было не так.

Она с трудом отстранилась от мужчины и оглянулась по сторонам: коридор был перевернут с ног на голову. Вещи валялись в беспорядке.

Она невольно вскрикнула, шагнула в единственную комнату и замерла. Тут царил настоящий погром. Одежда, вытащенная из шкафа, валялась на полу, постельное белье смято и исполосовано в лоскуты. Страшный кавардак будто бы был сделан не одним человеком, а несколькими.

14

Лиза, ничего не понимая, присела на краешек дивана. Мужчина, увидев, что Соболева не в состоянии ничего делать от шока, взял ее сумочку из безвольной руки, открыл и вытащил сотовый телефон. Легко разблокировал и набрал последний входящий. 

Через несколько секунд коротко проговорил в трубку:

— Приезжай к Лизе. Срочно.

На том конце провода можно было услышать брань, но мужчина не стал слушать, сразу отключившись.

Затем присел перед девушкой на корточки и взял ее руки в свои.

— Не волнуйся. Сейчас мы все исправим.

Лиза перевела на него удивленный взгляд, ее глаза стали огромными:

— Что же это такое? Мне надо звонить в полицию?

Мужчина поморщился.

— Не нужно никакой полиции. Все немного не так, как кажется... не волнуйся. Мы все решим.

— Мы?

Она, казалось, отмерла и ухватилась за новую мысль.

— Что же это такое? Выходит, вас… двое?

— Да… двое. Но это не должно тебя смущать!

— Конечно, — хмуро ухмыльнулась она. Вдруг, пронзенная какой-то затаенной мыслью, вскочила с дивана и бросилась к холодильнику. Открыла морозилку, пошарила в ней рукой и зло стукнула кулаком по дверце.

— Черт!

«Замороженные»  - отложенные на черный день деньги пропали.

Мужчина метнулся следом. И сразу все понял.

— Все украли?

Она вздохнула.

Тут в прихожей послышалась возня, и в проеме двери показался Тимофей.

Лиза пораженно переводила глаза с одного на другого.

— Да вы издеваетесь!

Мужчины хмуро переглянулись. Тот, кто пришел с Лизой вместе, сделал шаг навстречу ко второму.

Девушка зачарованно переводила взгляд с одного на другого.

Оба рослые, смуглые, с мужественной щетиной на лице, они производили удивительное впечатление. Казалось, что это все не по-настоящему, но то, что до каждого из них можно было дотронуться рукой, все решало.

Оба были из плоти и крови, оба были невероятно озабочены происходящим и  оба невероятно положи: почти черные брови дугой, квадратный подбородок, скрытый отрастающей щетиной, потемневшие от волнения глаза, тонкие крылья носа.

Если один мужчина мог воспламенить Соболеву, то два… 

Тимофей первым нарушил молчание.

— Лиза, кажется, на тебя начата охота.

Она рассмеялась. Истерично и зло.

— Охота? Да у меня и врагов-то нет. Ни одного.

— Да это не у тебя, дурочка… — протянул второй Тимофей.

Лиза вскинулась.

— Почему это «дурочка»? Потому что вы мне голову морочили?

Тимофей из-под бровей глянул на брата.

— Ну, об этом мы еще поговорим... а пока надо решить вопрос о твоей безопасности.

— Да. Ты прав, — подумав, согласилась девушка. — Надо звонить в полицию.

Мужчины посмотрели на нее молча. Одинаковым взглядом: мрачным и уверенным, так что она сразу поняла, что те хотели сказать.

— Лиза... я думаю, будет лучше, если ты поживешь у меня, — растягивая слова, начал Тимофей.

— С чего бы это, интересно? Я и одна прекрасно жила, и...

Вдруг мужчины напряглись. Тимофей дал знак брату, и тот с неуловимой грацией оказался возле Соболевой. Прижал ее к себе, закрыл ладонью рот.

Лиза только дернулась было, но тут увидела, из-за чего братья повели себя так странно: в комнату вошел незнакомый рыжий мужчина. Несмотря на то, что Тимофей загораживал обзор, а с другой стороны мешал его брат, Лиза глядела во все глаза.

— О, оба здесь, — басом сказал рыжий и хищно осклабился. — Тем лучше… и проще.

Тимофей шагнул к нему, но тот живо среагировал, выставив вперед руку:

— Давай-ка без шуток, мы здесь не одни.

Лиза смотрела на него и видела, что мужчина не совсем нормален: его голубые, похожие на озерный лед, глаза были подернуты поволокой. Он, казалось, смотрел во все стороны, при этом не меняя положения мощного тела.

И тут Лиза словно провалилась в кроличью нору. Точно такая же ситуация уже происходила с ней! И там тоже были двое, одинаковых с лица, и также надвигался на нее злой нездоровый мужик, от которого веяло злом, холодом, болью. Она зажмурилась, медленно вспоминая. А ведь все это, давно забытое, казалось сном!

— Что, Сокол, притащил с собой всю свою свору? — насмешливо бросил Тимофей.

— Оно того стоило, так ведь? — подмигнул тот. — Охота!

От автора

Дорогие читатели, большое спасибо за лайки, за внимание!

Подписывайтесь на мою страничку, нажимая кнопку "отслеживать автора" - так мы с вами не потеряемся на этом большом сайте :)

Ну, и читаем дальше :)

15

Как они приземлились, девушка даже не почувствовала. Когда они оказались на земле, от удара о плечо мужчины у нее словно вышибло воздух из легких. Близнец Тимофея, продолжая удерживать ее, бросился к машине.

Рывком открыл дверь, закинул девушку внутрь и тут же отвернулся, чтобы отразить удар подбежавшего в это время мужчины, одетого в черное. Тот упал.

Каплунов перепрыгнул через крышу автомобиля и в ту же секунду оказался на водительском сидении, заводя мотор. И вот тут Лиза завизжала. Оцепенение, наконец, отпустило ее, и девушка открыла дверь со своей стороны, чтобы бежать из этого кошмара, но не успела сделать следующего движения: Каплунов резко дернулся с места, и они, вихляя по обледеневшей дороге, покинули место происшествия.

Долго петляли по дворам и только когда выехали на проселочную дорогу, где было уже не так много машин, Лиза смогла оглянуться назад. Насколько она могла понять, преследования не было.

Но Каплунов не просто не снизил скорость, а наоборот, разогнался до невозможного. Лиза почувствовала, как комок из груди поднялся к горлу.

— Потерпи, потерпи, милая, — услышала она приглушенный голос, будто тот говорил с ней сквозь ватное одеяло.

«Ты это говоришь мне или своей машине?» — хотела она сыронизировать, но слова никак не проталкивались сквозь сухую глотку.

Наконец, спустя несколько крутых виражей, они въехали на территорию, что уже была ей знакома: впуская автомобиль, открылись ворота коттеджа Тимофея — открылись и сразу же захлопнулись за спиной.

Каплунов выскочил из машины и помог измученной Лизе выйти из салона. Она тут же рухнула в снег.

И почувствовав под ладонями твердую землю, будто пришла в себя.

— Я надеюсь, ты сможешь объяснить мне, что происходит, — прошептала она и вскинула голову.

Каплунов, набрав снег в ладони, растирал им лицо. Умерив волнение, произнес:

— Нам осталось только ждать.

Он помог девушке подняться, проводил ее в дом — на кухню. Прошелся несколько раз туда и обратно вдоль огромного стола, ероша волосы. Наконец, остановился. Включенный чайник, издав последние аккорды закипающей воды, замолчал.

Лиза кашлянула, решив нарушить тишину.

— Значит, ты брат Тимофея? — она внимательно посмотрела на мужчину.

— Яков.

— Даже не знаю, «очень приятно» или нет, — хмыкнула она.

Тот сел на табурет напротив. Разделенные стеклом стола, они смотрели друг на друга, как враги на поле боя.

— А тот рыжий?..

— Чокнутый.

— М-м, как интересно!

Он скривился от иронии в ее голосе.

— Читала про оборотней?

Девушка недоверчиво воззрилась на него.

— Мы волки. Только Тимофей сильнее. Неужели ты этого не помнишь? Ведь однажды он сцепился с рыжим, и причиной для драки послужила ты. Сокол не убил Тима, и только потому, что тот был совсем мальчишкой, а это карается законом. Насколько бы ни был вожак «крейзи», но не настолько. И тогда все поддержали моего брата. Но ему пришлось бежать из стаи, чтобы сохранить жизнь. Несколько лет он не мог его найти. Но ты сама видишь – Сокол – чокнутый. Он не может оставить своего врага, который хоть раз восстал против альфы стаи, в живых. Вот мой братец и свинтил в этот город. Скрывался, чтобы нашей семье не было плохо из-за него. Хоть мать и была против. А потом.. потом заболел и умер отец, и стало не до того…

Он помолчал, а потом продолжил:

- Я его еле нашел здесь, — он хмыкнул. Огладил ее теплым взглядом и Лизе показалось, что она чувствует, как волоски на коже встают дыбом – настолько его внимание было приятным. – И тебя.

- Я ошибся везде, где только можно. Но…всегда все можно поправить. Надеюсь. – он закатил глаза, выражая неудовольствие собственными умственными способностями.

А потом глянул в потолок, лишь бы не встречаться с ней взглядом.

Лизе надоело играть в гляделки.

— Ты что, «Сумерек» пересмотрел? — девушка не смогла скрыть иронию в голосе.

Яков непонимающе взглянул на нее.

— Не понял…- А потом набрал в грудь воздуха. -  А! Ты не веришь мне! И не помнишь ничего! Я сейчас докажу тебе все.

Он в одну секунду оказался рядом. Вытащил из кармана телефон, включил и вплотную придвинулся, обдав знакомым запахом теплого дерева, отчего у Лизы под ложечкой сладко засосало.

Мужчина включил галерею фото, показал несколько видео, на которых незнакомые ей люди превращались в волков и наоборот.

— Это моя стая, — гордо сказал  он.

— Это, — она покрутила пальцем в воздухе, — фотошоп!

— Дождемся Тима, — кротко сказал он в ответ.

16

Ей снилась зима.

Бесснежная, с тонковетными деревьями, голой черной землей, прикрытой снежными редкими островками. Ветер гулял среди веток деревьев, трепыхал и гнул к земле сухие травинки, которые потом все равно каким-то образом вставали ровно, будто и не было этого природного воздействия.

Было ужасно холодно. Мороз пробирался не то, чтобы под кожу, он превращал в снежинки капилляры крови, и казалось, что если неудачно ударишься о дерево или еще что-то, то можно рассыпаться на снежные куски, как ледяная баба.

В ту зиму она тогда была совсем маленькой. Хрупкой, тоненькой, не заметной. И даже среди ровесниц выделялась только одним – цветом волос. Рыжие локоны, доставшиеся от отца, выдавали ее всегда, и когда она играла в прятки с ребятами, в первую очередь наматывала на голову платок, чтобы скрыть это огненное безобразие от других, и затеряться среди серых бревенчатых срубов, почерневших бань и темных деревьев.

Она все время мерзла. Казалось, что стужа пробирается ей под ногти, окрашивает их в фиолетовый цвет и остается на сердце тонкой корочкой, которую невозможно растопить ничем. Она дула на маленькие ладошки, но пар не давал ожидаемого тепла, а только продлевал агонию.

Никто кроме нее не чувствовал этого мороза, этого ужасающего, выхолащивающего все живое из организма, холода. Ее ровесники ходили в распахнутых куртках, снимали шапки, и, пробежавшись несколько раз от своих домов до заборов, стояли, разгоряченные, распахивая полы курточек, а от тела шел пар.

Тогда она завистливо смотрела на них, на то, как играет румянец на щеках, как утирается пот руками со лба или под носом, и куталась плотнее в свои шарфы и платки.

Чаще всего она играла с ними – ребятами из самого последнего дома. Их мать, большая, дородная женщина, всегда смотрела на нее с сожалением, как на хромого теленка, которого пора пристрелить, и потому она никогда не соглашалась зайти к ним в дом, а каждый раз ожидала за баней, когда ее друзья выйдут на улицу.

И они не подводили – едва она вставала за углом дома, со стороны, откуда ее не было бы видно, как двое мальчишек-подростков с всклокоченными волосами, шутками на красиво изогнутых губах прибегали к ней на встречу.

От их вида становилось теплее: они были словно горящие угли – такие же черные, смуглые, с неукротимым огнем внутри, от которого могло разгореться пламя.

Задорные, шумные, волевые, они кружили мир вокруг так, как им было нужно. И ей всегда хотелось быть рядом, и всегда было очень трудно разобрать – с кем же ей проще, с кем веселее, с кем можно поговорить о том, что лежит на душе под семью печатями.

Один – сосредоточенный, но основательный. И другой – вспыльчивый, удачливый. Дружить с такими - одно удовольствие. А видеть их –другое.

Потому что против встреч с этими двоими выступал отец. И не просто выступал…

Бегать к ним на встречи становилось все тяжелее. Она уже и голову заворачивала платками, чтобы скрыть свой ярко- рыжий окрас, который выдавал ее все время, и следы путала, но все бесполезно.

Отец снова мучился головными болями, снова мучил всех вокруг. Мигрени от перепада температуры действовали на всю деревню – потому что тогда вожак становился невыносимым.

И это они не знали и десятой доли того, каким ужасным он становился дома. И она снова обрадовалась, что он вышел из затхлой комнаты, и не смотрел на нее своими глазами, бледно –голубыми, похожими на рыбьи.

Смотрел и иногда облизывался. В такие минуты ей хотелось закрыться, спрятаться в ворохе барахла, которое она нанесла к себе в угол на кровать, сделав своеобразное гнездо, как маленькой птичке.

Потому что было в его взгляде что-то такое страшное, неуместное, тяжелое. И после таких взглядов, когда он ощупывал ее всю с ног до головы, хотелось вымыться и надеть на себя еще больше тряпок, чтобы спрятаться, скрыться.

Он будто выжидал чего-то, когда смотрел на нее вот так. И это ожидание ее тоже сводило с ума. Потому что неизвестность и страх разрушают личность в два счета, так быстро и уверенно, как никакое другое чувство.

Вот и сейчас.

Привстал с кровати, опустил босые ноги на холодный дощатый пол, оперся на кровать обеими руками, подался вперед – как пить дать, сейчас вскочит, да отхлестает по щекам ни с того ни с сего.

Она скукожилась, согнулась в своем ворохе, силясь слиться с барахлом вокруг. Замерла. Спрятала лицо, только нос торчит.

Встал. Быстро, тягуче, накинул куртку на голую грудь, опустил задравшиеся штаны, похлопав по бедрам, по коленкам руками, будто бы оправляясь. А сам следит за ней, как кот за мышью, не выпускает из поля зрения.

Отвернулся, только для того, чтобы выйти за дверь. Повернулся и бросил:

- На улицу не ходить. К мальчишкам – ни на сантиметр! Поняла? Если узнаю…

И многозначительно посмотрел.

А она знает, что будет: удар у него звериный, тяжелый, сильный, от него все звенит и трясется внутри еще очень долго, а синяки от пятерни не сходят неделями.

И почему отец так против их встреч? Почему запрещает ходить на улицу? Почему не разрешает разговаривать с ее друзьями, единственными, кто не смеется над тем, что она все время мерзнет?

17

Тимофей, шатаясь, ввалился в дом. Бой получился неравным, жестоким, не на жизнь, а на смерть. Сокол был очень силен. Что-то увеличивало его мощь, давало преимущество перед теми противниками, что встречались волку до этого. Может быть, его душа настолько озлобилась, что тот отпустил внутренние тормоза? Или все объясняется тем, что рыжий просто сошел с ума? Ведь не может их борьба длиться так долго только потому, что Тим когда-то посмел сразиться с вожаком на глазах у всего поселка?

Во время боя в тесной кухне пострадала одежда, оба не могли перевоплотиться до конца и дрались всеми доступными способами. Только в последний момент руки Тима от злости трансформировались в лапы с выпущенными когтями, что пришлось очень кстати. Рыжий же вцепился мертвой хваткой ему в штанину, и только само провидение спасло Тимофея.

Драка длилась долго, все кругом гремело и рвалось на части, и только услышав вой полицейской сирены, они расцепили смертельные объятия. Рыжий вихрем пронесся мимо Тима, а тот постоял немного посреди разрухи, прошел в комнату, собрал какие-то вещи, что первыми попались на пути, в большую сумку, и вздохнул: хозяйка съемного жилья будет недовольна. А потом повторил финт брата и покинул место происшествия через окно.

 Рана от когтей рыжего затянулась по дороге, но при каждом шаге покрывалась сукровицей. Гематомы покрывали всю спину и немилосердно чесались — значит, шел процесс заживления.

Яков спал на диване в большой комнате, и Тимофей не стал его будить, а только покачал головой. Не все волки-оборотни так сильны, как он сам, это он уяснил давно.

Мужчина поднялся на второй этаж, дошел до своей комнаты. Из проема двери напротив струился мягкий электрический свет настольной лампы. Он заглянул и замер. На кровати поверх одеяла лежала Лиза. Ей что-то снилось: веки подрагивали, а полные, четко очерченные губы изредка кривились.

Тим будто снова стал мальчишкой. Когда-то он уже видел эту девушку… когда-то, в другой жизни, когда они были еще совсем маленькими волчатами… А она..

Она не могла быть волком.

Уже тогда было ясно, что крови волка в ней очень и очень мало…

Но это было невозможно, та девочка, тот сон, видение – умерла.

А от этой девушки сейчас струился аромат, заставляющий пасть ниц — сквозь запах застарелого страха, который волнами накатывал с кровати, пробивался запах мягкости, добра, спокойствия.

Тим не выдержал и присел на край кровати, провел рукой по ее плечам, талии, бедам, страшась потревожить и разбудить. Необузданное желание дотронуться, поцеловать, испить ее сладость захлестнуло и скрутило узлом. Он сжал пальцы в кулак, чтобы не позволить себе прервать ее сон и испугать своим видом.

Тим покачал головой, он был силен во многих областях: подчинил внутреннего волка, заставил себя бросить стаю и исчезнуть, оставив дорогих людей, — но здесь, рядом с девушкой, хрупкой, словно цветок, он не мог противостоять себе. Не выдержав напряжения, которое, подчиняя, крутило его внутренности, он наклонился и прикоснулся губами к ее виску.

Запах девушки выбил воздух из груди, и Тимофей застонал. От желания, что пронзило его до средоточия мужественности, свело пальцы ног. Он отпрянул и решил спастись бегством, надеясь, что холодный душ остудит пыл и вернет голове ясность.

И вдруг Лиза открыла глаза. Спросонья она не сразу поняла, где находится, и в первую секунду испугалась, не увидев привычной обстановки. А когда ее взгляд остановился на мужчине, она встревоженно приподнялась.  Молча протянула руку к его лицу и погладила по щеке. Тимофей зажмурился от этой невинной ласки и подался навстречу.

Лиза на минуту замерла.

 А потом сама потянулась к нему, запустила руку в ежик волос, прильнула всем телом. Тимофей припал к ее губам и начал терзать, не отрываясь, словно хотел поглотить целиком.

А она отвечала ему, и от этого чувства становились острее.

Он провел языком по ее нижней губе, и чуть прикусил. Она застонала. Он впустил в свой рот ее юркий язык и заставил его танцевать, так, как ему нравится, как ему хотелось все это время, так, что изнутри спиралью закрутилось возбуждение.

От поцелуев полных губ не оторваться. Хочется еще и еще, и от того, что она отвечает ему в том же темпе, кружится голова.

Он проложил дорожку поцелуев по горлу и, не удержавшись, прикусил кожу. От того, как застонала девушка, в низ живота скользнула молния.

Тим уложил девушку на кровать, а сам навис сверху; руки, казалось, гладили все ее тело. Лиза дрожала от возбуждения, которое накатило и не отпускало. Она с силой провела по его спине, заставляя нагнуться еще ниже, стать ближе, чтобы и иголка не могла пройти между их телами. От движения ее руки по крепкой спине его пронзила боль. Мужчина охнул и закусил губу, и Лиза сразу отстранилась.

— Что? Что с тобой? — возбуждение не успело схлынуть, оно плескалось в ее глазах, колеблясь на дне зрачков.

Тимофей потянулся к ее губам, но Лиза опередила его, подтянулась на локтях и заглянула ему за спину. Застыла с занесенной рукой:

— О господи… это сделал он? Это… это… надо ехать в больницу!