Изменишь однажды...

Глава тринадцатая

В бумажном пакете, наспех подаренном мне Максимом, оказалась умная колонка. Мы с Тимом не сразу поняли что это за штука. Сначала долго баловались, прося то поблеять, то почирикать, то помычать. Потом сын понял, что колонка может без остановки рассказывать ему сказки. Ещё электронная мадам оказалась интересным собеседником, который будет поддерживать любой абсурдный разговор с не в меру болтливым четырёхлеткой. И самое классное — колонка в мгновение ока находила и включала для него нужную музыку.

Тим пользоваться этой функцией с большим энтузиазмом. Я бы сказала, чересчур большим.

Я тоже наслаждалась замечательным подарком, работая из дома над нашим судьбоносным проектом. Загружала подобранный плейлист или просто поток под настроение, время от времени занося новые композиции в любимое.

Раньше, в Екатеринбурге, музыка была важной частью нашей с Артёмом жизни. У нас схожие вкусы, мы любили одних и тех же исполнителей, старались ходить на все концерты. Даже после рождения Тимофея, когда ему было всего несколько месяцев, мы бегали на живые выступления, упросив маму Артёма приглядеть за внуком. Тогда мой муж действительно был мужем, искренне наслаждавшимся своим отцовством. Я помню, как он включал специально подобранные для Тимофея мелодии и кружился с ним по комнате, ожидая, пока малыш уснёт. Это было чудесное зрелище: красивый, умный Артём, с любовью глядящий на крохотный комочек в руках.

Первое время по приезду в Москву я ещё пыталась создавать нам романтический флёр. Обнаружив шикарную аудиосистему в квартире, я включала негромкую музыку к позднему приходу Артёма, наливала нам вино в бокалы, — даже надевала сексуальное бельё, вот смех-то! Но он приходил уставший, раздражённый, отмахивался от всего и вскоре я прекратила эту практику. Иногда, обнаружив замечательную, подходящую к моменту песню я, как и раньше, отсылала Артёму, но понимала, что он так никогда и не прослушает её.

Мне снова становится грустно, и я решаю сделать перерыв в работе. Захожу во «ВКонтакте» к Ане, разглядываю новые фотки её малыша в закрытом альбоме, пишу комментарии. Смотрю, кто ещё отметился и вижу в тегах страницу Максима. Перехожу на неё.

Он не очень активен, последняя самостоятельная запись сделана год назад. Вижу многочисленные отметки друзей, студентов и коллег: «Профессор Лосяш, с Днём рождения!» «Со всемирным днём философии!» «Заходят как-то в бар Камю, Кропоткин и Хомский…»

Тыкаю на фотоальбом. Несколько изображений с конференций, групповые снимки со студентами, награждения, фото за преподавательской кафедрой. Большинство из этих изображений постил не сам Максим. Я листаю вниз, надеясь увидеть его без бороды, но натыкаюсь на фотографию, где он стоит в обнимку с симпатичной, ослепительно рыжей девушкой. Аня говорила когда-то, что Максим был женат, а потом развёлся. Я гадаю, кто эта незнакомка на фото. Тегов нет, на её страницу пройти не могу.

Я снова отматываю вверх и предлагаю Максу дружбу. Неожиданно быстро приходит подтверждение. А вслед за ним и сообщение.

«Давай вместе заберём Тимофея из садика, прогуляемся и поужинаем на улице?»

«Почему бы и да?» — пишу в ответ я.

Встретив Тима из детсада, мы отправляемся гулять в парк на Чистопрудном бульваре. Слушаем музыкантов, смотрим на уток и лебедей в пруду, а потом садимся в уличном кафе. Мы с сыном наперебой рассказываем Максу про колонку, и я от души благодарю его за подарок. Это прекрасный вечер и мне хочется, чтобы он длился дольше.

Впрочем, кто меня спросит, когда у моего юного изобретателя собственные планы на жизнь.

Мы поспешно усаживаемся в машину к Максиму, потом бежим на второй этаж, там Тимофей скидывает обувь, кричит на ходу колонке: «Включи «Город Омск!» и залетает в санузел.

Мы с Максом всё стоим в крошечном коридорчике моей квартиры.

— И вот так всегда, — я развожу руки, — колонку ты подарил нам обоим, а слушаем только то, что выберет он. Этот «Омск» у меня уже в печёнках сидит! А позавчера весь вечер на повторе стояла «Рыжая кошка», можешь себе представить?

— «Рыжая кошка» — это еще нормально, — вздыхает Максим, — вот я когда-то работал на кафедре, где старший коллега любил ставить горловое пение тибетских монахов. Уверял, что ему так лучше думается.

— Подожди, — начинаю хихикать я, — ты знаешь, что у нас в Екб в артели даже случилась драка из-за музыкальных предпочтений? Сашка сказал одному из парней, что его бардовские песни — отстой, а нужно слушать русский рок. Они неделю спорили, приходили на работу пораньше и включали динамики погромче, а в итоге сцепились так, что разнимать пришлось всей толпой! С тех пор музыку там можно слушать только в наушниках! Нет наушников — нет музыки! Анька грозилась, что запишет это в устав фирмы!

Мы хохочем так, что выступают слёзы. Я машу руками, закидываю голову и постанываю. Потом наклоняюсь вперёд, утыкаюсь Максиму в грудь и смеюсь в неё, вцепившись в его футболку.

— Уф, давно так не ржала, — говорю я и пытаюсь отодвинуться. Но Макс кладёт свои руки мне на плечи и не отпускает. Когда я поднимаю голову, то вижу, что он уже не смеётся. Глядя мне в глаза Максим беззвучно спрашивает: «Можно?». Я ненадолго задумываюсь. А потом вместо ответа поднимаюсь на цыпочки, кладу руки на его шею, вдыхаю аромат туалетной воды и…

— Мам, я покакал! — кричит Тимофей.

Мы смеёмся, прижавшись лбами друг к другу.

— Кажется, перед тобой стоит важная задача, — шепчет Максим. — Совершенно безотлагательная.

Он заправляет мне волосы за ухо, улыбается и уходит.