Изменить нельзя простить

Изменить нельзя простить Анна Томченко

Глава 1

Бабушка учила никогда не брать чужого, но моя сестрёнка не послушалась и взяла. Моего мужа.

— Когда мы скажем Еве, что у нас будет ребёнок? — раздался в дамской комнате голос моей сестры Сони. Я замерла в одной из кабинок, где переодевалась в вечернее платье. Сегодня день рождения мужа, и я сильно опаздывала на празднование.

— Скоро, — ответил мой супруг Андрей. — Ты знаешь, Ева потеряла работу, а тут ещё наша с тобой беременность.

Я перестала дышать.

Из ослабевших пальцев выскользнул чулок, Андрей очень любит такие аксессуары.

Внутри словно извергался вулкан, и я только и могла, что нелепо открывать рот и выдыхать пепел.

С пепелища своего брака.

Мой муж и моя сестра…

— Мы не можем больше тянуть, — капризно протянула Сонечка. — Я не хочу в загс с животом идти.

— Успеем, — мурлыкнул Андрей. — А теперь покажи папочке, как сильно ты его хочешь.

Шорохи, щелчок пряжки ремня, стон.

Я зажала рот ладонями, потому что хотелось закричать так сильно, чтобы стёкла во всём ресторане полопались, но я заперлась в одной из кабинок дамской комнаты и слушала, как мой муж трахает мою сестру.

Сжать зубами запястье, чтобы не издать ни единого звука. И чтобы не заплакать. А как мантру повторяла про себя, что мне нельзя проронить ни слезинки.

За что Андрей так со мной?

Как он мог?

Почему именно с моей сестрой?

Почему она пошла на это?

Я не знала ответов. Я просто съехала спиной по стене и села на кафельный пол.

Во рту много слюны, и я её сглатывала, боясь, что ещё от одного вскрика Сонечки не выдержу и начну блевать.

Хотелось выйти, посмотреть на лица этих двух предателей, но тело подводило. Меня парализовало. Я не чувствовала ног. Только сердце так громко стучало, что было странно, как меня до сих пор не обнаружили.

Предатели.

Они убили меня сегодня, и я, медленно агонизируя, доживала последние минуты в проклятом сортире под мелодию секса супруга и сестры.

Не могу.

Крик застрял в горле. Я не могу это терпеть. Я не понимаю, за что они так со мной.

Андрей был таким отстраненным, холодным. Я думала, что это из-за проблем на работе наша личная жизнь угасла, но нет.

Это моя личная жизнь исчезла, ведь сексом Андрей занимался не со мной.

В сердце образовалась дыра, куда стекали мои невыплаканные слёзы. Я до рези в глазах непрерывно смотрела в стенку кабинки напротив и только вздрагивала от очередного хлопка тел друг о друга.

Мой муж изменяет мне с моей сестрой.

Он трахал её в уборной ресторана. Стискивал в своих руках, сдавливал между большим и указательным пальцами соски, впивался в шею больным, с зубами, поцелуем.

Что мне делать?

Моя жизнь разрушена. Меня уничтожил самый близкий человек. У меня нет ничего. Я даже работу потеряла из-за Андрея, потому что не была сговорчивой с новым заказчиком.

А Андрей сделал Сонечке ребёнка. Хотя со мной не хотел. Рано, страшно, слишком много работы.

Всё ложь, фальшь, декорация. И я внутри неё как сломанная кукла, которая не знает что делать.

— Да, да, Андрей, ещё! — крикнула Сонечка, и я зажала руками уши, чтобы не слушать, не думать, не понимать. Но даже так я словно сквозь стену видела, как Андрей впивался пальцами в бёдра Сонечки, как удары становились сильнее и резче, как у него по виску стекала капля пота…

За что он так со мной? Я же просто хотела, чтобы была любовь, были он и я, навсегда. Вместе.

Андрей зарычал. Коротко выдохнул. Он кончил.

Возня за стенкой кабинки. Смех Сони. Сбивчивое дыхание.

Дверь хлопнула, а я обняла себя, стараясь унять дрожь во всём теле, которое от пережитого предательства стало липким. Внутри всё тряслось, словно вот-вот меня всё же вырвет. Но я зачем-то вытирала ладонями сухие глаза, туго сглатывала слюни и приказывала себе успокоиться. Никто не должен знать, что я сейчас пережила. Никто не должен подумать, что я сейчас опять оказалась в универе, где мой первый парень на всеобщее обозрение вывесил нашу личную жизнь, разослав одногруппникам фотки и видео. Что я чувствовала себя тогда и сейчас пристыженной и униженной неудачницей.

Никто и никогда не подумает, что я испугалась предательства и что тихонько умирала.

Сколько я просидела в туалете, не помню. Телефон вибрировал. Андрей звонил. Писал смс, что скоро все гости соберутся. Я слепо смотрела на экран телефона. Не понимая, что делаю, я вышла из кабинки, открыла кран и засунула руки под горячую воду. Держала, пока кожа не покраснела. И даже когда мне стало больно, я все равно продолжала мыть ладони под струей кипятка.

Сердце словно бубен отбивало поминальную мелодию. По моей жизни.

Все разрушено. Все истрачено.

Любовь, что казалась вечной, нерушимой, пошла трещинами как греческая амфора.

Я хотела, всегда хотела, чтобы история нашей с Андреем любви бегала по дому. Хотела однажды понять, что моя жизнь полностью принадлежит одному мужчине. Который самый честный, отзывчивый, добрый. Андрей был таким. Я за него замуж пошла, потому что мне казалось — такой не предаст никогда.

Дыхание неровное, но плакать нельзя. Слёзы это слабость.

Я вернулась в кабинку. Собрала вещи. Держала в руке чулки, которые как свидетельство измены намекали мне, что сколько бы я ни наряжалась, не стискивала себя корсетами, бандажами, портупеями, это все ничтожно.

Андрей трахал Сонечку.

Не меня.

В этих чертовых чулках, которые я с психа запихала в мусорку.

Я вытащила косметику и поправила макияж у зеркала. Три неуверенных шага до выхода из туалета. Кольцо на безымянном пальце жгло.

Я замерла.

Раздался телефонный звонок. Голос — слегка хрипловатый баритон, который прошёлся по нервам лезвием.

— Мое предложение в силе. Только кроме чулок на тебе ничего не должно быть.

Глава 2

Я разбила телефон.

Просто разжала пальцы и смотрела, как он ударился сначала углом, а потом экраном о кафель.

Пальцы продолжили дрожать. Звонок шлифанул мое состояние отчаяния до идеала.

Зубы отбивали чечётку, и я боялась прикусить язык.

Андрей появился ниоткуда. У него лихорадочно блестели глаза и слегка были всклоченные волосы, от этого вид он имел очень наглый.

— Ева, твою мать, гости собрались, а ты возишься, — почти прорычал мне в лицо Андрей, а я отшатнулась к двери туалета и влетела в неё плечом. Андрей распахнул глаза и вскинул бровь. От него тянуло едва уловимым ароматом мускуса и духов Сони.

Тошнота подступила к горлу.

Я сделала пару неуверенных вздохов. И чтобы хоть что-то сказать, призналась:

— Телефон… разбился…

Андрей посмотрел под ноги и заметил мой гаджет. Наклонился, подобрал, повертел в руках, которыми десяток минут назад сжимал мягкое тело Сонечки.

— Ну ничего, устроишься на работу — новый купишь… — он беззаботно пожал плечами. Конечно, куплю, твои-то все деньги уходят на любовницу. А мне неделю назад не дал ни копейки на ремонт машины. Сказал, попробуй насосать. А я и попробовала. У Андрея. Он признался, что шлюхи из меня не выйдет никогда. Я обиделась и перестала поднимать тему машины. А теперь…

— А насосать не предлагаешь?

Мой голос звучал так безжизненно и тихо, что будь Андрей чуточку внимательнее, он бы заметил, что со мной что-то не то, но у него только был оргазм, ему плевать вообще на весь мир.

Андрей сначала не понял мой намёк, а потом просто заржал, даже согнулся пополам, а потом отдышался и признался:

— Ты не для этих дел. Лучше уж работай…

Мне хотелось просто громко закричать.

Чтобы Андрей все понял, чтобы он узнал, что я все знаю, что понимаю теперь — он никогда не шутил, он действительно считает меня никчемной. Такой, что даже не заслужила нормальных слов.

Предатель.

Изменник.

Палач.

Чудовище в человеческом обличье.

Но я стояла, смотрела на мужа стеклянными глазами и не понимала, как он из любящего мужчины превратился в это животное. Пошлое, злое и жестокое.

— Ну хватит тут прохлаждаться. Из-за тебя, копуши, только все ждут. Там уже аперитив принесли. Только ты не пей, за рулём будешь…

В банкетном зале на меня сразу налетела Сонечка. У неё были покрасневшие щечки и точно такой же, как у Андрея, блеск глаз.

Меня охватило омерзение.

Она же была так близка. Лучше любой подруги моя двоюродная сестрёнка. Все тайны, все страхи всегда делила со мной.

Мужа, видимо, тоже по привычке поделила.

Стало неприятно от мыслей, что все это время она смеялась надо мной каждый раз, когда лежала после секса с моим мужем. Она считала меня никчемной, дурой наивной.

И сейчас, когда все вылезло наружу, я видела, словно прозрела, это же заметно непредвзятому человеку. Жесты, разговоры… Так не говорят родственники, так говорят любовники.

Андрей незаметно, как ему казалось, придерживал Соню за локоть, а она смущённо заправляла прядку волос за ушко, пряча под ресницами блудливые глаза.

Я перевела взгляд на гостей. Марк — друг мужа по работе, он усмехался, глядя на меня и Соню. Противное липкое чувство, что все в этом зале были в курсе любовницы Андрея, резануло по самолюбию. Понятно, чего на каждой встрече все прятали ухмылки при виде меня. Или вот Ирина, жена старшего брата Андрея. Она улыбалась как-то виновато, словно запоздало просила прощения.

Меня бросило в дрожь, а потом тело покрылось липким потом. Я поправляла платье, чтобы скрыть нервозность.

В душе у меня все покрывалось коркой льда, которая становилась все толще от любого мимолётного сочувствующего взгляда на меня.

Андрей появился рядом внезапно. Я уловила сначала его запах, который все это время был для меня самым родным, любимым, тёплым, а теперь…

Как же меня тошнило от него.

Жёсткие пальцы клещами вцепились мне в локоть. Мне не хотелось, чтобы Андрей вообще приближался ко мне ближе чем на полёт стрелы, но закричать, что он предатель, гад, чудовище, я не могла.

— Морду сделай попроще, — грубо посоветовал Андрей и сдавил пальцы на моем локте сильнее, почти до синяков. Я стиснула зубы, чтобы не закричать от боли. — Сидишь как на поминках. У тебя муж сегодня родился.

Лучше бы сдох.

Сердце билось так часто, что моя грудь непроизвольно ходила ходуном. Через запахи банкета, блюд я уловила, что от Андрея несёт крепким алкоголем, поэтому он такой бессмертный.

Мое молчание не понравилось мужу, и он дёрнул меня ближе к окну и развернул к себе. Схватил левой рукой за подбородок, сжал пальцы.

— Улыбнись, — приказал Андрей и надавил мне на щёки, делая из губ «уточку». — Не порть мне настроение в такой день.

Я убрала его руку и выдавила из себя улыбку. Пошла к столу и присела. Андрей тоже занял своё место, причём по левую руку от него сидела Соня.

Эти взгляды.

Она словно его глазами хотела облизать всего с головы до ног. И Андрей отвечал на это взаимностью. Маслянистым взглядом нырял в декольте Сони, не обращая внимания на меня. Но тем не менее, когда ведущий начал поздравительную речь, Андрей отвлёкся и посмотрел на меня.

— А чтобы открыть этот вечер, попросим супругу нашего именинника сказать пару слов с пожеланиями…

В моих глазах сейчас пролетала как на видеосъёмке сцена из туалета. Дымка слез прикрывала это все, но ее оказалось недостаточно для того, чтобы Андрей остался в неведении.

Я отодвинула стул и встала.

Андрей прочитал в моих глазах, что я все знаю.

И не прощу.

Глава 3

Злорадство.

Я упивалась моментом, когда острый взгляд мужа лёг мне между лопаток.

Андрей понял, что я не буду замалчивать скандал.

Но я…

У меня язык прилип к небу. Я огляделась на зал. Ведущий подбадривал меня хилыми аплодисментами, а у меня приключилась боязнь сцены. Я сглатывала вязкую слюну и не понимала, что надо говорить.

Андрей сидел, развалившись на своём кресле, и выжидательно смотрел на меня. Боялся ли он, что я скажу, о чем уже знаю?

На секунду, на долю мгновения мне показалось, что мысленно он меня уже линчевал, если я проронила бы хоть слово, а потом уже в его взгляде скользнуло злорадство, и мое сердце сжалось до размеров микрона.

Андрей умел смотреть иначе. Трепетно, нежно, вдохновлённо.

Он так смотрел на меня в день свадьбы, когда я вышла из спальни вся в белом, и на платье были узоры из тонкой серебряной нити. И фата. Ручная вышивка. Люневильским крючком.

Я приоткрыла рот, набирая в лёгкие побольше воздуха.

Если сейчас я вывалю все, что знаю, чему была свидетельницей, что от меня останется как от человека?

Андрей заслуживает этого.

Он заслуживает, чтобы все было обнародовано. Чтобы он в этой истории был чудовищем.

Он меня не любил.

Он меня терпел. Издевался. Вытирал ноги.

А я списывала все на его характер, на проблемы, на все что угодно, но отказывалась понимать что он действительно чудовище.

Взгляд заметался по залу. Я проглотила тугой комок, пытаясь хотя бы вымолвить пару слов в микрофон.

— Спасибо, дорогие гости, что почтили нас своим присутствием… — медленно начала я, прикусив язык на «нас».

Нет никаких больше нас.

Есть Соня и Андрей, и я где-то в ногах у обоих.

Надо все сказать. Надо остро пройтись по моему мужу, чтобы навсегда запомнил этот день. День, когда убил меня.

— В этот чудесный день…

День действительно был чудесный.

Я так готовилась и собиралась на день рождения супруга. Я думала, что сегодняшний вечер поставит точку в наших размолвках. Я специально нарядилась, накрасилась, купила тонкое кружевное белье и чертовы чулки, к которым Андрей неравнодушен.

Я думала, что сегодня смогу вдохнуть в наш брак новую жизнь.

Построить мостик через пропасть, что пролегла между двумя любящими людьми.

Андрей не любил меня. Скорее всего, давно. Но зачем он тянул время? Почему не пришёл и не сказал ничего?

— Андрей самый замечательный мужчина… — несла я чушь, вместо того чтобы кричать — он чудовище. Мое тело, казалось, отключило все эмоции и управляло само, в режиме автопилота.

Мой взгляд налетел на свекровь.

Любимая моя Оксана Константиновна.

У меня прекрасная свекровь. Набожная мудрая женщина, которая и расшивала мне фату тем самым крючком. Которая шнуровала мне свадебное платье. Которая шептала, что теперь у неё появилась дочь.

Нет.

Я не могла изваляться в грязи как он.

Я никогда не была подлой.

После всего, что сделал Андрей, я просто не могла всем рассказать, какая он сволочь.

Из-за своей свекрови, которая не заслуживает такого унижения и стыда.

Только не она.

И если до этого я боялась, что меня просто осмеют, когда я заговорю про измену мужа, то теперь я не могла сказать из чувства благодарности к женщине, которая его родила.

— Андрей, — перешла я к самой важной части поздравления. — В твоей жизни начинается новый этап. И новые переплетения судьбы…

В глазах мужа мелькнуло удивление и недоверие. Он не понимал, что я как последняя идиотка решила иносказательно выразиться про его измену. Его взгляд впился в меня рыбацкой сетью, оплетая все тело и не давая пошевелиться.

— Ты скоро станешь счастливым человеком, — мой голос подрагивал, как и руки, которыми я держала микрофон. — И в этом счастье я желаю тебе стать самым лучшим мужчиной, который без слов будет угадывать все желания и все просьбы.

Зал притих.

Я ловила волны интереса, исходящие от него. Снова мимолетный взгляд, и свекровь утирает платком глаза, в уголках скопились слёзы. Значит, я все правильно говорю. Значит, понимает меня только Андрей.

И он недовольно хмурит брови, подхватывает бокал со стола и залпом опрокидывает виски. Жмурится. Выдыхает. И снова глаза в глаза.

Из моих — по капле исчезает жизнь. В его — разгорается буря, готовая смести меня, похоронить в песках ярости.

Я сглатываю. По спине, по самому позвоночнику, скатывается капля пота, и я передёргиваю плечами. Тело отмирает и позволяет сделать глубокий вдох. На весь объём лёгких. Чтобы я подавилась этим воздухом. Но я терплю.

— Это новый этап в твоей жизни. Новый рубеж. Новая жизнь, — я спотыкаюсь на словах, в голове молотком звучат удары, пульсация внутри отдаётся болью, и я прикрываю глаза.

Дыхание прерывистое. Я отвожу микрофон, чтобы не выдыхать в него пепел из сожжённой души.

— Андрей, все эти годы не было лучше и заботливее мужчины. Ты образец твердости и уверенности. И я желаю тебе нескончаемого счастья…

Зал заходится одобрительным гулом, а меня ноги перестают держать. Я готова прямо здесь свалиться и начать выть от боли, которая переполняла меня, которая на уровне зрачков сейчас колыхалась.

Я потеряла все.

Наверно, среди отчаяния, страха, омерзения и ненависти, — себя тоже.

И последние слова как финальный аккорд, аккуратные, словно менуэт, и символ начала чего-то нового.

Не для меня.

Для Сонечки.

— Дорогой мой супруг, мой подарок на моем месте возле тебя.

Оставленное обручальное кольцо, которое так жгло мне руку.

Зал начал аплодировать, поднимать тосты. Ведущий перехватил микрофон и начал что-то задорно нести в массы. Я аккуратно отшагнула к стене и, не возвращаясь к своему месту, прошла вдоль зала к выходу.

А в холле меня нагнала резкая боль в затылке.

Глава 4

— Не притворяйся, от обычного подзатыльника ещё никто не умирал, — прошипел Андрей, а я оттолкнула его руку и сделала ещё один шаг вперёд. — Остановись, кому сказал!

Прилетело мне в спину, но у меня в голове так гудит, так все шумит, что я не обращаю внимания на агрессию Андрея. Что я сделала? Я молча приняла его факт измены. Ни слова не сказала.

— Куда это ты собралась?

Резкий рывок, и у меня в запястье что-то противно щёлкает. Я пытаюсь вырвать руку из кольца пальцев Андрея, но добиваюсь лишь того, что он силой заталкивает меня во все тот же злосчастный туалет.

— Ты что это придумала, Ева? Опозорить меня решила? — он так кричит, что я невольно мощусь. Хочу предупредить, чтобы не повышал голос, но вместо этого нарываюсь на отповедь: — Ты меня дураком перед всеми нашими знакомыми выставила. Плюнула мне прямо в лицо…

Я открываю рот, чтобы остановить этот поток грязи, который летит в меня незаслуженно, но агрессия, алкоголь и адреналин сделали из Андрея неконтролируемое чудовище, которое сейчас желало только одного — наказать виновных. По стечению обстоятельств это была я.

Я, которая не могла и слова вставить, хотя это меня предали, извозили в дерьме, унизили…

— Ты что думала, встанешь и уйдёшь? — рычит Андрей, делая шаг ко мне, но я столько испытала за сегодняшний вечер, что смотрю на него с обречённостью смертника, которого уже вывели на эшафот. — Нет, моя милая Ева, ты сейчас, мать твою, выйдешь, натянешь на лицо самую добродушную улыбку и будешь весь вечер сиять как Останкинская башня…

— Я все знаю… — тихо прерываю я Андрея. тем самым лишив его главного преимущества — чувства вины, которое он пытается вложить в мою голову. — Я все знаю.

Андрей запускает пальцы в волосы, потом обхватывает челюсть ладонью и с хмельным смехом переспрашивает:

— Что ты можешь знать? А, Ева? — он шагает ко мне, и я неловко ударяюсь бедром о край раковины. — Ты же дальше своего носа не видишь. Ты же все я, я, я! Ты же ничего не замечаешь никогда. На все морду кирпичом делаешь!

Меня потряхивало от такой характеристики. Я замечала все. И как менялся Андрей из года в год, как он взрослел, как становился мужественнее, сильнее. Только вот измену не замечала. Злости его не замечала. Желчи, что сейчас льётся через край. Просто потому что когда любишь, все недостатки размываются, ведь любовь в глазах смотрящего.

В моих глазах Андрей из молодого парня стал сильным мужчиной.

Мне так казалось.

Я обняла себя руками, стараясь заглушить всю тоску и отчаяние.

— Молчишь? Почему, Ева? Нечего сказать? Боишься?

Последнее Андрей цедит сквозь зубы с пробивным шипением, от которого мурашки разбегаются по всему телу.

Мне так хотелось обнять Андрея. Сжать в ладонях его лицо и просто просить, чтобы он меня разбудил. Чтобы я проснулась и услышала, как из кухни доноситься тихий джаз, как негромко гремит посуда, а за окном май с его пряным ароматом цветущей черемухи.

А не вот это вот все.

— Я не хочу с тобой говорить, пока ты не придёшь в себя, — скупо цежу я, и это становится самой большой моей ошибкой за этот чудовищный вечер. Андрей дёргается ко мне, влетает телом в тело. У меня все дыхание перехватывает, а в груди болит от резкого удара. Андрей, чуть не подхватывая меня, впечатывает в стену позади, там, где большое зеркало, и у меня в голове, в затылке, снова гудит от удара. С запозданием понимаю, что Андрей просто приложим меня головой в зеркало. И я даже боюсь представить, если до крови.

— А придётся, Ева… — шипит он мне в губы, а у меня слёзы так и рвутся показаться народу. Они стараются найти брешь в моем самообладании, но я сильная, я не позволю каким-то эмоциям прорваться наружу. Нельзя. И Андрей этого, если честно, не достоин.

Я хочу оттолкнуть мужа, цепляюсь пальцами за его запястье, но он отбрасывает мои руки и кладёт ладонь мне на горло, упорно давит, словно показывая, что он в выигрышном положении. Я приоткрываю рот, чтобы вздохнуть, но не выходит, и тогда выдаю:

— Не более часа назад ты трахал здесь мою сестру… — слова падают в колодец памяти, и картинка в подсознании оживает. У меня в принципе всегда было богатое воображение, а уж если я чего-то не доглядела, то оно лихо дорисовывает недостающие детали.

Андрей разжимает руки, и я могу наконец-то свободно вздохнуть. Я упираюсь ладонями в грудь мужа и смотрю исподлобья.

— Ничего не было, — холодным бесцветным голосом выдаёт Андрей, и меня начинает трясти в немой истерике. Поскольку слёзы под запретом, я просто смеюсь. Так сильно, что икота настигает внезапно.

— Ты издеваешься? — отсмеявшись, уточняю я. — У тебя ребёнок с ней будет. Понимаешь, я все слышала…

Рациональная часть меня кричит, чтобы я не смела больше нарываться и прекратила, потому что загнанный в ловушку зверь намного опаснее свободного хищника, и Андрей будет сейчас защищаться до последнего. Не стоит давать ему возможность повлиять на меня грубой мужской силой. Вторая же часть меня, которая верит до сих пор в чудо, нашёптывает, чтобы я перестала играть роль замороженной мумии и попыталась все наладить.

Я качаю головой.

— Ты подлец, — рублю короткими фразами. — Ты предал все, что нам было дорого. Поменял все годы нашей жизни на мимолетную интрижку. И я подаю на развод.

Тишина. Только из-за двери музыка и гомон голосов. И среди этого я слышу холодное:

— А я разве согласился тебе его дать?

Телефон, который не умер от удара, разрывается трелью смс из потайного кармашка коктейльного платья, и я вздрагиваю. Сквозь ткань пытаюсь отключить, но Андрей рывком прижимает меня и, чуть ли разрывая ткань, вытаскивает мобильник. Смотрит на потрескавшийся экран, а потом разворачивает его ко мне.

«Похер на чулки. Приезжай просто так».

Глава 5

Пощёчина была обидной.

До омерзения неприятно ощущать себя какой-то девкой, которую можно смело лупить по лицу.

Андрей после сразу отшатнулся от меня и посмотрел, как будто впервые видел.

В его глазах стало проступать осознание, что только что произошло, а разбитая нижняя губа была самым ярким свидетельством.

— Ева… — его губы дрогнули. — Ева, твою мать… Ева…

Он сдавил мои плечи и тряхнул.

— Ева… — слова застывали между нами, покрывались изморозью. — Ева… я… прости… Ева…

Андрей отступил от меня. Прикусил костяшки пальцев. Он боялся поднять на меня глаза.

Я отлипла от стены и развернулась к зеркалу.

Черт. Губа треснула. Сбоку, несильно, но железный вкус крови моментально проник в рот. Я наклонилась над раковиной и сплюнула красную слюну. Включила воду.

— Ева, хоть слово скажи… Я идиот. Господи, Ева, прости… такого не повторится.

— Ты прав, — преодолевая боль и обиду, тихо сказала я, в душе поселилось желание прямо здесь сесть на пол и разреветься. Как будто мне снова девять лет, и я впервые упала с велосипеда. А отец тогда подошёл, взял на руки и успокоил.

Вот и сейчас мне тоже хотелось, чтобы меня кто-то успокоил, но отец был в отпуске в Турции. А рядом…

Я бросила короткий взгляд на Андрея. Он стоял, опершись спиной на дверь кабинки.

— Такого не повторится, — сказала я, уже глядя на его отражение в зеркале. — Просто потому что я подаю на развод.

Слова про развод привели мужа в чувство, и он, видимо, вспомнив, что вообще произошло, снова набычился.

— Я не дам тебе развод…

— Я тебя не спрашиваю, — холодно отрезала я и выключила воду. Забрала телефон со столика. — Я просто тебе говорю, что ты кобель, изменник и предатель и…

— И это тебе пишут про чулки, — усмехнулся Андрей, приходя в себя.

— Такого больше не повторится, — оскалившись, я украла объяснение супруга, чем снова вызвала новую волну злости, которая взметнулась в некогда нежном взгляде.

Дверь туалета распахнулась.

Я посмотрела на Сонечку, которая стояла в проходе и сжимала в своих руках мою сумку.

Какая предусмотрительная девочка.

— Ева, тебя долго не было, и я подумала… — тихо произнесла Соня, выбешивая меня. Она вот всю жизнь такая: спокойная, нежная, сопливая. Однако, как выяснилось, такая лицемерная гадина. Полная противоположность мне.

— Что ты подумала? — уже не было смысла говорить иносказательно, здесь не было моей свекрови, которой я боялась сделать больно. — Что неплохо было прыгнуть в супружескую постель?

— Я… — она отшатнулась, но тут уже я сделала шаг навстречу. — Просто… твою сумку принесла…

— Сонь, — я подошла впритык. — Помнишь мое ситцевое платье, которое ты так хотела?

Соня кивнула, затравленно смотря на Андрея, который застыл каменной скульптурой.

— Так вот, дарю! Пользуйся, — я приблизилась к самому уху сестры и прошептала: — Как и мужем. Тебе он нужнее…

На глазах Софии проступили слёзы, но мне было настолько больно за измену, за предательство, за пощёчину, что я не хотела жалеть никого.

— Но чтобы ты понимала, Сонь, — прорвало меня на откровения. — Андрюша не хочет давать мне развод. Ха-ха!

Последнее прозвучало излишне наигранно, но меня несло. У меня руки тряслись от напряжения. Я глотала тугие комки слюны, ещё не понимая, что просто сдерживала в себе боль.

Окрик мужа заставил обернуться:

— Ева, не смей сбегать!

Отвернуться, но не остановиться.

Я вылетела в холл, рукой в сумочке нащупывая ключи от машины.

Я не могу.

Я просто не верю, что все это происходит со мной.

Когда я успела так согрешить, что теперь мне приходится рассчитываться за это такой платой.

Соня. Она же всегда была рядом. Она приезжала, когда я задыхалась с пневмонией, она первая узнала о парне, который предал меня в универе, и долго успокаивала меня, гладила по волосам.

Мы же всю жизнь рядом.

Все самое смешное, обидное, страшное всегда было поделено на двоих.

А на похоронах бабушки.

Боже…

Я не соображала, что происходило. Я стояла в часовне на отпевании и не могла остановиться со своей истерикой. Тогда я впервые за долгое время плакала. И Соня плакала. Мы стояли среди толпы родственников как два воробушка, прижимались друг к другу…

За что она так со мной?

А за что Андрей?

Чего ему не хватало? У нас же был хороший брак. Мы уважали друг друга, любили. Мы были опорой друг для друга, и если любовь я могла поставить под сомнение, то дружба…

В самые страшные моменты мы держались вместе. И когда Андрей поднимал бизнес, и когда непомерные траты были. Такие, что я не знала просто, а завтра что будет на обед. Вообще будет обед?

Мы пережили все вместе.

Но я оказалась лишней в этом треугольнике.

Руки дрожали, в глазах все повело, и я сбавила скорость. Не хватало только ещё в аварию попасть.

За окном пролетали летний душный город и начало июля.

Солнечного, пряного с ароматом арбузов и сочных персиков. Только у меня внутри разворачивалась холодная зима с трескучими морозами. Она покрывала инеем все чувства и все мысли. Незаметно. Но, говорят, смерть от холода это не страшно. Просто засыпаешь. И вот, наверно, я тоже сейчас спала.

Потому что не может все это быть реальностью. Просто не может.

Я всхлипнула.

Вытерла тыльной стороной ладони сухие глаза и припарковалась возле жилого комплекса в центре.

Я могла обратиться сейчас только к одному человеку.

Просто сказать:

— Привет, меня муж ударил. И сделал ребёнка моей сестре.

Глава 6

— Я оторву этому мудаку яйца, — прорычало из зала, а я поставила сумку на полку и разулась. Сделала несколько неуверенных шагов.

А квартире пахло благовониями и чем-то морским. От этого на губах проступил привкус соли. Я дотронулась кончиками пальцев и увидела на них кровь. Пока поднималась на лифте, опять разодрала ранку.

— А потом я ему глаз выбью! — снова послышалось из глубин квартиры, и я покачала головой.

Ляля, милая светловолосая кокетка, бегала в одних трусах и наспех натягивала на себя футболку. Рыжая псина с розовым крашеным хвостом породы шпиц и клички Джем крутилась у подруги под ногами. Завидев меня, пёс пробуксовал лапами по ламинату, понёсся навстречу и, подбежав, облизал щиколотки.

Ляля, с ее полным именем Ольга, подошла ко мне и обняла. Уткнулась носом в плечо. И засопела очень громко.

— Ева, милая моя… как же ты…

С Лялей мы общались очень хорошо в студенческие годы, а потом я вышла замуж, а она занялась своей жизнью. Но Ляля была настолько тёплым человеком, что, даже не разговаривая по полгода, мы могли встретиться и как ни в чем не бывало просто сказать друг другу, как соскучились.

И вот сейчас на обочине жизни я стояла и обнимала подругу, чтобы не чувствовать парализующей пустоты внутри.

— Я могу у тебя пару дней пожить? Просто понимаешь… — я нелепо развела руками, и сработал какой-то механизм, который включил слёзы у Ляли. Она сдавила меня в объятиях и горько заплакала. Что характерно, делала она это за двоих: за меня и себя.

Я растерянно поглаживала по спине подругу, а потом первый стресс прошёл, Ляля вернулась в одну из своих не самых очаровательная ролей:

— Как он мог? — подруга ходила по спальне. Светлые кудри подпрыгивали и от этого были похожи на хрустальные спиральки. — А она? Ева? Почему они…

— Я не знаю… — я сидела на диване, поджав под себя ноги, и, если честно, не хотела говорить, просто потому что слишком больно и непонятно все. Что теперь делать? Сейчас я не могу выбрать работу, которая устроит меня по всем параметрам. Мне придётся устроиться хоть куда-нибудь, и не факт, что я буду получать прежние деньги.

При мыслях о финансах меня охватил мандраж. Я как представила, какая война начнётся, когда дело дойдёт до раздела имущества…

Мне поплохело.

Ляля принесла с кухни какой-то очень терпкий чай и много сладостей. Подруга прижимала меня к себе и гладила по голове. Я ощущала себя странно. Почти как мертвец. Внутри по кусочку отмирали органы, и тлели на углях предательства все чувства.

Что могло пойти не так в моем браке?

Да просто ничего не могло.

Я опасалась мужчин. После дурака с универа. И Андрей мне казался идеальным кандидатом на роль мужа, потому что из хорошей семьи, сам очень внимательный. То есть, выходя замуж, я думала прежде головой, чем сердцем. Я уверена была, что предательство не повторится.

Телефон звякал смсками. Пришлось врать свекрови, что мне стало плохо, поэтому уехала. А вот на частые звонки Софии я мстительно нажимала сброс.

Зачем она мне звонит? Ещё не все у меня украла? Трусы мои ей презентовать?

Черт.

Голова раскалывалась.

Ляля набрала ванну и потащила меня купаться. Я сидела на полу и не могла встать.

— Ну же, давай снимем платье. Давай? — уговаривала подруга. Я кивала и не делала ничего. — А это что такое? Давай сейчас крем нанесём, чтобы с утра не было синяка на скуле? Давай?

Давай.

Под струями душа я стала согреваться. И от этого прозрение наступало медленно, но верно.

Андрей не любил меня. Ни разу. Любящий человек так не поступил бы.

— В голове не укладывается, Ева. Это же Андрей. Валенок с перспективой каблука. Он же тебе тампоны бегал все годы брака покупать. Он же тебя за руку водил к зубному…

И от этого становилось ещё обиднее.

Как два таких разных человека прятались в одном. Что за мистер Хайд вылез из Андрея? Он же никогда…

Да последнее время все шло не по маслу. Андрей мог прикрикнуть или больно шлёпнуть по заднице. Один раз схватился за ремень, но я так хохотала, убегая от него, что конфликт был исчерпан сам по себе.

А сегодня…

Полночь спустилась на город ароматом цветущей липы и остывающего асфальта. Я смотрела в приоткрытое окно на балконе и не понимала, что дальше делать.

Телефон попеременно вибрировал, выдавая сообщения от гостей и свекрови. Я смахивала их с экрана, пока под сеткой трещин не появилось одно.

«Приезжай, и я исполню любое твое желание».

Желание у меня было одно, чтобы все, что сегодня произошло, оказалось сном.

Я печально усмехнулась и только собралась заблокировать неизвестный номер, как пальцы помимо воли напечатали: «Хорошо».

Следом прилетело ещё сообщение с адресом.

Я закусила губу.

Секунды превращались в минуты. Они тянулись как патока. А я тянулась за своим платьем.

Сердце грохотало в ушах гулом взлетающего самолёта. Я тихо вышла из спальни и прислушалась. Надеюсь, Ляля не сильно обидится, если я отлучусь.

Я обулась в коридоре и стянула с вешалки комплект ключей.

В конце концов, я имею право сегодня... Сегодня я вообще много прав получила. И одно из них — месть за предательство.

Город смотрел на меня тысячами неоновых огней вывесок. Шептал мне шёпотом колёс по асфальту. И открывал пустые тропы-дороги, которые через двадцать минут вывели меня к бизнес-центру на набережной.

Тишина пустых коридоров. И только мои каблуки отбивали ритм, похожий на удары сердца, которое, совсем струсив, упало куда-то в желудок.

Я не знала, иду ли в клетку ещё одного зверя. Найду ли там спасение или собственную смерть, но восстановить то, что разрушено, имело смыл.

Чёрная матовая дверь. Аромат табака и алкоголя. Сумрак кабинета. Отблески уличных фонарей выделяли нахальную улыбку мужчины, который сидел за длинным столом. Позади — зеркальная стена, которая разбрасывала пятна света. Но его все равно не хватало. Простые фрагменты: широкая ладонь и жилистое запястье, на котором как кольца змей висят кожаные браслеты с вкраплениями белого золота, чуть ниже массивные часы, в пальцах зажата сигара. И снова взгляд на губы, которые изгибаются в саркастичной улыбке.

И мое тихое:

— Верни то, что отобрал у меня.

— Платье задрала, животом на стол легла.

Глава 7

— Ева открой ротик, — прошелестело сверху. Ловкие пальцы потянулись к моему подбородку, но я упрямо мотнула головой. Волосы хлестнули по лицу, а в животе заурчало. — Не заставляй делать тебе больно…

— Прекрати в меня пихать таблетки, и никому не будет больно, — сквозь зубы процедила я. Ляля мне не поверила и просто бросила успокоительное в мой утренний кофе. Я посмотрела на подругу как на врага народа и демонстративно вылила содержимое кружки под фикус, что стоял на подоконнике.

У Ляли дёрнулся глаз.

— Ева, ты должна понимать, что это ненормально. Сначала ты исчезаешь ночью. Приезжаешь чуть ли не в истерике, потом отказываешься от еды. Долго сидишь в ванной. Что происходит?

Ляля стукнула кружкой по столу и встала. Подхватила фикус и отнесла в раковину, включила тонкой струйкой воду и укоризненно смотрела на меня. Я опёрлась о стол локтями и закрыла лицо руками.

Вот что ответить? Что я ночью поехала вернуть то, что у меня незаконно и просто нагло отобрали, но не смогла и впала в истерику? Я даже слова не смогла сказать, просто пулей выскочила из офиса и бежала так быстро, как только могла это делать в туфлях, а потом долго стояла в кустах на парковке и блевала. Почему-то просто водой и слюной. И уехала. Долго каталась по городу, вдыхая его запахи, чтобы очнуться возле подъезда Ляли, не понимая, как вообще добралась до места. В ванной я сидела, потому что, казалось, продрогла. Даже кости ломило от холода. А потом не смогла уснуть и бродила по квартире, пока в начале шестого Ляля не встала на пробежку с Джемом. Пёс не был уверен, что ему так необходимо кардио, но спорить не смел, а вот Ляля спорила. Говорила, что я схожу с ума. И мне бы отдохнуть.

Но мне…

— Все в порядке, — выдавила я и встала из-за стола.

— Насколько? — Ляля выключила воду и подошла ко мне. Посмотрела пристально.

— Хорошо, — согласилась я. — Все дерьмо, но я держусь.

— Не держись, а поплачь, — посоветовала Ляля, следуя за мной в спальню. Я залезла на кровать и укрылась с головой одеялом. — Серьезно, Ева. Это помогает.

— Мне поможет новая работа и спокойный развод, а не сопли в три ручья, — психанула я, выглядывая из-под одеяла. Ляля покачала головой и посоветовала

— Поспи, а я пока йогой займусь…

Не спалось. Я зачем-то обновляла приложение с вакансиями, уже готова была согласиться на любую работу, хоть официанткой или администратором в салоне, но желаемая работа в рекламном агентстве в Питере все молчала.

А потом замолчала и я, незаметно для себя погрузившись в душный и весь какой-то липкий сон, который пугал воспоминаниями и перспективами.

— Просыпайся, поехали, оторвём яйца мудаку, — тихо прошелестела Ляля и, не разбери я слов, подумала бы, что подруга желает мне доброго утра.

— Я думала, тебе в этом деле помощники не нужны, — пробормотала я из кокона одеяла. В задницу великих мстителей. Я хочу просто выйти из брака с наименьшими потерями.

— Нет, — согласилась Ляля и потянула на себя мою подушку. — Но ты могла бы собрать вещи, документы, пока я буду развлекаться…

Ближе к обеду Ляля вытащила меня на улицу и довела до машины. Сама села за руль, хотя водила Ляля хуже, чем я пекла творожные запеканки. Но апатия, боль, отчаяние заполнило меня, и я просто не могла вести авто. А ещё в глубине души поднималась волна страха.

Я боялась Андрея.

Мне казалось, что вчера он меня не убил только потому, что Соня зашла. А вот если бы мы остались с ним наедине подольше…

Губа перестала саднить, но ее стянуло, и я говорила с трудом. И это самое лучшее напоминание, что женщина чаще всего беспомощна перед мужчиной. Особенно если он пьян, возбуждён и зол.

Перед глазами до сих пор мелькала ладонь Андрея, а в ушах стоял звон от пощёчины.

Возле двери квартиры меня бросило в пот. Я топталась. Боялась, что Андрей будет дома. Слишком хорошо понимала, что он не захочет разойтись миром.

Ляля психанула и забрала у меня ключи.

— Ну что ты боишься, не убьёт же он нас…

— Убьёт… — с обречённостью произнесла я. Ладони вспотели, а голос дрогнул. — Убил бы, если бы…

Ляля развернулась ко мне лицом. Сжала мои плечи своими тонкими ладонями.

— Ева, он ничего не сделает, поверь. А если только попробует, я на него Жорика своего натравлю. Он у меня кмс по боксу. А потом Вову. У него поясов нет, зато есть коллекция ружей для охоты.

Я запуталась в перечислении воздыхателей Ляли и покачала головой.

— А вообще, Ева… — продолжила Ляля, скидывая шлёпки в прихожей. На фоне моего холодного белоснежного ремонта обувь цвета розового неона выжигала глаза. — Тебе нужен нормальный мужчина. Который, если что, не только забрало начистит твоему ущербному, но и тебя раскачает…

Я медленно, словно таясь, шла по пустой квартире, подмечая, что Андрей не ночевал дома.

Сердце противно сжалось. Как будто впервые поняв, что его предали. Мое дыхание было таким частым, что я стала задыхаться. Ляля заметила мою панику и принесла с кухни воды. Я глотала большими глотками, но каждый из них как недозрелый абрикос прокатывался по гортани.

Ляля, не нуждаясь в моем присутствии, выкатила в зал чемодан и стала бродить по комнатам, стаскивая мои вещи. Хватала подруга все. А я медленно прошла в спальню и застыла в нерешительности.

Кровать в центре. Серое со стальным отливом покрывало. Тонкие держатели серебряного цвета у ночных бра. Гладкий глянец небольшой гардеробной. Надо дойти до своего столика и вытащить из ящика папку с документами. Подвесное кресло, единственная вольность в моем монохромном мире, качнулось, когда я задела его бедром.

Ляля воевала уже со вторым чемоданом, а я, замерев, не могла решиться прикоснуться к свидетельству о браке. Вдруг подруга крикнула:

— Я отнесу чемоданы, а ты закругляйся.

Я кивнула и достала к документам шкатулку с драгоценностями.

Жемчужная подвеска, что осталась от матери. Кольцо с чёрным агатом, Андрей подарил на годовщину. Цепочка с мелкими бриллиантами тоже его подарок, по-моему, просто так. А вот жемчужные серьги с белым золотом он подарил на день рождения.

Входная дверь хлопнула, и я вздрогнула. Зачем Ляля так демонстративно все делает? Ещё ведь не весь подъезд в курсе, что я съезжаю…

Я взяла старый кошелёк со дна ящика и стала укладывать туда памятные вещи. Перебирала мелкие серёжки. Вот у гвоздиков неполная пара. Или цепочка с крестиком со сломанным замком. Но за всем этим стояли истории. К сожалению, уже никому не нужные.

Холод пробежал по телу, вынуждая меня передернуть плечами. Знакомый аромат давно поселился в спальне, и даже сейчас, в момент расставания, я чувствовала, что это все равно мой дом. И дурацкое — не хочу, чтобы Андрей отобрал его у меня.

— Грабить меня пришла, шлюшка?

Глава 8

— Прости, мне надо домой, — прошептала я, сдёргивая свои джинсы со спинки кровати.

— Ева, что? — Андрей резко сел на постели. — Что случилось, почему?

Ну вот как объяснить мужчине, что после первой проведённой ночи вместе случился казус, который совсем не уместен для начала отношений.

— Все в порядке, но я должна уехать… — я натягивала джинсы и просто молила свой организм, чтобы он дотерпел с очередной порцией месячных хотя бы до такси.

— Я тебя обидел? — Андрей сел на постели и посмотрел на меня снизу вверх. Он никак не мог меня обидеть. Вообще. Он оказался одним из немногих людей, которые что в обычной жизни, что в личной очень внимательные. И я не хотела уезжать, но… — Просто скажи, что случилось, и я все исправлю.

— Андрей, нет. Все хорошо. Просто я…

Я замерла, так и натянув на себя кофту, и прикусила губу. Вот просто ситуация, достойная глупой американской комедии.

— Так не уходи, — почти крикнул Андрей и встал с кровати, натянув на бёдра простынь.

— Все хорошо, правда. И мы можем увидеться вечером, но сейчас мне лучше уехать домой…

Я все же натянула на себя кофту и попыталась разыскать носок, который точно прятался под кроватью, но Андрей перехватил меня за руки и прижал к себе.

— Признавайся, что случилось, или я прикую тебя к батарее, кровати. На крайний случай запру в ванной, — серьезно, но с искрами смеха в глазах сказал Андрей, и я тяжело вздохнула.

— День сегодня будет плохой… Я буду ныть, капризничать, кровоточить и прятаться под одеялом… — покаялась я и вместо того, чтобы услышать требование объяснить все, Андрей засмеялся.

— Ты что думаешь, что меня напугают какие-то месячные? — смеялся Андрей заразительно, много и громко. Мне даже неуютно стало. Но я сжимала губы и не говорила ничего. — Оставайся… Это не проблема. Хочешь, доставку закажем, или тебе что-то нужно…

Было нужно. Обезболивающее, тампоны и шоколадку. И Андрей принес все из магазина. А ночью рассказывал, как он с друзьями ездил в поход на одну из гор. А ещё как вскипятить воду в бутылке, что лучше всего помогает от комариных укусов и как правильно складывать спальники.

Я слушала размеренный голос, прижималась к тёплому телу и почти не переживала, что отношения у нас начались таким нестандартным образом.

Это был тот Андрей, в которого я влюбилась.

А потом был другой Андрей.

Муж.

— Меня с работы уволили… — сказала я Андрею вечером. Я закрылась от него бокалом багрового вина, чтобы не было заметно, как я бешусь.

— Ты всё-таки довела своего шефа… — обречённо резюмировал Андрей, присаживаясь к столу и подтягивая себе доску с пиццей.

— Нет. От меня отказался заказчик.

— Почему? — Пицца была такой себе, ещё и с оливками. Но муж благодарно кивнул за ужин и, словно не его интересовала причина моего увольнения, откинулся на спинку стула.

— Потому что я отказалась с ним ужинать.

Я думала, Андрей подавится тестом, оливка упадёт не в то горло или на крайний случай салями застрянет между зубов, но он флегматично пожал плечами и признался:

— Ну и дура.

А потом был не самый приятный разговор.

— Ты хотя бы понимаешь, в какую ситуацию меня поставила? — я не понимала, почему Андрей бесился, ведь я обеспечивала себя всегда сама. И надеялась на толику понимания в вопросе работы.

— В какую, Андрей? — меня душили слёзы обиды, злости и гнева. Я просто не догадывалась, почему вместо поддержки получала обвинения.

— В такую, что мне теперь придётся все пересматривать, бюджет, бизнес… Так не делается, Ева! Ты должна была хотя бы попытаться сохранить работу, но ты как обычно. Как танк! Только твое мнение самое важное!

— То есть мне надо было лечь под другого мужика, чтобы тебе спокойнее спалось? — холодно уточнила я.

— Ну ты и дрянь, Ева, — бросил Андрей и ушёл с кухни, оставив меня с тараканами, страхами и непониманием.

Это был Андрей-муж, у которого уже была любовница, а я как дура продолжала биться рыбкой, чтобы исправить и свой неуживчивый характер, и свою оплошность, работы-то лишилась.

Но вчера я познакомилась с другим Андреем, который без угрызений совести поднял на меня руку, сделал ребёнка моей сестре и теперь ещё смеет стоять и называть шлюхой.

Я сжала кошелёк в ладони и резко развернулась.

— Ты ещё не протрезвел, раз такой бессмертный, Андрюш?

Глаза в глаза.

Я не позволю Андрею и Сонечке отобрать у меня мою жизнь, мой дом и самое главное — себя.

Ту, которая ненавидит, когда ее загоняют в угол.

— Протрезвел, — протянул Андрей и сделал шаг ко мне. Я вскинула подбородок.

Какая-то часть меня так и шептала, чтобы одумалась и не устраивала конфликт, но то, что мне вчера пришлось пережить. Измена, Соня, ночное путешествие к самому дьяволу… Нет.

— А раз протрезвел, давай поболтаем. О том, как ты собираешь свои вещи и уходишь в закат…

Андрей рассмеялся. Сел на кровать. Несвежая рубашка. Расстёгнутые верхние пуговицы.

— Никто никуда не уходит, Ева… Просто потому что я не отпущу тебя, не дам развод…

— А зачем тогда изменял? — с меня слетела вся спесь. Андрей был очень уверен в своих словах. И пугал настойчивостью: я ведь все знаю, сама хочу уйти, зачем сохранять брак, который умер давно.

— А как иначе, если я от тебя устал…

Глава 9

— Меня задрали твои правила, — Андрей встал и шагнул ко мне. Я качнулась назад. Нет. Не надо меня трогать. — Знала бы ты, как меня выворачивает от твоих подушек на одном уровне, однотонного постельного белья со скрепками, которые должны быть только в ногах…

Я покачала головой. Андрей сейчас явно придуривался и выдумывал проблемы не из чего. Да, я не люблю, когда одеяло переворачивается, да, меня бесят пёстрые расцветки, мне комфортно, когда подушки не разбросаны. Но это не причины, из-за которых разводятся.

— Меня трясти начинало, когда ты в очередной раз перекладывала мои вещи строго по одной тебе понятному порядку. А ещё… — Андрей запустил руку в волосы. — Знала бы ты, как меня бесит жить по какому-то уставу, отдалённо напоминающему казарменный.

— Ты издеваешься? — это единственное, что я могла уточнить, потому что в моем мире вообще не могло быть такого — измены из-за любви к порядку.

— Ты больная, Ева, — Андрей все же схватил меня за плечи и тряхнул. Меня обдал запах перегара, и я поморщилась. Попыталась отвернуться, но Андрей перехватил меня за талию, а второй рукой впился пальцами в подбородок. — Ты чокнутая. Посмотри, на кого ты похожа?

— На кого? — прошипела я прямо в губы Андрею. Слишком близко, слишком сильно, чтобы я могла реагировать спокойно, потому что ещё несколько дней назад эти губы целовали меня.

Андрей неотрывно смотрел мне в глаза. Растерянно.

— На истеричку. На полностью безумную истеричку, которая не может расслабиться даже в постели, — тихим голосом отвечал Андрей, и его пальцы сжимались, но я не отталкивала, потому что сил нет.

— Я расслаблена в постели, — просто чтобы что-то сказать, сказала я, уже не морщась от запаха алкоголя.

— Нет! — криком в лицо обрубил Андрей. — Нет. Первое время. Я ещё думал, Ев…

Его пальцы сжимали мне талию, а ладонь второй руки замерла в миллиметрах от лица. Андрей словно пытался провести кончиками мне по скуле, но сам себе запрещал.

— Мне казалось… ты изменишься… станешь ближе, но ты все дальше и дальше…

Голос у Андрея дрожал, и у меня внутри на эту дрожь все отзывалось. Скручивалось, билось рывками.

— Не трогай меня за задницу, Андрей, не оставляй засосы, не сжимай грудь… — пискляво передразнил меня Андрей. — А мне нравится лапать тебя. Мне нравится до боли сжимать твою задницу и смотреть, как ты кончаешь. Мне нравится… А ты только и ставила мне запреты. В одной позе. В одно время. Я как мальчик должен был подстраиваться, чтобы просто трахнуть свою жену!

Андрей так кричал, что у меня в ушах звенело. Я прикрыла глаза, чтобы понять смысл слов.

Нет. Быть не может.

— То есть тебе не нравился наш секс, и ты решил заниматься им с другой? — онемевшими губами спросила и уперлась ладонью в грудь мужа.

Андрей выпустил меня из рук и отшатнулся.

— Мне нравилась ты! Только ты! Пока не стала похожа на прапорщика!

Я отошла, как будто вот только словила пощёчину. В глазах неприятно жгло, и я себя уговаривала, что сейчас совсем не время сопли распускать. Тут муж-изменник исповедуется.

— И как давно? — слова выталкивались, потому что я настолько шокирована, что просто умереть не встать.

Андрей поймал мой холодный взгляд. И усмехается.

— Хочешь узнать, как давно я гуляю?

Если честно, такие подробности мне без надобности просто потому, что самого факта измены достаточно, чтобы перечеркнуть всю жизнь. Но я зачем-то сказала:

— Ты знаешь, что людей останавливает от измены? — спросила я Андрея. — Да просто люди ужасно дорожат тем, что имеют. Один перепихон не стоит всего приобретённого. Тебя любят. Я тебя люблю. Принимаю со всем дерьмом, которое было и есть. И теперь ты предлагаешь смотреть на то, как ты, отдавшись каким-то животным инстинктам, разрушил всю нашу жизнь, прикрываясь надуманными проблемами?

Я позволила себе лишнего. Я кричала. Слова про любовь резали горло ножами, но только я хотела бы донести свою боль до Андрея.

— Надуманными? — взвился муж и опять схватил меня за плечи. — Надуманное, Ева, это когда ты бесишь со своими чашками одинакового размера, а когда мужу не даёшь потрогать, поцеловать, шлёпнуть где хочется, это клиника. Болезнь.

— И вместо того, чтобы лечить, ты посчитал, что проще все разрушить? — я тоже злилась. Меня изнутри всю трясло. Кажется, ещё момент, и я превращусь в монстра, который вцепится в Андрея, желательно в шею, и загрызёт.

— Лечить? — Андрей усмехнулся. Его лицо перечеркнула гримаса презрения. — А ты была готова лечиться? Я говорил с тобой. Я предлагал…

— Перепихнуться в лифте это не конструктив! — ехидно напомнила единственный раз, когда Андрей попытался стать хозяином ситуации.

— А под одеялом ночью в миссионерской позиции охренеть какой конструктив! — Андрей отпустил меня и вышел из спальни. Он демонстративно хлопнул дверью, хотя знал, как меня бесит такое отношение к вещам.

Но я молчала. Не хотела продолжать разговор. Сейчас я услышу столько всего в свой адрес, что проще сразу в монастырь.

Руки дрожали, и я никак не могла сообразить, куда дела свою сумку. Плюнула на поиски, наверно, в машине оставила, и вытащила из гардероба небольшой кожаный рюкзак. Свалила в него документы, украшения, залезла в тумбочку возле кровати и нашла медицинские карты, свою переложила.

Привстала. Дотянулась до подвесного кресла и забрала с подушки свидетельство о браке.

— Я тебя не отпущу. Я тебя запру в квартире. Посидишь, подумаешь над своим поведением… — сказал Андрей, преградив мне путь и встав в проходе зала.

— Соню запирай. Она там золотое твоё яйцо носит. Ей нужнее.

Я пихнула Андрея рюкзаком и пробежала мимо него в коридор. Дернула с обувницы шлёпки и выскочила за дверь. Правда, услышала вредное:

— Побегай, побегай. Все равно приползешь и будешь умолять…

Хотелось рявкнуть что-нибудь обидное, но вместо этого я показала закрывшейся двери один палец и, развернувшись, прошла к лифту. Двери распахнулись, и я столкнулась нос к носу с Лялей.

— Ты все? — подозрительно уточнила подруга.

— Да. Андрей пришёл, пришлось говорить…

Ляля понятливо кивнула и взяла меня за руку, как мы только спустились к парковке. Я была немного не в себе от шока, который испытала во время разговора, поэтому не обратила сразу внимание на машину Андрея, которая стояла через два места. Зато, когда Ляля вырулила, я смогла разглядеть, как по капоту авто супруга раскиданы презервативы с чем-то белым и жидким внутри, а на лобовом стекле красной помадой написано: «Гондон и горжусь этим!».

— Ляля, твою мать, — выдохнула я, выворачивая шею, чтобы прочитать красную надпись ещё и на боку. — Ты поэтому так долго вещи грузила?

Лялечка хохотала всю дорогу, рассказывая, как партизанила и выдавливала лосьон для рук в презервативы, а потом прыгала, чтобы оставить наскальную живопись. Я качала головой, с одной стороны, удивляюсь мстительности подруги, а с другой… Черт. Андрей уколол больно, поэтому ничего странного, что весь день я ходила, загрузившись. Ровно до того момента, пока неизвестный номер не прислал смс.

«Ты у меня кое-что забыла».

Глава 10

Все началось с проклятого кофе.

Поэтому закономерно я решила им все закончить.

У меня в руках было два стаканчика латте.

На этот раз я вошла в бизнес центр, не таясь и не озираясь по сторонам, не боясь каждого шороха. Меня не смогла остановить секретарша. Я боком толкнула знакомую дверь и прошмыгнула внутрь. Словно дожидаясь меня, высокое кресло крутанулось, явив своего владельца.

Снова нахальная улыбка, которая стала ещё шире при взгляде на меня. Я же хмуро посмотрела на свой персональный кошмар и выдавила:

— Хотели кофе, прошу…

Я сделала несколько шагов до длинного стола и почти со стуком поставила стаканчики. Поёжилась от внимания чёрных глаз.

— Это уже неактуально, — тихо уведомил меня Кирилл Бестужев и откинулся на спинку кресла. Развязал галстук и кинул его на стол. Мне почему-то это движение очень не понравилось. Все сосредоточилось на том, как мужские запястья развязывали тугой узел. Как широкая ладонь проводила по атласной ткани…

— Я просто хочу вернуть свою вещь, — нервничая, сказала я. Как мне хотелось верить, твёрдо.

— А я хочу от тебя минет, что скажешь?

Я приподняла стаканчик с кофе и отхлебнула. На голодный желудок напиток пролетел по горлу огненной волной. Я прошлась взглядом по просторному кабинету, физически ощущая, как сгустился воздух. Стал пряным. С легкой горчинкой. Такой бывает после секса, когда все вокруг пропитывается его ароматом. И это был первый сигнал к моей капитуляции, но я почему-то медлила, рассматривала привлекательного мужчину, который, если честно, тот ещё мудак, потому что принимает меня за девочку по вызову.

Кирилл не отводил взгляда. Он пристально изучал мою реакцию на его похабное предложение и, наверно, веселился, замечая мой невроз. Но мне хотелось, чтобы вот именно сейчас все встало на свои места.

Я переступила с ноги на ногу и сделала шаг вперёд. Мужские глаза потемнели. Кофе в моих руках продолжал ждать своего звёздного часа, и я решила, что это не такой плохой вариант.

Приближалась я медленно, задавая тон дальнейшему ходу событий по версии мужчины. А он подозревал, что, скорее всего, я начну торговаться. Но мне было не до того. Измена мужа выжала из меня все соки, а головная боль, которая не исчезала даже от сильных обезболивающих, добавила мне дерзости.

Кирилл удовлетворенно хмыкнул. От него пахло мускусом, бергамотом и чём-то цитрусовым. И я задержала дыхание.

— Я вам кофе привезла. Это большее, на что можете рассчитывать, — и резко отшатнулась. Поставила стаканчик на стол. Сделала два шага назад. Мужское лицо закаменело. Приобрело неправильную жёсткость. Ничего страшного. Пусть обнимается с моей сумочкой, которая всего лишь стала предлогом встречи.

Я приблизилась к двери и услышала насмешливое:

— В следующую нашу встречу хочу, чтобы на тебе не было белья.

— Кирилл, пейте свой латте и не обляпайтесь! — я открыла дверь и не успела сделать и шага, как тяжёлая рука прижала створку. Меня обдало терпким ароматом. Кирилл не дал мне выйти. Развернул меня к себе лицом и прижал своим телом. Ладонь по-хозяйски легла мне на талию, а потом, обрисовав изгиб, спустилась к бедру и сильно сжала.

— Наглый? — без тени сарказма уточнила я, пытаясь отстраниться.

— Обычный мудак, — ответил Кирилл, и его губы замерли в миллиметре от моих. Я отвернулась, всем своим видом выражая отношение к ситуации. Кирилл коротко хохотнул и, отступив, сказал: — Это не последняя наша встреча. Просто ты цену свою никак назвать не можешь.

Я хлопнула дверью.

Определённо такая терапия взбодрила меня. Жаль, ненадолго. В машине я уперлось лбом в руль и задышала часто, пытаясь разогнать в голове мутное марево мигрени.

До дома добралась за полчаса. Ляля устроила домашний салон красоты и предлагала мне нарастить ноготочки. Я бы не отказалась от мозгов. Но их, увы, просто так не найдёшь.

Мой мир раскололся надвое. Одна часть — это картинка бесчувственной девицы на стадии развода, которая пыталась сохранить остатки иллюзии контроля над ситуацией, а вторая — я, которая кричала от боли. Сидела в замкнутом пространстве и орала до сорванного голоса, до вкуса крови на губах.

Я, которой больно. Которую предали, растоптали, выбросили, как ненужный старый сервиз.

Мне хотелось забраться под одеяло и долго, упоительно рыдать. Так, чтобы до рези в глазах, чтобы, когда в зеркало смотрела, ничего не видела из-за пелены слез. Чтобы никто не мог подумать, что я не живая.

Я хотела поделиться своей болью.

Рассказать всему миру, как мне плохо, как меня предали и то, что я все ещё живая, просто сломанная. Старая ненужная кукла с вывернутыми ногами и руками.

Я хотела всего этого.

Ляля щебетала в нужных тональностях, и обычно ее вот эта наивная, местами детская, непосредственность меня умиляла и грела. Я словно купалась в чистом море рядом с подругой, но сейчас мне с каждым сказанным словом становилось все хуже.

В голове что-то сильно пульсировало.

Я незаметно приложила два пальца к виску. Боль чуточку утихла и пошла на спад. Но спустя несколько минут вернулась с двойной силой, и я, уже не таясь, сжала ладонями виски.

Перед глазами расплывались разноцветные круги, и сквозь них я не видела, что кровь пошла носом. Но это прекрасно заметила Ляля.

— Ева, это ненормально, — теперь в ее голосе был страх. Он отравлял ее собственный тёплый свет и превращал моря в болота. От этого становилось печально. Почти до слез.

И умей я плакать, я бы расплакалась.

Но у меня не получалось. Глаза горели, в горле клокотало. Я действительно хотела, чтобы слёзы смыли боль.

— Ева, вставай, поехали в травму. Ты меня пугаешь. Ты постоянно трёшь виски.

— Не надо, — сквозь полотенце и вязкий туман в голове отказалась я. Просто сжала пальцы Ляли в своей ладони.

— Не упирайся, иначе я… я…

Звонок в дверь заставил нас обоих вздрогнуть. Ляля встала и медленно прошла в коридор. Я слышала, как щёлкнул замок. Тихий разговор. Вернулась подруга с хмурым лицом.

— Это к тебе…

Я неуклюже встала и отбросила полотенце от носа. Облизала палец и протерла над верхней губой. А выйдя в коридор, только и могла вскинуть в удивлении бровь.

— Привет. Мы поговорим? — тихо прозвучало от двери.

Глава 11

Соня моя двоюродная сестра.

Моя мама ушла рано из-за онкологии. Папа воспитывал меня один, но с помощью бабушки. Я часто бывала у неё в гостях, и на море она меня возила. Но мама была не единственным ребёнком, поэтому София, тоже внучка, все время находилась поблизости.

Мы друг другу не нравились. Помню, бабушка купила мне куклу, которая поёт и ходит по столу, причём, когда стол кончался, кукла разворачивалась и шла дальше. Соня, на год младше меня, завидев игрушку, устроила истерику, и бабушка постановила, что кукла будет жить у неё, а я и Соня сможем в неё играть, когда будем приезжать в гости.

Казалось бы, кукольная вражда должна была поставить крест на сестринской любви, но время шло, куклы сменились юбками, платьями, косметикой, и оказалось, что Соня не нытик, а нормальная девчонка, которая и посмеяться может, и свои серёжки одолжить на дискотеку.

С каждым годом та самоходная кукла уплывала по реке памяти, что впадала в Стикс, а наша дружба крепла. Соня делила со мной все невзгоды. Один раз мы были у бабушки на даче, и я влюбилась в соседского мальчика, который приезжал редко и почти никогда не хотел кататься с нами на велосипедах. Как я убивалась, что он взял телефон и ни разу не позвонил, а Сонечка утешала, что не этот, так другой позвонит.

Или вот на школьном выпускном… В то время я жуть до чего была своенравная и гордая. Меня поставили танцевать последний вальс, но в пару мне достался тихий скромный мальчик, который никак не мог до меня донести, что я не танцую, а марширую. К концу репетиций до меня это дошло без его замечаний, но я ж гордая была, поэтому не могла подойти и спросить, где именно я ошибалась. Зато вечером я кричала Соньке в телефон, что я вообще как курица и у меня ни грации, ни таланта. Соня, бросив все свои дела, прибежала ко мне, и всю ночь мы учили бальные квадраты.

Танцевала я последний вальс чудесно.

Наша с Софией дружба и любовь были такими, каких не бывает у родных людей.

И теперь она сидела на кухне, вжавшись в угол, и ревела, а я, та, которой она вонзила нож в спину, смотрела на неё и не понимала, как?

Как все так произошло? Почему Соня? Почему с моим мужем?

Я покачала головой и убрала салфетку из-под носа. На ней остались блеклые алые разводы.

— Зачем ты пришла? — мой голос звучал холодно и резко. Соня дёрнулась словно от удара и обняла себя руками. Подняла на меня голубые глаза и, приоткрывая рот, попыталась что-то выдавить из себя. Я сжала переносицу пальцами. — Просто объясни, зачем?

Соня захотела встать из-за стола, но не рассчитала и задела угол бедром. От этого две чайные чашки, которые мы с Лялей забыли помыть, ударились друг о друга и звякнули. Соня приблизилась ко мне.

— Ева, я…

Не знаю, какие силы уберегли Софию от моей пощёчины. Я просто поняла, что очень хочу это сделать, но и пальцем не трону сестричку.

— Что, Сонь? — я вцепилась в сестру глазами, стараясь не отрывать взгляда. — Последний член встретила? Или тебя изнасиловали? Или ты с головой не дружишь? Что, Сонь?

— Ева, не надо, — простонала Соня и попыталась меня обнять. Я увернулась от рук сестры и шагнула в сторону.

— Что не надо? Упрекать тебя в том, что переспала с моим мужем? Ненавидеть тебя за то, что забеременела от него? Что? — я сорвалась на крик, и Лялькин шпиц поддержал мою истерику несколькими короткими гавками.

— Не надо кричать, Ева…

Соня рывком оказалась возле меня и схватила за плечи. Она смотрела неотрывно в мои глаза, пытаясь найти хотя бы намёк на милосердие, но я уверена, что там она разглядела только боль. Софья вздрогнула и стала оседать мне к ногам. Она упала на колени и обхватила себя руками, раскачиваясь взад-вперёд. Слёзы душили и не давали возможности и слова сказать. Я смотрела со смесью брезгливости и боли на сестру, что была как половинка меня. Лучшая половинка. И не испытывала ничего, кроме отвращения.

— Прости меня, Ева… — сквозь всхлипы причитала Соня.

Я присела на корточки возле сестры. Посмотрела на растрепавшуюся русую косу.

— Сонь, — позвала я. Сестра не реагировала, продолжала как заведённая повторять одну фразу. Я подхватила ее подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза, и медленно произнесла: — Такому нет прощения.

Соня дёрнулась ко мне. Обхватила руками шею. Я не выдержала равновесия и плюхнулась на задницу, больно ударившись копчиком, но все же разжала сестринские объятия, чтобы отчеканить страшные, как выстрел в упор, слова.

— Сонь, одна из заповедей. Не возжелай жены ближнего своего. Это касается и мужей…

Соня почти кричала в полный голос, пытаясь сквозь слёзы на глазах найти меня на ощупь, но я отодвинулась, оставив сестру ловить воздух.

— Ева, Евочка… — всхлипывала София. — Ева, мне нет и не будет никогда прощения. Я все время знала, какая я тварь, что так поступила с тобой. Я все знала, но продолжала. День за днём. Из месяца в месяц встречаться, когда никто не знает, где он и я, когда всем кажется, что нас ничего не может связывать… Я все это знала, Ева… но я продолжала…

В горле стало сухо. И я сглатывала вязкую слюну, которая не хотела пролетать по гортани, а только распирала ее. От этого было чувство, словно я насухую проглатываю теннисные мячики. И поэтому дыхания не хватало.

— Почему, Сонь, почему? — тоже повысив голос, спросила я, вдавливаясь спиной в стену.

Соня подняла на меня заплаканные глаза и, словно сама только нашла ответ, ошарашенно призналась:

— Просто я люблю его сильнее жизни.

Глава 12

— Ты в больнице лежала с почечной коликой, — зачем-то вспомнила София. Я подняла на неё глаза и покачала головой.

Пусть только вздумает сейчас сказать…

— Я приехала за вещами. Я помню, что Андрей был занят. И я поехала за твоими вещами. Но он был дома. Спал. А я разбудила. Он вышел в коридор в одних плавках. Я смутилась…

Нет. Такого быть не может.

Мало того, что сестра и муж те ещё предатели, так Андрей даже не соблаговолил мне вещи привезти в больницу, не потому что завал на работе, а просто потому что засранец.

Я просто не хочу слушать эту исповедь, которая должна уверить меня — в чем?

В том, что все это было предрешено?

Или в том, что Соня жертва обаяния Андрея?

Я зажмурила глаза. Было горячо, хоть слёзы и не прорывались.

Хотелось зажать руками уши, но я продолжала слушать, словно извращенка какая-то.

— Я быстро прошмыгнула в гардероб и стала вытаскивать белье, костюм. Все быстро делала, а руки тряслись… — Соня распрямилась и посмотрела на меня своими глазами, в которых я не видела и намёка на раскаяние. Было такое чувство, что София на допросе и просто обреченно признавалась в содеянном.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — хрипло спросила я.

— Я… просто… Ева, я хочу, чтобы ты знала — злого умысла не было. Я просто не выдержала, — медленно, по слогам, выдала Соня и зябко повела плечами. — Ты же помнишь, как я познакомилась с твоим мужем. Ты же видела, что он мне понравился… Вы ещё не встречались тогда даже. Просто одна компания. Только ты… Ты всегда была самой яркой. Твои волосы огнем, твои слова. Ты невольно перетягивала на себя все внимание. Не только мужское…

Я уперлась лбом в колени и хотела несколько раз удариться, но головная боль заставила одуматься.

Как же больно.

Я словно была слепая много лет и сейчас впервые увидела свет. И от его сияния, белизны глаза жгло.

— Я на твоём фоне всегда как серая мышь. Бедная родственница, которую приглашают только потому, что знают, что одна ты не пойдёшь, — Соня вытерла ладонью мокрые глаза и сквозь слёзы в голосе продолжила: — За все года я так привыкла к роли дуэньи, что внимание Андрея, пристальное, просто выворачивало меня наизнанку. А он зашёл за мной в гардеробную и сказал, что устал смотреть, как я притворяюсь.

Какая мерзость и гадость.

Измена не была спонтанным решением, за ней крылась долгоиграющая симпатия, замешанная на комплексе неполноценности. На низкой самооценке и недостижимом.

— Я тогда как ошпаренная вылетела из квартиры. Не помню, я даже забыла тебе зубную щетку, но в памяти отчётливо всплывает картинка: я трясущимися руками вытаскивала в супермаркете зубную пасту, крем для рук, а у самой в голове бились мысли, что Андрей меня замечал. Он думал. Он все видел.

Я прикрыла глаза рукой.

Настоящий бред. Реалистичная картинка конца света.

— И вот, Ев, иногда же знаешь, что поступаешь неправильно, но все равно делаешь. Как будто сам черт под руку толкает, — Соня заправила за уши выбившиеся пряди, став похожей ещё больше на бедную родственницу. — Потом мы увиделись, когда ты вышла из больницы. И тогда твой папа приехал, и все долго удивлялись, как так ты прошляпила проблемы со здоровьем. Я складывала посуду, и тогда в кухню зашёл Андрей. Он даже ничего не говорил, а мне от одного взгляда хотелось упасть в ноги и молить, чтобы продолжал смотреть. И я…

София отвела глаза, и по щекам снова побежали слёзы.

— Ева, я же думала, что у вас все плохо. Что ваш брак разрушался как песочный замок. Что Андрей не мужчина твоего романа. Это видно было. Ты всегда была снисходительна к нему, что ли. Как будто просто позволяла себя любить…

Головой я ударилась о стену. Подняла лицо к потолку. Медленно моргая, пыталась разглядеть, как в свете точечного освещения играет глянцем потолок.

Я никогда не воспринимала чувства Андрея должными. У меня просто не было сил давать реакцию на них. Но это не делало меня равнодушной.

— И он сам говорил, что вы разведетесь, понимаешь? — Соня несмело протянула ко мне ладонь, но я дёрнулась от неё как от гремучей змеи. — Он не скрывал, что в вашем браке нет любви, постели. И что ты скоро либо сама уйдёшь от него, либо вы просто мирно разведетесь. И я понимала, что всего один поцелуй сделал меня предательницей, но ночью я лежала и вспоминала это нелепое и неправильное прикосновение. А ещё вкус Андрея, его вкус застыл у меня на языке. Что бы я ни пробовала, ни пила, везде был вкус Андрея. А потом…

Я, наверно, действительно очень слепая была, что не заметила ни влюблённости Сони, ни двуличности мужа.

Глупая.

Только от осознания, что была беспечна, легче не становилось. Только больнее. Острее кололо в груди.

— И я не думала, что ты воспримешь это так… — наконец призналась София, и я не выдержала.

— А как я должна была принять? Благословить вас? Стать феей-крестной твоему ребёнку? Как ты вообще могла посмотреть на чужого мужчину?

В моем голосе сочился яд. Наверно это все же боль.

— Просто… — тихо ответила Соня. — Ведь тебе он не нужен был. Для тебя он недостаточно идеальный, хороший, успешный. То, что для тебя было мелким жемчугом, для меня оказалось мягким хлебом.

— Чего ты хочешь? — голос дрогнул, и я оглянулась на коридор. Ляля была подозрительно спокойной.

— Я…

— Благословение не надо? — вырвалось саркастичное у меня. — Тогда просто пойми, что вы для меня чудовища. Самые ужасные люди на земле, которые сиюминутные утехи предпочли жизни, семье, уважению. Вы с Андреем так похожи. Вот вместе и будьте прокляты!

Я резко встала. Соня попыталась схватить меня за руку. Притянуть к себе. Но я только дёрнулась от сестры, стараясь как можно лучше дать понять, что сеанс благотворительности на сегодня подошёл к концу.

Я заперлась в ванной и долго сидела на бортике, пока не расслышала лай Джема и шорохи на кухне. Выглянула. Ляля убирала со стола. Я подошла и обняла подругу. Плакать не могла, поэтому просто сопела в плечо и вздрагивала от воспоминаний разговора с Соней.

А утро началось с крика:

— У Сони кровотечение, что ты с ней сделала, дрянь?

Глава 13

Андрей орал так, что у меня заложило уши. Он проклинал меня, хотя мой потолок содеянного — просто оборвать разговор с Софией.

Во рту появился привкус крови. И от этого мутило. Я сидела на кровати, держала телефон у виска и не могла понять, за что меня так ненавидит Андрей. Почему сейчас, когда он явно виноват в сложившейся ситуации, я должна все разгребать. Почему причиной всех бед выступаю я, хотя мне просто уже ничего не надо. Я наглухо закрыла в себе чувства, запрещая расстраиваться или страдать. Запрещая, чтобы не болело.

— Прекрати орать на меня, — холодно произнесла я охрипшим ото сна голосом. Внутри все бурлило и рвалось наружу. Черт возьми, я просто хочу получить долбаный развод, а не разбираться в переплетениях жизни любовницы и своего мужа.

— Ева, если с ребёнком что-нибудь случится… — в запале начал Андрей, но я перебила:

— С ним ты уже случился. Это худшее, что может быть в жизни любого человека, — слюна перемешалась с кровью из вновь саднившей губы, и я поторопилась встать, чтобы добраться до ванной. Ляля сонно выглянула из своей спальни и прислушалась. Я махнула рукой и проскользнула в коридор.

— Не передёргивай, — рявкнул Андрей, а я сплюнула в раковину кровь.

От вида алого сгустка на белом фаянсе мутить стало просто ужасно. К физическому недомоганию прибавилось ещё и моральное. Я просто видела перед глазами, как Андрей, поддерживая под локоток, сажал в машину Софию, как закрывал за ней дверь.

Черт.

Я лежала с почечной коликой, думая, что умираю, а на меня мужу было наплевать. Он словно сейчас специально подчеркивал разницу в отношении ко мне и к Соне. Но если она так очевидна, разница, пусть берет свою беременную Сонечку и лобзается с ней в десна, только уже разведённым со мной. Почему я должна проходить все это, чтобы просто мирно получить развод и часть имущества?

А может именно поэтому Андрей так усердно давит, что не даст развод, потому что не хочет делить совместно нажитое?

Бред.

Если дело обстоит так, то лучше пусть подавится квартирой, машинами и бизнесом, чем я и дальше буду вариться в этом дерьме.

— И вообще приезжай домой. Я устал жрать в ресторанах! — крикнул Андрей, а я чуть телефон в раковину не уронила.

— Ты там чокнулся? — с намёком спросила я, вытаскивая зубную щетку из стаканчика.

— Нет. Просто жена должна быть возле мужа, а не где-то там прохлаждаться….

Меня затрясло с такой силой, что разбитый телефон рисковал стать утопленным. Все тело словно сводила судорога, и я от боли присела на бортик ванной. Ноги были ватными и слабыми. Тело покрывалось липким потом.

— Я. Тебе. Ничего. Не. Должна, — отделяясь каждое слово, произнесла я, сжимая до побелевших пальцев телефон. — Ты трахнул мою сестру и сделал ей ребёнка. Я больше тебе ничего не должна.

Андрей заковыристо выругался, и в трубке послышались шорохи.

— Но это ты моя жена, — все же ехидно сказал Андрей, тем самым поднимая во мне волну неконтролируемой боли, отчаяния и злости. Я сдула с лица прядь волос, посильнее сжала мобильный и, цедя каждое слово, сказала:

— Я ей перестала быть ровно тогда, когда ты предал нашу семью. Когда предпочёл завести ребёнка не со мной, а где-то на стороне. Когда поднял на меня руку…

Губа кровила очень сильно. Я уже отчаялась дождаться, когда небольшая ранка наконец-то зарастёт. А если учесть, что изо дня в день я все больше сама теребила это место…

— Это было случайно, — теперь голос Андрея сочился ядом, словно намекая мне, что супруг хоть и сожалеет о случившемся, но ни капельки не раскаивается. — И вообще надо ещё разобраться, что за чулочный фетишист тебе написывал. А то больно резко ты запросила развод…

— А разве тебе он не нужен?

Злость смешалась с непониманием. Меня изрядно выбесило напоминание о Бестужеве и его грязных намеках. Но больше мне было непонятно, почему Андрей так зациклен на нашем браке, который давно себя изжил.

— Меня все устраивает… — бесстрастно отозвался муж, чем ещё сильнее втолкнул меня в состояние растерянности.

— То есть ты и не собирался разводиться? То есть ты просто так сделал ребёнка Соне? — мне хотелось докопаться до истины, чтобы понять, в какую игру играет Андрей. А он явно играл. Он юлил и выкручивался, как это делал перед инвесторами или клиентами. И такой Андрей, с холодной жестокой расчетливостью, мне меньше всего нравился. Раньше в личную жизнь он не тащил профессиональные качества. Значит, что-то здесь нечисто.

— Ева, — почти с любовью произнёс муж, и мое сердце слабо дёрнулась. Просто уловило тональность, вспомнило, при каких обстоятельствах так ласково звучало мое имя. — Не будь дурой. Я не за это на тебе женился. У нас хороший партнёрский брак. Зачем мне его менять на то же самое, только без поддержки в виде умной супруги?

— Но Соня родит тебе ребёнка! — почти прокричала я, не зная, как ещё объяснить этому чудовищу, которое прикидывалось моим мужем, что все это неправильно.

— И это хорошо. Дети лишними не бывают. А вот глупые мамаши, которые таскаются и ноют хорошим жёнам, это проблема. Соня — прекрасная домашняя девочка, но я не хочу всю жизнь вытирать ей сопли. Меня устраиваешь ты. И не думай, что ребёнок что-то изменит. Ты не получишь развод.

Глава 14

Я не испытывала мелочного чувства злорадства к Соне.

Нет.

Скорее была жалость и немного разочарование. Неужели София действительно думала, что ребёнок сможет что-то изменить. А может, она думала, что я мешаю ее счастливой жизни?

Последние несколько дней открыли мне глаза на Андрея, и я с уверенностью могла сказать — он любил только себя.

Не меня в начале наших отношений. Не Софию сейчас. И уж точно не кроху эмбриона с его набором генов. Это просто приятный бонус. Любой мужик с раздутым самомнением будет всю беременность козырять, дескать, это я сделал, это мое, а потом никакого не надо.

— Андрей, ты такая свинья, что я не то что вернуться, я говорить с тобой брезгую, — сказала я, выглянув из ванной. Ляля топталась на кухне, шумел чайник, а Джем прорвался ко мне и стал лупить лапами по защитному экрану ванны. Я зажала телефон ухом и подняла пса. Включила воду тонкой струйкой и понаблюдала, как собака пьёт.

— Ой, не зарекайся. Ещё кричать подо мной будешь, — хохотнул Андрей, а я посмотрела на трубку так. словно муж мог увидеть мое обезображенное гримасой отвращения лицо.

— Не мечтай. И пойми одно, мне плевать, что у вас с Соней, просто отвяжитесь уже…

— Хорошая кошка всегда найдёт дорогу домой, я в тебя верю, Ев, — бросил напоследок Андрей, и я побыстрее отклонила вызов. Вытащила Джема из ванны и наконец-то почистила зубы.

Ляля была хмурой. Давила в тарелке авокадо, представляя вместо него моего супруга, и мечтательно втыкала в бок круассана вилку, там тоже был Андрей. Подруга чувствовала за меня и за себя, а я просто уже устала.

— Слушай, партнёрский брак… А значит, ты тоже можешь трахаться на стороне? — просияла Ляля, а я посмотрела на неё поверх своей кружки как на умалишенную. — А этот твой с эпистолярным жанром?

Я приподняла бровь, не припоминая, когда успела рассказать про глупую ситуацию с Бестужевым.

— Не удивляйся, просто однажды стрельнула глазами на экран, — Ляля взмахнула вилкой, и с неё слетел кусочек авокадо. Джем возрадовался пище богов и чуть не опрокинул стул, под которым сидел, когда стартанул подобрать оброненную подачку. Я наступила на нее и не дала сожрать.

— А это кто такой? А чем он занимается? А вы хорошо друг друга знаете?

Если Лялю не остановить, вопросы будут множиться в геометрической прогрессии.

— Кирилл Бестужев. Хам, наглец, мудак. Богат. Не дурён собой. Думает, что все хотят с ним, хотят его… Столкнулась по работе. Пытаюсь забыть, как страшный сон.

Я старалась отвечать быстро. Не задумывалась. Глаза Ляли блестели огнем азарта, но у меня оставалось одно очень важное дело, поэтому я постаралась максимально быстро свернуть тему.

— И нет, Ляль, — закончила я. — Мне не нужны такие знакомства.

— Но… — начала подруга, не дожевав тост.

— Но ты меня обяжешь, если сегодня мы не вернёмся к этой теме, потому что мне надо уехать. А перед этим собраться с мыслями.

Ляля понуро опустила голову и протянула Джему кусочек тоста, теперь без авокадо. Я допила свой чай и встала загружать посудомойку. Ляля вертелась рядом как лисица. Она явно хотела устроить масштабное что-нибудь.

— Ева, а может, вечером погуляем? Хочешь, я тебя со своим Марком познакомлю?

Кружка выскользнула у меня из рук и громко звякнула. Я подняла глаза на подругу.

— Это кто? Ещё один ухажёр?

У Ляли было воздыхателей как навоза за баней, поэтому одним больше, одним меньше…

— Нет, он просто друг. И он одинок. И он такой… надёжный…

Я отмахнулась. Это проще, чем объяснять, что мне внутри так больно, что хочется на шарфике удавиться. Поскольку я скупа на эмоции, всем, даже Ляле, кажется, что я не сильно переживаю, но каждое слово Андрея, каждый грязный намёк, который хоть раз звучал в нашем браке, теперь разъедали душу лучше соляной кислоты. Мне даже говорить об этом было больно, словно я нарушу данное давным-давно себе же слово.

После полудня я выбралась из дома. На улице уже жарило, и я печалью смотрела на количество бензина в баке. Кондиционер ещё поджирал. Но бросить машину и пересесть на общественный транспорт было бы порогом финансового отчаяния. У меня были сбережения. И, думаю, с новой работой скоро срастется. Плюс фирма должна выплатить мне небольшую сумму. Если все стабилизируется, скоро я съеду от Ляли.

Нет. Подруга у меня хорошая. Это я плохая. Мне физически тяжело сейчас находиться среди людей. Мне казалось, я как чудовище с гнилой душой сейчас отравляю окружение своей болью. А ещё совсем дурацкое желание — закрыться одной в темноте и тишине и выть. Возможно, мне так удалось бы заплакать…

Я выехала на проспект, и тут меня охватил мандраж.

Что я скажу?

А главное, вообще не делаю ли я ошибку? Может, меня на порог дома не пустят. Или хуже того, начнут во всем винить.

Закралась нехорошая мысль просто вернуться к Ляле и подать заявление на развод, но я резко свернула к развязке, что вела за город. Нельзя трусить. Я все смогу. И у меня было ровно полчаса, чтобы понять, как это я могу сделать. А потом сразу разрывать отношения с Андреем.

Люди от жары стали сонными и немного странными. Дважды я уворачивалась от столкновения. Девушка из машины позади вытянула руку в окно и махала проезжающей встречке. А я все сильнее паниковала. Потные ладони скользили по рулю, а внизу живота скручивался комок нервов.

Я тоже была странной.

Когда до нужного мне дома оставалось два перекрёстка, я притормозила у обочины и вышла из машины. Прошлась. Вернулась обратно и психанула.

Будь что будет.

Двухэтажный коттедж за кирпичным забором и фигурно обстриженные туи. Я медленно шла по мощёной тропинке и проворачивала фразы. Когда рука постучала по двери, в голове не было ничего путного.

— Ева, доченька, наконец-то ты объявилась!

— Привет, мам. Я… мам… — слова застряли в горле. — Мам, а мы с Андреем разводимся. Он с Соней моей…

— Я знаю… — ответила свекровь.

Глава 15

Мои губы затряслись.

Моя свекровь все знала.

Она знала, что Андрей изменял мне и…

И я как дура на дне рождения строила себе красивую картинку, уверяла, что не хочу расстраивать, но все это было лишним. Даже если бы я при всех заорала, что в курсе всего, что знаю все, это ничего бы не изменило.

Все в тот вечер были в курсе.

Одна я как блаженная пыталась сохранить иллюзию семьи, которой у меня никогда не было.

Кислая слюна скопилась во рту, и я оглянулась в панике, потому что это был первый признак тошноты. Меня воротило от всей моей жизни, от всей грязи и позора. Наверно, я чокнусь, если окажется, что и мой папа был осведомлён об интрижках Андрея.

Меня повело в сторону, и свекровь схватила меня за руку. Я попыталась дёрнуться назад, но голос остановил:

— Ева, девочка моя… Господи ты вся побледнела. Идём, заходи, сейчас я тебя накормлю, напою… Будешь ромашковый чай? — свекровь тянула меня в дом, а я только качала головой. Мне было страшно. Страшно услышать правду от неё.

В груди давило так сильно, что я с трудом могла сделать вдох. Из-за гула в ушах я не слышала, что мне говорила мать Андрея. Или это чайник шумел? Я просто смотрела, как свекровь открывала рот, что-то мне говорила, глаза ее были в поволоке слез, а нервные руки сминали фартук.

— Я не понимаю… — вяло сказала я, и мой голос разрушил ватную беззвучную стену.

— Так и я тебе о чем, доча, — свекровь не выдержала и утерлась кухонным полотенцем. Отвернулась от меня к плите и стала греметь крышками. — Покушаешь? Я пирожки напекла. Или хочешь, компот вишнёвый, твой любимый, вытащу…

Я просто кивала. Хотя кусок в горло не лез. Но я давилась пирожками, компотом под щебет матери Андрея.

— Я ведь не так его растила, Евушка… — снова слёзы и полотенце. У меня сердце сжималось, когда свекровь расстраивалась. Я сразу вспоминала маму, которая тяжело болела, и перед уходом ей все труднее становилось улыбаться. У меня отложилось, что любая печаль на лице всегда признак боли физической.

Я снова отпила из стакана компот и уточнила:

— Мам… а как ты поняла?

Свекровь взмахнула руками и замерла на полуслове. Потом присела напротив и призналась:

— Да никак я не поняла. Не вовремя приехала к вам, — свекровь придвинула ко мне графин с компотом и продолжила: — На Пасху ты ведь на работе была. Ещё поговорили, ты мне рассказала, что даже яйца не покрасила… Ну, я думаю, бедная моя… Растолкала отца, и поехали. Собрала полную сумку яиц, куличей, салаты в контейнеры. Ну как обычно. И думаю, ну раз все равно ты на работе, чего в дверь-то звонить. Вытащила свой ключ от вашей квартиры. Только зашла, даже до кухни не добралась, чтобы все сложить в холодильник, а мне навстречу Сонька в твоём халате… Ну тут я чуть не упала…

Свекровь снова протерла глаза и тяжело вздохнула.

— А я смотрю на Соньку и вообще не понимаю, что происходит. С чего бы ей без тебя в квартире ошиваться. Смотрю на неё, а она вся растрепанная, глаза блестят, румянец. У меня сердце как сжалось от одной мысли. А внутри успокаиваю себя, что, может, мне показалось, что может все не так… А следом Андрей из спальни выбегает и штаны застегивает, и давай кричать, что чего это я своими ключами открыла дверь. Я глазами хлопаю и не понимаю, как из моего доброго мальчика выросло это?

Свёкор пришёл на всхлипы и остановился на пороге, покачал головой, махнул рукой и снова ушёл. Я встала со своего места и приблизилась к свекрови. Обняла за плечи. Всхлипы стали сильнее.

— Я о него все яйца разбила. Швырнула в него сумкой с гостинцами. А он мне: «Мама, успокойся», а как уже успокоишься? Как?

Свекровь повернулась ко мне и обхватила за шею руками, прижала к себе так сильно, что я осталась стоять в неудобной позе, но отстраниться не могла. Просто гладила женщину, которая для меня стала матерью.

— И я ему говорю, что только пусть попробует все эти непотребства разводить. А эта лахудра стоит, глазами лупает и сказать ничего не может.

На Пасху, значит.

Значит, свекровь тоже не так давно в курсе всего.

— Но почему ты мне ничего не рассказывала? — я присела на корточки возле свекрови и смотрела в заплаканные глаза.

— А как тут рассказать? А этому своему ироду давай голову полоскать, что это все не по-божески, что предатель он и иуда. А он мне, это первый и последний раз. И Соньку выталкивает в коридор. Ох я его песочила. Я его материла, прости господи, на чем свет стоит. Я ему все высказала, какой он поросёнок. Ева старается. Без выходных работает, его обихаживает, а он привёл… И вот детей правильно бог не давал. Не с таким…

Свекровь уже кричала в голос, перемешивая слова и слёзы. Я не знала, что сказать. Она не виновата ни в чем.

— А он мне — не лезь. И Еве не смей и слова сказать. Я ее люблю и буду с ней. И я давай на него давить, давай выжимать, чтобы и думать забыл, а он…

Я сглатывала слюни. В горле стоял пирожок с луком и яйцом. Но все же я нашла в себе силы сказать:

— А он на своём дне рождения с Соней в туалете…

Свекровь завыла на одной ноте. Я боялась, что для своих почти шестидесяти у неё может случиться что-то нехорошее, поэтому быстрее стала утешать ее. Пришлось искать валериану и корвалол. Свёкор принёс из аптечки валидол и только и смог сказать:

— Ну балбес он, Ев… — и запустил руку в волосы. Потом ей же махнул. — Мы же все в роду однолюбы, а он…

— Он же паскудник, — отдышалась свекровь. — Он же дочь у меня отобрал!

Вместо ожидаемого часа-двух я просидела у родителей Андрея почти до четырёх часов дня.

— Ева, а когда развод? — спрашивала свекровь, переживая первый шок.

— Скоро, мам, — печально призналась я. — У них с Соней вроде как ребёнок должен быть. Ну, по ее словам…

Я не верила, что от одного разговора со мной у Софии сразу кровотечение открылось. Собственно, как и в факт беременности. Андрей ужасно острожный. Презервативы и противозачаточные.

В этот момент я с ужасом вспомнила, что последний месяц прошляпила таблетки из-за нервов. И из-за в принципе почти отсутствующей личной жизни.

— А пока все это идёт, ты где живешь? — свекровь ходила по кухне и собирала пакет с гостинцами. — Возьми ключи от нашей старой квартиры. А деньги у тебя есть? А то Андрей говорил, дела плохи в бизнесе, и ты сама без работы. Возьми ещё денег, Ев?

Я покачала головой.

Нет. Я доверяла родителям Андрея, но сейчас каждое мое спонтанное решение могло обернуться чудовищным во время бракоразводного процесса. Ничего страшного, поживу ещё немного у Ляли и, может, найду аренду по карману.

Свекровь, уже стоя на пороге, прошептала мне:

— Ева, то, что вы с Андреем разводитесь, не делает тебя чужим мне человеком. Ты моя дочка. Помни об этом.

Мне кажется, это был хороший момент, чтобы заплакать, но я нервно кивнула и обняла свекровь.

— Спасибо за любовь, мам.

Дорога обратно получилась в два раза быстрее, потому что я торопилась попасть в загс. Меня охватила паника на первых ступенях крыльца дворца бракосочетания. Я помнила, как мы приехали сюда вместе с Андреем подавать заявление на заключение брака, и муж смеялся и шутил. Обнимал меня за талию и шептал на ухо всякие глупости:

— Ев, через два месяца… всего два месяца, и мы станем мужем и женой… Представляешь?

Я не представляла. Так же тряслась и пыталась унять гул бьющегося сердца, чтобы за ним услышать, как Андрей шептал мне:

— Люблю тебя, мое сокровище…

Сейчас я слышала лишь резкие обидные слова. Крики Сони в туалете, звук разрываемого воздуха от пощёчины Андрея.

Моя сказка рассыпалась, растаяла как сахарная вата, брошенная в воду.

Это ведь просто — подать заявление о разводе. Особенно когда за спиной унижение и боль.

Но его не приняли.

Из-за того, что Андрей против развода.

Согласно закону нас, таких несогласных, разводят в судебном порядке.

В контору через две остановки я зашла без страха и попросила составить мне исковое заявление. Две женщины быстро поняли, в чем проблема, и взялись сделать юридическую работу за меня. На пункте с имуществом возник затык. Я могла перечислить: две машины, квартира, бизнес. Больше я ничего не знала и вполне допускала мысль, что у Андрея есть ещё счета, какие-то вклады.

Я призадумалась, спокойнее было бы просто отказаться от всего. Но это моя квартира. Это я работала как проклятая, пока муж трахал Соню или ещё кого-нибудь. Это я не помнила свет солнца и пропускала времена года. Это я спорила с начальством за каждую копейку, чтобы быстрее закрыть ипотеку.

Это моя квартира.

В самом конце паника вновь подступила, и я стала бояться, что когда Андрей узнает, он точно меня придушит где-нибудь. Понятно же, он не хочет развода только из-за раздела имущества. А я его начну, и вот тогда…

Я отмахнулась от мыслей, что со мной сделает Андрей, когда получит извещение. Я заплатила за услуги, попрощалась с юристами и вышла на улицу.

Июль пах арбузами и липой.

Непроизвольно в носу засвербило, и я чихнула. Посмотрела на часы. Начало седьмого. Наверно, Ляля заждалась уже. Я добралась до квартиры подруги спустя полчаса. Вышла из машины и огляделась. Неприятное чувство, словно иду по раскалённым углям, не покидало вплоть до подъездной двери.

Я поднялась на этаж и зашуршала ключами. Нашла связку от квартиры подруги и тихо открыла дверь. Звучала музыка. А на диване Андрей сжимал Лялю в объятиях.

Глава 16

Ляля дрыгнула ногой, и Андрей задёргался. Потом копошение в районе груди и зычный вопль:

— Дрянь, ты чуть ухо не прокусила! — Андрей оперся рукой о диван и отпрянул от Ляли.

Подруга подскочила и схватила подушку. Швырнула в лицо бывшему мужу и закричала:

— Мудила! Я тебе не только ухо прокушу, решишь ещё раз грабли распустить!

Я наблюдала за потасовкой и не знала, как реагировать. Андрей подкатил к Ляле? Или решил выбесить? Или добить меня?

— Я не мешаю? — холодно уточнила я, опираясь плечом о косяк. Ляля бросила на меня полный слез взгляд.

— Этот урод! — она тыкнула пальцем в Андрея, который развалился на диване, тихо и глумливо посмеивался. — Целоваться полез!

— А ты?

— А я его за ухо! — быстро выдала Ляля и прищурила глаза, глядя на Андрея.

— Хорошо хоть не канделябром приложила… — задумчиво бросила я. И обратилась к мужу. — Чем обязаны? Гарем расширяешь?

Андрей поморщился и потёр ухо. Если честно, так ему и надо. Можно было бы ещё яйца отбить, но Ляле несподручно было. Муж встал с дивана и, поравнявшись со мной, холодно сказал:

— Тебя домой приехал забрать.

— А Лялю мимоходом трахнуть? — я вздёрнула подбородок.

— Да кому она нужна. Такая же дура, как Соня…

Ляля запыхтела. Она сжала в пальцах край футболки, прищурилась, в мыслях уже возложив венок на гроб Андрея, и шагнула к спальне.

— Если что, зови.

Я кивнула и перевела взгляд на бывшего мужа.

— Пошёл вон. Я с тобой никуда не поеду.

По лицу Андрея пробежалась волна злости, но он быстро ее спрятал за слащавой улыбкой. Поднял мне лицо указательным пальцем, заставляя посмотреть в глаза. Я чуть было не дёрнулась и не прикусила запястье мужа, но одумалась.

— Поедешь. Поиграли и хватит. Говори условия. Все сделаю.

Андрей держал лицо, эмоции и слова. Я поморщилась, стараясь разорвать прикосновение, но муж быстро сообразил, что я хочу отстраниться и перехватил мне запястье. Сжал. Я сдержала гримасу отвращения. Сейчас его руки словно пачкали меня. Оставляли больные следы на коже, продавливая ее.

— Не будет условий. Все я сказала ещё утром.

Я вырвала руку из его цепких пальцев и отстранилась, пройдясь вдоль стены спиной.

— Ну что ты хочешь? — устало уточнил Андрей и сжал пальцами переносицу. — Чтобы я на коленях ползал и умолял? Я могу. Правда. Тебе полегчает?

Ни разу. Как вообще можно думать, что такое предательство можно простить?

— Что хочешь? Соню бросить? Брошу. Пусть родит ребёнка…

— И что, мне его усыновить? — едко спросила я, вообще не понимая, для чего Андрей явился сюда. Однозначно он провоцировал.

— Ну нет, конечно, — вовремя одумался супруг, и его голос вдруг приобрёл шелковистые ноты. — Соня сама будет воспитывать. Я буду помогать. Деньгами, образованием… А с тобой…

— А со мной тебе дети не нужны… — уточнила и отвела глаза. Вот ещё. Унижаться.

— Так, — пришёл к какому-то выводу Андрей. — Давай ещё три дня подумаешь, а потом приезжай домой, и мы решим, нужны ли нам дети или нет. Если да, то ты пройдёшь курс психотерапии и в принципе подлечишься…

— Что? — я даже рот приоткрыта от удивления. — Ты что несёшь? Какая терапия? Ты меня за чокнутую держишь?

Я сделала шаг к Андрею, цепляя кончиками пальцев с комода ложку для обуви.

— Повтори. Какой курс я должна пройти? — с угрозой в голосе попросила я. — Давай.

— Ты больна. И то, что я ещё не сдал тебя бригаде психиатров…

— Андрей, уйди, — твёрдостью, с которой я надвигалась на мужа, можно было спалить не одну армию. — Заткнись и уйди.

— Я-то уйду, — мягко признался муж. — Только и ты подумай. Решайся. Срок три дня. А потом я все равно заберу тебя и отвезу в больницу…

Я дёрнулась к мужу и взмахнула своим нехитрым орудием. Но Андрей словно чуял, что переполнил чашу терпения, и хлопнул у меня перед дверью носом. Я развернулась на пятках и прошла к спальне Ляли. Подруга сидела на кровати, что-то быстро печатая в телефоне.

— Что вообще произошло? — устало уточнила я и присела рядом. Ляля вздрогнула и посмотрела на меня виноватыми глазами.

— Ев, я бы никогда… и то, что он. Он точно слышал поворот ключа в замке.

— Да при чём тут это, — я отмахнулась. — И так понятно, что он провокатор недоделанный. Как он вообще попал в квартиру?

С лица Ляли исчезло скорбное выражение. Она перестала хмурить брови и прикусывать губы. Видимо, она думала, что я не поверю ей. Но, в отличие от Андрея, подруга ещё ни разу не предавала.

— Мы с Джемом возвращались из парка, — начала Ляля, поудобнее усаживаясь на кровати и складывая ноги по-турецки. — Возле двери подъезда меня и перехватил Андрей. Вцепился своими когтями в меня. И ещё такой, не пустишь, я скандал устрою. А меня соседка из квартиры напротив недолюбливает. Думала, он посидит и уйдёт. Но нет, он дожидался. Копался в телефоне. Кому-то звонил. Я проходила к балкону, когда ты дверь стала открывать. А этот лось педальный меня перехватил и вцепился. Ещё слюнявился…

Ляля передернула плечами и посмотрела на меня из-под ресниц. Я покачала головой и подперла подбородок кулаком.

Ну за что мне все это? За что мне послали такого мужа. Я разве заслужила?

Следующий день мы с Лялей провели в компании арбуза и мороженого. Я ещё сидела, разбиралась в контекстной рекламе, раздумывая, а не взять ли таких заказов. Все же это деньги.

К вечеру у меня в голове были только ключевые слова и настройки аудитории. Я так умаялась, что не сразу поняла, почему Ляля устраивается у меня на кровати с ноутом.

— Вечер тупых американский комедий! — провозгласила подруга и похлопала по месту рядом с собой. Я сходила в душ и вернулась через полчаса как раз к самой пикантной сцене «Американского пирога». Мы с Лялей пересматривали эти фильмы черт знает по какому кругу, но от этого они становились только интереснее.

Ночь под смех двух сумасшедших прошла без происшествий. Но утром моя невыспавшаяся персона получила сообщение от бывшего руководителя: «Жду в обед в офисе. Надо пересмотреть твоё увольнение». Я вскинула бровь и дозволила начальству: «Ждите».

Понятно, что после унизительного увольнения, которое хоть было не по статье, я никуда не собиралась. Шеф, припомнив мою мстительную натуру, уточнил через полчаса: «Хочу порекомендовать тебя как лучшего специалиста». На что я так же благородно выдала: «Рекомендуйте, кто ж вам запретит».

Звонок от начальства пришёлся на завтрак и полезную, но такую мерзкую овсянку на воде.

— Ева, не глупи и приезжай. Тебе понравится, — пророкотало в трубке.

— Угу. Мне так первый парень тоже говорил, а получилось… — я многозначительно замолчала, давая возможность шефу самому придумать развязку.

— Ева. Не беси. По-хорошему прошу. Приедешь, и все решим.

После комедий мы ночью с Лялей перешли на классику и смотрели «Унесённые ветром». Видимо, я заразилась твёрдостью Скарлетт, потому что ответила начальнику совсем не то, что должна была:

— Вы меня уволили. Унизительно уволили. Я не собираюсь это терпеть.

В трубке тяжело задышали. Мне показалось, что я все же довела начальника до белого каления, монастыря или плахи, но уверенный голос заставил усомниться в собственных силах.

— Что ты хочешь?

Я чуть было не ляпнула, что развода, но вовремя одумалась.

— Тридцать процентов от стоимости кампании.

— Сдурела, девка? — рявкнул шеф, забывая, что говорит с подчинённой, а не собственной дочерью.

— Нет. Это мои страдания.

— Как-то дорого ты страдаешь, дорогуша, — заметил шеф и пошёл на сделку. — Ладно. Не обещаю. Но сначала давай поговорим. В обед. Сегодня.

Дело сдвинулось с мертвой точки.

— Хорошо, — спокойно ответила я и сбросила вызов. Посмотрела на сонную Лялю с колтуном светлых волос на макушке и призналась: — Мне, наверно, работу возвращают.

Тишина повисла. Ляля оторвала взгляд от тарелки и так неуверенно спросила:

— Ура?

Я покачала головой и отодвинула завтрак. Чмокнула в щеку подругу и скрылась в ванной, напоследок бросив:

— Рано ещё. Посмотрим, что предложит.

Я быстро приводила себя в порядок. Хотя заспанная физиономия и синяки под глазами намекали, что порядком тут и не пахло. Пришлось распаковать один из чемоданов и вытащить офисный костюм. Ляля плясала вокруг него, проводя по ткани отпаривателем. Я носилась между спальней и ванной, то забывала косметичку, то себя.

В офисе стоял гул голосов. Я поздоровалась с Элей на ресепшене, и она сразу направила к конференц-залу. Я присела на один из стульев и углубилась в заметки по рекламе. Мимо меня проскользнула заплаканная Елена. Я нахмурила брови. Хотя Лена была таким человеком, который только сплетни умело разносила без вреда для производства. В остальном хуже табуретки…

Через десять минут ко мне подсел один из логистов, Зорин.

— Ты поглумиться пришла или по делу? — спросил он, откладывая свой молескин на ближайший стул.

— А есть над чем? — прозорливо уточнила я и заблокировала экран телефона.

— Ну как тебе сказать… — коллега потянулся, показывая всем размах своих плеч. — Шеф троих уволил с твоего ухода. Девочки по соцсетям прячутся от него в кладовке. Тамара Владимировна из бухгалтерии вновь попыталась уйти на пенсию, но ее снова задержали «обстоятельства непреодолимой силы». Тот француз, с которым ты последняя работала, захотел продлить контракт.

Дверь конференц-зала резко открылась, на меня исподлобья посмотрел начальник. Ни слова не произнеся, он дернул головой, приказывая пройти внутрь. Я сжала телефон в ладони. Поправила на плече сумочку и пошла. Волосы, отвыкшие от пучков и хвостов, тянули голову назад, поэтому непроизвольно я вздёрнула подбородок.

Шеф пропустил меня вперед себя и закрыл дверь. Догнал, положил ладонь на спину, подталкивая к длинному столу с рядами кресел по обе стороны, и зычно произнёс:

— А вот и наш лучший специалист. Евангелина Романовская. От сердца отрываю, вы уж оцените.

Тот, кто должен был оценить, сидел в начальственном кресле спиной ко мне.

В груди родилось неприятное чувство, что я уже знала, чью нахальную улыбку я увижу.

Кирилл прошёлся по мне цепким, тяжёлым взглядом. Ощупал им снизу вверх. Его губы дрогнули в злорадной ухмылке, а хрипловатый голос пригвоздил меня к полу.

— А теперь пошла вон.

Глава 17

Не успев понять, что мне сказал Бестужев, я уловила краем зрения смс от Андрея.

«Поспешное решение ты приняла. Оно обойдётся тебе в двадцать два миллиона».

В груди кончился воздух, и я пошатнулась. Схватилась побелевшими пальцами за край стола и неуверенно переступила с ноги на ногу. Шеф, заметив мое невменяемое состояние, придвинул стул. Я села в него как шарнирная кукла, не позволяя телу проявить хотя бы каплю паники.

Паники, которая сковала мышцы и заставила кровь бежать по венам с невероятной скоростью. Паники, которая сверлом проникала в мозг, и от этого пульсация в голове становилась почти нестерпимой.

Я проморгалась и взяла бокал со стола. Откупорила минералку и налила ее в высокий сниффтер. Руки дрожали. Я приказала себе успокоиться. Если дело обстоит так, то мне позарез нужна эта работа. Без неё я не выкарабкаюсь. Но тут имеет против что-то Кирилл, и мне кровь из носа надо уговорить его выбрать нашу фирму.

Пусть и унизительно это будет выглядеть после того, как он меня сейчас решил выгнать.

— Как это? Куда это? — задохнулся шеф наглостью Бестужева. — Ева самый лучший специалист. А какое у неё резюме…

Кирилл улыбнулся левым краем губ. При этом в его взгляде мелькнуло торжество.

— Похер мне на резюме, если менеджер не выполняет желания клиента… — отрезал Кирилл и коснулся указательным и средним пальцем своих губ. Провел по ним.

— Добрый день, Кирилл, — твёрдо отозвалась я, за профессиональным тоном стараясь скрыть свою беспомощность. — Думаю, ваши выводы поспешные. Ведь вы ещё ни разу не озвучили то, чего желаете.

— Что желаю, вы точно не хотите дать… — обтекаемо, но от этого не менее пошло уточнил Кирилл и встал со своего места. Прошёлся вдоль стола, задевая бедром спинки кресел. Его пальцы отбивали только ему понятный ритм. Дойдя до меня, он оперся задницей о стол и сложил руки на груди.

— Уверены? — я подняла на него глаза и приоткрыла рот. Черт с ним. Мне нужно, чтобы эта золотоносная гусыня осталась в компании и принесла много денег за свою рекламу. Я готова поиграть в флирт. Наверно.

Под ложечкой неприятно засосало, и я сглотнула слюну, чтобы унять первых предвестников рвотного позыва. По спине прокатилась капля пота, сбежав под пояс юбки. Облизанные губы горели огнем.

Черт. Почему шеф даже не намекнул в разговоре, что мне надлежит делать. Вцепиться в Бестужева или раскручивать его на длительное сотрудничество.

— Вы меня в этом убедили, — оскалился Кирилл, задержав внимание на моих губах. Сглотнул. Кадык дёрнулся. А вена на виске набухла.

Мы смотрели друг на друга как два голодных зверя, только мне надо было грохнуть соперника, а Кириллу — трахнуть.

Чёрт! Черт!

Двадцать два миллиона!

Откуда и что это вообще за цифры.

Почему? Что сделал Андрей такого, что появились эти суммы?

Как мне их покрыть. Я же церковная мышь.

Я загнала панику глубоко внутрь и медленно, с наслаждением, ещё раз прошлась языком по своим губам. Кирилл приподнял бровь и рявкнул на весь конференц-зал:

— Все вышли.

Шеф начал возмущаться, но Кирилл не сводил с меня взгляд, только взмахнул рукой. Я сглотнула вязкую слюну и, дождавшись, когда в кабинете останемся мы одни, встала и скинула с себя пиджак. Даже не оглянулась, куда попала: на кресло или пол. Прошла к доске и подхватила маркер.

— Какие цифры вы хотите видеть в конце кампании? — спросила я, стоя спиной к Кириллу и начиная чертить схему работы. Тяжёлое дыхание коснулось шеи, задев тонкие волоски. Я прикрыла глаза и призвала себя успокоиться.

Сумма неподъёмная.

А у меня нет работы.

Терпи, Ева.

Сильная, грузная энергетика Кирилла обволакивала как топкое болото. Я пыталась вдохнуть, но чувствовала только пряный мускусный мужской аромат. Ладони легли мне на талию и резко развернули. Я уперлась ладонью в грудь Бестужева, замечая, как трясутся мои руки.

Горячий шепот.

— На своём конце я хочу видеть тебя голую…

Замутило отчётливо и сильно. Я отшагнула, стараясь выдержать между собой и Кириллом расстояние хотя бы в метр.

— Увы… — онемевшим языком произнесла я. — Девочкой по вызову не работаю.

Кирилл шагнул ко мне резко. Не дал возможности отстраниться. Сдавил одной рукой талию, а второй больно схватил за задницу. Аромат зверя, сильного, властного мужчины ударил по нервам, и я только ожесточенней старалась вырваться. А жесткие губы в миллиметрах от моих проронили:

— А три недели назад в клубе, прыгая на мне, ты была более сговорчивой.

Фейерверк паники, отчаяния прошёлся ледяной волной внутри тела. Я дёрнулась, как последняя истеричка ударила Кирилла в грудь, хотела сбросить его руки с себя. В глазах неправильно жгло, словно вот-вот слёзы покатятся по щекам. Но вместо этого я просто размахнулась и ударила Кирилла по лицу. Бестужев даже не шелохнулся, но руки разжал. Облизал губы и улыбнулся, показывая не улыбку, а оскал.

Я обошла Кирилла, подхватила сумочку и пиджак и ударила ладонью в дверь конференц-зала. Подскочил шеф. Начал что-то спрашивать, но я бежала по коридору, не разбирая дороги.

— Немедленно вернись и сделай свою работу, — рявкнул шеф, но я лишь крикнула зло:

— Я вам не цирковая обезьянка, по первому слову исполняющая команды.

Это был конец.

Бесповоротный.

Двери офиса остались за спиной. Я села в машину и ударила по рулю несколько раз, срываясь на страшный крик. Дёрнулась к бардачку и вытащила блистер с успокоительным. Выковыряла три штуки и не запивая проглотила.

Внутри все тряслось, как будто я с большого похмелья, а перед глазами вспышками прыгали разноцветные круги. Я ударила по газам. Машина взвизгнула шинами. Я вылетела на проспект, нарушая почти все правила.

Черт, черт, черт.

В горле клокотало. Глаза горели.

Раз за разом я набирала мудака Андрея, который, словно чувствуя мое состояние, вообще отключил телефон.

Я не знаю, что делать!

Я не знаю!

Я в ловушке.

Я в клетке, из которой не было выхода. Последняя надежда на работу исчезла вместе со словами Бестужева.

Я припарковалась возле дома Ляли. Влетела в квартиру, на ходу стягивая с себя офисный костюм. Выбрасывая в сторону туфли. Я расстёгивала на груди блузку, почти вырывая пуговицы с мясом.

Ляли дома не было.

Истерично, словно от любого бездействия я сломаюсь, стала открывать кухонные ящики и сгружать в раковину посуду. Выдавила на губку средство и терла тарелки с таким остервенением, словно представляла на их месте Андрея. Нервозность набирала обороты, и через пару часов я ползала по полу в одном лифчике и трусах и оттирала прожилки на ламинате зубной щёткой. Внутри словно поднимался ураган, и если я всю его мощь не выплесну, меня разорвёт на части.

Руки дрожали. В голове что-то громко стучало. Я приваливалась спиной к стене и слышала аромат моющего средства. Стерильности. Чистоты.

К пяти вечера головная боль стала невозможной, а звонки Андрею не принесли никакого результата. Я выставила в ванной все баночки по высоте и сдалась. Вытряхнула из сумки обезболивающее и проглотила две таблетки.

Сердце так сильно стучало в рёбра, словно вот-вот выпрыгнет и пойдёт в путешествие без меня.

Я обработала руки хлоркой. До скрипа, до обожженной кожи.

Мне было страшно, больно, отравительно.

Я была грязной изнутри и снаружи.

И все равно не знала, что делать.

Андрей не отвечал, даже когда на часах несмело появилось восемь вечера.

Я больше не могла терпеть.

Я накинула на себя шорты и футболку. Прыгнула в машину.

По вечернему городу стайками сновали авто. Летняя жара сделала воздух просто раскалённым, и я, тяжело дыша, глотала тёплую минералку, чтобы просто успокоиться.

Андрея не было дома.

Я ходила по комнатам, смотрела, как засралась квартира, как на столе перемешались чашки разных размеров, как в ванной полотенца всех цветов висят кучей, как подушки разбросаны по кровати. Меня трясло.

Я открыла шкаф Андрея и долго возилась в бумагах, но ничего, никакого свидетельства о таких суммах не могла найти.

Мутило. На кончике языка проступала горечь.

Я запивала ее виски. От него не становилось легче. Но так я хотя бы перестала пугаться каждого звука. А спустя четверть бутылки я поняла, что все бесполезно. Андрей сотрёт меня в порошок. Он ненавидит все, что со мной связано.

Я разбросала все документы по кабинету, потопталась на них. Вытащила остатки вещей и сгрузила все в машину. Меня так сильно трясло, что я не понимала, зачем села за руль после алкоголя. Дошло до меня это через перекрёсток от дома, и я припарковалась в одном из двориков. Вызвала такси.

В голове сквозь вязкий шум приходило осознание, что я в какой-то могиле, похороненная заживо. И чем больше я пыталась выкарабкаться, схватиться за выступающие корни деревьев, тем сильнее меня утягивало в глубину. В самое жерло ада, где меня дожидался персональный дьявол.

Снова офис и мой бег по коридору. Глянцевая дверь в бликах заходящего солнца.

Мои пересохшие губы под внимательным и острым взглядом Кирилла, который курил сигару и пускал белёсые кольца дыма по помещению.

— Продаться решила, — хриплый баритон словно первые звуки раскалённого жерла преисподней.

— Двадцать два миллиона… — губы не шевелились, и это точно говорила не я. Я не могла сказать. Я же давно мертва. Все это блажь, сон, иллюзия жизни. Я в той могиле и не пытаюсь выбраться. Так какая, к черту, разница, что будет с моими мертвым телом. Какая разница между одним палачом и другим?

Кирилл медленно встал со своего кресла. В расстёгнутом вороте тёмной рубашки атлетичная грудь, которая рвано вздымалась.

В моих лёгких нет воздуха. И я вздрагивала как будто от каждого шага, но на самом деле просто задыхалась.

Горячие пальцы на моем лице и холодное:

— Мне не усралась такая капризная игрушка. Поэтому иди нахер.

Глава 18

Кир. Рыжая стерва.

Полоска кожи между низкими джинсами и высоким топом была молочно-персикового цвета. Аккуратный, нежный, чувствительный живот с пуговкой пупка. Такой только укусить. Аппетитная задница, ровно такая, от какой стояк каменный. И вишенкой на торте — копна рыжих волос.

Все это пронеслось мимо меня на парковке со скоростью урагана. Блядская натура заорала, просто оглушая: «Поймать, трахнуть. Нет! Затрахать!».

Я дёрнул подбородком, поправил штаны, в которых из-за рыжей девки стало тесно. Почти как в восемнадцать.

Я щёлкнул сигналкой и пошёл к офису рекламной компании.

Фак!

Лифт. Один. С ней.

Я чувствовал ее запах. Какие-то пошлые цветочные ноты. В голове сразу сложилась картинка, как этот самый аромат мешается с влажным, горячим мускусным фимиамом жёсткого траха. Когда по подбородку девки стекают слюни, а между ног сладко все хлюпает. Я отстранился. А рыжая, словно не замечая ничего, кроме своего телефона, переступила с ноги на ногу и тряхнула копной гладких, шелковистых даже на вид волос.

Я мысленно взвыл.

Помолился богу, хотя привычнее дьяволу, чтобы вышли не на одном этаже. Но нет.

Девка побежала впереди меня, неся на вытянутой руке кофр с платьем или костюмом. При этом ее задница так соблазнительно выписывала восьмёрки, что я остановился и склонил голову вбок, чтобы как следует разглядеть. Чтобы потом под закрытыми веками всплывала эта картинка. Рыжая выходит из машины, грудь вздымается от тёплого и душного воздуха города, а между полушариями груди проступили бисеринки пота, который слизать бы…

Фак.

Восемнадцать лет. Но тогда никто просто так не давал, и приходилось заниматься ручным трудом. И походу прямо сейчас придётся вспомнить то печальное время.

Я стиснул зубы. До хруста. До скрежета.

Идти было неудобно. Член стоял колом, сковывая нормальный шаг.

В конференц-зале работал кондиционер, и я присел под него. Отпускало. Толстый и весь благообразный, аж бесит, мужик распинался над рекламной кампанией, которую его фирма сделает в лучшем виде за большие бабки. Дерьмо вопрос, лишь бы выхлоп был, а не классическое кидалово. Я уже собрался гаркнуть, чтобы перестал тянуть резину, но дверь распахнулась, и я…

Фак!

Фак, фак, фак!!!

Рыжая девка с парковки с аппетитной задницей, милым пупком и карими, почти кофейными глазами подбежала к столу с кипой папок и уже в атласном платье темно-синего цвета. Ткань провокационно обтянула все изгибы, выпуклости и ямочки на теле девки. А сиськи вообще зачётные. Такие только сжимать и пускать между ними член…

Да твою мать!

— Ева, — тонкая ладонь толкнулась навстречу моей руке. Нежная тонкая кожа, чуть тёплая.

Нет. Ты не Ева. Ты Лилит. Дочь трёх демонов, которую укрыли их крылья. Само желание. Порок. Сочный аппетитный грех. Созданная, чтобы соблазнять, кружить голову, сводить с ума.

Чистый наркотик или никотин. Дорогой алкоголь, который всегда со вкусом секса.

И я тебя, Ева, хочу.

— Сегодня я ваш джин, ифрит и старик Хоттабыч, поэтому загадывайте желания, и я буду их исполнять, — мягко и очень волнительно призналась Ева, а я чуть не заорал, что минет хочу от неё и все тут, но вовремя осекся. Все продаются. Важно знать цену. Пока что не знал, чего стоит Ева, поэтому и признался:

— Кофе.

— Почему бы и нет. Сейчас администратор как раз принесёт нам его. Скажите, у меня удачно получается предугадывать желания клиентов?

Нет, Ева. Хреново ты предугадываешь желания, потому что по моим глазам можно было сейчас прочесть, как я задрал твою долбаную юбку, посадил тебя на край стола, просунул пальцы тебе между ног и проник в твое жаркое и влажное тепло. А не вот это вот все.

Встреча тянулась как гондон, который пытались натянуть на коня. Я ерзал по неудобному креслу, а Ева щебетала и никак не могла заткнуться. Мне уже похеру было на рекламу, просто только бы скорее закончилась эта долбаная пытка ожиданием.

Не дав никакого ответа, я подхватил ключи со стола и направился на выход. Ева остановила.

— Была рада познакомиться. Надеюсь, вы сделаете лучший в своей жизни выбор и останетесь с нами…

Меня прострелило ещё одной волной похоти. Я смотрел в карие тёплые глаза, а у самого все повело в голове, оставляя после ватной пелены одно желание: «Трахнуть. Потом отпустить и снова трахнуть». Я кашлянул.

— Реально любое желание? — Ева счастливо кивнула. Ее растянувшиеся в довольной улыбке полные нежные розовые губы толкали только на одно желание, поэтому я и предложил: — Я, ты, вечер, ресторан.

Огонь в карих глазах померк, а аромат вдруг рассеялся в воздухе.

— Корпоративная этика не позволяет мне встречаться с клиентами вне работы.

Я ж не дурак.

Меня побрили.

Я вскинул бровь, но все же пожал тонкую ладонь на прощание. А вечером позвонил владельцу фирмы:

— Мне не подходит этот менеджер. Согласен сотрудничать, если мою рекламу возьмёт другой кто-то. Мужчина, — надавил я, а то с бабами сложно, вечно их отыметь хочется.

И все, мой личный сорт героина исчез с радаров. Я даже подзабыл про Еву ровно до того, пока через три дня не столкнулся с ней в баре. Я был изрядно поддат, поэтому не сразу узнал. А уж когда понял, то утащил в лофт и трахал всю ночь. Жаль, с утра проснулся один. И начал долбить в одну точку.

На сообщения она почти не отвечала. Ровно до того, пока я прямым текстом не сказал про любое желание. И ведь приехала, такая же, как и все, продажная, а на предложение задрать юбку оскорбилась. Гордую решила состроить. А потом за сумочкой своей приехала. Независимая. И один черт не осталась.

Я перестал понимать, что происходит, и решил задать вопрос ее непосредственному шефу:

— А где рыжая? — мужик побледнел. У него были поводы. За несколько недель кампания не продвинулась ни на дюйм, потому что лучше бы я страдал спермотоксикозом, чем продолжал слушать нового менеджера, который оказался туп, некомпетентен и вообще…

Я просто так спросил, потому что рыжая бесила своими нерешительными танцами, но на следующее утро она зашла в переговорную. И опять помутнение вперемешку с диким бешенством.

Дрянь, играть со мной вздумала.

Сначала неприступная крепость, потом ноги раздвинула, а сейчас цену набивает. Неудивительно, что при одном взгляде на неё, надменную и наглую, я взбесился и послал к чертям. А она так взмахнула своими ресницами и продолжила разговор. Я видел, как она нервничает. Ага, чувствует, что прижал ее. Выгнал всех лишних. И прямо высказался про бар.

Ева не смутилась. Она забилась в моих руках, едва сдерживая слезы. Хороша. Играет на отлично.

А вот когда огреб по роже, собственно, за дело, но кто ж виноват, что бабы все как одна продажные, тогда заметил нестыковку. Ева словно впервые услышала от меня про ночь секса.

Она вылетела из переговорной, даже не крикнув ничего мне в лицо, а я остался обтекать.

Нет.

Что-то здесь не так. Совсем не так.

И я в этом убедился, когда увидел Еву на пороге своего кабинета. Ещё и бросил вопрос про решение продаться. Просто мне интересно, где все пошло через задницу. А рыжая взяла и назвала цену.

Нормальную такую цену.

Ни разу не платил за трах таких сумм.

Но…

Короткие джинсовые шорты с заплаткой в виде утёнка на кармане. Футболка мятая с надписью: «Nevermore», балетки с потертыми носиками.

Так не приезжают трахаться. Так не соблазняют.

Так приезжают готовыми к последнему шагу. И только из-за этого, чтобы просто убедиться в подозрениях, я ее послал. В душе молился, чтобы Ева дала хоть какой-то намёк.

Бросится возбуждать — шалава с гонором. Уйдёт — приходила сделать последний шаг в пропасть.

Но Ева и тут поставила меня в тупик.

Бледное лицо, расширенные зрачки как у наркоманки, запах алкоголя. Только из-за едва заметной голубой каймы вокруг губ я вовремя среагировал и успел подхватить бессознательное хрупкое тело, которое стремительно падало на пол.

Когда я прижал к себе Еву, то не сразу понял, что это не обычный обморок, но две кровавые полосы, которые потекли из носа, заставили напрячься.

Твою мать, Ева!

Глава 19

Кир. Знакомства.

Кровь капала на грудь.

Я прибавил скорость. Плевать на светофоры. Как будто первый раз.

Ещё один взгляд на бессознательную рыжую и, твою ж мать, струйка крови стекла из приоткрытого рта.

Фак!

До больницы ещё два перекрёстка. Похер на нарушения. Я втопил педаль газа в пол. Шины засвистели.

Какого хрена происходит? Что такое с Евой? Инсульт? Да она ж молодая, ещё тридцати наверно нет. Какой к чертям инсульт?

Я встал прямо напротив входа в клинику. Подхватил Еву на руки и, преодолев несколько ступеней, ввалился в приемный покой.

— Быстро! — рявкнул я на девку на ресепшене. — Подозрение на инсульт.

Медсестра стала что-то быстро набирать на телефоне. Нажала кнопку вызова врачей, и бригада из двух мужчин выскочила в коридор. За ними бежала женщина с кушеткой. Я переложил Еву и оглянулся. Дальше то что?

Твою мать, что дальше делать?

Меня оттеснили от кушетки. Крикнули что-то на ресепшене. Один из мужчин что-то сказал коллеге, и кушетка с Евой стала удаляться по коридору. Я дёрнулся следом, но меня поймала девка с ресепшена.

— Все будет хорошо. Сейчас вашу девушку отвезут в смотровую. Все хорошо… — все это бормотала она на ходу, повиснув у меня на руке, потому что я не прекратил путь и упрямо шёл по коридору. — Простите, давайте заполним бумаги. Как я могу к вам обращаться?

Я прикрыл глаза и выдохнул. Надо остыть. Чего прусь как больной в смотровую? Клиника частная, дорогая, явно все сделают по красоте.

Бес, выдыхай.

Привёз рыжую? Все отлично. Теперь заполнить бумаги, оплатить палату и дальше по обстоятельствам. Похер, прорвёмся!

Из всего, что я знал о рыжей, было только имя и фамилия. На ресепшене на меня смотрели как на больного. Тут прибежал охранник с воплями, что какой-то псих бросил машину чуть ли не на крыльце больницы. Я развернулся и швырнул в него ключами от тачки.

— Переставь.

На меня посмотрели с благоговейным ужасом, но все же кивнули и свалили с глаз. Правильно. Придушу сейчас любого, кто вздумает мне перечить.

Спустя полчаса молодой док вышел в холл и громко спросил:

— Рыжая девушка. С кем она?

Я бросил в урну бутылку минералки и подошёл к врачу. Меня провели через коридор и пропустили в светлую палату, где на кровати уже без следов крови на лице лежала Ева. Она так и не пришла в себя.

— Это что? — спросил я, прожигая взглядом дыру в башке врача.

— Все хорошо. Не переживайте. Ваша… — док замялся, подыскивая, как бы назвать Еву. Я сжалился и бросил:

— Девушка, — она все равно была слишком бледной. Почти мертвенная бледность, а волосы огненным облаком добавляли инфернальности картинке.

— Да. Девушка, — согласился врач. — Она в сознании, просто спит.

— Что с ней? — что за тупые люди? Почему я должен все вытягивать клещами.

— Ничего непоправимого. Глубокий обморок и слабые сосуды. Хотя в нашем конкретном случае это было плюсом. Сосуд просто лопнул, а если бы нет, то как вы и боялись, мог быть инсульт. Могу предположить, что долгое время девушка пользовалась обезболивающими, поэтому сразу не поняла, что есть проблемы. Глушила просто боль. От себя могу предположить, что это может быть следствием стресса и нарушенного режима. Недосып, депрессия. Все вместе. Но мы все сделали… Кровь остановлена. Позже будет капельница.

Я кивал, мало что понимая. Где-то внутри появилось дурацкое чувство, что я этого стресса добавил. Стал катализатором, и будь я моложе, лет эдак на двадцать, начал бы страдать. А сейчас просто принял к сведению.

— Что дальше делать?

На Еве была белая больничная сорочка, которая сделала ее слишком беззащитной. Фарфоровая кожа, приоткрытый рот и эта тряпка…

— Мы все напишем в рекомендациях…

— Почему кайма голубая была вокруг губ? — вспомнив, спросил я. — Сердце?

Док занервничал и стал что-то чиркать на планшетке.

— Я назначил ещё на утро экг. Все будет хорошо. Сегодня только отдых и сон.

Я поджал губы. Бесит, когда люди все делают через жопу. А когда меня бесят, я злюсь.

— Я останусь. Палату люкс, — бросил я, выходя. Спустился по ступенькам крыльца и вытащил пачку с сигаретами. Прикурил.

Зашибись потрахался?

Герой, ёпт!

Я курил одну за одной, пока у самого перед глазами не поплыло. Матюгнулся. Вытащил мобилу и начал раздавать, хотелось бы - люлей, но пришлось -распоряжения. Вернулся к Еве через полчаса. Теперь она не была похожа на поломанную куклу, а как нормальный человек лежала на боку, подтянув к животу ноги. Одеяло сгрудилось в районе талии и все, что оставалось на виду, это нежная розовая пятка.

Бес, да ты тронулся!

Я реально тронулся, потому что замер, дорисовывая в воображении все остальное.

Мой урок анатомии прервал телефонный звонок. Звенел мобильный Евы, что вместе со всеми вещами лежал на тумбочке. Я медленно подошёл и посмотрел на разбитый экран.

Андрей.

Андрей был настойчивым, потому что как только прерывался один звонок, начинался новый.

Ну что могу сказать? Надо удовлетворить такую настойчивость.

— Алло, — злорадно выдал я.

Глава 20

Я пыталась выбраться из кромешной тьмы, но каждый раз соскальзывала снова в пропасть. Помню, что задыхалась. И пахло чем-то пряным и с нотами цитруса. Я хватала губами приторный воздух, и снова тьма надвигалась.

Я дёрнулась изо всех сил и чуть не упала с кровати.

Перед глазами было все белое: стены, постельное белье, мебель. Сначала я подумала, что проснулась дома, ведь у меня тоже такая стерильная белизна, сводящая с ума, но запах лекарств быстро ударил по нервам и восстановил картину событий.

Я привстала на локтях. В голове словно был надувной шарик с водой, и от каждого движения эта вода билась о стенки мозга. Мерзко.

Хлопок заставил вздрогнуть.

Я повернула голову в сторону звука. Закрыла глаза. Легла на подушку. Развернулась спиной и накрылась одеялом.

Быть такого не может.

В больничной палате сидел Бестужев.

Заспанный, недовольный Бестужев.

Пусть все это окажется сном.

Ну пожалуйста.

Тёплые пальцы дотронулась до пятки. Я резко дернула ногой, пряча ее под одеяло. А кровать прогнулась под мужским весом. Тяжёлая рука легла мне на задницу. Я замерла, молясь всем подряд, чтобы мне все это только снилось.

Какого черта Бестужев тут делает?

Он так-то вчера мне конкретно нервы пошатал. Хотя сама дура. Нашла к кому обратиться за помощью. Господи. Явно вчера я была не в себе.

Одеяло поползло вниз.

— Вылазь, не сожру. У меня ночь была, если бы хотел укусить тебя за бочок, — прозвучало над ухом, и я дёрнулась сначала от неожиданности, потом от голоса, который заставил все нервы взвизгнуть.

Я откинула одеяло и резко села на постели, подперев подушкой спину. В голове все поплыло.

— Мы переспали? — задала самый страшный вопрос я. Голос был таким охрипшим, что Кирилл тут же передал мне бутылку с водой. Я жадными глотками осушила половину.

— Да, я просто затрахал тебя до смерти. Так ты и оказалась в больнице, — хмуро съязвил Кирилл и забрал бутылку. Допил.

Я оглянулась вокруг, пыталась понять, в какой клинике находилась. Неужели Кирилл не мог как нормальный человек просто вызвать скорую? Зачем было тащить меня в частную. Да я за одну капельницу тут долго буду рассчитываться. И вообще, что Бестужев делает тут?

А Ляля?

В панике я стала искать телефон.

Она же волнуется.

— Телефон где мой? — решила уточнить у Кирилла.

— Я случайно его разбил… — я приоткрыла рот, и Кирилл протянул мне запакованную коробку с новым мобильником. Последняя модель яблочной техники. Я хлопнула глазами. — Открывай, пользуйся.

— А может, мой можно починить? — спросила я, пару раз провернула в руках матовую коробку под глянцевый пленкой. — Просто это…

— Ничего там починить нельзя, — вспылил Кирилл, впервые с момента знакомства говоря со мной по-человечески. — Давай поторапливайся. Через два часа у тебя экг, а потом ещё какая-то херь с сосудами.

Я покачала головой.

— Можно твой телефон, мне срочно надо позвонить…

Кирилл вытащил из кармана такой же мобильник, какой был в коробке, разблокировал и протянул мне.

— Кому? Парню, мужу? — он встал с кровати и потянулся.

— Я не ночевала дома. Ляля волнуется и переживает.

Ляля скрипучим и сдавленным голосом ответила на звонок, и я быстро стала объяснять, где нахожусь и что произошло. Она кричала в трубку так громко, что даже Кирилл понял, о чем идёт разговор. А Ляля со слезами в голосе призналась, как больницы обзванивала. В квартиру ко мне съездила, но нарвалась только на запертую дверь, а потом звонила моему отцу и аккуратно уточняла, не знал ли он, где я.

— Ляль, пожалуйста, успокойся. Все хорошо. Мне стало плохо, и вот так все вышло. Ты можешь меня забрать?

Ляля быстро записывала адрес, а до меня с ужасом доходило, что я находилась в одной из самых дорогих клиник. Положив трубку, я протянула мобильник Кириллу.

— Что вчера случилось? Просто расскажи, что случилось, чтобы я не придумывала себе ужасов про тебя.

Обращаться на вы, когда сидишь полуголая, со сна, в больнице, мне показалось маразмом.

— Откуда я знаю, что случилось? — рявкнул Бестужев и встал с постели. Развернулся лицом к окну. — Пришла, цену назвала, в обморок грохнулась. Врачи сказали, сосуд лопнул от стресса и, короче, так много у кого после ковида. Это лучше ты мне скажи, откуда такие суммы и отсутствие логики?

— Не бери в голову, — отмахнулась я и свесила ноги с кровати. Как ни оттягивай, а общий чек за обследования надо все же узнать. Да и не хотела я рассказывать, как меня вчера размотало. — Я уже к тебе приехала не в себе. Что хочешь с больной взять?

— А почему ты была не в себе? — Кирилл обернулся и, заметив, как я ищу больничные тапочки возле кровати, дёрнулся ко мне и схватил за локоть. — Куда это ты собралась, рыжая? Сейчас завтрак принесут, потом на обследования пойдёшь. Давай обратно в койку, хоть и не в мою.

Я закатила глаза и постаралась отодвинуться от Кирилла. Какое-то все неправильное. Наконец Бестужев сообразил, чего я дёргаюсь, и разжал пальцы.

— Кирилл, я очень благодарна, что не бросил умирать, но все это лишнее. Телефон, клиника и прочее. Мне ничего не надо.

Кирилл сузил глаза и как-то весь собрался. Я даже уловила властные ноты в его голосе.

— А вчера тебе много чего надо было.

— Ты меня привёз без сознания, мог догадаться, что я немного не в форме, — пожала плечами и прошла в уборную. Привела себя в порядок и вернулась в палату. Кирилл сидел на диване и пил кофе. Я набралась смелости и высказалась: — За клинику спасибо, я позже деньги верну. И телефон мне не нужен.

— Я у тебя не спрашивал ничего про деньги, — холодно отозвался Бестужев.

— Я не могу так. Это слишком дорого, — было унизительно признаваться в своей финансовой недееспособности, поэтому я психовала и кусала губы.

— Отработаешь, — Кирилл отставил чашку и прошёлся взглядом по мне. Бестужев встал и вышел, даже не сказав ничего на прощание, а я так и осталась ломать голову, что случилось сегодня ночью.

Через пару часов ко мне стали наведываться врачи. Потом были обследования, по результатам которых у меня из хронического только глупость. Сердце было в норме, сосуды слабоваты, поэтому мне назначили гору препаратов, а один особенно трепетный доктор порекомендовал медитировать. Я посмотрела на любителя нетрадиционной медицины как на свидетеля альтернативной религии.

А ближе к вечеру на пороге палаты стояла зареванная Ляля, которая то целоваться лезла, то страдать, что не углядела. Садиться с подругой в таком состоянии за руль было самоубийством, и я неловко спросила о том, как она вообще забрала мою машину и добралась до клиники. Ляля заверила, что плакать начала в больнице. Я кивнула, в душе радуясь, что дубликат ключей от авто был в одном из чемоданов, и села на пассажирское место. Ляля долго ёрзала, пристёгивалась, а потом все же завела машину, и мы рывками выехали на проезжую часть. Только вот на парковке дома на нас налетел взъерошенный Андрей, который на всю улицу проорал:

— Двуличная шлюха…

Он ещё что-то хотел сказать, но не успел, потому что получил по физиономии.

Глава 21

Ляля замахнулась спортивной сумкой ещё раз и прыгнула на Андрея. Муж не ожидал такой подлости от худосочной девочки-божьего одуванчика и застыл столбом. Только после того, как удар пришёлся по лицу, Андрей отмер и попытался выхватить сумку из рук Ляли. Но она не отдавала, только кричала:

— Как ты посмел приблизиться к моему дому? Как тебя земля носит? Из-за тебя Ева чуть не умерла…

А вот подробности не стоило озвучивать.

Я обняла Лялю со спины, прижала к себе и тихо попросила:

— Не надо, просто иди домой.

На меня посмотрели с таким сомнением, что скажи мне несколько дней назад, что я рискну остаться с Андреем один на один, точно бы рассмеялась. Но крепкий сон, ужас вчерашнего дня, а ещё множество вопросов к супругу вселили в меня уверенность.

Ляля надула губы, обняла сумку и прошла к подъезду.

Мы с Андреем остались наедине.

— И откуда такие волшебные суммы? — меня действительно волновал вопрос денег, а не того, как Андрей ко мне относился. Его Измена. Его подлое низкое предательство выжгли все чувства в моей душе.

— Оттуда, откуда и твои внебрачные связи, — чуть ли не выплюнул мне в лицо Андрей и засунул руки в карманы. Я приподняла бровь, намекая, что не понимаю, о чем сейчас идёт речь, и спустя мгновение муж взорвался: — Почему я приезжаю домой, и меня встречает бардак?

— Потому что ты его навёл, а Соня не справляется, — констатировала я. Но, видимо, это было началом очень длинной речи, потому что Андрей даже не удосужился дослушать, а продолжил:

— Все документы разбросаны, а милая жена не отвечает на телефон. А когда все же отвечает…

Андрей резко шагнул ко мне, схватил за талию и припечатал спиной в мою машину. Воздух вылетел из лёгких, и только внезапность сыграла Андрею на руку, потому что, ожидай я этого выпада, точно бы ударила на опережение. В пах.

— Я слышу мужской голос, — завершил Андрей и ещё сильнее прижал меня к машине.

Самое страшное, чего я не понимала до измены супруга, так это то, что все уходит, когда начинает раздражать запах партнёра. От Андрея пахло приятно в общем понимании, но для меня его аромат звучал как алкоголь и сигареты, сладковатая нота шоколада и неуместная полынь с кислинкой и горечью одновременно.

Я попыталась оттолкнуть Андрея, чтобы вздохнуть полной грудью свежий воздух, потому что запах мужа сейчас бесил до головокружения.

Не получалось.

— Кто этот ублюдок? — рявкнул мне в лицо Андрей, и я решила, что терять мне в принципе уже нечего.

— А что же сам не спросил? — медленно произнесла я, глядя супругу в глаза. Андрей замер, а я стала догадываться, что мой телефон не просто так перестал существовать. Насколько помню, у Бестужева крайне тяжёлый характер и вспыльчивость на уровне петарды. — Молчишь? А что же тебе не молчалось до того, как ты решил узнать у меня про мою жизнь?

Я говорила холодным тоном. Намеренно убрала все эмоции, которые хоть на кончике обоюдоострого клинка да остались. Но больше они были от памяти.

— Андрей, — продолжила я, упираясь рукой в грудь супруга. — После того, что ты сделал. После твоей измены. Твоего предательства, ты вообще не имеешь морального права знать, кто отвечает на мои телефонные звонки. Ты сам у себя его отнял, когда затащил в постель мою сестру, понимаешь?

Что-то такое осознанное промелькнуло в глазах Андрея, отчего мне стало его невероятно жаль. Жаль, что в один момент он поддался порыву или наоборот долго вынашивал в себе идею измены и все сломал. Можно было просто уйти. Оставить все. Не нагружать. Не разрушать.

Но это слишком сложно для человека, который уверен в себе.

А эту уверенность ему дарила я.

Прискорбно, что отрывая от себя.

— А знаешь, мне кажется, я догадываюсь, почему ты мне изменил, — теперь Андрей не держал меня, но я сама льнула к его телу, чтобы показать яркий контраст, как было и как больше никогда не будет. Хваталась пальцами за плечи, притягивая к себе сильнее, терлась щекой о едва пробивающуюся щетину и выдавала, словно всаживая в податливое тело острый нож: — Тебе просто захотелось себя мужиком почувствовать. А не соперничать со мной.

Андрей сам оттолкнулся от меня и со взглядом дикого животного захотел вцепиться в меня, но я предостерегла:

— Только попробуй ударить, и завтра не только вся семья будет в курсе нашей маленькой проблемы, но все твои сотрудники. А ещё и полиция.

Андрей наконец-то отмер и попытался удержать меня хоть словом.

— Всегда знал, что ты ещё та стерва.

— Сдохни с этим знанием, любимый, — шепнула я, проходя мимо и задевая мужа плечом. Андрей ничего не смог мне сказать. А я не стала настаивать на продолжении.

Быстрой походкой я добежала до подъезда и шагнула в прохладу дома. Поднялась на лифте и открыла незапертую дверь.

Ляля что-то щебетала на кухне. Джем, заслышав, как я разуваюсь, понёсся навстречу, радостно гавкая. Я присела на корточки и подхватила дружелюбного пса. Ляля устроила вечер итальянской кухни и резала салями для пиццы. Я присела на ближайший стул и украла колёсико колбасы.

Поняв, что моя помощь не требуется, я, под благовидным предлогом освежиться после больницы, скрылась за дверью ванной. Включила воду. Приезд Андрея немного подпортил настроение. А ещё факт, что я так и не поняла, откуда такие большие суммы в претензиях мужа звучали, бесил.

Скорее всего, у меня действительно что-то не то с сосудами, потому что тремор рук так и не проходил, но голова хотя бы перестала болеть. И как бы ни ужасно все это звучало, но я даже рада, что вчера наведалась к Бестужеву. А без него так бы дальше и гадала на кофейной гуще, с чего мне так плохо и лихорадило все последнее время.

После ванны я первым делом залезла в ноут и проверила сайт с вакансиями.

Все ещё тишина.

Зато в соцсетях было несколько заявок на таргет. Я сначала не поверила своим глазам. Как вообще ко мне, человеку без имени, могли обратиться. Но спустя пару сообщений в переписке я поняла, что ценник для новичка у меня сносный, и утонула в подробностях кампании.

Ближе к полуночи, когда Ляля уже принесла мне кусок пиццы за рабочий стол и после унесла пустую тарелку, я сообразила распечатать мобильный. Новая микрокарта потерялась в сумке, и я уже было расстроилась, но внутренний карман оказался просто очень глубоким. Активировав свою старую учетную запись, начала загрузку всех приложений, но вместе с этим и посыпались сообщения в мессенджеры.

Самой большой ошибкой было принять входящий вызов от Сони.

— Просто скажи, за что ты так меня ненавидишь? — кричала сестра, словно не понимая, что как бы не я переспала с ее мужем. Но истерика оказалась верхушкой айсберга, потому что, когда Соня продолжила, я чуть не упала в обморок. — Андрей из-за тебя разбился на машине!

Глава 22

Кир. Старое, забытое, новое.

— Вытащи свистульку из пасти, как пидор! — буркнул я, глядя на Алекса, который снова сидел и муслякал во рту леденец на палочке. Вот что бесило в лучшем друге больше, чем его благородная профессия архитектора, так это дурацкие сахарные петушки. Алекс пожал плечами и положил леденец на край чайного блюдца.

Хотя нет. Сегодня меня бесило абсолютно все.

И рыжая в первую очередь со своим «я верну деньги».

В задницу эти деньги, дура, когда тебя полуживую таскают по больнице. Но ведь и наорать нельзя, только перестала сквозь губы со мной разговаривать.

Хотя лучше бы и дальше спала.

Это чертова медицинская ночнушка, которая не скрывала вообще ни хера, просто выключила у меня все тумблеры, и вместо связного диалога я только и мог слюни пускать на вырез на груди, на запястья с тонкими, едва заметными ниточками-венами и на волосы.

Да чтоб тебя.

Бес, у нас проблемы.

И это не двадцать два лимона. Хотя так и не узнал, откуда эта сумма и для чего.

Нет, я представлял, что можно сделать с деньгами, но это больше из разряда домов, квартир, тачек. Не заметив у Евы позывов к стяжательству, я все ломал голову, зачем ей деньги.

— Чего позвал? Опять не с кем бухать? — уточнил Алекс и сунул нос в меню. — Учти, у меня там усадьба стоит в руинах, я ненадолго.

— Время одиннадцать, я что, совсем алкоголик? — возмущение и раздражение слились в коктейль Молотова и грозили спалить всю округу к херам.

— Нет, но так настойчив ты бываешь только в нескольких случаях. Но ты не заключал сделок недавно. У тебя не банкротилась ни одна фирма, поэтому тебе просто скучно… — в Алексе меня ещё бесил этот его дедуктивный метод. И морда довольная. А, ну ещё и профессия. Дескать, это я старый лепрекон, а он возвышенный говночерпий со своими усадьбами, храмами и прочей ересью.

Я закурил.

Алекс перегнулся через стол и вырвал у меня из пальцев сигарету. Затушил ее в блюдце рядом с леденцом.

— Ополоумел, мы завтракать пришли в ресторан, а не в хлеву брагу пить, — расфырчался Алекс и сел на своё место.

Ева.

Не отпускала, стерва. Ещё сильнее вцепилась во внутренности со своим обмороком. И ведь пока нёс на руках, так близко был, вот возьми хоть с ног до головы оближи, все посмотри, но я ж рыцарь.

Твою мать.

Цветы, цветы, цветы. Аромат едва заметный с памятью о весенней сирени и утренней росе.

Дрянь. Всю голову мне затуманила своим ароматом.

Но хороша. Почти как самый сладкий грех.

А этот Андрей какой-то сморчок. Сразу трубку кинул, как услышал мой голос. Чувство, будто зассал. А потом ведь ещё звонил несколько раз, но упорно сопел в трубку. Мудак. Явно не коллега и не ошибся номером. Мужик?

Нет. Я мог представить, что Ева меня динамила просто потому, что несвободна, но за таким ссыкливым упырём…

Однозначно он ей не подходит!

А я ей подхожу?

Четвёртый десяток почти. В шевелюре ни одного седого волоса. Богат, хорош собой. Почти с картинки.

Чем не хорош?

Да всем, мать вашу, хорош.

Андрей какой-то звонил. Пф-ф-ф.

Надо узнать. И я узнаю.

Ничего я не разбил мобильник Евы. Во-первых, позорище, девчонка - и с таким потрёпанным ходит, точно Андрей не нормальный мужик. На свою женщину никогда нельзя жалеть денег.

Но, во-вторых, отвезу ребятам-техникам, пусть выдернут мне номер этого Андрея.

Я снова потянулся к сигаретам, но Алекс так паскудно ухмыльнулся, что вообще мог бы отбить желание курить на ближайшие годы.

— Слушай, помнишь, мы обмывали твой новый проект? Эту, как ее… Богадельню местную какую-то, — вспомнил я и подхватил свой телефон со стола.

— Это называется часовня, Бес. Часовня. Место, где люди молятся.

Я закатил глаза. Алекс становился ужасно нудным, когда говорил о своей работе.

— Похер, часовня, богадельня, церковь, — отмахнулся я. — Ты весь вечер помнишь? Помнишь, как мы в баре сидели?

Официант принёс блюда, и я примолк.

— Конечно, весь, — выдохнул друг, когда остались наедине. — Это ты полено. То есть в дрова. А я нормальный был.

— Круто, тогда глянь, — я протянул Алексу телефон с фоткой Евы. — Я с этой девкой уезжал?

Алекс нехотя взял мой мобильный. Приблизил фотку, на которой Ева в соломенной шляпе и солнечных очках. Да, фотка мало что может сказать, ведь окуляры во все лицо, но у Алекса глаз заточен, он почти художник, так что вся надежда на него.

Спустя пару минут и пристальное внимание друг выдал неутешительное:

— Вроде бы… Не знаю. А другой фотки нет?

Теоретически можно залезть в соцсети, но я думал, что и так разберёмся.

— Погоди, Бес… — подавившись смешком, уточнил Алекс. — Ты хочешь сказать, что не помнишь девчонку, с которой уезжал из клуба?

Я хмуро смотрел на друга, не зная, что делать: то ли оскорбиться, то ли забрало начистить, чтобы не ржал над старым больным человеком.

— Боже, это надо просто запомнить, — в открытую ржал Алекс. — Бестужев не помнит, с кем ночь провёл. Друг, это старость!

— И алкоголь, — сквозь зубы подтвердил я.

— Ну это само собой, — отсмеявшись, признал Алекс и вздрогнул от входящего вызова. — Возьми.

Он потянул мне мобильный, а я, даже не глянув на экран, принял звонок, чтобы услышать набивший оскомину голос:

— И долго ты от меня бегать собираешься, Кирюх?

Глава 23

— Это ты! Ты! Во всем виновата, — налетела на меня Соня в коридоре больницы. Ее губы дрожали, а ресницы слиплись от слез.

— О-о-о! — радостно подхватила я Софию под локоть. — А как твоя беременность? Уже вне опасности? Или ты кровотечение с месячными перепутала?

Соня попыталась затормозить новыми кроссовками неонового цвета, но если я шла, я шла напролом. И пока не дойду до смотровой, черт меня кто удержит.

Я не верила, что с Андреем случилось что-то страшное, но и не поехать в больницу не могла. Как бы цинично это ни звучало, но я не могу позволить утащить ему тайну двадцати двух миллионов в могилу.

Сплюнула пару раз при мыслях о могиле.

— Как ты смеешь так со мной говорить? — встрепенулась София, стараясь вырвать свой локоть из моего захвата. — Ты хотя бы понимаешь, что это не шутки. Кровить не должно на первом триместре.

— Прекрати трахаться по злачным закоулкам, и будет тебе счастье, — безразлично посоветовала я и отпустила сестрицу. Сама постучала в дверь палаты и, не дожидаясь ответа, вошла.

Андрей сидел на кушетке с ссадинами на лице и перебинтованной рукой. Как понимаю, гипс. Муж бросил на меня короткий холодный взгляд, но, поняв, кто перед ним стоял, резко заглушил блики огня в глазах.

— Ты приехала… — неуверенно и от этого немного жалобно прозвучало из уст супруга. Я поставила сумку на тумбочку и уточнила:

— Только чтобы убедиться, что ты не умираешь. В остальном не строй иллюзий…

Из-за ширмы вышел врач и поджал губы, глядя на меня.

— Посторонних прошу выйти…

— Нет, — оторвал Андрей. — Это моя жена.

— Бывшая, — дотошно уточнила я и перехватила из рук врача планшетку. Перелом в области предплечья, ушиб на рёбрах, ссадины. Ничего фатального. Можно отправляться домой.

Я вернула больничную карту врачу и развернулась за сумкой, но Андрей попросил:

— Мы можем поговорить наедине…

Врач и я уставились на него с таким подозрением, словно мрт головы пропустило сотрясение. Но доктор, что-то подумав, кивнул и быстро удалился из палаты. В закрывающуюся дверь я успела увидеть, как Соня ходила взад-вперёд и говорила с кем-то по телефону.

— Спасибо, что приехала, — мягко сказал Андрей и встал с кушетки. Слегка прихрамывая, прошёл к кулеру и налил стакан воды. — Я и не думал…

— Я тоже, — холодно отозвалась я, замечая что-то старое, до боли знакомое, в жестах Андрея. И сейчас мне это не нравилось. Я даже потерла запястья, чтобы разогнать холод рук… — Но ты жив, здоров, поэтому я поеду…

Я положила ладонь на ручку двери, но услышала слишком печальное:

— Не оставляй меня, Ев…

Вот что пугало в его словах. Печаль. Горе. Забытая нежность.

Меня охватил озноб. Я словно в ледяную статую превратилась, не в силах побороть паралич. Только губы шевельнулись, выдавив ожидаемое.

— Нет. Прости… — и у слов был привкус панна-котты с резкими и слишком горькими нотами ванили.

— Ев, я… — Андрей сделал неуверенный шаг ко мне и перехватил мою руку. Сцепил пальцы, как мы делали это на прогулках. Только сейчас старые воспоминания казались такой глупостью. — Я… Знаешь, когда сегодня влетел под мост вместе с автобусом, я до последнего думал, что я сука проклятая, которая так и не успела тебе сказать самого важного…

— Не надо, — дрожь в моем голосе была настолько отчётливой, что знай меня Андрей чуть хуже, подумал бы, что я собралась разреветься. Я дернула руку к себе, но длинные пальцы мужа окольцевали запястье получше любых кандалов.

— Что не надо, Ев? — с горьким смехом и почти болью. — Говорить, какой я мудак? Нет. Ев. Я мудак. И не скрываю этого. Я чудовище. Большую часть времени опьяненное вседозволенностью…

— О чем ты…

— Обо всем… — Андрей потянул меня к кушетке и, добравшись, присел на край. — О беременности, о Соне. О предательстве и пощёчинах…

Я вздрогнула, мысленно вернувшись в тот ресторан. Почему-то ярче всего в памяти сияла именно пощёчина, которая была концом всего.

— Я… мне тоже не этого хотелось… — признался Андрей.

— А чего тебе хотелось? — сквозь зубы и от этого зло спросила я. — Чего тебе не хватало?

— Не знаю… — выдохнул Андрей с болью и растер правый бок чуть ниже груди. — Наверно, тебя.

— И поэтому?..

— Нет, Ев, — покачал головой Андрей и сдавил пальцами свободной руки переносицу. — Однозначно не всего этого, но, когда падаешь в бездну, уже неважно, что у тебя вариант только держаться за воздух. Попросту нет выбора. Ты падаешь и падаешь. Так и я. Первый несмелый шаг к Софии оказался фатальным… и я, наверно, тебя ненавидел. Не понимал, что это тоже любовь, но с отрицательным зарядом.

— За что ты меня ненавидел? За что? — почти крикнула последний вопрос я и обняла себя руками.

— За то, что не смог стать мужчиной твоей мечты. За то, что все больше слышал, как тебе не нравится, когда я в шею тебя целую или, наоборот, не целую, но ниже. Или когда понял, что близость со мной тебя тяготит. Когда каждый раз я слышал, что все не так. И тебе неудобно. И тебе не нравится…

Андрей замолчал. Смотрел в стену напротив, пока я не сделала шаг к кушетке.

— Знаешь, это безумно бьет по самооценке, когда не получаешь отклика. Когда каждый день в голове сидит одна мысль, что просто женщину ты себе выбрал королевских кровей, хотя сам ты на деле обычный конюх, — словами можно излечить, а можно убить. Сейчас они стеклянными осколками застревали в моем сердце. — Мне до одури хотелось, чтобы ты перестала критиковать и контролировать. Причём в самом начале твой контроль был ненавязчивым. Таким как: «Андрей, не надо делать так, делай вот так, мне приятно», но со временем это вылилось: «Да твою мать, ты что, обычных вещей запомнить не можешь!».

Муж усмехнулся, и ссадина на скуле заалела.

— И вот такой я, весь неидеальный, захотел проверить, а правда или просто у нас все давно умерло. Проверил… — натужное молчание, только звук стерилизатора где-то из-за двери раздавался. — И когда проверял, все сильнее утопал в ненависти. Только не к тебе. А к себе. Себя ненавидел, что одну женщину не в силах покорить. Другие-то не такие. Простые. Их легко прогнуть под себя. А тебя ненавидел за то, что ты несгибаемая, папина дочка.

Снова усмешка, от которой я леденею внутри. Потому что в это время глаза Андрея не выдают и капли интереса. Обречённость.

— А я, как выяснилось, маменькин сынок, который заигрался. И проиграл.

Я не знала, что сказать на такую исповедь. У меня душа в клочья, сердце нараспашку от ударов, мысли в урагане. Поэтому я попросила всего лишь одно:

— Дай мне развод. Отпусти. Не ломай до конца все… — несмотря на то, что я уже подала документы на развод, мне очень хотелось, чтобы все разрешилось без шума и скандалов. Без каких-то непонятных сумм. Без долго-затяжного процесса и нервотрепки.

— Я не могу… — и снова Андрей покачал головой, незаметно, как ему казалось, дотрагиваясь до скулы, где немного кровило.

— Почему? — с криком, с болью спросила я.

— Я… — и долгое молчание. — Я… все ещё люблю тебя, Ев.

Глава 24

Кир. Опасные ситуации

Я вытащил Алекса вечером в тот клуб. Не уверен, что удастся узнать, кем была незнакомка, но хотя бы не скучно будет.

Алекс бурчал и был недоволен. Ещё и морду от краски не отмыл.

— Не трахай мозг, а отнесись к своей неподкупной иначе, чем к остальным… — высокомерно посоветовал друг, паркуясь возле клуба.

Я поджал губы. И без этих сопливых советов прекрасно можно понять, что Ева не из тех, которые сдаются без боя. Девочка-война. Однозначно.

Перед глазами встал ее образ в безразмерной медицинской ночнушке. Какая же она вся не такая: гордая, резкая, горячая.

Да что же меня на ней повело?

Что я, стерв не встречал? Встречал. С одной даже жил.

Я докурил и выбросил сигарету в ближайшую урну.

В клубе грохала музыка, но я целенаправленно пошёл к администратору, чтобы узнать, что записи камер мне никто даже за большие деньги не покажет. Я разозлился и плюнул вообще на поиски девки, с которой переспал. В конце концов, просто извинюсь перед Евой, язык не отсохнет.

Когда время перевалило за полночь, Алекс засобирался домой. Среди народа, постоянно снующего в разные стороны, друг увидел кого-то и на глазах изменился. Расправил плечи, тряхнул головой и нацепил на физиономию одну из самых пошлейших улыбок.

— Ляля, солнце мое, как долго я тебя не видел, — протянул Алекс, подходя поближе к светловолосой миниатюрной девушке в коротком летнем платье. Ляля взвизгнула и повисла на шее друга, счастливо болтая ногами в воздухе.

— Божечки, божечки, милый, как я по тебе скучала, — шелестела Ляля, не размыкая объятий и целуя Алекса в щеку. — Я даже не думала, что ты к нам приехал…

— Работа, — признался смущённо друг, аккуратно перекладывая ладони со спины Ляли ей на задницу. Я закатил глаза и собирался уже обойти парочку голубков, но тут Ляля отстранилась и заговорщицки наябедничала:

— А я с подружкой тут. У неё жуткая депрессия… — Алекс кивнул и хотел что-то уточнить, но Ляля отстранилась и, сделав пару шагов назад, вытащила из толпы мою Еву! — Ева, познакомься, это Алекс, архитектор из Москвы.

Хорошо хоть не алкоголик, как в советском фильме.

Алекс расплылся в улыбке и протянул свои загребущие лапы к Еве, но она не торопилась знакомиться, а во все свои янтарно-медовые глаза уставилась на меня. Я тоже посмотрел.

И снова это чувство, что ей ни этот клуб, ни знакомства не нужны.

Короткие, все те же шорты с уткой на кармане, но на этот раз чёрная кофта с одним открытым плечом.

Алекс, заметив зрительный поединок, нашёлся не сразу, но спустя минуту вернул себе самообладание.

— А это Бес, мой друг…

— А это имя или фамилия? — дотошно уточнила Ляля, создавая иллюзию, словно никто не замечал искр, которые сыпались от нашего с Евой пристального внимания друг к другу.

— Это Кирилл, — исправился Алекс, а Ляля и тут нашла что уточнить:

— Ева, это Кирилл…

— Я знаю, — холодно призналась Ева, и мне пришлось пожать плечами. — И мы уезжаем.

— Ева, но мы только приехали, Давай немного побудем здесь… — канючила Ляля, пританцовывая на одном месте. Ева бросила на неё раздражённый взгляд, но, наткнувшись на выпученные глаза и ладошки, сведённые вместе в молитвенном жесте, смягчилась. Все вместе мы вернулись за наш столик. Алекс так умело отвлекал Лялю, что я мог спокойно рассмотреть Еву. Она не выказывала интереса. Блуждала пустым взглядом по залу и дёргала кончик своего рыжего хвоста.

Найдя паузу в болтовне Ляли, Алекс слегка наклонился и буркнул:

— Это была не она…

Ева, заметив наше перешептывание, приподняла бровь и демонстративно уточнила, потрогав себя за шею.

— У вас краска…

Алекс спохватился. Попробовал оттереть. Но, видимо, краска не славилась добрым нравом, потому что упорствовала. На помощь пришла Ляля и предложила оттереть под водой.

Парочка ненормальных удалилась.

Я искоса бросил ещё один взгляд на Еву, которая поудобнее села на диванчике и оперлась на спинку. Тонкая ладонь взлетела в воздух, а потом резкое:

— Ну… я жду… — и столько сарказма было в одной фразе, что будь я лет на десять моложе, точно бы поверил в это напускное равнодушие. Сейчас же я видел, что Ева бесится, но все же дёрнул удачу за хвост.

— Не жди. Ничего не будет. Приоритеты поменялись, — со смешком признался я и поймал горячую волну злости.

— То есть мне не нужно ничего отрабатывать?

Я упёрся локтями в колени и скрестил пальцы в замок. Пристроил на них подбородок и, лукаво прищурившись, уточнил:

— А ты можешь?

Взглядом ударило словно плетью. Ева скопировала мою позу, и нас разделял только стол. Останавливал.

— Конечно, — слова сочились ядом. — Я ведь всю жизнь мечтала быть оттраханой в грязном сортире.

Теперь мое фальшивое удивление и коротко брошенное:

— Ну пошли.

Я встал и протянул Еве ладонь. Она оторопело смотрела на мою руку, словно ее привлекло что-то помимо тонких нитей браслетов на запястье, а потом вздёрнула подбородок, встала и прошла впереди меня в толпу. Я следовал, не упуская из поля зрения рыжие волосы, что качались в хвосте между лопатками. Наверно, острые. И мелкие пятнышки веснушек.

Ева прошла поворот к туалетам и быстро шмыгнула в холл. Не оборачиваясь, ударила в дверь ладонью и вышла на улицу. Она словно и не собиралась меня ждать. Просто свободной походкой в балетках без каблуков шла к своей машине, и я не выдержал. Подбежал. Схватил за тонкое запястье и развернул к себе лицом. Цветочный аромат ударил по нервам, заставляя даже кожу впитывать запах.

— Что с тобой не так? — резко спросил я, прижимая Еву спиной к стене здания. — Покупаешь тебя, ты нос воротишь. Не покупаешь — один черт недовольна.

Ева хотела отстраниться, но я слишком хотел касаться, запомнить пальцами ощущение нежной кожи.

— Все со мной так, — выдохнула Ева, и я склонился к ее лицу, чтобы поймать едва уловимый аромат шоколада. — Это с тобой не так. С первого знакомства. С одной встречи ты словно череда неудач преследуешь меня. И даже сейчас, понимая, что ничем кроме постели я тебе не смогу вернуть ничего, ты все равно глумишься!

Голос дрожал и вибрировал. А у меня сердце плясало под эту музыку, не зная, что быстрее делать — зайтись в экстазе или сдаться от непонимания.

— Отработаешь. В прямом смысле. Я хочу, чтобы ты взяла мою рекламу. И то… я и за неё нормально заплачу. Не люблю за подарки в ответ деньги получать…

Что-то я не то сказал. Ева сжала небольшие кулачки, и один из них упёрся мне в грудь.

— В прямом смысле? — губы дрогнули, а аромат снова растворялся в воздухе ночного города. — Нет никакого прямого смысла, господин Бестужев. Я не работаю в агентстве.

Мне казалось, она сейчас заплачет. Я ещё успел печально подумать, что плачущие бабы это всегда к неприятностям. И тут до меня дошло.

— Почему не работаешь? На днях же…

— Меня пригласили, только чтобы я убедила тебя не разрывать контракт. Хотя чего хотел шеф, не понимаю, если по твоей указке меня и уволил!

Я заторможенно пытался сложить все кусочки паззла в одну картинку.

— Когда уволил? — в свете ночных фонарей мне казалось, что у Евы в глазах стояли слезы, но это все моя фантазия, которая подсознательно, но пыталась намекнуть, что рыжая в шаге от истерики.

— На следующий день после первой встречи, — выдала Ева и толкнула меня в грудь. — Видите ли, я не подхожу заказчику, и он не будет работать, пока я под ногами мешаюсь…

В последних словах столько было зла, что я растерялся. Успел перехватить Еву за талию и прижать сильнее к себе. Она даже не сопротивлялась теперь. Обреченность приговорённого.

— Ты это просила вернуть, когда приезжала ко мне?

— Да. Да! Да! — последнее Ева крикнула, и ее губы замерли в миллиметрах от моих, и мне только оставалось сделать шаг… — Потому что ты виновен в том, что предоставил моему руководству такой замечательный повод выбросить меня на улицу. Это твоя вина в том, что я от безысходности сейчас топчусь на сайте вакансий, живу приживалкой у подруги и вообще не знаю, что делать…

Ева толкнула меня в грудь, и я отшатнулся. Не успел вставить и слова, когда прозвучало ядовитое:

— Так что не буду я ни черта отрабатывать!

— Да, подарки деньгами не возвращают…

Но Еве было наплевать. Она произнесла в мобильник, что уезжает, а подруга пусть, как нагуляется, сама возвращается домой. Открытая дверь машины и короткий кивок в разговоре с Лялей. Я поздно спохватился и приблизился к машине, дёрнул ручку. Но двери заблокированы. Ева оглянулась и, рассмотрев меня в окне, недвусмысленно показала язык. Я и не думал оскорбиться, но все же поджал губы, а мотор взревел, и Ева стартанула с места, наполняя улицу визгом шин.

Минута томительного ожидания в принятии решения, и я уже шёл к своей тачке, чтобы догнать Еву, все объяснить.

Настиг через два светофора. Ева и их не особо жаловала, дёргалась, словно торопилась. Спустя минут пятнадцать чёрный седан заехал в один из дворов по боковой улице проспекта.

Нет.

Я, конечно, сталкер, но…

Да к черту все.

Я въехал во двор и сквозь ряды парковки поискал место. Оно было с другого края, и я, матерясь, припарковался. Зашагал в сторону машины Евы. Но рыжая не только успела оставить тачку, но и вляпаться в историю.

Возле подъезда к ней прицепился парень в толстовке с капюшоном. Я ускорил шаг. Ева что-то говорила, а потом сумочку из ее рук попытались выдернуть. Ева уперлась пятками в асфальт и, видимо, даже под страхом смерти не готова была расстаться со своим имуществом.

В свете фонаря блеснула заточка.

У меня перед глазами расплылось кровавое месиво.

Глава 25

Она делала больней только тем, что просто была. Я до последнего верила, где-то глубоко в душе верила, что так поступить мог кто угодно, но только не Соня, поэтому, выйдя из палаты, где остался Андрей, я смотрела на сестру, которая исчерпала кредит доверия к себе.

Никакие слова, поступки не перекрыли бы предательство. Не мужа, а Софии.

Подрагивающие губы, прозрачный бисер слез на ресницах.

А самое паршивое, что в ситуации этой невероятной к Соне просыпалась жалость, потому что только что, минуту назад, Андрей признавался мне в любви.

И одновременно злость.

Каждый раз, как я представляла их вместе. Поцелуи. Объятия. Не секс. Он оказался грязным, и я невольно смогла понять, какой он у них. Нет.

Больно было от мелких деталей.

Как Андрей заправлял выбившиеся пряди волос Сони. Как проводил пальцем по шее, рисуя дорожку вен. Как Соня касалась рёбер Андрея, царапала их ногтями. Дотрагивалась губами до шрама под лопаткой.

— Ты сделала больнее всех, — тихо сказала я, глядя в глаза Соне. — Ты знала, как люблю его… Ты все всегда знала…

Я боялась сорваться на крик и разбить вдребезги тишину больничного коридора.

— Ты его не любила никогда… — словно испугавшись своих слов, Соня прижала ладонь к губам. А потом все же договорила: — Ты его в мужья выбрала, потому что он казался надёжным. А ещё контролируемым…

— Ты самый страшный враг, Сонь… — не слушая сестру, призналась я.

— Ты помешана на своих страхах. И Андрей покладистый. Был, — оборвала София, сделав шаг ко мне. Звук ее мягких шагов все равно пронёсся шипящим эхом по коридору.

— Но ты сделала все, чтобы перестал? Что ты сделала? Как? Что такого должно было произойти, если ему ни бог, ни дьявол оказались не страшны?

Мне больно смотреть в глаза Софии, потому что в них мое отражение. Искалеченное, усталое, слишком безжизненное.

— Я просто его любила… — пожала плечами Соня и подошла вплотную ко мне. Я смотрела слегка свысока на сестру. И почему-то перед глазами кинопленкой летело, как Соня приезжала ко мне на работу в моменты, когда я сдавала проекты и просто могла только переодеться домой заехать. А София привозила обеды или просто вытаскивала меня на улицу. А ещё наши девичники с мелодрамами и ведрами попкорна. Моменты слёз во время пересмотра «P.S я люблю тебя», подготовка к свадьбе и туфельки, которые я в свадебном платье не могла застегнуть…

Я не могла смотреть больше на Соню.

Она навсегда осталась у меня в памяти теперь как чудовище.

— Я его люблю, а ты просто позволяла себя любить. Это видно. По прикосновениям. Ты никогда не касалась Андрея. Была принимающей стороной, это он делал первый шаг…

Я покачала головой. Не стала ничего говорить, только обошла сестру и медленно побрела по коридору к выходу.

Все.

Хватит.

Это больно. Это ужасно больно. Но нельзя пережить только смерть.

Точки расставлены.

Пора выбираться из ракушки и жить дальше, иначе я не выкарабкаюсь.

Меня трясло в машине. Я держалась за руль, словно он мог убежать от меня. Но Ляля вытащила погулять и…

Кирилл.

Он меня злил. Он меня обидел. И он меня…

Нет. Не привлекал. Он просто был. Нагло улыбался. Проходился взглядом по мне, как острым лезвием. А ещё я нарекла его виновником всех своих бед.

С его неуместного подката началось все.

Все пролетело в бездну.

И, наверно, он ни в чем не виноват, кроме своей наглости. И уволили меня скорее, просто найдя причину. Я не нравилась шефу, потому что, во-первых, подавляла большинство сотрудников, во-вторых, была слишком несговорчивой.

И зря я вылила на Бестужева все, что копилось. Всю злость, которая была адресована Андрею и Соне. Но в присутствии Кирилла у меня нервы начинали натягиваться, как струны на старой гитаре. И я не могла найти объяснение, с чего все так.

И это навязанное чувство, что я была ему обязана…

Бесил.

Поэтому и уехала, сначала наорав, а потом ещё и распсиховавшись.

Ляля сама доберётся. А я смогу в одиночестве перемыть все полки в спальне. И одеяло разложить, как оно должно лежать, а не как решит подруга. Я уже предвкушала, как вытащу чертов отпариватель и хотя бы пройдусь по постельному белью, чтобы углы не были пожёванными.

Мудак с криком, чтобы отдала сумку, вынырнул из темноты палисадника и дезориентировал. Вцепился в мою сумку и стал тянуть. Только от пьянящего чувства безысходности, что все летит к чертям, я не сообразила, что не стоило упираться. Поэтому и прижала к себе сумочку, словно это последнее, что у меня осталось.

Заточка пролетела перед глазами невозможно быстро, а потом хруст, несколько глухих ударов, которые я пропустила, зажмурив глаза, и хриплое:

— Как думаешь, стоит его сдать ментам?

Я приоткрыла глаза и увидела, как над парнем в толстовке, который хотел меня ограбить, стоял Кирилл и потряхивал правой рукой. На асфальте были темные пятна брызгами.

— Сука, своими зубами мне кулак поцарапал, — процедил Кирилл и обернулся ко мне.

— Ты его убил? — тихо спросила я, уже в красках рисуя себе сцену разбирательства и следственный эксперимент. Кирилл приподнял бровь, словно не понимая, к чему я веду, и сделал шаг ко мне. Схватил за плечи. Пару раз тряхнул. Я безвольной куклой повисла в сильных руках, просто не соображая, что от меня требуется, и как дальше себя вести.

— Ты напугалась? — спросил Кирилл, заглядывая мне в глаза. Я помотала головой и уставилась на стонущего на асфальте парня. — Напугалась. Это точно. Даже губы трясутся.

Да это потому что рядом с ним вся моя выстроенная жизнь начинает вилять зигзагами и плясать в ритмах фламенко.

— Ева, милая, ну что ты застыла. Не бойся, — тихо попросил Кирилл и прижал к себе. Я уткнулась носом в мужскую грудь, улавливая ноты лемонграсса и сигаретного дыма. — Хотя, нет, бойся. Даже поплачь…

Широкие ладони легли мне на спину, словно два раскалённых пятна, прожигая под одеждой следы-отпечатки.

Я мотала головой, отказываясь верить, что все это происходит со мной.

— Я не умею плакать, — вяло призналась я.

— Врешь, все бабы ревут чуть что… — безапелляционно заявил Кирилл и ещё сильнее прижал меня к себе, и теперь сквозь запахи туалетной воды до меня долетал тягучий и пряный аромат горячего мужского тела. Я прикрыла глаза, чтобы бы не видеть фантасмагории, что происходила в моей жизни,

В носу щипало. Я попыталась почесать его, но Кирилл так сильно обнимал меня, что руки были скованы. Я просто ткнулась носом как следует в мужскую грудь и пару раз покачала головой, чтобы унять зуд.

— А говорила - не умеешь плакать, — как-то непривычно мягко заметил Кирилл.

— Не умею. Нос чешется, — буркнула я, внезапно выдернутая из своих мыслей. Кирилл разжал объятия и мимоходом мазнул мне указательным пальцем по любопытному органу. Я смутилась и опустила глаза на асфальт. Побитый вор пытался тихо уползти в кусты.

— Идём, провожу, — Кирилл приобнял меня и спустился ладонью мне на задницу. Я подняла глаза на Бестужева, мысленно намекая, что будет дальше, если его руки не вернутся в карманы брюк. Кирилл усмехнулся, и горячие пальцы сжали мне талию.

— А если этот… — я кивнула в сторону парня, который шуршал кустами пионов, намекая, что надо бы вызвать полицию, но Кирилл громко закончил за меня:

— А если этот ещё раз будет тут ошиваться, ноги переломаю.

Кусты зашуршали активнее.

Я негнущимися ногами попробовала сделать шаг, и мышцы прострелило иголочками, словно сильно отсидела. Пошатнуться не дал Кирилл, который и в подъезд зашёл со мной. И в лифт.

Находиться недолго в замкнутом пространстве с мужчиной было неуютно. Кирилл выжидательно смотрел на меня и молчал. И только возле двери, когда я нелепо обернулась, сжимая связку ключей, сказал:

— Пусти, я руки сполосну, — и показал разбитые костяшки на правом кулаке.

Мне очень не хотелось этого делать, но совесть просыпалась одновременно с рассудком.

Все же Кирилл меня спас.

Снова.

Бестужев первым шагнул в квартиру. Я щёлкнула выключателем, и коридор залил тёплый свет.

— Ванная слева… — уведомила я и, не обращая внимания на Кирилла, присела на корточки погладить Джема. Пёс счастливо вертел хвостом, который возомнил себя пропеллером. Когда за дверью ванной полилась вода, я все ещё не знала, что делать, поэтому по заветам бабушки пошла ставить чайник.

Одинаковых кружек у Ляли принципиально не водилось, но я все же надеялась и искала прозрачной чашке с расписными цветами пару.

— Твой пёс? — спросил Кирилл почти у меня над ухом. Я дрогнула и выпустила кружку из рук. Она пролетела до пола и, звякнув, разбилась. Я резко обернулась к Кириллу и присела собирать осколки. Бестужев отодвигал мои руки и складывал в свои ладони крупные куски. Я не выдержала.

— Зачем?

Кирилл замер и поднял на меня чёрные, как все глубины бездны, глаза.

— Что именно? — осталось мелкое крошево стекла, и я дотянулась до тряпки собрать остатки.

— Зачем ты со мной возишься?

— Трахнуть хочу… — беззастенчиво признался Кирилл и выдернул из моих рук влажное полотенце.

— Я замужем, — холодно призналась, снова ощущая острую, как эти самые осколки, злость, что поднималась изнутри.

— Я буду трахать тебя так, что ты не только имя своего мужа забудешь, но и своё… — многообещающе пообещал Кирилл, который взглядом задержался у меня на груди и лукаво улыбнулся.

Снова волна злости и ненависти. Вот почему Кирилл такой? Ну что ему стоило соврать? Почему он все выворачивает и опошляет. Я уже приоткрыла рот, чтобы сказать все, что думаю о его «трахнуть», но мелькнула идея.

Глупая, однозначно.

Но соблазнительная.

В конце концов, Андрей сам виноват. И непонятно, почему я должна в войне под названием «развод» сдавать позиции.

— Кирилл, не в этом дело, — я вздрогнула, когда чайник щёлкнул. — Понимаешь, я мужнина жена. И даже то, что я уже подала на развод, ничего не меняет. А развод будет долгим. Вылезли непонятные двадцать два миллиона. И все это растянется. И даже бы если бы я хотела того же, что и ты, я просто не смогу этого сделать, пока на мне висят долги за бизнес мужа, сам развод и остальные проблемы. Даже если бы ты стал для меня привлекателен, у нас ничего не получилось бы, потому что пока я в браке, я изменять не буду. Понимаешь, Кирилл?

Глава 26

Ни черта Кирилл не понимал. Мне кажется, даже мои последние слова у него не всколыхнули и толику сомнения. Он просто пожирал меня взглядом, периодически задерживаясь на груди. Если честно, я не считала себя какой-то особенной. А в пубертате меня жутко бесили мои волосы, и долгое время я ходила брюнеткой. И лето постоянно раскрашивало мой нос в россыпь веснушек. Фигура у меня была обыкновенная, ничем не выделялась. И я в упор не понимала, откуда у Кирилла такие желания.

Я и красивой себя не назвала бы…

— Понимаю… — медленно признался Кирилл и облизал губы. Мне захотелось отодвинуться, потому что этот его взгляд, сильные руки…

Какая-то вязкая поволока накрывала меня и вместе с ней чувство азарта, словно бы мы играли в салочки.

Кирилл первым разорвал зрительный контакт, только потому что схватил меня за талию и посадил на стол. Я дёрнулась, пытаясь то ли отодвинуться, то ли сбежать. Но Бестужев обладал реакцией получше моей, поэтому коленом он раздвинул мне ноги и встал между.

— Но и ты тогда должна понимать… — горячий шепот коснулся шеи, качнул тонкую прядь волос. — Что как только этот гребаный развод будет завершён, я тебя на таком же столе разложу, стяну дурацкие шорты, чтобы попробовать тебя на вкус…

Ненавижу такие ситуации. Они выбивают меня из колеи. Я теряюсь. Андрей никогда не страдал такими откровениями, и в копилку новизны мне добавилось чувство сумасшествия.

Кирилл помешанный на сексе бабник. Он словно чокнутый. И сейчас он своим жарким шёпотом заставлял меня вздрагивать, хотя и пальцем не касался. Его ладони лежали по обе стороны от моих бёдер, и только дыхание щекотало шею.

— И не один раз, — слова, словно жидкий огонь продирались мне под кожу. Я отклонялась сильнее назад, чтобы создать иллюзию того, что я могу ещё контролировать ситуацию. — А потом я захочу, чтобы и ты узнала мой вкус…

Многозначительная пауза, во время которой по мне пробежало сначала чувство дикости, все-таки брак с моей стороны не был сдобрен флиртом или чём-то большим, поэтому меня передергивало от одной мысли, что прикасаться ко мне будет не Андрей.

Стоп, стоп, стоп.

Андрей дофига к кому прикасался. Надо держать это в голове всегда. Он не постеснялся нарушить целостность брака, а я сейчас просто от наглого мужика должна себя изводить чувством вины?

Нет. Так не пойдёт.

Кирилл опасный. Слишком властный.

И не стоило вообще начинать эту игру, но мне казалось, что сейчас самое время подсекать рыбку.

— Своим очаровательным ротиком… — тут все же нервы Кирилла не выдержали, и его ладонь метнулась к моему лицу. Плевать. На своём поле явно я не смогу выиграть, поэтому надо просто привыкнуть. Засунуть свой подростковый страх подальше, чтобы победить.

Ладонь Кирилла скользнула мне по скуле, и там, где оставался след прикосновения, кожа начинала гореть. Я прикрыла глаза, чтобы не выдать паники. Жесткие пальцы описали овал лица, и большой палец замер у меня губах. Я чувствовала пульсацию где-то внутри. Однозначно это страх, а ещё чуточка интереса. Такие люди создания, нас влечёт неизведанное.

— Ты же сделаешь это своими губами? — голос у Кирилла вибрировал, и мне стоило больших сил, чтобы не влепить пощёчину. Совладав с собой, я открыла глаза и приоткрыла рот, чтобы обдать горячим дыханием Кирилла и прошептать:

— Я тебя ни о чем не прошу, помни об этом. И тогда у тебя не будет повода думать, что ты меня купил, понимаешь?

Кир. О несбыточном.

— Понимаешь, Кирилл? — передразнил я Еву на пути к машине.

Не понимаю, блин. Не понимаю!

Как связан секс и ее брак? Да мне плевать с высокой колокольни на ее мужика мудачного.

А каким он должен ещё быть, чтобы выпустить из рук такую жену. У него что, глаза на заднице? Как вообще можно предпочесть Еве кого-то? Он точно слепой. Он просто не видел, как под тонкой кофтой вздымается ее грудь, да так, что даже через ажурный лифчик проступают соски. Наверно, вишнёвые. Или розовые.

Я оперся спиной о машину и вытащил пачку сигарет.

Черт.

Меня выставили быстро, хотя я бы задержался и все же выпил чаю. Но нет. Ева специально устроила так ситуацию, чтобы и не просить ни о чем, и не предлагать.

Она установила границы.

Не хочешь — иди лесом, а хочешь — иди на дракона.

И, конечно, я пойду!

Только вот это вообще не гарантия, что даже получив свой дурацкий развод, Ева поступится своими принципами.

Да пока этот развод завершится, у меня мозги спермой заполнятся. Причём ведь сам себя одёргивал: не смотри ты на неё как голодный волк. Не клейми ее задницу взглядом, представляя, как стянешь дурацкие шорты, а под ними кожа нежная, персик с молоком, и тонкие полоски трусиков, которые уже влажные и…

И ведь ещё, стерва, так развернула все, что любое сейчас мое решение не будет следствием ее обещаний. Потому что она их просто не давала. А объясняла.

Фак.

Член стоял и требовал продолжения банкета. В голове вяло перекатывались имена сговорчивых баб.

Я сел за руль и выехал с парковки. Перед глазами стояла Ева. Ее губы, которые шептали так, что внутри все переворачивалось и хреначило то по голове, то по яйцам.

Надо с этим что-то делать.

Я вытащил телефон и набрал знакомый номер.

— Ты дома сегодня? Я приехать хочу.

Глава 27

Свекровь приехала утром.

Я как раз бежала к машине и заметила маму Андрея, которая, завидев меня, тоже поспешила к авто. Я притормозила.

— Доброе утро, мам, — тихо сказала я, глядя себе на балетки.

— Девочка моя, — дрогнувшим голосом сказала свекровь и дёрнулась меня обнять, но сдержалась. — Как ты? Андрей говорил, что ты вчера приезжала…

Приезжала, хотя ведь чуяла, что надо было сидеть дома. Я кивнула.

— И что? Вы поговорили? — свекровь нервно сжала ремешок сумки и переступила с ноги на ногу. Мне, если честно, сейчас вообще не хотелось ничего обсуждать, потому что ещё полчаса, и я опоздаю к Кириллу на совещание. Не знаю, зачем он меня позвал в свой офис, да ещё и на такое мероприятие, но слова про прямой смысл отработать вселяли надежду.

— Поговорили, — отозвалась я и вытащила брелок сигналки. — Идём, я тебя в квартиру отвезу, а по дороге поговорим, я на собеседование опаздываю…

Свекровь порывисто кивнула и прошла к пассажирской двери. Я вздохнула, потому что подозревала, что мама Андрея не просто так приехала. Нет. Она, конечно, могла, но после вчерашнего сразу создавалось впечатление, что я что-то упустила. Оставалось примерно двадцать минут до дома — когда свекровь приезжала в город, останавливалась у нас — а мы так и не начали разговор. Мать Андрея комкала в руках салфетку и вздыхала.

— Почему приехала, что-то случилось? — наверно, не стоило так в лоб начинать разговор.

— Конечно, случилось, — вскинула руки свекровь. — Андрей весь потрёпанный, машина разбита, ты уходишь…

Я сцепила пальцы на руле сильнее.

— Я по телефону с Андреем говорила. Он уже сам не рад, Ева… Вы бы подумали, а?

— Что тут думать? — холодно уточнила я. — Это моя сестра, которая беременна от моего мужа. Понимаешь, Андрей не пьяный где-то в клубе мне изменил и забыл. Нет. Он делал это систематически. У его действий есть последствия…

Чем больше я говорила, тем сильнее мой голос грубел. Я словно била наотмашь. Свекровь не выдержала и протяжно всхлипнула.

— Но он же раскаивается, — протянула она.

— А я не прощаю.

Доехали в молчании.

Нет. Я не строила иллюзий, что сын может сделать что-то такое, что родители бы отвернулись. Свой ребёнок это ребёнок. И, наверно, все эти годы я искала в свекрови мать, поэтому это понимание пришло только сейчас. Когда она приехала уговаривать, чтобы я вернулась в семью. Но я и не хотела из неё уходить. Меня устраивал мой брак, муж — почти, а жизнь - точно. И это не я запустила механизм распада.

Я въехала во двор и припарковалась возле подъезда. Свекровь все ещё утирала платком слёзы.

— Наш брак это законченная история. Ничего не изменится. Предательство Андрея затронуло не только наши с ним отношения, но и дела семьи. Мой отец, а он узнает, никогда с этим не сживется. Для родителей Софии я самая главная злодейка, которая помешала счастью дочери.

Свекровь ничего не говорила, а положила ладонь на ручку двери. Порывисто вздохнула.

— Ева… — приоткрытая дверь машины и гул голосов с детсадовской площадки за забором. — Ему нет оправдания. Но и ты не руби с плеча. Все ошибаются. Андрей совершил просто ужасную вещь, но от этого он не стал хуже.

Мне хотелось закричать, что стал, что отвешивал мне оплеухи и пощёчины, что угрожал, что сдаст меня в психушку, что повесит на меня непонятные долги, но я лишь проронила максимально доброжелательно:

— До свидания, Оксана Константиновна.

Свекровь молча вышла из машины и потом провожала взглядом, а я ругалась себе под нос. Хороша дура. Он ее сын, а я левая девочка с комплексами. И все.

В офис Бестужева я зашла взвинченная. Меня разместили в приемной на неудобном стуле, который, казалось, был создан для того, чтобы народ не задерживался, жаждая аудиенции высокого начальства. Я ёрзала по стулу и психовала.

Дверь распахнулась, и довольный Кирилл улыбнулся.

— Проходи, что сидишь как неродная, — предложил он, и я быстро шмыгнула в кабинет, а за закрытой глянцевой дверью услышала продолжение: — А если родная, сразу ложись на стол…

У меня в голове заполыхали искры. Каждая отдавалась снаружи нервным подергиванием глаза. Я только хотела было осадить Бестужева с его грязными намеками, как он опередил:

— Это тебе, — Кирилл поднял с одного из кресел огромный букет алых роз, которые я, наверно, даже сильно поверив в себя, не удержала бы. — Не знал, какие любишь, поэтому взял нестареющую классику.

— А ты всем соискателям цветы даришь? — уточнила я под весом букета, все же заняв одно из кресел.

— Не у всех соискателей такая аппетитная задница.

Я закатила глаза.

Кирилл явно не умрет от скромности. А эти его пошлые намеки…

Бесят.

— Может, забудем о моей заднице, и ты объяснишь, что имел в виду, когда предлагал работу? — я пристроила букет на краю стола, но он все равно занимал слишком много места. Кирилл смотрел на меня, не моргая, и проводил указательным пальцем себе по нижней губе, спускался к подбородку и возвращался. Словно раздумывал.

— Сначала о важном. Вчера я съездил к своему партнеру, и мы решили, что он займётся твоим разводом. Так что в ближайшее время…

— Самое ближайшее по закону — это через месяц, но у нас из-за имущества все затянется на большее время, — сразу оговорила я сроки, а там, может быть, успею что-нибудь придумать, или Бестужеву надоест.

Глядя в чёрные глаза — замечая лукавую улыбку и запутываясь в мужском аромате, словно он пеленал меня — я сомневалась в последнем.

Тяжёлая энергетика подавляла, заставляла нелепо хлопать ресницами и поправлять манжеты офисной блузки.

— Оставь это моему партнеру. Он все сделает намного быстрее и качественнее… — а теперь улыбка предвкушающая, словно сам дьявол решил разыграть эту партию.

Точно!

У Кирилла просто дьявольская харизма. Мужская. Такая, которая соблазняет, обещая самые невозможные наслаждения, а взамен забирает душу.

Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Не успела заметить, как Бестужев оказался у меня за спиной и жесткие руки легли мне на плечи. Сдавили. А потом удивительно невесомое прикосновение нарисовало дорожку следа от уха до ключицы.

По телу прошёлся озноб. Но какой-то неправильный. От которого, вместо того чтобы укутаться в ватное одеяло, телу стало жарко и душно.

— А насчёт работы. Спустись в бухгалтерию, подпиши документы и обживайся в отделе маркетинга.

На деревянных ногах я вышла из кабинета. Противное чувство, словно с меня стянули юбку и нагнули на столе, не покидало до тех пор, пока я не исчезла из поля зрения Бестужева.

На шестом этаже, который был отдан под рекламу, меня встретили более чем неприветливо, умудрившись протащить по дороге позора и шлёпнуть клеймо.

— Ещё одну свою пассию привёл, — достаточно громко высказалась девушка с пепельными волосами и коротким каре, стоя в нескольких шагах от меня.

Ну приехали.

Глава 28

— И теперь весь его огромный офис думает, что я с ним сплю, — в негодовании призналась я, ища, куда пристроить букет. Ляля смекнула первой и принесла с лоджии большое ведро. Вот сразу видно, кто часто получал такие презенты.

— Тебя это беспокоит? — меланхолично уточнила Ляля и включила холодную воду, вытащила из дальнего ящика ножницы и, пока я держала на себе не меньше шести килограмм цветов, быстро обрезала стволы под углом.

— На меня смотрят как на шлюху… — с запинкой выдала я. — Ладно бы они просто смотрели, так они ещё и говорят. Всякое…

— И ты на них посмотри как на престарелых монахинь, — вяло рекомендовала Ляля с усталостью в голосе, ещё бы… Когда я собиралась на работу, Алекс только доставил подругу домой.

— Это не решит проблему!

— Ева, я тебя сейчас стукну! — призналась Ляля и с силой забрала букет у меня из рук. Поставила в ведро, а его подвинула к окну. Пёс попытался дотянуться до красных жирных бутонов, но лапки коротенькие, поэтому не достал. — Ты высасываешь проблемы из пальца. Забей. Думаешь, на меня не смотрели, когда я к Феде устроилась, чтобы дали ипотеку? Так же смотрели. Но мне плевать было, потому что, во-первых, я получила квартиру, а во-вторых, ее оплатил Федя!

У Ляли была просто феноменальная способность заставлять мужчин делать то, чего она хочет. Я всегда поражалась и не могла найти логики в ее поведении. Она была капризна, кокетлива и, как ни странно, мудра. Фёдор помог с квартирой. Никита подарил небольшой шоурум со стильной одеждой. Антон — стоматолог, никогда не скупился и помогал. А нынешний мужчина тоже оказался достаточно щедрым и спокойным.

Но я же то в мужа вляпываюсь, то в Бестужева!

— Пока ты не перестанешь бояться сильных мужчин, у тебя все так и будет идти через одно место, — Ляля не в настроении начинала говорить обидные вещи. — Тебе нужен защитник, опора, а не вот Андрюша с его замашками домашнего тирана. В этом браке ты не была в зоне комфорта. А когда ты не в ней, ты постоянно суетишься и стараешься контролировать каждый чих!

Я надулась. Сложила руки на груди, отказываясь признавать правоту подруги.

— Попробуй хоть раз не думать и планировать, а просто жить, — устало попросила Ляля и села на стул. — У тебя сейчас есть такая прекрасная возможность посмотреть, как все будет иначе рядом с Кириллом…

— Да он… — вспыхнула я. — Да он!

— Хам, наглец, самодур? — улыбнулась Ляля и взяла на руки Джема. Пёс, ощутив близость стола, начал водить носом.

— Да. Нет… Не знаю!

— А я знаю, Ев… Но он тот, который может тебе показать другую сторону монеты, где, возможно, ты будешь счастлива.

— Я и так счастлива, — упрямо дернула подбородком я.

— Скажи это своей мании уборки, — холодно осадила меня Ляля, чем ввела в ещё больший псих. Я нормальная, просто, когда все летит к чертям, должен быть островок спокойствия. И вообще, когда у меня все хорошо, я не расставляю чашки по размеру.

Расходились мы вечером с Лялей по своим комнатам как два генерала, которые вроде бы в одной военной кампании, но каждый считал, что лучшая стратегия у него. А с утра, когда подруга уже вернулась со своей прогулки, а я скакала на одной ноге, пытаясь выпрыгнуть из спальных шорт, в дверь позвонили.

На пороге стоял курьер с цветами. Кремовые хризантемы. Я оглянулась на Лялю, но та пожала плечами, а вот записка в букете все прояснила.

«Пожалуйста, не уходи от меня».

Я закатила глаза. Андрей сначала сделал все возможное, чтобы разрушить семью, а сейчас шлет цветочки. Жаль, сам не привёз. Ох как жаль.

На работу я почти опоздала, потому что машина снова начала вставать в позу и не заводиться. Экстренно вызвав такси и заплатив за него просто ужасные по моим меркам деньги — жаба прям душила меня своими лапами — я влетела в холл офиса уже на нервах. Кирилл, который вошел следом, не оставил моего забега без колкости.

— Второй день, и уже опаздываем, — мурлыкнул он мне в лифте. Я прикрыла глаза и не стала вдаваться в подробности, а просто съязвила:

— Не могла решить, с утра кофе пить или чью- нибудь кровь…

Бестужев приблизился молниеносно и прижал меня к стенке лифта. Его ладонь скользнула мне по талии и легла ниже, обжигая прикосновениями бедро.

— И как? Что выбрала? — горячий шепот возле шеи заставил внутри все екнуть и свернуться клубком нервов. Кирилл втянул воздух возле меня и заявил с видом парфюмера. — Я думаю, крови не было, а только…

— Вы же понимаете, что это харассмент? — не дав договорить и перейдя на официальный тон, уточнила я, упираясь ладонями в мужскую грудь, которая даже под пиджаком и рубашкой не теряла рельефных очертаний.

— Хер я клал на твой харассмент, Ева…

— А я — нет, — выдохнула я, ощущая внутри все тот же хмельной азарт и немного паники, но потом двери лифта распахнулись, и я выскочила на этаж под взглядом темных глаз.

На меня скинули всю нужную работу. Я сидела на «холодных» звонках и почему-то вспоминала горячие прикосновения Кирилла.

Да быть такого не может, что мне на самом деле такое по нраву, но почему-то в душе расцветало удовлетворение, мелочное, от того, что, несмотря на развод, на одного мужчину, с которым была многие годы, я все ещё нравлюсь противоположному полу. Это как будто все время, пока на мне было кольцо, я ходила невидимкой, а сняв обручалку, вдруг стала заметней для мужчин.

Дурацкое чувство между мнимыми желаниями и реальными.

Оказывается, я очень закостенела с Андреем, который не говорил комплименты и не акцентировал внимание на моей привлекательности. И сейчас словно из огня да в полымя. А когда возле моего стола появился статный холёный темноволосый мужчина в стильном и дорогом костюме, я совсем занервничала.

— Евангелина, я ваш юрист. Предварительное заседание состоится через одиннадцать дней.

Но я на него не попала.

Глава 29

— Мы улетаем в Стамбул, — заявил мне Кирилл через неделю. Куда лететь и для чего, я не сразу поняла, потому что у меня на линии висел мужчина, которой был очень враждебно настроен. Я только и успела кивнуть, прежде чем за Бестужевым закрылась дверь, а сзади послышались шепотки.

Нет. После разговора с Лялей меня, конечно, немного отпустило, и я перестала воспринимать коллектив как агрессора и просто ни с кем не общалась. Мне кажется, этим я еще сильнее бесила Оксану со стола напротив и Женю, которая хоть и не говорила ничего, но иногда таким взглядом меня провожала, как будто я у нее мужика увела.

За прошедшее время мне много раз пришлось слушать нытьё Сони, что я бессердечная, холодная и жизни не даю. А я давала! Пусть забирает! Но меня не слышали. Меня не слышал и Андрей, который присылал цветы каждое утро. Мне было от этого больно, потому что пока мы были в браке, я от него и на праздники не всегда получала букеты, а тут…

А тут Кирилл решил, что мне недостаточно роз, и квартира Ляли превратилась в филиал цветочного магазина. Под шумок подруга предложила быстро состряпать выгодный бизнес, но мы с псом не то чтобы были против, просто понимали, что это ненадолго. Как только Кирилл поймёт, что у меня только интерес прозрачный, а не сексуальный, то я и с работы вылечу, и вообще…

Я пригорюнилась.

Ещё раз открыла вкладку с вакансиями.

По вечерам я настраивала таргетинговую рекламу для блогеров в соцсетях. Но это были небольшие деньги, которые я хоть и старалась не тратить, но их все равно не хватало на съем квартиры.

Жить с Лялей становилось стыдно. Подруга меня убеждала в обратном, но мне не верилось, потому что ее раздражала моя педантичность в бытовых вещах. Я честно старалась не влезать со своим уставом в чужой монастырь, но все же некрасиво.

Вечером, когда я как раз закруглялась с делами, Кирилл снова заглянул в отдел и, поймав меня взглядом, кивнул на переговорную. Я пожала плечами и прошла следом, запихивая в сумку зарядку, наушники и телефон.

— Это деловая поездка? Мне надо что-то подготовить? — сразу спросила я, не дав времени Кириллу сморозить глупость, но на этот раз он, видимо, и сам не собирался, потому что впервые с момента знакомства оставил намеки и просто сказал.

— Давай слетаем к моим друзьям. Просто так.

Ева-паникёр у меня в голове тут же предложила тридцать три варианта идеального преступления на территории другой страны, но все это заглушили слова Ляли про контроль, про жизнь и про то, что я в общем замороченная.

Передо мной стоял выбор, и Кирилл никак не давил, поэтому, совсем оборзев, я уточнила:

— Просто как друзья? Без трусов, облизываний и подкатов? — ещё и бровь приподняла. Кирилл пожал плечами, что паникёр внутри меня рассчитал как ровную тропинку к ловушке. — Я ничем тебе не обязана, ты ничего не попросишь…

— Кроме одного… — Кирилл уточнил, а я печально подумала, что неизменны многие вещи, и товарно- рыночные отношения на вершине этого всего. — Я тебя позвал, поэтому хочу побыть джентльменом.

Лялин голос звучал отчетливее и громче. А ещё я представила, что хотя бы на несколько дней смогу вырваться из этой атмосферы своего загубленного брака.

— И мы посмотрим Босфор? — подозрительно уточнила я, сузив глаза. Кирилл тоже прищурился и выдал:

— Смотря как будешь просить… — я вспыхнула как спичка, но смех Бестужева не дал запылать на полную мощь. — Шучу. Конечно, посмотрим. Если перестанешь на мои намеки так реагировать. Мне каждый раз из-за этого хочется ещё сильнее тебя подколоть или смутить…

Я проглотила колкость и немного смягчилась. В конце концов, у Андрея вон какой недостаток, измены, а я тут бешусь от грязных намёков. Не бывает идеальных людей. И вместо рыцарей у нас остались кони. А Кирилл так вообще тот самый принц, который грохнет дракона, чтобы самому занять его место.

— Почему? — запоздало спросила я уже на выходе из переговорной.

— Купить тебя не получается. На мимолетный не обязывающий секс ты не согласишься, поэтому давай сыграем в старую добрую игру под названием отношения… — Кирилл ухмылялся, а я не знала, что бы такого ответить. Он прав. Но и отношения мне тоже сейчас не нужны. Мне нужна таблетка от горя, и если Кирилл не понимает, что станет именно ей, то это только его проблемы.

А дома Ляля, узнав о моем отпуске, сначала так радовалась, что напугала Джема, а потом резко переменилась и уточнила:

— А ты не пожалеешь?

Она словно проверяла меня на вменяемость или просто сама выступала в роли голоса разума.

— Ляль, ну ты права была. У меня уже и хата, и сарай сгорели, чего дальше-то бояться?

Подруга просияла, видимо, поняв, что раз я приняла ее точку зрения, значит, все удастся.

Через два дня рано с утра я хмурая села в такси к Кириллу. Он тоже ещё спал, поэтому протянул мне свой кофе, но не упустил момент напомнить:

— Кстати, тот, что ты привозила, просто дерьмо был, поэтому этот сварил я сам.

Мне в пять утра глубоко все равно было, какой кофе хороший, а какой дерьмо, поэтому я не стала вливаться в дискуссию и просто забрала свой напиток. Он был насыщенным и немного с привкусом кардамона, а сливочное послевкусие сладко обволакивало все внутри, почти примиряя меня с ранним подъемом.

Возле аэропорта собралась пробка, и пока мы медленно добирались до зоны вылета, я успела трижды проверить ленту, попереписываться с отцом, все никак не могла сказать ему о разводе, поэтому мы обсуждали его последнюю рыбалку. А когда таможенный контроль был пройден, телетрап присоединён, меня стало потряхивать. Я перекладывала ручку самого маленького из своих чемоданов из руки в руку, чем изрядно нервировала остальных пассажиров. Вот каждый раз одно и то же. И все ведь понимаю. Я многое знаю, но первобытный страх никуда никогда не исчезал.

— Что происходит? — холодно уточнил Кирилл, наклоняясь ко мне. От паники и того, что все сейчас от меня не зависит, я почти со слезами в голосе призналась, глядя Бестужеву в глаза:

— Я летать боюсь.

Глава 30

— Слушай меня, — Кирилл сел возле прохода, а я у иллюминатора. Между нами место пустовало, и он воспользовался моментом и сел поближе. Я кусала губы и комкала в ладонях леденец. — Авиация это не страшно. Просто пойми, что самолеты это самый безопасный вид транспорта…

В моменты страха я свой внутренний голос не слышу, а тут извне. Мои глаза зацепились за брошюры, которые обычно в кармашках кресла впереди, и я дёрнулась вытащить буклеты и засунуть их обратно, только не вверх ногами. Дотянулась до всех трёх.

— Это что ещё за шаманский обряд? — уточнил Кирилл и как специально выдернул буклет, повертел в руках и засунул обратно задней стороной. Я как заговоренная засунула правильной стороной. — Ты меня слышишь?

— Слышу, просто паникую… — отозвалась я, не в силах бороться с ужасом, который ждал меня на взлёте. Сильное давление на грудь, которое не давало и вздохнуть. Волна огня, что будет подниматься снизу и в итоге осядет в голове, вызвав дикую мигрень.

Мне кажется, я уже ощущала первых предвестников повышенного давления.

— Нет, так не пойдёт, — перехватил мои руки Кирилл. — У нас три минуты до взлёта. Говори, как помочь, или выходим…

Я замотала головой и выдернула свои ладони из железных тисков рук Кирилла.

— Не поможешь. Это бывает. Мне страшно. Ничего такого. Просто боюсь летать.

Как-то жалко это все прозвучало. Кирилл не поверил, просто ещё раз перехватил мои ладони и уточнил:

— А как ты тогда летаешь с такой фобией?

— Обычно, — пожала плечами и снова освободилась от захвата, дёрнула сумочку за ремешок и вытащила из неё маленькую бутылочку воды. — Раньше такого не было. Я с бабушкой на море летала. И с папой. Особенно когда он надолго уезжал в командировку. Это потом началось. И обычно я себя уговариваю. Боюсь, но уговариваю…

Пока я бессвязно бормотала, самолёт начал разгоняться. Мои нервы не выдержали. Я схватила сама Кирилла за руки, сдавила, чтобы понимать, что хотя бы конкретного человека я могу контролировать. Кирилл хмыкнул.

— На мне бывали наручники, мне завязывали глаза, один раз пытались придушить, — понизив голос до вибрирующего шёпота, который коснулся моего слуха, сказал Кирилл. — Но ещё никто не пытался сломать мне руки.

— Значит, я у тебя первая? — нервно выдала я.

— Ага, можно сказать, лишаешь мой мозг девственности…

Самолёт пошёл на взлёт, и давящее ощущение на груди усилилось, мешая дышать. Я приоткрывала рот и короткими вздохами заглатывала воздух. В висках застучали молоточки, а во рту слюна стала вязкой. В иллюминатор я старалась не смотреть, поэтому прикрыла глаза и стала молиться.

Знаю, это глупо. Особенно когда живешь в мире атеистов, но я очень переживала, что всего одна поездка может обернуться настоящим адом. Я читала про падение самолетов. Я изучала вопросы первого реагирования при возникновении аварийных ситуаций. Я все помнила. Но черт… как же страшно…

Я еще молодая. Мне рано умирать. Я с мужем не развелась. Пусть он будет разведённым, а не по-благородному — вдовцом. И я ещё ребёнка не родила. И много не сделала. Не опоздала на спонтанное свидание, не отдохнула на островах.

Черт! Я даже точку G не нашла ещё!

— Серьезно? — задал вопрос Кирилл, а я открыла глаза и посмотрела на довольное лицо с широченной улыбкой. Язык не слушался, и только по весёлой реакции Бестужева я сообразила, что все это я произносила вслух. Тихо. Но вслух.

Самолёт набрал высоту, и давление на легкие снизилось. Но это не помогло мне вздохнуть полной грудью.

— Знаешь, все, что ты сейчас думаешь, это не так. Мы долетим. Мы точно долетим, потому что иначе быть не может. Потом будет такси до отеля. Ты выспишься. Мы сегодня рано проснулись, и ты ещё очень уставшая, поэтому с паникой тяжело справиться. Ты выспишься, а вечером мы сходим в ресторан или бар. Сходим же?

Я порывисто кивнула. Я сейчас на все что угодно готова была согласиться. И если честно, голос рядом добавлял оптимизма. С Андреем было сложнее. Он говорил, что я больше себя накручиваю, чем боюсь на самом деле. Он похлопывал меня по руке, а потом надевал наушники и смотрел дурацкую комедию.

А Кирилл…

— Рыжая, — обратился он ко мне и дёрнул за прядь волос сбоку, словно за косичку. — Мы прилетим, и все будет хорошо. Потом обязательно я отведу тебя на авиасимулятор, и ты сама убедишься, что все не так страшно. Ты же водишь машину?

— Потому что на такси ещё страшнее, — отозвалась я, не зная, как проглотить слюни, чтобы не подавиться ими.

— Резонно, но самолёт ничем не хуже машины. Намного безопаснее, это точно.

Воздушная яма очень некстати оказалась на пути, и Кирилл прикусил язык. Я потянулась за бутылкой воды и, свернув крышку, постаралась проглотить слюни хотя бы вместе с жидкостью. Удалось со второго раза.

— А куда ты с бабушкой летала? — не успокаивался Кирилл.

— На море. И много раз в Москву. Бабуля очень часто летала в Москву за вещами. Ей почему-то казалось, что, как и в восьмидесятые, у нас ничего путного не купишь. И она летом брала меня с собой…

В голове всплыли воспоминания, как мы с бабушкой возвращались из Москвы с несколькими чемоданами вещей, потому что меня надо было собрать в школу. Не папа же должен был этим заниматься.

— А с мамой? — не отставал Кирилл, и я понимала, что он просто пытается заставить меня говорить, и с одной стороны благодарила его за участие, а с другой — я не хотела многого рассказывать о себе…

— Она ушла рано. Мы ничего на успели с ней, — воспоминания прорезались нотами грусти в голосе, и Кирилл замолчал, поняв, что затронул не самую удачную тему.

Стюардесса прошла мимо с предложениями напитков, и Кирилл зацепился за новую тему.

— Хочешь позавтракать?

Я отрицательно помотала головой. А ещё ведь больше трёх часов лететь. Пришлось закрыть глаза. Минут через десять в мою руку тыкнулось что-то, и я разлепила веки. На столике перед Кириллом стоял планшет, а в меня тыкали наушником.

— Новый сериал, давай посмотрим? Или расскажи мне ещё что-нибудь?

Из двух зол я выбрала сериал, поэтому первый час, пролетевший за диалогами непонятного сериала про внутренние желания каждого в комнате, я даже не заметила. И плевать, что перевода не было. Английским на уровне «поболтать» я владела. Какие-то особо непонятные слова я либо переспрашивала у Кирилла, либо мы оба записывали в заметки, чтобы потом разобраться.

Самым страшным в оставшемся пути была посадка, поэтому готовиться к ней я начала заранее. Отдала наушник, хотя вот честное слово, наушники меня покорили, это личная вещь и давать попользоваться другому…

Я бы не дала. А Кирилл дал.

Глава 31

Мне показалось, что самолёт сел быстрее и аккуратнее чем взлетал, хотя обычно наоборот.

Глотнув сухой и тёплый воздух, я расслабилась и уже более осмысленно подошла к поездке. Хотя впервые чувствовала себя если не в безопасности, а даже не знаю, как объяснить…

Вот раньше всегда я ловила такси, проверяла документы и вообще держала руку на пульсе во время путешествий. Это выматывало. Сейчас я не успевала продумать очередность действий, как оказывалось, что они уже сделаны. Так, Кирилл каким-то невозможным образом быстро поймал такси, погрузил вещи в багажник и даже придержал мне дверь.

Какое-то острое чувство кольнуло больно в сердце, словно отравленная иголка или лучше пусть будет веретено. И мне бы тут же уснуть, но казалось, что я уже сплю и попала совершенно в другую реальность, где Бестужев мог быть чутким и внимательным. Это пугало и заставляло задуматься: а какой Кирилл все же настоящий?

Я не понимала, поэтому смотрела в окно на город и не вклинивалась в разговор Кирилла и таксиста. Поскольку турецкого я не знала, то и не пыталась даже разобраться, о чем речь.

Без пробок мы добрались до центра примерно за час, который я все больше продремала, поэтому мы поселились в гостинице в соседних номерах, и я первым делом сходила в душ, а потом упала спать.

В три часа дня дятел по имени Кирилл стал тормошить меня и вынуждать спуститься вниз в ресторан. Я зевала и не открывала глаза, только бессвязно бурчала, что ещё десять минут и я буду готова. Волосы высохли как им заблагорассудилось, поэтому я была слегка кудрявой. А платье в пол добавило образу чудаковатости. Кирилл переоделся в светлые и тонкие брюки и такую же рубашку и выглядел до ужаса довольным. Я даже засомневалась, спал ли он или работал.

Мы прогулялись до ресторана. Я не лезла в меню. Просто рассматривала немного колорита с примесью европейской культуры.

— Вечером можем выбрать поинтереснее место, — предложил Кирилл, а я кивнула.

Вместе с солнцем, которое было более близким, у меня внутри нашёлся давно потерянный дзен, и я даже ленилась говорить. Поэтому Кирилл взял на себя роль гида, и после обеда с традиционными сладостями на десерт мы отправились на большой базар. Я не особый любитель таких мест, но атмосфера сделала меня другой. У меня блестели глаза при виде расписанных сводов и интересных мелочей, которые лежали на прилавках, а вот Кирилл с таким бешеным энтузиазмом торговался, что я вообще перестала удивляться, как он построил свой бизнес.

Выйдя с территории базара, Кирилл провёл через несколько улочек, чтобы оказаться в большом бутике ювелирных изделий.

— Ева, дай руку, надо браслет померить, — сказал Кирилл, не сразу перейдя на русский. Я так расслабилась, что протянула ладонь, и мне на запястье легла змейка из золота и белых камней. От браслета тянулась тонкая цепочка к среднему пальцу, на конце которой было изящное кольцо. Мне понравилось.

— Подходит? — спросила я, сдувая со лба прядь волос. — Снимаю?

— Зачем, тебе очень идёт. Давай ещё что-нибудь выберем…

Я замерла, не в силах проронить и слова. Но, совладав с собой, со своим солнечным настроением, которое кричало во все горло, что сейчас можно, сейчас правильно и нужно немного поступиться принципами хорошей девочки и пожить для себя, я выдавила:

— Мне ничего не нужно, — я протянула руку к Кириллу и попросила: — Сними.

В глазах цвета первородной тьмы мелькнуло адское пламя. Так ярко и отчётливо, что меня обожгло им. Опалило всю кожу.

— Ева… — медленно выдохнул Кирилл, явно борясь со своим взрывным характером. — Не мешай мужику тратить бабки, а просто ткни пальцем, что тебе здесь нравится.

Мне стало стыдно. Кровь прилила к лицу, и почти уверена, оно сравнялось цветом с моими волосами. Я из-под ресниц смотрела, как напрягался Кирилл, как его оскорбило, наверно, мое заявление.

— Ты же не думаешь, что пара побрякушек заставят меня превратиться в мудака и через час заорать тебе, что раз заплатил, то давай раздвигай ноги? — тихо спросил Кирилл. А я взяла и сказала правду.

— Но ты уже так делал.

Проблески совести не мелькнули в глазах Кирилла, а вот раздражение и немного усталости — да.

— Черт, — Кирилл зажал пальцами переносицу и прикрыл глаза. — Рыжая, как с тобой сложно. Мы же обсудили, что ни хрена я не собираюсь тебя деньгами вынудить спать со мной. Так почему, когда остановились на модели отношений, где логично, что мужик дарит подарки, ухаживает, заботится, ты просто не можешь взять и сказать: «Спасибо, Кир, я ещё вот то кольцо хочу?».

— Потому что я не хочу. Потому что это один из способов манипуляции…

— Ой, затрахала! — рявкнул Кирилл и обратился к продавцу, что-то быстро-быстро говоря на турецком и английском. Но я все рвано на могла уловить сути. А улавливала в себе почти обиду. А ещё не понимала, что тормозит меня. Столько лет я не была избалована подарками от супруга, так почему сейчас, когда рядом мужчина, который может это дать, я стою и выеживаюсь? Почему я не могу хотя бы на сутки стать Лялей с ее любовью к жизни, к чувствам, к мужчинам. Зачем я все усложняю?

— Извини… — вот именно сейчас, когда чувство обиды на саму себя вскипело в крови, я почти решила, что время заплакать, но сдержалась. И коснулась плеча Кирилла. Он вздрогнул и посмотрел искоса на меня. Я рискнула и сделала ещё шаг, чтобы встать рядом. — Это только моя проблема, что я не умею быть девочкой. Не твоя.

Кирилл молчал, а бедный продавец пошевелиться боялся, чтобы не спугнуть затишье.

— Мне очень нравится твой выбор, — слова приходилось выдавливать из себя по капле.

— Тогда доведи до идеала и собери полный комплект — без тени эмоций, словно не убедила, сказал Кирилл, и я поняла, что если и сейчас начну отказываться, то…

— Нет, — покачала я головой. — Хочу подвеску с сапфиром в виде звезды и к ней кафф и пусеты.

Вот теперь Кирилл расслабился и предложил мне помочь с выбором подарка для жены партнёра и его дочки шести лет. И только спустя час мы присели отдохнуть в одном из уютных ресторанов, вновь вернувшись на базар. Я пила горячий чёрный чай и снова пачкалась сладостями, а Кирилл курил кальян и лениво что-то печатал на планшете.

— Ты никому домашним не купил подарков, — между прочим заметила я и снова потрогала крошечные золотые гвоздики в ушах. Все украшения, в том числе и мой браслет, доставят вечером в отель. На себе я только оставила серёжки, потому что сильно понравились, а ещё не любила никогда быть новогодней елкой, когда все вместе нацепила на себя и сидишь счастливая.

— Кому хотел, я сделал подарки, — Кирилл поднял на меня взгляд и улыбнулся краем губ. Почти мило. — А отцу из Турции ничего не надо. Вот из Эмиратов — это да.

— А мама? — сказала я, опередив собственные мысли. Кирилл даже не оторвался от работы, а проронил безразлично:

— Мы не общаемся.

Я примолкла. Не думала, что с первого раза попаду в неудобную тему. Но Кирилл вёл себя, как будто ничего страшного не произошло.

Ещё прогулка в несколько часов по узким разноцветным улочкам, и Кирилл решил, что пора ужинать.

Ресторан был на одном из предпоследних этажей высотки, и из окон открывался вид на Галатскую Башню и на мечеть Айя-София. Я поводила плечами и искоса наблюдала за огнями вечернего города. Слишком давно не была на свиданиях. Нервничала, закусывала губы, смущалась от пристального внимания Кирилла, поэтому ничего удивительного, что проснулись мы с ним в одной постели.

Глава 32

— Мы ведь не спали? — спросила я, с замиранием сердца ощупывая на себе платье. Кирилл тяжело вздохнул на другой стороне кровати.

— Если бы мы спали, ты не задавалась бы этим вопросом… — давление на постель, и одеяло взмыло в воздух. Я искоса посмотрела на Кирилла в одном белье. Так косила глазами, что не заметила, как Бестужев обернулся и коварно усмехнулся. Неправильная бунтарская красота, и внизу живота, почти скрытого бельём, темная татуировка, какой-то символ наподобие коловрата или что-то отдаленно его напоминающее. Жилистые руки в реках вен. Поджарая задница.

Я с силой отвела глаза, стараясь думать о том, как мы вообще могли оказаться в одном номере. Вина пили немного, или мне так показалось?

— Заметь, я как истинный джентльмен даже пальцем тебя не тронул, — нравоучительно сказал Кирилл, шагая к ванной. — Я бы меч ржавый положил между нами, но не нашёл.

Но я на всякий случай все равно приподняла одеяло и блаженно выдохнула.

Не спали.

Короткими перебежками я вернулась в свой номер и, стянув мятое платье, залезла под душ. Так долго плескалась, что не сразу поняла, что в дверь стучали. В одном полотенце на голое тело я вышла в зал, а затем в холл. Приоткрыла дверь.

— Через час поедем в гости, — заявил Кирилл, глядя на мои коленки. Мне отчего-то захотелось их свести. Но я с независимым видом кивнула и закрыла дверь. Проскользнула в ванную, сняла с крючка фен и быстро просушила волосы. В такую погоду не рисковала заморачиваться с косметикой, а просто подкрасила губы.

Иногда так бывает, что сколько ни три кожу до розовых полос, сколько ни используй мыла, какими духами ни набрызгайся, а запах человека впитывается, вгрызается внутрь. Им пахнут волосы и руки, и везде, словно тонкий флёр, преследует один аромат.

Лемонграсса.

Я остановилась возле двери, не понимая, что со мной происходило и почему через облако духов я все равно пахла Кириллом. Хотя между нами ничего не было. Только объятия. И, наверно, я была действительно сильно пьяна, раз не понимала, кто и как меня обнимал. Но самое смешное, кто бы ни обнимал, всегда это будет не тот. Который разбил сердце на осколки и прошёлся жёсткими подошвами по крошеву.

Это был не Андрей.

С одной стороны, этого достаточно, чтобы прекратить себя обманывать и все же дать волю чувствам, но с другой — я упорно уговаривала себя, что это всего лишь флешбек, не более. Тонкая полоска воспоминаний, которая грозила затянуть сознание полотном памяти.

И сейчас я должна была выйти к другому мужчине с другими привычками и повадками и улыбаться. Стискивать челюсть и растягивать губы, чтобы он не заметил, что я люблю своего мужа. А потом долго быть в гостях, где бегала турецко-русская девочка с волосами цвета смоли, и была ее мать, моя соотечественница, которая признавалась украдкой:

— Знала бы ты, как я хочу домой, — говорила Лиля и проводила по лицу ладонью. Кирилл и его друг Амир, муж Лили, сидели на открытой террасе и курили кальян. А я сначала развлекалась с миловидной брюнеткой болтовней, следя за малышкой Нале, а потом… — У меня здесь никого нет. И Амира тоже постоянно нет. Няня Нале стала мне ближе чем мать. И ты… русская девочка… Знала бы ты, как я устала жить в золотой клетке.

Лиля скучала по родным и начинала винить в своей тоске супруга, который пропадал с партнерами, уезжал в командировку или отдыхал с друзьями в Монако. Мне не хотелось говорить, что Лиля прекрасно знала, за кого выходила замуж, но потом до меня дошло, что я тоже знала, и это ничего не поменяло.

— Я скоро чокнусь среди турецких сериалов, постоянного контроля и днём сурка. День за днём, день за днём… — Лиля отвернулась к окну и порывисто вздохнула. — К черту деньги, заводы, дворцы и пароходы, когда ты гниешь заживо, понимаешь, Ев?

Я ещё тот лекарь душ. Мне нельзя доверять такие вещи, я все испоганю окончательно, вот прям сейчас как ляпну…

Но сдержалась. Подошла и положила ладонь на плечо Лили. Она обернулась и, глядя на меня потерянным взглядом, не придумала ничего лучше, чем обнять. Я похлопала по спине турецкую Золушку, и тут в кухню вошли мужчины.

— А что здесь происходит? — для меня спросил на английском Амир. Я дёрнулась плечом и многозначительно обронила:

— Чувства переполнили…

Кирилл мне, конечно, не поверил, но не стал расспрашивать, а Лиля, быстро собравшись, уведомила, что обед будет скоро, только мы пробыли в гостях почти до вечера. Лиля пыталась запихать мне в сумочку парочку пробников косметики. Нале прыгала на одной ноге, а Кирилл с довольным лицом пожимал руку Амиру.

— И как все прошло? Хорошая семья, правда? — спросил Кирилл уже в холле гостиницы и потянул меня в бар.

— Конечно, — вяло отозвалась я, расстроенная чувствами Лили и своими собственными. — Слушай, я устала. Столько шума. Я пойду к себе?

Быть рядом с Кириллом становилось сложно. Он словно отравленное ядом лезвие проходился по мне. И проклятый свой аромат лемонграсса никак не мог забрать, поэтому хотя бы отдалиться, хотя бы получить иллюзию фарса. Но Бестужев пожал плечами и пошёл следом за мной. Сердце стучало так сильно, и на коже под длинной юбкой местами собирались градинки пота. Воздух тяжелел, оседая туманом в лёгких.

Ключ не срабатывал, и Кирилл выхватил из моих рук карточку. С первого раза дверь отворилась. Я обернулась забрать пластик, но влетела вся целиком в Кирилла, словно впечатало как барельеф в его тело, которое ещё сильнее пахло сочным цитрусом. Мой нос ткнулся в ключицу, а на талии почувствовались, словно тяжёлые камни, ладони Бестужева. Я приоткрыла рот, вдохнуть забродивший воздух, и жёсткие губы опередили, не дали попробовать на вкус аромат фруктов.

Кирилл целовал жестко. Больно размыкая мои губы и вталкиваясь языком внутрь моего рта. Проводил им по кромке зубов, касался и переплетался с моим языком.

По телу пролетела дрожь, которая заставила мышцы ослабнуть, а пульс участиться. В голове стало легко и почти пусто. Только реакции организма, низменные, но такие настоящие, которые пахли первым причастием.

Я тонула в аромате наших тел, которые соприкасались и разлетались искрами. Кирилл не давал мне и толику воздуха, только сильнее, жёстче целовал, почти до паники. Ладони скользили по талии и спускались к заднице. Кирилл сжимал ягодицы и подталкивал к себе. Он словно прямо здесь готов был трахнуть, но отчаянно тормозил, растягивал как жевачку из детства Love is это помутнение.

Из которого я вырвалась первой.

Толкнула Кирилла в грудь. Дёрнулась спиной к двери.

— Ты же хочешь меня, — холодно произнёс Кирилл. — Ты так хочешь меня, что готова была прямо здесь и сейчас. Ты даже пахнешь иначе, в твоих цветах запутался ладан. От тебя тянет сочным сексом. Какого хрена ты упираешься?

Глава 33

Я хлопнула дверью перед носом Кирилла. Прижалась к ней спиной, заставляя непослушное сердце перестать бить в набат. Но оно упорно случалось в рёбра и выбивало ритм одному ему известной мелодии.

Я прикрыла глаза. А дыхание сбившееся, словно я бежала от самой себя и постоянно догоняла. От этого все мышцы заныли, скрутились, и лёгкая судорога прошлась по телу предвестником острого, как кайенской перец возбуждения.

Неправильного. Порочного. Отравленного ядом грехов Кирилла. И было больно, что ещё недавно моя тоска по Андрею раздирала сердце, а сейчас я готова была завыть в голос от того, что не случилось.

Но это правильно. Так нельзя делать. Нельзя позволять своему отчаянию диктовать условия. Хотя, может, только оно со своими дрянными советами не позволяло мне упасть в беспросветную тьму, где кроме одиночества меня может встретить разве что смерть.

Я сползла по двери на пол. Юбка безбожно задралась, оголяя бедра, на которых яркими алыми следами были отпечатки Кирилла. И точно остался его запах. Слишком нереальный для настоящего мужчины. Мускус и лемонграсс, что-то древесное и немного восточное.

Он не прав.

Это не ко мне прицепился ладан. Это Кирилл принес его с собой, заставляя меня острее воспринимать его всего. Многогранного, опасного, порывистого, словно ветер в самый жуткий шторм. И брызги-росчерки воды как капли пота стекали бы по жилистой шее.

Я облизала пересохшие губы. Попыталась встать, но тело словно плавало в сахарном сиропе с привкусом земляники. Я всхлипнула. Никогда не подумала бы, что могу зареветь просто от того, что не изменила мужу. Никогда.

На столике у окна стояли бутылки с водой. Я залпом осушила одну и выровняла все остальные, чтобы этикетки были в одну сторону. Пальцы подрагивали, и мне казалось, словно вся кожа приобрела оттенок алебастра. Волосы слегка кудрявились у шеи. Было жарко. Я включила кондиционер, но он не помогал, всего лишь обдавал воспалённую от прикосновений Кирилла кожу холодными потоками, и от этого мурашки разбегались и прятались в самых непредсказуемых местах.

Внизу живота все горело.

Так сильно, что сведённые ноги не помогали заглушить голос тела, которое требовало продолжение. Ещё больше прикосновений, откровеннее, злее. Почти до боли, до содранной кожи от следов ногтей, до стёртых слизистых.

Нет.

Кирилл — яркий насыщенный афродизиак.

Пряный немного. И упомрачающе горячий.

По телу теперь пробежал озноб, и я, отвернувшись, обняла себя руками.

Руками, которые прикасались к сильному твёрдому телу, запоминали очертания мышц и запястья, которые перетянуты венами, и пальцы жесткие.

Я медленно прошла в ванную и включила холодную воду. Залезла под душ и, стискивая зубы, старалась не заорать. Не выдержала и прибавила горячей. Контраст создал ощущение, словно я горела изнутри, снаружи — под коркой льда, и по ней уже растеклась тёплая вода.

Долго стояла под теплыми струями, переступая с ноги на ногу.

— Почти нет веснушек… — сказал Кирилл сегодня, когда мы остались одни на террасе. Я обернулась и непонимающе посмотрела на Бестужева, потому что веснушки были. — Даже тут…

Кирилл медленно приблизил к моему лицу ладонь, аккуратно провёл указательным пальцем мне по кончику носа. Я выдохнула и отвернулась, чтобы не продлевать контакт. Зря. Этот контакт был неразрывным, потому что даже сейчас, стоя под водой, я прокручивала перед глазами эту сцену. И в ней Кирилл улыбался глазами.

А потом снова водоворот мыслей, который выбросил меня в загородный дом отца, куда мы с Андреем приехали на выходные. Я лежала на шезлонге и грелась под солнцем, а на спину легло полотенце.

— Прикройся, а то вся опять будешь в конопушках.

Конопушки и веснушки были такими разными. Первые словно принадлежали деревенской девке, а вторые — девочке-гимназистке с толстыми косами до талии.

Какая яркая, слишком заметная разница. И как жаль, что я не видела ее раньше.

В постели стало хуже. Грубая ткань врезалась в кожу, колола слишком явными складками, которые как напильник царапали. Я вертелась из стороны в сторону, совсем потеряв сон, не замечая, как на город опустилась ночь с густыми своими чернильными сумерками, которые могли бы написать прекрасный роман перьевой ручкой по старой жесткой бумаге.

А может на холсте.

Кожа зудела, и я, завернувшись в одеяло, встала и прошла к креслу у окна. Опустилась в него.

— Знаешь, Ев, — как-то сказал мне Андрей. — Ты иногда такая сложная, как сопромат.

— А ты прямолинейный как треугольник, — фыркнула я и переставила снова чашки в шкафу. Андрей поджал губы, а потом, резко подойдя, выхватил из рук самую маленькую кружку с одним изъяном — на ободке выщербина появилась, и швырнул в мусорное ведро.

— Так лучше? — уточнил Андрей, бесясь, что снова я навожу только мне одной понятный порядок. — Теперь не мешает твоей геометрии?

И следом щелчок пальцами вернул меня в самолёт с Кириллом.

Жаль, не увидела раньше, какой Андрей…

Я спрятала лицо в ладонях и замерла на пару мгновений, которые заставили сердце стукнуться пару раз, поднимая волну огня.

К черту все.

Я слишком много уделяла внимания вопросу своего благочестия.

Одеяло осталось в кресле, а я накинула на себя сарафан. Всего несколько шагов до двери. И два шага за ней.

В коридоре было тихо. Я задержала дыхание, поэтому быстро пересекла расстояние стены между двумя соседними номерами. Всего лишь постучать. Даже руку подняла.

Слишком сильные удары. Неправильные. Размашистые. И стоны по ту сторону двери.

Рука обвисла плетью.

Глава 34

— Да чтоб тебя… — выдохнула я и отшатнулась от двери в номер Кирилла. Хотела дёрнуться и забарабанить по полотну, а потом махнула рукой и вернулась в свой номер. Но обида, она как вечное зло, не дремлет. Я мерила спальню шагами и представляла, как с утра буду смотреть на Бестужева. Решила, что никак не буду смотреть. Слишком много чести для мудака, который свои причиндалы удержать не может.

И вообще, что я так разнервничалась? Подумаешь, трахает кого-то в своём номере. Не в моем же!

Иуда как есть!

Просто исчадие ада, сын дьявола.

Я запустила пальцы в волосы и потянула.

Да что со мной не так? Почему то муж тиран доморощенный, то ухажёр припадочный?

Противное чувство, словно я в том анекдоте — если бьет третий муж, то дело не в мужчине, а в тебе, преследовало. Я так накрутила себя, что очнулась, когда пыталась оттереть влажными салфетками швы на кафеле в ванной. Руки дрожали, а глаза неприятно жгло, словно я не спала несколько суток.

А ведь мне казалось, что все более-менее наладилось. Точнее, не наладилось, а стало нормальным для того, чтобы можно было выдохнуть.

По телу прокатился озноб, и я повела плечами. Села в кресло и завернулась в одеяло. Закономерно задремала. А проснулась с головной болью, тяжестью во всем теле и воспаленным горлом.

Самое обидное — это заболеть во время отпуска. Мне больно было вставать и ходить, тело словно вата: проминалось от прикосновений. Я перебралась в постель и завернулась в одеяло, будто бы хотела стать гусеницей, из которой потом появится прекрасная бабочка. Но ближе к полудню я все ещё была молью.

Дойти до ванной стало квестом. Под струями душа меня все ещё трясло, но хотя бы в голове прояснилось. Надо спуститься в холл отеля и купить в аптеке жаропонижающее. И это испытание, потому что озноб прекратился и тело стало гореть. Я натянула на себя сарафан и, борясь с простудой, вышла из номера. В соседнем было тихо.

Волна отчаяния и жалости накатилась внезапно. Почему-то вспомнилась бабушка с малиновым вареньем, которое обязательно надо было положить в чай, и потом маленькими глотками пить обжигающий напиток. А ещё Андрей в первый год брака, когда, видимо, все ещё было хорошо. Он не приносил варенье, но профессионально ставил уколы, я даже не чувствовала боли. И таблетки, как маленькой, он дробил в столовой ложке чайной, чтобы развести в воде и дать выпить.

А сейчас я одна. В другой стране. С температурой. И даже виновника не найти!

Хотя сама виновата. Не надо было сидеть под кондиционером, лезть под ледяную воду и вообще придумывать себе сказку, где чудовище стало прекрасным принцем.

Хватит. Мне не пять лет, чтобы верить в подобную ересь.

Фармацевт прекрасно говорил по-русски, поэтому я не терялась в лекарствах, а просто выбрала самое действенное. Неприкосновенный запас финансов с рекламы пошёл в ход. Но я планировала на аптеке остановиться, потому что кусок в горло не лез, а выйти из отеля в моем состоянии было не самым удачным решением. Я вернулась в номер и выпила пару таблеток. Стало холодать. Тело приобрело тяжесть, и я упала в постель. Сны не снились. Только какие-то непонятные картинки мелькали под закрытыми веками. Словно в другую реальность попадала. Проснулась, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Желудок противно проорал, что он тоже живой, и я, ополоснув лицо и заплетя косичку, вышла из номера.

На углу через дорогу было неплохое с виду кафе.

Но я до него не дошла.

Стоя у стойки регистрации и прикидывая, что надо бы ещё успеть заглянуть в какой-нибудь магазинчик, что-то взять из фруктов, я заметила очень интересную картину. Через холл под кадушками с пальмами сидели за столиком в креслах двое.

Миловидная шатенка с тем оттенком кожи, которую словно мёдом обмазали, просто сияла изнутри. Девушка была в шифоновом платье до колена. Тонкая ткань струилась по стройным ногами. Аккуратные, словно кукольные туфельки с ремешками на щиколотках, кольца браслетов на изящном запястье. Копна волнистых волос почти до задницы. Стыдливый, слегка приглушённый бархатом ресниц взгляд. А губы бантиком, то и дело облизанные, выдавали только одно желание. Даже у меня.

Но в девушке ничего особенного для того, чтобы привлечь мое внимание, не было. А вот в ее спутнике…

Кирилл вид имел усталый. Он проводил пальцами по подбородку, задевал губы. В рубашке цвета охры и темных брюках он был как ленивый и пресыщенный жизнью миллионер из фильмов. Он неспешно что-то объяснял шатенке и не отводил от неё взгляд. Кирилл смотрел так, словно уже сотворил все, что хотел, и с алыми губами, и с ротиком, который приоткрывался в многозначительном «о», как бы намекая на возможные перспективы. А ещё, когда никто не видел, взгляд Кирилла опускался в шикарное декольте спутницы, провокационно подчёркнутое высокой талией.

Я пошатнулась.

Одно дело знать, предполагать, а другое своими глазами увидеть.

Я честное слово, старалась не смотреть, чтобы не доламывать свою психику: все же женщина хочет быть привлекательной для мужчин, и когда он предпочитает ей какую-то другую девицу…

Черт. Это неприятно.

Не больно, а просто так обидно, что хочется, как в детстве упасть на пол и начать колотить ковровую дорожку.

Я улыбнулась администратору и все же вышла из отеля.

Надо очнуться и перестать себя сводить с ума несуществующим. Все слишком прозаично. Но чего тогда так обидно?

Ещё вчера я терялась между мужем и Кириллом, потому что одна часть меня хотела сохранить любовь в глазах окружающих: я хорошая супруга, которая до развода не запятнала свою репутацию, и вторая — просто немного мелочной мести, доказательства самой себе, что мир не закончился на одном мужчине, который муж.

Фруктовый чай и сэндвич хотели меня взбодрить, но не справлялись. Решив не мучиться, я убрала в сумку печенье и вышла из кафе. Возвращаться в номер не было никакого желания, поэтому я пошла вдоль улицы вниз, немного развеяться. Долго гулять не вышло, потому что организм, получив свою долю счастья в виде еды, вспомнил, что вообще-то болен, и слабость вновь навалилась.

Я вернулась в отель.

Кирилл все ещё сидел со своей спутницей за столиком, но беседа приобрела оттенок романтизма. Шатенка кокетливо прятала взгляд, но ее пальцы уже смело цеплялись за ладонь Кирилла. Я сделала два неуверенных шага к лифтам и поняла, что перед глазами все плывёт. Замерла, не в силах проморгаться и сфокусировать картинку, которая изменилась. Кирилл и его девушка встали из-за столика. Бестужев, наклонившись, коснулся губами скулы спутницы.

Глава 35

Звонил Андрей.

Он что-то бессвязно бормотал в трубку про беременность Сони, мою бессердечность и «вообще он меня любит, а я неблагодарная…».

Я отключила вызов на второй минуте сопливых признаний, просто потому что сил моих больше не было рвать сердце на части. У меня на самом деле отсутствовала хоть капелька желания довести хотя бы развод до логического завершения. Мои сопли, мои нервы и температура просто сделали меня апатичной и разбитой.

Хотя нет.

Разбитой меня сделал Кирилл с его эмоциональными качелями, которые подбрасывали меня почти в небо с пушистыми облаками, то опускали на землю с набухшими от слез дождей лужами.

Я закрыла дверь номера и прошла к постели. Хотелось домой, а ещё на ручки к отцу, чтобы все это оказалось незначительным и недостойным моей боли.

Но не было возможности.

Снова таблетки в горсти, снова холодная вода из бутылки и мои сведённые на пульте кондиционера пальцы.

Ненавижу.

Как же я ненавижу вот это состояние неопределённости и заглушенного отчаяния. А самое мерзкое, что я в чужой стране, улететь-то могу одна, но это будет последним полетом для моих финансов. И поэтому, ощущая себя беспомощной, я бесилась ещё сильнее.

До стука в дверь.

Медленно, ещё не осознавая, что гостей я не ждала, повернулась к прихожей и прислушалась. Стук повторился. То ли так отчаянно билось мое сердце, которое чуть ли не стремилось сбежать от меня, то ли кровь неровными рывками гуляла по венам.

Я облизала пересохшие губы. В то время как все тело покрылось испариной. Нет. Не может быть, чтобы Кирилл решил чего-то там себе и пришёл. А никто кроме Бестужева ко мне по определению не мог рваться.

На подоле сарафана отпечатались следы влажных ладоней, и я прошептала себе, что не стоило паниковать.

Тело сопротивлялось подойти к двери. Но я через свинцовую тяжесть в ногах преодолела расстояние и остановилась в прихожей.

В конце концов, это всего лишь обслуживание может быть, а ещё, ну мало ли, соседка, которая не смогла разобраться с пультом от кондиционера.

Я рывком открыла дверь и уставилась на Кирилла, который оперся плечом о косяк. За ним стоял чемодан, и я пыталась свести все увиденное в одну картинку.

Мы уезжаем. И надо просто собрать вещи, потому что скоро наверно самолёт, и я как бы никто Кириллу, чтобы предупреждать заранее.

Но что-то пошло не по моему плану…

— Пустишь переночевать? — низким голосом спросил Кирилл, и я почему-то по инерции заслонила собой проход, просто дёрнулась в сторону. — Вчера вечером выехал, чтобы смотаться к знакомому в другой город, а сегодня вечером уже нет свободных номеров…

В голове что-то щёлкнуло.

— Во сколько ты уехал? — горло саднило, поэтому говорила я излишне тихо.

— После нашего… кхм… разговора… — глаза Кирилла замерли на мне, словно дорисовывая картинку вчерашних прикосновений.

— А выезжал зачем? — это логично, что при его достатке можно было не выселяется из гостиницы.

— Хотел сегодня тебя забрать вечером и вернуться в Россию, но планы изменились… — Кирилл засунул руки в карманы брюк и качнулся с пятки на носок. — Так пустишь?

— С шатенкой из холла переночуй! — крикнула я с обидой в голосе и хлопнула дверью. Меня пробила крупная дрожь. У меня даже руки тряслись от обиды. И вообще не удивительно, что в таком состоянии я не закрыла дверь. Она ударилась о стену. Я только хотела обернуться, но сильные руки подхватили меня. Сжали в объятиях. Приподняли над полом, так что я даже дёрнуться побоялась. Кирилл вместе со мной шагнул к дивану и сел, не давая мне вырваться. Одной рукой он перехватил меня под грудью, а второй поймал подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— К шатенке? Из холла? — с насмешкой уточнил он, но только вот радости в его глазах я не увидела. Это не было испугом, это было похоже на то, что я сейчас сказала что-то очень правильное и глупое одновременно.

— Ты же ее трахал, так в чем дело? Иди, — с вызовом выдала я и ощутила, как пальцы больно впились мне в рёбра, а глаза цвета тьмы стали абсолютно чёрными, словно их затопило мраком.

— Трахал, имел, ебал… Так нормально? — не сбавлял накала Кирилл, и я дёрнулась, попыталась вырваться, но сильная хватка вынуждала продолжить сидеть на коленях. — Два года назад. Перед тем как шатенка перебралась в Стамбул и открыла свой косметологический кабинет. Тогда чего я только с ней не делал… Но тебе же интересна сегодняшняя ночь, да?

Сарказмом, который сочился из Кирилла, можно было свести с ума не одну добродетель, но я держалась.

— Мне это не интересно. Ты взрослый мальчик. В праве решать, кого, где и когда…

Хватка совсем ослабла и ладонь Кирилла скользнула мне по спине, прорисовывая очертания позвоночника и мягко надавливая в каких-то особенно нужных местах, от чего у меня пробежались мурашки по телу.

— Именно… — шёпотом на ухо. — Я взрослый мальчик, и я решаю, где, кого и когда. Поэтому тебя, вчера, здесь… А если вчера ты этого не хотела, а сегодня ревнуешь…

Кирилл многозначительно замолчал, предлагая самой мне додумать оставшееся. Я думать не хотела и только сильнее извивалась в крепких руках, чтобы понять одну деталь этого общения — Кирилл хотел.

— И если вспоминать договорённости… — особенно проникновенно уточнил Кирилл. — То это тебе нужна была дружеская поездка. Не мне. Но ревнуешь ты. Значит, нихера мы не друзья.

Глава 36

Ладонь Кирилла спустилась ниже поясницы и смяла мою ягодицу. Я ойкнула и закусила губы.

— Молчишь? — Кирилл отпустил мой подбородок и откинулся на спинку дивана. Он разжал руки, но я упорно продолжала сидеть у него на коленях и осознавать, что только что произошло.

Я ревную?

Кого?

Кирилла Бестужева? Хама, наглеца, бабника?

Да быть такого не может!

Я приличная женщина почти в разводе и никогда бы не стала…

Или стала?

Кровь прилила к щекам, и я хотела было уже дёрнуться и соскочить с коленей Кирилла, чтобы не ощущать слишком яркого его аромата, твёрдого тела, пристального взгляда, который исследовал меня, запоминал и замечал все.

Кирилл раскинул руки по спинке дивана и вид имел просто до ужасного довольный. И мне бы психануть, но шок от осознания, что не такая я и порядочная, как пытаюсь самой себе казаться, парализовал все тело, оставив только систему кровообращения, что разгоняла по венам чистый огонь.

— А знаешь, что интересно? — ладонь Кирилла соскользнула со спинки и дотянулась до моих, сегодня пушистых без укладки, волос. Тонкая прядь скользнула золотистой змейкой между пальцев, и Бестужев как в детстве дёрнул ее легонько.

— Что? — глупо спросила я, уговаривая себя слезть с мужских коленей. То ли температуры меня совсем накрыло, то ли я устала от вечного соревнования, но тело не слушалось. Оно хотело растечься мороженым по Кириллу, чтобы он согрел то, что изнутри замерзло. Противоречивые для меня чувства, непонятная двусмысленная ситуация…

— Я ведь думал, что уже спал с тобой… Что это ты была в клубе. И по идее должен был успокоиться, ведь получил, к чему стремился, но инстинкты не обманешь… — пальцы выпустили мои волосы и пробежались невесомыми касаниями по плечу, спустились к запястью и повторили дорожку вен. — Только вот знаешь… Меня не от той девки из клуба штормило, а от тебя… Не зная, какая ты, ещё до клуба, я думал, не выдержу это гребанное собрание.

Я не хотела слышать такие откровения. Но часть меня, которая почему-то меньшая и более сентиментальная, билась в экстазе и ныла на одной ноте: «Ну скажи ещё что-нибудь, скажи!».

И Кирилл говорил.

— А самое смешное, что я даже обрадовался, когда понял, что ещё не был с тобой. Ты стала таким запретным плодом с колючками. И это возбуждает, согласись?

Кирилл положил ладони мне на талию и прижал к себе так сильно, что я даже под одеждой могла ощутить жар его тела. И сама горела тоже. Просто пылала от дыхания его, которое касалось шеи, и слишком интимного:

— Так возбуждает, что безопаснее было уехать вчера. Тебе безопаснее, что я уехал вчера. От тебя сбежал, потому что ещё несколько секунд глядя на запертую дверь, и я был готов ее вынести к чертям, не слышать, что ты кричишь… — горячие губы прикоснулась к слишком тонкой коже. — Точнее, больше всего я хотел, чтобы ты кричала… Извивалась. Стонала. Мокрая была от меня. И я бы слизывал все твои соки… Эти крики я хотел слушать сильнее всего…

Сердце стучало громко. Все тело как оголенный нерв воспринимало наши объятия остро. Больно.

— Почему? — шёпотом спросила я, ловя ладонь Кирилла в кольцо своих рук.

— Ты настоящая… — а голос его тоже обжигал. Или дыхание? — Тебя не купить. Не сломать. Не уговорить. Ты сама — целый большой мир, где есть эмоции, которые столько энергии дают, что хватило бы на электростанцию. Ты бьешь током, кусаешь сарказмом, удовольствие, когда ты просто согласилась… и ты горишь…

Последнее прозвучало нелепо. Но я кивнула на это и расслабилась. Облокотилась на Кирилла всем телом, чтобы он сжал меня в объятиях. Я пристроила голову ему на плече и уткнулась носом в аромат цитрусовых.

— Не так все… Кирилл, не так… — бормотала я, хватая пальцами пуговицы на рубашке.

— Не так конечно, — нервно отозвался Бестужев и попробовал встать с дивана, но я закинула руки ему на шею и подумала, что пусть все пойдёт к чертям. Вот серьезно! Я тут измену мужа пережила, предательство сестры, работы нормальной лишилась… Имею я право побыть слабой? — Все не так! Ты горишь!

— Нет, это ты жаркий, — отмахнулась я.

— Ты температуришь, Ева! — в негодовании разразился Кирилл и все же встал с дивана вместе со мной. В несколько шагов добрался до кровати и попытался отцепить меня от себя. — Как ты умудрилась?

Ладонь легла мне на лоб, но я капризно стукнула Кирилла по руке и отвернулась.

— Где ты могла простыть? Ты вообще меня слышишь? — кровать прогнулась под весом Кирилла, но у меня наверно жаропонижающее подействовало, потому что веки налились свинцом, и я прикрыла глаза. На заднем фоне слышались быстрые шаги, открывающиеся двери, немного турецкой речи, звонки телефона. Не моего.

Я зевнула. Нащупала край одеяла и подумала, что вообще плевать, где Кирилл будет ночевать, пусть хоть рядом ложится, но главное, не будит.

Появился перед глазами не Кирилл, а парень в медицинской форме. Мне что-то говорили на английском. Я пыталась уловить суть, но вместо этого безучастно наблюдала, как жгут перетягивает руку, и игла капельницы вспарывает кожу. Краем зрения я заметила, как Кирилл ходил по номеру и с кем-то общался по телефону. Рубашка излишне сильно расстегнута. Но ничего. Вот сейчас ещё немного, иголку из вены вытащат, и я снова усну.

Даже после отъезда доктора поспать не удавалось. Кирилл сидел на краю кровати и гладил по голове, при этом ладони у него были такими прохладными, что я невольно сама тянулась к прикосновениям.

— Я могу дать тебе все, что пожелаешь, — тихо шептал Кирилл. — Все. Абсолютно. Я тебя счастливой могу сделать. Чего ты хочешь?

От меня ждали ответа, и я сквозь сонную муть призналась:

— Чтобы больше не было больно.

Глава 37

Кир. На прочность.

— Как хорошо, — простонала Ева, стоя под душем в своём безразмерном сарафане, который все это время прятал ее от меня. А сейчас…

Вода намочила ткань, и сквозь неё проступали очертания идеального тела. Просто идеального. Наливная полная грудь, при виде которой в яйцах просто взрыв происходил. А задница… Настолько аппетитная, что кроме укусить, у меня других мыслей не рождалось. Я придерживал вот такую беззащитную Еву, стоя в брюках рядом с ней под водой, потому что к трём ночи рыжая взбунтовалась и захотела переодеться.

Ну, переодеваемся.

Еву поводило из стороны в сторону, поэтому оставить ее одну в ванной я не мог. Станется с рыжей ещё об угол раковины голову разбить, поэтому и держался из последних сил, чтобы не прикоснуться иначе. Не смять алые губы под поцелуем, не лапать, пока она бессознательная, за грудь…

Боже, эта грудь…

Фак. Как же хотелось стянуть мокрую тряпку и сжать в ладонях полушария. Посмотреть, как кожа покрывается мурашками от прикосновений, и чтобы Ева постоянно стонала. Вот как недавно. Немного хрипло, словно задыхаясь, совсем чуть-чуть с примесью блаженства в голосе, от которого гласные растягивались.

Я прижал к себе миниатюрную рыжую. Совсем прижал, чтобы ощутить на себе ее тело.

Бес, походу это проблема.

Почти сорок лет, а веду себя как пубертатный сопляк, который впервые титьки бабские увидел.

Это провал.

Это проигрыш.

Ева, Ева… Какого ж черта ты такая…

— Выйди, — тонкие пальцы впились мне в плечи, говоря об обратном. — Мне надо снять сарафан.

— Я сниму, — гулко и хрипло, словно не понимая, что несу, сказал я и сжал мокрую ткань на талии. Ева дёрнулась. Уперлась ладонями мне в грудь. Я боялся опустить глаза, боялся вообще посмотреть, как влажные от воды волосы цвета огня облепили высокую грудь, тонкую шею, изящные выпирающие ключицы, по которым хотелось скользнуть зубами.

— Нет, — как ни странно, твёрдо выдала Ева и толкнула меня. Я сам отшагнул, но не разжал рук. Прижался спиной к стене, продолжая держать тонкую талию в ладонях. — Ты меня пугаешь…

Я сам себя пугаю, Ева!

Я взрослый нормальный мужик, у которого хорошая личная жизнь, но ты внесла такой переполох в неё, что я как истинный рыцарь уже несколько недель жду хотя бы гребаного платочка из рук прекрасной дамы. И даже не смотрю в другую сторону. Потому что переклинило на тебе!

— Я знаю, — с трудом выдавил я, глуша в голове внутренний голос. — Поэтому ты повернёшься ко мне спиной, я расстегну пуговицы, сброшу платье вниз, а ты будешь стоять под душем, и я не дотронусь до тебя и пальцем. Главное, не отходи…

— Хитрый какой, — медленно выдала Ева и попыталась нервными пальцами собрать мокрые волосы и перекинуть их на плечо. Не выходило. Я помог. Едва касаясь, стянул огненный шёлк в хвост и дотронулся до нескольких пуговиц между лопатками. От моих пальцев разбегались мурашки, и я не выдержал, прижал пальцы к выпуклым позвонкам на шее, провёл вниз, запоминая наощупь эту кожу, словно всю поцелованную солнцем, с маленькими незаметными крапинками морковного или охры.

— Ты мне нравишься…

— Я знаю… — тихо шепнула Ева и расправила спину, опёрлась мне на грудь. Я потянул бретели сарафана вниз, старательно отводя глаза, но один черт умудрялся заметить аккуратные маленькие ареалы сосков розоватого цвета. В мозгу сразу всплыла картинка, как я облизываю грудь Евы, пока она старательно скачет у меня на члене, и как от каждого толчка, от особо сильного прикосновения, от поцелуев с языком, вишенки сосков все сильнее и сильнее твердеют, и тогда их можно перекатывать как жемчужины…

— Поторопись, пожалуйста…

Я тебя просто умоляю, Ева, поторопись, иначе наш первый раз произойдёт прямо здесь и сейчас. Я готов кончить прямо в трусы, потому что сил нет терпеть эту растянутую во времени пытку. Словно палач никак не мог определиться, и поэтому по надрезу, по кусочку, отрубал голову… Хотя я давно ее потерял.

Запах ванили и розы врезался в память. Ева дотронулась губкой до груди, оставляя пенный след на ней, и я не выдержал. Мои ладони легли невесомо, и я приподнял тяжёлую круглую грудь в ладонях.

Боже…

Мне кажется, я готов кончить прямо сейчас.

Пальцы сжали мягкие сочные полушария. Перебрались к соскам…

Нет, нет, нет…

Идеальные, твёрдые вишенки. Просто умопомрачительно. Настолько сильно хотелось развернуть к себе Еву и облизать. От губ до губ…

— Ты обещал… — сдавлено напомнила Ева и уперлась рукой в стену, весьма сильно прогнувшись в пояснице. Просто толкнулась задницей к члену.

— Торопись, — дыхания не хватало, а когда пена снова оказалась на груди, у меня сорвало тормоза. Я скользил ладонями по груди Евы и различал едва слышимые всхлипы. Когда она оттолкнулась от стены рукой, и ее лопатки врезались мне в грудь, я потерял ориентиры реальности. Просто ладонь слетела с груди и прорисовала дорожку по мягкому животу ниже. Скользнул пальцами между ног Евы и ощутил мелкую дрожь во всем ее теле.

Она хотела.

Даже сквозь воду я понял, что между ног у неё все текло. Смазки были много, и я с каким-то кайфом убрал пальцы от набухших возбуждением губ, замечая нити влаги.

Член дёргался непрерывно, требуя выпустить его. Да хоть просто потереться о пахнувшее сексом женское тело.

Но я ж обещал…

И нарушил своё обещание под рваное дыхание Евы. Из-за ее сведённых пальцев на моем запястье.

Она не сопротивлялась. Но и не помогала. Сжатые бедра. Но пальцы быстро, нагло нашли горошину клитора и скользнули по нему. Ева простонала особенно громко, так, что шум воды потерялся. А рука ее просто кандалами сцепилась на моем запястье.

Влажная, горячая, сочащаяся сексом, желанием, возбуждением Ева была нереальной. Я облизал губы. Ещё раз коснулся клитора, раздвинув горячие складки. Положил запястье на лобок и слегка потянул наверх, открывая себе доступ. Ева откинула голову мне на плечо.

— Не надо… я не хочу… — слабо, с придыханием выдала она, и я, зажав клитор между указательным и средним пальцем, слегка сдавил его. Стало нереально влажно. Словно эту девочку не трахали никогда.

— Я держу себя в руках, — попытался оправдаться я.

— А я не совсем…

Слова-вспышки, которые отключили сознание.

Я развернул Еву к себе лицом. Прижал к стене. Ее губы были горячими, влажными, и я впился в них, словно задыхался от жажды. Тонкие ладони скользнули мне по плечам. Я не хотел терпеть. Язык прошёлся по шее. Наконец-то поймал грудь.

Охрененная грудь.

Первая такая соблазнительная.

Ева несмело провела рукой себе по животу, намереваясь опустить ее ниже. И будь у меня меньше планов, я бы посмотрел, как девочка доводит сама себя до финала, а потом предложил бы отсосать. Но сейчас…

Я встал на колени. Укусил все же чувствительный живот и провёл языком по впадине пупка…

Вкусная.

Настолько, что я не мог оторваться, то облизывая идеальные тугие складки, то впиваясь в них губами. Цепляя языком клитор. Пальцами Ева запуталась у меня в волосах. Я понимал, что делаю все правильно, а когда я заметил несмелые робкие шаги, то просто приподнял стройную ножку себе на плечо. Ева пыталась вцепиться в стену пальцами, но они скользили, как и мой язык внутри неё.

Стоны становились громче. А я чувствовал все больше влаги у себя во рту. Тонкие пальчики цеплялись за волосы сильнее.

Растягивая прозрачные нити смазки, я прошёлся указательным пальцем ко входу. Язык не мог просто оторваться от клитора. Мне казалось, как только я отвлекусь, Ева все поймёт и придёт в настоящую себя, слишком строгую для того, чтобы позволить отлизать себе левому мужику.

Она была внутри охрененно тугой. Даже моим двум пальцам было тесно.

Всего несколько движений, рваный стук сердца. Горячее. Нереально влажно. Я прижал клитор языком, едва поводя в стороны, прежде чем очень мелодичный голос сорвался. Ева стонала часто и коротко. Нервная дрожь прошлась по ее телу, сосредоточившись внизу живота. Спазм за спазмом. Нереально сильное сжатие моих пальцев, пульсация клитора, вздрагивающий живот. Крики.

Ну же… кончай, девочка…

Как по заказу Ева несколько раз выдохнула и протяжно застонала, не отпуская меня.

Мне было так кайфово. Так нереально, словно сам кончил. Я медленно убрал пальцы. Ещё несколько раз лизнул клитор, и тихая фраза:

— Боже мой, Андрей…

Глава 38

Кирилл шевельнулся возле меня и дёрнул одно из одеял.

Утреннее солнце резало глаза, а я смотрела на него с маниакальностью мазохиста.

Я все помнила.

Я не ошиблась.

Я просто не хотела давать делу продолжение. Мне очень хорошо было с Кириллом. Настолько, что вообще не могла вспомнить, чтобы с кем-то так же улетала, но…

Это Кирилл.

Хам, наглец и бабник.

И лучше я первая ударю, чем потом буду страдать уже по нему, а не по супругу.

Защитный пластырь, таблетка от боли по имени Кирилл были просто сногсшибательными. Прекрасно справлялись с возложенными задачами. Но что-то большее, что-то сильное я не хотела испытывать.

Боли всегда достаточно. Одиночество без матери. Потеря бабушки. Предательство сестры. Измена мужа.

Только разбитого сердца из-за Кирилла не хватало. А он это сделает. Уже неосознанно делает. Выставляет свои положительные черты на обозрение, после того как сделал больно. Подчёркивает контраст. Как будто внушает мне: будь хорошей девочкой, и второго никогда не узнаешь.

Но я уже знала.

Поэтому била на опережение.

Подло, низко, против правил. Обрубая на самом интересном месте. Подрезая крылья надежде, чтобы навсегда запомнить: не стоит надеяться на лучшее, только на худшее.

Ночью Кирилл сделал вид, что не заметил оговорки и потянулся ко мне. Спеленал в своих объятиях. Утопил в своём запахе, который изменился вместе с приходом возбуждения. Стал плотным, тягучим, слишком мужским. А я сделала вид, что устала. Хотя внутренне просто сгорала от стыда, паники и… возбуждения.

Я не люблю бесконтрольных ситуаций. Я слишком не доверяю людям, чтобы вот так просто взять и открыться, но вчера…

Господи, кого я обманываю?

Я забыла вообще про контроль. Я забыла, как парень из универа выставил всю нашу постельную жизнь и мои нюдсы на всеобщее обозрение. Не помнила, как это больно, когда все смеются и хотят обсудить подробности. Мне было наплевать настолько, что то, что никогда не позволяла делать Андрею, сделал Кирилл.

Нереально сделал.

Почти заставил умереть и возродиться. И, если честно, какая-то напряжённая струна внутри лопнула со звенящим звуком. Оставила внутри ощущение полнейшей пустоты, пропасти над бездной.

Тело было легким. Я не хотела поворачиваться к Кириллу. Да. Спали мы на одной кровати, в одном номере. Просто как-то глупо, когда мужчина тебя узнал настолько хорошо, вставать в позу и требовать ржавый меч на постель.

Глупости все это.

Одни большие глупости, которые я множила в своей жизни в геометрической прогрессии.

— Доброе утро, — хрипло раздалось из-за спины. Я вздрогнула. Оборачиваться не хотелось. Смотреть на Кирилла не хотелось. Вчерашний загнанный глубоко в душу стыд показал свою физиономию и проорал: «Профурсетка!». Но правила хорошего тона, а они были хотя бы по факту моего оргазма, требовали ответить.

— Доброе… — тихо произнесла я и повыше натянула одеяло. Одеться вчера так и не смогла. А потом стало поздно.

Горячее дыхание коснулось шеи, и я ещё подтянула одеяло. Но Кирилл остановил. Невесомо касаясь сначала лопаток, потом спины, а далее талии. Его рука скользнула на живот и притянула к сильному телу. Между нами была прослойка одеял, поэтому утренний мужской реверанс я скорее подозревала. А когда пальцы Кирилла нежно прошлись ниже по животу, рисуя замысловатую дорожку, я хлопнула по одеялу ладонью.

— Что ты делаешь? — глупо, но все же спросила я и отодвинулась от Кирилла на самый край.

— Хочу тебя, разве не понимаешь. С ночи хочу. Ещё…

Кирилл говорил так, что все волоски у меня на теле приподнялись и заставляли кожу покрываться пупырками. Бестужев это заметил и провёл над телом ладонью, специально вызывая рой мурашек, а потом горячее дыхание и стиснутые зубы у меня на ключице, и жар острого языка.

— Ещё в ванной хотел это сделать, — признался Кирилл и снова скользнул ладонью мне по животу на этот раз поднимаясь наверх и сжимая грудь. Прикосновение отозвалось внутри волной пламени, которая плеснула по сознанию, и перед глазами встали картинки ночи: Кирилл очень нежно водил ладонями по груди, смешивая касания и мыльную пену, поэтому первые получались скользкими и очень порочными.

— Не надо… — простонала я, в душе глуша истерику внутреннего голоса на тему, что вот хоть раз можно было бы побыть девочкой, а не вот это вот все…

— А что надо, Ева? — заметно похолодев в голосе, спросил Кирилл, и я ощутила, как одеяло слетело с меня, а потом сильные руки перехватили за талию, и только мои пальцы успели схватить подушку, но ничего более.

Я оказалась на Кирилле сверху. Хорошо, что одеяло разделяло нас, но это не меняло факта, что я сидела голой. По инерции я постаралась обхватить грудь руками, но не успела. Кирилл накрыл своими ладонями полушария и сдавил. Внизу живота все свернулось в клубок нервов.

— Какие они идеальные… Ева… Ты себя вообще в зеркало видела? Это же чистый секс…

Мне было неуютно и приятно одновременно. Столько восторга и неподдельной страсти в голосе Кирилла. Я втянула горячий от эмоций воздух. Разобрала его на ароматы цитрусовых и цветочных, но звонок моего мобильного разрезал пространство фразой юриста:

— Евангелина, у нас проблемы с вашим супругом…

Глава 39

— Он пропал… — сказал очень уверенно юрист, которого мне сосватал Кирилл, а я растерянно хлопнула глазами. Даже забыла, что голая сижу.

— Куда пропал? — я убрала руки Кирилла от груди и сползла с него. Подцепила сорочку и, прижимая телефон плечом, оделась.

— Я не знаю. Вот решил у вас уточнить. Есть варианты? — не удивлюсь, если Кирилл хороший друг своему юристу, потому что сарказма им обоим не занимать.

— Без понятия, — призналась честно я и шагнула в ванну. Кирилл прошёл следом и непонимающе посмотрел на меня. Я пожала плечами. Хотя в голове сразу заметались страшные картинки, что Андрей не уследил за дорогой и попал ещё в одну аварию.

Я закрыла глаза рукой и покачала головой. Кирилл, как я поняла, совсем не терпелив, поэтому он перехватил у меня мобильный и ещё раз уточнил всю информацию у своего друга.

Я только могла качать головой. Андрей не мог никуда пропасть. У него же Соня. И родители. И так-то, скорее всего, просевший на долгах бизнес. А может это быть связано с этим?

Я как раз вышла в спальню и вытащила чемодан. Стала без разбора бросать в него шмотки, чтобы быстрее определиться с планом действий. Но тут голос Кирилла притих, а потом недоуменный вопрос настиг меня:

— Ева, ты что делаешь? — Кирилл стоял в одних боксерах и смотрел на меня из прохода в ванную.

— Собираю вещи, разве не видно? — резко, резче, чем следовало, ответила я и посмотрела на Кирилла. На его лице виднелось недовольство.

— Зачем? Самолёт только ближе к вечеру.

— Я хочу быть готовой ко всему, понимаешь? — выдохнула я и присела на пол, пытаясь сообразить, что ещё не положила. Говорить с Кириллом не хотелось. Сейчас ещё начнёт спрашивать о моем браке, о жизни…

— Нет, не понимаю, — пару шагов до меня, и протянутая ладонь как намёк на большее, чем просто желание, чтобы я встала с пола. Намёк на поддержку. — Ты переживаешь?

И тут меня прорвало.

— Нет, блин, — рявкнула я. — Я просто хочу получить этот чертов развод. Забыть последние недели и никогда не помнить о том, что муж у меня был таким себе, что я сделала плохой выбор, что…

— Меня тоже забыть? — выцепил совершенно нелогичное из моей речи Кирилл.

— Причём тут это? — я вообще не думала над воспоминаниями, которые оставил бы за собой Кирилл.

— Я тоже в этом времени… — он присел возле чемодана, только с другой стороны, и пристально посмотрел на меня.

— Тебя это волнует? — я захлопнула крышку и оцарапала палец о молнию.

— Да. Если причина, по которой ты от меня сбегаешь, скрыта в этом.

— Нет, Кирилл! — я рывком поднялась и откатила чемодан к двери. Вспомнила, что стою в сорочке, а платье осталось внутри, и чуть не завыла от досады. — Ты просто бабник, наглец, зажравшийся миллионер, которому хочется пощекотать себе нервы. А тут я такая вся проблемная, которая без судороги не может смотреть на чашки, которые стоят не по размеру.

Я просто хочу развод. Честно. Я уверена, что, как только стану свободной, все наладиться. Все пойдёт, как надо. И если бы встретилась с Кириллом позднее, ничего бы этого не случилось. Он привлекательный, харизматичный мужчина, и когда я не упираюсь, очень нежный и отзывчивый. Но нет! Все в одно время.

Сердце трепыхнулось в груди и ударилось в рёбра. Я выдохнула и подняла взгляд на Кирилла, который смотрел на меня с большим сомнением. Приподнятая бровь вообще не намекала на что-то хорошее.

— То есть тебя просто бесит, что ты не можешь развестись, что я бабник, что у тебя температура, и что ты…

Я судорожно кивнула. Спрятала глаза под опущенными ресницами, потому что не была уверена, что сейчас сдержу слёзы. Только злые.

Кирилл шагнул ко мне слишком быстро и прижал к груди. Не знаю, что говорят женские форумы, но ничего лучше объятий в момент истерики ещё не придумали точно. Особенно объятий сильного, уверенного в себе мужчины.

И мне было стыдно.

— Извини… — сдавленно и тихо произнесла я.

— Не за что… — Кирилл все же разжал объятия и выпустил меня. Я огляделась. — Сейчас мы позавтракаем. Ты выпьешь таблетки от простуды. Я позвоню ещё раз юристу. Мы обговорим все. Вечером улетим в Россию. Выясним, что там случилось, а завтра с утра уедем за город. Хорошо?

— Я не могу никуда с тобой поехать, — признание далось тяжело.

— Почему?

— Я не могу, потому что я замужем. И всего того, что было ночью, вообще не должно было быть. Я чувствую, что я ничем не лучше, чем мой муж. Что я такая же полностью гнилая, если позволяю себе нарушать данные обеты…

— Вы венчаны?

В голосе Кирилла не было издевки или удивления. Он просто спрашивал, интересовался, видимо, чтобы понять размеры катастрофы. Я мотнула головой и выдохнула:

— Нет, ты что? Я с такими вещами не очень.

Лицо Кирилла просияло, словно мой ответ разрешил всю ситуацию. Я не была в этом уверена. Просто не может быть такого, чтобы Андрей взял и тихонько сбежал, бросив родителей и своего будущего ребёнка. Это должно было что-то из ряда вон случиться. Но если он не появится на заседании, то, скорее всего, его перенесут, а значит, дело затянется.

Кирилл заказал обслуживание. Он не разбирал чемодан, поэтому просто вытащил тонкие брюки и рубашку. Оделся, пока я нервно мерила комнату шагами. Отдельная ему благодарность, что он не вспоминал всего, что случилось ночью, и сейчас, видя его понимание, совесть тихо шептала, что я конечно, та ещё дрянь. А вечером меня снова ждал самолётный ад, который я пережила только благодаря терпению Кирилла, а ещё немного новому сериалу и сжатой моей ладони в мужской.

Не знаю почему, но, когда Кирилл привез меня к дому Ляли, на меня напала паника. Пару непростых дней с Бестужевым заставили меня пересмотреть свои взгляды на мир. Оказывается, добро иногда бывает с кулаками. Но зато Андрей оказался в своём репертуаре. Ровно к концу недели он объявился с обвинениями:

— Это все из-за тебя! Соня потеряла ребёнка из-за тебя…

Глава 40

Кир. Тайны. Желания.

— Андрей, Андрей, — передразнил я Еву, глядя в зеркало заднего вида. Буквально сорок минут назад расстались, а бесить меньше не стала. Она специально. Все специально. Как будто я дурак, который не может понять, продинамила баба или просто оговорилась.

Не-е-ет!

Ева нарочно оборвала наш секс, чтобы не продолжать, а потом ещё и сорвалась как дурочка сразу искать своего Андрея.

Убил бы.

И самое паскудное, что я так и не получил, чего хотел. Понял, почему меня на Еве заклинило. Она упорно сбегает. Постоянно. И чем больше я догоняю, тем сильнее ей хочется свалить от меня.

Рыжая!

Бесстыжая!

Я рыкнул и ударил ладонью по рулю. Хорошо, что один из бездельников додумался машину в аэропорт пригнать, а то бы уныло ехали на такси.

И сейчас меня бесило абсолютно все, начиная от долгого светофора и заканчивая этим мямлей Андреем.

О-о-о-о! А ещё если вспомнить, как меня бесила Ева… И ведь заорать нельзя. Сразу спрячется в свою ракушку или того хуже — спорить начнёт. Нет. Это было так по-идиотски. Стоять, обнимать, когда у самого в голове одно раздражение и яйца звенят. Это было выше моих сил.

Напьюсь.

Точно напьюсь как последняя скотина, чтобы стереть из памяти эту долбаную поездку в Турцию. Зашибись, уикенд устроил. Просто герой сопливых романов. Захотел рыцарем побыть? Молодец!

Я ударил запястьем по рулю и с психа стартанул после светофора с визгом шин. Идеально. Осталось только разобраться со всем. Хотя…

Бес, ты взрослый, пресыщенный мужчина. Зачем тебе этот геморрой? Зачем?

Я сам не находил ответа. Словно все мозги перетряхнули. Не мог я просто так взять и забить на Еву. Это было бы немного подло, но раньше меня такая высокая мораль особо не цепляла. А потом, это было бы глупо, потому что так близко. Вот руку протяни, и Ева окажется подо мной. Стонать будет. Кричать.

Точно будет кричать.

Лупить до алых пятен на заднице буду, чтобы и кончала, и кричала. А ругаться не буду. Потому что как только начинаю выражаться, так чуть ли не в обморок падает или ещё хуже — упрямится.

Домой заезжать не стал, сразу отправился в офис посмотреть на бездельников, которые отдыхали от меня несколько дней. Заодно тихонько узнал, как справляется Ева, а то больно у неё вид замученный, когда работает. Чувство, будто одолжение делает. Хотя на прошлом месте соловьем разливалась.

Что только не делает с женщинами развод. И мудаки.

Вечером ближе к десяти я все же окончательно решил надраться и поехал в бар. По пути дёрнул Олега, юриста.

— Хочу поговорить, — сухо уведомил я по мобильному. Олег гадский гад, вальяжный и надменный, поэтому ничего удивительного, что терпел я его исключительно из-за нереальной хватки и умения вылезать даже из полной задницы.

— Говори… — раздался голос друга, и я скрипнул зубами. Друзьями я считал нас чисто номинально, потому что во враги таких, как Олег, записывать глупо. Тем более, когда работают на тебя.

— В баре через полчаса.

Олег хмыкнул и положил трубку, а я наконец-то доехал до дома, сходил в душ, что не прошло незаметно для моего члена, который вспомнил снова Еву в хлопьях пены.

К черту.

Надо просто выкинуть ее из головы. Забыть. На время, которое мне нужно для того, чтобы разобраться сначала в себе, а потом уже в ней.

В назначенное время Олег лениво сидел за одним из дальних столиков и крутил в пальцах бокал с виски. Я протянул ладонь и, дождавшись рукопожатия, присел напротив. Молчали, пока меня не пробило:

— Какого хрена тебе пришла в голову идея искать мужа Евы у самой Евы?

Олег вскинул бровь и отсалютовал мне бокалом, чтобы я присоединился. Хоть желание надраться не покидало, я повременил.

— А где мне его искать? — едко уточнил Олег и глотнул алкоголя. Я скривился, будто у самого по горлу пролетела горячая жидкость.

— Зачем тебе вообще его искать надо было?

— Кое-что надо было уточнить, а то ты как бы торопишься побыстрее девочку оприходовать и, видимо, только ее брак стоит на пути.

Говорю ж, умная сволочь этот Олег. Даже без моих пояснений все всегда улавливал.

Зубы помимо воли все равно скрежетнули.

— И как? — уточнил я и все же придвинул к себе бокал.

— Никак. На работе он не появлялся. Мать не знает, где он… Какой-то мутный мужик. Вроде и развод очевиден, и понятно, что в любом случае разведут, а он в какие-то прятки играет.

Олег проводил взглядом фигуристую брюнетку в портупее поверх платья и благосклонно улыбнулся.

— Откуда двадцать два лимона взялись? — решил прояснить я самый насущный вопрос, который потом и запил алкоголем.

— Грузоперевозками он занимается. Долги на фирме.

— Еве это как-то угрожает? — виски прошёлся по горлу комком, и я с прискорбием понял, что надраться не получится.

— Слушай, — Олег наклонился к столу, и взгляд его стал очень хитрым. — А если бы я сказал, что угрожает, заплатил бы?

Мне захотелось придушить Олега за такую проницательность, потому что и без пояснений явно, что у меня пар из ушей валит, поэтому да, заплатил бы. Олег хмыкнул.

— А не дорого ли это для обычного перепихона? — холодно заметил Олежа, облокачиваясь снова на спинку дивана. — Ты просто знай, за такие бабки можно и покорную целочку купить. Адресок подскажу…

Я скорчил такую физиономию, что все сливки для коктейлей в баре скисли.

— И что такого особенного в милой, умной Евангелине Романовской, что тебя просто плющит в ее присутствии?

Я дёрнул подбородком, не желая отвечать. Олег принял такой ответ, но не угомонился:

— Бес, а вот ответь мне, что ты будешь делать, когда она все узнает? Вот абсолютно все?

Глава 41

— Так и будем сидеть, как чужие люди? — спросил Андрей, пристраиваясь на соседнем от меня кресле в коридоре суда.

Если честно, я не особо искала Андрея после возвращения из Турции. Просто съездила в квартиру и удостоверилась, что супруг не жил дома. В офис к нему заглянула. Чисто поздороваться с секретаршей и узнать, что Андрей уехал куда-то и никому ничего не сказал. И все. А потом он сам объявился с претензиями, что, во-первых, Соня потеряла ребёнка. Я, конечно, заикнулась, что он точно был уверен в наличии гипотетического наследника, но услышала отповедь, что я злая, ненормальная, и мне лечиться надо. То есть этот кобель трахнул мою сестру. А лечиться мне? Нелогично. Но во-вторых, Андрей сделал меня кругом виноватой. То, что я раздираю на куски бизнес и имущество, когда все сложно, что требую свою долю по закону, что у меня такой паскудный юрист, который не только ведёт дело, но и нарывается на разговор.

— Мы и есть чужие люди… — безразлично отозвалась я, продолжая листать ленту соцсетей. Юрист задерживался. И судья.

— Соня потеряла ребёнка, ты хочешь разделить мой бизнес…

Андрей не успел договорить фразу, потому что я схватила его за рукав и притянула к себе.

— Твой бизнес? — шипела я змеёй. — А на чьи деньги ты жил, пока строил свой бизнес? Кто тебе рубашки покупал? Или вот борщи варил? Ты думаешь, моего ничего в твоём бизнесе нет?

Андрей скорчил физиономию, не любил напоминания о том, что фактически, пока он вставал на ноги с делом всей своей жизни, я его содержала. Но потом. Черт.

Как вспомню свою машину, на ремонт которой он не дал денег, так перед глазами все красным становится. Как вспомню насмешки мужа, его снисхождение…

Скорей бы началось заседание…

Я проводила взглядом секретаря.

Казалось, что в здании суда я поймаю панику. Думала, что будет больно, а по факту я больше злилась. Кусала губы, проворачивала в голове тезисы речи, если захочу что-то сказать, но точно не ощущала боли.

Предвкушение свободы, да.

Олег появился в коридоре суда за пару минут до начала заседания. Он вежливо поздоровался с Андреем, который развалился на кресле, как царь и только пренебрежительно цокал языком. Было противно видеть такого нахала.

И как я раньше не замечала?

Через десять минут и знакомство, Андрей решил, что ему мало было этого месяца и выдал:

— Прошу дать ещё месяц на примирение, — голос его раздался громко, раскатился по кабинету. У меня мурашки пробежались по телу. Я посмотрела на судью и зачем-то ляпнула:

— Ты меня ударил, хочешь за следующий месяц окончательно добить?

Повисла тишина. Олег посмотрел на меня новым взглядом и кашлянул. А судья…

Нас развели.

Я посмотрела на шедшего рядом со мной Олега, который был под два метра ростом и с внушительной мускулатурой.

Самое смешное, что в момент гадкой истерики Андрея в конце заседания с криками, что я уж точно пойму, что натворила, да поздно будет, я вспоминала его в больнице. Да. Красиво пел. Может, действительно хотел решить все миром, а может, просто манипулировал.

— Имущество начнём делить сейчас. Вы знаете, что делать с бизнесом? — уточнил Олег, а я пожала плечами. Продам.

— Главное, чтобы долгов не осталось… — заметила самое важное я.

— Не останется, — мягко признался Олег и щёлкнул брелоком сигнализации. — Хотите присутствовать?

Я все ещё надеялась, что смогу в скором времени найти нормальную работу, поэтому не факт, что останусь в городе. Покачала головой.

— Тогда оформим доверенность, и я буду держать вас в курсе дела, — предложил вариант Олег, и я кивнула. — До встречи, Евангелина. Будем на связи.

Моя ладонь утонула в большой и тёплой Олега, и я пошла к своей машине. Внутри было… Пусто?

Да.

Скорее всего, внутри не ощущалось ничего, что могло бы хоть как-то заставить меня реагировать на окружающий мир. Даже мои непонятные отношения с Кириллом померкли под гнётом ожидаемого заседания. Хотя вот именно сейчас я бы не отказалась от поддержки.

Наверно, вселенная так устроена, что самые искренние мысли обычно воплощаются в действия. Я хоть не сильно прям требовала, чтобы меня поддержали, но, видимо, и рядом со мной очень эмпатические люди. Когда я открыла дверь квартиры Ляли, на меня сначала посыпались разноцветные конфетти, которые прилипли к телу, потом в потолок ударила пробка от шампанского, а мне в руку всучили покрывшийся испариной фужер с алкоголем.

— Пей до дна! Пей до дна! — скандировала Ляля с бумажным колпачком на голове, прижимая второй рукой к себе Джема. Я приподняла бровь, а потом подумала, что вот вообще плевать, и глотнула шампанского. Ляля взвизгнула и бросилась мне на шею! — Я так рада за тебя! Так рада! Ты свободна! Ты самая свободная девушка, и теперь ничего не будет мешать!

— Спасибо, — с трудом выдавила я, борясь с крепкими объятиями!

— Пошли торт есть! Ты знаешь, какой я заказала! Самый вкусный! — Ляля продолжала прыгать и веселиться. Мне, с одной стороны, так паршиво было, что хоть вой, а с другой… черт. Все закончилось. Все закончилось!

На место пустоты внутри пришло облегчение, давящая на горло удавка развеялась, и мои легкие теперь наполнялись чистым воздухом, который в начале августа пах ещё сильнее арбузами, шампанским и весельем.

Воздушный крем торта таял на пальцах, и нежное хрусткое безе рассыпалось в них же. Я запивала сладость десерта слегка кисловатым алкоголем, и от этого во рту бежали стайки пузырьков. Через несколько часов девчачий патруль выбрался в город и долго пел в ближайшем баре караоке. Ляля прыгала по сцене, я подпевала ей из зала. А на набережной было несколько маленьких салютов, которые мы с Лялей запускали, чтобы отпраздновать начало новой жизни. И такси с люком в крыше, в который мы вылезли и зачем-то орали на весь ночной проспект: «Перемен требуют наши сердца!».

Таксист смеялся и согласился прокатить нас ещё раз по центру, чтобы и там все услышали нас слаженный дуэт.

Под утро я совсем не была уверена, что достаточно протрезвела, но Ляля влетела в мою комнату наперегонки с Джемом и прыгнула мне в постель. Я чувствовала, что ещё не выспалась, и в выходной день могла позволить себе понежиться, но подруга стянула с меня одеяло и стала трясти за плечо.

— Вставай, вставай, вставай! — на одной ноте бормотала Ляля прямо мне в ухо. — Ева, просыпайся! Я такое сделала…

А дальше почти мхатовская пауза, что я невольно занервничала и, выбравшись из-под подушки, уточнила с надрывом:

— Что ты сделала?

— Согласилась приехать сегодня на Белое озеро! — радостно выдала Ляля и упала рядом со мной на подушку.

— И что нас там ждёт? — с сомнением уточнила я, ища взглядом бутылку воды на тумбочке.

— Пенная вечеринка, много солнца, хорошая компания и новый загул в честь твоего развода! — радостно выдала Ляля и потянулась в кровати.

— А, ну если в честь развода, то ладно, — саркастично заметила я и ушла ванную.

Ближе к четырём мы наконец-то въехали на территорию базы отдыха у Белого озера. Типовые двухэтажные дома, два ресторана в разных краях посёлка, бассейны через один у домиков, дорога, мощеная тротуарной плиткой, которая вела на пляж, и хриплое позади:

— Поздравляю, рыжая.

Глава 42

Туфельки на низком каблучке скользили по тротуарной дорожке. Бег. Препятствия. Я, не разбирая дороги, летела вниз по улице к пирсу. Оступалась. Один раз застряла каблуком в мелкой трещине и чуть не упала носом вперёд.

Крепкая сильная ладонь перехватила запястье. Стиснула кандалами. Я тряхнула рукой. Освободиться.

— Да успокойся ты уже, — закричал Кирилл на весь посёлок. Я развернулась к нему лицом и резко дернула свою руку.

— Иди к черту, Бестужев! — точно так же громко крикнула я в лицо Кириллу. Он постарался схватить меня на плечи. Я вырывалась. Выпрыгнула из туфелек, чтобы не замедляли ход, и припустила вниз по улице. Кирилл догонял, схватил за руки. Ещё кричал.

— Ты совсем меня не понимаешь? Ты хотя бы пытаешься меня понять? — в голосе Кирилла звенел металл, но я только быстрее спускалась по улице, не обращая внимания, как в ступни впиваются мелкие камушки.

— Ты сейчас вообще со мной говоришь? — взвилась я, оборачиваясь и неудачно хлестнув Кирилла волосами по лицу. Он налетел на меня. Я пошатнулась. Шагнула назад. Сильные руки легли мне талию. Сдавили. Приобняли. Прошлись одним длинным движением сначала вниз, толкнув мою задницу поближе, а потом выше — вдавив меня в грудь. Я задохнулась и стукнула Кирилла по плечу. Просто слегка. Как будто ладонью погладила. Бестужев усмехнулся. Его губы растянула дерзкая улыбка.

— С тобой. И весь день с тобой говорил, пока ты не решила…

— Я не решила, это ты сказал! — перебила я, упираясь ладонями в мужские плечи. Кирилл отпустил. Я стремительно зашагала к воде, но Бестужев обогнал меня и пошёл впереди. Потом развернулся, идя задом наперед. Я не обращала на него внимания. Нервно сдувала с лица пряди волос. Хотела вообще собрать в хвост.

— Такое чувство, будто бы я говорю на каком-то непонятном для тебя языке, — заметил Кирилл, изредка оборачиваясь назад. — Зачем ты вообще подняла эту тему? Ты хотела сюда приехать? Тебя смутило мое появление?

Я помотала головой, разглядывая в начавших сгущаться сумерках пирс с несколькими привязанными лодками, а рядом с ними несколько рыбаков, которые изредка бросали на нас косые взгляды.

Я отвлеклась от Кирилла и не поняла, в какой момент оказалась прижата к груди. А пальцы сжимали мне подбородок.

— Да что же ты такая… — медленно, глядя в глаза, не договорил Кирилл. Его губы оказались слишком близко. Настолько, что лёгкий запах табака и алкоголя коснулся моей щеки. Я отвернулась, пряча лицо за волосами и вырываясь из капкана пальцев. Не получилось. Кирилл убрал руку у меня с талии, отвёл в сторону рыжие пряди и провёл кончиками пальцев по скуле. Едва касаясь. Только намечая дорожку прикосновений. Не переходя границу.

А он красив. Я не могла выдержать напора чёрных глаз и просто спрятала под ресницами свои. Порывисто вздохнула. По телу пробежала волна огня, которая сосредоточилась внизу живота. Между ног стало тепло. И дыхание мое словно обжигало губы.

— Ты же самая настоящая ведьма, Ева… — хрипло говорил Кирилл, носом касаясь моей скулы. Втягивал аромат. Запоминал его. — Просто скажи, что ты меня опоила, околдовала. Скажи. И мы разойдёмся. Я не буду мучить тебя, а ты меня…

Я хотела прошептать, что все не так. Что это только ненормальное, несоизмеримое желание Кирилла толкнуло нас в ловушку. Стиснуло в тигле с серебром, где мы медленно плавились, исчезая друг в друге. Но я не могла. Тоже вздыхала. Хватала ртом воздух.

— Тогда ты снимешь с меня свой поводок и отпустишь… просто скажи, что ты околдовала, зачаровала… И я уйду. Ненужный. Тебе. Ева-а-а…

Последнее звучало так горячо, так интимно, что я невольно покраснела, представив на секунду, как Кирилл растягивает мое имя в моменте наслаждения…

— Молчишь? — холодный, пропитанный льдом серверных рек голос. — А потому что ты точно так же сходишь с ума. И то, что как только мы остаёмся вдвоём…

— Мы не понимаем друг друга, — выдавила сквозь потоки жидкого огня я. И была права. Как только вечер спустился на посёлок, а Ляля с Алексом ушли гулять, мы с Кириллом остались наедине. И ничего не предвещало беды, кроме случайно оброненной фразы: «Теперь ты просто обязана быть со мной…». И сказал Кирилл в контексте того, что пару друзей мы потеряли и остались вдвоём, но я услышала иное… То, что меня задевало больше всего. То, чего я боялась и, наверно, совсем чуть-чуть желала. А потом, уже не помня себя, я бежала по тропинке к пирсу, чтобы выдохнуть и забыться. Окунуться в тишину ночного озера. Но не добежала…

Словно танцуя, мы продолжали с Кириллом двигаться. Я едва задевала кончиками пальцев мощёную тропинку, потому что Кирилл почти нёс меня на руках. Из которых сбежать не удавалось, а может быть, не хотелось.

Потому что впервые за долгое время я не хотела закрыться в своём мире с одинаковыми чашками, подушками и ровными линиями. Мне было со вчерашнего дня так наплевать на все, словно я вдохнула жизнь. Опьянела от ее аромата.

— Мы прекрасно понимаем друг друга, если все время молчать… — не согласился Кирилл и шагнул на деревянный пирс. Крутанул меня вокруг себя, не разжимая объятий.

И я поймала его губы.

Глава 43

— Я не буду с тобой спать, — прошептала я Кириллу, когда он нёс меня на руках до дома. Свет в окнах не горел, значит, Ляля с Алексом ещё не вернулись, и я немного успокоилась, что наше общение с Бестужевым так и останется в секрете.

— Как будто я тебе сон предлагаю, — фыркнул Кирилл, а потом коснулся губами мочки уха. По телу пробежались мурашки, и я словно вся пропиталась волной тока.

— Что бы ты мне ни предложил, ответ будет таким, — уперто заявила я и убрала руки с шеи Кирилла.

— Странная ты… — заметил Кирилл.

— Тогда тем более нам не стоит спать, — закончила я и дёрнулась. Кирилл опустил на меня газон, и я, бросив туфельки на тропинку, обулась.

— Не в этом смысле… — Кирилл хлопнул себя по карманам и поискал сигареты. Нашёл. Закурил. — Ты хочешь меня. Я хочу тебя. В чем может быть проблема? Зачем думать о том, что будет после или было до, если реально только сейчас?

— Реально, но важно все, — я отступила к яблоне и присела на качели. Кирилл протянул руку и подтолкнул меня, чтобы сразу начала качаться.

— Ошибаешься. Будущее это цели или мечты, а прошлое это ничто. Оно ушло. Его не исправить. Не изменить. Не перекроить. Поэтому переживать о том, что не сделала, нет смысла. Он в настоящем… — Кирилл наблюдал, как полы платья взлетают и оголяют мои ноги.

— Ты здраво рассуждаешь, но… Я так не могу, — теперь я раскачивалась сама, а Кирилл только старался задеть кончиками пальцев мои щиколотки.

— Почему? Что тебе мешает жить сейчас?

— Не это не могу. А спать с тобой не могу… — поправила я и стала притормаживать качели.

— Там сна точно не будет, — усмехнулся Кирилл и подал мне руку, когда я вставала с качелей. — Это будет долго, ты знаешь, сколько времени у меня не было женщины? Ну вот и все. Это будет ярко. Немного остро. Немного с принуждением. Влажно. Горячо.

Его голос покрывался очень сексуальной хрипотцой.

— Но все это однозначно будет тем, что я продалась тебе, — резонно заметила я и шагнула к дому. Кирилл поймал меня за руку и притянул к себе.

— Глупости какие ты несёшь, рыжая, — лемонграсс смешался с табаком, рождая абсолютно дикое сочетание. Я отступила, чтобы выйти из облака аромата. — Если бы я хотел купить себе секс, я бы обратился к профессионалам.

— Понимаю, ты самостоятельный мужчина, чтобы определиться с тем, кто будет сегодня в твоей постели, но если там окажусь я, то не стану лучше ни одной из профессионалок.

Я пожала плечами и хотела забрать свою ладонь у Кирилла, а вышло, что только потянула его за собой в дом.

— Как ты не можешь понять, что я не покупал тебя…

— А твой юрист, работа? Нет? Это не цена?

— Ева… — Кирилл споткнулся перед самыми ступеньками, и я смогла разорвать прикосновение.

— Нет, Кирилл. Сейчас ты говоришь, что не покупал. Но мы оба будем знать, что всё-таки да, купил. За другую валюту. Как раньше были шкурки белок, медяшки, золотые… Вот и у нас… Кхм… услуги…

Я взбежала по ступеням и открыла дверь дома. Мельком оглянулась на стоящего все ещё внизу Кирилла и спрятала глаза. Шагнула в прохладу холла и, сбросив туфельки, убежала к себе на второй этаж.

Не надо.

Сейчас все хорошо. Все счастливы, а потом как обычно. Просто потому, что иначе не бывает.

От нервов, от неопределённости я не могла уснуть. Вертелась и раздражалась, поэтому рассвет в районе четырёх часов успела встретить и только потом, выбившись из сил, задремала. До звонка телефона.

Звонила свекровь.

— Девочка моя, — дрогнул голос Оксаны Константиновны. — Ты как?

— Доброе утро, все хорошо. У вас что-то случилось? — утро у меня было очень недобрым, но я вообще не склонна к хамству, тем более с женщиной, которая просто оказалась матерью моего бывшего мужа.

— Все хорошо… — голос утих. Я посмотрела на экран и снова приложила мобильный к уху. — Просто я не могу поверить, Ева…

Свекровь плакала, и я ничего не могла поделать, чтобы ее успокоить. Весь разговор слился в череду вздохов и заверений, что развод не повод отдаляться. И я хотела бы так же думать, только…

Не знаю. Слишком все странно.

Завтрак прошёл под воркование Ляли и сонного «угу» от Алекса. Кирилла в доме не было, и я не стала заострять на этом внимание, а вот когда вернулась в город…

Мама Сони, моя тетка по матери, всегда была женщиной мирной и довольно консервативной, но с первых слов, услышанных в нашем с ней телефонном разговоре, я поняла, как ошибалась. Меня обложили матом, прокляли до седьмого поколения и вообще, чтобы мне однажды побыть на месте Сони, когда падаешь и истекаешь кровью. У меня сердце, конечно, сжалось, но…

Это не я полезла в трусы чужого мужа.

Ближе к вечеру я набралась смелости и сама позвонила важному для меня человеку.

— Привет. Я теперь разведёнка.

Папа молчал.

Он просто слушал, как я косноязычно рассказывала события прошедшего месяца, и молчал.

В самом финале, когда я заткнулась про свою тётку, мать Сони, мой голос уже дрожал. И тут отец решил меня перебить.

— Ты все сделала правильно, мой чемпион, — мягко прозвучало в трубке, а я закусила губы.

— Ты правда так думаешь? — уточнила я, чтобы просто понять, что это не я плохая, не я во всем виновата…

— Конечно, — по голосу поняла, что папа усмехнулся. — Надо было раньше гнать этого паразита, и если бы я знал…

— Я сама не знала, — перебила я. — И про Соню… Пап, как она могла? Мы же всегда с ней вместе, мы же…

Я замолчала, стараясь унять дрожь в голосе. Ещё и пальцы тряслись, поэтому я вышла в коридор, хотя из коллег осталась Женя.

— Да просто, — подтвердил папа. — От осинки не родятся апельсинки. Ты ведь не помнишь… А Сонькина мать после похорон Аллы все украшения ее золотые перепродала. Я когда понял, что она творит… Да не то состояние у меня было, чтобы в бабских цацках разбираться, у меня жена умерла, у тебя мать… Так вот… а потом ещё давай эту шубу Аллы продадим, и сапоги, и трельяж… А я-то всего хотел, чтобы у тебя память о матери осталась. Успел забрать пару колец, цепочку золотую да медальон… Мне потом твоя бабка всю плешь проела, что нельзя запрещать общаться тебе с родственниками, а как по мне — в чан с горячим маслом таких родственников. А потом ты выросла и вроде как все наладилось… А оно вон как оказалось…

Я прикусила костяшки пальцев, просто не понимая, что тут сказать. Отец прав про осины и апельсины. Жаль, я раньше этого не знала.

— Бабка твоя, земля будет пусть пухом, — продолжил папа, а я подошла к окну, рассматривая в кронах деревьев первые золотые пятна. — Она не хотела тебя отдавать. Все ныла, что с моей работой, с моим характером я испорчу девочку. Наверно, испортил…

— Пап, нет… — мне снова оказалось двенадцать, когда я принесла очередное замечание в дневнике, что подралась с одноклассником, хотя как подралась, по рукам надавала за то, что сумку мою в зимний сад выбросил. И тогда отец сказал, что действительно не умеет воспитывать девочек.

— Да, Евангелин. Да. Ты сильная личность, но надо бы, чтобы вместе с этим была слабой женщиной. А у меня не получилось…

— Тебе никто методичку по воспитанию детей не давал, пап, — грустно заметила я.

— Не давал, ты права… — тоже печально усмехнулся отец, и я задала самый важный вопрос.

— Что мне делать, пап?

Тишина. Только звуки шорохов в кабинете и пара хлопков дверьми.

— Теперь ты можешь делать все, что угодно… А тётку отправляй ко мне. И собаку сутулую, мужа своего, тоже. Напомню ему, что он говорил перед свадьбой, — сурово заметил отец, и я усмехнулась. — А ты делай что хочешь. Ты одна, свободна, умна, целеустремленна. Делай, что душа пожелает.

— Спасибо пап, — порывисто выдохнула и услышала старую нашу с ним фразу:

— Ну тогда держись за воздух, чемпион…

Я засмеялась и отключила мобильник. Ещё постояла напротив окна, не решаясь даже подумать о желаниях, а потом развернулась, забрала из кабинета сумку и прошла к лифту. На этаже Кирилла вышла. Огляделась. Выдохнула.

Ладони вспотели, а сердце добралось до горла и стучало уже там. Я как мантру повторяла, что все будет отлично. Главное, что у меня, а про остальных неважно.

Просто иногда так бывает, что все в жизни идет не так. Встречается дурак-парень, потом муж, а девочка так хочет, чтобы ее просто защитили. Без разницы от чего. От всего, наверно. И, не получая этой защиты, она начинает наращивать броню.

Я не хотела больше хвататься за чашки и психовать, если меня потрогают или коснутся не так. Я не хотела, чтобы все сама. Не хотела.

И устала думать головой. Хочу сердцем.

Глянцевая дверь, как и в первый раз, снова натолкнула на мысли о глупом. О страхе. Но на этот раз я больше была возбуждена, чем напугана.

Кирилл поднял глаза от ноутбука и замер. Я молчала, кусала губы. Сделала один неуверенный шаг. Добралась до длинного стола.

Бестужев, не говоря ни слова, закрыл ноут и откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди. В его глазах хотело блеснуть закатное солнце, но мрак темноты не позволял. Жесткие губы слегка изогнулись в злорадной усмешке, и мне бы одуматься, но я положила сумку на край стола и обошла его. Нервы натянулись до предела. Во рту пересохло. Я так боялась, что сейчас что-то пойдёт не так, что не отдавала ответа в своих действиях.

Расстегнув две верхних пуговицы на блузке и стянув с волос заколку, я приблизилась к Кириллу и вскинула бровь. Бестужев вместе с креслом откатился чуть назад, как раз, чтобы я могла встать перед ним спиной к столу. И я присела, положила ногу на ногу, подтянув повыше узкую юбку.

— Что, третий раз юбилейный?

Глава 45

Кир. Игры.

А глаза запылали огнем.

Хороша рыжая. Ой хороша.

— Бестужев, — холодно обронила она, собираясь встать со стола, но от меня теперь не убежать. Сама пришла. — Твой проклятый язык годится…

Ева замолчала, подбирая, куда бы пристроить мой язык, но я оказался быстрее.

— Чтобы только быть между твоих ног? — и провёл пальцем по губам, замечая, как вспыхнули щеки.

— Да! — резко выдала Ева, потом округлила глаза, видимо, сама испугавшись того, с чем согласилась, схватилась за пуговицу на декольте, которое просто кричало, чтобы его рассмотрели поближе. — Я нет! Ты… ты!

А злилась красиво.

Почти настолько, что я пропустил мимо ушей, что она продолжила говорить. Встал и обошёл стол, дождавшись непонимающего взгляда в спину. Ухмыльнулся, предвкушал, что будет дальше. Дошёл до двери и закрыл на замок. Развернулся и холодным тоном, не терпящим возражений, приказал:

— Раздевайся.

Ева свела ворот блузки и покачала головой. Слезла со стола и шагнула в другую сторону от меня.

— Когда я сказал раздевайся, значит раздевайся, — надавил я и прошёл к своему креслу. По пути задел аромат цветов. И специально протянул: — Медленно. Чтобы мне понравилось.

Глаза горели огнем. Боже. Девочка меня придушить готова. Как хороша в своей злости. Ну же. Вперёд.

Я протянул ладонь и прошёлся кончиками пальцев по напряжённой спине Евы. Вздрогнула. Сжалась, словно в ожидании удара.

Глупая…

— Ева… не заставляй меня злиться, — мягко намекнул я и встал за спиной, ловя отголоски ароматов, замечая, как бешено бьется вена на шее, ощущая дикое, непреодолимое желание забить на все и просто самому задрать эту дурацкую юбку…

Бес, остановись…

Мои ладони легли на хрупкие плечи и слегка сдавили. Опустились к ключицам и коснулись пуговицы между полушарий груди. Блаженство. Тонкий перламутр вылетел из петельки, и ткань натянулась сильнее, подчёркивая стиснутую кружевным бельем грудь.

Ещё одна пуговица.

Судорожный выдох Евы словно срывал тормоза, и я дёрнул блузку из-под юбки. Пуговицы рассыпались по полу прозрачным жемчугом. Грудь Евы рвано вздымалась, а дыхание такое тяжёлое, что в нем легко потерялось неприкрытое желание.

Волосы… Огонь. Я убрал их со спины Евы, чтобы губами прикоснуться к шее. Прикоснуться и укусить.

Ева так сильно дрожала, словно я ее пугал, хотя я просто ее хотел. По-разному. Во всех позах.

От пробегавших перед глазами картинок, как эта рыжая бестия будет стоять передо мной на коленях, я чуть было не сорвался и не дёрнулся развернуть ее к себе, надавил на плечи…

Нет. Не так быстро.

В паху все горело огнём. Яйца просто звенели, но я взял себя в руки и расстегнул ажурный лифчик. Грудь, почувствовав свободу, приподнялась, и Ева прикрыла глаза.

Мне до боли в яйцах хотелось просто опрокинуть рыжую на стол, задрать юбку… Но я наклонился к плечу и провел языком длинную полосу до шеи.

— А теперь, девочка, давай сама. Сними трусики.

Ева распахнула глаза. Обернулась ко мне, испепеляя взглядом.

— Задери юбку и сними трусики… — мой голос вибрировал, звенел в тишине кабинета, и только рваное дыхание Евы звучало ему в унисон.

— Ты… — сдавленно выдохнула Ева.

— Я сказал тебе снять трусики. Вперёд.

Ева вспыхнула вся. А я присел в кресло. Устроился поудобнее, предвкушая концерт, которого меня лишили. Ева дёрнула юбку, попыталась ее расстегнуть, но дрожащие пальцы не позволяли. И я добавил:

— Только трусики, про юбку я ничего не говорил.

Юбка осталась на месте, а Ева резкими рывками наклонилась, стянула ажурный белый треугольник с ног максимально не сексуально и бросила им мне в лицо. Я поймал. Спрятал в карман трусики.

Ева на каблуках, в одной юбке, которая задралась ровно настолько, чтобы прикрыть самое важное, без лифчика и блузки, с распущенными волосами, была ужасно горячей. Я встал и приблизился. Развернул ее за плечи к себе спиной. Надавил на лопатки, заставляя лечь животом на стол. Мимолётное сопротивление, и вот уже Ева прижалась к холодной деревянной поверхности грудью.

Черт.

От одного процесса раздевания готов кончить, но вместо того чтобы коснутся пряжки ремня, я провел ладонью по внутренней стороне бедра Евы и заметил, как она сжимает ноги.

— Шире… — приказал и легонько хлопнул по нежной коже. Ева вздрогнула всем телом, но попыток встать не предприняла.

Моя ладонь скользнула выше. И пальцы прошлись вдоль влажных складок. А девочка тоже хотела. Причём так, что смазка мгновенно обволокла пальцы, и я с удовольствием скользил ими, раскрывая лепестки губ и задевая клитор.

Какая она горячая.

Всего пара прикосновений, и между ног все мокро. Это лучший комплимент для мужчины.

Я задержал пальцы на клиторе, едва шевеля, и расслышал сдавленный стон. Теперь Еве все нравилось. Ладони вцепились в край стола, а губы покраснели так сильно, что нереально было сдержаться и не впиться в них поцелуем.

Я облокотился рукой на стол и слегка наклонился, упираясь в бедро Евы вставшим членом. Рыжая заерзала. Ей нужны были прикосновения. И я снова провёл пальцами вдоль клитора, срывая с губ сдавленный вздох.

— Прошу, прошу… ещё немного… — шептала Ева, делая большие паузы между словами. — Прошу. Сделай ещё раз так.

Я сделал. Задел клитор. Ева сбила со стола пресс-папье, смахнула ладонью папку с бумагами. Все ее тело напряглось настолько, что я не удержался и провёл пальцами ко входу. Ева замерла, сжимая веки. Просто зажмурила глаза. Одно прикосновение. Я проник двумя пальцами в неё, и волна спазмов накатилась внезапно. Ева задыхалась криками, ёрзая. Я остановился, пережидая ее сильную волну оргазма. Ева дрожала. Цеплялась пальцами за край стола.

— Так со мной будет всегда, — медленно произнёс я, готовый к настоящему сексу, а не этому аперитиву.

Ева уперлась ладонями в стол. Привстала. Развернулась ко мне лицом, приблизилась, упершись грудью в меня, и медленно, сбиваясь дыханием, произнесла:

— А с чего ты взял, что мне всегда это нужно? За чем пришла, то я уже получила…

Глава 46

— Кирилл, прекрати, — простонала я, сидя у Бестужева в машине. Пальцы Кирилла были у меня между ног. Трусики так и не вернули, поэтому этот наглый дерзкий мужчина пользовался моей беспомощностью и возбуждением.

Я не собиралась с Кириллом никуда ехать после того, какую показательную «порку» он мне устроил, но впервые на мои протесты не отреагировали, и Кирилл, просто застегнув на мне блузку и дёрнув вниз юбку, вывел из офиса.

А в машине началось…

Кирилл не отрывал взгляда от дороги, но при этом умудрился снова задрать юбку чуть ли не до талии, и проворные пальцы вернулись на место. Движения были такими порочными. Ситуация…

Скажи мне кто-нибудь несколько лет назад, что я буду, сидя в машине, ловить наслаждение от петтинга, никогда бы не поверила, но я это делала.

— Прекратить? Точно? Высадить тебя на остановке? — издевался дьявол с благозвучным именем Кирилл, и я не выдержала. Вцепилась пальцами в запястье Кирилла, до боли вонзая короткие ногти в кожу, притянула мужскую ладонь как можно ближе к себе и поняла, что медленно умираю.

От наслаждения.

Снопы искр пролетели по телу, сосредоточившись внизу живота. Словно большой воздушный шарик лопнул между ног, даруя блаженство от неимоверного напряжения. Кирилл аккуратно убрал свою руку, положил на руль. Я затравленно смотрела, как блестит на пальцах моя смазка, и ощутила дикое нереальное возбуждение, словно все тормоза отказали разом. Словно никого лучше, сильнее не было в моей жизни до Бестужева. Я подтянула колени к груди и обняла их. Сердце как сумасшедшее пыталось вырваться из груди. Адреналин в крови гулял. А изнутри словно все было в огне.

Машина въехала на крытую парковку и поднялась до верхнего яруса. Я разглаживала незаметные заломы на ткани юбки, а Кирилл открыл мне дверь. Поймал мою ладонь и потянул на себя. Впервые за этот вечер меня охватила паника: я сейчас зайду в квартиру Кирилла, и все. Назад пути не будет. Все случится.

Мои шаги непроизвольно замедлились. Кирилл понял это сразу и, развернувшись, молча подхватил на руки. Я вздрогнула.

— У тебя юбка мокрая… — тихо произнёс Кирилл, вгоняя меня в краску. — Придётся стирку запустить, а пока высохнет…

Его ладонь прошлась мне по спине, а я лишь сильнее вдавилась в сильное тело с ароматом лемонграсса.

У квартиры Кирилла был отдельный лифт, который открылся в холле. Я уткнулась носом в шею, спрятала глаза, словно кто-то мог меня узнать, увидеть, заметить… А потом вытряхнула из головы эти глупости. Серьезно, сейчас думать о добропорядочности время? После того как Кирилл дважды довёл меня до оргазма всего лишь пальцами.

Квартира была двухэтажной, с большой террасой на балконе, где разместился небольшой бассейн с несколькими шезлонгами и парой подвесных кресел. Я несмело прошлась по первому этажу. Это не Андрей с каждой сэкономленной копейкой. Это Кирилл с размахом, помпой, массой впечатлений.

Я остановилась напротив Бестужева и посмотрела в его темные глаза. Мысленно приказала себе не думать.

Лучше буду смотреть, как Кирилл сбрасывает с плеч пиджак и каким-то особенно сексуальным движением расстегивает запонки на манжетах рубашки. Каждый поворот кисти, каждая мелкая деталь выдавали, что передо мной мужчина честный в своих желаниях.

— Ванная слева по коридору, — хрипло выдохнул Кирилл. — Выйди только в моей рубашке…

А я замялась, не зная, что сказать. Вот так сразу. Без каких-либо прелюдий, без подготовки?

— А ты? — уточнила я больше для того, чтобы понять, одна буду в ванной, или Кирилл, как в прошлый раз, составит мне компанию.

— А я выйду в носках, идёт? — в глазах мелькнули и исчезли искры смеха, а я все же подумала, что прав Кирилл насчёт своего языка.

Я покачала головой и скрылась в коридоре. Наугад выбрала третью дверь и оказалась в спальне, что пугала размерами и оттенками серой стали. Поспешно свернула путешествие, открыв следующую дверь. Стильная ванна под белый мрамор с глянцевыми шкафами для хранения, которые больше походили на гардеробные. Рубашки были внутри. А ещё полотенца, халаты и прочее.

Вода смыла возбуждение, но я все равно уперто вернулась в зал в рубашке Кирилла на голое тело. Бестужев стоял в зоне кухни в одном полотенце на бёдрах с каплями воды на загорелом теле и мыл фрукты.

— Готова? — бросил он на меня быстрый взгляд.

— К чему? — я приблизилась и стащила виноградину с тарелки.

— К разврату, похоти и пороку! — выдал Кирилл, и звякнули бокалы для шампанского.

— Ты так громко об этом заявляешь… — протянула я и обошла стол. Кирилл проследил за моими передвижениями и, схватив меня за талию, посадил на стол перед собой.

— Ева, я могу трахнуть любую. Прямо сейчас. Я ее даже из Амстердама привезу, и все равно это будет для меня норм. Я выйду на улицу и без слов сниму любую девку. И не одну. Понимаешь?

Пальцы Кирилла прорисовали дорожку мне по внутренней стороне бедра. Но я, возмущённая бахвальством, вскинула бровь и уточнила:

— То есть я могу не занимать место? Ухожу?

По мне немного странно, что Кирилл сначала довёл меня до безумия, а сейчас стоял и набивал себе цену. Я ее и без этого знаю, и уж если позволила себя увезти, то к чему этот театр одного актёра?

— Фак, Ева, — Кирилл сжал пальцы на переносице. — Как же с тобой трудно. Реально лучше, чтобы один из нас молчал.

— Угу, солидарна с тобой, — я уперлась ладонями в столешницу и немного откинулась назад, провокационно закинув ногу на ногу, от чего полы рубашки слегка разъехались, приоткрывая чуть больше бёдер, чем следовало.

— Я просто пытаюсь тебе объяснить, что не усралось мне твое одолжение. Потрахаться с удовольствием могу с любой. И так, что она визжать от счастья будет. Я без геморроя могу получить любую девку…

— Но зациклило тебя на мне…

Глава 47

Во взгляде Кирилла было пополам похоти и желания меня придушить.

И я его не осуждала.

Просто я не привыкла, чтобы со мной обращались, как с…

Как с обычной женщиной. Не другом, партнёром, соратником, а именно с женщиной. Которую покоряли, завоёвывали, ценили, хотели. Которой давали чувство безопасности с тем, что она не противится и не пытается показать, что она главная.

Я подняла глаза, но Бестужев отступил на шаг, подхватил тарелку с фруктами и фужеры и прошёл на террасу. Я слезла со стола и прошла следом, опёрлась о дверной проход плечом и понаблюдала, как Кирилл опускает на столик фруктовый аперитив, а потом шагает к бассейну и, сбросив полотенце, прыгает в воду.

А задница у него…

И однозначно Кирилл вообще не из тех, кто чего-то стеснялся. Я присела в одно из висячих кресел и зацепилась взглядом за широкий размах плеч, за волосы, что напитались водой, за…

— Присоединяйся… — голос! Который звучал, словно звуками можно трахать.

Я встала с кресла и приблизилась к бортику бассейна.

— И многие присоединяются? — я присела на самый край и опустила ноги в воду.

— Ты первая, обычно по гостиницам таскаю, — усмехнулся Кирилл и подплыл. Контраст прохладной воды и горячих прикосновений, которые начались со щиколоток и остановились на бёдрах, дарил просто крышесносные ощущения. А ещё мне жутко приятно было балансировать на границе желания. И взгляд Кирилла, тяжёлый, с искрами огня в глубине зрачков, тоже льстил.

Одно движение, и я нырнула в воду. Оттолкнулась от дна и попыталась вдохнуть воздух, но мои губы тут же были пойманы поцелуем. Кирилл напористо языком скользнул внутрь, остро провёл по зубам. Пальцы запутались в моих мокрых волосах, но это гарантия, что я не оттолкну. Секунда, минута. Я поняла, что не хочу.

Пальцы скользнули по плечам Кирилла, впиваясь ногтями в кожу. Я выдохнула ему в губы. И сама прошлась языком вдоль них. Кирилл, почувствовав отзывчивость, прижал меня сильнее к себе, показывая, насколько сильно он хочет.

Сомнений не было.

Я скользнула ладонью по крепкой груди, пробежалась ногтями по животу и спустилась ещё ниже. Гладкая горячая головка ткнулась мне в руку, и я с удовольствием провела по ней, опускаясь ниже, перехватывая член. Теперь настала очередь Кирилла рвано дышать.

— Твою мать, как же я мечтал об этом, — сквозь стон выдавил Бестужев, прижимая меня к стенке бассейна. Я прошлась языком ему по шее, но не прекратила скользить ладонью по члену. Мне охрененно нравилась реакция. Нравился набухший твёрдый ствол. Нравился Кирилл.

Я опустила вторую ладонь на член и прошлась руками вместе. Кирилл выругался и вцепился в бортики бассейна по обе стороны от меня. Я прижалась к Киру максимально близко, так чтобы каждой клеточкой тела ощущать его жар, ловить дыхание.

— Остановись, — ладонь Кирилла перехватила мои запястья. — Я хочу тебя, а не кончить…

Мы выбрались из бассейна. Мои ноги были ватными, а тело невесомым. Мне казалось, если хотя бы на секунду наши с Кириллом прикосновения разорвутся, я точно улечу в небо. Но Бестужев держал крепко. И когда опустился на шезлонг, поманив меня за собой, я была готова стонать от этой заминки.

— Сядь сверху, — предложил Кирилл. Я не успела ничего ответить, потому что тело реагировало быстрее. Я опустилась на туго прижатый к животу член и немного поелозила, находя максимальную точку соприкосновения. — Не торопись.

А сейчас Кирилл смеялся иначе, с нотами хмельной радости. И обнимал крепче, задевая особенно восприимчивые точки на моем теле, пробуждая более глубокое, острое желание. Его ладони скользили по моим плечам, по груди, аккуратно сдавливая ее, лаская, сжимая вишенки сосков, чтобы следом их коснулся язык. Пальцы рисовали дорожки к низу живота, невесомо задевая чувствительную пуговку пупка. А потом находили…

Мой голос разносился над вечерним городом. Отлетал от всех поверхностей. Пальцы Кирилла умело скользили по клитору, теребили его, сжимали. Мне казалось, что если немедленно Кирилл не воспользуется членом, я снова кончу от пальцев. Но я больше переживала. В одно мгновение Кирилл утянул меня на себя, и мы поменялись местами. Я была снизу.

Член прошёлся у меня между ног, собирая капли смазки, и я готова была заскулить от нетерпения. Несколько секунд томительного ожидания. Я дышала рвано, оголенная грудь вздымалась, а потом — глаза в глаза. Взгляд Кирилла как последний шаг в бездну, как космическая пыль в расплавленном серебре.

Ощущение наполненности, лёгкого тепла, которое растекалось от клитора по всему телу. Кирилл замер, войдя в меня, и прикрыл глаза.

— Ты очень узкая, — хрипло выдохнул мне в губы Кир, и я зачем-то рефлекторно сжалась вся ещё сильнее. — Не делай так.

Шепот Кира заставлял меня дрожать. Я терялась в звуках голоса Кирилла с каждой минутой все сильнее. Мне так нравились мягкие раскачивающие движения и то, что Кир всегда держал меня на грани. Он то резко выходил, задерживаясь в самом конце, то медленно и плавно возвращался.

Шезлонг подо мной стал влажным. Между ног все пылало и горело. Я хныкала, прося Кирилла сделать хорошо побыстрее. Я просто не могла получить свой оргазм, что постоянно сбегал. Вместе с тем я не хотела расставаться с этим ощущением наполненности. С этими звуками ударов тела о тело, с этим запахом секса, который пропитал нас с Кириллом насквозь.

Я прикусывала кожу на шее Кира и шептала в беспамятстве:

— Да, да… прошу, не отдаляйся…

— Ещё скажи, трахай лучше, — с сарказмом выдавал Кирилл, намекая, что он решает, как и что делать. А потом свёл мои руки над головой. И я выгибалась навстречу, желая как можно быстрее, острее почувствовать наслаждение. И я его получала. От губ, которые замирали на моей груди. От острых укусов, что теребили соски, делая их мгновенно твёрдыми. От рук, которые сжимали меня в нужном месте, чуть выше талии, по границе рёбер, словно лаская как музыкальный инструмент, чтобы он выдавал только желаемую мелодию.

Я выдавала стоны, крики, вздохи.

От всего.

От того, как Кирилл вытаскивал член и проводил им вдоль складок, щекоча клитор, находясь в непривычной близости к анальному колечку.

Тогда я замирала, останавливалась. Где-то внутри, сжимаясь от новых ощущений, потому что анальный секс это не моя тема.

Раньше я так думала.

— Чокнулся, когда увидел тебя в моей мокрой рубашке, — задыхаясь, произнёс Кирилл, подстегивая мое желание, подкидывая его на высоту Эвереста. Я простонала что-то неразборчивое и скользнула ногтями по твёрдому прессу Кирилла, умоляя не прекращать.

Мне казалось, что я вся в огне, но особенно мое сердце полыхало в костре обоюдного желания.

Кирилл качнулся мне навстречу, погружаясь глубоко, я внутри ощущала каждую выпуклость, каждую венку. Словно я подстраивалась только под него одного. Как будто ничего подобного раньше не испытывала.

Не испытывала.

Ком из слез где-то глубоко внутри начал разрастаться, но его умело погасило пламя, которое между мной и Кириллом пылало.

Удар за ударом. Острые прикосновения. Руки Кирилла на моей спине, и они прижимали меня сильно, вдавливали, так, что оргазм, который все время ускользал, приблизился к грани.

— Покричи для меня, — рваными фразами попросил Кирилл, заставляя меня острее ощущать его внутри себя. Резкие удары, короткие, которые разгоняли всю кровь, которые сосредоточили волну огня между ног.

Я не могла кричать, потому что давно сорвала голос, но все равно кричала для него. Вместе с криком, со слезами, что прокатились по щекам, волна огня взорвалась внизу живота. Спазм за спазмом, судорогой, сведёнными нервами, даря самый яркий оргазм.

Я билась в руках Кирилла. Меня потряхивало.

Ровно до того, пока Кир резко не вышел из меня, и тёплая сперма густыми каплями не пролилась мне на живот.

— Твою мать, презервативы, — выдохнула я, осознавая, что секс был незащищенным.

Глава 48

— Я чист, — быстро сказал Кирилл, не давая мне соскочить с шезлонга. Я, вытерев неуместные слёзы со щёк, чуть не сорвалась в первую настоящую истерику. Но Кирилл успокоил. — Хочешь, завтра все анализы принесу?

Он обнял меня и перетянул на себя, размазывая по нашим телам свою сперму, а я не знала, что сказать. Тело дрожало от пережитого оргазма, в голове пульсировали мысли про случайные беременности, заболевания, мои слёзы, что Кирилл бабник. Но ничего не могло оформиться в слова. Я вздохнула рвано.

— И вообще, это такое дерьмо — гондоны. Даже не щёлкнуло ничего, когда вошел в тебя… — признался Кир, приподнимая мне лицо за подбородок. Острый язык ворвался в рот и заставил вообще забыть, о чем идёт речь. — И я не кончил в тебя…

Я прикусила Кирилла за нижнюю губу, не зная, как донести, что прерванный половой акт вообще не гарант того, что беременности не будет.

Господи, взрослый мужчина, а так относиться к личной безопасности.

— То есть тебя мое здоровье не волнует? — наконец смогла сказать я. И хотя недовольство звучало в голосе, мое сердечко билось так громко, словно дурное, и требовало ещё раз повторить то, что только что было.

— Ты порядочная замужняя женщина. О чем мне волноваться? — беззаботно откликнулся Кирилл.

— А беременность тебя не волнует? — ещё более едко уточнила я и скользнула рукой по животу Кирилла. Вязкая сперма размазалась и по нему тоже. Я пробежалась по влажным островкам пальцами и дотронулась кончиками до головки члена. Кирилл прикрыл глаза и выдохнул сквозь зубы.

— А почему меня должно это волновать? — все же нашёл силы уточнить Кирилл, и я от волны возмущения и злости обхватила член рукой. Кир выдохнул и прижал меня рукой сильнее к себе. Его пальцы пробежались мне по позвоночнику, обрисовывая каждую выпуклость. — Дети не приговор. Захочешь — родишь. Нет — тоже решим…

Ну спасибо, честное слово, что во множественном числе.

Я убрала его руку со своей талии. Встала с шезлонга. Обернулась за полотенцем.

— Что не так, Ева? — догнал меня голос Кирилла. Я спрятала глаза, не желая отвечать. В конце концов, кто я такая, чтобы Кир переживал или заботился о моем состоянии. Ну залечу я, откупится. Ему, видимо, не в первый раз.

В носу защипало.

Почему-то сейчас я слишком остро ощущала, какими могут быть слёзы. Вот такими как сейчас, от обиды.

— Все так, — отмахнулась я. — Мне надо в душ…

Я подхватила полотенце с бортика и развернулась к двери, но не успела и шага сделать, как сильные руки спеленали меня, поймали в капкан. Я дёрнулась, хотела ударить по плечу. Но Кирилл так умело меня нейтрализовал всего лишь поцелуем, что я от чувства защиты не смогла ничего сделать.

Поцелуй углублялся. И был иным. Нежным. Слишком честным.

— Кто тебя обидел, Ева? — спросил Кирилл, когда я притихла.

— А тебя кто, если ты всех считаешь продажными? — не смогла устоять я и надавила, как мне казалось, на одну из больных точек Кирилла.

Глаза в глаза. И молчание тягучее. С привкусом соли Мертвого моря. Дыхание одно на двоих. Сердцебиение.

Кирилл разжал объятия. Медленно отступил. Взгляд пришил меня к месту.

— Честность за честность, Ева? — холодно уточнил Кирилл, складывая руки на груди. Я безразлично пожала плечами, словно не особо и интересно мне было. — Тогда через десять минут в спальне на втором этаже. Ванна в твоём распоряжении.

Кирилл забрал из моих рук полотенце и, перекинув его через плечо, вышел с террасы. Я поспешила к ванной, потому что противное чувство, словно песочные часы перевернули, и песчинки сыпятся быстрее моих мыслей, не покидало. Я опаздывала. Непонятно куда, но интуиция подсказывала, что если не поспешу, слезы во время оргазма будут несущественными.

Я смывала с себя наш с Кириллом запах, и от этого становилось неприятно. Словно я как грязную тряпку выбрасывала воспоминания. Словно все, что произошло на террасе, это не результат чувств, а простые механические движения, как вытереть натёкшую с сапожек по осени грязь в коридоре.

Нет.

Кир честный в своём цинизме, восхитительный в сексе: он на меня смотрел словно я не та, которая с вечными загонами, а самая желанная. Он откровенный. И даже сейчас откровенно признался, что все решит…

Только мне эти решения хуже смазанного ядом клинка.

Я должна уйти. Такой формат отношений не для меня. И я уйду. Без скандала. Когда смогу это сделать.

Кирилл ждал меня, сидя на краю большой кровати. Он не утруждал себя одеждой, все то же полотенце было на бёдрах, только взгляд изменился. Стал цепким, холодным, слишком сосредоточенным.

— Иди ко мне, — глухо и хрипло попросил Кирилл, голосом своим оголяя мою душу, стаскивая с неё все остатки брони, которую я старательно отращивала в течение жизни.

Мои шаги по гладкому дереву паркета. Мои мокрые следы от босых ног. Мое сбившееся дыхание и горячая влажность слез.

Я не хотела возвращаться в своё прошлое. Не хотела предполагать себе будущего, где будет предательство и ложь, поэтому шаг за шагом шла к человеку, который в силах разогнать моих внутренних демонов и победить внешних врагов. И создать новых. Поэтому я уйду.

От него.

Только обниму в последний раз.

Глава 49

Кир. Рыжая плутовка.

Будильник хотелось пристрелить. Ни один вменяемый человек не ставит подъем на девять утра, когда только несколько часов назад лёг спать.

Я прикрыл глаза рукой, а вторую вытянул в сторону Евы, но наткнулся на пустоту.

Рецепторы заорали, оглушая изнутри. Я подскочил с постели, в которой лежал один. Место Евы, слева от меня, давно остыло и пропали даже следы от невероятного тела. Я дёрнулся в ванную, но там висели ровно полотенца, и никаких намёков пребывания в ней женщины не наблюдалось. Даже рыжего волоска не было.

Адреналин хлестнул по нервам, и я быстрым шагом спустился на первый этаж. Пустота и тишина не позволяли ошибиться, Ева ушла.

Причём тихо, тайно, словно я насильник и запер бы ее в своём логове до скончания веков.

Я вернулся в спальню и подхватил мобильник. Несколько вызовов. Раз за разом. Ева не отвечала. Я швырнул телефон в подушки и прошёл в ванную.

Какого хера? Вчера все было хорошо. Все же было хорошо! Ну, правда, не стоило трахаться без резинки, но это такие мелочи по сравнению с нереальным кайфом от молодого, сочного, идеального тела и чистой души.

Фак!

Я ударил кулаком в кафель и запрокинул голову к струям воды.

Вот плутовка. Пока я спал, Ева сбежала.

Да где, блин, логика вообще?

Я чем ее успел обидеть?

И ведь всю ночь разговаривали и трахались. Так что я впервые почувствовал, что мне если не достаточно, то близко к этому.

Выйдя из душа, я наспех привёл себя в порядок и вернулся в спальню. Телефон тренькнул смс.

«Извини, но у меня ни одежды, ни косметики. Я дома. Не хотела будить. Встретимся на работе. Целую…».

Внутри что-то расслабилось. Словно пружина, которая нагнетала давление, вдруг сдалась и выпустила из своих металлических колец сердце.

Я присел на кровать и набил ответ.

«Могла бы вообще не уезжать, ты так-то трахаешься с боссом…»

И получил мгновенный ответ.

«Раз так, дай выходной, я к папе съезжу».

Езжай, кто же запрещает.

Помимо воли я почему-то стал улыбаться, но все равно добавил к своему дозволению.

«Если вечером будешь только в моем галстуке и туфлях».

Ева ответила набором смайлов, а я рассмеялся. Черт, как мне нравится ее провоцировать, чудо, а не женщина.

Завтракать не стал. Внутри все бурлило. Член салютовал при одной мысли про Еву в галстуке. В офисе навалилась гора работы. На обед выбрался с партнёром. Я периодически кидал Еве сообщения, то дразня, то предлагая сюжеты развития событий на вечер. Ее короткие сдержанные ответы про харассмент и границы веселили до одури. По дороге на работу нашел цветочный бутик и заказал херову тучу цветов от роз до гортензий.

Ближе к четырём в кабинет влетел Олег и, потрясая папкой с документами, огорошил меня:

— Что, все, девка не нужна? Сама дальше пусть плывёт, да, балбес? — я поморщился, не понимая, чего брызжет слюной юрист, и ещё так коверкает мое прозвище.

— Ты опять пьёшь на работе? — изогнув бровь, уточнил я.

— Бес, ты совсем берега попутал? Ладно разбежался с девкой, но хоть бы до конца решил ее проблемы! — Олег швырнул в меня документами и сел в кресло для посетителей.

— Ты о чем? — я поймал документы и понял, что там все бумаги о разводе Евы, а сверху кокетливо лежала доверенность на имя Олега. Я вытащил бумагу и бегло просмотрел. — Ну-ка, объясни…

— Что объяснить? — фыркнул Олег и сложил руки на груди. — Я думал, ты со своего кармана покроешь мои расходы, но чтобы с девчонки… нет Бес. Я все понимаю, но…

— Олежа, вытащи хер изо рта и нормально объясни, — рявкнул я, теряя терпение и внутри ощущая противное чувство того, что меня где-то поимели.

— Двадцать два миллиона это долг компании мужа Евангелины. Взаимозачётом все пересчитывается, продаётся, мы об этом говорили с ней. Но сегодня рано утром Ева позвонила мне и вот что сказала…

Я замер, а Олег протянул руку за документами.

— Она мне скинула доверенность. Все делаю я. Занимаюсь разделом, но я думал, ей важно квартиру там забрать, а она сказала, все делите как должно, а гонорар из суммы, причитающейся мне, заберёте. Ты понимаешь? Ты денег зажал что ли или разбежались?

Я судорожно искал варианты, почему Ева так резко переобулась. Нет, сам возможно, виноват, но я ей объяснил, что не покупаю ее, что не требую взамен ничего, хотя, нет, хочу! Но не требую.

Я подскочил с кресла, осознавая, что означало поведение Евы. Она не от меня ушла.

Она совсем ушла.

Гордо. Глупо правда, но гордо.

Стерва.

— Бес, не хочу тебя расстраивать, но ближе к обеду она забрала трудовую…— добил меня Олег.

— Кто отдал? — глупо уточнил я.

— Она на испытательном была так-то…

Я запустил пальцы в волосы. Подхватил мобильник и стал набирать Еву. Абонент не отвечал. Раз за разом. Ещё и ещё…

— Где она может быть? — спросил я у Олега, пытаясь понять, что за вожжа под хвост попала рыжей. Узнаю — самолично выпорю.

— Может быть, дома…

Я записал адрес и вылетел из офиса. Как назло, собрал все светофоры. А жила Ева в неплохом жилом комплексе. Я поднялся на лифте и пару раз позвонил в дверь. Долго не открывали, а когда щель между косяком стала достаточной для того, чтобы дёрнуть дверь на себя, я этим и воспользовался.

— Где Ева? — спросил я коренастого мужика в рубашке и брюках.

— Ты кто такой? — набычился, наверно, Андрей.

— Какая нахер, разница, — быканул я, проходя в квартиру. Из-за угла коридора выглянула бледная девица-моль с русой косой. Она округлила глаза и шмыгнула обратно. — Мне нужна Ева.

— Я так-то ее муж, — подбоченился Андрей, прямо напрашиваясь на кулак.

— Плевать, куда делась Ева? И какого черта ты нервировал со своим разводом? — задал я тот вопрос, который стоило у этого хмыря прояснить раньше.

— А ты и есть тот, кто ее телефон берет без спроса, — догадался мерзкий Андрей, гуляя просто на волоске от выволочки. — Ну так продумай, сам бы захотел бизнес из-за истерички дербанить…

Короче, я не дослушал, а прописал прямо в клюв бывшему мужу Евы кулаком. Удар был слабенький, без вдохновения, но Андрей пошатнулся, а я нравоучительно пояснил:

— В жены взял? После обязан отпустить не с голой задницей!

Меня выбесила меркантильность этого мудака. Хотя я сам привыкший к денежным отношениям, но в восприятии с Евой это казалось ниже некуда. Она не за деньги с людьми рядом, а…

— Было бы кого брать, истеричку фригидную… — Андрей запрокинул голову, пытаясь не забрызгать рубашку кровью, а я пожалел, что поспешил. Вот после фригидной точно надо втащить, но я ограничился словами.

— У хорошего мужа — жена хорошая. И кстати, сунешься к ней — ноги переломаю…

Я хлопнул дверью.

Черт. Черт. Черт.

В голове все смешалось. Развод Евы, мерзкий ее муж, я ещё тот козлина…

На парковке я вытащил телефон из кармана и набрал Алекса.

— Мне нужна эта твоя Ляля, — без реверансов начал я.

— Зачем? — пробурчало в трубке. Чувство, будто бы Алекс что-то тайком жрал или опять леденцы сосал.

— Ева исчезла, — не стал ходить вокруг да около я.

— Ну, твою мать, Кирюх, ты что, на неё все вывалил?

Глава 50

Кир. Раскаяние.

— Что я на неё вывалил? — рявкнул я. — Вы с Олегом просто братья по разуму. Ну что такого в том, что я реально считаю, что любую бабу можно купить?

В трубке повисла тишина.

— Блин, Кирюх… — простонал позже Алекс. — Ну ты чего как дровосек. Ну это же Ева… она ведь почти сразу в тебя влюбилась. И не за деньги, потому что, поверь мне, тебя и с ними любить сложно…

Я вытащил пачку сигарет и закурил.

Алекс вошел в свою любимую философскую тему любви, можно отдохнуть, пока он изливает душу.

— Ну нахрена ты ее так… — ныл Алекс и бесил меня этим ещё сильнее.

— Ну как? — вспылил я. — Ну вот скажи, чего обидного в том, что я просто сказал правду?

— А она ей нужна была? — ехидно заметил Алекс. — Кирюх, ну ты представь, что вот молодая девчонка с насилием в семье вырвалась, боится мира, боится мужчин, трясётся от каждой неровной чашки, переживает, и тут ты ее бац с размаху в дерьмо лицом…

— Да никуда я ее не опрокидывал. Мы вместе были. Все было хорошо, только…

— Какого хрена ты ей наговорил? — заорал Алекс, а я отодвинул мобильный от уха.

— Да ничего не наговорил, — я бросил окурок в урну и открыл машину. — Просто мы забыли про защиту. И она запаниковала, а я сказал, что приму любое ее решение…

Двигатель заурчал, а Алекс так ехидно уточнил:

— Дословно можно?

— Захочешь — родим, нет — тоже решим, — повторил я нормальную фразу, которая, в моем понимании, должна была показать Еве, что мне не страшно и на такой шаг решиться.

— Идио-о-от! — экзальтированно заорал Алекс. — Ты хотя бы понимаешь, что сказал следующее… "Если что, я оплачу твой аборт, а нет, так буду подкидывать бабла на ублюдка!"

— Нет, — твёрдо сказал я. — Я имел в виду…

— Вот что имел, то и ввёл! Бесишь, тестостероновый псих. Совсем головой не думаешь. Девчонка от одного мудака ушла, чтобы попасть в руки к другому. Правильно Ева исчезла. Я бы тоже свалил!

Если бы мы говорили по старому стационарному телефону, я бы услышал, как Алекс со всей дури ударил трубкой по аппарату, но сейчас мне послышались только короткие гудки.

Я ударил ладонью по рулю и выматерился. Все такие правильные, такие благородные. Один я валенок.

Бесят.

Я поехал в последнее место, где гипотетически про Еву могла найтись информация. На ее старую работу. Но ничего, кроме того, что мне самому было известно, узнать не удалось. Я выходил из здания и думал о своём. Больше о том, что, наверно, реально мудак, и стоило внимательнее быть с Евой, но, опьяненный ею же, я не замечал, как ее ломало.

Сейчас, оборачиваясь на проведённую ночь, в памяти всплывают картинки глаз Евы. Когда я отстранялся, она словно боялась, что я встану, хлопну ее по бедру и скажу нечто пошлое и банальное, но однозначно говорящее, что она, конечно, ничего такая телочка, но только для перепиха.

А ночью не замечал.

Как боялась, как стеснялась, как сочувствовала и внимательно следила за выражением моего лица.

Меня чуть не сбила девица с копной медных вьющиеся волос. Память подсказала немедленно ее схватить и проверить, не моя ли пропажа, но…

— Кирилл! — вскрикнула девчонка и повисла у меня на шее. — Так рада тебя видеть. Ты что, не узнал меня? Это ведь я, Серафима. Ну вспомни. Из клуба, чуть больше месяца назад…

В голове крутились шестерёнки. Проворачивались.

Я осматривал Серафиму и понимал, с кем перепутал Еву. Вот она, девушка без имени, с которой я переспал.

— Ты что, опять хочешь назвать меня Евой? — звонко рассмеялась Серафима и подхватила меня под локоток. В голове словно одна стальная стружка, и я с трудом соображал, что имела в виду Серафима. — Ну тогда ночью ты только так меня и звал, хотя я несколько раз поправляла тебя.

Тонкий пальчик с длинным ноготком пролетел перед моим носом.

— Но ты не переживай, так бывает. Я вот однажды…

Что там однажды, я не хотел особо знать, поэтому перебил:

— А почему ты сбежала? — нет. Как я мог перепутать утонченную, спокойную до холодности Еву и эту милую солнечную Серафиму. Однозначно не в себе был.

— Ну а зачем оставаться, тем более я снова встряла между двумя влюблёнными… — как-то обречено призналась Серафима.

— А с чего ты взяла, что я влюблён?

— Ну как? — Серафима округлила глаза и вытянула губы уточкой. — Ты же только и шептал, что "Ева, милая моя, чистая, как сильно мечтал, хотел, любил…"

Я приоткрыл рот, не припоминая таких откровений за собой.

— Поэтому я подумала и решила не мешаться под ногами. Правда, хорошо?

Я кивнул, осознавая весь масштаб беды.

Я с первого взгляда втрескался в Еву.

— Ой, меня парень ждёт. Я побегу, — Серафима привстала на носочки и чмокнула меня в щеку. — Но ты все же скажи ей все то, что говорил мне, говорят, удача любит смелых.

Рыжая копна волос скрылась за дверью кафе, а я стоял и не понимал, для чего мне такой опыт.

Через пару минут телефон разразился такой трелью, словно абонент пытается не дозвониться, а просто прибить колоколом обладателя гаджета.

— Кирюх, ты, конечно, мне друг, но… — Алекс умолк, подбирая слова, и решил одним ударом выпустить на свет правду. — Ева сегодня улетела из города. Ее пригласили в зарубежную компанию, и, в общем, это все. Ева не исчезла, она вовремя ушла. И виновен только ты.

Сердце стукнулось в рёбра. Я зажмурил глаза, а открыл их в постели с женой.

Глава 51

— Вас устраивают условия работы?

Я медленно кивнула. Генеральный директор питерской строительной фирмы нуждался в маркетологе, а я — в работе. И, собственно, я прилетела, чтобы своими руками забрать ее. Плевать, что они мучили меня больше месяца с ответом. Плевать, что первые пару дней я прожила в маленьком хостеле, плевать, что сняла крошечную студию на тридцать один квадрат, зато в получасе от Адмиралтейской и на первой линии Васильевского острова с видом на реку. Отдельного упоминания стоила не квартира как таковая, а парадная, в которой можно почувствовать себя зажиточным аристократом. Но это все отступления, потому что не плевать было на одно…

На Кирилла.

От которого я сбежала в то первое наше с ним утро. И бежала так быстро, что попросила отца продать мою машину, Лялю — собрать чемоданы, а Андрея — провалиться сквозь землю.

Кирилл сам дал мне фору в несколько часов, за которые я успела покидать в сумку все документы и уехать в аэропорт.

Я понимала, что если останусь рядом с ним, даже в одном городе, то это ничего не изменит. Однажды я сорвусь и убегу к нему. В ночь, дождь, по осклизлым улицам города с неоновыми вывесками, чтобы просто почувствовать себя самой лучшей. Той, которой восхищаются, которую боготворят, по которой сходят с ума, чтобы очнуться на обочине жизни с чувством полного краха от того, что следом придёт понимание, что уникальности во мне ноль.

Я прошла в отдел кадров и заполнила все документы. По пути из офиса снова столкнулась с генеральным, который заинтересованно разглядывал меня в лифте.

— В резюме есть короткая пометка, что вы работали в «Альфастрой»…

— Да, — сдержанно ответила я, глядя прямо в глаза начальству. — Только испытательный срок. В отделе маркетинга, на холодных звонках…

— Почему ушли? Там перспективы не хуже, чем здесь…

— Я хотела работать здесь. Я здесь работаю, — излишне прямо соврала я, чтобы не погружаться вновь в историю с Кириллом. Сейчас, как только доберусь до квартиры, опять накроет.

— Хм… а я думал, не сработались с владельцем… — протянул генеральный. — У нас с Бестужевым жены в одной благотворительной организации… Чего я только про него не наслушался…

Я сначала не поняла, что услышала, а потом как поняла…

Сердце билось так громко, что я не знала, как его унять. Меня подхлестнуло волной боли, обиды, страха, а потом злости. Но это не имело никакого значения. Не уйди я сразу, ушла бы, как узнала, что Кирилл женат.

Захотелось рассмеяться. По-глупому смеяться и плакать. Какая ирония… Свято оберегать свой разрушенный брак от измены, но шагнуть в неё с Кириллом. Смешно. Изменяли мне и со мной.

Я все же села на скамейку в парке по пути к метро и согнулась пополам.

Как же хорошо, что я ушла.

Как же замечательно, что я это узнала сейчас, а не утром после проведённой ночи.

И идеально, что побег удался.

Но Кирилл не оставил мой уход незамеченным. Он звонил, и в итоге я заблокировала его. Потом перестала принимать вызовы с незнакомых номеров, потому что Кир оказался упёртым. И тогда звонила Ляля, которая плакала и рассказывала, что Алекс не знает, что делать с Бестужевым, ведь тот как с цепи сорвался. Носом землю роет. И вообще: лучше бы я вернулась…

Но я не вернусь.

Наша связь с Кириллом была продиктована желанием моего сердца, когда я впервые не думала. Но ночь, сотканная из разговоров, объятий заставила голову снова заработать. А его жена…

И это правильно, что я уехала.

Не нужно мне, чтобы я стала вещью, игрушкой в руках злого мужчины, который женат, который настолько циничный, что для него нормально быть женатым и спать с другими.

На глаза набежали слёзы.

Я незаметно вытерла их, стараясь не оглядываться по сторонам. Из метро вышла бегом и долго глотала сырой воздух, давилась им, задыхалась. Словно смогом, сигаретным дымом или вязким туманом.

Я не ревела со смерти бабушки. Не проронила ни слезинки, когда узнала о предательстве мужа, но вот мужчина, который просто предложил кофе, разбил меня на части всего лишь мыслями о том, что я ничем не лучше обычной шлюхи, с которой можно изменять жене.

Кирилл разрушил меня до основания. Перекроил, подарив чувство собственной ценности и забрав душу.

Настоящий дьявол.

И я, как моя тёзка, поддалась уговорам змея-искусителя, чтобы попасть в личный персональный ад, где кроме пресной жизни без чувств ничего не было.

Пепелище.

Старый заброшенный некрополь.

Квартира встретила запахом пыли и дешёвого освежителя воздуха. Я поморщилась и прошла в спальню. Как и долгие дни до этого, упала на кровать, не снимая с себя костюма, подтянула колени к груди и тупо уставилась в стену. На стеганом покрывале через пару минут стало видно пятно от слез, которые стекали по щекам.

Так я проводила теперь все свободное время.

Сил разобрать чемоданы, обустроить квартиру не находилось. Я переписывалась короткими фразами с отцом и Лялей. Это было моим потолком.

День за днём я блокировала новые номера. Я удалила все переписки. Я боялась однажды оглянуться в метро и увидеть его. Но ночами становилось ещё страшнее. Неизменная поза, в которой затекало все тело, и мокрая подушка под щекой. Темные монстры на стенах комнаты, ветер из приоткрытого окна, чувство обречённости.

Один звонок.

— Привет, Евангелин, это Алекс… — прозвучал в мобильном голос реставратора.

— Добрый день, — тихо отозвалась я, не понимая, для чего этот мужчина набрал меня.

— Это так глупо, что я сам себя готов придушить, но… — заминка словно Алекс сам не верил, хотел ли говорить дальше. — Но… Евангелин, где ты?

— Зачем тебе это? — мои пальцы похолодели, а глупое сердце вместо того, чтобы умереть, превратиться в камень, забилось часто-часто.

— Он просто сойдёт с ума…

— Если человек уходит, наверно, потому, что не хочет больше видеться.

Алекс молчал. Я тоже. Но все же решила поставить точку.

— Я знаю, что он женат.

Я положила трубку, и тишину квартиры впервые разрезал крик.

Глава 52

Середина сентября была окрашена жёлтым цветом выгоревшей на летнем солнце листвы. А ещё тошнотой.

Одним серым утром я не смогла проглотить свой завтрак, потому что сидела в туалете и блевала. Вчерашним салатом с рукколой.

Можно было бы сказать, что это обычное отравление, помидоры черри были несвежими, но мне в этой ситуации не нужны были анализы, тесты, чтобы просто понять одно: прерванный секс вообще не безопасный.

Я ходила с цветом лица бледнее оттенка молодой зелени. Меня мутило от всего абсолютно. Мир наполнился такой гаммой запахов, что я боролась с приступами рвоты везде. На работе девочка с тяжёлым ароматом "Баккары" бесила сильнее всего. Она словно специально кружилась рядом со мной, вызывая все новые спазмы в желудке. На улицах я задыхалась приторным запахом фастфуда, который в моем сознании запечатлелся гарью от прогорклого масла. Дома было ещё ничего, только до тех пор, пока я не начинала готовить.

Я не пошла в больницу, чтобы узнать очевидное. Я просто думала, что вдруг обойдётся, и случится выкидыш, или просто все же отравление.

Ляля звонила, и даже разговор с ней вызывал тошноту.

— Алекс просто в ужасе, что творит Кирилл…

При звуках имени Бестужева меня сворачивало в бараний рог сначала от боли, которая почему-то не утихала, несмотря на время, а потом уже от осознания, что этот мудак наделал. Хотя…

Господи, кого я обманываю. Я тоже участвовала в процессе. Я могла вспомнить про презервативы, но в тот момент голова была в отпуске, а сердцу всегда плевать на такие мелочи.

— Может быть, ты хотя бы поговоришь с ним… — с замиранием сердца шептала Ляля, а я мычала в трубку, потому что рвота не привыкла ждать и рвалась наружу сильным потоком.

— Нет, — в перерыве выдавала я и глотала холодную воду, чтобы успокоить вулкан внутри.

На работе на меня начали странно смотреть. Как будто подозревали в чём-то противозаконном. А ещё генеральный глядел так вопросительно, приподнимая брови. Я делала вид, что театр мимов мне непонятен, и клеила на лицо маску безучастия.

Кирилл продолжал осаду, но теперь вызывал стойкое чувство неприязни. Я не могла понять, впрочем, не только его, но и Андрея, как при жене можно гулять налево. Не укладывался у меня в голове такой формат отношений. Но мое негодование, мои злые слёзы, которых стало в одночасье много, не могли перебить мысль, что по факту Кирилл мне не лгал. Я просто не спрашивала у него про жену. Я даже ничего этому противопоставить не могла.

В один из вечеров меня накрыло такой тоской, что помимо овсяного печенья, которое мой организм благосклонно принимал как подношение, я зачем-то полезла в сеть. Жена у Кирилла была женщиной несомненно красивой, только вот…

Крупные черты лица, которые делали внешность отталкивающей. Узкие бёдра. Светлые волосы того оттенка платины, которого добивались все колористы мира. Эта женщина несомненно шла Кириллу. В них обоих было что-то породистое. Такая тяжёлая красота.

Я захлопнула ноутбук в психе. Ещё чего не хватало, сидеть сопли на кулак наматывать из-за того, что кто-то своего питона в штанах не смог удержать. С фырканьем я отставила чашку чая с лимоном и потянулась ещё за одной печенькой.

Ночи были длинными.

Не знаю почему, но все мои сны словно зациклило на одной сцене, точнее, сцены были разные, но все связаны с Кириллом. Почему-то в голове проплывали кадры из отеля в Стамбуле. Кирилл мог ведь ничего не делать. Не лезть со мной в душ, не доводить дело до точки невозврата, но даже не получив желаемого, он все равно продолжал быть честным. Говорил честно, чего и как хотел.

Мое молчание меня убивало. Отцу я не могла сказать, что он скоро дедушкой станет, потому что не знала точно. И чтобы решиться узнать, мне необходима была поддержка.

Мамы не хватало.

Бабушки.

В съёмной квартире, на верхней полке антресолей, в коридоре, нашлась старая жестяная коробка из-под печенья. В таких бабуля хранила пуговицы. Она нанизывала их на нитку и собирала в такие пластмассовые сушки на верёвке. А иногда были обтянутые тканью, гипюром или просто сеткой пуговки на ножке, как шляпка гриба. Пока я сидела и перебирала в пальцах чужие сокровища, в голове всплывали картинки воспоминаний.

Мама всегда носила платья. Длинные. С расклешенными юбками. Они струились по ногам, вплетались в воздух, который словно танцевал с тканью. На белом с алыми маками платье были пуговки на ножке. Белые. Целый ряд от затылка до талии.

Мне не хватало их обеих.

От безысходности я жалела себя. Заплетала ажурные косы, а потом брала на руки ту маленькую девочку Еву, которая слишком быстро осталась без материнского тепла. Я сжимала в объятиях хрупкое тельце, шептала, что все будет хорошо, уговаривала больше не прятаться.

Становилось легче.

Наверно, стоило объяснить той маленькой мне, что в этом мире не все плохое, что больше хороших людей, которые не обидят, но язык не поворачивался, лишь вяло шептал, что все будет…

В клинике недалеко от дома никогда не было толчеи из пациентов, но тем утром я сорвала джекпот, поймав одновременно девушку с переломом ноги, мужчину с гайморитом и подростка, который сделал сам себе пирсинг. В животе.

От этого мельтешения медперсонала клиники в голове все отчётливее разливалась дурная, вязкая, как патока, апатия. Я цеплялась пальцами за кресло для посетителей и ещё верила, что все будет хорошо.

— Евангелина Романовская, — тихо произнесла медсестра, выходя из кабинета. — На прерывание беременности, верно?

Не будет…

Глава 53

Кир. Первый день без Евы.

— Надо же… — насмешливо произнесла Лена, проходя мимо дивана в зале, куда я упал не помню во сколько, решив пообщаться с женой. — Сейчас ты что-то не орешь и не машешь пачками денег…

Ненавижу. Терпеть не могу свою жену. И наш чертов договорной брак, где я куражусь сколько влезет, а Лена развлекается со своими тренерами, инструкторами, но на людях мы порядочная ячейка общества.

Нахрена женился несколько лет назад?

Ну как же. Жена это статус. Жена это лицо. А с Леной ещё и беспроблемная жизнь, где мы оба свободны в своих желаниях, но совсем не близки.

— А что, твоя рыжая девочка сбежала уже? — Лена стояла на кухне и заваривала себе противную мочу на овсяном молоке. — Или сам выпер за профнепригодность?

Я сглотнул кислую слюну и поморщился.

— Ты только для этого прилетела из Испании? — я сел на диване и сдавил виски ладонями. Какое пойло я вчера в себя заливал, что сегодня так хреново?

— А ты только спустя месяц решил со мной поговорить, а не уходить от диалога? — Лена специально хряпнула стеклянными бокалом по столу, рождая в моей голове целое цунами.

— Квартирой ошибся. В остальном я предельно постоянен.

Я встал с дивана и прошёл в ванную. Долго стоял почти под ледяным душем, в голове проворачивая варианты, куда могла уехать Ева. С похмелья голова работала плохо, поэтому злой я вернулся в зал.

— Думаешь, мне приятно было слышать от общих друзей, как ты тут на носочках пляшешь перед какой-то…

— Рот захлопнула, а то быстро окажешься у своего испанца на обеспечении, — обрубил я, зная, что Лена не разборчива сейчас. Ей не нужны от мужиков деньги, ведь они есть у меня, поэтому ее любовники сплошь одни говночерпии.

— А вот и не захлопну, — выкрикнула мне в спину Лена, и цокот каблуков стал приближаться. — Я не проглочу это просто так. Я устала быть посмешищем…

— Тебе денег опять мало? — удивился я, вытаскивая из гардероба обычную рубашку к чёрным джинсам.

— Думаешь, твои подачки прям миллионы? — Лена села в кресло и сложила руки на груди. Зря. Ой зря я тогда женился. Мог хотя бы милую дурочку выбрать, чем эту стерву. Но как же! Бизнес, вложения инвесторов, которыми были родственники Лены, ее коммуникабельность…

Мне казалось, это достаточные основания, чтобы заключить брак.

Ошибаться хреново.

— Думаю, ты прекрасно на них жила, ни черта не делая в Испании, а только ища парнишек помоложе…

Я оглянулся на жену, подмечая, что в сравнении с Евой она ужасно фальшивая. Начиная с губ и заканчивая икрами на ногах, в которых имплантаты стоят, чтобы эффектнее выглядело.

— Нет, — взвилась Лена. — Я новую машину хочу, и вот после этого поговорим…

Лена встала с кресла, и стук каблуков начал удаляться. Я не выдержал и уточнил.

— Когда мы последний раз трахались?

Лена остановилась в дверях и обернулась.

— Года полтора назад, — пожала плечами и взгляд подарила из-под приподнятой брови. — Хочешь повторить?

Я отвернулся. Повторять не хотелось. Казалось, член не встанет ни на одну теперь бабу только потому, что это не Ева. Но Лена не читала моих мыслей, и скинув туфли, на носочках прошла ко мне. Обхватила поперёк живота, прижимаясь силиконовой грудью к спине. Я дёрнулся. Руки у жены какие-то холодные и острые.

— Лен, ты перегрелась? — спросил я, убирая ладони жены с живота и отходя. Лена проигнорировала вопрос и приблизилась…

— Ты такой холодный всегда. Совсем не нравлюсь? А хочешь таблеточку? — голос фальшивый. Я смотрел на женщину, которую называл женой, и самому гадостно становилось. Ну твою мать. Ну как так-то?

Что привлекательного в жадности, лицемерии и манипуляциях? Где были мои глаза, а главное, неужели жене самой не противно находиться сейчас в позиции продажной бабы, которая насасывает на новую машинку.

Я замер.

Ещё недавно меня такая мораль ни капельки не интересовала. Ещё недавно я не заботился о том, что будет с Евой после того, когда мы расстанемся. Ещё вчера я не думал, каково будет моей рыжей, когда она обо всем узнает.

— Испанцу своему таблеточки предложи, а я перебьюсь.

Лена вскинула бровь и медленно расстегнула пуговицу пиджака. Белая тонкая ткань блузки хорошо прорисовывала стоящие соски с крупными коричневыми ареолами.

Я склонил голову к плечу, ловя столько наигранности в этом театре одной актрисы, что хотелось заржать. Ну, собственно, я и заржал.

— Какого черта, Бес? — вспылила Лена. — Сначала сам задаёшь вопросы, а потом… да ты вообще нормальный?

— Нормальный, только трахаться с тобой не хочу…

Боже… я был так слеп. Наверно, даже наивен.

— А что хочешь? — с вызовом спросила Лена, приближаясь. — Я же все что угодно могу, понимаешь? Хочешь анальный секс? М-м-м?

— Лен, я вообще ничего не хочу…

Минута затишья в разговоре, которую я потратил, чтобы застегнуть рубашку. Надо уезжать и потыкать палкой в Олега, чтобы подумал, где может быть Ева. Поговорить с Лялей, ну не верю, что она не знает, где находится Ева. Ну и самое неприятное… Отец же у Евы есть, он точно в курсе всего.

— Ты влюбился! — выкрикнула Лена. — То есть пока я обхаживала зарубежных партнёров…

— Ты с ними трахалась, не придумывай.

— Пока я, значит, вымаливаю новую машину, ты решил все вот так бросить и отдать какой-то девке. Пока я столько лет на тебя потратила. Пока перебивалась, просила, умоляла… Ты даже мне квартиру в Италии не купил. Ты не подарил мне ту компанию по производству косметики, ты…

— Я, — согласился я. — Во всем виноват только я. И в нашем разводе тоже, Лен.

Глава 54

Кир. Осознанное.

Ева спряталась очень, очень плохо. К концу недели у меня были не только данные, где она и как, но ещё я узнал, что рыжая устроилась в строительную компанию в отдел маркетинга, снимала маленькую квартиру и ходила угрюмой.

Первое желание были стартануть к ней. Забрать себе. Целовать с головы до ног, до аккуратных розовых пяточек, но Лена…

Лена вдруг возомнила, что может диктовать мне условия. Она требовала половину бизнеса, хотя он как бы до брака был у меня. И плюсом сверху брачный договор, по которому я обязан в течение года платить содержание жене в размере средней заработной платы. Ну а согласно совместно нажитого имущества, тут все было пополам.

Я не старался чём-то ущемить Лену, просто по факту, что она была со мной, но из-за того, что было задето женское самолюбие, все грозило обернуться военными действиями под названиями: «Сцеди всю кровь у бывшего мужа».

А потом вдруг выяснилось, что турецкий партнёр решил пойти в отказ, и мне пришлось задержаться дома, чтобы провести несколько совещаний по поводу новых перспектив в работе.

И Лена устроила спектакль.

Всем родственникам было разослано сообщение, что я козел, а она беременная и лежит в больнице, а я пытаюсь оставить ее на улице.

От такого я просто охренел, поэтому поехал прямо в ту самую клинику, где оказалась жена.

— Какой ребёнок, ты что творишь, блаженная? — с порога палаты уточнил я, наткнувшись сначала взглядом на свою тещу, что поджимала карминовые узкие губы, а уже потом разглядывая болезненную и заспанную Лену.

— Неужели ты настолько бесчувственный, что бросишь меня беременную? — всхлипнув, спросила Лена, прижимая угол одеяла к глазам.

— От кого? — взревел я.

Теща нахмурила брови и только собиралась открыть рот и отчитать меня за такой вопрос, но Лена возмутилась праведно и выдохнула:

— От тебя конечно!

Я оторопел. Оперся спиной о дверной косяк, закрыл глаза ладонью.

— Ты дура? — честно спросил я, обхватывая подбородок рукой. — Мы с тобой не спали полтора года…

Повисла неловкая пауза. Теша пыхтела как трактор. Лена моргала так часто, что казалось сейчас улетит. А я не понимал, для чего устроили этот цирк.

— Лен, ты же никогда не была идиоткой… — пришлось признать мне. — Ты на что надеешься? Ты денег больше хочешь? Ты зачем затягиваешь процесс? Через пару месяцев мы будем в разводе. Ты что сейчас пытаешься сделать?

Лена кусала губы и сжимала угол одеяла в пальцах, проворачивала его, грубая ткань царапала белую кожу.

— Лен, не усложняй. Ты будешь с деньгами. Счастлива. Но не со мной.

Теща подлетела по мне и схватила за рубашку, попыталась меня тряхнуть, но тут как бы комплекция. За невозможностью физической расправы она стала громко проклинать меня.

— Выкинуть решил! Столько лет на тебя потрачено!

Я разжал пухлые пальцы с острыми ногтями, покрытыми красным лаком, и отодвинул тещу подальше.

— Я не собираюсь участвовать в вашем цирке. Ты получишь все, что причитается по закону, — обратился я к Лене, потом посмотрел на тещу, у которой щеки пошли красными пятнами, и лично для неё расставил все точки. — Ваша дочь не может носить моего ребёнка. За отцовством летите в Испанию. Очередной тренер будет рад.

За моей спиной захлопнулась дверь. Надо быстрее расхлебать кашу с работой и разводом и лететь к Еве.

Я напоминал о себе, звонил, писал. Но натыкался на молчание и полный игнор. Словно меня не существовало. Словно Ева старалась вычеркнуть все из жизни, что связывало нас. Нет, я понимал, что одна ночь - это мало для отношений, но сколько времени мы провели до неё вместе! Я даже сам не понял, как умудрился втрескаться так, что все остальное пошло по боку. Я разрушил свою размеренную жизнь только потому, что знал, Ева никогда не стала бы любовницей или содержанкой. Да и не хотел я такого для неё. Она мне нужна была в личное пользование. Только для меня. Чтобы все крики ее принадлежали мне, все стоны и оргазмы только мои. Поэтому я не мелочился. Рубить, кроить так все до конца. Без дурацких штампов и лжи.

Я вытащил из кармана мобильник и набрал Олега.

— Будь ты проклят! — рявкнула трубка голосом юриста.

— И я тоже тебя люблю, — вяло огрызнулся я, не настроенный на дружескую перепалку.

— Не заметно. Ты втюхал мне два развода. Это вместо того, чтобы курировать строительные проекты, — разорялся Олег, у которого за спиной была и не такая практика. — Сижу разбираюсь в вашем грязном белье вместо того, чтобы…

— Олеж, ты охладись немного, — решил начать миром я. — Ну там кофе выпей…

— Я на треть из этого кофе уже состою! — рычал Олег, выбешенный моим нахальством.

— Понятно. Но я не об этом. Как дела у Евы? Что там с ее разводом? — наконец-то подобрался к сути я и сел в машину. Подхватил с пассажирского сиденья сигареты и закурил.

— Ты что, хочешь меня заставить ещё новый брачник готовить? — заорал Олег, теряя не только терпение, но и самообладание. По ту сторону мобильного что-то громко свалилось. Надеюсь, не юрист с сердечным приступом.

— Нет, нахрена? Это ж Ева. С ней не нужны брачники…

— Тогда что?

— Гонорар из моего кармана, это раз. И второе, на какой там стадии все у них? — я выехал с парковки и неспешно пристроился в крайний ряд, что вёл к развилке в центр.

— На такой же, на какой и у тебя. Делим… — фыркнул Олег, а я усмехнулся.

— Хорошо, постарайся с Евой разобраться побыстрее.

— Уезжаешь? — хмуро уточнил Олежа, видимо отходя от нервного разговора и добрея голосом.

— Да, как только с турками разберёмся. Надо вернуть девочку.

Олег не стал ничего комментировать. Просто натянуто пообещал, что постарается как можно скорее все сделать по красоте. Я бросил телефон на пассажирское сиденье, но ямка на дороге подвернулась не вовремя, и мобильник скатился по гладкой замше чехла на пол. Я чертыхнулся и потянулся вернуть телефон на место.

Через шесть дней я покидал вещи в спортивную сумку и уже стоял на пороге квартиры, как позвонил Алекс.

— Слушай… Кир, оставь Еву в покое…

Глава 55

— Не понял, — хмуро уточнил я, присаживаясь на пуф. Алекс дышал в трубку и не выдавал подробностей. — Ты сейчас что несёшь?

Я вообще не осознавал и не предполагал такого расклада, где Еву надо оставить. Кому? Зачем?

Она моя. Она мне нужна. Я не хочу дальше без неё.

— Ты ей не нужен. Ты сделал намного больнее, чем ее бывший муж… — рваными фразами выдавал Алекс, чем изрядно меня бесил. — Без тебя ей будет лучше…

— Какого хрена ты решаешь за неё? — крикнул я. — Ты чего, взялся судьбы мира решать? Кто ты такой, чтобы думать, что я ей не нужен?

— Я тот, кто говорил с ней. Кто слышал, как она сдерживается, чтобы не заплакать. Тот, кто видел, как такие, как ты, ломали таких, как она… Кир, ты ее сломал…

Я ничего не понимал. В голове рваным пульсом билась мысль, что все это дурацкое стечение обстоятельств. Я-то знаю, что Еве со мной будет лучше. Я-то никогда ее не обижу. Да она у меня в шелках и золоте будет купаться…

— Она знает, что ты женат…

Не скажу, что у меня все оборвалось. Раньше я вообще не парился, что девушка узнает, что я женат.

Мне было плевать.

Ну женат и женат. Не прокажённый же. На отношения это не влияло. Но именно в контексте с Евой меня это пошатнуло. Я просто представил, что могло сотвориться у неё в голове, тем более, после того, что она сама пережила предательство мужа.

Представил.

И туго сглотнул. Сердце забилось как чокнутое в клетке из рёбер.

Нет. Надо успокоится. И тем более ехать к ней. Чтобы сказать, что все в прошлом, что все кончилось, что мы можем просто быть вместе…

— Не делай ещё хуже. Останься просто ее воспоминанием.

Алекс положил трубку, а я остался в тишине.

Все к черту. Какие воспоминания. Какая боль? Я сделаю Еву счастливой. Она просто сама этого ещё не знает.

На раздумья времени катастрофически не хватало. До самолёта оставалось чуть больше двух часов. Я запустил пальцы в волосы и взвыл.

Вот умеет этот Алекс подложить свинью. Вот ни раньше, ни позже. Как раз за несколько часов до отлёта. И ладно бы что-то конструктивное сказал. Не-е-ет. Одни мысли, которых у меня и самого с избытком.

Я плюнул на все.

Лучше сделать и жалеть, чем вообще нихера не сделать.

Такси приехало в течение нескольких минут, и я отправился в аэропорт. Впервые в жизни весь перелёт я психовал и зачем-то перевернул все брошюры в кармашках сидений впереди, словно так хотел почувствовать, как Ева сейчас же подорвётся их поправлять. Но через сиденье от меня сидел угрюмый мужик, который воспринял мои шаманства с долей скепсиса.

В аэропорту меня накрыло.

Ну вот прилетел я. И что я скажу Еве? А может, нахрен что-то говорить, схватить в охапку и утащить? Или что-то сказать надо?

Блин, как же сложно. Вот раньше было просто. Девкам было плевать, что я говорю, лишь бы карточка всегда была в доступе. Да даже Лене было плевать. Холодный расчёт и не более.

Я остановился перед выходом из аэропорта. Надо просто решить, до конца или только попробовать.

Терпение никогда не было моей положительной чертой. Я психанул и прыгнул в такси, которое привезло меня в гостиницу недалеко от того места, где снимала квартиру Ева.

Я подвис немного в номере, все ещё не зная, что делать дальше.

Нервы ни к черту. Нормально же все было. А теперь вот катаюсь по городам в поисках одной рыжей лисы.

Своей лисы.

Часы отсчитывали бег времени. Я приехал к Еве на работу и долго сидел в такси перед входом. Она вышла одной из последних. Потускневшая. Не та яркая женщина с парковки, а словно калька с неё. Я прикусил костяшки пальцев и наблюдал, как Ева сначала медленно шла по тротуару, а потом внезапно скрылась за поворотом.

Не хватило смелости выйти.

Все то же такси стояло под окнами дома Евы. А я сидел.

Как же сложно. Алекс сделал что-то такое с моими мозгами, что я и сам не был уверен, что не совершаю глупость.

Три долгих дня в ожидании решения от самого себя. Разная одежда. Серый костюм под тонким пальто цвета увядшей зелени, которое в прежнем состоянии невероятно шло Еве, а сейчас лишь делало ее еще бесцветнее. Чёрные брюки со стрелками. Все то же пальто. Короткая юбка-карандаш, бежевое пальто, беретка в тон.

Я шёл вслед за Евой по узкой улице, держась на расстоянии нескольких шагов. Шёл и почти дотронулся до ее плеча, но звонок мобильника смутил. Ева вытащила телефон и замедлила шаг.

— Да, Ляль, все хорошо, — пробормотала она, глядя на пешеходный переход. — Только с работы. Нет, не хочу. Я не прилечу…

Я боялся спугнуть.

Или то, что она обернётся и встретится со мной глазами.

— Ляль, мы с тобой это обсуждали… — ботильоны на низком каблучке шагнули на дорогу. — Я не вернусь ни домой, ни к нему. Если Кирилл ко мне приблизится, я в Неву брошусь, пойми…

Я понял.

И остановился.

Просто наблюдал, как среди прохожих терялась Ева, исчезали волосы цвета огня и аромат цветов.

Так она не бросится в Неву.

И это правильно.

Хоть раз в жизни я хотел сделать что-то правильно…

Сентябрь сменился холодным и сырым октябрем. Я не помнил, чем занимался последний месяц. В голове вечно царило хмельное послевкусие алкоголя. А потом я подписал приказ о назначении Олега на должность генерального. Понимал, что своим руководством только бед наворочу.

Конец октября я встретил холостым.

Лена снова укатила в Испанию, сначала обложив меня проклятиями. Пустое. Я и так был проклят.

Дни складывались в недели, которые я больше проводил в каких-то мелких делах. Зачем-то прекратил сотрудничество с турками. А потом улетел обратно в Петербург, чтобы ощущать где-то близость Евы, но не иметь возможности подойти, потому что — да, без меня ей лучше.

К декабрю я наконец-то смог вернуться на работу, и Олег был этому так сильно рад, что свалил в отпуск. А я разгребал завалы. За делом забываться стало проще, просто постоянно что-то менялось. Я отслеживал уже заключённые сделки, готовился к новым.

Все шло сносно.

До звонка Алекса и нескольких слов:

— Проспект Октября, сто двенадцать.

Глава 56

В аэропорту меня встретил папа.

Я не просила, просто очень скучала. И он тоже.

— Чемпион мой, — отец приподнял меня и закружил. Я обычно не стеснялась такого, но сейчас это было крайне неудобно. Я поцеловала отца в щеку, прижалась, и тут папа уточнил слишком настороженно: — Ев, мне надо что-то узнать?

Я поняла, что меня рассекретили буквально с первых объятий. Улыбнулась, скрывая в глазах искры смеха. А потом расстегнула шерстяное пальто.

Живот для четвёртого месяца был очень маленьким. Я первое время сильно переживала, что что-то идёт не так, но оказалась, что у меня мальчик и ещё строение само такое, что не сильно живот выпирал.

С того самого дня, когда у меня спросили про прерывание беременности, я ни разу не пожалела, что ответила отказом.

Да, было безумно страшно. Я так много плакала, словно стремилась схлопотать обезвоживание, но когда время перевалило за пятую неделю, внутри вдруг поселилось такое умиротворение, что не только слёзы покинули чат, но и…

Я ожила.

Просто словно проснулась. И поняла, что нет никого страшнее, чем беременная одинокая женщина, которая не сообщила никому о своём положении, а вместо этого стала впахивать, чтобы к моменту декрета ни в чем не нуждаться.

К слову, начальство новое вообще никак не отреагировало, только уточнило, смогу ли я в декрете работать на удаленке. Я смогла бы, но потом узнала, что дома открылся филиал компании, и сама попросила перевод. Мне не отказали, только вопрос удаленки в декрете так и остался открытым.

Я сначала вообще боялась кому бы ни было говорить о беременности. Даже отцу. Просто не хотела волновать. И…

Нет. Кириллу я ничего не собиралась говорить. Во-первых, ему это скорее всего не нужно, а во-вторых… Я боялась, что снова начнётся неконтролируемый всплеск активности, который последний раз чуть меня не разрушил.

Все это время я ждала, что Кирилл окажется рядом. Я просто физически ощущала его взгляды на себе, но, обернувшись, никого не находила. И радовалась, потому что страх, что не смогу устоять перед мужчиной, который показал, какая я на самом деле, который принял все мои заскоки, который подарил сказку, хоть и оказался главным злодеем, был очень силён.

— И кого мы ждём? — деловито уточнил отец, аккуратно, кончиками пальцев, прикасаясь к моему животу и поглаживая сквозь шерстяное платье.

— Мальчика… — развела я руками. Отец заулыбался, словно сам сейчас был пацаном, но потом посерьезнев, уточнил: — Андрей?

Я покачала головой.

И слава богу, что не Андрей. Ещё чего не хватало.

Мысли заставили волну злости подняться, и я поджала губы.

Во всей ситуации Андрей прям говнюк нереальный. Вот придушила бы своими руками. А Кирилл…

По сути, он ничем не лучше Андрея. Хотя вру… Кирилл лучше хотя бы тем, что не обманывал меня. И уверена, сказал бы про жену, спроси я об этом. Но я ведь не спросила. И вообще Бестужев из той породы мужчин, которые приходили, воевали, завоевывали, а позади всегда была женщина, которая и оставалась женщиной, а не соратником. Он бы даже не позволил что-то там помогать в бизнесе или жизни. Он просто по-настоящему мужчина.

И странно, но я счастлива, что у меня с Кириллом было время. Только наше, которое я, конечно, бездарно продолбала своими никому не нужными принципами.

Но да бог с этим.

Самое главное, что у меня все хорошо.

— Не расскажешь? — тихо спросил отец, забирая мой чемодан. Я снова покачала головой.

— Особо нечего. Только то, что это единолично мой ребёнок. И все.

Отец был недоволен. Не мной. А ситуацией. Но он поймёт. Позже.

А сейчас мы выехали на трассу. Я рассматривала в окно, как ещё несмелый снег окутывал в рыхлую белёсую шаль ветки деревьев.

Две недели до нового года. У меня нет квартиры, нет машины, нет ничего, но одновременно есть все.

— У нас останешься? — спросил папа, когда мы въехали в город, раскрашенный праздничной иллюминацией.

— Если вы не против… — обтекаемо ответила и потянулась к сумочке за минералкой. У папы была женщина. Мы не конфликтовали, просто уважительно и немного отстранённо относились друг к другу, потому что я уже давно выросла, и маму мне никто не заменит. И это нормально.

— Нет, конечно. Тем более, что ещё делать старикам. А с тобой веселее и теплее…

Папа, конечно, сейчас напрашивался на заверения, что никакой он не старый. Любимая игра. И я ее поддержала.

Загородный дом пропитался запахом хвои. Я прошла в нашу с Андреем спальню и поняла, что ничего не осталось в ней от бывших супругов. Отец убрал все напоминания того, что когда-то здесь ночевали двое. Были только мои вещи.

Я выдохнула и растянулась на кровати. Потом повернулась на бок и обняла живот руками. Мое маленькое счастье. Интересно какого цвета у него будут глаза? Или волосы. Характер?

После перелёта я чувствовала себя немногим лучше, чем седёлка из банки, поэтому, переодевшись в домашнее платье, я пристроилась на кровати и задремала.

А следующий день принес поездку на новую работу, новое руководство и старые знакомства.

После обеда я заехала в клинику к гинекологу, чтобы встать уже здесь на учёт и уточнить по поводу анализов. Добрая женщина с пышной копной светлых волос заверила меня, что все будет в порядке, хотя я это и так знала, и выписала ещё некоторые препараты.

Стоя на ресепшене и подписывая договор об оказании услуг, я расслышала присвист. Смутилась, но проигнорировала. А когда тяжёлая рука рывком развернула меня на девяносто градусов, поняла, что возвращение домой вещь, конечно, хорошая, но Андрей…

— Надо же… Не думал уже увидеть, — противно, с насмешкой, выдал бывший муж и прошёлся по мне взглядом. Джинсы и тонкий свитер не скрывали моего положения. Андрей усмехнулся. — А я ведь отсужу у тебя вот это…

И кивнул на мой живот. Я вскинула бровь, не понимая, что он вообще несёт.

— Это не твой ребёнок.

— Какая разница, — усмехнулся бывший. — Главное отсудить. А потом сдам в детдом. А то нечестно. У меня ребёнка не получилось, а ты будешь матерью. Нет.

— Повторяю, это не твой ребёнок, — холодно обрубила я, сбрасывая его руку с предплечья.

— А ты знаешь про триста дней с развода? По ним у рождённого ребёнка автоматически отцом является бывший муж.

Глава 57

Андрей так был счастлив, словно я его ребёнка носила.

Как по мне, все это ересь, и обычный тест на отцовство максимально быстро решил бы этот вопрос раз и навсегда. Я только открыла рот, чтобы об этом донести, но тень сбоку снесла Андрея прямо на диванчик для посетителей.

Злой, запыхавшийся Кирилл вдавил Андрея в белый кожзам и давил бы до предсмертных хрипов, если бы не завизжавшая медсестра.

Ее голос сиреной прозвучал по холлу, и охранник предпенсионного вида уже бежал в направлении драчунов.

Господи, что за идиоты.

— Кирилл, как придушишь его, сядь ко мне в машину, — громко произнесла я, подходя к вешалке и стаскивая пальто с плечиков. Все замерли, как мыши под веником, а я, пожав плечами, прошла к выходу.

Не успела сделать и пары шагов, как меня подхватили на руки и вынесли в холодную снежную зиму. Кирилл прижимал меня так сильно, что теперь уже я засомневалась в том, а хватит ли мне воздуха.

— Отпусти, — взбрыкнула я, больше переживая, как бы Бестужев не поскользнулся на льду и не рухнул вместе со мной беременной.

— Ага, щас! — возмутился Кирилл, ещё сильнее прижимая меня к себе, и я почти уловила в морозном воздухе аромат цитрусовых. — Ты же опять от меня сбежишь, рыжая!

— Нет, честное слово. Я не побегу… — просто потому что хоть и маленький, но живот сместил центр тяжести.

Кирилл мягко опустил меня на заснеженный тротуар, и я все же нормально застегнула пальто. Поправила пушистую и объёмную шапку и заметила:

— Тебе к лицу борода, — Кирилл и вправду изменился. Словно повзрослел. А может, лоск сердцееда поистерся за эти несколько месяцев. Не знаю. Только вот взгляд остался таким же наглым.

— А тебе к лицу мой ребёнок, — коротко выдохнул Бестужев, как обычно, разрушая весь момент встречи. Я поджала губы, уже готовясь к тому, что и этот начнёт сейчас манипулировать своим отцовством. Только вот против Кирилла у меня не было никаких аргументов.

— Это мой ребёнок, Кир, — мягко поправила я и положила ладонь на руку Кирилла. Он смутился, но все же накрыл своей. Дорога вела к парковке, и у нас было не больше трёх минут, чтобы все решить.

— Тебя не смущает, что я тоже принимал участие в его зачатии? — на Кирилле кожаная куртка с толстым мехом. Сейчас она расстегнула, и под ней свитер тонкой вязки.

— Ну, надо было думать, как совать в меня себя без презерватива, — ехидно заметила я, шевеля пальцами, которые начали немного замерзать.

— Так я и подумал, — взбесился Кирилл, останавливаясь и вставая передо мной.

— Нет. Ты сказал, что…

— Да, да! Я именно это и сказал. Что если будет ребёнок, то все ок. А если решишь иначе решить ситуацию, то я тебя поддержу…

Кирилл перехвалил мои ладони. Сжал в своих. А потом поднёс к лицу и подышал на замершие мои пальцы горячим дыханием.

— Ты не это сказал! — вспылила я. — И вообще оказался женат! Женат!!!

Я выдернула у него из рук свои ладони и для безопасности засунула их в глубокие карманы пальто. Кирилл смотрел на меня неотрывно, словно стараясь заметить тень усмешки или просто хоть малейшую реакцию, но я была раздосадована. Надула щеки и громко дышала через нос.

— Это вообще не проблема, — медленно признался Кирилл, и праведный гнев, который обычно продирался волной огня откуда-то изнутри, мелькнул в моих глазах. — Никакая жена рядом не стояла с тобой.

Он что, сейчас комплимент мне сделал?

— И вообще, я такой идиот, Ева. Я самый настоящий дурак. Я просто так сильно люблю тебя, что мой мозг не соображает.

Кирилл приблизился и положил свои ладони мне на талию. Я шмыгнула носом.

— Я не знал, что делать все это время, пока тебя не было рядом. В один момент я отпустил бороду. И много пил. И вообще морально разлагался. Наверно, так смерть приближалась.

Я шмыгала носом активнее и ещё взгляд отвела от Кирилла. От его слегка изогнутой линии губ и твёрдого подбородка, теперь скрытого короткой стильной бородой.

— Мне никто не нужен был. Понимаешь? С твоим появлением я перестал вообще замечать женщин. В каждой видел тебя…

— Ты сейчас так оправдываешься, что трахался все это время, но кончал исключительно с моим портретом в памяти? — едко уточнила я, чтобы за сарказмом скрыть трепетную дрожь в голосе.

— Ну что ты? Трахался я исключительно с чувством вины. Ну ещё немного с сумасшествием, когда прилетал в Петербург и наблюдал за тобой издалека…

Я так и знала, что он меня свести с ума хотел! Вот чуть паранойю не развил во мне своим сталкерством.

— А что только наблюдал? — я скосила глаза в сторону парка, но не смела сделать и шага, чтобы не спугнуть разговор.

— А ты сказала, что бросишься в Неву…

— Кому? Когда?

Руки Кирилла скользнули выше и легли мне на лопатки. Так прижимать меня к себе Бестужеву определенно было удобнее.

— Я шёл за тобой, и ты крикнула Ляле…

Как бы я ни хотела избежать позорной женской истерики, у меня не получалось. Губы затряслись, глаза резко наполнились слезами, и я задыхаясь выдала:

— Я все это время ждала, что ты приедешь! — я оттолкнула Кирилла. Не получилось. — Я даже себе боялась признаться, что отчаянно хочу, чтобы ты приехал и сказал, что все хорошо. Что все будет правильно, что ты не женат, в разводе, вдовец! Что-нибудь!

Слёзы душили. Я проглатывала слова.

— Я в разводе, — медленно сказал Кирилл, и его ладони скользнули к моему затылку, запутались в волосах, чтобы в итоге заставить меня уткнуться в тёплую, пахнущую апельсинами грудь Кирилла.

— Какая теперь разница! — вырвалось у меня со всхлипом. — Я так хотела, чтобы больше не было больно. Я же просила тебя тогда. Я же призналась тебе! А было все равно больно! И я почти решилась не рожать! И это тоже больно!

— Тш-ш-ш… — Кирилл прикоснулся губами к моему виску. Провёл тёплую полосу прикосновений, аккуратно приподнимая мокрое от слез лицо за подбородок. — Теперь не будет больно. Я заберу всю твою боль, понимаешь…

— Тогда роди за меня, — уже в голос ревела я, не в силах справиться с гормональным скачком, а ещё с беспомощностью, которая накатила, как только Кирилл появился в поле моего зрения.

— Мы можем просто сделать кесарево сечение, — попытался найти компромисс Кирилл, и я ещё сильнее расплакалась. Вцепилась своими пальцами в его свитер, оставляя уродливые заломы и вмятины на шерсти.

— А дальше-то что? — не успокаивалась я, ловя губами на шее Кирилла нитку пульса и касаясь ее кончиком языка.

— А дальше… — потерял нить разговора Бестужев. — Нет. Не так. Ева, сначала я тебе расскажу, как люблю тебя… Как с ума схожу. Как брежу. Как желаю. Только одну тебя. Чтобы только моя была. А я твой. Только твой, понимаешь? Без всяких левых баб. Но то, что случилось между нами… Такое, Ева, изменить нельзя, простить?

Глава 58

Кир. Два года спустя.

Детский всхлип раздался из-за двери. Я потёр глаза и коснулся острого плечика в веснушках.

— Ева, Дёмыч не спит… — голос со сна был хриплым, но Ева разобрала фразу и, взмахнув рукой, сквозь сон протянула:

— До восхода солнца он твой сын…

Да, кто-то пересмотрел мультиков накануне.

Я откинул одеяло и, стараясь не шуметь, прошёл в детскую.

Демид тянул на себя один из прутьев кроватки, а второй ручкой старался зацепить медведя из мобиля. Для полутора лет он был крайне упёртым.

В мать. Однозначно в мать.

Я наклонился к сыну и взял его на руки. Дёма обвил мою шею своими тонкими ручонками и засопел. Я включил ночник и прошёл к креслу-качалке. Сел. Стянул с комода вязаный плед и накинул на спину сына.

— Тш-ш-ш… — я погладил Дёму по спине и тихонько оттолкнулся от пола, чтобы кресло качнулось. Сын завозился и пополз по мне выше, чтобы голову положить на плечо.

С встречи Евы в холле больницы многое произошло.

Свадьбы вот не произошло!

Я поджал губы. Ну ничего, мы с Дёмычем и не на такое способны уломать, а пока…

Спи, мой мальчик. Спи.

Ева долго упиралась и вообще не собиралась жить вместе. Она же взрослая самодостаточная и бла бла бла… Но чем ближе становились роды, тем сильнее Ева менялась. Она как ручная кошка нуждалась в ласке. Терлась об меня. Говорила с животом вслух, а потом и я начал.

Я был так счастлив, когда на седьмом месяце Ева впервые осталась у меня ночевать, что не спал всю ночь, боялся, что опять сбежит. Но она не только не сбежала, но с утра ещё и расплакалась, признавшись, что очень сильно устала и, наверно, любит меня давно.

Я ее любил с первой встречи.

И говорил об этом почти каждый день, чтобы она не подумала усомниться в моих чувствах. Или в том, что я могу быть неверен.

Нет.

Оказалось, не могу. Женщины стали чём-то неинтересным и скучным. Я отмечал размер груди и задницы, но внутри ничего не шевелилось. Зато поднимался ураган при виде заспанной, домашней Евы, которая к восьмому месяцу беременности резко перестала расставлять чашки по размеру.

Она сама не заметила, как такое случилось, но я боялся спугнуть, поэтому молчал.

До сих пор.

И накануне родов она так боялась, так плакала, что я готов был сам вместо неё родить, только бы она перестала так истязать себя.

Я стоял возле неё в родовом зале и слушал сбивчивые причитания о том, что я обещал, что больше никогда не будет больно. Обещал. Но это роды, это наш ребёнок, которого в один момент положили на живот, и я смотрел на нечто маленькое, розовое, с беззубым ротиком, и понимал, что ничего на свете нет важнее, чем женщина, которая подарила любовь.

Дёма заворочался, отказываясь засыпать, и я, откинув плед, встал с кресла.

— Ты только не шуми, хорошо? — попросил я сына, входя в нашу спальню. Ева заворочалась и перевернулась на бок. Я аккуратно опустился на постель. Дёма при виде матери быстро забыл обо мне и пополз к Еве, утыкаясь в неё носом и прижимаясь сильно. Ева обняла сына одной рукой, а пальцами второй коснулась моей ладони.

Утром все сонные, кроме Демида, мы толкались на кухне за завтраком. Ева не ела лактозу, Демид отказывался от фруктов, а мне было плевать, потому что все, что хотел, я уже получил, поэтому медитировал на кофе с овсяным молоком.

— Кто-то однажды должен был встретить меня в галстуке и туфлях, — напомнил я тот самый фатальный для нас с Евой разговор в переписке.

Ева смутилась. Отвернулась, проверяя сына, который убежал в зал в игровой манеж, и зашипела:

— Бестужев, ну не при ребёнке же…

— Конечно нет, — я привстал со своего стула и медленно прошёл к Еве. Она, предчувствуя неладное, сузила глаза.

Я оказался быстрее. Просто подхватил рыжую на руки и усадил на стол, раздвинул стройные ноги, встав между ними и зашептал:

— Твой отец сегодня с удовольствием заберёт внука. Он мне прямо так и сказал. Поэтому у нас свободный вечер, и я хочу… Хотя, Ева, тут я буду требовать. Я требую одни туфли и мой галстук.

Рыжая смутилась, словно я впервые ляпнул непристойность, однако вечером, когда я открыл дверь, меня встретила обнаженная Ева с распущенными волосами, в чёрном галстуке и лакированных туфельках на острой шпильке.

Ну все. Попалась!

Глава 59

Ева. Чуть больше месяца после галстука и шпилек.

— Я тебя ненавижу, — выдавила я и снова склонилась над унитазом. Кирилл благоразумно придерживал мне волосы. Когда очередной рвотный позыв прекратился, я выдавила сдавленно: — Только посмей ко мне приблизиться ещё раз без презервативов!

Дальше шла обличительная речь, но ее никто не узнает, потому что рвота не дала высказаться.

Я обессилено, через пару минут, оперлась спиной на дверь шкафа в ванной и протяжно взвыла:

— Всего два раза без презерватива ты ко мне приблизился. Всего два! И оба раза я оказалась беременна! Ты ведь даже не кончал в меня…

Кирилл присел на корточки напротив и протянул мне бутылку с водой. Я благодарно кивнула, радуясь, что папа забрал Дёму к себе на выходные, и сын не увидел всего кошмара под названием токсикоз.

С Демидом мне было легче, хотя, может, я просто боялась расслабиться, но эта беременность просто выворачивала меня наизнанку.

— Слушай, Ев… — как-то подозрительно мило начал Кирилл. — У нас второй ребёнок будет. Девочка или мальчик?

— Откуда я знаю! — вспылила я и уцепилась пальцами за раковину, чтобы встать с пола. Кирилл быстро сообразил, что я делаю, и подхватил меня на руки. Отнёс в спальню и уложил на постель. Сам сел с краю и обхватил мои щиколотки своими ладонями. Я попыталась вырваться, но проворные пальцы быстро нашли точки, при которых все мое самообладание отключалось.

— Ну это как бы неважно, — закончил Кирилл, поднимаясь руками все выше и выше. Вот задел колени, погладил внутреннюю сторону бедра. — Но важно то, что у нас двое детей будет, понимаешь?

Я кивнула, все ещё не понимая, к чему Кирилл клонит.

— И хоть сейчас ты выйдешь за меня замуж? — лицо Кирилла застыло. А руки остановились чуть выше коленей. Я почувствовала себя словно перед глазами у зверя, но все равно продолжала гнуть свою линию.

— Я там была. И мне не понравилось.

— Но со мной будет иначе, — не отступал Кирилл.

— Откуда ты знаешь? Все вы сначала люблю, трамвай куплю, а потом сваливаете в закат с любовницей!

— Ева-а-а… — укоризненно протянул Кирилл, а я фыркнула и отвернулась к окну, показывая, что разговор окончен.

Но он снова начался через три месяца после рождения Саши.

Александры.

Девочки на два с половиной килограмма и с восьмеркой по апгар, которую так же, как и сына, встречал отец. И это знакомство произвело на обоих неизгладимое впечатление, потому что у Кирилла на глазах замерли слёзы, а Сашенька сразу показала миру, кто теперь в доме хозяин. Хозяйка.

— Может быть, ты ответишь согласием на мое предложение? — терпеливо уточнил Кирилл, как только уложил спать Дёмыча. Я пожала плечами.

Для меня оказалось несущественным, что мы не расписаны с Кириллом. И упиралась я просто больше для того, чтобы упираться. Ну нравилось мне бесить Бестужева.

Хотя…

У меня не было белого платья, лодочек и букета гортензий. Зато были два ребёнка.

Регистрационная дама смотрела на нас четверых с таким сомнением, словно ни разу не заключали брак мужчина с сыном, сидящим на шее, и женщина с малюткой-дочерью в слинге.

Мы с Кириллом поставили подписи, и я подняла коварный взгляд на теперь уже супруга.

— И в горе, и в радости? — невесело уточнила я.

— Вот умеешь ты испортить весь момент, Ев, — ворчал Кирилл, притягивая меня осторожно к себе и целуя в приоткрытые губы. — Но я надеюсь, у нас с тобой будет только радость.

И шёпотом на самое ухо. Так чтобы Дёма не разобрал:

— И много секса. Ещё на пару детей точно.

Я покачала головой.

Вот уж чего точно нельзя изменить, но можно простить, так это откровенность моего мужа.

Который подарил мне намного больше, чем просто любовь.

Он подарил себя.

Конец.