Измену не прощают

Глава 7. Пять лет

Так начинаются мои пять лет во Франции. Самые сложные, самые тяжелые, но в то же время самые захватывающие и интересные пять лет моей жизни.

Я сразу ухожу с головой в работу. Раньше всех прихожу в офис, позднее всех ухожу, быстрее всех обедаю. Наш департамент занимается стратегическим планированием, оценкой рисков, управлением проектов. В мои обязанности входит написание стратегии развития компании на ближайшие пять лет. Я делаю это вместе с десятью другими коллегами. Для стратегии приходится изучать много материалов по текущим проектам, нефтяным месторождениям, добыче, ездить в командировки, а потом анализировать всю информацию и делать прогнозы.

Мне нравится работа. Нравится, что очень большая нагрузка. Некогда вспоминать Стаса и страдать. Начальство ко мне тоже хорошо относится, ценит. Правда, до того момента, как у меня не начинает выпирать живот. Тогда я тороплюсь успокоить руководство, что не собираюсь уходить в декрет. Возьму обычный отпуск на две недели, чтобы родить, а потом выйду и продолжу трудиться в том же темпе.

Мама приезжает за два месяца до родов. Помогает обустроить детскую, купить все необходимое для ребенка. В июле я рожаю девочку. Прекрасную светлую и голубоглазую малышку. Я даю ей имя Вероника. Оно есть и в России, и во Франции.

С рождением ребенка становится еще сложнее, несмотря на помощь мамы. Раньше я спала ночью по 5-6 часов, а сейчас и этих часов нет. То колики, то зубки, то просто капризы. К тому же мама настояла на том, чтобы я кормила грудью, а это дополнительные сложности на работе.

Мне приходится сбегать с рабочего места, закрываться в пустой переговорной, сцеживать молоко молокоотсосом, упаковывать баночки в бумажный пакет и передавать курьеру, чтобы он отвез домой. Это нужно делать каждые два-три часа. Из-за того, что значительная часть рабочего времени уходит на сцеживание, мне приходится дополнительно задерживаться в офисе или вовсе брать работу домой.

В какой-то момент я начинаю чувствовать себя роботом. Делаю все на автомате и практически не сплю. Но несмотря на то, что физически мне очень тяжело, я неимоверно счастлива. У меня есть дочь. Мое маленькое чудо, мой ангелочек. Мне катастрофически не хватает времени с ней, и я стараюсь использовать каждую минуту вместе. Мое самое любимое — когда вечером Вероника лежит у меня на груди. Я кормлю ее и любуюсь, целую пухлые щечки, вдыхаю молочный запах.

Время идет, дочка взрослеет, а меня повышают на работе до заместителя начальника отдела. Я работаю все так же много, но уже становится полегче. Прекращаю грудное вскармливание, заканчиваются колики, зубки, плач без причины, и мы наконец-то начинаем спать по ночам.

Чем взрослее становится Вероника, тем сильнее она похожа на Стаса. В младенчестве было особо непонятно, а вот когда дочери исполняется два года я отчетливо вижу в ней черты бывшего жениха. От этого начинает просыпаться старая рана. Увы, она так и не зажила окончательно.

Новая страна, изнуряющая работа, ребенок — ничто не смогло исцелить меня после предательства возлюбленного, ничто не помогло забыть. А Вероника вовсе становится ежедневным напоминанием о сильной любви и сильном предательстве. Я ни в коем случае от этого не люблю дочь меньше, просто неожиданно погружаюсь если не в депрессию, то в глубокую тоску, от которой на стенку лезть хочется. В грудь как будто осиновый кол вогнали — вот так мне больно. Дочка ведь даже в куклы играть не хочет, только в машинки. Потому что ее папа — автогонщик.

Я часто задаю себе вопрос, правильно ли поступила, не выслушав объяснения Стаса, не сказав ему о ребёнке. Кто сделал так, чтобы я его застукала? Склоняюсь к тому, что это была его бывшая девушка Алла. Больше некому. Стас постоянно то сходился с ней, то расходился. По его словам, их отношения были токсичными, она выносила ему мозг, шантажировала, плела интриги. Стас терпел это полтора года, а потом принял волевое решение поставить окончательную точку. Через месяц после их расставания встретил меня.

Как только Алла узнала обо мне, сразу активизировалась. Они со Стасом расстались типа друзьями, так что на правах «подруги» она принялась названивать ему по ночам. К тому же они крутились в одной компании и регулярно встречались лично. Почти всегда на их тусовки я ходила вместе со Стасом, так Алла даже меня не стеснялась. Стас держался с ней прохладно, одергивал и не отходил от меня. А потом мне их «дружба» надоела, и я поставила вопрос ребром. Тогда Стас прекратил с ней любое общение.

Могла ли Алла сделать так, чтобы я застукала Стаса? Могла.

Отменяет ли это факт того, что Стас мне изменил? Увы, нет.

— Да или нет? — повторяю шепотом, чувствуя, как в горле образуется новый ком. — Скажи мне: да или нет?

Пожалуйста, Стас, скажи «нет». Я умоляю тебя, скажи «нет». И я поверю тебе, прощу тебя.

— Да, — выдыхает.

Сцена из аэропорта с его признанием в измене никогда не сотрется у меня из памяти. Как и то, что я увидела в отеле.

Стас изменил мне, и не имеет значения, кто и зачем прислал мне смс.

Мое эмоциональное состояние усугубляется, когда Вероника начинает спрашивать, где ее папа. Мы с мамой сочиняем сказку о том, что ее папа космонавт и улетел на Луну. Но дочке эта история не кажется достаточно убедительной. Она требует, чтобы папа поскорее вернулся или, как минимум, позвонил ей.

— На Луне, что, нет телефона? — требовательно топает ножкой.

— Нет… — растерянно отвечаю.

— Я хочу, чтобы мой папа ко мне приехал! Или взял меня на Луну с собой. Он что, не любит меня? Почему он улетел на Луну без меня?

Такие вопросы дочери разбивают мне сердце по новой. Я не знаю, что отвечать, как выкручиваться из ситуации. Все становится только хуже, когда Вероника идет в садик и оказывается, что там у всех детей есть папа, кроме нее. Дочка плачет, закатывает настоящие истерики и требует, чтобы ее папа немедленно к ней приехал.

Я реву вместе с Вероникой. Мама, глядя на все это, осуждающе качает головой.

— Зря ты скрыла от него беременность, — говорит мне как-то раз после очередного скандала Вероники.

Замечание матери бьет по самому больному месту.

— Он изменил мне! — зло рявкаю.

— Ну объясни это Веронике, — ухмыляется. — Может, эта отговорка зайдёт ей лучше, чем про космос.

Со всей силы хватаюсь за кухонную столешницу, рискуя поломать ногти.

— Вероника — только моя дочь, — цежу.

— Ну те же ее не от святого духа родила. Вполне себе от реального мужчины.

— Этот мужчина изменил мне. Так что он всего лишь донор спермы.

Мама вздыхает.

— Ну раз так, может, тебе пора заняться своей личной жизнью? Сколько можно работать? Глядишь — и папа для Вероники найдётся.

Это еще одно больное место. В личной жизни у меня не просто все тихо, она напрочь отсутствует. За три с лишним года в Париже я не сходила ни на одно свидание. Сначала я была беременной, потом Вероника была на груди, а потом я просто не хотела. Да и сейчас не хочу, но чем больше дочь требует папу, тем больше я задумываюсь о том, что мне нужно наладить личную жизнь и дать ребёнку если не отца, то хотя бы нормального отчима.

Я не придумываю ничего лучше, чем скачать на телефон Тиндер (мобильное приложение для знакомств. — примечание автора). Так я начинаю общаться с противоположным полом.

Общаюсь и понимаю, что мне вообще никто не нравится.

Они все не такие. У одного мне не нравится внешность, второй кажется слишком глупым, третий инфантильным, четвёртый грыз на свидании ногти, пятый некрасиво смеется, шестой заплатил в ресторане только за себя… Таким образом, дальше второго свидания ни с кем не заходит.

— Ты слишком придираешься, — выносит вердикт мама. — Вот этот Пьер очень даже ничего.

— Ему тридцать лет, и он живет с родителями.

— Ты тоже живешь с мамой.

Справедливое замечание.

— Ты помогаешь мне с ребенком! А если мужик в тридцать лет живет с родителями, то тут что-то не так.

— Тебе все не так.

И снова справедливое замечание. Да, мне все не так. Мне никто не нравится. Я никого не хочу. Мне хорошо одной. И я удаляю из телефона Тиндер.

Иногда бессонными ночами я вспоминаю Стаса. Вспоминаю с хорошей стороны. До измены я ведь была с ним счастлива. Стараясь не думать о предательстве, воссоздаю в памяти наши лучшие моменты: знакомство, первое свидание, его сюрпризы. Вспоминаю, как приводил к друзьям и представлял своей девушкой. Мне это так льстило. Вспоминаю, как целовал у всех на глазах. Я тогда смущалась, но была до ужаса довольна.

Еще вспоминаю, как предложение сделал. Это было обычное утро, я уже переехала к Стасу. Готовила завтрак на кухне, на мне была его футболка. Стас подошёл сзади, прижался ко мне, поцеловал в шею.

— Хочу, чтобы каждое утро было таким, — сказал.

— Каким? — кокетливо уточнила.

— Ты на моей кухне, в моей майке, готовишь нам завтрак.

Я опустила глаза к миске с тестом для блинов и заулыбалась как дурочка. И вдруг ровно над миской возникла красная бархатная коробочка.

— Что это? — растерянно уточнила.

— Открой.

В крови уже произошёл адреналиновый взрыв. Шумно вдохнув, я открыла коробочку и увидела золотое кольцо с большим бриллиантом.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил на ухо.

От шока я потеряла дар речи. Смотрела на кольцо и только чувствовала, как щиплет в глазах.

— М? Выйдешь?

— Конечно, — обрела способность говорить. — Конечно, выйду.

Развернулась к возлюбленному и утонула в самом сладком поцелуе.

— Тебя одну хочу, — прошептал мне в губы. — На всю жизнь тебя одну.

Это был один из самых счастливых дней в моей жизни. При каждом воспоминании боль переполняет. Все перечеркнула измена. Все поцелуи, подарки, признания в любви — все меркнет, гаснет, когда перед глазами встает картина из номера 316 отеля Санрайз. Хоть прошло больше трёх лет, а слезы продолжают течь, когда думаю о предательстве Стаса.

Как он мог? Ну как он мог?

И лишний раз убеждаюсь: правильно сделала, что не простила, правильно сделала, что не сказала про ребенка.

Я ничего не знаю о Стасе. Как живет, чем занимается. Есть ли девушка? Может, женился? Что с ним было после происшествия в аэропорту? Арестовали? В соцсетях еще тогда Стаса заблокировала и до сих пор не вытащила из чёрного списка, французский номер никому в России не сообщала. Даже своей лучшей подруге Даше. С ней пришлось прекратить общение, потому что она замужем за лучшим другом Стаса, а я не хочу, чтобы бывший жених хоть что-нибудь обо мне знал. Особенно про ребенка.

Проходят еще два года. В моей жизни почти ничего не меняется. Я все так же много работаю и воспитываю дочь. В личной жизни так же тишина. Вероника так же мечтает о папе, но уже, к счастью, без истерик.

Так бы продолжалось и дальше, как вдруг я неожиданно получаю предложение о работе из крупнейшей российской нефтяной компании. Со мной связался лично вице-президент и предложил должность начальника отдела стратегического планирования. Для меня это повышение, к тому же зарплату дают баснословную. Когда я увидела цифру, даже глазам сначала не поверила. Подумала, они ошиблись в паре ноликов.

Когда-то я обивала пороги российских нефтегазовых компаний, а мне давали от ворот поворот. А теперь меня переманивают за большие деньги. Приятно, черт возьми.

Вопрос переезда — очень серьёзный. Я не была дома почти пять лет. Мама возила Веронику в Москву без меня, я оставалась в Париже. А в отпуск все вместе мы обычно ездили на французский Лазурный берег. Когда-то я убежала из родного города, чтобы не ходить по одной земле и не дышать одним воздухом с человеком, который разбил мне сердце. Готова ли я вернуться?

Сейчас дело касается не только меня, а еще и моей дочери. Где Веронике будет лучше? В Париже она родилась, здесь у нее друзья. А с другой стороны, все родственники у нас в России. Да и мама уже хочет возвращаться, надоела ей Франция. Родительница так и не смогла здесь освоиться. Есть еще одна проблема — у Вероники все плохо с русским языком. Чем дальше, тем ей тяжелее на нем говорить, хоть дома мы и общаемся исключительно на русском.

А за два месяца до предложения от российской нефтяной компании я познакомилась, скажем так, с очень приятным молодым человеком из России. У Алексея своя маркетинговая фирма. Очень крупная, международная. Наша компания наняла ее для продвижения сети автозаправок в Европе. Реклама и маркетинг — совсем не моя сфера, но так уж вышло, что я присутствовала на встрече руководства с Алексеем, где обсуждался рекламный план.

После совещания мы с ним разговорились. Все-таки соотечественники. Оказалось, он тоже учился в МГИМО, но на другом факультете и на пару курсов старше меня. Был уже вечер, конец рабочего дня. Алексей предложил продолжить обсуждение преподавателей и родного вуза в ресторане.

За ужином и веселым разговором я не заметила, как пролетели три часа. Алексей вызвался проводить меня до дома, и нас ждала очень приятная получасовая прогулка по ночному летнему Парижу.

Алексей сразу обозначил свою симпатию ко мне. Я сразу сказала, что у меня есть дочь. Его это ни капли не смутило. Через пару дней он улетел в Россию, и мы продолжили общение по телефону.

Мама, узнав, что у меня наклевывается роман, сразу присела мне на уши, что я не должна «упустить такого замечательного молодого человека». Вот только наше общение так и осталось по телефону, ведь Алексей в России, а я во Франции. Единственный раз, когда он еще приезжал в Париж, я, как назло, была в командировке. А за неделю до супер-предложения из российской компании Алексей спросил меня в лоб: «Не хочешь вернуться в Москву и попробовать отношения?».

В общем, взвесив все «за» и «против», я ответила российской компании согласием и решила дать шанс отношениям с Алексеем.